не интересовали.
Море было на удивление спокойным. Судно резво шло с небольшим креном на
правый борт, подставляя свежему ветру все свое парусное великолепие. Палуба
его лишь слегка покачивалась, натянутые снасти поскрипывали лениво и сонно,
а ветер больше не свистел с угрозой у верхушек мачт, а, казалось, пел что-то
бодрое, обнадеживающее, словно обещал вот так легко и быстро донести корабль
хоть на край света.
А на небе была луна. Полная, яркая плыла вслед за кораблем между тучами,
как будто нарочно выбирая себе путь в просветах, гася перед собою звезды и
как прожектор освещая необъятный океан и одинокий дерзкий корабль. Паруса в
этом свете казались выкованными из листов серебра, такелаж был тончайшей
паутиной, сплетенной из серебряных нитей, деревянные надстройки из
струганных досок выглядели сделанными из благороднейших пород дерева...
Лайвен не мог сказать точно, сколько времени он простоял так, любуясь
этой ночью, и о чем думал. Он спохватился, только когда вдруг осознал, что
продрог до костей, а руки его вот-вот перестанут подавать последние слабые
признаки жизни.
Он с сожалением вернулся в каюту, которую, как он подозревал, ему уступил
кто-то из тех, кто собрался сейчас у капитана, и, не раздеваясь увалился на
кровать.
На следующий день он не делал ни чего. При такой скорости движения, как
ему объяснили, до северной границы Вольных земель было ходу трое суток, а
значит, заняться ему толком было не чем, кроме как предаться размышлениям -
извечному занятию бездельников по обстоятельствам. Размышления эти были
довольно праздными, в том смысле, что пользы от них, кроме как от
возможности убить время, не было ни какой. Все утро Лайвен ломал голову над
загадкой непредсказуемого поведения Владеющего громом. Поведение это не
лезло ни в какие рамки, ни применительно к нормальному магу в здравом уме и
в трезвой памяти, ни к магу, одурманенному заклятьем Тени. Если бы это было
какое-то другое заклятье, еще можно было бы подумать...
Да и то довольно непросто понять последние поступки Владеющего громом, а
уж если это заклятье Тени... Владеющий громом должен сейчас лизать пятки
своему предводителю - Знающему тень, которому сейчас выгодно, что бы Лайвен
принес ему клеймо Власти. А его холоп на долгожданного гонца с мечом...
Причем в самый, что ни наесть серьез, ни о какой игре здесь не могло быть и
речи. Лайвен мог поклясться, что драка в гостинице была настоящей...
Данное направление рассуждений не имело перспективы развиться во что
нибудь стоящее, и Лайвен постепенно перешел на другую тему. Он попытался
представить себе, что его ожидает, когда он прибудет на место, постарался
раскопать все свои скрытые страхи, смутные опасения и неверные желания. Это
было не легко. Необходимо было быть объективным, ни чего не преувеличивая и
не приуменьшая. Приходилось быть предельно честным с самим собой, хотя время
от времени это ломало некоторые стереотипы в его собственной оценке себя.
Выяснилось, например, что он больше всего на свете боится, своего
провала. И вовсе не потому, что его неудача грозила Миру невероятными
потрясениями и тяжелыми испытаниями его обитателям... То есть это тоже было.
Конечно, он боялся за это море, за этот воздух, он боялся за Мать зеркал, за
Элию, в конце концов... Но это чувство было на верхнем уровне - на уровне
сознания, понимания всех грозящих опасностей. Но гораздо больше он боялся
оказаться... он не смог подобрать подходящего слова. Сбежать от Мира восемь
лет назад, вести на той стороне жалкое, полу реальное существование,
вернуться по первой же просьбе, изображая при этом величайшее великодушие,
заявить всему Миру себя, как его освободителя и в итоге оказаться...
Оказаться гораздо хуже, чем хвастуном.
И еще Лайвен неожиданно понял, что именно этот глубинный страх заставит
его справиться с любыми препятствиями на пути. Этот страх победит любую
неуверенность и любые другие страхи, на которые так надеялся Знающий тень...
