Фэнтези - Джулиан Мэй

Изгнаники в плиоцен 2-4

   Джулиан МЭЙ
   Изгнанники в плиоцен 2-4

   ЗОЛОТОЙ ТОРКВЕС
   ВРАГ
   УЗУРПАТОР


   Джулиан МЭЙ
   ЗОЛОТОЙ ТОРКВЕС


   "Изгнанники в плиоцен" #2
   Пер. - И.Заславская.

   Julian May. The Golden Torc (1982)
   ("The Saga of the Pliocene Exile Quartet" #2).

                                    Барбаре - няне, редактору и наставнице



                                    Дверь распахни - и ты сады увидишь,
                                    Напьешься серебристых слез луны.
                                    Твой путь в огне, но ты без страха
                                                                   выйдешь
                                    На берега неведомой страны...

                                    Пусть рок гласит: "Не преступи порога!
                                    Оставь надежду, отврати свой взор!
                                    Закрыта для тебя весны дорога,
                                    И над тобой безмолвья приговор!

                                    Пригрезилось тебе садов благоуханье.
                                    Лишь пустота и мрак владычат
                                                          в мирозданье..."
                                    Но тьма не вечна: после битв и бед
                                    Наполнит душу чистый звездный свет.
                                                       Симона Вей. "Порог"



                         ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. МЕЗАЛЬЯНС


                                    1

     Стрекоза сверкнула золотой искрой  над  неподвижно  застывшей  мачтой
корабля.
     При первом  же  дуновении  ветерка,  слабо,  словно  мягкой  кошачьей
лапкой, взрыхлившего речную гладь, насекомое встрепенулось, резко взвилось
в небо и снова зависло в воздухе. Отсюда судно казалось  крохотной  точкой
среди неярких мелководных лагун и солончаков, затянутых жемчужной дымкой.
     Выше! Выше! На трепещущих  прозрачных  крыльях  стрекоза  устремилась
навстречу рассвету. Зоркие фасеточные глаза почти во всю головку позволяли
ей увидеть темную глыбу  материка,  восходившего  к  северному  горизонту.
Кромка Европы  была  окутана  клубящимся  каскадом  Роны,  протекающей  по
обширному плато и впадающей в почти  безводный  Средиземноморский  бассейн
плиоценовой Земли, именуемый Пустым морем.
     Может, туда, к материку? Крылья понесут его со  скоростью  более  ста
километров в час короткими перелетами. С высоты он проследит путь корабля,
пройденный накануне. Но можно двинуться  и  восточнее,  к  маячащей  вдали
громаде Корсики - Сардинии, где, по словам Крейна, нет ни единого тану.
     Он может лететь куда вздумается. Он теперь свободен.
     Сброшены невидимые путы, наложенные гуманоидом-поработителем. Сегодня
утром,   когда   он   проснулся,   его   серебряный   торквес   похолодел:
психопринудительный  аппарат   обезврежен   небывалой   силой   его   ума.
Метафункции, высвобожденные торквесом, работают в нарастающем темпе.
     Он вытянул сверхчувствительные стрекозьи  локаторы,  прислушиваясь  и
улавливая ровное дыхание семерых спящих на борту и телепатический гомон  с
других судов, разбросанных по бескрайнему водному пространству. Далеко  на
юге - он напряг зрение, неуклюже  пытаясь  сфокусировать  его  получше,  -
просматривались гармоничные умственные сигналы. Великолепно! Не иначе, там
столица тану Мюрия, куда они и направляются.
     Если он подаст сигнал, отзовется ли ему кто-нибудь  с  борта?  А  ну,
попробуем!
     Сознания мгновенно достиг невыносимо яркий отзыв:
     "Кто ты, сверкающий озорник?"
     "Кто, кто! Эйкен Драм - вот кто!"
     "Такой далекий, маленький, мерцающий умишко... Постой! О-о!"
     "Нет! Прекрати!"
     "Не уходи, Сиятельный! Ты кто таков?"
     "Пусти же, черт тебя..."
     "Погоди, кажется, я тебя знаю..."
     Его  вдруг  охватил  леденящий  ужас.  Кто-то   странный,   неведомый
завладевает им, прокладывая себе путь в лабиринте его  мозга.  Эйкен  Драм
рванулся, пытаясь освободиться,  но  слишком  поздно  сообразил,  что  ему
понадобятся все силы, чтобы разрушить эту связь. Поднатужась,  он  все  же
стряхнул с себя чужую хватку. И вдруг понял,  что  падает,  теряя  обличье
стрекозы и обретая свое человеческое, уязвимое. Ветер свистел  в  ушах.  С
воплями Эйкен летел прямо на корабль; за какую-то долю секунды до крушения
ему удалось вновь превратиться в насекомое. Дрожа и отдуваясь,  он  уселся
на верхушку мачты.
     Поднятый им шум разбудил остальных. Судно  раскачивалось,  отчего  по
гладкой поверхности  лагуны  пробегала  мелкая  волна.  Элизабет  и  Крейн
высунулись из крытой пассажирской каюты и  уставились  на  него;  за  ними
показался  Раймо  с  выражением  тупого  недоумения  на  задранной  кверху
физиономии; шкипер Длинный Джон орал во всю глотку:
     - Эй, Драм! Я знаю, что это ты! Помогай тебе Бог, ежели что сотворишь
с моей посудиной!
     Крики привлекли на палубу еще одного пассажира,  антрополога  Брайана
Гренфелла, который не удостоился даже серого торквеса. Он был зол  и  явно
ничего  не  подозревал  о  телепатическом  поединке,  происходившем  между
стрекозой и остальными.
     - Вы что, сдурели - так раскачивать судно?!
     - Эйкен, спускайся! - громко произнес Крейн.
     - Как же, держи карман! - отозвалась стрекоза.
     Тану насмешливо взмахнул тонкой рукой.
     - Ну и лети себе, стрекозел! Потом локти будешь кусать. Подумаешь,  с
торквесом справился! Мы это предвидели, между прочим. Но  ведь  серебряный
торквес - только начало: в Мюрии тебя ожидают особые привилегии.
     Стрекоза недоверчиво рассмеялась.
     - Ага, мне уже дали это понять.
     - Брось! - невозмутимо ответил  Крейн.  -  Тебе  бы  чуть  пошевелить
мозгами, ты бы  усек:  Мейвар  нечего  бояться.  Напротив!..  А  с  другой
стороны, она тебя и без торквеса где угодно  достанет.  Драм,  ты  делаешь
самую большую ошибку в своей жизни. Рассуди, куда  тебе  податься  одному?
Только с нами, в Мюрии, ты сможешь реализовать  себя...  Давай,  приятель,
спускайся! Нам пора трогаться. К вечеру мы должны быть в столице, и ты сам
увидишь, правду я говорю или нет.
     Высокий гуманоид резко повернулся  и  ушел  в  каюту.  Оставшиеся  на
палубе, разинув рты, смотрели на стрекозу.
     - Какого черта! - фыркнул Эйкен Драм.
     Затем насекомое ринулось по  спирали  вниз,  село  у  ног  шкипера  и
превратилось в  маленького  человечка,  одетого  в  золотой  костюм,  весь
усеянный карманами. Обретя свою всегдашнюю  самоуверенность,  Эйкен  криво
усмехнулся.
     - Ладно уж, обожду малость. Посмотрим, устроят ли меня их привилегии.


     Глядя на всадников, скачущих навстречу кораблю, Брайан  думал  только
об одном: а вдруг Мерси там, в этой экзотической кавалькаде?  Возбужденный
антрополог метался по палубе, в то время как к борту  железными  оглоблями
подцепили десятка два элладотериев - гигантских  предков  окапи,  -  чтобы
тащить корабль посуху к Мюрии. В небе плыла яркая, почти  полная  луна.  В
отдалении понад доками, стоящими на дымных  полосатых  солончаках  темного
полуострова, похожего на звездную галактику, сверкала огнями столица тану.
     - Мерси! - не сдержавшись, выкрикнул Брайан. - Мерой, я здесь!
     Бок о бок с высокими гуманоидами скакали мужчины  и  женщины,  одетые
точь-в-точь, как те - либо в стеклянные доспехи с алмазной огранкой,  либо
в усыпанные драгоценными каменьями кисейные туники. Их незажженные  факелы
радужно светились. Всадники хохотали над Брайаном, даже не думая  отвечать
на вопросы, которые тот пытался им задать под  грохот  ползущего  по  суше
судна.
     Казалось,  у  всех  женщин,  восседавших  на  гигантских   иноходцах,
золотистые волосы. Снова и снова  Брайан  пытался  получше  разглядеть  то
одну, то другую из них, но стоило прекрасной всаднице приблизиться, всякий
раз убеждался, что она даже отдаленно не похожа на Мерси Ламбаль.
     Эйкен Драм вертелся на полубаке, как  раззолоченная  кукла,  и  сыпал
дерзкими шутками, вызывавшими безудержный смех, что лишь  усиливало  общий
бедлам.   Финско-канадский   лесоруб   Раймо   Хаккинен,   повиснув    над
пневматическим планширом судна, целовал  протянутые  руки  дам,  а  мужчин
потчевал из серебряной фляги. Стейн Ольсон,  напротив,  держался  в  тени,
причем одной своей лапищей обхватил Сьюки, как бы оберегая ее. Вид у обоих
был встревоженный.
     Шкипер Длинный Джон подошел и стал  на  носу  рядом  с  Брайаном.  Он
ощупывал пальцами серый торквес на шее и во всю глотку хохотал.
     - Гляди-ка, Брайан! Они нас мигом доставят. Надо же,  какая  встреча!
Первый раз такое вижу! Гляди, гляди, как золоченый коротышка-то разошелся!
Они с ним еще повозятся, пока приструнят... И то смогут ли.
     Брайан тупо уставился на сияющую физиономию шкипера.
     - Что? Прости, Джонни, я не расслышал. По-моему, там мелькнула моя...
Ну, словом, женщина, которую я знал когда-то.
     Моряк мягко, но властно взял его за плечо и  усадил  рядом  с  собой.
Погонялы   подхлестывали   тягловую   скотину,   из   толпы    раздавались
подбадривающие крики и звон  мечей  по  усыпанным  алмазами  щитам.  Когда
корабль выполз на сушу, из сотни глоток и умов грянула песня тану; мелодия
ее была странно знакома Брайану, хотя ни одного слова он не понял.

                      Ли ган нол по, кон ньези,
                      Кон о лан ли пред неар,
                      У тайнел компри ла нейн,
                      Ни блепан алгар дедон.
                      Шомпри пон, а габринел,
                      Шал у кар метан прези,
                      Нар метан у бор тайнел о погекон.
                      Кар метан сед гон мори.

     Пальцы Брайана вцепились в  фальшборт.  Фантастическая  кавалькада  в
доспехах мельтешила вокруг бечевника,  словно  бы  помогая  тянуть  судно.
Растительности на берегах соленой лагуны не было никакой,  но  причудливые
комья  и  столбики  минерального  происхождения,  окутанные  колеблющимися
тенями, напоминали руины волшебного замка.  Кортеж  устремился  в  низину,
окруженную крутыми скалами, и огненный мираж Мюрии скрылся из виду. Взятый
на буксир корабль и его феерический эскорт, казалось, погрузились в черный
зев пещеры, охраняемой огромными, грубо высеченными из  камня  херувимами.
Песня эхом отражалась от нависающих стен.
     Перед мысленным взором Брайана возникли образы детских лет. Глубокая,
темная пещера,  а  в  ней  затерялось  любимое  существо.  Главный  герой:
мальчуган, которому едва сравнялось восемь;  время:  шесть  миллионов  лет
вперед; место действия: меловые холмы Англии,  где  в  коттедже  жила  его
семья. Пропал котенок Уголек, которого он искал трое суток. Наконец набрел
на вход в пещеру, такую узкую, что еле-еле смог туда протиснуться.  Больше
часа он вглядывался в  черноту  смрадного  лаза,  понимая,  что  надо  все
обшарить, но страшась одной этой мысли.
     Наконец все-таки достал из кармана электрический  фонарик  и  пополз.
Пещера крутыми изгибами вела вниз. Царапаясь об острые камни и  едва  дыша
от страха, он все полз и полз по  темному  сужающемуся  коридору.  Летучие
мыши навалили здесь кучи зловонного помета. За одним из поворотов  дневной
свет совсем померк, и перед ним открылась яма, слишком глубокая, чтобы  ее
можно было осветить карманным фонариком. Он направил луч в глубь ямы и  не
увидел  дна.  "Уголек!"  -  позвал  он,  и  эхо  возвратило  ему  какой-то
надломленный  стон.  Замкнутое  пространство   было   наполнено   зловещим
шуршанием и жалобным писком. С потолка на него внезапно  обрушилась  едкая
струя мочи.
     Задыхаясь и отплевываясь, он хотел было повернуть  обратно,  но  щель
была слишком узкой. Пришлось ползти задом на животе;  по  щекам  струились
слезы; он боялся, что летучие мыши в любую минуту  набросятся  на  него  и
обкусают нос, губы, щеки, уши.
     Он оставил на полу зажженный фонарик  -  может,  свет  отпугнет  этих
тварей - и продолжал двигаться,  сантиметр  за  сантиметром,  по  шершавым
камням. Ободрал в кровь локти и колени. Коридор никогда  не  кончится!  Он
как будто еще больше сузился, и вот сейчас его  раздавит  черная  каменная
масса.
     И все же он выбрался.
     От слабости Брайан не мог даже плакать и пролежал возле пещеры до тех
пор, пока не село солнце. Когда наконец нашел  в  себе  силы  подняться  и
приплелся домой, то на заднем дворе увидел Уголька: тот преспокойно  лакал
сливки из  блюдечка.  Ужасающая  вылазка  оказалась  напрасной.  "Ненавижу
тебя!" - закричал он. Но когда мать выбежала на его крик, он уже  прижимал
черного котенка к  своей  оцарапанной,  испачканной  щеке  и  гладил  его,
чувствуя, как тихое мурлыканье успокаивает бешеный ритм сердца.
     Уголек  прожил  еще   лет   пятнадцать,   превратился   в   толстого,
самодовольного   кота,   а   ребяческое   обожание   Брайана   перешло   в
привязанность, что сродни привычке. Но, видно, ему суждено жить  в  вечном
страхе от потери любимого существа; мало того  -  к  страху  примешивается
ненависть, оттого что вся его отвага пропадет втуне... Теперь он  вступает
в новую пещеру.
     Дружелюбный голос шкипера вернул Брайана к действительности.
     - Так ты из-за Мерси сюда притащился? А ты уверен,  что  она  тут,  в
Мюрии? Это они тебе сказали?
     - Да. Тот тип, что допрашивал нас в Надвратном  Замке,  узнал  ее  по
фотографии и сказал, что ее отправили сюда. А Крейн мне намекнул: дескать,
если я буду с ними сотрудничать, то мы... я и она... может, встретимся.
     Брайан секунду  поколебался,  затем  расстегнул  нагрудный  карман  и
достал  оттуда  кусочек  бумаги.  Длинный  Джон  уставился  на   озаренное
внутренним светом личико.
     - Красотка! А глаза-то грустные! Такой я тут не видал, Брай,  правда,
я редко на берег схожу... Нет, точно не видал: такую не сразу забудешь. Ух
и глазищи!.. Бедняга ты, бедняга!
     - Это уж точно, Джонни.
     - А чего она-то сюда явилась? - полюбопытствовал шкипер.
     - Не знаю. Ты будешь смеяться:  мы  были  знакомы  всего  один  день.
Только встретились - а мне уезжать в экспедицию: тогда она казалась  такой
важной... Возвращаюсь  -  Мерси  нет.  Ну  и  ничего  не  оставалось,  как
последовать за ней, понимаешь?
     - Как не понять! Сам из-за этого здесь очутился. Правда, меня тут  не
ждал никто... Знаешь, Брай, ты тоже приготовься к неожиданностям.
     - Мерси латентна. Скорее всего, ей надели серебряный торквес. Я почти
уверен в этом.
     Верзила шкипер медленно покачал головой и опять дотронулся до  своего
серого ожерелья.
     - А-а, кабы только в этом дело... Впрочем, Бог их  знает...  говорят,
если у тебя не было... как их... метафункций и вдруг они появились, то  ты
очень рискуешь. Взять хоть нас, серых... какие там у нас метафункций  -  и
говорить не о чем!.. Ан нет, и нам кой-чего перепадает через торквес.
     Поджав свои тонкие синюшные губы, он вдруг воскликнул:
     - Слушай, дружище! Слышишь?
     - Поют на своем языке.
     -  Ну  да,  ты,  ясное  дело,  слов  не  разбираешь.   А   вот   нам,
окольцованным, песня эта говорит: "Счастливая встреча - не бойся ничего  -
тут всё для тебя - и все за одного!" Стоит человеку попасть в ихнюю шайку,
он сам не свой делается, будто ему мозги новые вправили. Даже нам,  серым,
ей-Богу!  Скажешь,  телепатия?  Верно,  хотя  не  только  она!  Чертовщина
какая-то... Можно разговаривать без слов... Не умею я объяснить!.. Все они
словно одна большая семья. И ты теперь  к  ней  принадлежишь,  да-да!  Она
тащит тебя за собой, как вот эту посудину. Больше ты  не  будешь  один  со
своей  тоской.  И  никогда  никто  тебя  не  оттолкнет.  Всякий  раз,  как
понадобится сила или утешение, ты почерпнешь их из общего котла. И  ничего
тут страшного нет, потому что ты  сможешь  взять  ровно  столько,  сколько
надо... Есть, правда,  и  ограничения.  Если  ты  пс  золотой,  то  должен
выполнять приказы, как в армии... Но главное в том, что эти штуковины  все
твое   нутро   переворачивают   наизнанку.   Постепенно,   не   враз,   но
переворачивают! Если ты носишь торквес, то хоть не хошь -  ты  уже  другой
человек. Так что твоя красотка теперь, надо думать, совсем не та, какой ты
ее запомнил.
     - Может, я уже ей больше и не нужен, а?
     - Да нет, я ведь ее не знаю, Брай. Люди в торквесах  по-разному  себя
ведут. Некоторые прямо-таки расцветают. Большинство, можно сказать.
     Антрополог не решился заглянуть в темные глаза шкипера.
     - Но не все... Понимаю... Что же происходит с неудачниками?
     - Среди нас, серых, неудачников не особенно много.  У  тану  пропасть
всяких проверок да испытаний, чтобы выбрать, кто им подойдет, кто - нет. У
них тут целая команда спецов работает, а во главе ее  лорд  Гомнол...  Так
вот, они следят, чтоб ни один нормальный человек не  получил  даже  серого
торквеса,  если  в  нем   нет   метафункций.   К   чему   зря   торквесами
разбрасываться, ведь их не так-то просто изготовить. Убедись они,  скажем,
что на тебя положиться нельзя, что  ты,  если  не  дать  тебе  вариться  в
собственном соку, и подвести можешь, так нипочем даже серого  торквеса  не
дадут. На то у них попроще способы есть, как заставить людей  работать,  а
не выйдет - могут и совсем сбросить со счетов. А  вот  если  тебе  в  этом
изгнании надели торквес - считай, полдела сделано. Тану за  нас  спокойны,
потому как читают наши мысли и распределяют награды. Иной раз могут  и  на
должность назначить. Возьми хоть меня!.. Все тану никудышные пловцы, а  на
моей посудине плавают даже рыцари Высокого Стола - главной  ихней  власти,
смекаешь?
     - Смекаю. Небось и от морской болезни не страдают.
     - Смеешься? Ну и хрен с тобой! Но  тану  знают:  со  мной  им  нечего
опасаться за свою шкуру. Уж я ни в жисть не подведу!
     - Но ведь ты не свободен.
     - А кто свободен? -  резонно  заметил  шкипер.  -  Может,  я  там,  в
Содружестве, был свободен, когда водил паром через Таллахасси и  Ли  вовсю
наставляла мне рога?.. Черта с два! А тут  надел  торквес  -  и  повинуюсь
приказам тану. И взамен имею  радости,  дозволенные  только  метапсихам  в
нашем двадцать втором веке. У тебя как будто тыща глаз,  и  всеми  видишь!
Или подымаешься вверх, ровно у тебя сто ног... Да не умею я  сказать  -  я
ведь не поэт и не ученый!
     - Кажется, я понял, Джонни. Торквесы явно более  сложные  устройства,
чем мне казалось.
     - Во-во! Кто к ним  приспособится,  тому  они  очень  даже  облегчают
жизнь. К примеру, язык. Там, в Содружестве, нам внушали: мол, надобно всем
иметь один  язык.  Потому,  чтоб  нас  оттуда  не  поперли,  все  балакали
по-английски - и руки по швам! А тут, с этой мысленной  речью,  кого  хошь
поймешь. Скажем, шлет тебе какой-никакой тану  послание,  и  ты  в  момент
разумеешь.
     -  Варвары!  -  буркнул  Брайан  себе  под  нос.  -  Вот   почему   в
Галактическом Содружестве на метафункции наложены такие  суровые  запреты.
Особенно на человеческие.
     - Чего-чего, Брай? Вот видишь,  я  тебя  не  понял.  А  будь  у  тебя
торквес, так я бы зараз усек, даже без слов.
     - Не бери в голову, Джонни. Я просто закоснелый циник.
     - А по мне, лучше нет, чем умственное братство.  Ведь  кто  я  был?..
Бессловесная скотина, паромщик, от которого девчонка  сбежала  к  другому.
Иное дело, если б мы с ней с самого начала поняли друг друга... А ну ее  к
дьяволу! Теперь меня все любят... и все понимают.
     Шкипер махнул рукой всадникам. И они тут же помахали в ответ.  Брайан
почувствовал, как ледяная рука сдавила ему все внутренности.
     - Джонни!
     - Ммм? - Шкипер оторвался от своих мыслей.
     -  Однако  не  всех  путешественников  во   времени   испытывали   на
психологическое соответствие, прежде чем надеть им торквесы. Вот Стейна не
проверяли. Сразу надели торквес, как  только  почувствовали  исходящую  от
него угрозу.
     Длинный Джон пожал плечами.
     - Что ж тут непонятного? Торквес может удерживать  бунтарей  либо  на
коротком, либо на длинном поводке. Раз  твой  приятель  все  еще  с  нами,
значит, у них на него какие-то виды. Врачи и прочие ученые редко  проходят
сквозь врата времени, потому они волей-неволей получают торквес.  Жизненно
важные профессии, улавливаешь?
     - А метапсихически латентные - такие, как Эйкен, Сьюки, Раймо?.. Ведь
на них нацепили серебряные торквесы, невзирая на возможные неблагоприятные
последствия.
     - Ну, серебряные - это особ статья, - признал Длинный Джон. - Тут все
дело в генах.
     Брайан сдвинул брови.
     - Серебряные нужны тану для улучшения  породы,  -  продолжал  Длинный
Джон. - Главным образом женщины, но иногда и мужчины. Тут уж  все  идут  в
ход - и нормальные и... как их... латентные.  Последних  они  страсть  как
ценят. Я не больно в  этом  разбираюсь,  но  они,  видать,  надеются,  что
человеческие гены все ихнее племя сделают производительным. Ну,  как  наше
там, в Содружестве.
     - А разве для повышения производительности им мало золотых торквесов?
     - Э-э, приятель, в том-то и штука. Даже лучшие из них не сравнятся  с
метаносителями из Содружества. Ни один тану мизинца не стоит наших Великих
Магистров. Не, им до нас ох как далеко!  Но  генетический  план  -  он  их
подтолкнет. Тану - мастера планы строить... Кроме  этих  планов,  воевать,
пить да трахаться - вот и все их занятия. Генетический план, он им  знаешь
для чего нужен? Хотят закрепить свою победу над  фирвулагами.  Слыхал  про
них? Кровные братья тану, только росточком не вышли. Правда, они торквесов
не носят, но по части всяких иллюзий, превращений, телепатии - очень  даже
похожи. Гены фирвулагов встречаются и  у  тану,  поэтому  их  бабы  иногда
производят на свет фирвулагов.  А  карлики,  чтоб  ты  знал,  и  физически
сильнее, и плодятся чертовски быстро, не то что тану. Одним  словом,  если
тану думают удержать изгнание в своей власти, то им еще попотеть придется.
     - Да, ситуация проясняется, - заметил Брайан. - Но давай  вернемся  к
серебряным торквесам. Ты говоришь, их надевают без разбору, но ведь кто-то
может и не выдержать.
     - Точно. Бывает, наденут кому торквес - а он и  с  катушек  долой.  У
всякого  торквеса  может  обнаружиться...  как  ее...  несовместимость   с
психологией носителей. Даже среди чистокровных тану попадаются выродки. Их
называют  "черные  торквесы".  Если  же  человек  в  серебряном   торквесе
свихнется, тану делают все, чтобы спасти  его  гены.  Женщин,  к  примеру,
одурманивают чем-то и  заставляют  рожать  без  устали,  пока  те  дух  не
испустят. Целители латают их по мере возможности, а после удаляют  яичники
и пересаживают рамапитекам. Только пересадки не всегда удачны, потому  как
рамапитеки плодятся уж  очень  жестоким  способом...  Но  тану  все  равно
проводят такие опыты.
     - А если мужчина окажется несовместим с серебряным торквесом?
     - Ну так что? Сперматозоиды очень даже хорошо сохраняются. Что до  их
владельцев... на них есть Охота... Или заклание.
     - Про Охоту я уже слышал,  -  угрюмо  откликнулся  Брайан.  -  А  вот
заклание... Это что? Жертвоприношение, что ли?
     - Да нет, обыкновенная казнь преступников и  безнадежно  непригодных.
Жертвоприношение, как я понимаю, должно быть  благородным,  чистым...  ну,
или вроде того. Жертвоприношения тану совершают очень редко - когда сажают
на трон нового короля. А обычные заклания устраивают два  раза  в  год:  в
конце Великой Битвы - в первых числах ноября - и в праздник Великой  Любви
-  в  мае.  Это  больше  похоже  на  чистку  тюрем  и  карцеров,  чем   на
жертвоприношение... Да, в Содружестве это сочли  бы  негуманным,  но  если
разобраться, не такая уж плохая идея.
     Не читай мои мысли, Джонни, подумал Брайан. А вслух спросил:
     - А как серебряные люди попадают в золотые?
     - Всяко бывает, - смеясь, густым басом произнес шкипер.  -  Вон  твой
вертлявый прямо туда и метит.
     Брайан не знал, что и ответить. Разумеется,  Эйкен  Драм  как  нельзя
лучше подходит для безумного мира чудовищных сил и варварства. Но как быть
с Мерси, такой пугливой и хрупкой?
     На носу  корабля  в  красно-белых,  развевающихся  на  ветру  одеждах
появился исполин Крейн в сопровождении Элизабет.
     - Ну вот, мы почти на месте, Брайан. Видите сооружение со стропилами,
залитыми золотистым светом, и сотнями ярких лампочек, рассыпанных по всему
фасаду? Это Большой Королевский дворец. Там и закончится наше путешествие.
Отдохнем несколько часов, а затем будет дан  торжественный  ужин  в  честь
вновь  прибывших.  Сам  король  Тагдал  и   королева   Нантусвель   выйдут
поприветствовать вас.
     - Неужели всем прибывающим  оказывают  столь  великолепный  прием?  -
спросила Элизабет. Рядом с величественным тану она выглядела очень скромно
в своем красном хлопковом комбинезоне.
     - Не всем. - Крейн снисходительно улыбнулся. - Ваше прибытие - особый
случай. Для меня большая честь  сопровождать  вас.  Надеюсь  в  дальнейшем
поработать с вами в Гильдии Корректоров.
     Брайана  словно  осенило:  "Пышный  эскорт  здесь  для  того,   чтобы
поглядеть на Элизабет! И прием, на котором будут присутствовать  король  и
королева, устраивают главным образом в ее честь.  Молчаливая,  выдержанная
женщина с непревзойденными умственными способностями  -  просто  блестящая
добыча для тщеславных гуманоидов. Какие дерзкие генетические планы, должно
быть, вынашивают в голове эти прожектеры! Бедная Элизабет! Сознает ли она,
какого рода соблазны предложат  ей  тану  и  какая  смертельная  опасность
угрожает ей в случае отказа от сотрудничества?" - подумал Брайан.
     Крейн продолжал расписывать достопримечательности столицы.
     -  Самое  высокое  здание  -  видите,  с  остроконечными  башнями   и
сигнальными огнями  -  штаб  пяти  Великих  Ментальных  Гильдий.  Вам  они
покажутся метапсихическими кланами, поскольку между ними существует скорее
семейная, чем профессиональная связь. Лиловые и янтарные огни озаряют  зал
Гильдии  Экстрасенсов,  возглавляемой   достопочтенной   леди   Мейвар   -
Создательницей Королей.  Гильдия  Творцов  освещена  белым  и  голубые.  В
настоящее время ею верховодит лорд Алутейн - Властелин Ремесел. Однако его
авторитет сильно пошатнулся. Возможно,  нас  ожидают  большие  перемены  в
Системе власти, что выявится в ходе Великой Битвы. Голубые и  желтые  огни
символизируют Гильдию Принудителей, главой которой является  Себи  Гомнол,
человек в золотом торквесе. Дальше возвышается Дом Психокинеза,  собравший
под своей крышей движителей и сотрясателей под водительством лорда Ноданна
Стратега. Сейчас он отдыхает у себя дома, в городе Гории. А геральдические
цвета Гильдии Психокинетиков - розовый и желтый.
     - А ваша собственная ассоциация? - спросила Элизабет.
     - Штаб Гильдии Корректоров находится за городской  чертой,  на  южном
склоне Горы Героев. Из этой части полуострова его красно-белая иллюминация
не видна. Нашу Гильдию возглавляет лорд Дионкет, Главный Целитель тану.
     К ним подалась  маленькая  фигурка  в  костюме  из  металлизированной
ткани. Эйкен Драм  раскланивался,  махая  шляпой.  Ухмыляющееся  лицо  его
находилось в тени и в бликах факелов напоминало маску.
     - Простите, шеф, я невольно подслушал. А как случилось, что человек -
Гамбол, или как вы там его назвали  -  сделался  главой  одного  из  ваших
крупных объединений?
     -  Лорд  Себи  Гомнол,   -   сухо   отозвался   Крейн,   -   обладает
исключительными способностями, как метапсихическими, так и научными. Когда
вы встретитесь с ним, то поймете, почему мы так высоко его ценим.
     - Но как он получил свой золотой торквес? - не унимался Эйкен.
     Даже Брайан ощутил неприязнь, исходящую от экзотического целителя.
     - И об этом вам лучше услышать из его собственных уст.
     Эйкен злорадно поцокал языком.
     - Сгораю от нетерпения! Может, старина Гамбол и  мне  даст  кое-какие
полезные советы?
     "Оставьте нас, Эйкен Драм!"
     - Слушаюсь, шеф!
     Элизабет нахмурилась, видя, как услужливо попятился  нахальный  юнец.
Чтобы   проследить   пути   любопытного   психологического    воздействия,
потребуется кропотливая работа. Ей тоже захотелось увидеть лорда Гомнола.
     - А остальные дома в городе - частные владения? - услышала она вопрос
Брайана.
     - Ни в коем случае! - возразил  Крейн.  -  Мюрия  -  столица  деловой
жизни. Большинство ее обитателей составляют  административный  штат  нашей
Многоцветной Земли.  Здесь  расположены  общеобразовательные  и  некоторые
другие жизненно важные учреждения. Но вы убедитесь, Брайан, что наш подход
к столь высоким материям далеко не так формален, каким он  будет  в  вашем
Галактическом Содружестве через  шесть  миллионов  лет.  Население  нашего
королевства немногочисленно и обладает  весьма  незамысловатой  культурой.
Наше правительство  работает,  если  можно  так  выразиться,  в  домашней,
семейной обстановке. Вы еще получите возможность познакомиться  поближе  с
нашей социальной структурой. А мы в свою очередь жаждем услышать многое  о
вас самих.
     Антрополог наклонил голову.
     - Заманчивая перспектива. На первый  взгляд  культура  Галактического
Содружества не имеет ничего общего с вашей.
     Наконец  корабль  приблизился  к  напоминающему   Вавилонскую   башню
сооружению из белого камня, пышно украшенному цветущими растениями,  коими
были увиты ярко освещенные балконы. Портик  дворца  выходил  на  укатанную
дорогу. Зевак не было видно, однако под фронтоном  стояла  большая  группа
людей в  ливреях,  а  также  сорок  или  пятьдесят  рамапитеков  в  белых,
затканных  золотом  плащах.  Узоры  на  них  складывались   в   затейливое
изображение мужского лица - вероятно, то была эмблема короля.  Как  только
корабль остановился, всадники стремительно взлетели на  середину  парадной
лестницы, ведущей к дворцу. Они гордо восседали в седлах,  высоко  вздымая
свои факелы и теснясь по обеим сторонам, словно почетный караул.
     Раздался удар гонга, затем звуки фанфар. Величавая  представительница
племени тану,  одетая  в  серебряные  одежды,  в  сопровождении  стражи  в
серебряных доспехах появилась на верхней площадке. Она вытянула обе руки к
путешественникам  и  пропела  куплет  на  языке  тану.   Всадники   громко
подхватили припев.
     - Высокочтимая леди Идона, Покровительница  Гильдий  и  старшая  дочь
Тагдала, приветствует вас, -  пояснил  Крейн.  -  Элизабет,  вам  надлежит
отвечать.
     Шкипер Длинный Джон, швартовавший судно у нижней ступеньки, подмигнул
Элизабет и подал ей большую загорелую руку, помогая сойти по трапу.
     Мгновенно воцарилась тишина. Прохладный вечерний бриз шевелил султаны
и плащи всадников. Элизабет в своем простом красном комбинезоне затерялась
среди этой пышности, но голос  ее  и  ум  были  не  менее  звучны,  чем  у
королевской дочери.
     Она произнесла фразу на языке тану и повторила ее по-английски:
     - Мы благодарны вам за радушный прием в вашем прекрасном  городе.  Мы
поражены великолепием и богатством Многоцветной  Земли,  не  идущей  ни  в
какое сравнение с тем  примитивным  миром,  какой  мы  себе  представляли,
углубляясь на шесть миллионов лет в прошлое. Нам неизвестны обычаи страны,
поэтому мы взываем к вашему терпению и молимся о том, чтобы  между  нашими
двумя расами царил вечный мир.
     Громом  взорвались  барабаны   и   цимбалы.   Упорядоченное   шествие
превратилось в карнавальный вихрь. Всадники скакали вверх-вниз по ступеням
с песнями, смехом и здравицами. Благосклонно кивнув Элизабет,  леди  Идона
удалилась во дворец. Ливрейные и рамапитеки бросились к  путешественникам,
стали выхватывать у них багаж.
     Элизабет  поспешна  вернулась  на  борт,  пока  дикая  толпа  ее   не
затоптала. В некоторой прострации, выставив все заслоны против  умственной
какофонии, она пошла попрощаться со шкипером.
     Брайан стоял, облокотившись на дверь рубки; лицо его перекосилось  от
ужаса.
     Крейн, улыбаясь, прошествовал мимо Элизабет.
     -  Все  в  порядке.  Длинный  Джон  безупречно  справился  со  своими
обязанностями, поэтому я решил сразу выдать ему вознаграждение. - Целитель
ступил на трап и растворился в толпе.
     Элизабет подошла и, встав рядом с Брайаном, заглянула в рубку. Шкипер
лежал под штурвалом, бескозырка свалилась с головы.  Глаза  закатились,  и
виднелись только белки. Слюна  повисла  на  черной  всклокоченной  бороде.
Серый торквес блестел от пота. Ногтями Длинный  Джон  царапал  корабельные
доски, и тело его содрогалось. Он стонал, словно в экстазе.
     - Так вот что они делают с тобой, Джонни, - прошептал Брайан. -  Все,
кто  любят  тебя  и  понимают...  Значит,  так  они  избавляют   тебя   от
одиночества?
     Он мягко отстранил Элизабет и закрыл дверь рубки. Оба последовали  за
другими во дворец короля тану.



                                    2

     Пышно разодетые люди и тану толпились перед входом  в  парадный  зал,
ожидая  прибытия  высоких  особ.  На  них  были  прозрачные  одежды  самых
различных расцветок и фасонов. В волосах у дам сверкали жемчуга и  алмазы.
Дворец наполняла музыка - играл невидимый  оркестр,  в  котором  явственно
прослушивались флейты, арфы и глокеншпили.
     Брайан, Элизабет,  Стейн,  Сьюки  и  Раймо  снова  встретились  после
трехчасового перерыва. Их  провели  в  помещение,  куда  не  было  доступа
остальным приглашенным. Какое-то время путешественники молча смотрели друг
на друга, в недоумении от перемен, происшедших с каждым из  них,  потом  в
один голос расхохотались.
     - Но у меня отобрали всю одежду! - протестующе воскликнул Раймо. -  И
сказали, что все мужчины будут в таком...
     - Надо же чем-то потрясти дам! - фыркнул Стейн. - Видок у тебя, как у
прима-балерины...
     - Заткнись, Стейни! - оборвала его Сьюки. -  По-моему,  Раймо  просто
неотразим.
     Бывший лесоруб, заливаясь краской, одергивал на себе коротенькую алую
тунику с золотистым узором; ткань так и льнула к его  мускулистому  торсу,
точно села от стирки. Ансамбль довершали золотые башмаки и такой же пояс.
     "Нарочно обрядили как куклу, - подумала Элизабет, - с  его  зачатками
психокинетических способностей и неярко выраженным интеллектом он  годится
лишь на роль марионетки."
     - Ну, тебя-то они тоже вытащили из твоих дурацких шкур, -  огрызнулся
на реплику Стейна Раймо.
     Викинг самодовольно улыбнулся. Он выглядел великолепно и знал это. На
нем были темно-зеленая короткая туника простого  покроя,  его  собственный
шейный обруч и кожаный пояс, инкрустированный золотом и  янтарем.  С  ними
гармонировала сверкающая перевязь, на  которой  болтался  огромный  меч  в
усыпанных драгоценными камнями ножнах. На широкие плечи  небрежно  накинут
плащ из вишневой парчи  с  изумрудной  пряжкой,  а  на  голове  красовался
бронзовый двурогий шлем викинга.
     Сьюки уцепилась за руку этого северного божества. На ней  было  белое
кисейное платье со шлейфом и узкими рукавами. Простоту фасона подчеркивала
замысловатая прическа в виде серебряного  нимба,  украшенного  сверкающими
рубинами. Цвет камней отражался в узеньком пояске и браслетах, звенящих на
запястьях.
     - По-моему, меня одели в геральдические цвета  клана  корректоров,  -
заявила Сьюки. -  Вроде  бы  все  они  носят  белый  и  красный.  Странно,
Элизабет, почему они тебе не нацепили красно-белых регалий?
     - Не знаю, мне нравится мое платье, - отозвалась  та.  -  Может,  они
придают черному особое значение? Иначе зачем бы им так долго трудиться над
моей прической? А когда камеристка увидела  у  меня  на  пальце  кольцо  с
бриллиантом, то сразу принесла маленькую диадему.
     - Мы с тобой прекрасная пара, - заметил Брайан. - Элегантная простота
на фоне райских птиц.
     Элизабет рассмеялась.
     - Без сомнения, профессор. Особенно  сейчас,  когда  ты  скинул  свои
мятые ковбойские штаны и шляпу в стиле первых австралийских поселенцев.
     И действительно, замызганный антрополог теперь щеголял в  костюме  из
блестящей ткани  цвета  морской  волны.  Узкие  брюки  были  заправлены  в
короткие серебряные сапожки, а длинный плащ подобран в тон костюму.  Наряд
Элизабет также отличался изысканной простотой. Свободного покроя платье из
прозрачной  черной  материи  держалось  на  вороте-стойке,   от   которого
спускались две ленты, затканные красной  металлизированной  нитью.  Многие
аристократки тану явились на бал в платьях такого фасона, но ни у одной из
них модель не была выполнена в черно-красной гамме.
     - А где же Эйкен? - Сьюки огляделась вокруг.
     - Уж и не знаю, удастся ли им сделать из него  еще  большего  пижона,
чем он есть, - пробормотал Стейн.
     - Легок на помине, - заметил Брайан.
     Ливрейный приподнял штору и  торжественно  ввел  в  зал  недостающего
члена  группы.  Замечание  Стейна  оказалось   пророческим.   Эйкен   Драм
по-прежнему был в своем золотом костюме с кармашками.  К  нему  добавились
лишь  черный  плащ,  сверкающий,  как  антрацит,  и   высоченный   султан,
прикрепленный к тулье широкополой шляпы.
     - Все в сборе, можно начинать! - провозгласил он  в  своей  шутовской
манере.
     - Может, все-таки дождемся короля с королевой? - проронила Элизабет.
     Раймо все еще не мог прийти в себя от негодования.
     - Подумать только, Эйк! Они забрали мою фляжку!
     - Вот негодяи! Да я бы тебе ее на цырлах притащил, мой  лесоруб,  вот
только отвлекся малость.
     - Ты что, правда мог бы принести ее сюда? - удивился бывший лесник.
     - А то как же! Мне ли не понять, что значит для человека  виски!  Или
водка, или все прочие крепкие напитки,  которые  мы  так  хорошо  знаем  и
любим! Все они переводятся как "вода жизни". Наши предки  давали  названия
таким напиткам в полной уверенности, что они возвращают жизнь. Так  почему
бы мне не вдохнуть жизнь в твою флягу? Не приделать ей маленькие  ножки?..
Да раз плюнуть!
     - По-моему, они собирались несколько ограничить твои  метафункции,  -
вмешалась Элизабет.
     Это был пробный шар, и Эйкен подхватил его на лету. Лукаво подмигнув,
он  подсунул  палец  под  свой  серебряный  торквес  и  легонько  потянул.
Металлический обруч будто растянулся, но,  когда  Эйкен  убрал  палец,  со
щелчком вернулся в первоначальное положение.
     - Я об этом уже позаботился, моя прелесть. И еще кое о чем. А тебе, я
вижу, отвели на торжестве роль почетной матроны.
     - Попридержи язык, осел! - рявкнул Раймо.
     - Позвольте вам заметить, - сияя, проговорил молодой человек,  -  что
все вы - просто шедевры портняжного  искусства.  -  Он  немного  помолчал,
оглядывая Стейна и Сьюки,  и  добавил:  -  Разрешите  принести  вам  самые
горячие поздравления по поводу вашего брачного союза.
     Викинг и его возлюбленная уставились на Эйкена  со  смесью  страха  и
дерзкой решимости в глазах.
     "Черт бы тебя побрал, Эйкен! - направила ему послание Элизабет.  -  Я
живо укорочу твои синапсы, если ты..."
     Но он не унимался, его черные глаза оживленно блестели.
     - Тану это вряд ли понравится: у них на вас, кажется, иные  виды.  Но
я, грешным делом, всегда был сентиментален. Пусть торжествует любовь!
     - Ты бы и впрямь попридержал язык, - тихо произнес Стейн и стиснул  в
кулаке размером с увесистый молот рукоять меча.
     Эйкен придвинулся к нему поближе.  Голубые  глаза  скандинава  широко
раскрылись,  встретив  озорной  взгляд  балагура.  Элизабет  почувствовала
телепатические колебания речи, устремленной по интимному  каналу.  Она  не
сумела  расшифровать  ее  смысла,  но  Сьюки,  стоявшая  рядом  с  Драмом,
наверняка все поняла, как и ее северный великан.
     Музыка, игравшая под сурдинку, смолкла. В  арочном  проеме  парадного
зала блеснули фанфары с подвешенными к  ним  знаменами,  на  которых  было
выткано изображение мужской головы. Прозвучал сигнал к  началу  церемонии.
Беспорядочная толпа разделилась на пары, и  оркестр  грянул  торжественный
марш.
     Брайан недоуменно посмотрел на придворного, распахнувшего перед  ними
двери.
     - Вагнер?
     - Вы правы, профессор. Наша милостивая леди Идона  желает,  чтобы  вы
чувствовали себя как дома, насколько возможно. Да и сами тану любят музыку
людей. Учитывая то, что вы не  носите  торквеса,  профессор,  приглашенные
будут говорить на вашем языке.  Если  угодно,  вы  можете  начать  научный
анализ нашего общества прямо во время приема.
     "Я его уже начал, когда  вошел  в  ваши  чертовы  врата",  -  подумал
Брайан, но ограничился кивком.
     - Лучше скажи, как нам себя вести, приятель, - обратился к ливрейному
Эйкен.  -  Не  можем  же  мы  допустить  какой-нибудь  ляп   перед   лицом
вышестоящих!
     - Коронованные особы будут восседать за отдельным столом,  -  пояснил
придворный. -  После  короткого  представления  начнется  ужин.  Дворцовый
этикет у нас весьма неформален. Главное - не выходить за рамки  вежливости
и приличий.
     Они дождались, пока привилегированные граждане Мюрии попарно войдут в
зал. Затем настала их очередь.
     Эйкен помахал своей золотой шляпой перед Раймо.
     - Изволите пройти, сударь?
     - Изволю, черт меня побери! - громко засмеялся  лесоруб.  -  Если  на
празднике все будет, как в прошлый раз, то уж баб мы себе там найдем.
     - Праздник с прошлым разом ничего общего не имеет, - заявил Эйкен.  -
Но ты, друг, повеселишься на славу, обещаю тебе.
     - А мы как же? - спросил Стейн, засовывая свой шлем под мышку. Они со
Сьюки следовали за Раймо и Эйкеном.
     - И  ты  веселись,  дружище,  если  можешь,  -  откликнулся  Эйкен  и
устремился в зал, расталкивая фанфаристов.
     Брайан без слов  предложил  Элизабет  руку,  но  все  мысли  об  этой
необыкновенной женщине и ее судьбе выветрились у него из головы.  Выступая
в такт каденциям "Тангейзера",  он  чувствовал,  как  мозг  опять  сверлил
идефикс: наверняка Мерси здесь! Здесь и  в  безопасности,  под  прикрытием
своего серебряного торквеса! Не преследуемая, не затравленная,  а  надежно
защищенная в  кругу  феерической  семьи,  что  доводит  до  экстаза  своих
пленников... тех, кому повезет...
     Только бы она была счастлива!
     Они вошли в громадный, обшитый панелями зал со сводчатым потолком;  в
бронзовых  канделябрах  горел  настоящий   огонь.   Маленькие   сверкающие
метасветильники тоже пошли в ход, но в основном для украшения гобеленов  и
бронзовых скульптур в стенных нишах. Праздничные столы были  поставлены  в
форме перевернутой буквы  "U",  по  обеим  сторонам  столов  расположились
несколько сотен занявших свои места гостей. В  дальнем  конце  зала  стоял
местный вариант стола для почетных гостей: он  был  гораздо  ниже  боковых
ответвлений, с тем чтобы  приглашенные  могли  лучше  видеть  коронованных
особ. На стене за спинами "высочайших" виднелась уже знакомая  увеличенная
репродукция мужской головы, выполненная  из  золота  и  помещенная  внутрь
причудливой мозаики из хрустальных метасветильничков. Драпировка из тонкой
металлизированной ткани обрамляла эмблему и плавно переходила в  балдахин,
нависающий над двадцатью выстроенными в ряд тронами. Придворные в  ливреях
почтительно   застыли   позади   приглашенных.   Высокопоставленных    лиц
обслуживали две шеренги лакеев, одетых более претенциозно, чем те, которые
были к услугам гостей попроще.
     Брайан  и  Элизабет   прошли   к   столу,   сопровождаемые   улыбками
присутствующих. Антрополог старался не слишком пристально  вглядываться  в
лица, но, даже если бы он и не прилагал таких  усилий,  все  равно  гостей
было слишком много, а у большинства женщин были золотистые волосы.
     - Досточтимый доктор антропологии Брайан Гренфелл!
     Когда церемониймейстер выкрикнул его имя, Брайан шагнул вперед и,  по
обычаям Галактического Содружества, слегка поклонился, чувствуя,  как  все
взгляды восседающих за  королевским  столом  устремились  на  него  и  его
спутницу; предыдущие четверо едва ли удостоились такого  заинтересованного
внимания.  Очевидно,  придворный  этикет   не   предусматривал   обратного
представления, но Брайану было уже не до этих  высокопоставленных  особ  -
ведь среди них нет Мерси.
     - Прославленная из прославленных, леди Элизабет Орм, Великий  Магистр
и оператор Галактического Содружества!
     "Черт побери!" - усмехнулся про себя Брайан.
     Гости, стоя, вскинули руки в приветственном жесте.  Как  ни  странно,
властители тоже поднялись с тронов. Все собрание грянуло троекратное:
     - Сланшл! Сланшл! Сланшл!
     У Брайана холодок пробежал по спине. Господи, неужели лингвистическое
совпадение? [заздравное "сланшл" на языке тану странным  образом  созвучно
подобному приветствию в гэльском языке]
     Стоящий в самом  центре  представитель  мужского  пола  слегка  повел
плечами. В ответ на это откуда-то донесся звук,  напоминающий  звон  цепи.
Воцарилась тишина.
     - Да здравствует дружеское застолье! - провозгласил главный.
     Это был великолепный экземпляр тану в  белом,  без  всяких  украшений
одеянии.  Длинные  белоснежные  волосы  и  струящаяся   борода   тщательно
расчесаны и  завиты.  В  его  облике  угадывалось  отдаленное  сходство  с
геральдической  эмблемой.  Брайан  догадался,  что  это  и  есть   Тагдал,
Верховный Властитель тану.
     Из-за кулис вырвался  вихрь  конфетти;  часть  гостей  опустилась  на
стулья, остальные кинулись приветствовать друг друга. Лакеи из числа людей
и их подручные рамапитеки принялись уставлять столы напитками и закусками.
Шестерых путешественников во времени усадили  на  низкие  банкетки  против
королевского  семейства,  и  высшие  аристократы   тану   в   обход   всех
формальностей засыпали их вопросами.
     К Брайану обратилась внушительного вида особа женского пола, сидевшая
по правую руку от короля. Ее  роскошные  рыжие  волосы  выбивались  из-под
плотно прилегающей златотканой шапочки, по бокам которой торчали усыпанные
драгоценными камнями крылья.
     - Я - Нантусвель, мать  королевского  потомства  и  супруга  Тагдала.
Сегодня я буду вашей дамой, Брайан. От имени всех присутствующих желаю вам
счастья на Многоцветной Земле. Итак... Но что я вижу? Вы смущены? Или даже
встревожены? Я охотно помогу вам освободиться от гнетущих чувств, если это
в моих силах.
     Перед матерински ласковой улыбкой королевы невозможно  было  устоять:
словно искусный игрок на  лютне,  она  тронула  струны  его  воспоминаний.
Тускло  освещенная  лаборатория  в  башне  замка,  личико,  полное  нежной
затаенной грусти, слезы при звуках песни  трубадура...  Струна,  отзвучав,
вызвала  другое  воспоминание:  о  цветущих  яблонях,  соловьиных  трелях,
восходящей луне, живом тепле золотистых волос и  глаз,  вобравших  в  себя
обреченность   взбаламученного   моря...    Затем    последовало    слегка
диссонирующее арпеджио. "Скажи, Гастон, куда она  пропала,  зачем  ушла  в
проклятое изгнанье?! И я за  ней,  мсье  Дешан,  в  тот  люк,  откуда  нет
возврата..."
     Брайан  невольно  протянул   руку   к   нагрудному   карману   своего
праздничного наряда и подал кусочек фотобумаги  королеве  Нантусвель.  Она
взглянула на фотографию Мерси.
     - Вы явились сюда за ней, Брайан?
     - Да. Я не сумел ее удержать, но буду любить, пока не умру.
     Тонкие ноздри Нантусвель дрогнули, навевая покой и забвение.
     - Но ваша Мерси цела и невредима! Она  прекрасно  прижилась  в  нашем
обществе. Более того - она счастлива! Эта женщина будто родилась для того,
чтобы носить торквес. Может быть, неосознанно, но  она  всегда  стремилась
воссоединиться  с  нами,  преодолеть  разделяющую  нас  пропасть  в  шесть
миллионов лет.
     Глаза королевы сияли каким-то внутренним сапфировым светом; казалось,
в них совсем не было зрачков.
     - Могу я ее навестить? - робко спросил Брайан.
     - Мерси в Гории, в том районе, который вы называете Бретанью. Но  она
скоро вернется в наш город, раскинувшийся среди Серебристо-Белой  равнины,
и вы вместе со всеми услышите ее историю.  Но  готовы  ли  вы  добровольно
служить нам в обмен на  это  воссоединение?  Поможете  ли  добыть  знания,
необходимые для выживания всей нашей расы?
     - Сделаю все, что смогу, высокочтимая  леди.  Я  специализировался  в
культурном   анализе,   в   оценке   взаимопроникновения   цивилизаций   и
сопутствующих ему негативных факторов.  Должен  признаться,  я  не  совсем
понимаю, чего вы от меня хотите, но я в вашем распоряжении.
     Нантусвель кивнула золотой крылатой головкой и улыбнулась.  Верховный
Властитель, отвернувшись от Элизабет, обратился к антропологу:
     - Мой любимый сын Агмол  поможет  тебе  координировать  исследования.
Видишь его?  Вон  тот  весельчак  справа  в  бирюзово-серебряных  одеждах.
Поставил себе кувшин с вином на голову и пытается его удержать, болван! Ну
вот! Добился, чего хотел... Что ж, и ученым не грех  повеселиться.  Завтра
он покажет себя с более серьезной стороны. Он будет  твоим  ведущим...  Да
нет, черт побери, твоим ассистентом!  Вдвоем  вы  разрешите  наши  загадки
прежде, чем прозвучит труба к Великой Битве, или я буду не я, а  последний
кастрат из ревунов!
     Тагдал  громко   захохотал,   и   оробевшему   Брайану   припомнились
рождественские призраки, виденные в детстве по стереотелевизору.
     - Да будет мне позволено спросить, король  Тагдал,  на  чем  зиждется
ваша власть?
     Тут уже Тагдал и Нантусвель вместе закатились смехом, а  король  даже
закашлялся. Королева взяла со стола золотой кубок и отпоила  мужа  медовым
вином.
     - Это мне нравится, Брайан, - промолвил король, немного придя в себя.
- Начинай всегда сверху. И немедля! Ну так вот, нет ничего проще, юноша. У
меня потрясающие метафункции, и в драке мне нет  равных.  Но  главное  мое
достоинство в том, что я  великий  производитель!  Больше  половины  людей
здесь  -  мои  дети,  внуки  и  правнуки,  не   считая   наших   дражайших
отсутствующих чад. А, Нанни?
     Королева улыбнулась одними губами.
     - Мой муж  -  отец  одиннадцати  тысяч  пятидесяти  восьми  детей,  -
пояснила она Брайану. -  И  среди  них  ни  одного  фирвулага,  ни  одного
"черного торквеса". Его семя не имеет себе подобных, вот почему он  -  наш
Верховный Властитель.
     Брайан попытался как можно тактичнее  сформулировать  свой  следующий
вопрос:
     - А у  вас,  благородная  леди,  столь  же  славная  производительная
биография?
     - Сто сорок два отпрыска! - пробасил  Тагдал.  -  Рекорд  королевских
супруг. Среди ее сыновей такие блестящие умы, как Ноданн и Велтейн, Имидол
и Куллукет. И столь несравненные леди, как Риганона, Клана  и  Дектар,  не
говоря уж о любезной нашему сердцу  Анеар.  Ни  одна  из  моих  жен,  даже
оплакиваемая всеми нами леди Боанда, не приносила мне таких сокровищ.
     - Брайан, - негромко вставила Элизабет, -  не  забудь  попросить  Его
Величество рассказать тебе и о других матерях его детей.
     - С удовольствием! - просиял Тагдал.  -  Пусть  все  пользуются  моим
богатством! Необходимо  вывести  оптимальный  фенотип,  как  выразился  бы
Чокнутый Грегги. Все золотые и серебряные леди в первый раз спариваются со
мной, стариком.
     - И после  того,  как  понесут  от  Его  Королевского  Величества,  -
пояснила Элизабет,  -  они  могут  стать  женами  или  любовницами  других
аристократов тану и рожать от них детей. Любопытно, не правда ли?
     -  Весьма,  -  еле  слышно  отозвался  Брайан.  -  Но  этот...  мм...
генетический план вряд ли мог быть введен в действие  сразу  после  вашего
расселения на планете Земля?
     Тагдал  погладил  бороду.  Его  кустистые  седые  брови  сошлись   на
переносице.
     - Не-е-ет. В первое время все было несколько иначе - темные века, так
сказать. Нас  было  тогда  немного,  и  мне  приходилось  отстаивать  свои
королевские  права,  если  леди  не  желала  уступить   добровольно.   Но,
разумеется, я почти всегда побеждал, потому что в те времена  во  владении
мечом мне тоже не было равных. Ясно?
     - В старину на Земле тоже  существовал  подобный  обычай,  -  заметил
Брайан. - Он назывался правом сеньора.
     - Точно! Точно! Припоминаю, как одна из серебряный милашек мне что-то
говорила об этом. Так на чем я остановился?.. Ах да, на нашей истории!  Ну
вот, с открытием врат времени и появлением людей из будущего мы попытались
поставить культивацию породы на научную основу. Некоторые из ваших оказали
нам неоценимую помощь. Ты непременно встретишься  с  ними,  Брайан.  Я  бы
назвал их крестными отцами славного братства тану, которое ты видишь перед
собой! В первую очередь это старина  Грегги  -  лорд  Грег-Даннет,  мастер
генетики и евгеники. А еще наша чародейка  Анастасия  Байбар!  Где  бы  мы
сейчас были,  черт  побери,  если  бы  Таша  не  научила  наших  узколобых
специалистов по производству излечивать женское бесплодие? Да-да, огромное
число драгоценных латентных яичников было бы потеряно для нас! - Он  ткнул
локтем в Юноново бедро своей супруги. -  И  я  бы  лишился  половины  всех
удовольствий - а, Нанни?
     Королева снова приподняла в улыбке уголки губ.
     Чувствуя  на  себе  пристальный  взгляд  Элизабет,  Брайан  отхлебнул
большой глоток вина.
     - Таким образом... таким образом, где-то около  семидесяти  лет  тому
назад, когда к вам стали  прибывать  первые  люди-переселенцы,  вы  начали
скрещивание с ними?
     - Давай по порядку, сынок. Сперва только мужчины вносили вклад в нашу
генетическую заводь. А Таша появилась... когда?.. Лет десять спустя  после
открытия  временного  люка.  Поначалу  только  нашим   леди   все   сливки
доставались. И мы очень скоро обнаружили, что гибрид человека с тану имеет
меньшую вероятность оказаться фирвулагом и  большую  вероятность  быть  до
конца выношенным нашими слабенькими, болезненными матерями...  не  считая,
конечно,  тебя,  Нанни,  дорогая!..  Даже  наши  тупоумные  генетики   это
заметили. Алутейн и его подручные долго искали кого-нибудь вроде академика
Анастасии Астауровой. Ну вот наша Небесная Мать Тана и послала нам Ташу  с
ее колокольчиками! Так-то!
     Тагдала обуял новый приступ смеха, который он щедро  залил  вином.  В
зале тем временем общий настрой также поднимался соответственно  осушенным
и вновь  наполнявшимся  кубкам.  Ужин  состоял  в  основном  из  огромного
разнообразия мясных блюд; к ним подавались большие подносы  с  фруктами  и
булочками очень странных форм. Затейники, выпущенные на  сцену  герольдом,
исполняли свои трюки, а гости в награду бросали им не до конца обглоданные
кости или мелкие монеты - в зависимости от таланта исполнителя. Высочайшие
лица ужинали более чинно, хотя с того конца стола, где  сидел  Эйкен  Драм
против двух знатных особ в  розово-золотистых  одеждах,  доносился  пьяный
смех и почти непрерывный звон сдвигаемых кубков.
     - Тэгги, расскажи Брайану о наших торквесах, - посоветовала королева.
     - Нам обоим расскажите,  -  уточнила  Элизабет,  одарив  его  улыбкой
Джоконды.
     Король погрозил ей пальцем.
     - Барьеры все еще выставлены, душечка? Это никуда не годится. Медовое
вино - вот что тебе нужно! Ну чем тебя можно соблазнить?
     Нантусвель, прикрыв рот ладонью, подавила монарший смешок.
     - Ваше Величество - очень радушный хозяин. -  Элизабет  потянулась  к
нему своим кубком. - Прошу вас, продолжайте вашу увлекательную историю!
     - Так о чем я?.. Ага, торквесы для людей! Ну, вы, конечно, понимаете,
что  настоящее  братство  между  тану  и  вами  не  могло   возникнуть   с
бухты-барахты, за год-два. Наша генетическая совместимость была  выявлена,
но до конца не изучена. Мы надели Грегги и Таше золотые торквесы в награду
за их труды. Но они, как выяснилось, не обладали латентностью и к тому  же
не сумели психологически адаптироваться. А потом явился Искендер Курнан  и
приручил животных. Ему мы тоже надели почетный торквес.
     - Ах, бедный, милый Иски! - Вздохнув, королева осушила кубок, который
лакей тут же  вновь  наполнил.  -  Его  похитили  у  нас  фирвулаги  и  их
прихлебатели... первобытные!
     - А около сорока лет назад прибыл Эусебио и  провел  такую  блестящую
работу по приспособлению торквесов рамапитекам! Он у  себя  в  Содружестве
был психобиологом и, пожалуй, первым усмотрел за торквесами целую  теорию.
Потом мы наградили его золотым торквесом и присвоили имя Гомнол. И надо же
было, чтобы у этого чертова карлика обнаружились невероятные способности к
подчинению себе живых существ! То-то мы все были потрясены.
     -  Вы  прежде  не  знали  о  факторе   человеческой   метапсихической
латентности? - спросила Элизабет.
     - Мы древняя, очень древняя раса, - признала королева. - Наши научные
теории несколько устарели. -  Слеза  выкатилась  из  сапфирового  глаза  и
поползла по безупречно гладкой щеке в глубину бархатного  корсажа.  Однако
она быстро утешилась, приложившись к кубку.
     - Панин права, - продолжал король, - мы очень древняя раса. И, боюсь,
в некоторых дисциплинах у нас наблюдается упадок. А наша маленькая  секта,
которая, как вы знаете,  была  вынуждена  под  давлением  покинуть  родную
галактику, еще менее склонна к наукам, чем прочие тану. Нет,  все  мы,  за
исключением Бреды (а ее можно не принимать в расчет), толком не  понимали,
как торквесам удается привести в действие  наши  собственные  метафункции,
более того - даже не стремились проникнуть в природу этих сил. Ну есть они
- и слава Богу, улавливаете мою  мысль?  Мы  не  слишком  обременяли  себя
всякими "отчего" и "почему"; в результате человеческая латентность явилась
для нас полной неожиданностью. Но ведь и вы, люди, как уверяет Гомнол,  ни
черта не знали ни о своем теле, ни о своем мозге на протяжении почти  всей
вашей эволюционной истории! Потому не смейтесь над нами! Так о чем я?.. Ах
да, о латентных людях. Когда Гомнол получил золотой торквес и задействовал
свои метафункции,  то  в  мгновение  ока  связал  концы  с  концами.  Тану
латентны, как и нормальные люди - некоторые в большей, но основная масса в
гораздо меньшей степени, вплоть  до  нулевой.  У  вас,  в  мире  будущего,
латентных младенцев выявляют еще во чреве матери,  а  после  они  проходят
выучку у таких практикующих медиумов и  операторов,  как  наша  светлейшая
леди.  -  Он  галантно  поклонился  Элизабет.  -  Поскольку  в  то   время
действующих метаносителей не пропускали  через  "врата  времени",  а  наши
усиленные торквесами возможности в  обнаружении  человеческой  латентности
были все равно крайне ограничены, Гомнол решил, что  мы  должны  изобрести
механическое устройство для анализа умственных  способностей  человеческих
индивидуумов. Он разработал испытательный прибор для проверки людей там, в
Надвратном Замке. В больших городах у нас имеются  и  другие  приборы,  на
случай,  если  кто-нибудь  ускользнет  от   нашего   внимания   во   время
первоначальных тестов. Таких ускользнувших из-за сумбура,  царящего  в  их
мозгу, довольно много. - Тагдал грозно нахмурился. - Включая  ту,  которая
спровоцировала непоправимую катастрофу!  Так  где  я?..  Ах  да,  мозговая
революция Гомнола! Понимаете, этот парень даровитый психобиолог. Он вполне
отдавал себе отчет в том, как опасно надевать золотые  торквесы  латентным
людям, которые еще не ассимилировались полностью в нашем обществе.
     - Среди людей попадаются неблагодарные, - угрюмо поддакнула королева.
     -  Так  вот,  Гомнол  изобрел  серебряные  торквесы  со   встроенными
психорегуляторами,  а  вскоре  после  этого  -  серые  торквесы  для   так
называемых  низколатентных,  способных  выдерживать  лишь   незначительные
метапсихические нагрузки. Другими словами, было положено начало совершенно
новому сообществу. Да, именно с появлением Гомнола,  сделавшего  возможным
массовый  выпуск  серых  торквесов   при   относительно   быстрых   темпах
производства,  тану  удалось  предотвратить  упадок  своего  мира.  Подлые
фирвулаги, наши бледные тени, уже не могут состязаться с нами  на  равных.
Наши войска верных  серых  сминают  их  превосходящие  числом  орды!  Наши
женщины  по  плодовитости  не  уступают  их  отвратительным  самкам!  Наши
благородные  серебряные  служат  нам  надежной  умственной  опорой!  И  со
временем многие из них получают право гражданства и золотой торквес.
     - А замена торквеса не может вызвать психическую травму?
     - Ну что ты, милая Элизабет, серебряный торквес без всяких осложнений
меняется на золотой. И это еще не все! Наши серые экономисты  нашли  более
эффективные средства перевозки грузов и  производства  товаров.  Благодаря
незабвенному лорду Кернану у  нас  есть  и  скакуны,  и  вьючный  скот,  и
животные, охраняющие наши границы от фирвулагов. А главное... у  нас  есть
великолепные гибриды для участия в Великой Битве. - Король выдержал паузу,
перегнулся через стол, опрокинув кубок, и  взял  за  руку  Элизабет.  -  А
теперь милость Таны превзошла все ожидания: наша Богиня послала нам тебя.
     Глаза  королевы  Нантусвель,  казалось,  излучали  лунное  сияние.  В
темно-зеленых очах Тагдала сверкал совсем иной огонь.
     - Да, теперь она послала меня, - невозмутимо ответила Элизабет. -  Но
в нашем мире дары богов часто имеют обратную сторону. Ведь вы меня  совсем
не знаете, король Тагдал.
     - У нас еще будет время ближе узнать друг друга, дражайшая  Элизабет!
Для начала, чтобы усвоить наш  образ  жизни,  ты  встретишься  с  наиболее
благородной из нас,  с  ясновидящей  Бредой,  Супругой  Корабля,  двуликой
поэтессой. Ты будешь учиться у Бреды, а она - у тебя. Затем ты отправишься
к Таше Байбар. А потом придешь ко мне, дражайшая Элизабет!
     - Дражайшая Элизабет! -  эхом  откликнулась  Нантусвель;  разумеется,
голос ее звучал все так же благосклонно.
     - Тост! - воскликнул Тагдал, вскакивая  с  трона.  Его  кубок  быстро
наполнили.
     - Тост! - хором откликнулось несколько сотен глоток.
     Глашатай звякнул цепью, призывая к тишине.
     - За племя тану и племя людей! За дружбу, за единство, за любовь!
     Гости высоко подняли золотые кубки.
     - Дружба! Единство! Любовь!
     - Особенно за последнюю! - выкрикнул Эйкен Драм.
     Раздались смех,  крики,  плеск,  пошли  пьяные  объятия  и  тосты  на
брудершафт.  Королевская  чета,   воспламененная   вином   и   праздничной
атмосферой, обнялась и страстно перешептывалась. Кордебалет  из  мужчин  и
женщин, одетых в одинаковые черно-белые  туники,  выбежал  при  первых  же
звуках музыки и вовлек толпу в замысловатые па контрданса.
     - Я оставлю тебя ненадолго, - шепнула Элизабет Брайану.  -  Я  должна
заглянуть в их сознание, пока они сбросили  запреты.  Если  хочешь,  потом
поделюсь своими наблюдениями. - Она церемонно кивнула ему и отошла,  найдя
себе удобное место для умственного обзора.
     Одна из черно-белых танцовщиц попыталась затащить Брайана в круг, где
уже лихо и сосредоточенно отплясывали Эйкен и Раймо.  Брайан  отрицательно
покачал головой. Он снова и снова позволял официантам наполнять его кубок,
пытаясь таким образом  заставить  себя  не  думать  о  том,  какая  участь
постигла Мерси.
     Когда Брайану вдруг пришло в голову рассмотреть кубок  поближе  и  он
обнаружил, что скрывается за  золотом  и  алмазами,  хмель  так  ударил  в
голову, что ему было уже все равно.



