которая так контрастировала с простой белой простыней. Голос у папы был
очень мягок. - Посмотри на него, Дэнни, -промолвил он как бы про себя. -
Это конец, к которому приходят все люди, сейчас мы смотрим на его лицо в
последний раз. - Затем папа склонился и поцеловал неподвижное лицо в
гробу, и я сделал то же самое. Губы у дедушки были ледяные, и они не
шевельнулись, когда я коснулся их. Какой-то холодок от них пробежал у меня
по телу.
Рядом с гробом стоял какой-то человек с ножницами. Папа расстегнул
пиджак, и человек отрезал у него кусочек галстука. Затем он вопросительно
посмотрел на меня. Папа кивнул и заговорил на идише.
- Он его крови, - сказал он. Человек отрезал кусочек моего галстука, и
к горлу у меня подкатил комок. Это был новый галстук, и одел я его в
первый раз. Теперь уж мне не придется его поносить. Я посмотрел на отца.
Он опять смотрел на гроб, и губы у него шевелились. Я напряг слух, чтобы
услышать, что он говорил, но ничего из этого не вышло. Он отпустил мою
руку, она упала вниз, и я убежал к матери с комком в горле.
Вот и сейчас у меня было такое же ощущение. Я бросился на пол и припал
к нему щекой. Пол был прохладный, а запах лака попал мне в нос, и у меня
защипало глаза. Я закрыл их и несколько минут полежал так. Затем я
повернулся и прижался губами к прохладному полу.
- Я люблю тебя, дом, - прошептал я. - Ты самый красивый дом во всем
мире, тымой, и я люблю тебя.
Дэнни, что ты там делаешь на полу?
Я быстро вскочил на ноги и повернулся к двери, это была Мириам.
У нее на голове был повязан платок как у матери.
- Ничего, - неловко ответил я.
Она как-то странно посмотрела на меня. Видно было, что она никак не
может сообразить, что же это я делал. - Мама велит тебе спуститься вниз и
не путаться под ногами, - начальственно заявила она- Грузчики сейчас будут
подымать мебель по лестнице. Я спустился вслед за ней. Новизна дома уже
начинала меркнуть. На некоторых ступеньках под нашими ногами уже отошла
краска. Мебель уже была в гостиной, а ковер, навернутый на бамбуковую
палку, стоит в углу, готовый к тому, чтобы его развернуть, как только
грузчики закончат. Мама стояла посреди комнаты.
На лице у нее были следы грязи.
- Может быть я могу что-нибудь сделать, мама, - спросил я.
Я услышал, как Мириам презрительно фыркнула сзади меня. Она не любила
мальчишек и считала, что они ни на что не годятся. Я разозлился.
- Ну, мама, же? -повторил я.
Мама улыбнулась мне. Когда она улыбалась, у нее смягчалось лицо. Мне
нравилось, когда она мне улыбается. Она положила мне на голову руку и
взъерошила мне волосы. - Нет, русачок, -ответила она. -Отчего бы тебе не
пойти на улицу и не поиграть там? Я позову тебя, когда ты мне понадобишься.
Я улыбнулся ей в ответ. Я знал, что у неё хорошее настроение, раз она
называет меня русаком. Я также знал, что Мими при этом сердится. Только у
меня в семье русые волосы, у всех остальных они были темные. Папа иногда
поддразнивал маму по этому поводу, и она всегда сердилась непонятно почему.
Я сделал Мими рожу и пошел на улицу. Грузчики уже разгрузили машину, и
на дороге было много мебели. Я постоял там некоторое время, наблюдая за
ними. День был теплый, негр снял рубашку, и видно было, как мускулы ходят
у него под кожей. Пот тек у него по лицу, потому что большую часть работы
выполнял он, а второй мужчина все время разговаривал да указывал, что надо
делать.
Немного погодя мне надоело смотреть на них, и я стал глядеть в другую
сторону квартала по направлению к углу, мне хотелось узнать, что же у нас
по соседству.
Меня заинтересовали открытые поля на задворках моего дома, которые я
высмотрел из окна. В старом районе не было ни одного пустого участка, одни
только большие уродливые многоквартирные дома.
Сквозь открытую дверь дома было видно, что мать занята, и когда я
спросил, нельзя ли мне прогуляться до конца квартала, она не ответила. Я
спустился с крыльца, направился на угол, чувствуя себя довольным я гордым:
у меня такой чудный дом , и денёк прекрасный. Мне захотелось, чтобы все
мои дни рождения были такими же.
