-- Тебя, княгиню, -- сказал он сочувствующе, -- хотят как
полонянку отдать за кого-то из бояр русов.
-- За любого, -- сказала она с горечью, -- кто захочет
меня взять.
-- Ты... пойдешь?
-- Он умрет, -- сказала она просто. -- Умрет раньше, чем
коснется моего тела.
-- Но умрешь и ты.
-- Я готова, -- ответила она. -- Я давно уже готова.
Он украдкой огляделся, еще больше понизил голос:
-- Ты права, если гибель, то пусть вместе с врагом! Но еще
лучше -- победить. Еще не все потеряно.
Сердце ее застучало чаще, кровь бросилась в лицо.
Возбуждение охватило с такой силой, что ноги подкосились:
-- Ты... можешь помочь?
Он покачал головой:
-- Вряд ли. Взаимопомощь -- это вернее. У меня сил не
намного больше твоих. Все в руках захватчиков русов! Но их
мало, а нас, славян, как муравьев. И если мы ударим разом, то
сбросим гнусное ярмо вместе с ними, как сбросили раньше варягов
в их холодные море.
-- Как? -- спросила она жадно. -- Что можно сделать?
Он кивнул:
-- Я вижу, ты настоящая дочь славянского народа. Мы давно
готовимся к восстанию, но ты можешь помочь, как никто. Только
ты беспрепятственно ходишь по терему этого кровавого пса, ты
вхожа в крепость Олега!
-- Я владею легким мечом, -- напомнила она.
Лицо его было мрачным:
-- Проще ночью открыть нам дверь. Мы тоже владеем мечами!
И сонных русов перебьем как кур в тесном курятнике. Наша
Киевщина будет свободна снова.
-- Я все сделаю, -- пообещала она. -- Скорее бы...
-- Я дам знак, -- сказал он. -- А сейчас я пойду, вон уже
начали присматриваться.
В самом деле, в саду появился Боян, шел по соседней
дорожке, трогал с безучастным видом ветви. Студен сказал
громко:
-- Здесь настолько богато, княгиня, что все женщины этих
земель тебе завидуют!.. Будь счастлива!
Он поклонился, подмигнул и повернулся уходить.
-- И ты будь счастлив, -- ответила она уже в спину, -- за
те счастливые слава, что я услышала впервые со дня приезда!
Боян проводил Студена подозрительным взором. А Ольхе
подмигнул сочувствующе:
-- А если и я скажу что-нибудь хорошее?
Она насторожилась:
-- Говори.
Боян расхохотался, развел руками:
-- Ингвар велел баньку поставить во дворе. Вашу,
славянскую. Выбрал новенькую, купил или отнял, не знаю, но
разобрал по бревнышку, перевез... Вон там вишь работа кипит?
Так что ежели захочешь, только скажи!
Она вскинула удивленно брови:
-- Ингвар? Он же боится воды!
-- Воды не боится, -- обиделся Боян. -- Он на двадцать
саженей ныряет! По дну моря ходит! Монеты, золото достает с
разбитых кораблей. Только мыться не очень любит. Так что с этой
банькой удивил, удивил...
Она заспешила в терем. Щеки ее возбужденно горели.
Глава 27
Зверята, пропахшая запахами стряпни, попалась навстречу,
обрадовалась:
-- Я вот чо тебя ищу, не знаешь?.. И я малость подзабыла.
Гм... Когда на тебе такое хозяйство...
-- Может быть, -- попыталась придти на помощь Ольха, --
тебе в чем-то помочь?
-- Да у нас и дел никаких, -- отмахнулась Зверята. --
Когда хозяин отъезжает, жизнь сразу замирает... Ага, вспомнила!
Она оглядела ее критически с ног до головы. Хмыкнула,
поджала губы, с неодобрением покачала головой.
-- Что-то не так? -- встревожилась Ольха.
-- Очень даже не так, -- проговорила Зверята задумчиво. --
Я уж думала сперва, что у древлян так принято одеваться. Ну,
бахрома на подоле, лоскутья вместе рукавов... А Боян говорит,
что и там люди живут. И одеваются как люди. Мужчины в портках,
женщины в платьях. Все без рогов, платья у них целые... или
хотя бы латаные. А тебя какой зверь изодрал так люто?
Ольха посмотрела на подол с бахромой, дыру на плече.
