-- От аллаха. [А-017]
-- А эти груди?
-- От аллаха. [А-017]
Омар Хайям задумывается. Ненадолго. Разве можно погружаться в
думы в такие минуты? Ведь рядом Айше!
-- Аллах накажет тебя, -- строго говорит Айше. [А-017]
Он ничего не хочет слышать. При чем тут аллах? При чем дру- [А-017]
гие женщины? Разве можно не пить и не любить?..
-- Что ты скажешь ей? -- допытывается Айше.
-- Ничего.
-- Из страха?
-- Нет. Просто так. Она знает, что я люблю всех женщин.
-- И даже старых?
-- Этого не говорю.
-- Даже некрасивых? Даже хромых?
Он молчит. А потом говорит ей:
-- Словом, я люблю женщин. Такими, какими создал их аллах. [А-017]
Омар Хайям подносит к ее алым губам кусочек поджаренного мя-
са. Она ест и запивает вином. Это очень пьянящее вино. Так ей
кажется. А он допивает чашу и с размаху бьет ее о камень. И сот-
ни осколков разлетаются в стороны.
Он смотрит на нее и думает: "Нет, я не видел никого краше
Айше".
И он искренен. И каждый раз, когда целовал женщину, думал,
что именно она олицетворяет красоту. Ибо любил их безудержно.
Любил их за верность и неверность, за красоту и горячность, за
холодность и недоступность, за жар поцелуев и даже за измену.
Любовь его столь же глубока и искренна, сколь и мимолетна. Но
каждый неверный поцелуй тяжело ранил его, однако рана вскоре за-
живала. Так как на страже любви всегда стояло время! Оно не раз-
решало грустить дольше положенного, дольше положенного самим ал-
лахом...
Хаким наклоняется к ней. И целует ее в губы долгим, долгим
поцелуем. И ей кажется, что сейчас разорвется ее сердце...
Волосы ее распущены. Пахнут они мускусом и жасмином, так же,
как у Эльпи. И он невольно спрашивает себя: "Откуда у нее такие
дорогие духи?" Он ныряет головою в черные струн волос и зары-
вается в них. Подбирается к ее ушам, которые походят на ма-
ленькие, твердые обиталища жемчужин, и спрашивает:
-- Ты придешь ко мне ночью?
-- Не знаю...
-- Я буду в обсерватории. Буду совсем один.
-- Не обещаю.
Ее глаза полузакрыты. И она не лжет: она ничего не может обе-
щать.
Хаким вспоминает свою первую любовь, которая была там, дале-
ко, в Самарканде. Та девушка походила на Айше. Очень была на нее
похожа. И тоже любила повторять: "не знаю". Девушка была пятнад-
цатой весны, не сверленый жемчуг, и ждала своего ювелира. Может,
аллах и сейчас посылает Хайяму столь же великолепный подарок ?.. [А-017]
Айше разрумянилась от вина и ласк. Щеки ее пылают. И ей стыд-
но смотреть на него. Ее глаза глядят куда-то поверх него, может,
на небо. Или еще выше. Но куда же выше?
Хаким резко поднимается, смачивает в реке платок и обматы-
вает им свою шею.
-- Чтобы от любви не разорвалось сердце, -- шутит он. Ему
очень хорошо.
-- Я хочу воды, -- говорит Айше, не глядя на Омара Хайяма.
-- Приказывай! -- с готовностью восклицает он. Берет под мыш-
ку большой глиняный кувшин и льет веду в меньший, совсем не-
большой. А оттуда -- в чашу. И пьют вместе: он -- вино, а она --
воду. И он просит ее разбить чашу вдребезги. О камень. Она не
решается. Он подает ей пример. И тогда она тоже разбивает чашу.
-- Это примета? -- спрашивает она.
-- Да, примета.
-- Какая же?
-- Тот, кто разбил чашу, испив ее до дна, -- все равно вино
это или вода, -- будет любим вечно.
-- О аллах! -- вскрикивает Айше. -- Значит, я буду любить те- [А-017]
бя вечно?!
-- А ты сомневаешься в этом?
Ее глаза расширились, в них засветился священный огонь, при-
сущий только истинному меджнуну. И, увидя этот огонь, Омар Ха-
йям возрадовался юношеской радостью. Он повел ее к берегу реки.
Они стояли одни над рекою, обнявшись, словно вдруг возникшие
из единого дыхания и единого сердцебиения. Она была много ниже
его. Хрупка и тонка.
-- Ты видишь, как мчится эта река? -- спросил он.