Как только я завернул за угол, то сразу услышал испуганное повизгивание
собаки.
Я посмотрел в том направлении, откуда слышался звук, но так и не понял,
откуда же он доносится. В ту сторону я и пошел.
Окрестности только-только начинали приводить в порядок. Их называли
Гайд-парк, это в районе Ист-Флэтбуш в Бруклине. Я пошел вдоль улицы с
недостроенными домами, их обнаженные белые деревянные каркасы сияли на
ярком полуденном солнце.
Я пересек следующую улицу, и дома остались позади. Здесь было только
чистое поле. Испуганный лай собаки теперь стал несколько громче, но я все
же не мог определить, откуда он доносится. Странно, как на открытом
пространстве далеко разносятся звуки. Там, где мы жили раньше, у аптеки,
которую держал отец, нельзя было расслышать даже того, что происходило
сразу за углом. Поле в следующем квартале еще не было засыпано и
представляло собой ничто иное, как глубокую пустую котловину от одного
угла до другого. "Как только эти котловины засыпят, -подумал я, - так
сразу же начнут строить и здесь."
Теперь стало понятно, откуда доносится визг собаки, это было через
квартал отсюда. Я увидел двух мальчиков, стоявших там на краю котлована.
Они смотрели куда-то вниз. Собака, должно быть, свалилась туда. Я ускорил
шаг и через несколько мгновений уже стоял рядом с мальчиками. Небольшая
коричневая собачонка визжала, пытаясь выкарабкаться по склону котловины.
Ей удавалось преодолеть только часть пути, затем она соскальзывала и
падала на дно. Вот тогда-то визг был громче всего, когда она скатывалась
вниз. И оба мальчика при этом начинали смеяться, непонятно почему. Мне же
это вовсе не казалось смешным.
- Это ваша собака? -спросил я.
Оба они повернулись, посмотрели на меня, но ничего не ответили. Я
спросил снова.
Больший из мальчиков спросил: "А кто спрашивает?" Что-то в тоне его
голоса испугало меня. Он был совсем недружелюбен.
- Я же просто спросил, - сказал я. Он подошел ко мне, слегка
покачиваясь. Он был больше меня.
- А я сказал "Кто спрашивает?" Теперь его голос стал еще грубее. Я
отступил назад. Зря я ушел из нового дома. Мать ведь только велела не
мешать, пока грузчики не кончат вносить мебель в дом. - Это ваша собака? -
спросил я, стараясь улыбнуться так, чтобы голос у меня не дрожал. Большой
мальчик приблизил свое лицо ко мне. Я твердо посмотрел ему в глаза, - Нет,
- ответил он.
-А-а, -протянул я и повернулся снова, глядя на собачонку. Она
по-прежнему пыталась выкарабкаться по косогору. Голос мальчика прозвучал у
меня над ухом. - Ты откуда? -спросил он. - Что-то я тебя не видел здесь
раньше. Я снова повернулся к нему. -Восточная сорок восьмая улица. Мы
только что переехали. В новые дома. Мы переехали первыми во всем квартале.
У него было мрачное и хмурое лицо. - Как тебя зовут? -спросил он.
- Дэнни Фишер, - ответил я. - А тебя?
- Пол, -сказал он. - А это мой брат, Эдди.
Какое-то время мы помолчали , глядя на собаку. Она преодолела примерно
полпути и свалилась вновь.
Пол засмеялся. - Смешно, -сказал он. - Этот глупый щенок и понятия не
имеет , как выбраться оттуда. - Ничего смешного, -сказал я. - Бедная
собачка может вообще не выбраться оттуда.
- Ну и что? -фыркнул Пол. - Так ей и надо, раз уж она туда свалилась.
Я промолчал. Мы постояли ещё на краю обрыва, глядя вниз на собаку. Я
услышал какое-то движение с другой стороны от себя и обернулся. Это был
Эдди. Он был меньше меня. Я улыбнулся ему, и он улыбнулся мне в ответ.
Пол обошел вокруг меня и остановился рядом с ним. В его поведении было
нечто такое, что мы оба перестали улыбаться. Эдди выглядел немного
виноватым.
Интересно, с чего бы это?
- В какую школу ты будешь ходить? -спросил Пол.
- Не знаю, - ответил я. - Наверное в ту, что около Ютики, на авеню Д.
- В какой класс?
- Четвертый А.
- А сколько тебе лет?
- Восемь, - с гордостью ответил я. - Сегодня у меня день рожденья.
