- Мне назначил встречу мистер Аберкромби, - пояснил я. - Я еще не
знаю, буду ли я принят в качестве гостя или слуги.
- Моя программа не позволяет мне транспортировать представителей
нечеловеческих рас к входу в крыло для гостей. Вы хотите войти через
служебный вход?
- Да, - ответил я. - И пожалуйста, поспешите. Мне надо быть там
через тридцать секунд.
- Я запрограммирована на движение с одной скоростью. Пожалуйста,
приготовьтесь, транспортировка начнется через 10 секунд.
Я вздохнул, расставил ноги поустойчивее, и дорожка медленно и плавно
поползла к дому.
- Здесь сходить нельзя, - объявила она, когда мы миновали парадную
дверь, и повторила свой запрет минуту спустя, когда мы огибали восточное
крыло дома. Наконец дорожка остановилась у более скромной двери и
попросила меня войти в дом.
Я вошел, и ко мне подкатился сверкающий, обтекаемый робот. Это был
всего третий робот, увиденный мной на Дальнем Лондоне.
- Вы Леонардо? - спросил он.
- Да, - ответил я.
- Вас ждут. Следуйте за мной, пожалуйста.
Робот развернулся кругом и покатился по обшитому панелями коридору,
затем остановился и подождал меня.
- Войдите в этот кабинет, - сказал он, открывая передо мной дверь.
- Мистер Аберкромби скоро присоединится к вам.
Я прошел в кабинет, настолько обрадованный тем, что мое опоздание
прошло относительно незамеченным, что сначала почти не почувствовал
инстинктивного беспокойства, охватившего меня, когда закрылась дверь и я
остался совершенно один в замкнутом пространстве. Я принялся
разглядывать все, что меня окружало, и приготовился к немедленному
появлению Малькольма Аберкромби.
Прошло сорок пять минут, и теперь я чувствовал себя очень одиноким и
заброшенным.
Кабинет в точности подтверждал мое представление об этом человеке:
холодный, богатый, надменный. Он был велик, даже слишком велик, с
несколькими дверями и удивительно пустыми стенами - ни картин, ни
голограмм. Против двери, в которую я вошел, стоял полированный
письменный стол, но на нем, кроме пепельницы и не бывшего в употреблении
письменного прибора, не было ничего: ни бумаг, ни компьютера -
совершенно ничего. Стул за столом был высоким и узким; обойдя стол, я
заметил на сидении стула подушечку. Вдоль одной стены стояли три кожаных
стула с высокими спинками, дорогие, но неудобные. Между двумя из них на
ониксовой подставке - небольшая хрустальная чаша альтаирской работы.
Окна за столом выходили в сад - акр зеленого лабиринта из тщательно
подстриженных кустарников.
Чтобы постоянно не возвращаться мыслями к собственной изолированности,
я еще раз обдумал, как же лучше заговорить с хозяином, когда он,
наконец, явится. Он уже выразил некое недовольство диалектом Дружбы и
Симпатии, а от Просительного диалекта я отказался сам, поскольку не я
просил об этой встрече. Дело в том, что я не знал, кто я: гость, который
заговорит на диалекте Почетных Гостей, или платный консультант, который
прибегнет к диалекту Равных. И, конечно, была возможность того, что я
окажусь всего лишь нанятым на неделю служащим, и тогда допустим диалект
Наемных Работников, либо (если наш разговор будет касаться исключительно
дел) Деловой диалект.
Я все еще бился над этой проблемой, когда дверь отворилась, вошел
Малькольм Аберкромби и направился к своему столу. Цвет его одежды -
коричневый с янтарным - прекрасно дополнял декор кабинета, во рту торчал
массивный золотой мундштук с сладковато пахнущей сигаретой со Спики.
Он сел, последний раз затянулся, вынул сигарету из мундштука и смял ее
в пепельнице. Потом откинулся на стуле, сложил руки на животе и принялся
меня рассматривать. Я стоял совершенно неподвижно, стараясь произвести
впечатление полного спокойствия.
- Леонардо, да? - произнес он наконец.
- Вы правы, Малькольм, - отозвался я.
Он нахмурился.
- Мистер Аберкромби.