Пожала плечами:
-- Меня это мало тревожит.
-- Зато мое сердце разрывается.
-- Милая Зверята... мне все равно. Ингвару тоже, кстати.
Зверята сердито отмахнулась:
-- Что он понимает? Но у меня будут неприятности, если моя
гостья покажется в таком виде князю. Есть слух, что он
собирается навестить нас. У меня троюродная племянница
стряпухой в его тереме. Пойдем, я кое-что подберу тебе.
-- Спасибо, не надо.
Зверята ушла, по ее лицу Ольха видела, что ключница не
отказалась от своего намерения. Врет, конечно. У князя в Киеве
своих дел хватает. А Ингвар охотнее ее видел бы в грубой
мешковине с дырами для рук и ног, неопрятную, со спутанными
волосами, грязную.
А почему я отказываюсь, подумала она внезапно. Если Ингвар
хочет видеть ее неопрятной, как простую девку-скотницу, почему
она должна делать так, как он хочет?
Уже собиралась идти искать Зверяту, когда в ее комнату
тихохонько вошли две девушки. Чистые, опрятные, похожие на
скромниц рукодельниц, их Ольха сразу выделяла из любой толпы.
Одна посмотрела вопросительно на Ольху, улыбнулась застенчиво,
махнула кому-то в коридор.
Двое дюжих гридней занесли, покраснев от натуги, огромный
сундук. Исчезли в коридоре, вернулись с другим. Третьим,
четвертым. Наконец явилась озабоченная Зверята. Мановением руки
велела парням исчезнуть, обратилась к Ольхе так, словно все
давно было решено:
-- Давай примерим... Если что не так, девки быстро
подгонят. Они лучшие умелицы в Киеве. А значит, и на всей Руси!
Ольха покачала головой:
-- Зверята, а что у тебя не лучшее?
Зверята улыбнулась, это преображало ее звероватое лицо,
сама подняла левой рукой крышку сундука. По закону русов,
вспомнила Ольха, жених может отказаться от невесты даже в самый
последний момент, если та не сможет поднять крышку тяжелого
сундука одной рукой. А невеста может отказаться выйти за
назначенного даже князем, если жених не сможет ее взять на руки
и отнести от капища, где стоит этот ритуальный сундук с тяжелой
крышкой, до своего дома. И обязательно перенести через высокий
порог.
Зверята вытащила голубое платье, встряхнула. Звякнули
Драгоценности, но Ольха смотрела, не веря глазам, на странную
нежнейшую ткань, что переливалась красками, как увиденная
впервые при въезде в Киев радуга.
-- Из чего... это?
-- Из паволоки, -- гордо объяснила Зверята. Увидела лицо
гостьи. -- Шелк, понимаешь?
-- Нет, -- призналась Ольха, -- никогда не видела... Это
из шерсти?
-- Да нет, -- отмахнулась Зверята с небрежностью, -- эту
ткань червяки делают. Толстые такие, красивые... Я их не виде.
ла, но так говорят.
Ольха прошептала, завороженная переливами ткани:
-- Волшебство!
-- Конечно, -- согласилась Зверята. -- Где это слыхано,
чтобы червяки ткали? Врут, поди. Мизгири, или, как говорят
русы, пауки -- этому еще поверю. Я вон девок учу-учу, и то у
всех руки как грабли. Редко у какой прялка из рук не валится...
Ну-ка, примерь.
Девки, насупившись, помогли Ольхе снять старое платье.
Руки у них были умелые, быстрые. Зверята гоняла их явно для
острастки. И удивительное платье помогли одеть так, будто само
оказалось на ней.
Ольха чувствовала как по телу пробежали сладкие мурашки.
Ткань была нежной и удивительной, будто прохладные струи
пробежали по коже. От нее исходила свежесть и бодрость, спина
сама гордо выпрямлялась.
-- Я тоже не верю, -- призналась она. -- Если червяки, то
волшебные. Людям такое не под силу. Откуда это здесь?
-- Еще отец Ингвара добыл. Он был вожаком шайки
разбойников. Ходил даже в дальние страны, мир повидал, себя
показал. Кое-что привез.
-- И жену?
-- Нет, жену нашел в Новгороде... Украл, можно сказать.
Без благословения родителей. Ты как родилась в этом платье!
