ведь предложила больше, чем суд в твою пользу. Прав ты или нет,
я люблю тебя! И пойду с тобой. Куда бы ты ни шел, и что бы не
делал.
Ингвар со вздохом облегчения бросился к ней с такой
поспешностью, что упал на колени. Она обхватила его голову,
прижала к груди, а он обхватил ее колени, застыл, чувствуя, что
это и есть вирий, и слышал, как над головой шуршат крылья
бере-гинь, а русалки поют серебряными голосами свадебные песни.
Глава 53
Он все еще стоял перед ней на коленях, когда послышались
шаги великого князя. Ингвар с великой неохотой поднялся. Сейчас
не хотел никого видеть, даже князя, заменившего погибших
родителей.
Олег шагнул через порог, и Ольха тихонько вскрикнула.
Князь был вылитым древлянином, только что без бороды: в простой
душегрейке из волчьей шкуры, волосы свободно падают на плечи,
на лбу перехвачены не золотым обручем, а простым ремешком. Руки
голые до плечей, на груди волчовка распахивается до пояса.
Только теперь Ольха увидела, насколько могуч великий князь на
самом деле. Плечи огромные и блестящие, как валуны, под темной
от солнца кожей перекатываются чудовищные мышцы. Грудь широка,
Ольха сперва решила, что это панцырь из темной меди. На руках
князя браслеты у предплечья, -- булатные с неведомым узором, и
по широкому браслету на запястьях -- толстых, можно отражать
удары ножа, а то и меча.
В руке Олег держал красиво выделанную доску с натянутыми
жилками разной толщины. Доска была украшена затейливой резьбой.
-- Простите, -- сказал он с порога, -- помешал, но дело
того стоит.
Ингвар смотрел исподлобья. Тут все лето дергался, страдал,
пытался спасти обломки Новой Руси, а этот под личиной Тайного
Волхва наблюдал, оценивал, а то и посмеивался!
-- Передашь Бояну, -- сказал Олег.
Ингвар взял доску, смотрел тупо:
-- Как он?
-- Нога срублена начисто. Руки целы, это главное. Он
всегда хотел научиться на гуслях, сейчас самое время... Он,
можно сказать, только сейчас жить начинает.
Ингвар осторожно положил гусли на стол. Олег, погладив
Ольху мимоходом по голове, подошел к окну. Сказал, не
оборачиваясь:
-- Да, пролилась кровь. Даже немало... Зато все, наконец,
поняли. И русы, и славяне. Все годы, когда держал власть в
кулаке, слышал одни проклятия. Мы-де захватчики, грабители,
дармоеды при мечах, кровопийцы, душегубы... Вот и дал им
свободу. Разнуздал, бросил поводья: скачи, славянство!
Доскакались. Телегу растрясли, а потом вовсе вверх колесами в
канаве... Теперь будет легче. А я, наконец, смогу уйти.
Он сказал так просто, что Ольха лишь непонимающе
распахнула глаза, а Ингвар раздраженно дернулся:
-- Опять загадки!
-- Славяне таковы, -- продолжил Олег, не оборачиваясь, --
что больше верят человеку, чем законам. А это опасно и...
гадко. Потому я и ушел. А теперь, когда все друг у друга
спалили, разграбили, загадили, изнасиловали женщин, детей увели
и продали в рабство чужим народам... словом, теперь наконец-то
поняли, что приход русов к их благу. И не только Рюрика или
Олега, а вообще русов. И что ты, к примеру, будешь таким же
князем, каким был я.
Ольха прошептала:
-- Ты в чем-то кроваво прав, но...
Олег кивнул на Ингвара:
-- Тридцать три года я строю Русь. Теперь его очередь.
Ингвар отшатнулся. Глаза стали дикими:
-- Князь! Если я думаю, что ты думаешь, то лучше брось! Я
эту телегу не потяну.
Олег хмыкнул:
-- Потянешь. Уже тянул. Разве зря именно к тебе съехались
вожди племен? Почуяли настоящего князя! Оставалось только
сказать вслух. Если продержишься столько, сколько я, то Новая
Русь, которую так влюбленно начал твой отец, устоит. Видишь,
как хрупка нить?
-- Тридцать три года? -- переспросил Ингвор побелевшими
губами. Просто доживших до глубокой старости, что начинается
лет в сорок, на всей Руси можно перечесть по пальцам. Это
женских могил нет в поле, а мужчины редко умирают в постели. --
Олег, эта ноша не по мне! Спина хрястнет.
Олег непреклонно покачал головой:
-- Не хрястнет. Думаешь, я ухожу рыбу ловить? Я просто
берусь за настоящую ношу.
Ингвар прошептал:
-- Что может быть тяжелее власти?
-- Власть над властью, -- ответил Олег с суровой страстью.
-- Хочу властвовать не телами, а душами. Или сердцами! Не как
певец, у них власть безмерна, но быстро кончается, а чтоб
всегда... -- вдруг он опомнился, засмеялся с неловкостью. -- Да
что это я вам такое, дети? Ольха, ты уже поняла, что я все
оставляю твоему жениху. Что скажешь?.. Ах да, кстати. Тут один
к тебе все еще в названные братья набивается. Даже в Царьград
раздумал ехать, тебя защищать рвется. Примешь, аль гнать в шею?
Ольха мотнулась к окну. Во дворе неуклюже слезал с коня
огромный красивый воин с золотыми волосами. Едва не упал, с
облегчением бросил отроку поводья. Двигался в раскорячку, на
лице было страдание. Это был Сфенел, повзрослевший за лето, со
шрамами на лице и голых плечах.
