расследование. Если вас интересует, схема между нами - М-Ж-Ж-М.
- То есть вы сын сына дочери дочери моего сына?
- Да.
О дальнейших подробностях Глэдия не спрашивала. У нее были сын и
дочь. Она была хорошей матерью, но с течением времени дети стали вести
независимую жизнь. Что касается потомков сына и дочери, то она, как
принято у космонитов, никогда о них не спрашивала.
Даже встречая кого-нибудь из них, она была достаточно космониткой,
чтобы не интересоваться ими.
Эти мысли полностью привели ее в себя.
- Прекрасно. Вы мой потомок в пятом поколении. Если это и есть то
личное дело, о котором вы желали говорить, то оно не имеет никакой
важности.
- Согласен. Я имею поговорить не о самой генеалогии, а о том, что
лежит в ее основании. Видите ли, доктор Амадейро, как я подозревал, знает
об этих вещах.
- Да? Каким образом?
- Я думаю, он справляется о генеалогии всех тех, кто собирается
работать в Институте.
- А зачем?
- Чтобы знать точно о том, что он отыскал в моем случае. Он человек
недоверчивый.
- Не понимаю. Если вы мой потомок, почему это касается его больше,
чем меня?
Мандамус задумчиво потер подбородок.
- Его неприязнь к вам, ничуть не меньше, чем ваша к нему, мадам
Глэдия. Если вы готовы были отказать мне в интервью из-за него, он тоже
готов отказать мне в повышении из-за вас. Немногим хуже было бы, будь я
потомком доктора Фастольфа.
Глэдия напряженно выпрямилась. Ноздри ее раздулись, она резко
сказала:
- В таком случае, чего же вы ожидаете от меня? Я не могу заявить, что
он не мой потомок. Не объявить ли мне по гипервидению,что вы мне
безразличны и что я отрекаюсь от вас? Удовлетворит ли это вашего Амадейро?
Если да, то должна предупредить вас, что я этого не сделаю. Для
удовлетворения этого человека, я не сделаю ничего. Если он уволит вас и
попортит вашу карьеру из-за вашей генеалогии, это научит вас впредь
сотрудничать с более здравомыслящей и менее злобной особой.
- Он не уволит меня, мадам Глэдия. Я слишком ценен для него, простите
за нескромность. Но я надеюсь когда-нибудь стать его преемником во главе
Института, а этого, я уверен, он не допустит, пока подозревает, что я
происхожу от худшего корня, чем ваш.
- Он считает беднягу Гремпониса хуже меня?
- Отнюдь нет, - Мандамус покраснел и сглотнул, но голос его остался
таким же ровным и спокойным. - Я не хочу быть невежливым, мадам, но я
обязан для себя самого узнать правду.
- Какую правду?
- Я ваш потомок в пятом поколении. Это явствует из генеалогических
записей. Но возможно ли, что я также потомок в пятом поколении не
Сантирикса Гремпониса, а землянина Илайджа Бейли.
Глэдия вскочила так быстро, словно ее подняло одномерное силовое поле
кукольника. Она даже не осознала, что встала. В третий раз за последние
двенадцать часов было упомянуто имя этого давно ушедшего землянина, и
каждый раз различными индивидуумами.
- Что вы имеете в виду? - спросила она не своим голосом.
Он тоже встал и слегка отступил назад.
- Мне кажется, это достаточно просто. Не родился ли ваш сын, мой
пра-пра-прадед от вашей сексуальной связи с землянином Илайджем Бейли? Был
ли Илайдж Бейли отцом вашего сына? Я не знаю, как проще объяснить.
- Как вы смеете делать такие намеки и даже думать об этом!?
- Смею, потому что от этого зависит моя карьера. Если вы скажете
"да", моя профессиональная жизнь, вероятно, будет разрушена. Я хочу
услышать "нет", но недоказанное "нет" не даст мне ничего хорошего.
Я должен в соответствующее время предоставить доктору Амадейро
доказательства и показать ему, что его неодобрение моей генеалогии должно
остановиться на вас. В конце концов, мне ясно, что его нелюбовь к вам и
даже доктору Фастольфу - сущий пустяк, вообще ничто, по сравнению с силой
его ненависти к землянину Илайджу Бейли.
