экраны, аппаратуру, там ахало, плазменно-белые вспышки озаряли
зал, по стенам метались черные тени, на пол рушились обломки
немыслимо сложных приборов, брызгала цветная жидкость, страшно
кричали квазиживые механизмы...
Капитан с силой придавил Дашу лицом к своей груди, не
давая ей повернуть голову. Мускулы его окаменели, ныли,
сжавшись от абсолютной беспомощности, но гиганты не обращали на
них внимания, рушили механизмы, стреляли, ломали, уничтожали,
кто-то зло оттолкнул их, но, видимо, этим спасал их, ибо тут же
на это место с грохотом и лязгом обрушилась целая стена из
крохотных экранов, металлических конструкций, на полу вспыхнули
и рассыпались зеленой пылью детали...
-- Что это? -- простонала Даша.
-- Тихо-тихо, успокойся. Все потом.
-- Почему они?
-- Да замолчи же!
Пахло горелым железом. В зале вспыхивало багровым. Двое
гигантов прошли мимо землян к выходу. Грохот утихал, звездники
бросали орудия уничтожения, переговаривались, медленно покидали
разрушенный информарий.
Мимо прошел гигант -- прекрасный, горячеглазый. Он все еще
сжимал железный прут, болтался по ветру разорванный рукав. Даша
перехватила его взгляд, спросила отчаянно:
-- Что случилось?
Звездник на миг остановился, окинул обоих взглядом. Его
губы неохотно разжались:
-- Не поймете... Мы -- лишь придатки машин. Они нас...
поработили.
Даша вскрикнула:
-- Они? Вас?
-- Да.
-- Но это же вы их рушили...
Гигант, уже уходя, оглянулся, глаза его были глубокие и
грустные:
-- Еще не поймете. Не буквально рабство, как у вас, а...
вам, наверное, еще трудно понять.
Он ушел, в зале было мертво. Под ногами хрустело,
помещение усыпали осколки. В стенах зияли дыры, кое-где свисали
оплавленные конструкции.
Вечером капитан устроил экстренное совещание. Максимов,
Даша, механик присутствовали лично, остальные -- на экранах.
Капитан нетерпеливо дождался, пока все отрапортуют о готовности
докладывать, и сказал резко:
-- Внимание!.. Объявляю чрезвычайное положение. На планете
свирепствует жесточайшая... война.
Он сказал это резко, с нажимом, но все смотрели
непонимающе. Механик прервал молчание:
-- Капитан, я правильно понял? Война?
-- Да.
-- Но кто... установил?
-- Я,-- ответил капитан. Заметив недоверие на лицах,
повысил голос.-- Вы занимаетесь своими делами, исследованиями,
а я -- безопасностью корабля и... вашей безопасностью. Так что
за свои выводы отвечаю.
-- Капитан,-- вскричал механик, ощутив угрозу пребыванию
на планете,-- нигде нет никакой войны!.. Все радушны, все
занимаются своими делами! Наши группы побывали во всех регионах
планеты, и спокойно везде.
Капитан холодно взглянул на него, перевел взгляд на
экраны, где возбужденно жестикулировали ученые.
-- Повторяю,-- сказал он медленно,-- война жестокая.
Вовлечены все ресурсы... Если мы не видим обмена ядерными
ударами, то это ничего не значит. Кто из вас знает, как воюют
сверхцивилизации?
На миг воцарилась тишина, лишь Максимов выпрямился в
кресле, возразил:
-- Война -- дикость, высокий разум на нее не способен. Я
не верю.
-- Ваше дело,-- сказал капитан холодно.-- Но от вездеходов
больше, чем на сотню шагов, не отходить. Возможно экстренное
возвращение на корабль.
Максимов вскочил как подброшенный катапультой, лицо его
побагровело:
-- Вы... вы не смеете такое приказывать! Вы не специалист,
вам не понять как многое мы только-только начинаем понимать...
Капитан сказал жестко, как припечатал:
-- Не вам возражать. Кто испортил компьютер в вездеходе?
Подозреваю, что намеренно.
