из-за стола придется вынимать силком.
Спускаясь в обеденную палату, уже поводили носами. Вкусные
запахи щекотали ноздри, заставляли дергаться кадыки. Во рту
накапливалась слюна.
На столе расставляли глубокие миски с ухой, когда Олег с
воеводами спустился в палату. Асмунд тут же ухватил ложку
побольше, локти расставил пошире, мол, это пространство на
столе будет освобождать от еды, как от противника, он сам. Еще
и другим поможет, куда дотянутся его руки.
Олег, посмеиваясь, взял ложку. Над миской из старого
серебра поднимался пар. От дразнящего запаха в животе взвыло,
уж очень медленно хозяин присматривается к оранжевой пленке,
ловит запахи.
-- А где же хозяйка? -- спросил князь внезапно.
Воеводы переглянулись. Рудый сказал медленно:
-- Да-да, где она? Великий князь уже догадался, кто варил
уху.
Асмунд зачерпнул, поперхнулся горячим, рожа стала
устрашающе красной, прохрипел:
-- Да, позвать... И наказать, что такую горячую варит...
Все взоры обратились на Ингвара. Тот заерзал, словно сидел
не на лавке, а на жаровне рядом с дичью. А я при чем, едва не
вырвалось затравленное. Она сама без его ведома и позволения
творит, пока он с великим князем Русь обустраивает...
-- Ну же, Ингвар, -- поторопил его Олег.
Внезапно наступила тишина. Асмунд и Рудый застыли с
ложками в руках. У Асмунда медленно отвисала нижняя челюсть.
Теперь уже Рудый поперхнулся, закашлялся. Глаза его полезли на
лоб. Ингвар решил, что воевода удавился, ждал, что Асмунд с
готовностью, даже преувеличенной готовностью постучит пудовым
кулаком по спине Рудого, всякий раз вбивая его лицом в стол, но
глаза простодушного Асмунда стали еще крупнее, чем у Рудого.
Оба неотрывно смотрели поверх головы Ингвара.
Удивленный, Ингвар обернулся. Его дыхание оборвалось,
будто конь ударил копытом под ложечку. Внезапно наступила
полная тишина, словно его поразило громом. По лестнице в их зал
спускалась Ольха.
На ней было голубое платье, волосы украшены цветными
лентами, коса перекинута через плечо на грудь. Если и было
платье раньше не по ней, то девки подогнали быстро и умело. Она
показалась Ингвару такой тонкой в поясе, что он невольно
спрятал под стол руки. Пальцы зудели от уже знакомого желания
обхватить ее, проверить, соприкоснутся ли кончики.
У нее была тонкая белая шея, красивые запястья с узкими
ладошками и гибкими пальцами, грудь ее была высокой,
женственной. Узкий разрез платья показывал тонкие нежные
ключицы.
Лицо ее было гордым, даже надменным, но Ингвару почудилось
скрытое смущение. Гордая княжна не хочет признаться, что
вынуждена одеть платье с чужого плеча? От ненавистных русов?
Когда она сошла в зал, Олег встал, следом поднялись
Асмунд, Рудый и Студен. Ингвар засопел, но воздел себя тоже,
стараясь, чтобы она заметила, что встал неохотно, заодно с
друзьями и своим князем, просто чтобы не выбиваться из общего
ряда. И не выказать неповиновения повелителю Новой Руси с его
причудами.
Ольха наклонила голову чуть-чуть, принимая его объяснение.
Ее холодный взгляд заверил, что она и не подумала бы, что он
может встать из вежливости, она никогда на него такого не
подумает, а кто скажет -- не поверит.
-- Боги, -- сказал Рудый придушенным голосом, -- я даже не
знал... Какие же диковинные цвета в наших лесах?
-- Цвет папоротника, -- предположил Асмунд, Посмотрел на
Ольху, поправил себя. -- Нет, Ольху ставить рядом нельзя. Любой
цветок скукожится от зависти.
Олег молча улыбался одними глазами. Они стали яркими, как
два волшебных опала. От них шел странный колдовской свет. Ольха
не смогла удержать чуть разъехавшиеся в стороны уголки губ. Их
восторг самый настоящий, неподдельный. Даже жрякать прекратили,
хотя до этого не представляла той силы, что вырвала бы из
цепких пальцев ложки с горячей ухой.
