вами. Я бы плюнул ему в рожу и хлопнул дверью.
- Вы предложили заплатить галерее Клейборн за мои услуги, -
объяснил я. - Я навлеку бесчестие на мой Дом, если не исполню свои
обязательства со всей добросовестностью.
- Но ты бы с удовольствием мне двинул, правильно? - продолжал он.
- Нет, мистер Аберкромби. Не думаю, чтобы это доставило мне
удовольствие.
- Господи! - презрительно пробормотал он. - Канфориты, те хоть
сражались. Что вы за народ такой?
- Возможно, дело в том, что бъйорнны, в отличие от землян и
обитателей Канфора VII, происходят не от плотоядных, и поэтому им не
хватает ваших агрессивных свойств.
Он еще посмотрел на меня и пожал плечами.
- Ладно, - заключил он. - Перейдем к делу.
- Значит, мои ответы вас удовлетворили?
- Не совсем. Но я убедился, что у вас духу не хватит меня ограбить,
- он встал. - Идите за мной.
- На каком расстоянии? - поинтересовался я, вспомнив строгое
требование не подходить близко.
- Заткнитесь и выполняйте, - проворчал он, направляясь к двери.
Он открыл дверь, когда я с ним поравнялся, и я вошел вслед за ним в
большую, хорошо освещенную галерею около семидесяти футов длиной и
двадцати шириной. На темных деревянных стенах висело около пятидесяти
картин и голограмм, все известных авторов.
- Изумительно! - воскликнул я, рассматривая пейзаж Ламотти, из ее
позднего лилового периода. - Какая элегантная манера письма!
- Вы знакомы со всеми этими картинами? - спросил он.
- Нет, - признался я. - Многие из них мне неизвестны.
- Но вы знаете этих художников?
Я обвел взглядом галерею.
- Да.
- Три из них - подделки. Укажите, которые.
- Сколько времени вы мне даете? - спросил я.
- Сколько хотите, - он помолчал. - Вы опять сияете.
- Радуюсь профессиональному вызову, - ответил я и тут же
интенсивность моей окраски пропала - я сообразил, насколько
эгоцентричное выражение себе позволил.
Я прошел по галерее до конца и обратно, останавливаясь перед каждой
картиной и голограммой, анализируя их так быстро, как мог. Наконец
вернулся к Аберкромби, из осторожности остановившись футах в десяти от
него.
- Вы пытались перехитрить меня, мистер Аберкромби, - произнес я с
улыбкой. - Здесь четыре поддельных работы.
- Черта с два! Как четыре? - обозлился он.
- Портрет Скарлоса, натюрморт Нгони, голограмма Перкинса и
обнаженная Менке - копии.
- Я отдал за Нгони 800 тысяч!
- Значит, вас обманули, - мягко сказал я. - Нгони жил на Нью Кении
пять столетий назад, а краске не более трехсот лет.
- Откуда вы знаете?
Я попытался ему объяснить, как бъйорнны анализируют химический состав
красок и всевозможные структуры холстов, дерева и электромагнитных
панелей, но поскольку человеческий глаз не в состоянии видеть
инфракрасный и ультрафиолетовый спектры, это оказалось выше его
понимания. Кроме того, ни в одном диалекте не нашлось бы эквивалентных
земных терминов, да их просто и не существовало.
- Хорошо, - сказал он. - Я вам верю.
Он задумался ненадолго, потом поднял взгляд.
- Я пошлю картину в Одиссей на экспертизу, и если она не пройдет,
мой агент на Нью Кении пожалеет, что родился на свет.
- Я не ошибся относительно трех других?
Он кивнул.
- Могу ли я, таким образом, сделать вывод, что я нахожусь здесь для
установления подлинности купленных вами работ, или тех, которые вы
собираетесь приобрести?
- Нет, - ответил он. - Я хотел проверить, знаете ли вы свое дело.
И сделав паузу, неохотно добавил:
- Дело вы знаете.
- Благодарю вас, мистер Аберкромби.
- Идемте в следующую комнату.
