Дед принес кожаный мешок и какой-то ящичек.
- А можно мне поглядеть? - попросил он. - Ну хоть одним глазком,
Голда!
Она усмехнулась.
- Что, молодость вспомнил, старый скот?
- Ну я же сделал руку! - скулил старик. - Я буду тихонечко сидеть,
как мышь.
- Да ты и без разрешения за нами подглядываешь. Ладно уж. Руку давай!
Повеяло холодом: она отогнула край мехового покрывала.
Ему почудилось какое-то движение возле правого бока, и он скосил туда
глаза.
Женщина приподняла его руку, которая чуть ниже локтя оканчивалась
культей.
Что-то заклокотало у него в горле.
Рука опустилась.
- О мой бедный Бог! - сочувственно воскликнула она. - Я забыла, что
ты не знаешь! - Опять поцелуи, страшные поцелуи. - Я нашла тебя
израненного в лагуне. Одну из твоих стеклянных рукавиц смыло волной, и
рука была изодрана в клочья о соляные наросты у подножия наших скал. И
вдобавок тебя укусила гиена. Я прогнала ее, но укусы гиен ядовиты, потому
рана гноилась и никак не заживала. Дедушка сказал мне, что надо делать. Он
думал, у меня не хватит смелости. - Лицо, будто вырубленное топором,
придвинулось совсем близко, обдавая его зловонным дыханием. Потом женщина
с улыбкой отстранилась и показала ему деревянную руку. - Я попросила
дедушку, и он вытесал ее для тебя. - Из полутьмы донеслось старческое
хихиканье. - Сейчас я ее привяжу, и ты опять будешь цел-целехонек.
Она с обожанием заглядывала ему в глаза и вертела перед ним протез.
Деревяшка была утоплена в кожаном основании; от него отходили кожаные
ремешки. Столяр тщательно выделал все суставы пальцев.
- Дедушка говорит, когда ты поправишься, то сможешь ею двигать. - Она
беспокойно тряхнула головой и с недоверием покосилась на старика. -
Вообще-то он и соврет - недорого возьмет, но ты не думай об этом. Знай
себе выздоравливай!
Он закрыл глаза, ужаснувшись возможности своего выздоровления. Смех
старика перешел в пароксизм кашля.
Ноздри задрожали от теплого аромата масла.
- Не волнуйся и не спеши. Я знаю, как вернуть тебе силы. -
Настойчивое, монотонное бормотанье первобытной начало убыстрять ритм его
сердца. Масло, впитываясь, разглаживало сморщенную, онемелую кожу. Женщина
оседлала его бедра.
- Ну давай, Бог Радости! Очнись для меня!
Нет, умолял он свой разум, свою предательски восстающую плоть. Нет,
только не с этой! Но солнечная энергия отзывалась на ее вкрадчивый шепот,
озаряя пещеру золотисто-розовым светом. Кошмар неотвратимо надвигался,
захватывая его в плен.
- О-ох! - выдохнула она. - Вот так! Вот так!
Поглотив его сияние, она снова забормотала, все быстрей и быстрей.
Плавно раскачиваясь, он отдался на волю жизненных волн.
6
- Луговой Жаворонок Бурке.
- Да, Элизабет.
- Знаю твои трудности.
- С ума сойти! Нашел около тысячи человек на западном берегу озера
Брес. Голодные, увечные, больные. Дерутся промеж собой. Кто их туда
загнал? Ревуны? Фирвулаги?
- Думаю, и те и другие. В последние месяцы я наблюдала странное
перемещение ревунов. А фирвулаги захватили Бураск и выдворили его
неокольцованное население в Герсиньянскую пустыню. Часть обнаруженной
тобой группы - беженцы из Бураска. Другая - первобытные, на чьи крохотные
поселения наткнулись ревуны.
- Вот черти, они поубивали бы друг дружку в этой вонючей яме. Мы
набрели на них, и я приказал расстрелять полоумных зачинщиков. А какого
дьявола мне теперь делать? Не могу же я притащить их в Скрытые Ручьи или
на железные рудники? Мы давно бы крест на них поставили, но Амери не
желает их бросать.
- Естественно. Она же миссионерка.