                                    3

     "Стейни, умоляю, не танцуй с ними! Взгляни, что они сделали  с  нашим
Раймо, Боже мой!"
     "Ну хорошо, малышка, успокойся, не смотри на меня так, ты можешь  нас
выдать!"
     "Они сильнее, особенно этот Главный  Целитель,  не  знаю,  как  бы  я
заслонилась от него, если б не Элизабет!  Им  не  нравится,  что  она  мне
помогает, но они до срока не хотят портить с ней отношения! О Господи! Эта
красивая  дрянь  Анеар  присосалась  к  Раймо  при  всем   народе!   Какая
мерзость!.. Стейни..."
     "Успокойся, любовь моя, Элизабет всегда выручит! И Драма им  пока  не
удалось заставить плясать под свою дудку."
     "Так ведь он не игрушка, как этот болван Раймо!"
     "Я тоже, с твоей и Божьей помощью."
     - А почему бы и вам не потанцевать вместе со всеми? -  Леди  Риганона
улыбнулась Стейну и Сьюки. Сзади на них наседал неугомонный кордебалет.  -
Взгляните, как веселятся ваши друзья!
     - Нет, благодарю вас, леди, - вежливо отозвался Стейн.
     Разочарованные танцовщицы оставили его в покое.
     Сьюки положила себе еще кусок мяса с острой приправой.
     - До чего же вкусно,  лорд  Дионкет,  -  смущенно  обратилась  она  к
темноглазому Главному  Целителю,  что  сидел  напротив  нее.  -  Это  что,
оленина?
     - О нет, сестричка. Мясо гиппариона.
     - Как?! - в отчаянии вскричала Сьюки. - Славной маленькой лошадки?!
     Леди Риганона вскинула голову и весело засмеялась.  Золотые  подвески
на ее пахнущих лавандой волосах зазвенели в такт смеху.
     - Что же еще с ними делать? Гиппарионы - наш главный  источник  мяса.
Благодарение  Богине,  что  оно  такое  нежное.  А  вот  бедные  обитатели
Герсиньянского  леса,  Финии  и  других  мест  на  краю  света   вынуждены
довольствоваться  свининой,  старой,  жесткой  олениной   и   даже   мясом
мастодонтов! Так что нам, южанам,  считайте,  повезло.  Никакое  блюдо  не
сравнится с  жареной  гиппарионовой  вырезкой,  приправленной  чесноком  и
тмином, да еще этим вашим перцем, от которого  все  нутро  горит  и  кровь
быстрее бежит по жилам!
     - Не привередничай, Сьюки, - одернул ее Стейн, накладывая себе порцию
с другого блюда. - Знаешь ведь, в чужой монастырь... Вот... Я не знаю, что
это, но какой аромат!
     - Это? - Дионкет указал  костлявым  пальцем  на  глубокое  серебряное
блюдо и причмокнул губами. - Это рагу из  промифитиса,  любезный  воитель.
Кажется, на вашей Земле тоже есть такая зверушка, и называется она...
     Перед мысленным взором  Стейна  и  Сьюки  сразу  возникло  упомянутое
существо.
     - Скунс! - Стейн поперхнулся.
     - О, что с вами, Стейни?! - воскликнула леди Риганона. - Кусок  не  в
то горло попал? Так выпейте вина, как рукой снимет.
     Сидевший рядом с Дионкетом дородный  верзила  в  коротком  голубом  с
золотом камзоле порекомендовал:
     - Попробуйте ежатины в бургундском, Стейн, она успокоит ваш кишечник.
Этому деликатесу надо непременно отдать  должное.  Знаете,  что  про  ежей
говорят...
     Стейн подозрительно покосился на блюдо, а Сьюки  отодвинула  ежей  от
него подальше.
     - Наш друг  поправляется  после  ранения,  лорд  Имидол.  Ему  нельзя
злоупотреблять... чем бы то ни было.
     Серебристый смех леди Риганоны вновь слился со звоном ее подвесок.
     - Она  очаровательна,  правда,  Дионкет?  Просто  находка  для  вашей
Гильдии! Только очень гадко с твоей стороны не допустить ее до торгов.
     В голове у Стейна будто вспыхнуло что-то.
     - Простите, леди, я не понял? - переспросил он.
     - Выпейте еще шерри-бренди, - предложил глава Гильдии Корректоров.  -
А может быть, вы предпочитаете  сливовую  или  малиновую?  -  Он  коснулся
пальцами своего торквеса, и Сьюки  со  Стейном  разом  почувствовали,  как
внутреннее напряжение спало.
     "Все пропало, Стейни, он сильнее меня! О,  Элизабет,  иди  же  скорее
сюда, пока Стейн не заметил, что я не могу защититься!"
     ...
     "Сьюки, любовь моя, что, что, что, черт побери!"
     "Стейн, милый, я не могу тебя прикрыть, сейчас они все поймут и тогда
не  пощадят  тебя.  Успокойся,  держи   себя   в   руках!   Черт   побери,
Элизамедиумбет, куда ты подевалась?!"
     Герольд, подняв на вытянутой руке сверкающую стеклянную цепь, тряхнул
ею. Бешеная пляска оборвалась, и музыка  стихла.  Танцующие  вернулись  на
места. Четыре дамы тану буквально  тащили  на  себе  взъерошенного  Раймо.
Эйкен Драм, к счастью, не испытал подобного позора.  Он  сам  засеменил  к
столу для высоких гостей и уселся на краешек банкетки.
     - Высокочтимая публика, благородные  лорды  и  леди!  -  провозгласил
герольд. - Прошу тишины! Настал час выступления почетных гостей!
     Послышались здравицы, звон кубков и ножей о золотые блюда.
     Герольд в серебряном торквесе вновь тряхнул цепью.
     - Двое из наших гостей... -  он  кивнул  на  Брайана  и  Элизабет,  -
освобождаются  от  процедуры  по  приказу  Их  Королевских  Величеств.   А
третий... - герольд указал на Раймо, - уже проявил свои таланты!
     Многие дамы зашлись визгливым смехом. Соседки Раймо стали заталкивать
ему в рот бананы и весьма неохотно оторвались от своего занятия при  звоне
цепи.
     - Послушаем Сью Гвен Девис!
     Невидимая сила вытолкнула Сьюки на середину зала.  Мозг  ее  трепетал
перед безжалостными взглядами короля, королевы и других высокородных особ.
Тану были поражены, встретив твердый заслон - Элизабет вовремя  пришла  ей
на  помощь,  -  но  в   конце   концов   удовлетворились   доступными   им
поверхностными сведениями. Ум лорда Дионкета обратился к ней с речью:
     "Дорогая сестра-оператор, ученица медиумов и целителей!  Доставь  нам
радость нынешней ночью, спой песню своего древнего народа!"
     Тревога Сьюки начала рассеиваться. Другие умы вокруг  нее,  казалось,
взывали:
     "Убаюкай нас!"
     Не сводя глаз со Стейна, она спела негромким, но чистым  голосом  под
аккомпанемент арфы старую колыбельную песню - сперва  по-валлийски,  потом
на английском.

                  Дитя, пусть не томят тебя дурные сны
                  Ночь напролет.
                  В твоем окошке звезды ясные видны
                  Ночь напролет.

                  А на рассвете радость снова в дом придет,
                  И солнца луч для нас надеждою блеснет.
                  Ах, только б не был вещим сна дурного гнет
                  Ночь напролет.

     Слова и  мелодия  были  исполнены  беспредельной  любви.  Целительная
энергия Сьюки изливалась  на  мужчину-ребенка,  которому  она  дала  новую
жизнь, и выплескивалась через край в чувственную атмосферу огромного зала.
На  несколько  мгновений  нежность  пересилила  витающую  в  нем  тревогу,
смягчила гнев и алчность, умерила горе и тоску.
     Песня закончилась, но публика еще долго хранила молчание. Наконец  на
недоступном уровне сознания - человеческий разум посредством торквеса  мог
лишь ощутить,  но  не  был  способен  расшифровать  его  -  зал  взорвался
овациями.  Однако  восторженные  изъявления  чувств  тану  пресек  резкий,
надменный внутренний голос Дионкета. Главный Целитель встал во весь рост и
раскинул руки, отчего тело его стало похоже на  живой  малиново-серебряный
крест.
     "Моя! Не суйтесь!"
     Сьюки в смущении вернулась  и  села  подле  Стейна.  Церемониймейстер
взмахнул цепью.
     - Теперь мы имеем честь лицезреть искусство Стейна Ольсона!
     Пришел черед викинга повиноваться чужой воле,  выталкивающей  его  на
середину зала. Он стоял с непокрытой головой, глядел на аристократов тану,
собравшихся  за  главным  столом,  и  чувствовал,  как   странные   флюиды
ощупывают,  обнюхивают,  пробуют  на  вкус  его  мозг.  К  нему  пробилась
по-матерински сердечная мысль королевы:
     "Не надо было надевать ему торквес, увы, жизнь так коротка!"
     "Как раз то, что нужно для Битвы. Виртуозно владеет мечом!" - ответил
король.
     Из боковых рядов выплыли два танцора,  держа  в  руках  металлические
корзины с фруктами, напоминающими огромные апельсины. Один подхватил яркий
шар и запустил в голову Стейна.
     Великан викинг обеими руками со свистом выхватил из  ножен  бронзовый
меч и аккуратно рассек шар на две половины.
     Торжествующий вопль громовержца вырвался из глотки Тагдала. Танцоры в
черно-белых одеждах принялись с молниеносной  быстротой  кидать  в  Стейна
экзотические апельсины. Меч мелькал в воздухе, будто золотое колесо.  Воин
наступал, отпрыгивал и кромсал на куски  летящие  шары,  не  пропуская  ни
одного. Король молотил кулаками по столу; слезы счастья скатывались в  его
роскошную бороду. Болельщики тану вопили как безумные.
     Наконец раздался призыв к тишине.
     -  Поблагодарим  нашего  героя  за  блестящее  выступление!  Отличная
работа, Стейн!
     "Торг."
     Еще один шквал умственной речи.  Элизабет  мгновенно  настроилась  на
нее. Нимало не удивившись, она осознала, что Стейна выставили на торги как
кандидата на Отборочный Турнир.  Поскольку  бывший  бурильщик  представлял
собой один из самых внушительных экземпляров, появившихся  в  изгнании  за
прошедшее десятилетие, азартные гуманоиды довели торги до беспрецедентного
уровня. Они предлагали короне, номинально  владеющей  всеми  исключительно
одаренными путешественниками во времени, свои  услуги,  свои  метафункции,
свои богатства, свою челядь, как в торквесах, так и без оных.
     "Три сотни серых за королевского гвардейца!"
     "Мои гранитные копи в Пиренеях!"
     "Знаменитая танцовщица Канда-Канда с кордебалетом!"
     "Сотня самых быстрых рысаков в золотой сбруе!"
     "Смерть Делбета!!!"
     - Стоп! - Король поднялся с трона  и  окинул  взглядом  встревоженное
собрание.
     Стейн неподвижно стоял посреди зала, уперев острие меча в  выложенный
плиткой пол.
     - Кто сделал последнюю ставку? - елейным голосом  спросил  Тагдал.  -
Кто столь высоко оценивает силу этого воина, что за нее готов сразиться  с
Огнеметателем?
     Публика, оробев, придерживала языки и мысли.
     - Я, - отозвался Эйкен Драм.
     Послышался  общий  вздох  удивления  и  облегчения.   Тагдал   громко
засмеялся; спустя мгновение к нему присоединились Нантусвель и  остальные.
Дерзкий вызов, брошенный человеком, всколыхнул весь зал.
     Элизабет проникла в мозг  Эйкена  по  единственному  отведенному  для
людей каналу.
     "Ты что, спятил?"
     "А ты сама попытай ум Тэгги, Элизабэби, и убедишься, что его заветное
желание - истребить мерзавца  фирвулага  Делбета  Огнеметателя.  Вот  я  и
рискнул."
     "Ради Стейна? Псих и шут Эйкен играет жизнью друга?!"
     "Послушай,  Элизадурабет!  Я  хочу  спасти  уязвимого  малыша!  Иначе
военная школа  тану  необратимо  перезарядит  психическую  энергию  нашего
скандинава."
     "Да... черт возьми. С этим не поспоришь."
     "А мне ничто не грозит. Может, Сьюки тоже удастся отстоять. Знаешь, я
и впрямь закусил удила, когда тупоголовые тану надели мне торквес."
     "Подозреваю. Но не больно-то хорохорься. Тебе несдобровать, если  они
нас запеленгуют!  Нам  обоим  плохо  придется,  если  они  расшифруют  наш
диалог."
     "Отвлекись, отвлекись, отвлекись!"
     Телепатическое общение между Эйкеном и Элизабет заняло долю  секунды.
Герольд яростно звенел цепью, призывая к тишине, а  тем  временем  плут  в
сверкающем костюме вышел из-за стола и встал рядом со Стейном.
     - Говори, Эйкен Драм! - вымолвил король, когда шум стих.
     Коротышка  сорвал   с   головы   шляпу   и   раскланялся.   Пока   он
разглагольствовал, его тонкие умственные  импульсы  обрабатывали  сознание
аудитории. Слова Эйкена показались всем очень  убедительными,  обезоружили
даже закоренелых скептиков.
     - Понимаю, друзья, мое предложение удивило вас. Само  предприятие  вы
воспринимаете как неслыханную наглость с моей стороны и к тому же никак  в
толк не возьмете, откуда мне известно про монстра Делбета,  чтоб  я,  едва
прибыв к вам, решился на его ликвидацию. Вам это кажется  невероятным,  не
так ли? Какой-то ничтожный серебряный торквес, без году неделя, а туда  же
- берется за то, что до сих пор  не  удавалось  даже  вашим  прославленным
рыцарям!
     Позвольте объяснить вам, как обстоит дело. Я не такой, как все  люди!
Уверен, вы еще не встречали мне подобного. А великан рядом со мной  -  мой
друг. И я боюсь, что добрейшая королева права: он не из  тех,  кому  серый
торквес продлит жизнь. Жесткие  приемы  вашей  военной  школы  сотрут  всю
целительскую работу, которую малышка Сью Гвен и леди Элизабет проделали  у
него в мозгу для оздоровления травмированной психики. Я хочу спасти Стейна
и потому забираю его  у  вас.  Но  взамен  просто  обязан  предложить  вам
справедливую компенсацию.
     Вот только что вы изо всех сил пытались заглянуть в мое сознание.  Но
вам не удалось! Никому, даже королю Тагдалу! Элизабет, и та уже  не  может
меня обследовать. К вашему  сведению:  торквес,  который  нацепили  мне  в
Надвратном Замке, спровоцировал цепную реакцию в моем мозгу, и ее  уже  не
остановишь. Что, страшно? Вот и вашему лорду Крейну было  страшно.  Но  не
бойтесь! Я не собираюсь причинять вам зла. В сущности, мне нравится  почти
все, что я вижу в вашем мире, и чем больше я в него вживаюсь, тем  светлее
мне  рисуются  наши  совместные  перспективы.  А  посему   позвольте   мне
высказаться до конца, прежде чем дадите волю своему страху  и  попытаетесь
меня прихлопнуть. Хотите верьте  -  хотите  нет,  но  я  намерен  удвоить,
утроить, удесятерить ваше нынешнее величие.
     Но сначала о Делбете. Я видел шаровые молнии в мозгу короля Тагдала и
из чистого любопытства обследовал его, пока мы ели, пили и развлекались. А
когда начались торги, я сказал себе: "Почему бы и нет?" И, согласно вашему
обычаю, предложил свои услуги. Уверен, что смогу вырвать с  корнем  угрозу
фирвулагов. Так что думайте, братья по разуму! И вы, Верховный Властитель!
Я лишь на мгновение покажу вам, что растет и набирает  силу  внутри  моего
черепа. А уж ваше дело решать, как ко мне относиться: как к  союзнику  или
как к слуге...
     Он действительно приоткрыл перед ними завесу своего разума,  и  тану,
мешая друг другу, ринулись внутрь.
     Элизабет  воспользовалась  суматохой,  чтобы  покопаться   в   мозгах
гуманоидов. Устремленный на нее  взгляд  Эйкена  свидетельствовал  о  чуть
насмешливом признании ее мастерства. В пароксизме возбуждения тану вряд ли
отдавали себе отчет, во что могут превратиться  увиденные  ими  умственные
ростки. А Элизабет уже точно знала.
     "Да, Эйкен, малыш, Галактическое Содружество в добрый час  избавилось
от тебя!"
     "Ты глянь, глянь на этих недоносков! Тычутся, словно слепые котята!"
     "Не скажи... Кое-кто из них не так слеп. Заметил?"
     "Хм! Ага!.. Ты кто ж будешь, старушонка?"
     "Мейвар. Я еще с тех пор, как прибыл Корабль,  поджидаю  парня  вроде
тебя. Я старая ведьма, возглавляю Гильдию Экстрасенсов.  Айда  ко  мне  на
практику, и все будет так, как ты замыслил. Если не струсишь, конечно..."
     Звякнула цепь тишины. Великие и малые инспектора очумело вылетели  из
ума Эйкена. Тот вежливо  посторонился,  пропуская  последними  Элизабет  и
Мейвар, затем снова поставил барьер.
     - Ну что, позволим ему? - громко спросил король Тагдал.
     - Сланшл! - откликнулось собрание.
     - Пусть попытает счастья, а храбрейшие из нас станут свидетелями  его
победы или гибели, верно?
     - Сланшл!
     Теперь голос короля был едва слышен.
     - А кто возьмет к себе этого опасного павлина и  познакомит  с  нашим
образом жизни?
     Слева от него из-за стола поднялась тощая  фигура  и  вышла  в  центр
зала, опираясь на толстую золотую клюку. На темно-фиолетовом, почти черном
ее  балахоне  сверкали  золотые  звезды,  под  капюшоном  не  было   видно
поразительного уродства черт, но когда она приблизилась вплотную  к  двоим
путешественникам, те едва не отшатнулись.
     -  Я,  Мейвар  -   Создательница   Королей,   беру   его   под   свое
покровительство, - заявила старуха. - Ну  что,  пойдешь  со  мной,  умник?
Будешь благоразумен - ходить тебе в золотом торквесе, а то и  повыше  куда
подымешься. А твой приятель пускай малость  поучится  военному  искусству,
пока не придет время бросить вызов Делбету.
     - Стейн! - крикнула Сьюки.
     Старая карга засмеялась и обратилась к Эйкену уже на потаенной волне:
     "Вопреки моему союзнику Дионкету я позабочусь,  чтобы  она  досталась
этому серому красавчику, если твоя похвальба не окажется пустой.  Ну  что,
по рукам?"
     Коротышка в золотом костюме  раскрыл  объятия  уродливой  старухе  из
племени тану. Та наклонилась к нему, и они скрепили уговор поцелуем. Потом
вместе вышли из зала, а Стейн, точно во сне, потянулся  за  ними.  Герольд
резко  взмахнул  рукой,  подавая  знак  музыкантам,   и   те   разразились
зажигательной танцевальной мелодией. Танцоры  буквально  силой  вытягивали
осоловевших гостей на площадку.
     Тагдал не сводил глаз со странной  троицы,  медленно  шествовавшей  к
выходу из зала. С тех пор как  старуха  в  фиолетовом  балахоне  поднялась
из-за стола, ни один мускул не дрогнул  в  его  лице.  Теперь  же  тусклые
зеленые глаза его будто возвратились к жизни. Он улыбнулся и  поднял  свой
кубок; сидящие справа и слева от трона последовали его примеру.
     - Ну как, выпьем сейчас за здоровье Эйкена Драма или  подождем,  пока
не убедимся, что достопочтенная леди Мейвар сделала правильный выбор?
     Кубок  в  монаршей  руке  дрогнул.   Малиновое   вино   полилось   на
полированную столешницу, будто свежая  кровь.  Тагдал  опрокинул  кубок  в
образовавшуюся лужицу, вскочил и выбежал через задрапированную  портьерами
дверь. Королева поспешила за ним.
     Сьюки подошла к Элизабет. Глаза ее были сухи, но в душе она рыдала.
     - Что случилось?  Я  не  понимаю,  почему  Стейн  и  Эйкен  пошли  за
старухой?
     "Терпение, моя названая сестренка, я объясню..."
     - Создательница Королей! - Брайан тупо  уставился  на  обеих  женщин,
затем нетвердой рукой поднял свой алмазноглазый золотолицый кубок-череп. -
Мейвар - Создательница Королей - так называл ее  Крейн.  Чертова  легенда!
Чертов мир! Сланшл! Да здравствует король! - Вылив содержимое кубка себе в
глотку, он рухнул на стол.
     - Я думаю, - заявила Элизабет, - праздник закончен.



                                    4

     Королева Нантусвель и трое ее отпрысков  гуляли  по  саду;  поскольку
воздух   был    еще    по-утреннему    прохладен,    коронованная    особа
предусмотрительно кутала в накидку себя и свой страх.
     Нантусвель сорвала цветок жимолости и сделала приглашающий  жест.  На
цветок опустилась колибри, ее  радужное  оперение  сверкнуло  в  солнечных
лучах. Она напилась нектара и претерпела изучающее проникновение  королевы
в свой птичий мозг. Когда оно  закончилось,  птичка,  жужжа,  помельтешила
немного перед лицом Нантусвель, затем юркнула в листву лимонного дерева.
     - Смотри, мама, - предупредил Имидол, - колибри коварны.  Не  успеешь
моргнуть, как вопьется в  глаз,  едва  почует  угрозу.  Нам  не  следовало
выпускать их из клетки.
     - Но я люблю их, - возразила королева и со смехом отбросила цветок. -
Они это знают и никогда не причинят мне зла.
     На ней было бледно-голубое платье. Огненно-рыжие волосы  заплетены  в
косу и уложены вокруг головы в виде короны.
     - Ты слишком доверчива, - заметил Куллукет.
     Остальные двое только того и ждали.
     Имидол, младший и самый агрессивный, ворвался к ней в  мозг  со  всей
метапринудительной силой своей натуры.
     "Даже внешне безобидные  создания  могут  быть  опасны.  Возьми  хоть
женщин! Загнанные в угол, они порой потрясают нас  яростными  психическими
вспышками как раз тогда, когда мы ждем от них мягкой уступчивости."
     -  Новая  женщина,  активная...  не  нравится  она  мне,  -  вставила
Риганона.
     Куллукет взял мать под руку и повел по широким ступеням  на  лужайку,
окруженную цветущим  кустарником.  На  середине  лужайки  стоял  небольшой
мраморный павильон.
     - Присядем здесь, мама. Надо все обсудить, дело не терпит.
     - Да, наверное, ты прав, - вздохнула Нантусвель.
     Куллукет ободряюще  улыбнулся,  и  мать  ответила  ему  полным  любви
взглядом. Из троих взрослых детей он больше всего  похож  на  нее:  те  же
широко расставленные сапфировые глаза, тот же высокий лоб. Но, несмотря на
красоту, незаурядные корректирующие способности и кровное родство,  братья
и сестры редко  прибегают  к  его  советам.  Может,  правду  говорят,  что
Куллукет слишком рьяно изучает природу боли?
     - Но ведь мы, наша семья, конечно же,  не  выпустим  из-под  контроля
Элизабет, невзирая на всю ее силу,  -  сказала  Нантусвель.  -  Когда  она
познакомится с нашими обычаями, то наверняка воссоединится с  нами.  С  ее
стороны это было бы вполне разумно.
     "О мама, не будь так легковерна. Беда с тобой!"
     "Закройся, Кулл! Подслушивают!"
     "Ими, прогони отсюда садовников. Рига, покажи хоть ты ей!"
     - Нечего шептаться за моей головой! - упрекнула их королева. - Ох  уж
эти мне умственные плутни... Я же учила вас, дорогие мои. Выкладывайте все
по порядку.
     Медиум Риганона поднялась с  мраморной  скамьи  и  стала  расхаживать
взад-вперед, стараясь не встречаться накоротке с флюидами матери.
     - Сегодня рано утром,  как  и  было  запланировано,  я  наблюдала  за
пробуждением Элизабет. В  полусне  барьеры  размыты  и  человеческий  мозг
наиболее уязвим, поэтому в него можно проникнуть незаметно. Я не  доверила
эту задачу  Куллукету,  я  взяла  ее  на  себя,  поскольку  мое  сочетание
экстрасенсорных   и   корректирующих   способностей,   пожалуй,   наиболее
совместимо с ее  собственным  и  ей  труднее  было  бы  меня  выследить...
По-моему,  мне  удалось  выполнить   задуманное.   Я   наблюдала   за   ее
размышлениями о вчерашнем ужине и за реакцией на то, что у нее из  комнаты
исчезли   шар,   наполненный   горячим   воздухом,   и   другие   средства
самосохранения. Итак, по поводу  первых...  Элизабет  смотрит  на  простую
культуру тану свысока. Наши  обычаи  кажутся  ей  варварскими,  умственные
построения - наивными, а мораль - несовместимой с традиционной  моногамией
и  сублимацией,   принятыми   в   метапсихической   элите   Галактического
Содружества. Она  нас  презирает  и  никогда  по  своей  воле  с  нами  не
подружится. Роль супруги монарха ей кажется отвратительной. В ее мотивации
было нечто более глубокое, в чем я не разобралась, но  в  своем  неприятии
она тверда и однозначна. Она ни за что не  подчинится  новой  генетической
схеме, выдвинутой Гомнолом. Что до пропажи снаряжения, необходимого ей для
побега, то, несмотря ни на что, она надеется сбежать из Мюрии и  примкнуть
к первобытным.
     "О благословенное облегчение! -  подумала  Нантусвель.  -  Дети  мои,
лучше и быть не может! Я боялась, что она пожелает стать королевой. А я...
хоть и с опозданием, разделю судьбу Боанды и Анеар-Йа."
     "Никогда!" - прошелестели хором три разума.
     "Любимые  мои  детки,  цветы  моего  многочисленного  потомства!"   -
воскликнула королева, заключив в объятия своих детей.
     - И все же не стоит обольщаться, - сказал вслух Куллукет. - Пускай  у
нее нет никаких амбиций, но тем не менее Элизабет - угроза нашему племени.
Сегодня я  вышел  на  телепатическую  связь  с  Ноданном,  и  он  со  мной
согласился. Наш благородный брат, даже несмотря  на  его  изъян,  -  всеми
признанный наследник Тагдала. Под его эгидой мы расширим свою власть. Но у
нас  нет  ни  малейшей  надежды  добиться  преобладания  над   действующей
метапсихикой потомства, которое породят Тагдал  и  Элизабет.  Можете  быть
уверены, что Гомнол это сознает.
     Дознаватель начертил на полу две генетические диаграммы.
     -  Первая  диаграмма  показывает  потомство  Элизабет  в  случае   ее
гомозиготности,  -  пояснил  он.  -  Грег-Даннет  утверждает,  что   тогда
метапсихическая активность окажется соматической доминантой.
     - То есть  все  дети  будут  метапсихически  активны!  -  в  отчаянии
воскликнула Нантусвель.
     -  Вторая  диаграмма  предполагает,  что  метапсихическая  активность
содержится у Элизабет лишь в одной аллели.  Тогда  половина  ее  потомства
будет активна. Это в первом поколении, в следующем активны будут  трое  из
четырех. Если же они будут вступать в единокровные браки,  то  уже  третье
поколение станет для тану таким грозным соперником, что, боюсь, и торквесы
нам не помогут!
     "Инцест?" - внутренне ужаснулась Риганона.
     Куллукет принужденно улыбнулся сестре.
     -  Схема  принадлежит  Гомнолу.  По-моему,  он  никогда  не  проявлял
чрезмерной щепетильности в отношении наших табу... А отец  стареет  и  все
более подвержен человеческим порокам гнусного лорда.
     Четыре разума помедлили, пытаясь стереть воспоминание о былом позоре.
Выскочка-пришелец - глава Гильдии Принудителей! У бедного старого Лейра не
было ни одного шанса победить.
     - Хорошо хоть, что этот скот бесплоден!  -  Ненависть  юного  Имидола
выплескивалась через край. - А то, чего  доброго,  сам  бы  польстился  на
Элизабет. И надо же так осквернить наше священное знамя!..
     "Мы отвлеклись от темы разговора, брат."
     - Куллукет прав, - заметила Нантусвель. - Надо решить, что  делать  с
Элизабет.
     ПЕРСПЕКТИВЫ. Красный воздушный шар  удаляется  к  востоку  от  Авена,
через Глубокую лагуну  к  острову  Керсик...  Судно,  управляемое  Длинным
Джоном или даже самой Элизабет, плывет на юг к Африке... Женщина в красном
комбинезоне с эскортом рамапитеков пешком пробирается на запад по высокому
хребту Авенского полуострова в пустынную Иберию...
     ДЕЙСТВИЯ. Люди, верные  скорее  королю,  чем  его  потомству,  быстро
отслеживают  воздушный  шар...  Удирающее  судно  еще  легче  настичь  при
содействии тех же самых людей на паруснике,  погоняемом  психокинетическим
ветром. Пешая беглянка усложняет задачу, но далеко ли может  она  убежать,
когда все города и деревни подняты на ноги, а до Испании добираться  более
четырехсот километров. Элизабет придется обогнуть большой город  Афалию  у
оконечности полуострова, избежать встречи с Летучей Охотой и  размещенными
в городе силами безопасности. Но даже если она  доберется  до  Каталонской
пустыни...
     - ...То будет вне досягаемости Тагдала и нашей, - подхватил Куллукет.
- Зато рискует попасться в лапы фирвулагам или даже Минанану  Еретику,  не
ведая, что он - зверь пострашнее нас.
     - И каково же будет наше решение? - с жалостью спросила королева.
     - Ее необходимо умертвить, - заявил Имидол. - Это единственный выход.
Уничтожить не только разум, но и тело, чтобы у  Гомнола  не  было  надежды
использовать ее яичники для своих порочных начинаний.
     Маленькие темно-зеленые вьюрки щебетали в ветвях  лимонных  деревьев.
Ветер с Горы Героев, нависавшей над Мюрией, стихал, и  становилось  жарко.
Королева  протянула  унизанный  кольцами  палец   к   маленькому   паучку,
спускавшемуся  с  крыши  павильона.  Паутина  его  раскачивалась,  увлекая
насекомое прямо на ноготь Нантусвель, куда он и сел,  перебирая  передними
ножками  в  воздухе.  Королева  с  интересом  наблюдала  за  извивами  его
коварного ума.
     - Едва ли это будет легко, - наконец возразила она. -  Мы  не  знаем,
чего ждать от такой особы. Ее средства защиты и  нападения  неизвестны.  А
если услать ее куда-нибудь подальше, то она будет только благодарна  и  не
станет нам вредить.
     Паучок продолжил свой путь, стартовав с пальца королевы в направлении
куста ремонтантной розы. Ешь  тлю,  маленький  убийца,  чтобы  розы  могли
цвести.
     - Элизабет сильна только как целитель  и  экстрасенс.  Остальными  ее
метаспособностями  можно  пренебречь.  Она   неспособна   конкретизировать
иллюзии и собирать в пучок психическую энергию. Правда, у нее  есть  слабо
выраженный фактор психокинеза, но в самообороне и нападении он бесполезен.
Принудительной силы тоже никакой, зато целительная развита до  невероятной
степени.
     Имидол послал брату иронический импульс.
     "Ну да, кому, как не тебе, Дознавателю, знать, насколько развращенный
ум целителя способен ко всякого рода гнусным проделкам."
     "Ими, сейчас не время для подковырок!" -  одернула  его  Риганона,  а
вслух сказала:
     - После Мятежа Галактическое Содружество наложило строгие ограничения
на метафункции высшего порядка. И  не  только  из  соображений  этики;  их
власти опасаются вообще всякого  проявления  мании  величия,  что  я  ясно
видела  во  время   обследования.   Элизабет   не   может   нанести   вред
чувствительному разуму, разве что  ей  придется  встать  на  защиту  своих
соплеменников.
     Все на несколько секунд замолчали, чтобы осмыслить услышанное.
     - Это нам на руку, -  продолжал  размышлять  вслух  Куллукет.  -  Все
упирается  во  время...  Думаю,  лучше  всего  было  бы  принудить  ее   к
саморазрушению. Ты согласна, моя ясновидящая сестра?
     - Ее эмоциональная аура окрашена в темно-серые  тона.  Она  чувствует
себя одинокой, как будто потеряла близкого человека.
     "Так оно  и  есть",  -  последовала  мысленная  реплика  сердобольной
матери.
     - Мы с Куллом обмозгуем оптимальный вариант принуждения, -  отрывисто
бросил Имидол. -  Возможно,  понадобится  совместное  волевое  усилие  ста
девяти членов нашего клана, находящихся в  данный  момент  в  Мюрии.  Если
этого окажется недостаточно, то отложим до Великой Битвы,  когда  прибудут
остальные.
     - И все-таки нельзя  полагаться  только  на  принудительные  меры,  -
заявил Куллукет. - Я хотел бы еще подумать... и посоветоваться с Поданном:
может быть, ему придет в голову, как лучше с ней расправиться.
     - Тагдал ничего не должен знать, - предупредила королева.
     "И Гомнол тоже", - про себя добавил Куллукет.
     - Какое-то время у нас есть, - успокоила их Риганона. - Если помните,
Элизабет проходит выучку у Бреды. К неофитке... да и к Бреде тоже... никто
не посмеет подступиться, даже король.
     В  мозгу  у  них  замаячил  таинственный  образ  Супруги  Корабля   -
хранительницы изгнанников, самой  старой,  самой  могущественной  и  самой
мудрой из них всех. Но теперь Бреда почти не вмешивается  в  дела  земного
королевства. Когда король объявил, что Элизабет будет обучаться у  Супруги
Корабля, тану были огорошены.
     - Бреда! - Имидол брезгливо сморщился, выказывая презрение  молодости
к почтенным сединам. - Она не считает  нужным  хранить  лояльность  нашему
роду, и все же угроза настолько очевидна, что  если  бы  мы  обратились  к
Супруге Корабля...
     Риганона невесело засмеялась.
     - Ты действительно веришь, что Бреда не в курсе? Да она все видит  из
своей комнаты без дверей. Вполне вероятно, она и приказала отцу послать  к
ней эту женщину!
     - Ну и ладно! - тряхнул головой Куллукет. - Пусть двуликая пока берет
Элизабет к себе. А после обучения мы уж как-нибудь заграбастаем эту  суку.
Элизабет не бывать на твоем месте, мама.
     "Никогда, никогда!" - мысленно откликнулись остальные двое.
     - Бедная женщина!  -  Королева  встала  и  направилась  к  выходу  из
павильона, чувствуя настоятельную необходимость  уединиться  в  прохладных
покоях дворца. - Мне так ее жаль. Если  б  только  был  какой-нибудь  иной
выход!
     - Иного выхода нет, - отрезал Имидол. Он  подал  матери  руку,  гордо
выступая в своем великолепном облачении Гильдии Принудителей.
     Все четверо двинулись по аллее сада к дворцу.
     За их спинами в зелени розового куста паучок высасывал жизненные соки
из тли. Когда на него с высоты камнем  рухнул  вьюрок,  удирать  было  уже
поздно.



                                    5

     - Нет, что вы, Брайан, разумеется, не серебряный, а золотой!
     Высокий, пронзительный голос Агмола, диссонирующий  со  столь  мощным
телосложением, перекрывал гомон рыночной площади,  заставляя  торговцев  и
покупателей испуганно оборачиваться. Правда, на рынке было не так уж много
народу, в основном женщины. То тут, то там стройная фигура леди из племени
тану в сопровождении свиты серых и рамапитеков, несущих за ней  покупки  и
прикрывающих  ее  от  солнца,  склонялась  над  продукцией   какого-нибудь
бродячего ювелира или стеклодува. Временами на солнце  сверкал  серебряный
торквес, но большинство сновавших по рынку были домоправители  и  лакеи  в
ливреях благородных домов. Все они либо носили серые торквесы, либо  вовсе
не имели никаких и занимались  покупкой  провизии,  цветов,  живой  птицы,
скота и прочих товаров, обильно представленных как на открытых  прилавках,
так и в маленьких лавчонках, что выстроились по краям торговой площади.
     - Мы с Крейном это уже обсуждали, - терпеливо возражал Брайан. -  Мне
не нужен никакой торквес.
     Он остановился  у  прилавка,  заваленного  всякой  всячиной  двадцать
второго века: шкафчиками для посуды, баночками  от  косметических  кремов,
истрепанными   книгами,   поношенной   одеждой,   разбитыми   музыкальными
инструментами, вышедшими из строя хронометрами и  диктофонами,  различными
изделиями из небьющегося стекла.
     - Я так или иначе обязан  помогать  вам  в  работе.  -  Агмол  окинул
взглядом диковинки Блошиного рынка, так заинтересовавшие  Брайана.  -  Это
все  барахло.  Самые  ценные  вещи  из  вашей  эры  продаются  только   по
специальной лицензии. Но есть, конечно, и черный рынок.
     - Угу, - отозвался Брайан и двинулся дальше.
     Агмол продолжал развивать свою тему.
     - В золотых торквесах  не  предусмотрены  принудительные  и  карающие
элементы. В вашем случае, поскольку, как я понял, ваш метапотенциал весьма
незначителен, торквес просто стимулировал бы  телепатические  способности,
имеющиеся у каждого человека,  и  позволил  бы  вам  общаться  с  нами  на
умственном уровне.  Подумайте  об  экономии  времени!  И  о  семантических
перспективах!  Вы  не  упустите  ни  одного  нюанса  в  своем   культурном
погружении. Масштаб вашего анализа в значительной мере расширится, и у вас
будет меньше возможностей впасть в субъективизм...
     Торговец в сомбреро размахивал перед ними вертелом с  насаженными  на
него зажаренными птичками.
     - Жаворонков не желаете, сиятельные господа?  С  фирменным  техасским
соусом чиле!
     - Попкорн! - скрипела  старуха  за  соседним  прилавком.  -  Кукуруза
нового тетраплоидного урожая! Пальчики оближете!
     - Трюфели из Перигора кончаются! Не упустите случай, господа!
     - Розовое масло! Апельсиновая туалетная вода! Только  для  вас,  ваша
светлость, редчайший флакон четыре тысячи семьсот одиннадцатого года!
     - Фальшивка! -  скривился  Агмол.  -  Этих  мошенников  надо  наконец
призвать к порядку... Так вот, имея торквес...
     - Я могу работать только в условиях полной свободы, - перебил Брайан,
изо всех сил пытаясь скрыть раздражение.
     Агмол примирительно пожал плечами и повел своего спутника к зданию на
теневой стороне площади. "Кондитерская - Закусочная  -  Кафе",  -  гласила
вывеска.
     Толпа   почтительно   расступилась   перед   ними.   На    украшенной
благоухающими  цветами  террасе  стояли  столики.  Рамапитек  в  клетчатой
красной с белым тунике засеменил к ним, раскланялся, пригласил за  столик.
Агмол, отдуваясь, опустился в плетеное кресло.
     - Фу, какая жара! Надеюсь, Брайан, дальнейшие исследования  не  будут
так утомительны. Я все еще не очухался после  вчерашнего.  Удивляюсь,  как
вам удается сохранять такой бодрый вид.
     Рамапитек в мгновение ока поставил перед ними две чашки кофе и поднос
с пирожными. Брайан выбрал себе одно.
     - Я принял пилюлю. Мы  тоже  долго  мучились,  но  в  последние  годы
изобрели превосходное средство от похмелья. У меня в рюкзаке  целый  запас
таких пилюлек. Жаль, с собой не захватил.
     - Так ведь и я о том же! - простонал Агмол. - Будь у вас торквес,  вы
бы почувствовали, как мне плохо, и незачем было бы тратить столько слов. -
Он залпом осушил чашку, и рамапитек тут же  ее  наполнил.  -  Видите,  как
быстро этот пигмей уловил мое желание? А ваш кофе, пока вы соберетесь  его
пить, остынет. Попробуйте тогда объяснить ему словами! Рамапитеки слов  не
понимают, с ними только так: "давай, пошел". Тем, у  кого  нет  торквесов,
приходится прибегать к языку жестов, а он эффективен,  только  когда  дело
касается простейших команд.
     Брайан молча кивнул, уплетая пирожное. Таких он не  пробовал  даже  в
кондитерских  Вены.  С  легким  удивлением  он  отметил,  что   внутреннее
помещение закусочной набито битком.
     - Насколько я понял, золотой торквес не снимается, и,  говорят,  есть
случаи несовместимости. Уж извините, Агмол,  я  не  хочу  рисковать  своим
здоровьем. И вообще, не вижу, каким  образом  мой  статус  может  помешать
исследованиям. В Галактическом Содружестве я и  без  метафункций  считался
компетентным специалистом, как и большинство моих коллег. Для достоверного
анализа необходимы лишь надежные источники информации.
     Глаза тану воровато забегали.
     - М-м-да. Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы обеспечить их вам.
Мой властительный отец отдал по этому поводу четкие распоряжения.
     Брайан старался быть как можно тактичнее в формулировках.
     - Боюсь, что некоторые  выводы  заденут  вас  за  живое.  В  подобном
исследовании этого не избежать.  Даже  поверхностные  наблюдения  выявляют
глубокое несоответствие наших культур.
     - Мы готовы к нелицеприятным оценкам. Я лишь хочу сказать, что работу
можно было бы облегчить, переведя  ее  на  мыслительную  платформу.  Слова
слишком тяжеловесны.
     Он выпил еще одну чашку кофе, зажмурился, провел пальцами по золотому
торквесу. Как правило, тану мужского пола отличались некой трансцендентной
красотой; Агмол же являл собой разительное исключение. Нос  его  напоминал
какую-то странную нашлепку, а  губы  в  обрамлении  короткой  обкромсанной
бороды цвета ржавчины были слишком красны и мясисты.  Сходство  с  королем
наблюдалось  лишь  в  глубоко  посаженных  изумрудных  глазах,  сейчас,  к
сожалению, подернутых сетью мелких кроваво-красных сосудиков. Спасаясь  от
жары, он вырядился в короткий камзол без рукавов, бело-голубой с  серебром
- геральдические цвета Гильдии Творцов. Руки и ноги его покрывала густая и
жесткая рыжевато-коричневая поросль.
     - Бесполезно, ничего не  помогает.  -  Агмол  постучал  себя  по  лбу
костяшками пальцев. - Сливянка мстит за себя.  Вы  мне  дадите  про  запас
одну-две пилюли, старина?
     - Разумеется. А в своем исследовании постараюсь быть  возможно  более
беспристрастным. Вероятно, при настоящем  положении  вещей  работа  займет
немного больше времени, и все же, думаю, мы с вами поладим.
     - Со мной  можете  говорить  напрямик.  -  Агмол  сокрушенно  поцокал
языком. - Я не столь чувствителен, как мои собратья.
     - Что вы имеете в виду?
     - Ну,  во-первых,  помогать  вам  -  мой  долг  и  большая  честь.  А
во-вторых, поскольку я полукровка,  кожа  у  меня  гораздо  толще,  чем  у
м-м-м... коренных представителей секты изгоев.
     - Вы - сын женщины?
     Агмол импульсом отпустил рамапитека и откинулся на стуле.
     - Она носила серебряный торквес. И была скульптором  из  Уэссекса.  Я
унаследовал ее латентность и  творческую  энергию.  Но  она  была  слишком
эмоциональна,  чтобы  долго  прожить  на  Многоцветной  Земле.  Я   -   ее
единственный ребенок.
     - А если начистоту, в вашем обществе существует предубеждение  против
потомства смешанных браков?
     - Да, что есть, то есть. - Агмол нахмурился, затем тряхнул головой. -
Черт бы их побрал... эти слова! Старожилы нас презирают, но  их  презрение
окрашено побочными чувствами. Тела наши не столь совершенны по форме, зато
физически мы сильнее. Большинство чистокровных тану не умеют плавать, а мы
чувствуем себя в воде как рыбы. К тому же гибриды весьма плодовиты, хотя у
чистокровных либидо более ярко выражено. А еще мы с  меньшей  вероятностью
порождаем фирвулагов и "черных торквесов"... - У  него  вырвался  натужный
смешок.  -  Понимаете,  Брайан,  гибриды   являются   усовершенствованными
экземплярами оригинальной модели, потому нас и недолюбливают.
     Не находя, что сказать, антрополог глубокомысленно хмыкнул.
     - Как вы можете заметить,  внешне  я  почти  ничем  не  отличаюсь  от
чистокровного тану: светлые волосы и  кожа,  типичные  светочувствительные
глаза, удлиненный торс, очень тонкие конечности. А вот  растительность  на
теле - это уже человеческое наследство,  как  и  более  крепкий  костяк  и
мускулатура.  Немногие  чистокровные  тану  могут  похвастаться  развитыми
мышцами... Даже король, даже наши герои. Там,  в  родной  галактике  тану,
могучее телосложение вообще  считалось  анахронизмом,  рудиментом  грубого
происхождения расы.
     - Однако же изгнанная секта намеревается возродить наследственность -
вот что любопытно.
     Подбежал рамапитек, промокнул Агмолу вспотевший лоб чистой салфеткой.
"Да, - подумал Брайан, - какая жалость, что я оставил алдетокс во дворце!"
     - Видите ли, друг  мой,  старожилам  нелегко  смириться  с  тем,  что
человеческие гены оптимизируют их  выживание  на  Земле.  Физическая  сила
гибридов их оскорбляет. Они очень горды и - как это  ни  абсурдно  -  даже
побаиваются нас, полукровок.
     - Такие умонастроения нередки и  в  нашей  эре.  -  Брайан  проглотил
последний кусочек пирожного и допил кофе. - Мы отсюда сразу  отправимся  к
лорду Гомнолу?
     Агмол усмехнулся и тронул свой золотой обруч.
     - Вот вам еще преимущество торквеса! Одну минуту!
     Потомок обезьяны с умными грустными глазами неподвижно стоял у стола.
Пока Агмол объяснялся с кем-то по телепатической связи, Брайан  порылся  в
карманах в поисках выданных ему накануне мелких монет и,  вытащив  горсть,
протянул  на  ладони  официанту.  Пальцы  рамапитека  лениво  выудили  две
серебряные. "Может, чаевые  здесь  давать  не  принято?"  -  спросил  себя
Брайан,  оглядываясь  по  сторонам.  За  столиками  не  было  ни   единого
посетителя без  торквеса.  Голошеим,  видно,  приходится  довольствоваться
залом самообслуживания, где на крайний случай есть кому принять  словесный
заказ.
     - Хорошие  новости,  коллега!  -  воскликнул  Агмол.  -  Лорд  Гомнол
свободен и готов лично показать вам  свои  лаборатории!  О,  вы,  я  вижу,
расплатились. Позвольте все-таки мне...
     Рамапитек издал радостный вопль и зашлепал губами от удовольствия.
     - Интеллектуальная щедрость, Брайан.
     - Мне следовало бы догадаться.


