быть, это глаза красотки, которая пленяла собою многих и сдела-
ла многих счастливыми ?
Прочитав, визирь подождал, что же скажет хаким. Однако тот
погрузился в свои мысли.
-- Ну и как? -- спросил визирь. -- Нравятся эти рубаи?
Визирь ждал, что хаким признает их своими, что не откажется
от этих истинных перлов поэзии.
Омар Хайям ответил равнодушно:
-- Мне нравятся. Особенно твое чтение.
-- Это твои рубаи? -- спросил визирь.
Омар Хайям отвел глаза.
-- Разве я поэт? -- ответил он смущенно. -- Разве я поэт?
20
ЗДЕСЬ РАССКАЗЫВАЕТСЯ
ОБ ОДНОЙ УЧЕНОЙ ЗАТЕЕ ОМАРА
ХАЙЯМА
Во дворе обсерватории был уголок, который особенно полюбился
Омару Хайяму.
Если обогнуть здание обсерватории справа и идти вдоль ограды,
узкая садовая дорожка приведет к кипарисам. Эти кипарисы стояли,
словно воины, вдоль северной стены. И под их недреманным оком
росли персиковые и грушевые деревья и вилась виноградная лоза.
Это был прекрасный уголок, и хаким говаривал в шутку: "Вот где
бы я желал вечно лежать: среди цветов и зелени и совсем недале-
ко от виноградной лозы".
Здесь стлался травяной ковер, и лежал он меж трех арыков, в
которых протекала вода из Заендерунда. Воистину райский уголок,
могущий вдохновить не только поэта, но и ученого, отрешившегося
от мира ради науки!
Хаким приказал расстелить на земле широкую скатерть, принес-
ти сюда ковров и подушек для полного удобства. И завтрак зака-
зал на свой вкус -- необычный, можно даже сказать, праздничный:
жареную баранью ляжку, сдобренную вином, куропаток с рисом и
шафраном и горячие пшеничные лепешки. Это была еда, к которой
нельзя притрагиваться без вина. Поэтому вино было выбрано крас-
ное, тягучее, терпкое, предварительно остуженное. А своего дру-
га Исфизари хаким попросил прихватить из дому чанг. Сей ученый [Ч-001]
муж отменно играл на чанге и недурно пел. Друзья хакима порази-
лись: изысканный завтрак на свежем воздухе, притом в будний день!
На что хаким ответил:
-- Он и будет будничным, наш достархан. Поэтому прошу запас-
тись бумагой и перьями.
Вот каким образом прекрасным летним утром ученые оказались на
лужайке в саду обсерватории. Явились ближайшие сотрудники хаки-
ма Омара Хайяма: Абулрахман Хазини, Абу-л-Аббас Лоукари, Мейму-
ни Васети и Абу-Хатам Музаффари Исфизари. Имение этих своих сот-
рудников особенно высоко ставил Омар Хайям, полагая. что они
виднейшие ученые и что имена их со временем будут широко извес-
тны.
Но более всего поразило гостей Омара Хайяма вино: такого, ка-
залось, они еще никогда не пробовали. Кроме вина, был припасен
еще и шербет на тот случай, если кому нибудь не захочется вина. [Ш-007]
Но ученые подтвердили в один голос, что предпочитают пить вино,
чтобы им была уготована прямая дорога в ад.
-- О уважаемый хаким, -- сказал Хазини, -- все это чудесно,
но не объяснишь ли нам, ради чего накрыт этот необычный стол?
-- Объясню, -- пообещал хаким.
Было довольно жарко даже здесь, в тенистом уголке. Однако
мурлыкали арыки, полнились чаши с холодным вином, и даже вете-
рок веял, и птицы пели прямо над головой.
Хаким усадил друзей, а сам выбрал себе место рядом с кувши-
ном вина, ибо никому не доверял столь священное дело, каковое
всегда возлагается на виночерпия. И сказал:
-- Господа, мы будем есть и пить, но будем и беседовать, при-
том на тему очень серьезную. А посему прошу вас иметь наготове
бумагу и перья. Делайте необходимые пометки, записывайте мысли
-- они очень пригодятся. А выбрал я этот уголок и еду соответ-
ственную потому, что новая работа всегда требует праздничного
начала. -- И добавил: -- Если ее хочешь завершить успешно, тоже
по-праздничному.
Сотрудники хакима переглянулись, давая понять друг другу, что
ни о чем толком не осведомлены заранее и сейчас не все
понимают...
