- Вставайте, Пресветлый. Мы уже вернулись, - это, разумеется, Джергил.
Странно все-таки, как может наш разум преобразовывать внешние
раздражители
в сновидческие образы.
Талигхилл потер висок, удивляясь этой чужой мысли, потом посмотрел поверх
плеча телохранителя и увидел сереющее небо. Приближался вечер. В саду уже
раздавались одиночные трели цикад; очень скоро они сольются в общий
стрекот, приветствуя бледный лик луны. Если ты не хочешь поднимать Домаба с
постели, чтобы извиниться перед ним, - стоит поспешить.
Вынув из специального отделения сверток, принц зашагал к дому. Позади
слуги похрустывали разноцветными камешками дорожки, унося паланкин. Храррип
и Джергил, наверное, отправились на кухню промочить горло. Талигхилл
понимал их и сам с удовольствием занялся бы тем же, но прежде всего
следовало покончить с досадным недоразумением, случившимся сегодня утром.
Он поднялся по низеньким широким ступенькам на крыльцо и потянул за
металлическое кольцо, открывая массивную створку двери.
Талигхилл вошел в зал с высоким потолком, и многочисленными украшениями
на стенах: трофейными шкурами и головами убитых на охоте диких зверей,
оружием, гобеленами, скульптурами и многим другим. Здесь горели свечи, а в
дальнем углу трещали в камине дрова - как будто и так вокруг не было
невыносимо жарко! Широкая, покрытая богатым ковром лестница вела на второй
этаж - в комнаты, которые занимал принц. Там же, наверху, иногда
останавливался отец или подобные ему высокопоставленные особы, когда
наведывались в усадьбу. Была там и комната покойной матери - в ней
единственной всегда жила пустота и ничего не менялось с того трагичного
дня, когда Пресветлая умерла; только слуги ежедневно чистили ковры и
сметали пыль с мебели. А на первом этаже размещались кабинеты отца и самого
Талигхилла, хозяйственные помещения, комнаты слуг и, разумеется, столовая,
гостиная и музей. Сейчас Пресветлый стоял в гостиной и прикидывал, где
имеет смысл искать Домаба. Статуэтка, завернутая в шершавую бумагу,
оттягивала руку к полу, и принц положил ее на ближайший столик.
В это время дверь справа раскрылась и в комнату вошел низенький лысеющий
мужчина преклонного возраста, в аккуратном, но не богатом халате с вышитыми
по краям вепрями. Не замечая Талигхилла, он подошел к потрескивающему
камину и устало опустился в кресло перед огнем, вытянув в сторону пламени
ноги в мягких туфлях. Так он сидел некоторое время, изредка вздыхая и
подбрасывая щипцами выпадающие угольки обратно в огонь. Талигхилл же стоял
на прежнем месте и все никак не решался заговорить.
Наконец он все-таки поднял со столика сверток и направился к мужчине в
кресле, нарочито громко ступая по коврам. Ковры, разумеется, не обращали на
это никакого внимания и делали то, что им и положено: смягчали шаги до
полной беззвучности.
- Домаб... - Талигхилл надеялся, что в его голосе не отражалась та
нерешительность, что была сейчас в сердце.
Мужчина в халате с вепрями взглянул через плечо и тихо вздохнул, так как
резкое движение причинило ему боль.
- Это ты, Талигхилл? Храррип говорил мне, что вы ходили на рынок. Каково
там, в столице? Так же прохладно, как здесь?
Принц удивленно развел руками:
- Домаб, там так же жарко, как здесь.
- Разумеется, - кивнул управитель, соглашаясь. - Разумеется, вам,
молодым, жарко. А я вот, видишь, даже позволил себе маленькое самоволие и
растопил камин - мерзну.
- Домаб... - Талигхиллу очень захотелось дернуть себя за ус или
потеребить бахромчатый конец пояса, - но сдержался. - Сегодня утром я был
резок с тобой - и совершенно не имел на то оснований. Когда умерла мать, ты
заменил мне и ее, и отца, воспитывая меня и помогая мне. Демон! - я не умею
говорить красиво, я просто хочу сказать, что не должен был срываться
сегодня утром!
Принц вздохнул:
- Ну вот, я снова сорвался. Это все проклятая жара. Знаешь, ведь я даже
не помню, по какому поводу, собственно, накричал на тебя.
- Садись, - Домаб указал на кресло рядом с собой. - Я напомню тебе.
