только уговорила себя взять Гремпониса в мужья, сразу же настояла, чтобы
он вывел их. Он так и сделал почти без возражений, и сейчас она впервые
подумала, что ему, наверное, было очень жаль усов. Она замечала впервые
годы, как он часто проводил пальцем по верхней губе. Она считала это
нервным жестом, и только теперь ей пришло в голову, что он бессознательно
искал исчезнувшие усы.
Как выглядит человек с усами по всему лицу? Вроде медведя? Каково это
ощущение? А если бы и у женщины были такие же волосы на лице? Она представила
себе, как трудно целоваться такой паре, и громко рассмеялась. От ее
раздраженности не осталось и следа.
Ей захотелось взглянуть на чудовище. В конце концов, бояться его
нечего, даже если он животное как по лицу, так и по поведению. С ним нет
ни одного робота - поселенцы хотели иметь общество без роботов - а ее
окружают десятки. Монстр тут же будет обезврежен, стоит ему хотя бы
возвысить голос в гневе. И она сказала:
- Отведи меня к нему, Дэниел.
12.
Чудовище встало и сказало что-то вроде: "Добрый вечер, миледи".
- Добрый вечер, - рассеянно ответила Глэдия.
Она помнила, как трудно ей было понимать аврорское произношение
Галактического Стандартного в те давно прошедшие времена, когда она
приехала сюда с Солярии.
Акцент монстра был грубым и неуклюжим - но, может быть, ей так
казалось с непривычки. Илайдж тоже, кажется, произносил некоторые буквы
чуточку не так, но вообще говорил очень хорошо. Но ведь прошло два
столетия, а этот поселенец даже не с Земли, а язык в изоляции очень
меняется.
Но языковая проблема мало занимала Глэдию. Она уставилась на бороду.
Во всяком случае, эта борода не походила на те, что были на актерах в
исторических фильмах. Те были кустистыми - клок тут, клок там, и выглядели
клейкими и глянцевитыми. У поселенца же была совсем иная борода. Она густо
и плотно покрывала щеки и подбородок, темно-коричневая, чуть светлее волос
на голове и, по крайней мере, на два дюйма длиннее. Она не покрывала все
лицо, лоб был голым, (за исключением бровей), такими же были нос и область
под глазами. Верхняя губа тоже была голой, но на ней была тень, словно там
начинали расти новые волосы. Было голое место и сразу же под нижней губой,
но там меньше замечалась новая растительность. Поскольку обе губы были
голыми, стало ясно, что целовать его, видимо, нетрудно. Она сказала,
сознавая, что невежливо смотреть так пристально, но все-таки не сводя с
него глаз:
- Мне кажется, вы убрали волосы вокруг рта.
- Да, мадам.
- Можно спросить, почему?
- Можно. Из гигиенических соображений. Не хочу, чтобы пища застревала
в волосах.
- Вы их соскабливаете? Я вижу, они растут вновь.
- Я пользуюсь электробритвой. Это занимает всего пятнадцать секунд
утром.
- А почему не депиллятором?
- А вдруг я захочу снова отрастить их?
- Зачем?
- По эстетическим соображениям, миледи. Некоторым женщинам нравятся
усы. А у меня красивые усы, когда я их отращиваю.
Она не сразу поняла слово "эстетических", оно прозвучало как-то вроде
"аспидических". Но затем уловила смысл.
- Вы хотите сказать - эстетических соображений?
Он засмеялся, показав красивые белые зубы.
- Вы тоже чудно говорите, миледи.
Глэдия улыбнулась. Правильное произношение - дело местного
общественного мнения.
- Вы бы послушали мой бывший солярианский акцент. Некоторые звуки там
произносятся по-особому, никто, кроме соляриан, не может их правильно
произнести.
- Меня, наверное, можно научить. Торговцы бывают везде и слышат
всевозможные языковые искажения.
Она все еще смотрела на его бороду и, наконец, не в силах сдержать
любопытства, протянула руку и коснулась левой стороны его лица. Тонкий
пластик перчатки не мешал ощущению и казалось, что волосы мягкие и
упругие.
- Приятные, - сказала она с явным удивлением.
- Польщен, - усмехнулся поселенец.
- Но я не могу держать вас здесь целый день. Вы сказали моим роботам,
что бы вы хотели съесть?
