соединения (Zusammenstellung) элементов понятия или понятий в понятие
соответствующего объекта, а не уже в самих элементах понятия, и данный
принцип необходимо должен совпасть с принципом научного изображения
этого объекта. Только таким образом мы приобретаем постановку проблемы,
дающую возможность сравнения различных методов по их формальной
структуре. В основе образования понятий, посредством которого
действительность вбирается в науку, должен лежать определяющий метод
данной науки, ее формальный характер, и поэтому, для того чтобы понять
метод какой-нибудь науки, мы должны будем ознакомиться с ее принципами
образования понятий. Таким образом, наша терминология понятна и вместе с
тем оправданна. Если познавать все равно, что понимать, то результат
познания дается в понятии (1).
-----------------------------------------------------------(1) Этим
самым дается ответ на сомнения, которые высказал М. Фришейзен-К°лер по
поводу употребления мною термина "понятие" (M. Frischeisen-Kohler.
Einige Bemerkungen zu Rickerts Geschichtslogik. "Philosophische
Wochenschrift und Literaturzeitung". 1907. Bd. 8). Я не могу согласиться
с тем, что тут более, нежели просто терминологический вопрос. Под
образованием понятий следует всегда разуметь соединение элементов, все
равно, представляют ли эти элементы уже сами понятия или нет. Я всегда
говорил лишь о принципах такого образования понятий, ибо только здесь, а
не во взятых лишь как "элементы" понятиях могут обнаружиться
существенные логические различия. Если это употребление понятий в целях
образования новых понятий угодно называть "изложением" (Darstellung) и
потому допускать лишь различия в "методе", а не в "образовании понятий",
то тогда одинаково нельзя говорить о "понятии" притяжения, как и о
"понятии" итальянского Ренессанса. Здесь нас во всяком случае интересует
лишь то, какой принцип сочетает воедино части или элементы научного
понятия.
[66]
VI. Естественно-научный метод
Согласно традиционному воззрению, сущность всякого научного
образования понятий или изложения состоит прежде всего в образовании
общих понятий, под которые различные единичные образования подводятся в
качестве их экземпляров. С этой точки зрения существенным в вещах и
процессах является то, что они имеют общего с подходящими под то же
понятие объектами, и все чисто индивидуальное в них, как не
существенное, не входит в науку. Уже бессознательно возникшие значения
слов, которыми мы оперируем, отличаются, если отвлечься от собственных
имен, более или менее общим характером; наука же может до известной
степени быть рассматриваема как продолжение и сознательная разработка
начавшегося помимо нашей воли процесса. Понятия приобретаются тогда или
посредством сравнения эмпирически существующих объектов, или они могут
также достигать такой всеобъемлющей всеобщности, что далеко выходят за
пределы того, что доступно непосредственному опыту. Каким образом это
возможно, нас здесь не интересует. Достаточно будет сказать, что в этом
случае содержание понятия состоит из так называемых законов, т. е. из
безусловно общих суждений относительно более или менее широких областей
действительности. Понятия, следовательно, бывают иногда большей, иногда
меньшей всеобщности, стоят поэтому ближе или дальше к особенному и
индивидуальному и могут так близко подойти к нему, что под них подпадет
только небольшой круг объектов, но все же они всегда общи, в том смысле,
что ими не принимается во внимание все то, что превращает
действительность в единичную и особенную действительность. Наука с этой
точки зрения представляет контраст действительности, и контраст этот
сказывается как в абстрактном характере ее понятий, столь
противоположном наглядной представляемости действительности, так и в
отличающей ее всеобщности, противодействующей индивидуальному характеру
всякого действительного бытия.
Уже в логике Аристотеля, под влиянием которой до настоящего времени в
этом пункте находятся почти все логические исследования, научное
образование понятий рассматривается указанным способом, притом только
таким способом, и, как бы ни отличалось современное понятие закона от
античного родового понятия, все же, по-видимому, и теперь, как и раньше,
общепризнанным является следующий взгляд: не существует науки об
единичном и особом, которое бы она рассматривала именно с точки зрения
его единичности и особности. Наоборот, цель науки - подвести все объекты
под общие понятия, по возможности понятия закона. Определяет ли подобное
образование понятий действительно характер всякой науки?
Вопрос этот должно было бы решить в положительном смысле, если под
понятием разуметь только те элементы, из которых наука образует свои
понятия, и если, далее, допустить, что из общих элементов можно
образовывать только общие понятия. Дело в том, что последние элементы
понятий во всяком случае общи и понятие хотя бы уже потому может быть
образовано только из общих элементов, что слова, [67] которыми
пользуется наука, должны, чтобы быть всем понятными, иметь общие
значения. Следовательно, что касается элементов понятия, то на них
нельзя строить никакие формальные различия в методах наук. Поэтому
вопрос может быть поставлен лишь относительно научных понятий: не
являются ли и научные понятия, образуемые этими общими элементами,
всегда общими, и, поскольку речь идет о естественно-научном методе, мы
должны и на этот вопрос ответить утвердительно. Мы только должны будем
тогда понимать слово "природа" в кантовском, т. е. формальном, или
логическом, смысле, не ограничивая его телесным миром. Познавать природу
при этой предпосылке - значит на самом деле образовывать из общих
элементов общие понятия и, если возможно, высказывать безусловно общие
суждения о действительности, т. е. понятия естественных законов,
логической сущностью которых является то, что они не содержат ничего
такого, что встречается лишь в единичных и индивидуальных явлениях.