- Я не думаю, что...
- Мы говорили о снах, Талигхилл, - управитель посмотрел прямо в лицо
этому тридцатилетнему мужчине, которому рано или поздно предстояло стать
правителем страны. Другие трепетали перед взглядом Пресветлого, но Домаб
уже привык к этим излишне бесстрастным, словно неживым глазам. И он привык
говорить принцу ту правду, которой тот не хотел слышать. - Речь шла о снах.
Твоих вещих снах. Я спросил, не приснилось ли тебе сегодня ночью
что-нибудь подобное - слишком уж мрачным было твое лицо. А ты стал
утверждать, что тебе никогда ничего подобного не снится. Ты взрослый
мужчина, Талигхилл.
Пора посмотреть правде в глаза: Пресветлые - не просто династия
правителей. Каждый из... вас обладает теми или иными Божественными
способностями,
дарованными свыше.
- Домаб, подожди, - принц поднял руку, словно желая оградиться от этих
слов. - Я знаю про способности. Это что-то связанное с наследственностью,
но, демон! не нужно говорить о богах.
Управитель тяжело вздохнул и покачал головой:
- Ты столь же упрям, как и раньше. Боюсь, даже мне тебя не переубедить.
Жаль. Жаль, потому что лучше бы переубедил я, чем жизнь. А уж она-то рано
или поздно примется за тебя.
- С жизнью я как-нибудь разберусь, - натянуто улыбнулся Талигхилл.
- Дай-то Боги, - снова покачал головой Домаб. - А что это у тебя в руке?
- Это? - переспросил принц. - Подарок. Я решил, что одних извинений будет
недостаточно, и выбрал вот это.
Он стал разворачивать сверток. Домаб наблюдал, и по мере того, как
статуэтка освобождалась от объятий бумаги, на губах его все явственнее
проступала легкая ироничная улыбка.
- Как ты думаешь, кто это? - спросил управитель.
- Мудрец, наверное, - Талигхилл повертел в руках свой подарок. - А что?
- Да нет, ничего особенного, - улыбнулся Домаб. - Просто это изваяние
Бога Мудрости, Оаль-Зиира. Удивительное совпадение, не правда ли?
Принц не нашел, что ответить.
/Так вот почему она казалась знакомой/
- Кстати, - заметил он, - чуть было не забыл. Сегодня на рынке мне
удалось купить удивительную игру, которая называется махтас. Представь... -
и он стал пересказывать все, что произошло с ним сегодня в городе.
- Интересно будет взглянуть, - согласился Домаб.
- Ну что же, - сказал он, поднимаясь, - большое спасибо за подарок; и за
слова добрые - тоже спасибо. Пойду, поставлю его куда-нибудь, где он будет
чувствовать себя хорошо, - управитель улыбнулся, но улыбка тотчас покинула
его лицо. - Но мне все-таки кажется, что сегодня у тебя был вещий сон. Не
знаю... - он постоял, опустив взор книзу и рассеянно двигая губами. - Не
знаю, почему, но мне хочется предостеречь тебя от чего-то - одни Боги
ведают, от чего. Наверное, обитая бок о бок с вами, Пресветлыми, поневоле
получаешь частицу вашего Божественного дара. И холод этот опять же...
Пойду, - вымолвил он наконец. - Но если захочешь поговорить со мной -
буди посреди ночи, - буди, когда пожелаешь.
- Хорошо, Домаб, - кивнул ему вслед Талигхилл. - Обязательно.
Управитель ушел, унося с собой фигурку Оаль-Зиира, а принц отодвинулся от
огня и задумчиво посмотрел на листы оберточной бумаги, разбросанные по
полу. Я уже взрослый человек, а этот мужчина заставляет меня почувствовать
себя несмышленым мальчишкой. Пожалуй, стоит пересмотреть свое отношение к
нему.
Он думал так уже много раз, но все оставалось по-прежнему. И останется,
наверное, еще на очень долгий срок.
Принц поднялся с кресла - он только сейчас почувствовал, что очень
голоден. Если задуматься, он даже еще не обедал!
