мужественности и гордости, красоты и свободы сердца, попросту
<мира>, - есть уже зло само по себе... Мораль: каждое слово в устах
<первого христианина> есть ложь, каждый поступок, совершаемый им,
есть инстинктивная ложь, - все его ценности, все его цели вредны, но
кого он ненавидит, что он ненавидит, то имеет ценность...
Христианин, христианский священник в особенности, есть критерий
ценностей... Нужно ли говорить ещё, что во всём Новом Завете
встречается только единственная фигура, достойная уважения? Пилат,
римский правитель. Он не может принудить себя к тому, чтобы принять
всерьёз спор иудеев. Одним евреем больше или меньше - что за
важность?.. Благородная насмешка римлянина, перед которым происходит
бесстыдное злоупотребление словом <истина>, обогатила Новый Завет
новым выражением, которое имеет цену, которое само по себе есть его
критика, его отрицание: <что есть истина!..>
47
- Не то отличает нас от других, что мы не находим Бога ни в истории,
ни в природе, ни за природой, но то, что мы почитаемое за Бога
чувствуем не как <божественное>, но как жалкое, абсурдное, вредное -
не как заблуждение только, но как преступление перед жизнью... Мы
отрицаем Бога как Бога... Если бы нам доказали этого Бога христиан,
мы ещё менее сумели бы поверить в него. - По формуле: deus, qualem
Paulus creavit, dei negatio. Религия, которая, подобно христианству,
не соприкасается с действительностью ни в одном пункте, которая
падает тотчас, стоит только действительности предъявить свои права
хоть в одном пункте, - по справедливости должна быть смертельно
враждебна <мудрости мира>, другими словами, науке, - для неё будут
хороши все средства, которыми можно отравить, оклеветать,
обесславить дисциплину духа, ясность и строгость в вопросах совести,
духовное благородство и свободу. <Вера>, как императив, есть veto
против науки, in praxi ложь во что бы то ни стало... Павел понял,
что ложь, что <вера> была необходима; церковь позже поняла Павла. -
Тот <Бог>, которого изобрёл Павел, Бог, который позорит <мудрость
мира> (т. е. собственно двух великих врагов всякого суеверия,
филологию и медицину), - это поистине только смелое решение самого
Павла назвать <Богом> свою собственную волю, thora, - это сугубо
иудейское. Павел хочет позорить <мудрость мира>; его враги - это
хорошие филологи и врачи александрийской выучки, - им объявляет он
войну. Действительно, филолог и врач не может не быть в то же время
и антихристианином. Филолог смотрит позади <священных книг>, врач
позади физиологической негодности типичного христианина. Врач
говорит: <неизлечимый>, филолог: <шарлатан>...
48
- Поняли ли собственно знаменитую историю, которая помещена в начале
Библии, - историю об адском страхе Бога перед наукой?.. Её не
поняли. Эта жреческая книга par excellence начинается, как и
следовало ожидать, великим внутренним затруднением жреца: он имеет
только одну великую опасность, следовательно, Бог имеет только одну
великую опасность. -
Ветхий Бог, <дух> всецело, настоящий верховный жрец, истинное
совершенство, прогуливается в своём саду: беда только, что он
скучает. Против скуки даже и боги борются тщетно. Что же он делает?
Он изобретает человека: человек занимателен... Но что это? и человек
также скучает. Безгранично милосердие Божье к тому единственному
бедствию, от которого не свободен ни один рай: Бог тотчас же создал
ещё и других животных. Первый промах Бога: человек не нашёл животных
занимательными, - он возгосподствовал над ними, он не пожелал быть
<животным>. - Вследствие этого Бог создал женщину. И действительно,
со скукой было покончено, - но с другим ещё нет! Женщина была вторым
промахом Бога. - <Женщина по своему существу змея, Heva>, - это
знает всякий жрец; <от женщины происходит в мире всякое несчастье>,
- это также знает всякий жрец. <Следовательно, от неё идёт и
наука>... Только через женщину человек научился вкушать от древа
познания. - Что же случилось? Ветхого Бога охватил адский страх. Сам
человек сделался величайшим промахом Бога, он создал в нём себе
соперника: наука делает равным Богу, - приходит конец жрецам и
богам, когда человек начинает познавать науку! - Мораль: наука есть
нечто запрещённое само по себе, она одна запрещена. Наука - это
первый грех, зерно всех грехов, первородный грех. Только это одно и
есть мораль. - <Ты не должен познавать>; остальное всё вытекает из
этого. - Адский страх не препятствует Богу быть благоразумным. Как
защищаться от науки? - это сделалось надолго его главной проблемой.
