гимны, точно одурманенные, неся перед собой иконы и священные изображения;
ни один из них не дрогнул и не повернул назад при виде творящегося на
площади ада. Агата тем временем успела добежать до развалин. Башня осела,
расплескалась каменными брызгами; в щелях темно блестела кровь. Мелькали
какие-то изломанные вещи, бросился в глаза смятый серебряный кубок,
вынесенный на поверхность каменной волной;
дальше, дальше - Агата прыгала по камням, забыв обо всём; и она не
видела, как Хозяин Ливня обернулся к сгрудившимся вокруг своих икон
служителям Спасителя, как его меч рвал остатки алой сети, он уже почти
освободился, ещё немного - и спадут последние петли, однако голоса людей в
белых рясах вдруг взлетели высоко-высоко, затрепетали в священном экстазе,
и перед их рядами внезапно сгустился призрак - призрак их товарища, такого
же священника, в перепачканной кровью и болотной грязью рясе, с глубокими,
сквозными ранами от когда-то вбитых в тело кольев.
Тави узнала бы этого священника в один миг. Призрак лёгкой дымкой
заструился вперед; чёрные молнии рванулись ему навстречу, пронзили
насквозь, не причинив тем не менее никакого вреда; тёмное пламя охватило
сгрудившихся в кучу людей в белых рясах, раздались ужасные крики,
несколько человек метнулись в разные стороны, падая и корчась; остальные
упрямо стояли, продолжая что-то распевать.
Однако ни один даже самый крошечный язычок чёрного огня не дерзнул
коснуться простой размалёванной доски, что они несли. Пламя трусливо
отпрянуло от иконы, словно поджавшая хвост дворняга перед львом.
Но ничего этого Агата уже не видела. Не видела и того, как призрак
окровавленного священника со всего размаху налетел на Хозяина Ливня, не
слышала запоздалого изумлённого хрипа, что вырвался из груди Хозяина, не
видела, как треснуло и осыпалось на камни ржавое железо пустых доспехов,
как мука на призрачном лице священника сменилась выражением
непредставимого, неописуемого на языке Смертных или Бессмертных
блаженства, и не видела, как с легким, скорбным шорохом, словно от
погребального савана, грозный, отомстивший за своих братьев призрак
расплылся лёгким паром, навсегда перестав существовать.
Агата не видела ничего этого. Потому что баюкала на руках точно
ребёнка вновь обретённый Иммельсторн.
ГЛАВА 8
Под ногами Клары Хюммель неспешно развертывалась Тропа. Начавшись у
самого устья Долины, возле сторожевой заставы, она вела всё дальше и
дальше, мимо легкомысленных берёзовых рощ - почтенный Архимаг Игнациус
питал некую сентиментальную слабость к этому виду лесов, - мимо небольших,
но глубоких и чистых речек, сохраняемых с особой бережливостью мостков,
аккуратных сараев, новых, недавно обновлённых срубов над придорожными
колодцами, мимо всех прочих признаков богатой, мирной, ухоженной сельской
страны.
Однако сама Клара шла, вооружённая с головы до пят; не поскупились ни
Гильдия, ни Игнациус, хотя Архимаг и уверял Клару, что у неё всё наверняка
отберут и брать с собой такие веши - всё равно что раскрывать перед врагом
собственные силы: гости с Пути, похоже, отличаются недюжинной
сообразительностью, будучи вполне способны сложить два и два. Однако Клара
не поддалась - идти на переговоры к этим бестиям совсем без оружия
казалось ей величайшей глупостью. Все равно что пожаловать на
великосветский приём голой.
Слева у неё висела шпага, не меч, но именно шпага; на оголовке эфеса
горел крупный рубин. Это зачарованное оружие в своё время выковали гномы
под началом Темедара, легендарного основателя Гильдии оружейников Долины;
шпагой этой можно было только колоть, однако она одна стоила многих
волшебных мечей вместе взятых.
