необходимым условием для повиновения. В этом-то и заключается
проблема. - В определённый момент развития народа его глубокий,
всеохватывающий опыт, - сообразно с которым он должен, т. е.,
собственно говоря, может жить, - является законченным. Его цель
сводится к тому, чтобы собрать возможно полную и богатую жатву с
времён эксперимента и отрицательного опыта. Следовательно, прежде
всего теперь нужно остерегаться дальнейшего экспериментирования,
дальнейшей эволюции ценностей, уходящего в бесконечность
исследования, выбора, критики ценностей. Всему этому
противопоставляется двойная стена: во-первых, откровение, т. е.
утверждение, что разум тех законов не человеческого происхождения,
что он не есть результат медленного изыскания, сопровождаемого
ошибками, но, как имеющий божественное происхождение, он был только
сообщён уже в совершенном виде, без истории, как дар, как чудо...
Во-вторых, традиция, т. е. утверждение, что закон уже с древнейших
времен существовал, что сомневаться в этом было бы нечестиво и
преступно по отношению к предкам. Авторитет закона покоится на
тезисах: Бог это дал, предки это пережили. Высший разум подобного
процесса заключается в намерении оттеснить шаг за шагом сознание от
жизни, признаваемой за правильную (т. е. доказанную огромным и тонко
просеянным опытом), чтобы достигнуть таким образом полного
автоматизма инстинкта, - это предпосылки ко всякого рода мастерству,
ко всякого рода совершенству в искусстве жизни. Составить книгу
законов по образцу Ману - значит признать за народом мастера,
признать, что он может претендовать на обладание высшим искусством
жизни. Для этого она должна быть создана бессознательно: в этом цель
всякой священной лжи. - Порядок каст, высший господствующий закон,
есть только санкция естественного порядка, естественная законность
первого ранга, над которой не имеет силы никакой произвол, никакая
<современная идея>. В каждом здоровом обществе выступают,
обусловливая друг друга, три физиологически разнопритягательных
типа, из которых каждый имеет свою собственную гигиену, свою
собственную область труда, особый род чувства совершенства и
мастерства. Природа, а не Ману отделяет одних - по преимуществу
сильных духом, других - по преимуществу сильных мускулами и
темпераментом и третьих, не выдающихся ни тем, ни другим -
посредственных: последние, как большинство, первые, как элита.
Высшая каста - я называю её кастой немногих - имеет, будучи
совершенной, также и преимущества немногих: это значит - быть
земными представителями счастья, красоты, доброты. Только наиболее
одарённые духовно люди имеют разрешение на красоту, на прекрасное;
только у них доброта не есть слабость. Pulchrum est paucorum
hominum: доброе есть преимущество. Ничто так не возбраняется им, как
дурные манеры, или пессимистический взгляд, глаз, который всё видит
в дурном свете, или даже негодование на общую картину мира.
Негодование - это преимущество чандалы; также и пессимизм. <Мир
совершенен> - так говорит инстинкт духовно одарённых, инстинкт,
утверждающий жизнь: <несовершенство, всё, что стоит ниже нас,
дистанция, пафос дистанции, сама чандала, - всё принадлежит к этому
совершенству>. Духовно одарённые, как самые сильные, находят своё
счастье там, где другие нашли бы свою погибель, - в лабиринте, в
жестокости к себе и другим, в исканиях; их удовольствие - это
самопринуждение; аскетизм делается у них природой, потребностью,
инстинктом. Трудную задачу считают они привилегией; играть
тяжестями, которые могут раздавить других, - это их отдых...
Познание для них форма подвижничества. - Такой род людей более всех
достоин почтения - это не исключает того, что они самые весёлые,
радушные люди. Они господствуют не потому, что хотят, но потому, что
они существуют; им не предоставлена свобода быть вторыми. - Вторые -
это стражи права, опекуны порядка и безопасности, это благородные
воины, это прежде всего король, как высшая формула воина, судьи и
хранителя закона. Вторые - это исполнители сильных духом, их
ближайшая среда, то, что берёт на себя всё грубое в господстве) их
свита, их правая рука, их лучшие ученики. - Во всём, повторяю, нет
ничего произвольного, ничего <деланного>; всё, что нe так, то
сделано, - природа там опозорена... Порядок каст, иерархия, только и
формулирует высший закон самой жизни; разделение трёх типов
необходимо для поддержания общества, для того, чтобы сделать
возможными высшие и наивысшие типы, - неравенство прав есть только
условие к тому, чтобы вообще существовали права. - Право есть
привилегия. Преимущество каждого в особенностях его бытия. Не будем
низко оценивать преимущества посредственных. Жизнь, по мере
возвышения, всегда становится суровее, - увеличивается холод,
увеличивается ответственность. Высокая культура - это пирамида: она
может стоять только на широком основании, она имеет, как
предпосылку, прежде всего сильную и здоровую посредственность.
