отнесет на почту. Завтра "Ариадна" увезет почту, если
успеет сегодня закончить погрузку.
Вечерняя программа Коралио - всегда одна и та же.
Развлечения снотворны и скучны. Люди слоняются без цели,
босые, вяло болтают друг с другом. В зубах у них сигара или
папироса. Глядя вниз на слабо освещенные улицы, можно
подумать, что там беспорядочно движутся черномазые призраки
и спятившие с ума светляки. Треньканье заунывной гитары
усугубляет ночную тоску. Гигантские лягушки сидят на
деревьях и квакают оглушительно, как трещотки в негритянском
оркестре. Около десяти часов на улицах уже нет никого.
В консульстве царила такая же рутина. Каждый вечер
появлялся Кьоу - посидеть в самом прохладном месте города,
на веранде консульского дома.
Графинчик водки скоро приходил в движение, и около
полуночи в сердце изгнанника- консула начинали пробуждаться
сентименты. Тогда он излагал Кьоу свою любовную историю,
завершившуюся таким печальным концом.
И каждый вечер Кьоу безропотно выслушивал друга, не
уставая выражать ему сочувствие.
Свои ламентации Джонни неизменно заканчивал так:
- Но, ради бога, не думайте, что у меня сохранились
какие-нибудь чувства к этой девушке. Я никогда не вспоминаю
о ней. Мне нет до нее дела. Если бы она сейчас вошла в эту
дверь, пульс у меня бился бы так же спокойно. Это все в
прошлом.
- Еще бы! - отвечал Кьоу. - Не сомневаюсь, что вы
забыли ее. Таких и надо забывать. С ее стороны было даже
совсем некрасиво поддаться на удочку этого грубияна...
Динка Поусона,
- Пинка Доусона! - произносил Джонни тоном величайшего
презрения. - Ничтожество. Я считаю его полным
ничтожеством. Но у него была земля, пятьсот акров, и потому
его сочли достойным. Погодите, я еще с ним сквитаюсь. Кто
такие Доусоны? Никто. А Этвуды известны по всей Алабаме.
Скажите, Билли, знаете ли вы, что моя мать - урожденная де
Граффенрид?
- Нет, - отвечал неизменно Кьоу. - Неужели?
Он слыхал об этом обстоятельстве никак не меньше трехсот
раз.
- Факт! Де Граффенрид из округа Хэнкок... Но об этой
девушке я больше не думаю. Я выкинул ее из головы. Не так
ли, Билли?
- Так, так, - поддакивал Кьоу, и это было последнее, что
слышал победитель Купидона.
На этой реплике Джонни обычно погружался в легкий сон, а
Кьоу покидал террасу и брел через площадь в свою хижину под
тыквенным деревом.
Через два-три дня коралийские изгнанники забыли письмо
почтмейстера. Забыли они и свой забавный ответ на него. Но
двадцать шестого июня плод этого ответа появился на древе
событий.
В коралийские воды прибыл пароход "Андадор", совершавший
регулярные рейсы. Он стал на якорь за милю от города.
Побережье было усеяно зрителями. Карантинный доктор и
таможенные отбыли в шлюпке на судно.
Через час Билли Кьоу вошел в консульство, сверкая
белоснежным костюмом и ухмыляясь, как довольная акула.
- Что я вам скажу? Угадайте? - сказал он консулу,
разлегшемуся в гамаке.
- Куда там угадывать в такую жару, - лениво промямлил
консул.
- Приехал ваш человек с сапогами, тот самый, - медленно
заговорил Кьоу, с удовольствием ворочая на языке этот
сладкий леденец. - И привез с собой столько сапог, что
хватило бы на весь континент - до Огненной Земли. Сейчас их
перевозят на таможню. Шесть лодок, переполненных доверху,
уже привезли и уехали за новой партией Святители небесные!
Вот будет дело, когда он поймет вашу шутку и придет
побеседовать с вами, мистер консул. Стоило прокорпеть в
тропиках девять лет, чтобы дождаться такого веселого
зрелища.
Кьоу любил веселиться с комфортом. Он выбрал чистое
место на коврике и повалился на пол. Стены дрожали от его
удовольствия.
Джонни повернулся к нему и, мигая глазами, сказал:
- Неужели нашелся такой идиот, который принял мое письмо
всерьез?
- Товару на четыре тысячи долларов! - захлебывался Кьоу в
экстазе. - Привез бы уголь в Ньюкасль! Или пальмовые веера
на Шпицберген. Я видел старого чудака на взморье.
