решение, ведь неизвестно, сколько времени уйдет на розыски графа, прежде
чем его казнят, так что было бы в высшей степени несправедливо заставлять
госпожу Бланку ждать, аж пока она станет вдовой. А вот Эрнан, мне
показалось, был недоволен такой скорой развязкой. По его словам, он думал,
что епископ не решится самолично расторгнуть брак и направит дело на
рассмотрение Курии. Но вот вопрос: почему Эрнан выглядел недовольным и
даже встревоженным? Я прямо так и спросил у него, однако он ответил, что
мне это лишь показалось. И все же мне думается, что тут не все чисто.
Я предполагал рассказать тебе про свадьбу госпожи Маргариты с графом
Шампанским, но вот подумал чуток и пришел к выводу, что рассказывать тут
особо не о чем. Ну, разве что только о том, что перед первой брачной ночью
(ну да, так уж она и первая была!) Маргарита сама пожелала, чтобы граф
Тибальд, следуя этому варварскому обычаю, раздел ее догола при всем
честном народе - а в спальне тогда собралось около полусотни человек. И
она ничуть не смущалась, бесстыжая, куда больше смущался сам Тибальд,
раздевая ее - а ей хоть бы хны, она даже рисовалась перед всеми в своей
наготе, ни стыда у нее ни совести, КАК, СОБСТВЕННО, И У ТЕБЯ (зачеркнуто).
А впрочем, справедливости ради надобно сказать, что ей было что показать
всему честному народу - только ты не подумай ничего такого.
А сейчас в королевском дворце полным ходом идет подготовка еще к
одному бракосочетанию, вернее, к мезальянсу. Да-да, оно самое! Я уже
рассказывал тебе про Ричарда Гамильтона - так, оказывается, не только
Маргарита, но и король дал свое согласие на брак с ним госпожи Жоанны. По
правде говоря, она, после того как стала графиней, ни в чьем согласии,
кроме согласия церкви, не нуждается, но факт примечательный - дон
Александр согласился принять в свою семью нищего шотландского барона.
Гастон говорит, что это вполне объяснимо, ведь госпожа Жоанна старше
Маргариты на два года, она дочь старшего брата короля, приемная дочь
самого короля и, по идее, имеет больше прав на престол, чем сама
Маргарита. Поэтому, утверждает Гастон, король, боясь, как бы сторонники ее
брата не сомкнулись вокруг нее, с радостью отдает госпожу Жоанну за
Гамильтона - и в самом деле, кто захочет иметь своим королем какого-то
шотландца? И вообще, скажу тебе, этот Гамильтон в высшей степени странный
человек. Представляешь, ему уже двадцать семь лет, а он только женится,
тогда как у Тибальда Шампанского Маргарита уже вторая жена. А вот Филипп
мне сказал, что не видит в этом ничего странного, дескать, британцы все
такие: там север, туманы, и они (то есть британцы) созревают для брачного
ложа лишь после двадцати лет. Мне в это с трудом верится, но Филиппу,
конечно, виднее.
Ага, про Филиппа! Собственно, зачем я и взялся писать тебе. На днях
приехал Этьен де Монтини, кажется, я упоминал о нем в предыдущем письме.
Да, точно, упоминал - он любовник госпожи Бланки. Теперь можно с
уверенностью сказать, что бывший любовник. Филипп отослал его в Рим в
почетной свите Анны Юлии, чтобы он не препятствовал ему в соблазнении
Бланки, но вот он вернулся. Сбежал, как оказалось, в Барселоне перед самой
посадкой на корабль; видно, ревность его замучила, и он воротился. Долго
будут помнить его возвращение! Весь двор никак не нахохочется, вспоминая
его блистательное возвращение. Я и сейчас смеюсь, когда пишу тебе эти
строки.
Одним словом, Монтини вернулся - это было после обеда, - ну и, балда
такая, тотчас побежал к Бланке. Идиот, он думал, что она с нетерпением
ждет его. Да уж, больно ждала она его - с Филиппом в постели. Они, кстати,
будто с ума сошли - добрых полдня (и это не считая ночи) проводят в
спальне. Ну, никак не налюбятся! Впрочем, с Филиппом все ясно, он у нас
жеребец похотливый, а сейчас Бланка - его единственная женщина? Но вот ей
каково?!