     Агмол нанял экипаж, и они поехали по широким бульварам мимо  лавчонок
и чистеньких домиков на северную окраину города, где  размещалась  Гильдия
Принудителей. В окраинных постройках Мюрии не было и намека на стиль эпохи
Тюдоров: все дома здесь отличались классической  строгостью  линий,  почти
дорическим стилем.  Белые  и  пастельных  тонов  массивы  оттеняла  пышная
растительность, за  которой  заботливо  ухаживали  вездесущие  рамапитеки.
Человеческие  обитатели  столицы  -   ремесленники,   торговцы,   военные,
чиновники - выглядели сытыми и  процветающими.  Отбросами  общества  были,
пожалуй,  нищие  на  рынке,  погонщики  и  путешественники,  прибывшие  из
провинции,   но   и   они   со   временем   могли    приобрести    должную
респектабельность. Брайан не заметил никаких следов эпидемий, лишений  или
плохого обращения с людьми, не имеющими торквесов.  По  крайней  мере,  на
первый взгляд в Мюрии царила полная  идиллия.  Агмол  сообщил,  что  общая
численность постоянного населения  сравнительно  невелика:  около  четырех
тысяч тану, несколько сотен людей, носящих золотые торквесы, около  тысячи
серебряных, тысяч пять серых и шесть или семь тысяч  голошеих.  Рамапитеки
превышали человеческое население по меньшей мере втрое.
     - Каждый, в ком течет кровь гуманоида,  именуется  тану,  -  объяснял
дюжий  социолог.  -  Официально  никакой  расовой  дискриминации  нет.  И,
естественно, человек в золотом торквесе приравнивается к тану.  Во  всяком
случае, теоретически.
     Брайан подавил усмешку.
     - Очевидно, поэтому вы так настаиваете, чтобы я надел торквес. Братия
голошеих,  судя  по  всему,  считается  деклассированным   элементом.   Вы
заметили, как рыночные торговцы на меня косились?
     - Любой уважаемый гражданин знает, кто  вы  такой,  -  заявил  Агмол,
напуская на себя чопорность. - Остальные не в счет.
     Некоторое время они ехали молча. Брайан все гадал, отчего король  так
заинтересован в антропологических исследованиях, и радовался, что Агмол не
может читать его мысли.
     Экипаж приблизился к  красивому  архитектурному  ансамблю  на  берегу
Каталонского залива. Здание штаба  Гильдии  Принудителей,  выстроенное  из
белого, голубого и желтого  мрамора,  приютилось  во  внутреннем  дворике,
выложенном абстрактной мозаикой. На фоне лазурной черепичной крыши золотом
сверкали водосточные  трубы.  Вооруженные  часовые  в  серых  торквесах  и
доспехах из голубого стекла и бронзы неподвижно застыли в арочных  проемах
и возле каждой двери. Когда коляска въехала  во  двор,  стража,  повинуясь
телепатическому  сигналу  Агмола,  приветственно  вскинула   алебарды   из
небьющегося стекла. Один из  алебардщиков  выступил  вперед  и  проследил,
чтобы извозчик человеческого происхождения не сшивался во  дворе  Гильдии,
после того как высадит своих почетных пассажиров.
     - По-моему, служба безопасности здесь налажена  даже  лучше,  чем  во
дворце, - заметил Брайан.
     - В здании ведутся работы над  торквесами,  поэтому  оно  в  каком-то
смысле средоточие всего королевства.
     Они вступили  в  прохладные  коридоры,  бдительно  охраняемые  живыми
статуями; по-видимому, их  серые  торквесы  рассеивали  скуку  стояния  на
часах. Где-то трижды громко прозвонил колокол. Брайан и Агмол поднялись по
лестнице к  двустворчатой  бронзовой  двери.  Четверо  часовых  приподняли
тяжелый резной засов, пропуская исследователей в приемную. Там за  столом,
оборудованным   сверкающими    хрустальными    приспособлениями,    сидела
необыкновенно красивая представительница гуманоидной расы. При взгляде  на
нее Брайан почувствовал, как что-то ледяной иглой впилось в его зрачки.
     - Во имя всемогущей Таны, что с тобой, Мива! - раздраженно воскликнул
Агмол. - Неужели я привел бы сюда врага? Доктор Гренфелл облечен  доверием
самого лорда Дионкета!
     "Да ну?" - удивился про себя Брайан.
     - Я только выполняю свой долг,  брат-творец,  -  отозвалась  женщина,
которую он назвал Мивой, и повела рукой в сторону двери. Та,  видимо,  под
влиянием  психокинеза,  отворилась,  а  красавица  вернулась  к  какому-то
эзотерическому занятию, прерванному приходом гостей.
     - Входите! Входите! - раздался глубокий голос.
     Они предстали перед Гомнолом, главой Гильдии Принудителей, живущим  в
полной изоляции от окружающего мира. Несмотря на тропический климат Мюрии,
в комнате было прохладно. Несколько угольков тлели за решеткой  старинного
камина; стену над ним украшало абстрактное  полотно,  скорее  всего  кисти
Джорджии О'Кифф. Перед камином на подушечке лежала собачка породы чихуахуа
и неодобрительно смотрела  на  незнакомцев.  На  стенах,  обшитых  темными
деревянными панелями, висели полки  с  фолиантами  в  кожаных  переплетах,
системами видеотелефонной связи и орденами двадцать второго века.  В  углу
на специальной подставке Брайан  разглядел  копию  (не  мог  же  это  быть
оригинал?) роденовского "Искушения святого Антония". Большой стол в  стиле
позднего рококо был окружен стульями, обтянутыми кожей вишневого цвета. На
столе стояли  масляная  лампа  под  зеленым  абажуром,  резная  серебряная
чернильница с гусиным пером, фруктовый увлажнитель воздуха и пепельница из
оникса,  полная  сигарных  окурков.  Буфет  орехового  дерева   по   стилю
гармонировал со столом и вмещал дюжину  графинов,  поднос  с  бокалами  из
уотерфордского стекла,  сифон  с  содовой  и  небольшую  жестяную  коробку
печенья "Кэдбери". (Любопытно, что за путешественник во времени  преподнес
это сокровище лорду-лакомке?)
     В облаке прозрачного дыма восседал Эусебио  Гомес  Нолан  собственной
персоной; на нем  была  стеганая  куртка  из  золотой  парчи  с  атласными
лацканами и  манжетами  цвета  синей  полночи.  Уничижительно  назвав  его
"чертовым  карликом",  король  Тагдал  несколько  преувеличил,  однако  до
среднего роста по стандартам Старого Света лорд Гомнол все же не  дотянул.
Нос картошкой, безусловно, портил его лицо, зато глаза  были  прекрасны  -
ярко-синие, под длинными  темными  ресницами.  Он  улыбнулся  посетителям,
обнажив мелкие, ослепительно белые зубы.
     - Прошу садиться, коллеги, - небрежно взмахнул он рукой с  зажатой  в
ней сигарой.
     Антрополог повиновался, внутренне недоумевая,  как  такой  невзрачный
человечек умудрился стать главой Гильдии.
     Гомнол услышал его мысли.
     Однажды, очень давно, Брайан плыл на небольшой яхте и попал в ураган,
непонятно как вырвавшийся из-под контроля делателей погоды и  докатившийся
до  Британских  островов.  После  многочасовой  борьбы  со  стихией,   уже
выбиваясь  из  сил,  он  увидел  перед   носом   своего   суденышка   гору
мутно-зеленой воды метров в тридцать высотой. Гигантская волна  вздымалась
вокруг яхты, наседая на нее с чудовищной  медлительностью,  что  неминуемо
должно было закончиться полной катастрофой. Подобное  ощущение  вызвала  у
Брайана  и  психическая  сила  Гомнола,  подавляющая   его   ошеломленное,
меркнущее сознание.
     Как тогда штормовой вал необъяснимым образом выпустил  его  разбитую,
но все еще державшуюся на плаву яхту, так и теперь одним резким  импульсом
Гомнол ослабил хватку своего разума.
     - Вот так и умудрился, - пояснил глава  Гильдии  Принуждения.  -  Ну,
дорогие гости, чем могу быть вам полезен?
     Брайан  словно  издалека  услышал,   как   Агмол   излагает   задачу,
поставленную перед  ними  Верховным  Властителем,  и  перечисляет  данные,
необходимые для анализа взаимодействия культур.  Они  очень  рассчитывают,
что лорд Гомнол не только осветит решающую роль торквеса в обществе, но  и
поделится  своим  личным   опытом,   совершенно   уникальным   из-за   его
привилегированного человеческого  статуса.  И  если  высокочтимый  коллега
предпочитает побеседовать с доктором Гренфеллом наедине...
     Дружелюбная улыбка Гомнола потонула в кольцах сигарного дыма.
     - Пожалуй, подобный вариант наиболее приемлем.  Отдаю  должное  вашей
деликатности, брат-творец. Почему бы вам не вернуться  и  не  пообедать  с
нами... скажем, часа  через  три?..  Ну  и  превосходно.  Заверьте  вашего
могущественного отца, что я  окажу  надлежащий  прием  достойному  доктору
антропологии.
     И Гомнол с Брайаном  остались  наедине  в  тиши  псевдовикторианского
кабинета; психобиолог, отрезав кончик новой сигары, проговорил:
     - Итак, друг мой, что могло занести вас в изгнание?
     - Можно мне... выпить чего-нибудь?
     Гомнол  подошел  к  буфету  и  вытащил  графин,   наполненный   почти
бесцветной жидкостью.
     - Есть "Глендессарри", но, к сожалению, нет эвианской воды. А  может,
что-нибудь местного розлива? Пять сортов виски, водка, какое угодно бренди
- любимый напиток наших братьев тану.
     - Чистый "скотч" подойдет, - выдавил из  себя  Брайан.  После  глотка
виски он немного приободрился.  -  Надеюсь,  мой  приход  не  внушает  вам
опасений. Видите  ли,  мне  и  самому  не  совсем  понятна  мотивация  Его
Величества... А в изгнание я попал по самой банальной причине - следуя  за
любимой женщиной. Я собирался стать рыбаком или  торговцем  в  примитивном
мире плиоцена. Интерес, проявленный захватившими нас в плен  тану  к  моей
профессии, крайне удивил меня. И я согласился на сотрудничество, поскольку
мне сказали, что это единственный способ увидеть мою Мерси.
     Гомес Нолан чуть  прищурил  левый  глаз,  как  будто  созерцая  нечто
летающее в воздухе перед носом Брайана.
     -  Так  это  ваша  Мерси?  -  прозвучал  загадочный  вопрос.  -  Боже
всемогущий! - Ничего не объяснив, он зажег сигару. - Пойдемте.  Я  проведу
вас по фабрике и расскажу о найденыше.
     Одна обшитая панелями  стена,  словно  по  волшебству,  отодвинулась,
открыв длинный, хорошо освещенный  проход.  Вдыхая  сигарный  дым,  Брайан
следовал за Гомнолом. Огромные  бронзовые  ворота  сами  собой  раскрылись
перед ними, и Гомнол быстрым, деловым шагом вошел внутрь.
     - Да, - пояснил он, - я владею психокинезом, а  также  обладаю  даром
ясновидения и  целительства.  Не  в  такой  степени,  как  принудительными
способностями, но мне хватает.
     Они вошли в большое  помещение,  заставленное  рабочими  столами,  за
которыми люди и тану, как мужского,  так  и  женского  пола,  вооружившись
увеличительными стеклами, занимались сборкой золотых торквесов.
     - Сюда, пожалуйста, в наш главный цех. Все остальное - подсобки. Есть
еще цех вспомогательной сборки - там выращивают,  подвергают  травлению  и
шлифуют кристаллы интегральных схем и монтируют их в металлический корпус.
Тану привезли из своей галактики только один прибор для выращивания  таких
кристаллов  и  установку  для  травления,  а  я   потом   ввел   несколько
усовершенствований, что позволило увеличить объем производства примерно  в
десять раз.
     Мимо прошел рамапитек, гремя тележкой со сверкающими деталями. Гомнол
взмахнул сигарой, из тележки вылетело розовое  облачко,  попав  ему  прямо
между пальцев.
     -  Этот   маленький   прибор   моего   собственного   изобретения   -
психорегулятор для серебряных и серых. Благодаря ему носитель поступает  в
распоряжение золотого торквеса.
     Брайан невольно вспомнил об Эйкене Драме.
     Гомнол просиял.
     - И впрямь любопытный экземпляр. Я не был на пиршестве,  но  мне  уже
доложили. Старая ведьма Мейвар заперла его в своем  Зале  Ясновидения.  Но
Куллукет и я просто сгораем от нетерпения его расспросить.
     - Он представляет собой угрозу для истэблишмента?
     - Да нет, так полагают лишь наивные умы, - рассмеялся Гомнол. -  Меня
он  не  беспокоит.  Этот  парень  явно  возомнил  себя  новой  звездой  на
умственном небосклоне. Псевдоактивный идиот! Феномен весьма  типичный  для
Галактического Содружества. Бывает, что латентные метафункции приводятся в
действие в результате шока, вызванного психической травмой. Мы здесь такое
уже несколько раз наблюдали, но ни один  из  тех  эпизодов  не  был  столь
достопамятен.   Временно   активный   статус   пересиливает   сдерживающие
устройства  серебряного  торквеса.  Как  правило,  это   ненадолго:   силы
истощаются, и в итоге наступает полный маразм - так-то!
     -  Мне  рассказывали  о  печальных  случаях  неудачной  адаптации   к
торквесу. Но вы, как я понимаю,  носите  его  уже  сорок  лет  без  всяких
вредных последствий для ума.
     Человек в парчовой куртке  только  усмехнулся,  не  вынимая  изо  рта
сигару.
     Брайан шел между столами,  наблюдая  за  усердной  работой  и  слушая
пояснения своего гида. Сборщику требуется неделя,  чтобы  изготовить  один
золотой торквес, а для хрупких маленьких торквесов, надеваемых детям тану,
- еще  больше.  Торквесы  изготавливаются  четырех  размеров;  когда  тебе
надевают торквес побольше, меньший легко снимается и переходит  к  другому
ребенку.
     - А  серебряные  торквесы  детям  тоже  надевают?  -  поинтересовался
Брайан.
     - Тануски не дают человеческого потомства, даже когда  спариваются  с
мужчинами. А женщинам - золотым, серебряным, серым, голошеим  -  позволено
иметь детей только от тану. Так что все их потомство - такие же гуманоиды.
Более того,  женщины  крайне  редко  производят  фирвулагов,  чем  выгодно
отличаются от самок тану. Гибриды, как вы понимаете, резко различаются  по
метапсихическим способностям, но пока что все  они  были  латентны.  А  со
временем   раса   начнет   производить   естественно   активных,   подобно
человеческой расе. Люди - что называется, генетическая опора тану. Сами по
себе, без человеческой примеси,  они  еще  миллионы  лет  не  добились  бы
активности. Браки между тану и  людьми  невероятно  ускорили  эволюционный
процесс. Имея данные о численности  пришельцев,  поступающих  через  врата
времени, Прентис Браун подсчитал, что тану станут  надежно  активны  через
пятьдесят поколений. Но теперь...
     - Элизабет?..
     -  Вот  именно.  Прентис  Браун  и  я   пересмотрели   наследственные
вероятности различных метагенотипов, основываясь на генетической структуре
Элизабет, и результаты оказались воистину потрясающими. Детали вам сообщит
сам Прентис Браун в Доме Творцов. Тану его называют лорд Грег-Даннет.
     "Чокнутый Грегги!" - не сдержавшись, подумал Брайан.
     Гомнол снова засмеялся, стиснув в зубах сигару.
     - Всех нас это ждет! Пройдемте сюда. Серебряные торквесы  в  основном
идентичны  золотым.  Только  в  производстве  серых  и  простых,  что  для
рамапитеков, нам удалось кое-что автоматизировать.
     - А как фирвулаги вписываются в вашу генетическую модель?  -  спросил
Брайан.
     - Пока никак. С точки зрения евгеники -  большое  упущение,  конечно.
Эти коротышки  -  подлинные  операторы,  хотя  их  силы  и  ограничены.  К
сожалению, в обеих ветвях расы существует табу на смешение, и ни  один  из
фирвулагов - хоть убей! - не дотронется до человека. Но  мы  работаем  над
этой проблемой. Если бы нам удалось убедить тану оставлять при себе  своих
детенышей-фирвулагов, вместо того чтобы передавать их "маленькому народу",
то у нас появился бы шанс изменить модель сношений. Возможностей  на  этом
пути хоть отбавляй.
     В цехе для производства  серых  торквесов  они  задержались  недолго.
Здесь  несколько  прессов  штамповали  корпуса,  а  рамапитеки   выполняли
несложную сборку. Гомнол разъяснил, что серый торквес  является  вариантом
прибора, который пионеры тану изначально надевали рамапитекам. Сам  же  он
сделал  кое-какие  усовершенствования,  что  позволило  превратить  его  в
психорегулятор, пригодный для людей.
     - Не скрою, у нас тоже пока существуют проблемы с  торквесами,  но  в
целом они гораздо эффективнее, чем  устройства  принуждения,  используемые
для социопатов в Галактическом Содружестве. Схемы  наслаждения  -  боли  и
стимуляторы телепатической речи -  наши  нововведения.  -  Гомнол  опустил
глаза  и  каким-то  невыразительным  тоном  добавил:  -  Вообще-то  первое
принудительное устройство я сконструировал еще в Беркли.
     Брайан наморщил лоб.
     - А я полагал, что Айзенман...
     Гомнол повернулся к нему спиной.
     - Я был молод и глуп, - жестко произнес он, -  а  Айзенман  руководил
моим дипломным проектом, но относился ко мне как к  сыну  -  так  гордился
моими достижениями. У моей работы, говорил он, большие перспективы, но они
могут  остаться  нереализованными,  так  как  я  не  обладаю   необходимым
авторитетом, чтобы привлечь государственные средства. Другое дело, если он
будет соавтором проекта. Я боготворил его,  не  знал,  как  выразить  свою
благодарность... Словом, работа имела сногсшибательный успех.  Теперь  имя
нобелевского   лауреата   Айзенмана   гремит   по   всему   Галактическому
Содружеству. Некоторые даже помнят Эусебио Гомеса Нолана, его скромного  и
верного ассистента.
     - Понимаю.
     Гомнол резко обернулся.
     - Вот как? В самом деле понимаете?  Всего  за  четыре  десятилетия  я
создал целую культуру, проложил для этих варваров дорогу к цивилизации!  А
теперь, если генетические опыты с Элизабет окажутся удачными,  они  выйдут
за пределы нашего мира и превзойдут  пресловутое  Единство  Галактического
Содружества! Любопытно, что бы сказали Айзенман и недоумки из  Стокгольма,
если бы узнали о таких перспективах!
     "О Боже! - внутренне воскликнул Брайан,  изо  всех  сил  стараясь  не
пропустить в голову ни единой мысли. - Как учила нас Элизабет на постоялом
дворе?.. Надо считать! Один-два-три-четыре..."
     Но Гомнолу теперь было не до встревоженного разума  антрополога.  Его
полностью занимало собственное внутреннее видение.
     - Много лет назад, во время Мятежа, несколько активных метапсихологов
прошли сквозь "врата времени". Но тогда мои  позиции  были  еще  шатки,  а
культура тану - столь нестабильна, что инициативу вырвали у меня  из  рук,
прежде чем я начал действовать. Нынче другое дело! Со мной работают  люди,
разделяющие мои взгляды. Имея  новое  поколение  операторов,  мы  добьемся
своих целей.
     "Один-два-три-четыре. Один-два-три-четыре."
     - Заманчивые перспективы, лорд Гомнол. Если вы заручитесь  поддержкой
Элизабет - ваше дело в шляпе. - "Один-два-три-четыре".
     Психобиолог несколько расслабился.  Выпустив  кольцо  дыма,  дружески
похлопал Брайана по плечу.
     - Будьте объективны, Гренфелл. Это все, что от вас требуется.
     Они перешли в цех сборки тестирующих приборов.
     -  Не  хотите  подвергнуть  свой  мозг  микроанализу?  -   благодушно
предложил Гомнол. - У нас даются гораздо более  точные  оценки,  нежели  в
Надвратном Замке. Я в состоянии вывести  вашу  психосоциальную  формулу  и
рассчитать латентность. Это займет всего несколько часов.
     "Один-два-три-четыре".
     - Боюсь, вы только потеряете  время.  Леди  Эпона  была  разочарована
моими результатами.
     Настороженное выражение стерло улыбку с лица лорда.
     - Да-да, ведь вашу группу тестировала Эпона...
     Он замолчал и  проследовал  дальше,  в  лаборатории  и  испытательные
секции. Тут Гомнол ограничился формальным обходом и не  дал  своему  гостю
четких объяснений о характере выполняемой работы. Затем они спустились  по
длинной  лестнице  в  вестибюль  под  открытым   небом,   где   от   струй
великолепного фонтана веяло блаженной прохладой,  уселись  за  столик  под
тентом, и слуги-рамапитеки в голубых с золотом ливреях принесли им сангари
- охлажденный льдом напиток из вина с мускатным орехом.
     - У вас в группе была молодая женщина по имени Фелиция,  -  заговорил
Гомнол. - Она доставила  всем  массу  хлопот.  Можете  вы  рассказать  мне
что-нибудь о ней?
     "Один-два-три-четыре".
     Брайан поведал ему все, что  мог  припомнить  об  успехах  девицы  на
хоккейном поле, о ее огромной  физической  силе  и  явных  отклонениях  от
нормальной психики.
     -  Я  не  знаю,  чем  закончилось  ее  тестирование.  Но  способность
подчинять  себе  животных,  безусловно,  свидетельствует  о   латентности.
Странно, что Фелиция не удостоилась  серебряного  торквеса...  Сильно  она
пострадала?
     - Она совсем не пострадала. - Тон Гомнола был подчеркнуто  нейтрален.
- Ее группа взбунтовалась  по  дороге  в  Финию.  Леди  Эпона,  обладавшая
блестящей принудительной способностью, была убита, а вместе с ней  -  весь
конвой в серых торквесах. Пленники  бежали,  правда,  большинство  из  них
потом были пойманы. И все как один показали, что  зачинщицей  мятежа  была
ваша подруга Фелиция.
     "Один-два-три-четыре!"
     - Невероятно! И она... Вы ее схватили?
     - Нет. Она и трое других из вашей группы все еще в бегах. Власти тану
склонны считать, что произошедшее - чистая случайность. В  прошлом  у  нас
бывали бунты местного значения, иногда при  поддержке  фирвулагов.  Но  ни
разу людям без торквесов не  удавалось  убить  тану.  Если  все  дело  рук
Фелиции, то я просто обязан выяснить, как она это сделала.
     "Один-два-три-четыре. Один-два-три-четыре."
     - Боюсь, не смогу  вам  ничем  помочь:  я  мало  с  ней  знаком.  Она
произвела на меня впечатление странного и опасного ребенка.  Знаете,  ведь
ей нет еще и восемнадцати.
     - Все дети опасны, - вздохнул Гомнол. - Ну, допивайте, Брайан. У  нас
осталось мало времени, до обеда я хочу  вам  еще  показать  школу  Гильдии
Принудителей.  Надеюсь,  вы  получите  удовольствие  от  встречи  с  моими
вундеркиндами. Я возлагаю на них большие надежды, очень большие.
     Попыхивая сигарой, Эусебио Гомес Нолан повел  Брайана  знакомиться  с
юными гениями.



                                    6

     Страх отпустил Сьюки, осталась только холодящая душу тоска при  мысли
о разлуке со Стейном. Она  внушила  себе,  что  он  в  безопасности:  этот
бесподобный шут Эйкен Драм не даст его в обиду.
     Но что ожидает _е_е_?
     Наутро за ней явился Крейн - добрый, знакомый Крейн, единственный  из
всех  тану,  за  которым  она  готова  была  последовать  по  своей  воле.
Интересно, как они об этом узнали? Теперь она ехала с  Крейном  в  Гильдию
Корректоров, расположенную за  городом,  на  склоне  заросшей  лесом  Горы
Героев. По обочинам дороги и за каменными оградами  вилл  росли  оливковые
деревья; ветви их сгибались под тяжестью плодов размером со сливу. За ними
тянулись апельсиновые, лимонные и миндальные рощи, а еще выше по склону  -
ухоженные виноградники. К западу странными зелеными и золотыми  заплатками
простиралась земля Авена до самой Драконовой гряды, едва просматривающейся
на  горизонте.  Основная  часть  земель  была  интенсивно   обработана   и
представляла разительный контраст с солончаками и бледно-голубыми лагунами
Средиземноморского бассейна.
     Когда  коляска  взобралась   повыше,   Сьюки   получила   возможность
разглядеть  любопытную  топографию  древнего  высохшего  моря  к  югу   от
Балеарского полуострова. Крутой  откос  высотой  в  сотню  метров  отвесно
обрывался с  другой  его  стороны.  Внизу  волнообразно  изгибалась  линия
белоснежных дюн, то и дело прерываемая пастельными,  разъеденными  эрозией
холмиками   и   столбиками   соляных   образований.   Небольшая   речушка,
пересекающая полуостров чуть западнее  Мюрии,  прорыла  себе  русло  в  их
сверкающих  отложениях;  водный  поток  весело  скользил  по  дну  ущелья,
отвесные стены которого были расчерчены  цветными  полосами,  и  впадал  в
южную часть лагуны. Вся территория к востоку от реки и до мыса полуострова
была занята сверкающими на солнце пустошами.
     - Серебристо-Белая равнина, - сказал Крейн.  -  По  ее  периметру  во
время Великой Битвы мы разбиваем палаточные городки.  Около  десяти  тысяч
участников съезжаются сюда со всей Многоцветной  Земли.  А  люди  и  тану,
прибывающие только поглядеть на сражение, превышают это число в пять  раз.
Вон там обычно стоят  фирвулаги,  все  окутанные  своими  до  жути  яркими
миражами, а под  ними  скрываются  черные  доспехи.  Их  знамена  украшены
загадочными символами, высушенными скальпами и гирляндами из  позолоченных
черепов.
     Ее мысленный взор охватил нарисованную Крейном картину.  Сперва  идет
подготовка  к  Битве:  фирвулаги  играют  в  свои  звериные   игры,   тану
разминаются на великолепных  турнирах  и  скачках  как  верхом,  так  и  в
шарабанах. Затем наступает время единоборства, оба  войска  выбирают  себе
предводителей,  и,  наконец,  начинается  Большой  Турнир.  Тану,  люди  и
фирвулаги набрасываются друг на друга: герой в сверкающих доспехах  против
коварного демона, сила против силы, голова  против  головы,  знамя  против
знамени, - целых три дня кружатся в вихре бронза и стекло,  запотевшее  от
разгоряченной  плоти,  победители  восторженно  кричат,  освещая  темноту,
подобно факелам, а черная кровь побежденных окрашивает солончаки.
     - Нет! - вскричала Сьюки. - Только не Стейн! - А про  себя  отметила,
что ему бы это наверняка понравилось.
     В душе ее внезапно воцарился мир.
     "Не тревожься, сестричка по уму. До  этого  еще  далеко,  много  воды
утечет, и отнюдь не все тану наслаждаются устраиваемым  кровопролитием.  О
нет, отнюдь!"
     - Я не понимаю... - Сьюки испытующе взглянула  в  непроницаемое  лицо
Крейна. - Не понимаю, что вы пытаетесь мне сказать.
     - Ты должна набраться мужества. Жди,  когда  придет  твой  час,  будь
терпелива. Не теряй надежды... даже если с тобой будут происходить  всякие
несчастья. Стейну и Эйкену предстоят нелегкие испытания,  но  твои  будут,
пожалуй, потруднее.
     Она попыталась разгадать, что  стоит  за  этим  добрым  взглядом,  но
ничего  у  нее  не  вышло.  Пришлось  довольствоваться   предложенным   ей
поверхностным утешением: так ли уж важно, какие трудности ее ожидают, если
все кончится хорошо?
     - У тебя есть шанс, Сьюки. Запомни это. И мужайся.
     Перед ними вздымались  алые  с  серебром  стены  и  башенки.  Коляска
въехала  под  кружевную  мраморную  арку  и  остановилась   возле   белого
сооружения с красными пилястрами. Тануска в белых прозрачных одеждах вышла
им навстречу и взяла Сьюки за руку.
     - Леди Зелотриса Ясновидящая, твой инструктор.
     "Добро пожаловать, доченька. Как тебя зовут?"
     - Сью Гвен.
     - Красивое имя, - произнесла леди вслух. -  Мы  тебя  будем  называть
Минивель. Думаю, тебе приятно будет узнать, что последняя его носительница
прожила две тысячи лет. Пойдем со мной, Гвен Минивель.
     Сьюки повернулась к Крейну; у нее дрожали губы.
     - Не бойся. Я отдаю тебя в хорошие руки.
     Крейн удалился, а Сьюки последовала за Ясновидящей  в  покои  Гильдии
Корректоров. Здесь царили  прохлада,  тишина  и  серебристо-белый  цвет  с
отдельными вкраплениями геральдического красного. В коридорах  пустынно  -
никакой стражи.
     - Можно мне... можно мне кое о чем спросить вас, леди?
     - Конечно. Потом  будут  только  тесты,  послушание,  дисциплина.  Но
сначала я покажу тебе работу, которой мы занимаемся,  и  как  можно  более
подробно отвечу на все твои вопросы. - "Я исцелю, направлю, просвещу".
     - Люди, подобные мне, в серебряных или золотых торквесах... как долго
они могут прожить в этом мире? Неужели, как вы сказали...
     "Улыбайся. Все увидишь. Жди!"
     Они спустились в катакомбы, прорубленные в скале и освещенные  белыми
и рубиновыми лампочками. Ясновидящая открыла тяжелую дверь, и они вошли  в
круглую, совершенно темную комнату, в  центре  которой  на  стуле  одиноко
сидел целитель-тану с закрытыми глазами, явно в состоянии медитации. Глаза
Сьюки постепенно привыкали к темноте.  Белые  статуи,  выставленные  вдоль
стен, оказались людьми;  их  обнаженные  тела  были  затянуты  прозрачной,
прилегающей к телу оболочкой, наподобие полимерной пленки.
     - Можно посмотреть?
     - Пожалуйста.
     Она двинулась  в  обход  комнаты,  разглядывая  стоящие  фигуры.  Вот
мужчина в золотом торквесе, от истощения превратившийся  в  скелет.  Рядом
спокойно  спящая  тануска;  одна  из  ее  отвислых  грудей   деформирована
опухолью. Неподвижно застывшая девочка-тану с широко открытыми  глазами  и
ампутированной по локоть рукой. Золотобородый толстяк, улыбающийся  внутри
своей искусственной зародышевой оболочки, несмотря на  то,  что  тело  его
сплошь покрыто ранами и шрамами. Еще один богатырь с  обугленными  руками.
Рядом обмякшее, но совершенно гладкое тело пожилой женщины.
     - В более  сложных  случаях  применяется  индивидуальное  лечение,  -
пояснила Зелотриса. - А  этих  наш  брат  может  исцелять  скопом.  Пленка
сделана из  психоактивного  вещества  -  мы  ее  называем  Кожей.  Сочетая
психокинез и коррекцию, практикующий врач задействует целительную энергию,
содержащуюся в теле и мозге самого пациента.  Ранения,  болезни,  опухоли,
старческие  недомогания  -  все  поддается  лечению,  если   ум   пациента
достаточно силен, чтобы вступить в общение с целителем.
     - Исключения?
     - Мы не восстанавливаем мозговую деятельность после травм. И не лечим
тех, кто лишился головы в сражениях или во время культовых  отправлений  -
это противоречит врачебной этике. Если пациента  доставляют  к  нам  после
отмирания клеток мозга,  то  мы  уже  ничем  не  можем  помочь.  Полностью
изношенные старческие мозги также не поддаются исцелению.  Надо  признать,
мы  не  настолько  далеко  продвинулись,   как   медицина   Галактического
Содружества, способная полностью регенерировать кору головного мозга, если
остался хотя бы один грамм ткани, или омолаживать самых  дряхлых  стариков
при наличии у них сильной воли.
     - Но все равно это невероятно! -  выдохнула  Сьюки.  -  Неужели  и  я
научусь когда-нибудь творить такие чудеса?
     Ясновидящая за руку вывела ее из комнаты.
     - Все возможно, дитя мое. Но у нас есть и  другие  задачи.  Пойдем  -
увидишь.
     Сквозь однонаправленные окна они смотрели, как  люди  с  психическими
расстройствами подвергались  глубинной  коррекции.  Большинство  пациентов
были молоды, и Ясновидящая объяснила, что это в основном гибриды  людей  и
тану, плохо адаптирующиеся к торквесам.
     - Мы лечим и людей в золотых и серебряных торквесах.  Хотя  отдельные
человеческие  умы  совершенно  несовместимы  с  долговременными  эффектами
уморасширителей.   Полностью   излечить   таких   пациентов    практически
невозможно. Лорд Гомнол снабдил нас приборами,  показывающими  возможность
исцеления. Сама понимаешь, мы не можем  тратить  время  наших  талантливых
целителей на безнадежные случаи.
     - Полагаю, вы и на серых торквесов не тратите  времени,  -  проронила
Сьюки, поставив, по совету Элизабет, надежный заслон.
     - Нет, дорогая. Как правило, нет. Как ни ценим мы наших серых,  жизнь
их слишком эфемерна, она - лишь мимолетная вспышка  на  фоне  вечности.  А
наша терапия - сложный и длительный процесс. Она не для них... Ну  пойдем,
посмотришь, как растут наши дети.
     Они поднялись на верхние этажи огромного здания  и  вошли  в  залитые
солнцем, наполненные игровым оборудованием комнаты. Прекрасно одетые самки
рамапитеков играли в веселые игры под бдительным  оком  людей  и  тану.  В
соседних комнатах они ели, спали или проходили  врачебные  процедуры.  Все
обезьянки были беременны.
     - Ты, наверное, слышала, - небрежно бросила Ясновидящая, -  что  нам,
тану, очень трудно производить потомство в  этом  мире.  С  начала  нашего
изгнания мы используем рамапитеков для вынашивания зиготы. Оплодотворенная
в пробирке яйцеклетка имплантируется этим животным, и они ее выращивают  в
своем чреве. Но, разумеется, рамы  чересчур  малы,  чтобы  доносить  плод.
Поэтому  в  критический  момент  им  делают  кесарево   сечение.   Правда,
восемьдесят процентов детей не выживают, но мы  считаем,  что  драгоценные
двадцать стоят таких жертв. Прежде подобные эрзац-матери были единственной
надеждой на выживание нашей расы. К  счастью,  теперь  ситуация  несколько
изменилась.
     Зелотриса и Сьюки покинули отделение для  беременных  и  на  цыпочках
перешли в  полутемный  отсек,  где  в  стеклянных  инкубаторах  находились
недоношенные младенцы. Сьюки с изумлением отметила,  что  дети  фирвулагов
получают необходимый уход наравне с детьми тану.
     - Фирвулаги - наши братья по расе, -  заявила  Зелотриса.  -  Древний
обычай предписывает нам вынянчить детей до срока и в целости  передать  их
собственному народу.
     "Чтобы потом охотиться на них и убивать?"
     "Когда-нибудь ты поймешь, сестричка по разуму.  Таковы  наши  законы.
Если хочешь выжить, они должны стать и твоими."
     - А теперь, - проговорила Ясновидящая вслух, - мы нанесем визит  леди
Таше Байбар.
     Сьюки вскрикнула за своим умственным заслоном.
     - Видишь ли, по  всем  показателям,  пройдет  еще  несколько  недель,
прежде чем  твой  менструальный  цикл  окончательно  нормализуется.  А  мы
устраним эти помехи гораздо быстрее, чтобы не задерживать твою инициацию.
     Сьюки с трудом обуздала внутреннюю дрожь.
     - Я не желаю... подвергаться таким унизительным процедурам...
     "Тихо,  успокойся,  малышка.  Это  твоя  судьба.  Смирись,  и  ты  не
пожалеешь. Операция быстро закончится, а леди Байбар -  опытный  целитель.
Ты даже не почувствуешь боли."
     Ясновидящая на миг застыла,  приложив  пальцы  к  золотому  торквесу.
Затем кивнула, улыбнулась и повела Сьюки по винтовой лестнице  в  одну  из
высоких башен. Круглая комната, в которую они вошли, была огромной, метров
тридцать в диаметре, из окон открывался фантастический  вид  на  долины  и
солончаки, подернутые сверкающей дымкой.
     Посреди черного отполированного пола стоял длинный  стол,  окруженный
небольшими тележками; на них  были  разложены  какие-то  драгоценности.  С
потолка свешивалась незажженная лампа под большим стеклянным плафоном.
     - Сперва леди Байбар станцует для тебя, Гвен  Минивель.  Это  великая
честь. Жди ее здесь  и  веди  себя  достойно,  как  подобает  носительнице
серебряного торквеса.
     С этими словами Ясновидящая оставила ее одну.
     Сьюки на негнущихся ногах приблизилась к столу. Так и есть:  предметы
с алмазными наконечниками - не что иное, как гинекологические инструменты.
     Слезы туманили глаза. Она отшатнулась и про себя воскликнула: "Стейн,
только для тебя!"
     Но, может, она еще успеет сбежать?..
     Ее настиг импульс Ясновидящей, вынудил  остановиться,  обернуться,  и
Сьюки в полном смятении  увидела,  как  в  комнату  вошла  Таша  Байбар  и
принялась танцевать.
     Ее  бледное,  нежное  тело  гурии  источало  несколько  подчеркнутую,
искусственную   сладострастность.   Волосы   метались   на   голове,   как
иссиня-черное пламя, когда Таша  кружилась,  прыгала  и  изгибалась  перед
своей потрясенной пациенткой.
     Всю  одежду  целительницы  составляли  золотой  торквес  и  лента   с
маленькими колокольчиками, изящно обвитая вокруг нее. Колокольчики звенели
в разной тональности, и в такт с тем, как  сокращались  мышцы  танцовщицы,
полупустую  комнату  наполняла  волшебная  мелодия,  рожденная  движением.
Мелодия странным образом согласовывалась с пульсом Сьюки, которая  стояла,
окаменевшая, беспомощная, и глядела, как  танцовщица  приближается  к  ней
плавными прыжками;  руки  ее  извивались,  словно  ткали  какую-то  жуткую
песенную нить,  пятки  шлепали  по  полу  с  неотвратимой  настойчивостью,
заставляя сердце Сьюки биться все быстрее.
     Глубоко посаженные глаза Таши Байбар были так же черны,  как  волосы.
Почти бесцветные губы приоткрылись в пугающем оскале. Она долго  вертелась
вокруг Сьюки, наращивая темп; девушку в  конце  концов  затошнило,  и  все
поплыло перед глазами. Она тщетно пыталась закрыть глаза,  уши,  ум  перед
бешеной круговертью, что захватила и медленно увлекла ее в полное забытье.



                                    7

     - Ну что, починил?! До чего ж ты ловок, мой Сиятельный!
     Колдунья Мейвар с  удовольствием  наблюдала,  как  крошечные  фигурки
копошатся в часовом механизме.  Бирюзово-агатовый  дракон  прыгал,  хлопая
золотыми крыльями и клацая алмазными клыками. Рыцарь в  опаловых  доспехах
отбросил маленького монстра, затем взмахнул сверкающим мечом  и  ударил...
один раз, два, три. Часы пробили три раза. Дракон испустил дух и  распался
на три части, обнажив рубиновые внутренности. Диск завращался, и персонажи
сцены скрылись за дверцей из чистого золота.
     Эйкен Драм рассовал по карманам инструменты.
     - Так ведь поломка небольшая. Анкер надо было поправить да один зубец
в шестеренке стерся. Ты, моя прелесть, попросила бы стеклодува, чтобы тебе
изготовили защитный колпак.
     - Непременно, - откликнулась старуха. Она взяла  со  стола  ювелирную
игрушку  и  поставила  ее  на  полочку.  Затем  повернулась  к  Эйкену  и,
ухмыляясь, протянула к нему обе руки.
     - Опять?! - протестующе воскликнул тот. -  Ну  ты  ненасытная  старая
карга!
     - Все мы такие. - Она хихикнула, подталкивая его к спальне. -  Но  не
всякому дано угодить старухе Мейвар и остаться живым.  Пора  бы  тебе  это
понять, мой Сиятельный. Всякий раз, как мне попадается молодец вроде тебя,
я его испытываю вдоль и поперек. А если он мне угодит, тогда... тогда...
     В комнате было холодно и темно, хоть  глаз  выколи;  страшная  ведьма
казалась тенью, застывшей в  ожидании.  Пустив  золотой  костюм  плыть  по
воздуху, Эйкен подошел к ней и был поглощен ее чревом. Но в  душе  его  не
было ни страха, ни отвращения - после того первого раза, когда  он  узнал,
что скрывается за омерзительной наружностью.
     О, потрясающая колдунья,  опять  ты  бросаешь  меня  в  котел  своего
убийственного экстаза! Хочешь полной  мерой  испить  моих  жизненных  сил,
уничтожить меня, задуть, словно свечу, после того, как  я  вдохну  в  твои
жилы огонь юности? Но  я  не  сдамся,  вампирша!  Не  сгорю!  Я  достойный
противник, Мейвар, я выше, сильнее тебя, и ты  идешь  за  мной,  крича  от
наслаждения. Смотри не споткнись, Мейвар! Кричи, старая  ведьма,  пока  не
испустишь  дух,  пока  не  лопнешь,  как  воздушный  шар,  насытясь  своим
Сиятельным, который играючи выдержал испытание...
     Плут надел  свои  золотые  ботинки  и  ласково  провел  рукой  по  ее
сморщенному телу.
     - Ты и сама кое на что годишься, старушка.
     - Тагдал говорил то же самое, - вздохнула она. -  И  мой  незабвенный
Луганн... - Она мысленно показала Эйкену,  как  это  было  там,  у  Могилы
Корабля, когда все они только что явились на Многоцветную Землю.
     - Странное вы племя, - задумчиво  произнес  Эйкен.  -  Дикари,  да  и
только! Где вы были бы теперь, если бы  люди  не  пришли  вам  на  помощь?
Другие на вашем месте молились бы на нас, а вы еще обижаетесь!
     - Я на тебя  не  обижаюсь,  -  самодовольно  ухмыльнулась  Мейвар.  -
Подойди ближе,  мой  мальчик.  -  Она  достала  из-под  подушки  солнце  и
протянула ему.
     - Это еще зачем? - Его губы озорно искривились.  -  Может,  ты  опять
меня хочешь, ненасытная Мейвар?
     Но на сей раз она хранила серьезность.
     - Путь наверх долог. Тебе  надо  подрасти,  сосунок,  прежде  чем  ты
сможешь соперничать с величайшим из потомства.  Не  обольщайся:  пока  еще
здесь есть кому покончить с тобой. Так что будь осторожен  и  следуй  моим
советам. На, бери!
     Он надел на шею золотой торквес и защелкнул концы. Крючковатые пальцы
Мейвар сняли с него серебряный торквес и швырнули под кровать.
     - Все будет, как ты велишь,  дорогая  вещунья.  Я  сумею  насладиться
каждым мгновением на своем пути.
     Она поднялась с постели, и Драм  помог  ей  облачиться  в  фиолетовый
балахон. В гостиной он расчесал  ее  седые  космы  и  распорядился  подать
закуски - обоим не мешало подкрепиться.
     - Мне ты себя показал, - наконец проговорила Мейвар.  -  Теперь  надо
показать _и_м_... Чтобы они сами, по доброй воле, признали тебя. Так у нас
принято.
     На полке звякнул золотой хронометр. Вновь  выполз  дракон,  и  рыцарь
вступил с  ним  в  борьбу;  отмечая  время,  усыпанное  алмазами  чудовище
распалось на четыре части.
     - Вот такого же подвига ждут и от меня,  -  заметил  Эйкен.  -  Чтобы
стать своим в племени дикарей, я должен сдержать свое обещание и сразиться
с чудовищем.
     - Если расправишься с Делбетом, это и будет твоим доказательством.  -
Мейвар фыркнула и принялась раскачиваться взад-вперед, обхватив  костлявые
колени под тканью балахона. - Да-а, парень, подобным вызовом ты обратил на
себя внимание. Интересно знать, кто тебя надоумил... Уж не сама ли Тана?
     - Да просто мозг вашего великого короля так вопил о боязни призраков,
что невозможно было устоять, - ответил Эйкен лаконично.
     - Вот оно что... Так ведь Тагдал и сам всю жизнь мечтал потягаться  с
Делбетом. Но теперь он уже слишком стар, и ему придется просить Ноданна. А
это свяжет его обязательствами перед кланом. Политика, одним словом... Что
до пресловутого Делбета,  то  он  крепкий  орешек.  Настоящий  великан,  в
отличие от своих соплеменников. Пожег все плантации вокруг Афалии... вы ее
называете Гибралтар -  песчаный  перешеек  на  Пиренейском  полуострове...
Целый год уже бесчинствует. А тот район  кормит  всю  столицу,  да  еще  к
началу Великой Битвы  требуются  дополнительные  припасы.  Афалией  сейчас
правит  лорд  Селадейр.  Он  из  первых  пришельцев  и  на  принудительном
операторстве собаку съел, но Делбет ему не по зубам. Да и никому  из  нас,
пожалуй. Старик Селад выпустил на  Огнеметателя  свою  Летучую  Охоту,  да
только фирвулаг не дается  -  прячется  где-то  в  пещерах  Гибралтарского
перешейка. Положение угрожающее: скоро  начнется  Великая  Битва  -  Селад
потребовал  помощи  Верховного  Властителя.  Хочешь  не  хочешь,   Тагдалу
придется отвечать.
     - Понял, - кивнул Эйкен. - Но для таких  подвигов  у  Его  Величества
кишка тонка. По нынешним временам ему бы только с девками развлекаться.
     - Да, но он вправе послать  любого  из  своих  подданных.  И  ты  его
вынудил выбрать тебя. Смекаешь, как ему неловко?  Выскочка-землянин  берет
на себя то, с чем не справились богатыри тану! Мало того - тебя угораздило
опередить Ноданна; этот хитрец наверняка бы  сам  вызвался,  не  дожидаясь
королевского приказа... Теперь у тебя есть  золотой  торквес,  и  если  ты
убьешь Делбета, то сможешь объявить всему миру, что ты ничем не хуже их.
     - Как Гомнол, да?
     Ведьма опустила набрякшие веки и  в  мозгу  воссоздала  для  сведения
Эйкена  сцену  давнего  человеческого  триумфа.  Да  и   сама   вспоминала
Серебристо-Белую равнину, где все произошло.
     - Вообще-то Гомнол метил выше, - тихо  произнесла  она.  -  А  я  его
отвергла, хотя он мне нравился. Но он бесплоден - вот  в  чем  беда!  Или,
вернее,  гены  его  летальны,  так  что   даже   развитая   наука   вашего
Галактического  Содружества  против   этого   бессильна.   Лежалый   товар
Создательница Королей пропустить не может... Вряд ли нужно говорить, что у
тебя такого недостатка нет - уж в этом-то я убедилась.
     Эйкен, руки в боки, откинул голову и захохотал.
     - Ах ты, старая карга! - воскликнул он. - А я-то думал, у тебя на уме
одно сладострастие!
     "Нашими с тобой страстями управляет судьба, Сиятельный."
     -  Чертовка!  -  восхищенно  воскликнул  он.  -   Костлявая   плутня!
Ненасытная утроба! Шла бы ты в Гильдию  Корректоров,  пускай  бы  затянули
Кожей твое дряблое, морщинистое тело и сделали из тебя  молодую  красотку.
Вот бы мы тогда всех их с тобой отдрючили, а, любовь моя?
     Схватив Мейвар за руку, он завертел  вокруг  себя  высокую  костлявую
фигуру, но вдруг застыл как вкопанный, поймав выражение  ведьмина  лица  и
образ, что сопровождал его.
     - Мне повезло, Эйкен. Многим из мне подобных довелось выбирать  всего
лишь раз. Но я выбрала Тагдала, а потом его преемника,  хотя,  прежде  чем
успела изъявить свою волю, мой милый Луганн погиб по воле Таны. Когда  его
не стало, я тысячу лет ждала, оценивала претендентов, как мне и надлежало.
Но никто из них  по  тем  или  иным  причинам  не  годился.  Перебрав  все
королевское потомство, я  остановилась  на  лучшем  из  худших  -  Ноданне
Стратеге. Ум хоть куда, и с наследственностью никаких проблем, но  что  за
чахлый огонь тлеет в его груди, несмотря  на  всю  гордость  и  тщеславие!
Разве такому ничтожеству пристойно быть продолжателем расы героев?  И  все
же он - лучшее, что мы имели, пока...
     - Ладно, ты мне льстишь, безмозглая старуха!
     Узловатые пальцы погладили его золотой торквес, отчего Эйкена  объяла
сладостная дрожь.
     - Счастливица Мейвар! - проскрипела она. - Ты дождалась третьего! Ах,
мальчик мой бесподобный, с тобой я достигла  предела!  Три  тысячи  триста
пятьдесят два года я подвергала тану любовным испытаниям. С  тобой  пришла
моя смерть, Эйкен Драм! Но не раньше, о милостивая Тана, не раньше, чем  я
увижу тебя на троне!
     - Давай по порядку, - перебил  ее  Эйкен,  неохотно  освобождаясь  от
умственных ласк. - Сперва Делбет. Ты же понимаешь, у меня и в мыслях  нет,
как с ним расправиться. Язык у твоего покорного слуги подвешен неплохо,  а
до дела дойдет, так этот призрак живо подпалит мои золотые  штаны  и  все,
что в них. Хорошенькое исполнение твоих замыслов!
     Мейвар хихикнула.
     - Да неужто я своего  дорогого  ученичка  пошлю  без  подготовки?  Ты
научишься управлять своей силой, прежде чем вызовешь Делбета на  бой.  Две
недели моей выучки, плюс к тому уроки  Блейна  Чемпиона,  да  Альборана  -
Пожирателя Умов, да Катлинели Темноглазой - и ты сможешь потягаться с этим
фирвулагом... А на крайний случай будет у тебя еще один козырь -  спрячешь
в рукаве.
     - Ну ты даешь! - удивился Эйкен. - Что ж это такое?
     - Сто лет гадай - не догадаешься! Тану не рискнули бы воспользоваться
им из страха за свою жизнь, а для тебя,  умник,  опасности  никакой,  зато
Делбета мой козырь мигом доконает, если сумеешь его выследить.  Но  только
держи это в тайне от  других.  Впрочем,  такой  хитрец,  как  ты,  никогда
лишнего не выболтает.
     - Да что же за козырь такой, скажи - не томи!
     Он схватил ее за костлявые плечи и хорошенько  встряхнул,  но  Мейвар
еще долго подтрунивала над ним, показывая какой-то неясный образ - близко,
а не ухватишь. Наконец все-таки сжалилась.
     - Пойдем в подвал, покажу.


     Чувствуя, как в нем медленно нарастает гнев,  Стейн  вцепился  обеими
руками в барьер и заставил себя  следить  за  слушателями  военной  школы,
занимавшимися на  арене.  Верхние  отделы  его  подкорки  фиксировали  все
замечания лорда Меченосца по поводу тактики ведения  боя  либо  отсутствия
оной у юных серых торквесов. Но за показным прилежанием  бушевала  ярость.
Дубина Тагал за своими инструкциями ничего не замечал,  но  от  женщины  в
золотом торквесе, которая по приказу Мейвар наблюдала  здесь  за  Стейном,
это не укрылось. С тактичностью истинного медиума она обратилась к  своему
подопечному:
     "Ну что, друг любезный, надоели учебные бои? А мы-то  надеялись,  что
они тебя отвлекут и развлекут."
     "С моей женой неладно. Что с ней, ЧТО, леди Дедра, я ведь  все  равно
узнаю!"
     - Посмотри-ка, Стейн,  на  этого  рыжего  бычка  курдской  породы,  -
разглагольствовал лорд Тагал. - Великолепная мускулатура и хватка,  как  у
всех дикарей. Но бьюсь об заклад, на Отборочном Турнире он и пяти минут не
продержится, если не отучится заранее  предупреждать  противника  о  своих
ударах. Чтобы читать чужие мысли, никакой торквес не нужен! А если  хочешь
овладеть всеми тонкостями борьбы, приглядись  повнимательнее  к  тем  двум
масаи с копьями из витредура. Вот это работа - от нее у старого борца душа
поет...
     "Успокойся,    расслабься,    Стейн.    Вспомни     указания-обещания
достопочтенной Мейвар и Эйкена Драма: Сьюки не причинят никакого вреда."
     "Вранье! ЧЕРТ!.. Я же слышу, как она кричит от страха перед какими-то
бубенцами! Леди  Дедра,  напрягитесь,  найдите  ее,  скажите,  почему  она
кричит!"
     "Ладно, только успокойся и смотри, чтобы Тагал не заметил, где витают
твои мысли."
     - Удары у этих парней что надо, лорд Тагал, - сказал Стейн вслух. - Я
не большой специалист, но дерутся они здорово. И все же, по-моему,  им  не
выдержать умственного напора ваших тану.
     - Да нет, они в основном будут  состязаться  друг  с  другом.  Только
лучшие из них удостоятся чести  выступить  на  Главном  Турнире  вместе  с
метапсихическими воинами против фирвулагов. Наши храбрые серые уже не  раз
проявили  себя  в  Великой  Битве.  Главное  -  не   бояться   устрашающих
фирвулагских миражей и сосредоточиться. Конечно, в итоге большинство...
     Тагал осекся и осторожно покосился на викинга. Телепатическое видение
погасло в его мозгу столь же внезапно, как и появилось, однако Стейн успел
все отчетливо разглядеть.
     Вид у Меченосца был не такой цветущий, как у всех тану: пшеничные усы
уныло обвисли, под морщинистыми веками прятались запавшие зеленые глаза.
     - Но ты  не  думай,  не  у  всех  серых  судьба  одинакова  -  бывают
исключения. Воистину неустрашимый гладиатор может рассчитывать на амнистию
- не только временную, до следующей Битвы, но и полную. К  примеру,  может
стать инструктором моей школы.
     - Видишь ли, брат Меченосец, окончательно судьбу  Стейна  решит  леди
Мейвар. Она взяла под свою  опеку  кандидата  Эйкена  Драма,  -  объяснила
Дедра,  а  про  себя  добавила:  "Предполагаемого  хозяина  этого  серого,
который, скорее всего, недолго проживет".
     Тану в голубых доспехах мысленно усмехнулся и тут же забыл о Мейвар и
ее протеже.
     - Хотел бы поглядеть на тебя в Битве, Стейн. Ты способный  парень,  я
сразу это понял еще там, во дворце. Всего несколько недель работы с  тобой
и... - Тагал один за другим  посылал  ему  импульсы:  "Дружба,  адреналин,
вызов, облегчение, кровь, блаженная усталость после Битвы". - Ну так как?
     Стейн открыл было рот, чтобы  послать  Меченосца  куда  подальше,  но
вместо этого произнес:
     - Благодарю вас, лорд Тагал, для  меня  большая  честь  состоять  под
началом столь прославленного чемпиона. Когда мой хозяин и я расправимся  с
ненавистным Делбетом, у нас будет время подумать и о предстоящей Битве.  В
свое время мой хозяин свяжется с вами. - "Это не я говорю, а  ты,  чертова
Дедра, отпусти меня, отпусти, отпусти!"
     - А теперь мы  оставим  тебя,  отважный  брат,  -  произнесла  Дедра,
завернувшись  поплотнее  в  шифоновый  плащ  цвета  лаванды:  солнце   уже
спустилось за ограду арены, и это  вполне  могло  служить  оправданием  ее
внезапной дрожи. - Можешь быть уверен, что Стейн и его хозяин  Эйкен  Драм
со всей благосклонностью и серьезностью рассмотрят твое предложение. - "Ну
довольно, прекрати сражаться со мной, безмозглый медведь!"
     Тагал постучал по закованной в латы груди сапфировой перчаткой.
     - Приветствую тебя, ясновидящая сестра,  достойная  леди  Мэри-Дедра.
Поклонись от меня своей начальнице... А ты, могучий Стейн, не забывай нас.
Мы проводим общегородские игры три раза в неделю здесь  или  на  стадионе.
Приходи! Завтра  наши  лучшие  борцы  сразятся  с  исполинской  обезьяной,
пойманной в холмах Северной Африки. Волнующее зрелище!
     Стейн не по своей воле снял  рогатый  шлем  и  отвесил  поклон  лорду
Меченосцу. А затем устремился вслед за  женщиной  в  золотом  торквесе  по
холодному гулкому коридору под ареной, ведущему во  двор,  где  стояла  их
коляска. Коридор был темен и пуст. Стейн окликнул Дедру, но та бросила  на
него быстрый взгляд через плечо и пустилась бежать. Ум ее, настроившись на
принудительную волну, твердил:
     "Ты подчинишься мне, ты успокоишься, ты подчинишься..."
     - Что случилось со Сьюки? - крикнул он.
     "Ты подчинишься, успокоишься..."
     - Боишься сказать? - Стейн ускорил шаг. - Она меня больше не зовет.
     "Тыподчинишься тыподчинишься ТЫПОДЧИНИШЬСЯ!"
     Его ярость напирала, точно бурный огненный  поток,  разрушая,  сжигая
сдерживающие заслоны.
     - Они убили ее, да? - взревел скандинав. Дедра попятилась от  него  и
едва не упала на сырой каменный пол. - Отвечай, подлая! Отвечай мне!
     "ТЫПОДЧИ..."
     Стейн издал клич, в котором смешались боль  и  торжество:  наконец-то
мозговые путы разорваны. Одним прыжком  он  настиг  Дедру  и  подбросил  в
воздух.  С  высоты  на  него  беспомощно  смотрела  прелестная  женщина  с
искаженным страхом лицом. Поймав на лету хрупкое тело,  он  прижал  его  к
стене в сырой, темной, пропахшей плесенью нише.
     - Только пикни - хребет сломаю! И брось свои телепатические трюки,  я
все равно тебя засеку, поняла?.. Отвечай же, черт возьми!
     "Стейн, о Стейн, ты не понял, это  для  твоего  же  блага,  мы  хотим
помочь..."
     - Слушай меня, - прошипел он, слегка ослабив хватку. -  Здесь  никого
нет, только ты и я. И спасать тебя некому. Мейвар надо было приставить  ко
мне кого-нибудь посильнее, Дедра. Она должна была знать, что  ты  меня  не
удержишь.
     "Но Мейвар желает..."
     - Не смей вползать ко мне в мозг, сучья дочь! -  Дедра  застонала,  и
голова ее бессильно свесилась. - Я хочу знать, что с моей женой! Тебе  это
известно, и ты скажешь мне...
     - Она жива, Стейн. - "О Господи Иисусе, ты же и вправду все кости мне
переломаешь, о-о-о!"
     Стейн отпустил ее, прислонив безвольно обмякшее тело к  стене.  Дедра
повисла, будто кукла на веревочке,  в  своем  шифоновом  наряде.  Расшитая
золотой нитью шапочка сползла набок. Внутренний голос поспешно сообщил:
     "Подобно всем женщинам в серебряных торквесах, твою Сьюки отправили к
Таше Байбар, дабы восстановить ее плодовитость."
     - Они обещали, что ей не причинят вреда! Мейвар и  ее  прихвостень  в
золотом костюме... они обещали!
     Дедра с мольбой протянула к нему белые руки.
     - С ней все в порядке, Стейн, как ты не поймешь? Мы не могли  сделать
для  нее  исключения,  раньше  чем  Эйкен  утвердится  среди  воинствующей
братии... О-о, не надо! Мне же  больно!  Ты  что,  не  слышишь,  я  говорю
правду! На данном этапе Мейвар и Дионкет  должны  соблюдать  осторожность,
иначе все замыслы пойдут прахом. На карту поставлено  нечто  большее,  чем
участь твоей жены и твоя!
     Стейн вновь выпустил ее. Она сползла на грязный пол. Ум  ее  ослабел.
Из озера слез на Стейна глядели фиалковые человеческие глаза.
     - Мы не допустим до нее Тагдала, поверь! Еще есть время.  По  меньшей
мере месяц, пока ее женский цикл не восстановится.
     - А потом она должна зачать гуманоидного ублюдка?  Говори,  дрянь!  К
дьяволу Мейвар и Дионкета и все их замыслы! К дьяволу вас всех! Я  слышал,
как Сьюки меня звала... а  теперь  перестала,  черт  побери!  Чем  ты  мне
докажешь, что она жива и невредима?
     "Отвези его к ней."
     Стейн вздрогнул. Пальцы  его  потянулись  к  рукояти  меча;  он  дико
озирался кругом. В коридоре было по-прежнему пусто.
     - Я предупреждал тебя, Дедра! - Его голос и взгляд  опять  замутились
яростью.
     Она поднесла дрожащую руку к золотому торквесу.
     - Это Мейвар. Она все видела и теперь велит мне отвезти тебя к Сьюки.
Ну, поверил наконец, что мы на твоей стороне?
     Стейн поднял Дедру на ноги. Ее платье вымокло и было заляпано грязью.
Он отстегнул свой короткий зеленый плащ и накинул ей на плечи.
     - Сможешь сама идти?
     - До коляски дойду как-нибудь. Только дай руку.
     На  козлах,  убаюканный  цикадами,  что  настраивались  на   вечерний
концерт, подремывал кучер,  на  котором  не  было  торквеса.  По  широкому
проспекту, который начинался от арены, с короткими лестницами  и  медленно
горящими фитилями сновали рамапитеки, зажигая фонари. За исключением  этих
суетливых обезьянок, вокруг  не  было  видно  никого  -  ни  прохожих,  ни
проезжих.
     Стейн осторожно подсадил леди Дедру в коляску, а сам зашел  с  другой
стороны.
     - Куда прикажете, мэм? - проскрипел  кучер,  неохотно  пробуждаясь  к
жизни.
     - Гильдия Корректоров. И побыстрей!
     Кучер хлестнул элладотерия, и коляска тронулась. Прежде  чем  выехать
на дорогу, поднимающуюся в гору, они миновали центр  и  западную  окраину.
Мюрия не  была  защищена  крепостными  стенами.  Для  южного  оплота  тану
естественная изоляция  Авенского  полуострова  оказалась  вполне  надежной
защитой. Дедра молчала; Стейн напряженно сидел рядом,  не  глядя  на  нее.
Наконец, когда граница города осталась далеко позади, женщина проронила:
     - Здесь неподалеку есть источник. Ты позволишь мне сойти  и  умыться?
Если я явлюсь к целителям в таком виде, неминуемо возникнут вопросы.
     Стейн кивнул, и она дала распоряжения кучеру. Через  несколько  минут
они въехали под сень деревьев, росших по обочине  дороги.  Какая-то  птаха
беззаботно щебетала в листве. Среди желтоватых известняков протекала река,
спускавшаяся тройным уступом. Элладотерию дали напиться из нижнего озерца,
потом Дедра велела кучеру отъехать к густому кустарнику и  дать  животному
попастись. В среднем озерце  она  умылась,  достала  зеркальце  и  золотой
гребень, расчесала волосы. После тщетных попыток привести в  божеский  вид
золотую шапочку Дедра выбросила ее в овражек.
     - То-то младшие целители полюбуются.  Будем  надеяться,  что  Таша  в
своей прострации не заметит моего платья.
     - А ты можешь помешать ей читать наши мысли?
     Дедра невесело засмеялась.
     - Ты не знаешь нашу милую Ташу Байбар - Анастасию Астаурову,  главную
радетельницу о продолжении рода гуманоидов. Выше голову, любезный  викинг!
У нее вообще нет никаких метафункций. Золотой  торквес  для  Таши  -  лишь
свидетельство уважения тану. Она обычная женщина, гинеколог, шестьдесят  с
лишним лет назад изобрела средство от женского  бесплодия.  Теперь  у  нас
есть и  другие  опытные  гинекологи,  но  с  Ташей  все  равно  никому  не
сравниться. Все серебряные обязательно проходят  через  нее.  В  каждую...
можно сказать, сует свой палец.
     Перед мысленным взором Стейна  возник  образ  танцовщицы,  обвешанной
колокольчиками.
     - Видали мы таких... - пробормотал он.
     Дедра зачерпнула ладонью воду из верхнего озерца и напилась.
     - Таша теперь совсем сошла с катушек. А  когда  отправлялась  сюда  с
постоялого двора, уже была на грани. Да ладно  тебе,  не  смотри  на  меня
зверем! Я,  как  и  ты,  считаю,  что  она  изменила  нашему  племени.  Но
сделанного не воротишь. Основная масса женщин научилась извлекать из этого
выгоду.
     Стейн тряхнул головой.
     - Как она могла?
     - Не скажи.  В  ее  безумных  действиях  есть  своя  логика...  Разве
справедливо лишать всех прибывающих сюда женщин материнства? А  сама  Таша
не может иметь детей, так почему  не  стать  хотя  бы  посаженой  матерью?
Благодаря  ей  совершенно  здоровые  путешественницы  во  времени   рожают
прелестных гуманоидов, несмотря на то, что с  ними  сотворили  ловкачи  на
постоялом дворе. Искусный приемчик, ничего не скажешь! Мадам и иже с  ней,
видно, подозревали такой подвох со стороны этих  прогенофилов.  Тут  милая
Таша и подоспела со своим уменьем.  А  теперь  выпустила  уже  целый  курс
студентов-тану. Так что вот они мы - паши и сей!
     - Если она такой опытный врач, почему какой-нибудь из учеников ее  не
исправит?
     - О! В том-то и  трагедия!  Под  женственной  оболочкой,  напичканной
всякими эстрогенными имплантантами, бьется сердце настоящей XY.
     Стейн раздраженно глянул на нее.
     - Это еще что за чертовщина?
     Дедра выбралась  из  ручья  и  послала  властную  умственную  команду
кучеру.
     - К твоему сведению, Таша транссексуальна.  Даже  если  ввести  живую
оплодотворенную  яйцеклетку  в  ее  искусственную  матку   и   подпитывать
редчайшими гормонами (которых, кстати, здесь не достанешь), плод все равно
проживет в лучшем случае несколько недель. Так-то, мой милый.  Материнство
- великое чудо  и  в  то  же  время  очень  коварная  штука.  Ни  в  нашем
Галактическом Содружестве, ни где-либо еще  никому  пока  что  не  удалось
научить мужчин рожать детей.
     Уже без посторонней помощи она легко впорхнула в коляску.
     - Ну? Чего рот разинул? Может, раздумал встречаться с женой?
     Стейн опомнился и впрыгнул в карету вслед за ней.
     Когда красные и  белые  огни  Гильдии  Корректоров  были  уже  совсем
близко, Дедра предупредила его:
     - Поосторожней там. Таша не может читать  мыслей,  но  многие  другие
могут. Хотя плотные заслоны - не моя специальность, я сделаю  все,  что  в
моих силах. Но если ты будешь  меня  перебивать  и  суетиться,  нам  обоим
несдобровать.
     - Постараюсь расслабиться, - пообещал Стейн. - Там, на  борту,  когда
нам удавалось побыть вдвоем, Сьюки учила меня, как это делается.
     - Доверься мне! - шепнула  Дедра  и  под  покровом  вечерних  сумерек
придвинулась к нему поближе, отыскивая в его глазах хоть каплю тепла.
     Но Стейн сейчас мог думать лишь о  безопасности  своей  несравненной,
обожаемой Сьюки.
     - Прости меня... - Это было все, до чего он снизошел.
     Она вздохнула и уставилась на согбенную спину старого кучера.
     - Да ничего. Я сама виновата - стала на пути урагана... Повезло твоей
малышке!
     Коляска подкатила к входу. Стейн изображал из  себя  добропорядочного
джентльмена  в  сером  торквесе,  Дедра  -  высокопоставленную  леди.  Под
портиком стояли двое  часовых  в  красных  доспехах.  Чопорный  серебряный
рыцарь вышел им навстречу, чтобы сопровождать в покои Таши Байбар.
     - Что за странности? - недоумевал он. - В обход всех инструкций! Если
бы не распоряжение самого лорда Дионкета...
     - Мы весьма благодарны Главному Целителю, доблестный  Гордон.  У  нас
очень важное поручение от достопочтенной Мейвар Создательницы Королей.
     - А-а, тогда конечно. Сюда, пожалуйста, наверх. Гвен Минивель все еще
отдыхает. Леди Таша заботится о том, чтобы  после  операции  все  они  как
следует выспались.
     - Да  уж!  -  прорычал  Стейн  и  слегка  дернулся  под  воздействием
болезненного импульса, который послала ему Дедра.
     - Мы долго не задержимся, брат Гордон... Как у вас тут  тихо!  То  ли
дело в нашем Зале Экстрасенсов - ни днем ни ночью  покоя  нет.  Туда-сюда,
туда-сюда! Вечно у всех  горящие  дела,  сбор  данных,  розыски  пропавших
собак, а то и более  серьезные  происшествия.  Признаюсь,  здешняя  мирная
атмосфера мне больше по душе.
     - В больнице иначе нельзя, - откликнулся Гордон, ведя их по  винтовой
лестнице в башню. - Реабилитационные палаты расположены по  периметру  вот
этой площадки. Кандидатка Гвен Минивель находится в третьем номере.
     - Спасибо, можешь нас не ждать, -  решительно  заявила  Дедра.  -  Мы
пробудем всего несколько минут и сами найдем дорогу обратно.
     Гордон  заупрямился  было,  но  после   недолгих   препирательств   с
ясновидящей леди все же откланялся, оставив их  перед  дверью  под  цифрой
"3". Дедра медленно распахнула ее.
     Вслед за ней Стейн ступил в кромешную тьму.
     - Сью? Ты здесь?
     Кто-то зашевелился на кушетке возле открытого окна, и на фоне залитой
огнями Мюрии им предстала темная фигурка.
     - Стейни?
     Он опустился перед ней на колени, заглянул в глаза.
     - Что они с тобой сделали? Что?
     - Тише, милый. Ничего... - "Мне совсем  не  было  больно;  а  как  ты
узнал? Неужели услышал меня?"
     - Да, - прошептал он. - И пришел.
     "Боже мой, ты не покорился Дедре и Мейвар, так  велика  твоя  любовь,
мой сумасшедший дикарь?!"
     - Только убив меня, они смогли бы нас разлучить.
     - О Стейни! - всхлипнула она.
     Из дальнего угла комнаты донесся тихий звон колокольчиков.
     - Ну что, шпионить явилась? - Голос  Стейна  был  угрожающе  тих.  Он
рывком поднялся с колен.
     - Какой высокий! Какой сильный! - Колокольчики  взвились  и  смолкли.
Один  на  низкой  ноте  вновь  начал  раскачиваться  в  медленном   ритме.
Танцовщица, легкая, как тень, подошла и стала извиваться перед ним. -  Так
ты хочешь ее? Ну что за прелесть! - произнесла она певучим голосом немного
не в лад с аккомпанементом колокольчиков, - Хочешь  взять  ее,  взять  ее,
взять ее!
     Стейн вспыхнул от гнева, обращенного против музыкальной пересмешницы.
Сьюки  негромко  вскрикнула  и  поставила  заслон  этому  шквалу;   Дедра,
прислонившись спиной к закрытой двери, тоже  бросила  свой  гораздо  более
слабый ум на его обуздание. Но огненный вихрь  первобытной  мужественности
снес и ту и другую плотину.
     - Не надо, Стейн! - завопила Сьюки уже во весь голос. - Умоляю  тебя,
не надо!
     - Ты хочешь взять  ее,  -  смеялась  танцовщица,  извиваясь  и  звеня
колокольчиками в такт движениям. - Но зачем, зачем, зачем? Почему ее,  ее,
ее?
     Сверкающие колокольчики, покачиваясь на белой коже,  разбрасывали  по
всей комнате странные блики.  Пульс  учащался  в  предчувствии  опасности,
распаляя  сладострастие  танцовщицы.  Потом  музыка   и   танец   внезапно
оборвались, и она открылась ему под общий стон Дедры и Сьюки, которые  все
еще пытались предотвратить неизбежное.
     - Возьми _м_е_н_я_! - предложила Таша Байбар.
     И он "взял" ее - своим бронзовым мечом.
     Наступила жуткая тишина. Стейн невозмутимо вытер лезвие  о  портьеру,
убрал меч в ножны и, подхватив Сьюки, перешагнул через валявшееся на  полу
тело.
     - Прочь с дороги! - крикнул он Дедре.
     - Нет, ты не сможешь! - выдохнула ясновидящая. "Мейвар! Мейвар!"
     Дверь распахнулась, впустив ослепляющий поток света. На пороге стояла
очень высокая мужская фигура, за ней - двое слуг в красно-белых ливреях.
     - Я сказал Дионкету, что это недоразумение, - устало произнес Крейн.
     Войдя  в  комнату,  он  жестом  зажег  гирлянды  маленьких  лампочек;
заструилось холодное свечение. При виде скандинава со  Сьюки  на  руках  и
поверженной  танцовщицы  губы  Крейна  искривила  мрачная   усмешка.   Его
умственный комментарий был столь резок, что Сьюки задохнулась, а викинг от
изумления разразился смехом.
     - Так вы на нашей стороне! - ликовал он.
     - Опусти ее на пол, дубина!  -  приказал  Крейн.  -  Теперь  придется
прятать твою жену до  Великой  Битвы...  и  действовать  быстрее,  чем  мы
планировали.



