отсутствие весомых причин для отказа) вынуждали его принять торговца.
- Приветствую вас, - холодно бросил казначей, вперив свой тяжелый взгляд
в старика. - Мне сказали, вы желаете говорить со мной.
Раф-аль-Мон неопределенно кивнул и протянул Харлину расписку принца:
Подателю сего... Говорить мне с тобой не очень-то и надо...
Дворцовый казначей пробежал глазами по листку, потом поднял свой взгляд и
внимательно изучил лицо Раф-аль-Мона. А после этого снова уткнулся в
расписку, но читал на сей раз уже не спеша, приглядываясь к каждой
закорючке, к каждой вмятине. Торговец буквально слышал, как поскрипывают,
ворочаясь, мозги под этим лысеющим черепом, выискивая лазейку - как бы
выкрутиться и не выплачивать всю сумму.
- Ну что же, - кашлянул в конце концов Харлин, опуская руку с распиской,
но не торопясь возвращать листок Раф-аль-Мону, - ну что же... Когда вы
желаете получить означенную сумму?
Старик улыбнулся - чуть-чуть, одними уголками губ:
- Сегодня. Сейчас, если точнее.
Дворцовый казначей снова кашлянул и потянулся за носовым платком.
Промокнув лысину, он недоверчиво покачал головой и поднял было руку, чтобы
еще раз перечитать расписку, но одернул себя.
- Сегодня? Но у нас сейчас нет такой суммы наличностью, господин
Раф-аль-Мон.
Старик снова улыбнулся - он знал, чего стоила казначею эта учтивость.
- Ничего, господин Харлин, я готов принять означенную выше сумму
драгоценными камнями. Думаю, так будет удобнее всем нам.
Казначей закашлялся и потянулся к платку, чтобы промокнуть выступивший
пот.
- Как вам будет угодно, - ответил он наконец, преодолевая сильное желание
пинками выгнать старикашку вон. - Только вы, надеюсь, понимаете, что
получите на руки сумму, меньшую, чем та, что указана в расписке?
Раф-аль-Мон вежливо изогнул левую бровь:
- Почему же?
- Налоги и все-такое, - неопределенно махнул рукой Харлин. - Но если вы
желаете опротестовать подобный подход, мы готовы принять ваш протест на
рассмотрение. Правда, это займет несколько дней, - (за которые казначей
сумеет встретиться с принцем и выяснить, за что этому старикашке выдана
такая расписка).
- Нет, господин Харлин, - натянуто улыбнулся Раф-аль-Мон. - Я не желаю
опротестовать подобный подход. Я желаю получить означенную в расписке
сумму.
- С вычетом налогов?
- Да, с вычетом налогов.
Пауза.
- Прошу вас, следуйте за мной.
Не выпуская из рук проклятой расписки, Харлин стремительно вышел из
комнаты. Торговец поспешил за ним, мысленно потирая руки:
Удалось!
Они, словно два правительственных скорохода, промчались по коридорам
дворца, вспугивая слуг и служанок, потом стали спускаться по витой лестнице
вниз, к сокровищнице Пресветлых. Раф-аль-Мон к этому времени уже задыхался
и проклинал резвость казначея; тот чувствовал себя не лучше. Сзади бряцали
оружием и доспехами стражники: но не отставали ни на шаг.
Но вот дворцовый казначей остановился перед небольшой дверью, рядом с
которой застыли очередные бдящие воины. Ключиком, висевшим на шее, Харлин
отпер дверь, провернул несколько раз большое колесо, выпиравшее из стены
справа от входа, и лишь после этого нажал на створку, отодвигая ее в
сторону. Казначей, а за ним и торговец со стражниками вошли в сокровищницу.
Она оказалась не такой уж большой, какими привыкли расписывать
сокровищницы досужие сплетники. И содержимое ее не было разбросано по всему
полу в изящном беспорядке. Скорее сокровищница напоминала кладовую
бережливой хозяйки - и одновременно закрома деревенской колдуньи. К стенам
ее было пристроено огромное количество широких полок с невысокой окантовкой
по краю, чтобы содержимое случайно не скатилось на пол. В качестве
содержимого здесь были представлены все мыслимые драгоценные камни мира, а
также золотые и серебряные слитки; предметы искусства, изготовленные из
благородных материалов; жемчужины и многое другое. Каждый предмет имел
бирочку, на которой указывалась его стоимость, время и источник поступления
и тому подобные важные сведения. Драгоценные камни и монеты лежали в
специальных пакетиках, тщательно взвешенные и оцененные; к пакетикам также
были пришиты бирочки.