Разве что рукава чуть заузить... У тебя руки совсем не
бойцовские.
Ее глаза оценивающе ощупывали фигуру странной гостьи.
Ольха чувствовала, что могучая женщина удивляется: как она, с
такими тонкими запястьями, могла владеть боевым мечом? Ну,
во-первых, мечи тоже разные. Есть легкие, есть средние, есть
тяжелые, а также двуручные. А во-вторых, в схватке не столь
важна сила, как умение. Да и быстрота нужна не только при ловле
блох. А ее и младших братьев учили лучшие бойцы племени!
Князь Олег потянулся до хруста в суставах. Лицо было
усталым, но когда повернулся к Ингвару, глаза блеснули странным
весельем:
-- Работа идет к концу... Как у тебя, воспитанник?
-- Терпимо, -- ответил Ингвар. -- Только какой конец? И
середки не видно.
-- Моя к концу, -- ответил Олег мирно.
Ингвар посмотрел вопросительно, но великий князь видимо
решил, что все объяснил. Он часто говорил загадочно, уверенный,
что его понимают с полуслова.
В главной палате на трех-- столах были расстелены карты,
лежали толстые манускрипты, свертки грамот. В углу стояло
низкое деревянное ложе. Олег, даже став князем, не отказался от
причуд отшельника спать на твердом.
Ингвар напряженно ждал. Олег мог бы за государственными
делами вспомнить и о пленной княгине. Это тоже дело
государственной важности. Везде недовольство русами, довольно
искры, чтобы вспыхнуло восстание. А племен подгребли под свою
руку столько, что на одного руса уже по сто славян. Если не
больше. Никакая отвага и сила рук не спасут. Мир нужен как
воздух, и древлянка могла бы как-то скрепить...
Как же, подумал он досадливо. Она скрепит! Так скрепит,
что вдрызг все разлетится. А русы не то, что к своим островам
на море улетят, а за море вверх тормашками.
Олег, разминая застывшую спину, прошелся по горнице,
выглянул в окно:
-- Погодка разгулялась...
-- Старики дождь обещают, -- осторожно напомнил Ингвар.
-- Ну, старики не всегда угадывают. Пора дать людям
отдохнуть.
-- Соколиную охоту? -- встрепенулся Ингвар.
Он всегда был большим любителем соколиной охоты, у него
были лучшие сокольничьи. Странно, сейчас сердце не застучало
чаще. Он натужно вообразил себе, как сокол срывается с руки,
взмывает в небо и стремительно догоняет птицу, бьет на лету...
Увы, сердце продолжало тукать ровно, будто капли осенного дождя
по подоконнику.
Хуже того, он знал почему. Еще хуже, чувствовал, что
сердце начинает стучать только в определенном случае. И боялся
признаться даже себе, что уже не знал, кто из них пленник.
-- Я не люблю охоту, -- ответил Олег, поморщившись. Ингвар
с раскаянием вспомнил, что князь ни разу не был на охоте, хотя
не было ему равных ни в стрельбе из лука, ни в метании копья.
-- Просто хочу проехаться по киевским лесам... Хочу ехать целый
день, не встречая врагов. Хочу заодно погостить в твоем
загородном тереме.
Ингвар ощутил беспокойство. Он не был в загородном доме
года два. А за последние пять лет заезжал разве что с полдюжины
раз. В последний раз отвез туда пленницу. Сам удивился
запустению, но как всегда махнул рукой. Мужчины ив должны
обращать внимания на такие мелочи.
Олег смотрел зорко:
-- Не готов?
-- Да все дела, -- пробормотал Ингвар. Он отвел взор. --
Дела...
-- Эх, не понимаешь... Мы зачем себе Русь творим на новом
месте? Чтобы нужда в городских стенах отпала вовсе! Чтобы люди
могли селиться хоть в лесу, хоть в поле, хоть на болоте -- и ни
одна двуногая тварь не смела тронуть! Вчера еще каждый не то,
что за городской стеной, за крепкими ставнями отсиживался!.. Да
еще и дверь на ночь бревном подпирал. А теперь некоторые уже
ставни на ночь не закрывают, ленятся. Нужды нет. Ни воров, ни
татей.
-- Знаю, сам ночной охраной год заведовал, -- пробормотал
Ингвар.
-- А теперь еще и пределы Руси раздвигаем для того, чтобы
