помнил, что на Компореллоне он был слабый, на Авроре слегка затхлый, а на
Солярии восхитительный. (На Мельпомении они были в космических скафандрах,
и единственным запахом, который могли почувствовать, был запах
собственного тела). Как бы там ни было, через несколько часов, когда
осмотические центры носа насытятся, он должен был исчезнуть.
Здесь, на Альфе, из-за теплого солнца запах имел травяной привкус, и
Тревиз огорчился, зная, что скоро исчезнет и он.
Вскоре они подошли к маленькому зданию, которое казалось построенным
из бледно-розового гипса.
- Это мой дом, - сказала Хироко. - Он принадлежит младшей сестре моей
матери.
Она вошла, предлагая Тревизу последовать за ней. Он заметил, что
дверь открыта, хотя, точнее было бы сказать, что ее не было вообще.
- Что вы делаете, когда идет дождь? - спросил Тревиз.
- Мы бываем готовы к нему. Дождь будет через два дня за три часа до
рассвета, когда прохладно, и вода лучше всего промочит почву. Тогда я
закрою дверь тяжелым и не пропускающим воду занавесом.
Говоря, она показала, как сделает это. Занавес был сшит из плотного,
похожего на брезент материала.
- Сейчас я оставлю его так, - продолжала она, - и все будут знать,
что я внутри, и тревожить меня нельзя: я либо сплю, либо занимаюсь важными
делами.
- Это не кажется мне достаточной защитой уединения.
- Почему? Ведь вход закрыт.
- Но кто угодно может войти вовнутрь.
- Пренебрегая желаниями хозяина? - Хироко была шокирована. - Так
делают на твоем мире? Это варварский обычай.
Тревиз усмехнулся.
- Я просто спросил.
Она провела его во вторую комнату, где после ее приглашения он сел в
надувное кресло. Было что-то клаустрофобическое в небольших размерах и
пустоте комнаты, но дом казался построенным для уединения и отдыха. Окна
были маленькими и располагались у потолка, но по стенам были старательно
выложены узоры из осколков зеркал, которые отражали свет в разные стороны.
В полу были щели, из которых дул прохладный ветерок. Тревиз не заметил
никаких признаков искусственного освещения и подумал, что не удивится,
узнав, что альфанцы встают на рассвете, а ложатся на закате.
Он уже хотел спросить об этом, но Хироко заговорила первой:
- Мадам Блисс твоя женщина?
Тревиз осторожно уточнил:
- Ты имеешь в виду - сексуальный партнер?
Хироко покраснела.
- Умоляю тебя, соблюдай приличия вежливого разговора.
- Нет, она женщина моего ученого друга.
- Но ты же моложе и более хорош собой.
- Спасибо за эти слова, но Блисс так не считает. Она любит доктора
Пилората гораздо больше, чем меня.
- Это меня удивляет. И он не делится с тобой?
- Я не просил его об этом, но уверен, что он не согласится. Да и я не
хочу этого.
Хироко кивнула.
- Понимаю. Этот ее зад...
- Ее зад?
- Ну, ты знаешь... Это. - И она похлопала по своим изящным ягодицам.
- Ах это! Теперь я понял. Да, таз у Блисс весьма хорошо развит. - Он
сделал округлый жест руками и подмигнул. Хироко рассмеялась.
- И все же, - сказал Тревиз, - очень многие мужчины предпочитают эту
разновидность фигуры.
- Я не могу в это поверить. Наверняка это должны быть обжоры, для
которых удовольствие в умеренности. Неужели ты больше бы думал обо мне,
если бы мои груди были массивными и раскачивающимися, а соски их смотрели
в землю? Правда, я видела таких, но не заметила, чтобы за ними ходили
толпы мужчин. Эти бедные женщины были так огорчены необходимостью скрывать
свое уродство... как мадам Блисс...
- Такие чрезмерные размеры меня не привлекают, хотя я уверен, что
Блисс скрывает свои груди не из-за их несовершенства.
- Значит, мое лицо и формы не вызывают у тебя отвращения?
- Для этого я должен быть безумцем. Ты прекрасна.
