- Это означает, что мы не готовы к войне. Если Солярия опустела и
поселенцы хотят ограбить ее, возможно, нам не следует мешать им. В конце
концов, я могу предсказать, что мы сделаем свой ход через несколько
месяцев.
По лицу Амадейро прошло нечто вроде яростной жадности.
- Месяцев?
- Я уверен в этом. Поэтому первое, что мы должны сделать, это
избегать провокации. Мы погубим все, если ввяжемся в конфликт без
необходимости, и потерпим урон; даже если и победим, а зачем нам это?
Через какое-то небольшое время у нас будет полная победа без сражений и
без урона. Бедная Земля!
- Если вы так печалитесь о землянах, - сказал Амадейро с притворной
легкостью, - то вы, возможно, ничего и не сделаете им.
- Наоборот, - холодно сказал Мандамус, - именно потому, что я жалею
их, я и намерен сделать им кое-что и знаю, что это будет сделано. Вы будете
Председателем!
- А вы будете Главой Института.
- Маленький пост по сравнению с вашим.
- А после моей смерти? - почти рыкнул Амадейро.
- Так далеко я не заглядываю.
- Я совершенно... - начал Амадейро, но его прервало жужжание аппарата
для сообщений. Амадейро не глядя, чисто автоматически положил рук на
выходную прорезь, взглянул на появившуюся тонкую полоску бумаги и медленно
улыбнулся.
- Два поселенческих корабля, высадившихся на Солярии... - сказал он.
- Да, сэр? - хмуро спросил Мандамус.
- Уничтожены! Оба!
- Как?
- Взрывным пламенем радиации, легко определенным из космоса. Вы
понимаете, что это значит? Соляриане вовсе не ушли, и слабейший из наших
миров легко справился с поселенческими кораблями. Это отличный щелчок по
носу поселенцам, и они его не забудут. Вот, почитайте сами, Мандамус.
Мандамус оттолкнул бумагу.
- Но это не обязательно означает, что соляриане все еще на планете.
Они просто могли оставить мину-ловушку.
- Какая разница, личная атака или мина-ловушка, ведь корабли-то
разрушены.
- Их застали врасплох. А как будет в следующий раз, когда они
предупреждены? А что, если они сочтут эти события намеренным нападением
космонитов?
- Мы ответим, что соляриане только защищались от намеренного
вторжения поселенцев.
- Сэр, вы советуете вести словесную битву? А если поселенцы не станут
разговаривать, а сочтут уничтожение их кораблей военным действием и
немедленно ответят?
- С чего бы это?
- Потому что они такие же безумцы, как и мы, когда задета наша
гордость, тем более, что у них большие истоки насилия.
- Ну, их больше.
- Вы же сами признали, что даже в этом случае они нанесут нам
непоправимый ущерб.
- Чего вы от меня хотите? Аврора-то не уничтожала эти корабли.
- Убедите Председателя сделать совершенно ясным, что Аврора тут ни
причем, что вина за такие действия лежит на одной Солярии.
- И бросить Солярию? Это будет трусливым актом.
Мандамус возбужденно выпалил:
- Доктор Амадейро, вы никогда не слыхали о стратегическом
отступлении? Убедите Внешние Миры отступить на небольшое время под
каким-нибудь приличным предлогом. Ведь всего через несколько месяцев наш
план на Земле принесет плоды. Конечно, всякому тяжело отступать и извинить
космонитов за то, что они не знают происходящего - но мы-то знаем.
В сущности, мы с вами с нашим особым знанием можем рассматривать это
событие как божий дар. Пусть поселенцы разбираются с Солярией, пока
готовится их уничтожение на Земле. Неужели вы предпочитаете, чтобы мы были
уничтожены накануне нашей победы?
Амадейро неожиданно для себя опустил глаза под прямым взглядом
глубоко сидящих глаз Мандамуса.
52.
У Амадейро никогда еще не было такого скверного времени, как период,
последовавший за разрушением поселенческих кораблей. К счастью,
Председателя удалось уговорить принять политику Амадейро.