Ответ: прочь человека из рая! Счастье, праздность наводит на мысли -
все мысли суть скверные мысли... Человек не должен думать. - И <жрец
в себе> изобретает нужду, смерть, беременность с её опасностью для
жизни, всякого рода бедствия, старость, тяготу жизни, а прежде всего
болезнь - все верные средства в борьбе с наукой! Нужда не позволяет
человеку думать... И всё-таки! ужасно! Дело познания воздвигается,
возвышаясь до небес, затемняя богов, - что делать? - Ветхий Бог
изобретает войну, он разъединяет народы, он делает так, что люди
взаимно истребляют друг друга (- жрецам всегда была необходима
война...). Война наряду с другим - великая помеха науке! -
Невероятно! Познание, эмансипация от жреца даже возрастает, несмотря
на войну. - И вот последнее решение приходит ветхому Богу: <человек
познал науку, - ничто не помогает, нужно его утопить!>...
49
- Я понят. Начало Библии содержит всю психологию жреца. - Жрец знает
только одну великую опасность - науку: здоровое понятие о причине и
действии. Но наука в целом преуспевает только при счастливых
обстоятельствах: нужно иметь избыток времени и духа, чтобы
<познавать>... Следовательно, нужно человека сделать несчастным: это
всегда было логикой жреца. - Можно уже угадать, что, сообразно этой
логике, теперь явилось на свет: <грех>... Понятие о вине и
наказании, весь <нравственный миропорядок> изобретён против науки,
против освобождения человека от жреца... Человек не должен смотреть
вне себя, он должен смотреть внутрь себя: он не должен смотреть на
вещи умно и предусмотрительно, как изучающий; он вообще не должен
смотреть: он должен страдать... И он должен так страдать, чтобы ему
всегда был необходим жрец. - Прочь, врачи! Нужен Спаситель. - Чтобы
разрушить в человеке чувство причинности, изобретаются понятия о
вине и наказании, включая учение о <милости>, об <искуплении>, о
<прощении> (насквозь лживые понятия без всякой психологической
реальности): всё это покушение на понятия причины и действия! - И
покушение не при помощи кулака или ножа или откровенности в любви и
ненависти! Но из самых трусливых, самых хитрых, самых низменных
инстинктов! Покушение жреца! Покушение паразита! Вампиризм бледных
подземных кровопийц!.. Если естественные следствия перестают быть
естественными, но мыслятся как обусловленные призрачными понятиями
суеверия (<Бог>, <дух>, <душа>), как <моральные> следствия, как
награда, наказание, намёк, средство воспитания, - этим уничтожаются
необходимые условия познания - над человечеством совершается
величайшее преступление. - Грех - это форма саморастления человека
par excellence, - как уже было сказано, изобретён для того, чтобы
сделать невозможной пауку, культуру, всякое возвышение и
облагорожение человека; жрец господствует, благодаря изобретению
греха.
50
- Я не обойду здесь молчанием психологию <веры>, <верующих>, именно
для пользы самих <верующих>. Если теперь ещё нет недостатка в таких,
которые не знают, насколько неприлично быть <верующим>, или что это
служит признаком decadence, искалеченной воли к жизни, то завтра они
уже будут знать это. Мой голос достигает и тугих на ухо. - Кажется,
если только я не ослышался, у христиан существует критерий истины,
который называется <доказательство от силы>. <Вера делает блаженным:
следовательно, она истинна>. - Можно бы было возразить, что
блаженство здесь не доказывается, а только обещается; блаженство
обусловливается <верой>; должен сделаться блаженным, потому что
веришь... Но чем доказывается, что действительно наступает то, что
жрец обещает верующему как <потустороннее>, недоступное для всякого
контроля? - Таким образом, мнимое <доказательство от силы> в основе
есть опять-таки только вера в то, что явится действие, обещанное
верой. По формуле: <я верю, что вера делает блаженным, -
следовательно, она истинна>. - Но мы подошли к концу. Это
<следовательно> было бы absurdum, как критерий истины. - Однако если
мы предположим, с некоторой снисходительностью, что доставление
блаженства доказывается верой (не только как желаемое, не только как
нечто обещаемое подозрительными устами жреца), - то всё же было ли
блаженство - выражаясь технически, удовольствие - когда-нибудь
доказательством истины? Так мало, что оно почти даёт доказательство
противоположного; во всяком случае, если чувство удовольствия
вмешивается в обсуждение вопроса <что есть истина?>, то возникает
огромное подозрение относительно истины. <Удовольствие> как
доказательство есть только доказательство <удовольствия> - не более.
Откуда имеем мы право утверждать, что именно истинные суждения
доставляют более удовольствия, чем ложные, и что, в силу
предустановленной гармонии, они необходимо влекут за собой приятные
чувства? - Опыт всех строгих и глубоких умов учит нас обратному.
Каждый шаг в сторону истины надо было отвоёвывать, нужно было за
него пожертвовать всем, чем питается наше сердце, наша любовь, наше
доверие к жизни. Для этого нужно величие души. Служение истине есть
самое суровое служение. - Что значит быть честным в духовных вещах?
Быть строгим к своему сердцу, презирать <прекрасные чувства>, из
всякого Да и Нет делать вопросы совести!.. Вера делает блаженным:
следовательно, она лжёт!..
51
Что вера при известных обстоятельствах делает блаженным, что