Дело не в том, что землянин - существо короткоживущее, хотя мысль об
унаследовании варварских генов могла бы страшно расстроить меня. Если бы я
представил доказательства, что происхожу от землянина, но не от Илайджа
Бейли, доктор Амадейро мог бы с этим смириться, но одна мысль об Илайдже
Бейли приводит его в бешенство - не знаю уж, почему.
Повторение этого имени почти оживило для Глэдии Илайджа Бейли. Она
резко и глубоко дышала, погрузившись в лучшие воспоминания своей жизни.
- Я знаю, почему, - сказала она. - Илайдж, против которого было все,
вся Аврора, сумел уничтожить Амадейро как раз в тот момент, когда Амадейро
считал, что успех уже у него в руках. Илайдж сделал это благодаря своему
мужеству и интеллекту. Амадейро встретил в землянине, которого презирал,
бесконечное превосходство, а мог дать взамен только мелочную ненависть.
Илайдж умер более ста шестидесяти лет назад, а Амадейро все еще не
может забыть, не может простить, не может порвать цепи ненависти к
мертвому человеку. И я тоже не прощу Амадейро, не перестану ненавидеть
его. Я хотела бы, чтобы это отравило каждую минуту его жизни.
- Я вижу, что у вас есть причины желать зла доктору Амадейро, но
почему вы желаете зла мне? Позвольте доктору Амадейро думать, что я
потомок Илайджа Бейли - и ему доставит удовольствие уничтожить меня.
Зачем вам давать ему эту радость, если я не потомок Илайджа? Дайте мне
доказательство, что я произошел от вас и Сантирикса Гремпониса или от вас
и от кого угодно, только не от Илайджа Бейли.
- Вы дурак?! Идиот! Зачем вам мои доказательства? Обратитесь к
историческим записям. Там вы узнаете точную дату, когда Илайдж Бейли был
на Авроре. Вы узнаете и точный день, когда я родила сына Даррела. Вы
узнаете, что Даррел был зачат через пять лет ПОСЛЕ отъезда Илайджа с
Авроры. Вы узнаете так же, что Илайдж ни разу больше не был на Авроре. Не
думаете ли вы, что моя беременность длилась пять лет?
- Я знаю статистику, мадам. И я не думаю, чтобы вы носили плод пять
лет.
- Тогда почему же вы пришли ко мне?
- Потому что есть еще кое-что. Я знаю - я, думаю, доктор Амадейро
знает - что хотя землянин Илайдж Бейли никогда больше не возвращался на
поверхность Авроры, он однажды был на корабле, который примерно день
находился на орбите вокруг Авроры. Я знаю и, думаю, доктор Амадейро тоже
знает, что землянин не покидал корабля и не спускался на Аврору, но вы
поднимались с Авроры, чтобы попасть в корабль. Вы оставались там большую
часть дня. Это было почти пять лет спустя после пребывания землянина на
Авроре. Примерно в то же время вы и зачали своего сына.
Услышав эти спокойные слова, Глэдия почувствовала, что вся кровь
отлила от ее лица. Она покачнулась, комната вокруг потемнела. Она
почувствовала мягкое прикосновение сильных рук Дэниела.
Издалека до нее донесся голос Мандамуса:
- Правда ли это, мадам?
Конечно, правда.
Глава 2
ПРЕДОК ?
5.
Воспоминания! Они всегда здесь, но обычно спрятанные. А в один
прекрасный день их как бы выталкивает, и они возникают, резко очерченные,
в цвете, свете и движении, живые.
Она снова была молода, моложе этого человека перед ней, достаточно
молодая, чтобы ощущать трагедию и любовь - в мертвящей жизни на Солярии,
которые дошли до своего пика при горьком конце первого из тех, кого она
считала мужем (нет, она не назовет его имени даже сейчас, даже мысленно).
Затем были месяцы волнующих эмоций со вторым - нечеловеком - которого она
называла мужем. Джандер, человекообразный робот, был отдан ей, и она
сделала его целиком своим орудием, но он, как и первый муж, внезапно умер.
И затем, наконец, был Илайдж Бейли, который никогда не был ее мужем,
и она встречалась с ним только дважды, и оба раза всего на несколько часов
за немногие дни. Илайдж, нагое тело которого она позднее обнимала и,
наконец, горела по-настоящему.
