направлена она будет на старика.
Но я ошибся. Толстуха только тяжело нервно вздохнула и почти простонала:
- Скорее!
- Автобус уже вызвали, - мягко произнес Мугид. - Но скажите - если вас не
затруднит, конечно, - что стало причиной подобного решения.
Толстуха вздрогнула напуганным желе и неуверенно потянулась к сумке.
- П-понимаете... - она задохнулась от страха и схватила сумку,
загородившись ею от старика.
- Успокойтесь, прошу вас, - сказал он тихим, но в то же время властным
тоном. - Ничего страшного не случилось.
От этих слов толстуха затряслась еще больше.
- Не случилось, - кивнула она истерично. - Но случится. И я должна
предотвратить это!
- Что?
- Мне снилось, что мой сын... Боги - НЕТ!!!
Глаза толстухи закатились, и она стала заваливаться на бок. Видимо,
чересчур живо вспомнился сон. Если учесть то, что рассказывал Данкэн...
Он стоял рядом и ошарашенно наблюдал эту сцену. Правда, хвала небесам,
пока молчал.
Слуги подхватили обморочную и не дали ей упасть. Наверное, заботились о
том, чтобы в полу не образовалась вмятина.
Я скривился от собственных неуклюжих попыток пошутить и бросил осторожный
взгляд на старика. Тот бесстрастно наблюдал за тем, как слуги приводят
толстуху в себя.
Она очнулась довольно быстро. Судорожно глотнула воздух, икнула и
уставилась
на Мугида большими выпученными глазами - рыба, попавшая на сушу. Только
рыбы не икают.
- Так что же вы видели? - повествователь спросил об этом как ни в чем не
бывало. Словно ему
- ему, а не ей! - пришлось на минутку отлучиться, и вот он вернулся к
прерванному разговору.
- Я видела, как он умирает, - ослабевшим голосом произнесла толстуха. -
Понимаете - умирает!
- Понимаю, - успокоил ее старик. - Думаю, автобус уже прибыл.
Слуги распахнули перед ним входную дверь, и Мугид, а после - толстуха -
вышли на площадку. Я последовал было за ними, но один из слуг настойчивым
жестом остановил меня:
- Не сейчас, господин.
Я вынужден был согласиться с этим. Вряд ли мое присутствие чем-нибудь
помогло бы, скорее - наоборот.
Резкий пронзительный звук, родившийся в ущелье, поначалу напугал меня.
Данкэн тоже вздрогнул, да и остальные внимавшие - они к этому времени тоже
выбрались из комнатки и наблюдали за происходящим - покосились в сторону
площадки.
С минутным запозданием я все же понял, что это гудел автобус.
Толстуха, поддерживаемая под локоть Мугидом, стала спускаться по
лестнице.
Когда они исчезли из поля зрения, я повторил свою попытку выйти наружу, и
на сей раз мешать мне никто не стал.
На площадке было холодно и ветрено - как, впрочем, и всегда. Я перегнулся
через парапет и увидел далеко внизу красный коробок автобуса.
Мугид с толстухой преодолели уже примерно четверть пути и потихоньку
продолжали спускаться дальше. Молодец старик. Не дал ей окончательно впасть
в истерику.
Рядом появились другие люди, они тоже наблюдали за тем, как
повествователь и толстуха спускались. Но с меня было довольно - я уже
насмотрелся досыта. Зато выпал случай поговорить с Данкэном.
Я тронул его за локоть. Журналист мгновенно откликнулся и отошел в
сторону, словно только дожидался моего знака.
- Вы поняли? - спросил я.
Он кивнул. Конечно, он понял. Толстуха была следующей в очереди на
суточное обладание даром Пресветлых. Ей на долю выпала способность видеть
вещие сны. Или то, что она сочла вещими снами, если точнее. Вряд ли они
имеют какое-то отношение к действительности.
Но нам-то от этого не станет легче. Кто следующий? И что выпадет ему?
- Мне страшно, Нулкэр, - неожиданно прошептал журналист, кутаясь в свой
кожаный жилет с карманами. - Я начинаю жалеть, что вообще попал сюда.
- Вы не одиноки, - хмыкнул я. - Но что поделать? Отправляйтесь, если
желаете, вслед за ними, - я кивнул в сторону ущелья. Разумеется, отсюда не
было видно ни автобуса, ни старика с толстухой, но Данкэн понял. - Еще
успеете догнать.