                                    8

     Посланная Ноданном молния ударила в темные, подернутые  лунной  рябью
воды Аквитанского залива,  в  которых  ничего  не  подозревающее  чудовище
гналось за косяком тунцов.
     Море вскипело,  разметало  брызги  до  самых  облаков.  Электрический
разряд пронзил пятнадцать рыбин,  и  они  быстро  всплыли  кверху  брюхом.
Однако плезиозавр был лишь контужен. Он  высунул  из  водоворота  страшную
голову и взвыл.
     - Ты зацепил его! - вскричала Розмар. - Ух, какой здоровый!
     - Добыча! Добыча! - Охотники, конные и  пешие,  с  безумными  воплями
рванулись вперед: теперь уже не было нужды скрываться в засаде.
     Круг из полусотни мужчин и женщин в радужных  доспехах  выкатился  на
небо, нависая аркой над почти неподвижной тушей. Немного в стороне, бок  о
бок, точно две золотисто-розовые кометы, летели Ноданн и его нареченная.
     Охотники, гремя щитами, победно затрубили в хрустальные рога.
     - Добыча!
     - Вренол! - громовым голосом распорядился Ноданн.
     Один из всадников  спустился  пониже  и  снопом  искр  вновь  оглушил
чудовище, едва колыхавшееся на волнах. Плезиозавр вытянул змеиную  шею,  и
рыцарь с трудом осадил иноходца, чтобы не попасться в сабельные клыки.  Не
растерявшись,  он  взмахнул  сверкающим   мечом;   от   острия   отделился
огненно-фиолетовый шар и угодил морскому чудовищу прямо промеж глаз.
     Раздавшийся рев раненого зверя  вызвал  восторженные  крики  в  толпе
охотников.
     - Кончай его, Вренол! - надрывалась какая-то женщина.
     Охотник повернулся к ней и самодовольно кивнул, что было его ошибкой.
Едва  он  ослабил  бдительность,  плезиозавр  оттолкнулся  от  воды  всеми
четырьмя лапами, и выбитый из седла  зловонной  волной  рыцарь  беспомощно
повис в воздухе.
     - Какая досада! - протянул чей-то голос.
     Одна из женщин с презрением трижды протрубила в хрустальный охотничий
рог.
     Вренола охватил ужас при мысли о погружении в  воду  -  этого  больше
всего боялись тану - и о предстоящем позоре, поскольку недобитое  чудовище
уж скрылось под водой.
     - Вот  дурак!  -  проговорила  Розмар.  -  Ты  можешь  снова  поднять
левиафана, дорогой.
     Черты Стратега, будто высеченные из камня, расплылись в улыбке.
     - Все, что хочешь, любовь моя. Хотя Вренола не грех  бы  искупать  за
его глупость. - Ноданн прищурился, отыскивая плезиозавра в  пучине.  -  Ну
что, уползти захотел?
     Голубой сноп энергии расколол  воды  залива,  отчего  халики  жалобно
заржали и попятились. Монстр снова показался на поверхности, и на этот раз
Вренол достал его копьем.
     - Ну слава Богу! - воскликнула Розмар. - Как раз под жабры!  Поехали,
поглядим, как он будет его добивать.
     Правитель  Гории  и  его  дама  понеслись  к  воде;   радужный   круг
почтительно рассыпался, давая  им  дорогу.  Охотники  нетерпеливо  ожидали
развязки. Плезиозавр при последнем издыхании медленно  смыкал  и  размыкал
гигантские челюсти. Семиметровая туша покачивалась среди растекающихся  по
воде  кровавых  пятен,  облизываемая  барашками  волн,  освещенная  лунным
сиянием и блеском доспехов нависшего над нею убийцы.
     Вренол обеими руками схватился за меч. В воздухе сверкнуло лезвие.
     - Трофей! Трофей! - заголосила Летучая Охота.
     Одна  из  благородных  леди  спешилась,  ловко  нацепила   на   копье
отрубленную голову, взметнула ее высоко вверх.  Затем  преподнесла  трофей
Вренолу.  Тот  подхватил  копье  и,  словно  сверкающий  метеор,   полетел
вычерчивать победные знаки среди звезд; теперь доспехи его были озарены не
радужным, а неоново-красным светом.
     - Молод еще! - добродушно  заметил  Ноданн.  -  Проявим  на  сей  раз
снисходительность.
     Затем,  перейдя  на  командный  канал  умственной  речи,  предупредил
остальных:
     "Не думайте, что всем будет позволено зря истреблять чудовищ. Слишком
уж вы разохотились."
     "Мы поняли тебя, лорд Стратег!" - в один голос отозвалась свита.
     "Тогда скачите  в  Арморику,  к  Гнилому  Болоту.  Мне  угодно,  чтоб
нынешней ночью вы насадили на свои копья головы наших врагов фирвулагов, а
то в последнее  время  они  совсем  обнаглели.  И  заодно,  если  удастся,
заарканьте  мне  какого-нибудь  панцирного  ящера:  он  срочно  нужен   на
столичной арене."
     - Трубите в рога! - крикнул один из всадников.
     Феерическая кавалькада, возглавляемая алой фигурой Вренола, взмыла  в
небо, направляясь к Бретани.
     Ноданн и Розмар не спеша последовали за охотниками.
     - Я только что получил телепатическое послание от матери, - сказал он
невесте. - Нам с тобой надлежит доставить пойманную  рептилию  в  столицу.
Возьмем небольшой конвой - охранять чудовище.
     - Ты чем-то встревожен, - откликнулась она.
     - Да  нет,  пустяки.  -  Надежный  умственный  заслон  прикрывал  его
глубокую озабоченность.
     Розмар сняла с головы стеклянный шлем и привязала его к луке седла.
     -  Так-то  лучше.  Люблю  скакать  с  тобой  рядом,  мой   демон,   и
чувствовать, как ветер раздувает волосы. Неужели  я  когда-нибудь  научусь
летать без твоей помощи?
     - Всему свое время.  Ничего  сложного  тут  нет.  Сила  женщин  в  их
слабости, - улыбнулся Ноданн.
     - Моя слабость дана мне, чтоб служить тебе...  Но  все-таки,  что  же
происходит в Мюрии?
     - Кое-кто затронул наши династические интересы. Я  должен  быть  там,
вместе со своим кланом. Чтобы  заслужить  уважение,  необходимо  время  от
времени показывать власть.
     - А кто посягает на твою власть? Фирвулаги?
     - Есть некий Делбет, с которым мне предстоит сразиться, пока меня  не
опередили, к вящему позору нашего дома.  Но  реальная  угроза  исходит  от
людей, от вновь прибывших. Черт бы побрал эти врата времени! Когда же  все
поймут, что от них одни неприятности!
     Розмар засмеялась.
     - По-твоему, людей не следует впускать на Многоцветную Землю? Но ведь
тану вымрут без нас?
     Ноданн  на  скаку  остановил  халиков,  и  на  миг  оба   зависли   в
беспредельной воздушной тишине. Лишь рокот прилива едва  слышно  доносился
до них от прибрежных скал.
     - Есть люди, неразрывно связанные с Многоцветной Землей.  Такие,  как
ты, Розмар, моя зеленоглазая, сероглазая любовь. Ты  и  сама  не  находила
себе места на Земле будущего. Но не все твои соплеменники готовы  признать
власть тану. Некоторые хотят отнять у  нас  эту  землю,  а  не  удастся  -
уничтожить ее.
     - Так давай вместе бороться против них! - В ее глазах загорелся дикий
огонь. - Для меня нет мира, кроме твоего.
     Душа Розмар открылась красавцу  Аполлону,  показывая  правдивость  ее
слов. Два парящих ума слились в страстном объятии.
     "О мой демон!" - восклицала она.
     "О моя единственная Мерси-Розмар!" - вторил он.



                                    9

     "Прыгай, Элизабет."
     Она стояла на краю обрыва над Серебристо-Белой  равниной  и  смотрела
вниз  на  пустынные,  залитые  лунным  светом  солончаки  и   на   облака,
клубившиеся вдали, как призрачная Голгофа. Травянистый уступ был  огорожен
низким  парапетом.  За  ним  живописно  искривленные  сосны  нависали  над
стометровой бездной, отвесно спускавшейся к Пустому морю.
     "Прыгай, Элизабет, прыгай, и да воцарится в твоей душе мир!"
     - Слышите? - спросила она Бреду.
     Темная фигура на  каменной  скамье  пошевелилась.  Высокий  тюрбан  с
бахромой согласно закивал.
     - Они наблюдают за мной из дворца, -  продолжала  Элизабет.  -  Хотят
посмотреть, что будет, если я подойду слишком близко к пропасти.
     "Прыгай, прыгай,  прыгай!  Это  твой  единственный  путь  к  свободе!
Одинокая, всеми покинутая, Элизабеднаябет, прыгай  -  и  ты  освободишься.
Беги, пока не поздно. Прыгай..."
     Вцепившись в парапет, она перегнулась через него. Ночной бриз  принес
с собой запах моря, смешал его с ароматом цветущих апельсиновых деревьев в
саду Бреды. Здесь, на краю Авена, где  нет  притока  свежей  воды,  дающей
жизнь простейшим водорослями моллюскам, море  совсем  не  пахнет  йодом  и
рыбой - оно необитаемо и представляет собой  огромную  безжизненную  массу
горьковато-соленой воды.
     - Они осаждали меня весь день, пытались создать  соответствующий,  по
их представлениям, эмоциональный настрой для самоубийства. В  основном  по
мотивам отчаяния, поруганного достоинства, старомодной паники. Но  все  их
доводы фальшивы и абсолютно несовместимы  с  моей  метафизической  этикой.
Пожалуй, если бы они избрали для меня что-нибудь вроде самопожертвования в
альтруистических целях, то были  бы  ближе  к  истине,  но,  учитывая  мое
положение изгнанницы, и это вряд ли сработало бы.
     Внутренний голос  Бреды,  бесстрастный,  лишенный  как  интонационных
пауз,  так  и  слитности,  как  правило,  свойственной  умственной   речи,
раздельно проговорил:
     "Разве высшая метафизическая наука вашего Содружества включала в себя
обычные этические формулы?"
     Элизабет пропустила  вежливый  утвердительный  ответ  сквозь  барьер,
который воздвигла меж  собой  и  Супругой  Корабля  с  момента  их  первой
встречи, произошедшей два часа назад.
     - Большинство из нас исповедовало философию развивающейся теосферы, -
добавила  она  вслух.  -  Вы  знакомы  с  этой  концепцией?  С   основными
религиозными течениями более поздних эпох человечества?
     "Я изучаю вас с момента первого путешествия во времени. Некоторые  из
ваших философов вызывают у меня отвращение и неприязнь. И это естественно,
потому что тану придерживаются  простого,  неразветвленного  монотеизма  и
отвергают церковную иерархию. Мы готовы  были  предоставить  людям  полную
свободу вероисповедания при  условии,  что  их  религия  не  будет  носить
воинствующего характера.  Но  среди  твоих  соплеменников  были  фанатики,
упорно пытавшиеся смутить покой короля. Этих мы обрекли на мученичество, к
которому они подсознательно  стремились...  Однако  из  всех,  с  кем  мне
приходилось  сталкиваться,  никто  не  мог  пролить  света   на   Единство
Галактического Содружества. Что тоже  естественно,  поскольку  в  подобных
тонкостях может разбираться лишь настоящий метафизик. И я  смиренно  прошу
тебя просветить меня."
     - Ваша просьба невыполнима, Бреда. Юных метафизиков начинают  обучать
еще до рождения, а в раннем детстве процесс интенсифицируется. Этой работе
я посвятила свою жизнь. Человеку с высшим метапотенциалом нужно  не  менее
тридцати  лет,  чтобы  в  полной  мере  постичь  Единство...   Просветить,
говорите?.. Вы предложили  мне  обследовать  ваш  интеллект,  и  я  готова
согласиться, что духовная связь между нами не исключена.  Но  ваш  торквес
представляет  собой  преграду  и  одновременно   ловушку.   Поверьте,   вы
заблуждаетесь, считая себя активной.  Это  самовнушение.  А  существо,  не
обладающее врожденными метафункциями,  не  сможет  познать  Единство,  ему
вообще недоступна философия Галактического Содружества.
     Бреда, казалось, ничуть не смутилась.
     "Однажды   мой   народ   приобщится   к   вашей   философии   -   это
предопределено."
     - Кем предопределено?
     "Мной."
     Элизабет отошла от парапета. С первого взгляда на Супругу Корабля  ей
стало понятно, что Бреда вовсе не тану, она принадлежит к иной расе.  Ниже
среднего роста, глаза карие с рыжеватым оттенком в отличие от голубых  или
зеленых у тану. Когда Элизабет подошла  к  ней,  она  тут  же  сняла  свой
фантастический респиратор. Лицо ее не поражает сверхъестественной красотой
правящей расы, но довольно миловидное, хотя уже немолодое. На  Бреде  было
платье из красной металлизированной ткани, скроенное иначе, чем  свободные
балахоны тану, и расшитое черным и  красным  бисером.  Поверх  платья  она
надела  черное  пальто  с  длинными  рукавами  колоколом  и   ярко-красной
бахромой. Ее огромный тюрбан, также черно-красный, сверкал бриллиантами; к
нему была  прикреплена  черная  вуаль.  В  этом  наряде  Бреда  напоминала
Элизабет женское  изображение  со  средневекового  гобелена,  что  украшал
гостиную на постоялом дворе. И вообще на всем  ее  облике  лежал  какой-то
архаичный налет,  совершенно  несвойственный  прочим  гуманоидам.  Она  не
дикарка,  не  вещунья,  не  проповедница,  однако  все  попытки   Элизабет
построить более точную умственную проекцию пока что оказались тщетны.
     - Можно узнать, чего вы,  собственно,  хотите  от  меня?  -  напрямик
спросила Элизабет. - И кто вы на самом деле?
     Супруга Корабля подняла склоненную  голову  и  мягко,  снисходительно
улыбнулась. Впервые за все время она высказалась вслух:
     - А почему вы не хотите общаться со мной на уровне мыслей, Элизабет?
     - С моей стороны это было бы  неосторожно.  С  вами  сложнее,  чем  с
другими. И мы обе это знаем.
     Бреда поднялась со скамейки. Дыхание ее вновь стало  затрудненным,  и
она надела респиратор.
     - Здешний воздух, столь благоприятствующий  тану  и  фирвулагам,  для
меня слишком разрежен. Пойдем в дом? Там кислородные установки, и  к  тому
же в моей комнате ты будешь недосягаема для враждебных умов.
     "Прыгай, Элизабет! Не давай двуликой Бреде себя одурачить, свернуть с
единственного пути к бегству! Она хуже нас всех. Ступай опять к  обрыву  и
прыгай, прыгай..."
     - Их  присутствие  и  впрямь  становится  навязчивым,  -  согласилась
Элизабет. - Но я справлюсь.
     - Значит, происки клана не опасны для тебя?
     - Нет, у них не хватит сил обуздать мою волю, мое суперэго. Для этого
им надо полностью  расчленить  личность  и  реинтегрировать  ее  на  более
низком, зависимом уровне. Они осаждают меня скопом, а направляют их,  надо
признать, довольно умело. Но все равно никто не сможет  принудить  меня  к
самоубийству... Кто они? Вы можете их опознать?
     - Четверо лидеров потомства Нантусвель.  Психокинезом  ведает  Кугал,
заместитель Ноданна. Имидол отвечает  за  принудительные  действия...  его
специфика  -  Битвы,  поэтому  он  не  слишком  обременяет  себя   всякими
головоломками.  В  роли  медиума  выступает  Риганона,   дева-воительница,
которая спит и видит себя на месте Мейвар - забавный случай мании величия!
Четвертый, целитель, думаю,  представляет  наиболее  серьезную  опасность,
хотя  и  не  одобряет  принудительных  мер.  Это   Куллукет,   королевский
Дознаватель, но он скорее хранит верность своей  матери  Нантусвель  и  ее
потомству, чем отцу Тагдалу.  В  способности  глубинного  проникновения  и
умственной диагностики он уступает разве что Дионкету, Главному  Целителю.
Но как собственно целитель Куллукет никуда  не  годится...  Одним  словом,
советую тебе не сходиться с ним близко, пока ты  не  усвоишь  элементарную
агрессивную технику.
     - Спасибо за предупреждение. Одаренный оператор  может  проникнуть  в
мою автономную нервную систему, пока я сплю или нахожусь  в  эмоциональной
прострации. Пожалуй, надо разработать специальный стержневой заслон,  быть
может, даже ловушку. По этой части у нас в Содружестве было много проблем,
прежде  чем  Единство  достигло  высшей  зрелости   и   вся   человеческая
метапсихика  была  подчинена  общему  моральному   императиву.   Но   юных
метаносителей все  еще  обучают  приемам  самообороны...  так,  на  всякий
случай.
     Элизабет шла с Бредой по аллее среди апельсиновых деревьев, и в мозгу
истерическим крещендо звучали грязные  угрозы  подвергнуть  ее  групповому
изнасилованию, обречь на вечные муки будущих детей,  посулы  блаженства  и
воссоединения с  Лоуренсом  после  смерти  и  даже  запоздалые  логические
оправдания такого шага со ссылками на генетические последствия создавшейся
ситуации.
     "Элизабет, вернись! Для всех изгнанников будет лучше, если ты умрешь!
Не слушай двуликую паучиху! Вернись назад и прыгай! Прыгай!"
     Под  деревьями  валялись  апельсины;  видно,  Бреда  не  пользовалась
услугами рамапитеков. Аромат цедры смешивался с цветочным; деревья цвели и
одновременно плодоносили. Элизабет потянулась за свисающим с ветки плодом.
     Умственные призывы достигли кульминационной точки:
     "Стой! Не упускай свой шанс,  Элизабет!  Из  комнаты  без  дверей  не
сбежишь! Вернись! Прыгай! Вернись!.."
     "УМРИ!"
     - Хлоп-плюх-щелк-бульк! Ну слава Богу, убрались!
     - Теперь они поняли, что ты в курсе их происков, - объявила  Бреда  в
полный голос.
     - Рано или поздно они должны были это понять. Лучше раньше.
     -  Они  предпримут  новую  атаку,  с  удвоенной  силой.  У   королевы
Нантусвель более двухсот отпрысков.
     - Пусть попробуют.  Агрессия  будет  безрезультатна,  даже  если  они
тысячекратно увеличат усилия. Ох уж  эти  ваши  торквесы!  Им  никогда  не
достичь настоящей умственной синергии! Они даже не могут сплотить силы для
коллективного броска. Они примитивны и рассредоточены - не в  фазе,  не  в
фокусе,  вне  своего  собственного  кольца...  Надеюсь,  вам  понятен  мой
фразеологизм.
     "О высокомерное равнодушие, о жестокая гордыня!"
     Элизабет  проигнорировала  невысказанный  упрек.   Сегодня   все   ее
раздражало. Пока они шли к белой вилле, она очистила апельсин и стала есть
его, дольку за долькой. Мякоть плода в лунном свете казалась  темной,  что
еще больше усилило ее дурное настроение: кровавый апельсин.
     - На недомолвках далеко не уедешь, Бреда, - довольно резко произнесла
Элизабет. - Я никогда не была сильна в дипломатических играх.  Хочу  точно
знать, на чьей вы стороне и чего хотите от меня. К примеру, что такое ваша
комната без дверей?
     - Ты зря боишься. Такую, как ты, в ней не удержать. Но она оградит от
клана твое тело и душу. Мы... могли бы обучать друг друга. Времени  у  нас
предостаточно, почти два месяца до  Битвы,  которая,  по  моим  прогнозам,
многое решит.
     Оставшиеся дольки апельсина выпали из пальцев Элизабет. Она замедлила
шаг на небольшой лужайке перед виллой. Дом Бреды не светился  феерическими
огнями, как остальные здания Мюрии, зато пленял античной простотой  линий,
подчеркнуто стройными  стволами  кипарисов.  Жилище  было  под  стать  его
таинственной хозяйке: ни одного входа.
     Полузакрытое респиратором лицо Супруги Корабля обратилось к ней,  как
бы говоря: мы с тобой изгнанницы более, чем остальные.
     - А что, если попытка союза двух умов окажется неудачной? -  спросила
Элизабет.
     -  Тогда  ты  сделаешь  то,  что  тебе  предназначено,  -  нимало  не
смутившись, ответила Бреда. - Пойдем!
     Бок о бок они пересекли лужайку, взошли под портики,  сквозь  гладкую
мраморную стену проникли в обитель покоя и мира.
     Элизабет невольно  вздохнула.  Ее  окутала  умственная  и  физическая
тишина, некогда вызывавшая у нее такую тревогу в Метафизическом  институте
на  Денали,  где  врачи  тщетно  пытались  восстановить   контакт   с   ее
регенерированным мозгом. А нынче... до чего же благодетельна  тишина!  Она
действительно  отгородила  от  визга,  рева,  гула,  нелепого   бормотания
немощных умов, вознамерившихся в своей наивной наглости опрокинуть все  ее
заслоны. Конечно,  ничего  у  них  не  выйдет,  но  уж  слишком  назойлива
какофония... В Галактическом Содружестве в условиях  подавляющей  гармонии
Единства она бы, может, и не заметила вторжения. А здесь до  сего  момента
она знала  лишь  одно  спасение:  огненный  кокон,  последнее  и  страшное
прибежище страдающей, эгоцентрической души.
     И вдруг такое...
     - Нравится тебе моя комната? - спросила Бреда.
     - Нравится, - улыбнулась Элизабет.
     Экзотическая леди опустила свой респиратор.
     - Здесь  ощущаешь  спокойствие,  близкое  к  эйфории,  не  только  от
повышенного давления кислорода, но и оттого, что вход сюда  заказан  всем,
кроме меня и моих гостей.
     Если в архитектуре дома преобладала строгость  геометрических  линий,
то  внутренние  перегородки  изгибались  причудливыми  арками  и  сводами,
уходящими в бесконечность.  Стены  были  окрашены  в  темно-синий  цвет  с
тонкими,   замысловатыми   вкраплениями   ярко-красного   и   серебряного,
создающими  эффект  морской  глубины.  Внимание  Элизабет  привлекли   две
картины-проекции  на  космические  сюжеты:  одна  изображала   закрученную
спиралью галактику, покоящуюся  на  огромных  вытянутых  руках,  другая  -
неведомую планету,  где  высокие  хребты  перемежались  озерами,  залитыми
лунным сиянием.
     Простая темная мебель почти сливалась со стенами. На  полках  буфетов
громоздились системы видеотелефонной  связи  местного  изобретения;  возле
высоких и длинных диванов были рассыпаны какие-то бесформенные чурбачки  -
видимо, подставки для ног. Подсвеченный  тремя  синими  лампочками,  взору
открывался на стене кусок лепнины -  полуабстрактное  изображение  женской
фигуры. В середине комнаты (вернее, на том месте, которое  можно  было  бы
считать серединой, если бы стены не приближались и не удалялись,  по  мере
того как присутствующие сосредоточивали на них взгляд или рассеивали  свое
внимание)  помещалось  главное  ее  украшение  -  низкий   овальный   стол
молочно-белого цвета. По обе стороны стола тянулись две низкие скамьи,  на
столе стояло серебряное изваяние.  Элизабет  приняла  изваяние  за  модель
какого-то одноклеточного организма типа радиолярии.
     - Портрет моего Корабля, - объяснила Бреда. -  Сядем.  Для  начала  я
расскажу тебе о нашем путешествии.
     - Хорошо. - Элизабет села, до боли сцепив пальцы и удерживая в  мозгу
непроницаемые заслоны. На протяжении всей речи собеседницы она ни разу  не
взглянула ни на нее, ни на ее диковинную комнату,  а  задумчиво  созерцала
небольшой бриллиант в колечке на своей правой руке.


     Давным-давно, рассказывала  Бреда,  в  нашей  далекой  галактике,  на
маленькой планете, вращающейся вокруг желтого солнца, жила некая  разумная
раса. Имея одну-единственную телесную форму и одну умственную модель,  эта
раса достигла стадии письменной истории. За тысячелетия ее наука и техника
поднялись   на    такой    уровень,    что    позволили    сконструировать
гравитационно-магнитные аппараты, развивающие скорость, близкую к скорости
света.  Тогда  началась  колонизация  соседних  планет  и  было   основано
федеративное государство. Но  вскоре  разразилась  межзвездная  война,  на
долгие годы отделившая колонии от метрополии не только  пространственными,
но и культурными безднами. Лишь  один  из  дочерних  миров  -  моя  родная
планета Лин  -  сумел  наладить  ограниченные  пределами  нашей  солнечной
системы связи с космосом с помощью простейших реактивных двигателей.
     На центральной планете под названием Дуат великая война также вызвала
прискорбные перемены. Нарушенный экологический баланс  почвы  и  атмосферы
привел к полной трансформации климата и рельефа. На месте  горных  хребтов
образовались огромные заснеженные пространства; над глубокими  долинами  с
субтропическим  климатом  повис  вечный   туман.   За   тысячу   поколений
сформировалось лишь два телесных  типа,  в  корне  отличавшихся  от  своих
предков, некогда завоевавших дочерние миры.
     На территории, где проживал горный  народ  фирвулаги,  большую  часть
года  царила  зима.  Это  было  низкорослое,  крепко  сложенное  племя   с
неразвитой, консервативной культурой и общинным укладом жизни,  как  часто
бывает в суровых условиях. В своих  заснеженных  пещерах  они  в  основном
занимались ремеслами. Кроме того, фирвулаги обнаружили в себе  способность
к  перевоплощению   и   психоэнергетическому   иллюзионизму   -   подобные
метафункции у вас в Галактическом Содружестве именуются творчеством.
     У фирвулагов проявились также зачатки умственной речи и  ясновидения,
дававшие им возможность общаться с соседями, не  выходя  из  пещеры  и  не
подвергая себя опасности быть застигнутыми бураном.  Другими  словами,  со
временем они превратились в  истинно  метапсихическую,  хотя  и  несколько
ограниченную, расу и вполне процветали.
     В низинах  планеты  Дуат  преобладал  иной  расовый  тип  -  высокий,
стройный, белокожий, со светочувствительными глазами,  приспособленными  к
атмосфере сильной облачности. Это племя -  тану  -  поставило  себе  целью
вернуться к уровню высокой технологии. В отличие  от  фирвулагов  тану  не
удалось развить у  себя  активные  метафункции,  но  взамен  они  изобрели
уморасширитель, который активизировал их латентные  метафункции  и  явился
средством  достижения  относительного  психического  единства.  Вот  такое
слабое и все  же  воодушевляющее  подобие  "умственной  семьи"  ты  можешь
наблюдать среди золотых, серебряных и серых торквесов  нашей  Многоцветной
Земли.
     Две расы, населяющие Дуат, находились в постоянном противоборстве, но
серьезного ущерба друг другу  не  наносили,  опасаясь  проникать  в  глубь
вражеской территории. Основой  их  примитивной  религии  стали  ритуальные
битвы. И так сменилось шестьдесят поколений, прежде чем  исследователи  из
возрожденной Межзвездной федерации добрались до планеты Дуат.
     Да... федерация вновь отвоевывала миры. А тем  временем  моя  планета
шла своим путем. Мы повторно изобрели гравитационно-магнитные двигатели  и
вступили в  удивительный  симбиоз  с  одушевленными  механизмами,  которые
назвали Кораблями. Обладая уникальной  способностью  к  телепортации,  они
были способны перекрывать скорость света и  при  надлежащей  мотивации  за
несколько минут -  максимум  часов  -  доставляли  тысячи  и  тысячи  моих
соплеменников в самые отдаленные уголки галактики. Не знаю, догадалась  ты
или нет, но такой мотивацией могла служить только  любовь.  Потому  каждый
Корабль получил в Супруги представительницу моей расы.
     Диморфное население  Дуата  было  принято  в  Межзвездную  федерацию.
Золотые торквесы оказались совместимы с многими, но  далеко  не  со  всеми
умами  гуманоидов,  населявших  бывшие  колониальные  планеты.   Элита   в
торквесах пришла к власти, и  всего  лишь  спустя  четыре  поколения  наше
сообщество  достигло  Золотого  Века  научно-экономической  и   культурной
экспансии.
     Но золотые времена не могут длиться вечно,  и  нашему  также  суждено
было  склониться  к  закату.  Потомки  первых  тану  и  фирвулагов,   ярых
сторонников эндогамии, перенесли древнюю вражду  в  новые  условия.  После
ряда разрушительных войн мир наконец  был  восстановлен,  но  федеративные
власти  объявили,  что  остатки  чистокровных  фирвулагов  и  тану  должны
отказаться от своей воинствующей религии и смешать свои гены, с тем  чтобы
в корне пресечь былую ненависть. Большинство населения той и  другой  расы
согласилось с таким условием. Лишь горстка не пожелала идти на  компромисс
и потребовала права эмигрировать  в  другую  галактику.  В  ответ  ей  был
предъявлен ультиматум о безоговорочной капитуляции. И тогда тысяча тану  и
фирвулагов бежала на отдаленную планету у оконечности космической  спирали
и стала готовиться к последней, апокалипсической битве между собой.
     Их устремлений никто не разделял; они нашли поддержку  лишь  у  одной
души,  одаренной  (а  быть  может,  обреченной)  способностями   провидеть
будущее. То была Супруга одного  из  Кораблей,  и  она  предсказала  кучке
недовольных  блестящие  перспективы  на  ином  звездном  витке,  на  более
молодой, неразвитой планете, где долгожители и мыслители изгнанники окажут
благотворное воздействие на медленно формирующийся местный интеллект.  Это
видение  было,  правда,  расплывчатым,  однако  его  хватило,  чтобы   она
предложила беглецам свои услуги и предоставила в  их  распоряжение  своего
Супруга...
     Так мы очутились здесь.
     А потом появились путешественники во времени.
     И, наконец, пришла _т_ы_.


     - Но с тобой, - призналась Бреда,  -  провидческие  способности  меня
почему-то подводят. Пришествие людей с Земли далекого будущего весьма меня
встревожило  и,  как  выяснилось,  не  напрасно.  Равновесие   сил   между
фирвулагами  и  тану,  сложившееся  около  семидесяти  лет  назад,  быстро
нарушилось. Я все еще не могу в полной мере оценить человеческое  влияние.
Возможно, твой друг Брайан как-то сориентирует нас на этот счет,  хотя  ни
король Тагдал, ни кто-либо другой до сих пор не задумывались  о  том,  что
будет в случае, если анализ окажется не в пользу человечества.
     - Человечеству тоже не чужды подобные сомнения, - заметила Элизабет.
     - Люди дали нам много преимуществ - и  не  только  в  области  науки,
экономики и евгеники. Отдельные индивидуумы  среди  фирвулагов  и  тану  -
особенно гибриды - начали уставать от постоянных раздоров и обращать взоры
к более цивилизованной философии.  Скорее  всего,  ассимиляция  латентного
человечества с населением тану более чем желательна. Но ты...
     - Никакой антропологический анализ не в силах оценить моего влияния.
     - Возможно, было бы уместно, чтобы ты внесла свой драгоценный вклад в
развитие нашей наследственности. В это  верит  Тагдал,  а  также  Идона  -
Покровительница Гильдий, и лорд-творец Алутейн, и Себи Гомнол и еще  целый
ряд наших великих. Но для  активных  метаносителей  твои  гены  с  той  же
вероятностью могут оказаться нежизнеспособными... во  всяком  случае,  так
воспринимает тебя потомство Нантусвель. Что делать?  Я  в  смущении  и  не
знаю, к какой точке зрения мне склониться.
     Такая участь неминуемо постигнет всех, кто  берет  на  себя  смелость
манипулировать  человеческой  расой,  решила  Элизабет,  задумчиво   вертя
бриллиантовое кольцо на пальце.



                                   10

     Длинный полуостров Авен со столицей тану был изолирован от материка и
не давал большого  простора  для  охоты.  Задолго  до  прибытия  людей  на
Многоцветную  Землю  все  фирвулаги  были   истреблены   или   изгнаны   с
полуострова, поэтому заядлым охотникам  приходилось  либо  отправляться  в
Иберию, либо довольствоваться организованными побоищами, происходившими на
огромной открытой арене в Мюрии или в Долине Спорта - большом зеленом поле
к северо-западу от столицы, где устраивались скачки  на  большой  и  малые
призы. Помимо еженедельных турниров проводился еще один в середине месяца,
не считая Великой  Битвы  -  чемпионата  Многоцветной  Земли,  собиравшего
участников и зрителей со всех концов Южной Европы.
     На одной из сентябрьских встреч  Эйкен  Драм  и  его  соратник  Стейн
Ольсон намеревались продемонстрировать новое искусство.  Победа  на  арене
должна была обеспечить им доступ к Делбету. Правда, в результате усиленных
закулисных маневров королевы и ее потомства было  решено,  что  не  только
Эйкен, но и Ноданн Стратег,  лорд  Гории,  будет  преследовать  неуловимое
чудовище под  руководством  самого  Тагдала.  Страстные  болельщики  Мюрии
заранее обдумывали, как бы попасть в делегацию, что отправится  к  берегам
Испании полюбоваться на захватывающее зрелище.
     Теперь многие ставили на победу Эйкена над Огнеметателем, причем  его
шансы были триста к одному.
     Страшный ливень  пронесся  над  Мюрией  в  ночь  накануне  городского
турнира.  Отряд  рыцарей  психокинеза,  возглавляемый  братьями-близнецами
Фианом  Разрывателем  Небес  и  Кугалом  -  Сотрясателем  Земли,  прилагал
неимоверные  психоэнергетические  усилия  при  очистке  арены   от   воды.
Ожидалось, что сам Стратег прибудет в столицу  посмотреть  на  выступление
Эйкена и его верного викинга.
     Сидя в монаршей ложе, королева Нантусвель смотрела вверх на угловатые
разряды природной молнии, то и дело сверкавшей  над  прозрачной  крышей  -
порождением психокинеза.
     - Странная погода, не по сезону. Как бы она не  задержала  Ноданна  с
его милой  Розмар!  -  Королева  повернулась  к  Идоне  -  Покровительнице
Гильдий, сидевшей  рядом  в  строгом  серебряном  облачении.  -  Послушать
Гомнола, так это Летучая  Охота  разрушает  озоновый  слой  и  портит  нам
климат.
     -  Ерунда!   -   отозвалась   Идона   с   высоты   своего   положения
Покровительницы  Гильдий  и  старшей  дочери  короля.  -  Погода  -   вещь
капризная.  Возможно,  какой-то  тропический  циклон  из  Южной  Атлантики
случайно прорвался через Гибралтар.
     - Будем надеяться, моя ученая дочь, - пробасил Тагдал. -  Если  потоп
не прекратится, то вся охота  на  Делбета  пойдет  насмарку.  Какой  смысл
старому  Огнеметателю  расставаться  с  трубкой  да  теплыми  тапочками  и
вылезать из пещеры, когда все  посевы  размокнут  так,  что  ничем  их  не
опалишь? Поди тогда сыщи его под землей!
     - А вот и Брайан! - воскликнула королева на английском - все  великие
тану  таким  образом  выказывали  свое  почтение  не  носившему   торквеса
антропологу. - И Грегги, и Властелин  Ремесел!  Совсем  промокли,  бедные!
Алутейн,  дорогой,  хоть  бы  ты  что-нибудь  сделал  с   помощью   своего
психокинеза!
     - Я творец, высокочтимая леди, а не торговец зонтиками,  -  проворчал
старый и толстый Властелин Ремесел. - Подумаешь, небольшой  дождичек,  что
мы, сахарные, что ли? Пора нам избавляться от нашей глупой водобоязни. Под
дождем никто еще не утонул.
     Брайан поклонился королевской чете.
     - Да мы в основном промокли, пока бежали от экипажа к арене.  Сегодня
здесь так много народу, что рамапитеки, вместо того чтоб держать тенты над
головой у публики, путаются под ногами друг у друга.
     Послышалось квохчущее хихиканье. Мужчина в золотом торквесе и визитке
Гильдии Творцов пробирался к королю и королеве,  приветственно  размахивая
руками и забрызгивая по пути всех  сидящих.  На  его  обезьяньей  мордочке
застыло блаженно-глупое выражение; на вид ему было лет шестьдесят.
     - Манипуляции Алутейна как _и_л_л_ю_з_и_я_  сухости!  -  провозгласил
он, отвесив нечто вроде поклона, отчего едва не свалился через  барьер  на
арену. - Но может ли иллюзия заменить реальность?  Особенно  когда  навес,
полный воды, переворачивается, и...
     - Ох, заткнись, Грегги! - раздраженно оборвал его Властелин  Ремесел.
- Да, тяжелый нынче день, августейшие мои, - сообщил он королю и королеве.
     - Ты как следует принял Брайана? Все  свои  секреты  ему  раскрыл?  -
Предупредительность  королевы  согрела  прибывших,   мигом   высушила   их
промокшие ноги.
     - Воистину впечатляющая экскурсия!  -  отозвался  Брайан.  -  Система
образования в Гильдии Творцов напоминает  мне  университеты  моей  эры.  И
разумеется,  лорд  Грег-Даннет  провел   меня   по   лабораториям   своего
Департамента Генетики.
     - Правда, чудо?! - Тот,  кто  некогда  именовался  Грегори  Прентисом
Брауном, взвизгнул и захлопал в ладоши. - Вы представить себе  не  можете,
какое удовольствие беседовать с коллегой, который  может  просветить  тебя
насчет   последних   научных   достижений   Галактического    Содружества!
Вообразите,  Ваши  Величества,  процент   активных   среди   новорожденных
человеческих детей с метапсихикой за последний  год  поднялся  с  двух  до
четырех! Теперь я просто обязан пересчитать коэффициенты латентности! Ведь
мои первоначальные  прогнозы  основаны  на  равновесии  обоих  типов...  а
Гренфелл утверждает, что никакого паритета  нет!  Это  же  имеет  огромное
значение!
     - Не сомневаюсь, Грегги, милый,  -  улыбнулась  королева.  -  Садись,
успокойся. Вон видишь, уже клоуны выходят.
     - И правда! - вскричал лорд Грег-Даннет. - А тот, что в  прошлый  раз
лопнул, тоже будет? - Он плюхнулся на  скамью,  поставил  себе  на  колени
блюдо бананов с королевского стола и начал уплетать их прямо с кожурой.
     - Грегги говорит правду? - спросила Брайана Идона.
     - Да, насколько я могу судить, леди Покровительница.
     Она нахмурилась.
     - Но для пересчета понадобится компьютер.
     - Так ведь есть же компьютер, - откликнулся Брайан. -  Мы  с  Агмолом
используем его для хранения наших данных.
     - Малыш его починил, - с натянутой улыбкой произнес Алутейн.
     - Клянусь пятой Таны, я  недооценил  Эйкена!  -  радостно  воскликнул
король.
     Королева внимательно смотрела на вездесущих скачущих шутов; ее улыбка
тоже была вымученной.
     -  Эйкен  Драм  преуспел   во   многих   отношениях,   -   иронически
прокомментировал Властелин Ремесел. - Моим рабочим на стекольном заводе он
подсказал, как реконструировать большую печь для отжига.  С  Гомнолом  они
обсуждают конструкцию нового испытательного прибора, а то старый не  очень
надежен. Ко всему прочему,  он  научил  нашу  невежественную  аристократию
запускать змея и играть в трехмерные  шахматы.  За  последние  две  недели
Мюрию буквально лихорадит от новых развлечений.
     - Хм! - Выражение восторга исчезло с лица короля.
     - Вот _з_в_е_р_и_! - взвизгнул Грегги. - Вы только посмотрите на  эту
обезьяну! И он будет с ней биться?! Неужели взаправду?
     - Не до смерти, дорогой, - успокоила его королева.  -  Он  нужен  для
Великой Битвы... Потом будут слоны  и  чудовищные  собаки  из  Каталонской
пустыни. А еще... вон, посмотри, в том фургоне... Жуть  какая!  Похоже  на
помесь саблезубого тигра и огромной гиены!
     - Саблезубая  гиена,  -  подхватила  Идона.  -  Еще  один  экземпляр,
привезенный африканской экспедицией. Сегодня прибыл последний караван.
     Одновременно с громом ударили  медные  литавры  и  барабаны.  Начался
парад участников: впереди шли серые со шлемами  гладиаторов  в  руках,  за
ними верхом гарцевали серебряные и, наконец,  золотые  -  люди  и  тану  в
сверкающих стеклянных доспехах  разных  оттенков  и  фасонов.  Халикотерии
также были в  богатых  латах  и  вышитых  золотом  попонах,  окрашенных  в
геральдические цвета Гильдий.
     Когда через открытое заграждение бок о  бок  въехали  на  арену  двое
всадников,   публика   взорвалась   аплодисментами.   Один    великан    в
изумрудно-зеленых доспехах,  усыпанных  сверкающими  на  солнце  топазами,
восседал на медно-рыжем скакуне. Забрало рогатого шлема было поднято, и он
приветствовал беснующихся болельщиков, постукивая по щиту огромным топором
из сверхпрочного стеклопластика - витредура. Рядом  с  викингом  выступала
миниатюрная золотая фигурка верхом на черном халике. Какая-то дама бросила
ему цветы, а он привстал в седле и  взмахнул  копьем,  с  которого  свисал
длинный фиолетовый вымпел с золотой эмблемой.
     - Какой странный символ!  -  пробормотал  Брайан.  -  По-моему,  даже
несколько непристойный.
     - Достопочтенная Мейвар, - сухо объяснила королева,  -  позволила  ее
кандидату самому выбрать облачение. Права  ли  я,  предполагая,  что  этот
вытянутый вверх палец на его вымпеле - крайне дерзкий вызов?
     - Да, Ваше Величество, вы совершенно  правы,  -  не  моргнув  глазом,
ответил Брайан.
     Шествие замкнулось в огромный круг по краю арены. Лорд Маршал Спорта,
лорд Меченосец вместе с секундантами, а  также  члены  судейской  коллегии
подошли к огороженной лестнице, ведущей в королевскую ложу, и по  традиции
приветствовали высоких особ, призвав к тому же публику и участников.
     - Повелеваю начать состязания! - отдал король словесную  и  мысленную
команду.
     Публика уселась, а борцы и животные  удалились  в  загоны  по  разные
стороны  арены.  Тем  временем  разминка  и  цирковые  номера   продолжали
подогревать настроение на трибунах.
     - Ну, как продвигается дело, профессор? - спросил Брайана король.
     - Уже собран значительный банк данных, как вам наверняка доложил лорд
Агмол.
     Король кивнул.
     - Агги сегодня выступает, но он успел мне сказать, что ты как следует
помотал его по городу и окрестностям.
     - В анализ необходимо включить сельское  хозяйство,  главным  образом
потому, что работа по возделыванию плантаций возложена у вас исключительно
на людей. Оказывается, многие работники, не имеющие торквесов,  заняты  не
только в сфере обслуживания... Признаться, я был удивлен,  обнаружив,  что
большинство из них трудятся с полной отдачей и весьма довольны жизнью.
     - Вы были удивлены, Брайан? - переспросила  королева.  Затем  смочила
салфетку в кубке с белым вином и вытерла  перемазанные  банановой  мякотью
губы лорда Грега-Даннета. Генетик подобострастно улыбнулся ей.
     - Внешне они вполне ассимилировались. Полагаю, недовольных не так  уж
много, во всяком  случае,  здесь,  на  Авене.  Мне  бы  хотелось  провести
сравнительный анализ с другими  крупными  городами,  скажем,  с  Горией  и
Финией. Могу я на это рассчитывать?
     - Сожалею, - сказал король, - но у тебя не будет времени.  Результаты
анализа необходимы нам до начала Великой Битвы. Тебе придется ограничиться
данными,  собранными  здесь,  даже  если  в  них  наблюдается   перегрузка
положительных факторов.
     - В Мюрии собраны сливки  человеческого  общества,  -  наивно  заявил
Грегги. - Отсюда даже женщина не сбежит. Я имею в виду - куда ей бежать?
     - Почему же? Есть куда - на Керсик,  -  заметила  Идона  и  похлопала
мастеру родео в оранжевых  кожаных  штанах,  когда  тот  усмирил  антилопу
размером с лося. А Брайану пояснила: - Это  остров  к  востоку  отсюда.  В
вашем будущем мире он расколется на Корсику и Сардинию.
     - А есть ли у вас объявленные вне закона?
     - Очень мало, - отмахнулся король. - Враждующие шайки бандитов. Раз в
несколько лет мы  снаряжаем  Охоту  и  устраиваем  хорошую  чистку.  Прямо
скажем, небольшое удовольствие.
     - Смотрите! Смотрите! Рабочие слоны с большими бивнями!
     Выдающийся генетик и  часть  публики  вскочили  и  громко  закричали.
Укротители, вооруженные длинными палками, вывели на арену шесть  слонов  с
загибающимися вниз бивнями. Самый крупный был высотой до  четырех  метров.
Несколько рыцарей тану - у каждого в руке было лишь витредуровое копье  со
знаменем -  стали  участниками  экзотической  корриды.  Один  незадачливый
матадор споткнулся  и  был  затоптан.  Радужное  свечение  его  небьющихся
доспехов вдруг померкло, словно кто-то выключил изнутри свет.
     - Шею сломал!  -  проквохтал  Грег-Даннет.  -  Еще  один  клиент  для
богадельни Дионкета!
     -  Его  вылечат,  дорогой  мой,  не  бойтесь,  -   утешала   королева
потрясенного Брайана. - К счастью, мы живучая раса. Но этому  бедняге  уже
не видать Великой  Битвы:  его  поместят  в  Кожу  на  реабилитацию.  Одно
неловкое движение стоило ему карьеры.
     Слоны  с  большими  бивнями  и   уцелевшие   рыцари   удалились   под
аплодисменты.
     - Значит, животных не убивают? - поинтересовался Брайан.
     - Сегодня будут только две смертельные схватки, - ответила  королева.
- Ну а теперь...
     Голос ее был заглушен мощным звоном литавр. Маршал Спорта приблизился
к основанию королевской лестницы  и  сделал  объявление,  которое  Алутейн
перевел Брайану:
     - К удовольствию Их Величеств - на арене новичок Стейн Ольсон, верный
слуга кандидата Эйкена Драма!
     Стейн лихо подскакал к ступеням,  приспустил  витредуровый  топор  на
длинном  топорище  и,  приветствуя  высоких  особ,  прикоснулся  к  серому
торквесу. В шумных ответных  откликах  слышалась  настороженность.  Король
встал, поднял руку. Толпа смолкла.
     Стейн развернулся, чтобы встретиться со своим противником. Укротители
на другом конце арены сняли прочные запоры клетки на колесах.
     На посыпанную песком площадку выскочила саблезубая гиена. У нее  была
шея змеи и  довольно  маленькая  голова,  как  у  белого  медведя.  Однако
туловище чуть ли не вдвое больше, чем у пока еще не появившегося  на  свет
полярного обитателя. Весила гиена не меньше тонны, но  двигалась  легко  и
стремительно, прижав к голове большие круглые уши. Пасть  чудовища  широко
разинута, и из нее торчала пара огромных клыков, каждый из которых длиннее
руки викинга.
     - У-ух! - выдохнул лорд Грег-Даннет.
     Следуя принятому этикету, Стейн галопом понесся навстречу врагу, но в
последнюю секунду увернулся и на скаку  огрел  гиену  плашмя  топором.  Та
завертелась волчком, издала змеиное шипение и заскребла когтями по  песку.
Стейн возвращался, наносил удар за  ударом,  отступал  и  снова  наступал,
охаживая чудовище по бокам, по хребту, по шее и наконец, не очень  сильно,
- по плоскому черепу. Саблезубый хищник, обезумев, метался за ним,  норовя
вгрызться в  брюхо  халику  или  ухватить  своего  мучителя  скрежетавшими
челюстями. Публика отзывалась на каждый удар  одобрительным  ревом.  Когда
зверь стал ослабевать от боли, с трибун донеслись отдельные голоса:
     - Кончай его!
     Скандинав натянул поводья  и  стал  кружить  около  гиены,  бессильно
присевшей на  задние  лапы.  Зверь  издал  ряд  коротких  высоких  звуков,
напоминавших дьявольский смех.
     Тагдал снова поднялся и взмахнул рукой.
     - Кончай саблезубую! - в один голос взвыла толпа.
     Затем воцарилась тишина, нарушаемая лишь  скрипом  копыт  иноходца  и
свистящим дыханием усталой жертвы, которая мерно раскачивалась в  ожидании
последнего удара. Отъехав к заграждению, Стейн спешился. На конце топорища
был укреплен прочный шнур. Наступающий викинг принялся бешено  вращать  на
шнуре топор вокруг своего рогатого шлема, так что его даже не было видно в
воздухе. Он приближался к стоящему на  задних  лапах  зверю,  ослепительно
сверкая каждой гранью  своих  доспехов.  Наконец  подпрыгнул,  в  точности
повторив амплитуду движения своей добычи, и на лету снес гиене голову.
     Слышен  был  невообразимый  физический  и  умственный  гвалт,  свист,
хлопанье, топот. Тагдал покинул ложу и спустился  по  ступеням  на  арену.
Секунданты Маршала Спорта бросились открывать заграждения, чтобы Стейн мог
подойти к монарху. Викинг при виде короля снял свой изумрудный шлем.
     По трибунам пронесся рокот. С противоположного конца арены выехал  на
черном халикотерии маленький всадник, закованный в стеклянные,  сверкающие
золотом латы. В то самое мгновение, как Стейн почтительно склонился  перед
королем, Эйкен Драм резко осадил скакуна в метре от Стейна и  торжествующе
ухмыльнулся.
     - Все это он сам! - заявил Эйкен. - Без какой-либо  помощи  от  меня,
Могущественного!
     Маршалу  Спорта  пришлось  быстро  настроить  свой  психокинетический
аппарат, чтобы поднятые  Эйкеном  клубы  пыли  не  окутали  растерявшегося
короля. Распорядитель состязаний выступил вперед и объявил:
     - Прошу тишины для акколады - посвящения в рыцари!
     Стейн покосился на Эйкена.
     - Терпение, малыш, ты еще получишь все, что тебе причитается.
     Тагдал  вытащил  цепь  с  большим   медальоном,   на   котором   была
выгравирована королевская эмблема.
     - Сланшл! - взревела толпа.
     Король надел цепь на шею победителя.
     Под приветственные клики королева Нантусвель послала  вниз  салфетку,
продетую сквозь великолепный перстень (Стейн и не  заметил,  что  салфетка
немного перемазана банановой мякотью). Тануски вопили от восторга,  рыцари
изо всех сил сдерживались,  чтобы  не  показать  свою  зависть.  Служитель
подвел к Стейну халика, и тот покинул арену.
     "Это мой парень!" - выкрикнул Эйкен на  верхнем  регистре  умственной
речи.
     Тагдал  вернулся  в  ложу,  распространяя   вокруг   себя   атмосферу
раздражения и досады.
     - Ну, Тэгги, не расстраивайся! - уговаривала его королева.
     - Не понравилось? - пискнул Грегги.
     Раздался оглушительный удар грома.
     - Вот вам в точности мои чувства!  -  прорычал  Верховный  Властитель
Многоцветной Земли. - Прошу у всех прощения. Я должен  совершить  монарший
отлив.
     - Не любит он людей. - Глуповатая мордочка лорда Грега-Даннета  вдруг
озарилась светом мудрой проницательности. - И вы не любите, моя  королева,
и весь ваш род... Король терпит нас как необходимое зло, а по  вам,  лучше
бы "врата времени" и вовсе не открывались.
     -  Как  тебе  не  стыдно,  шалунишка!  -  возмутилась  Нантусвель.  -
Кому-кому, а тебе-то известно, что люди - мои лучшие друзья. Что  подумает
Брайан? На-ка лучше, съешь яичко.
     Мастер  генетики  взял  резную  серебряную  тарелочку  со  сваренными
вкрутую яйцами и озадаченно уставился на нее.
     - Яйца! Вот от них-то и все раздоры! Только  представьте,  светлейшая
леди, в  человеческих  яичниках  их  содержится  двадцать  пять  тысяч!  И
угораздило же Мать Природу  так  щедро  напичкать  женщину  яйцами!  -  Он
покосился на Брайана, взял яйцо, обмакнул в вазочку с горчицей и задумчиво
осмотрел со всех сторон, прежде чем откусить. - Знаете,  доктор  Гренфелл,
как в плиоцене зовут Мать Природу? Тана!..  Или  Тэ,  если  придерживаться
верований фирвулагов.
     - Грегги, дорогой,  не  болтай  с  набитым  ртом,  -  строго  сказала
королева.
     По гладким щекам безумца заструились слезы.
     - Если б можно было заставить ее размножаться вегетативным путем!
     Брайан понял, что речь идет уже не о Матери Природе.
     - Вы не поверите, Гренфелл, моя  старая  лаборатория  в  университете
Джона Хопкинса и то была оснащена лучше, чем  здешние!  -  продолжал  лорд
Даннет.
     - Не отвлекайся, Грегги, - перебила его Нантусвель. -  Видишь,  Агмол
выезжает?
     Леди Идона бросила на Брайана оценивающий взгляд.
     - Вы уже сделали какие-то предварительные выводы,  профессор?  Помимо
генетических проблем, тану  очень  обеспокоены  растущей  зависимостью  от
человеческой рабочей силы и технологии. За несколько недель  вы  наверняка
заметили, что молодые тану не проявляют интереса к сельскому  хозяйству  и
таким  отраслям,  как  горное  дело,  градостроительство,   обрабатывающая
промышленность.
     - То есть к основным видам деятельности, находящимся в моей  епархии,
-  раздраженно  добавил  лорд  Алутейн.  -  Гильдия  Творцов   переполнена
музыкантами, танцовщиками, скульпторами, модельерами... А знаете,  сколько
студентов поступило в этом году на факультет светотехники?  Пятеро!  Через
два столетия наши города будут освещены лампадами  на  оливковом  масле  и
сальными свечками!
     - Ваша тревога вполне обоснованна, - осторожно заметил Брайан.
     - Уже пошли разговоры о том, чтобы отделить науки от  искусств!  -  в
негодовании воскликнул Властелин Ремесел. - Дескать, тану  будут  почивать
на лаврах, а производством пускай занимаются люди! Как вам это нравится?
     - Тут не обошлось без Гомнола! - невозмутимо заметила Идона.
     - До каких же пор мне тянуть лямку! - не унимался Алутейн. -  Ведь  я
из тех первых пришельцев, кто, заручившись поддержкой Бреды, бросил  вызов
федерации. Таких, как я, среди тану раз, два и обчелся:  Тагдал,  Дионкет,
Мейвар,  леди  Идона,  лорд  Меченосец,  старина   Лейр,   прозябающий   в
Пиренеях...  Ну  вот,  и  я  уже  пользуюсь  географическими   названиями,
принятыми у людей! Всего-то шестьдесят с  лишним  лет  существуют  чертовы
"врата времени", а тысячелетия культурного  развития  Дуата  выброшены  на
свалку! Лучшие наши борцы - и те одни гибриды!  Весь  наш  древний  мир  с
дерьмом смешали!
     - Выбирай выражения, брат-творец! - вмешалась королева.
     Грег-Даннет обнажил в ухмылке желтые зубы.
     - Вы не можете загородить дорогу прогрессу.
     - Даже так? - улыбнулась в ответ Нантусвель.
     - Его высочество лорд Ноданн Стратег с супругой! - возвестил лакей  в
сером торквесе, отодвинув портьеру.
     Брайан едва не ослеп от сияния  розово-золотых  доспехов  на  высоком
стройном красавце.
     - Сын мой! - воскликнула королева.
     - Мама!
     - Я так рада, что ты будешь присутствовать на этом испытании!
     Губы Аполлона сложились в ироническую усмешку.
     - Ну что ты, разве можно пропустить  такое  зрелище!  Я  даже  привез
маленький сюрприз любимцу Мейвар.
     Королева расцеловалась со старшим сыном, затем взяла за руку  женщину
в великолепном  наряде  и  головном  уборе  цвета  зари  и  подвела  ее  к
остолбеневшему антропологу.
     - А вот и для вас сюрприз,  Брайан.  Мы  ведь  обещали!  Мой  дорогой
Ноданн наверняка захочет поближе посмотреть выступление Эйкена Драма, а вы
пока садитесь рядышком и возобновите ваше знакомство. Ты  помнишь  Брайана
Гренфелла, дорогая Розмар?
     - Как я могу его забыть? - Мерси наклонилась и запечатлела  на  губах
антрополога нежный  поцелуй.  Потом  обратила  кокетливый  взор  к  своему
красавцу лорду. - Ты не должен ревновать, мой демон. Мы с Брайаном старые,
очень старые друзья.
     - Да пожалуйста! - небрежно бросил Стратег.
     Он открыл заграждение и  по  ступенькам  сбежал  к  арене.  Толпа  на
стадионе и грозовое небо разразились громом восторга.
     На противоположной стороне арены Эйкен спрашивал лорда Меченосца:
     - А это что за явление Христа народу?
     - Скоро узнаешь! Насколько мне известно, он  привез  для  тебя  нечто
особенное с болот Лаара.
     Тагал вышел за перегородку и двинулся навстречу славному рыцарю тану.
При появлении Ноданна игры на арене прекратились.
     Стейн уже без доспехов  усердно  обгладывал  жареную  ножку  какой-то
довольно крупной птицы, стоя в проходе, ведущем к раздевалкам.
     - Эй, малыш! - окликнул он Эйкена. - Тебя тут дожидаются. Твой старый
приятель, известный кобель-производитель.
     К ним подкрался Раймо Хаккинен; его  белесые,  в  кровавых  прожилках
глаза лихорадочно блестели. Все взоры были прикованы к Стратегу, на  Раймо
никто не обращал внимания, но он тем не менее воровато озирался и  говорил
взволнованным шепотом:
     - Я только на минутку, лорд Эйкен!..
     Драм был явно огорошен.
     - Ты что, рехнулся, дровосек? Какой  я  тебе  лорд?!  Я  твой  верный
собутыльник.
     Эйкен  послал  быстрый,  испытующий  импульс  за  набрякшие  веки   и
обнаружил... полнейший хаос. В пучине усталости и ужаса, какую представлял
собой теперь ум финна, нельзя было  отыскать  ни  единой  разумной  мысли.
Серебряный торквес как будто выпустил на волю  бесов,  осаждавших  бывшего
лесоруба.  Все  пережитое  им  за  последние  две  недели  в  сочетании  с
функциональными отклонениями поставило его на грань психического срыва.
     - Бабы, Эйк! Эти суки тану, пожирательницы мужиков! Они  выжали  меня
как лимон!
     Стейн  хлопнул  себя  по  мощным  ляжкам  и  без  всякого  сочувствия
рассмеялся.
     Раймо только голову повесил. Он сбросил килограммов  пятнадцать.  Его
прежде пышущее здоровьем лицо покрылось морщинами и осунулось,  белобрысые
волосы торчали сосульками из-под  легкомысленной  шапочки,  а  на  некогда
могучем теле свободно болтался костюм в стиле итальянского  Возрождения  с
буфами на узких рукавах и гульфиком на панталонах. Казалось, он  вовсе  не
обиделся на смех викинга, а, молитвенно сложив  ладони,  бухнулся  в  ноги
своему пройдошистому приятелю.
     - Ради Бога, Эйк, спаси меня! Ты ведь все можешь! Я же вижу, как этот
сучий город ест у тебя с ладони!
     В целительстве Эйкен был не  силен,  однако  сосредоточился,  пытаясь
сделать все, что в его силах,  для  истерзанного  разума.  На  них  начали
оглядываться  тану,  участвующие  в  состязаниях,  поэтому  Эйкен  вытащил
беднягу в коридор. Стейн поплелся за ними, обсасывая косточку.
     - Кидают меня друг дружке, словно мяч! - причитал  Раймо.  -  Их  тут
чертова прорва, этих баб, и ни одна родить не может. Всех  серебряных  уже
перепробовали, и серых тоже. Чуть мужик им приглянулся  -  сразу  тянут  в
постель! А если не набьешь их поганую утробу, они  тебе  такое  устроят...
Ох, Эйк, ради Бога! Ты ведь знаешь, что они могут сотворить с тем, на кого
напялили этот сволочной торквес!
     Эйкен  знал.  Он  быстро   пробежался   по   лабиринту   заезженного,
выхолощенного  мозга,  отключил  цепи  боли,  задействовал  успокоительную
систему, способную принести временное облегчение. Когда дело станет совсем
плохо, Раймо  сможет  ею  защититься  и  немного  восстановить  силы.  Его
искаженное мукой лицо слегка порозовело.
     - Не допускай их до меня, Эйк! - взмолился бывший лесоруб. - Мы  ведь
с тобой были не разлей вода! Не давай этим сукам затрахать меня до смерти.
     В глубине коридора послышались громкие голоса и смех.  Шесть  высоких
нимф неземной красоты с длинными белокурыми волосами, в радужных шифоновых
платьях,  усыпанных  драгоценностями,  устремились  к  финну  с   веселыми
возгласами.
     - Наконец-то мы тебя нашли, плутишка!
     - Раймо, прелесть наша, почему ты нас покинул?
     - Придется его наказать!
     - А знаете, сестрички, кто вот тот, высокий? Это Стейн! Давайте и его
прихватим!
     Благоуханное дуновение совместной принудительной силы, сопровождаемое
смешками и непристойными  жестами,  подействовало  на  Эйкена  и  викинга,
несмотря на воздвигнутые психологические барьеры.
     Простонав напоследок: "Эйк, защити  меня  от  них!"  -  Раймо  исчез,
увлекаемый белокурыми бестиями.
     - Чертовки! - пробормотал Стейн.
     Эйкена передернуло.
     - Там, в нашем  добром  старом  Содружестве,  я  бы  над  ним  только
посмеялся, но здесь... Ты не поверишь, что делается в его мозгу! Это  хуже
смерти! Где бедняге с ними справиться!
     - Ему бы у тебя поучиться, - заметил Стейн.
     По трибунам пронесся голос лорда Меченосца:
     - Эйкен Драм приглашается  продемонстрировать  свое  искусство  перед
королем и знатью Мюрии!
     -  Ну,  я  пошел!  -  Лицо  плута  вмиг  посерьезнело.  -  Если  меня
пригвоздят, Мейвар покажет тебе, где спрятана Сьюки.
     - Не поддавайся им, малыш! - напутствовал его викинг.