Талигхилл вызвал слуг и велел накрывать на стол, а сам вышел на веранду
и, облокотясь на ограждение, слушал нарастающий стрекот цикад. В парке
похолодало, пускай и не сильно. Принц поплотнее запахнул халат и с досадой
подумал, что все равно станет ворочаться ночью с боку на бок, изнывая от
духоты. Подумал было о наложнице, но тут же поморщился: слишком жарко, да и
сонный он сегодня какой-то - не стоит. На самом-то деле ты боишься, что она
услышит твое бормотание и перескажет Домабу. Что ты станешь шептать во сне
на сей раз? Вероятно, что-нибудь о черных лепестках, прилипших к твоим
туфлям.
- Все готово, господин, - сообщили за его спиной. - Извольте ужинать.
- Изволю, - кивнул Талигхилл. - Уже иду.
Принц с аппетитом принялся за еду и был искренне рад, что та хоть
ненадолго отвлекла его от тягостных мыслей. Но рано или поздно все
заканчивается, и Пресветлый направился в спальню, уже заранее предчувствуя
то, что ожидало его в снах.
Фигурка Оаль-Зиира стояла на небольшом мраморном постаменте перед той
лестницей, что вела на второй этаж, в покои Талигхилла. Принц не
сомневался, что местоположение для статуэтки выбрано Домабом намеренно. И
ведь не потребуешь, чтобы переставил - обидится.
Принц миновал уже половину лестницы, когда что-то под ногами приковало
его взгляд. Он посмотрел вниз, на свои туфли - к правой прилип черный
овальный листок. Наверное, прицепился, когда Талигхилл стоял на веранде.
Принц вздрогнул и наклонился, чтобы содрать его и швырнуть подальше.
Некоторое время Пресветлый наблюдал, как листок, медленно кружась, падал на
ковер гостиной; потом продолжил свое восхождение.
Он вошел в спальню и сел на кровать, уставясь прямо перед собой невидящим
взором. Потом лег на покрывала и погасил светильники. И уснул.
В снах его, разумеется, поджидали черные лепестки.
ДЕНЬ ПЕРВЫЙ
Тишина вокруг меня буквально взорвалась разноголосым гамом - все спешили
поделиться впечатлениями от первого повествования. Я, между прочим, тоже.
- Боги, как жарко! У вас нету чего-нибудь попить?
- Эти лепестки. И голоса. Они же говорили на древнеашэдгунском! Я же не
знаю древнеашэдгунского, разве только чуть-чуть, в пределах школьной
программы! Но я понимал все, что говорил Талигхилл!
- Согласитесь, господа, это... впечатляет! Но как же здесь жарко! Нет ли
у кого-нибудь с собой воды?
Сидевший справа от меня журналист расстегнул один из своих многочисленных
карманов и извлек оттуда флягу. Он надолго приложился к ней, потом
предложил Карне, глядя поверх меня, словно я вовсе не сидел здесь. Девушка
с благодарной улыбкой приняла флягу, а этот хлыщ тем временем покачал
головой:
- Боги, ну и ну! Никогда не верил в подобное до конца. Тысячу раз слышал
рассказы внимавших, а не верил. Демоны! я чувствую, этот репортаж получится
на славу.
Я саркастически хмыкнул и повернулся к девушке:
- Ну, как вы после такого? С вами все в порядке?
Она мило улыбнулась и передала мне флягу:
- Спасибо. Вроде бы, все нормально. Хотя, конечно, берет за душу.
Я сунул полупустую флягу журналисту (разумеется, не отпивши ни глотка) и
хотел было снова повернуться к Карне, но неожиданно этот писака цепко
схватил меня за руку:
- Погодите, Нулкэр. Вас ведь зовут Нулкэр?.. Только не говорите мне, что
не чувствуете жажды. Пейте, с меня не убудет. Пейте, чудак-человек, и не
обижайтесь на меня за вчерашнее.
Я сухо поблагодарил, но воды отхлебнул. И впрямь, жарища в комнате стояла
невыносимая. А может, просто так казалось после повествования. Как бы там
ни было, я отдал-таки проклятую флягу журналисту и снова повернулся к
Карне. Девушка утешала сидевшую рядом с ней полную женщину с большими
испуганными глазами и сильной одышкой; женщина постоянно хваталась за
сердце и мотала головой из стороны в сторону, отчего растрепавшиеся
кудряшки крашеных волос хлестали ее по лицу. Остальные внимавшие тоже
находились под впечатлением от повествования и не умолкали ни на секунду.
Мугид дал нам выговориться всласть, потом встал со своего каменного трона
и попросил тишины. Тишину ему, конечно, предоставили, хотя в ней, словно на
