Громкий стрекот цикад. Многочисленные свечи рассеивают тьму вокруг
игрового поля и двух склонившихся над ним людей. Глаза у принца азартно
сверкают, он что-то говорит, и старик кивает в ответ, передвигая какую-то
фигурку. У входа на веранду стоит Домаб и сокрушенно качает головой.
- Уже скоро полночь, принц. Вы же не ели с самого утра.
Талигхилл рассеянно поднимает голову:
- Что? Ты прав, Домаб, не ел... Чуть позже, хорошо?
Раф-аль-Мон мягко накрывает руку принца своей:
- Вам нужно поесть, Пресветлый. И мне тоже.
- Х-хорошо, - протягивает тот. - Хорошо, идем есть. Но мы ведь не
закончили партию.
- Закончим, - обещает Раф-аль-Мон. - Только чуть позже. Например, завтра
утром.
- Почему же завтра утром? - недовольно спрашивает Талигхилл. - Можно ведь
и после ужина.
- Вне всякого сомнения, - кланяется торговец, настойчиво подталкивая
принца к выходу. - Вне всякого сомнения. Но, Пресветлый, я немного устал.
- Устал? - поднимает кверху брови Талигхилл. - Что же, вот за ужином и
отдохнешь.
Раф-аль-Мон переглядывается с Домабом и за спиной принца беспомощно
разводит руками. Управитель хмурится, но молчит.
/перо перед глазами/
После ужина принц был вынужден поддаться на уговоры и позволить
Раф-аль-Мону отправиться спать. Старику постелили в гостевой спальне, а
слуг разместили в людской. Всем этим занимался Домаб, а Талигхилл, холодно
пожелав торговцу спокойной ночи, вернулся на веранду и снова сел рядом с
игральным полем. Кое-какие тонкости в правилах ускользнули от него, и
Пресветлый желал уточнить некоторые детали.
Он взял в руки свиток с правилами и начал читать, но света от свечей было
недостаточно. Тогда Талигхилл отложил Свод в сторону и просто стал смотреть
на фигурки махтаса. Ему казалось, что стоит только отвернуться, и они
оживут: зазвенят маленькие клинки, вознесутся к небесам крики раненых и
яростные вопли одерживающих победу, заревут боевые слоны и зарычат псы.
- Завтра уезжает твой отец.
Талигхилл обернулся. У входа на веранду стоял Домаб. Управитель был в
своем любимом халате с дикими вепрями: стоял в дверном проеме и разглядывал
игральное поле.
- Да, - кивнул принц. - Хорошо, Домаб. Спасибо, что сказал.
- Ты не поедешь в Гардгэн, чтобы проститься с родителем? - в голосе
управителя проскользнула еле заметная нотка удивления.
- Нет, разумеется, - чуть раздраженно ответил принц. - У меня же гость.
Оправдываешься. Значит чувствуешь за собой вину.
- Но...
- Домаб, отец ведь едет не на войну, - покачал головой Талигхилл. - Он
просто отправляется в Хуминдар, потому что там поменялась власть. Так
сказать, дипломатический визит - не опаснее, чем лесная прогулка на добром
коне. А у меня гость.
- И махтас, - еле слышно добавил управитель.
- И махтас, - согласился принц. - Ты видишь в этом нечто позорное для
меня?
Сам он мысленно поморщился - слишком уж вызывающе прозвучал вопрос. Но
отступать Талигхилл не привык. Я уже взрослый человек, а этот мужчина
говорит со мной так, словно я нашаливший сорванец. Пора пересмотреть свое
отношение к нему. Ведь я решил так еще вчера, верно?..
- Нет, - прошептал Домаб. - Я не вижу. Моя беда как раз в том, что я не
вижу, но чувствую. Этот холод. Он не к добру.
- Какой еще холод? - удивился Талигхилл. - Мухи вязнут в воздухе от жары.
Какой холод, Домаб?
- Мой, - ответил тот. - Мой, личный холод. Он предвещает что-то - что-то
нехорошее. Но я не знаю, что. Скажи, Талигхилл, тебе не снилось
чего-нибудь... такого?
- Не нужно начинать все сызнова, - в голосе принца зазвенела сталь... или
лед. - Я думал, мы вчера обо всем договорились. Мне-не-снится-ничеготакого
.
- Да, - медленно кивнул управитель. - Прости. Как же я запамятовал?
