Возможно, пробудет несколько дней.
-- Я ей покажу лучшую светлицу, -- громыхнула Зверята.
Ее запавшие глаза подозрительно оглядели гостью с головы
до ног. Ольха видела в лице женщины, которую Ингвар называл
Зверятой, недоверие и неприязнь.
-- Спасибо, лучше покажу я, -- отрезал Ингвар. -- Так
надежнее.
-- Ее плохо где-то принимали?
Ольха чувствовала на себе ее испытующий взгляд. Это была
ключница, она повидала их немало, чтобы не научиться узнавать с
первого взгляда. Сильная уверенная женщина, умеющая держать
дворовых девок в кулаке, всем найти работу, держать дом в
чистоте, следить, чтобы в подвалах не переводились мясо и хлеб,
считать деньги хозяина, лишнее но тратить.
-- Плохо, -- буркнул он. -- Ой, как плохо. Но некоторые,
наоборот, слишком хорошо.
Слишком, подумала она, чувствуя как в душе закипает гнев.
Это Сфенел принял слишком хорошо? Что с ним? Жив ли еще?
Конечно, здесь с точки зрения Ингвара будет как раз: улизнуть
не удастся.
Внезапно взгляд Зверяты смягчился.
-- Я вижу, -- сказала она, -- вам обоим досталось.
-- Гм...
-- Бедненькая, -- сказала Зверята. Она обняла Ольху за
плечи повела в дом, не обращая внимания на запрещающий взор
хозяина. -- Правда, я не знаю мест, где с нами, женщинами,
обращались бы хорошо... Но здесь, я тебе обещаю, тебя никто не
обидит. Кроме меня.
Ольха перехватила предостерегающий взгляд, брошенный
Ингваром, но Зверята не заметила. Или не захотела заметить.
Ольха в самом деле чувствовала странную защищенность. От
женщины, судя по ее одежде и говору -- полянки, исходила добрая
сила и властность.
Глава 24
Ольха, чувствуя на плече тяжелую руку Зверяты, поднималась
по скрипучему крыльцу с сильно бьющимся сердцем. С этим домом
явно связана какая-то тайна. Он не выглядит старым, его
построили не сто лет тому, но выглядит запущенным, усталым. И
это, несмотря на множество челяди, усилия могучей ключницы и,
как очевидно, несомненный достаток.
Так выглядит старше своих лет человек, которого гложет
тяжкая хворь, или который давно махнул рукой на то, как
выглядит, что ест, как одевается, или что о нем подумают
соседи.
Зверята молчала, сопела, говорить не давали крутые
ступени, а Ольха молча дивилась княжескому убранству терема.
Если поразил ее снаружи, то внутри просто дыхание обрывалось
при виде дорогих и красивых вещей. В стены вделаны в два ряда
огромные светильники в виде сказочных зверей, грифонов, змей, а
стены завешаны толстыми коврами! В промежутках торчат рогатые
головы туров, лосей, оленей, скалят клыки кабаны чудовищных
размолов, грозно смотрят хозяева леса....
Когда Зверята повела ее через цепь огромных комнат,
горниц, светлиц. Ольха чувствовала оторопь при виде
изукрашенных стен, где на коврах в изобилии висит дорогое
оружие. Еще а Искоростене ее научили отличать хороший булат от
сыродутного железа, а тут ко всему еще рукояти мечей, топоров,
кинжалов блещут драгоценными камнями! Налучники, виданное ли
дело, окованы темным серебром!
От обилия всевозможного оружия закружилась голова. Она
Даже не знала, что оно бывает такое разное и такое красивое. И
что его может быть столько в одном месте.
-- Вот здесь, -- сказала Зверята. -- Не перепутай,
напротив такая же дверь.
Она оставила ее одну. Ольха прикрыла за собой дверь и
робко постояла у порога, боясь сдвинуться с места. Комната была
исполинская, целая палата. Высокая кровать с крышей из цветной
материи стоит зачем-то посередке. По обе стороны лежат
роскошные медвежьи шкуры. Но стены убраны коврами. Ольха с
раскрытым ртом, как лесная дурочка, засмотрелась на искусно
вытканные цветы и узоры. Она не представляла, как это делается,
где живут такие люди, что умеют делать такую красоту. Проклятые
русы сумели покорить и это племя! А дань берут, наверняка,
одними коврами...