Максимов огрызнулся:
-- Ваши кибернетические игрушки -- помеха на пути
культуры! Я сумел понять истинный путь, где машинам нет
места...
Капитан остановил на нем долгий испытующий взгляд:
-- Ладно,-- сказал он наконец.-- С вами разберемся на
Земле. Сейчас же совещание окончено. За нарушения приказа буду
от работы отстранять.
Он выключил экраны, и Максимов тут же вскочил, ринулся к
выходу. Даша бросилась за ним. Ее волосы рассыпались по плечам,
сделав ее похожей на миниатюрную копию звездницы.
-- Готовь вездеход,-- сказал капитан.
Механик вышел вслед за Дашей, а капитан, подумав, вызвал
группу Макивчука:
-- Что у вас?
Вспыхнул экран. Неземная красота города выбила дух, и
капитан подумал потрясенно, что никогда не привыкнет, и на
Земле будет тосковать о таком совершенстве...
Он нахмурился, дал увеличение. Улицы приблизились, и он
сразу понял, что здесь что-то ошибочно.
Город явно брошен, хотя люди встречаются часто. Одни
лежат, где попало, другие сидят, кое-кто бесцельно двигается,
иногда даже мелькнет летательный аппарат, но вот один врезался
в стену, хотя скорость черепашья, грянул взрыв, на каменной
стене осталось красное пятно, а к земле медленно полетели
обломки...
-- Макивчук,-- резко спросил капитан,-- что происходит?
Голос Макивчука злой, усталый, заполнил помещение:
-- Началось два-три дня назад. Эпидемия, что ли? Бросали
все, застывали, на все им наплевать... Мы только наблюдали, а
сегодня не утерпели, когда начали умирать -- взяли одного,
выспросили без всякой деликатности... Оказывается, возникла
философская теория, что в мире нет ничего, кроме твоего
сознания. А все остальное, дескать, иллюзия! Тут каждый теперь
считает себя центром мира, пупом вселенной, единственной
реальностью. Все остальное, мол, только мерещится.
Представляете? Даже свои руки-ноги кажутся, а на самом деле их
нет!
Голос Макивчука дрогнул, сорвался:
-- Представляю,-- сказал капитан мрачно.-- Чего ж тогда с
миражами церемониться?
-- Вот-вот и я о том же! Сами они пусть. А ежели нас за
миражи сочтут?
-- Не попадайся под ноги,-- посоветовал капитан.
Он выключил связь, пристегнул бластер. Максимов и Даша уже
сидели на заднем сидении, механик вопросительно оглянулся.
-- Гони в нижнюю часть,-- велел капитан.-- Хочу увидеть,
что еще сделали с силовыми установками.
Максимов долго молчал, затем сухо попросил высадить его
возле красочного парка, там как раз вокруг цветочной клумбы
собирались люди. Капитан заколебался, но место выглядело
донельзя мирным, жители с любопытством рассматривали быстро
сменяющиеся картины на небе, да и Максимов держался
оскорбительно вежливо, всем видом намекая на трусость капитана,
и тот велел механику:
-- Останови.
За Максимовым, не спрашивая разрешения, выпрыгнула Даша.
Уже на земле она обернулась и сказала подчеркнуто вежливо:
-- Капитан не будет возражать, если я помогу доктору
Максимову в его исследованиях.
-- Не возражаю,-- ответил капитан с усилием.
Механик тронул машину, двое остались позади. Капитан
заставил себя смотреть вперед, механик деликатно помалкивал.
Максимов уловил какой-то смысл в символах, которые
появлялись на небе, и весь ушел в расшифровку. Когда Даша
попыталась напомнить о своем существовании, он резко оборвал
ее. Да и понятно, что вовсе возненавидит, если она оторвет его
еще хоть раз, когда он едва-едва начинает понимать ход мыслей
жителей могучего звездного мира...
Она сперва держалась в стороне, потом вышла на улицу. От
сверкающей красоты в который раз перехватило дыхание. Не скоро
такое будет на Земле, немало смениться поколений, да и то --
если у каждого поколения вкус будет улучшаться сразу на
порядок...