Ладно, вернемся к Монтини. Он вихрем ворвался в спальню, чтобы обнять
поскорее Бланку, но не тут-то было - ее уже обнимал другой! Когда Филипп
позже признался, что они как раз очень мило развлекались, Гастон бухнулся
на пол - так хохотал. Но разве это самое смешное? Вовсе нет! Самое смешное
то, что Монтини парень сообразительный, но дурак еще тот. Едва лишь он
увидел свою Бланку с Филиппом, сразу все понял и схватился за шпагу. А у
Филиппа шпаги не было, как и тогда, с московитом. Однако на сей раз он не
виноват - ну, где ему было поцепить, эту шпагу, спрашивается? Монтини чуть
было не убил его. Как буйно помешанные, они носились по покоям, швыряли
друг в друга кресла и стулья, разбили большое зеркало, выбили три окна,
задавили насмерть трех кисок госпожи Бланки - она была безутешна и горько
оттого рыдала. Филипп потом клятвенно уверял ее, что это не он, что это
все Монтини. А киски те были такие красивые, такие маленькие, пушистые и
хорошенькие. Бланка очень любит кошек, и когда она приедет к нам, вы с ней
быстро найдете общий интерес, настоящую кошачью стайню устроите...
Впрочем, хватит о котах, заговорился я что-то. Продолжу.
Значит, не знаю там как, но Монтини в конце концов удалось вытеснить
Филиппа в коридор. Вот-вот, оно самое! Тогда Филипп пустился наутек.
Монтини побежал за ним, изрыгая проклятия и угрозы. И никто его не
остановил - из стражников, я имею в виду. Наверное, им было интересно
посмотреть, чем же все это кончится. А кончилось это тем, что, к счастью
Филиппа, по коридору как раз шел Эрнан, направляясь к нему и госпоже
Бланке. Он тут же разобрался с Монтини - разоружил его и сгреб в охапку. А
Филипп тем временем сорвал с него (то есть с Эрнана) плащ, кое-как прикрыл
свою наготу и бегом возвратился в покои Бланки.
Теперь один только бог знает, что станется с Монтини. Филипп может и
прикончить его - он у нас такой, очень гордый, впечатлительный и
злопамятный. Пока что Эрнан взял его под свое покровительство - не хочу,
говорит, смертоубийства. А дальше видно будет. Такие вот дела.
Кстати, легок на помине - только что ко мне заходил Филипп. Тихонько
так вошел, бессовестный, стал у меня за спиной и через плечо читал, что я
тебе пишу. Заметив его, я, конечно, возмутился, а он и себе вскипел,
накричал на меня: мол, какого черта я про все это пишу. Я же отрезал ему,
что его не должно касаться, о чем я пишу - что хочу, то и пишу.
А впрочем, не затем приходил ко мне Филипп, чтобы читать мое письмо.
Собственно, он и понятия не имел, что я пишу тебе, пока не начал читать.
(Проклятый этикет, что позволяет принцам заходить без предупреждения!)
Так вот, Амелина. Оказывается, Филипп изменил свои планы. Он
передумал возвращаться в Тараскон в этом году, собирается погостить в
Памплоне аж до конца ноября и прямо отсюда отправиться в Рим на свою с
Анной Юлией свадьбу и торжества по случаю освобождения Европы от мавров -
таковые состоятся, невзирая на смерть Святого Отца (если ты еще не знаешь,
Его Святейшество Павел VII умер 19 сентября - да почиет он с миром). Так
вот, торжества состоятся, хоть и без предполагаемой помпы. К тому же
Филипп рассчитывает, что к Рождеству будет избран новый папа, который
отлучит иезуитов от церкви - надеется, небось, отхватить и себе часть
владений и богатств ордена.
Ты, безусловно, спросишь, с какой это стати Филипп решил остаться в
Памплоне. Я тоже спросил, а он ответил мне, что намерен перенести свой
двор из Тараскона в Тулузу - дон Робер, оказывается, продал ему Империал.
