Казалось бы, бюрократы - людишки слабеньки, сидят с утра до ночи по канце-
ляриям и скребут перьями по бумажкам разным. Но это не так: бюрократия всегда
сопровождает деспотию, и тем она сильна. Сама она, бесстрастная, не рвет
ноздрей, но канцелярщина невнятна бывает и к стонам людей, замученных ею...
Напрасно взывал в Петербурге честный моряк Федор Соймонов:
- Флот уже погиб от засилия бумажек разных. Ни людей, ни кораблей, ни дел
иройских отныне не видать - одни бумаги над мачтами порхают... Неслыханно де-
ло приключилось: канцелярия противу флота на абордаж поперлась, и флот она
победила!
Движением бумаг по флоту руководил "великий" Остерман, управляя директивно
"под опасением жесточайшего истязания". Опять клещи, опять кнуты, снова топо-
ры и клейма... А где же геройство? Президент в Адмиралтейств-коллегий, адми-
рал Головин, которому сам бог велел дать Остерману по зубам, чтобы в чужие
горшки не совался, вместо того окружил себя иностранцами и во всем власти
угождал. Остерман (смешно сказать) уже белый мундир адмирала на себя примери-
вал. Хорош он будет с гнойной ватой в ушах, с костылями и коляской, весь об-
ложенный пухом, на палубе галеры при крутом бейдевинде...
Соймонова вице-канцлер как-то спросил:
- Кстати, а какой на флоте самый безопасный корабль?
- Есть один, - отвечал Соймонов. - Его вчера на слом в Неву привели. Слы-
шите, стучат топоры? Его на дрова рубят...
Бюрократы убеждены, что им любое дело по плечу, и Остерман уже просил им-
ператрицу, чтобы ему чин генерал-адмирала дали.
- Да ты совсем уж обалдел, мой миленький, - сказала Анна...
Сейчас для нужд войны созидались два флота сразу. Один на Днепре, другой
на Дону. Замышлено было: спустить их по весне к югу и ханство Крымское охва-
тить с двух морей, с Черного и Азовского, армиям с воды помогая. Но не было
лесу, мастеров не хватало, работные люди разбегались, не стало и совести...
Страх, внушенный директивами, витал над мачтами, а страх - совести не това-
рищ!
- Ой и полетят наши головы, - толковали на верфях в Брянске.
- Быть нам всем драну и рвану, - судачили на Дону... Заранее собирались
силы. Две громадные армии шли на Киев, сжимаясь в боевой кулак единого компо-
нента. Из-под Варшавы шагала армия Миниха в 90 000 человек. С берегов Рейна,
что пронизаны солнцем, тяжко и неотступно двигалась на родину славная армия
Петра Ласси; маршрут ее лежал от стен Гейдельберга через владения Римской им-
перии, минуя Краков... Много повидали в долгом пути богатыри русские! А на
юге рано растеплело, побежали ручьи, кое-где на горушках уже и травка проклю-
нулась. Ранней весной 1736 года фельдмаршал Миних тронулся через степи на
Дон.
- Толмача мне надобно сыскать доброго...
Явили ему походного толмача Максима Бобрикова: сам будучи из донских каза-
ков, мужик ведал почти все языки восточные.
- Откуда у тебя. опыт сей? - удивлялся Миних.
- Опыт от опыта же, - отвечал Бобриков...
Миних прибыл в крепость святой Анны <1>, что стояла на границе турецкой,
близ самого Азова, - тут его лихорадка сразила.
Миниха сажали и снимали с лошади, будто куклу деревянную.
Азовский комендант прислал к нему посла-адьютанта.
- Мой паша, любимая тварь аллаха, - сказал посланник, - надеется, что вы-
сокоутробный Миних, любимая тварь своей царицы, не со злом прибыл в края
эти... Великая Порта войны с Россией не ведет, а комендант Азова не подавал
поводов к недовольству вашему!
Максим Бобриков перевел речь посла, как по писаному, не побоясь при этом
Миниха тварью назвать. Фельдмаршал дал ответ:
- Поклон паше азовскому посылаю, а боле пока ничего... А вокруг Азова не-
мало пикетов и кордонов понаставлено. Стали их ломать солдаты. И немало вок-
руг деревень татарских. Всю ночь с фасов цитадели стучала дежурная пушка,
предупреждая жителей, чтобы спешили в крепости от русских укрыться. Но жители
бежали прочь, в сторону кубанских татар (единоверцев своих). Миних, форпосты
взломав, позвал до себя генерала Левашова, который под Азов прибыл с Кавказа,
где недавно отдали Надиру Баку и Дербент... Левашов был злобен от потерь зе-
мельных, настроен запальчиво-воинственно.
