вовсе зашлась от хохота.
И тут в голове Фолко все внезапно улеглось и успокоилось. Теперь он
твердо знал, что ему надо делать. Он с трудом поднялся и заковылял прочь, к
тому концу стойки, где слуга наливал пиво. Никчемный меч волочился по доскам
-- один из ремешков оборвался... Затылком хоббит безошибочно чувствовал
устремленные на него насмешливые взгляды -- среди них был и торжествующий
взгляд его обидчика. Фолко дошел до края стойки и резко повернулся.
-- Эй, ты, недоносок в зеленом! -- выкрикнул он.-- Получай!
Дубовая пивная кружка с глухим ударом врезалась в голову не успевшего
даже дернуться юнца. Фолко всегда был один из первых среди своих
сверстников, когда дело доходило до метания камней или стрельбы из лука; в
этом искусстве хоббиты, как известно, лишь незначительно уступают эльфам и
намного превосходят все прочие народы Средиземья.
Враз обмякшее тело парня тупо стукнулось об пол; он рухнул, точно
подрубленное дерево, и лежал неподвижно, лицом вниз; вокруг его головы
медленно растекалось кровавое пятно.
Фолко потерянно стоял и смотрел на поверженного врага. В сознание
ворвался взволнованный гул голосов -- он не слушал, не воспринимал их,
завороженно глядя на наконец заворочавшегося и застонавшего юнца. К нему
подскочили двое в зеленом, помогли сесть. Он с трудом повернул разбитое лицо
к стоящему шагах в десяти от него хоббиту. Кровь моментально смыла с него и
презрение, и браваду; теперь Фолко с непонятным, но сладким чувством видел в
его лице недоумение и животный страх -- тем более что рука хоббита помимо
его воли вновь ухватилась за стоявшую рядом с ним пивную кружку.
Кто-то тормошил хоббита, кто-то о чем-то спрашивал его -- он молчал,
глядя, как стеной стали надвигаться на него люди в зеленом. И тогда он
обнажил меч.
Одетые в зеленое глядели на него с ненавистью: они стояли тесной
группой в полутора десятках шагов от хоббита и молчали. Из-за их плотно
сдвинутых спин время от времени доносились слабые стоны и всхлипывания.
-- Погодите, погодите! -- вихрем вылетел откуда-то трактирщик.-- Что
случилось? Что произошло? Сейчас во всем разберемся...
-- Нечего тут разбираться,-- прервал его чей-то холодный, скрипучий
голос.
Фолко вздрогнул -- впервые заговорил кто-то из "зеленых".
-- Дерзость нуждается в наказании,-- продолжал тот же голос.
Ряды чужаков в зеленом раздвинулись, и на пустое пространство неспешно
вышел человек.
Перед хоббитом стоял невысокий, лишь немногим выше его самого, горбун с
длинными, едва не достигавшими колен узловатыми руками. На треугольном лице
выделялись хищный тонкий нос и блекло-стальные глаза. Встретив его взгляд,
Фолко затрепетал, словно кролик перед удавом. Однако в этом взгляде не было
ни злобы, ни даже ненависти, лишь сила -- он казался спокойным, чуть усталым
и даже, как показалось хоббиту, в нем промелькнуло нечто похожее на
сочувствие. Горбун смотрел на хоббита без гнева и злости -- так смотрят на
ничего не подозревающую муху, когда собираются прихлопнуть ее ладонью.
Казалось, горбун вышел не столько для того, чтобы проучить именно этого
хоббита, именно за этот поступок, а потому, что представился удобный случай
дать волю своей силе.
Все это в одно мгновение промелькнуло в голове прижавшегося к стойке
хоббита. В эти секунды его ум обрел необычайную ясность, схватывая малейшие,
даже самые незначительные детали и превращая их в бесспорные выводы.
Взлетел и тотчас угас встревоженный говор в рядах зрителей при виде
обнаженного клинка в руках хоббита. Угас, потому что горбун, холодно
усмехаясь уголками рта, вытащил из складок одежды коричневатую палку длиной
в полтора локтя и спокойно повернулся к людям:
-- Крови не будет, не беспокойтесь, почтенные! Вы видите,-- он бросил
на пол тяжелый кожаный пояс с висевшим на них кинжалом в черных ножнах,-- я
сталь не обнажаю. Ты,-- он впервые обратился прямо к Фолко, у которого
моментально язык присох к небу,-- ты первым пролил кровь. Защищайся или
нападай -- мне все равно. Но для начала...
