ли из больших поролоновых подушек с кресел лабиринты и "квартиры" со
множеством маленьких "комнаток", как же нравилось там прятаться и "жить"
ползункам. И мы не запрещали детям сооружать "дома", "подводные лодки" и
"космические корабли" под столами, за креслами и даже в "гнездышке" из
старой раскладушки под потолком.
Поняли мы и еще одну очень важную вещь, которая нам впоследствии по-
могла играть и с более старшими детьми: игра не терпит принуждения и
фальши. Взрослый только тогда "принимается" детьми в игру, когда играет
всерьез, то есть так же переживает, чувствует, радуется, живет игрой, а
не снисходит к детям и их "пустяковым занятиям" с какой-то там дидакти-
чески-воспитательной целью. Этому научиться нелегко, но надо, потому
что, общаясь с детьми, надо знать их язык - язык фантазии и игры. Учатся
же они понимать нас, почему же и нам у них не поучиться? Так скорее вы-
работается общий язык, который так нужен для дальнейшего взаимопонимания
с собственным ребенком.
Мы этому тоже учились. Часто не получалось: то говоришь каким-то на-
зидательным тоном ("Что ты позабыл сделать?", "Что надо сказать, когда
выходишь из-за стола?"), то начинаешь повторять, как попугай ("Ты слы-
шишь или нет?", "Сколько тебе повторять?", "Долго мне ждать?"), то вдруг
впадаешь в сюсюканье ("Кто у нас такой холесенький да пригозенький?",
"Ты уже кушаньки захотел?"). Понемногу мы освобождались от этих фальши-
вых нот и приобрели язык простой и искренний. В то же время выпустили на
волю и свою собственную фантазию из клетки взрослых представлений и ог-
раничений. Мы попробовали фантазировать вместе с детьми.
Как-то у Юли пропал из готовальни циркуль: я им чертила, а потом он
куда-то исчез.
- С твоей помощью исчез? - спрашиваю я.
- Ну, мама! - возмущается и смущается Юля одновременно.
Проходит день, два... На третий день в кухню, где собралась вся дет-
вора, входит папа и говорит с озабоченным видом:
- Иду я сейчас по комнате, вдруг слышу: кто-то плачет, да так
горько-горько. Смотрю - вот он, маленький, жалуется на какую-то девочку
и про готовальню что-то пищит...
Все ребята, даже старшие, широко раскрыли в ожидании глаза: что же
дальше?
- Я идти хочу; а он за ноги цепляется - я чуть не споткнулся! - и го-
ворит: "Возьми меня с собой, пожа-а-алуйста, я домой хочу, к маме-гото-
вальне, ей без меня плохо".
Все весело хохочут, Юля краснеет, но смеется вместе со всеми и, взяв
у папы циркуль, сразу кладет его на место, в готовальню.
Мы вспоминаем сейчас, как мы были (да и бываем еще!) беспомощны в по-
добных случаях, когда начинаем упрекать:
- Опять на место не положила!
- Сколько же можно?!
- Ну и растеряха ты у нас! и т. д. и т. п.
А результат? Обида, слезы и упрямое: "Ну и пусть!", "Ну и не надо!
Да, я такая! Такая! Такая!", "Ну и пусть!"
Б. П.: Вы спросите: при чем здесь годовалый малыш? А при том, что,
чем раньше начинать, тем лучше.
ЗАЧЕМ ТАК РАНО?
Такой вопрос нам задают даже после нашего самого подробного рассказа.
Особенно мамы.
- Подумать только, - говорят они, - с рождения учить стоять, ходить,
плавать, петь, говорить, чуть ли не читать - ведь жалко крошку! А потом:
вырастают же люди и без этого.
Конечно, вырастают, но...
Многие ли встречали человека, свободно говорящего на трех-четырех
языках? Такое не каждому дано, нужны особые лингвистические способности,
скажут многие и... ошибутся. В интернациональной школе при ООН в
Нью-Йорке, где с малых лет, а иногда с рождения живут, учатся и постоян-
но общаются дети многих национальностей, знание трех-четырех языков -
обычное явление. Все полиглоты!