Посмотрели бы вы на него, когда он вздел себе на нос очки и
разглядывал босые ноги туземцев. Пятьсот человек, и все
босиком!
- И это правда? - спросил консул слабым голосом.
- Правда? Вы посмотрели бы, какую дочку привез с собой
этот околпаченный гражданин. Красота! Рядом с нею
кирпичные лица наших сеньорит показались черными, как вакса.
- Дальше! Рассказывайте дальше, - сказал Джонни, - если
только вы способны прекратить ваше ослиное ржанье. Терпеть
не могу, когда взрослый человек гогочет, как гиена!
- Зовут его Гемстеттер, - продолжал Кьоу. - Он... ах,
что это с вами?
Джонни стукнул подошвами об пол и выкарабкался из гамака.
- Да встаньте вы, идиот, - закричал он в сердцах, - или я
размозжу вам голову этой чернильницей! Ведь это Розина и ее
отец. Ах, боже мой, что за болван этот старый почтмейстер!
Ну встаньте же, Билли Кьоу, и помогите мне. Что же нам
делать? Или весь мир сошел с ума?
Кьоу поднялся и стряхнул с себя пыль. Кое-как ему
удалось придать себе благопристойный вид.
- Нужно что-нибудь предпринять, Джонни, - сказал он, с
трудом переходя на серьезный тон. - Я ведь не думал, что
это ваша возлюбленная. Раньше всего нужно найти им
квартиру. Вы идите на берег, встречайте гостей, а я сбегаю
к Гудвину может быть, миссис Гудвин приютит их у себя. Ведь
у них лучший дом во всем Коралио.
- Милый Билли! - сказал консул. - Я знал, что вы не
оставите меня. Наступил конец света, в этом нет никакого
сомнения, но попробуем отсрочить катастрофу... на день или
на два.
Кьоу раскрыл зонтик и направился к дому Гудвина. Джонни
надел пиджак и шляпу Он схватил было графинчик с водкой, но
поставил его снова на стол, не отпив ни глотка, и смело
двинулся к берегу.
Он нашел мистера Гемстеттера и его дочь в холодке, у
таможни. Окружавшая их толпа молча глазела на них.
Таможенные чиновники кланялись и расшаркивались, в то время
как капитан "Андадора" переводил им, с какой целью эти люди
приехали в Коралио. Розина была, по-видимому, в полном
здоровье, она с веселым интересом рассматривала все вокруг.
Все было так ново! Ее круглые щечки чуть-чуть покраснели,
когда она увидела своего былого поклонника. Мистер
Гемстеттер пожал ему руку весьма дружелюбно. Это был
пожилой человек без всяких житейских талантов, один из тех
многочисленных неудачников, дельцов-непосед, которые никогда
не бывают довольны и вечно мечтают о чем-нибудь новом.
- Очень рад вас видеть, милый Джон. Можно называть вас
просто Джоном! - сказал он. - Позвольте мне поблагодарить
вас за то, что вы так скоро ответили на запрос нашего
почтмейстера. Он был очень любезен, - предложил похлопотать
обо мне. Он знал, что я ищу себе такое дело, где прибыль
была бы побольше. Я читал в газетах, что здешние места
привлекают много капиталов. Спасибо за ваш совет. Я продал
все, что имел, и купил вот эти башмаки. Хорошие башмаки,
первый сорт Живописный у вас городишко, Джон! Я надеюсь,
что дела у меня пойдут превосходно. Судя по вашему письму,
спрос на обувь здесь будет огромный.
Страдания злополучного консула вскоре, к счастью,
прекратил Кьоу, появившийся с известием,, что миссис Гудвин
будет очень рада предоставить комнаты в своем доме мистеру
Гемстеттеру и его дочери. Туда-то и были отведены
новоприезжие. Там их и оставили: пусть отдыхают с дороги.
Консул пошел последить, чтобы обувь пока что, в ожидании
досмотра, убрали в таможенный склад. Кьоу, улыбаясь, как
акула, побежал по городу, разыскивать Гудвина и внушить ему,
чтобы он не открывал своему гостю, каковы истинные
перспективы башмачной торговли в Коралио, пока Джонни не
придумает что-нибудь, чтобы спасти положение, если это
вообще возможно.
Вечером у Кьоу с консулом состоялся на подветренной
террасе отчаянный военный совет.
- Отправьте их домой, - начал Кьоу, читая у консула в
мыслях.