Она сказала:
-- Да.
-- Ты знаешь, что она точно так же текла и семь тысяч лет на-
зад?
Она сказала:
-- Нет, не знаю, И почему семь тысячелетий? А не меньше и не
больше?
Хаким объяснил ей, что человечество зародилось именно семь
тысячелетий тому назад. И река эта, именуемая -- и неспроста --
Животворной, текла точно так же и точно так же была свидетельни-
цей любви и счастья влюбленных.
-- Да? -- осведомилась она удивленно. Айше это ни разу не
приходило в голову.
-- А знаешь ли ты, -- продолжал он, -- что точно так же бу-
дет она течь и после нас?
-- Наверное, -- произнесла Айше, которой и эта мысль о смер-
ти и бессмертии тоже не приходила в голову.
Он это понял и согласился с нею: в самом деле, стоит ли изну-
рять себя думами о прошлом или близком и неизбежном конце?
Омар Хайям продолжал:
-- Но я сейчас не о смерти. Кому она нужна? Я о том, чтобы
люди вечно любили друг друга. И они будут любить вечно!
Он отошел от нее на шаг, оглядел ее с ног до головы и решил
про себя: она -- лучшее создание аллаха. И, наверное, никогда не [А-017]
видал такую красавицу с такими удивительными глазами. И за ка-
кие богоугодные дела послала ему судьба это неземное творение?..
-- Айше, говорили тебе, что ты прекрасна? -- спрашивает он
восхищенно.
-- Да, -- ответила она.
-- Кто же?
-- Сваха.
-- Тебя сватали?
-- Пытались...
-- И ты не вышла замуж?
-- Нет.
-- Почему ?
-- Я не знаю. Может быть, потому что бедная.
Он призадумался. Бедная? Айше -- бедная?
-- Ты настоящая хатун, -- сказал он. -- В тебе течет кровь
госпожи. Именитой госпожи!
Она усмехнулась. Горькой усмешкой. Впрочем, только с виду
горькой. Разве печалятся в ее годы при таком стане и таких гу-
бах, при таких ножках и шее? Прочь печаль!
-- Господин, -- сказала обворожительно низким голосом, слов-
но ей за двадцать и словно вполне опытная в любви, -- не пони-
маю, почему согласилась сбежать с тобою на эту лужайку почти на
целый день? Меня хватятся и начнут искать. Я знаю это.
-- Кто хватится? -- спросил он.
-- Может быть, мать.
-- А еще?
-- Брат. Старший.
-- А еще?
-- Больше некому.
-- А хотелось бы?
-- Что?
-- Давать отчет? Кой кому. Скажем, мужу.
-- Может быть. Женщинам нравится. хозяйский глаз.
-- Женщинам?! -- воскликнул Омар Хайям.
-- Да. А что?
-- Я не ослышался?
-- О нет!
Омар Хайям готов рассмеяться, пытается быть серьезным.
-- Вы, женщины, слишком могущественны. Мы и мизинца вашего не
стоим. Вы хитры. Вы умны. Вы терпеливы. Вы благородны. Вы пре-
данны. Особенно в любви. Так зачем, спрашивается, вам хозяйский
глаз? Нет, он вам не нужен. Он просто оскорбителен для вас. Это
сами вы придумали его, чтобы вернее дурачить мужчин. Да, да!
Сказать по правде, Айше и не подозревала, что способна дура-
чить мужчин. Она была в том возрасте, когда женщина больше дей-
ствует согласно инстинкту, нежели прислушивается к голосу опыта
или разума. Айше нравился этот пожилой мужчина, статный и умный.
Она не знала, что будет с нею через час или завтра, не говоря
уже о более отдаленных временах. Она доверяла своей любви, мо-
жет быть, больше, чем это полагалось. Но доверяла. А это для нее
было все: сердце побеждало ум!
Омару Хайяму показалось, что его юная подруга немножко расте-
ряна. Он подумал, что слишком стар для нее, К тому же что может
он предложить ей? Замужество? Но это слишком далеко от его пла-
нов. Хаким может отдать только себя, и то на время. Может от-
дать свое богатство, которого нет. Эльпи он просто купил. Эльпи
знала, на что идет: сегодня ее любят, а завтра? Кто поручится,
что он сохранит любовь свою к ней до завтрашнего дня? Никто! Да
и можно ли ручаться в таком деле? И нужно ли?..
Он повел Айше на прежнее место. И они снова уселись на зеле-
ную траву. Она молчала, подчиняясь ему во всем. Айше не принад-
лежала себе -- ею полностью, сам того не подозревая, овладел
этот умный бородатый мужчина.
