Но досталось вот ей, не мне.
- Тебе нравится на меня смотреть? - спрашивает Кира.
- Слушай, - говорю я, решившись, - может быть, я отправлю тебя домой?
Посажу на такси?.. А то уехала с незнакомыми мужиками, мало ли чего может
случиться!
- Что может случиться?
- Мало ли... - повторяю я. - Никто не знает, где ты. Такая симпатичная.
- Знают, я позвонила домой. Раньше двенадцати меня не ждут.
- Зачем тебе это нужно? А вдруг со мной что-нибудь случится?
- Что? - спросила она с детским любопытством.- С человеком, который
приходит на чужие поминки? Которого вдруг приглашают культурно провести
время? И который вдруг оказывается корреспондентом журнала? Вольным
стрелком?.. Я нюхом чувствую какую-то цель. Ты мне не расскажешь о ней?
- Да. Я тоже взялся за дурацкую работу: отгадать загадку души. Чьей-то...
Только не знаю вот, кому она принадлежит.
- Это все?
- Конечно.
- Тогда тем более я не оставлю тебя... Раз так интересно.
- Ну, смотри, - сказал я.
Прохожие - трое парней в расстегнутых куртках - взялись неизвестно
откуда. Подошли и остановились рядом.
- Земляк, - сказал один, - закурить не найдется? Второй как-то ловко
втерся между мной и Кирой, лицом к ней. Третий повернулся к просвечивающей
сквозь осенние деревья очереди в кафе.
Я не успел опустить руку в карман за "Родопамн". Тот, кто нуждался в
сигарете, резко ударил меня в живот. Что-то ойкнуло там, перехватило
дыхание. Я не понимал, что случилось, была какая-то пауза, я сгибался и
видел, как Кира медленно поворачивается и бежит по скверу. Бросая меня...
Интересного человека, которого взялась не оставлять. Я успел подумать: все
на свете так смешно устроено. Захотел опросить ребят, что им от меня нужно.
Все казалосьэто какая-то бессмыслица. Но тут кто-то опустил кулак сверху,
брызнули из глаз искры, сознание прервалось, последующее я воспринимал
урывками, кадрами немого оборванного кино... Тело вдруг стало не моим, оно
металось, подпрыгивало, то один, то другой парень методично припечатывал
меня. Было не больно, я просто ничего не соображал, лишь думал: они могут
так убить меня, если не остановятся.
Я не хотел умирать. Несколько раз падал, сжимался, замечая перед собой
белые модные кроссовки. Почему-то с желтыми шнурками. Никогда не забуду
своего отрешенного удивления такой мелочью. Словно во мне в эти секунды
обитал другой человек, не равнодушный к последним веяниям моды. Сознание с
каждым ударом уплывало все дальше, все медленнее возвращаясь...
И тут до моего слуха донеслись посторонние удары, не относящиеся ко мне.
Меня сразу же оставили в покое. Я удачно упал на лавочку и приоткрыл глаза.
Чудесная картина предстала нередо мной: между парнями метался, словно в
танце, Николай. Мне стало окончательно понятно, что преподавал он своим
подопечным. Его нога то поднималась выше головы, то он весь провисал в
воздухе, то молотил руками. Я так понял: его противники были в
растерянности.
От бокового входа в кафе, где заканчивался скверик, бежало человек десять
поваров в белых халатах и в колпаках. И у каждого в руках было что-то из
кухонной утвари.
- Пожалеешь, земляк, - услышал я знакомый уже голос, обращенный к
Николаю. - Лезешь не в свое дело.
Парни, как по команде, развернулись и большими скачками - мне даже
показалось, что ноги их были на пружинах, - побежали к улице, там сбавили
темп и исчезли где-то за поворотом. За ними никто не последовал.
Я сидел со счастливой улыбкой на губах. И совсем не из-аа того, что меня
переполняла радость от неожиданной подмоги. Совсем не из-за того..
- Как сам?! - спросил возбужденный Николай.- Грамотные ребята, никого не
зашиб... А хотел, черт возьми.
Меня окружили повара и стали рассматривать, как музейный экспонат. Я
улыбнулся им.
- Живой, - сказали они.
Естественно, а что со мной могло случиться? Естественно, я был жив. Даже
более жив, чем когдалибо. Во мне рождалось столько жизни, что вышибить ее
из меня невозможно было никакими кулаками.