- Вот и воюй, - кратко наказал ему Миних. - А когда прибудет фельдмаршал
Ласси, команду над армией ему сдашь. Я поехал...
И отправился в Царичанку, где собирался главный штаб его. Лагерь жил по
шатрам и хатам (шумно, сытно, безалаберно и хмельно). Тут были принц Гес-
сен-Гомбургский, генерал Леонтьев, брат графа Бирена - Карл, инвалид извест-
ный, Штоффельн, Гейн, прочие... Были здесь еще два генерала - опытные и
зверски драчливые: Юрий Лесли из дворян смоленских и Василий Аракчеев из дво-
рян бежецких. Лесли - потомок короля Дункана, но из прошлого удержал в памяти
только девиз своего древнего герба: "Держись в седле крепче!" На высохшем те-
ле смоленского воина - латы бронзовые, в которых дед его на Русь прибыл.
Русские солдаты любили Лесли, произнося его фамилию на свой лад: Если... Лес-
ли был храбр и справедлив, как рыцарь, он терпеть не мог принца Гессенского.
- Трусы всегда жестокосердны, - говорил благородный старец. - Можно заста-
вить людей страдать ради дела, но нельзя же страдания людей обращать в свое
удовольствие...
В войске принца Гессенского секли солдат преобильно, а раны свежие солью
или порохом присыпали. Зато в шатрах генерал-аншефа Леонтьева кормили исправ-
но. Генерал содержал кухню богатую, двух поваров имел. Русского крепостного
Степана и наемного француза Жана. Если генерал бывал недоволен соусом, фран-
цуз отделывался внушением. А русского повара Леонтьев заставлял выпить два
стакана перцовки. Закусить же водку велел двумя копчеными сельдями. После че-
го Степана сажали перед шатром на цепь и два дня не давали глотка воды...
Иностранцы спрашивали генерал-аншефа:
- Отчего, сударь, с французиком вы столь сердечный?
- А француз может мне пулю в лоб залепить. Зато кровный брат по вере... на
то он и брат, чтобы все терпеть...
Манштейн ко всему виленпому юрко присматривался.
- Я сделал странный вывод, экцеленц, - сказал он Миниху однажды. - Каждый
русский в отдельности разумен, смел и самобытен. Но в массе своей русские ту-
пы, пассивны и раболепны.
- Не думал об этом, - отвечал Миних. - И вам не стоит. Лучше проведайте
стороной: что с провиантом для похода?
- Трубецкой жалуется, что волы отстали, плохо тянут обозы.
- Зовите сюда этого трясуна:
Явился, раболепно согнутый, князь Никита Трубецкой; друг Феофана Прокопо-
вича, сам стихи писавший, он был низок, отвратен, угоден всем, кто выше его.
При веселой Екатерине I князь теленком ревел на ее пирах, а с набожной Анной
Иоанновной князь горько рыдал пред иконами. Нет, не всегда поэты благородны!
- Иди сюда... ближе, ближе, - сказал ему Миних.
Князь приблизился, и фельдмаршал без жалости нарвал ему уши. За волов, ко-
торые медлительны. За хлеб, которого все нету.
- А теперь ступай. Да жене своей скажи, чтобы причесалась. Я ее к вечерне-
му чаю зову. А тебя при сем чае не надобно...
В тени распахнутого полога шатра показалось большое чрево княгини Анны Да-
ниловны, уже беременной. Дамой она была бойкой, языкатой, бравой... С такою
никогда скучно не будет!
Утром фельдмаршала навестил вездесущий проныра Манштейн:
- Князя Трубецкого нельзя допускать до части комиссариатской, он вороват,
ленив, продажен... Он испортит нам всю экспедицию!
А в спальне фельдмаршала еще пахло духами княгини.
- Ну, что делать? - вопросил Миних, искренне огорчаясь. - Чем-то я должен
его протежировать! Ах, мой милый Манштейн... От Анны Даниловны я получаю
столько бурного огня, что можно простить и копоть от ее муженька. Какая див-
ная женщина досталась мне на старости лет... Посылайте гонца под Азов. прибыл
Ласси или Ласси не прибыл?