     - Во славу и забаву Ваших Королевских  Величеств  выступает  носитель
золотого торквеса, кандидат от Гильдии Экстрасенсов,  возглавляемой  нашей
достопочтенной леди Мейвар Создательницей Королей!
     Вскочив на черного монстра, Эйкен поехал  выполнять  свой  долг.  Его
встретили почти такой же бурной овацией, как и Стратега.
     Сам  Ноданн  стоял  у  основания  лестницы  с  непокрытой  головой  и
выражением благосклонности на прекрасном лице. Когда  приветственный  гром
трибун стих, он провозгласил:
     - Многоуважаемая патронесса Эйкена Драма немало  порассказала  нам  о
его  выдающихся  метапсихических  способностях.  Но  сейчас  мы   намерены
испытать другие качества кандидата, отличающие  всех  наших  товарищей  по
оружию: отвагу, решимость, ловкость. Покажи, на что ты годен,  Эйкен,  при
встрече с противником, которого я для тебя выбрал... Имя его -  Фобосук  -
упомянуто в древних сагах Гории. Большинство его сородичей  вымерло  почти
пятьдесят миллионов лет тому назад.  Но  несколько  особей  сохранилось  в
болотах реки Лаар, чуть южнее моего родного города. Я  усмирил  его  силой
своего ума и доставил в столицу. Но тебя я  призываю  не  нарушать  правил
нашего спорта! В схватке  с  врагом  у  нас  не  разрешается  использовать
мозговые приемы. Твое  оружие  -  физическая  сила,  мужество,  врожденная
хитрость. Если ты нарушишь предписания, наш благородный гнев падет на твою
голову.
     В публике прокатился глухой рокот.  Противоречивые  чувства  охватили
окружающих и передались маленькой фигурке в золотых доспехах;  были  среди
них враждебность, презрение, страх, но в основном...
     "Черт меня побери, - подумал Эйкен, - большинство желает мне победы!"
     Ноданн закончил свои наставления, и король  подал  сигнал  к  началу.
Эйкен направил иноходца к центру арены. В одной руке у  него  было  зажато
копье, другой он повторил Стратегу жест, изображенный  на  знамени,  после
чего поприветствовал сидящих в королевской ложе и всю публику.
     Раздался дружный рев. Тяжелое заграждение арены растворилось  во  всю
ширь, открыв темный  зияющий  проем.  Последовала  голосовая  и  мысленная
команда Ноданна:
     - Фобосук, выходи!
     Дракон вырвался на арену, остановился посреди поля, разинул  пасть  и
зашипел.
     Зрители отозвались смешанным воплем восторга и ужаса: такая диковинка
впервые появилась на арене Мюрии. Фобосук напоминал чудовищного крокодила.
Череп его достигал двух метров в длину, а зубы,  оскаленные  в  разверстой
голубовато-серой пасти, были размером с огромные бананы.  Мощное  туловище
вытянулось  по  арене  метров  на  пятнадцать;  спинной  хребет  покрывали
остроконечные костяные щитки. Безудержная  фантазия  Стратега  добавила  к
бледно-зеленому  с  черными  полосами  окрасу  геральдические  розовые   и
золотистые узоры Гильдии Психокинетиков.
     При виде черного скакуна Фобосук  не  утратил  своего  сардонического
спокойствия: некоторое время он лишь слегка притопывал  по  песку  кривыми
лапами и глядел по-кошачьи прищуренными глазками. Но вскоре  вопли  толпы,
яркое освещение и болезненный умственный посыл Ноданна  разъярили  его,  и
зверь стал озираться, намечая жертву. Затем он хлестнул зубчатым  хвостом,
выпустил ядовитые мускусные пары из  своих  клоачных  желез  и  судорожным
галопом устремился к ближайшей мишени.
     На шотландской планете Далриаде, где  родился  и  вырос  Эйкен  Драм,
крокодилов  никогда  не  видывали:  экологи  явно  сочли  данную  рептилию
излишней для местной фауны. Так что Эйкен,  увидев  перед  собой  дракона,
способного бегать, подобно скаковой  лошади,  едва  не  наложил  в  штаны.
Однако порядок состязаний требовал, чтобы противники встречались  лицом  к
лицу, потому коротышка  волей-неволей  сжал  покрепче  копье  и,  забыв  о
необходимости сообразовываться с доводами рассудка, что было  силы  всадил
шпоры в широкие бока халикотерия.
     Тот издал вопль ужаса  и  вмиг  сбросил  наездника.  А  сам  пустился
спасать свою шкуру  в  противоположный  конец  арены.  Молодой  человек  в
доспехах с золотым подбоем вскочил  на  ноги,  подхватил  копье  и  смазал
пятки, к вящему удовольствию настигающего его Фобосука.
     Мгновенное оцепенение сменилось  свистом  и  ободряющими  возгласами.
Небеса сопроводили этот рев своей фанфаронадой, вдохновившей  чудовище  на
не менее громовой ответ. Его гигантская пасть оставалась закрытой, дабы не
мешать ему гоняться за  Эйкеном  с  одного  конца  арены  на  другой.  Тем
временем судьи, клоуны, укротители, рамапитеки, вывозившие  навоз,  рыцари
тану в латах с алмазной огранкой, высокопоставленные  чиновники  и  прочие
карабкались по головам друг  друга,  опасаясь,  как  бы  крокодильи  клыки
ненароком их не зацепили.
     Добежав до лестницы перед королевской ложей, где стояли Ноданн, Тагал
и другие благородные наблюдатели,  напоминая  высеченные  из  драгоценного
камня шахматные фигуры, Эйкен резко повернул вспять и короткими  зигзагами
понесся к центру  арены,  а  метрах  в  трех  за  ним  прыгал  уже  слегка
запыхавшийся Фобосук. Метнув на бегу копье так, что оно вонзилось  острием
в землю, Эйкен подпрыгнул, ухватился за  него,  как  за  шест,  и  золотой
ракетой взмыл в воздух. Приземлился он как раз позади Фобосука.
     Возя брюхом по земле, хищник в недоумении взирал на все еще  дрожащее
копье. Затем ужасающая пасть развернулась к человечку, крутившемуся  возле
хвоста. Но Эйкен не дал чудовищу возможности сосредоточить на себе взгляд.
Легко,  словно  подхваченный  ветром  осенний  листок,  он  вспорхнул   на
узловатую спину и побежал по ней, стараясь удержать равновесие.  Противник
извивался всем телом: намерения этой мелкой добычи были ему непонятны.
     И вдруг дракон будто окаменел. У толпы вырвался единый  вздох,  когда
Эйкен упал ничком на ярко размалеванную шкуру и мертвой хваткой вцепился в
пару щитков. Фобосук передернулся в попытке стряхнуть блоху, что  прилипла
к его спине. Клацая  челюстями  с  шумом  камнедробилки,  он  с  гибкостью
василиска подбрасывал вверх свое трехтонное тело и силился ухватить Эйкена
черными ятаганами, украшавшими  его  лапы.  Поднятые  хвостом  клубы  пыли
мгновенно окутали и самого дракона и присосавшегося к нему золотого клеща.
Через минуту он остановился передохнуть, и публика увидела, что Эйкен  все
еще лежит между двумя рядами щитков, расположенных на уровне передних  лап
чудовища.
     Фобосук плюхнулся на брюхо и отчаянно зашипел. Когда длинная - в рост
Эйкена - пасть закрылась, плут проворно вскочил на ноги, прошмыгнул по шее
позвоночного, между глаз и спрыгнул  с  острия  морды.  Как  зачарованный,
монстр глядел на Эйкена, выдергивающего  из  земли  копье.  Тем  же  путем
человек вернулся на спину дракона; фиолетовое знамя реяло над  пропыленным
золотым шлемом.
     - Кончай его! - послышался трубный голос трибун.
     Фобосук взревел, пасть снова раскрылась, и кошмарный череп навис  над
Эйкеном, точно подъемный мост. Держа наготове копье, коротышка заглянул  в
перевернутые глаза дракона. Внутреннее видение  открыло  ему  за  плотной,
ярко изукрашенной  оболочкой  две  глубокие  париетальные  полости.  Эйкен
выбрал правую полость, вонзил в нее копье,  затем  мгновенно  спрыгнул  со
спины чудовища и отбежал на безопасное  расстояние.  Опять  раздался  вой,
довольно продолжительный, поскольку драконы не сразу издыхают. Но  наконец
громадное тело  рухнуло  в  пыль.  Эйкен  вырвал  из  кровоточащего  мозга
треснувшее копье с разорванным знаменем и  медленным  шагом  направился  к
королевской лестнице.
     Там   его   уже   ждали   король,   и   улыбающаяся    королева,    и
отчужденно-надменный Стратег... А еще высокая согбенная фигура в  балахоне
сливового цвета. Мановение костлявой руки -  и  вот  уже  пыльные  доспехи
сияют, как новенькие, над  головой  полощется  свежевыстиранное  знамя,  а
исчерна-фиолетовый плащ на плечах сливается с цветом грозового неба.
     Маршалу трижды пришлось прокричать: "Прошу тишины  для  акколады  Его
Королевского Величества!" - прежде чем публика угомонилась.
     Лорд Меченосец выступил вперед  и  подал  королю  ножны,  из  которых
Тагдал извлек аметистовый меч.  Держа  лезвие  в  одной  руке,  а  золотую
рукоятку в другой, король поднес оружие к лицу победителя.
     - Мы посвящаем тебя в рыцари, служи нам  вечно  и  верно.  Какое  имя
решил ты себе избрать, вступая в ряды доблестного воинства тану?
     Приглушенный внутренний голос Мейвар разнесся по арене:
     "Это необязательно. В свое время я сама подберу ему имя. Но срок  еще
не настал."
     Король молча сжал губы, а нити его серебряной бороды сделались  точно
каменные.
     -  Подчиняюсь  достопочтенной  сестре,  твоей   леди-патронессе.   Ты
сохранишь человеческое имя до тех пор, пока не придет время... назначенное
ею. Итак, прими меч, лорд Эйкен Драм, пусть он послужит тебе...  и  мне  в
поединке с Делбетом.
     Юный наглец с ухмылкой принял  сверкающее  лезвие.  Под  восторженное
"Сланшл!" лорд Меченосец надел ему перевязь и прикрепил к ней ножны.
     Грег-Даннет свесился  через  перила  королевской  ложи,  осыпая  всех
крошками яичного желтка.
     - Ах, молодец! Ну и парень! Вот здорово! - Он повернулся к Властелину
Ремесел, который с непроницаемым  лицом  наблюдал  за  происходящей  внизу
церемонией. - Ведь доказал, всем доказал, что  он  не  только  талантливый
метапсихолог, но и храбрый воин! А мы-то думали,  старуха  Мейвар  из  ума
выжила...
     - Не будь ослом, Грегги! Драму предстоит  бой  с  Огнеметателем.  Где
такому хлюпику с ним справиться?
     Грег-Даннет шмыгнул носом.
     - Не справится, думаешь? Букмекеры  уже  принимают  ставки  триста  к
одному в его пользу. То есть так было, пока он не отделал дракона.  Может,
и нам с тобой пари заключить, а?
     У основания лестницы Мейвар обнимала своего протеже. Король и Стратег
поднялись в ложу, вид у обоих был мрачный.
     - Пари? - всполошился Алутейн. - Нет уж, Грегги, без меня.
     - Так я и знал! - вздохнул Чокнутый и потянулся за вторым яйцом.



                                   11

     Тримаран летел на запад  вдоль  побережья  Авена,  перекрывая  мелкую
соленую лагуну на крыльях психокинетического ветра, взнузданного  Мерси  в
ответ на возражение Брайана, что погода слишком  тихая  для  плаванья  под
парусом.
     Они долго плыли,  сменяя  друг  друга  у  руля.  Мерси  пела  странно
знакомую песню тану, а красно-белый парус трепетал на ветру  у  них  перед
глазами,  закрывая  вид  далекой  земли  и  заснеженные  вершины   Бетских
Кордильер на востоке.
     Как странно, думал он, млея от близости Мерси,  и  от  стремительного
скольжения по воде, и от жаркого солнца, как странно сознавать, что  такой
некогда была Земля.  Драконова  гряда  Авена,  которая  в  будущем  станет
островом Мальорка, поросла диким лесом, а меж этих чащ  раскинулись  луга,
где в королевских заповедниках пасутся гиппарионы, антилопы и  мастодонты.
Эти бронзовые холмы, маячащие  в  дымке  по  правому  борту,  через  шесть
миллионов лет станут  островами  под  названием  Ивиса  и  Форментера.  Но
никогда уж больше не плыть ему на яхте по лазурным водам, ведь плиоценовые
воды белы, как молоко, как ее дикие, отражающие море глаза... Странно!
     Громада Балеарского  полуострова  возвышалась  тяжелыми  отложениями,
соляными и гипсовыми, оставшимися от многочисленных обмелений и наводнений
Средиземноморского бассейна. Потоки изрезали южную каменистую  оконечность
Авена  бесчисленными  бороздами,  загогулинами,   спиралями,   излучающими
волшебное пастельное сияние...  И  все  это  бесследно  исчезнет  в  эпоху
Галактического Содружества под многотонной толщей океана,  которая  вдавит
морское дно вглубь на два километра и даже больше, пророет бездны там, где
сейчас в фарватере тримарана блестят плиоценовые мели. Как странно.
     В  конце  концов   гипсовые   россыпи   сомкнулись   вокруг   кольцом
ослепительно сверкающих дюн; средь них, словно  мираж,  выделялись  уступы
Огненной скалы. Яхта плыла по таинственному  фиорду,  и  белизна  уступила
наконец  место  фиолетовому  и  серо-голубому;  по  обе  стороны  вставали
разъеденные, тлеющие вулканические наслоения, лишь кое-где одетые  хвойным
лесом. Фиорд был глубокий - видно, вода  в  него  поступала  из  какого-то
подземного источника. Ветер,  послушный  воле  Мерси,  толкал  их  вперед,
погоняя течение, и вскоре  они  вышли  на  открытое  пространство  соляных
болот, зеленую живую гладь, тянувшуюся на запад без конца и края.
     - Большое Гнилое болото, - прервала молчание Мерси. - Испанская  река
несет сюда пресную воду с Бетских Кордильер - видишь вон те высокие  пики,
которые в будущем мы назовем Сьерра-Невада?
     Благодаря тому,  что  соленая  болотная  вода  была  чуть  разбавлена
пресной водой, природа здесь не казалась такой  враждебной  всему  живому,
как  на  берегах  средиземноморских  лагун.  Осока  и   мангры   заполнили
мелководье, там и сям виднелись островки, поросшие кустарником,  деревьями
твердых пород, виноградниками. В воздухе кружили чайки и  пестрые  голуби.
Стая розово-черных фламинго при виде тримарана бросила выуживать  из  воды
ракообразных и с гортанными криками взмыла в небо.
     - Вот здесь и бросим якорь, - решила Мерси.
     Психокинетический ветер стих до легчайшего бриза. Они остановились  в
красивой бухте, холмистые берега которой были надежно защищены  от  солнца
лаврами и тамарисками.
     - На фиорде, собственно, и кончается Южная лагуна, - пояснила она.  -
Туда, к западу, еще километров сто пятьдесят - сплошь  болото,  а  за  ним
пересохшие озера, пески, солончаковые пустоши до  самого  Гибралтара.  Все
эти земли, за  исключением  вулкана  Альборан  и  еще  нескольких  вершин,
гораздо ниже уровня моря, и обитают на них только ящерицы да насекомые.
     Мерси аккуратно свернула трос. Оставив Брайана возиться  с  парусами,
она скрылась в каюте и вынесла оттуда упакованную им корзину с  провизией:
бутылкой настоящего "Крюга 03" с черного рынка,  местным  сортом  чеддера,
колбасой из гусиной печенки, сливочным маслом,  длинным  батоном  хлеба  и
апельсинами - сезон черешен уже прошел.
     - Если бы ты дождалась меня там, в будущем, - вздохнул Брайан,  -  мы
бы теперь ели все это в Аяччо. Я собирался увезти тебя туда. Море  винного
цвета, ужин под корсиканской луной...
     - И любовь, да? О,  милый  Брайан!  -  В  ее  диких  глазах  появился
опаловый блеск.
     - Я хотел жениться на тебе, Мерси... потому  что  полюбил  с  первого
взгляда и на всю жизнь. Оттого и пошел за тобой... так далеко.
     Она дотронулась до его  щеки.  Бриз  ласково  шевелил  тяжелую  волну
золотистых волос, перехваченных на  спине  узкой  ленточкой.  Сегодня  она
отказалась от экзотических нарядов  -  надела  простой  пляжный  костюм  в
зелено-белых тонах, сшитый по моде грядущей эры. Лишь торквес,  сверкавший
в треугольном вырезе на груди, напоминал Брайану  о  пропасти,  отделяющей
Мерси от Розмар.
     Но какое это имеет значение? Что  стоят  все  пропасти,  все  интриги
тану, в том числе красавца любовника, цинично вручившего ему  Мерси  перед
отъездом на свой престижный Турнир?.. Она здесь, рядом, не  выдуманная,  а
настоящая, все остальное - вздор, о котором можно забыть, по крайней  мере
на время.
     "Пусть летят в тартарары земля и небо, я все равно буду любить ее..."
     - Ты счастлива с ними? - спросил он.
     Нарезая стеклянным ножом хлеб и сыр, она спокойно проговорила:
     - Сам не видишь, Брайан?
     - Ты изменилась. Словно бы ожила. В нашем мире ты никогда не пела.
     - Откуда тебе знать?
     Он лишь улыбнулся.
     - Я рад, Мерси, что здесь тебе хочется петь.
     - Я всегда была чужой в том  мире,  где  родилась.  Не  смейся!  Нас,
изгоев, там было больше,  чем  ты  думаешь.  Никакое  воспитание,  никакая
мозговая химия или глубинная коррекция не приносили мне удовлетворения.  С
мужчинами  -  прости  за  откровенность  -  я  чувствовала  лишь  минутное
наслаждение, не больше. Никого из людей я по-настоящему не любила.
     Брайан разлил шампанское в бокалы. Ее слова, как и все остальное,  не
имели значения и потому не задевали его. Она с ним - вот что главное.
     - Я уверена, Брайан, все дело в латентности. Здесь  мне  помогли  это
понять.  Меня   угнетало   подспудное,   нереализованное   метапсихическое
напряжение. У активных метаносителей в Галактическом Содружестве  есть  их
Единство, а мне на Земле будущего не  было  места.  Я  нигде  не  находила
покоя... Временное облегчение мне  давали  наркотики,  музыка,  работа  со
средневековыми  мистериями  в  Ирландии  и  во  Франции...  Но  все   было
преходящим. Я  ощущала  себя  неудачницей,  аутсайдером.  Нежизнеспособной
пеной на поверхности нашего пресловутого генного водоема.
     - Мерси!.. - "Я все равно буду любить тебя, независимо ни от чего".
     - Теперь с этим покончено! - радостно засмеялась она и взяла  у  него
бокал с пенящейся жидкостью. - Господи, какой же никчемной дурой  я  была,
все суетилась, как мошка вокруг лампы! Играла в свои игры в Замке,  делила
постель с такими же неудачниками,  задыхалась  в  наркотическом  тумане...
Старомодные пороки... Покуришь  -  и  впадаешь  в  эйфорию.  Я  прихватила
несколько порций сюда и  даже  не  предполагала,  что  здесь  они  мне  не
понадобятся. Все, что здесь меня окружает - Земля, необычные существа,  их
образ жизни, - это то, о чем я всегда неосознанно мечтала.
     - А я всегда мечтал только о тебе, - признался Брайан. - Пускай ты не
можешь меня любить, я все равно  буду  счастлив  сознанием  того,  что  ты
счастлива.
     Она провела пальцами по его губам, потом поднесла к ним свой бокал  с
шампанским.
     - Милый мой! Ты редкий человек, Брайан. В своем роде такой же уникум,
как я.
     - Я не стану мешать, если тебе хорошо с ним...
     - Тсс! Ты ничего не знаешь, здесь все иначе. Иной мир,  иные  обычаи.
Тебя, как и меня, ждет новая жизнь. И никто пока не может сказать,  что  с
нами будет.
     Подняв глаза от бокала, Брайан встретился с ее  диким  взглядом,  все
еще не понимая смысла ее слов.
     - Знаешь, что они со мной сделали?.. Что сделал со мной этот  золотой
торквес? Я стала творцом!.. Но не тем, кто из иллюзий создает произведения
искусства. Нет, лучшие творцы тану способны собирать энергию и  направлять
ее в нужное русло.  И  я  теперь  умею  вызвать  молнию,  сконцентрировать
световые лучи, накалить или охладить что-нибудь одним взглядом.  А  еще  я
умею то, чего не может ни один тану: из воздуха, из воды, из летящей пыли,
из старого тряпья создавать самые немыслимые вещи. Вот, взгляни!
     Она раскачала яхту, вытянула руки к небу - богиня, собирающая  ветер,
и грязь, и болотную тину, и клетчатку, и  сахар,  и  кислоты,  и  травяные
эфиры... Вспышка, взрыв, и...
     Она протягивала ему полные пригоршни черешни и смеялась как безумная.
     - Я прочла о ней у тебя в мозгу. Тебе было жаль,  что  ты  не  можешь
угостить любимую женщину  любимыми  ягодами!  Что  ж,  вот  они!  Неплохое
завершение для пикника, который мы так долго  откладывали?  Мы  съедим  их
вместе с золотыми яблоками из сада Гесперид!
     Все вздор, сказал себе Брайан. Только  Мерси  реальна  в  этом  мире.
Оттого он не перестал  улыбаться  и  не  потерял  спокойствия,  когда  она
бросила черешни  на  салфетку,  покрывавшую  стол.  Ягоды  были  свежие  и
холодные... сгущенные капли росы и пряного сока в форме сердечек.
     - Я  еще  только  учусь  пользоваться  своей  силой.  И  нет  никакой
гарантии, что сумею ее полностью передать  ребенку,  так  как  высший  дар
непредсказуем.  Но  кто  знает?..  Может  быть,  когда-нибудь  я   научусь
управлять своими генами. Ноданн, в отличие от Гомнола  и  Грегги,  считает
это вполне возможным. Если же  нет,  я  все  равно  буду  творить  чудеса!
Невероятные чудеса!
     - Ты сама - чудо, - откликнулся Брайан. "Только  вот  ребенок  -  чей
он?"
     - Глупенький!  -  воскликнула  Мерси  с  притворным  негодованием.  -
Тагдала, конечно, первенец всегда должен быть от  него.  Ты  же  слышал  о
здешнем праве первой ночи... Для тебя это важно?
     - Для меня важно только то, что я тебя люблю. И всегда  буду  любить,
кем бы ты ни была.
     - А кто я, по-твоему? - Она заглянула в его  мысли,  и  на  этот  раз
гнев, сверкнувший в ее глазах, был неподдельным. - Я не наложница Ноданна,
я его жена. Из всех он выбрал меня!
     "А до тебя еще шестнадцать танусок и четыре сотни  латентных  женщин,
тоже очень талантливых..."
     - Мне все равно, Мерси. Перестань читать  мои  мысли!  Они  рождаются
помимо нашей воли. И ничего общего не имеют с моей любовью к тебе.
     Она отвернулась и окинула взглядом заболоченное пространство.
     - Он одолеет Тагдала и станет королем, когда завоюет полную поддержку
воинской братии. Невзирая на Мейвар, он бросит  старику  вызов  и  одержит
победу на Поединке Героев. А я буду его королевой. Его прежним  любовницам
со мной нечего тягаться. Все  тануски  пустоцветы,  за  исключением  пяти,
которые  родили  дочерей  и  умерли.  Что  же  до  прекрасных  плодоносных
женщин... ни одна из них не могла похвастаться  такими  талантами,  как  у
меня, и всех он отверг. А меня  не  отвергнет.  После  того,  как  я  рожу
Тагдалу ребенка,  у  меня  будут  дети  от  Ноданна.  Пускай  я  не  смогу
манипулировать генами, но обязательно научусь расщеплять  зиготу  и  стану
приносить ему не по одному, а по два, по три ребенка.  С  помощью  Кожи  я
буду рожать их спокойно, без боли, одного за другим... Я рожу сотни детей!
И буду жить долго, тысячи лет. Что ты на это скажешь?
     - Я уже сказал, что желаю тебе только счастья.
     Когда  Мерси  увидела,  в  какую  бездну  отчаяния  повергла  Брайана
перспектива ее возвышения, она словно оттаяла. Слегка расставив  ноги,  он
стоял на раскачивающейся палубе. Мерси подошла, обвила голыми  руками  его
шею, прижалась к нему всем теплым, душистым телом.
     - Брайан, не грусти! Я же говорю: это иной мир. Я  не  могу  обещать,
что буду только твоей, но не думай, я тебя не оттолкну. Не оттолкну,  если
ты будешь тактичен и послушен. Если... поможешь мне.
     - Мерси!
     Она приникла к нему губами. Их сладкая нежность  полностью  захватила
его, рассеяла  все  сомнения,  все  страхи  и  доводы  разума.  Он  закрыл
поцелуями ее дикие глаза, и его собственные тоже закрылись  для  реального
мира, словно бы сгоревшего в огне обоюдной страсти. Их умы и тела  слились
воедино с такой легкостью  и  совершенством,  точно  это  было  соитие  не
мужчины и женщины, а  двух  ангелов.  Он  боготворил  ее;  она,  принимая,
возносила его  ввысь,  пока  оба  не  насладились  друг  другом  в  порыве
безграничного блаженства.
     - Вот так бывает у нас, - заключила она. - Только  здесь  телесная  и
духовная близость достигает столь сладостной гармонии. И ни с кем  у  тебя
уже больше так не будет.
     - Да, - согласился Брайан. - Да.
     - Ты поможешь мне?
     - Я сделаю все, чего бы ты ни пожелала.
     - Когда  проснешься,  не  забудь  о  своем  обещании,  милый...  если
действительно меня любишь. Если желаешь мне счастья. У  меня  есть  враги,
много  врагов.  Они  постараются  помешать  мне  достичь   моего   высшего
предназначения. Ты должен помочь. Я научу тебя - как. Ты мне нужен.
     - Только не прогоняй меня, - услышал он свой голос.
     - Нет, нет, никогда!
     Солнечный свет померк, дыхание зноя слабело, по мере того как  Брайан
погружался в неведомые глубины.
     - Ты будешь со мной, будешь любить меня... Сколько сможешь.



                                   12

     Тело в прозрачном саване лежало на  черном  стеклянном  постаменте  в
большом зале Гильдии Корректоров.
     Рыцари Высокого Стола и  благородные  леди  собрались  вокруг,  чтобы
отдать  последний  долг.  Здесь  были   королева   Нантусвель,   Идона   -
Покровительница Гильдий, Дионкет Главный Целитель, Мейвар -  Создательница
Королей, Алутейн - Властелин  Ремесел,  глава  Гильдии  Принудителей  Себи
Гомнол, Кугал - Сотрясатель Земли, сын королевы и заместитель  Ноданна  по
психокинезу. Кроме них, на панихиде присутствовали Имидол,  вице-президент
Гильдии Принудителей, Риганона, медиум номер два, Королевский  Дознаватель
Куллукет и Анеар Любвеобильная - всё дети Нантусвель,  а  также  Катлинель
Темноглазая - дочь бывшего главы Гильдии Принудителей Лейра. Среди великих
не было лишь Верховного Властителя Тагдала, Ноданна Стратега, лорда Тагала
Меченосца, девы-воительницы Буноны, Фиана - Разрывателя Небес, Альборана -
Пожирателя Умов и  Блейна  Чемпиона;  все  они  отправились  охотиться  на
Делбета.
     Глядя на мертвую Анастасию Астаурову,  власти  Многоцветной  Земли  в
полном  согласии  умов  пели  песню.  Смертная  пелена  подернула   широко
раскрытые глаза покойницы, раздутые ноздри,  стиснутые  зубы,  видневшиеся
меж тонких губ, изящную шею в золотом торквесе. Белы и  холодны  как  снег
были ее роскошные груди, и тело, опутанное  маленькими  колокольчиками,  и
сильные ноги танцовщицы, и руки искусного хирурга.
     Умственная речь с быстротой  электрических  разрядов  мелькала  средь
скорбного сборища, наполняя траурный зал многообразными оттенками.

     Нантусвель. Прощай, Таша Байбар! Ты умерла в расцвете  красоты,  твои
земные дары остались с нами, увы, до конца не понятые  и  не  исчерпанные.
Даже после коррекции ты жила в муках и смерть нашла в гротескном танце.
     Дионкет. У танца с саблями вышла непредвиденная концовка,  не  правда
ли?
     Гомнол. Она была гениальна. Ее надо было спасти!
     Дионкет. Весь штат моих целителей три недели пытался реанимировать ее
в Коже, но ум Таши оказался непроницаем. Слишком много было  нежелательных
факторов: проникающее ранение, затяжное безумие, отгородившее ее от  нашей
любви, подсознательная тяга к забвению. Даже в  лучшие  моменты  сосуд  ее
жизненных сил был слишком хрупким, неприспособленным, беспомощным в  своей
транссексуальной конверсии.
     Алутейн. Таких хирургов у нас больше нет.
     Гомнол. Ни один хирург тану не сравнится с ней. А человек не  сможет,
да и не захочет делать то, что делала она.
     Идона. Она открыла для нас женское чрево,  стала  гарантом  выживания
тану. До ее появления мы жили в  постоянном  страхе  перед  этим  жестоким
солнцем и приумножались медленно, ох как медленно! Она указала нам путь  к
преодолению наших биологических дефектов,  к  возрождению,  к  власти  над
планетой. Честь и слава Таше Байбар, нашей спасительнице!
     Алутейн+Гомнол. Честь и слава!
     Мейвар. Со временем мы бы сами себя спасли.
     Идона. С помощью рам-эрзацев? Едва ли.
     Алутейн. Даже сейчас, достопочтенная  сестра,  фирвулаги  превосходят
нас в четыре раза.
     Мейвар. И тем не менее.
     Нантусвель. Слушайте Мейвар. Она говорит правду, хотя  ее  видение  и
отличается от взглядов нашего клана. О да...  мы  можем  и  должны  выжить
самостоятельно. Что до способов - я смиренно указую на плоды чрева  моего,
на детей Тагдала и  Нантусвель,  сильных  тану  без  примеси  человеческой
крови, на тех, кто восседает в Высоком Столе, на лидеров наших Гильдий.  В
них истинное спасение расы! Мои дети и внуки - живой  пример  выживаемости
тану на Земле, нашей расовой преемственности.  Нет,  я  вовсе  не  склонна
недооценивать достижения Байбар или вклад других наших благодетелей. Но да
будет  всем  известно,  что  тану  способны  выжить  и  без   смешения   с
человеческими генами! Двести  сорок  два  сильнейших  отпрыска  Нантусвель
доказали, что полностью адаптировались к жизни на планете.
     Кугал+Имидол+Риганона+Анеар. Попомните слова августейшей королевы! Мы
- основа и надежда нашего племени!
     Идона. Однако, моя королева и сестра, степень  воспроизводства  твоих
детей пока что гораздо ниже нормы. До сих пор твоя плодовитость  не  знает
себе равных среди чистокровных тану.
     Гомнол. Вы  ведь  не  станете  отрицать,  что  люди  спасли  тану  от
генетического кризиса!  За  шестьдесят  с  лишним  лет  межрасовых  браков
прирост населения увеличился в десять раз. К тому же среди  гибридов  ваши
лучшие борцы, воины, служители творческой и принудительной сфер.
     Куллукет. Но мы сомневаемся в целесообразности дальнейшего  изменения
нашей наследственности.
     Имидол.  А  заодно,  брат,  и  в  твоих  планах   относительно   этой
метаактивной женщины - Элизабет.
     Гомнол. Ах, вот в чем дело!
     Анеар. Дорогой названый брат, наш клан только  приветствует  смешение
человеческой крови с кровью тану. Мы безоговорочно  приняли  в  наше  лоно
верных нам золотых людей, во многом обогативших  жизнь  тану  на  планете.
Таких, например, как ты. Но мы озабочены тем,  чтобы  не  растратить  наше
наследство порождением все большего числа гибридов.
     Риганона. Нам необходимо увеличить  чистокровное  население.  Так  мы
лучше послужил Тане. Или семья наша не доказала, что тану могут  прекрасно
воспроизводить себя на Земле? Ну разве что несколько медленнее.
     Кугал. Если мы и впредь станем спариваться с людьми, нас  ждет  беда!
Благородный брат Стратег уже давно предупреждал нас.  Но  мы  прельстились
людскими благами и забыли его предостережения.
     Куллукет.  А  перспектива  появления  потомства  Тагдала  и  Элизабет
заставила нас о них вспомнить.
     Гомнол. Король полностью, всей душой разделяет мой план.
     Идона. И мы с Алутейном  его  разделяем.  Но  нельзя  не  замечать  и
негативной роли человечества в нашем обществе. Тагдал тоже  размышляет  на
эту тему, для того и попросил вашего ученого  Брайана  Гренфелла  провести
анализ взаимодействия культур. Назрела крайняя  необходимость  вникнуть  в
структуру психосоциальных течений, как благотворных, так и неблаготворных.
     Кугал. Кому нужна ваша антропология?! Да мы своим расовым  инстинктом
чувствуем надвигающееся бедствие!
     Имидол. Мы с  королевой-матерью  обдумали,  что  надо  делать,  чтобы
сохранить наследие. Если гены Элизабет смешаются с нашими,  коренные  тану
будут обречены. Потому мы требуем положить конец гибридизации. Вернуться к
старым способам, пока еще не поздно.
     Алутейн.  Зачем  же  вместе   с   водой   выплескивать   и   ребенка?
Единственное, чего вы с Ноданном боитесь, так это  отстранения  от  власти
вашей пресловутой династии.
     Идона.  Нет,  не  скажи,  Властелин  Ремесел.  Имидол  поднял   очень
серьезную проблему.
     Нантусвель. Вот именно, любезная сестра!
     Гомнол. Да рассудите же здраво, друзья  мои!  Что  толку  твердить  о
добрых  старых  временах?  Я  внимательно  изучил  отчеты  лорда  историка
Сеньета. Неужто вы забыли, что творилось  до  появления  здесь  людей?  Вы
хотите снова жить в пустыне? Обратиться к  охото-плодово-ягодной  культуре
фирвулагов? Ведь вы ничем не отличались от дикарей, пока мы не  поделились
с вами нашими генами и технологией!
     Нантусвель. Нет, не совсем так, дорогой Гомнол. Жизнь была проще, это
верно, не такая роскошная. Но уже тогда у нас в услужении были рамапитеки.
И наша молодежь интересовалась ремеслами...
     Алутейн. Да уж, не то что нынешние дилетанты! На сегодняшний день без
людей и гибридов от нашей экономики остался бы пшик.
     Нантусвель. Ну зачем же так, Алутейн! Не преувеличивай. Я, как и  ты,
из первых пришельцев, хотя на троне всего лишь восемьдесят  лет.  Нет,  мы
жили хорошо.  Охотились,  занимались  спортом,  торговали  с  фирвулагами.
Обменивали их  меха,  драгоценные  камни,  лекарственные  травы  и  разные
побрякушки на наши прекрасные ткани и стеклянные доспехи. А  помнишь,  как
отважно сражались наши воины во время Великих Битв?  Тогда  между  нами  и
древним врагом не стояли  помехой  люди.  Помнишь  Битву  на  фирвулагском
Золотом Поле, как мы  радовались,  когда  захватили  Меч  Шарна,  с  каким
триумфом привезли его в столицу? Они рассчитывали через год отвоевать его,
но мы сплотились, напрягли наши силы и мозги и победили в следующей Битве!
О, то было прекрасное время, дорогой Властелин Ремесел! А теперь  вот  уже
сорок лет мы одолеваем фирвулагов с помощью людей и гибридов... Но  что-то
мало радости от такой победы. А если враг в конце концов струсит  и  вовсе
откажется биться?..
     Мейвар. По крайней мере, это послужит доказательством их эволюции.
     Дионкет. Да. Если не умственной, то хотя бы моральной.
     Куллукет. Лорд Целитель, не думаешь  ли  ты,  что  я  стану  спокойно
слушать, как ты с достопочтенной Создательницей Королей оскверняете ересью
наши славные воинские идеалы?
     Алутейн. Да пошел ты в задницу со своей ересью!  Нам  нужно  поменьше
таких  трепачей  и  побольше  инженеров!  Дикие  нравы  хороши   лишь   до
определенных пределов. Я лично за то, чтобы наши стеклянные духовки жарили
и парили, а на столе всегда были хорошая еда и питье. Помню, в какой  дыре
мы сидели, когда на производстве были заняты только наши соплеменники.  Им
бы подраться, да поохотиться, да с  бабой  поразвлечься,  а  о  выполнении
дневной  нормы  и  мысли  нет.  Доброе  старое  время  годится  лишь   для
воспоминаний. Признаюсь, и я когда-то купался  в  крови  и  швырял  молнии
налево-направо... Но нельзя же  навеки  отказаться  от  прогресса!  "Врата
времени" - реальность. К нам приходят люди, мы их используем. И  жалеть  о
прошлом неконструктивно.
     Нантусвель.  Ну  почему?..  Почему  не  взять  то,  что  было  раньше
хорошего?
     Кугал. Мы не против экономического прогресса, Властелин  Ремесел.  Но
мы  не  позволим  попирать  идеалы  тану,   вытеснять   их   чуждыми   нам
человеческими ценностями. Пацифистские  настроения  лорда  Дионкета,  леди
Мейвар и иже с ними  всем  известны  -  как  их  ни  называй,  ересью  или
моральной  эволюцией!  Но  большинство  не  разделяет  их  философии.  Это
философия убогих, гибридов и людей.
     Гомнол. Брат-психокинетик  извращает  действительность.  Все  люди  в
торквесах, кроме нескольких случаев  неадекватной  реакции  на  умственную
амплификацию, верны  расе  тану.  Что  же  до  попрания  ваших  идеалов...
скажите, когда вы были сильнее - теперь или в прошлом? Вы правите миром! И
мой план сделает вас еще могущественнее. Как бы то ни  было,  Земля  -  не
родная для вас планета.  Однако  с  нашей  помощью  вы  адаптировались,  и
процесс продолжается в полном соответствии с волей Ганы.
     Кугал. Вот спасибо ученому лорду! Не будь его, кто бы растолковал нам
суть нашей собственной религии?
     Гомнол. Вы  совершенно  напрасно  не  доверяете  моему  плану.  Вашей
династии ничто не грозит. Иначе  разве  Тагдал  одобрил  бы  его?  Или  вы
сомневаетесь в проницательности своего Властителя?
     Идона.  Перспективы,  связанные  с  Элизабет,  крайне  заманчивы.   Я
представляю  себе,  насколько  совмещение  ее  генов  с   нашими   ускорит
умственное развитие тану -  от  латентности  к  активности!  Как  было  бы
чудесно освободиться  от  искусственного  воздействия  торквесов!  Увидеть
своих детей по-настоящему метаактивными, наделенными  божественной  силой,
быть может, даже превышающей возможности метапсихологов из  Галактического
Содружества! Не будет больше "черных торквесов" -  страшной  трагедии  для
юных  сознаний,  неспособных  выдержать  умственную   стимуляцию...   Гены
Элизабет помогут совершить эволюционный скачок во  времени!  Мы  достигнем
активности не через тысячи или даже миллионы лет,  а  увидим  ее  еще  при
жизни...
     Алутейн. Да-а, мечты, мечты!
     Гомнол. Это не мечты, а реальность! Вернее, станет реальностью,  если
вы из суеверного страха, или расового шовинизма, или  мелких  политических
интриг не отвернетесь от моего плана. Антрополог  докажет  вам,  что  люди
принесли на Многоцветную Землю больше хорошего, чем плохого. Или пусть мне
отсекут голову!
     Имидол. Последнее можно только приветствовать!
     Нантусвель. Ну, ну, держите себя в руках.
     Гомнол. Ваш клан талдычит о чистоте расы. Это совершенно  антинаучный
подход - спросите  любого  биолога  из  Галактического  Содружества!  Если
взглянуть беспристрастно на вашу пресловутую чистую наследственность,  что
мы обнаружим? Черты фирвулагов  с  безумной  навязчивостью  повторяются  в
каждом третьем из новорожденных.
     Кугал. Полегче, лорд Гомнол! Потомство нашей матери незапятнанно.  Ни
разу она не породила врага.
     Гомнол. Пусть так, но нельзя одной рукой избавляться  от  аллелей,  а
другой стремиться  их  закрепить.  Вы  желали  бы  использовать  потомство
королевы как первичный образец породы, однако не оно, а  именно  фирвулаги
являются носителями активных метафункций!  Верно  я  говорю,  леди  Идона?
Хорошо, мы с  Грегги  уже  не  настаиваем  на  скрещивании  с  врагом.  Но
Элизабет...  Это  же   уникальная   генетическая   перспектива.   Активный
человеческий экземпляр не только обеспечит  выживание  тану,  как  сделали
латентные люди, но позволит вам совершить огромный эволюционный скачок,  о
котором упоминала леди Идона. С помощью моего плана тану  осуществят  свое
высшее предназначение!
     Кугал. Опять ты берешь на себя смелость толковать волю Таны!
     Нантусвель. Да, Гомнол, Богиня сама знает, каким путем нас вести... И
потом, мы опасаемся, что гены Элизабет превратят  нас  в  людей.  Или,  во
всяком случае, в иную расу.
     Кугал+Имидол+Риганона+Куллукет+Анеар. Нам не по пути с человечеством.
Мы хотим вершить свою судьбу без участия людей!
     Гомнол. Тогда почему сам Ноданн взял себе жену из моего племени?
     (Смущение.)
     Гомнол. Быть может, вам следует освежить в памяти  наследного  принца
священную волю Таны?
     Нантусвель.  Не  богохульствуй,  лорд  Себи  Гомнол!   По-моему,   мы
выразились более чем ясно: тану  признают  преимущества,  обеспеченные  им
человеческими  генами.  Более  сильные  тела,  улучшение  воспроизводства,
усиление принудительных и корректирующих метафункций. А в лице драгоценной
Розмар мы приняли в наш клан редкий, невиданный ранее экземпляр творческой
силы. Она уникальна! Ценность ее генов очевидна. Мы  приветствуем  ее  как
достойную супругу нашего будущего короля. Но у моего милого  Ноданна  было
много жен - ведь ему едва исполнилось восемьсот лет - впереди  еще  долгие
годы, если он  того  пожелает.  Так  что  не  будем  отклоняться  от  темы
разговора. Ты,  наш  приемный  сын,  предполагаешь  пойти  дальше  брачных
обычаев, существовавших доселе между двумя расами. Элизабет  -  не  просто
талантливый образец латентности, как ты или Розмар. Она  достигла  высшего
уровня  активности,  и  ее  гены  для  нас  опасны.  По  прогнозам   лорда
Грега-Даннета, все ее потомство будет активным  -  хотя,  возможно,  и  не
столь могущественным, как мать. Грегги высказал также соображение, что для
скорейшей активизации  расы  необходимо  имплантировать  ее  яйцеклетки  в
чрева... нет, не рамапитеков, а женщин и тану! Но кто может гарантировать,
что народившееся поколение останется верно нашим идеалам? По логике вещей,
новая  раса  будет  хранить  прежде  всего  традиции  своего  собственного
племени.
     Идона. Да, это опасно.
     Алутейн. Такая возможность не приходила  мне  в  голову.  И  едва  ли
Грегги сообщил  о  своих  планах  Тагдалу.  Искусственная  имплантация  не
соответствует пониманию наслаждения нашим королем.
     Гомнол. Смешно, ей-Богу! Дети Элизабет будут такими же  тану,  как  и
прочие гибриды, - ведь все дело в воспитании.
     Кугал+Имидол+Риганона+Куллукет+Анеар.      Потомство       Нантусвель
придерживается иной точки зрения. Есть только один способ уберечь наследие
тану. Активная женщина должна умереть.
     Гомнол. Нет, вы не вправе разрушить  ее  гены!  Неужели  вы  согласны
ждать развития активности миллионы лет?  Грядущие  поколения  назовут  вас
более чем недальновидными! А когда вы опомнитесь,  будет  слишком  поздно.
Возможно, такая, как Элизабет,  больше  никогда  не  пройдет  через  врата
времени.
     Нантусвель. Лучше бы и она не проходила.
     Гомнол. Она уже здесь. Вы нарушите  волю  Таны,  если  пустите  ее  в
расход... И довольно пудрить мне мозги  своими  религиозными  проповедями!
Как будто у вас есть грамота Богини с личной печатью: ОДОБРЯЮ! Мой план  с
той же вероятностью может совпасть с божественной волей.
     Алутейн. Да к черту все разговоры об активности через  миллионы  лет!
Мы ведь знаем, что тогда будет на Земле. Рамапитеки превратятся в людей. И
вымрут! Вот она тебе, воля Таны! Может быть, Тагдал и  прав  насчет  плана
Гомнола. По крайней  мере,  он  даст  нашему  народу  временной  разбег  с
метапсихическими играми перед концом света. Напряжем мозги, доведем их  до
активности и, может, выберемся с этой сраной планеты!
     Нантусвель. Алутейн, дорогой, не забывайся, пожалуйста!
     Алутейн. Ах, если б можно было хоть в чем-нибудь быть уверенным!  Эти
пресловутые гены Элизабет... Если б они не были  такими...  человеческими,
черт побери!
     Гомнол. Да сколько же вам повторять одно и то же?!  Все  мои  помыслы
только о благе тану!
     Нантусвель. Однако досадный вопрос о возможной зависимости нашей расы
от  человечества  остается  открытым.  Признаюсь,  я  с  тревогой   ожидаю
результатов антропологического анализа.
     Катлинель. А если он докажет, что культурное влияние было в  основном
неблагоприятно? Тогда ваше потомство потребует предать всех людей  смерти?
И гибридов, подобных  мне,  тоже  порешите?  Вы  ведь  именно  такой  план
вынашиваете?
     Нантусвель. О Кэти! Как ты могла подумать такое?
     Катлинель. Все так думают, королева-мать.
     Имидол. Чепуха!
     Куллукет. Ты переутомилась,  творческая  сестра.  Позволь  дать  тебе
успокоительное.
     Катлинель. Нет уж, спасибо, брат-творец!
     Идона. До Перемирия и возвращения Тагдала мы должны принять  какое-то
решение. Наверняка можно найти компромисс.
     Кугал+Имидол+Риганона+Анеар. Но только не для Элизабет.
     Алутейн. Есть еще один аспект, до сих пор никем не  затронутый.  Пока
мы обсуждали только генетическую угрозу, а как насчет другой? Впишется  ли
он в схему  Гомнола?  Или  Эйкен  ускользнул  от  внимания  главы  Гильдии
Принудителей?
     Гомнол. Я заверил короля Тагдала и заверяю вас,  что  этот  парень  -
просто новая звезда на умственном небосклоне. Он сгорит так же быстро, как
вспыхнул, через месяц-другой превратится в полного идиота.
     Имидол. А ты что, испытал его на своих психометрических  устройствах,
брат-принудитель?
     Гомнол. Ты прекрасно знаешь, что леди Мейвар не дала согласия на  мое
вмешательство в ум ее любезного протеже, брат-принудитель.
     Имидол. Значит, все сказанное - пустые слова. Достопочтенная  сестра,
ты, как Создательница Королей, можешь поручиться, что молодой Эйкен Драм -
всего лишь новая звезда?
     Мейвар. Нет. Но он и не представляет угрозы для нашей расы.
     Гомнол. Вот-вот! Даже если Эйкен  не  сгорит,  он  вполне  безобидный
раздражитель, пройдоха, не лишенный обаяния, на которое так  падка  толпа.
Просто ваш народ до сей поры не встречался с подобными типами.
     Анеар. Что ж, будем надеяться.
     Риганона. Ноданн явно не склонен недооценивать Эйкена. Иначе зачем он
настоял, чтобы они вместе бросили вызов Делбету?
     Идона. Велика  важность!  Нам  совершенно  необходимо  знать,  почему
безобидный, обаятельный пройдоха стал избранником  Создательницы  Королей.
Давайте расставим все точки над  "i".  Станет  ли  Эйкен  Драм  добиваться
участия в Поединке Героев?
     Мейвар. Если с  Божьей  помощью  Таны  мой  золотой  мальчик  победит
Делбета, то станет.
     Идона. Эйкен Драм не бесплоден?
     Мейвар. Нет.
     Идона. Вызовет ли он на поединок Ноданна?
     Мейвар. Спроси его самого.
     Нантусвель. Что?! Человек вызовет на поединок моего Ноданна?
     Кугал+Имидол+Риганона+Куллукет+Анеар. Тана упаси!
     Идона. Обладает ли Эйкен Драм достаточными  метапсихическими  силами,
чтобы победить Стратега?
     Мейвар. Одной лишь Тане известно.
     Алутейн. Вы ведь знаете,  братья,  что  будет,  если  парень  одержит
победу. Знаете, верно? Он бросит вызов Тагдалу! Так вот в  какие  игры  ты
играешь, достопочтенная сестра!
     Мейвар. Опомнись, Властелин Ремесел! Я не играю ни в  какие  игры!  Я
только делаю выбор, как мне указывает Богиня, и ни вы, ни  все  потомство,
ни вся воинская братия Многоцветной Земли не  вправе  указывать  мне,  как
вершить суд... Или вы осмелитесь?
     (Страх.)
     Алутейн. Но ты ведь однажды уже  промахнулась  с  Пуганном,  так  что
никаких гарантий нет.
     Мейвар. Ты  прав,  Властелин  Ремесел,  гарантий  нет.  Только  Битва
покажет волю Богини. И чтобы никто здесь не смел вмешиваться в мой выбор!
     Куллукет.  Никто  и  не  собирается  вмешиваться.  Мы  только   хотим
убедиться, что твои мотивы соответствуют идеалам тану.
     Мейвар. Вот как, молодой целитель, ты и меня хочешь обвинить в ереси?
     Куллукет. Может быть, ты  станешь  отрицать,  что  долго  противилась
воинствующей философии? Станешь отрицать свои симпатии к Минанану Еретику,
который предал нас, объявив, что тану и фирвулаги неразделимы, как  солнце
и тень?
     Мейвар. Бедняга  Минанан  опередил  свое  время  и  уже  пятьсот  лет
расплачивается за это.
     Куллукет. Вы с Дионкетом совсем  обнаглели  и  строите  козни,  чтобы
посадить на трон человеческую марионетку.
     Дионкет. Достопочтенная Создательница Королей и я верны расе  тану  и
намерены всячески способствовать славному свершению ее судьбы. Я  призываю
тебя  соблюдать  должное  умственное  почтение  в  обращении  к   старшим,
брат-творец.
     Нантусвель. Ах, все это так  огорчительно!  Куллукет,  сынок,  ты  не
можешь обвинять своих собратьев в ереси только на том основании,  что  они
предпочитают спокойную жизнь охоте и турнирам. Среди нас всегда были мирно
настроенные умы.
     Имидол. А теперь число их растет. Особенно среди гибридов.
     Катлинель. Гибриды тоже верны своей расе! Тану - наша раса!  Но  если
убеждать Тагдала  пересмотреть  свои  взгляды  на  древние  насильственные
обычаи забытой планеты из недоступной галактики - ересь, то, возможно,  мы
виновны.
     Нантусвель. Ни в чем вы не виновны, Кэти. Кулл совсем не  то  имел  в
виду.  У  многих  моих  детей  мирный  нрав,  и  если  фирвулаги  нас   не
спровоцируют...
     Мейвар. Даже если  спровоцируют,  все  равно  некоторые  предпочитают
отсидеться в столице, пока другие рискуют жизнью, сражаясь с Делбетом.
     Алутейн. Это в твой огород, Кулл.  Ты  как  раз  из  тех,  кто  любит
перекладывать свою грязную работу на чужие плечи.
     Нантусвель. Не будем ссориться. Больше ни слова о ереси. Я запрещаю.
     Идона. Внемлите! Мудрость нашей великой королевы безгранична.
     Нантусвель. Пожалуй, в связи с Эйкеном Драмом и планом лорда  Гомнола
следовало бы рассмотреть еще одну возможность. Что, если в  неопределенном
будущем активные яйцеклетки этой женщины соединятся не  с  семенем  нашего
возлюбленного Тагдала, а с хромосомами чистокровного мужчины Эйкена?
     Идона. Тана, помилуй нас! Вот где истинная угроза судьбе нашей расы!
     Алутейн. Но, по нашим законам, зачатие человеческого  ребенка  грозит
смертным приговором как родителям, так и потомству.
     Нантусвель. А кто вынесет  этот  приговор,  если  Эйкен  Драм  станет
Верховным Властителем?
     Имидол. Человеческая клика активных готовит против нас заговор!
     Риганона. Они хотят сокрушить нас!
     Куллукет. Вот и  послушаем,  что  скажет  наша  верная  Создательница
Королей.
     Мейвар. Я только выполняю волю Богини.
     Имидол. Ага, и Гомнол тоже! Для нашего брата все  мы  -  объекты  его
эксперимента, который он замыслил с тех пор, как вошел во врата времени.
     Гомнол. Уж не хочешь ли ты  инкриминировать  мне  превышение  власти,
брат-принудитель?
     Нантусвель. Прекратите спор! Есть только один способ  развязать  этот
узел.
     Идона. Так назови нам его, сестра и мать.
     Нантусвель. Мы должны узнать мнение Бреды.
     Идона+Алутейн. Прекрасно! Тагдал наверняка согласится.
     Риганона. Да что она там рассудит, эта двуликая старуха? Она  никогда
не вмешивается в дела королевства. И вообще Бреда не настоящая  тану...  а
нечто другое.
     Анеар. Нечто ужасное.
     Идона. Слушайте, вы, трусихи! Бреда старше и мудрее всех нас,  она  -
наша наставница и благодетельница еще с тех пор, как на нас ополчилась вся
галактика. Именно ей было  предназначено  переправить  в  изгнание  первых
пришельцев.
     Кугал. Святая правда, леди Идона. Но не  будем  забывать,  что  Бреда
переправила  сюда  как  тану,  так   и   фирвулагов.   Какими-то   тайными
судьбоносными нитями она связана с обеими  расами.  Так  что  нельзя  быть
уверенным...
     Нантусвель. Мы можем только молиться, чтобы она нашла наилучший выход
для обеих... нет, для всех трех рас!.. А теперь,  дорогие  мои,  повелеваю
вам соединить со мною ваши умы. На сей раз  мы  споем  не  плач  по  нашей
бедной сестре Байбар, а гимн всем  нам  -  изгнанникам,  живущим  на  этой
планете и блуждающим во мраке.



                                   13

     После двух недель  противоборства  все  завершилось  огромным  черным
отверстием в скале и необходимостью сделать нелегкий выбор.
     - А что страшного, если мы устроим  на  него  облаву  под  землей?  -
спросил Эйкен Драм.
     Ноданн смерил своего ничтожного соперника насмешливым взглядом.
     - На своих двоих? Без ищеек, которые взяли бы след и  потом  отвлекли
его на себя?
     Они  сидели  в  седлах  стреноженных  халикотериев,   ожидая,   когда
остальные участники Летучей Охоты присоединятся к ним у  входа  в  пещеру.
Свора  охотничьих   собак   крутилась   поблизости,   что   усиливало   их
растерянность. Ни одна из них не отважилась вступить далее чем на  два-три
метра в темную яму, откуда веяло сыростью и холодом.
     - Давай все-таки разведаем, - предложил Эйкен.
     Он послал в черноту светящийся шар своей умственной энергии, подобный
падающей звезде. Оба охотника внутренним видением внимательно  следили  за
его  полетом.  Шар  достиг  огромной  пещеры,  заросшей   сталактитами   и
сталагмитами, посредине которой блестело Большое озеро. На противоположном
конце его низкий сводчатый коридор вел вглубь, и Эйкен направил светящийся
шар туда, по  извилистой  подземной  реке.  Метров  через  пятьсот  высота
тоннеля уменьшилась, и наконец поток сорвался в пустоту,  такую  чернущую,
что его энергия была не  в  силах  осветить  ее.  Какое-то  мгновение  оба
мысленным взором  созерцали  клубы  водопада,  низвергающегося  в  провал.
Сияние погасло.
     Из глубины донесся слабый смех.
     - Ах ты, сукин сын! - выругал Эйкен далекого Огнеметателя.
     Халикотерий Тагдала карабкался по каменистому склону,  бок  о  бок  с
иноходцем Стейна; в последнее время король очень привязался к викингу.  За
ними  на  небольшом  расстоянии  следовали   лорд   Селадейр   Афалийский,
дева-воительница Бунона и десятка полтора психокинетиков, чьи  способности
помогали  подниматься  спотыкающимся  животным.  Из-за  привычки   Делбета
бомбить своих преследователей шаровыми молниями Охота не могла подняться в
воздух.
     - Ну? - взревел Тагдал, взобравшись на вершину.
     - Скрылся под землей, - сообщил Стратег.
     Король снял свой алмазный шлем, поерзал в седле,  пожевал  серебряные
усы.
     - Чтоб ему провалиться! Две недели погони псу под хвост!
     - Обычные  его  штучки,  -  заметил  Селадейр,  пожимая  плечами  под
аквамариновыми доспехами. - Водит тебя,  водит  по  плантациям,  иной  раз
думаешь, что ты его уже загнал в тупик. Потом вдруг он  собьет  со  следа,
испепелит двух-трех серых, кого застигнет врасплох, -  и  опять  поскакал.
На-ка, мол, достань меня! Таков Делбет. И всегда дело  кончается  одним  и
тем же: юркнет в какую-нибудь пещеру и посмеивается над тобой.
     - Для фирвулага он чертовски умен.
     Лорд Афалии, разгоняя собак, подъехал к пещере.
     - Неужели  я  стал  бы  просить  вашей  помощи  против  какого-нибудь
слабака? Наше счастье, что Делбет - бродяга и не участвует в  Битве!..  Ну
вот, еще одно подземное убежище. Сегодня нам удалось загнать  его  дальше,
чем когда-либо. Из этой части Кордильер можно попасть  через  ад  прямо  к
Гибралтару.
     Король сплюнул.
     - Не знаю, куда  нас,  к  черту,  занесло  -  воздушную  разведку  не
проведешь. Эй, Стейни, у тебя пивка не осталось?
     Викинг протянул ему большую банку.
     - Теперь, Ваше Величество, когда Огнеметатель скрылся под землей,  вы
можете летать сколько угодно, - заметил Селадейр.  -  Его  несколько  дней
оттуда не выманишь. Так что можно спокойно возвращаться в Афалию.
     - Как?! - вскричал Стейн. - Все бросить? Да ведь у нас  осталось  три
дня до проклятого Перемирия! Еще есть шанс его заарканить.
     Компания всадников разразилась смехом. Грозная воительница  Бунона  в
серебряном шлеме, придававшем ей сходство с хищной птицей, проронила:
     - Интересно, какой? Делбет носу  из  пещеры  не  покажет.  Может,  вы
вместе с храбрым хозяином последуете за ним?
     - Почему бы и нет? - заявил Стейн, снова вызвав дружный смех.
     - Я обещал его прикончить, - обратился к королю Эйкен. -  Если  я  не
сдержу обещания, меня отстранят от Великой Битвы, так?
     - Странно ты выражаешься, - усмехнулся король. - Но вывод правильный.
За две недели у тебя было предостаточно возможностей доказать, что  ты  не
просто хвастун. Если мы вернемся в Мюрию с пустыми руками, то я  аннулирую
твою заявку на Стейна. Надо бы и тебя как следует наказать,  но,  учитывая
то, что ты починил компьютер и сделал целый ряд  других  полезных  дел,  я
склонен проявить великодушие. Тебе будет  предоставлено  право  участия  в
Главном Турнире, но на Поединок Героев не рассчитывай.
     - Справедливое решение, - заметил Ноданн, вглядываясь  в  сгущающиеся
сумерки.
     Из пещеры на вечернюю добычу вылетели стаи летучих мышей.
     - Ну что ж,  -  заключил  Селадейр,  -  давайте  спускаться,  пока  у
остальных, кто взбирается на эту верхотуру, халики не поломали своих ног.
     - Да погодите же, черт бы вас побрал! - запротестовал Эйкен. - Я  еще
не сказал, что сдаюсь. До Перемирия  три  дня...  Я  иду  за  Делбетом.  В
пещеру.
     - И я, - подхватил Стейн. - Не желаю, чтоб меня опять  выставляли  на
торгах, как жеребца-производителя!
     Под прикрытием голосового и умственного  гомона,  приветствующего  их
заявление, Эйкен приподнял завесу над невысказанной мыслью Стейна: а  что,
если меня убьют... или я попаду в рабство к тану?.. Тогда  не  видать  мне
больше Сьюки!
     - От глупости лекарства нет,  -  заметил  Ноданн.  -  Валяйте!  А  мы
поглядим, как вы возьмете Делбета у него на квартире.
     На этот раз всадники шумно одобрили высказывание Стратега.
     - Пожалуй, нам следует немного отдохнуть в замке  лорда  Селадейра  и
вернуться в столицу. А после Великой Битвы займемся Делбетом. Если  в  его
логове мы обнаружим ваши кости, то похороним их со всеми почестями и споем
над прахом погребальную песнь тану.
     Среди общего смеха послышались отдельные возгласы протеста.
     - Блейн и Альборан, вы что, не согласны? - прищурился Стратег.
     Двое  всадников  выступили  вперед.  Блейн  Чемпион   был   гибридом,
обладающим в равной мере функциями психокинеза и принуждения;  Альборан  -
Пожиратель Умов, тоже гибрид, считался  лучшим  воином-иллюзионистом.  Оба
были приверженцами Мейвар и готовили Эйкена со Стейном к боевой инициации.
     - Недостойно нашему воинству в такой момент бросать лорда  Эйкена  на
произвол судьбы, - заявил Блейн. - Позор тем, кто насмехается над рыцарем,
идущим на подвиг!
     Ноданн лишь улыбнулся.
     - Мы вдвоем дождемся возвращения Эйкена и Стейна, - добавил Альборан.
- Станем перед пещерой и помолимся об их победе. Будем ожидать ровно  трое
суток, иначе время, отведенное для поединка, не будет исчерпано с честью.
     - И я останусь, - решила Бунона, - а со  мной  три  мои  оруженосицы.
Эйкен Драм - незаурядный человек. Мы тоже будем молиться, чтобы он выжил.
     Верховный Властитель покорно развел руками.
     - Ладно! Что такое трое суток? Вообще-то мы заслужили отдых, лазая по
горам за этим поганцем и ни разу не поднявшись в воздух  из  страха  перед
его молниями. Но раз уж мы остаемся здесь, так ты,  Селадейр,  будь  добр,
слетай за хорошей провизией и вином.
     - Можно разбить лагерь на лугу у реки, где  наши  оруженосцы  ожидают
нас с поклажей, - отозвался Селадейр. - Мой сын  Уриет  самолично  поведет
летучий эскадрон за продуктами.
     - Решено, - заключил король и покосился на Эйкена. -  Но  только  три
дня! Слышите?
     Золотой человечек соскочил с седла, опустился на  одно  колено  перед
королевским рысаком и усмехнулся под своим золотым забралом.
     - Спасибо за  проявленное  терпение,  король-отец!  На  этот  раз  мы
непременно  расправимся   с   Делбетом   и   доставим   вам   трофей   для
доказательства.
     Под недоверчивыми взглядами рыцарей тану Эйкен Драм и Стейн  сняли  с
себя доспехи и сложили их у входа в пещеру. Оружие они тоже  оставили,  за
исключением бронзового меча Стейна. Отвязав от  седла  котомку  викинга  с
продуктами, они взяли ее с собой. Прихватили еще банку  пива  и  тоненький
золотой футляр, как для авторучки, который Эйкен сунул себе за пазуху.
     - Не подсматривай  за  нами,  солнцеликий!  И  не  пускай  нам  вслед
огненные шары, - погрозил Ноданну на прощание плут.
     - Не буду, - пообещал Стратег с немеркнущей улыбкой.
     - Тогда общий привет! - провозгласил Эйкен.
     Через секунду в воздухе едва слышно  захлопали  крылья.  Две  летучие
мыши, в отличие от прочих, устремились поверх голов  охотников  в  пещеру.
Покружив немного у входа, чтобы привыкнуть к новому обличью, отважная пара
залетела в провал и исчезла во мраке.