Если сказать честно, первые несколько минут я плохо соображал. Меня
отвели в служебное помещение,. в какую-то раздевалку, где было много кафеля
и шкафчиков. Там я посмотрел на себя в зеркало и умылся над раковиной, хотя
у меня ничего не кровоточило. Просто ломало все тело.
- Чего они хотели?
- Закурить.
- Ты не дал?
- Собирался дать...
- Странно... Грамотные ребята... И, извини, молотили тебя не сильно. Так,
как мамаша детишек, - больше для острастки.
- Ничего себе мамашки! - скрипел я. Но ко мне уже возвращалось чувство
юмора. - Если бы вы не прибежали, они бы из меня душу вытрясли.
- Если б так... - все еще сомневался Николай.
Наверное, ему приходилось бывать во всяких переделках, и что-то из
происшедшего не укладывалось в законы серьезных мужских разговоров.
- Девчонку отпустили... Кто же так делает? Но - грамотные ребята.
- Я сама убежала, - сказала Кира.
Больше всего произошедшее подействовало на нее. Она стояла бледная,
прижимая к груди сумку, которую вообще-то нужно носить через плечо.
- Так бы и дали бы они тебе смыться!..
- А я думал сначала, что это твоя работа, - проговорил я.
Они стояли, я сидел, прислонив затылок к холодной стене, и смотрел на
них. Вернее, на Николая. Все-таки я оставался верен своей профессии и
догадывался: в эти минуты, когда он пребывал в роли благородного спасителя,
он не станет юлить.
Он рассмеялся, простецки, как бесхитростные деревенские ребята:
- Вообще-то я хотел с тобой поговорить. Выяснить кое-что... Но тебе и без
того досталось... По поводу той фотографии, ты же знаешь, о чем я говорю?
- Какой фотографии? - спросила Кира. - Нельзя же так надеваться над
женщиной, Я второй раз слышу про эту фотографию. Ничего не могу понять.
- И я не могу, - сказал Николай, но уже без смеха. Азарт совершенною
подвига постепенно покидал его. - А ты?
Я прикрыл глаза - все-таки мне порядочно досталось. Во рту собиралась
тягучая слюна, живот болел и ныло в боку. В других местах боль была слабее,
но была и разливалась по телу, я только сейчас почувствовал, как устал.
- И я ничего не могу понять. - Я посмотрел на Николая, а потом на Киру. И
подмигнул ей. Просто так, чтобы она не слишком переживала из-за меня.
Чтобы прийти в себя, хватило минут пятнадцати, я расхрабрился, даже
согласился продолжить вечер.
Кабинеты для избранных находились на втором этаже. Из них выходили в
общий зал небольшие балкончики, на которых при желании можно было постоять
и поглазеть вниз.
Там веселился народ. Половину зала занимали столики, вторая половина -
свободная для танцев площадка и небольшая эстрада. Должно быть, это раньше
был кинотеатр, а до революции - дворянское собрание.
Меня слегка мутило, и не хотелось ни пить, ни есть. Ничего не хотелось...
Я подумал, что с нашего балкончика хорошо блевать. Когда переберешь и
захочешь продолжения шикарной жизни.
Внизу скакали и резвились парни с девчонками. Другое все-таки поколение.
Раз я здесь, а они - там.
- Испугалась? - спросил я Киру.
- Да.
- Это тебе не Сан-Франциско, - пошутил я. - Еще не пропало желание
составлять мне компанию?
- Не пропало ли оно у тебя? - спросила она.
- Знаешь что, - сказал я, - ведь это ты меня спасла.
- Это получилось случайно. Наверное, от страха. Но я рада, что так вышло.
И тогда я ее поцеловал. При Николае... Я забыл, что он где-то рядом с
нами. Она не вырывалась и не ударила меня сумкой по голове. Она восприняла
это, как заслуженную награду. Наш товарищеский поцелуй...
Но что-то он оказался слишком долог. Это произошло само собой, я,
благодарный проходимец, лишь хотел прикоснуться к ней губами, ничего
больше. Но что-то заставило меня сжать ее плечи и крепче притянуть к себе.
Она тряхнула головой, разметав волосы, и посмотрела на меня. Она ничего
не могла понять.
- Давай поужинаем, что ли? - сказал я в растерянности.
- После всего нужно как следует вмазать, успокоить нервишки, - сказал
хозяин кабинета.
- Да, - согласилась Кира.