На правом бедре покачивался парный шпаге кинжал-дага; его рукоять тоже
украшал рубин, только поменьше размером. Эту вещь после долгих мук
сотворил Огаст, любимый ученик Темедара, сотворил, уже будучи смертельно
больным; Огаст всю жизнь пытался превзойти своего знаменитого учителя, так
что это превратилось в настоящую манию. Он потратил десятки лет на поиски
необходимых ингредиентов; он грозился выковать меч, которому не будет
равных; однако, несмотря на все старания, оружейника хватило только на
небольшой острый кинжал.
Им, кстати. Огаст и закололся, после того как понял - с Темедаром ему
не тягаться. Однако - о злая ирония судьбы! - испробовав крови своего
создателя, дага приобрел совершенно особые свойства, каких никогда и быть
не могло у вещей, вышедших даже из рук Темедара...
За обоими голенищами сапог Клара прятала по паре узких метательных
ножей - подарок Игнациуса. Волосы она заплела в косу, точно девчонка; коса
заканчивалась увесистым стальным шариком - хитроумным изобретением того же
Темедара.
А кроме того - спрятанный кистень, тонкая, гибкая словно нить боевая
спица в шнуровке куртки, кастет, боевые кольца на пальцах обеих рук... На
шее - амулеты и обереги; словом. Клара была вся увешана оружием, точно
рождественская ёлка с игрушками. Со стороны это могло бы показаться
смешным - Клара Хюммель, знаменитый боевой маг по найму, никогда не
злоупотребляла магическими побрякушками. И уж, конечно, никогда ничего не
заимствовала из арсеналов Гильдии. И всегда ходила со своим мечом, пусть и
не столь знаменитой работы, но отведавшим куда больше крови, чем шпага
Темедара, в основном пребывавшая за семью замками в сокровищнице Гильдии.
Разумеется, не забыла Клара и свой собственный любимый меч. По
длинному прямому клинку, легкому и подвижному, вились руны - несмотря на
внешнюю хрупкость, это оружие не сломал бы даже знаменитый паровой молот
гномов Кольчужной Горы, что в Восточном Хьёрварде.
Помимо всего прочего, этот набор знаменитого оружия мог послужить и
демонстрацией силы. До сих пор во всем ведомом мире не нашлось ничего, на
что бы не действовало созданное в Долине оружие или боевые чары. И Клара,
и Архимаг Игнациус имели некоторые основания считать, что незваные гости
из Тьмы, обладая плотью, не окажутся невосприимчивыми к мечам и стрелам
Долины.
"Так что пусть видят, - злорадно думала Клара. - Пусть смотрят,
нюхают, пусть скалятся и причмокивают; пусть их воображение - если только
очи наделены воображением - нарисует им картины боя, разрубленные,
искрошенные, сожжённые заклятиями тела на подступах к Долине и рвущиеся им
навстречу чары защищающих свой дом магов: пусть им представится всё это -
глядишь, и станут неуступчивее и перестанут выдвигать всякие глупые
требования навроде оставления им Долины..."
Тропа сворачивала в сторону, ныряя в глубокий овраг, невесть откуда
взявшийся здесь, в ровном и светлом лесу. Клара решительно свернула вниз;
над ее головой сомкнулись кроны берёз; вокруг подозрительно быстро
стемнело, словно уже наступали сумерки.
Над этим загадочным свойством тропы перехода много столетий бились
лучшие маги-теоретики Долины из числа тех, что идут по самому краю,
отыскивая для своих занятых более прозаическими делами коллег новые
заклинания, изготавливая амулеты, талисманы и обереги. Однако тайна - из
редкого разряда безопасных тайн - так и не поддалась. Практичный же ум
Клары Хюммель такими вопросами и вовсе никогда не задавался. Темнеет и
темнеет, пусть себе темнеет. Нас от этого не убудет.
