царградскую царевну, не меньше. Или из этой, как ее, Бухары.
Сейчас либо пьет в одиночестве, чтобы ее не зреть, либо ускакал
к девкам, чтобы полечили уязвленную гордость.
Она стиснула кулачки. Почему-то мысль, что этот враг ищет
утешения у дворовых девок, пусть даже у боярских дочерей, ожгла
как вылетевший из костра уголек. Впрочем, разве он лучше других
мужиков? И что бы он не говорил о различии между мужчинами и
мужиками, он ведет себя как простой мужик.
Сон не шел долго, несмотря на усталость. А когда забылась
коротким неспокойным сном, и тогда ее пальцы сжимались, ноги
подергивались, а губы складывались, словно пыталась выговорить
чье-то имя.
Ее не тревожили, проснулась сама. Снизу доносился
достоянный шум, там пели и плясали, звенело железо. Кто-то с
кем Дрался на мечах, на потеху или за что-то оскорбившись,
слышались подбадривающие голоса.
Она сошла по другой лестнице, прокралась мимо распахнутых
дверей главной палаты. Оттуда пахнуло таким мощным запахом
вина, медовухи и браги, что Ольха пошатнулась. Еще и ароматом
крепкого мужского пота: за столами трудились не менее усердно,
чем на ратном поле.
На заднем дворе резали скот, потрошили птицу, жарили тут
же на кострах, в очагах, пекли на камнях, жарили на вертелах.
Зверята строго поучала молодую девку:
-- Птицу надо покупать свежую, поняла? Мало ли что,
несвежую отдают почти задаром! У свежей птицы глаза полные и
блестящие, кожа сухая, не скользкая. И везде одинакового цвета.
У молодой птицы грудная кость гнется во вое стороны, кожа
белая, а волоски короткие, их мало. Жир белый, а не желтый...
Запомнила?
Девка кивала, глаза были вытаращены:
-- Да-да, белый, а не желтый...
-- То-то. Когда потрошишь, смотри не раздави желчный
пузырь. Иначе мясо пропитается страшной горечью. Даже собаки
есть не станут. Если же ненароком раздавишь, то спешно
прополоскай в нескольких водах... а потом отдай челяди. В
главную палату не неси!
-- Да-да, все сделаю, матушка!
-- Чтобы мясо птицы было свежим и нежным, надо резать за
несколько дней, затем повесить в холодное место. Ну, а ежели
время не терпит, как вот сейчас, то влить им в клюв уксуса,
запереть, но так, чтобы могли двигаться. Через два-три часа
зарезать, выпотрошить и готовить. Мясо будет чрезвычайно
рассыпчато и вкусно.
Глаза девки были ошалелые, вряд ли запомнила хоть половину
из того, что сказала опытная ключница. Ольха пожалела,
вметалась:
-- День добрый. Зверята. Добро ли почивала?
Зверята оглянулась, похожая на лютого зверя, но, узнав
Ольху, расплылась в улыбке. Всплеснула руками:
-- Ты чегой-то встала? Я велела девкам ходить на цыпочках,
буде окажутся близь твоей комнатки.
-- Не спится, Зверята. Гостей много.
Глаза старой ключницы были хитрые:
-- Что не говори, но мы, женщины, все равно не забываем...
-- Чего? -- насторожилась она.
-- Что мужчин надо кормить. Своих, чужих, заезжих, даже
врагов. Без нас запаршивеют, исхудают, коростой зарастут. И в
таком тряпье ходить будут, что ворон вместо пугал доведут до
икотки. Что-то не так здесь?
Ольха помялась, не хотелось снова влезать в чужое
хозяйство, один раз уже поддалось этому женскому чувству, так
тут же русы решили, что гордую древлянку покорили, подчинили и
могут сесть на шею и ножки свесить.
-- Зайцы, -- сказала она, наконец.
-- Что с ними? -- всполошилась Зверята.
-- Да так... В ваших краях они не водятся?
-- Как не водятся? Зайцы везде водятся, -- ответила
Зверята. -- Правда, у нас больше рыбу умеют готовить. Такое
жарят, пекут и варят, что свои пальцы проглотишь, не
заметишь... А зайцы? Зайцы попадутся, едим. Просто жарим и
едим.
