элегантно одетых посетителей, почти все, за редким исключением - люди.
Из прочих рас я заметил одного лодинита, трех рамориан, двух
моллютейцев, тройку пернатых существ из скопления Квинелл, и канфорита,
надменно стоявшего в дальнем углу, сложив серые кожистые руки на узкой
груди. Сверкающие хрустальные медали говорили о том, что он - один из
уцелевших участников двух вооруженных восстаний против человеческой
Олигархии.
Тай Чонг, не выпуская моей руки, повела меня по залу, представляя своим
многочисленным друзьям и знакомым (я сдержанно обращался к ним на
Учтиво-Дипломатическом диалекте, и их, похоже, забавляла его
внушительная неопределенность). Подошел Гектор Рейберн, щеголь в
лоснящемся вечернем костюме.
- Я вижу, вы нашли его, мадам Чонг, - сказал он вместо приветствия.
- Эти мерзавцы у парадных дверей устроили вход "Только Для Людей",
- заявила она, снова начиная сердиться.
Рейберн кивнул.
- Да, я слышал, они весь вечер усложняют инопланетянам жизнь.
- Произошло всего лишь мелкое недоразумение, друг Гектор, -
вмешался я.
- Непростительное нарушение приличий, - сказала Тай Чонг.
- Ну, похоже, неисправимого ущерба они не нанесли, - бросил
Рейберн, не обращая внимания на ярость в глазах Тай Чонг. - Леонардо,
можно отнять у вас несколько минут?
- Конечно, друг Гектор, - я повернулся к Тай Чонг. - Если вы не
возражаете, Достойная Леди?
- Искусство скопления Альбион? - спросила она Рейберна.
- Да.
- Собственно, за этим вы сюда и пришли, - улыбнулась она мне. -
Когда освободитесь, я вас найду.
Рейберн вывел меня из главного зала, и повел по узкому, облицованному
плиткой коридору.
- В ближайшие пару дней с ней будет чертовски трудно ужиться, -
заметил он мимоходом.
- Простите, друг Гектор?
- С мадам Чонг, - объяснил он. - С ней и с ее чертовыми принципами.
Вы знаете, что эти охранники - всего лишь пара болванов, которые не
хотели ничего дурного, я об этом знаю, но ее убедить никому не удастся.
Он помолчал.
- Если бы она так же рьяно защищала своих подчиненных людей! - и
тут же замялся, словно ему стало неловко. - Я не хотел обидеть вас,
естественно.
- Я знаю, что вы не хотели меня обидеть, - осторожно заметил я.
- Она думает, что человеческую природу можно изменить за день, а
это просто невозможно. Когда-нибудь она сунется защищать не того
инопланетянина, или маньяка-убийцу, или кого она там защищает на этой
неделе, и тогда у нее будут настоящие неприятности.
Прежде чем я успел придумать дипломатичный ответ, мы вошли в маленький
прямоугольный зал, вмещавший около пятидесяти полотен и голограмм:
обнаженная натура, портреты, пейзажи, марины, космика, натюрморты, даже
несколько беспредметных работы, выполненных на компьютере с
перцептронным модулем Дурхама-Либерманна.
Рейберн дождался, пока я бегло осмотрю коллекцию.
- У меня есть клиент, готовый вложить большие средства в пару работ
со скопления Альбион, - заговорил он. - Поскольку это ваша область
специализации, я подумал, что вы разрешите мне воспользоваться вашими
знаниями.
- Буду счастлив помочь вам, чем могу, друг Гектор, - ответил я. -
Сколько денег она готова потратить?
- Она - это он, - пояснил Гектор. - Он согласен выложить до
четверти миллиона кредитов. Я отметил пару подходящих произведений у
себя в каталоге, но хотелось бы знать и ваше мнение.
Он смущенно замялся.
- Кроме того, я никогда не был силен в определении подлинности.
Особенно хотелось бы знать, что вы думаете о подлинности работ
Примроуза.
Тут к нему вернулась уверенность.
- Окончательное решение приму я, и я же возьму на себя всю
ответственность. Но все равно хотелось бы узнать и ваше мнение.
- Если вы хотите, чтобы я чем-то помог вам, друг Гектор, то
покорнейше прошу разрешить мне более тщательно осмотреть работы.
