личности, совершенно определенно ни кому кроме самих себя не служащие и
привыкшие добывать свой кусок хлеба, промышляя у таких вот проезжих дорог.
Один держал на плече алебарду, у пояса его висел моток веревки и огромный
нож. Вооружение было подстать хозяину, не обиженному природой в силушке и
размерах и держащему тяжелый боевой топор, словно ореховое удилище.
Второй был не столь внушителен, но отсутствие богатырской мощи видимо
компенсировалось умением в обращении с его довольно редким видом оружия -
двумя короткими легким и быстрыми саблями, что скрещенные висели у него за
спиной.
Лайвен понял, что попытка просто проехать мимо этих двоих будет стоить
перерубленных сухожилий на ногах Крылатого. Алебардист мог устроить это
очень легко и без всякого для себя риска.
Тогда он, не долго думая, соскочил на землю, развязал и перекинул через
седо плащ и пошел навстречу преградившим путь. В пяти шагах он остановился.
- Ну, - проговорил он, - А где же третий?
Они переглянулись. Было видно, что нападать на магов не в их обыкновении.
Работнички такого сорта часто грабили странствующих купцов, иногда
зажиточных селян, но магов - никогда.
- Хватит и нас двоих, ваша милость, - пробасил алебардист и снял свое
оружие с плеча.
- Как хотите, - согласился Лайвен. - Только и троих не хватило бы.
Предупреждаю, что я буду стараться убить вас, потому что вас двое против
меня одного.
Они снова переглянулись. Нерешительность чувствовалась в каждом их жесте.
Можно было подумать, что они уже жалели, что ввязались в это дело, какова бы
ни была там за него плата. Алебардист чуть заметно кивнул в сторону леса.
Сабельщик в ответ сделал свирепую рожу, повернулся к Лайвену и резким
движением выхватил из-за спины клинки.
- Что ж, попробуйте, ваша милость, - процедил он сквозь оскаленные зубы.
- Не вы первый будете, не вы последний.
Лайвен усмехнулся.
- Уверяю вас, я буду последний. Плавным жестом он обнажил меч, взял в
левую руку кинжал и с ледяной улыбкой пригласил:
- Нападайте, господа разбойники. Если вы еще не передумали, у меня будет
прекрасная возможность немного размяться после верховой езды.
Сабельщик издал звериный рык и мелкими шажками стал боком приближаться к
Лайвену. Мелькнула сталь, сабли на мгновение исчезли из виду в своем
молниеносном движении. Потом одна из них со звоном скрестилась с кинжалом
Лайвена, а вторая оказалась прижатой острым концом к земле. Лайвен наступил
на этот конец и, крутанув кистью, сильным ударом меча переломил саблю у
рукоятки. В тот же момент ему снова пришлось подставить кинжал под удар
второй сабли, который оказался настолько сильным, что едва не выбил оружие
из его руки.
Когда клинки со звоном встретились, Лайвен резко отвел левую руку с
кинжалом в сторону, уводя оружие противника из боя, и сделал колющий выпад.
Сабельщик хрипло вскрикнул и повалился на снег, который сейчас же
потемнел под ним.
Лайвен махнул мечом и отрубил веревочную петлю, взвившуюся над его
головой. Алебардист сразу выпустил второй конец бесполезной теперь веревки и
поднял свое оружие наперевес. Лайвен вложил кинжал в ножны и взял меч двумя
руками.
Первый удар он парировал низко нагнувшись. Второй он отбил с такой силой,
что сделал зазубрину на широком лезвии топора, которое явно не было помечено
клеймом вечности. Третий удар он направил вниз, и когда топор выворотил
из-под снега здоровенный ком дорожной глины, резким взмахом перерубил его
длинную толстую рукоятку.
- Не знаю, почему я не превратил вас обоих в лягушек? - проговорил
Лайвен, выпрямляясь. - Ну, пошел от сюда, чего встал! Перепуганный великан
часто закивал, выпучив на Лайвена глаза, потом неожиданно повернулся и
косолапо помчался к лесу, не выпуская почему-то из рук бесполезное топорище.