Да-да, тот самый дворец в старой части города, что некогда был резиденцией
последних римских наместников и первых королей Галлии. Королевской казне
стало не по средствам и дальше содержать Империал - ты же знаешь, как
беден наш король. Да и какой он, собственно, король, если уж говорить
откровенно. Предки дона Робера расчленяли свой домен, передавая во
владение каждому из младших сыновей отдельное графство, и вот результат -
вскоре Филипп отнимет у него корону.
Но это еще не объясняет, почему Филипп остается в Памплоне, можешь
сказать ты. Я тоже так сказал Филиппу. А он мне сказал, что сегодня
посылает преподобному Антонио соответствующие распоряжения, и вскоре в
Тарасконе подымится такая суматоха в связи с переселением, что спокойной
жизни у нас не будет. Маргарита любезно предложила Филиппу тем временем
погостить у нее (верно, все еще надеется снова завлечь его к себе в
постель), и он согласился.
Так что, Амелина, с начала следующего года мы будем жить в Тулузе. По
идее, такое решение Филиппа вполне понятно и объяснимо. Женившись на Анне
Юлии, он станет графом Перигора, Руэрга и Готии (вряд ли маркиз Арманд
долго протянет), а значит, и главным претендентом на галльскую корону. Еще
на прошлой неделе Эрнан говорил мне, что после смерти старого маркиза
Филипп станет фактическим правителем Галлии и, естественно, не замедлит
переехать в столицу своего королевства. Как видишь, он (то есть Эрнан) не
ошибался, он вообще редко ошибается, когда что-то говорит.
Однако я подозреваю, что не только это обстоятельство побудило
Филиппа поспешить с переселением, а еще немного поразмыслив, я пришел к
выводу, что и остаться в Памплоне он решил вовсе не потому, что в
Тарасконе вскоре начнется суматоха. Кажется, позавчера Гастон говорил мне,
что это вызовет множество нелицеприятных толков, если госпожа Бланка
поселится в Тарасконе - ведь она королевская дочь, и положение, в котором
она окажется, будет для нее унизительным. А вот Тулуза - совсем другое
дело. Ее переезд в Тулузу будет выглядеть совершенно естественно - ей
скоро семнадцать лет, она графиня Нарбоннская, пэр Галлии, разведена с
мужем, а то, что она будет жить с Филиппом, это уже ее личное дело.
Главное, что все приличия будут соблюдены.
Вот это, думаю и есть подлинная причина того, почему Филипп остается
в Памплоне. Империал будет обустроен месяца через три, то бишь аккурат к
нашему возвращению из Рима. Филипп же ни в какую не хочет расставаться с
госпожой Бланкой - даже на один день, не говоря уж о трех месяцах. Надобно
сказать, что он, похоже, свихнулся на ней. Эрнан утверждает, что это у
него всерьез и надолго, и хмурится при том, мрачнее тучи становится. У
меня создается такое впечатление, что Эрнан опасается, как бы Филипп не
послал императора с его дочерью-содомиткой к чертям собачьим и не женился
на Бланке, благо она уже разведена... или к несчастью для Эрнана, она уже
разведена - кажется, я понял, почему Эрнан был недоволен решением
монсеньора Франческо де Арагон и назвал его скоропалительным и
неканоническим. Он попросту не хочет, чтобы Филипп с Бланкой поженились,
не хочет терять лангедокских владений Анны Юлии. Если это так, то я
решительно не согласен с ним. Госпожа Бланка такая очаровательная, такая
прекрасная и умная женщина - только ты не подумай ничего такого. Я питаю к
ней лишь искреннее уважение и глубокую симпатию, но люблю я только тебя,
одну тебя, ХОТЯ ТЫ (зачеркнуто).
Вот это Филиппово решение свалилось на меня, как снег на голову. Он
спросил, останусь ли я с ним, а я еще не решил. Надо будет все взвесить,
посоветоваться с отцом - только ты не обижайся на меня, если я все же решу
остаться, ладно? Филипп сказал, что вся наша молодежь остается погостить у
госпожи Маргариты по ее приглашению - и Эрнан, и Гастон, и оба Арманьяка,
и Русильон, и кузены Сарданские, и Габриель де Шеверни... Вот он, бедняга,
женушку нашел, чтоб ей пусто было! Она попросту ненавидит его,
по-настоящему ненавидит, смотрит на него так, будто в любой момент готова
