недостаточно подробно изложил свои мысли. В дальнейшем я поэтому еще
вернусь к его критике, поскольку только это не будет нарушать общего
плана данного очерка, избегающего слишком подробных специально
логических исследований. [69] с Платоном принимать общее за
действительность и видеть в особенном и индивидуальном только комплекс
общих понятий. Но мы теперь оставили уже этот реализм понятий.
Действительность для нас лежит в особенном и индивидуальном, и ни в коем
случае нельзя ее построить из общих элементов.
Наконец, также и из того обстоятельства, что иногда существует всего
только один экземпляр, исходя из которого естествознание может
образовывать свои понятия, не следует еще, что данные понятия, за
исключением одного-единственного случая, о котором мы упомянем ниже,
обладают значимостью только для этого одного экземпляра. В этих случаях
с точки зрения логической структуры естественно-научного понятия будет,
так сказать, "случайно", что эмпирический объем данного понятия состоит
из одного только экземпляра, ибо содержание понятия остается, несмотря
на это, применимым к любому числу экземпляров, является, следовательно,
общим родовым понятием. В те времена, например, когда об археоптериксе
было известно только одно перо, значение последнего сводилось главным
образом ведь к тому, что оно позволяло восстановить целый род, точно так
же как и теперь, когда найдены два экземпляра этого рода; итак, понятие
"археоптерикс" было уже логически общим тогда, когда его эмпирический
объем не насчитывал даже еще ни одного цельного экземпляра. По всем этим
основаниям мы можем назвать поэтому естественно-научный метод
генерализирующим*, чтобы тем самым выразить формальное понятие природы:
естествознание генерализирует.
Исключение составляют, конечно, единичные мировые тела в некоторых
разделах астрономии; но более подробное исследование показало бы, что и
это исключение тоже не может уничтожить общее правило, потому что роль,
которую единичное, как таковое, играет в этой закономерной науке,
обусловлена особыми обстоятельствами и ограничена резко определенными
областями. Здесь, точно так же как и в физике, существенное значение
выпадает на долю математики, но к этому мы еще вернемся.
Если отвлечься пока от этих кажущихся исключений, то далее будет
ясно, как вследствие подобного рода образования понятий совокупность в
логическом смысле естественно-научных, или генерализирующих, дисциплин
расчленяется и объединяется в одно единое целое с общими целями,
реализации которых в своей особой области способствуют все отдельные
частные науки.
Действительность распадается для генерализирующих наук прежде всего
на два вида реальностей, на такие, которые заполняют пространство,
причем слово "заполнять" (erfullen) следует подчеркнуть, ибо просто
протяженные (ausgedehnte) тела не действительны, и на такие, которые
этого не делают, хотя их на этом основании отнюдь не следует мыслить
вообще "беспространственными" (unraumlich); и генерализирующие
специальные исследования строго придерживаются, если только оставить в
стороне материалистические претензии, этого деления на физическое и
психическое бытие. Они должны делать это в интересах своего образования
понятий, хотя все это деление до известной степени является само
продуктом научной, именно генерализирующей абстрак[70] ции. Они не могут
ввести в одну систему понятий оба рода объектов, понятия которых
исключают друг друга, но могут только попытаться однозначно соотнести
один род к другому, после того как каждый из них в отдельности уже был
понят генерализирующим образом. Поэтому для генерализирующих наук
существуют две отделенных друг от друга области исследования, и
сообразно с этим должны быть построены две системы генерализирующих
частных наук, из которых одни исследовали бы материальную, другие же -
психическую действительность. Однако в их логической и, следовательно,
формальной структуре обе системы вполне походят одна на другую, и всякое
специальное исследование материальных или духовных процессов найдет в
них свое место.
Если обе эти системы представить завершенными, то окажется, что в
науке о телах, точно так же как и в психологии, имеется по теории,
содержащей в себе все то, что общо всем телам или всем душам, и
оперирующей, следовательно, исключительно мыслимо наиболее общими
понятиями; а это дозволяет расчленить науки соответственно степени
общности и объема их последних понятий. В пределах соответствующих
областей необходимо создать системы понятий или законов, которые
обладают значимостью только для этого определенного, относительно
частного круга объектов и для построения которых необходимо предпринять
идущие до мельчайших деталей наблюдения, но всюду даже и здесь неизбежен
выбор существенного с точки зрения все же еще общего, по сравнению с
чисто индивидуальным, понятия. Все эти относительно частные образования
понятий замыкаются, подобно платоновской пирамиде понятий, в одно единое
целое, ибо эта пирамидообразная логическая структура не зависит от того,
какие это понятия, родовые ли, или понятия закона, понятия вещей, или
отношений, и самая общая теория определяет во всякой системе также и
специальное исследование постольку, поскольку в принципе не исключается
подведение менее общего под самое общее. Поэтому допущение принципиально
не закономерного бытия противоречит, например, смыслу всякой
генерализирующей науки, а для наук о телах даже ценность имеют только те
образования понятий, которые не являются принципиально несовместимыми с
механическим воззрением, вследствие чего "виталистические" теории не
могут дать разрешение проблемы, а только затемняют ее. Психология не
сумела пока дать еще всеобще признанную теорию психической жизни, и с
точки зрения систематической законченности она стоит поэтому далеко
позади физических наук. Однако различие это не принципиально, но только
в степени, и сколько бы психология в частностях ни отличалась логически
от физических наук, она все же употребляет генерализирующий, а
следовательно, в логическом смысле естественно-научный метод.