     - Эй, малыш!
     - Тсс! Я должен убедиться, что в наши умы  никто  не  заглядывает.  С
этим сукиным котом надо держать ухо востро.
     - И все же что там насчет чудища поганого?
     - Заткнись, говорят  тебе!  Думаешь,  легко  одновременно  на  разных
волнах работать?
     - Извини.
     Зацепившись крохотными коготками, они свесились с  края  обрыва.  Мир
был погружен в кромешную тьму. Водопад с шипением спускался в недра  горы.
Отдаленный рокот говорил о том, что где-то глубоко внизу  он  проникает  в
подземное болото.
     Летучие мыши могли "видеть" только слуховым зрением.
     - Все путем, - объявил наконец Эйкен. -  Никто  за  нами  не  следит.
Оставим последний маленький экранчик на всякий  пожарный...  Беда  в  том,
Стейн, что я не знаю точно,  насколько  сильные  медиумы  эти  громилы.  Я
уверен, что большинство гуманоидов не могут заглядывать под землю.  Оттого
фирвулаги  и  живут  в  пещерах  и  норах.  Но  король,  Ноданн  и  чертов
психокинетик Фиан, возможно, сумеют засечь нас сквозь толщу скалы...
     - Господи, да брось ты бахвалиться, установи  наконец,  где  укрылась
эта огненная задница! Или ты предпочитаешь, чтобы  прах  наш  развеяли  по
ветру?
     -  Никто  ничего  не  развеет,  успокойся!  Ты  что  думаешь,  Делбет
подстерегает нас в засаде? Нет, он пошел преспокойно к себе домой.  Откуда
ему знать, что в изгнании нашлось двое дураков, надумавших разыскивать его
в пещере?
     - Ха-ха! Я понял, Эйк. Но где же мы все-таки находимся, черт побери?
     -  Теперь  мне  удобнее  вести  слежку,  чем  раньше,   среди   оравы
гуманоидов. Как раз такого случая я и дожидался с тех  пор,  как  началась
эта дурацкая облава. Мне надо достать Делбета, не показывая им всем, как я
его убью.
     - Небось хочешь свалить его своими сверхчеловеческими мозгами?
     - Как же, разбежался! Да в поединке умов с Делбетом у меня шансов  не
больше, чем у всех  дубарей  тану.  Если  только  не  захватить  фирвулага
врасплох. А разве захватишь его при  полном  параде  из  трехсот  рыцарей,
улюлюкающих ему вслед! Нет, приятель.  Есть  только  один  способ  сразить
Огнеметателя. Моя старенькая милашка Мейвар все мне рассказала.
     - И что за способ?
     - Да уж есть такой. Пошли. Выберемся на сухое место, и я тебе покажу.
     Летучие мыши бросились вниз с обрыва, обернулись бледными  безглазыми
рыбами и заскользили по заполненному тоннелю, определяя изгибы и  повороты
каменной трубы по перепадам давления, а не с помощью эхолокации, служивший
им, когда они превращались в летучих  мышей.  Они  проплыли,  наверное,  с
километр, прежде чем поток вырвался на открытое  пространство.  Одна  рыба
выпрыгнула из воды и снова нырнула. Затем выпрыгнули обе и превратились  в
летучих мышей. Минуту спустя Эйкен и Стейн  обрели  человеческий  облик  и
уселись на каменном бережку подземной  реки,  в  то  время  как  маленький
световой шарик завис над их головами, освещая пространство.  Своды  пещеры
высотой метра три были  покрыты  хрупкими  кристаллическими  наростами;  с
каждой сосульки свисала капля воды.
     Не тратя времени на созерцание красот фантастического царства,  Эйкен
вытащил из-за пазухи золотой футляр, посредством психокинеза открыл крышку
и показал Стейну то, что было внутри: какой-то серый предмет длиной  около
двадцати  сантиметров,  отдаленно   напоминающий   серебристый   трут   на
проволочной основе.
     Стейн нахмурился.
     - Знаешь, на что похоже? Когда я пацаном был, так мы в Иллинойсе...
     -  Оно  самое  и   есть.   Этой   штукой   мы   намертво   пригвоздим
дерьмометателя-фирвулага. Много лет назад  какой-то  бродяга  занес  ее  в
изгнание, надеясь немного оживить мрачную  атмосферу  плиоцена.  Поскольку
игрушка совершенно безвредная, там, на постоялом дворе, не  возражали.  Но
когда парень явился сюда, его манатки отобрали и уничтожили все, кроме вот
этой палочки. Уж не знаю, как она досталась Мейвар... Понял теперь, в  чем
секрет? Здесь такие штуки смертельны! Не для людей, даже с  торквесами,  а
для гуманоидов.
     - Железо! - осенило Стейна. - Я не видел здесь  ни  одного  железного
инструмента, вообще ни одной железяки! Все  из  стекла,  бронзы,  серебра,
золота... Черт, а почему раньше-то никто не догадался?
     - Да много ль железа у нас в Содружестве?  Железный  век  миновал.  А
знаешь, как его называют тану и фирвулаги?  Кровавый  металл!  Чирик  -  и
нету!
     - Ну и ну! - Лицо Стейна прояснилось. - Теперь  я  за  тебя  спокоен,
малыш! Как только покончим с Делбетом, ты поможешь мне и Сьюки сбежать.  И
если кто-нибудь из этих болванов тану попробует нас остановить...
     - Сам ты болван! Забыл про свой серый торквес?  И  про  серебряный  -
Сьюки? Да они тебя повсюду разыщут. Остынь! У меня другие планы. И  мы  их
провернем, если, конечно, ты не выкинешь очередной фортель вроде  того,  с
Ташей.
     Эйкен закрыл золотой футляр и спрятал его на груди.
     - Сиди тихо. Мне надо отследить Делбета, а эта рентгеновская разведка
потрудней, чем ты думаешь. Хорошо хоть горы не гранитные.
     - Да. Здесь известняк, песчаник, кристаллические сланцы. Не  забывай,
я ведь в этих местах работал, когда бурильщиком был.
     - Заткнешься ты или нет?
     Оба сидели на камне в одном нижнем белье.  Психоэнергетический  поток
вырвался из ума Эйкена, настроенного на поиск.  Слышно  было  только,  как
падают капли с известковых сосулек.
     "Может, мне тоже попробовать? - подумал Стейн. - Сьюки сказала,  что,
когда он прорывался сквозь принуждение Дедры, ему помогала любовь. Неужели
любовь так сильна, что может преодолеть тысячи километров, отделяющих  его
от Сьюки, которая спрятана в катакомбах под  штабом  Гильдии  Корректоров?
Сперва спроецируй ее образ в мозгу (это несложно, главное, соответствующим
образом настроить оптические рецепторы). Вот она! Теперь скажи ей, что  ты
ее любишь, что все будет в порядке, что ты цел и невредим, что вернешься с
победой..."
     - Я нашел его, Стейни! Нашел паразита!
     Астральный свет погас. Стейн провел огромной ручищей по глазам, вытер
ее о бедро. Попытка телепатического общения потерпела крах. Только  голова
разболелась.
     Рыжеватые волосы Эйкена встали дыбом, глаза едва не вылезли из  орбит
от возбуждения, он вскочил на ноги, указывая на мощную каменную стену.
     - Туда! Восемь-девять  километров  и  сотни  две  метров  вниз.  Вижу
пушистый шарик - не иначе умственная аура. Больше ничего живого здесь нет.
Должно быть, он.
     Стейн вздохнул.
     - И всего-то делов пройти сквозь стену?
     В глазах у Эйкена появилось виноватое выражение.
     - Тут я не мастак, Стейни. Как  ты,  наверное,  заметил,  я  не  умею
проникать сквозь стены, сдвигать горы и все такое прочее.  Придется  идти,
лететь или плыть. Ведь  как-то  же  Делбет  туда  пробирается.  Скала  вся
напичкана пещерами. Придется немного попотеть, пока не отыщем дорогу. - Он
помрачнел. - Да и время поджимает, можем вляпаться в  Перемирие,  когда  у
гуманоидов не сезон... И прости-прощай, Великая Битва!
     Стейн взглянул на часы.
     - Восемнадцать тридцать, двадцать седьмое сентября,  шесть  миллионов
лет до нашей эры.
     - Вперед!
     - Скажи мне только одно, малыш, прежде  чем  займешься  Дракулой.  Мы
правда превращаемся в летучих мышей  и  рыб,  когда  ты  произносишь  свои
заклинания, или это нам только кажется?
     - А кто его знает, - отозвался Эйкен Драм. - Бери котомку,  приятель.
Пора трогаться.


     Они искали в сухих и заводненных тоннелях, в  больших  галереях,  где
сталактиты  и  кружевные  складки  истончившихся  скал   напоминали   горы
персикового  и  ванильного  мороженого;  в  узких  извилистых   коридорах,
ощерившихся сверкающими известковыми зубьями; среди нагромождения валунов,
каждый величиной с дом; в грязных пересохших  руслах;  в  тупиках,  откуда
выход был только назад; в переходах, то и дело увлекавших  их  в  неверном
направлении.
     Останавливались перекусить  и  немного  поспать.  Проснувшись,  снова
шагали, летели, плыли, ползли. На второй день кончились еда и  пиво.  Воды
вокруг было полно, но в подземных горных потоках не обнаруживалось никакой
живности для рыб, а в воздухе - ни одной мошки, которую летучие мыши могли
бы проглотить, чтобы хоть чуть-чуть унять слишком  реальные  судороги  их,
возможно, иллюзорных желудков.
     Умственный экран Эйкена  был  настроен  теперь  только  на  скопление
психической энергии - предположительное местонахождение Делбета.  Пушистая
аура не меняла своего положения: то ли Огнеметатель отсыпался после  своей
вылазки, то ли она означала что-нибудь совсем другое...


     Летучие мыши устремились по  длинному,  спускающемуся  вниз  тоннелю.
Впервые, с тех пор как спустились под землю,  они  ощутили  на  перепонках
крыльев воздушные потоки. Внутренний голос Эйкена обратился  к  Стейну  на
волне, зарезервированной специально для людей:
     "Только попробуй о чем-нибудь подумать! Заставь  ум  замолчать,  если
дорожишь свое задницей. Вряд  ли  он  меня  услышит  на  этом  канале,  но
малейший твой писк эхом достигнет его ушей."
     Защищенные плотнейшим барьером, какой только  мог  воздвигнуть  Эйкен
Драм, они добрались до места, где коридор сворачивал под прямым углом.  За
поворотом они увидели свет - слабое оранжево-желтое мерцание.  В  коридоре
было сухо. На толстом слое пыли отпечатались огромные следы.
     Дрейфуя  меж  скальных  образований,  летучие  мыши  приближались   к
источнику  света.  Над  ними  нависали  монолиты  песчаника,  напоминавшие
скопище человеческих фигур или гигантских грибов. Они взлетели под потолок
и, усевшись на широкий карниз, вновь стали Эйкеном и Стейном.
     "Тихо. Не двигайся. Не бряцай своим чертовым мечом. Вообще ничего  не
делай."
     Эйкен прополз несколько метров на животе и глянул вниз. В круглом, на
совесть сработанном очаге пылал яркий огонь.  Штабеля  оструганных  бревен
были аккуратно сложены в алькове.  Обстановку  в  пещере  дополняли  стол,
стулья, кровать в рост Гаргантюа с пологом из великолепной танусской парчи
и много резных деревянных шкафчиков и полок. Кожаные  мешки  с  загадочным
содержимым были свалены возле одного столбика кровати. С  другого  свисала
рыболовная сеть. Пол устилали роскошные  шкуры,  темные  и  пятнистые.  На
столе стояла грязная посуда, сделанная в основном из морских раковин.
     У  кровати  на  стуле  с  мягким  сиденьем,  покрытым  серой  шкурой,
богатырским  сном  спал   гуманоид,   ростом   и   телосложением   намного
превосходивший самого высокого и крепкого тану. Голова и лицо его  заросли
густыми волосами кирпичного цвета. Он был в кожаной куртке,  раскрытой  на
груди, которая тоже пламенела рыжей шерстью,  и  панталонах  алого  цвета.
Ботинки он снял и протянул огромные ноги к огню. Большие пальцы то и  дело
шевелились. Ритмичный шум, напоминающий работу плохо отлаженного отбойного
молотка, убедил Эйкена Драма в том, что Делбет Огнеметатель, самый грозный
и дикий фирвулаг южных районов Многоцветной Земли, храпит.
     Эйкен открыл золотой футлярчик и  вытащил  серый  предмет,  не  толще
карандаша. Нацелив  его,  он  некоторое  время  рассчитывал  траекторию  и
заряжал острие секретного оружия своими творческими метафункциями.
     Когда  оно  разогрелось  до  белого  каления,   Эйкен   поднял   свой
бенгальский огонь высоко над головой.
     Делбет с воем подскочил на стуле. Его трехметровое тело  превратилось
в  огненный  столп,  тянущий  языки  пламени  к  потолочному   карнизу   и
формирующий шаровую молнию.
     Эйкен  бросил  огонь,  направив  его  всей  своей   психокинетической
способностью сквозь плотный психический  заслон,  воздвигнутый  им  вокруг
себя и Стейна. Шаровая молния по дуге отлетела от светящихся лап  Делбета,
но прошла мимо цели.
     Раздался еще один громкий крик чудовища.  Хрупкий  фейерверк  поразил
его пылающую громаду и упал на пол  пещеры,  все  еще  разбрасывая  искры.
Огонь Делбета погас. Он медленно скорчился, будто пытаясь вжаться в землю,
и остался недвижим.
     - Готов! - крикнул Эйкен.
     Летучие мыши спланировали вниз и  вновь  превратились  в  людей.  Они
стояли над внушающими ужас останками.
     - Видишь, куда ему попало? - произнес Стейн. - Прямо в лоб, когда  он
башку задрал. Всего-то один маленький ожог раскаленным железом.
     У стола стояло кожаное ведро с водой. Эйкен вылил его на смертоносное
устройство, все еще мечущее искры. Оно зашипело, задымилось. Одна из  шкур
была испорчена: в ней зияла дыра.
     - Ты победил его! - Стейн подхватил маленького  человечка  и  стиснул
своей  медвежьей  хваткой.  -  Победил!  -  Отшвырнув  Эйкена,  он  заорал
сталактитам: - Сьюки, малышка, мы его победили!
     Эйкен нахмурился было, потом засмеялся во все горло.
     - Чертов викинг,  она  тебя  услышала!  Тебе  и  невдомек,  а  вот  я
улавливаю слабенький писк... Ни за что не догадаешься, о чем ее  послание!
Она любит тебя!
     Стейн схватил ведро и вылил остатки воды на Эйкена.
     - Спасибо, - растроганно  поблагодарил  плут.  -  Теперь  отсеки  ему
голову и давай выбираться отсюда. Постараемся найти кратчайший путь наружу
и полетим порадуем власть имущих. Представляю, что с ними будет. На  целые
сутки раньше!
     Стейн потянул свой огромный бронзовый меч  из  оправленных  в  янтарь
ножен. Но вытащил его только  до  половины  и  застыл  на  месте,  вскинув
голову.
     - Слышишь?.. Я думал, там, на потолке, мне чудилось  под  храп  этого
ублюдка...
     Эйкен напряг слух. Медленный, ровный гул заставлял скалы вибрировать.
Прошло несколько секунд. Бум! Удар  огромного  колокола  повторился.  Бум!
Громкий, неумолимый.
     - Знаешь, что это, малыш? - спросил Стейн. - Прибой. Там, за скалами,
Атлантический океан.




                         ЧАСТЬ ВТОРАЯ. НАПАДЕНИЕ


                                    1

     Фелиция бродила среди руин Финии.
     Уже  три  дня   длилось   Перемирие,   к   тому   же   и   извержение
Кайзерштульского вулкана подходило к концу. Потоки огненной лавы застыли и
превратились в спекшуюся массу, похожую на сплетение  уродливых  корней  и
расползающуюся от кратера по улицам вымершего города.  Лил  дождь.  Белые,
золотистые,  розовые,  голубовато-зеленые  здания  бывшей  цитадели  лорда
Велтейна покрылись сажей и грязью. Толстый  слой  золы  лежал  на  листьях
декоративных и  фруктовых  деревьев.  Центральная  площадь  явила  девушке
зрелище сгоревших магазинов,  искромсанных  тентов,  сломанных  повозок  и
обугленных тел, торчавших из потухших костров.
     Гигантские  вороны  слетались  на  раздувшиеся   останки   иноходцев,
элладотериев, рамапитеков и людей. Появление маленькой  женщины  в  черных
блестящих одеждах  нисколько  не  встревожило  стервятников:  видимо,  они
приняли ее за свою.
     Кругом  раздавался  страшный  грохот.  Вороны  громко   каркали.   Из
лопнувших  водопроводных  труб  хлестала  вода,  омывая  трупы   серых   и
первобытных десантников. Перед  дворцом  лорда  Велтейна  сбилась  в  кучу
дюжина растерянных, но совершенно  невредимых  рамапитеков  в  разодранных
аквамариновых плащах. Из привратницкой доносились человеческие  стоны.  Не
обращая на них внимания, Фелиция  направилась  к  главному  входу  дворца.
Предварительно она взяла стрелу с железным острием и натянула тетиву лука.
В заплечном колчане у нее было много стрел, и  все  наконечники  запачканы
кровью после схватки с отрядом неподдающихся  серых  на  берегу  реки.  Их
хозяева давно сбежали, но они все еще хранили верность  тану.  В  квартале
ремесленников из полуобгоревшей мастерской стеклодува вылетела, размахивая
стеклянным мачете, женщина без торквеса. Она продолжала выкрикивать угрозы
в адрес разорителей Финии, даже когда стрела Фелиции вонзилась ей в горло.
     Как ни странно, самое ожесточенное сопротивление первобытным  оказали
их же собратья. Фирвулаги и  тану  покинули  разрушенный  город,  а  люди,
слишком плохо  усвоившие  новую  религию,  чтобы  поддерживать  Перемирие,
яростно    сражались     за     каждый     дом,     отстаивая     интересы
поработителей-гуманоидов. Захваченные в плен серые и серебряные  предстали
перед военным трибуналом, и командир  первобытных  с  железным  зубилом  в
руках  предложил  им  выбирать:  свобода  или  смерть.  К  его  удивлению,
большинство предпочло умереть, нежели расстаться со стимулятором  мозговой
деятельности.
     Фелиция вошла во дворец. Здесь не было птиц-стервятников, зато царили
мухи, грызуны и жуткое зловоние. За наскоро  выстроенными  баррикадами  из
мебели и сорванных с петель дверей громоздились трупы стражников  и  слуг.
Едва ли их можно будет опознать, подумала девушка, настолько лица  и  тела
обезображены телепатическими взрывами фирвулагов.
     Кроме жужжания насекомых, шороха и писка крыс да  ветра,  со  свистом
врывавшегося  сквозь  разбитые  стекла,  во  дворце  лорда   Велтейна   не
наблюдалось  никаких  признаков  жизни.   Маленькая   фигурка   в   черном
направилась  в  главные  апартаменты,  без  колебаний  перепрыгивая  через
сваленные в кучу трупы людей, которые вели здесь отчаянные  оборонительные
бои в твердой решимости не допустить врага до своих хозяев-тану.
     Фелиция  подошла  к  распахнутой  настежь  тяжелой  бронзовой  двери,
усыпанной изумрудами. Гора трупов и здесь преградила ей путь;  первобытные
в домотканой одежде и оленьих шкурах валялись вперемежку с  ливрейными  из
дворца и даже фирвулагами, причем среди низкорослых представителей племени
попадались поистине сказочные великаны, гораздо выше людей и тану. Все они
были одеты в обсидиановые доспехи с золотым подбоем, что указывало  на  их
принадлежность к гвардейскому корпусу Пейлола Одноглазого, и все  пали  от
оружия с железными наконечниками;  видимо,  человеческая  стража  Велтейна
захватила его у первобытных.
     Ничтоже сумняшеся, Фелиция выдернула копье из трупа и,  пользуясь  им
как  альпенштоком,  вскарабкалась  на  тошнотворную  баррикаду.  На   полу
господской спальни - ее  роскошная  отделка  почти  не  сохранилась  после
происшедшей здесь бойни - лежали трупы  в  доспехах  из  цветного  стекла:
четверо мужчин окровавленные, пронзенные железными  стрелами,  и  тануска.
Под сапфирово-голубыми доспехами женщины в золотом торквесе  ран  было  не
видно; вероятно, она пала жертвой психической атаки.
     Фелиция сняла тяжелый шлем и положила его на прикроватную  тумбу.  На
нижней полке сияли кувшин и чаша из чистого золота. Девушка достала  чашу,
наполнила ее водой и некоторое время разглядывала погибшую женщину. На  ее
бледном как мел лице выделялись расширенные  зрачки  глаз  цвета  небесной
лазури. Длинные каштановые волосы рассыпались по ковру,  образовав  что-то
вроде нимба вокруг головы; шлем валялся рядом. Тонкие пальцы в  сверкающих
латных рукавицах застыли возле золотого торквеса.
     Словно совершая некий ритуал, Фелиция  опустилась  на  колени,  легко
ослабила  хватку  окостеневших  пальцев,  щелкнула   передней   застежкой,
повернула обруч разрезом назад и  стянула  его  с  мертвенно-бледной  шеи.
Поднявшись, она подошла к чаше, несколько раз окунула  в  воду  торквес  и
тщательно вытерла мягким полотенцем.
     Фелиция надела золотое ожерелье на свою шею, застегнула его  и  вдруг
пронзительно вскрикнула, словно у нее открылись глаза.
     Так вот оно что... Тайная сила всегда была в ней - скрытая, загнанная
в глубь мозга и все равно пугающая всех, кто  ее  окружал.  А  теперь  она
вышла наружу, обрела свободу и готова к действию.
     Фелиция бросилась из комнаты на  балкон.  Ее  охватила  дрожь,  слезы
радости туманили глаза. Перед ней  раскинулись  руины  Финии,  полноводный
Рейн, величавые вершины Вогезов, Верхняя Цитадель на  западном  горизонте,
где король Йочи, Шарн-Мес  и  другие  фирвулаги  наверняка  еще  празднуют
победу над древним врагом.  Она  видела  глубокие  ущелья,  через  которые
совсем недавно пробиралась в одиночестве, понимая, что уже  не  поспеет  к
сражению. Где-то там вождь Бурке, Халид-хан и остатки первобытных  отрядов
теперь конвоируют освобожденных людей Финии к лагерю в речной пойме  -  на
суд мадам Гудериан.
     Торквес приятно согревал  горло;  Фелиция  рассмеялась.  Подхваченный
ветром смех эхом  пронесся  над  опустошенным  городом.  Напуганные  этими
звуками вороны тучей поднялись в небо.



                                    2

     Чемпион Шарн-Мес младший наблюдал за оргией, разыгравшейся в  тронном
зале горного короля, и, ухмыляясь, качал головой.
     - Ты погляди на эту пьяную банду! Да после такой попойки три дня надо
отсыпаться. Боюсь, как бы теперь все наши планы  не  сорвались.  Ведь  еще
доспехи и оружие надо заново отполировать, а то явимся на Битву, как стадо
оборванцев.
     - Ну, времени у нас много. - Айфа,  предводительница  дев-воительниц,
залпом осушила кубок меда и снова наполнила его до краев. - За такое  дело
грех не выпить.  Сорок  лет  нам  не  представлялось  случая  как  следует
напиться... А не поспеем на Отборочный - что с того? Высокие  задницы  все
равно Главного Турнира без нас не начнут.
     - Вообще-то конечно, - согласно кивнул Шарн, - маленькую вечеринку мы
заслужили.
     Супруги-воители  уединились  в  уютной   мансарде,   где   во   время
официальных  приемов  обычно  располагался  оркестр.  Но  то,  что  сейчас
творилось внизу, едва ли можно было назвать официальным приемом. Казалось,
не только участники молниеносной  финийской  кампании,  но  и  все  жители
Верхней Цитадели набились в тронный  зал  пещеры  отпраздновать  нежданную
победу.
     Темный эль и мед, сидр и ежевичная настойка рекой  лились  из  полных
сталагмитов. Кто еще держался на  ногах,  то  и  дело  подставляли  к  ним
кружки. Дубовые столы ломились от мяса,  сластей  и  другого  праздничного
угощения. Перед пустым троном короля Йочи подвыпившая  компания  играла  в
жмурки. Другая группа обступила двоих героев битвы, Нукалави Освежеванного
и  Блеса  Четыре  Клыка,  которые  теперь  состязались  друг  с  другом  в
изобретении самого смешного и похабного миража.  Зрители  выставляли  очки
одобрительными  возгласами,  свистом,  а  иногда  и  более   непристойными
звуками.
     Сентиментально настроенные пьянчуги собрались  вокруг  барда-гоблина,
исполнявшего довольно заунывную балладу о двух обрученных  фирвулагах;  он
уже добрался до сто  шестьдесят  пятого  стиха.  А  рядом  любители  более
жизнерадостной поэзии придумывали новые куплеты  к  популярной  солдатской
песне "Принцессе блох кормить не должно",  обсасывая  подробности  недуга,
обуявшего королевскую дочь, и довольно эксцентричные способы избавления от
напасти. Раненые воины,  осаждаемые  пухленькими  шлюшками,  едва  ворочая
языком, хвастались недавней удалью. Тем временем ветераны былых  сражений,
уткнувшись носами в кружки с элем, ворчали, что нынешнюю победу у Финии не
сравнишь с их вылазками в старые добрые времена.
     Королева  Кланино  оберегала  сон  усталых  героев,  растащенных   по
альковам. Король Йочи бродил босой,  в  перепачканной  золотой  мантии,  в
сползшей на одно ухо короне и целовал всех без исключения дам, а заодно  и
многих кавалеров. Пейлол Стратег,  чтобы  сбросить  напряжение,  насосался
сайдкара из партии, поставленной коварными первобытными, и теперь храпел в
хрустальном гроте короля, положив голову  на  колени  получившей  отставку
королевской фаворитки Луло.
     -  Да-а,  -  повторил  Шарп,  -  пировать,  конечно,  не  грех,  коль
заслужили... А вот что на уме у первобытных, хотел бы я знать.
     - Сейчас посмотрим, - откликнулась Айфа; таким  внутренним  видением,
как у нее, не обладал, пожалуй, больше никто из племени. Да и  вообще  она
была весьма привлекательным  существом,  если  не  принимать  во  внимание
слишком  развитую  плечевую   мускулатуру   -   свидетельство   ежедневных
упражнений с двуручным мечом.  Волосы  у  Айфы  были  абрикосового  цвета,
скуластое лицо усыпано веснушками, глаза темные,  мерцающие,  как  у  всех
фирвулагов. Она уже сняла доспехи и осталась в мятой юбке и ярко-оранжевой
блузке под стать волосам.
     - Ага, вот они. Человеческие пленники,  или  беженцы  -  называй  как
хочешь, - расположились на отведенной для  них  стоянке.  А  Бурке  и  его
дружки пробираются через  Глухую  Ложбину  в  Скрытые  Ручьи.  Вымокли  до
нитки...
     - Так им и надо, - отозвался Шарн.  -  Может,  хоть  их  смертоносное
железо заржавеет. - Он глотнул из кружки и вытер губы  мохнатой  лапой.  -
Черт побери, Айфи, это никуда  не  годится  -  кровавым  оружием  бряцать!
Такого у нас еще не бывало! Помнишь,  какими  проклятьями  сыпал  один  из
инженеров-тану перед смертью... До сих пор у меня в  ушах  стоят:  "Богиня
отомстит за нас! Будьте прокляты на веки вечные все, кто дерется  кровавым
металлом! Да смоет их кровавая река..."
     - Так это же людям  проклятья,  а  не  нам.  Как  только  первобытные
помогут нам осуществить наши планы, мы тут же с ними распростимся.
     - Конечно, Айфи, а пока  хорошо  ли  использовать  первобытных  и  их
железо? Непорядочно как-то!.. Наша древняя воинская религия не тому  учит.
Старый Пейлол все бухтит, что мы изменили нашей  родовой  чести,  сражаясь
бок о бок с людьми, а пакостное железо всю  нашу  философию  превратило  в
фарс. И  знаешь,  в  душе  я  согласен.  Как  можно  вести  славную  войну
бесславным оружием? Оно ставит на одну доску могущественных  фирвулагов  и
тану с полуголодными человеческими крысами. Несправедливо!
     - Ну да, а тану, по-твоему, сражались честно! - проворчала Айфа. -  С
их-то иноходцами да псами, что превращают Охоту в побоище!  А  их  людская
кавалерия?.. Из-за нее мы последние сорок лет в штаны кладем!
     - Где вам, бабам, понять все тонкости рыцарства!
     - Это уж точно. Мы стремимся победить всеми правдами и неправдами.  -
Дева-воительница вновь наполнила свою кружку медом. -  Кстати,  ты  видал,
как пехота первобытных расправилась с вражеским эскадроном в Финии?
     Шарн угрюмо кивнул.
     - Что я могу сказать? Неспортивное поведение! У нас так не принято.
     - Да пошел ты! Принято - не принято! У  тану  тоже  было  не  принято
гарцевать верхом, пока не явился этот  человек...  дрессировщик.  Послушай
меня, малыш! На нынешней Великой Битве у нас хоть  и  не  будет  железного
оружия, но можешь башку свою прозакладывать, что новую тактику первобытных
мы возьмем на вооружение. То-то будет сюрприз  для  серых!  Я  уже  отдала
приказ  оружейникам  изготовить  необходимые  приспособления.  Это   проще
простого.
     - Ну, если воины согласятся, тогда... - неуверенно произнес Шарн.
     - Твое дело их убедить, - улыбнулась она.  Потом  выражение  ее  лица
изменилось. - Посиди-ка тихонько, я погляжу, как первобытные  возвращаются
из Финии... Около трехсот человек из нерегулярных войск ползут по ущельям,
а с  ними  вдвое  больше  пленников  и  раненых.  У  большинства  беженцев
торквесов нет... Но что-то они уж слишком хорошо одеты. Черт  побери,  это
наверняка или бывшие серые, или серебряные, только  торквесы  им  спилили.
Дезертиры! Думаю, среди них есть и ученые,  и  искусные  мастера.  Старуха
Гудериан найдет им применение, можешь быть уверен!
     - Но будут ли они хранить ей верность,  эти  освобожденные  граждане,
вот в чем вопрос? - недоверчиво усмехнулся Шарн. - Кто здесь может  хотеть
свободы? Либо  только  что  прибывшие,  либо  психопаты.  Потому  что  все
прожившие некоторое время на  Многоцветной  Земле  охотно  приняли  власть
тану, даже если не удостоились торквеса. Свободная жизнь в лесах им так же
по душе, как крапивница.
     - Тес! Я ищу Фелицию.
     - А-а, эту тебе надо бы взять в свою команду, если...
     - ...если она  раздобудет  золотой  торквес  и  станет  метаактивной.
Удушила бы Йочи за то, что валит на меня всю  грязную  работу!  Как  будто
нам, слабому полу, мало одной Битвы... О-о!
     - Что, нашла?
     - Ага. Она в замке Велтейна. На  ней  торквес...  Обыскивает  тело  в
голубых доспехах. Вот так-то, зря Йочи губы распустил! Малышка его обошла,
она готовит собственную Битву.
     - Не вешай нос! - Шарн встал, потянулся, зевнул, широко разевая  рот,
и почесал волосатую грудь под  открытой  туникой.  -  Все  к  лучшему,  по
крайней мере от нее ты избавилась. Пока она привыкнет к торквесу... К тому
же нет никакой гарантии, что активные метафункции сочетаются с ее  нервной
системой. Допустим, она расправилась с Эпоной и помогла вернуть Копье,  но
все равно она же еще совсем девчонка. Может, она ничего больше и не умеет,
кроме как приручать животных.
     Айфа снова сосредоточила на нем взгляд.
     - Одной Тэ ведомо. Наверное, я слишком устала,  чтобы  переживать  по
такому поводу.
     Шарн протянул ей руку и помог встать.
     - Битва была короткая, зато пирушка длинная. А что, если  поклониться
королю с королевой да и поплыть себе домой потихоньку? - Он  подхватил  за
тесемки их обсидиановые доспехи и взвалил себе на спину.
     - Неплохо бы, - согласилась Айфа, похлопала своего спутника по  плечу
и, приподнявшись на цыпочки, поцеловала его в  кончик  шершавого  носа.  -
Терпеть не могу платить няньке сверхурочные.



                                    3

     Стражники в белых  туниках  стояли  наготове  по  периметру  площади,
огороженной круглыми камнями.  Повсюду  были  выставлены  войска  в  честь
прибытия высоких  особ:  Тагдала,  Идоны,  Гомнола  и  братьев  Ноданна  и
Велтейна, которые старались держаться подальше от врат времени  и  ожидали
манифестации  со  стоическим  видом,  свойственным  всем   представителями
власти, когда  им  приходится  присутствовать  на  важной,  но  неприятной
церемонии, да еще происходящей в неурочное время.
     - Уже светает, вельможные. Вот они! - провозгласил  смотритель  замка
Питкин.
     Столб  воздуха  над  гранитной  плитой  начал  колебаться,  как   при
нагревании. И  вот  из  него  материализовались  четыре  фигуры,  повиснув
сантиметрах в тридцати над каменной площадкой.
     -  Синдбад  Мореход,  Джон  Простак,  доходяга  наркоман  и   типично
английский орнитолог, - мгновенно распределил всех по категориям Питкин. -
Наркомана,  боюсь,  придется  отбраковать:  организм  весь  износился.  Но
остальные подойдут.
     Стражники выступили вперед и протянули руки к путешественникам, чтобы
помочь  им  выбраться  из  провала,   отделявшего   невидимое   устройство
профессора Гудериана от твердой плиоценовой почвы.
     -  Если  бы  не  огромные  геологические  пертурбации,  то  пришельцы
материализовались бы внутри скального основания,  не  так  ли?  -  заметил
Питкин.
     Синдбада  тут  же  избавили  от  его  ятагана;   других   ошарашенных
путешественников прощупывали  с  помощью  детектора  металлов  на  наличие
железа.
     - Этот новый  нюхач  -  великое  изобретение  Властелина  Ремесел,  -
комментировал Питкин. - Теперь о контрабанде можно не беспокоиться... Э-э!
Еще одно тау-поле, значит, будет и вторая партия.
     При повторном цикле врата времени выдали молодого человека в  рабочем
комбинезоне и с арбалетом, типа с  козлиной  бородкой,  одетого  в  платье
королевы Елизаветы  I  и  своими  фижмами  доставлявшего  массу  неудобств
попутчикам,  загорелую  дочерна  женщину  в  пеплосе  Аталанты  и  высоких
ботинках на шнуровке и явно омолодившегося  негра  в  пиджаке  из  дакота,
увешанного дюжиной дорогих магнитофонов.
     - Все годны, - заключил Питкин. - Пусть вас не смущает наряд королевы
Бесе.  Под  этим  усыпанным  жемчугами  рыжим  париком  скрывается  голова
способного инженера... Так, поглядим, что у них за багаж.
     Детектор был снова включен, и стражи торопливо извлекли  три  больших
контейнера с наклейкой "Медикаменты", чемодан Канадского клуба,  маленькую
истеричную  собачонку  в  плетеной   корзинке,   двадцатилитровую   бутыль
"Радости" в оплетке, 15-томный  "Большой  универсальный  словарь  XIX  в."
П.Ларусса и контрабас.
     - После освидетельствования  пришельцы  отправятся  в  накопитель,  -
объяснял Питкин. - В связи с чрезвычайной обстановкой мы сделали временную
тюрьму - разгородили на секции  двор,  а  на  прогулки  выводим  наружу  с
собаками. Таким образом, большинство беженцев  из  Финии  с  относительным
комфортом разместилось прямо в замке, пока мы не переправили их  в  Мюрию.
Счастье еще, что катастрофа случилась во время Перемирия, когда у нас есть
дополнительные поставки продовольствия и транспорт для тех,  кто  едет  на
состязания. Разумеется, безопасность в это время тоже легче обеспечить.
     - Похоже, теперь вы  держите  ситуацию  под  контролем,  -  проворчал
Тагдал.
     - Для предупреждения катастроф на первоначальном  этапе  у  нас  есть
схема  лорда  Гомнола.  Надвратный  Замок  -  безусловно,  самый   удобный
перевалочный  пункт,  отсюда  мы  вовремя  направили  помощь  на  север  и
перехватили беглецов из Финии на озере Брес спустя всего пять  дней  после
нападения. А теперь, вельможные, соблаговолите пройти  в  мой  кабинет.  Я
вкратце   ознакомлю   вас    с    пересмотренной    системой    размещения
путешественников на период временного выхода из строя  Финии,  а  также  с
предварительной оценкой роли Надвратного Замка в обеспечении рабочей  силы
для восстановительных и усмирительных операций.
     - Спасибо, Питкин, - поблагодарил Гомнол. - Мы не станем тебя  сейчас
обременять.   Встретимся   позже,   чтобы   обсудить   маршруты   отправки
путешественников во время Перемирия.
     Питкин поклонился, принес  свои  извинения  и  поспешил  по  тропе  к
крепости. В зоне врат времени осталось пять высочайших  особ  и  небольшой
отряд солдат, отошедший на почтительное расстояние. Солнце  поднялось  уже
высоко над восточными горами.
     - Иногда,  -  задумчиво  произнес  король,  глядя  вслед  Питкину,  -
человеческая  добросовестность  меня  поистине  удручает.  Никакого   тебе
справедливого негодования, никакой  мстительности  или  верности  присяге.
Сплошные пересмотры систем размещения и предварительные оценки!
     Глава Гильдии Принудителей от души рассмеялся.
     - Ну, мщение - занятие по части Стратега. Мой же департамент  призван
как можно скорее локализовать и нейтрализовать финийскую катастрофу, чтобы
свести к минимуму ущерб, понесенный национальной экономикой.  Если  бы  не
чрезвычайная важность бариевых шахт, я вообще был бы склонен списать Финию
со счетов.
     - Ах ты, мышь белая! - Лицо Велтейна вспыхнуло  от  ярости.  -  Между
прочим, Финия - моя родина,  мой  дом!  Колыбель  культуры  тану  на  этой
планете! Столица света!
     - Свет погас, - невозмутимо ответил Гомнол. - Враг  провел  блестящую
стратегическую операцию. От города остались одни развалины, он  расположен
очень  неудобно  -  на  противоположном  берегу  Рейна,  вдали  от  других
густонаселенных центров. Справа - фирвулаги, слева - ревуны, а промеж  них
развлекается мадам Гудериан со  своими  чокнутыми  первобытными.  Из  всех
наших городов Финия наиболее уязвима при внезапном нападении.
     -  Да  она  пятьсот  лет  стояла  незыблемо!  -  бушевал  Велтейн.  -
Достаточно лишь восстановить  крепостные  стены  и  усилить  наши  Летучие
Охоты, и она будет в прежней безопасности. Мы  прочешем  Вогезы  и  сотрем
гудериановский  сброд  с  лица  земли.  А  фирвулаги,  как  только  гнезда
первобытных будут разрушены, опять уползут в свои норы. Они бы ни  за  что
не рискнули напасть на нас,  если  бы  не  старая  карга  с  ее  проклятым
железом.
     - Вряд ли ты  сумеешь  так  легко  подавить  ненавидящих  нас  людей,
брат-творец, - заметила Велтейну Идона. - Боюсь, говоря  об  изолированном
положении Финии, лорд Гомнол затронул больной вопрос. В  прежние  времена,
когда и нас и фирвулагов было меньше,  твой  маленький  укрепленный  город
занимал стратегически выгодную позицию - на  возвышении.  Нынче  же  Финия
запуталась в паутине враждебных сил.  Теперь  люди  осознали  смертоносную
силу железа и не преминут ею воспользоваться. Какая-нибудь жалкая  горстка
первобытных сможет  преградить  путь  нашему  каравану,  окружить  Летучую
Охоту, совершить набег на твою плантацию или  даже  перекрыть  подступы  к
реке и тем самым  обречь  твоих  сограждан  на  голод.  Пути  для  подвоза
продовольствия по суше нет. Массив Шварцвальда - непреодолимая преграда. А
как ты хочешь, чтоб мы усилили твои вооруженные силы? Войскам из  северных
крепостей - Гории, Бураска, Ронии - так или иначе придется  переправляться
через Рейн. То же самое можно сказать и о восстановительных работах.
     - Мы обязаны восстановить Финию! - вскричал лорд Велтейн, побагровев.
- Разрушение не полное - отнюдь! Почти все мирное население уцелело. Мы  -
я, леди Дектар и наш золотой человеческий брат Салливан Танн  -  перенесли
сюда по воздуху шестьсот восемьдесят девять жителей.
     - Но ты потерял почти всех рыцарей, - возразил король. - Плюс к  тому
четыре тысячи людей и всех рамапитеков! А тех, кто  не  погиб,  возьмет  в
плен эта старая сука, да падет  на  нее  проклятие  Таны,  либо  прикончат
ревуны и дикие звери в лесах.
     - Зато плантации не тронуты! И военные  посты  на  дальних  подступах
тоже.  Мы  можем  отстроить  город  заново,  великий  отец,  сделать   его
неприступным! Привлечем новые  принудительные  и  психокинетические  силы,
дабы упрочить наши метафункции.
     - Шахта должна  так  или  иначе  работать,  пока  не  открыто  другое
месторождение бария, - впервые подал голос Ноданн Стратег. -  Но  о  былой
славе Финии нечего и мечтать. Да, она была столицей изящных  искусств,  но
время ее прошло. В будущем она должна обратить к врагу суровый  и  твердый
лик. Мы восстановим ее как  укрепленный  шахтерский  поселок...  не  более
того.
     Велтейн вздрогнул, словно от физической боли. Ум его вопил:
     "О брат мой, вольно тебе так ранить мою душу,  так  унижать  случайно
поверженного чемпиона  перед  его  народом,  бросая  на  произвол  судьбы,
подставляя насмешкам людей, фирвулагов и сочувственному презрению тану?.."
     Ноданн отвернулся. Подошел и встал на опустевшей  гранитной  площадке
временного люка; его доспехи сверкали в лучах восходящего солнца;  трубный
голос звенел в умах и ушах присутствующих:
     - Будь проклято это место! От него вся твоя боль, брат! От гнилого  и
смертельно опасного источника, что совратил нас с  нашего  древнего  пути!
Будь проклята женщина, впервые  открывшая  "врата  времени"  человеческому
нашествию! Всем нам еще не раз придется  оплакивать  безвозвратно  ушедший
мир, если мы не найдем в себе смелости,  пока  не  поздно,  закрыть  людям
дорогу сюда. Если будем упорствовать в своей роковой зависимости  от  них,
то очень скоро гибель Финии покажется нам  пустяком  по  сравнению  с  той
катастрофой, которая охватит всю Многоцветную Землю!
     - Теперь и я почти убеждена в этом, - заявила Идона. - И все же...
     - Нет, Ноданн, - вмешался король. - Ты кликушествуешь с тех пор,  как
они начали прибывать сюда. Но посмотри, что стало с нами! Никогда  еще  не
были мы так сильны. Финия - наш позор, верно. Город был хранилищем  нашего
древнего наследия. Но надо  же  когда-нибудь  взглянуть  правде  в  глаза!
Действительно,  его  расположение,  при  всей   живописности,   при   всех
очаровательных огнях, очень неудобно.  Вот  что  я  тебе  скажу,  Велтейн,
сынок! Мы построим для тебя новый город в более перспективном  месте.  Что
ты об этом думаешь?
     - Да, скажем, на берегу озера Брес, - подхватил Гомнол. - Туда  можно
проложить дорогу из Гории, и таким  образом  будет  освоен  целый  регион.
Сразу после Великой Битвы начнем разрабатывать проект. Каждый город внесет
свой вклад в строительство, а чтобы увеличить население,  в  течение  двух
лет будем направлять всех путешественников  во  времени  только  туда.  Мы
выстроим новую Финию, лучше прежней. С широкими  проспектами,  красивой  и
удобной  планировкой,   усовершенствованной   системой   водоснабжения   и
канализации, надежными подъездными путями и неприступными  оборонительными
сооружениями. Ну как, согласны?
     Ноданн. "Так здесь будет человеческий город?"
     Гомнол. "Тебя, разумеется, больше прельщают глинобитные лачуги?"
     Идона. "Утешься, скорбящий брат! Мы позаботимся о тебе. Возвращайся к
жене, к своему многострадальному народу и всели в них надежду."
     - Ладно. - Велтейн вскинул голову, но свет души  его  погас.  -  Идея
хорошая, и я от всего сердца благодарен тебе за такое великодушие, отец. -
Затем он повернулся к Ноданну. - Ты, наверное, думаешь, брат Стратег,  что
мужество изменило мне, так я докажу тебе обратные во время Великой  Битвы.
Признаюсь,  мой  боевой  азарт  несколько  померк  после  постигшего  меня
несчастья... но к началу Турнира я снова буду в форме. Фирвулаги  сторицей
заплатят за свой подлый сговор с первобытными. Что до людей-предателей, то
все они к исходу Битвы  будут  вариться  в  адовом  котле,  умоляя  Богиню
принять их грешные души!
     - Отлично сказано! - одобрил Верховный Властитель. - А теперь,  когда
будущее наше определено, пожалуй, можно и позавтракать.



                                    4

     В низине Рейна, на подступах  к  Финии,  первобытные  разбили  лагерь
беженцев и полевой госпиталь. С уходом тану и верных им людей в Надвратный
Замок и наступлением Перемирия  на  реке  воцарилось  спокойствие.  Следуя
мудрому совету старого  Каваи,  дезертиров  и  деморализованных  не  стали
переправлять в Скрытые Ручьи.
     - Это было бы неразумно с психологической точки  зрения,  -  объяснял
японец Луговому Жаворонку. - Ведь если мы приведем их в  наш  каньон,  они
потом не захотят отказываться от комфорта. Но мы  не  можем  до  скончания
века  кормить  пять-шесть  сотен  людей,  наши  жилища  и  сантехника   не
рассчитаны на такой наплыв. А фирвулаги каждый день будут  поставлять  нам
новых беженцев!.. Нет, их надо  настроить  на  то,  чтобы  они  основывали
собственные поселения. Поэтому пусть поживут в спартанских условиях, а  мы
позаботимся  о  раненых,  снабдим   их   на   первое   время   продуктами,
оборудованием,  инструкциями  и  как  можно  быстрее   рассеем   по   всей
Многоцветной Земле. Теперь, когда на носу Битва, тану не станут  принимать
контрмеры, но после...
     Халид-хан внес предложение построить железную дорогу, чтобы облегчить
людям освоение заболоченной местности.  Самое  крупное  поселение,  считал
кузнец,  должно  остаться  на  Рейне.  Остальные,  более  мелкие,  следует
расположить по берегу Мозеля, чтобы обеспечить связь железных рудников  со
Скрытыми Ручьями.
     - Если сразу по окончании Перемирия тану не сумеют  нанести  ответный
удар, - говорил Халид, - то весь этот район останется за нами.  С  помощью
беженцев мы наладим массовую добычу железа, а у них таким образом появятся
средства к существованию. Конечно, на первых порах  необходимо  помочь  им
встать на ноги. Думаю, ревунов можно не опасаться: они очистят  территорию
при одном только слове "железо". А вот если тану устроят массовую  облаву,
тогда дело будет посложней.
     - Надеюсь, следующие этапы моего плана  пройдут  так  же  успешно,  -
заявила мадам Гудериан. - И тогда никакой облавы не будет.
     Спустя неделю после победы над Финией она  с  вождем  Бурке  и  Каваи
отправилась верхом на иноходце инспектировать лагерь беженцев перед  своим
отъездом на юг. Все трое  спешились,  привязали  халикотериев  у  ручья  в
кустах и углубились туда,  где  выстроились  в  ряд  навесы  из  пальмовых
листьев и другие столь же убогие укрытия. Лагерь был сильно  замусорен,  и
вокруг него стоял невообразимый запах.
     - Мы пытались  заставить  их  навести  здесь  порядок,  -  вполголоса
сообщил Каваи, - но многие все еще в таком  шоке,  что  им  не  до  личной
гигиены и норм поведения. Вчера вот опять возник неприятный инцидент,  как
вам, наверное, докладывал  вождь  Бурке.  Группа  из  сорока  человек  под
предводительством  пяти  бывших  серых  потребовала,  чтобы  ей  разрешили
перебазироваться  в  форт  Аньон-Ривер  на  озере.  Ну,   вызвали   эскорт
фирвулагов и отправили. А что было делать?
     - Но медиков, надеюсь, вы не отпустили? - встревожилась мадам. -  Или
стеклодувов?
     - Медицинский персонал весь с нами, - сообщил Каваи. - Врачи в  Финии
как раз были недовольны своим статусом. А вот стеклодув один ушел. Еще  мы
потеряли печатника, нескольких классных каменщиков, ткачей и ювелиров.
     Старуха поцокала языком.
     - Ладно, без ювелиров как-нибудь проживем.
     Голос ее звучал хрипло, она все  время  подкашливала.  Все  это  были
следы тех ядовитых паров,  которых  она  наглоталась  во  время  воздушной
бомбардировки Финии. В отличие  от  Клода,  мадам  обгорела  несильно,  но
состояние   ее   легких   вызывало   у   Амери   серьезное   беспокойство,
усугубляющееся отсутствием необходимых медикаментов и оборудования. К тому
же  старуха  отказывалась  даже  от  кратковременного  отдыха,   поскольку
торопилась осуществить свой план. Она постепенно  утрачивала  свежий  вид,
обретенный после омолаживающих процедур: на  лбу  и  по  обе  стороны  рта
пролегли глубокие морщины; на осунувшемся лице подчеркнуто выступали скулы
и нос, напоминающий клюв хищной птицы; золотой торквес  свободно  болтался
на исхудавшей старческой шее.
     - В лагере осталось примерно полтораста душ, -  докладывал  Каваи,  -
большинство  практически  здоровы,  несмотря   на   угнетенное   моральное
состояние. Я считаю - и трое освобожденных врачей поддерживают мое мнение,
- что эти люди полностью оправятся, как только  вернутся  к  созидательной
деятельности. Через три дня самые крепкие отправятся  с  Хоми,  Акселем  и
Филимоном на железный рудник в Нанси. Еще кое-кто  из  наших  и  несколько
финийских  волонтеров  из  остающихся   будут   сопровождать   караван   с
продовольствием. Если ничто не нарушит наших замыслов, то  недели  за  две
будет выстроена укрепленная деревня. Такая же деревня вырастет и в  Нанси,
как только Филимон и Аксель доставят туда рабочую силу.
     - Bien entendu [договорились (франц.)], - кивнула мадам. - Но помните
- прежде всего железо! Для беженцев, готовых работать на рудниках,  ничего
не жалеть. Мы должны как  можно  скорее  вооружить  наше  войско  железным
оружием.
     Они шли мимо импровизированных хижин по направлению к  реке,  где  на
берегу был натянут тент госпиталя. Беженцы молча провожали мадам  Гудериан
глазами. Она кивала им, многих называла по имени, поскольку почти все  эти
люди прошли через ее  пансионат,  и  даже  те,  с  кем  ей  не  доводилось
встречаться, отлично знали, кто она такая.
     Многие улыбались старухе. Отдельные лица выражали открытую неприязнь,
а один сплюнул и демонстративно повернулся к ней  спиной.  Большинство  же
смотрело тупо, безучастно, отчего сердце Анжелики болезненно сжималось.
     - И все-таки мы были правы! - заявила она, заставляя Бурке  и  Каваи,
державших ее под руки, шагать быстрее. - Их необходимо было освободить.  В
конце концов они привыкнут и снова станут радоваться жизни.
     - Конечно, - мягко откликнулся Луговой Жаворонок.
     - Пока они все в шоке, - заметил Каваи, - на что надо сделать скидку.
Но со временем они будут благодарны нам за избавление от рабского ига.
     - Ну, мне-то вряд ли, - уныло возразила мадам Гудериан. - Им есть  за
что меня ненавидеть. Сперва послала их в рабство, потом швырнула в  пучину
неопределенности, освободив от него. Их страдания тяжелым грузом лежат  на
моей совести. Если бы я не впустила их во  "врата  времени",  трагедии  не
случилось бы.
     - Человек всегда найдет повод для страданий, - заметил Бурке. - Взять
хоть меня! Последний томагавк, с вашего позволения! После того как Великий
Вождь перейдет в райские кущи, на свете не останется ни одного уаллауалла.
Я собираю пресс-конференцию, распинаясь перед  бледнолицыми  свиньями:  "Я
больше не ступлю на тропу войны!" Янки со  всей  Галактики  льют  слезы  у
своих стереотелевизоров, умиляясь благородному  жесту  коренного  индейца,
юриста по образованию. А через несколько дней я получаю послание от совета
вождей в Якимасе, в котором мне рекомендуют заседать у себя в  суде  и  не
разевать пасть!
     - Все мы в жизни совершили немало  ошибок,  -  поддержал  его  старик
Каваи. - Но тебе, Анжелика,  не  в  чем  себя  упрекнуть.  Не  будь  этого
почетного исхода - врат времени - мне  бы  осталось  только  проститься  с
жизнью. И то же самое можно сказать о большинстве изгнанников. Правда,  на
первых порах и здесь нелегко пришлось. Зато после побега я познал  великую
радость. Лишь на склоне лет понял, что счастье не в том, чтобы  заботиться
о своем благе, а в том, чтобы служить другим. Я не говорю, что поумнел, но
благодаря тебе обрел настоящих друзей и покой души.
     Мадам повесила голову.
     - А моей душе не будет покоя до тех пор, пока я не пройду  свой  путь
до конца. Рабство серых и серебряных должно  быть  уничтожено,  необходимо
раз и навсегда закрыть врата времени. Здесь, в Финии, мы  положили  начало
всему, и пусть я умру, но дело будет завершено!
     Она зашлась судорожным кашлем, лицо ее посинело.
     - Черт! - сквозь зубы процедил Бурке и, подхватив ее на руки,  быстро
зашагал к полевому госпиталю.
     - Отпусти меня, Жаворонок!  Со  мной  все  в  порядке,  -  попыталась
вырваться мадам.
     Каваи, войдя под навес из пленки, отражающей солнечные  лучи,  указал
им на смуглого человека с усталыми  глазами;  в  руке  у  него  был  зажат
стетоскоп.
     - На стол! - приказал тот. Прослушав легкие  мадам,  он  заключил:  -
Если вы и дальше будете к себе так относиться, то захлебнетесь собственной
мокротой, слышите? Вы делали отхаркивающие упражнения,  которые  прописала
вам Амери?
     - Еще чего!
     - О Аллах! Вы только послушайте эту женщину! - Он раздраженно почесал
кожаный обруч, прикрывавший его кадык в том месте, где  прежде  был  серый
торквес. - Хоть бы вы ей втолковали, друзья!  -  Он  приклеил  ей  на  шею
какой-то аппликатор. - Ну вот, аппликатор немного снимет спазмы. Но  вашим
легким требуется полный покой, вы поняли меня?
     - Helas, Джафар, cheri! [Увы... милый! (франц.)] Я  не  могу  бросить
дело.
     Невзирая на протесты врача, она слезла со стола и двинулась  в  обход
больничных коек. Большинство пациентов госпиталя встречали ее  приветливо.
Одна беременная придворная дама схватила ее руку и поцеловала.
     - Благослови вас Бог! - Женщина сотрясалась от рыданий. -  Двенадцать
лет... Двенадцать лет сплошного кошмара! Наконец-то все позади!
     Мадам улыбнулась и мягко высвободила руку.
     - Да, дитя мое, все позади. Ты свободна.
     - Мадам... - беременная женщина замялась, - а что мне делать  с  ним,
когда он родится? Среди нас есть и другие женщины, зачавшие  _и_х_  детей.
Я-то уже на сносях, а остальные...
     - Каждая сама должна решить. Согласно  моей  вере,  следует  доносить
ребенка - в конце концов он ни в чем не виноват. А  потом...  быть  может,
разумнее всего было бы последовать примеру самих тану.
     - Отдать? - прошептала несчастная.
     - Обратитесь к  фирвулагам.  -  Мадам  взглянула  на  доктора.  -  Вы
устроите все как надо, если она примет такое решение?
     - Разумеется.
     Старуха наклонилась и поцеловала будущую мать в лоб.
     - Нам предстоит долгий путь. Помолись за нас, чтобы  мы  благополучно
добрались до места.
     - О да, мадам! И другим накажу.
     Махнув  на  прощанье   рукой,   старуха   в   сопровождении   доктора
проследовала к выходу из-под навеса, где их поджидали вождь Бурке и Каваи.
     - Вверяю их тебе, Джафар, cheri. Теперь с тобой останутся только Люси
и Лубуту - Амери едет с нами на юг.
     Доктор в отчаянии замотал головой.
     - Так вы все-таки решились? - Он беспомощно оглянулся на Бурке. - Это
безумие!
     - Я не могу не ехать, - твердо заявила она. - Отправляемся завтра  на
рассвете. До конца Перемирия три недели, нам нельзя терять ни минуты.
     - Если вы о себе не думаете, подумайте хотя бы  о  нас,  -  продолжал
уговаривать ее Бурке. - А вдруг в дороге что случится? Тогда все мы  будем
себя винить!
     Анжелика Гудериан с нежностью поглядела на могучего индейца.
     - Не трать своего  красноречия,  mon  petit  sauvage  [мой  маленький
дикарь (франц.)]. Теперь, когда  Фелиция  вернулась  из  Финии  со  стадом
укрощенных  халикотериев,  мы  поедем  с  комфортом.  Все  мы  добровольно
принимаем участие в операции, хотя у каждого свои причины. В путь,  друзья
мои!.. Aurevoir [до свидания (франц.)], Джафар! Поспешим в  деревню,  пора
заняться последними приготовлениями. - Она решительно вышла из-под навеса.
     - Не делайте этого, мадам! - прокричал ей вслед доктор, но она только
засмеялась в ответ.
     Старик Каваи пожал плечами.
     - Ты же видишь, Джафар, с ней бесполезно спорить. Будь  тебе  столько
же лет, сколько нам с Луговым Жаворонком, ты  бы  понял,  почему  она  так
упорствует.
     - Да я и  теперь  понимаю,  -  отозвался  доктор.  -  Слишком  хорошо
понимаю.
     Заслышав стоны беременной, он вернулся в палату.