Поэтому мы и переехали. Папа купил мне дом в подарок на день рожденья.
Пол презрительно хмыкнул. Видно было, что он не поверил. - Ты шустер,
а? Ты пойдешь в мой класс, а мне девять лет.
- Ну, я пропустил третий В, - как бы извиняясь объяснил я. Глаза у него
похолодели и стали злыми. - Ты будешь ходить в Святое Сердце?
Я удивился. - А что это такое?
- Церковь Святого Сердца, -ответил он. - Около Трои.
- Нет, - ответил я , покачав головой.
- Священный Крест? -спросил он, - Это большая церковь, которой
принадлежит кладбище.
- Какое кладбище? - спросил я. Мне было как-то не по себе. Мне не
хотелось отвечать на этот вопрос. Интересно, что тут такого важного, что
он все настаивает на ответе.
Он показал рукой через дорогу Кларендон-роуд. Где-то в квартале дальше
виднелась черная железная ограда кладбища. Я снова повернулся к нему.
-Нет.
- А в какую церковь ты ходишь? - напирал он.
- Ни в какую, - ответил я.
Он помолчал минутку, обдумывая услышанное.
- Ты что , не веришь в бога? - наконец спросил он.
Конечно верю, - сказал я. - Но в церковь я не хожу.
Он скептически посмотрел на меня.
-Если ты не ходишь в церковь, значит не веришь в бога, - подчеркнуто
произнес он.
- Верю, - настаивал я. Я почувствовал , как от обиды слезы стали
подступать у меня к глазам. Он не имеет права так говорить. Я выпрямился
во весь рост. - Я еврей, - крикнул я срывающимся голосом, и хожу в
синагогу.
Братья переглянулись , и в их глазах появилось понимание. Их лица
превратились в недружественные маски. Пол угрожающе шагнул ко мне.
Инстинктивно я отступил.
Сердце у меня заколотилось. Что я такого сказал, что они так
рассердились?
Пол повернулся ко мне лицом. - Зачем вы убили Христа? -зарычал он на
меня.
Я совсем испугался от его дикого голоса. - Я не убивал, -замялся я. -Я
даже не знал его.
- Убили! - голос Эдди был выше, чем у брата, но такой же дикий. - Папа
нам говорил! Он говорил, что евреи убили его и даже распяли на кресте. Он
говорил нам, что жиды заселят все новые дома в округе Я попытался
успокоить их. - Может быть какие-то незнакомые мне евреи и убили его, -
умоляюще произнес я, - но мама мне всегда говорила, что он царь евреев.
- И все равно они его убили, - твердил Пол.
Я задумался на мгновенье. Собака снова стала скулить, но я боялся
повернуться и посмотреть. Я попытался сменить разговор. - Надо попробовать
достать собаку оттуда.
Они не ответили. Видно было, что они все еще сердятся. Я попробовал
придумать что-нибудь, чтобы угодить им. - Может быть, они убили его
потому, что он был плохой царь, - предположил я. У них побледнели лица. Я
перепугался и повернулся было бежать, но не успел. Пол схватил меня и
прижал мне руки к бокам. Я попытался высвободиться, но не смог и заплакал.
На лица у Пола вдруг появилась презрительная улыбка. Он отпустил мне
руки и отступил.
- Так ты хочешь достать оттуда собаку? -спросил он.
Я попытался заглушить рыдания. Одной рукой вытер глаза. -Да-а,
- протянул я.
Он глубоко вздохнул, все ещё улыбаясь. - Отлично, еврейчонок, доставай
её! - Внезапно он бросился на меня с вытянутыми вперед руками.
В ужасе я хотел было увильнуть, но он толкнул меня в грудь, и я
задохнулся.
Затем я стал падать, кувыркаясь, по склону котлована. Я пробовал было
ухватиться за что-нибудь, чтобы не скользить, но ничего не вышло. Я
докатился до дна и с минуту лежал там, собираясь с духом.
Тут я услышал , как кто-то радостно заскулил, и почувствовал, как
теплый язык начал лизать мне лицо. Я сел. Махонькая коричневая собачонка,
совсем щенок, лизала мне лицо, помахивая хвостиком и тихонько счастливо
повизгивая.
Я встал на ноги и посмотрел вверх. Мне было стыдно, оттого что плакал,
но собачка почему-то была так счастлива, увидев меня, что я больше уже не
боялся.
Пол и Эдди смотрели вниз на меня. Я погрозил им кулаком. - Негодяи! -
