пропустить такое представление, не говоря уж о том... - Тут он осекся и
покраснел. - Впрочем, ладно. Но в одном я больше, чем уверен: сеньору дону
Фернандо твоя затея не придется по нутру.
- Это уже его личное горе. - Эрнан поднялся с кресла, потянулся и
смачно зевнул. - Значится так. Мы тронемся в путь очень рано, этак в
третьем часу утра, чтобы к вечеру наверняка попасть в Калаорру. В
Кастель-Бланко мы долго не задержимся - я уже послал туда Жакомо с
письменным распоряжением для лейтенанта де Сальседо немедленно готовиться
к отъезду. Так что и ты, дружище, не мешкай с приготовлениями и пораньше
ложись спать, иначе завтра будешь дрыхнуть всю дорогу. - Он опять зевнул и
щелкнул зубами. - Ну а я пошел забирать из-под ареста Монтини.
- Да, кстати, - сказал Гастон. - Зачем ты берешь с собой этого
сумасброда?
- Из чистейшего милосердия, - ответил Шатофьер. - От греха и Филиппа
подальше. Знаешь, я ведь не только закоренелый пессимист, но еще и крайне
сентиментальный человек. В отличие от тебя, циника.
21. НОВЫЙ МИЛОК МАРГАРИТЫ
Гастон не ошибался, говоря Симону, что Филипп вскоре уведет Бланку в
спальню. Не ошибся он также и в том, что Маргарита не удержится от
искушения, в отместку Тибальду, завлечь Симона к себе в постель. К тому
времени, когда Филипп и Бланка, "отпраздновав" радостную весть, уже
оделись и прихорошились, собираясь идти к Маргарите, чтобы, как обычно,
провести в ее обществе весь вечер, сама наваррская принцесса еще не
покидала своей спальни и не отпускала от себя Симона. Впрочем, надо
сказать, что и Симон не имел особого желания вставать с постели, и хотя он
был сыт любовными утехами по горло, ему было невыразимо приятно вот так
просто лежать, прижав к себе Маргариту, и время от времени целовать ее
сладкие губы.
В постели Маргарита оказалась совсем не такой, какой она была на
людях, вне спальни. Одним из ее бесспорных достоинств как любовницы было
то, что, скинув с себя одежду, она переставала быть принцессой и
отдавалась мужчинам просто как женщина, как равная им, ибо прекрасно
понимала, что там, где начинается неравенство, кончается любовь. Даже
такой любви, к которой она привыкла, скорее не любви, а мимолетному
увлечению длинною в несколько ночей, - даже этому чувству малейшее
проявление спеси и высокомерия способно нанести сокрушительнейший удар.
Разомлевшему и одуревшему от только что испытанного наслаждения
Симону с трудом верилось, что эта милая и нежная женщина, которую он
держит в своих объятиях, и та надменная гордячка, принцесса Наваррская,
которую он знал раньше, - один и тот же человек. В общем не склонный к
глубокому анализу, не привыкший смотреть в самую суть вещей и явлений,
Симон по простоте своей душевной пришел к выводу, более близкому к истине,
чем все мудреные умозаключения прочих мужчин, бывших свидетелями этой
удивительной метаморфозы. По его мнению, та властная, высокомерная и
своенравная Маргарита была лишь маской, притворной личиной, за которой
скрывается чувствительная и ранимая душа.
Симон взял руку Маргариты и поцеловал каждый ее пальчик. Не раскрывая
глаз, она мечтательно улыбнулась, перевернулась на бок и положила свою
белокурую голову ему на грудь.
- Ты такой милый, такой ласковый, такой хороший... - в истоме
прошептала она.
Симон тяжело вздохнул.
- Амелина думает иначе, - невольно вырвалось у него.
- Она предпочитает Филиппа, - скорее констатировала, чем спросила,
Маргарита.
Симон снова вздохнул и промолчал.
- Такова жизнь, - сказала принцесса. - Далеко не всегда она светлая и
радостная. Ты, кстати, никогда не задумывался, почему жена изменяет тебе?
- Она любит Филиппа, - хмуро ответил Симон. - Она с самого детства
влюблена в него.
- И тебе не хочется говорить о ней? - поняла Маргарита.
- Нет, не хочется.
- А ехать к ней?