Он открыл дверь в конце галереи. Я прошел за ним в небольшое помещение
- во всяком случае, небольшое для этого дома - и оказался в зале без
окон. На стенах размещалось семнадцать картин и пять голограмм, кроме
того, две изумительных камеи и статуэтка. Все они изображали женщину,
подобную той, что была на картине Килкуллена.
- Ну? - спросил он, дав мне бегло осмотреться.
- Очень сильное впечатление, - сказал я, и цвет мой снова стал
гуще. - По-моему, четыре из этих картин написаны еще до Галактической
эры.
- Именно, - откликнулся он. - А статуэтка сделана до рождества
Христова.
- Какую религию она представляет? - поинтересовался я.
- Никакой.
Я смутился.
- Но появление одного и того же женского образа в произведениях
искусства, разделенных тысячелетиями и триллионами миль, наверняка
означает, что она является весьма заметной мифической фигурой в истории
вашей культуры?
Аберкромби был непоколебим.
- Она не имеет никакого отношения к истории моей культуры.
- Тогда как объяснить, почему ее образ появляется в столь многих и
столь разнообразных произведениях?
- Понятия не имею.
- В высшей степени любопытно, - сказал я, отступая от картин и
сравнивая три ближайшие. - Несомненно, это одна и та же женщина. Она
везде одета в черное, и на каждом изображении у нее одно и то же
неотступное печальное выражение.
- Надеюсь, вы не хотите сказать, что она сама позировала каждому из
художников, - раздраженно произнес Аберкромби. - Между самой первой и
последней семь тысячелетий. Среди людей встречаются долгожители, но рано
или поздно мы все умираем. Как правило, рано.
- Я просто предполагаю, что у них может быть общий источник,
древняя картина или скульптура, а все это - просто его интерпретации.
- Может быть, - произнес он с сомнением. - Но пока я ни черта не
смог его обнаружить.
Я медленно обошел зал еще раз, изучая каждую работу в отдельности.
- У них есть еще одна интересная общая особенность, - сообщил я.
- Какая?
- Ни одна из них не принадлежит автору с именем.
- Вам никогда раньше не попадался ни один из этих художников? -
удивился он.
- Нет, - ответил я.
- А Килкуллен?
- Я не знал его имени до аукциона.
- Так как же вы оценили картину в пятьдесят тысяч кредитов? -
вспылил он.
- Я проанализировал возраст картины, место создания, школу,
качество письма, и принял во внимание относительную неизвестность
художника, - пояснил я.
Некоторое время он, кажется, обдумывал сказанное мной, затем кивнул.
- Вы видите у них еще что-нибудь общее?
- Еще одно, что их связывает - это вы, - ответил я. Поколебался,
допуская, что он может обидеться на мой следующий вопрос, но решил все-
таки его задать. - Могу я поинтересоваться, что вас в них привлекает,
мистер Аберкромби? Одна и та же модель на столь многих портретах,
безусловно, интригующая тайна, но я должен обратить ваше внимание на то,
что многие из них написаны сравнительно грубо и по-любительски.
- Я коллекционер, - заявил он с легким раздражением.
- Значит, для вас имеет значение она, - предположил я.
- Мне нравится ее лицо, - был ответ.
- Прекрасное лицо, - согласился я. - Но у вас, безусловно, должны
быть и другие причины.
- Почему вы так думаете?
- Позавчера вечером я видел, как вы предложили 375 тысяч кредитов
за картину, которая совершенно очевидно стоит 50 тысяч.
- Ну и что?
- Я просто заключаю, что помимо восхищения ее красотой у вас были и
другие причины предлагать такую крупную сумму.
Он минуту вглядывался в меня, затем заговорил:
- Мне восемьдесят два, здоровье ни к черту, жена умерла, два сына
убиты в Сеттской Войне, я не видел свою дочь и не говорил с ней почти
тридцать лет, у меня одна внучка и ту я терпеть не могу, а мое состояние
оценивается в 600 миллионов кредитов. Что, по-вашему, мне делать с
деньгами - оставить их женщине, которую я при встрече не узнаю, или
другой, чьего вида я не выношу?