Ольха с облегчением засмеялась:
-- Тогда понятно. А я уж решила, что лезу в чужие секреты.
Зверята, зайцы вообще все -- самые вкусные -- это горные, а в
низинах похуже. А твои люди купили низинных. Русак всегда
вкуснее беляка. От заморозков до середины зимы -- самые
вкусные. Зайцев лучше добывать... или покупать молодых. До
года. Чтобы узнать вкусность, надо переломить переднюю лапку. У
молодых сочных зайцев -- толстые колени, короткая и толстая
шея. Старые зайцы длинные и худые. Заяц должен пролежать в
шкурке не меньше трех дней, а потом, не снимая шкурки, надо его
выпотрошить. За два дня до такого вот пира отрезать лапки и
начать стягивать шкурку от задних лап, выворачивая кожу и
доходя так до ушей. Счистить сгустившуюся под кожей кровь.
Снять несколько пленок, которыми покрыт заяц. Последнюю кожицу
снять осторожно, ножиком, чтобы не повредить мяса. Голову и
передние лапки отрубить вовсе...
Зверята кивала, в глазах было расчетливое выражение.
Запоминала, что-то прикидывала, загибала пальцы.
-- Жарить их столько же?
-- Да. Перед жарением вымыть, очистить, натереть солью...
Да-да, сразу натереть, а не потом солить, когда снимешь с
вертела! Дать подрумяниться, пока споешь дважды о храбром Мраке
и верном Кузнечике.
Зверята широко улыбнулась:
-- Чувствую, теперь гостей вовсе из-за стола не выгонишь!
А тебе, княгиня, лучше бы показаться в гостевой палате. Хозяин
куда-то ускакал, а ты...
-- Что я?
-- Ну, -- замялась Зверята, -- раз обручены, должна как-то
заменять. Другая бы не смогла, я таких женщин не знаю, а ты
сможешь. И все гости тебе рады.
Ольха покачала головой:
-- Я помню, кто я здесь. И не называй меня княгиней.
Глава 32
Она бесцельно побродила по двору, где все заволокло
дымком, пахло паленым пером, подгорелым мясом, смолистыми
дровами и сдобными кореньями. Постояла возле дюжего парня, тот
на ее глазах зарезал крупного молодого кабанчика опустив в
кадку с холодной водой, потом чуть-чуть подержал в кипятке,
осторожно соскоблил ножом, чтобы со щетиной не слезла и кожа,
опалил соломой. Быстро и умело разрезал от шеи, выпотрошил,
вымыл.
Ольха удивилась, что он не добавил ни кореньев, ни
ароматных листьев, ни душистой травы, но когда присмотрелась,
поняла. Сам по себе подсвинок был настолько нежен и сочен, что
все травы только могут отбить его нежнейший вкус.
Парень оглянулся, подмигнул:
-- Угадай, для кого?
Ольха наморщила нос:
-- Для воеводы Асмунда?
-- Точно. Он так жрет, что для него и готовить одно
удовольствие.
Она некоторое время смотрела, как свиненок быстро
зажаривается, распространяет вкусные запахи. Парень не давал
стечь жиру, кожица зарумянилась, стала коричневой, пахла
одуряюще, и у Ольхи тоже потекла слюна, когда представила, как
захрустит эта корочка под пальцами Асмунда, как из-под нее
вЪ1-рвется облачко одуряюще пахучего пара, а сочная жижа
потечет, потечет...
-- Когда изжарится, -- напомнила она, -- не забудь
прорезать ножом спинку до кости. Кожа останется сухой и не
потеряет сочного хруста.
-- Я не рус, -- ответил парень гордо, -- наше племя только
тем и жило, что диких свиней на своих полях били. Даже в лес
ходить не приходилось! Умеем готовить их по-всякому. Я этого
начиню гречневой крупой-ядрицей, подрумяненной, прожаренной в
масле, а вон того... видишь моя бабушка готовит?.. поросячьей и
телячьей печенкой. Тоже прожаренной, истолченной с маслом,
луком и чесноком. Асмунд еще и третьего запросит!
Бабушка молодого повара, сухонькая сморщенная старушка,
часто переворачивала тушку, прокалывала самую толстую часть,
проверяя готовность, но все еще выступала кровь, и она поливала
квасом, еще больше умягчая сочное мясо.