Теперь представьте себе, что ребенок, психически совершенно нор-
мальный, обладающий слухом и зрением, в течение многих лет не в состоя-
нии овладеть даже одним родным языком и остается фактически немым. Неве-
роятно, правда? Однако науке известны трагические случаи, когда дети в
младенческом возрасте попадали в логово диких зверей. Если их возвращали
к людям позже шести-семилетнего возраста, они не могли научиться гово-
рить, как ни старались этому научить их терпеливые и добрые воспитатели!
Не могли!
Еще пример. Может ли абсолютный музыкальный слух быть достоянием каж-
дого человека? Нам представить себе это трудно. Но вот жители Вьетнама -
все! - обладают поразительным музыкальным слухом. Чудо? Нет, просто
вьетнамский язык четырехтональный, и, чтобы понимать друг друга, вьет-
намцы должны с младенчества точно отличать высоту звуков.
С младенчества! Но ведь именно тогда - с первых дней жизни - и окуна-
ется маленький вьетнамец в стихию родной речи. С первых дней - вот в чем
дело!
Подозреваем ли мы, что, говоря своему несмышленышу ласковые слова,
напевая ему простые песенки, мы уже учим его говорить и понимать язык?
Нет, просто так принято, все так делают. Да и нам, взрослым, с ним так
интереснее, веселее, занятнее. И никто не думает о перегрузке, о том,
что это рано, что ребенку тяжело, вредно, опасно. Наступает момент, и
первое слово, еще до года, произносит сам малыш. Как просто! Но как неп-
росто все становится, если мы будем мало говорить с ребенком. Как задер-
живается сразу его развитие! В доме ребенка, где дети воспитываются со
дня рождения и на каждого взрослого приходится 20-25 малышей, дети могут
не заговорить и в два и в три года, с большим трудом осваивают речь и
нередко долгие годы отстают потом в развитии.
Итак, трудно осваивают язык (или не осваивают вовсе) те, кто начал
изучать его слишком поздно (дети-Маугли), и те, языковое обобщение кото-
рых было очень бедно. Время начала и условия для развития - вот что оп-
ределяет успешность овладения родной речью. Но почему не предположить,
что точно так же дело обстоит и с остальными способностями?
Чрезвычайно распространено мнение, что способности наследуются, дают-
ся от природы. Но вот что утверждают последние работы генетиков: "...в
наши дни, после окончательной победы в генетике принципа ненаследуемости
благоприобретенных признаков, стало очевидным, что духовное развитие не
записывается в генах. Оно фиксируется в социальной программе, которая
передается путем воспитания усложняется и развивается с каждым новым по-
колением". Эти слова находим мы у академика Н. П. Дубинина * (подчеркну-
то нами - Б. П. и Л. А. Н.). Но в первый год жизни ребенка эта соци-
альная программа целиком в руках родителей. И от того как сумеют родите-
ли распорядиться этим временем Начала Всех Начал, будет во многом зави-
сеть будущее развитие их ребенка.
* Дубинин Н. П., Шевченко Ю. Г., "Некоторые вопросы социальной проблемы
природы человека." М.: Наука, 1976. с. 17.
Л. А.: Подробнее мы расскажем об этом во второй части книги, где речь
пойдет о детях постарше. Но начало нормальных (или ненормальных) отноше-
ний с ребенком закладывается очень рано - пожалуй, даже до его рождения.
Известно, что здесь многое зависит от общего нравственного климата
семьи. Но от чего зависит сам семейный климат? Конечно, на него воз-
действует многое, зависящее и не зависящее от членов семьи: от жилищных
условий до личных настроений. И все это накладывает отпечаток на будущий
характер растущих в семье детей. Можно ли все предусмотреть? Нельзя.
Можно ли за все отвечать? По-моему, нужно! Часто слышу, с какой лег-
костью жалуются матери друг другу: "Мой такой неласковый", или "Такая уж
она у меня плаксивая", или "А мой упрямым растет, и в кого он такой?" и
т. д. и т. п. И никакого намека на то, чтобы поискать причину в
собственных своих родительских действиях! Такой, дескать, уродился...