Мало-помалу заросли становились всё гуще; привычные травы, кусты и
деревья исчезали, их место занимали странные, причудливые создания из тех
редких пород, что росли только здесь, на тропах перехода, не встречаясь
нигде больше; Клара знала, что множество попыток перенести этих
полурастений-полуживотных в Долину закончилось ничем и лишь сравнительно
недавно, лет десять назад, молодому магу Клинзору удалось наконец это
сделать. Теперь у него в оранжерее под стеклянными колпаками рос в
миниатюре целый лес этих созданий; правда, Клара так и не поняла, какой из
этого Клинзор извлёк толк и извлёк ли его вообще. Впрочем, чародей мог
себе это позволить, будучи сыном главы Гильдии целителей...
Вокруг стало совсем темно. Тропа слабо светилась;
по обе стороны шевелились руки-ветви укоренённых там существ - Клара
никак не могла решить для себя, к растениям они принадлежат или всё ж таки
к животным.
Начинался неприятный этап. Потом он сменится опасным; за ним последует
ничтошный (не ничтоЖный, а именно ничтоШный, от слова "ничто"). И вот
этот-то самый, ничтошный, интересовал Клару больше всего.
Неприятности действительно начались - после того как исчезли последние
следы нормальной растительности, небо стало непроглядно чёрным, а в
кустах, более похожих на гротескные фигуры людей, заухали чьи-то голоса.
Сперва Клара даже не повернула головы - ей ли, боевому магу, бессчётное
число раз ходившей по тропам из мира в мир, обращать внимание на здешних
обитателей, несчастных существ, загнанных сюда, в последний самый дальний
приют, более сильными или удачливыми соперниками? Она не взялась за
оружие, не оживила, вызвав из памяти, какого-либо боевого заклятья...
Однако потом Тропа внезапно исчезла. Перед волшебницей встала живая
стена. Множество гонких серебристых листьев, на ходу сворачиваясь
трубочками, - неприятно и сильно напоминая при этом иглы, - потянулось к
ней. В чёрном небе над самой головой медленно вспыхнули три огня - точнее,
не три огня, а три глаза. На миг мелькнуло исполинское треугольное тело,
свесившийся вниз, слегка загнутый в кольцо шипастый хвост...
Тварь походила на спутников козлоногого. Но только внешне. Память
никогда ещё не подводила волшебницу - отличий слишком много. Из
совсем-совсем давних тайников, где хранились ещё школьные познания,
выплыло слово "zzashpaupat". И ещё одно - стремительное, как вспышка,
предупреждение - "ОПАСНОСТЬЮ.
Клара бросилась яичком с проворством, которое изумило бы даже Фесса.
Зачарованная шпага осталась без дела, волшебница ловко выдернула из
притороченных за спиной ножен свой собственный меч.
Серебристый клинок неярко сверкнул - за спиной Клары ещё светилась
Тропа.
В следующий миг с неба низринулась смерть. Громадный зверь, что
держался в воздухе вопреки всем законам тяготения, рухнул на жертву, точно
коршун на курицу. Клара успела заметить вздувающийся пузырь внешнего
желудка, сочащиеся ядовитой слизью щели между подвижными сочленениями
брюшной брони - чародейка рывком перекатилась через плечо с не доступной
никакому воину Серой Лиги резкостью; чудовищный хвост твари ударил в то
место, где видел тело Клары половину - нет, всего лишь четверть секунды
назад.
Но ещё быстрее оказался серебристый клинок. Его внезапно залила
сплошная чернота, он слился с окружающим мраком, стал частью его, жадно
впитывая рассеянную повсюду великую Силу Хаоса, Силу, что пронзает те
мельчайшие промежутки между самыми крошечными частицами Реальности, что на
языке высокоучёных людей в одном далеком мире зовутся "атомами -
смертельно опасное заклятье" и играючи
рассек толстенную брюшную броню жзашпаупата, перебив несколько главных
жил и боковых нервных узлов.
Клара знала, куда ударить.
Она сделала еще один перекат... и почувствовала, как в плечо впился
пяток игл. Клара не выдержала - выругалась, уколы одновременно и жгли
огнём, и морозили погибельным холодом - верный признак, что в рану введён
яд.
Кусты-кровопийцы подобрались слишком близко - видимо, эта
разновидность умела ходить.
Туша жзашпаупата тяжело рухнула на тропу, придавив заросли, что