- Ну и как нам быть? Посоветуй! Ведь люди как-никак.
- Повремени с возвращением в Скрытые Ручьи. Без тебя там пока
обойдутся. Посольство Бэзила к Суголлу и Катлинели отменяется. Ревуны
покинули Фельдберг.
- Не иначе - конец света!
- Вот что. Жаворонок, твой отряд из тридцати вооруженных всадников
вполне справится с этим убогим скопищем заблудших. Они даже помогут вам.
Веди их на север, до речушки, вытекающей из озера Брес. Если двигаться по
ее течению, она приведет вас к водоразделу в низине. Переправитесь вброд и
пойдете на запад, километров шестнадцать, пока не увидите другую реку -
фирвулаги называют ее Пликтолом. По ней можно плыть на плотах. Километрах
в ста шестидесяти Пликтол сливается с еще одной рекой под названием Нонол,
той самой, на которой стоит Бураск. Плывите по Нонолу еще примерно
полсотни километров, и перед вами откроется огромный луг - Золотое поле
фирвулагов. В мае оно зарастает лютиками и зверобоем, позже их сменят
огромные желтые ромашки. На правом берегу реки находится город фирвулагов
Нионель. Туда от Золотого поля перекинут понтонный мост.
- Я думал, это легенда.
- Нет, настоящий город. Фирвулаги отдали его на откуп Суголлу и
Катлинели при условии, что их подданные его восстановят.
- Ну и?..
- Все. Приведешь туда свою безумную орду. Суголл примет ее с
распростертыми объятиями.
- Шутишь?
- И не думаю. Только не говори этим несчастным, что ведешь их в город
ревунов. Скажи просто, что им там будет хорошо и спокойно... Кто-нибудь из
них окольцован?
- Нет. Всех носителей торквесов либо поубивали, либо отбили тану.
- Вот и отлично. В Нионели поговоришь с лордом Суголлом о новой
экспедиции к Могиле Корабля. Он даст тебе проводника. Сразу после Майского
Дня отправишься в путь со своими головорезами. Амери завезете в Скрытые
Ручьи. Тебе, наверно, тоже стоит остаться, а во главе экспедиции послать
Бэзила. Решай сам. Нынешним летом фирвулаги могут начать военные действия.
А Эйкен рано или поздно тоже позарится на твое железо.
- Час от часу не легче!
- Ничего. Пока все спокойно. Сейчас у них перемирие, оно будет
длиться еще две недели после праздника Великой Любви.
- Ох, Элизабет, твоими бы устами... Боюсь, вместо распростертых
объятий ревуны пустят нас на мясо.
- Не бойся. Суголл будет рад твоим беженцам, потому что они мужики.
- То есть?
- Сам увидишь. Благослови тебя Бог, Жаворонок.
- Хой!
7
Рыболовный сезон в этом году окончился рано - не потому, что рыба
перестала клевать, а из-за недомогания и уныния Марка, ставших следствием
его безумной европейской авантюры. Он пытался выбросить из головы
невеселые думы о молодом поколении, но ничего не выходило. Соблазн
испытать их умы был слишком велик, особенно одолевал он Марка по вечерам,
когда бдительный Хаген не отвлекал его от этих мыслей.
Сидя на веранде с незашторенными окнами и потягивая водку, он глядел
на озеро и слушал шорохи плиоценовых флоридских джунглей. По ту сторону
сада мягко светились окна Патриции Кастелайн. Однако он сам себе не
признавался в том, насколько истощилось его либидо во время последнего
звездного вояжа, а силы на сей раз восстанавливались слишком медленно. В
спускающихся сумерках Марк видел тринадцатиметровый кеч, лениво качавшийся
на волнах Саргассова моря и погоняемый не столько свежим бризом морских
широт, сколько психокинетической энергией команды.
Ночную вахту несли Джилиан и Клу; мужчины спали. Его дочь, как
бледная нереида, вытянувшись на носу корабля, порождала метапсихический
ветер. А темноволосая кораблестроительница у руля так твердо держала
ост-норд-ост, что в кильватере прочерчивалась прямая звездная линия. Порой
из воды выныривал косяк летучих рыб и, сверкнув в воздухе, словно призраки
потонувших чаек, опять погружался в текучую тьму; то на поверхности моря
показывались фосфоресцирующие скопления мелких рачков, то разбрасывали
лунное серебро змеевидные новорожденные угри.