Под стеной стояли два стола, кресла с резными спинками,
тяжелые комоды, сундуки. Все богато украшено искусной резьбой,
серебром, даже золотом.
Слышно было, как хлопали двери, слышались шаги. То
тяжелые, уверенные, то быстрые шажки сенных девок. Потом
протопало достаточно тяжело, так ходят мужчины, но Ольха
ощутила, дверь сейчас откроет Зверята.
-- Тебе принесут помыться, -- заявила Зверята с порога, --
потом переоденешься, а ужинать позовут вниз.
-- Я не хочу одевать чужое, -- возразила Ольха.
Зверята удивилась:
-- Чужое? Да в этом доме нет ни одной женщины! Настоящей,
я имею в виду. Моль отъелась такая, что ее уже мыши боятся.
Осмотрись пока, там в сундуках немало диковин. А я же пойду
распоряжусь.
Она погладила Ольху по голове, сразу поведя себя
покровительственно, ушла. Ольха выждала пока шаги утихли, на
цыпочках подбежала к двери. Выглянула осторожненько. Коридор
пуст, стражей не видно.
Странно. Ингвар утверждал, что в его доме муравей не
проползет не замеченным. Что он имел в виду?
Он подбежала к единственному окну, которое не загораживали
ни стол, ни сундуки. Далеко внизу во дворе продолжалась веселая
суета. Таскали мешки, из подвалов выкатывали бочки, тащили
окорока, кувшины. Но ее острый взгляд отыскал и трех стражей.
Они держались в тени под навесами, но выбрали такие места, что
откуда не выйди, попадешься на глазам двум, не меньше. Да за
воротами может быть еще кто-то. Ингвар не даст себя одурачить
снова на том же месте.
А в коридоре нет стражей, подумала она со страхом, потому
что так легче придти к ней ночью... или даже не обязательно
ночью взять ее силой. Ее криков не услышат, а если и услышат,
отвернутся. Кто решится перечить всесильному хозяину?
Молодая смешливая девка прибежала сказать, что ужин готов,
гостью ждут в нижней палате. Гостью, повторила про себя Ольха с
горечью. Пес великого князя придумал, как поиздеваться? Как еще
не привез связанную, с петлей на шее!
В сопровождении девки спустилась по широкой лестнице.
Перила были из старого дуба, отполированы до блеска,
перекладины умело и старательно украшены головами грифов,
драконов. Посреди лестницы с самого верха до низа опускается
красный ковер.
Она чувствовала как ее ноги ступают по мягкому, будто по
лесному мху. Ощущение было непривычным. Да, трусила, а от
трусости еще больше выпрямлялась, шла надменно и гордо, хотя
сердце трепетало как у зайца.
В обеденной палате за столом сидело трое мужчин. Она
видела, как они оборвали разговор и уставились как подростки.
Двое незнакомцев были матерыми воинами, крепкими и жилистыми.
Только когда Ольха спустилась ниже, и свет перестал ее слепить,
она с удивлением и радостью узнала Асмунда и Рудого.
-- Ингвар, -- проревел Асмунд берложьим голосом, -- ты что
ж, кабан лесной, не сказал, что привез такую красоту?
Рудый смотрел с прежним восторгом, но что-то ощутил в ее
походке, сдержанности, и во взгляде воеводы появилось
вопросительное выражение.
Красоту, сказала Ольха про себя сердито. Только и того,
что помылась в Киеве. Да еще волосы расчесала. А в сундуки и
заглядывать не стала, она в плену, а не в гостях!
Ингвар сказал торопливо:
-- Асмунд, Рудый, снами будет обедать Ольха Древлянская.
Асмунд, седой медведь, встал, сделал приветственный жест:
-- Я всегда, когда хочу хорошо поесть, заезжаю к Ингвару.
Но впервые вижу такое... Как ты решился привезти сюда женщину?
Ингвар ответить не успел, вмешался Рудый:
-- Ты же слышал, взята у древлян. Остальное понимай сам.
Он тоже встал, поклонился. Ингвар зыркнул на одного,
другого, нехотя воздел себя, упираясь обеими руками в крышку
стола. Чтобы как-то объяснить свой жест, для него дикий,
буркнул нехотя:
-- Она княгиня... Олег отдаст ее в жены здесь.