- А как ты получаешь удовольствие на своем корабле, перелетая от
одного мира к другому?.. Мадам Блисс отказывает тебе?
- Я ничего не делаю, Хироко, и это имеет свои неудобства, но мы,
путешествующие в космосе, хорошо знаем, что бывает время, когда мы должны
обходиться безо всего. Мы наверстываем это в другое время.
- Если это неудобство, как его можно избежать?
- Я чувствую себя гораздо неудобнее, обсуждая с тобой эту тему. С
моей стороны будет невежливо подсказывать тебе решение этого вопроса.
- А будет ли невежливостью с моей стороны, если его предложу я?
- Это будет целиком зависеть от природы предложения.
- Я предлагаю, чтобы мы получили удовольствие друг от друга.
- Ты привела меня сюда, чтобы сделать это?
С довольной улыбкой Хироко ответила:
- Да. Это и мой долг, как хозяйки, и мое желание.
- В таком случае я признаю, что это и мое желание. Я очень обязан
тебе и... э... с радостью доставлю тебе удовольствие.
XVIII. Музыкальный фестиваль
78
Ленч был в той же столовой, где они завтракали. Она была полна
альфанцев, и вместе с ними сидели Тревиз и Пилорат, принятые очень хорошо.
Блисс и Фоллом ели отдельно, более-менее уединенно, в маленькой
пристройке.
Были поданы несколько сортов рыбы вместе с супом, в котором плавали
куски мяса, которые могли быть вареной козлятиной. Булки хлеба были
порезаны ломтиками и намазаны маслом и вареньем. Салат принесли в конце, а
десерта не было вовсе, хотя фруктовые соки наливались из, казалось,
неистощимых кувшинов. Людям Основания приходилось быть умеренными после
обильного завтрака, но все остальные ели свободно.
- Как они ухитряются не становиться толстыми? - удивленно прошептал
Пилорат.
Тревиз пожал плечами.
- Вероятно, помогает большое количество физического труда.
Это было общество, в котором поведение за едой явно не имело
значения. Вокруг царил смешанный гул голосов, смех и стук по столу
толстыми, явно небьющимися чашками. Женщины вели себя так же громко и
грубо, как мужчины, отличаясь от них только высокими голосами.
Пилорат вздрагивал, но Тревиз, который сейчас (по крайней мере
временно) не испытывал неудобства, о котором говорил Хироко, чувствовал
себя расслабленно и благодушно.
- В конце концов, это имеет и приятные стороны, - сказал он. - Эти
люди выглядят вполне довольными жизнью и имеют всего несколько забот.
Погоду они делают сами, а пища их невероятно обильна. Для них это золотой
век, который все не кончается.
Ему приходилось кричать, чтобы услышать себя, и Пилорат крикнул в
ответ:
- Но здесь так шумно!
- Они привыкли к этому.
- Не знаю, как они понимают друг друга в этом гаме.
Разумеется, сами они ничего не понимали. Странное произношение,
архаичная грамматика и порядок слов альфанского языка делали его
невозможным для понимания в этом шуме. Для людей Основания это звучало как
сражение в зоопарке.
Ленч еще не кончился, когда они присоединились к Блисс, которую
Тревиз нашел в небольшом здании, выделенном им в качестве временного
жилья. Фоллом находилась во второй комнате. По словам Блисс, она испытала
огромное облегчение, оставшись одна, и сейчас пыталась поспать.
Пилорат взглянул на дверной проем в стене и неуверенно сказал:
- Здесь так мало уединения... Можем ли мы говорить открыто?
- Уверяю вас, - сказал Тревиз, - как только мы повесим на дверь
брезентовый занавес, нас не будут беспокоить. Занавес сделает дверь
непроницаемой в силу социальной привычки.
Пилорат посмотрел на высокие, открытые окна.
- Нас могут подслушать.
- Просто не нужно кричать. Альфанцы не подслушивают. Даже стоя у окон
во время завтрака, они оставались на порядочном расстоянии.
Блисс улыбнулась.
