Черт возьми, хорош улов, а? Тут тридцать тысяч, если верить тому, что на
бумажках напечатано, - по пятнадцати тысяч на брата.
- Я думал будет больше, - сказал Акула Додсон, слегка подталкивая
пачки с деньгами носком сапога. И он окинул задумчивым взглядом мокрые
бока своего заморенного коня.
- Старик Боливар почти выдохся, - сказал он с расстановкой. - Жалко,
что твоя гнедая сломала ногу.
- Еще бы не жалко, - простодушно ответил Боб, - да ведь с этим ничего
не поделаешь. Боливар у тебя двужильный - он нас довезет, куда надо, а там
мы сменим лошадей. А ведь, прах побери, смешно, что ты с Востока, чужак
здесь, а мы на Западе, у себя дома, и все-таки в подметки тебе не годимся.
Из какого ты штата?
- Из штата Нью-Йорк, - ответил Акула Додсон, садясь на валун и
пожевывая веточку. - Я родился на ферме в округе Олстер. Семнадцати лет я
убежал из дому. И на Запад-то я попал случайно. Шел я по дороге с узелком
в руках, хотел попасть в Нью-Йорк. Думал, попаду туда и начну деньги
загребать. Мне всегда казалось, что я для этого и родился. Дошел я до
перекрестка и не знаю, куда мне идти. С полчаса я раздумывал, как мне
быть, потом повернул налево. К вечеру я нагнал циркачей-ковбоев и с ними
двинулся на Запад. Я часто думаю, что было бы со мной, если бы я выбрал
другую дорогу.
- По-моему, было бы то жк самое, - философски ответил Боб Тидбол. -
Дело не в дороге, которую мы выбираем; то, что внутри нас, заставляет нас
выбирать дорогу.
Акула Додсон встал и прислонился к дереву.
- Очень мне жалко, что твоя гнедая сломала ногу, Боб, - повторил он с
чувством.
- И мне тоже, - согласился Боб, - хорошая была лошадка. Ну, да
Боливар нас вывезет. Пожалуй, нам пора и двигаться, Акула. Сейчас я все
это уложу обратно, и в путь; рыба ищет где глубже, а человек где лучше.
Боб Тидбол уложил добычу в мешок и крепко завязал его веревкой.
Подняв глаза, он увидел дуло сорокапятикалиберного кольта, из которого
целился в него бестрепетной рукой Акула Додсон.
- Брось ты эти шуточки, - ухмыляясь, сказал Боб. - Пора двигаться.
- Сиди, как сидишь! - сказал Акула. - Ты отсюда не двинешься Боб. Мне
очень неприятно это говорить, но место есть только для одного. Боливар
выдохся, и двоих ему не снести.
- Мы с тобой были товарищами целых три года, Акула Додсон, - спокойно
ответил Боб. - Не один раз мы вместе с тобой рисковали жизнью. Я всегда
был с тобою честен, думал, что ты человек. Слышал я о тебе кое-что
неладное, будто бы ты убил двоих ни за что ни про что, да не поверил. Если
ты пошутил, Акула, убери кольт и бежим скорее. А если хочешь стрелять -
стреляй, черная душа, стреляй, тарантул!
Лицо Акулы Додсона выразило глубокую печаль.
- Ты не поверишь, Боб, - вздохнул он, - как мне жаль, что твоя гнедая
сломала ногу.
И его лицо мгновенно изменилось - теперь оно выражало холодную
жестокость и неумолимую алчность. Душа этого человека проглянула на
минуту, как выглядывает иногда лицо злодея из окна почтенного буржуазного
дома.
В самом деле, Бобу не суждено было двинуться с места. Раздался
выстрел вероломного друга, и негодующим эхим ответили ем у каменные стены
ущелья. А невольный сообщник злодея - Боливар - быстро унес прочь
последнего из шайки, ограбившей "Вечерний экспресс", - коню не пришлось
нести двойной груз.
Но когда Акула Додсон скакал по лесу, деревья перед ним словно
застлало туманом, револьвер в правой руке стал изогнутой ручкой дубового
кресла, обивка седла была какая-то странная, и, открыв глаза, он увидел,
что ноги его упираются не в стремена, а в письменный стол мореного дуба.