-- Тебе?
Ингвар дернулся:
-- Рехнулся? Ты же знаешь, что такое для меня женитьба.
-- А кому?
-- Кто захочет взять.
Рудый не сводил с него острых глаз. Асмунд поглядывал тоже
испытующе, хмыкал. Ольха села за стол, и мужчины опустились на
лавки. Ингвар сделал это так поспешно, будто его ударили сзади
под колени.
Им прислуживали двое расторопных парней. Все трое мужчин
ели быстро, хватая мясо руками и разрывая на части. Зелени, как
заметила Ольха, не было вовсе, ели как простые дружинники.
Рудый, он выглядел расторопнее своего медведистого приятеля,
посматривал на нее вопросительно, что-то прикидывал.
-- Мы старые приятели Ингвара, -- объяснил он. -- Асмунд и
я знали его еще в те времена, когда он скакал на палочке и
рубил крапиву. Не скажу, что у него вкусно кормят, но у нас
вовсе хоть шаром покати. Так что не удивляйся, если мы и
завтра... У нас с Асмундом память слабая: где поужинаем, там и
позавтракать норовим!
Он раскатисто засмеялся. Ингвар взглянул с удивлением.
Асмунд ел молча, сопел от удовольствия, а когда заговорил, то
даже Рудый вскинул от удивления брови:
-- А что приходить завтра?.. Тут и заночуем. Чтоб не
уходить далеко от стола.
Ольга перестала есть, вслушивалась Что-то происходило, но
не могла уловить сути. Ингвар вообще подпрыгнул, смотрит на
Асмунда с подозрением. Но Асмунд ей нравился. Он напоминал
огромного медведя, но вид у него был добродушный, двигался с
ленцой, хотя чувствовались в нем огромная мощь и здоровье.
Сколько Ольга не встречала таких людей, они все становились ее
друзьями.
Если Асмунд медведь, то Рудый походит на барса -- гибкого,
стремительного, легко приходящего в ярость, способного прыгнуть
неожиданно, из засады. Однако он пока что никак не выказал ей
своей неприязни или симпатии. Или выказал? Тем, что пообещал
придти завтракать?
Он смутно помнила, что случилось после ужина. Рука стала
тяжелой, а пальцы едва не роняли ложку. Мужчины -что-то
говорили между собой, потом явилась Зверята, помогла добраться
в ее комнату.
Еще Ольха помнила, что ей помогли снять платье. Дальше она
провалилась в такой глубокий сон, что вряд ли проснулась бы,
даже если бы в ее комнату вломился хозяин кремля.
И спала без задних ног ночь, все утро, а пробудилась от
яркого света. Солнечный лучик проник сквозь окошко и щекотал ей
губы, нос, веки. Ольха попыталась закрываться руками, но сон не
шел, усталость из тела выветрилась. Еще не открывая глаз, она
вдруг вспомнила, где находится, счастливая улыбка замерла на ее
губах.
Ее пальцы судорожно пробежали по телу. Голая! Как есть
голая, с нее сняли все до ниточки.
Открыла глаза, в ужасе обвела взглядом комнату. Ее платье
висит на стене. Замирая от ужаса, вдруг кто войдет, она
вскочила, прокралась на цыпочках, торопливо оделась. Лишь когда
застегнула последнюю заколку, обнаружила, что задерживает
дыхание.
С шумом выдохнула, едва не лопнула, огляделась уже
спокойнее. В комнате все как было вчера вечером. Только теперь
рассмотрела странную постель. Роскошную, нелепую, с крышей на
высоких шестах из темного дерева, кучей подушек и подушечек,
грудой одеял... Немудрено, что спала как убитая.
Бесцельно побродила по комнате, вышла. В коридоре пусто,
тихо, лишь снизу доносятся голоса.
Тревожно осматриваясь по сторонам, все же замечая
роскошные светильники на стенах, она неслышно прошла на поверх
ниже, потом еще. Никто ее не встретил, зато уловила запахи
кухни. Сбежала по лестнице еще, толкнула дверь.
Кухня была огромная, как палата, в двух очагах горел
огонь. На одном стоял большой котел, там нагревалась вода,