- Миледи, я сказал им то же, что скажу сейчас вам - я ем, что дают. В
прошлом году я побывал на многих мирах, там везде своя диета. Торговец
учится есть все, лишь бы это не было ядовитым. Я предпочту аврорскую еду
всему тому, что вы пытались бы сделать, имитируя еду Бейли-мира.
- Бейли-мир? - переспросила Глэдия.
- Назван по имени лидера первой экспедиции, Бена Бейли.
- Сына Илайджа Бейли?
- Да, - сказал поселенец и тут же сменил разговор, оглядев себя и
сказав раздраженно: - Как ваши люди ухитряются носить такую скользкую
одежду? Мечтаю влезть в свою собственную.
- Уверена, что ваша мечта скоро исполнится. А пока прошу вас к ленчу.
Мне сказали, что вас зовут Бейли, как и вашу планету.
- Ничего удивительного. Это самое уважаемое имя на планете. Меня
зовут Диджи Бейли.
Они прошли в столовую. Жискар шел впереди, Дэниел сзади них, и каждый
занял свою постоянную нишу. Другие роботы уже стояли в нишах, а два
появились для обслуживания. Комната была освещена солнцем, стены оживлены
декорациями. Стол был накрыт, от еды шел соблазнительный запах. Поселенец
принюхался и удовлетворенно вздохнул.
- Не думаю, что мне будет трудно есть аврорскую пищу. Где вы
позволите мне сесть, миледи?
- Не сядете ли вы сюда, сэр? - тут же спросил робот.
Поселенец сел первым, как полагалось гостю, затем села Глэдия.
- Я не знаю терминологических особенностей вашего мира, поэтому вы
извините меня, если мой вопрос покажется вам обидным: разве Диджи не
женское имя?
- Отнюдь, - чуть напыщенно ответил поселенец. - Да и в любом случае
это не имя, а два инициала: Д и Ж.
- О, - облегченно сказала Глэдия. - Д.Ж.Бейли. Простите мое
любопытство, что означают эти инициалы?
- Пожалуйста. Вон Д, - он показал пальцем в сторону одной ниши, - а
вон там, я думаю, Ж, - он показал на другую.
- Не хотите же вы сказать...
- Именно это и хочу. Мое имя Дэниел Жискар Бейли. Во всех поколениях
моей семьи всегда был хотя бы один Дэниел и один Жискар. Я был последним,
шестым ребенком, но первым мальчиком. Моя мать решила, что достаточно и
одного сына, и дала мне оба имени. Но Дэниел Жискар Бейли было слишком
большим грузом для меня, и я предпочел называться Диджи, и буду рад, если
и вы будете так называть меня. - Он добродушно улыбнулся. - Я первый
носитель обоих имен и первый, увидевший оригиналы.
- Но почему эти имена?
- Согласно семейной истории, это идея Илайджа Бейли, Предка. Ему была
предоставлена честь дать имена своим внукам, и он назвал старшего
Дэниелем, а второго - Жискаром. Он настаивал на этом, и это стало
традицией.
- А дочери?
- Традиционное имя из поколения в поколение - Джезебел, Джесси. Так
звали жену Илайджа.
- Я знаю.
- Но нет ни... - он сосредоточил внимание на блюде, поставленном
перед ним. - Будь я дома, я сказал бы, что это жареная свинина в
арахисовом соусе.
- На самом деле это овощное блюдо. Вы, кажется, хотели сказать, что в
семье не было ни одной Глэдии?
- Не было, - спокойно сказал Д.Ж. - Единственное объяснение этому,
что первая Джесси возражала, но я с ним не согласен. Жена Илайджа никогда
не была на Бейли-мире, не уезжала с Земли. Как она могла возражать? Нет,
мне совершенно ясно, что Предок не хотел другой Глэдии. Никаких имитаций,
никаких копий, никаких претензий. Глэдия одна. Единственная. И он просил
также, чтобы не было Илайджей.
- Я думаю, ваш предок в последние годы жизни старался быть
неэмоциональным, как Дэниел, но в душе всегда был романтиком. Он мог бы
допустить существование других Илайджей и Глэдий. Я бы не обиделась, его
жена, наверное тоже. - Она принужденно засмеялась. Кусок не лез ей в
горло.
- Все это кажется таким нереальным. Предок - практически древняя
история. Я его потомок в седьмом колене, а вот сижу с женщиной, которая
знала его еще молодым.