-- Где ты, говоришь, твое племя? -- спросил Рудый. -- Я
поеду туда жить. Если надо, стану древлянином, буду по деревьям
лазить...
Асмунд укоризненно покачал головой:
-- Ну и дурень ты, Рудый, местами. Где ты еще такую красу
увидишь? Таких племен нет. В каждом такие рождаются раз в сто
лет.
-- А то и реже, -- согласился Рудый. Он подобрал, наконец,
свою ложку, не глядя попытался зачерпнуть ухи, промахнулся. --
Как ты сумела подобрать такое... такое красивое платье?
Он явно хотел сказать что-то другое, и Ольха еще сильнее
почувствовала свои рдеющие щеки, а жаркий румянец перебрался
уже и на уши.
-- Это Зверята... Она настояла.
Рудый перевел взгляд на Ингвара. Тот хлебал уху, губы
распухли от горячего. Глаза уткнулись в миску. Рудый покачал
головой:
-- Во жрет! Как Асмунд после Ладожского сидения. Все же,
какая молодец Зверята. После того, как Ингвар заставил ее
раскрыть сундуки его матери, она сделала все, чтобы это не было
зря.
Ольха вздрогнула. Олег зачерпнул ухи дул осторожно в
ложку, но посматривал на все с живейшим интересом. Ингвар
бросил на Ольху быстрый взгляд и снова уткнулся в миску.
-- Сундуки его матери? -- переспросила Ольха медленно.
-- Да, -- сказал Рудый невозмутимо. В его хитрых глазах
прыгали бесики. -- Ингвар так ими дорожил, так дорожил! Это
все, что осталось от матери. Как он сам не надевал, ума не
приложу.
Ольха почувствовала как странная теплая волна захлестнула
сердце. Вели Рудый не врет, а так нагло при всех врать не
станет, то это Ингвар заставил ключницу расстаться с
сокровищами. Но зачем? С какой целью?
Несмотря на внутреннее сопротивление, все-таки чувствовала
тепло. Так приятно, оказывается, когда кто то о тебе заботится.
До этого времени она всегда заботилась о других. О младших
братьях, о граде, торговле, войске, припасах на зиму, бортниках
и охотниках, капище... Почему-то приятно, хотя мог затеять это,
чтобы как-то унизишь, на чем-то поймать... Нет, все равно
приятно.
Она кивнула, чувствуя, как горячая кровь залила уже и
щеки:
-- Благодарствую... Хотя не знаю, зачем это сделано.
Ингвар прорычал, расплескивая уху по столу:
-- Князь стряхнул тебя на мою ответственность... надеюсь,
подтвердит! А раз уж это на мне, то должен как-то...
-- Благодарствую, -- сказала она холодно.
А Рудый, довольный и с блестящими глазами, оказал громко,
о подъемом:
-- Молодец Ингвар! Какой ловкий ход! Все равно, что
украсть онучи, не снимая с ротозея сапог. Когда вое время
думаешь, как избавиться поскорее, то и придумываешь. Ты прав,
красиво одетую невесту скорее возьмут! Да уже сегодня начнут из
рук рвать. Княже, твои гости приедут скоро?
Взоры обратились к великому князю. Тот неспешно хлебал
уху, довольно жмурился. Ольха ощутила, что и она задержала
дыхание.
Олег отозвался неспешно:
-- Кто-то к концу ужина успеет, другие будут завтра утром.
Надеюсь, Ингвар сумеет накормить всех.
Асмунд толкнул Ингвара. Тот, побледнев, смотрел неотрывно
на Ольху. Ингвар вздрогнул, кивнул торопливо:
-- Да-да, княже. Всех, кто приедет, накормлю и напою. И
спать найдется где.
-- Погуляем, -- сказал Рудый ему заговорщицки. --
Стряхнешь с рук пленницу, закатим пир, потом сами закатимся к
девкам. Я заприметил новенький выводок. Свежие, как роса на
лепестках розы! Ну, помнишь, как мы однажды... Ты тогда ухватил
сразу двух...
Ингвар ерзал, пытался перебить Рудого, толкнул к нему
блюдо с жареным гусем, но Рудый продолжал говорить громко,
восторженно:
-- Или ты трех загреб? Помню, та рыжая тоже вроде бы...
-- Рудый, -- сказал Ингвар угрожающе.