Симон опять промолчал, и тогда Маргарита уточнила свой вопрос:
- Вот сейчас, именно сейчас, тебе хочется ехать к ней?
- Нет, Маргарита, не хочется.
- Так не езжай.
- Как это?
- Оставайся у меня до конца месяца - как Филипп, граф Альбре,
остальные твои друзья.
- Но зачем?
- Глупенький! Неужто я не нравлюсь тебе?
Маргарита услышала, как при этих словах у Симона учащенно забилось
сердце.
- Ты... мне... О боже!.. - запинаясь, проговорил он. - Разумеется,
нравишься... Очень нравишься.
- Так в чем же дело? - Она подняла голову и обхватила руками его шею.
- Если я нравлюсь тебе, а ты нравишься мне, что мешает нам провести эти
три недели вместе?
Симон уставился на нее недоверчивым взглядом.
- Но ведь... ты... граф Тибальд...
- Во-первых, с Тибальдом я крепко поссорилась, так как он имел
наглость изменить мне раньше, чем я ему. Во-вторых, на днях он
отправляется во Францию - там у него какие-то дела. Ну, а в-третьих, не
такая уж я шлюха, как ты думаешь.
Симон густо покраснел.
- А я и не думаю, что ты шлюха, - обескуражено пробормотал он. - Я
никогда так не думал и уж тем более не говорил ничего подобного. Это тебе
кто-то наврал. Скорее всего, Филипп или Гастон - они любят возводить на
меня напраслину, им пальца в рот не клади.
Маргарита откинулась на подушку и разразилась веселым смехом.
- Ты просто чудо, Симон! Никто мне не говорил, что ты называешь меня
шлюхой. Я вовсе не то имела в виду.
- А что же?
- Да то, что я не меняю себе парней каждую ночь. Это не в моих
привычках, нет. По мне, это грубо, вульгарно, невоспитанно, одним словом,
по-мужски. Это вы, мужчины, привыкли перепрыгивать с одной женщины на
другую... Между прочим, сколько у тебя было женщин? Только откровенно.
- Ну, Амелина...
- Это понятно. Еще кто?
Симон назвал имена трех фрейлин принцессы и Адель де Монтальбан,
благоразумно умолчав о дочери лурдского лесничего и ее дочурках.
- И это все? - усмехнулась Маргарита. - Выходит, впервые ты изменил
жене лишь в Наварре? - (Симон утвердительно кивнул). - Так это же
потрясающе!
Она выскользнула из-под одеяла, села на краю кровати и принялась
натягивать на ноги чулки. Симон с восхищением глядел на нее, все больше
убеждаясь, что Амелина ей и в подметки не годится.
- Ты, милок, - сказала Маргарита, - почитай девственник, хоть и женат
семь лет. Как раз такие мне нравятся больше всего. Чем старше мужчины и
опытнее, тем они неинтереснее для меня. Они слишком ушлы, умелы, чересчур
самоуверенны, а подчас до тошноты самонадеянны. Другое дело, ты - такой
славный, неиспорченный мальчик, что я... Право же, я твердо гарантирую
тебе все эти три недели, а дальше - ведь мы вместе поедем в Рим, - тогда и
видно будет.
Глаза Симона засияли.
- Правда?
Маргарита надела поверх своей полупрозрачной рубашки кружевной халат,
затем взяла Симона за руки и устремила на него томный взгляд своих
прекрасных голубых глаз.
- Если, конечно, ты останешься здесь. Ты же останешься, не так ли?
- Да! Да! Да! - с жаром воскликнул Симон и привлек к себе Маргариту.
- Ой, батюшки! - растерянно добавил он, сжимая ее в объятиях. - Что
подумает Амелина? Она уже и так подозревает меня. Это Филипп и Гастон в
своих письмах ей на меня доносят.
- Ну и путь подозревает, пусть поревнует чуток. Поверь, тогда она
будет больше ценить тебя. Ты пытался растрогать ее своей верностью - и
потерпел неудачу. Теперь попробуй досадить ей супружеской изменой, и когда
после твоего возвращения она устроит тебе бурную сцену ревности, можешь
считать, что ты завоевал если не ее любовь, то, по крайней мере, ее
уважение.
- И все-таки, как же мне объяснить Амелине...