- Отправил бы, - сказал Джонни помолчав, - только, Билли,
дело в том, что я все это время безбожно обманывал вас.
- Это ничего, - сказал покладистый Кьоу.
- Я говорил вам сто раз, - медленно продолжал Джонни, -
что я забыл эту девушку, выбросил ее из головы.
- Триста семьдесят пять раз вы говорили об этом,
согласился монумент терпения.
- Я лгал, - повторил консул, - я лгал каждый раз. Я не
забывал ее ни на секунду. Я был упрямый осел: убежал черт
знает куда лишь потому, что она мимоходом сказала "нет". И,
как спесивый болван, не хотел вернуться. Но сегодня я
обменялся с нею двумя-тремя словами у Гудвина и узнал одну
вещь. Вы помните этого фермера, который волочился за нею?
- Динка Поусона?
- Пинка Доусона. Он для нее - ноль. Она, оказывается,
не верила его россказням обо мне. Но все равно, я погиб.
Это дурацкое письмо, которое мы с вами сочинили тогда,
расстроило все мои шансы. Она с презрением отвернется от
меня, когда узнает, что я сыграл такую жестокую шутку над ее
старым отцом, - шутку, не достойную самого глупого
школьника. Башмаки! Боже мой, да сиди он здесь двадцать
лет, он не продаст и двадцати пар башмаков. Напяльте-ка
башмаки на караиба или на чумазого испанца - и что сделают
эти люди? Встанут на голову и будут визжать, пока не
стряхнут их. Никогда не носили они башмаков и не будут
носить. Если я пошлю их домой, я должен буду рассказать им
всю историю, и что подумает Розина обо мне? Я люблю эту
девушку больше прежнего. Билли, и теперь, когда она тут, в
двух шагах, я теряю ее навеки лишь потому, что я попробовал
шутить, когда термометр показывал сто два градуса.
- Не падайте духом! - сказал оптимист Кьоу. - И пусть
они откроют магазин. Я недаром поработал нынче. На первое
время мы можем устроить бум. Чуть откроется магазин, я
пойду и куплю шесть пар. Я уже говорил кое с кем и объяснил
им, какая случилась катастрофа, и все наши накупят себе
столько башмаков, как будто они стоножки. Франк Гудвин
купит целый ящик или два. Джедди покупают одиннадцать пар.
Клэнси вложит в это дело всю свою недельную выручку, и даже
старый доктор Грэгг готов купить три пары туфлей из
крокодиловой кожи, если у них найдется достаточно большой
размера Бланшар видел мельком мисс Розину ГЛмстеттер, и, так
как он француз, он потребует не меньше двенадцати пар.
- Десяток покупателей, - сказал Джонни, - а товару на
четыре тысячи долларов. Это не годится. Тут нужны широкие
масштабы. Идите, Билли, домой и оставьте меня одного. Мне
нужно подумать. И прихватите с собою этот коньяк, да, да,
без разговоров! Больше консул Соединенных Штатов не выпьет
ни капли вина. Я буду сидеть всю ночь и думать. Если есть
в этом деле какая-нибудь зацепка, я найду ее. Если нет, на
совести роскошных тропиков прибавится еще одна гибель.
Кьоу ушел, видя, что он больше не нужен. Джонни разложил
на столе три или четыре сигары и растянулся в кресле. Когда
внезапно на землю пал тропический рассвет и посеребрил
морские струи, консул все еще сидел за столом. Потом он
встал, насвистывая какую-то арию, и принял ванну.
В девять часов утра он направился в грязную
почтово-телеграфную контору и провозился больше получаса с
бланком. В результате получилась следующая каблограмма,
которую он подписал и отправил, заплатив тридцать три
доллара:
"П. Доусону,
Дэйлсбург. Алабама.
Сто долларов посланы вам почтою. Пришлите мне немедленно
пятьсот фунтов крепких колючих репейников. Здесь большой
спрос. Рыночная цена двадцать центов фунт. Возможны
дальнейшие заказы. Торопитесь".
1) - Танцевальная вечеринка (испан.).
2) - Панч и Джуди - популярные герои английского
национального кукольного театра, Панч во многом
сходен с Петрушкой.
О.Генри.
Корабли
Перевод К. Чуковского
В течение ближайшей недели на Калье Гранде было найдено
отличное помещение для магазина. Мистер Гемстеттер снял его
за довольно дешевую плату и разложил всю свою обувь на
полках. Магазин украсился изящными белыми коробками,