Само собой разумеется, мы этим отнюдь не хотим рекомендовать
некритическое перенесение в психологию методов физических наук. В
частности, всякий научный метод исследования должен сообразоваться с
особенностями содержания своих объектов. Весь вопрос здесь в том, имеют
ли эти особенности такое логическое значение, что исключают
генерализирующее образование понятий, в том роде, как его производят
естественные науки, а этого нельзя вывести из сущности рассматрива[71]
емой самой по себе (fur sich) душевной жизни, как я это покажу еще
особо.
Часто указывали на целостную связь, характеризующую пережитое
психическое бытие в отличие от мира телесного, выводя отсюда заключения
относительно метода его исследования. Факт подобного целостного единства
не подлежит сомнению. Но все-таки следовало бы указать точно, в чем
заключается это единство, и в случае, если оно действительно
противоречит естественно-научному методу, разобраться, в чем причина
этого противоречия: коренится ли оно в сущности психического бытия или
объясняется совсем иными факторами, которые либо вообще не принадлежат к
области психологии, либо могут быть объяснены исключительно в связи с
особенностями душевной культурной жизни.
Можно, например, говорить о единстве "сознания", противопоставляя его
множеству физической действительности. Если при этом, однако, имеется в
виду логическое или гносеологическое понятие сознания, то это
исключительно формальное единство не соединяет психическое многообразие
каким-то принципиально иным образом, нежели физическое, и поэтому для
метода психологии форма эта не имеет никакого значения. Так как
психологическое образование понятий ограничивается исключительно
содержанием психической действительности, то логическое единство
сознания не сможет никогда сделаться его объектом.
Однако на деле это не есть единственное единство, характеризующее
психическую жизнь. Можно указать еще на другую связь, делающую
невозможным изолировать в понятии психические элементы в такой же
степени, как физические, - связь, исключающую атомизирование духовного
бытия и обусловливающую поэтому принципиально важные логические
особенности психологического образования понятий. Но и это единство
далеко еще не однозначно. Дело в том, что единство подобной связи может
покоиться на невозможности при исследовании жизни души совершенно
отвлечься от тела, с которым она соотнесена, причем тело это
рассматривается как организм, переносящий свое единство на связанное с
ним психическое бытие. Или единство получается оттого, что человек
полагает ценности и что с точки зрения этих ценностей психическая жизнь
его точно так же замыкается в единство. Оба эти вида связи и единства в
психическом мире следует тщательно отличать друг от друга, даже в том
случае, если допустить, что понимание тела как организма возможно только
благодаря целеполагающему психическому существу и что "органическое"
единство психической жизни получается, таким образом, через посредство
обратного перенесения тех же категорий.
В первом случае органического единства, в котором ценности не играют
никакой роли, это единство, все равно перенесено ли оно с тел на психику
или в конечном счете исходит из самой же душевной жизни, образует, вне
всякого сомнения, важную проблему методологии психологии, на которую,
пожалуй, еще слишком мало обращали внимания и разрешение которой, быть
может, в такой же степени исключит мысль о "механике" или атомизировании
души, как и идею чистой механики организмов. Эти последние бесспорно
никогда не могут быть поняты [72] только как механизмы, ибо тем самым
они перестали бы быть организмами, и биология поэтому будет всегда
заключать в себе особые принципы образования понятий, которые нельзя без
остатка свести к чисто физикальному рассмотрению (1). Соответственно
этому можно было бы сказать, что понимание психической жизни,
аналогичное чисто механической теории, является невозможным и что потому
всякий психический процесс может быть исследован лишь в связи с
единством всей души в целом. Но как бы это ни было правильно, оно все же
не исключает в логическом смысле естественно-научного метода в
психологии, подобно тому как и организмы не изъяты из
естественно-научного исследования, и подобное органическое единство
душевной жизни не может поэтому иметь для нас здесь значения.
Только тогда, когда вопрос о единстве будет поставлен с точки зрения
ценности, можно будет, пожалуй, утверждать, что генерализирующее
рассмотрение необходимо разрушает это единство и что поэтому целостную
душу следует рассматривать не только естественно-научным образом, так
как этим самым прекратилась бы отнесенность к ценностям. Но отсюда еще
совсем не следует, что психическая жизнь, как таковая, противится
естественно-научному пониманию или что непостижимое для
естественно-научного метода единство проистекает из сущности
психического, но только то, что определенные виды душевной жизни не
могут быть исчерпывающе исследованы генерализирующим способом и мы
отнюдь не намерены отрицать здесь эту возможность. Напротив, в ней
заключается проблема науки о культуре. Но этого вопроса мы сможем