Лайвен посмотрел ему вслед, потом протер меч снегом, вложил его в ножны и,
не торопясь, вернулся к своему Крылатому.
Засада, значит, подумал он, накидывая на себя плащ. Сработано было
довольно коряво. И очень просто связать ее с тем проезжим магом из кабака.
Кто же он такой, черт возьми?.. Лайвен взобрался на коня и тронул поводья.
Не может быть, что бы он рассчитывал этим задержать меня надолго, а уж что
бы он надеялся остановить меня, так и совсем не вероятно. И тогда совершенно
непонятно, чего он этим от меня добивался... Потом, на дороге разговаривали
четверо. Один выдал необходимые инструкции и ускакал галопом, двое встретили
меня и попытались сделать то, что им велели. А где же спрашивается еще
один?.. Тут ему в голову пришла мысль об арбалетной стреле, которая запросто
могла быть выпущена ему в спину. Он беспокойно оглянулся, было, но вспомнил
о кольчуге Матери зеркал и еще раз мысленно поблагодарил ее.
Несколько минут спустя, он вспомнил, куда он ехал и что собирался там
делать, и принялся подгонять Крылатого.
На побережье Лайвен выехал к вечеру следующего дня. Еще к полудню леса
сменились заснеженной и пустынной холмистой местностью, а через пару часов
стали попадаться различной степени ухоженности селения, которых становилось
больше по мере приближения к центру морской торговли этой части побережья.
Потом в лицо задул сильный холодный ветер, в котором явственно чувствовался
привкус соленой влаги. Постепенно и как-то незаметно холмы исчезли, уступив
место просоленным песчаным дюнам, на которых не мог удержаться ни чахлые
растения, ни снег, сдуваемый с их вершин и склонов свирепыми в это время
года океанскими ветрами. А когда стало смеркаться, Лайвен услышал сквозь
перестук копыт Крылатого глухой сердитый рокот. Придержав коня, он привстал
на стременах и некоторое время прислушивался. А когда осознал значение этого
факта, пустил крылатого еще быстрее, чем прежде.
Спустя некоторое время дорога обогнула последнюю дюну и расстелилась
вдоль широкого холодного песчаного пляжа. Океан штормил.
Сильный ветер в сторону берега катил на него большие волны, которые с
грохотом разбивались о слежавшийся мокрый песок и уже обессиленные
вкатывались далеко на пологий склон. Иной раз порыв ветра доносил до Лайвена
соленые брызги и водяную пыль, и тогда тот ежился и кутался в плащ, не
преставая все же в глубине души восхищаться этим необузданным буйством.
Горизонт был сер и затянут низкими темными тучами, предвещавшими затяжную
непогоду и мелкий противный снег.
Серая и угрюмая водная поверхность была рябой от множества белых
гребешков на вершинах волн. Ни единого паруса не было в поле видимости.
Только изредка на песчаном берегу встречались низкие грубые постройки,
сквозь дыряво сколоченные стены, которых были видны большие рыбацкие лодки,
убранные под крышу на сезон непогод. Не все лодки впрочем, имели даже такую
крышу, иные просто были вытащены подальше на берег и перевернуты для пущей
сохранности вверх дном.
В город Лайвен въехал, когда уже почти совсем стемнело. Городом, правда,
это припортовое поселение можно было назвать лишь при избытке фантазии, либо
кромешной тьме. Кучка грубых одноэтажных домов сложенных из крепкого серого
камня, составляла несколько улиц, сориентированных таким образом, что бы
обеспечить наиболее удобный проезд груженым повозкам странствующих купцов,
прибывающих сюда по трем большим дорогам с трех сторон света. Этот портовый
поселок строился медленно, но верно. Строительство началось полтора века
тому назад, когда первые торговые корабли с другого полушария бросили якоря
в удобной как показалось их капитанам для стоянки бухте. Тогда некий
искалеченный морем рыбак предложил купцам, измученным воровских дел
мастерами, свои услуги в качестве сторожа у добрых бревенчатых складов для
заморского товара. Дабы верно нести службу и быть постоянно при охраняемом
объекте рыбак за год сложил себе крепкую каменную сторожку, возя камень с
каменоломен за тридевять земель. Это было начало. Потом морская торговля
стала оживленней, понадобились рабочие руки, для рабочих рук понадобились
новые дома.