Уговорить других членов Совета было намного труднее. Амадейро доходил
до белого каления, рисуя ужасы войны и объясняя необходимость выбрать
правильный момент для удара, если война все-таки будет. Он изобрел новые
доказательства, что этот момент еще не наступил, и пользовался ими в
беседах с другими лидерами Внешних Миров.
Естественная гегемония Авроры проявлялась в высшей мере, чтобы
заставить их уступить.
Но когда прибыл капитан Бейли со своим кораблем и своей просьбой,
Амадейро почувствовал, что ничего больше не может сделать. Это было уже
чересчур.
- Это абсолютно невозможно, - говорил он. - Неужели мы позволим ему
высадиться на Авроре с его бородой, в его дурацкой одежде, с его
непонятным акцентом? Как я могу просить Совет отдать ему в руки
космонитку? Это абсолютно беспрецедентный акт за всю нашу историю.
Космонитскую женщину!
- Вы всегда называли эту космонитку "солярианкой", - сухо сказал
Мандамус.
- Для нас она солярианка, но когда дело касается поселенцев, она
космонитка. Если его корабль приземлится на Солярии, как намекал этот
капитан, его могут уничтожить, как и те корабли, вместе с капитаном и
женщиной. И тогда мои враги довольно справедливо обвинят меня в
убийстве... и моя политическая карьера не выдержит этого.
- Вы лучше подумайте о том, что мы работали почти семь лет, устраивая
финальное разрушение Земли, и нам осталось каких-то несколько месяцев для
завершения проекта. Неужели мы рискнем на войну и разрушим все, что
сделали, когда победа так близка?
Амадейро покачал головой.
- Друг мой, у меня же нет выбора в этом деле. Совет не согласится,
если я посоветую выдать женщину поселенцу. И этот самый мой совет
обернется против меня. Пострадает моя политическая карьера, и вдобавок
может начаться война. Кроме того, мне просто непереносима мысль, что
космонитка должна служить поселенцу.
- Можно подумать, что вы влюблены в солярианку.
- Вы знаете, что нет. Я всем сердцем желал бы, чтобы она умерла два
столетия назад. Но не так, не на поселенческом корабле... Но я забыл, что
она ваш предок в пятом поколении.
Мандамус посмотрел на него чуть дольше, чем обычно.
- Но мне-то что до этого? Я индивидуальный космонит, сознающий себя и
свое общество, а не какой-нибудь древний член племенного конгломерата, -
на минуту Мандамус замолчал и его худое лицо выразило глубокую
сосредоточенность.
- Доктор Амадейро, не могли бы вы объяснить Совету, что эту мою
прабабку берут не как космонитскую заложницу, а потому, что она
единственная, кто знает Солярию, где она провела детство и юность, и это
может сделать ее существование существенной частью расследования, каковое
будет полезно и нам, а не только поселенцам? В конце концов, разве не
желательно узнать, что там с этими жалкими солярианами? Женщина
предположительно вернется обратно с рапортом о событиях, если останется
жива.
Амадейро подергал себя за губу.
- Это может сработать, если женщина поедет добровольно, если ясно
покажет, что понимает важность дела и желает выполнить свой патриотический
долг. Но тащить ее силой на борт корабля немыслимо.
- Ну, допустим, я побываю у нее и постараюсь убедить ехать
добровольно. Допустим также, что вы поговорите с этим поселенческим
капитаном по гиперволне и скажете ему, что он может высадиться и получить
женщину, если сможет уговорить ее поехать по доброй воле или хотя бы чтоб
она сказала, что едет по доброй воле.
- Попробовать можно, но я не думаю, что это удастся.
Однако, к удивлению Амадейро, дело удалось. Он ошеломленно выслушал
Мандамуса, сообщившего ему детали.
- Я завел разговор о человекообразных роботах, - сказал Мандамус, - и
выяснил, что она ничего о них не знает. Отсюда я сделал вывод, что и
Фастольф ничего не знал. Это была одна из тех вещей, которые мучили меня.
Затем я много говорил о своих предках в том плане, чтобы заставить ее
рассказать о том землянине, Илайдже Бейли.
- Что именно о нем? - резко спросил Амадейро.
