женщина приложила к своей необъятной груди ладонь и стала извиняться. Я
уверил ее, что все это сущие пустяки и поспешил отвернуться. Паршивое
настроение. Сегодня, похоже, решающий день. Нужно быть внимательным и
собранным, и не отвлекаться на мелочи... Где же этот Данкэн?
Толстуха что-то лепетала у меня под ухом. Кое-кто стал даже
оборачиваться, чтобы посмотреть, что происходит.
Я взглянул на Мугида. Тот сидел, прямой, словно наглотался шпаг, и
бесстрастный, как скала. Он и не думал вести нас в ту комнатку. А толстуха
все не переставала болтать.
Когда терпение уже готово было покинуть меня, старик поднялся со стула и
попросил всех следовать за ним. Я вздохнул с заметным облегчением и чуть ли
не бегом покинул зал. Карна, как это ни удивительно, осталась позади и даже
поддержала беседу с той надоедливой теткой. Я велел себе не обращать
внимания - есть цель поважнее.
Внизу у гобеленов нас поджидал Данкэн - эту долговязую подвижную фигуру
было трудно не узнать. Он выглядел так, словно его шарахнули по голове
чем-то тяжелым. Другими словами, начал наконец-то соответствовать своему
поведению.
Стоило ему заметить нас, журналист нервно дернулся, замер в
нерешительности, а потом шагнул навстречу всей честной компании.
- Доброе утро, господин Данкэн, - поприветствовал его Мугид. - Вы решили
сегодня не завтракать?
- Да, - пробормотал тот, краснея. - Решил.
Никогда бы не подумал, что этот хлыщ умеет краснеть, но не верить
собственным глазам не было никакой причины.
Все вошли в комнатку и разместились там же, где и вчера. Данкэн при этом
сидел, отодвинувшись от меня настолько далеко, насколько смог, и бросая
время от времени в мою сторону настороженные взгляды. Кажется, он
окончательно сошел с ума.
- Начнем, господа, - проговорил Мугид, усаживаясь в каменное кресло. -
Все ли чувствуют себя в состоянии внимать?
Мы закивали, и он...
ПОВЕСТВОВАНИЕ ВТОРОЕ
- Он пришел уже давно, Пресветлый. Просто никто не решался вас будить.
Талигхилл нетерпеливо вздохнул и покачал головой. Разумеется, они не
решались его будить! Раф-аль-Мон уже давным-давно ждет его, а они не
решались его будить! Принц энергично откинул край одеяла и начал одеваться.
Слуги сунулись было помочь ему, но Пресветлый свирепо глянул, и те отошли
в сторонку, больше на подобное не претендуя. В этой скучной жизни хотя бы
привилегию одеваться самостоятельно Талигхилл оставлял за собой. Отец
ворчал, что это блажь, но ему-то легко говорить. Руалниру было чем
заняться, все-таки он - правитель. Конечно, это означало прежде всего
колоссальные заботы, но лучше заботы правителя, чем ничегонеделание
наследного принца. По крайней мере, Талигхилл считал именно так. И поэтому,
даже торопясь, он одевался самостоятельно. Да и кто сказал, что слуги
оденут вас быстрее?
- Велите, чтобы накрывали на стол и пригласили господина Раф-аль-Мона
позавтракать вместе со мной.
Один из слуг низко поклонился и исчез за тихонько скрипнувшей дверью.
Принц, щурясь от яркого света, залившего всю спальню, разбирался с
шелковыми штанами. Черное пятнышко на них вызвало очередную волну
раздражения, но менять одежду уже не было никаких сил. Талигхилл наконец
попал ногами в штанины и прорычал:
- Да задерните же хоть немного шторы, вы, изверги!
Слуги бросились исполнять приказ и перестали наконец на него пялится так,
словно за последние несколько лет одевающийся принц был для них самым
впечатляющим зрелищем.
Наконец он справился с проклятой одеждой и сбежал вниз по лестнице, на
ходу запахивая халат и чувствуя, как под ложечкой посасывает от нетерпения.
Махтас уже был где-то здесь, и принцу больше всего на свете хотелось
сейчас же приступить к игре. Но, к сожалению, существовали еще такие
условности, как необходимость позавтракать. В животе капризно заурчало,
подтверждая то, что да, позавтракать было бы неплохо.