Вот вам и диалект Равных. Я тут же перешел на диалект Наемных
Работников.
- Как пожелаете, мистер Аберкромби. Уверяю, я не хотел вас обидеть.
- Я скажу, когда обижусь, - ответил он и снова посмотрел на меня. -
Похоже, тебе неудобно стоять. Возьми стул, не торчи.
- Простите, не понял?
- Садитесь, - сказал он с недовольным видом. - Если только ваша
раса не любит стоять. Мне все равно.
Я повернулся к трем кожаным стульям с высокими спинками, которые стояли
у стены, и подошел к одному из них.
- Подвинуть стул к вашему столу, чтобы было удобнее беседовать? -
предложил я.
- Оставьте, где стоит, - грубо оборвал он меня. - Если понадобится,
будем говорить громче.
- Как пожелаете, - сказал я, осторожно усаживаясь на стул.
- Наверное, вам надо предложить выпить или еще чего-нибудь? -
сказал Аберкромби. - Вы вообще что-нибудь пьете?
- Я уже принял дневную порцию воды, - ответил я. - А человеческие
стимуляторы и одурманивающие не совместимы с моим обменом веществ.
- Ну и ладно, - он пожал плечами и снова стал меня рассматривать. -
Знаете, вы первый инопланетянин, кого я допустил в этот дом.
- Для меня это большая честь, мистер Аберкромби, - сказал я, решив,
что диалект Наемного работника - действительно самый подходящий,
поскольку диалект Равных исключает ложь в общении.
- Кроме пары слуг, которые и работать толком не умели, - добавил
он. - В конце концов пришлось дать им пинка под зад.
- Прискорбно слышать.
Он пожал плечами.
- Я сам виноват. Не надо было нанимать инопланетян.
- Но вы наняли меня, - подчеркнул я.
- Временно.
Минуту мы сидели молча. Он вставил новую сигарету в мундштук, закурил.
- А откуда у вас имя Леонардо? - спросил он неожиданно.
- Когда я был молод, то мечтал стать художником, - объяснил я. -
Мне не хватало таланта, но я всегда носил с собой образцы своих работ,
время от времени пополняя их. Вскоре после того, как я попал в Галерею
Клейборн по программе обмена специалистами, я показал свои работы
Гектору Рейберну. Там была интерпретация "Моны Лизы" да Винчи в
твенистской манере, которая ему понравилась, и поскольку мое имя
непроизносимо для людей, Гектор решил называть меня Леонардо.
- Дурацкое имя.
Диалект Наемного работника не позволил мне возразить своему нанимателю
на заявление, сделанное таким убежденным тоном, так что я промолчал.
- Оно подходит бородатому мужику, заляпанному краской, - продолжал
он, - а не полосатому чудищу с оранжевыми глазами и свороченным на
сторону носом.
- Это существенная часть моего Узора, - объяснил я. - Дыхательное
отверстие находится у меня между глаз. Возможно, с такого расстояния вам
не видно.
- Оставим в покое расстояние, - сказал он. - Созерцание вашего носа
для меня не есть первоочередная задача.
- Я останусь на месте, - уверил я его. - Не надо меня бояться.
- Бояться? - презрительно фыркнул он. - Черт, да я потерял счет
убитым мной инопланетянам! Я был в битве на Канфоре IV, три года на
Раболианской Войне. Может, мне и приходится терпеть отдельных наглых
выродков, которые напяливают человеческую одежду, учат человеческий язык
и вообще воображают себя людьми, но я не обязан любить вас и не
собираюсь с вами обниматься. Знайте свое место, и мы отлично поладим.
Мое присутствие так явно не доставляло ему удовольствия, что мне стало
еще интереснее, зачем же он требовал встречи, и я попробовал
сформулировать свой вопрос настолько тонко и безобидно, насколько
позволял диалект Работника. Он понял меня лишь с третьей попытки.
- У меня есть причины думать, что вы можете быть мне полезны, -
ответил он.
- В каком качестве? - спросил я.
- Кто кого нанимает, вы или я? - сказал он раздраженно.
- Вы, мистер Аберкромби.
Он выпустил облачко дыма, наклонился вперед, оперся локтями на стол и
устремил на меня пристальный взгляд.