Ремесло, торговля, земледелие, наука, большая часть искусств, одним
словом, всё, что содержится в понятии специальной деятельности,
согласуется только с посредственным - в возможностях и желаниях;
подобному нет места среди исключений, относящийся сюда инстинкт
одинаково противоречил бы как аристократизму, так и анархизму. Чтобы
иметь общественную полезность, быть колесом, функцией, для этого
должно быть естественное призвание: не общество, а род счастья, к
которому способно только большинство, делает из них интеллигентные
машины. Для посредственностей быть посредственностью есть счастье;
мастерство в одном, специальность - это естественный инстинкт. Было
бы совершенно недостойно более глубокого духа в посредственности
самой по себе видеть нечто отрицательное. Она есть первая
необходимость для того, чтобы существовали исключения: ею
обусловливается высокая культура. Если исключительный человек
относится к посредственным бережнее, чем к себе и себе подобным, то
это для него не вежливость лишь, но просто его обязанность... Кого
более всего я ненавижу между теперешней сволочью? Сволочь
социалистическую, апостолов чандалы, которые хоронят инстинкт,
удовольствие, чувство удовлетворённости рабочего с его малым бытием,
- которые делают его завистливым, учат его мести... Нет
несправедливости в неравных правах, несправедливость в притязании на
<равные> права... Что дурно? Но я уже сказал это: всё, что
происходит из слабости, из зависти, из мести. - Анархист и
христианин одного происхождения.
58
Конечно, есть различие, с какою целью лгут: для того ли, чтобы
поддерживать или чтобы разрушать. Сравним христианина и анархиста:
их цель, их инстинкт ведёт только к разрушению. Доказательство этого
положения можно вычитать из истории: она представляет его с
ужасающей ясностью. Мы только что познакомились с религиозным
законодательством, целью которого было <увековечить> великую
организацию общества - высшее условие для того, чтобы преуспевала
жизнь; христианство нашло свою миссию в том, чтобы положить конец
такой организации, потому что в ней преуспевает жизнь. С давно
прошедших времён эксперимента и неуверенности разум должен был
отложить там свои плоды для дальнейшего пользования, и собранная
жатва была так обильна, так совершенна, как только возможно: здесь,
наоборот, жатва была отравлена за ночь... То, что составляло aere
perennius - imperium Romanum, самая грандиозная форма организации
при труднейших условиях, такая форма, какая до сих пор могла быть
только достигнута, в сравнении с которой всё прошедшее и последующее
есть только кустарничество, тупость, дилетантизм, - из всего этого
те святые анархисты сделали себе <благочестие> с целью разрушить
<мир>, т. е. imperium Romanum, так, чтобы не осталось камня на
камне, пока германцы и прочий сброд не сделались над ним
господами... Христианин и анархист: оба decadents, оба не способны
действовать иначе, как только разлагая, отравляя, угнетая, высасывая
кровь, оба - инстинкт смертельной ненависти против всего, что
возвышается, что велико, что имеет прочность, что обещает жизни
будущность... Христианство было вампиром imperii Romani; за ночь
погубило оно огромное дело римлян - приготовить почву для великой
культуры, требующей времени. - Неужели всё ещё этого не понимают?
Известная нам imperium Romanum, с которой мы лучше всего знакомимся
из истории римских провинций, это замечательнейшее художественное
произведение великого стиля, было лишь началом, его строение было
рассчитано на тысячелетия, - никогда до сих пор не только не строили
так, но даже не мечтали о том, чтобы строить настолько sub specie
aeterni! - Эта организация была достаточно крепка, чтобы выдержать
скверных императоров: случайность личностей не должна иметь значения
в подобных вещах - первый принцип всякой великой архитектуры. Но она
не могла устоять прочив самого разрушительного вида разложения -
против христианина... Этот потайной червь, который во мраке, тумане
и двусмысленности вкрался в каждую отдельную личность и из каждого
высосал серьёзное отношение к истине, вообще инстинкт к реальности;
эта трусливая, феминистская и слащавая банда, шаг за шагом отчуждая
<души> от грандиозного строительства, отчуждала те высокоценные, те
мужественно-благородные натуры, которые чувствовали дело Рима как
своё собственное дело, свою собственную нешуточность, свою
собственную гордость. Пронырство лицемеров, скрытные сборища, такие
мрачные понятия, как ад, как жертва невинного, как unio mystica в
питии крови, и прежде всего медленно раздуваемый огонь мести, мести
чандалы, - вот что стало господствовать над Римом, тот род религии,
которому уже Эпикур объявил войну в его зародышевой форме. Читайте
Лукреция, чтобы поyять, с чем боролся Эпикур, не с язычеством, но с
<христианством>, я хочу сказать, с порчей душ через понятия вины,
наказания и бессмертия. - Он боролся с подземными культами, со всем
скрытым христианством, - отрицать бессмертие было тогда уже истинным