-- Сфенел! -- закричала Ольха.
Викинг поднялся голову. Его синие глаза отыскали ее в
окне. Он рассмеялся счастливо, помахал широкой ладонью:
-- Ольха!
-- Иди к нам! -- закричала Ольха.
Ингвар и Олег слышали за окном далекий вопль:
-- Если сумею... по лестнице... после этого костлявого
коня!
Она повернулась к Олегу. Глаза ее сияли:
-- Спасибо.
-- За что? -- не понял князь. -- Надеюсь, ты их помиришь.
Она посмотрела в его зеленые глаза волхва и волшебника,
понимая не умом, а женским чутьем его нечеловеческую печаль,
перевела взор на человека, навязанного ей в женихи:
-- Ингвар с ним подружится.
Олег поморщился:
-- Что он все величает себя на варяжский лад? Что за на.
род, свои имена коверкать, вроде стыдишься. Аль родителей не
чтишь? Был веселым игривым ребенком, вот и назвали Игорем. Так
и будь им!.. Когда-то улыбался чаще. И смеялся до упаду. И
будешь, может быть, первым веселым князем на этой нерадостной
земле. Великие князем.
Ольха растопырила глаза:
-- Даже великим?
-- Он сын Рюрика и Эфанды, -- объяснил Олег. Печаль на миг
застлала глаза, -- будь земля им пухом. А с сегодняшнего дня он
-- князь нашей Руси. Великий князь. А ты, потеряв крохотное
племя, отныне княгиня великой Руси. Завтра с утра объявим по
городам и весям. А Руси, отныне и на ближайшую тысячу лет,
только расти, крепнуть и матереть.
Он обнял их, пошел к двери. Тягостное предчувствие
наполнило сердце Ольги.
-- Ты уходишь... совсем? И уже не вернешься? Только
появился!
Олег развел руками:
-- Я и хотел было сперва уйти еще тогда. Ну, укусила и
укусила. Пусть, мол, так и думают. Потом вижу, чересчур. Не
хочу, чтобы у вас двоих оставался осадок. Ну, а народ о новом
исчезновении сложит еще одну байку. К примеру, я вышел из
вирия... убью Рудого!.. чтобы наречь Ингвара своим преемником,
затем снова ушел к светлым богам.
-- А куда ты на самом деле? -- спросил Ингвар. -- Если
что, где тебя искать?
Олег с порога вобрал их взглядом. Ольхе так показалось,
увидел их целиком так, как нельзя увидеть человеку, молча
ответил, что отныне все решать им самим, а вслух произнес:
-- Сына назовите Святославом.
Дверь за ним закрылась плотно, отгородив от всего мира.
Ольха повернулась с тревожными глазами.
-- Великий князь... А я -- великая княгиня Новой Руси?
-- Теперь уже просто Руси, -- проговорил Ингвар все еще
белый, как полотно. -- Старой нет. Наши земли захвачены другим
народом.
-- Каким?
Он обнял, прижал к груди:
-- Неважно. Я не хочу, чтобы в тебе была вражда. Это отцы
воевали, а дети должны дружить. Довольно крови. Родина наших
детей здесь.
Она вздрогнула, посмотрела на него расширенными глазами.
Он нежно поцеловал ее любимые глаза:
-- Что случилось, любимая?
-- Поклянись мне... поклянись, что никогда не поедешь к
древлянам!
Он удивился:
-- Почему? -- потом понял, засмеялся: -- Веришь глупым
предсказаниям? Наши боги сильнее. А если надо?
Она задрожала:
-- Тогда... не заезжай хотя бы в мое племя!
Он молча поцеловал ее в полузакрытые глаза. Она пощекотала
ресницами его губы. Он чувствовал, как она напряглась, не в
состоянии что-то спросить, смущалась, наконец, сказала едва
слышно:
-- Что он рек... насчет сына?
-- Вещий Олег, -- напомнил Игорь. -- Грядущее ему зримо.
Помнишь, я говорил, что само имя Олег означает на языке русов
Святой, а Рюрик -- Могучий Славой? Он из двух имен русов
придумал первое славянское имя для будущего князя. Свя-то-Слав!
-- Он был тебе за отца, -- прошептала Ольха. -- Если ты
отныне Игорь, то и я сменю имя.
-- Да, тебе подошло бы Березка, ибо у тебя белая, как
снег, кожа, или Рябина -- за твои огненные волосы...
-- Нет, -- шепнула она. -- В память о человеке, закрывшего
меня от смерти, я буду отныне Ольгой. Ты не против?
Он смотрел на нее безумно влюбленными глазами. Ольха, не
отрывая от него взгляда, медленно сняла с пояса крохотную
баклажку, швырнула в окно. Ингвар вздрогнул, его пальцы
пошарили по железным бляхам широкого пояса, попытался сдернуть
баклажку, не сумел, в нетерпении сорвал пояс и швырнул, не
глядя, вслед за баклажкой Ольхи.
Серые глаза Ольхи светились как звезды. Далеко в коридоре
послышался могучий глас викинга. Ингвар торопливо рухнул на
колени, спешил до прихода Сфенела. Голос стал хриплым от
счастья и долго сдерживаемой страсти:
-- Я люблю тебя, Ольга. Я тебя очень люблю! Даже не знаю,
что бы для тебя сделал, какую бы жертву принес. И сына назовем
по-славянски и, если хочешь... если очень сильно хочешь, то я
даже буду ходить в баню!