Так вот я и говорю, что Додсон, глава маклерской конторы Додсон и
Деккер, Уолл-стрит, открыл глаза. Рядом с креслом стоял доверенный клерк
Пибоди, не решаясь заговорить. Под окном глухо грохотали колеса,
усыпительно жужжал электрический вентилятор.
- Кхм! Пибоди, - моргая, сказал Додсон. - Я, кажется, уснул. Видел
любопытнейший сон. В чем дело, Пибоди?
- Мистер Уильямс от "Треси и Уильямс" ждет вас, сэр. Он пришел
рассчитаться за Икс, Игрек, Зет. Он попался с ними, сэр, если припомните.
- Да, помню. А какая на них расценка сегодня?
- Один восемьдесят пять, сэр,
- Ну вот и рассчитайтесь с ним по этой цене.
- Простите, сэр, - сказал Пибоди, волнуясь, - я говорил с Уильямсом.
Он ваш старый друг, мистер Додсон, а ведь вы скупили все Икс, Игрек, Зет.
Мне кажется, вы могли бы, то есть... Может быть, вы не помните, что он
продал их вам по девяносто восемь. Если он будет рассчитываться по
теперешней цене, он должен будет лишиться всего капитала и продать свой
дом.
Лицо Додсона мгновенно изменилось - теперь оно выражало холодную
жестокость и неумолимую алчность. Душа этого человека проглянула на
минуту, как выглядывает иногда лицо злодея из окна почтенного буржуазного
дома.
- Пусть платит один восемдесят пять, - сказал Додсон. - Боливару не
снести двоих.
О.Генри.
Башмаки
Перевод К. Чуковского
Джон де Граффенрид Этвуд объедался лотосом сверх всякой
меры: ел корни, стебли и цветы. Тропики околдовали его. С
энтузиазмом принялся он за работу, а работа у него была
одна: забыть во что бы то ни стало Розину.
Те, кто объедается лотосом, никогда не вкушают его без
приправы. А приправа к нему - подливка au diable, и
изготовляют ее водочные заводы. Все вечера Джонни и Билли
Кьоу проводили за бутылкой на террасе консульского домика,
так громко распевая непристойные песни, что прохожие туземцы
только пожимали плечами и бормотали что-то по поводу
"Americanos diablos".
Однажды слуга принес Джонни почту и положил ее на стол.
Джонни протянул руку с гамака и меланхолически взял четыре
или пять писем. Кьоу сидел на столе и от нечего делать
отрубал разрезным ножом ноги у большой сороконожки, которая
ползла среди бумаг Джонни находился в той стадии объедения
лотосом, когда все слова отдают горечью.
- Все то же!.. - роптал он. - Идиоты! Пишут мне
письма, задают вопросы об этой стране. Все желают узнать,
как им устроить плантации и как нажить миллионы, не
затрачивая никакого труда. Многие даже марок на ответ не
прилагают. Они думают, у консула нет другого дела, как
только писать им письма. Распечатайте конверты, мой милый,
и прочитайте, в чем дело, а мне что-то лень.
Кьоу, который так обжился среди тропиков, что они уже не
могли испортить ему настроения, придвинул стул к столу и с
покладистой улыбкой на румяном лице стал разбирать
корреспонденцию консула. Четыре письма были из разных
концов Соединенных Штатов, от лиц, очевидно, смотревших на
консула в Коралио как на некий энциклопедический словарь.
Они присылали ему длинные столбцы всевозможных вопросов -
каждый вопрос за особым номером - и требовали сведений о
климате, естественных богатствах, статистических данных,
возможностях, законах и перспективах страны, где консул имел
честь быть представителем их государства.
- Каждому напишите, пожалуйста, Билли, - сказал апатично
консул, - одну строчку, не больше: "Смотрите последний
отчет коралийского консульства". Да прибавьте, что всякие
беллетристические подробности им с радостью сообщат в
государственном департаменте. И подпишите мое имя. Вот и
все. И, пожалуйста, не скрипите пером: это не дает мне
заснуть.
- Если вы не будете храпеть, - сказал благодушный Кьоу, -
я сделаю за вас всю работу. Вам нужен целый штат
секретарей, я и вообразить не могу, как вы справились с
вашим отчетом. Проснитесь на минуту! Вот еще одно письмо -
оно из вашего родного города, из Дэйлсбурга.
- Да? - протянул Джонни, обнаруживая снисходительное
любопытство. - О чем оно?