Пресветлому постелить прямо на веранде?
- Не стоит, - ответил Талигхилл. - Я предпочитаю ночевать в собственной
спальне.
Домаб снова кивнул и ушел.
Принц проводил его взглядом, в котором посторонний наблюдатель не заметил
бы и капли какого-либо чувства. Бесстрастность статуи - вот, что было в его
глазах.
Вот и хорошо. В конце концов, я ведь не маленький мальчик. И у меня есть
своя собственная голова на плечах.
/только достаточно ли ее тебе?/
Последняя мысль была чужой, словно кто-то невидимый сидел внутри и ехидно
нашептывал Талигхиллу всякие гадости. Он криво усмехнулся. Пускай. Пускай
шепчет, что ему угодно. А я все равно не позволю чему бы то ни было
вмешиваться в свою жизнь!
Эта мысль тоже не совсем понравилась ему. Было в ней что-то
отступническое, словно он ею признавал существование своих пророческих снов
или даже Богов.
Но, разумеется, все это чепуха.
/Лепестки. Тебе ведь сегодня ночью опять снились черные лепестки под
ногами. Именно поэтому ты так увлечен махтасом. Игра позволяет тебе забыть
об окружающем. И именно поэтому ты сидишь здесь и не решаешься подняться в
спальню. Потому что знаешь: там тебя ждут сны с черными лепестками/.
Что за бред?!
Талигхилл встал и сделал шаг к двери. Он ничего не боится и докажет это.
Самому себе докажет. А завтра выиграет у проклятого старика, обязательно
выиграет!
Принц вошел в дом, но прежде, чем идти спать, заглянул в столовую и взял
со стола несколько печеньев. Он проголодался за день - в этом можно было
признаться, хотя бы самому себе.
Перекусив, Талигхилл вышел в гостиную и стал подниматься по лестнице на
второй этаж. Уже почти без раздражения взглянул на фигурку Оаль-Зиира и
подумал, что в конце концов пусть Домаб ставит ее, куда угодно - это его
дело. Но вывести Талигхилла из себя отныне будет не так просто. Еще
подумал, что нужно обязательно приказать, чтобы привели наложницу -
попышнее да поопытней. Но это завтра, потому что сегодня он чересчур устал
и больше всего на свете хочет
/спать без снов/
просто поспать.
Проходя мимо комнаты матери, остановился. Как могут люди быть настолько
глупыми, чтобы верить в Богов? Вспомнился Раф-аль-Мон за завтраком, его
молитва. Есть все-таки что-то неприятное в этом старике. Но он учит меня
игре - и до тех пор полезен. По крайней мере, больше, чем постоянно
пытающийся мною управлять Домаб.
Зашел к себе, закрыл дверь и плотно задернул шторы, наученный горьким
опытом. Потом опустился на кровать и взглядом скользнул по туфлям.
Снова!
Принц со смешанным чувством гадливости и ужаса отлепил от матерчатой
туфли черный листок и отшвырнул прочь, как ядовитую гадину.
Потушил свечи и лег в постель, но никак не мог заснуть. Мысль о том, что
где-то рядом, на ковре, лежит эта черная пластинка, не давала покоя.
Пришлось вставать, наощупь зажигать свет и искать черный листок. Когда
принц нашел его, он раздвинул шторы и вышвырнул в приоткрытое окно
проклятый
/знак/
листок.
Лишь после этого вторично лег в кровать и смог наконец уснуть.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
В комнатке снова было шумно, как на рынке древнего Гардгэна. Правда,
сегодня никто не просил воды и не кричал так громко, как в прошлый раз. Да
и толстуха не задыхалась.
Кроме того, молчал Данкэн. Эта перемена в нем была настолько необычной,
что я даже не знал, радоваться мне или огорчаться. Когда подобные люди
молчат, жди чего-то на самом деле необычного. А мне сейчас только на самом
деле необычного не хватало, - словно все, что случилось до того, было не на
самом деле необычным.
Журналист сидел слева от меня и непрерывно смотрел в мою сторону. Я
мысленно попытался разобраться: что же может быть не так? Одел что-нибудь
броское? Да вроде, нет. И не тот это человек, чтобы смотреть во все глаза
на соседа лишь из-за того, что тот необычно оделся. Тут бы в ход прежде
всего пошел язычок, но - в этом-то вся странность! - писака молчал, как
камни этих стен.
