Еще в последние годы XIX века Зубатов пытается осуществить идею
развития рабочего и сионистского движений под контролем полиции.
В отношении рабочего движения Зубатов был чистый западник.
Вместо развития народных форм объединения тружеников, имеющих
прекрасные образцы в общине и артели, Зубатов предлагает русским
рабочим организоваться в тред-юнионы по западному образцу. И в
этом Зубатов не был оригинален. Ему казалось, что тред-юнионы для
русских тружеников - самая подходящая форма, могущая отвлечь их
от социалистического движения. Однако жандармский полковник пло-
хо знал национальную психологию русского работника, в течение сто-
летий привыкшего объединяться в союзы (артели, общины), совмеща-
ющие в себе профессиональные и общественные организации. Предла-
гая русскому работнику объединяться в тред-юнионы под контролем
полиции, Зубатов лишал рабочих привычного элемента общественной
жизни. А с этим национальное сознание русских рабочих не могло
смириться.
Если настоящие русские патриоты стояли за укрепление народных
начал жизни, то Зубатов и его соратники, не отрицая этих основ, тем
не менее в большей степени стремились уравновесить противополож-
ные силы - органичные народные и разрушительные западнические.
Созданные им рабочие и еврейские союзы в конечном счете приводят
к усилению значения подрывных социалистических движений и укреп-
лению позиций сионистских кругов ("воспитанные" им представители
еврейских организаций стали видными сионистами).
Если русские монархисты видели в Царе силу, стоявшую над клас-
сами и сословиями, то Зубатов допускал нормальным существование
элементов, противостоящих Царю. "Мое кредо, - писал Зубатов, - на
примирении, на уравновешивании борющихся сил".
Развитие русского рабочего движения в западных формах не полу-
чалось. Поэтому он решил эти формы создать искусственным путем.
По сути дела, Зубатов инициировал процесс развития рабочих в соци-
ал-демократическом духе. Вместо искоренения антирусской крамолы
жандармский полковник стал ее усиленно выращивать. Полагая, что
сумеет контролировать созданную им рабочую организацию, Зубатов
сильно просчитался.
Идеи Зубатова были очень сомнительны, и у него вряд ли что-либо
вышло, если бы он не сумел добиться поддержки большой группы выс-
ших чиновников, разделявших его взгляды. Одним из них, в частнос-
101
ти, был обер-полицмейстер Москвы Д.Ф. Трепов, которого Зубатов
считал своим политическим учеником и даже другом. А позднее Зуба-
това стал поддерживать и сам С.Ю. Витте.
В 1901-1903 годах Зубатов организовал рабочие союзы в обеих сто-
лицах - "Общество взаимного вспомоществования рабочих в механи-
ческом производстве в Москве" и "Собрание русских фабрично-завод-
ских рабочих Санкт-Петербурга".
Лидером нового рабочего движения стал агент Зубатова недостой-
ный священник Гапон. Костяк этого движения составляли люди, дале-
кие от интересов России, ставшие позднее видными теоретиками и
практиками сионизма, - М. Вильбушевич, Г. Шаевич, М. Гурович,
И. Шапиро (Сапир).
Вот что об этом пишет в своих воспоминаниях Г. Гапон: <Однажды
Зубатов устроил свидание со мною в доме одного из своих друзей, где я
познакомился со многими лицами, игравшими видную роль в политиче-
ском движении последних двух лет. Мария Вильбушевич и доктор Ша-
евич, очевидно находившиеся под покровительством Зубатова, были ос-
нователями так называемой "Еврейской независимой рабочей партии"...