- Я его, в сущности, не знала, - сказала Глэдия, глядя в тарелку. - Я
виделась с ним, и то на короткое время, три раза за семь лет.
- Я знаю. Сын Предка, Бен, написал его биографию, это стало
литературной классикой на Бейли-мире. Даже я ее читал.
- Да? Я не читала, даже не знала, что она существует. И что... что
там про меня?
Д.Ж усмехнулся.
- Ничего такого, против чего вы могли бы возражать. Вы там - что
надо. Но не в этом дело. Меня потрясло, что мы здесь, с вами, через семь
поколений. Сколько вам лет, миледи? Прилично ли задавать вам такой
вопрос?
- Не знаю, прилично ли, но я не возражаю. Мне 235 Стандартных
Галактических лет. Двадцать три с половиной десятилетия.
- А выглядите вы, словно вам нет и пятидесяти. Предок умер
восьмидесяти двух, он был очень стар. Мне тридцать девять, а когда я умру,
вы еще будете живы...
- Да, если ничего не случится.
- И проживете еще пять десятилетий...
- Вы завидуете мне, Диджи? - спросила Глэдия с легким оттенком
горечи. - Вы завидуете, что я пережила Илайджа больше чем на полтора
столетия и осуждена пережить его еще на столетие?
- Конечно, завидую! Еще бы! Я бы не прочь прожить несколько столетий,
если бы не создал этим дурной пример народу Бейли-мира. Я не хотел бы,
чтобы они жили так долго. Замедлился бы шаг истории и интеллектуальное
развитие. И правительство осталось бы у власти слишком долго. Бейли-мир
погрузился бы в консерватизм и застой... как ваш мир.
Глэдия вздернула подбородок.
- Аврора в полном порядке.
- Я говорю о ВАШЕМ мире. О Солярии.
- Солярия не мой мир, - твердо сказала Глэдия.
- Надеюсь, что это не так. Я пришел к вам именно потому, что считал
Солярию вашим миром.
- В таком случае вы напрасно тратили время.
- Но вы родились на Солярии и жили там какое-то время?
- Я жила там первые тридцать лет.
- Тогда вы достаточно солярианка, чтобы помочь мне в важном деле.
- Я НЕ солярианка, несмотря на ваше так называемое важное дело.
- Это дело войны и мира, если в ы считаете это важным. Внешние Миры
стоят перед лицом войны с Поселенческими Мирами, и это будет скверно для
всех. И от вас, миледи, зависит предупредить эту войну и обеспечить мир.
13.
Еда закончилась, и Глэдия обнаружила, что смотрит на Д.Ж. с холодной
яростью.
Она спокойно жила последние два столетия, оттолкнувшись от сложностей
жизни. Постепенно она забыла свои беды на Солярии, трудности привыкания к
Авроре. Ей удалось похоронить, и очень глубоко, боль двух убийств и два
экстаза необычной любви - с роботом и землянином и пройти мимо всего
этого. Затем она долго и спокойно жила в браке, имела двух детей,
занималась своим прикладным искусством. Сначала ушли дети, потом муж, и
скоро она, вероятно, оставит свою работу. И останется одна с роботами,
довольная или покорившаяся, жизнь ее покатится спокойно и без событий к своему
концу, такому тихому, что она, наверное, и не заметит, как этот конец придет.
Так она желала. Но что же случилось?
Все началось с прошлого вечера, когда она напрасно искала в небе
солнце Солярии, которого там не было. И эта глупость как бы вызвала
прошлое, то прошлое, что должно было оставаться мертвым, и взорвала
мыльный пузырь, который она создала вокруг себя.
Имя Илайджа Бейли, самое болезненно-радостное воспоминание, которое
она так старательно прятала подальше, вдруг повторилось снова и снова.
Затем ее принудили иметь дело с человеком, ошибочно посчитавшим себя
потомком Илайджа, и вот теперь с другим, который в самом деле его потомок.
И, наконец, перед ней поставили проблемы и ответственность, подобные тем,
какие мучили самого Илайджа в различных ситуациях.
Но должна ли она стать Илайджем по форме, не имея ни его таланта, ни
его жестокой решимости выполнить свой долг любой ценой?
Что она сделала, чтобы заслужить это? Она чувствовала, как под
покровом жалости к себе в ней тлеет ярость. Это несправедливо. Никто не