- Ничего, кроме того, что она говорила о нем и вспоминала. Этот
поселенец, что хочет ее забрать, потомок Бейли, и я подумал, что это может
оказать на нее влияние и заставить ее отнестись благосклонно к требованию
поселенца.
Так или иначе, это сработало, и через несколько дней Амадейро
почувствовал, что с него спало почти непрерывное давление, терзавшее его с
начала солярианского кризиса.
53.
Одно было приятно для Амадейро во время этого солярианского кризиса:
он не видел Василии. Время было явно неблагоприятное, чтобы видеться с
ней. Он не желал, чтобы она докучала ему своими мелкими заботами насчет
робота, которого она считала своим, вопреки закону, когда все мысли и
нервы Амадейро были заняты истинным кризисом. Не желал он также
ввязываться в ссору, которая легко могла вспыхнуть между ней и Мандамусом
из-за вопроса, кто со временем станет Главой Института Роботехники.
В любом случае он склонился к решению, что его преемником должен
стать Мандамус. На всем протяжении солярианского кризиса Мандамус не
спускал глаз с того, что было важно, даже когда сам Амадейро чувствовал
слабость, Мандамус оставался холодно спокойным. Именно Мандамус подумал о
возможности, что солярианка добровольно поедет с поселенческим капитаном,
и сманеврировал так, что она согласилась.
И если его план разрушения Земли сработает как должно, тогда Амадейро
присмотрит, чтобы Мандамус стал со временем его преемником на Посту
Председателя Совета. Это будет только справедливо, подумал Амадейро в
редком порыве самоотверженности.
Следовательно, в этот вечер он не слишком много думал о Василии. Он
ушел из Института с небольшим отрядом роботов и сел в свой наземный кар.
Один робот вел кар, два других сели на заднее сидение вместе с Амадейро.
Сквозь сумерки и холодный дождь они спокойно привезли Амадейро к его дому,
где его встретили в дверях еще два робота. И за все это время он ни разу
не вспомнил о Василии.
Увидев ее у себя в гостиной, где она смотрела по трехмерке
замысловатый балет роботов, в то время как ее личные роботы стояли за ее
креслом, а роботы Амадейро - в нишах, он сначала даже не разозлился на это
вторжение, а только задохнулся от изумления.
Ему потребовалось некоторое время, чтобы отдышаться и получить
возможность заговорить. Вот тогда пришла злость, и он грубо спросил:
- Что вы здесь делаете? Как вы вошли?
Василия была совершенно спокойна. В конце концов, появление Амадейро
не было для нее неожиданностью.
- Что делаю? Жду вас. Войти не составляло труда. Ваши роботы знают
мой внешний вид и мое положение в Институте. Почему бы им не впустить
меня, если я сказала, что договорилась с вами?
- Мы не договаривались. Вы силой вторглись в мой дом.
- Не совсем так. Есть границы доверия, которые можно требовать от
роботов. Посмотрите на них: они не спускали с меня глаз.
Если бы я стала рыться в ваших вещах, просматривать ваши бумаги,
одним словом, пользоваться вашим отсутствием, уверяю вас, это бы у меня не
вышло. Мои два робота не сладили бы с вашими.
- Но вы знаете, что действовали вопреки обычаю космонитов? Вы
бессовестная женщина, и я вам этого не забуду.
Василия чуть побледнела от этого прилагательного, но твердо сказала:
- Надеюсь, что не забудете, Келдин, потому что я сделала это для вас,
и будь я действительно такая, как вы меня назвали, я бы ушла сейчас, и вы
до конца дней остались бы неудачником, каким были в течение двух столетий.
- Я не останусь им, что бы вы ни сделали.
- Вы говорите так, словно уверены в этом, но, видите ли, вы не знаете
того, что знаю я, и я могу сказать, что без моего вмешательства вы так и
останетесь неудачником. Мне наплевать, что этот тонкогубый, остромордый
Мандамус состряпает для вас...
- Почему вы упоминаете о нем? - быстро спросил Амадейро.
- Потому что так хочу, - несколько раздраженно ответила Василия. -
Что бы он ни делал или собирался сделать - не пугайтесь, я не знаю и не