А на следующий день на горизонте за кормой слабо забелел парус. Лайвен
заметил его сразу, как только вышел на палубу, но только через минуту до
него дошел смысл увиденного. Он указал на него вахтенному у штурвала и
спросил, давно ли он появился, но тот скользнул по горизонту взглядом, в
котором лишь едва было заметно любопытство и сказал, что увидел его только
сейчас.
Лайвена такой ответ ни чуть не обнадежил. Он слишком хорошо понимал, что
означает появление постороннего судна здесь - вдали от всех торговых морских
путей и удобных гаваней для стоянки и мелкого ремонта, в котором всегда
возникает необходимость после долгого плавания через океан.
Капитан появился на палубе как раз в тот момент, когда Лайвен уже
собирался спуститься к нему в каюту за разъяснениями. Он показал на горизонт
себе за спину и проговорил:
- Посмотри-ка, уважаемый, и скажи, что ты об этом думаешь?
Капитан, однако, сначала посмотрел на него самого, явно гадая над тем,
что еще взбрело в голову этому магу, после того, как он вчера весь день
шатался по кораблю, опустив голову и не замечая людей вокруг. Потом его
взгляд последовал по направлению, указанному Лайвеном. Опытные глаза моряка
мгновенно сказали ему, что именно он видит и чем это, в конечном счете,
может грозить его кораблю.
- О господи, что же это такое, ваша милость, - произнес он, устремляясь к
борту.
- Я думаю это парус, - сказал Лайвен. - Для чайки он слишком долго
находится на одном месте.
- Да, это и в правду парус, - выговорил капитан. Он вдруг неожиданно
задрал голову и заорал: - Эй, кто там сегодня в вороньем гнезде?! Три вахты
на камбузе!
- В чем дело, капитан? - донеслось сверху, - Разве я проспал обед?
- Ты проспал пиратов, идиот! Пять вахт на камбузе, и чистить днище на
стоянке!
Наверху, поняв, куда ветер дует, замолчали.
- Почему ты думаешь, что это пираты? - осведомился Лайвен, когда капитан
вернулся с небес на палубу.
- А кто же это по вашему, ваша милость? Какой еще корабль может погнаться
за честным торговцем в эти воды?
Лайвен бросил беглый взгляд на море. Воды казались ему самыми
обыкновенными. В отличие от берегов.
- Скажи, капитан. Ты везешь что нибудь ценное?
- Ни чего подобного. У меня в трюме кое-какие остатки от последней
торговли и немного золота в рундуке...
- Ну? - сказал Лайвен. Капитан помолчал, соображая. Действительно, -
выговорил он, наконец. - Даже пиратам нечего здесь делать - у меня нечего
брать. Но тогда я ни чего не понимаю... Он посмотрел на Лайвена и в его
глазах мелькнула тень догадки.
- Ну что ж, - проговорил Лайвен, - Я втянул вас в это дело, так я же буду
и защищать.
- Так это за вами погоня, ваша милость!.. - капитан прикрыл рот рукой,
словно испугавшись смысла сказанного. Встреча с пиратами была бы для него
гораздо привычнее.
- Боюсь что так. Подождем немного. Если этот корабль завтра не отстанет,
я займусь им.
- Вам виднее ваша милость. Но... Он не закончил фразы, но по - качал
головой с очень красноречивым видом.
- С вашего разрешения я сделаю кое-какие приготовления... - проворчал он
и скрылся в своей каюте. Вскоре он появился опять, на этот раз вместе со
своим помощником и штурманом. Заголосила дудка боцмана, и на судне тотчас
поднялась суета.