                                    5

     Мериалена приготовила прощальный ужин в доме мадам и накрыла стол  на
одиннадцать человек, отбывающих на юг, плюс Каваи,  который  оставался  за
главного в лагере свободных людей.
     - Достопочтенная сестра испросит для нас  благословения,  -  объявила
француженка, когда вся компания уселась.
     - Боже, благослови трапезу сию! - тихо произнесла Амери. - Благослови
сидящих за столом! Благослови наше безумное предприятие!
     - Аминь! - откликнулся Халид.
     Все, за исключением Фелиции, повторили: "Аминь", затем положили  себе
еды на тарелки и наполнили кружки охлажденным вином.
     - А что Деревянная Нога? - полюбопытствовал Халид.
     - Ему я назначила встречу на завтра, - с виноватым  видом  призналась
мадам. - Вы, вероятно, считаете меня слишком мнительной, mes enfants [дети
мои (франц.)], но я решила, что последний вечер  лучше  провести  в  своем
кругу. Не спорю, Фитхарн нам  очень  помог,  но  прежде  всего  он  должен
хранить верность своей расе. А мы не знаем, что на уме  у  короля  Йочи  и
Пейлола Одноглазого. Не исключено, что они предадут  нас,  как  только  мы
разрушим фабрику торквесов и прикроем врата времени.
     Ванда  Йо,  довольно  прямолинейная  дама   из   сферы   общественных
отношений, презрительно фыркнула.
     - Надо быть последними идиотами, чтобы выложить перед ними  все  наши
козыри. Если мы взорвем Гильдию Принудителей, кто от этого выиграет прежде
всего? Фирвулаги! Поэтому ни в коем случае нельзя их  посвящать  в  детали
нашего плана. Их задача - обеспечить  нам  надежную  маскировку  во  время
путешествия.
     - На тех, кто объявлен вне закона, Перемирие не  распространяется,  -
вставила монахиня, после чего бросила кусочек мяса маленькой дикой  кошке,
тершейся под столом у ее ног.
     - Вот-вот, - кивнул Бурке. - Передайте, пожалуйста, бургундское,  или
как они там называют это пойло... А то мои старые раны что-то разнились.
     - Кстати о ранах, - продолжала Амери. - Если  с  мадам  нет  никакого
сладу, так давайте хотя бы оставим Клода и Халида. Ожоги  у  Клода  только
начали подсыхать, а для Халида с сотрясением мозга  и  множеством  ран  на
руках и ногах неделя - слишком малый срок.
     - Без меня вы не обойдетесь, - возразил пакистанец. - Ведь  никто  из
вас не бывал в Мюрии.
     - Подумаешь! Ты тоже был там лет десять назад, - уточнила монахиня. -
И добирался по Большой Южной Дороге, а не по Роне.
     - За прошедшее время столица совсем не  изменилась...  К  тому  же  я
давно мечтаю поплавать по реке. Там, в будущем, мы с Гертом и Ханси  часто
ходили на каяке.
     - Да уж, большое удовольствие путешествовать на инвалидной  флотилии!
- невесело произнес Ханси. - Но то, что нам нужен человек, знающий  город,
- факт. У нас и так будет  проблем  под  самую  завязку,  не  хватает  еще
заблудиться!
     - Что верно, то верно, - кивнула мадам. - Я понимаю, Халид, лучше  бы
тебя оставить в покое после всего, что ты  вынес,  но  от  твоего  участия
зависит успех нашего предприятия...  А  вот  без  Клода  мы  вполне  можем
обойтись, пускай не упрямится.
     - Да? А кто протолкнет янтарную письмоносицу  через  сдвиг  временных
пластов? Может, ты? - огрызнулся палеонтолог. - Меня, между прочим, кашель
не мучит, а право участвовать в экспедиции я заслужил наравне с тобой.
     -  Mulet  polonais!  [Польский  мул!  (франц.)]  Сиди  себе  дома   и
поправляйся!
     Фелиция брякнула ложкой по столу.
     - Хватит собачиться, старые развалины! Вам  самое  место  отдыхать  в
кресле-качалке. Будь у нас хоть капля мозгов, заперли бы обоих  дома  -  и
кончен разговор.
     - К счастью, - заметил Уве Гульденцопф, спокойно попыхивая трубкой, -
у нас этой капли нет.
     Анжелика гневно обратилась к Клоду:
     - Я должна ехать! Врата времени - это мой грех, мне их и закрывать.
     - Ну да, только завещание оставить не забудь! - съязвил палеонтолог.
     Мадам в раздражении отшвырнула нож.
     - Господи, ну почему никто меня не понимает?! А вы,  мсье  профессор,
лучше о своем завещании позаботьтесь!
     Клод приосанился и отхлебнул вина из кружки.
     - Honi soit qui merde у pense [позор тому, у  кого  дерьмо  в  голове
(франц.); парафраз девиза английского ордена Подвязки], дорогая!
     - Да уймитесь же, черт бы вас... -  Вождь  Бурке  шарахнул  по  столу
кулачищем. - Как капитан вашей паршивой команды приказываю раз и  навсегда
прекратить обсуждение личных мотивов! Все мы добровольцы. Каждый  доказал,
что так или иначе может принести пользу - либо в Надвратном Замке, либо  в
Мюрии, на фабрике торквесов... Прежде чем мы ляжем спать, давайте  обсудим
более насущные вопросы.
     - Я вот о чем подумал... - неуверенно произнес Бэзил. -  Поскольку  я
здесь  человек  новый,  мне   как-то   неловко   предлагать   поправки   к
первоначальному плану мадам Гудериан. В любом случае, до  вчерашнего  дня,
когда Фелиция вернулась с золотым торквесом  и  стадом  халикотериев,  это
было бессмысленно. Так вот... как насчет Копья?
     Все недоуменно уставились на бывшего профессора и  альпиниста.  Бэзил
после поимки беглецов на озере провел месяц в узилище в Финии. Как  только
мадам его освободила, он ей сразу же заявил, что  готов  применить  навыки
скалолазанья при захвате Надвратного Замка, Гильдии Принудителей в Мюрии и
любой другой крепости, которую компания намерена штурмовать: ему, мол,  не
терпится проучить тану за испорченные  плиоценовые  каникулы...  За  такую
решимость его и взяли в экспедицию.
     - К  сожалению,  Бэзил,  энергия  Копья  полностью  израсходована,  -
сокрушенно покачал головой старик Каваи. - Теперь из него ни  одной  искры
не высечешь. Я сам  пытался  вскрыть  батарею,  но  не  нашел  подходящего
инструмента. Тут нужен специалист.
     - И все-таки, - настаивал Бэзил, - если мы сможем ее вскрыть,  у  нас
появится шанс перезарядить Копье?
     Японец,  долгое  время  проработавший  на  производстве   электронных
приборов, пожал худыми плечами.
     - Ну, если летательные  аппараты  работают  на  водяном  топливе,  то
почему Копье не может на нем работать?
     - Я бы попробовала, - сказала Фелиция, - да  боюсь  сломать.  У  меня
пока мало опыта с психокинезом.
     - Я не имел тебя в виду, - возразил альпинист. - Ты  только  понесешь
Копье, больше никому из нас это не  под  силу.  Ведь  лучшего  оружия  для
нападения на фабрику торквесов трудно придумать.
     - Тут он прав, - согласился Халид. - Фабрика находится в самом сердце
Гильдии Принудителей, и  подобраться  к  ней  не  проще,  чем  к  лилмикам
[лилмики  -  старейшая   и   самая   малочисленная   раса   Галактического
Содружества, загадочная как по  своему  происхождению,  так  и  по  образу
жизни].
     - А зачем его нести? - удивилась Амери. - Копье-то погибло.
     - Есть человек, способный его  возродить,  -  заявил  Бэзил.  -  Клод
рассказывал мне о нем в душной камере  Надвратного  Замка.  Ваш  маленький
талантливый друг в золотом костюме!
     - Эйкен Драм! - воскликнула Фелиция. - Коротышка-карманник!
     Зеленоватые глаза Клода загорелись.
     - Он сможет!  Если  кто  и  в  состоянии  расшифровать  код  древнего
фотонного оружия, так только Эйкен... Но согласится ли он? На него  надели
серебряный торквес, и, скорее всего, он теперь с ними  заодно.  Эйкен  всю
жизнь ждал своего шанса.
     - Эйкен - наш друг, - отрезала Амери. - В торквесе или без  него,  но
он человек и должен помочь нам в борьбе с монстрами.
     - В крайнем случае Фелиция скрутит ему руки, - усмехнулся Клод. - Или
ты этим больше не балуешься, малышка?
     Спортсменка и бровью не повела.
     - Бэзил, ты гений! Копье надо взять, даже если мне  тысячу  с  лишним
километров придется волочь его на своем горбу. Не мытьем, так катаньем  мы
заставим Эйкена Драма вскрыть эту консервную банку.
     -  Ладно,  будем  уповать  на  лучшее,  -  заключил  вождь  Бурке.  -
Что-нибудь еще?
     Все молчали. Уве вытряхнул пепел из трубки в пустую тарелку.
     - Как бы Мериалена не заметила. Она приходит в бешенство, когда видит
меня с трубкой. Но уж напоследок...
     - Простого, я думаю, - рассмеялся Герт.
     Послышался скрип отодвигаемых стульев.  Все  вставали,  потягивались.
Каваи собрался назад в деревню, остальные устраивались на ночь в  спальных
мешках на полу.
     Японец уже подошел к двери, но тут рука Амери легла ему на плечо.
     - Одна просьба, друг мой!
     - Все исполню, Амери-сан!
     Монахиня взяла на руки свою любимицу-дикарку.
     - Пристрой ее в хорошие руки, а?
     Японец торжественно кивнул и спрятал животное за пазухой.
     - Не  сомневайся,  она  будет  в  целости  и  сохранности  до  твоего
возвращения в Скрытые  Ручьи.  А  ты  непременно  вернешься.  Я  дал  обет
мученикам Нагасаки.
     - Чокнутый буддист! - проворчала монахиня, выталкивая его за дверь.



                                    6

     - Они требуют высказать мое мнение о тебе, - начала Бреда.
     - И что же? - как всегда, вслух откликнулась Элизабет.
     - Хочешь не хочешь, твоя судьба  пересекается  с  их  будущностью  на
Земле.  Давным-давно  я  напророчила,  что  два   дорогих   моему   сердцу
народа-тану и фирвулаги - будут едины и активны. Было  мне  такое  видение
еще до того, как мы явились  в  эту  галактику,  на  планету  Многоцветная
Земля. И предначертание свершится, хотя не знаю, как и  когда...  Хотелось
бы надеяться, что мы станем с тобой друзьями,  Элизабет.  Я  понимаю  твое
нежелание вмешиваться в наши дела,  но  не  могу  считать  тебя  инородным
телом. Ты - часть структуры! Равно как и все остальные - твои спутники  по
Зеленой Группе, которые столь сильно повлияли на тану и фирвулагов, и даже
те несчастные, что затерялись в северных пустынях. Я четко вижу, как линии
ваших судеб сталкиваются во время Великой  Битвы.  А  тебе  во  всем  этом
отведена главная роль... Но если не в качестве прародительницы новой  расы
- то кого?..
     - Бреда, я не позволю себя использовать. - В голосе Элизабет  звучала
стальная решимость, хотя мозг ее был защищен прочными барьерами.
     - Тогда сама выбирай, каким образом ты нам поможешь. Только знай, что
этого не избежать ни тебе, ни твоим близким друзьям из племени людей.
     - Какое бы суждение ты ни вынесла, оно не удовлетворит  полностью  ни
одну из группировок. Верховный Властитель тану грезит новой  династией,  а
потомство Нантусвель не успокоится, пока не сживет меня со свету.  Что  до
моих друзей... кажется, они, в отличие от меня, уже нашли  свою  судьбу...
По справедливости, я тоже  имею  право  распорядиться  своей  и  вовсе  не
обязана быть пешкой в твоих играх! Дай мне  свободу,  помоги  уйти  отсюда
невредимой, если таким будет мой выбор. - "А он будет именно  таким.  Хочу
парить над миром в блаженном одиночестве и покое".
     - Но как же наши планы?! Судьба - я ее вижу! Коль скоро не твои  гены
повлияют на нас, значит, должен быть какой-то иной  фактор.  О  сестра  по
уму, помоги мне сфокусировать мое расплывчатое видение!
     - Ясновидение в мое  время  не  считалось  метафункцией.  Это  просто
стихийный дар. Непредсказуемый,  опасный...  И  всякая  попытка  управлять
будущими событиями, явившимися как знак судьбы, более чем тщетна.  Уйду  я
или останусь, твои видения все равно  преходящи.  Так  что  отпусти  меня,
Бреда.
     Казалось, Бреда не слышала Элизабет. Они сидели вместе в комнате  без
стен  и  дверей,  в   атмосфере,   призванной   удовлетворить   повышенные
потребности гуманоидных легких в кислороде. Тем не менее Бреда вдруг стала
задыхаться, черты ее исказились, а в распахнутом настежь мозгу вибрировали
и  вращались  лица  -  человеческие,   тану,   фирвулагов,   ревунов.   Их
непоследовательный,  беспорядочный,  бездумный  калейдоскоп  группировался
вокруг образа Элизабет.
     - Духовный союз! - вскричала Бреда. - Не гены, а умственное единство.
     Во взгляде Супруги Корабля засветилась такая  радужная  надежда,  что
Элизабет не могла не улыбнуться.
     - Что?.. Что ты сказала, Бреда?
     - Да! Вот она, твоя роль! Я не знаю, когда мой народ воссоединится  с
местным разумом, но это  произойдет!  И  кто-то  должен  упорядочить  этот
процесс,  с  тем  чтобы  мы  вышли  на  уровень  метафизического  Единства
Галактического Содружества - Единства, способного  сплотить  разъединенные
интеллектуальные энергии в органически активное целое. Ты научишь  меня  -
вот твое предназначение! Там,  в  Содружестве,  ты  приобщала  к  Единству
детей. Это был труд всей твоей  жизни  -  ты  сама  так  говорила.  У  вас
незрелым метафизическим умам не позволялось блуждать, где  им  вздумается,
по собственному выбору. Их учили, просвещали. Покажи мне - как.  Подготовь
меня. А потом... если пожелаешь, я помогу тебе... покинуть нас.
     - Бреда, ты сама не знаешь о чем просишь!
     - Знаю! Наконец-то я нашла изящное, логичное решение! Теперь я  знаю,
чего не хватает моим ненаглядным питомцам.  Взгляни  на  них  во  всей  их
разобщенности!.. Бедные фирвулаги -  активные,  но  слабые,  ограниченные,
растрачивающие свою психическую энергию на недоступные, ничтожные цели. Их
сородичи ревуны - неприкаянные, уродливые, отчаявшиеся... Да и  тану  едва
ли будут  сильно  отличаться  от  них,  когда  в  свою  очередь  достигнут
настоящей метаактивности и освободятся от  своих  торквесов!  Человеческая
раса третьего тысячелетия тоже могла бы погибнуть, если б  мудрые  умы  не
направляли ее, не удерживали от крайностей. Помоги же и нам - мне и  моему
народу. Когда они будут едины, я сочту свою миссию выполненной.
     - Ты предвидишь... такой исход? - с сомнением спросила Элизабет.
     Бреда тоже заколебалась. У нее из груди  снова  вырывалось  натужное,
болезненное дыхание.
     - Я всегда была для них наставницей... Даже в те времена,  когда  они
не сознавали этого. Откуда к ним придет Единство, как не от меня? И у кого
мне учиться, как не у тебя?
     - А ты представляешь, какие трудности тебя ожидают? Мало того, что ум
твой чужд моему пониманию, ты к тому же  психически  зрелая  личность,  на
протяжении тысячелетий не расстававшаяся с торквесом. Я работала только  с
человеческими умами, причем с неразвитыми, подвижными,  гибкими.  Обучение
происходило для них почти безболезненно. Данный процесс я  бы  сравнила  с
восприятием языка детским сознанием. От  ребенка  он  не  требует  больших
усилий. Когда же взрослый начинает учить новый язык, для  него  это  порой
мучительно. А  выведение  латентных  метафункций  на  уровень  оптимальной
активности - задача  гораздо  более  трудоемкая.  Сперва  надо  приобрести
активность, затем соответствующим образом ее  направить,  и  только  тогда
можно будет перейти к усвоению навыков высшего класса. Пойми, ты  обречешь
себя на неизбежные страдания.
     - Я выдержу.
     - Даже если выдержишь без ущерба для своего  здоровья,  то  ведь  нет
никакой гарантии, что ты достигнешь  настоящей,  направленной  активности.
Если на каком-либо из трех этапов силы тебе изменят,  ты  почти  наверняка
умрешь. И что тогда будет с твоим народом?
     - Не умру.
     - Допустим.  Но  есть  и  чисто  технические  сложности.  К  примеру,
страдания, о которых я упомянула. В твоей комнате без дверей трудно  найти
достаточно интенсивный источник боли.
     - Боли? Значит, духовное обогащение дается не иначе как через боль?
     - Ну, есть и другие способы, но болевой - самый надежный. В моем мире
латентные достигали  активности,  преодолевая  психические  барьеры  путем
сублимации, стремления к космическому Единству. Но  мне  подобные  подходы
неизвестны. Мои знания уходят корнями в дописьменную культуру человеческой
эры. Первобытные люди более поздних периодов эволюции  на  Земле  отдавали
себе отчет в том, что боль, перенесенная стойко,  с  достоинством,  играет
роль  психического  катализатора,  сообщающего  разуму  ранее  недоступную
мудрость.  То  же  самое  можно  сказать  и  об   индивидуальном   спектре
метафункций.
     Перед мысленным взором Бреды  открылась  целая  панорама  первобытных
метаносителей. Элизабет показала ей монахов и монахинь,  пророков,  йогов,
шаманов, воинов, святых и вождей, целителей-аборигенов  и  ясновидящих  из
самых  диких  уголков  Земли  и  самых  разных  эпох,   до   Вторжения   и
Галактического Содружества. Все они обрекли себя на муки  во  имя  веры  в
стремлении выйти из них очищенными, обновленными.
     -  На  соответствующем  уровне  развития  технологий,  -   продолжала
Элизабет, - творческое использование страданий было в  основном  утрачено.
Высокоразвитые цивилизации упорно искореняют боль, как физическую,  так  и
нравственную.  После  Вторжения  наша   интеллигенция   вообще   перестала
придавать  ей  какую-либо  ценность,  полностью  отринув   учение   ранних
философов,   данные   антропологических   исследований,   саму    эволюцию
психологии.
     - Тут наши расы сходятся, - заметила Бреда. - Я говорю о моей  родной
планете, а не о тану и фирвулагах,  чьи  миры  были  несколько  иными.  Но
лучшие представители диморфного племени  до  сих  пор  отмечают  важнейшие
жизненные этапы муками. Сами Великие Битвы уходят корнями в эту традицию.
     - Да нет же, все не то! У вас  извращенные,  незрелые  представления!
Среди передовых человеческих  культур,  существовавших  до  Галактического
Содружества,  тоже  наблюдались  подобные  аномалии.  Единственной  формой
физических страданий, имевших  право  на  существование,  были  спортивные
ритуалы.  Здесь  действительно  есть  какое-то  сходство.   Но   в   целом
человеческая  раса  не  приемлет  никакой  психической  боли.  Боль,   что
сопутствовала нормальному процессу обучения, воспринимали как  необходимое
зло, однако постоянно стремились облегчить ее или вовсе  устранить.  Нашим
примитивным педагогам и в голову не приходило, что страдание  как  таковое
может оказать положительное воздействие  на  формирующуюся  психику.  Лишь
немногие религиозные секты  утверждали,  что  боль  является  инструментом
духовного обогащения. Моя же  церковь  проповедовала  весьма  расплывчатую
концепцию болевой терапии, приводящей к смирению, послушанию,  дисциплине.
Но истинно верующие воспринимали боль только под  духовным  углом  зрения.
Когда в прошлом практикующие метапсихологи вторгались в  чужие  мысли  или
выполняли другие подобные операции, всем становилось не по себе.
     - Да... да, - закивал  усыпанный  бриллиантами  тюрбан.  Экзотические
воспоминания охватили Бреду. - У нас на Лине тоже придерживались той точки
зрения, что страдание есть зло. А несогласных  объявляли  садомазохистами,
ненормальными. Возьмем, к примеру, моих дорогих наивных изгнанников...  До
сих пор я не понимаю, что заставило меня взять их под свое  крыло,  помочь
им  бежать  из  нашей  галактики.  А  теперь  мне  стало  ясно,  что   мой
провидческий ум отметил  именно  это  крохотное  зернышко  их  психической
самоценности. Особенно фирвулаги, которые терпели ужасные лишения в  своих
суровых естественных условиях... Именно они знали цену страданию, и тем не
менее остановились в своем развитии,  как  и  тану,  поддавшиеся  соблазну
торквесов, и большинство других обитателей нашей федерации...  Кажется,  я
тебе уже говорила: по завершении последней  войны  все,  кроме  нескольких
несовместимых, с восторгом  приняли  уморасширитель.  -  Бреда  помедлила,
прикоснулась  к  золотому  торквесу,  почти   невидимому   под   опущенным
респиратором. - Прибор, некогда казавшийся  высшим  благом,  завел  нас  в
умственный  тупик  по  всей  галактике.  И  если  здесь   не   продолжится
эволюция... Она не должна прерваться, Элизабет! Но почему, почему  видение
мое столь расплывчато?
     -  Временное  измерение  может  оказаться  гораздо   шире,   чем   вы
предполагали, - сказала Элизабет. -  У  нас  в  Галактическом  Содружестве
настоящее  воспринимают  как   преемственность   прошлого,   будущее   как
преемственность настоящего...
     - О всемогущая Тана! - воскликнула Бреда. - Шесть миллионов лет!.. Не
может быть!
     - Может. Сохранились легенды... И сравнительные исследования.
     - И Корабль! - прошептала  Бреда.  -  Я  велела  моему  возлюбленному
избрать наилучший выход.
     Она чуть приподняла сверкающую маску. Слезинки  закапали  на  красную
металлизированную ткань, теряясь  в  тончайших  узорах.  Молчание  длилось
долго. На  столе  между  ними  поблескивала  изящная  модель  межзвездного
организма - покойного Супруга Бреды. Вот с такими организмами давным-давно
несколько инопланетянок вступили в духовный союз, являвший собой при  всей
видимой нелепости  подлинное  единение  душ,  которое  Элизабет  знала  по
собственному опыту. А ныне обе  они  остались  в  одиночестве,  без  своих
Кораблей...
     - Как бы ни был велик риск, - донесся голос из-под маски, - ты должна
меня научить. Я знаю, что судьбы тану,  фирвулагов  и  людей  переплетены.
Рано или поздно ум моего народа созреет для Единства.  Но  без  наставника
его не достичь... Может быть, все-таки ты...
     Элизабет вспыхнула от гнева.
     - Да нет же, черт побери! Пойми,  я  из  другого  теста  и  не  желаю
жертвовать собой ни ради  твоего,  ни  ради  своего  собственного  народа!
Можешь ты наконец усвоить, что метаактивность не имеет  ничего  общего  со
святостью?
     - Но среди вас были святые.
     Лицо под маской изменилось, словно бы оттаяло. Элизабет стиснула зубы
с досады на эту целеустремленность, которую она инстинктивно отвергала.
     - Нет! Тебе меня не облапошить. Мы обе не святые. Я обычная  женщина,
со всеми женскими недостатками. И если я занималась необычной работой,  то
лишь потому, что меня этому обучили, взяв на вооружение мой природный дар.
Но никакого... посвящения не было, понятно?  Когда  я  на  время  утратила
метаактивность, то не только не переживала, но даже находила  в  том  свои
преимущества. Я избрала для себя изгнание и не раскаиваюсь. То, что здесь,
в  плиоцене,  меня  поймали,  оторвали  от  Единства,   восстановили   мои
метафункции и теперь  чудовища  травят  мой  мозг,  кажется  мне  какой-то
космической нелепостью!.. А ты тоже... лишь то, что ты есть!.. И  я  снова
требую вернуть мне мой воздушный шар!
     "Значит, тебе не нужна ничья любовь и сама ты  не  хочешь  любить,  о
высоко летающая беглянка Элизабет?"
     - Когда-то я любила и в полной мере испытала  горечь  утраты.  Одного
раза с меня хватит. За любовь надо расплачиваться слишком дорогой ценой...
И не надейся, я не буду ни физической, ни духовной матерью твоему народу.
     Теперь в зеркальной поверхности маски  и  в  мозгу  Бреды  отражалось
только одно лицо - Элизабет.
     Горько усмехаясь, женщина продолжала:
     - Да, в уме тебе не откажешь, двуликая! Но твой крик не  сработал.  Я
не хуже тебя знаю про свой грех олимпийского эгоизма. Но никогда тебе меня
не убедить в том, что мой долг - служить  твоему  народу,  или  изгнанному
человечеству, или какому-либо гипотетическому симбиозу рас.
     Бреда с мольбой подняла руки. Маска свалилась; на ее  месте  осталась
грустная, всепрощающая улыбка.
     - Тогда помоги мне выполнить мой долг,  который  состоит  в  служении
моему народу. Научи меня.
     - Но я же сказала... у нас нет достаточно сильного источника боли.
     -  Есть,  -  с  непоколебимой  решимостью  ответила  Бреда.  -   Есть
гиперкосмическая трансляция. При необходимости мое тело можно  вывести  на
звездную  орбиту.  Мне  не  нужен   никакой   механизм   для   преодоления
галактических  просторов.  Достаточно  полномочий,  переданных  мне   моим
Супругом. До сих пор мне не  приходило  в  голову  ими  воспользоваться  -
просто не было нужды покидать мой народ. Разумеется, я  и  теперь  его  не
покину. Я вернусь.
     - Да, если попытка духовного обогащения не убьет тебя.
     - Я готова рискнуть.
     - За что ты  так  любишь  этих  безмозглых  дикарей?!  -  воскликнула
Элизабет. - Ведь они никогда не оценят того, на что ты идешь ради них!
     Ответом  ей  были  все  та  же  всепрощающая  улыбка  и   приглашение
проникнуть в мозг.
     - Еще одно, - устало проговорила  Элизабет.  -  Учитель...  разделяет
муки.
     "О Элизабет, я не поняла! Прости мне мою самонадеянность! Конечно,  я
не имею права..."
     Элизабет резко прервала поток покаянных мыслей.
     - Мне все равно суждено умереть. Даже если я  вырвусь  отсюда,  столь
нежно любимый тобой народ рано или поздно выследит  меня  и  прикончит.  А
коли так... почему бы и нет? Если у нас что-нибудь  получится,  пусть  это
будет моей эпитафией,  моим  оправданием  в  случае  осуществления  твоего
пророчества совместной расовой судьбы. Раз ты обрекаешь себя на муки, то и
я готова. Ты будешь моей последней ученицей.
     - Я  не  хотела  причинить  тебе  лишнюю  боль  и  очень  сочувствую,
поверь...
     - Не трудись, - сухо откликнулась Элизабет. - Каждая капля  страданий
драгоценна!.. Ты уверена, что сумеешь наладить трансляцию?
     Мозг Бреды наглядно продемонстрировал ей такую возможность. Физически
Элизабет, безусловно, не станет сопровождать отстраненную путешественницу,
но умы их будут неразрывны, с тем чтобы Элизабет могла направлять  нервные
волокна Бреды.
     - Начнем по твоей команде, - заявила Супруга Корабля.
     Потолок комнаты без дверей разверзся. В вышине Галактическую  равнину
пересекала Млечная река. Среди клубящихся над ней  облаков  вставал  центр
мироздания. А за ним был скрыт другой виток спирали  на  отдалении  в  сто
тысяч световых лет.
     -  Ты  должна  проделать  весь  этот  путь!  -  сказала  Элизабет.  -
Немедленно!


     В одно мгновение их втянуло в звездный круговорот;  они  повисли  над
черным   преддверием   ада,   посреди    искореженного,    взбаламученного
пространства. Атомы физического тела Бреды стали еще менее связанными, чем
разреженный атомный туман, что плывет  в  звездной  пустоте  и  вибрирует,
всякий раз криком боли возвещая о рождении Вселенной. Ум  Супруги  Корабля
вопил на тех же  частотах,  что  и  агонизирующие  телесные  частицы.  Так
началось духовное обогащение.
     Оно произойдет тяжелее, чем обычно, из-за высокой латентности  Бреды.
Все изношенные психоэнергетические цепи, ведущие от торквеса, должны  быть
переориентированы в лабиринтах коры правого  полушария;  их  возродит  для
активности  очистительный  огонь  самой  страшной   боли,   какую   только
мироздание способно вселить в мыслящее, чувствующее существо.  Но  зато  в
своей стойкости Бреда в короткое  время  минует  этап,  обычно  занимающий
многие  годы.  Сама  по  себе  боль  не  имеет  цены,  если  не  соблюдать
дисциплину, не держать разветвленную умственную деятельность  под  строгим
контролем. И тут все  решает  руководство  опытного  наставника.  Огромная
корректирующая сила Элизабет обволакивала трепещущую душу, предохраняя  ее
от распада, направляла пламенные  устремления  Бреды,  точно  бесчисленные
метапсихические факелы, готовые сжечь накопленный в  подкорке  опыт  жизни
длиной в четырнадцать тысяч лет.
     Активный ум заботливо поддерживал "аспирантку". Слившись, они  парили
над бездной ада,  имеющей  единственное  измерение  -  центростремительную
силу, воспринимаемую разумными существами всех рас только как боль...
     Процесс  развивался  в   синхронном   вечном   движении   раздвоенных
субъективных сознаний. В агонии  Бреда  сознавала  глубинные  изменения  в
своей душе, но не могла побороть дьявольского жжения и взглянуть  на  себя
со стороны. Она могла только страдать и терпеть в надежде, что,  когда  ее
муки кончатся, ум по-прежнему будет жить в физической Вселенной.
     Наконец  боль  уменьшилась.  Бреда  почувствовала,  как   ослепляющая
энергия Элизабет сменилась слабым свечением.  А  еще  она  ощутила  другие
жизненные силы, помимо своих и Элизабет: казалось, они поют  в  затухающем
пламени. Как странно! Что это? Так далеко, за серым  и  черным  дымом,  за
массой невидимого затухающего огня... мурлыкающая  мегатональная  мелодия,
подобная яркой вспышке, будто приближалась. Чем четче  Бреда  ощущала  ее,
тем заманчивее становился напев. Она позабыла о дисциплине, о своем "я" во
внезапном стремлении достичь, увидеть, соединиться с нею -  теперь,  когда
познала Единство...
     "Вернись".
     "О нет, Элизабет, не теперь, позволь мне..."
     "Мы достигли предела. Возвращайся ко мне".
     "Нет, нет, мы, изгнанники, последуем за ним до конца и соединимся  за
гранью боли, там, где он ждет нас с любовью..."
     "Пора возвращаться. Ты пойдешь со мной. Не упорствуй".
     "Нет, нет, нет, нет..."
     Оставь. Не смотри туда. Ты не можешь овладеть им и  продолжать  жить.
Вернись сейчас же, подчинись моей воле, летим обратно сквозь пространство,
не сопротивляйся, Sancta Illusio Persona Adamantis [святая иллюзия стойкой
личности (лат.)], где бы ты ни была, подчинись, Бреда, подчинись  приказу,
оставайся во мне, мы уже почти там... там..."


     Супруга Корабля без маски сидела за столом напротив Элизабет.
     "Ушел. Он ушел. Ты увела меня от него".
     - Это было необходимо для нас обеих. Ты  достигла  кульминации  боли.
Опыт прошел успешно.
     По щекам Бреды  текли  слезы.  Почти  потухший  огонь  души  медленно
возгорался вместе с сожалением, которое теперь будет жить в ней всегда, до
самой смерти. В тишине комнаты без дверей Бреда с трудом приходила в себя.
     Затем последовало открытие и приглашение. Бреда  осмелилась  войти  и
громко вскрикнула, впервые познав настоящее единение с земным умом.
     "Так вот как... это бывает".
     - Да. Обнимаю тебя, сестра.
     Супруга Корабля приложила пальцы к безжизненному куску золота у  себя
на шее и расстегнула замок. Мгновение она подержала его на вытянутой руке,
прежде чем положить рядом с изваянием Супруга.
     "Я живу. Я активна,  хотя  и  понимаю,  что  похожа  на  беспомощного
ребенка,  впервые  вставшего  на  подгибающиеся  ножки.   Но   метафункции
высвободились; какое богатство - единение двух в одной, уже теперь, а  что
будет потом, когда я познаю любящий ум?.."
     - Будет стихийный рост, и радость взамен боли, и ощущение своей силы.
Последняя, правда, ограничена твоим физическим телом и развитием  местного
ума. Но поскольку ты уже любишь разум, то способна делиться им без  ущерба
для себя. Вот у меня никогда так не получалось.
     "А то, что я видела..."
     - Ты видела то, что большинство из  нас,  независимо  от  активности,
увидит и завоюет  только  в  конце  пути.  Немногим  "аспирантам"  удается
заметить это с первого раза. К счастью.
     Они снова умолкли.
     - Память о тоске исчезла, - наконец произнесла вслух Бреда. - Она  не
вернется,  я  знаю.  Теперь  я  поняла:  лишь  неукоснительное  подчинение
наставнику положит  грань  между  непродуктивным  отчаянием  и  творческим
очищением, после которого приходит радость. Этого надо  было  ожидать.  Не
просто отсутствия боли, а экстаза.
     - Почти все зрелые умы чувствуют тончайшую грань,  разделяющую  то  и
другое, хотя и не знают, что с ней делать.  Если  хочешь,  для  углубления
программы я поделюсь с тобой несколькими концепциями  сути  Галактического
Содружества, столь упорно оспариваемыми нашей философией и теологией.
     - Да. Ты должна поделиться со мной всем, что  знаешь.  Прежде  чем...
покинешь нас.
     Элизабет не клюнула на эту приманку.
     - Каждая разумная раса  воспринимает  теосферу  своим  индивидуальным
психологическим путем. Мы можем обследовать нишу,  которую  в  перспективе
займет твое племя. Теперь, когда мы вместе, мы в состоянии  совершить  то,
на что одинокий активный ум неспособен -  познать  суть  до  определенного
предела. Она будет разжижена, поскольку ум плиоцена еще очень  инфантилен,
но тебе она покажется восхитительной.
     - Она уже восхитительна, - заметила Бреда. - И вот что  мне  хотелось
бы сделать с вновь обретенным богатством - пересмотреть все вероятности  в
поиске  наиболее  приемлемой  модели,  до  сих   пор   неясной   мне.   Ты
присоединишься?
     Наставница и сестра отшатнулась. Умственные дверцы захлопнулись.
     - Я должна была это предвидеть! Бреда, ты беспросветная дура!
     Ум Супруги Корабля был раскрыт настежь, но Элизабет не вошла в него и
даже не взглянула.
     - Я ухожу из твоей комнаты без дверей,  -  заявила  она.  -  Пойду  к
вашему королю и выскажу ему твое суждение  касательно  моей  судьбы.  Твое
новое суждение. А потом разыщу свой шар и, улучив момент, навсегда  покину
вашу страну.
     Бреда наклонила голову.
     - Я отдам тебе  твой  шар.  И  сама  займусь  потомством  Нантусвель.
Только, пожалуйста, позволь мне пойти с тобой к королю.
     - Ладно.
     Обе вышли и немного постояли на утесе над Серебристо-Белой  равниной.
Соляные россыпи были покрыты  сетью  крошечных  огней.  Близилась  Великая
Битва, и в долине разрастался палаточный город фирвулагов. Даже в  полночь
можно  было   обнаружить   на   дальнем   расстоянии,   как   караваны   с
продовольствием, сопровождаемые  рамапитеками,  ползут  по  южному  склону
горы. Баржи, стоящие на причале у побережья лагуны, были освещены, поэтому
водная гладь тоже вся была в огнях.
     Из-под своей маски Бреда невозмутимо глядела на великолепное зрелище.
     - Только три недели до Великой Битвы - и все решится.
     - Три недели, - повторила женщина. - И шесть миллионов лет.



                                    7

     Во время Перемирия все дороги с  севера  Многоцветной  Земли  вели  к
Ронии. Через этот город тану и фирвулаги следовали на  игры:  знать  обеих
рас путешествовала по реке, а простая масса  двигалась  по  Большой  Южной
дороге, параллельно западному  берегу  Роны,  к  Провансальскому  озеру  и
Великолепной Глиссаде.
     Большинство северян прерывали  свое  путешествие  на  ярмарке  Ронии.
Древние враги свободно общались во время ежегодной торговой оргии, которая
продолжалась две недели  Перемирия,  день  и  ночь  напролет.  Прилавки  и
палатки стояли вдоль всей столбовой дороги и в окружающих  открытых  садах
прибрежного города. Одним словом, округа превращалась в огромную  рыночную
площадь, где предприимчивые люди и фирвулаги устраивали постоялые дворы  и
закусочные для обслуживания туристов.
     В нынешнем году самыми рьяными покупателями на ярмарке  были  беженцы
из  Финии,  лишившиеся  всего  имущества.  Чтобы  хоть   как-то   морально
поддержать   себя,   они   не   жалели   денег   на    изделия    искусных
ремесленников-фирвулагов:  украшения  из  бриллиантов,  янтаря,   слоновой
кости, золотые и серебряные безделушки, дорогие головные уборы, кружево  и
тесьму, красивую сбрую для халикотериев, пояса,  ножны  и  прочую  военную
амуницию, духи и кремы, мыло, напоенное ароматами полевых цветов  и  трав,
терпкие ликеры, волшебные крылатые чепчики, такие  деликатесы,  как  дикий
мед, конфеты с ликерной  начинкой,  трюфели,  чеснок,  специи,  изысканные
соусы и самое экзотическое лакомство - земляничное варенье. Более насущные
товары поставляли торговцы Ронии и других поселений тану: ткани  тончайшей
выделки, готовое платье, красители  и  прочую  бытовую  химию,  стеклянный
инвентарь разнообразного назначения, посуду и утварь, доспехи и оружие. Из
огромных бочек текли рекой  вина,  пиво  и  крепкие  напитки,  разлитые  в
деревянные  фляги  и  кожаные  бутылки;  в  изобилии   было   копченое   и
консервированное мясо, сушеные и маринованные  овощи  и  фрукты,  а  также
непортящиеся злаковые продукты: мука, дрожжи, простые и  ароматизированные
сухари. Пища продавалась не только в розницу, но и оптом, для  обеспечения
Великой Битвы.
     К вечеру четырнадцатого октября в толпе беженцев, заполонивших  Южную
дорогу, на ярмарку прибыл  отряд  всадников.  Группа,  не  теряя  времени,
направилась к частным стоянкам, где мелкой аристократии тану и  фирвулагов
разрешалось возводить собственные  павильоны,  отдельно  от  общественных.
Отряд возглавляли две дамы в золотых торквесах - по возрасту мать и  дочь.
На старшей было  кисейное  платье  изумрудного  цвета  и  экстравагантная,
усыпанная  драгоценными  камнями  шляпа.  Младшая,  выступавшая  в  полном
облачении рыцарей Гильдии Принудителей, держала в руке  копье,  украшенное
золотым знаменем с траурной каймой. Свиту дам составляли пятеро  солдат  в
бронзовых  доспехах  под  предводительством   гиганта   капитана,   старый
дворецкий, две служанки и низкорослый одноногий угрюмец, чей вид почему-то
очень нервировал коней.
     - Мы всего лишились  в  бедствии,  постигшем  Финию,  -  рассказывала
гранд-дама сочувственно кивавшему хозяину постоялого  двора.  -  Буквально
всего, кроме кое-каких драгоценностей и своих верных серых. Так что  мы  с
дочерью теперь совсем нищие. Но... быть может, нам  удастся  вернуть  наше
состояние в ходе Битвы:  леди  Филлис  Моригель  усердно  тренировалась  и
подает большие надежды  в  воинском  искусстве.  Если  Тана  будет  к  нам
благосклонна, то на Серебристо-Белой равнине мы  не  только  отвоюем  наши
богатства, но и отомстим за поруганную честь.
     Человек  почтительно  поклонился.  Миловидная  леди  Филлис  Моригель
улыбнулась ему из-под приподнятого забрала.
     - Уверен, что вас ждет удача, юная  леди.  Я  чувствую  вашу  могучую
силу, как бы вы ее ни скрывали.
     - Филлис, дорогая, - упрекнула ее старшая, - ну как тебе не стыдно?
     Девушка виновато заморгала, и насильственная волна схлынула.
     - Простите великодушно, господин! Я и не думала на вас давить. Просто
это моя первая Битва, и я, наверное, слишком взволнована.
     - Неудивительно, - отозвался хозяин. - Но не тревожьтесь, юная  леди.
Главное - сохранять  хладнокровие,  и  вы,  без  сомнения,  отличитесь  на
Отборочном. Я буду за вас болеть.
     - Как мило с вашей стороны. Мне кажется, я всю жизнь мечтала  принять
участие в играх.
     - Милостивые дамы, уже  поздно,  -  вмешался  престарелый  дворецкий,
нетерпеливо  ерзавший  в  седле  во  время  обмена  любезностями.  -   Вам
необходимо отдохнуть.
     - Почтенный Клавдий прав, - подхватил капитан эскорта. -  Прошу  вас,
хозяин, выделите место, где мы могли бы дать отдых нашим старым костям. Мы
уже шесть дней в дороге и валимся с ног.
     - Шесть дней?! - удивился хозяин постоялого двора. -  Так  вы,  стало
быть, не укрылись в Надвратном Замке?
     - Нет-нет, - разуверил его дюжий капитан, - мы не успели примкнуть  к
каравану лорда Велтейна. На севере все еще царит полнейшая неразбериха.
     Хозяин постоялого двора уткнулся в карту размещения.
     - Большинство ваших сограждан поселилось  в  прибрежной  зоне  -  это
самые удобные места. За небольшую доплату я мог бы и вас туда поместить.
     Но пожилая леди решительно замотала головой.
     - Как бы ни хотелось быть поближе к землякам, мы должны экономить, не
то нам может  не  хватить  денег  до  Битвы.  И  потом,  боюсь,  мы  будем
чувствовать себя неловко, так  как  не  сможем  разделить  их  увеселений.
Поэтому, добрый хозяин, дайте нам что-нибудь  поскромнее,  место,  где  мы
могли бы поставить две палатки и привязать халиков. Ну, например, вон там,
на холме.
     Слегка разочарованный, хозяин опять принялся изучать карту.
     - Что ж, извольте. Квадрат номер четыреста семьдесят восемь, сектор Е
- высоко, прохладно; правда, вам придется самим носить воду.
     - Прекрасно! Моя талантливая дочь будет  доставлять  нам  воду  силой
своего психокинеза. И сколько?.. А-а...  sa  y  est  [подойдет  (франц.)].
Желаю вам доброй ночи.
     Хозяин опустил в карман протянутые ему монеты и  лукаво  взглянул  на
деву-воительницу.
     - Так вы и психокинезом балуетесь, леди Филлис? Ну, тогда ваше дело в
шляпе! Я даже, пожалуй, поставлю на вас что-нибудь в тотализаторе. Чтоб  у
новобранца были такие высокие шансы...
     Компания пустилась вскачь по освещенной фонарями дороге, а  он  долго
махал ей вслед.
     - Ну ты, дурища! - напустился на Фелицию вождь Бурке.  -  Чего  мозги
распустила?! Теперь этот болван тебя запомнит.
     - Конечно, запомнит, и  не  только  меня,  Жаворонок,  -  усмехнулась
девушка. - Меня он, по крайней мере, принял за настоящую  золотую.  А  вот
видел бы ты свою рожу,  когда  он  предложил  нам  разместиться  вместе  с
финийской сворой!
     - Да, здесь нас и подстерегают главные опасности, - заметила мадам. -
Ну, положим, Фелиция и я в случае чего притворимся, что  мы  не  в  тонусе
из-за перенесенных невзгод. Но вас с вашими липовыми торквесами  наверняка
заметут, как только кто-нибудь из тану или людей  в  торквесах  попытается
выйти с вами на умственный контакт. Поэтому держитесь  поближе  ко  мне  и
Фелиции, чтобы мы могли вовремя отразить телепатическую  атаку.  Закупками
продовольствия  и  фуража  займется  Фитхарн.  Он  вне  подозрений,  если,
конечно, не попадется на глаза опытному метапсихологу.
     - По-моему, мы все же рискуем, оставаясь здесь, - вставила Ванда Йо.
     - Это мы уже обсуждали, - возразил Бурке. - В других  местах  на  юге
остановиться еще опаснее.
     - Фирвулагских землянок тут почти нет, мадам, -  сообщил  Фитхарн.  -
Маленький народ не рискует селиться на южных землях большими  группами.  А
отдельные семьи по большей части скрываются в чащобах, вдали  от  проезжих
дорог. Тут не доверяют пришлым, даже тем, у кого есть рекомендации  короля
Йочи.
     - Да я уж поняла, что королевскую власть здесь не больно-то почитают,
- сдержанно проговорила мадам.
     Фитхарн усмехнулся.
     - Наш Йочи - неформал, в отличие от старика Тагдала. Мы ведь избираем
своих монархов, хотя у нас тоже есть понятия чести и верности, но мы -  не
тану и никогда не обрекаем низложенных королей на заклание.
     Всадники стали взбираться на холм, где палатки и факельные огни  были
несколько рассредоточены. Дорога круто  поднималась  вверх  по  каменистой
почве среди все более скудной растительности. Возле жилья  почти  не  было
халиков и элладотериев, почему можно судить, что они  попали  в  бедняцкий
квартал. В основное здесь стояли черные палатки фирвулагов и  разноцветные
времянки престарелых холостяков  тану.  По  контрасту  с  веселым  гомоном
ярмарки тут, если  не  считать  жужжания  насекомых,  храпа  и  негромкого
ворчания домашних животных, царила благопристойная тишина.
     - Вот он, четыреста семьдесят восьмой, -  объявил  Фитхарн.  -  Тихо,
прохладно и на отшибе. - Глаза  фирвулага  видели  в  темноте  лучше,  чем
человеческие при свете дня. На удивление проворно он  доковылял  на  своей
деревянной ноге до камней, огораживающих  отведенное  им  пространство,  и
убедился, что соседние участки пусты.  -  Наши  ближайшие  соседи,  мадам,
сплошь фирвулаги, так что лучше места  не  найти.  Я  возьму  с  собой  на
ярмарку двух халикотериев, чтобы провизию нагрузить.
     Фелиция спрыгнула с седла.
     - А я поставлю палатки. - Она подошла к  халику  Амери  и  улыбнулась
монахине, которая, как и Ванда Йо,  была  одета  в  желто-голубой  балахон
прислуги. - Ну что, трещат кости-то? Давай-ка помогу.
     Амери словно пушинка вылетела из седла и спланировала на землю.
     - Смотри-ка, и этому научилась, - одобрительно заметила Фелиция.
     - А ты думала! Пока до  Мюрии  доберемся,  мне  во  всем  королевстве
равных не будет!
     - Между прочим, мы с мадам тоже  устали,  -  раздраженно  проговорила
Ванда Йо. - И Клоду с Халидом неплохо бы помочь.
     Спортсменка направила свой психокинез и  на  других  инвалидов.  Едва
Жаворонок, Бэзил, Герт и Ханси разгрузили вьючных животных, она, и пальцем
не пошевелив, одной лишь силой ума поставила две  палатки,  какими  обычно
пользовались тану, с раздвижными  стойками  и  растяжками.  Еще  несколько
умственных усилий - и вода из Роны наполнила три надувные бочки,  а  перед
палатками растянулось выдернутое с корнем сухое дерево.
     - Осталось самое сложное, - заявила Фелиция, нахмурив брови.  -  Пока
еще мне трудно контролировать творческую энергию,  потому  отойдите-ка  от
греха подальше. И молитесь, чтоб я не переусердствовала, а то вместо  дров
у нас получатся головешки.
     Хрясь!
     - Здорово! - восхитился Бэзил. -  В  самый  аккурат.  Теперь  займись
ветками, моя прелесть.
     Вжик-вжик-вжик!
     - Это ж надо, словно сосиску кромсает! - воскликнул Уве.
     И  действительно,  часто  сверкавшая  небольшая  молния,   источником
которой был ум девушки, в мгновение  ока  разделала  дерево  на  маленькие
аккуратные чурбачки. Когда перед  ними,  чуть  дымясь,  выросла  тщательно
сложенная поленница, вся компания разразилась аплодисментами.
     - Да, твои первичные метафункции явно набирают силу, ma  petite  [моя
крошка (франц.)], - похвалила ее мадам. - Только не забывай упражняться  и
в осторожности, хорошо?
     - А что, разве я за всю дорогу  дала  вам  хоть  малейший  повод  для
беспокойства? - обиженно отозвалась девушка. - Пора бы усвоить:  я  ничего
не делаю ради показухи. Между прочим, я не  меньше  вашего  заинтересована
довести наш план до конца и прижать к ногтю всех ублюдков тану.
     -  C'est  bien  [хорошо  (франц.)],  -  устало  кивнула  старуха.   -
Давайте-ка, пока наш друг отсутствует, устроим  небольшой  военный  совет.
Настало время важных решений.
     - Сядем у костра, - предложила Фелиция.
     Одиннадцать скальных обломков, каждый размером с табурет,  слетели  с
гор и образовали круг. Деревянные чурбачки сами  сложились  в  пирамиду  и
начали загораться, как  только  под  ними  материализовался  огненный  шар
психической  энергии.  Через  десять  секунд  костер  уже  полыхал  вовсю.
Заговорщики уселись на каменные сиденья, освободились от доспехов и другой
излишней амуниции.
     - Наше предприятие достигло  критического  момента,  -  начала  мадам
Гудериан. - Фитхарн и  остальные  фирвулаги  нам,  собственно,  больше  не
нужны,  коль  скоро  им  нельзя  нарушить  Перемирие.  Нам   же   подобная
щепетильность чужда. Первобытные с самого начала были вне закона,  поэтому
Перемирие на нас не распространяется.  Они  нас  тоже  не  помилуют,  если
схватят. Однако враг едва ли ожидает, что мы нанесем удар так скоро  после
Финии. Разведка тану, без сомнения, уже доложила,  что  наша  нерегулярная
армия распущена. Они рассчитывают, что мы станем вновь  собирать  силы  на
севере - и нам, разумеется, так и следует поступить, - но им и в голову не
придет, что у нас хватит наглости нанести удар по их главной  цитадели  на
юге.
     - Скопление беженцев нам на руку, - добавил вождь Бурке.  -  Они  все
такие оборванцы, что в шмотках, подобранных Фелицией, мы легко смешаемся с
толпой.
     - Пока все идет гладко, - снова кивнула мадам Анжелика. -  Но  теперь
операция вступает в самую опасную стадию. Через шесть дней - двадцатого  -
наступит новолуние. В тот  же  день  закроется  ярмарка,  здешние  стоянки
опустеют, и народ устремится на Серебристо-Белую равнину.  Я  считаю,  что
отряд, который должен атаковать фабрику торквесов, надо отправить в  Мюрию
по реке. Если  нам  удастся  найти  опытного  лоцмана  и  обеспечить  себе
попутный ветер, то путешествие займет не больше четырех дней.
     - Лоцмана найдем, - пообещала Фелиция, снимая через голову сапфировые
доспехи. - И он сделает все, что нам надо, как  только  Халид  снимет  его
серый торквес.
     - А может, лучше принуждение? - спросил кузнец.
     - Понимаешь, я еще не наловчилась  работать  с  торквесами.  Если  он
вздумает на меня броситься, то я могу ненароком его убить. Не волнуйся, уж
без торквеса-то я его стреножу.
     - Итак, вы прибудете в Мюрию безлунной ночью, если повезет, свяжетесь
с Эйкеном и наметите удобное время  для  нападения.  Скажем,  на  рассвете
двадцать второго. В это время я буду находиться поблизости от  Надвратного
Замка и тоже, едва рассветет, переправлю послание через врата времени.
     Воцарилось неловкое молчание.
     - Так ты еще не отказалась от своей безумной затеи! -  напустился  на
нее Клод. - Прославиться хочешь!
     В отблесках костра все  увидели  на  лице  мадам  Гудериан  выражение
упорной решимости.
     - Что проку толковать, сто раз говорено-переговорено!  Кроме  меня  и
Фелиции, никто не сможет незамеченным подойти  к  вратам  времени.  Однако
использовать Фелицию на операции в Замке значило бы впустую растратить  ее
незаурядные способности. Они сослужат гораздо большую службу на юге, в  то
время как в Замке вполне хватит моих слабых сил.
     - Но тебе придется просидеть здесь не меньше недели,  -  не  унимался
Клод. - Что, если ты опять свалишься с воспалением легких?
     - Амери дала мне лекарства, - успокоила его Фелиция.
     - Стало быть, ты просто подойдешь к вратам и кинешь туда янтарь?
     - Au juste [так точно (франц.)].
     - Но Велтейн все еще возится с беженцами в Замке, - предостерег вождь
Бурке. - А вдруг он задержится там до последней минуты?  Ему  не  составит
большого труда  разоблачить  все  твои  иллюзии.  Может,  тебе  и  удастся
подобраться к вратам незамеченной, но я сомневаюсь,  что  твои  творческие
метафункции способны пересилить энергию тау-поля. Как  только  ты  бросишь
послание, стражники и солдаты наверняка поднимут тревогу.
     - А Велтейн или еще кто-нибудь из великих тану примчится  и  растопит
твой маскировочный экран как воск.
     - Да, но задача уже будет выполнена, - возразила старуха.
     - Какой ценой?! - взорвался Клод. - Это бессмысленная жертва,  пойми,
Анжелика! Я знаю другой способ!
     И он поведал свой план.
     - А что, неплохо придумано, - согласился  с  ним  Уве.  -  Ведь  надо
как-то обеспечить прикрытие для  мадам.  К  тому  же  ты  сможешь  за  ней
поухаживать в том случае, если...
     - На юге я вам ни к чему, ребята, - перебил его Клод. - Только обуза.
А здесь могу принести пользу. Мною движут...
     - Да знаем мы, что  тобой  движет,  старый  волокита!  -  усмехнулась
Фелиция.
     Мадам обрела взглядом все лица по очереди и сдалась.
     - Что ж, решено. Предложение Клода принимается. На рассвете  двадцать
второго обе группы  одновременно  совершат  вылазку  к  вратам  времени  и
нападение на фабрику торквесов.
     - Sit  deus  nobis  [да  поможет  нам  Бог  (лат.)],  -  пробормотала
монахиня.
     - Железо послужит нам секретным оружием на случай рукопашной  схватки
с тану, - заявил вождь Бурке. -  Однако  в  противоборстве  с  людьми  это
небольшое преимущество, особенно с теми, кто носит золотые торквесы. Чтобы
сокрушить оплот Гильдии Принудителей,  мы  имеем  только  два  действенных
средства: метапсихическую  энергию  Фелиции  -  хотя  ее  может  оказаться
недостаточно - и Копье...
     - Которое в настоящий момент - просто красивая  булавка,  -  напомнил
Халид, - если  Эйкен  Драм  не  поможет  нам  перезарядить  его...  Скажи,
Фелиция, ты уверена,  что  твои  энергетические  снаряды  пробьют  толстую
каменную кладку и бронзовые двери?
     - Не знаю, - ответила девушка. - Я становлюсь сильнее с каждым  днем,
но пока вряд ли можно целиком полагаться только на меня. Хотя,  собственно
говоря, наша первоочередная  цель  -  не  все  здание  Гильдии,  а  только
фабричная часть. Ведь модули для торквесов  -  очень  хрупкие  устройства.
Может, ничего и делать-то не придется - достаточно будет обрушить  на  них
крышу. Ванда Йо с одного взгляда  на  здание  подскажет,  куда  мне  бить,
верно?
     - Попытаюсь, - не слишком уверенно отозвалась Ванда.
     - Я видел здание, -  вмешался  Халид.  -  Оно  совсем  не  похоже  на
феерические дворцы Финии. Это  огромный  куб  из  мрамора  и  бронзы,  его
сокрушить так же легко, как государственный банк в Цюрихе! Если Фелиция до
будущей  недели  не  научится  сдвигать   горы,   то,   пожалуй,   Гильдия
Принудителей окажется для нее крепким орешком.
     Маленькая спортсменка сняла стеклянные латы и осталась в одной  белой
нательной рубахе и рыцарских солеретах с золотыми шпорами.  Она  задумчиво
покачивала ногой в голубом ботинке, и  сапфировые  блики  ложились  на  ее
нежное лицо.
     - Не знаю, чем я смогу похвастаться на будущей неделе, но  сколько  б
ни было у меня сил, все их брошу на паскудных тану!
     -  Ты  будешь  повиноваться  приказам  Жаворонка,  девочка!  -  резко
одернула ее мадам Гудериан.
     - О да! - Фелиция в изумлении раскрыла глаза.
     - Несмотря на потенциальную силу Фелиции, все же самый беспроигрышный
вариант - фотонное оружие, - заметил Бэзил. - Если мы его перезарядим,  то
нам даже не понадобится приближаться к Гильдии  Принудителей  и  рисковать
жизнью. Мы сможем разрушить здание прямо из лагуны, правда, Халид?
     - Здание Гильдии находится на северной окраине города, чуть  западнее
того места, где дорога идет вверх  от  пристани.  Одна  укрепленная  стена
выходит на отвесный уступ метров сто высотой. Под ним на километры тянутся
дюны и соляные отложения вплоть до  побережья  Каталонского  залива...  Ну
что, Клод? Ведь ты,  кажется,  вдоль  и  поперек  обследовал  этот  чертов
рельеф.
     - Если найдется твердый плацдарм для ведения прицельной стрельбы,  то
вы камня на камне от здания не оставите, - заявил палеонтолог. -  А  то  и
взорвете скалу, на которой оно построено.
     - Главное - захватить их  врасплох  на  рассвете,  -  тихо  проронила
Амери. - Тогда потери могут оказаться минимальными.
     -  Боишься?  -  обратился  к  ней  американский  абориген.  -  Мы,  к
сожалению, на войне. Коли тебе это  не  по  плечу,  оставайся  с  мадам  и
Клодом.
     - Может,  тебе  и  впрямь  лучше  остаться,  ma  soeur?  [сестра  моя
(франц.)] - встревожилась мадам Гудериан.
     - Нет! - отрезала Фелиция. - Амери добровольно пошла с нами,  и  надо
использовать ее там, где она нужнее. Мы не должны подвергать себя  глупому
риску. Вспомните, как дикий кабан чуть не провалил нападение на Финию!  На
сей раз пусть с нами будет врач.
     - Я сделаю все, что в моих силах, - заверила монахиня. -  И  во  всем
буду следовать вашему плану.
     - Позвольте внести предложение, - вмешался Бэзил. - Я вот  все  думаю
об Эйкене Драме. Нельзя ли выйти с ним на связь еще до прибытия в Мюрию?
     Все в недоумении уставились на него.
     - Давайте попытаемся  установить  телепатический  контакт  отсюда,  -
объяснил Бэзил. - Поставим парня  в  известность,  пускай  поджидает  нас.
Может,  даже  стоит  рассказать  ему  про  Копье,  чтоб  он  заранее   все
обмозговал.
     Мадам попыталась возразить, но Бэзил перебил ее:
     - Знаю, мадам, вы сомневаетесь в своих способностях передавать  мысли
на большие расстояния и  общаться  на  скрытом  канале.  Но  что,  если  в
качестве посредника такого общения мы задействуем еще одного вашего  друга
- Элизабет?
     - Гениально! - воскликнул Клод.
     - Мадам рассказывала, как перехватила послание Элизабет  сразу  после
прибытия Зеленой Группы в плиоцен. Наверняка теперь эта женщина  полностью
восстановила   свои   метафункции   и   сможет   работать...   э-э...   на
сфокусированном  пучке,  если  можно  так  выразиться.  Пусть  даже  будут
помехи...
     - Сомневаюсь, - сказала Анжелика. - Мысль Элизабет лишь на  мгновение
сверкнула в моем мозгу. Все послание я уловить не смогла...
     - А я на что, мадам?! - вскинулась Фелиция. - Чтобы привлечь внимание
Элизабет, вовсе не надо обращаться к ней  на  скрытом  канале.  Достаточно
одного крика на верхнем регистре командного канала. Элизабет  должна  лишь
понять, что мы ее вызываем. А там она сама запеленгует и сфокусирует  писк
мадам до предельной четкости.
     Старуха нахмурилась, глядя на юную энтузиастку.
     - Но  есть  и  другие  достаточно  сильные  умы,  чтобы  локализовать
телепатический призыв.
     - Не выйдет! Об этом я позабочусь! - ликовала  Фелиция.  -  Завтра  с
утра мы составим график вещания, и я удалюсь на десять-двадцать километров
вверх по Северной дороге. Затем мы будем синхронно вещать  через  заданные
интервалы. Умственная речь будет отдаваться эхом, и тану не  смогут  точно
зафиксировать местонахождение этого раздвоенного крика. А метаактивный  ум
Элизабет, без сомнения, способен  вычленить  послание  мадам  на  интимном
канале.
     - А что, может, и получится! - улыбнулась Амери.
     - Бедный краснокожий невежда ни черта  в  ваших  речах  не  понял,  -
заявил вождь Бурке. - И все же давайте попробуем.
     - Ловко закручено, - похвалил Халид. - Учитывая, что мадам с Фелицией
- обе медиумы и могут слиться своими умами... Только бы Эйкену Драму можно
было доверить нашу драгоценную петарду.
     - Вы с ума сошли! - ужаснулся палеонтолог.  -  Посвятить  его  в  наш
план?
     - Ты известный циник, Клод! - посетовала Амери.
     - Может, потому, что я слишком долго прожил на этом свете, - вздохнул
старик, - а может, именно поэтому так долго и прожил.
     - Ну хорошо, Клод, - проговорила мадам, - а Элизабет ты доверяешь?
     - Безоговорочно.
     - Тогда все просто. Пошли спать, а завтра попытаемся выйти на  связь.
Если удастся, спросим мнения Элизабет об Эйкене Драме и поступим так,  как
она нам посоветует. D'accord? [согласны? (франц.)]
     Ее темные глаза вновь обвели  круг  спутников  -  все  десять  членов
экспедиции согласно кивнули.
     - Решено! - заключил вождь  Бурке.  -  На  рассвете  составим  график
вещания и отправим Фелицию. Наденешь доспехи и  возьмешь  с  собой  эскорт
серых торквесов - Бэзила, Уве и Халида. Если тану станут интересоваться  -
ты разыскиваешь своего дядюшку Макса среди беженцев.  На  связь  выйдем  в
полдень. А пока ты удаляешься от лагеря, мадам и мы,  грешные,  присмотрим
на берегу подходящее судно. Герт и Ханси примерно знают, что нам нужно.
     - Только не опоздайте, - предупредила их Фелиция. - Да  прикупите  на
ярмарке голубой эмали, а то краска, которой старик Каваи покрыл Копье, уже
облезает.
     Когда полночная луна поднялась высоко над Роной, вернулся  Фитхарн  с
припасами. Мадам отвела карлика в сторонку и в общих чертах  изложила  ему
план дальнейших действий.
     - Завтра к вечеру, - сообщила она, - экспедиция сядет  на  корабль  и
поплывет в столицу, а мы с Клодом  спрячемся  в  окрестностях  Надвратного
Замка  и  будем  ожидать  часа,  когда  намечено  нанести   двойной   удар
поработителям-тану. Ты же можешь уходить, друг мой. Выражаю тебе  глубокую
признательность от имени всех нас  и  всего  освобожденного  человечества.
Сообщи королю Йочи... о том, что мы собираемся предпринять. И передай  ему
от меня привет.
     Карлик морщился от ее прощального умственного жеста и комкал в  руках
свою островерхую красную шляпу. Его  сознание,  столь  трудно  поддающееся
дешифровке даже без умственных экранов,  было  теперь  полностью  открыто.
Образы,  мелькавшие   в   этой   туманной   облачности,   выражали   самые
противоречивые чувства.
     - Тебя  что-то  тревожит,  -  ласково  произнесла  мадам,  видя,  как
перемешались слова, мысли и чувства Фитхарна -  страх,  любовь,  верность,
подозрение, надежда, сомнения, боль. - Что с тобой, мой друг?
     - Предупреди своих людей! - выпалил Фитхарн. - Накажи  им  никому  не
доверять  на  чужой  стороне!  Даже  если   вам   повезет,   помните   мое
предостережение!
     Он в последний раз заглянул ей в глаза и растворился во тьме.