Он, похоже, почувствовал себя спокойнее.
- Разумеется. Я вернусь через несколько минут, - и пошел к двери. -
Хочу попробовать денебианского вина, пока все не выпили.
Увидев, как я темнею, он задержался:
- Вы не против? Я имею в виду, мне здесь нечего делать, разве что
торчать рядом и смотреть, как вы работаете.
- Что вы, друг Гектор, - солгал я. - Я не возражаю.
- Отлично. Я так и думал, что все эти рассуждения о том, что
бъйорнны не любят оставаться одни - выдумки мадам Чонг.
Он вышел в коридор, потом в двери снова показалась его голова.
- Так вы не забудете проверить Примроуза?
- Не забуду, друг Гектор, - заверил я.
- Прекрасно. Ну, я ушел.
И он ушел. Я заставил себя сосредоточиться не на своем одиночестве, а
на картинах, и постепенно чувство беззащитной обнаженности отступило
перед полным погружением в работу.
Возраст большинства двухмерных картин был от шестисот лет до тысячи,
хотя одна из них (причем не самая лучшая), вероятно, могла быть написана
около трех тысячелетий тому назад. Большинство голограмм, особенно
стасисные композиции - застывшие электростатические модели - оказались
не старше ста лет, хотя опять же - попалась одна, созданная почти пять
тысяч лет назад, в дни, когда человеческая раса впервые устремилась в
галактику.
Все работы, кроме двух, были, безусловно, творениями человеческих рук,
и я подозревал, что одна из этих двух - тоже. Всего двое художников
оказались действительно крупными: Яблонски, живший тысячу лет назад на
Кабалке V, и Примроуз, добившийся определенной популярности на Бариосе
IV, но забытый со временем; все работы относились к легко узнаваемым и
четко определенным школам скопления Альбион.
Я осмотрел Примроуза, незначительное полотно давно вышедшего из моды
художника, определил, что оно написано на Бариосе IV и подпись на нем
подлинная, потом занялся остальной коллекцией.
Мое внимание особенно привлекла одна картина - женский портрет.
Портрету не хватало техники Яблонски, и все же он заинтересовал меня.
Изысканные, точеные черты лица излучали одиночество, чувство глубокой
тоски, стремления к недостижимому. Название ничего не говорило о модели
(картина называлась просто - "Портрет"), но вероятно, это была весьма
известная леди, потому что я видел нечто похожее уже дважды: в
голограмме с Байндера X, и на картине с Патагонии IV.
Я отошел к Яблонски и двум наиболее экзотическим стасисным голограммам,
попытался сконцентрироваться на них, но что-то тянуло меня назад к
портрету. В конце концов я вернулся и стал изучать мазки кисти, нежные
оттенки и нюансы светотени, композицию с еле заметной асимметрией.
Фамилия художника была Килкуллен и ничего мне не объяснила. Беглый
анализ структуры холста, химический состав красок и почти
каллиграфическая манера подписи в верхнем левом углу позволили мне
определить возраст картины, около 542 лет, а также место ее создания -
одна из колоний землян в системе Бортаи.
Нахлынувшее вдруг тепло и чувство облегчения сразу подсказали, что я
уже не один в зале.
- Рад видеть вас снова, друг Гектор, - обернулся я к нему.
- Ну что, - сказал он, отпив вина из изящного хрустального бокала.
- Примроуз подлинный?
- Да, друг Гектор, - ответил я. - Но это не лучшая его работа.
Учитывая его репутацию, за нее можно взять 250 тысяч кредитов, но, по
моему мнению, в ближайшие годы цена поднимется не значительно.
- Вы в этом уверены?
- Уверен.
Он вздохнул.
- Обидно. Я уже чувствую, что Яблонски будет слишком дорого стоить.
- Наши мнения совпадают, друг Гектор. Он обойдется не меньше, чем в
полмиллиона кредитов. Вполне возможно, что и все шестьсот тысяч.
- Ну что ж... А что порекомендуете вы?
- Мне очень нравится вот эта картина, - сказал я, указывая на
портрет.
Он подошел к нему и с минуту рассматривал.