Он внезапно сделал движение и сразу же оказался рядом с опешившим
хоббитом. Холодные крючковатые пальцы рванули его снизу вверх под
подбородок, зубы Фолко клацнули, и вдобавок он больно прикусил себе язык. В
следующее мгновение он получил удар по ногам и вторично покатился по полу.
Окружающие рассмеялись, раздались выкрики:
-- А ну, малыш, покажи ему! Кружку, кружку не забудь!
-- Эй, ставлю двадцать монет на хоббита!
-- Пятьдесят на горбуна!
-- Врежь ему, врежь, давай смелее!
В центре кривляющегося и насмехающегося мира стоял равнодушно-спокойный
горбун, держа в опущенной руке свою нелепую палку. И все отчаяние Фолко, вся
его обида и злость заставили его оторваться от стойки и двинуться вперед. В
мирном, редко когда дравшемся даже в детстве хоббите проснулась какая-то
дремучая, неистовая ненависть, обращенная на незнакомого горбуна с короткой
и тонкой -- в полтора пальца -- палкой вместо оружия.
Зрители приветствовали движение хоббита дружным ревом. Откуда-то из-за
спин до Фолко донеслись возмущенные возгласы Барлимана. Тот, похоже, все еще
пытался развести ссорящихся и не допустить схватки. Его никто не слушал.
Фолко шел прямо на горбуна, с губ которого по-прежнему не сходила
холодная усмешка. В странном ослеплении, словно в полусне, хоббит преодолел
разделявшие их полтора десятка шагов и, когда до противника оставалось не
больше двух саженей, резко бросился вперед, выставив перед собой меч,
нацеленный в грудь горбуну.
Горбун вновь сделал какое-то неуловимое движение, его палка с шипением
рассекла воздух, и Фолко едва не выронил отбитый со страшной силой меч. А
горбун уже оказался где-то сбоку, и хоббит получил обжигающий удар чуть
пониже спины, заставивший его тонко взвизгнуть от острой боли. Вокруг вновь
раздался хохот.
Ослепленный болью и яростью, но все же не утративший свою природную
ловкость, хоббит быстро развернулся лицом к противнику. Ненавистное лицо
горбуна маячило совсем рядом, он явно не ожидал такой прыти от Фолко, и
хоббит изо всех сил, как будто рубил дрова, нанес удар сверху, целясь в
высокий бледный лоб, покрытый рыжеватыми завитками редких волос.
Ни один мускул не дрогнул на лице горбуна. Рука с палочкой взметнулась
вверх, описывая круг в воздухе, и Фолко почувствовал, как его отбрасывает в
сторону и его клинок бессильно рассекает пустоту. Горбун вновь оказался
позади хоббита, и уже ничто не могло помешать ему -- он сбил Фолко с ног,
тот повалился на пол, а его противник, оседлав его, принялся методично
наносить удары -- по плечам, по ногам, по заду. Никто никогда так не бил
хоббита, его сознание начало гаснуть от боли, он уже ничего не слышал и не
видел...
Над ним раздался какой-то особенно сильный шум, и град обжигающих
ударов внезапно прекратился. Последним усилием воли Фолко судорожно рванулся
в сторону, пытаясь отползти, и глянул вверх. Он увидел искаженное лицо
горбуна, отчаянно пытавшегося вырвать свою руку с палкой из чьей-то другой,
судя по всему, перехватившей кисть горбуна в воздухе. Хоббит напрягся,
пытаясь разглядеть лицо своего спасителя, однако все его сомнения разрешил
знакомый низкий голос.
-- Убийца! -- зарычал Торин.-- А ну, попробуй-ка со мной!
Пальцы гнома крепче стального зажима сдавливали руку горбуна; лицо
противника Фолко утратило все свое спокойствие; на полуобнаженной руке
Торина вздулись толстые, точно веревки, жилы, однако все старания горбуна
были тщетны. Он попытался перехватить палку свободной рукой; тогда Торин,
отбросив тянущуюся кисть горбуна, сам схватился за противоположный конец
палки и резко рванул ее вниз; раздался треск, обломки выскользнули из
обмякшей руки горбуна.