-- Или и та мясоморденькая...
-- Рудый! -- проревел Ингвар.
Рудый посмотрел в багровое лицо Ингвара, вдруг хлопнул
себя по лбу:
-- Стой, чего это я? Мы ж говорили совсем о другом. Верно,
ребята? О том, что такую красавицу сегодня же возьмут в жены.
Ингвар наконец-то избавится, освободится... Свобода -- великая
ценность! Вон ради нее восстания поднимают.
-- Заберут, -- подтвердил Асмунд убежденно. -- Как пить
дать!
-- Наконец-то Ингвар избавится...
-- Отдохнет...
-- Отоспится!
-- Да, представляю какой сейчас у него сон...
-- А какой будет!
Четверо мужчин смотрели на Ингвара. Но он чувствовал
только взгляд серых глаз, и не знал, что сказать, в какую
щелочку забиться, как суметь провалиться сквозь землю, чтобы на
свете и пыли от него не осталось, чтобы и не помнили.
Руки судорожно терзали гуся. Он откусил такой кусок мяса,
что поперхнулся, и Асмунд любовно бухнул огромным, как молот,
кулаком по спине воспитанника.
Глава 29
Еще во время ужина прискакали на взмыленных конях трое
бояр. Не очень умные, не больно знатные, однако это, как
говаривал Олег, племена и части племен, что составляют Новую
Русь. С ними надо бережно. Ингвар морщился, но натужно улыбался
всем. Если Олег постоянно приглашает и таких на пиры, охоту, то
без этого не обойтись. В славянских племенах близость к
правителю значит многое.
Ночью приехали еще, а утром, как сообщил Олег, приедут
остальные. Еще дюжин пять, если не больше.
Пир в честь великого князя разгорался с каждым часом.
Ольха поняла, что продолжится без перерыва и утром. Она
дивилась роскоши, с которой принимали гостей. С князем прибыла,
немного отстав, его старшая дружина, можи, отроки, но всем
нашлось место, а когда из подвалов начали выкатывать бочки с
вином, а повара длинной вереницей понесли на столы широкие
подносы с зажаренными кабанами, гусями, индюками, ставили
блюда, откуда через края свешивалась медвежатина, оленина, мясо
молочных поросят, несли огромные груды печеных перепелов,
куропаток, рябчиков, мелкой дичи, вроде голубей и дроздов...
Она сама руководила угощением, но не знала, что золотой и
серебряной посуды хватит на всю дружину. Зверята долго гремела
связками ключей, поднимала крышки сундуков, а когда посуду
понесли на столы, Ольха ахнула, не удержалась.
Золотыми были не только ложки и чаши, но даже миски и
широкие блюда, где помещались по толстому гусю с задранными к
потолку культяпками и еще оставались места для обжаренных
перепелок. Чаши были украшены крупными рубинами и изумрудами,
ручки золотых ложек сплошь в затейливых узорах.
Ольха не припоминала, чтобы даже у великого князя на пиру
она видела золотую посуду. Ложки -- да, но не тарелки, миски,
золотые подносы. Здесь кроется какая-то тайна. Возможно, для
нее жизненно важная.
Зверята придирчиво оглядела палату, подвигала губами,
считала гостей:
-- Павка! Возьми двух... нет, лучше трех. Выкатывай из
третьего подвала хиосское!
Павка умчался, а Ольха, стыдясь, что не знает что такое
хиосское, спросила тихонько:
-- Медовуха?
Зверята вскинула густые, как у медведя, брови:
-- Вино!
-- Ви... но? Да, я уже пробовала в Киеве. Как его делают?
Это из ягод?
-- Бедолажка, -- сказала Зверята с жалостью, -- окромя
бражки да медовухи... да настоя из мухомора, что еще в лесу
увидишь? Это перебродивший сок винограда... ну, ягоды такие!
Слаще малины, а растет гроздьями, как смородина. Только каждая
виноградная смородина с орех, а то и крупнее.
Ольха верила и не верила. Но Зверята на шутницу походила
меньше, чем ее растоптанные мужские сапоги на лапти.
-- В наших лесах я не встречала... винограда.
-- Милая, и я не встречала. Он растет далеко. За морями!
-- Но как же...
-- Князь Олег недавно вернулся из похода. На Царьград!
Император откупился, дав богатую дань. Оттуда у нас паволоки,