Николай совершенно не удивился тому, что произошло между нами...
Меня тянуло на балкончик, посмотреть на народ. Я привык быть в его
сердцевине. Поэтому при первой возможности я туда и вышел-к грохоту,
бьющему по ушам.
Внизу много курили, над столиками и разноцветной толпой стелился
сиреневый дым. Вообще, там было весело, я бы с удовольствием расположился
там. Но отсюда все было видно.
По привычке я останавливал свой взгляд на дамочках. Но без прежнего
удовольствия. Сегодня тянуло намечать их недостатки: эта слишком толста, та
- худа, та - раскрашена... Недолго в общем-то смотрел. Пока не увидел
Алису. Соседку по уютному редакционному кабинету. Поистине вечерок, полный
неожиданностей!
.. Алиса, сидела вполоборота ко мне. Столик сервирован на четверых, но в
этот момент она была одна. Я сразу заметил, как нервно она курит, как
напряжена внутренне. Словно не отдыхать пришла сюда. а выполнять очередное
редакционное задание. К тому же важное, и к тому же не очень осуществимое,
тo есть трудное.
- Она занималась тем же делом, что и я недавно. Смотрела на вход.
Смотрела... Это было очевидно, она не маскировалась. Смотрела со скукой и
злостью одновременно.
Я немного изучил ее. Когда у нее что-то не получалось, она выходила из
себя. И начинала покусывать свои тонкие губы.
- Хорошенькое местечко? - Николай подошел и встал рядом.
- Отличное.
- Мы с Валькой отсюда девок выбирали... Постоим, покурим, и уже знаем,
кого снимать... Ты, серьезно, ничего не оставлял на тумбочке?
- Ты же видел, - ответил я.
- Значит, показалось. Извини, - хлопнул он меня по плечу. Я согнулся под
его ладонью, словно ток прошел по телу. Он убрал руку и посмотрел
сочувственно. - Никак не идет из головы: почему тебя те ребята отоварили?
На случайность не похоже... Никто же не видел, что ты здесь. Ведь так?
- Так, - сказал я.
Меня и самого занимал этот вопрос.
- Но отоварили грамотно... Может, ради смеха?
- Может, - согласился я.
- Но ты на всякий случай подумай: ному мог перейти дорогу?.. Они тебя
жалели. Что ни говори.
- Хорошо. Я подумаю...
Мельком взглянул на Алисочку: она все так же курила, все так же смотрела
на дверь и никуда не торопилась. Но теперь весь "состав" стола был на
месте. Рядом расположились две зеленые девицы, лет по шестнадцати, и их
парень, некий невзрачный блондин. За километр было видно: они к моей
коллеге не имеют никакого отношения.
Долго я не продержался, уж очень все болело.. Кира тоже посматривала на
часы. Нам вызвали такси, мы попрощались с Николаем, и я щедро выложил на
стол деньги.
Он не удивился им и не сделал попытки отказаться. Я положил слишком много
денег и сделал это намеренно - мне нужно было еще раз встретиться с
Николаем. Сегодня я был не боец.
Он оставил мне свой телефон спортивной школы, где он бывал до часу дня
три раза в неделю. Мы даже обнялись на прощанье, причем он сделал это
бережно, так что я даже не почувствовал его медвежьего прикосновения.
- Отличный денек, - сказал я Кире, когда мы сели в такси.
- Неплохой.
- Мне почему-то кажется, что на этом ничего не заканчивается.
- Что?
- Все, - сказал я и замолчал.
- Может, ты мне объяснишь что-нибудь из того, что случилось сегодня с
тобой?
- Давай завтра.
- Значит, будет и завтра? Отлично... Ты не хочешь знать, куда мне
позвонить?
- Конечно, - сказал я и взглянул на нее.
Последние часы я много смотрел на нее. Даже, наверное, слишком много.
Кира открыла сумочку и стала там рыться.
- У тебя нет ручки?
- Откуда? Сапожник всегда без сапог.
Она повернула сумочку к свету, поискала ручку на дне. И вдруг мне на
колени упал ее паспорт. Я сразу догадался, что это паспорт... Но был он
слишком толст для краснокожей книжицы. И совсем не красный.
Я повернул его обложкой к себе. Его верхнюю часть занимал огромный герб,
но не нашего государства. Я где-то видел его - то ли по "ящику", то ли в
газетах, - этот герб. Я догадался, чей это герб. Но никак не мог поверить.