Какие же они юные! Как уверены в успехе! А ведь неизвестно, клюнет ли
безумная Фелиция на их приманку... Клу и Элаби сильные принудители и
корректоры. Джилиан - львица психокинеза. Вон, несмотря на неразвитый
интеллект, обладает довольно мощным психокреативным напором и вдобавок
отменный ясновидец. В трюме яхты находится целый арсенал разнообразного
оружия, смирительного оборудования (возможно, его даже удастся
задействовать), а также гипнотический проектор (этот едва ли будет
работать) мощностью в шестьдесят тысяч ватт. В прямой умственной
конфронтации у детей нет ни малейшего шанса против Фелиции. Единственная
надежда - победить ее хитростью.
Хитростью Оуэна Бланшара.
Экстрасенсорные лучи Марка проникли на полубак, где престарелый
мятежный Стратег устроил себе каюту. Бланшар беспокойно ворочался на узкой
койке и, хотя ночь стояла прохладная, обливался потом. Временами у него
можно было наблюдать синдром Чейна-Стоукса, то есть дыхание становилось
все реже, реже и, наконец, на целую минуту пропадало совсем, а потом с
хрипом возобновлялось. Стейнбренер утверждал, что это не опасно, однако
Бланшару уже сто двадцать восемь, и он решительно отказывался от
омолаживания в доморощенной барокамере острова Окала.
Как же старикан бушевал, когда его запрягли в это путешествие! Марк
активизировал буквально каждый эрг своей принудительной силы, чтобы
вытащить Оуэна из его берлоги на Лонг Бич, где он жил в компании ленивых
котов, сухопутных крабов и пальмовых тараканов в руку величиной. Когда
Оуэн не предавался воспоминаниям о былой славе, то либо собирал ракушки на
берегу, либо слушал пластинки - у него была огромная фонотека классики.
Коты безуспешно воевали с крабами и тараканами; Бланшару же последние
нисколько не мешали. Беспозвоночные были в отличие от котов неприхотливы в
еде и никогда не разбивали пластинок.
В самом начале плавания кеч попал в крутую воронку Гольфстрима, и
Оуэн до сих пор не мог оправиться от морской болезни. Хотя они давно вошли
в спокойные воды, он и носа не казал на палубу - все сидел в каюте и
крутил на портативном проигрывателе Малера и Стравинского. К молодежи он
относился с прохладцей; те держались с ним вежливо, но отчужденно и никак
не могли поверить, что этот хилый эстет когда-то возглавлял мятежную
армаду, едва не нанесшую поражение Галактическому Содружеству. Марк
настороженно следил за их настроениями. Они согласились подчиняться в пути
Оуэну с тем условием, чтобы сразу по прибытии в Испанию он проявил себя
как личность, а если будет осторожничать, детки просто избавятся от него,
зная, что Марку их не достать. Вот в таком случае катастрофа неминуема,
Фелиция наверняка разметет в пух и прах эту пустоголовую команду.
Марк перестал следить за ними и вернулся к своим заботам. Сдвинув
брови, залпом допил водку, а стакан забросил в темный сад. Окна Патриции
уже не светились.
Черт бы побрал их всех! Оуэна с его старческой осторожностью, детей с
их юным безрассудством, недоверчивую Клу, слабовольного Хагена, Вселенную
и ее пустые звезды!
- Хаген! - взревел он. - Хаген!
- Я здесь, в доме. С Дианой.
- Спровадь ее и поднимайся в обсерваторию.
Во времена Галактического Содружества только пять планет Солнечной
системы (за исключением Земли) породили разумных существ, переживших
опасности технического прогресса, и достигли метапсихического Единства,
которое сумело мирным путем подчинить себе все эти планеты.
Компьютер Марка Ремиларда в обсерватории острова Окала выдал ему
информацию о том, что вероятность разумной жизни в плиоценовой галактике
Млечного Пути ничтожно мала. И все же Марк выделил из бесчисленного
множества звезд - 634.468.321 - планеты, на которых встреча с разумными
