слишком уверенно он говорил с Данкэном - чересчур уверенно.
Мы вышли из комнатки и стали подниматься на второй этаж, не прерывая
своего молчания. В зале находились только Данкэн с генералом, так что наше
появление не вызвало излишне пристального внимания.
Я принялся за еду, жалея о том, что не могу как следует порыться в
местной библиотеке. Возможно, там имеются ответы на мои вопросы...
Возможно-то возможно, но времени на поиски уже не остается.
Если Мугид и дальше станет повествовать так долго, то мы только тем и
будем заниматься, что есть, спать и внимать. Конечно, ему это выгоднее
всего - ведь тогда на досуге никто не станет задавать себе лишних вопросов.
И ему - тоже. Наш старик очень не любит лишних вопросов.
Поужинав, я отправился спать и даже не стал работать - сил уже не
оставалось. Слишком много всего навалилось в этот день - камень, война,
смерть...
Я вздрогнул и подумал, что начинаю потихоньку отождествлять себя с
Талигхиллом. Кажется, еще в самый первый день Данкэн говорил о чем-то
подобном. Для полного комплекта не хватает еще только этого!
Сон избавил меня от подобных размышлений, но успокоения не принес.
НОЧЬ С ПЯТОГО ДНЯ НА ШЕСТОЙ
Сегодня ночью снова случился караул. Кажется, это приобретает все более
грандиозные
масштабы.
Я проснулся от жуткого трубного крика, словно умирало какое-то животное и
из последних сил просило о помощи, взывая к человеческому милосердию.
Вообще-то я не считаю себя особо впечатлительным, но здесь, в этой
проклятой
Башне поневоле становишься таковым.
Накинув на себя рубаху и натянувши брюки, я выскочил наружу и помчался к
лестнице.
Крик донесся снизу, уже немного тише и спокойнее, словно опасность,
угрожавшая тому, кто кричал, миновала.
К моему удивлению, никто, кроме меня, крика этого не услышал. Или же
решили отсидеться за дверьми своих номеров, что маловероятно.
Я перегнулся через перила и посмотрел вниз.
Внизу, у одного из гобеленов, стоял олень. Могучий зверь устало
запрокинул назад голову, отягченную роскошными рогами, и вздрагивал всем
телом; из раны над лопаткой сочилась кровь.
Перепрыгивая через ступеньки, я помчался на помощь . Не знаю, что
стукнуло мне в голову, - ведь олень запросто мог распороть мне живот одним
взмахом своих роскошных рогов.
Но когда я, запыхавшийся и растрепанный, оказался внизу, зверя и близко
не было. Зато там стоял Мугид и невозмутимо смотрел на меня.
- Что-то случилось, господин Нулкэр?
- Где олень?!
- Какой олень? Вам, кажется, приснился дурной сон.
Я покачал головой, с трудом переводя дыхание. Все-таки потерял форму,
сидя в этой пр-роклятой Башне !
- Не мне, господин Мугид. Не мне. Так что же вы сделали с оленем?
- А что я, по-вашему, мог сделать с оленем? И - кстати - откуда ему здесь
взяться? Если вы не забыли, мы изолированы от внешнего мира. Да и не
водятся в горах олени.
- А эта кровь - она откуда просочилась? - я устало ткнул пальцем в черное
пятно на полу.
- Полноте! Какая же это кровь, господин Нулкэр? Это просто кто-то из слуг
разлил масло. Я прикажу, и к утру пятна не будет.
- Не сомневаюсь, господин Мугид.
Наверху все-таки захлопали двери, и чьи-то ноги застучали по ступенькам.
Видимо, господа внимающие решили наконец выяснить причину ора, разбудившего
их. А Мугид теперь спишет все на меня - мол, проснулся, выбежал чуть ли не
в исподнем и кричал что-то об олене.
Противно стало. Я развернулся и пошел наверх.
- Что случилось? - спросил Данкэн, перевешиваясь через перила.
- Ничего, - угрюмо бросил я.
- Но кто-то же кричал, - раздраженно проговорил Валхирр.
Я отмахнулся:
- Спросите у господина Мугида.
Данкэн, кажется, понял. Остальные захлопали глазами и провожали меня
взглядами до тех пор, пока я не скрылся у себя на этаже.