Я повернулся, изрядно раздраженный его взглядом, и намеревался выдать
что-нибудь резкое и колючее, когда журналист испуганно вскинул перед собой
руки и прошептал:
- Молчите!
- Что?
- Умоляю вас, молчите! - повторил он, пристально глядя мне прямо в глаза.
Если Данкэн хотел, чтобы я по его взгляду почувствовал всю серьезность
сказанного, то он своего добился. Я заткнулся и только слушал. - Молчите, я
все вам объясню. Как только выйдем отсюда, я вам все объясню. Объясню,
только молчите, умоляю вас!
Кажется, он зациклился, - подумалось мне, но я все-таки промолчал.
- Сейчас полдень, господа, - сообщил нам, поднимаясь с каменного трона,
Мугид. - Поэтому у вас есть время, чтобы немного отдохнуть и познакомиться
с башней поближе - конечно, кто желает этого.
- Можно вопрос? - это был сухонький низенький человечек, сильно
смахивающий на какого-нибудь академика. Да, наверное, он таковым и являлся.
- Слушаю вас, господин Чрагэн, - учтиво кивнул повествователь.
- Скажите, почему вчера мы внимали до позднего вечера, а сегодня сеанс
закончился раньше? - человечек погладил свою маленькую бородку, потом
извлек из заднего кармана брюк носовой платок и промокнул блестящую от пота
лысину. Что ни говори, в комнатке все равно было жарко.
- Ответ прост. Видите ли, господин Чрагэн, дело в том, что каждое
повествование похоже на отдельную историю. Ее нельзя разрывать и подавать
конец день спустя после того, как вы воспримите начало. Это только
повредит, - интересно, что он имел в виду, и кому может повредить это ? -
Посему иногда наши сеансы могут длиться полдня, а иногда растягиваться на
сутки. Все зависит от того конкретного эпизода, который я должен буду
повествовать вам, чтобы во всей полноте описать историю ущелья.
Слишком громко сказано. Не историю ущелья, а всего лишь ее малую часть.
Правда, единственную, более-менее заслуживающую внимания.
- Еще вопросы, господа? - повествователь оглядел каждого из нас,
убеждаясь, все ли в порядке.
- Вы говорили о знакомстве с башней, - это поднялась со своего места
Карна. - А что именно здесь есть? На что вы посоветуете обратить наше
внимание? -
она снова очаровательно улыбнулась и села.
- Разумный вопрос, - довольно кивнул Мугид. - Но, господа, я не стану
рекомендовать вам что-либо конкретное. Ходите везде, где вам
заблагорассудится, и смотрите. Конечно, за исключением тех комнат, куда
вход посетителям запрещен.
- А каким образом мы узнаем об этом? - спросил пожилой, с виду
рассудительный мужчина в деловом костюме, с короткой стрижкой и гладко
выбритым подбородком. Он сидел рядом с женщиной, чуть моложе его, с которой
все время находился вместе - видимо, с женой.
- Узнаете, - неопределенно взмахнул рукой Мугид.
- Ну что же... - сомневаясь, покачал головой вопрошавший.
- Не переживайте, господин Валхирр, - успокоил его старик. - Вам с
госпожой Валхирр не грозит заблудиться или попасть в какое-нибудь тайное
место, увидевший которое подлежит немедленному умерщвлению. Все будет в
порядке.
Господин Валхирр натянуто улыбнулся. Я мысленно покачал головой:
лицезреть три совсем разные улыбки за столь короткий промежуток времени! И
еще молчащий Данкэн. Весьма насыщенный день.
Мугид снова оглядел нас, словно воспитатель - малышей, раздумывающий,
выпускать их гулять или же не выпускать. Мне его взгляд, откровенно говоря,
не понравился, но удивляться этому было бы глупо - после вчерашних слов я
вполне мог судить предвзято.
- Ну что же, господа, - резюмировал наш повествователь. - Я прощаюсь с
вами до ужина. Обедать, скорее всего, мы будем в разное время - когда кто
пожелает. Просто приходите в Большой зал, а слуги позаботятся о вас.
Впрочем, - добавил он, помедлив, - думаю, с ужином у нас выйдет точно так
же. Поэтому до завтра, господа. Возможно, с некоторыми из вас мы сегодня не
увидимся.
Я пожелал, чтобы это прежде всего касалось меня - совсем не хотелось
