извлек укрытый на самом дне толстый, обмотанный мешковиной сверток,-- Мне
помнится, ты обещал не пожалеть золота за некую услугу? -- Он протянул
сверток гному.-- Когда я... уезжал, скажем так, я подумал, что неплохо будет
захватить с собой Красную Книгу.
-- О, благороднейший из когда-либо живших хоббитов! Хвала Дьюрину, не
иначе, как он сам вложил в тебя эту прекраснейшую мысль! -- завопил Торин,
подскакивая на постели и отбрасывая одеяло.-- Скорее давай ее сюда! Сон
отменяется! То есть ты, конечно, спи, а я лучше почитаю!
Торин торопливо стал одеваться.
-- Так темно же! -- попытался возразить Фолко.-- Свечи догорают...
-- Ерунда, лучину засветим.-- Гном уже отщипывал от сложенных перед
камином дров узкие и длинные щепочки.-- А вот и подставец есть!
-- Ну как знаешь.
И Фолко улегся, с головой укутавшись в одеяло. Слышно было легкое
потрескивание лучины, изредка шелест переворачиваемых страниц, мерное
дыхание гнома. Усталость быстро взяла свое, и Фолко вскоре погрузился в
мягкий, спокойный сон.
Наутро, пока гном еще спал, к ним в комнату постучал трактирщик,
принесший завтрак. Поев, Фолко решил прогуляться.
Коридор вывел его в обширную залу, в главное помещение трактира. В
широко распахнутые окна лился яркий солнечный свет. Прямо напротив окна
находилась двустворчатая входная дверь, по левую руку -- стойка, за ней --
темно-коричневые тела древних исполинских бочек; там же помещался небольшой
камин. Вдоль длинной стойки выстроились высокие деревянные табуреты, сейчас
занятые народом, неторопливо попивавшим пиво, что-то жующим или просто
покуривавшим трубки. Справа в стене имелся второй камин, намного больше
первого; каминов такой величины Фолко раньше никогда не видел -- он имел в
поперечнике не менее полутора саженей. Перед этим камином стояли длинные
столы, занимавшие середину помещения; вдоль стен и между окнами были
расставлены столики поменьше, на два-три места. За стойкой и в зале ловко
управлялось двое слуг -- один наливал пиво, другой разносил кушанья.
Никто не обращал внимания на замершего в проеме хоббита, и Фолко мог
спокойно рассматривать заполнявших залу посетителей. Здесь собралось на
удивление пестрое общество -- забежавшие в короткий час полдневного отдыха
пригоряне в рабочих одеждах соседствовали с важными купцами, с королевскими
чиновниками -- последних легко было узнать по вышитому на рукавах их
камзолов гербу Соединенного Королевства Арнора и Гондора -- Семь Звезд и
Белое Древо на фоне крепостных стен: а в ночном небе над стенами -- яркая
Восьмая Звезда, Звезда Эарендила. Потягивали пиво и озабоченные компании
гномов в коричневых одеяниях; из брошенных возле их столов мешков торчали
кирки -- их хозяева направлялись в какие-то дальние копи...
У стойки сидело несколько дружинников Наместника из размещенных недавно
в Пригорье конных сотен -- под гербом Королевства у них были изображены
лошадиная голова и две скрещенные сабли. Все эти когда-то вычитанные или
услышанные от иноземцев сведения тотчас же всплыли в голове Фолко, и он, к
своему удивлению, подумал, что не так уж плохо разбирается в этом новом для
него мире. Однако в дальнем углу он заметил довольно многочисленную компанию
крепких, здоровых мужчин зрелого возраста в темно-зеленой одежде,
отличавшейся по покрою от надетого на прочих гостях. Их куртки не украшало
никаких эмблем; под столом и на лавках вокруг них было небрежно разложено
разнообразное оружие -- мечи, копья, луки -- луков было особенно много;
Фолио заметил и несколько круглых щитов, повернутых лицевой стороной к
стене.
Он вскарабкался на высокий табурет неподалеку от хлопотавшего по другую
сторону стойки слуги и спросил пива.
Не успел он отпить и трети своей кружки, как из темного нутра трактира
вынырнул Барлиман. Он казался каким-то успокоенным и словно бы
просветленным; в руках он держал стеклянный бокал, полный темно-багровой
жидкостью.