- Не знаю, - наконец ответил он. - Если смотреть через зал, это
весьма привлекательно, но чем ближе подходишь, тем яснее становится, что
Килкуллен - не Яблонски.
Он еще немного полюбовался картиной, потом обернулся ко мне.
- Как вы думаете, на сколько она потянет?
- Возможно, пятьдесят тысяч кредитов, - предположил я. - Если
Килкуллен известен в пределах Бортаи, то шестьдесят.
Он еще посмотрел на полотно и нахмурился.
- Не знаю, - пауза. - Покупая полотно практически неизвестного
автора, мы здорово рискуем. Не уверен, что это обернется выгодным
вложением. По качеству картина может стоить пятьдесят тысяч, но это не
означает, что дальнейший рост ее стоимости опередит скорость инфляции.
Еще одна пауза.
- Придется подумать.
Новый взгляд на картину.
- Хороша. Этого у нее не отнимешь.
Тут в зал вошла Тай Чонг.
- Так и знала, что найду вас здесь, - сказала она. - Аукцион
начнется через пять минут.
- Уже идем, мадам Чонг, - сказал Рейберн, и я пошел за ним.
- Нашли что-нибудь интересное? - спросила меня Тай Чонг.
- Пожалуй, только одну работу, Достойная Леди, - ответил я.
- Портрет женщины в черном? - спросила она.
- Да, Достойная Леди.
Она кивнула.
- Я его тоже заметила.
Она выдержала паузу и улыбнулась мне:
- Ну что, вы готовы взглянуть на скульптуры Мориты?
- О да, Достойная Леди! - с жаром ответил я. - Я всю жизнь мечтал
увидеть скульптуру Мориты в подлиннике!
- Тогда идемте, - предложила она и взяла меня под руку. - Вряд ли
вы еще когда-нибудь увидите три из них на одной планете.
Она повернулась к Рейберну.
- Мы вернемся через несколько минут, Гектор.
- Я продержусь, - кивнул он. - Нам, как специалистам, в ближайшие
полчаса все равно делать нечего.
Она повела меня через кольцевой коридор в маленькое боковое помещение.
Я безуспешно пытался сдержать свой цвет, который бешено переливался от
возбуждения, и пережил момент почти болезненного смущения от такого
проявления страсти, касавшейся исключительно моих личных интересов.
- Предъявите, пожалуйста, ваши документы, - произнес, преградив нам
путь, дородный охранник в фиолетовой униформе.
- Но я здесь уже была, не прошло и пяти минут, - возразила Тай
Чонг.
- Знаю, мадам Чонг, но у меня приказ.
Она вздохнула и вынула удостоверение.
- О'кей. Можете проходить.
- Спасибо, - сказала она. - Идем, Леонардо.
- Ему нельзя, - произнес охранник. - Или ей.
- Он со мной, - объяснила она.
- Не могу ничего сделать, - уперся охранник.
- Леонардо, покажите ему приглашение.
Охранник покачал головой.
- Не тратьте время, - обратился он ко мне. - Сюда пропускают только
директоров галерей.
- Я высокий представитель Дома Крстхъонн, - сказал я.
- Это инопланетная галерея? - спросил он.
- Да, - ответил я. Это было проще, чем объяснять ему структуру
Бъйорннского Дома.
- Сожалею. Вход только для директоров человеческих галерей.
Я опешил. Я не знал, как ответить, и поэтому промолчал, лишь мой цвет
выдал безнадежное унижение. До этой минуты я даже не отдавал себе
отчета, насколько сильно я жажду и надеюсь увидеть скульптуры Мориты;
казалось, что Мать Всего Сущего наказывает меня за то, что я посмел
поставить личные интересы над интересами Дома, пусть даже на миг. И по
мере того, как я осознавал, что наказание заслуженное, пропадал всякий
смысл сердиться, оставалось только молчаливое смирение со
справедливостью ситуации.
Но я-то мог промолчать, а Тай Чонг не могла.
- Что происходит? - возмутилась она. - Леонардо прибыл на Дальний
Лондон по программе обмена специалистами, и сотрудничает с галереей
Клейборн. Его документы в порядке, и я лично за него ручаюсь.
- Мадам Чонг, мы воюем более чем с пятидесятью инопланетными расами
