- Я так крепко спал... А что случилось, граф?
- Не притворяйтесь, - рассмеялся Остерман, довольный. - Русская армия на-
чинает движение в сторону Крыма, и вот мне пишет Миних, что уже в этом году
будет в Бахчисарае и Азове, в следующем году - в Очакове, а затем водрузит
свои боевые штандарты над сералем султана турецкого - в самом Константинопо-
ле... Каково, барон?
Посол австрийский прищурил рыжий глаз:
- И ради этого вы разбудили меня в такую рань? В печи уютно трещали по-
ленья. Иней украшал окна. Остерман нарочито медленно сложил письмо Миниха.
- Я не всегда понимаю Вену, - сказал, настороженный. - Союзный договор
обязывает вас выступить заодно с Россией.
- И не подумаем! - был -веселый ответ Остейна.
- Но вы подумали, что за интересы венские Россия выставила для нужд авс-
трийских целый корпус на Рейне под командой опытного Петра Ласси? Этот корпус
уже бьется сейчас под Азовом...
Остейн невозмутимо зевал, прикрывая рот тыльной стороной ладони, и от зев-
ков посла блистательной Вены запотели камни в перстнях. Остейн потер их о
бархатный камзол и начал так:
- Вы, что же, и меня за сумасшедшего считаете? Так вот что я скажу вам,
вице-канцлер... На помощь Австрии не рассчитывайте, у нас совсем иные намере-
ния: не помощь, нет, а лишь посредничество к миру с турками мы вам предлага-
ем.
- Как? - Остерман чуть не выпал из кресла. Остейн с видом гуляки кривенько
подмигнул ему:
- А вы разве надеетесь победить? Не советую... Вся система Остермана руши-
лась в пропасть.
- Но что я скажу императрице? - простонал он.
- Скажите ей, - учил его Остейн, - что флаг моего великого императора Кар-
ла Шестого сейчас уже реет в волнах Черного моря, Вена плавает по Дунаю до
самых гирл. И мы, австрийцы, не обрадуемся, если увидим на Черном море еще и
флаг российских кораблей! Эта война дорого обойдется для вас, граф.
Уже послышалась угроза, и Остерман всхлипнул:
- Вы хуже турок... хуже, хуже, хуже!
И тут барон Остейн ринулся в ответную атаку.
- Другое Вену сейчас волнует: когда же состоится бракосочетание принца на-
шего Антона Ульриха Брауншвейгского с принцессой вашей Мекленбургской - Анной
Леопольдовной? Кто деньги брал за все от Вены? Я слышал, будто вы их брали!
- Виною задержки со свадьбой не я... не я...
- А кто же? Кто посмел противиться этому браку?
- Сама принцесса, да простит мне бог! Она его не любит...
- Бог вас простит, но только не Вена! Кому нужна ее любовь? Нам нужен
только брак, и больше ничего. А до любви и поцелуев нам, венцам, нет и де-
ла...
- Принц же Антон, - поникнул Остерман, - слишком робок, он не способен
пылкость проявить в делах амурных.
- Послушайте, мой граф, - заметил Остейн, - мы же с вами не сводни. И сво-
дим не любовников, а государства... Вот умер Ягужинский, - вдруг сказал по-
сол, - место его в Кабинете свободно. А принц Антон Брауншвейгский - юноша
огромных классических дарований, по праву должен заседать в Кабинете и в Во-
енной коллегии. Но для этого нужен сущий пустяк - бракосочетание его с прин-
цессой.
Остерман двинул бровями - козырек сам упал на глаза ему.
- Ну, хватит! - обозлился он. - С вопросом этим обращайтесь к Бирену... С
меня уже довольно. Прощайте... Господин Эйхлер!
Явился Иогашка Эйхлер, весь в шелку лиловом, будто соткан из сплошных
тюльпанов, он учтиво пропустил Остейна в двери, которые и затворил за ним.
- Ай-ай, - сказал Иогашка. - Вот наказанье нам... Какая подлость венцев!
Версальцы так бы не поступили.
- Молчи хоть ты, ничтожество в шелку...
Остерман плакал (непритворно). Между тем сани посла австрийского уже заво-
рачивали на Мойку, к дому обер-камергера. Граф Бирен хмуро выслушал Остейна о
том, как гениален принц Антон, какая свобода ума, какое благородство 'чувств,
какое бурное желание быть полезным русской нации... Не хватает ерунды: из же-
ниха Анны Леопольдовны ему надо превратиться в мужа, остальное приложится - и
место в Кабинете под боком императрицы, и место в коллегии Военной под кры-
лышком Миниха.