- Вы так много узнали об альфанских обычаях за время проведенное с
маленькой Хироко, и так уверились в их уважении уединения... Что
случилось?
- Если вы заметили, что мое настроение изменилось к лучшему и
догадываетесь о причине, я могу только попросить вас оставить мой разум в
покое, - сказал Тревиз.
- Вы очень хорошо знаете, что Гея не касается вашего разума, если
вашей жизни не угрожает опасность, и знаете, почему. Однако, у меня нет
ментальной слепоты, и я могу чувствовать, что происходит в километре от
меня. Это вошло у вас в привычку во время космических вояжей, мой
друг-эротоман?
- Эротоман? Бросьте, Блисс. Дважды за все путешествие. Дважды!
- Мы были только на двух мирах, где имелись женщины. Два из двух, и
на каждую вы имели всего несколько часов.
- Вы отлично знаете, что на Компореллоне у меня не было выбора.
- Действительно, я помню, как она выглядела. - На несколько секунд
Блисс зашлась смехом, потом сказала: - Однако, не думаю, чтобы Хироко
своей мощной хваткой захватила вас или непреодолимой волей подействовала
на ваше раболепствующее тело.
- Разумеется, нет. Я был волен в своих поступках. Однако, предложила
она, а не я.
- Это случается с вами каждый раз, Голан? - спросил Пилорат с едва
уловимой дрожью зависти в голосе.
- Должно быть, да, Пил, - сказала Блисс. - Женщины бессильны против
него.
- Хотел бы я, чтобы было так, - вздохнул Тревиз. - Но увы. И я рад
этому... Есть другие дела, которые мне нужно сделать в своей жизни. Однако
в данном случае это Я был неотразим. В конце концов, мы первые люди с
другого мира, которых видит Хироко, а возможно, и все прочие, живущие
сейчас на Альфе. Я сделал такой вывод из ее случайного замечания, что ее
возбуждает мысль, будто я могу отличаться от альфанцев и анатомически, и
своей техникой. Бедняжка! Боюсь, ее постигло разочарование.
- О? - сказала Блисс. - Вы были таким?
- Нет, - ответил Тревиз. - Я был на многих мирах и имею богатый опыт.
Все, что я при этом узнал, это то, что люди - это люди, а секс - это секс,
где бы им ни занимались. Если и есть заметные отличия, они обычно или
неприятны или тривиальны. Чего стоят хотя бы духи, с которыми я
сталкивался! А однажды молодая женщина была ни на что не способна, если не
играла громкая музыка, состоявшая из отчаянно пронзительных звуков. Но
когда она включила эту музыку, тут уж ни на что не способен оказался я.
- Кстати, о музыке, - сказала Блисс. - После обеда мы приглашены на
музыкальный фестиваль. Видимо, он будет устроен в нашу честь. По-моему,
альфанцы очень гордятся своей музыкой.
Тревиз скривился.
- Их гордость не сделает звуки их музыки приятными для наших ушей.
- Выслушайте меня, - сказала Блисс. - По-моему, эта их гордость
заключается в том, что они искусно играют на очень древних инструментах.
ОЧЕНЬ древних. Этим путем мы можем получить какую-нибудь информацию о
Земле.
Тревиз поднял брови.
- Интересная мысль. Это напоминает мне, что оба вы уже получили
информацию. Яков, вы видели этого Моноли, о котором говорила Хироко?
- Да, - ответил Пилорат. - Я провел с ним три часа, и Хироко ничуть
не преувеличивала. Фактически это был монолог с его стороны, а когда я
собрался идти на ленч, он вцепился в меня и не отпускал, пока я не
пообещал вернуться, когда смогу, чтобы еще послушать его.
- И он сказал что-то интересное?
- Ну, он тоже - как и все - утверждает, что Земля полностью и
смертельно радиоактивна; что предки альфанцев были последними, покинувшими
ее, и что не сделай они этого - все бы вымерли... Кстати, Голан, он был
так убедителен, что я не смог не согласиться с ним. Я убежден, что Земля
мертва, и что все наши поиски бесполезны.
79
Тревиз вновь сел на стул, глядя на Пилората, сидевшего на узкой