Через несколько минут Лайвен сообразил, что за приготовления имел в виду
капитан. На палубе появились четыре небольшие катапульты, и с ними стойки со
стрелами метровой длинны, оснащенными разными хитрыми наконечниками. У
большинства это были хрупкие сосуды из какой-то породы орехов - диковинок
противоположного полушария, - в которые наливалась легко воспламеняющаяся
смола того же дерева. Вдоль древка такой стрелы тянулся фитиль, который
поджигали перед выстрелом, и который в свою очередь поджигал смолу, когда
орех разбивался о палубу или борт вражеского судна. Другие стрелы были
просто заостренными, рассчитанными на поражение живой силы противника. На
третьих наконечники имели сложную систему крючьев и шипов, а древко было
обмотано веревкой, пропитанной все той же смолой. Короткий фитиль зажигал
такую стрелу во время полета, и когда она застревала в снастях или цеплялась
за паруса, остановить пожар было очень сложно. А сами паруса противник терял
почти наверняка, что практически отдавало его в руки удачно выстрелившего
соперника.
Эти объяснения Лайвен получил от хозяина "Акулы", которому в этой общей
суете не чего было делать, кроме как давать различные справки. Кроме
катапульт на палубу вынесли несколько самых обычных арбалетов с самыми
обычными стрелами к ним, которые предназначались для ближнего боя, когда
становится ясно, что абордажа не избежать. На этот же случай здесь появились
несколько алебард, боевых топоров, абордажных сабель и даже пара шпаг самого
благородного вида. Все это выстроилось у двери рубки в порядке убывания
размеров.
Матросы поглядывали на это снаряжение искоса. Экипажу не нравилась
перспектива дать бой кому бы то ни было. Особенно сейчас, когда навигация
почти закончилась и терять, даже при нападении пиратов, особенно не чего.
Проще было пустить их на борт, дать убедиться, что взять здесь нечего, и
плыть себе спокойно дальше, как и делали обычно в подобных случаях. Морские
пираты ни когда не топили купцов без особой надобности. Зачем резать курицу,
которая несет золотые яйца - в следующий раз этот же торговец может
попасться им полный золота или заморского товару. И тогда уж ему не уйти.
Заметив такую реакцию матросов на возможное предстоящее сражение, Лайвен
стал внимательнее приглядываться и к командному составу.
Здесь настроение тоже было не лучшее, но чувствовалась некоторая
решимость - возможно судовую верхушку воодушевляло присутствие на борту
мага, который к тому же всю ответственность берет на себя.
- Вот так будет спокойнее, ваша милость, - сообщил капитан, снова
появляясь рядом. - Вы только не подумайте, что я не доверяю вашей магии, но
море оно...
- Я не в обиде, капитан, - перебил Лайвен. - Так мне и самому спокойнее.
Перед вечерней зарей штурман вынес на корму некий замысловатый инструмент
и нацелил его на горизонт.
Когда он поднял глаза, лицо его было мрачным.
- Они догоняют нас, ваша милость, - сказал он, не глядя на Лайвена. - Они
догнали нас на треть по сравнению с утренним расстоянием. Он, хмурясь,
сложил свой прибор и удалился, не проговорив больше ни слова.
За ночь неизвестный корабль преодолел еще половину разделяющего их с
вечера пространства. Выйдя утром на палубу, Лайвен первым делом бросил
взгляд за корму. Белые паруса четко просматривались на фоне серого в тучах
неба и холодной морской глади. Ни каких сомнений относительно намерений
незнакомца у Лайвена больше оставаться не могло. Кто-то сильно жаждал
встречи с ним. Он спустился в каюту капитана и застал того за изучением
расстеленной на столе морской карты. Результаты этого исследования видимо не
особенно его удовлетворяли, капитан был хмур и покрасневшие глаза его
говорили, что лег он вчера поздно, а встал сегодня очень рано.
- Ну вот, ваша милость, - проговорил он, завидев Лайвена. - Началось то,
чего мы и боялись больше всего. Лайвен поднял брови.
- Правда? - произнес он недоверчиво. - А мне казалось, что плавание
проходит превосходно.
- Дай бог, что бы все было так, как вы думаете. Этой ночью мы вошли в
воды, которые навсегда лишат эти берега хорошей морской торговли.
- Ты преувеличиваешь, капитан. Океан выглядит сегодня на редкость
спокойным.
- Нет уж вы поверьте мне, ваша милость, я знаю что говорю. Эти места