Я невольно попятился, ошеломленный легкостью, с какой он отрекается от
устоев Дома и Семьи, и от тех обязательств, которые они накладывают. А
он продолжал:
- 50 тысяч, 375 тысяч, какая, к черту, разница? Я отдал бы за
Килкуллена и пять миллионов, если б понадобилось. Я могу позволить себе
купить все, что угодно, если захочу, черт возьми. Все равно, когда я
окажусь в могиле, от денег толку не будет.
Он помолчал.
- И вот тут появляетесь вы.
- Пожалуйста, объясните, мистер Аберкромби.
- В тот вечер вы проговорились, что уже видели эту модель, - жест в
сторону одной из картин, - раньше. Дважды.
- Это верно.
- Вы сказали, картина и голограмма.
- Да. Картина с Патагонии IV, хотя ее купил житель Нью Родезии, а
голограмма - с Байндера X.
- Мне они нужны. И любые другие, которые сможете разыскать.
- Я не слышал о других, мистер Аберкромби.
- Они наверняка есть, - убежденно сказал он. - Я охочусь за ними
уже 25 лет, и не знал о тех двух, которые вы видели.
- Я даже не знаю, как и где начинать поиск, - сказал я.
- Вы знаете, где искать эти две, - возразил он. - Знаете, где их
продали, и можете выяснить, кто их купил.
- Предположим, это я смогу, - согласился я. - Но это не значит, что
новые владельцы согласятся расстаться с ними.
- Продадут, никуда не денутся, - пообещал Аберкромби. - Вы их мне
только найдите, а уж оттуда я их добуду.
Он выдвинул челюсть.
- Потом поохотимся и за остальными.
- Весьма сомневаюсь, что смогу за неделю найти даже те две работы,
что я видел, мистер Аберкромби, - произнес я.
- Найдете за месяц, - сказал он. - Что здесь такого?
- Вы наняли меня всего на неделю, - возразил я.
- Я нанял вас на столько, сколько понадобится, - резко отозвался
он.
- Но у меня обязательства перед галерей Клейборн, - возразил я.
- Предоставьте галерею Клейборн мне.
- Я не хочу показаться дерзким, мистер Аберкромби, но я приехал на
Дальний Лондон по программе обмена, и я должен...
- Послушайте, - прервал он меня. - Если мне придется купить
Клейборн со всеми потрохами, чтобы получить то, что я хочу, я куплю его!
Ясно?
Мне в голову не пришло, что ответить, и я промолчал.
- Вам заплатят, - продолжал он чуть мягче. - Оклад, расходы, сами
скажите, сколько.
- Но я здесь, чтобы приобрести знания о работе галереи Клейборн,
чтобы поделиться ими впоследствии с другими членами моего Дома, и точно
так же один человек из сотрудников Клейборна в данный момент учится у
Дома Крстхъонн.
- Ваш Дом занимается бизнесом, чтобы делать деньги, правильно?
- Да, разумеется.
- Тогда я буду платить вашему Дому 10 тысяч кредитов в месяц в
течение всего срока вашей работы. Это с головой покрывает ваш личный
доход. Проблема решена?
- Право, не знаю... - я растерялся, мой цвет бешено переливался. -
Мне надо тщательно обдумать ваше предложение.
- Я облегчу вам задачу. Если вы отказываетесь, я вас немедленно
увольняю, вы теряете работу, а ваш Дом не получит денег. Как это
укладывается в вашу драгоценную идею бесчестия?
- Вы так не поступите, мистер Аберкромби?!
Он смерил меня холодным взглядом.
- А ты проверь, - сказал он ровным голосом. - Я не угрожаю попусту,
и всегда добиваюсь того, что хочу.
- Значит, у меня нет выбора, - печально ответил я. - Придется
принять ваше предложение.
- Отлично. Все улажено. Во второй половине дня я свяжусь с
Рейберном и сообщу ему о нашем новом договоре.
- Гектор Рейберн мой коллега. Менеджер галереи Клейборн - Тай Чонг.
- Мадам Чонг, - повторил он хищно. - Я знаю ее, как облупленную.
- Она очень знающий специалист.
- Она еще и жалостливая обожательница инопланетян, которая иногда
забывает о своей собственной расе.
- Не смейте так говорить о моей Достойной Леди! - воскликнул я, как