Бирен стал грызть ногти (ужасный признак). Граф еще не потерял надежды
сосватать принцессу Анну Леопольдовну со своим сынком Петрушей Биреном...
Ладно. Пускай этот венский петух распускает перья и дальше. Пускай он трещит,
пока не иссякнет.
- Жду вашего ответа, граф, - закончил монолог Остейн.
Бирен не спеша встал. И вдруг начал орать:
- Вена здесь не хозяин! Если же ваш принц Антон такой мудрый, как вы его
расписываете, то я сегодня же вышвырну его обратно в Вену, которой явно не
хватает мудрецов... Ваш принц, которого Россия кормит-поит, лишь для того и
принят в Петербурге, чтобы произвести потомство от принцессы. Но я клянусь,
черт побери, что даже на это он не способен! А если дети и родятся, - мсти-
тельно закончил Бирен, - то я желаю одного: пусть они будут похожи на любого
прохожего, только не на своего отца...
Остейна шатало, как пьяного:
- Я... не... мы... Вена... ох!
- Вот именно! - воскликнул Бирен. - Как вы мудры! И вот вам дверь, в кото-
рую вы, уходя, не промахнитесь от испуга...
Вот если б Остерман с такой же страстью сражался за русские интересы, как
это делал Бирен в интересах собственных!
Принц Антон Ульрих Брауншвейг-Люннебургский - это незаконное дитя русской
истории - был совсем не глуп, и, повзрослев, он понимал, что ввергнут в хаос
страстей отнюдь не любовных, а только политических. На нем сказалась поговор-
ка: "Ты, Австрия, брачуйся!"
- Я пятый туз в колоде карт игральных, - говорил Антон о себе и, бродя по
залам дворца, морщил губы, изъеденные оспой.
Принц был липшим для страны, в которой мерз; лишний при дворе, где его не-
навидел Бирен; принц был лишний и для своей невесты Анны Леопольдовны, кото-
рая презирала его с какой-то слепой, яростной ненавистью.
- Уходите! - кричала девочка на жениха. - Я вас видеть не могу. Вы мне
несносны, мерзки, отвратительны... Прочь от меня, не приближайтесь. А косне-
тесь меня, и я в вас плюну, плюну, плюну...
Антон все переносил, забываясь в чтении древних авторов.
Анна Иоанновна иногда утешала юношу.
- Ваше высочество, - говорила она ему, - высокие персоны не для пылкости и
сходятся, чтобы жить вместе. Это мужики да мастеровые по любви женятся. А для
высоких персон - и принципы высокие...
Он понимал и это. Лишний в России, принц не смел покинуть эту страну без
согласия всемогущего дяди своего, императора Карла VI, который и устроил это
выгодное для Габсбургов сватовство с домом Романовых, - и не раз Антон просил
императрицу:
- Отправьте меня на войну. Мне легче умереть, чем жить без пользы, ни от
кого, кроме вас, ласки не наблюдая...
А ласка пришла совсем неожиданно - от человека, про которого ходили по им-
перии ужасные слухи. Это был оберегермейстер Волынский, и этот зрелый человек
(умен и дерзок) первым подал Антону руку приязни. Мало того, Артемий Петрович
был столь находчив, что умел стать незаменимым и в окружении его невесты.
Сейчас Волынский сделался как бы посредником между двумя враждующими лагеря-
ми.
- Ах, принц почтенный, - он говорил не раз Антону, - поверьте мне, который
женскую породу изучил: принцесса Анна лишь по наивности капризна... - А юную
принцессу Волынский убеждал попроще: - Коряв, то верно. Но не с лица же воду
пьют. Антон, жених ваш благородный, достоин быть любимым, вы счастливы с ним
будете...
Анна Леопольдовна была во много раз глупее жениха. Сейчас она перешла Ру-
бикон - превратилась из девочки (без юности!) сразу в самку, жившую лишь низ-
менными инстинктами. Последний год она провела как в угаре, вся в лени, в
надменности и капризах. Безграмотная, с отвращением к занятиям, она жила (на-
сыщенно и бурно) лишь в тайных удовольствиях с послом саксонским. А граф Ди-
нар, распутный дрезденец, повелевал девочкой как хотел. После объятий с ним
принцесса погружалась в темный сон. И просыпалась лишь тогда, когда приходило
время нового свидания. Казалось, больше ей ничего уже и не надо... Анна Лео-
польдовна ходила по дворцу растрепой, в халатах-затрапезах, в платке, как
царственная тетушка; принцесса не мылась сутками, в постели ела, на люди ее
было никак не вытащить. Такова-то была эта невестушка - исчадье Дикой герцо-
гини, и верно говорят, что яблоку от яблони далеко не падать.