Должен сказать о них, что, несмотря на связь с полицейскими аген-
тами, они действительно симпатизировали революции и по собствен-
ным причинам присоединились к Зубатову. Был там также и Михаил
Гурович, высокий брюнет, который, как я потом узнал, был в близких
отношениях со многими либералами и революционерами; благодаря
ему многие попали в Сибирь и в тюрьму. "Это наш большой друг и по-
мощник", - сказал Зубатов, представляя мне Гуровича... Был там и
доктор Шапиро - лидер сионистского движения. Зубатов, несомненно,
помогал им материально...>
Сам Зубатов относился к своему детищу (рабочим организациям)
достаточно серьезно и искренне, а когда был отправлен в отставку, то,
прощаясь с Гапоном, даже заплакал, прося его не бросать дело органи-
зации рабочих. И Гапон довел до логического конца идею Зубатова.
Еще более опасной ошибкой Зубатова и его единомышленников ста-
ла поддержка еврейского националистического движения расового пре-
восходства - сионизма. Понимание им сути этого движения поверхно-
стно и односторонне. Зубатов считал, что сионизм ставит своей целью
эмиграцию евреев в Палестину и создание там своего государства. На
самом деле это было одной, но не самой главной идеей сионизма. Глав-
ная же цель сионизма состояла в организации всех евреев в единую
надгосударственную структуру, ставящую своей задачей достижение
влияния на всю мировую политику на началах расового превосходства
по сравнению с другими народами.
102
Русский государственный строй сионисты считали своим неприми-
римым врагом, конечно, не говоря об этом прямо в своих документах.
Этого полицейские чины, и прежде всего Зубатов, не понимали или по-
нять не хотели. Им казалось - жить будет легче, если они отвлекут
энергию евреев от революционного движения в России, сосредоточив
ее на чисто еврейских национальных вопросах. "Надо сионизм поддер-
живать и вообще сыграть на националистических стремлениях", - пи-
сал Зубатов, объясняя свою поддержку еврейских националистов. Зна-
чительная часть его агентов были убежденными сионистами. Зубатову
казалось, что он использует их в своих интересах. На самом деле сио-
нисты использовали Зубатова и его соратников для создания и разви-
тия широкой, хорошо разветвленной сети сионистских организаций.
По сути дела, на деньги полиции и при ее всемерной поддержке воз-
никает мощная антирусская структура, связанная многими нитями с
собратьями за рубежом. Пройдет немного времени и эта организация
станет одним из главных инструментов разрушения русской государст-
венной власти, передаточным средством мощных антирусских импуль-
сов из-за рубежа.
Глава 13
Интеллигенция. - Отсутствие национального сознания. - Националь-
ное невежество. - Нигилизм. - По ту сторону добра и зла. -
Босяцкая культура. - Романтика дна.
Главная отличительная черта большей части российской интелли-
генции конца XIX - начала XX века - отсутствие русского националь-
ного сознания, национальное невежество, безразличие к национальным
интересам России.
По формам своей культуры и образования она ближе к европейско-
му обывателю, чем к Русскому народу. Понятие "европейски образо-
ванный человек" эта интеллигенция воспринимала как похвалу, как
критерий личного достоинства. Воспитанная на понятиях западноевро-
пейской культуры, она в значительной степени не понимала многих
ценностей национальной русской культуры, оставалась глуха к нацио-
нальным нуждам народа. Точнее и справедливее сказать - российская
интеллигенция эти народные нужды воспринимает слишком обще, че-
рез абстрактные и общечеловеческие представления (скроенные по за-
падноевропейской мерке). Трудно назвать другую страну, где разрыв
между великой народной культурой и культурой значительной части
интеллигенции был так резок и глубок, как в России. Кстати говоря,
103
наиболее великие представители русской интеллигенции - Гоголь,
Тургенев, Толстой, Достоевский и др. - этот разрыв остро ощущали.
Хотя, конечно, их самих нельзя обвинить в отрыве от народа. Великие
русские писатели всегда противостояли интеллигентской "массовке",
жадно глядящей на Запад, протестовали против бессмысленных разру-
шений национальной культуры именем европейской цивилизации. "Вы
говорите, что спасение России - в европейской цивилизации, - писал
Гоголь Белинскому. - Но это беспредельное и безграничное слово.