Парня в очках среди них не было - наверное, слишком крепко спал.
ДЕНЬ ШЕСТОЙ
Мугид, конечно, оказался прав - утром пятна не было. А раз не было пятна,
то и говорить, в сущности, не о чем. Приснилось, привиделось, прислышалось.
Показалось.
Я мрачно сидел за столом и с садистским удовольствием расковыривал залежи
салата в своей тарелке. Одинокий, умаявшийся от переживаний и весь
блестящий маслом гриб, откатился в сторону и делал вид, что он здесь ни при
чем и уж конечно - несъедобен. Я наколол его на вилку и сжевал. Нечего
прикидываться!
- Признайтесь, Нулкэр, вы ведь вчера что-то видели, - небрежно произнес
Данкэн. Великий Конспиратор! Можно подумать, Мугид не заметит наших
перешептываний.
Я удивился этой мысли. В конце концов, с какой стати мне скрывать от
старика то, что я говорю с кем-либо о вчерашнем? Ведь это я оказался в
дурацком положении.
- Видел, - проворчал я. - Скажите, Данкэн, в горах водятся олени?
Тот озадаченно посмотрел на меня и сморщил лоб:
- А при чем здесь олени, Нулкэр? Или вы таким образом пытаетесь уйти от
вопроса?
- Нет, просто интересно. Понимаете, я вчера видел оленя.
- Во сне?
- Наяву, Данкэн, наяву! Хотя наш почтенный повествователь желал бы
убедить меня в обратном.
Журналист кивнул:
- Итак, олень. И что же он делал, этот ваш олень?
- Стоял и истекал кровью. И еще кричал. Кстати, вы не слышали крик этой
ночью?
- Слышал, - Данкэн отпил из своего бокала и потянулся за пирожным.
Кажется, не существовало ничего, что могло бы заставить этого человека хоть
на несколько минут потерять интерес к завтраку. - Слышал, поэтому и выбежал
наружу. Жаль только, что не сразу - сначала лежал и думал: Показалось мне
это или нет? Остальные, между прочим, поступили подобным же образом.
- Вы уже и это успели узнать?
- Как говориться, положение обязывает, - самодовольно заявил Данкэн. - По
сути, вы последний.
- А вот и нет. Очкарика, по-моему, среди нас нету, так что я думаю, вы
его не успели допросить.
Журналист скривился:
- Ну у вас и выраженьица, господин Нулкэр! Допросить! Впрочем, вынужден
признать вашу правоту: не успел. Зато выяснил, что юноша заболел. Видимо,
держал открытым окно и простудился.
Я пренебрежительно хмыкнул:
- Спрашивали, небось, у Мугида?
- А у кого же еще? - парировал Данкэн. - Он на данный момент - самый
информированный человек в гостинице.
- И самый правдивый, - саркастически добавил я.
- Ну, по крайней мере, будем знать официальную версию случившегося.
В это время к моему плечу прикоснулись. Я обернулся.
- Вы сплетничаете, не хуже двух столетних старушек, - сказала,
улыбнувшись нам, Карна. - Может, поделитесь парой секретов с умирающей от
любопытства девушкой?
Я взглянул на Данкэна:
- Спасем умирающую?
- Вы всегда отличались неоправданным человеколюбием, - заметил тот. -
Рассказывайте, а я займусь тортом.
- Похоже, господин журналист наедается впрок, - сказала девушка.
- Ага, он просто узнал, что на самом-то деле запасы в гостинице скоро
подойдут к концу, а никакого радиопередатчика у Мугида нету. Вот и
старается перед смертью на... накушаться.
- Нулкэр, прекратите грубить! - велел журналист. - Просто не вижу никакой
причины обижать повара, готовившего сей шедевр, - он указал на укремленный
кусок торта. - Ведь кроме меня его никто не ест: остальные наши, с
позволения сказать, коллеги ударились в философию и разглядывают
собственные тарелки так, словно это - ключи к разгадке всех тайн бытия
сразу. А повара жаль.
- Так что же вы так увлеченно обсуждали? - спросила Карна. - Неужели,
кондитерские таланты
местного кулинара?
- Нет, - рассмеялся я. И вкратце пересказал то, что случилось этой ночью
и наш разговор с журналистом.