Раф-аль-Мон поневоле восхитился хозяйственным подходом дворцового
казначея к своим обязанностям. Что не мешало торговцу чувствовать к Харлину
одновременно и неприязнь. В особенности эта неприязнь усилилась, когда
старик получил требуемую сумму (уже с вычетом
налогов и прочего ). Он недовольно скривился, расписался в получении
денег и поспешил прочь из сокровищницы, прижимая к груди несколько
мешочков.
Стражники так же бесстрастно вышагивая позади. В результате Раф-аль-Мон
заблудился. Он раздраженно обернулся и велел одному из болванов провести
его к выходу.
Шагая по лабиринту коридоров, торговец полностью погрузился в свои
размышления, поэтому изумленный возглас, разразившийся, подобно весеннему
грому, над самым ухом, заставил Раф-аль-Мона нервно вздрогнуть. Он чуть
было не выронил мешочки и сердито обернулся, намереваясь высказать наглецу
все, что думает по этому поводу.
- Ты?! - гневно повторили у него над ухом.
Рядом с торговцем стоял еще один старик, одетый в простой полотняный
халат серого цвета и подпоясанный нарагом. Голова незнакомца напоминала
череп, который обтянули загоревшей кожей; причем обтягивали тщательно и со
вкусом.
Светло-голубые глаза старика смотрели на Раф-аль-Мона с нескрываемым
презрением, а правая рука поневоле легла на рукоять метательного ножа.
- Ты?!
Два возгласа прогремели почти одновременно.
- Что ты делаешь здесь, презренный сын проклятых родителей? - свирепо
вопросил старик у торговца, но тот лишь осклабился в ответ.
- Ступай, куда шел, и не путайся у меня под ногами. Тебя это не касается.
- Возможно, - процедил загорелый. - Но если ты до сумерек, - (он
демонстративно взглянул в окно - там солнце уже опустилось так, что цепляло
одним краем за стену дворца), - если ты до сумерек не покинешь столицу,
боюсь, твое тело завтра утром найдут в какой-нибудь сточной канаве.
- Жрецы Ув-Дайгрэйса замарают себя подобным деянием? - презрительно
скривился Раф-аль-Мон.
- Для этого всегда найдется кто-нибудь попроще, - ответил загорелый. -
Правда, узнай он, кого придется обслуживать , пришлось бы платить больше -
за грязь на руках.
- Согласен, - кивнул торговец. - Платить пришлось бы больше. Но не за
грязь, а за риск.
- Пшел! - прорычал загорелый.
Раф-аль-Мон хмыкнул и гордо зашагал дальше, сопровождаемый стражниками.
Те за все время беседы не проронили ни слова, только прятали довольные
улыбки в густых усах. Им тоже не нравился этот заносчивый старикашка, на их
глазах нанесший урон сокровищнице Пресветлых - так что они не спешили
вмешиваться.
Загорелый постоял, провожая Раф-аль-Мона насупленным взором, потом
продолжил свой путь. Правда, теперь он немного изменил направление и шел к
сокровищнице, чтобы переговорить с Харлином.
Дворцовый казначей как раз запирал двери хранилища. При этом он несколько
раз путался в количестве поворотов колеса, чего раньше с ним никогда не
случалось. Расписка, по которой он выдал сегодня драгоценные камни,
произвела на Харлина сильное впечатление, в особенности же то, что она была
настоящей. Он не мог представить себе, что кто-нибудь в состоянии подделать
подобный документ и явиться с намерением получить по нему деньги, но еще
меньше дворцовый казначей мог представить, что наследный принц способен
выдать такую расписку на самом деле. Боги, да что же такое этот Раф-аль-Мон
продал Пресветлому?! - ошарашенно думал Харлин, запирая дверь сокровищницы.
Наконец он справился с замками, и обернувшись, увидел Тиелига -
верховного жреца Бога Войны. Жрец застыл на последней ступеньке лестницы
черно-серой фигурой и, сложа руки, наблюдал за действиями Харлина. Когда
его заметили, Тиелиг приветственно кивнул казначею и сделал шаг навстречу:
- Добрый день, Харлин. Да будут Боги милостивы к вам и вашему дому.