А на беду свою, Анна Леопольдовна была прилипчива в дружбе. И привязыва-
лась к людям, как собака. Однажды подарив доверенность свою мадам Адеркас,
она уже только одну ее и слушалась. А та воспитывала подростка-девочку на
свой лад.
- Всякий муж противен, - внушала мадам Адеркас, - зато каждый любовник
сладок. И пусть мир пополам треснет, но так будет!..
Недавно Бирен вывез из Курляндии многочисленное семейство баронов Менгде-
нов. Юлиана Менгден, попав в придворный штат, стала самой близкой наперсни-
цей'принцессы. Юлиана была девица злая, ловкая, хитрая. Она сразу поняла, что
говорить надо:
- Ваше мекленбургское высочество, не поддавайтесь на брак с принцем Браун-
швейгским... Как он прыщав! Как он несносен! Зато как очарователен граф Ли-
нар, посол саксонский... ах! ах! ах!
Анна Леопольдовна ответила ей самой нежной дружбой. И в один из дней прин-
цесса соединила руку Юлианы Менген с рукою красавца Морица Линара:
- Вот тетушка моя, императрица, она умна... Чтоб слухи подлые пресечь, она
графа Бирена на горбунье женила, на которую тот и смотреть не хотел (Линар
тоже не выносил вида Юлианы Менгден!). Когда я стану близ престола русского, я
обручу вас тоже. Но, милая моя Юлиана, ты сразу знай, что только я одна буду
любить Линара моего... Довольны ль вы?
Заранее она копировала царствование своей тетки и (заодно с пороками его)
переносила в царствование будущее. Но заговорщики не учли, что слухами мир
полнится. И вот приползла к Анне Иоанновне лейб-стригунья ноготочков царских
Юшкова, насплетничала:
- Матушка ты наша сладкая, велик грех в дому твоем обнаружен! И таки уж
сильные персоны замешаны, что не лучше ли мне умолчать, дабы не быть от тебя
заживо растерзанной?
Анна Иоанновна ответила бабе глупой:
- Иль не ведаешь ты, что едино правды от людей жалую?
Юшкова ей на ухо что-то нашептала, императрица сразу выросла в гневе, Уша-
кова кликнула, долго совещалась с ним наедине.
- Не верю я, чтобы племянница моя на такой срам была способна. Однако ты
проследи... Уличи!
- Принц Антон, - отвечал Ушаков, сочувствуя, - робок уж больно. Девицу не-
опытну надо по малости искушать, чтобы страсть пробудить в ней. Принц же
только книжки читает. Рази это жених? Тут бы ему красным бесом перед ней хажи-
вать!
- Сколь много с матерью ее мучилась, - нахмурилась Анна, - а теперь неужто
и дочка вся в матку пошла?..
Ванька Топильский единым махом домчал до Ушакова:
- Линар выехал! Не иначе, как для альянсу амурного...
Был поздний час, когда кони великого инквизитора всхрапнули возле дома ка-
мер-юнкера Брылкина. Кто-то пискнул на дворе при виде генерала из Тайной ро-
зыскных дел канцелярии, будто мышь, кота учуявшая. В приемной сидели при
свечках двое: сам Брылкин, камер-юнкер принцессы, и воспитательница ее - ма-
дам Адеркас.
- Вечер добр, - сказал Ушаков. - Вы никак в карты играете?
- В бириби, - обомлел Брылкин.
- Коли в бириби играть, - заметил Ушаков, в карты обоим заглядывая, - то
потом целоваться надобно... Целуешь ты мадаму?
- Иногда, - промямлил Брылкин, холод смерти почуя.
Ушаков табачку нюхнул из тавлинки, велел камер-юнкеру:
- Ты, Ванька, пока уйди... не до тебя нам!
Брылкин (ни жив, ни мертв) уволокся. Ушаков на Адеркас глянул, да столь
бойко, что мадам эта чуть со стула не свалилась.
- Вызнано, - сообщил ей инквизитор, - что вы, мадама, в Париже и в Дрезде-