Спускаясь, принц скользнул взглядом по фигурке Оаль-Зиира и недовольно
скривился.
Боги ! Что Домаб понимает о Богах? Что вообще кто-либо из них, верующих
, на самом деле знает о предмете своей веры?
Эти мысли настолько не соответствовали радостному и солнечному утру, что
принц отпихнул их подальше и благополучно обо всем забыл. До урочного часа.
В столовой - огромном гулком зале, как и гостиная, украшенном богато и со
вкусом - на столе уже дымились различные блюда. На месте Талигхилла сидел
Раф-аль-Мон и заинтересованно принюхивался к тому, что стояло прямо перед
ним: супница была неплотно накрыта крышкой, и из-под нее наружу проникал
завораживающий запах. Перед тем, как войти, Пресветлый замедлил шаг и
придал лицу соответствующее выражение. После - вошел и не спеша приблизился
к столу, лениво раздумывая, согнать ли торговца со своего места или же
приберечь сей сюрприз до конца завтрака и сообщить уже потом, когда менять
что-либо будет поздно. То-то старик сконфузится.
Решив, что все-таки подобный поступок был бы не к лицу Пресветлому,
Талигхилл сел в кресло рядом с Раф-аль-Моном и знаком приказал слугам
начинать. Те стали поднимать крышки с блюд, и букет аппетитных запахов
наполнил всю столовую. Желудок принца заурчал - совсем не величественно.
Раф-аль-Мон сделал вид, что ничего не заметил, и слабо улыбнулся.
- Доброе утро, - сказал принц. - Надеюсь, вы приятно провели время,
дожидаясь меня?
- Разумеется, - кивнул торговец. - Просто чудесно. Ваши слуги столь же
обходительны сколь и гостеприимны.
- Да, - согласился Талигхилл. - Этого у них не отнимешь, - даже если
очень постараться. - Ну что, приступим к трапезе?
Раф-аль-Мон недоумевающе посмотрел на Пресветлого, и тот сообразил, что
старик, как и каждый истинно верующий, перед тем, как принять пищу,
возносит молитву Богам.
- О, - усмехнулся принц. - Простите, не обращайте внимания. У меня свое
отношение к тому, что называется религией. Молитесь, если вам так угодно -
меня это не смутит.
Старик выглядел растерянным.
- Но... Это не мне угодно, Пресветлый. Это угодно моим Богам.
- Разумеется, - кивнул Талигхилл. - Разумеется, вашим Богам. Так молитесь
им. Повторяю, меня вы этим не заденете.
Раф-аль-Мон снова покосился на принца, но встал со стула, вытянувшись в
струнку и воздевши глаза к потолку. Принц негромко постукивал ложкой,
выбирая из своей тарелки куски получше и вполуха слушая ту чепуху, которую
бормотал торговец. Он не понимал, как можно верить в подобную чушь - Боги .
Сейчас Раф-аль-Мон очень напоминал ему того священника, что читал
погребальную молитву над гробом матери - точно так же свисала к земле и
судорожно подергивалась при каждом слове белесая борода, точно так же
подобострастно глядели в небо широко раскрытые глаза. И все вокруг
маленького Талигхилла тоже смотрели в небо, а он - он один - смотрел на
лицо мамы. Ее укусила - подумать только! - ее укусила бешеная собака,
неизвестно каким образом пробравшаяся в усадебный парк. Какая нелепая
смерть! С тех пор, разумеется, ни одна тварь не могла приблизиться к
усадьбе ближе чем на сотню шагов, не рискуя быть подстреленной из лука
охранниками или же изрубленной ими в капусту. Но маму-то это не спасло. Не
оживило. И о каких Богах - всемогущих и справедливых - могла идти речь в
таком случае? Они не уберегли самую светлую и невинную душу во всем мире -
его мать. У нее был удивительный для Пресветлых дар - она лечила болезни.
Смертельные болезни. А вот себя вылечить не смогла. Отец, дар которого
заключался в способности выигрывать в азартных играх, только кусал себе
губы от бессилия, а Талигхилл... У Талигхилла как раз накануне ее смерти
впервые был вещий сон. Но он не верил в Богов. Несмотря на сны, несмотря на
все прочее, он все равно не верил в Богов. Нету их - всемогущих и
справедливых, нету и не было. И уже никогда не будет. И поэтому когда он
видел молящихся, принц чувствовал страшное раздражение на людей, таких
слепых и ничего не понимающих в окружающей действительности. Им хотелось
верить, и поэтому они верили. А на самом-то деле Богов, конечно, не
существует.