- Пишет почтмейстер, - пояснил Кьоу. - Он говорит, что
один из его сограждан хотел бы воспользоваться вашими
советами и опытом. Этот человек не прочь приехать сюда,
чтобы открыть здесь башмачный магазин. И ему хотелось бы
знать, выгодное ли это предприятие. Он, видите ли, слыхал,
что для наживы тут места благодатные, и хочет
воспользоваться.
Джонни жестоко страдал от жары, состояние духа у него
было убийственное, и все же его гамак так и затрясся от
хохота. Кьоу тоже не мог удержаться от смеха; и ручная
обезьяна, сидевшая на самой верхней книжной полке, тоже
отнеслась иронически к этому письму из провинции:
захихикала пронзительным голосом.
- Боже милосердный! - крикнул консул. - Башмачный
магазин! Что еще придумают эти ослы? Мастерскую меховых
изделий? Ну-ка, Билли, скажите на милость, сколько человек
из наших трех тысяч жителей когда-нибудь надевали башмаки, а?
Кьоу задумался.
- Сколько человек? Погодите... Вы да я...
- Нет, не я! - сказал Джонни и вытянул ноги, облаченные
в истоптанные туфли. - Я не был жертвой башмаков уже
несколько месяцев.
- Но все же у вас они есть, - возразил Кьоу. - Дальше:
Гудвин, Бланшар, Джедди, старый Лютц, доктор Грэгг, и
этот... как его? итальянец... агент по закупке бананов...
и старик Дельгадо... впрочем, нет, он носит сандалии. Ну,
кто еще? Мадам Ортис, хозяйка гостиницы. На вчерашней
baile (1) я видел у нее на ногах красные козловые туфельки.
И ее дочка, мисс Паса... ну та училась в Штатах и знает,
что такое культурная обувь... Кто же еще? Сестра
comandante; по большим праздникам она действительно носит
ботинки. И миссис Джедди: у нее номер тридцать третий, с
высоким подъемом. А больше, кажется, нет никого. Стойте, а
солдаты? Впрочем, нет, им обувь полагается только в походе,
а в казармах они все босиком.
- Правильно, - согласился консул. - Из трех тысяч
человек едва ли двадцать чувствовали когда-нибудь
прикосновение кожи к ногам. О да! Коралио самое подходящее
место для продажи обуви... если, конечно, торговец не
желает расстаться со своим товаром. Нет, это, должно быть,
написано в шутку. Просто дядя Паттерсон хотел рассмешить
меня. Он всегда считал себя большим остряком. Напишите ему
письмо, Билли, я продиктую. Мы покажем ему, что мы тоже
умеем шутить!
Кьоу обмакнул перо и стал писать под диктовку Джонни.
Были большие паузы, бутылка и стаканы путешествовали от
одного к другому, и в результате получилось такое послание:
"Мистеру Обедайя Паттерсону,
Дэйлсбург, штат Алабама.
Милостивый государь,
В ответ на ваше уважаемое письмо от 2 июня с. г. честь
имею уведомить вас, что, по моему убеждению, на всем земном
шаре нет другого места, где первоклассная обувная торговля
имела бы больше шансов на успех, чем именно город Коралио.
В этом городе 3000 жителей, и ни одного магазина обуви!
Положение говорит само за себя. Наше побережье понемногу
становится ареной деятельности предприимчивых коммерсантов,
но, к великому сожалению, башмачное дело до сих пор не
привлекло никого. Подавляющее большинство обитателей города
до сих пор обходится без обуви.
Но эта нужда не единственная. Есть много других
неудовлетворенных потребностей. Настоятельно необходимы:
пивоваренный завод, институт высшей математики, уголь для
отопления домов, а также кукольный театр с участием Панча и
Джуди (2)
Остаюсь
ваш покорный слуга
Джон де Граффенрид Этвуд,
Консул Соединенных Штатов
в Коралио!
Р. S. Дядя Паттерсон, ау! Наш городишко еще не
провалился сквозь землю? Что бы делало правительство без
нас с вами? Ждите, на днях я пришлю вам попугая с зеленой
головкой и пучок бананов.
Ваш старый приятель
Джонни".
- Я сделал эту приписку, чтобы дядюшка не принял мое
послание всерьез и не обиделся бы за официальный тон.
Теперь, Билли, запечатайте письма и дайте их Панчо: пусть