Столетье назад деревянный причал истлел и был заменен каменным, который
был защищен с моря насыпным каменным же волноломом. После этого стоянка в
порту стала безопасней, навигация продолжительней.
Поселок строился и сейчас, на окраине Лайвен заметил пару свежесложенных
фундаментов. Это означало, что еще несколько рыбацких семей оставили родовое
опасное занятие и предпочли не особенно доходный, но верный заработок в
порту, позволяющий перебиться от навигации до навигации.
Лайвен миновал несколько трактиров и постоялых дворов на окраине, в
которых обычно останавливались странствующие купцы, не успевшие сделать
закупки за день и застигнутые ночью в порту. Купцы Лайвена сейчас не
интересовали. Сейчас его интересовали судовладельцы и их капитаны. Таковых,
конечно, следовало искать ближе к воде, и Лайвен впотьмах направил Крылатого
по одной из улиц, в надежде, что все они ведут в гавань.
Вскоре плеск укрощенных волноломом волн и скрип на ветру снастей
нескольких судов подтвердил правильность этого его предположения. К этому
времени стемнело настолько, что Лайвен перестал различать уши своего коня.
Тогда он принял решение спешиться во избежание неприятностей, тем более что
вода плескалась уже совсем близко, и поискать пристанища на ночь. Которое,
кстати, вполне могло оказаться тем местом отдыха морских волков, куда он и
стремился попасть.
Первые три двери, куда он постучал, оказались воротами здоровенных
купеческих складов, а на стук его отвечали сердитые сторожа, которые, не
разобрав в темноте, грозились спустить собак на эту пьяную сволочь. С
четвертого раза Лайвену повезло. Дверь раскрыли перед ним с готовностью,
говорящей о том, что сейчас, когда навигация заканчивается и из гавани
вот-вот уйдут последние корабли, здесь рады каждому новому посетителю.
С первого взгляда Лайвен понял, что попал туда, куда надо. Это не был
дешевый портовый кабак, предоставляющий истосковавшимся по суше матросам
самые различные удовольствия, в том числе и сомнительные. В этом заведении
почитали за честь собираться состоятельные судовладельцы со своими шкиперами
и прочим старшим судовым командным составом.
Открывший дверь слуга посторонился, было, но, разглядев перед собой мага,
мгновенно склонился в низком поклоне. Он не сказал ни слова - не слугам
разговаривать с такими высокими посетителями в таких солидных заведениях.
Лайвен шагнул через порог, и слуга поспешил закрыть за ним дверь, через
которую в помещение врывался ледяной сквозняк. Он почтительным жестом
предложил господину магу пройти в общий зал и немного подождать, пока он
сбегает за тем, кто достоин говорить с ним. Лайвен снисходительно кивнул и,
велев позаботиться о своем коне, прошествовал в указанном направлении. Он
вошел в еще одну дверь, застекленную цветными стеклами, не составлявшими ни
какого рисунка, которую открыл перед ним все тот же слуга, и оказался в
большом чистом заде с каменными сводами, под которыми пылали факелы,
разгоняя своим неверным светом тьму.
Лайвен сделал легкий поклон всему залу, не роняющий его достоинства, но
выражающий уважение к присутствующим и их нелегкой морской профессии. Здесь
стояло с десяток столов, занятыми из которых были лишь несколько. Сидящие
лицом к Лайвену, не ответив на приветствие, опустили глаза к своим кружкам.
Сидящие спиной не обернулись.
Секунду Лайвен постоял в дверях и, решив, что проявлять благородный гнев
пока рано, направился к столу, у которого сидело четверо - самая
многочисленная компания в зале.
- Приятной трапезы, - проговорил он приветливо. - У вас здесь свободное