Он вздохнул.
- Знаете, - говорит, - теперь я понимаю, что чувствует обезьяна, когда
сует лапу в ящик с апельсином. Вам, должно быть, известна эта старая
охотничья уловка. Поимщик берет ящик, раскрашивает его как можно ярче и
кладет внутрь апельсин. Делает отверстие - такое, чтобы обезьяна могла
просунуть внутрь руку, но вытащить ее с апельсином, зажатым в кулаке, была
уже не способна. Считается, что обезьяна настолько глупа, что не может
додуматься и сбежать. Глупости! Я только теперь понял: она не бежит, потому
что ей интересно. Какой-то частью сознания животное догадывается, что все
это неспроста, и его, скорее всего, убьют. Но есть более сильный импульс,
инстинкт - называйте это, как угодно - любопытство! Ей любопытно - и она
остается, дожидаясь поимщиков. Я сейчас - такая обезьяна.
- А вот идет поимщик, - я кивнул в сторону лестницы.
Не знаю, как Мугид ухитрился так быстро довести толстуху до автобуса, но
он уже возвращался. Лицо его не выдавало ни единого чувства. С таким бы
лицом в карты играть!
Данкэн вздрогнул и оглянулся. Потом замолчал.
А я подумал, что этим трюком избавился от его вопроса, на который было бы
очень сложно придумать правдоподобный ответ. Скажите, Нулкэр, а почему
остаетесь вы?
- Господа, - сказал Мугид, оказавшись на площадке и снова окидывая всех
взглядом опытного пастуха. - Поскольку нас так неожиданно...
прервали, предлагаю пообедать прежде, чем мы продолжим наше
повествование.
Итак продолжим? Тем лучше, поскольку сие означает, что все это закончится
для меня раньше. Может быть, уже сегодня.
Конечно, я бессовестно врал себе. Сегодня я бы не рискнул. Мугид и так на
взводе. Опасный человек.
Обед прошел в гробовом молчании. Как говорится, атмосфера сгустилась и
готова была разразиться бурей. Правда, обошлось без бурь.
После обеда мы продолжили, как и...
ПОВЕСТВОВАНИЕ ПЯТОЕ
Как Талигхилл и ожидал, во дворце было еще хуже. В смысле, жарче,
многолюднее и утомительнее. Плюс ко всему - здесь приходилось возобновлять
то, от чего он был благополучно избавлен, находясь в усадьбе: тренировки по
владению оружием, занятие делами государственной важности, светские приемы
и еще много всякого... непотребства. Но это оставалось пока в недалеком
будущем. Слуги распаковывали багаж, а он шагал по длинным коридорам дворца,
то и дело встречаясь с вельможами и увязая, как в патоке, в пустых
разговорах о здоровье и непостоянных ценах на воду.
Талигхилл каждый раз мысленно кривился и старался поскорее вырваться из
лап очередного сахарно-улыбчивого собеседника, но уйти, совсем не
поговорив, практически не удавалось. Что, разумеется, мало способствовало
поднятию настроения принца.
Впрочем, о каком-таком настроении могла идти речь? Он несколько часов
назад узнал о том, что является, по сути, бастардом, пускай и по
материнской линии. Его отец - управитель имения Пресветлых! Разумеется,
все, что наговорил Домаб, могло оказаться неправдой - могло бы! эх, могло!
Вот только было - принц знал это, чувствовал - было правдой.
Очередной коридор вильнул хвостом, подобно нашалившему псу, и Пресветлый
оказался в крыле, где находились его покои. Кроме них, здесь также
располагалась дворцовая библиотека, кабинет принца и все такое прочее. Но
уж никак не храм Ув-Дайгрэйса, поэтому Тиелиг, отделившийся от тьмы одной
из ниш и направляющийся к Талигхиллу, был здесь, мягко говоря, неуместен.
Но кажется, принц сейчас не был расположен говорить мягко.
- Добрый день, господин, - поклонился жрец.
- Возможно. Но я этого пока не заметил, - бросил Пресветлый. - Это все,
чем вы хотели порадовать меня сегодня? В таком случае, счастливого пути. И
пускай этот день будет к вам по-прежнему добрым.
- Благодарю вас, Пресветлый, - Тиелиг снова поклонился. - Но это не все.
- Что же еще?