-- Я тебе покажу, как маленьких лупцевать, падаль! -- рявкнул гном в
лицо горбуну.-- Клянусь бородой Дьюрина!
Тот зашипел, точно кошка, которой наступили на хвост, ловко извернулся,
подпрыгнул и ударил гнома ногой в бедро; Торин покачнулся, и его противнику
удалось вырваться. В следующее мгновение топор уже был в руках разъяренного
гнома.
-- Меч! -- отпрыгнув назад, резко крикнул горбун.
Откуда-то из-за его спины ему сунули длинный меч в черных ножнах. На
лице горбуна появилась злорадная усмешка, словно говорившая всем: "Ну вот,
наконец-то мы добрались и до сути".
И тут на них навалились. Зрители поняли, что шутки и забавы кончились и
сейчас начнется настоящая схватка; человек пять повисли на плечах горбуна, к
Торину подскочили четыре гнома.
С непостижимой ловкостью горбун моментально освободился от вцепившихся
в него рук; державшие его люди разлетелись по полу, не успев даже
сообразить, что же с ними происходит; горбун стремительно двинулся вперед,
его меч был уже обнажен.
Фолко в ужасе зажмурился. И тут из-за спин раздался чей-то спокойный,
сдержанный голос, сразу же заставивший всех умолкнуть. В нем чувствовалась
скрытая сила и властность, право приказывать и карать. Все замерли, застыл и
горбун, не успев опустить ногу.
-- Прекрати, Санделло! Это недостойно тебя. К тому же нам пора. Заплати
хозяину за беспокойство и помирись с почтенным гномом.
Горбуну по имени Санделло кто-то из его товарищей сунул в руку
позвякивающий кожаный мешочек.
Фолко и Торин, да и все собравшиеся с удивлением наблюдали, как при
первых же словах разом изменилось лицо Санделло: исчезли злоба и ненависть,
не было видно даже тени недовольства. На тонких губах появилось подобие
улыбки, он повернулся лицом в ту сторону, откуда шел голос, и низко,
почтительно поклонился.
-- Повинуюсь! -- истово выдохнул он и огляделся, по всей вероятности
отыскивая трактирщика.
Из-за спин вылез спавший с лица Барлиман, недоверчиво и с неприязнью
глядевший на Санделло. Тот протянул ему деньги.
-- Просим прощения, почтеннейший хозяин, за причиненные вам неудобства.
Клянусь Великой Лестницей, все вышло как-то само по себе и не так, как мы бы
хотели. Прими же это в качестве возмещения!
Барлиман хотел что-то сказать, но потом только махнул рукой и принял
мешочек. -- Вот и отлично,-- продолжал горбун.
-- Теперь я хочу помириться с почтенным гномом.
Он направился к Торину, которого по-прежнему удерживали четверо молодых
дюжих гномов. Сам Торин только бешено вращал налитыми кровью глазами и
изрыгал неразборчивые проклятья на своем языке. Санделло протянул ему руку.
-- Я предлагаю расстаться с миром, почтенный гном, не знаю твоего
имени. Я понимаю тебя, ты защищал друга, но и я делал то же самое! Полагаю,
мы квиты?
-- Никогда мы с тобою не будем квиты! -- хрипло ответил Торин.--
Настанет день, мы еще встретимся, и я отплачу тебе за сегодняшнее.
Посмотрим, что еще ты умеешь, кроме избиения слабых! Убирайся, не о чем мне
с тобой разговаривать!
Санделло с показным разочарованием развел руками и повернулся к двери,
в которую уже выходили его товарищи. Вскоре со двора раздался стук копыт --
от трактира отъезжало с десяток всадников. Гномы со вздохом отпустили
Торина, и он сразу же бросился к по-прежнему распростертому на полу хоббиту.
-- Фолко! Как же это тебя угораздило? Где болит, скажи? -- беспорядочно
забормотал гном, торопливо ощупывая плечи и спину хоббита; почти каждое его
движение сопровождалось жалобными стонами хоббита.-- Хозяин, горячей воды
нам в комнату,-- бросил гном Барлиману, бережно подхватывая Фолко на руки и
направляясь к выходу.
За их спинами вновь раздался гул возбужденных голосов, оживленно