Улыбнулась Ольхе беззубым ртом:
-- Милая ты моя, лесная красота!
В ее голосе было столько участия, что Ольха спросила тихо:
-- Как вам здесь?
-- С русами? -- догадалась старуха. -- Да свыклись. Я ведь
и до них тут работала. Как сейчас помню, когда ворвались в
город. Этот Олег хитростью захватил город!
-- Как?
-- Хитростью да подлостью, -- повторила старуха с нажимом.
Глаза ее блеснули старой враждой. -- Кияне не знали нашествий
со времен... даже не знаю. Говорят, вообще никогда и никто не
захватывал наш город!
Ольха спросила осторожненько:
-- А как же... Аскольд и Дир?
Старуха посмотрела с такой злостью, что Ольха невольно
отшатнулась. До этого казалось, что местные притерпелись к
русом, относятся уже равнодушно. Правда, она и разговаривала
только со Зверятой.
-- Те вошли без оружия, -- почти выкрикнула старуха. -- Их
была горстка!.. Даже если бы и хотели захватить город, как бы
сумели? Потому и не пытались. Вообще шли в Царьград наниматься
на службу. У нас попросились пожить с неделю, починить ладьи,
купить еду на дорогу... А потом как-то внезапно напали хазары.
Прямо в поле похватали молодых девок, парням повязали руки.
Наши не успели за мечи схватиться, а эти русы, что оказались
вблизи, вскочили на коней и ринулись в бой. Хазары не ожидали
пришельцев, сразу и добычу выпустили, и сами, кто успел,
восвояси... Тогда Аскольда спасенные от полона на руках в город
принесли! А на другой день вожди и волхвы посоветовались и
говорят русам: что искать в далеком Царьграде? Оставайтесь у
нас. Будьте князьями, пусть ваша дружина стережет град. Мы и
своих парней в нее дадим. И прокормим!
-- И что ответили русы? -- спросила Ольха, затаив дыхание.
-- Не все соглашались остаться. Аскольд сам рвался в
Царьград, где сердце мира, где чудеса и теплые моря. И многие
из русов настаивали идти туда. Только мудрый Дир, он был
постарше и спокойнее, сказал насчет синицы в кулаке, как-то
переломил остаться. Правда, с десяток все же ушло, но остальные
остались и жили в городе по нашей правде, обид не чинили. Девок
брали наших в жены, да не умыканием силком, как у вас, древлян,
и не умыканием по. сговору, как у тиверцев, даже не
по-полянски: то-исть, по уговору с родителями, а по-своему: по
любви и согласию. Это нашим девкам вовсе по душе пришлось. А
дети их, уже были не русами, но и не полянами, а звались
русичами.
-- По любви и согласии, -- пошептала Ольха. -- Это у них в
самом деле закон такой?
-- Да, -- признала старуха нехотя. -- Да только недалеко с
таким законом пойдут. Разве ж не родителям с их опытом виднее,
кого с кем повязать? В общем, так мы жили, пока однажды не
пришли еще лодьи. Всего три. Еще издали наши дозорные видели,
что там груда мехов, связки шкур, и богатые купцы. Потому и не
подняли тревогу. А те, пристав к берегу, просили призвать
князей. Аскольд и Дир явились, и тут все наши увидели, как те
переменились в лице, когда увидели человека в лодье. Тот и был
страшный князь Олег!
-- Но как он захватил город?
-- С ним был мальчонка. Олег указал на него и рек: "Вы не
княжьего рода, а вот он -- княжьего. И он должен править этим
градом". Аскольд и Дир схватились за мечи, оба были отважные и
сильные витязи. Но Олег, это сущий зверь, сам прыгнул на них с
мечом... Дальше было страшно, но просто. Олег в поединке убил
их, хотя те дрались взвоем против одного, а его русы, что
прятались под шкурами, тем временем бросились к воротам. Не
давали закрыть, пока подоспели другие ладьи, полные воинов. Так
ваш великий город пал под их мечами. Пали и все русы, которые
защищали Киев от Олега.
Ольха спросила после паузы:
-- Эти русы, русы Олега... тоже берут женщин только По
любви?
Старуха взглянула с подозрением, что-то спрашивает об
одном и том же:
-- Да. Но только теперь русов ненавидят. И редкая женщина
отвечает на улыбку руса.