- Добрый день, Тиелиг, - сдержанно ответил тот. - К сожалению, ваше
пожелание немного запоздало.
- Боюсь, что так, - согласился жрец. - По дороге сюда я встретил старика,
который волочил в своих дрожащих лапах несколько мешочков с бирками
сокровищницы. Но поскольку рядом с ним шагали стражники, я не стал
останавливать его. Надеюсь, я не ошибся?
- Нет, - покачал головой Харлин. - Думаю, не ошиблись. Что привело вас ко
мне в этот предзакатный час?
Тиелиг развел руками:
- Тот вопрос, который я уже успел задать. Что же за услуги Ашэдгуну
оказал этот старик?
- Не имею ни малейшего представления, - признался Харлин, промакивая
лысину скомканным платком. - Я получил расписку от принца и не имел ни
малейших оснований не выплачивать денег.
- Да? - удивился Тиелиг. - Странно, мне всегда казалось, что такой
финансист, как вы, способен изобрести сотню-другую причин, если не найдет
ни одной настоящей. Времена меняются.
- Скорее уж меняюсь я, - пробормотал с ноткой горечи казначей. -
Проклятье! Хотел бы я знать...
Он замолчал и растерянно уставился на загнутые носки своих туфель.
- Думаю, завтра узнаете, - заметил Тиелиг. - Завтра Талигхилл приедет в
столицу.
- С чего вы взяли?
- Руалнир просил меня приглядывать за принцем и помочь в случае
надобности. Он собирался говорить с ним лично, чтобы тот на время
отсутствия правителя
находился в городе, но наследник не приехал. А почти сразу же после отбытия
Руалнира в усадьбу Пресветлых отправился Армахог с письмом к принцу. Думаю,
завтра Талигхилла следует ждать во дворце.
- Вы просто поразительно осведомлены, - слабо улыбнулся Харлин. Последние
несколько часов вымотали его, в том числе и сумасшедший бег по коридорам.
- Ничего поразительного, - пожал плечами Тиелиг. - В конце концов, я
верховный жрец Ув-Дайгрэйса.
Он развернулся и стал подниматься по лестнице вверх, а Харлин задумался.
О том, почему жрец Бога Войны осведомлен о таких вещах, как переезд
наследника в столицу. И еще о том, как Тиелиг станет присматривать за
принцем, который на дух не переносит служителей и любых других упоминаний о
Богах.
Так ни к чему и не прийдя, дворцовый казначей отправился наверх вслед за
верховным жрецом.
/смещение, неожиданное и яркое - как, впрочем, всегда/
В парке была глубокая ночь, о чем свидетельствовали хоры цикад и
одноглазая луна, наблюдавшая за игрой. На веранде зажгли свечи, а на
столике рядом с принцем и старэгхом поставили вазочки с фруктами и
печеньем. Здесь же отдавали последнее тепло ночному воздуху чашки с чаем -
некогда горячие.
Последняя атака захлебнулась. Талигхилл вывел резервы и добивал остатки
Армахогова воинства.
- Всё, - неожиданно произнес тот, откидываясь в кресле и протягивая руку
к остывшему чаю.
- Что? - не понял сначала Талигхилл.
- Я проиграл, - ответил старэгх, топорща усы и отхлебывая из чашки. -
Разбит полностью, и армия восстановлению не подлежит. Поздравляю,
Пресветлый.
Принц не сдержался и довольно улыбнулся, надеясь, что пляшущие тени
скроют его улыбку - слишком уж мальчишечьей она могла показаться.
- Ну что ж... - он тоже потянулся за чашкой. - А знаете, в чем ваша
ошибка?
- Нет, Пресветлый, не знаю, - покачал головой Армахог. Хотел было что-то
добавить, но в последний момент все-таки промолчал.
- Все дело в том, что вы... - принц запнулся, подбирая слова, - вы
дорожите каждым своим воином, печетесь о части, а в результате теряете
целое.
Звучит, как плохо заученная фраза , - почему-то подумалось Армахогу. Он
развел руками:
- Я поступаю так, как привык поступать в жизни.
Талигхилл недовольно скривился, и на сей раз он не хотел, чтобы тени
скрывали его мимику.
- А махтас и есть одно из проявлений жизни, - заметил принц. - Разве не