"Наверное, вино",-- подумалось хоббиту.
Барлиман вышел на середину залы и высоко поднял правую руку. Все
умолкли. Хозяин трактира заговорил необычно серьезным и даже несколько
торжественным тоном:
-- Оставьте на время вашу беседу, дорогие гости. Настал тот час, когда
мы каждый день поминаем Великого короля Элессара!
Раздалось слитное скрипение отодвигаемых стульев и лавок. Все
поднялись, лица людей и гномов были серьезны и задумчивы. Каждый держал в
руке бокал вина или кружку пива. Трактирщик продолжал: -- Он не раз бывал
здесь, оказывая нам высокую честь своим присутствием. В те годы, когда
немногие герои вели неравный бой с Завесой Тьмы, трактир моих предков не раз
предоставлял ему и кров, и пишу.
Рука хозяина указала куда-то в угол. Фолко скосил глаза, но за плотно
стоящими людьми не смог ничего рассмотреть.
-- Он был велик и светел,-- продолжал хозяин,-- его мудрость была
глубока и всепроникающа. Пусть же помнят о нем люди и рассказывают о нем
добрые сказки своим детям! Пусть будет легок каждый его шаг там, в иной
жизни, за Гремящими Морями!
Трактирщик прослезился. Фолко оглядел залу и, к своему удивлению,
заметил, что многие отводят взгляды и тяжко вздыхают. Однако хоббита
озадачили старательно прикрытые насмешливые полуулыбки, которыми обменялись
вставшие вместе со всеми люди в зеленом.
-- Выпьем, друзья! -- поднял бокал Барлиман.-- Пусть вечно зеленеет
трава на его могиле, на могиле Великого короля Элессара!
Все дружно повторили его последнюю фразу и поднесли к губам бокалы и
кружки, осушая их до дна. Фолко поймал себя на том, что и у него запершило в
горле, и он поспешил сделать хороший глоток в память Великого Короля.
Трактирщик постоял немного посреди залы, затем вздохнул и вышел через
ведущую в глубь дома дверь. Гости неспешно расселись, и вскоре вновь потекла
неторопливая, добропорядочная беседа...
Только теперь Фолко смог увидеть то место, на которое в продолжение
своей верноподданнической речи указывал трактирщик. Возле камина, у стены
примостился небольшой стол, покрытый белой скатертью и огороженный невысокой
чугунной решеткой тонкой работы. Возле стола стоял чуть отодвинутый в
сторону стул с небрежно брошенным на спинку поношенным серо-зеленым плащом.
К столу был прислонен резной деревянный посох с костяной ручкой, а на белой
скатерти подле высокой кружки лежали потертый кожаный кисет и небольшая
кривая трубочка. Казалось, что хозяин этих вещей на минуту отошел в сторонку
и вот-вот покажется. Заинтересованный хоббит подошел поближе.
Над столом в пышной раме, под стеклом, висел старинный пергамент,
написанный, как и многие другие документы времени Великого Короля, на
Всеобщем и Староэльфийском языках. Текст пергамента гласил:
"За услуги, за честь и мужество дарую владельцу трактира "Гарцующий
Пони" Барлиману и всем потомкам его право торговать и жить безданно,
беспошлинно, и да будет так, пока стоит Белое Древо. Настоящим также
подтверждаю, что подарил хозяину трактира свои плащ, кисет, трубку и посох,
дабы никто не усомнился в их подлинности. Дано в год восьмой Четвертой
Эпохи. Пригорье, собственноручно -- Элессар Эльфийский. Король Арнора и
Гондора".
Фолко ошарашенно почесал в затылке и, благоговейно посмотрев на
разложенные драгоценные реликвии, вернулся к наблюдению за группой воинов,
одетых в зеленое.