Хаким попробовал мяса, поднял чашу, причмокнул губами. Его
глаза загорелись и невольно обратились к небу, как бы благодаря
аллаха за великое удовольствие. [А-017]
За трапезой завязался разговор, и ученые незаметно окунулись
в сферу, близкую им и любопытную для них. Начало беседе положил
Омар Хайям. Он заметил, что любознательность, которою наделен
человек, всегда служила толчком в науке, а поскольку любозна-
тельность беспредельна, как и сама жизнь, то и науке, стало
быть, надлежит развиваться беспредельно. Что это значит? Возьмем
простую вещь: уже древнейшие знали, что один плюс один -- это
два. Но любознательность повела их дальше. И вот уже два умно-
жается на два. И так далее. Это древнейшие. А древние сумели
пойти еще дальше. Они занялись корнями. И потому-то сегодня мож-
но утверждать, что квадраты равны корням, что квадраты равны
числу, что корни равны числу. Идя дальше, можно утверждать: кор-
ни и число равны квадратам. И не только утверждать, но и доказы-
вать! Наглядно. Геометрически. То же самое можно сказать и о
другом утверждении алмукабалы: квадраты и число равны корням. То [А-004]
есть вырастает целая наука о числах, о корнях и квадратах. Но и
здесь нет границы, и потому естествен переход к кубам.
Возьмем астрономию...
Тут хаким прервал самого себя и предложил выпить за астроно-
мию -- науку великую, прекрасную, как философия. И предложил
попробовать куропаток с рисом под шафраном. Он это говорил, как
хозяин пиршества, как глава его. Ибо и в этом деле хаким был
большой мастак.
А потом продолжал:
-- Птоломей -- этот древний египтянин -- создал стройную нау-
ку о светилах, о мироздании. И близко подошел к истине: все вер-
тится вокруг Земли. Не так ли? Но вот проходит тысячелетие, и
Сиджихи, по словам великого Бируни, заявляет, что Земля стоит на
месте, но вертится вокруг себя, подобно волчку. Это подтвер-
ждает и сам Бируни! Но слушайте дальше. Бируни восхваляет Птоло-
мея, но сам в конце жизни приходит к противоположному выводу:
Солнце стоит на месте, а вращаются вокруг него светила и Земля,
разумеется!
Хаким оглядел своих друзей: он весь сиял, он, казалось, был
на седьмом небе. Он очень любил, когда что-либо опровергали, и
очень не любил, когда твердили нечто заученное, установившееся.
Если, говаривал он, мы будем твердить одно и то же, кто же пове-
дет нас дальше по дорогам познаний? Так он говаривал...
-- Наверное, тут могла вкрасться ошибка, -- продолжал Омар
Хайям. -- Мало высказать мысль, ее надо подтвердить опытом. Би-
руни этого не сделал.
-- Справедливо, -- сказал Васети.
-- Во всяком случае, это дело будущего. Что я хочу сказать?
Мысль не должна застаиваться, успокаиваться -- вот что! И мы
собрались здесь для того, чтобы заявить об этом. Согласны со
мной?
Вопрос был обращен ко всем. И ответ не составлял труда, ибо
известие, что успокоившийся ум -- мертвый ум. Исфизари тронул
басовую струну, и над лужайкой поплыл ровный, низкий звук, по-
добный мужскому голосу.
-- Это значит "да", -- пропел ученый.
-- Чаши! -- воскликнул хаким.
И пять рук с чашами поднялись кверху, чтобы все это видело
небо, чтобы знало оно, что все пьют поровну и без остатка.
Птицы, сидевшие на деревьях, вспорхнули, лепестки, белые и
розовые, посыпались на землю. И украсили стол драгоценными моне-
тами -- живыми и ароматными.
Хакима с некоторых пор занимало одно очень важное дело. И он
сообщил какое... Он раздобыл работы древних греков, а также кни-
ги Абу-л-Хасана Сабита ибн Курры Ал-Харрани и Ибн аль-Хайтама и
других ученых. Он напомнил своим друзьям слова Архимеда, кото-
рые сохранили ученые, а именно: "Всякая стоячая жидкость не дви-
жется, и ее форма -- форма шара". Это утверждение подлежало, по
мнению Омара Хайяма, особому рассмотрению ввиду того интереса,
который вызывает оно в связи с формами небесных светил. Архимед,
продолжал развивать свою мысль хаким, написал книгу об устрой-
стве небесной сферы, воспроизводящем круговращение небесных све-
тил...