Девушка внимательно выслушала меня и кивнула:
- Понятно. Скажите, Нулкэр, у вас не складывается впечатление, что
господин Мугид превосходно осведомлен о происходящем с нами? Я имею в виду
эти сверхталанты на сутки.
- А даже если и так? Он в этом не признается, можете не сомневаться.
- А вы не задумывались, почему?
- Что - почему ?
- Да все - почему! - воскликнула Карна. Потом понизила голос и пояснила:
- Почему Мугид
стал повествователем и почему живет здесь, в Башне , почему мы на сутки
становимся
обладателями сверхъестественных способностей, и почему старик знает об
этом, и почему он скрывает свое знание, а не помогает нам? Почему, наконец,
мы сами ничего не предпринимаем?
- Ну, последнее я могу вам объяснить. Заметьте, что с самого утра и до
позднего вечера у
нас нету ни одной свободной минуты. Мы просыпаемся - нас будят стуком в
дверь, - завтракаем и внимаем. Затем обедаем и внимаем.
Или вообще сидим до вечера голодные, потому что не отрываемся от
повествования, после ужинаем и идем спать, вымотанные настолько, что не
способны даже подняться ночью, когда слышим чей-то крик.
Разумеется, мы ничего не предпринимаем. У нас нету времени даже
задуматься об этом как следует.
- Господа, - произнес Мугид. - Если вы не против, давайте отправимся
вниз, чтобы начать новое повествование.
Я обличающе взмахнул рукой:
- Видите?
- Да, - кивнула Карна. - Вижу. Но с этим нужно что-то делать, вы не
согласны?
- Согласен, но что? - мы поднялись из-за стола и вышли вслед за
остальными. Только Данкэн увлеченно колдовал над тарелкой с тортом.
Девушка вздохнула.
- Не знаю. Но что-то, несомненно, делать нужно.
Журналист оторвался от сладкого и присоединился к остальным.
- Давайте поразмыслим над этим, - предложил я, - а завтра утром поделимся
своими мыслями по этому поводу.
- Давайте. Это на самом деле...
ПОВЕСТВОВАНИЕ ВОСЬМОЕ
Это на самом деле была всего лишь церемония, а не торжественные похороны,
которых удостаивался каждый усопший правитель-Пресветлый. Просто предыдущие
умирали на руках своих слуг, а от Руалнира осталась только
полуразложившаяся голова, которую и в гроб-то не положишь. Какие уж тут
похороны...
Скорбная процессия вышла из ворот дворца и направилась к Аллее владык.
Под эту Аллею еще в незапамятные времена отвели обширную парковую зону, в
которой устанавливали памятники всем бывшим правителям-Пресветлым. А в
самом дальнем конце Аллеи чернела большая металлическая дверь, ведущая в
гробницу усопших членов династии. Аллея была свободна для посещения и
считалась одной из достопримечательностей Гардгэна. Лишь в гробницу
невозможно было войти постороннему:
хитроумный механизм, изготовленный древними мастерами, открывал дверь
только тогда, когда в небольшую замочную скважину вставляли и проворачивали
положенное количество раз специальный ключ. Ключ сей хранился у Харлина, и
сейчас лежал в кармане его траурного одеяния.
Когда настанет время, дворцовый казначей выйдет и исполнит свой долг,
отпирая дверь в гробницу, а покамест он шагал, скорбно склонив голову,
вместе со всеми. Рядом с Харлином шел с прямой спиной Талигхилл, и лицо его
не отражало ни единого чувства.
В городе стало непривычно суетно и серо. Хмурые лица прохожих, угрюмые
взгляды, сжатые в кулаки руки. Не было здесь того, что именуют всеобщей
скорбью об усопшем, хотя Руалнира, вроде бы, и любили, и почитали. Так вот
оно и получается: живешь и не знаешь, как о тебе после упомянут - одной
строчкой в крошащемся летописном свитке или массой толстенных книг;
надгробным камнем или роскошным памятником; искренней слезой или
безразличным взглядом, брошенным на мертвое тело...
Длинная похоронная процессия растянулась. Впереди несли пустой закрытый
наглухо гроб, украшенный цветами и лентами, за ним шли скорбящие. Простой
люд несмело толпился у домов и смотрел.
Тонко пищали дудки, вяло отзывались барабаны и совсем уж жалобно подавали