Среди них, как вскоре увидел хоббит, были не только зрелые, сильные
мужчины, но и юноши, и даже несколько мальчишек. Один из них, тощий и
длинный юнец, все время вертелся и скакал перед сидящими мужчинами, время от
времени изображая и передразнивая кого-нибудь из них. Парень моментально
схватывал малейшие неправильности лица или фигуры и тотчас представлял их в
таком нелепо-преувеличенном виде, что каждая его гримаса вызывала дружный
хохот. Приплясывая, он выпаливал какой-нибудь смешной куплет, героем
которого становился кто-нибудь из присутствующих, потом оглядывал зал и, под
хохот старших товарищей, передразнивал кого-нибудь из гостей. Сначала это
показалось забавным любившему посмеяться хоббиту, однако вскоре он понял,
что этот юнец не просто веселит своих, но зло, презрительно высмеивает тех,
кто не принадлежал к их компании; Фолко это очень не понравилось. Он
нагнулся, чтобы почесать укушенное комаром колено, поднял голову -- и
увидел, что юнец передразнивает на сей раз его, причем нимало не скрываясь,
глядя хоббиту прямо в глаза, злорадно и нагло. У парня получилось очень
похоже -- он мастерски изобразил удивленно-испуганного маленького хоббита,
страшно озабоченного тем, чтобы кто-нибудь не поднял его на смех; насмешник
в точности показал, как тянется и украдкой чешет себе колено хоббит, как
оглядывается, с важным видом поправляет меч у пояса... Получилось донельзя
похоже и оттого особенно обидно. Фолко почувствовал, что краснеет, тем более
что зеленые глядели на него с неприкрытой насмешкой -- что теперь, мол,
сделаешь, воитель?
Хоббит судорожно сглотнул. Ему казалось, что на него смотрит сейчас
весь трактир, что смолчать нельзя, надо что-то делать -- но что? Фолко
никогда не отличался хорошо подвешенным языком... Что делать?!
Он затравленно огляделся -- и к своему ужасу увидел, что
передразнивавший его парень идет через залу прямо к нему. Его длинное лицо
было изрыто оспинами, редкие волосы не могли скрыть оттопыренные уши,
зеленоватые кошачьи глаза были презрительно сощурены... Он шел прямо на
Фолко, и внутри у хоббита все упало.
-- Эй, ты, мохнолапый! Чего это ты на моем месте расселся? -- Парень
стоял, подбоченясь, и презрительно цедил слова сквозь зубы.-- Уматывай
давай, я дважды повторять не люблю. Ты че, оглох, что ли?
Фолко не двигался, и только его правая рука судорожно стискивала
рукоять бесполезного сейчас меча.
-- Место было свободно,-- с трудом выдавил из себя хоббит.-- Мне никто
ничего не сказал... -- Чего? Че это ты там пищишь? -- Юнец пренебрежительно
скривился.-- Не слышу! Раз с людьми говоришь, мелочь мохнатая, так уж чтобы
тебя слышно было!
-- Место было свободно,-- упрямо повторил Фолко.-- Я занял его, и
теперь оно мое. Поищи себе другое.
Он отвернулся, делая вид, что считает разговор законченным. В то же
мгновение его схватили за нос и повернули лицом в прежнюю сторону.
-- Кто это тебе нос-то воротить разрешил? Сюда смотри, уродина! Ты
сперва шерсть на лапах выведи, а уж потом в приличное общество лезь! Понял?
Повтори!
-- Убирайся! -- тихо и с ненавистью сказал Фолко.-- Убирайся, не то...
Он до половины выдвинул клинок из ножен. Однако его мучитель и бровью
не повел.
-- Ой, как страшно! Ой, сейчас под стол спрячусь! А сам туда
прогуляться не желаешь?!
Парень с неожиданной силой ударил по табурету, на котором сидел хоббит.
Фолко покатился по полу, пребольно стукнувшись коленками и локтями, не успев
даже понять, что произошло. Парень действовал так быстро и ловко, что никто
ничего не заметил; люди с удивлением взглянули на ни с того ни с сего
грохнувшегося на пол хоббита и вернулись к прерванным занятиям.
Острый и твердый носок сапога врезался в бок упавшему хоббиту. Его
отбросило к стойке, левая сторона тела вспыхнула от острой боли. Фолко
скорчился, прикрывая голову руками. А его обидчик, гордо усевшись на
отвоеванный табурет, вдруг запел издевательскую песенку-частушку:
-- Глупый хоббит у дороги деловито бреет ноги. Зря старается -- от века
не похож на человека!
Несколько человек в зале засмеялись, а уж компания у стены -- та и