Я же не вспомню ни одного примера, чтобы какой-нибудь недостаток на-
ших детей не находил своих истоков в непродуманных, безответственных,
неправильных действиях окружающих, прежде всего родных, близких людей, и
особенно, конечно, нас, родителей. Спохватываешься, мучаешься, думаешь,
анализируешь - н начинаешь все сначала, все по-другому. Не выходит. Сно-
ва и снова ищешь выхода. И находишь! Это уже завоевание, открытие, ма-
ленькая победа. Из многих таких достижений складывается опыт, опыт обще-
ния и... опыт ответственности. Хорошо, когда начинаешь накапливать этот
опыт как можно раньше.
БЕЗ МАМЫ ПЛОХО
Однажды в скверике мы наблюдали такую трогательную сценку. На скамей-
ке оживленно разговаривают две молодые женщины. К одной из них нет-нет
да приковыляет малыш лет двух, ткнется ей в колени, постоит так нес-
колько секунд и топает назад к стайке ребятишек в песочнице. Она не
спрашивает его ни о чем, просто положит сынишке руку на головку, погла-
дит вихры, шепнет что-то на ушко, и он, словно глотнув живой воды, снова
возвращается к игре. Его никто не обижал, мама ему была хорошо видна от
песочницы, но он упорно приходил и приходил к ней, чтобы просто прикос-
нуться, почувствовать живое тепло ее рук, коленей - без этого он просто
не мог играть спокойно.
Вот эту жажду не просто видеть меня, но и ощущать близко физически я
заметила у своих малышей, к сожалению, не сразу. Только постепенно я по-
няла, что это не каприз - видеть маму постоянно, чувствовать ее рядом
или хотя бы слышать голос ее. Вначале я внимала не собственной интуиции,
а расхожей "истине": ребенка не балуй, а то он тебе на шею сядет (помни-
те: к рукам приучишь - руки свяжет). И первенца своего с самого начала
пыталась не баловать: плачет - не подходила, пока не перестанет; спать
уложу и нарочно уйду - пусть засыпает сам; баюкать, песни петь - ни-ни,
а то привыкнет...
Ну и что вышло? Из-за диатеза он плохо спал, часто плакал по ночам,
я, очень стараясь "выдерживать характер", не брала его на руки и... из-
велась сама вконец. А потом, отчаявшись, махнула рукой на все "нельзя" и
"не положено" и положила сынишку спать рядом с собой. За полгода его
жизни это была первая ночь, когда мы оба выспались всласть. И все после-
дующие ночи перестали быть для нас проблемой.
Именно после этого мы и днем стали брать чаще его на руки, а потом
так же поступали со всеми остальными малышами. Нашего папу бабушки иног-
да даже "елкой" называли, потому что стоит ему появиться, как на нем
виснут все, кто может повиснуть, а кто не может, того он сам берет на
руки и носит всех долго-долго или возится с малышами, пока все не уста-
нут. Нет, это не было для нас обременительным. Мы видели, сколько радос-
ти приносит это ребятишкам, да и нам, взрослым, было хорошо. А поэтому
не огорчались, что нарушали какие-то запреты.
И вот теперь в печати мы все чаще встречаем подтверждения верности
своих "неразумных" действий. Оказалось, физический контакт с близкими
людьми дает ребенку чувство защищенности и безопасности, что необходимо
для нормального развития психики. Описание одного опыта особенно порази-
ло нас, хотя речь шла в нем не о людях, а об обезьянах. Биологи Харлоу и
Суоми рассказывают, что они изучали экспериментально, в каком возрасте
маленькие обезьянки лучше всего обучаются. Но для уроков обезьянок при-
ходилось отнимать от матерей, чтобы те не мешали "учебе". Для маленьких
обезьянок каждое расставание с матерью становилось трагедией. Это так
подействовало на них, что остановилось их психическое развитие: шестиме-
сячные обезьянки остались на уровне трехмесячных (как раз тогда их и на-
чали отрывать от матерей). Картина эксперимента так исказилась, что его
пришлось прекратить и начать второй.
Во втором эксперименте обезьянок отняли от матерей сразу после рожде-
ния, а в клетку к каждой поставили по креслу с мохнатой обивкой, напоми-
навшей шерсть матери. В спинку кресла встроили бутылку с соской и
вскармливали обезьянок искусственно. Обучение теперь шло прямо в клетке,
кресло ему не мешало, но, когда для пробы кресло уносили из клетки, де-