В эти дни Миних сообщал в письме императрице, что русская армия носит его
на руках, солдаты называют его не иначе, как "соколом" и "столпом всего Оте-
чества"... Это он хватил через край!
Совсем другой человек - фельдмаршал Петр Петрович Ласси! Скромный ирлан-
дец, он связал свою жизнь с Россией и служил ей преданно и верно. Сейчас он
возвращался из корпуса Евгения Савойского, где солдаты русские бились за ин-
тересы венские. Австрийский император дал Ласси титул графа, но Петр Петрович
в России титулом этим никогда не пользовался. Ласси - умный человек - пони-
мал: с Минихом ему не тягаться. Миних его перешибет всегда, ибо силен при
дворе... Не в пример Миниху, Ласси любил и щадил солдата русского, и солдат
русский Миниха только боялся, а Ласси он душевно жаловал и уважал за мужест-
во.
Сейчас он поспешил к Азову - так, что не однажды загорались оси колес его
почтовой кареты. Багаж был немудрен. А за каретой Ласси - в отдалении - ска-
кали конвойцы. Азов был недалек, когда татары напали. Сшибли с седел казаков,
батовали их арканами. Ласси выскочил из кареты - без мундира, в сорочке. Ус-
пел выпрячь одну лошадь. Шпор на ногах не было - ударил ее пятками. Петли ар-
кана, раскручиваясь, просвистели над его головой. Ласси пригнулся, и веревка
скользнула по плечам... Лошадь понесла наметом!
Так и прибыл Ласси под Азов: без конвоя, без кареты, без мундира, без ба-
гажа... Левашев доложил ему, что осада Азова ведется, а вчера с моря уже по-
казался флот турецкий.
- Ладно, - ответствовал Ласси, запрыгивая в сапу.
Ночью он продвинул войска на сорок шагов. Турки вышли из крепости, отбро-
сили их обратно. Ночь наполнилась звоном лопат - противник быстро засыпал на-
рытые русскими траншеи и сапу. Ласси спокойно допил кофе, подтянул на руках
скрипящую кожу краг
- Сейчас пойду я, - сказал он, обнажая клинок...
В полном мраке дрались у палисада. Ласси сбросили в ров, сверху на него
прыгнули сразу два турка. Одного он принял на шпагу - лезвие'с хрустом обло-
милось. С бруствера выстрелили и попали в ляшку Ласси, старик упал. Казаки
спасли его от пленения, а после боя, отвечая на попреки в ненужном азардова-
нии, Ласси говорил:
- Как же я могу требовать мужества от подчиненных, ежели сам не окажу му-
жества того примеры достойные?
Лекарь ковырялся в его ране, а фельдмаршал курил трубку.
- Посылайте гонца в Царичанку, - наказал Ласси. - Пусть Миних ведает, что
я к Азову прибыл, но Азов еще не взят, и когда возьмем его, того не знаю...
Итак, война началась. Но. это еще не война. Были капли крови, А будут реки
ее!
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Политика - наука, но тогда об этой науке помышляли как о сочетании хитрос-
ти и подлости бесовской. Крепкие союзные договоры соединяли две страны - Рос-
сию с Австрией, Австрию с Россией, и Австрия имела от России множество выгод,
а Россия от Австрии - одни хлопоты и расходы непомерные... Попросту говоря,
русские от такой "дружбы" кукиш имели! Европейские дипломаты говорили: "Tu,
Austria, nube", что значило: "Ты, Австрия, брачуйся!" Но политики Вены выража-
лись еще точнее: "Belli gerant alii tu felix Austria nube" ("Пусть другие ведут
войны, а ты, счастливая Австрия, заключай браки!"). Это верно: без пролития
крови, только через альянсы любовные, Вена умудрялась добиваться больших по-
литических выгод.
Но сейчас война. Она не ждет. Дело теперь за Австрией...
- Пусть Австрия войдет, - хлопнул в ладоши Остерман.
Момент был наисладчайший, как любовная судорога. Настал тот волшебный миг,
ради которого строилась вся политическая система Остермана. Сейчас, из этого
удобного кресла, он произнесет только одно слово, и великая империя Габсбур-
гов, во всем своем торжественном великолепии, развернет штыки против Турции.
А тогда уже никто не скажет, что Остерман продавался Вене напрасно: русские
интересы окажутся соблюдены, как супружеская верность...
И вошел барон Остейн, посланник венский. Скучающий:
