свалится она с головы тупого Фердинанда Кетлера, ты ловко для меня ее подхва-
тывай... А что еще? От Риги до Митавы всего часа четыре скачки бешеным аллю-
ром. Следи за настроениями в дворянстве. Есть в Курляндии барон фон дёр Хо-
вен, владения которого в Вюрцау. Он враг мой давний, его ты сразу обезвредь.
Ну что толкую я тебе? - засмеялся Бирен. - Чего не скажешь ты, то за тебя
расскажут пушки русские... Ты понял, друг?
- Ясно.
- Поезжай. А помогать тебе в подхватывании короны будет из Европы Кейзер-
линг - он всегда был самым умным на Митаве!
Потсдам маршировал с утра до ночи, но Европа на эти мунстры прусские обра-
щала тогда мало внимания. После графа Ягужинского послом в Берлин направили
фон Браккеля, пособника графа Бирена... Был обычный плац-парад, король Фрид-
рих Вильгельм принимал его сегодня вместе с сыном - кронпринцем Фридрихом, и
под конец мунстрования он подозвал фон Браккеля:
- Петербург может спорить со мной. Я уже стар и не смогу ответить. Но...
бойтесь моего Фрица! - и показал на сына. Парад закончился, кайзер-зольдат
крикнул:
- Постарались, молодцы! Всем по кружке доброго пива!
Садясь в карету, король -вдруг пожалел о таком ужасном мотовстве и приказ
свой переменил:
- На двух парней - по одной кружке пива... Поехали!
На опустевшем плацу остался кронпринц. Маленький, шустрый, с быстрым
взглядом, пронизывающим вся и всех. Под раскатами барабанного боя уходил в
казармы полк Маркграфский, впереди шагал офицер - Адкивиад, телом смуглый,
как мулат, и красивый.
- Манштейн! - позвал его кронпринц. - Сегодня вечером прошу прибыть ко
мне. Не удивляйтесь, но я зову вас на частную квартиру, где я живу в тепле,
как частное лицо, вдали от королевской стужи...
Вечером они секретно встретились.
- Итак, - сказал кронпринц Манштейну, - вы рождены в России, ваши поместья
в Лифляндии, где ныне проживает ваша матушка фон Дитмар, вы учились в Нарв-
ской шулле, русский язык знаете, как немецкий... Думаю, что этого достаточно.
- Ваше высочество, - обомлел Манштейн, - откуда вам известно все о скром-
нейшем офицере полка прусского маркграфа Карла? Я изумлен...
- А как вы относитесь к русским? - последовал вопрос.
- Мой отец служил Петру Первому, был комендантом в цитадели Ревеля, и я,
рожденный в пределах русских, не имел повода относиться к народу русскому
скверно. Скорее, отношусь хорошо!
- Согласен с этим, - отвечал Фридрих. - Я тоже хорошо отношусь к русским
медведям, хотя... - Кронпринц поднял руку, кладя ее на плечо великана. - Сей-
час, когда вдруг заболел герцог Курляндский, всюду только и слышишь: Мита-
ва... Бирен-граф... корона древняя... Кетлеры... Все это чушь! Я не король
еще, но королем я буду и уверен, что Пруссии с Россией воевать придется. А
посему, любезный мой Манштейн, прошу ответить честно...
- Я честный человек, кронпринц!
- А нужен честный офицер, который бы уже заранее давал отчеты о русской
армии. Вплоть до деталей самых пустяковых.
- Мне, дворянину, - отвечал Манштейн, потупясь, - не подобает заниматься
шпионажем. Этот промысел слишком унизителен.
- Шпионаж - не промысел, а лишь ученье о противнике. Но если это и промы-
сел, то он происхождения божественного... Выходит, я ошибся в вас: вы не
склонны стать моим шпионом честным?
- Не понял вас, кронпринц. Прошу меня уволить...
- Нет, стойте, черт бы вас побрал!
Маншгейн замер в дверях. Дымила свеча. Фридрих выждал.
- Нельзя быть таким олухом, - сказал кронпринц, бледнея. - Вы Библию чита-
ли хоть единожды? А разве сам господь не был первым шпионом в мире? Возьмите
"Книгу чисел", в главе тринадцатой вы найдете суждение всевышнего о пользе,
благородстве шпионажа. Я вас не воровать прошу, а наблюдать... Теперь - сади-
тесь!
Маншгейн сел, покорный. Он был разумен, тонок, наблюдателен. Фридрих заго-
ворил так, будто уже все решено меж ними:
- Сейчас получите отпуск для посещения родителей в русских Инфлянтах. У
вас будут на руках самые отличные аттестаты. Просто превосходные! Храбрость и
разум ваши - это тот душистый мускус, о котором не кричат на улицах... Далее,
- продолжал кронпринц, - назревает война с Крымом, и офицеры с военным обра-
зованием России нужны. От службы не отказываться! Задача первая: пробейтесь в
адъютанты к кому-либо из русских военачальников... Задача последняя: ^станьте
лицом самым близким к фельдмаршалу Миниху, ибо этот человек водит всю армию
России, а по чину генерал-фельдцейхмейстера главенствует над русскою артилле-
рией...
- Мне все понятно, высокий кронпринц.
- Тогда... держите паспорт! Вы нежный сын и тоскуете по своей матушке. Вот
и поезжайте в свои поместья. А я вас не забуду и все эти годы буду следить за
вами, как наседка за цыпленком.
- Вы сказали... годы? - обомлел Манштейн.
- Да. Приготовьтесь к долгой разлуке со своим кронпринцем, с которым вам
предстоит встретиться, когда он станет вашим королем. И не забудьте проштуди-
ровать главу тринадцатую из "Книги чисел"! Я не буду повторять, что там изло-
жено от силы божественной... Меня интересует Россия вся: вплоть до устройства
мужицкой сохи, вплоть до длины ружейного багинета. Русские для меня еще загад-
ка: это либо прирожденные рабы, либо... Боюсь так думать, но иногда они ка-
жутся героями античного мира!
Манштейн прибыл в Лифляндию, быстро перешел на русскую службу и появился в
Петербурге. Ведь он не просто офицер, каких много, а получивший военное обра-
зование, и этим был любопытен для всех. Его представили Анне Иоанновне, его
заметили при дворе. Манштейна сразу прибрал к рукам принц Гессен-Гомбургский,
нуждавшийся в завидном адъютанте. Миних тоже положил свой глаз на Манштейна.
- Таким, как ты, - сказал ему фельдмаршал, - не место торчать при этом
принце... Ступай ко мне. Я тебя возвеличу!
...В этом году Фридрих вступил в переписку с Вольтером - в этом году рабс-
кая страна Россия вступила в борьбу с рабовладельческим ханством Крыма.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Еще зима была студеная, когда пришел в Петербург караван белых двугорбых
верблюдов из Китая, привез он камни новые. Для торгов эти камни выставлялись
в Итальянской зале, и были аукционы публичные. Императрица всегда на торжище
присутствовала, много камней для себя скупая. Камни из Китая были еще сыры,
необработанны, а чтобы красоту им придать, Анна во дворце своем мастерскую
имела.
Морозы стояли крепкие, устойчивые. Деревья на першпективах - в кружевном
серебре, будто кубки богемские. Снег хрустел под ногами прохожего люда. Пе-
тербург просыпался раненько... Вот кому нужда была раньше всех вставать, так
это миллионщику Милютину. Ради чести в истопниках у царицы служил и поднимал-
ся часа в четыре утра, чтобы к пяти уже в ливрее быть. Печи топил в спальне
царицы, оттого-то и Анна и граф Бирен его своим человеком считали.
Императрица истопника давно уже не стыдилась. Видел он груди ее великие,
ступни ног румяные, будто кипятком обваренные.
- Благодати-то в тебе сколько! - похваливал ее истопник...
Анна Иоанновна поднималась всегда в шесть утра.
- За доверие твое к особе моей, - раздобрилась однажды, - жалую тебя во
дворянство... Целуй! - И ногу из-под одеяла выставила.
Молодой дворянин (мужику за шестьдесят уже было) поймал пятку ее величест-
ва и вкусно поцеловал.
- А на гербе твоем велю речные вьюшки изобразить...
Еще темно за окнами узорчатыми, а она уже в мастерскую спешит. Там два
ювелира заспанных - мсье Граверо и подмастерье Иеремия Позье станки налажива-
ют, ремни приводные тянут. В тисках уже зажат китайский камень (голубое с
красным). Позье ногами вертел станок, императрица с резцом работала. Стружку
драгоценную Позье в шляпу себе собирал. Испортив камень, царица щедро бросила
его туда же - в шляпу.
- Мерси, - отвечал тот и кланялся при этом...
Высокие свечи в шандалах горели ровным пламенем. Вдруг раздался грохот
ботфортов кованых, залязгали шпоры - это Миних явился. За год прошедший (на
харчах варшавских) Миних еще больше размордател. Раздался вширь. Из штанов
торчало всеядное пузо фельдмаршала.
- Ну, матушка, - сказал, подходя, - благослови.
Затих резец станка, и Анна поцеловала его в лоб:
- Благословляю тя, фельдмаршал... Когда едешь-то?
- Сей день. Сей час.
Анна Иоанновна даже всплакнула:
- Одарить ли тебя чем? На дорожку бы... а?
Миних затряс перед нею жирной дланью - протестующе:
- Не, не, матушка! Не сейчас... С викторией одаришь.
И замолчали оба. Что ж. Можно ехать.
- Победные конкеты, - сгоряча брякнул Миних, - заранее к ногам твоим кла-
ду, матушка. Сам я с армией Бахчисарай истреблю, а корпус Петра Ласси станет
Азов брать. Да хорошо бы калмыцкого хана Дундуку-омбу расшевелить, чтобы по
кубанским татарам ударил...
- Езжай, фельдмаршал, - перекрестила его императрица. - И помни: еще не
все злодеи истреблены мною. Голицыны да Долгорукие еще по углам ядом брыз-
жут... Из этих фамилий ты никого в чины офицерские не смей производить. Слу-
жить им только в солдатах...
Из дворца Миних отправился домой - на Английскую набережную, где имел дом,
от Меншикова ему доставшийся. Катил в санках мимо длинных мазанок, в коих
размещались постоялые дворы для иноземных мастеров, мимо вонютных кабаков,
возле которых тряслись на морозе полураздетые пропойцы. Фельдмаршал швырнул в
народ питейный горсть медяков, велел пить за его виктории... Во дворе дома
уже готовили обоз в дорогу дальнюю. Для Миниха был оснащен крытый кошмами во-
зок - с печкой, ломберным столом и горшком для нужд естественных, чтобы на
мороз не выбегать. В карете уже засел друг фельдмаршала - пастор Мартене. Тут
же во дворе крутился и адъютант - капитан Христофор Манштейн, отваги и силы
непомерной; он был верен Миниху, как родной сын. Жене своей Миних сказал:
- Сударыня, прошу вас выдать денег для меня.
- Сколько угодно вам, сударь?
- Бочку! Миниху много не надо.
Он по-хозяйски проследил, как ставят внутрь возка плетенки с вином, несут
из дома окорока медвежьи, в корзинах тащат запеченные в тесте яйца. Из подва-
лов выкатили бочку с червонцами. Если при Бирене для взяткобрания состоял
фактор Лейба Либман, то в доме Миниха штабной работой занималась его жена -
все взятки брала она, а Миних оставался чист, аки младенец. "Я взяток не бе-
ру", - говорил он (и это правда: не брал)...
Потирая замерзшие уши, к нему подошел Манштейн:
- Нас ждет слава бессмертная. Не пора ли трогать?
- Да. Я сейчас.
Миних зашел в дом, чтобы проститься с семейством.
- Сударыня! - сурово сказал жене, не целуя ее.
- Сударь мой! - сказал сыну, грозя ему пальцем.
Акт нежности был закончен. Миних резко повернулся, шагнул с крыльца в
хрусткий сугроб, плюхнулся на кошмы возка.
Сытые кони взяли с места, выкатили за ворота.
- Пошел... к славе!
- Аминь, - провозгласил пастор Мартене и открыл карты. - Дорога очень
дальняя, а первая станция в Тайцах... Банк, господа?
Денег много. Вина и продовольствия хватает. Нет только женских ласк. Но
Миних и тут извернулся. Задержась в Москве, фельдмаршал велел князю Никите
Трубецкому сопровождать его до армии. И чтобы жену свою непременно с собою
взял. И княгиню Анну Даниловну к своим рукам хапужисто прибрал. Вроде поход-
ной жены.
Миних в рассуждениях был прям и груб, как бревно, обтесанное тупым топо-
ром. Женщине он заявил - без апелляций:
- Мадам, вы до конца войны состоите при мне. Жалею только об одном: кампа-
ния закончится конкетом быстрым. Я медлить не люблю! А мужа вашего, чтобы не
скулил, слезы напрасные источая, я сделаю генерал-провиантмейстером... До-
вольны ль вы?
- О да! Мой муж доволен будет тоже...
На том и порешили. Поехали дальше. С музыкой.