Сквозь низкое огромное окно она видела комнату, хотя это
могло быть цехом, мастерской или еще чем-то, а сердце сжималось
от тоски: слишком прекрасно, не скоро так будет на Земле...
Вдруг в помещение как ветер влетела женщина, вся в
золотом, светлая, и Даша сжалась от неловкости, ощутив себя
безобразной мартышкой. Женщина сдернула со стены картину, и
Даша с изумлением, затем с ужасом увидела, как эта женщина, вся
-- одухотворенная красота, зло рванула полотно, с хрустом
разбила раму, затем лихорадочно стала доставать с полок древние
богато украшенные книги. Она люто вырывала страницы, и пол был
усеян хрупкими быстро тающими листочками, так же ожесточенно
срывала со стен и колонн украшения, разбивала хрупкие каменные
кружева, от ее рук грохнулась на пол и разлетелась на куски
статуэтка.
Даша вздрогнула, огляделась. На улицу высыпала толпа
звездников. Всеми владело грозное веселье. Со смехом,
шуточками, кое-где и с грозными возгласами они начали сбивать
со стен барельефы, ломать старинные статуи, швырять камни в
окна, где блестели разукрашенные стекла.
Неподалеку глухо бухнуло, дрогнула земля. Вокруг
сброшенного с постамента памятника человеку в древней одежде
прыгали люди, били по нему прутьями, и после каждого удара
часть статуи исчезала бесследно...
Справа загрохотало. Группа звездников выволокла на площадь
громадный компьютер, Даша не успела поразиться, что при такой
сверхтехнике тащат волоком, но тут компьютер уже был водружен
на постамент. Подошла молодая женщина и бросила к подножью
охапку цветов.
Никто не тронул Дашу, когда она шла по улице, никто не
остановил, и она смогла видеть с какой скоростью
распространяется эпидемия внезапного техницизма, техномании,
как без сопротивления берет верх над всеми другими сторонами
человеческой деятельности. Древние храмы разрушались или
переоборудовались под склады, музеи искусств превращались в
лаборатории, но самым чудовищным было то, что звездники
проделывали это со страстью, радостно, вдохновенно, словно
истину жизни узрели лишь теперь.
Она нажала кнопку вызова:
-- Вызываю корабль,-- сказала она торопливо.-- Наблюдаю
внезапную вспышку сайонтизма. Техника подавляет все остальные
стороны деятельности...
-- Продолжайте наблюдение,-- сказал штурман.-- Странности,
Даша, не только в вашем регионе. На соседнем материке --
наоборот, взрыв антисайонтизма! Громят машины, поголовно
ударились в искусство. Наблюдайте, для общей картины фактов еще
недостаточно.
Она не успела отключиться, как в наушниках щелкнуло, и
далекий голос крикнул с нотками отчаяния:
-- Вызываю корабль! Наблюдается внезапный и
неконтролируемый всплеск антинауки, контркультуртрегерства,
взрыв антифункцонализма...
Она выключила связь, постояла на площади и пошла обратно.
Голова шла кругом, а от отчаяния и бессилия перехватило горло.
Конечно, питекантропам не понять людей ХХ века, но и
питекантропы, возможно, смогли бы определить, что такой
человек, скажем, болен или ранен... Или не могли бы?
В скверике неподалеку от информария, где остался Максимов,
собралась группа звездников. Все внимательно слушали высокого
мужчину, что проворно вскочил на возвышение и заговорил быстро,
не давая себя остановить или прервать:
-- Величайшая истина состоит в том, что перед лицом Ничто,
которое делает человеческую жизнь абсурдной, бессмысленной,
прорыв одного индивидуума к другому, подлинное общение между
ними невозможно! Экстаз может объединить человека с другими, но
ведь это экстаз разрушения, мятежа, рожденного отчаянием
абсурдного человека...
Вдруг рядом с Дашей, словно из сгустка черного вихря,
вынырнул капитан. Он молниеносно выхватил бластер. Прежде чем
Даша успела схватить за руку, блеснула короткая плазменная
вспышка. Оратор пошатнулся, в груди его насквозь зияла дыра, в
которую свободно прошел бы кулак.
Капитан толкнул Дашу, выводя из ступора, и в следующее