-- Об этом писал еще и Прокл, -- заметил Лоукари.
-- Совершенно верно.
-- Многие писали, -- добавил Васети.
-- Возможно, -- согласился хаким.
-- Мне кажется, -- сказал Васети, -- что можно попытаться оп-
ровергнуть Птоломея, но вряд ли это удастся.
-- Почему? -- спросил хаким настороженно.
-- Это был большой ученый. Ничего зря не говорил. Воистину
бог!
-- И тем не менее... -- Хаким взял куропатку и полюбовался ею.
Хазини решительно восстал против обожествления даже самого
Аристотеля, даже самого Фирдоуси и Ибн Сины. Это ничего общего
не имеет с подлинной наукой...
-- Из тебя вышел бы неплохой асассин, -- с улыбкой прогово- [А-007]
рил Васети.
-- А почему бы и нет? -- неожиданно для друзей признался Ха-
зини.
Но слова эти восприняли как шутку: в самом деле, какой асас-
син из Хазини, вечно погруженного в тайны мироздания ?
-- Я сейчас закончу свою мысль, -- сказал хаким, не буду вас
долго мучить. Да и себя тоже... Дело в том, что Архимед попытал-
ся определить расстояние от поверхности Земли до Луны. Он ука-
зал количество стадий от Луны до Меркурия, от Меркурия до Вене- [С-005]
ры, от Солнца до Марса. И так далее. Словом, этот грек дерзнул.
И у нас под рукою имеются величины этих расстояний. Я не думаю,
что они очень уж точные.
И Омар Хайям и на этот раз блеснул своей отличной памятью. Он
напомнил Архимедовы цифры. Вот они: рас стояние от Земли до лун-
ной орбиты -- стадий 554 мириад и 4130 единиц; от Луны до сол-
нечной орбиты - стадий 5026 мириад и 2065 единиц; от нее до ор-
биты Венеры -- стадий 2027 мириад и 7165 единиц; от нее до орби-
ты Марса -- стадий 4054 мириад и 1108 единиц; от нее до орбиты
Юпитера -- стадий 2027 мириад и 5065 единиц; от нее до орбиты
Сатурна -- стадий 4037 мириад и 2065 единиц... Затем хаким Омар
Хайям перевел все эти греческие меры в количество фарсангов. [Ф-003]
Его друзья еле поспевали за ним, чтобы записать числа, со
многими из которых были знакомы еще со школьной поры, но почему
то не приходило в голову подвергнуть их проверке или сомнению.
Высказав предварительные соображения, хаким подошел к главно-
му предмету разговора:
-- Господа, я освежил в вашей памяти все давно вам знакомое.
Не кажется ли вам вполне естественным, если мы сами попытаемся
измерить указанные расстояния? Каково ваше мнение?
И хаким спокойно принялся за куропатку, сказав, что весь
превращается в слух. Он сидел ровно, расправив плечи, подогнув
под себя ноги. На нем был синего цвета халат из однотонного шел-
ка. И белье проглядывало на груди -- бледно голубого, воистину
снежного цвета. Хаким был очень крепок, несмотря на свои сорок
пять лет или около того. И о нем можно сказать: мужчина в соку!
Первым поддержал Хазини. Сотни лет тому назад измеряли рас-
стояния до светил. Почему бы не заняться измерением сейчас, ког-
да имеются хорошие приборы, когда знаний больше, гораздо
больше...
Тут его перебил Васети:
-- Вспомни, Хазини, что говорил Ибн Сипа. А говорил он, что
нынешние знания суть рассеянные знания древних.
-- Возможно, в философии, но в астрономии после Архимеда на-
копилось немало любопытного. Я хочу высказать свое мнение: да-
вайте попытаемся все измерить заново.
Лоукари и Исфизари высказались в том смысле, что следовало бы
прежде обдумать пути и способы, ибо в этом и заключена вся труд-
ность. Надо дерзать со знанием и умеючи. А есть ли и то, и дру-
гое?.. То есть достаточно ли знаний и умения?..
-- Об этом я и хотел посоветоваться, -- сказал хаким, с удо-
вольствием запивая куропатку вином.
По мнению Лоукари, прежде всего необходимо определить, как
говорили греки, базис. То есть прямую. Причем от точного измере-