- Ради бога, Симон! Придумай какой-нибудь смехотворный предлог, к
примеру, что вывихнул колено.
- Точно! - обрадовался Симон. - Так я и напишу. Как это я сам не
додумался?..
В этот момент послышался тихий стук в дверь. Принцесса отстранилась
от Симона и громко спросила:
- Лидия?
- Да, госпожа, это я.
- Чего тебе?
- Пришла госпожа Бланка с монсеньором Аквитанским и спрашивает вас.
- Уже?! - удивилась Маргарита и покачала головой. - Как быстро бежит
время! Воистину, счастливые часов не наблюдают... Лидия!
- Да, госпожа.
- Где сейчас Бланка и принц?
- Там, где обычно. Я проводила их в Красную гостиную.
- Вот и хорошо. Вели кому-нибудь из девчонок передать им, что я скоро
приду, а сама возвращайся - поможешь мне одеться.
- Сию минуту, госпожа. Все будет сделано. - За дверью послышались
удаляющиеся шаги горничной.
Маргарита повернулась к Симону. Тот лежал, натянув до подбородка
одеяла. Лицо его было бледное, а взгляд - затравленный.
- Что стряслось? - спросила она. - Тебе плохо?
- Филипп! - испуганно проговорил он и выбил зубами мелкую дробь. -
Он... Если он узнает, то напишет Амелине...
Маргарита небрежно передернула плечами.
- Разумеется, он узнает. Как не сегодня, так завтра. А завтра уж
наверняка. Завтра вся Памплона будет судачить о том, что у меня появился
новый милок. - Она рассмеялась. - И какой милок! Другого такого милка мне
вовек не найти.
22. ВЕСТИ ХОРОШИЕ, ВЕСТИ ДУРНЫЕ...
Приблизительно через четверть часа одетая в простенькое вечернее
платье Маргарита вошла в Красную гостиную своих зимних покоев и первым
делом обняла Бланку и расцеловала ее в обе щеки.
- Я так рада за тебя, кузина. И вас тоже поздравляю, принц. Дети, это
большое счастье.
Филипп вежливо поцеловал протянутую ему руку. После произошедшего
почти два месяца назад разрыва между ними, их отношения были несколько
суховаты и официальны даже в неофициальной обстановке.
- Вы так считаете, принцесса?
- Разумеется, кузен! - В ее доброжелательной улыбке промелькнула
затаенная печаль. - Дети всегда в радость. И особенно, если они от вас.
- Благодарю за комплимент, сударыня, - поклонился Филипп.
А Бланка метнула на Маргариту сердитый взгляд. Та вновь усмехнулась,
и опять в ее улыбке промелькнула грусть.
- Не гневайся, душенька, за эти мои невинные слова, - сказала она,
садясь в кресло. - Будь снисходительна к отвергнутой сопернице... И не
надо морщиться, прошу тебя. Здесь все свои - зачем же лицемерить?
Такие вот реплики, которые время от времени позволяла себе Маргарита,
очень льстили тщеславию Филиппа, а Бланку приводили в смятение, вызывая у
нее болезненные приступы ревности, вкупе со страхом когда-нибудь потерять
Филиппа, как потеряла его Маргарита. И чтобы не поссориться с подругой,
Бланка всякий раз спешила переменить тему разговора.
- Боюсь, мы пришли некстати, - заметила она, глядя на небрежную
прическу наваррской принцессы. - Ты, наверное, отдыхала?
- И да, и нет. Я только что вышла из спальни, но там я не отдыхала, а
развлекалась. Наставляла рога Тибальду.
Бланка смутилась и в замешательстве опустила глаза. А Филипп тихо
фыркнул.
- Быть может, нам лучше уйти, чтобы не мешать вам? - спросил он. -
Только откровенно, принцесса. Ведь здесь все свои, как вы любите
выражаться. Отбросьте излишнюю деликатность, и если мы помешали вам, так
прямо и скажите. И тогда мы уйдем.
- Э нет, друзья, останьтесь, - покачала головой Маргарита. - С этим
делом я давно справилась, даже увлеклась сверх меры.
- Гм... И кто же ваш счастливый избранник?
Бланка укоризненно поглядела на Филиппа, мысленно упрекая его за
столь бесцеремонный вопрос. Маргарита же улыбнулась им обоим своей