- Как вы думаете, какое у меня состояние?
- Понятия не имею, - ответил я, удивленный таким вопросом.
- Почти 600 миллионов кредитов, - сказал он, внимательно глядя за
моей реакцией. - Если вы сделаете свою работу, вы увидите, что я бываю
щедрым даже к инопланетянам.
Он смотрел на меня, не мигая.
- Но я хочу, чтоб вы знали и другое: когда меня пытаются водить за
нос, я самая злопамятная сволочь в мире. Если вы стащите у меня одну-
единственную пепельницу, я потрачу все 600 миллионов до последнего
кредита, чтобы изловить вас. Понятно?
К счастью для нас обоих, я не воспользовался диалектом Равных, не то
мой ответ глубоко бы его оскорбил, а возможная реакция стоила бы мне
острых физических неудобств. Я просто сказал:
- Бъйорнны не крадут, мистер Аберкромби. Это противоречит
гражданским и моральным законам.
- Война тоже противоречит, и все воюют, - сказал он. - Я сорок лет
собирал свою коллекцию, и прежде чем вас к ней допустить, хочу знать о
вас побольше.
- Если вы так обеспокоены сохранностью своей коллекции, то нет
необходимости мне ее показывать, - сказал я.
- Нет, есть, - возразил он.
- У вас наверняка есть система охраны, - предположил я, а мой цвет
стал насыщеннее от предвкушения знакомства с баснословной частной
коллекцией.
- Инопланетянам не впервой обходить систему, рассчитанную на
человека.
Он присмотрелся и нахмурился.
- Почему вы без конца меняете цвета?
- Меняется только интенсивность, - пояснил я. - Сам цвет не
меняется.
- Отвечайте на вопрос.
- Это непроизвольное выражение эмоционального состояния бъйорннов.
- А что значит именно это выражение? - не унимался он.
- Что я в восторге от возможности увидеть вашу коллекцию, - ответил
я. - Надеюсь, усиление моего цвета вас не беспокоит?
- Меня беспокоит все, чего я не понимаю. А полоски? Они тоже
меняются?
- Нет, - пояснил я. - Они, как и знак на моем лице, о котором вы
упомянули ранее, являются существенными элементами Узора Дома Крстхъонн.
- Что-то вроде татуировки?
- Да, - солгал я. В конце концов, как объяснить наследственный Узор
человеку, презирающему все цвета и узоры, кроме своих собственных?
- И сколько лет вам было, когда вы получили свой узор?
- Я был совсем мал, - честно ответил я.
- Вам его дали, когда вы вошли в Дом Крстхъонн?
- Нет, мистер Аберкромби, - сказал я, стараясь отвечать попроще и
по возможности правдивее. - Я стал членом Дома Крстхъонн уже после того,
как обрел свой Узор.
- Нечто вроде инициации? - спросил он.
- Не совсем.
Он решил перейти на параллельную тему.
- А ваша жена? У нее тоже - узор?
- Да.
- И на что он похож?
- Вероятно, он очень похож на мой. Я ее до сих пор не видел.
Он моргнул.
- Вы никогда не видели свою жену?
- Нет, мистер Аберкромби.
- Но когда-нибудь вы ее увидите?
- Конечно, - сказал я. - Как же иначе нам размножаться?
- Черт его знает. Откуда мне знать, как вы размножаетесь?
- Я мог бы вам это объяснить, - предложил я.
- Избавьте меня от подробностей, - сказал он. Черты лица исказились
в гримасе.
- Как пожелаете, - ответил я. - Я не хотел вас обидеть. Для
Бъйорнна акт размножения - естественная функция, как прием пищи и
экскреция.
- Довольно! - рявкнул он. - Я вас звал не затем, чтобы слушать, чем
вы занимаетесь в туалете.
- Хорошо, мистер Аберкромби.
- Это отвратительно и противоестественно.
- Жаль, что у вас складывается такое мнение, - сказал я. - Я,
наверное, не так выразился.
Он долго смотрел на меня.
- Не очень-то ты гордый, а?
- Не понимаю вас, мистер Аберкромби.
- Я бы никому не позволил бы говорить со мной так, как я говорю с