Потом третий муж, с которым она жила спокойно и мирно, без триумфов и
страданий, с твердым решением не вспоминать.
Так было до того дня (она точно не помнила, какой именно день так
вплелся в сонные, непотревоженные годы), когда Хэн Фастольф попросил
разрешения навестить ее.
Глэдия смотрела на него с некоторым беспокойством, потому что он был
слишком занятым человеком для легкого общения. Прошло всего пять лет после
кризиса, который сделал Хэна ведущим политическим деятелем Авроры. Во
всем, кроме титула, он был Председателем и настоящим лидером всех Внешних
Миров. У него оставалось очень мало времени на то, чтобы быть просто
человеком. Эти годы оставили на нем свой знак и продолжали оставлять до
последних лет, когда он печально умирал, сознавая свое крушение, но не
прекращая борьбы.
Келдин Амадейро, который потерпел поражение, был здоров и красив, как
бы в доказательство, что за победу расплачиваются дороже.
Фастольф по-прежнему говорил мягко, был терпеливым и безропотным, но
даже Глэдия, не интересующаяся политикой и бесконечными манипуляциями
власти, знала, что контроль над Авророй держится только благодаря
постоянным и неослабевающим усилиям, вытягивающим из Фастольфа все, что
делало жизнь ценной, и он жил только тем, что считал благом... для кого?
Для Авроры? Для космонитов? Или это была просто неопределенная концепция
идеализированного блага? Она не знала. Но не спрашивала.
Но это было всего лишь через пять лет после кризиса. Фастольф все еще
производил впечатление молодого и многообещающего человека, и его приятное
простое лицо все еще было способно улыбаться.
- У меня известие для вас, Глэдия, - сказал он.
- Надеюсь, приятное?
Он взял с собой Дэниела. Это был знак, что старые раны зажили, что
она могла смотреть на Дэниела с честной симпатией, а не с болью, как
раньше - потому что он был копией ее умершего Джандера. Она могла
разговаривать с Дэниелем, хотя он отвечал голосом Джандера. За пять лет
рана зарубцевалась, боль умерла.
- Надеюсь, да, - сказал Фастольф, ласково улыбаясь. - О старом друге.
- Приятно, что у меня есть старые друзья, - ответила она, пытаясь,
чтобы эти слова не прозвучали ядовито.
- Об Илайдже Бейли.
Пяти лет как ни бывало: она почувствовала удар и внезапную резкую
боль вернувшихся воспоминаний.
- Как он? - спросила она полузадушенно, после минуты ошеломленного
молчания.
- Вполне хорошо. И, что более важно, он близок.
- Как? На Авроре?
- На орбите вокруг Авроры. Он знает, что не получит разрешения на
высадку, даже если я употреблю все свое влияние. Он очень хотел бы увидеть
вас, Глэдия. Он связался со мной, поскольку думал, что я смогу устроить
вам визит на его корабль. Я полагаю, что смогу, но только если вы хотите
этого. Вы хотите?
- Я... я не знаю... это так неожиданно...
Он подождал и спросил:
- Глэдия, скажите по правде, как вам живется с Сантириксом?
Она недоуменно посмотрела на него, как бы не понимая причины смены
разговора, но потом до нее дошло.
- Мы хорошо живем.
- Вы счастливы?
- Я... не несчастлива.
- Я что-то не слышу экстаза.
- Долго ли может существовать экстаз, даже если он был бы?
- Вы предполагаете когда-нибудь иметь детей?
- Да.
- Планируете изменить брачный статус?
Она твердо покачала головой.
- Пока нет.
- В таком случае, моя дорогая Глэдия, если вы хотите совета от
довольно скучного человека, чувствующего себя до отвращения старым,
откажитесь от приглашения. Я помню то немногое, что вы рассказали мне
после отъезда Бейли с Авроры, и, сказать по правде, вывел из этого куда
больше, чем вы, вероятно, думаете. Если вы увидите его, вы можете испытать
разочарование после своих ярких воспоминаний, а то и хуже - разрыв
хрупкого удовлетворения, и вы его не почините.
Глэдия, смутно думавшая именно так, решила, что такое предположение,
как только оно выразилось в словах, следует отбросить.
- Нет, Хэн, я должна его увидеть. Но я боюсь ехать одна. Вы поедете
со мной?
Фастольф слегка улыбнулся.