Отрицать, что естественные науки пользуются подобным методом, можно,
лишь слишком узко представляя понятие общего или имея в виду только один
частный вид обобщения. Так как это и было на самом деле, вследствие чего
по поводу развиваемых здесь мыслей возник целый ряд непонятнейших
недоразумений, то я и хотел бы еще вкратце коснуться всеобщности
естественно-научных понятий.
Мы называем общим всякое понятие, в котором нет ничего такого, что
представляло бы собой нечто особенное или индивидуальное той или иной
определенной единичной действительности, и мы оставляем без внимания
различия в процессах, посредством которых создаются общие понятия. Точно
так же нас здесь не интересует, имеем ли мы дело с понятиями отношений
или с понятиями вещей, как бы эти различия ни были важны для логики. Мы
должны положить в основу вполне общее понятие об общем понятии, так как
задача наша сейчас состоит в том, чтобы сознать то общее, что одинаково
присуще всем естественным наукам. Следовательно, в данном случае нельзя,
например, иметь в виду только такие понятия, которые, будучи продуктами
сравнивающей абстракции, объединяют в себе то, что обще какому-нибудь
данному множеству экземпляров. Эта классификационная форма на самом деле
ограничена только одной областью естествознания, что вряд ли кому-нибудь
придет в голову оспаривать. Имеются еще иные способы образования общих
понятий. Так, например, естественные науки в состоянии найти при помощи
эксперимента над единственным объектом искомое понятие и даже закон, и
эту абстракцию, как изолирующую, можно отличать от сравнивающей. Но и
эта абстракция совершенно не достигала бы своей цели, если бы понятие,
образованное при помощи одного объекта, имело бы значение только для
этого объекта. Поэтому подобные различия не будут здесь рассматриваться.
Понятие или закон должны всегда обладать значимостью для произвольно
большого количества объектов, т. е. быть безусловно общими.
Само собой разумеется, что обобщающее естественно-научное познание не
исключает далее самого широкого углубления в частности и детали. Если
думать только об объединении того, что обще множеству [68] данных частей
действительности, то может показаться, будто естествознание, оставляя
без внимания индивидуальный момент, вводит в свои понятия лишь
незначительную часть того, что мы знаем о данных предметах, или что
обобщение означает почти что "бегство от действительности". Положение,
что наука призвана упрощать действительность, не должно быть понято в
таком смысле. Наоборот, всякая наука стремится как можно глубже
проникнуть в действительность и более ясно сознать ее, чем это до сих
пор было сделано. В сущности, на этом не нужно было бы даже особенно
останавливаться. Обобщение не должно поэтому противополагаться анализу.
Мы думаем только, что никакой, даже самый подробный анализ не сможет
исчерпать все многообразное содержание действительности и что
естествознание, в законченном изложении результатов своего анализа,
оставляет без рассмотрения все то, что встречается только у того или
иного частного объекта, следовательно, и на этом пути всегда приходит к
общим понятиям (1).
Конечно, естественные науки не обязаны, далее, довольствоваться одним
только общим понятием для познания своего объекта. Они часто обращаются
к несущественному для общего понятия "остатку" для подведения его под
новые понятия, и когда это уже выполнено, то они снова могут ощутить
потребность подвергнуть оставшееся от этого второго анализа еще третьему
исследованию. С формальной точки зрения нельзя указать, как далеко они
должны войти в многообразное содержание действительности, чтобы
закончить образование понятий, ибо это зависит от различных намерений и
целей, которые ставят себе различные отдельные дисциплины. Но сколько бы
ни образовывать понятий и как далеко ни продолжать с их помощью анализ,
сколько бы неизвестных подробностей действительности ни выяснил нам этот
анализ, все же и в этом случае естествознание не сможет, во-первых,
никогда изложить в своих понятиях все особенности исследуемых объектов,
ибо количество их в каждой разнородной непрерывности неисчерпаемо, и,
во-вторых, оно будет, даже и при самом подробном знании, основанном на
каком угодно количестве образованных понятий, всегда видеть
несущественное в том, что присуще одному только объекту. Поэтому даже
сочетание решительно всех образованных путем отвлечения от
индивидуальной действительности естественно-научных понятий никогда не
сможет передать особенности и индивидуальности хотя бы только
одного-единственного объекта. Тот, кто полагает противное, должен вместе
-----------------------------------------------------------(1) Это
упустили из виду как Риль, так и, в особенности, Фришейзен-К°лер,
подвергнувший мои "Границы естественно-научного образования понятий" в
нескольких таким же образом озаглавленных статьях очень обстоятельной
критике ("Archiv fur systematische Philosophie". Bd. 12, 13). То
обстоятельство, что последний приписывает мне, будто в естествознании я
вполне серьезно вижу "бегство от действительности", меня несколько
удивляет, так как его критика в общем отличается умением коснуться сути
дела, и я охотно признаю ее глубину и остроумие. Даже непонимание его
было для меня отчасти поучительно, так как оно указало мне, что в
некоторых пунктах я, имея в виду даже внимательного читателя,