Наверное, Раф-аль-Мон почувствовал на себе тяжелый взгляд Талигхилла. А
может, он уже дочитал свою молитву. Как бы там ни было, торговец тяжело
опустился в свое кресло (если быть точным, то в кресло принца) и принялся
за еду. На лице старика можно было прочесть замешательство и непонимание. В
стране мало афишировали неверие наследного принца в Богов. Да и никого это
особенно не волновало, по крайней мере, до тех пор, пока Талигхилл
оставался наследным принцем.
- Вы привезли игру? - спросил Пресветлый, когда с первой и второй
переменой блюд было покончено, и завтракающие перенесли свое внимание на
сладости.
- Вне всякого сомнения, - невпопад ответил Раф-аль-Мон. Видимо, недавнее
недоразумение все еще занимало его мысли. - Привез, Пресветлый, и готов
преподать несколько уроков. Надеюсь, они пригодятся вам.
- Я тоже на это надеюсь, - сказал принц. - Ну так что же, перейдем
непосредственно к нашим занятиям?
- Где прикажете установить игральное поле? - вежливо поинтересовался
торговец, попутно выбирая кусок пирога побольше. Он явно не рассчитывал на
столь быстрое завершение пиршества, тем более, что сладкое подали совсем
недавно.
- Наверное, в парке, - проговорил принц, задумчиво теребя кончик усов. -
Думаю, в беседке или на веранде. Что посоветуете, почтенный?
- На веранде, - Раф-аль-Мон покосился на дальнюю чашу с фруктами. - Вне
всякого сомнения на веранде.
- Тогда пойдемте, я отведу вас туда, - принц встал и подал слугам знак
убирать со стола. - А где же игра?
- Запакована. Носильщики, что прибыли со мной, сейчас, наверное, сидят в
людской. Прикажите, чтобы их вместе с грузом проводили к веранде.
Талигхилл повернулся к ближайшему слуге:
- Выполняй.
- Пойдемте, почтенный, - он взял Раф-аль-Мона за локоть и повел к выходу.
Они перешли на веранду и удобно разместились в легких плетеных креслах.
Вскоре появились носильщики с пакетами. Торговец попросил, чтобы ему
выделили широкий устойчивый стол.
Когда внесли стол, Раф-аль-Мон поднялся и стал самостоятельно
распаковывать свертки, заявив, что не доверяет носильщикам - те могут
случайно что-нибудь сломать.
Появилась знакомая уже Талигхиллу игровая доска, расчерченная на
правильные восьмиугольники, а на ней начали выстраиваться фигурки воинов,
башен, боевых зверей и прочее. Принц завороженно следил за процессом и с
нетерпением ожидал, когда же наконец начнется сама игра.
Наконец все было расставлено, оберточную бумагу и шерсть унесли
расторопные слуги, а Раф-аль-Мон достал трубчатый футляр из мягкой кожи и
принялся извлекать оттуда толстенный свиток - Свод правил для игры в махтас
.
Талигхилла буквально переполняло желание поскорее приступить. Он
поплотнее запахнул халат на груди и в который уже раз поменял свое
положение в кресле: пошевелился и закинул ногу за ногу.
Раф-аль-Мон неторопливо опустился на свое место, перелистнул несколько
страниц, пожевал губами и поднял свой задумчивый взгляд на Пресветлого:
- Ну что же, начнем?
Талигхилл кивнул - как он надеялся, не слишком порывисто.
- Вне всякого сомнения, - сказал торговец, - наилучший способ обучения -
немного понаблюдать за тем, как буду играть я.
- Один?
- Я же говорил, что в махтас можно играть и в одиночку, - ответил старик.
- Итак, приступим.
/небольшое смещение во времени - словно перед глазами провели
разноцветным пером; на мгновение на сетчатке (или что это там?) остается
яркий след.
- Не изволят ли Пресветлый и его гость пообедать?
- Потом, Домаб, потом. Чуть позже. Так что же делать, если тебя окружили,
а подмога находится на расстоянии шести клеточек?..
/снова смещение, такое же неожиданное и яркоцветное/