- Вас хотел видеть Харлин. И он просил меня, чтобы я поинтересовался у
вас, когда вы сможете его принять.
- Дело, разумеется, не терпит отлагательств? - предположил принц. - Ну, с
Харлином я, положим, сам все решу, а вот что вы, любезный, здесь делаете?
Неужели, работаете у дворцового казначея на полставки посыльным?
Непохоже на вас. Или, может быть, пожертвования в храм стали поступать в
значительно меньших количествах? Неужели горожане поумнели?
- Нет, хвала небесам, - покачал головой Тиелиг. В его голосе не было ни
капли раздражения или неодобрения от сказанного Пресветлым. - Нет,
пожертвования поступают все с той же регулярностью. Горожане не поглупели.
Просто, господин...
И Тиелиг внезапно замолчал.
Принц с удивлением отметил, что впервые за долгие годы знакомства со
жрецом наблюдает его растерянным.
- Так что же, Тиелиг?
Жрец помотал головой:
- Ничего, Пресветлый. Простите, что потревожил ваш покой.
- Ты уверен, что ничего?
- Нет, Пресветлый, не уверен, - Тиелиг медленно, словно в тяжелом
раздумье, снова покачал головой. - Совсем не уверен...
- Тогда говори, - велел принц.
- Не буду, господин, - ответил жрец Ув-Дайгрэйса. - Именно потому что не
уверен.
Талигхилл пожал плечами:
- Ну, как знаешь...
И пошел к себе, заинтригованный необычным поведением Тиелига.
А жрец еще некоторое время стоял, продолжая недоверчиво качать головой.
Принц вошел в свои покои, рухнул на просторную кровать и пообещал самому
себе до завтрашнего дня не заниматься никакими делами - даже делами
государственной важности. В конце концов как-то же с ними Харлин
справлялся, пока Талигхилл не приехал. А один день погоды не сделает.
В дверь постучали. Уважительно, но в то же время настойчиво: мол, знаю,
что ты здесь, и нечего притворяться, будто не слышишь - открывай.
Талигхилл проигнорировал стук и продолжал лежать, пялясь в алый шелк
балдахина. Нужно было сказать Джергилу, чтобы никого не пускали.
Неизвестный выждал некоторое время и снова постучал.
- Входите, не заперто! - крикнул принц, понимая, что не отвяжутся.
В комнату вошел Харлин. Отыскал взглядом Пресветлого, поклонился и сразу,
с порога, начал говорить о неотложных делах .
Талигхилл прервал его взмахом руки и приподнялся на локте:
- Подожди, не торопись. Что-то на самом деле важное есть? Нету - знаю,
что нету. Поэтому давай договоримся так: сегодня ты меня оставляешь в
покое, а с завтрашнего дня - так уж и быть - тирань меня, сколько позволю.
И не спорь.
Все, ступай.
Харлин поклонился:
- Всего один вопрос, Пресветлый. Один вопрос - и я уйду.
- Ладно, - великодушно согласился Талигхилл. - Один вопрос. Слушаю.
- Кто такой Раф-аль-Мон, господин? Не далее, как вчера, он явился ко мне
с распиской на получение... некоторой суммы денег. Расписка была выдана
вами.
- Верно, - подтвердил принц. - Мной. А что тебя смущает? Некоторая сумма
? Пустяки. А кто такой этот Раф-аль-Мон, я не знаю. Не имею ни малейшего
понятия. Торговец, который продал нечто, что мне понравилось.
- Благодарю, Пресветлый. Значит, завтра...
- Завтра, завтра, - лениво проговорил Талигхилл. - И никак не раньше.
- Как будет угодно Пресветлому, - казначей поклонился и вышел.
На пороге он столкнулся с Джергилом - телохранитель пропустил Харлина и
вошел в комнату:
- Ваши вещи распаковали, Пресветлый.
- И махтас?
- Да, как вы и приказывали - в желтой комнате.
- Отлично. Больше никого ко мне не впускайте. Харлина тоже не следовало
бы, ну да я не давал вам по этому поводу никаких распоряжений, так что
вашей вины в том нет.
Ступай.
Телохранитель покинул комнату принца, а тот снова откинулся на подушки и
стал размышлять об услышанном от Домаба. Думать о таких вещах Талигхилл не
привык. Некоторое время он лежал на кровати, пытаясь разобраться с