Хоть бы Вы определили, что такое нужно разуметь под именем евро-
пейской цивилизации, которое бессмысленно повторяют все. Тут и фа-
ланстерьен, и красный, и всякий, и все готовы друг друга съесть, и все
носят такие разрушающие, такие уничтожающие начала, что уже
даже трепещет в Европе всякая мыслящая голова и спрашивает неволь-
но, где наша цивилизация?"
Но отрицание национальной русской культуры именем европейской
цивилизации продолжалось весь XIX век. Именно поэтому в -глазах на-
рода многие представители российской интеллигенции, как и дворяне,
представлялись народу вроде иностранцев, "немцев". Народ продолжал
жить своим укладом, следовал своим традициям, обычаям и идеалам, а
интеллигенция существовала в своем узком, оторванном от жизни и,
можно еще сказать, "сектантском" мирке. Недаром понятия "нигилизм"
и "нигилисты" родились именно в России. Идеи бессмысленного мра-
кобесного разрушения национальных основ развивались в среде интел-
лигенции, жившей под знаменем западной цивилизации.
Публицисты конца XIX века отмечают неустойчивость эпохи, слу-
чайность идейного содержания многих представителей интеллигенции,
объясняемого их оторванностью от России. "... У нас в России... быст-
рый рост жизни создал множество групп, ничего между собой не име-
ющих, не знающих, как определить свою родословную, в смысле своей
преемственности в отношении к народу".
И все же я был бы не прав, если бы утверждал, что русское образо-
ванное общество полностью порвало с ценностями Русской цивилиза-
ции. Это невозможно хотя бы в силу генетической заданности, которую
нельзя поломать даже в течение нескольких поколений нигилизма.
Подспудно многие представители интеллигенции при всем западном
воспитании не ощущали себя внутренне людьми западной культуры
ибо обладали другим психическим стереотипом, довлевшим над ними
на уровне бессознательного. Этот стереотип включал в себя такие ха-
рактеристики, как обостренное восприятие понятий добра и зла, прав-
ды и справедливости, высших целей бытия. Но то, что для коренного
национально мыслящего человека было органично и естественно, выра-
104
жаясь в стройном православном мировоззрении добротолюбия и собор-
ности, у интеллигента, лишенного национального сознания, проявля-
лось максималистски, абстрактно, с жаждой разрушения, не соразмеря-
ясь с действительностью. Да, этого интеллигента тоже интересовало по-
нятие добра и зла, но у него они превращались в абстракции, отталки-
ваясь от которых он на основе западных представлений делил людей
на хороших и плохих, исходя из западного критерия прогрессивности
и реакционности. Правду и справедливость он тоже воспринимал кате-
горически, отталкиваясь от этого же критерия, но без национальной
конкретности. И наконец, лишенный национальной почвы, высшие це-
ли бытия он воспринимал по схеме западноевропейского прогресса, как
почти автоматический переход от старых форм к передовым. По суще-
ству, от всего богатства духовных ценностей Русской цивилизации рус-
ский интеллигент сохранял только нравственный настрой (и то не все-
гда), а в остальном жил идеями западной цивилизации. Это предопре-
деляло его внутреннюю раздвоенность, отсутствие цельности и опреде-
ленности жизненных позиций. Он испытывал постоянную внутреннюю
неудовлетворенность своей жизнью и всем окружающим, ибо нравст-
венный настрой требовал от него других мыслей и поступков. Русский
интеллигент не мог быть духовным вождем своего народа, а мог объе-
динить вокруг себя только себе подобных.
Оторванный от национальных корней, русский интеллигент нередко
воображает себя свободным и сильным, но это только иллюзия. На са-
мом деле он раб своих беспочвенных идей, освободиться от которых не
может из-за отсутствия национальной опоры. В своем выдуманном сво-
еволии он мечется как рыба, выброшенная на берег, обреченная после
ряда судорог погибнуть.
Свобода как возможность жить полноценной национальной жизнью