-- Айше, -- сказал Омар Хайям, -- мне кажется, что я люблю
тебя. Мне нравятся твои алые губы. Я люблю твои юные годы.
Она слушала его, склонив голову набок. Щекою касаясь его пле-
ча.
-- Ты спросишь меня -- и это вполне естественно, люблю ли я
еще кого нибудь? И я отвечу тебе откровенно: да, люблю. Но я
люблю и тебя. Скажи. что бы мне сделать для тебя?
Подумав, она ответила:
-- Ничего.
Хаким протянул руку к чаше. Однако Айше опередила его. Она
подала ему чашу, сама налила до краев, И они выпили, не произне-
ся ни слова. Он изучающе осмотрел чашу, перевернул ее кверху
дном и вдребезги разбил о камень.
-- Я хочу есть, -- признался он. -- Вдруг проголодался, как
шакал. Выбери мне кусок мяса. По своему вкусу. Слышишь, Айше?
И она выбрала. И подала ему. И он вдруг помрачнел, Нахмурил-
ся. И не стал есть. Она с испугом взглянула на него:
-- Что с тобой, мой господин?
-- Ничего.
-- Ты болен?
-- Да. Только не спрашивай чем.
-- Не буду, -- покорно произнесла Айше.
-- И не надо, -- сказал Омар Хайям. -- Я подумал сейчас о
смерти.
Айше встрепенулась. И, чуть не рыдая, произнесла!
-- Только не смерть!
Он обнял ее.
-- Я думаю о смерти вообще, -- пояснил он, -- и не могу
смеяться, когда думаю о ней. Я завидую тем, кто будет сидеть на
этой лужайке после нас. После того, как из меня неумолимый гон-
чар вылепит кувшин для вина.
Айше стало немножко страшно: можно ли говорить о таких вещах,
когда над головою шатер любви?
Омар Хайям вдруг резко поворотился назад. Словно его кто то
окликнул...
-- Что с тобой? спросила Айше.
-- Она, это она смотрела на меня. Только что... сказал он, не
глядя на Айше.
-- Кто она?
-- Смерть! -- произнес Омар Хайям.
19
ЗДЕСЬ ПРИВОДИТСЯ БЕСЕДА,
КОТОРАЯ СОСТОЯЛАСЬ МЕЖДУ
ЕГО ПРЕВОСХОДИТЕЛЬСТВОМ
ГЛАВНЫМ ВИЗИРЕМ И ОМАРОМ
ЭБНЭ ИБРАХИМОМ ХАЙЯМОМ
В пятницу утром, когда исфаханцам виделись еще последние пре-
дутренние сны, его превосходительство Низам ал-Мулк послал чело-
века к хакиму Омару Хайяму. И наказал передать, что его превос-
ходительство просит-де уважаемого хакима пожаловать к главному
визирю для важного разговора.
В ту раннюю пору хаким пребывал в объятиях прекрасной румий-
ки. И когда слуга доложил ему о приглашении его превосходи-
тельства, Хайям не сразу сообразил, в чем дело. Но не прошло и
часа, как хаким Омар эбнэ Ибрахим сидел напротив главного визи-
ря и сердце его билось ровно.
Главный визирь погладил бороду свою обеими руками. Это озна-
чало, что настроение визиря хорошее, что на сердце его мир, что
в душе его плещутся волны покоя и доброжелательства. Это был че-
ловек, пополневший с годами и с годами приобретший остроту мыс-
ли и зоркость глаз. Он видел далеко. И мыслил широко. Это ему
была обязана своим рождением, ростом и знаменитостью багдадская
академия -- прибежище многих ученых и талантливых мастеров по
части различных приборов. А разве исфаханская обсерватория не
была в полном смысле этого слова детищем его превосходительства?
Разве пошел бы на великие денежные расходы его величество, если
бы не старания и советы его главного визиря?.. Не худо почаще
освежать в памяти эти деяния Низама ал-Мулка...
-- Что ты знаешь о странах Индии? -- вдруг задал вопрос глав-
ный визирь.
Признаться, хаким немного смутился: почему именно о странах
Индии? Разве что нибудь угрожает оттуда? Или задуман поход в те
страны?
-- Это далекие страны, -- сказал визирь.
-- Да, это так.
-- Купцы, побывавшие в странах Индии, рассказывают чудеса.
Еще бы! Там умеют оживлять мертвых и мнимо умерщвлять живых.