                                    8

     Леди в золотом торквесе  и  ее  дворецкий  склонились  над  прилавком
ювелира, в то время как свита серых и служанок сдерживала напор ярмарочной
толпы.
     - Вот, кажется, то, что надо,  Клавдий,  -  проговорила  дама.  -  Не
великовато оно для меня? Не слишком вульгарно, как, на твой вкус?
     Старик в сером торквесе окинул брезгливым взглядом  янтарную  брошку,
которую подмастерье ювелира поднес им на бархатной подушечке.
     - В нем жуки! - скривился он.
     - Так ведь в том и ценность! - воскликнул ювелир. - Попались прямо во
время спаривания сотни миллионов лет назад! Два насекомых, самец и  самка,
навечно  слились  в  брачном  объятии  внутри  этой  геммы!  Ну  разве  не
трогательно, миледи?
     Та покосилась на дворецкого.
     - До слез... Ты не находишь, mon vieux? [старина (франц.)]
     - Этот янтарь дошел до нас из глубины веков, его подобрали  на  диком
берегу Черного озера! - рассыпался в похвалах своему изделию ювелир. - Мы,
фирвулаги, не смеем собирать янтарь. Мы  покупаем  его...  -  он  выдержал
эффектную паузу, - у ревунов!
     - Тана, помилуй нас! - в ужасе прошептала золотая леди. -  Так  вы  и
впрямь торгуете с дикарями? Скажи мне, добрый ювелир... что, на ревунов  в
самом деле так страшно смотреть, как гласит молва?
     - Довольно лицезреть одного... - торжественно заверил ее ремесленник,
- чтобы навек лишиться ума!
     - Так я и думала! - леди насмешливо посмотрела на своего  седовласого
слугу.
     - Говорят, в этом году ревуны осмелились явиться  на  юг!  -  рискнул
вставить свое слово подмастерье. - Чувствуете, как кругом неспокойно?
     Леди в тревоге замахала руками.
     Предводитель ее свиты, детина с лицом цвета дубленой кожи,  угрожающе
схватился за рукоять меча.
     - Эй ты, чучело, не смей пугать мою благородную хозяйку!
     - Но Галучол правду говорит, мой храбрый капитан, - поспешно  заметил
ювелир. - Вы не думайте, настоящие фирвулаги  сами  не  меньше  озабочены.
Одной Тэ ведомо, что на уме у лесных бесов. Но уж мы будем  начеку,  чтобы
они не затесались в наши ряды во время Великой Битвы.
     Женщина вздрогнула.
     -   Мы   берем   ваш   янтарь,   мастер.    Меня    тронула    участь
любовников-букашек. Заплати ему, Клавдий.
     Дворецкий, ворча, достал из висящей  на  поясе  мошны  монету.  Затем
взгляд его упал на поднос с кольцами, и на лице его  появилась  загадочная
улыбка.
     - Пожалуй, мы возьмем и вот эти два кольца. Заверните, пожалуйста.
     - Но сэр! - воскликнул фирвулаг. - Известно ли вам, что резные кольца
имеют символическое значение?
     Из-под белоснежных бровей старика сверкнули холодные зеленые глаза.
     - Я сказал, мы берем их! И блудливых  букашек  тоже  заворачивай,  да
поживей! Мы опаздываем на важную встречу.
     - Да-да, я мигом, достойный  господин!  Ну  ты,  лоботряс,  чего  рот
разинул, пошевеливайся! - Ювелир низко поклонился мадам Гудериан  и  подал
дворецкому завернутые в мягкую бумагу покупки. - Да сопутствует вам удача,
миледи, надеюсь, мои изделия принесут вам счастье.
     Старик в сером торквесе рассмеялся. Затем, пожалуй,  с  излишней  для
своего статуса фамильярностью взял женщину под руку и сделал знак  эскорту
сомкнуть строй.
     Когда покупатели растворились в толпе, Галучол озадаченно  почесал  в
затылке.
     - Может, он для кого другого кольца-то купил?
     Ремесленник многозначительно ухмыльнулся.
     - Эх ты, святая простота!
     Герт просунул рыжую голову в палатку.
     - Пожалуйте, мадам. Аккурат на две половинки распилено. И букашек  не
задели.
     - Спасибо, сынок. Об остальном мы с Клодом  сами  позаботимся.  Скоро
полдень, так что займите наблюдательные посты  на  окрестных  скалах.  При
первом же сигнале тревоги я прерву связь.
     - Слушаюсь, мадам! - Голова исчезла.
     - Вот послание. - Клод подал ей глиняную  пластину.  -  Все  слово  в
слово, только написано моей рукой. Цемент у тебя есть?
     Мадам Гудериан склонилась над лежащими на столе кусками янтаря.
     - Voila! [готово! (франц.)] - произнесла она наконец. - Один возьмешь
ты, другой я, par mesure de securite [для большей надежности (франц.)].  Я
оставлю себе трогательных влюбленных букашек.  Женщине  как-то  пристойнее
быть сентиментальной.
     Они  внимательно  разглядывали   послания.   Под   красновато-золотой
прозрачной смолой светились слова, выбитые на глиняных пластинах:

        ПЛИОЦЕНОВАЯ ЕВРОПА - ПОД ВЛАСТЬЮ РАСЫ ЗЛОБНЫХ ГУМАНОИДОВ.
        РАДИ ВСЕГО СВЯТОГО, ЗАКРОЙТЕ ВРАТА ВРЕМЕНИ.
        ВСЕ ПОСЛЕДУЮЩИЕ ОПРОВЕРЖЕНИЯ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНЫ.
                                 Анжелика Гудериан, Клод Маевский

     - Как думаешь, поверят они нам? - спросила Анжелика.
     - Ну, подписи-то сличить проще простого. К тому же, как  ты  сказала,
два свидетельства надежнее одного. Слава Богу, я уже слишком  стар,  чтобы
подозревать меня в мошенничестве.
     Они долго молчали, сидя  рядышком.  В  закрытой  палатке  было  очень
жарко. Мадам откинула со лба  прядь  седеющих  волос.  На  виске  блеснули
капельки пота.
     - Все-таки ты дурак, - наконец произнесла она.
     - Поляки всегда были падки на властных женщин,  ты  разве  не  знала,
Анж? Прославленные полководцы,  как  побитые  собачонки,  поджимали  хвост
перед благородным гневом дамы. К  тому  же  я  слишком  старомоден,  чтобы
компрометировать себя, спрятавшись на неделю с такой  особой,  как  ты,  в
паучьей норе, и  все  это  время  мысленно  распевать  "Марсельезу",  пока
остальная моя амуниция стоит по стойке "смирно!".
     - Quel homme! C'est incroyable! [Ну и тип! Невероятно! (франц.)]
     - Только не для поляка!  -  Клод  взглянул  на  часы.  -  До  полудня
пятнадцать секунд. Будь готова, старушка!


     Элизабет и Главный Целитель Дионкет склонились над колыбелью  черного
"торквеса". Чистокровный маленький тану выглядел старше своих трех лет  не
только из-за длинных конечностей, но и из-за печати страдания на  все  еще
красивом личике.
     Малыш был голенький, только чресла прикрыты салфеткой. Водяной матрац
поддерживал опухшее тельце  с  таким  удобством,  какое  только  позволяла
медицинская технология. Кожа ребенка была  темно-красного  цвета;  пальцы,
уши, нос  и  губы  почернели  от  гиперемии.  Шея  под  маленьким  золотым
торквесом  покрылась  волдырями  -  видимо,  ее  сожгли  какой-то   мазью,
наложенной в тщетной попытке облегчить страдания. Элизабет проскользнула в
разрушающийся детский мозг. Свинцовые веки приподнялись, открыв невероятно
расширенные зрачки.
     - Если мы снимем торквес, станет только хуже,  -  сказал  Дионкет.  -
Появятся судороги. Обрати  внимание  на  отмирание  нервных  связей  между
мозгом и конечностями, на аномальные цепи,  протянувшиеся  от  торквеса  в
подкорку, и непонятное воспаление миндалин,  сорвавшее  все  наши  попытки
снять  болевые  ощущения.  Развитие  болевого   синдрома   типично   своей
стремительностью - в данном случае воспаление началось  пять  дней  назад.
Смерть наступит недели через три.
     Элизабет провела рукой по влажным белокурым кудряшкам.
     "Лежи смирно, ангелочек мой, дай я погляжу, дай попробую помочь  тебе
там, где между золотом и  твоей  обреченной  плотью  завязался  неумолимый
узел,  где  боль  скачет   по   ступенькам   туда-сюда,   туда-сюда,   мой
бедненький... Ага! Вижу! Я оборву их,  оборву  эти  связующие  нити  между
высшими и низшими отделами мозга и дам тебе  покой  и  сон,  пока  они  не
явятся за тобой, мой маленький страдалец, не в добрый час  появившийся  на
свет."
     Глазенки закрылись. Тельце безвольно обмякло.
     "Благодарение Тане, Элизабет, ты сняла боль!"
     Упорно отказываясь встречаться с мыслями Дионкета, она отвернулась от
кроватки.
     - Он все равно умрет. Я не могу его исцелить,  в  моих  силах  только
принести облегчение перед смертью.
     "Но если бы ты осталась, если б захотела попробовать..."
     - Нет, мне надо уходить.
     "Ты давно могла  уйти,  но  не  сделала  этого.  Сказать,  почему  ты
осталась с нами, несмотря на то, что твой шар  ждет  тебя  в  комнате  без
дверей?"
     - Я осталась, чтобы выполнить данное Бреде обещание.
     Ни единого проблеска сочувствия, сопереживания  не  появилось  за  ее
умственным экраном. Но Главный Целитель был стар  и  знал  другие  способы
читать в душах.
     "Ты осталась вопреки изощренному  презрению  к  нам,  вопреки  своему
эгоизму - потому что тебя тронули страдания этих несчастных."
     - Конечно, тронули! Хотя  все,  что  здесь  происходит,  мне  глубоко
омерзительно. И я непременно уйду от вас... Ну что, будем тратить время на
бессмысленную перепалку или я все же попытаюсь помочь больным детишкам?
     "Элизабет, Бреда уже близка к пониманию своего видения,  если  бы  ты
помогла ей истолковать..."
     - Бреда - паучиха! Потомство Нантусвель предупреждало меня  об  этом.
Те по крайней мере - честные варвары и не скрывают своей  враждебности.  А
Бреда плетет паутину... К дьяволу вашу Бреду! -  Оттенок  горечи  лишь  на
мгновение прорвался в ее голосе. - Так мы будем  продолжать  или  нет?  И,
пожалуйста, говорите со мной вслух, Главный Целитель!
     Лорд Дионкет вздохнул.
     - Жаль. Бреда, как и все мы, пыталась тебя удержать,  потому  что  ты
нам очень, очень нужна. Но, видимо, мы не уделили должного внимания  твоим
нуждам. Прости нас, Элизабет.
     - Ладно, - улыбнулась она. -  Теперь  скажите,  какой  процент  ваших
детей подвержен столь страшному недугу.
     - Семь процентов. Так называемый  синдром  "черного  торквеса"  может
проявиться в любом возрасте вплоть  до  полового  созревания,  после  чего
адаптация предположительно находится  в  гомеостазе.  Большинство  случаев
заболевания падает на возраст до четырех лет. Гибриды вообще не подвержены
такому страшному недугу, у  них  наблюдаются  лишь  небольшие  дисфункции,
свойственные  чистокровным  людям.  Но  даже  если  отклонения   принимают
серьезный характер, их можно  всегда  устранить  путем  коррекции.  А  вот
"черным торквесам" мы помочь пока бессильны... или, по крайней мере,  были
бессильны до настоящего момента. Ты совершила чудо! В глубинной  коррекции
Галактическое Содружество далеко обогнало нас. Коль скоро ты  не  согласна
остаться, могу я хотя  бы  надеяться,  что  до  ухода  ты  облегчишь  муки
остальных малышей?
     "Вот как? Наблюдать за агонией невинных младенцев, с болью  в  сердце
созерцать бессмысленное, неуправляемое, бесполезное зло - за что  мне  это
все, за что им, бедным  детям,  зачем,  кому  они  нужны,  ваши  проклятые
торквесы?"
     "Такова наша судьба, Элизабет, иного пути мы не знаем. А ты,  однажды
познав активность, смогла бы отвернуться хотя бы от ее подобия?"
     Два могущественных "эго", две обнаженные  силы  столкнулись  на  миг,
прежде чем снова поставить заслоны. Элизабет в своем могуществе продолжала
смотреть на него сверху вниз, он же покорно склонился перед  ней,  готовый
уступить во всем и предложить... Что он мог ей предложить? Не больше,  чем
все остальные, ему подобные.
     Элизабет  наверняка  взорвалась  бы,  не  будь   она   уверена,   что
целитель-гуманоид  и  не  думает  ею  манипулировать.   От   его   щемящей
искренности к глазам Элизабет подступили слезы, и она мягко ответила:
     - Я не могу принять ваше предложение, Дионкет. Мотивы  мои  сложны  и
носят глубоко личный характер, но кое-какие практические соображения я все
же выскажу. Потомство Нантусвель не оставляет мысли  разделаться  со  мной
даже теперь, когда Бреда наложила вето на план Гомнола  скрестить  меня  с
королем. Ныне они озабочены тем, что я могу родить детей от  Эйкена  Драма
или как-то скооперироваться с ним в  ходе  Великой  Битвы.  Вы  достаточно
изучили мою личность, чтобы понять: ни то ни другое для меня  неприемлемо.
Но потомство думает лишь  о  своих  династических  интересах.  Сейчас  они
слишком заняты приготовлениями к Битве,  поэтому  допекают  меня  изредка,
мимоходом, и все же я нигде не могу спать спокойно, кроме  как  в  комнате
без  дверей.  Вы  и  ваша  группировка  не  в  силах  защитить   меня   от
массированных  атак,  которыми  руководит  Ноданн.  Они  настроены   очень
решительно. А во сне я уязвима. Не могу  же  я  на  всю  оставшуюся  жизнь
запереть себя в доме Бреды или отбиваться от этой шайки дикарей!
     - Но  мы  пытаемся  изменить  прежнее  законодательство!  -  вскричал
Дионкет. - Ты могла бы помочь нам в борьбе против потомства Нантусвель!
     - Как вам известно, мой ум абсолютно неагрессивен. Сначала  добейтесь
своих великих перемен, а потом обращайтесь ко мне.
     - Да поможет нам Тана, - смиренно ответил лорд Дионкет.  -  Когда  ты
намерена нас покинуть?
     - Скоро, - ответила Элизабет, снова взглянув  на  спящее  дитя.  -  Я
проведу курс терапии с  несчастными  малютками,  чтобы  вы  и  ваши  самые
талантливые ассистенты могли понаблюдать за ходом лечения.  Возможно,  вам
удастся усвоить программу.
     - Мы очень благодарны  тебе  за  руководство...  А  теперь,  если  не
возражаешь, давай ненадолго оставим эту скорбную обитель. Хотя ты  искусно
прячешь свои чувства, я знаю,  контакт  с  "черными  торквесами"  угнетает
тебя. Пойдем на террасу, подальше от патологической ауры больного.
     Высокая фигура в красно-белых одеждах выплыла из палаты в  прохладный
мраморный коридор, а затем на обширную, выходящую в сад террасу. Отсюда, с
Горы Героев, открывался великолепный вид на  город,  на  весь  полуостров,
солончаковые пустоши и лагуны, раскинувшиеся под ярким полуденным солнцем.
Казалось, солнечные лучи зажигают засевший в мозгу крик  боли  и  отчаяния
маленьких  умишек.  Дневное  сияние  так  ослепило   Элизабет,   что   она
споткнулась и... услышала зов:
     "Ясновидящая Элизабет Орм, ответь!"
     Дионкет взял ее  за  руку  и,  произнося  слова  ободрения,  отвел  в
тенистый уголок, где стояли плетеные стулья.
     "Элизабет, Элизабет!"
     Слабый, искаженный, но такой отчетливый человеческий голос. Чей он?
     - На тебя повлияло общение с этими бедняжками, неудивительно.  Посиди
здесь, я принесу что-нибудь тонизирующее.
     Мог ли Дионкет расслышать?  Нет.  Способ  общения  был  исключительно
человеческий, она сама его едва уловила.
     - Просто попить чего-нибудь холодненького, - попросила она.
     - Да-да, я мигом.
     "Элизабет!"
     "Кто ты, где? Я - Элизабет."
     "Это я (мы, Фелиция)  Анжелика  Гудериан!  О,  слава  тебе,  Господи!
Сработало! Ах, черт, нить уходит, она слишком слаба, Анжели..."
     "Я слышу вас, мадам Гудериан."
     "Grace a Dieu [слава  Богу  (франц.)],  мы  так  боялись,  так  долго
вызывали - и никакого ответа, послушай, мы... собираемся устроить налет на
фабрику торквесов, нам нужна помощь Эйкена Драма, можно ли  ему  доверять,
ты за него ручаешься?"
     "Эйкен?"
     "Да, да, le petit farceur! [маленький шут (франц.)] Но только  в  том
случае, если на него можно положиться..."
     Элизабет с удивлением воспринимала это кудахтанье, полубредовый набор
смазанных умственных образов, облеченных в нелепые интонации, - далекий  и
нечеткий телепатический призыв был так насыщен тревогой, что лишь  Великий
Магистр мог извлечь из  него  смысл.  Какая  дерзость!  Впрочем,  дерзости
бунтарям не занимать. Финия -  наглядное  тому  свидетельство.  Значит,  и
здесь у них может выгореть. Но... Эйкен Драм? Теперь ум  его  неподвластен
даже ей. В нем, несомненно, был заложен потенциал высшего  класса,  быстро
приобщившийся к полной активности. Что же она может им сказать о маленьком
лукавом избраннике Мейвар - Создательницы Королей? Избраннике не по  праву
рождения?..


     "Бреда?"
     "Элизабет, я тебя слышу."
     "Данные. Прогноз."
     "Помоги им."
     "Безопасно?"
     "То, что бесчеловечно, не может быть безопасно."
     "Я имею в виду - для моих друзей и человечества в целом?"
     "О  дальновидная,  рациональная,  фальшивая,  равнодушная  Элизабет!"
(Ирония.)
     "Черт бы тебя побрал!"


     "Мадам Гудериан?"
     "Да, Элизабет."
     "Я  все  передам  Эйкену  Драму  и  постараюсь,  по  возможности,  не
посвящать  его  в  детали  вашего  плана.  Думаю,  в  конечном  итоге  его
причастность  принесет  пользу  человечеству.  Однако  ближайшее   будущее
чревато опасностями. Будьте готовы. Я сделаю  для  вас  все,  что  в  моих
силах... пока жива."
     "О, спасибо, мы понимаем, ты сильно рискуешь, Элизабет, мы не  можем,
не должны потерпеть поражение!" (Страх, вина, надежда.)
     "Спокойно, Анжелика Гудериан! И все остальные, мои друзья..."
     - Ну вот! - Дионкет  появился  на  террасе  с  подносом.  -  Холодный
апельсиновый сок как раз то, что нужно. Великолепный плод Земли  вобрал  в
себя массу полезных компонентов: витамин С, калий и другие.
     Элизабет с улыбкой взяла хрустальный бокал. Отдаленный голос  потонул
в хаосе мыслительных волн.


     Давясь от смеха, Стейн своей геракловой лапищей огрел друга по спине.
Но миниатюрная фигурка в золотом костюме не шелохнулась, будто отлитая  из
бронзы.
     - Эйкен, малыш! Да это же чертовски здорово! Они  идут!  Наша  старая
Зеленая Группа движется сюда с железом и  этой  фотонной  хреновиной!  Ну,
теперь мы всех тану вытолкнем на орбиту вместе с их  вонючими  торквесами!
Сьюки будет свободна! Все люди, которые не хотят носить эту  дрянь,  будут
свободны! Даже не верится!
     Эйкен Драм плутовато ухмыльнулся.
     - Н-да. Так говорит Элизабет.
     Они сидели вдвоем на  личной  террасе  Мейвар  в  Зале  Экстрасенсов.
Забытый  обед  остывал  на  столе.  Яркое  солнце  поднялось  высоко   над
празднично украшенной столицей,  переполненной  людьми  и  тану.  По  краю
Серебристо-Белой равнины  вытянулись  вереницы  маленьких  черных  палаток
фирвулагов; среди них попадались более внушительные павильоны цвета  охры,
ржавчины  и  других  оттенков  земли,  где  нашла  себе  прибежище   знать
маленького  народа.  Огромные  трибуны,  выкрашенные  в  алый  и  голубой,
фиолетовый и золотисто-розовый цвета, сооружались по  обе  стороны  арены,
где должны были происходить спортивные состязания,  предваряющие  кровавую
Битву.
     Стейн с непокрытой головой, в одной легкой тунике, так крепко схватил
кубок охлажденного меда, что серебряная ножка едва не треснула.
     - Эй, малыш! Думаешь, тебе удастся перезарядить их фотонную пушку?
     - Что я могу сказать заранее, Стейни? Надо посмотреть. Но  если  речь
взаправду идет только о том, чтобы  вскрыть  вшивенькую  батарею,  то  для
такого гения, как я - раз плюнуть!
     - Э-эх!. - Великан шарахнул кубком по столу,  расплескав  напиток.  -
Дали бы мне эту пукалку! Лучше меня с ней никто  не  сумеет  обращаться...
Или ты сам хочешь ею заняться, а?
     Эйкен задумался. Вытащил из вазы цветок, похожий на ромашку, и  начал
обрывать лепестки.
     - Кто, я? Я должен одним ударом освободить человечество  и  разрушить
королевство тану? Копьем Луганна? Да ты  в  своем  уме?!  Я,  поди,  и  не
подниму его. - Он бросал лепестки в остывшую подливку у себя на тарелке. -
Видишь ли, Стейни, Копье для гуманоидов - что-то вроде священной реликвии.
Тысячу лет назад они впервые явились на Землю и привезли с собой из родной
галактики два фотонных орудия  для  ритуальных  поединков  между  героями.
Вторая  штуковина,  поменьше,  называется  Меч   Шарна,   древнего   воина
фирвулагов. Теперь он служит трофеем в Великой Битве и хранится у Ноданна.
     - То-то мы покажем этому ублюдку! - ликовал Стейн. -  Всей  их  кодле
покажем! Довольно им на нашем горбу ездить!  Ишь,  нашли  себе  подопытных
кроликов для улучшения породы! Без поточного производства торквесов все их
общество рассыплется, как карточный домик.
     Эйкен с притворным отчаянием изучал ощипанный цветок.
     - Да уж! Мы их пощиплем вроде вот этого цветочка.
     Стейн откинулся на стуле.
     - Пошли, скажем Сьюки! Она небось места себе не находит.
     - Я бы повременил, - небрежно отозвался Эйкен. - Знаешь,  чем  меньше
народу посвящено в тайну...
     - Да Сьюки нипочем не выдаст.
     - Кабы все от нее зависело!  -  Эйкен  не  глядел  на  Стейна.  -  За
Дионкета и Крейна я спокоен, но есть и другие операторы, наши  враги,  они
вполне могут взять ее в оборот. Если Сьюки хоть на  секунду  потеряет  над
собой контроль, то классный умокоп типа красавчика Куллукета мигом  пустит
по ветру всю нашу конспирацию.  Стоит  ей,  скажем,  представить,  как  ты
стреляешь из Копья, а им поймать этот образ -  все,  дальше  они  ее  живо
раскрутят.
     - Да? - озадаченно проговорил Стейн. - А нельзя ее сюда переправить?
     - Мне труднее ее прикрывать,  чем  Крейну  с  Дионкетом.  Нет,  пусть
остается в катакомбах, пока северяне с их железным  долотом  не  нагрянут.
Вот спилю ваши торквесы -  тогда  летите,  куда  вам  вздумается.  Я  свои
обещания выполняю.  Хотя,  признаюсь  тебе,  приятель,  до  того,  как  мы
получили эту сумасшедшую умственную депешу от Элизабет и мадам Гудериан, я
и понятия не имел, как выполнять то, что  обещал  тебе.  Но  теперь  долой
торквесы! Как только вы будете выключены из мозговой сети тану, все станет
гораздо проще.
     - Ох, дождаться  бы!  -  Стейн  потянул  себя  за  серый  торквес.  -
Понимаешь, в последнее время со мной какая-то чертовщина  творится.  Вроде
сидишь, ходишь - все нормально, и вдруг подпрыгнешь, как на  булавке,  при
виде своей собственной тени... А то кажется мне, будто гонится за мной  по
пятам  чудище  и  тянет,  тянет  свои  мохнатые  лапы.   Я   держусь,   не
оборачиваюсь, иначе  вмиг  сцапает...  Знаю:  все  от  него,  от  торквеса
поганого!
     - Ладно, не дрейфь, - Эйкен хлопнул  его  по  плечу.  -  Уже  недолго
осталось - четыре-пять дней, и ты будешь ходить с  голой  шеей,  свободный
как птица, и полетишь со своей милашкой на острова Спагетти.
     Стейн схватил маленького человечка в золотом костюме за руки.
     - И ты с нами, правда, Эйкен?
     - М-м-м... - Плут отвел взгляд. - Вообще-то я немало позабавился  при
дворе короля Артура. Да  и  Великая  Битва  близка.  Жаль  упускать  такой
случай. А вдруг себе  даму  сердца  или  бесхозное  королевство,  а  то  и
пожирней кусок отхвачу.
     Стейн раскатисто захохотал.
     - И перестанешь поджаривать на медленном огне свои мозги?  Ну  давай,
завоевывай свое королевство, красавчик!  Только  что  от  него  останется,
после того как мы выступим на арену с шайкой  мадам?  -  Он  направился  к
выходу. - Я все же загляну к Сьюки.  Про  пушку  молчок!  Только  в  общих
чертах изложу ей, как обстоит дело, о'кей?
     Эйкен упорно смотрел на поникший стебелек ромашки. Под  его  взглядом
тот понемногу распрямился. Поврежденная сердцевинка вновь стала  свежей  и
выпуклой. Из нее потянулись блестящие и упругие лучи лепестков.
     - А мы-то думали, хана бедной  ромашишке!  -  хмыкнул  Эйкен.  -  Во,
видал? Так что не говори "гоп"!
     Оторвавшись от пола, он заткнул цветок за ухо Стейну. Затем  вернулся
к нормальному способу передвижения и вышел,  насвистывая  "Между  небом  и
землей...".
     Они собрались вокруг костра. На совете было решено, что  старики  той
же ночью покинут Ронию и до времени спрячутся в лесах, а  остальная  часть
экспедиции с первыми лучами солнца двинется на юг.
     - Пусть напутствием всем  нам  и  Клоду  с  Анжеликой  станет  псалом
Давида, - сказала Амери.

            Да услышит тебя Господь в день печали,
            Да защитит тебя имя Бога Иаковлева.
            Да пошлет тебе помощь из Святилища и с Сиона
                                       да подкрепит тебя...
            Да даст тебе [Господь] по сердцу твоему
                          и все намерения твои да исполнит.
                                    [Библия. Пс. 19; 2, 3, 5.]

     А теперь повторяйте за мной: "Я, Анжелика, беру тебя, Клода..."



                                    9

     Лорд Грег-Даннет ворвался в компьютерный зал Гильдии Творцов, как раз
когда Брайан и Агмол вводили в машину последние данные.  На  Чокнутом  был
тщательно отутюженный бирюзовый фрак с огромной белой розой в петлице.
     - Я все утро вас ищу, чтоб сообщить новости! Катлинель  сказала,  что
вы здесь, и я поспешил на всех парах... - Он осекся, заметив,  как  Брайан
складывает в плетеную папку книги с загнутыми уголками страниц.  -  Обзор!
Неужели закончили?
     - Да, Грегги, - улыбнулся ученый. - Я бы поработал еще  месяц-другой,
но король Тагдал твердо заявил, что обзор ему нужен  до  Битвы.  У  короля
будет две недели на изучение, а  перед  тем  как  доложить  о  результатах
Высокому Столу, он пригласит нас на беседу.
     - Боже, как интересно! - воскликнул генетик. - Брайан, можно,  я  сам
выведу на принтер?!
     - Пожалуйста. Сейчас Агмол закончит...
     Грег-Даннет, подпрыгивая на одной ноге, щипал себя за бока.
     - Обожаю делать распечатки! Словно блины печешь!
     - Сегодня ты можешь испечь только три блина, - возразил антрополог. -
Его Величество приказал соблюдать строгую секретность, пока  он  лично  не
подпишет обзор в печать.
     Грег-Даннет обиженно выпятил губу.
     - Фу-у, какая досада! Ради трех экземпляров машину гонять!
     - Свой новый анализ коэффициентов метапсихической латентности  Грегги
выпустил пятитысячным тиражом! - пояснил Агмол. - Поторопись заказать себе
экземплярчик, Брай,  а  то  их  осталось  всего  четыре  тысячи  девятьсот
девяносто один... Ну вот, все готово.
     Брайан кивнул генетику.
     - Прошу, Грегги. Но помни, только три копии: для короля, для Агмола и
для меня.
     Чокнутый уселся за дисплей. Его сморщенное детское личико просияло.
     - А ну, расступись!
     Машина загудела, перекрывая вопли Чокнутого,  и  через  шесть  секунд
выдала  три  прямоугольные  страницы  в  одну   шестнадцатую   листа   под
заголовком:

                      ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ ОБЗОР МОДЕЛЕЙ
                        СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОГО
                      И КУЛЬТУРНОГО ВЗАИМОДЕЙСТВИЯ
                      ПЛЕМЕНИ ТАНУ С ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ

              БРАЙАН Д.ГРЕНФЕЛЛ             АГМОЛ,
              Центр антропологических       сын покойной ДЖОАННЫ БЕРНС
              исследований                  И ТАГДАЛА
              Лондон                        Гильдия Творцов, Мюрия

     - Выглядит весьма авторитетно,  -  пискнул  Грегги,  хватая  одну  из
распечаток. - Точь-в-точь как у нас дома. Брай,  ну  позволь  хоть  начало
прочесть, а?
     Брайан вырвал у генетика и  запихнул  в  карман  зеленую  перфокарту,
прежде чем тот успел ее расшифровать.
     - Обещаю: после одобрения короля ты  первым  это  прочтешь.  Наберись
терпения.
     Агмол спрятал две оставшиеся копии.
     - Все, успокойся, Грегги. Материал пока не подлежит обсуждению.
     - Ах, так! - надулся взрослый ребенок.  -  А  я-то  спешил  к  вам  с
новостями! Боялся, как бы вы не пропустили  сногсшибательное  зрелище.  Но
теперь - дудки, ничего не скажу, раз вы такие вредные!
     - Как только Его Величество даст свое высочайшее  разрешение,  я  сам
пошлю тебе копию  в  красном  кожаном  переплете  с  золотым  тиснением  и
дарственной надписью, - пообещал Брайан.
     Грегги снова просиял.
     -  Ну  так  и  быть.  Шутка!  Не  могу  же  я  лишить  лучших  друзей
удовольствия  присутствовать  при  легализации  вызова  леди  Мерси-Розмар
Алутейну - Властелину Ремесел!
     - Всемогущая Тана! - всплеснул  руками  Агмол.  -  Девчонка  все-таки
набралась нахальства потягаться с Алутейном на Битве?
     - Чтоб я сдох!  -  заявил  Грег-Даннет.  -  Король,  королева  и  все
остальные уже прибыли.
     Брайан остолбенел. Словно в тумане он слышал  удивленные  восклицания
Агмола:
     - Значит, слухи не были ложными?! Я так увлекся обзором,  что  совсем
отошел от дворцовых интриг. За этим  вызовом,  разумеется,  стоит  Ноданн!
Помяните мое слово, потомство не успокоится, пока не приберет к рукам  все
Гильдии! Риганона уже подбирается к Мейвар, а Куллукет давно бы вызвал  на
поединок Главного Целителя, если бы его целительные способности  были  так
же велики, как жажда власти.
     - Мерси  явилась  с  котлом,  -  сообщил  Грег-Даннет.  -  Будет  нам
демонстрировать свое мастерство. Ну и  потеха!  И  все-таки  жаль  беднягу
Алутейна. Представьте, как обидно много лет в поте  лица  выполнять  самую
неблагодарную работу и вдруг  в  одночасье  быть  поверженным  талантливой
чаровницей!
     Агмол рассмеялся.
     - Ну, про ее чары  можешь  моему  коллеге  не  рассказывать!  Выключи
машину, Брай, и пошли.
     Антрополог  с  трудом  освободился  от  тревожных  мыслей,   ввел   в
электронное    устройство    блокировочный    код    для     защиты     от
несанкционированного доступа и, схватив папку, поспешил за Агмолом.
     А Грег-Даннет задержался в компьютерном зале.
     - Ступайте, друзья  мои.  Я  вас  догоню.  Мне  надо  представить  на
заседании свои отчеты. Ведь нынче тут полный сбор -  отличная  возможность
пригвоздить кое-кого, ха-ха!
     Едва за гибридом и человеком закрылась дверь, Грег-Даннет  уронил  на
пол стопку дискет и бросился к машине. Открыв сзади  крохотную  дверцу  из
матового стекла, он нащупал миниатюрный  ручной  терминал,  оставшийся  от
старой машины, которую в разобранном виде провез в плиоцен некий владеющий
даром внушения электронщик, прибывший сюда с одной из первых групп "Приюта
у врат". Штифт крохотного пишущего устройства давно затерялся, но  Грегги,
некогда водивший дружбу  с  электронщиком,  вставил  вместо  него  огрызок
карандаша и преспокойно стер блокировочный код.
     Компьютер глухо загудел и выдал содержащийся в  нем  диск  памяти  со
всеми данными, собранными Брайаном и Агмолом.
     Грег-Даннет дружески похлопал по машине и  спрятал  свою  драгоценную
добычу за фалды фрака.
     - Прекрасно  вычерченные  графики  и  научный  жаргон!  Экстраполяция
носителей зла!  Что  ж,  этого  и  следовало  ожидать.  Чтобы  предсказать
Всемирный Потоп, не нужен антрополог! Ах,  проказники!  А  бедняга  Тагдал
считает, что мы благотворно влияем на его племя! То-то он будет  потрясен,
когда обнаружит, что  Ноданн  прав  в  своих  пророчествах!  Вот  тут  все
разжевано умником Брайаном  и  простаком  Агги  -  судьба  человечества  и
гибридов записана черным по белому, так что даже тупоголовое потомство все
поймет. Ах, Брайан! Агги вертит тобой,  как  хочет,  а  ты  готов  покорно
передать свои честные выводы в руки короля в полной уверенности, что он не
заметит очевидных вещей. Да и видишь ли ты сам столь очевидные вещи? А еще
обзывают меня чокнутым!
     Даннет подобрал с  пола  рассыпанные  дискеты,  сложил  их  аккуратно
стопкой и выскользнул из помещения. Авось пропустит только самое начало...


     Потайными ходами Агмол провел Брайана в нишу огромного круглого  зала
Гильдии  Творцов.  Она  была  задрапирована  портьерами  с  незамысловатым
рисунком,  так  что  отсюда  можно  было  видеть  всю  ротонду,  оставаясь
незамеченным.
     - Такие укромные местечки и потайные ходы есть во  всех  Гильдиях,  -
шепотом объяснил Агмол. - Но о них никто не помнит, кроме  Гомнола  и  его
держиморд, просто помешавшихся на всяких заговорах да изменах.
     Брайан рассеянно слушал своего спутника  и  оглядывал  высоких  особ,
собиравшихся  в  ложах   вокруг   серебряного   трона,   инкрустированного
разновидностями берилла, где по обыкновению восседал Алутейн  -  Властелин
Ремесел.  Среди  публики  уже  попадались   знакомые   антропологу   лица:
престарелый музыкант Муктал,  Реньян  Стеклодув,  дочь  королевы  Клана  -
Прядильщица Иллюзий, единоутробная сестра ее Анеар, лорд  историк  Сеньет,
лорд Селадейр Афалийский, Ариет Мудрый и два  талантливых  гибрида,  члены
Высшего Совета - Катлинель Темноглазая и Альборан - Пожиратель Умов.
     Не только ложи, но и  ротонда  была  битком  набита  членами  Гильдии
Творцов, одетыми в различные сочетания геральдического голубовато-зеленого
с белым и серебряным. Много  было  и  высокопоставленных  аутсайдеров,  по
предположению Агмола,  раздобывших  себе  гостевые  пропуска  либо  просто
вломившихся на заседание,  которое  должно  было  проходить  при  закрытых
дверях.
     - Видишь? - указал Агмол на центральную  ложу.  -  Те  двое  в  белых
плащах с низко надвинутыми капюшонами - Тагдал  и  Нантусвель!  Они  здесь
тайно, потому их приветствовать необязательно.
     Тем не менее монаршие инкогнито были встречены общим вставанием.
     - А вот и леди Идона, - возвестил гибрид. - Сейчас начнут.
     Высокая дама в серебряных одеждах вышла и встала у правой кулисы;  за
ней следовали два оруженосца.  Раздался  звон  цепи,  и  наступила  полная
тишина. Брайан уже без труда понимал речь Покровительницы Гильдий.
     - Братья и сестры! Многоуважаемые творцы! Сегодня у нас  внеочередное
заседание. Позвольте огласить причину, по которой мы  собрались  здесь,  и
проследить за тем, чтобы  церемония  проходила  в  полном  соответствии  с
древнейшими законами нашего братства.
     - Да будет так! - раздался общий возглас.
     - Прошу главу Гильдии Творцов, лорда Алутейна -  Властелина  Ремесел,
выйти и занять свое место! - объявила Идона.
     Под приглушенный ропот толпы из складок  занавеса  выплыла  упитанная
фигура в богатом кафтане и проследовала к трону; серебряные волосы  и  усы
Алутейна стояли торчком. Он произнес громко и отрывисто:
     - Приветствую вас, братья  и  сестры,  и  вверяю  судьбу  свою  нашей
многоуважаемой Покровительнице пяти Гильдий! - Старик плюхнулся в  кресло,
выставил ноги и обхватил руками колени, точно ему было трудно  усидеть  на
месте.
     - Лорд Алутейн и братья-творцы! - провозгласила Идона. -  Нам  выпала
честь определить  правомочность  брошенного  вызова.  -  Опять  в  публике
прокатился шум, будто от морской волны,  набежавшей  на  гальку.  -  Пусть
заинтересованное лицо предстанет перед нами!
     Сбоку от центральной ложи шевельнулась портьера. Народ,  столпившийся
в проходе, расступился. Аристократы Мюрии изо  всех  сил  вытягивали  шеи.
Некоторые, забыв о приличиях, даже  поднялись  над  полом,  чтобы  получше
разглядеть происходящее.
     - Дорогу! - крикнул герольд. - Дорогу благородной леди  Мерси-Розмар,
сестре нашей и супруге лорда Стратега!
     У Брайана защемило сердце. Мерси нынче оделась не в золотисто-розовую
гамму своего властительного супруга, а в цвета своей собственной  Гильдии.
Подол длинного платья из серебристой парчи был  вырезан  углами  наподобие
крыльев   бабочки.   Напоминали   крылья   и   зеленовато-голубые   узоры,
колыхавшиеся в такт  движениям.  Золотистые  волосы  Мерси  распустила  по
плечам. За ней выступали четверо смуглолицых  слуг  в  серых  торквесах  и
ливреях дома Ноданна. Они  толкали  перед  собой  деревянную  полированную
тележку с огромным котлом из чистого золота.
     - Крааль, - шепнул Агмол, - священная чаша нашей Гильдии.  Обычно  ее
вывозят на публику только во  время  Великой  Битвы.  По  традиции  творец
должен наполнить котел съестным и накормить всех участников.
     - А Мерси... что она будет делать?
     Но Агмол только рукой махнул: смотри, мол, сам.
     Женщина встала на площадке перед троном.  По  ее  знаку  лакеи  сняли
котел с тележки и, кланяясь, отступили.
     - Тебе слово, леди Розмар! - распорядилась Идона.
     Мерси чуть побледнела, и глаза ее, светлые, как море, полыхнули диким
огнем.
     - Призываю  Властелина  Ремесел  отстоять  свой  пост  главы  Гильдии
Творцов! В ходе Великой Битвы я желаю помериться с ним творческими силами.
Пусть  совместным  решением  короля,  Покровительницы  Гильдий   и   всего
почтенного братства одного  из  нас  объявят  победителем  и  главой  Дома
Творцов. Побежденному же  да  будет  предоставлено  право  выбирать  между
добровольной ссылкой и закланием  во  славу  Богини,  чья  священная  воля
распростерта над всеми нами!
     Публика взревела. Брайан повернулся к Агмолу.
     - Господи, о чем она? Какое заклание? Это что,  ваша  безумная  оргия
ритуальных казней по завершении Битвы? Неужто и впрямь проигравший  обязан
пожертвовать жизнью?
     - Это самый почетный исход. Но некоторые из нас, к  примеру,  Минанан
Еретик, низложенный Ноданном, и Лейр, бывший глава  Гильдии  Принудителей,
предпочли позор изгнания.
     - Мерси! -  крикнул  Брайан,  но  голос  его  был  поглощен  плотными
портьерами и общей сумятицей.
     - Знал бы ты, что творится в мыслях у  Властелина  Ремесел!  -  Агмол
потрогал свой золотой торквес. - Негоже ветерану  так  громко  заявлять  о
своей  неприязни.  Гляди,  гляди,  Брай!   Эту   процедуру   мы   называем
легализацией. Нельзя же позволить каждому,  кто  здесь  без  году  неделя,
бросать вызов власть имущим!
     Алутейн поднялся с трона, подошел к краю сцены.
     - Я принимаю твой вызов, сестра! Покажи  нам,  на  что  ты  способна!
Наполни священный котел, предварительно очистив его от моей стряпни.
     Раздался оглушительный взрыв, и ноздри всех присутствующих  защекотал
едкий  аммиачный  запах.  Женщина   инстинктивно   отскочила.   Из   котла
поднималось жуткое, скользкое тело беспозвоночного: голову  его  обрамляли
длинные извивающиеся щупальца.  То  была  огромная  минога  восьмиметровой
длины и около метра в обхвате. Она с шипением тянула из котла к Мерси свою
пасть, вернее, даже не пасть, а что-то вроде воронки с  мясистыми  краями,
утыканными  частоколом  острых  треугольных  зубов.  Из  глотки   чудовища
высовывался   шершавый   языкоподобный   орган   толщиной,   наверное,   в
человеческую голень. Собрание застыло в  ужасе.  Алутейн  стоял,  скрестив
руки на груди и язвительно усмехался.
     - Боже, что это?! - вскричал Брайан.
     - Минога. Творческая реконструкция, если,  конечно,  он  не  раздобыл
где-нибудь настоящую и не увеличил ее в размерах...  Но  это  было  бы  не
совсем благородно с его стороны... Алутейн  явно  рассчитывал  взять  твою
леди на испуг, но, кажется, он ошибся. Ха-ха!
     И действительно,  когда  чудовище  нависло  над  ней,  причмокивая  в
предвкушении лакомой добычи, Мерси даже не шелохнулась.
     - Властелин Ремесел приготовил вам рыбу! - воскликнула она. - У  меня
же есть к ней гарнир!
     Последовал еще один взрыв, и  облако  пара  накрыло  Мерси  вместе  с
котлом и огромной миногой. Зловонный запах, распространявшийся  из  котла,
мгновенно исчез, и в воздухе разлился  аромат,  от  которого  у  истинного
англичанина Брайана потекли слюнки. Пар рассеялся, зрители  вновь  увидели
золотоволосую искательницу  приключений  и  котел,  до  краев  наполненный
дымящимся жареным картофелем.
     Мерси принялась горстями бросать содержимое котла в публику.
     Брайан, сотрясаясь от смеха, прислонился к стене.
     - Ну, любовь моя, ты его и умыла! Браво!
     - Судя по всему, это типично человеческая шутка, - предположил Агмол.
     Собравшиеся творцы на лету ловили хрустящий картофель и с  превеликим
удовольствием поглощали его.
     Идона вышла на середину помоста.
     - Как видите, леди Мерси-Розмар доказала  свое  право  встретиться  в
единоборстве с лордом Алутейном - Властелином  Ремесел.  До  той  поры  да
воцарятся в стенах вашей Гильдии мир и  согласие.  Чрезвычайное  заседание
объявляю закрытым.
     - Леди Мерси-Розмар просит меня передать тебе ее умственное послание,
- сказал Брайану Агмол. - Она почувствовала наше присутствие за портьерами
благодаря... м-м-м... крику  души,  коего  ты  не  сумел  сдержать,  когда
почувствовал грозящую ей опасность. Она хочет тебя успокоить  и  назначает
свидание во дворе Гильдии сегодня в двадцать один ноль-ноль. Говорит,  вам
надо обсудить нечто важное.
     - Передай, что я приду.
     Гибрид поклонился, напустив на себя необычную чопорность.
     - Прости, я вынужден тебя покинуть. Мой всемогущий отец ждет  меня  с
докладом о результатах обзора.
     - Да-да, конечно. Я пойду к себе,  вздремну  часок.  Может,  ближе  к
вечеру поплаваем вместе в бассейне?
     - Боюсь, что нет, Брайан. Беседа с королем может затянуться.
     - Тогда передай ему мои комплименты в твой адрес.  -  Антрополог  был
явно на седьмом небе. - Позже я сам доложу ему, какую огромную  работу  ты
проделал. Еще никто из моих ассистентов так быстро не схватывал  глубинные
аспекты  культурной  теории.  Хорошо  бы,  если  король  позволил  бы  нам
продолжить исследование. Мне очень понравилось с тобой работать.
     Агмол вдруг утратил всегдашние дружелюбие и раскованность. В  пожатии
его мохнатой рыжей ручищи чувствовалось стремление установить  между  ними
дистанцию.
     - Мне наше сотрудничество тоже доставило большое удовольствие.  -  Он
открыл потайную дверцу, выпуская антрополога. -  Желаю  удачи,  Брайан!  И
спасибо за пилюли.
     Прежде чем сбитый с толку ученый успел  ответить,  скользящая  панель
задвинулась у него перед носом. Он остался один в темном коридоре.
     - Хм! Что  это  с  ним?  -  Брайан  вытащил  из  кармана  зеленоватый
прямоугольник и в растерянности уставился на него. - Да, за такой короткий
срок мы провернули нечеловеческую работу. И получилось в целом  любопытно.
Старику Тагдалу должно понравиться. Но почему у Агмола такой встревоженный
вид? - недоумевал он. - Наверное, я слишком  увлекся  исследованием  и  не
подумал о том, что у гибрида могут быть собственные соображения.
     Пожалуй, надо немного расслабиться, дать отдых утомленному мозгу. Что
может быть лучше заплыва в личном бассейне Агги для освежения  мышц  перед
встречей с Мерси?
     Он про  себя  посмеивался,  думая  о  ней  и  о  миноге  с  хрустящим
картофелем. Странное поведение Агмола  и  засунутая  в  карман  перфокарта
полностью выветрились из головы.


     На темном склоне Горы Героев, намного выше  Гильдии  Корректоров,  не
говоря уже о городе и серых лагунах, они набрели на  небольшой  луг  около
скал-двойников. Старому вознице  было  ведено  обождать  их  на  приличном
расстоянии;   оставшись   вдвоем,   любовники   долго   прислушивались   к
благословенному безмолвию ночи. Казалось, они находятся  где-то  меж  двух
небес: одно -  над  ними,  далекое,  холодное,  другое  -  внизу,  жаркое,
мерцающее  трехцветными  праздничными  огнями,  символами  разных  племен:
оливковыми светильниками, возжженными людьми, алмазными  факелами  тану  и
кострами фирвулагов.
     - Знаешь, что я больше всего люблю на Многоцветной Земле? -  спросила
Мерси. - Волшебные огни... особенно когда смотришь  на  них  с  горы,  как
сейчас, или в полете с моим демоном... - Она  сделала  шаг  назад,  угодив
прямо в его объятия. Он зарылся лицом в ее волосы.  -  Прости,  Брай,  мой
бедный приземленный человек! Скоро я сама научусь летать и  смогу  поднять
тебя в воздух. А пока... будем любить друг друга здесь, на земле.
     Мерси повернулась к нему лицом. И то невероятное,  захватывающее  дух
повторилось вновь.  Тела  и  умы  сливались  в  экстазе,  который  так  же
отличался от обычного секса, как музыка от  шума.  Они  открывали  в  себе
новые запасы  жизненной  энергии,  будто  светомузыкальные  шары  лопались
где-то  внутри.  При  каждом   таком   взрыве   оба   вскрикивали:   Мерси
торжествующе, с вызовом, Брайан удивленно, точно у него обрывалось  сердце
и любовь граничила со смертью, - ведь это был единственный способ продлить
ее  до  бесконечности.  Впрочем,  бесконечность   все   равно   оставалась
недостижимой: огни удалялись и гасли, он медленно погружался в  темноту  и
не мог сдержать последнего стона, возносившего его к вершинам наслаждения,
предшествующего блаженному покою и удовлетворению.
     - Почему в этих водах не отражаются звезды? - снова и снова спрашивал
Брайан.
     - Тихо, любимый, какая разница?
     Они лежали на ее мягком плаще. Когда головокружение  немного  прошло,
Брайан взглянул на ее освещенное звездами лицо и стал припоминать, как все
было.
     - Я видел рай, Мерси! - прошептал  он.  -  Когда-нибудь  с  такой  же
легкостью ты меня убьешь, верно, моя колдунья?
     - Может быть, - засмеялась она  и,  положив  его  голову  к  себе  на
колени, наклонилась поцеловать сомкнувшиеся веки.
     - Такое не может длиться вечно, - продолжал Брайан. - После Битвы  он
опять увезет тебя в Горию... А если ты победишь на Турнире и тебя назначат
главой  Гильдии,  тогда  останешься?  Скажи,  Мерси,  есть  у  меня   хоть
какой-нибудь шанс?
     - Тес!
     - Ты любишь его? - спросил он немного погодя.
     - Конечно. - Голос был мягкий, теплый.
     - А меня? - Он уткнулся губами в обтянутые платьем колени.
     - Если б не любила, то не пришла бы к тебе. Ах, милый,  ну  зачем  ты
все время твердишь о любви и постоянстве, неужели нельзя просто радоваться
жизни? Разве ты не был счастлив? Разве я не отдала тебе  все,  что  могла,
все, что ты смог вынести?
     - Я не могу без тебя, Мерси!
     Она чуть приподняла уголки губ.
     - И сделаешь все, чего бы я ни попросила?
     Завороженный ее улыбкой, он не мог произнести ни слова. Она принялась
напевать знакомую старинную балладу; нехитрые слова с  удивительной  силой
отпечатывались в его мозгу:

              Амур летит стрелою в далекие края,
              Где нынче не со мною любимая моя.
              Но на земле, иль в море, иль в звездной вышине
              Любовь - всей жизни горе - останется при мне.

     - Прежде чем мы вернемся в город, Брайан, я  хочу  снова  заняться  с
тобой любовью, а после подаришь мне свой  доклад,  который  сулит  ужасные
беды моим тану, если они не перестанут якшаться с людьми. Когда писал его,
ты ведь не имел в виду меня, правда, Брайан?
     - Нет. Тебя - нет.
     - Я - одна из них. Так было всегда, и он это знает не хуже, чем ты.
     - Да... Мы оба знаем.
     - Однако все, что ты написал, очень огорчительно,  любимый,  особенно
если такие типы, как Имидол или Куллукет, прочтут и неверно истолкуют твои
выводы. Даже Ноданну не под силу держать  в  повиновении  свой  клан.  Они
считают  все  человечество  вредоносным.  Даже  меня.  Даже  верных  милых
гибридов. Но ты,  разумеется,  не  предвидел,  что  твой  доклад  окажется
гибелен для всех нас. Ты такой честный, цивилизованный, такой мудрый!..
     Брайан внезапно спустился с небес на землю. Обзор? Но это  же  просто
его работа...
     - К нам это не  имеет  отношения,  Мерси.  На  тебя,  моя  чародейка,
никакие научные выводы не распространяются.
     - Тогда подари мне экземпляр. И не говори никому, что он у меня.
     Он без  звука  повиновался  ей.  А  она  склонилась  над  ним,  стала
целовать, повела его за собой. Когда они вновь спустились с горных  высей,
Мерси кликнула экипаж. На подъездной аллее Гильдии Корректоров, как и было
условлено, ее поджидали Ноданн и Куллукет, Королевский Дознаватель.
     - Он спит, - прошептала Мерси. - Остальные копии находятся у Агмола и
Тагдала... ну и конечно, в компьютере.
     - Агмол не станет высовываться, - сказал Ноданн младшему брату. - А у
короля свои резоны держать язык за зубами. Более того - он наверняка будет
охотиться за жизнью этого невольного свидетеля  обвинения.  Тебе  надлежит
обеспечить его безопасность до исхода Битвы, брат Дознаватель. Он нам  еще
пригодится. Пусть себе пребывает до срока в блаженном неведении.
     Куллукет кивнул.
     - Я тебя понял, брат Стратег. Потомство не может  равнодушно  взирать
на распространение человеческой чумы. - Он ласково улыбнулся Мерси.
     Двое слуг в красно-белых ливреях вытащили бесчувственного антрополога
из экипажа. Его место занял Ноданн.
     - До встречи, брат. Позже мы с тобой проникнем в  Гильдию  Творцов  и
займемся компьютером.
     Куллукет наклонил голову.
     - До встречи.
     Он направился к прорытому в горе тоннелю, указывая лакеям дорогу.  Те
последовали за ним со своей ношей.



                                   10

     Обнаженная девушка в серебряном торквесе вся  в  слезах  выбежала  из
королевской спальни.
     - Ах! - Нантусвель бросила  многозначительный  взгляд  на  смотрителя
королевского ложа. - Неужели опять?
     - Клянусь, Ваше Величество, я не виновата!  -  рыдала  девушка.  -  Я
сделала все, что могла! Все! - Она упала на колени.
     Смотритель сделал знак лакею в сером торквесе, тот подошел и  накинул
на незадачливую наложницу белый атласный пеньюар.
     - Уведите ее, - приказала королева. - Сегодня я сама войду в  спальню
Властителя.
     Придворные  поклонились  и  поспешно  вывели  всхлипывающую  девушку.
Нантусвель погасила все канделябры, кроме одного, из розового драгоценного
камня. Освещая себе дорогу, она  направилась  к  двери  с  гербом  в  виде
бородатой маски. Дверь перед ней широко распахнулась.
     - Приветствую тебя, мой король, - сказала она.
     Слабые золотисто-рубиновые блики освещали спальню Тагдала. Из темноты
донесся странный звук, что-то вроде всхлипа или сморкания.
     - Н-Нанни?
     - Я, дорогой.
     Король сел  на  краю  постели;  могучие  плечи  его  поникли,  голова
бессильно свесилась.
     - Еще одно поражение. Меч затупился,  лук  ослабел,  главный  чемпион
повержен и унижен. Со мной все, Нанни, конец. Чертова кукла  со  всеми  ее
ухищрениями не смогла вызвать во мне и проблеска жизни.
     - Ты  сам  себе  это  внушил,  возлюбленный  властелин  мой.  Все  от
чрезмерных переживаний.
     Она поставила лампу на столик  у  кровати  и  встала  перед  мужем  -
величавая, прекрасная, в свободно ниспадающем пеньюаре персикового цвета с
золотой тесьмой. Огненные волосы разметались по плечам, а  материнский  ум
ласково приглашал: отдохни во мне!
     Королева протянула ему руки,  и,  обнявшись,  они  вышли  на  балкон.
Стояла глубокая ночь. Охряный диск у самого горизонта окрашивал  лагуну  в
блеклый желтый цвет.
     - Не  отчаивайся,  -  продолжала  королева.  -  Ну  что,  собственно,
произошло? Мы сильны, как прежде, и вновь сокрушим нашего древнего врага.
     - Дело не в этом.
     - А в чем? В ничтожном Эйкене Драме? Мейвар  совсем  из  ума  выжила,
пора ей уступить место главы Гильдии Экстрасенсов и Создательницы  Королей
Риганоне. Парень и сам отлично понимает, что в борьбе  против  Стратега  у
него нет ни малейшего шанса. Иначе он давно бы вызвал Ноданна на поединок.
И в Битве он не осмелится нарушить правила турниров.  Так  что  успокойся:
твоим наследником останется терпеливый и верный Ноданн. Взбодрись, и  силы
вернутся к тебе.
     Король покачал головой.
     - Да нет, Эйкен Драм ни при чем. Есть  еще  кое-что...  ты...  ты  не
знаешь.
     - Ну так скажи.
     - Бреда вышла из своей комнаты из дверей. Скорее всего,  мне  никогда
не заполучить эту активную женщину... Элизабет.
     Чтобы  скрыть  свою  радость,  королева  предусмотрительно  поставила
умственные заслоны.
     - Ты хочешь сказать, что план Гомнола...
     - Супруга Корабля наложила на  гены  Элизабет  строжайшее  табу.  Она
утверждает, что ей было видение о судьбе этой  женщины,  и  оно  не  имеет
ничего общего с нашими генетическими планами. Гомнол пока тоже  ничего  не
знает. Я  боюсь  ему  говорить,  Нанни!  Представляешь,  под  руководством
Гомнола мы с Элизабет должны были породить новую сверхчеловеческую расу. А
теперь она табу, а я... я...
     - Подумаешь - Гомнол! - отрезала королева. - Он всего лишь человек. К
тому же стареет. Не пройдет и двух лет, как он будет низложен.
     Мысль короля отчетливо засветилась сквозь экраны:  "Еще  одним  твоим
терпеливым и верным сыном?"
     - Ну, Тэгги!
     Она  обвила  рукой  его  широкую  талию.  Мышцы  королевского  живота
напряглись. Тагдал невольно расправил плечи. Статические искры заплясали в
его волосах и бороде.
     - Выброси из головы Элизабет! Она прекрасна, талантлива, и я  понимаю
твое разочарование. Но эта женщина тебе не подходит, душа моя!  Уж  больно
она ученая! Великий Магистр! Надо думать, Бреда  не  сказала  тебе,  какая
судьба ее ожидает.
     - Нет, не сказала.  Дескать,  все  выявится  в  ходе  Великой  Битвы.
Проклятая двуликая таинственность! Чего и ожидать от бабы, которая спала с
межгалактической машиной?
     Королева захихикала и поплотнее прижалась к его обнаженному торсу.
     - А сегодня еще один сюрприз...
     - Ты о Розмар?
     - Да нет, что ты! Невежа Агмол мне  подарочек  преподнес!  Пойдем,  я
тебе покажу.
     Они  вернулись  в  спальню.  Король  ногой  отшвырнул  коврик,  затем
посредством психокинеза отомкнул подпольный тайник. Маленькая  зеленоватая
перфокарта  приплыла  прямо  в  протянутые  руки   королевы.   Она   стала
внимательно расшифровывать содержание, задерживаясь на каждой диаграмме.
     - Да не теряй ты времени, - проворчал  Тагдал.  -  Переходи  сразу  к
выводам.
     Мысль королевы заработала быстрее.
     - О-о!
     - Вот  тебе  и  "о-о"!  Приговор  в  голом  виде!  Идиот  антрополог,
разумеется, ничего не понял в  хмельном  угаре.  Агги  же  чуть  штаны  не
обмочил - клялся и  божился,  что  ничего  подобного  не  произойдет,  что
гибриды и люди в торквесах останутся нам верны.
     -  А  ты  пойди  в  своей  экстраполяции  чуть  дальше   Брайана,   -
посоветовала королева.
     - То есть добавить еще один решающий фактор -  железо?!  Ставлю  свои
мозги, что у гибридов к нему иммунитет, как и у людей.  Ну  что,  нравится
тебе такая экстраполяция?
     - Всемилостивая Тана! Неужели никак нельзя спасти наш прекрасный  мир
изгнания! Да-да, _н_а_ш_!
     Она бросилась в объятия мужа и зарыдала. Король крепко  прижал  ее  к
себе. Глаза его засияли в темноте. Серебряные нити роскошной бороды встали
дыбом - и не только они!
     - Мы пресечем в зародыше союз между гибридами и людьми. Брайан  всего
лишь ученый, а не оракул. Но я даже не подозревал, что его обзор  высветит
такую опасную сторону наших отношений. Черт возьми, Нанни, а я-то  убеждал
Ноданна, что все его страхи напрасны! Для чего, думаешь,  мне  понадобился
этот обзор - чтобы доказать всем: человечество вовсе не представляет собой
угрозу нашей расе! Ведь  если  взглянуть  на  вещи  здраво,  мы  совершили
невероятный скачок после открытия временного портала. Как  в  техническом,
так и в генетическом развитии! Антрополог должен был лишь подтвердить  то,
что проповедовали мы с Гомнолом. А вместо этого...
     -  Но,  дорогой  мой,  Ноданн   желает   только   процветания   нашей
Многоцветной Земли. Он и не думал угрожать тебе.
     - Угу, - буркнул король, - обзор оправдывает все  его  пророчества  и
явно идет вразрез с моей политикой. Ты сочтешь меня прожектером, но в  его
выводах  заключен  смертный  приговор  всем   тану   и   гибридам   нашего
королевства, а также полнейший крах нашей экономики! Мы снова  окажемся  в
пустыне, моя радость!
     Нантусвель подняла на него влажные от слез глаза.
     -  Ты  сам  сказал,  что  ученый  -  не  оракул.   Зачем   непременно
предполагать худшее? Ты этого не допустишь.
     - Не допущу! - взревел он. - Не  отдам  свою  Многоцветную  Землю  на
откуп первобытным! Ноданн призывает к драконовским  мерам,  а  я  достигну
своей цели без них, слышишь? Должен быть  способ  сосуществования  тану  и
людей - И Я НАЙДУ ЕГО!
     - Тэгги! - У королевы перехватило дыхание.
     - Иди ко мне! - прорычал король.
     Когда занялся рассвет,  у  обоих  слипались  глаза,  а  в  душе  было
необычайное умиротворение.
     - Видишь? - проворковала Нантусвель. - Все в порядке. Я же  говорила,
что это самовнушение.
     - М-м-м... - Король взял ее руку и по очереди перецеловал пальцы.
     -  Просто  ты  устал  от  безмозглых  серебряных  шлюшек   и   хочешь
чего-нибудь новенького. Когда ум занят  делами  государственной  важности,
ему для отдыха нужны не дешевые трюки, а материнская ласка и поддержка.
     - Помнишь ту пухленькую брюнетку, что пела валлийскую колыбельную  на
приеме? - сонно пробормотал король. - Она мне понравилась. Но почему-то ее
так и не прислали.
     - Правильно, - согласилась королева. - Она как раз подойдет.  Я  сама
выясню, что с ней сталось. Если Дионкет полагает, что  может  безнаказанно
присваивать  серебряных,  придется  Ноданну  и  Куллукету  вернуть  его  к
действительности. - Она улыбнулась своему засыпающему повелителю.
     - Ах ты, моя добрая старушка!.. - Тагдал выпустил ее  руку  и  закрыл
глаза. - Соберу все копии обзора и велю их уничтожить, а Гомнол возьмет на
себя антрополога. Агги, конечно, жаль... Он был неплохой...
     - Спи, мой король! - Нантусвель  натянула  шелковую  простыню  на  их
разгоряченные тела. - Пока спи...


     Эусебио Гомес Нолан сидел в своем викторианском  кресле,  откинувшись
на его спинку и медленно выпуская кольца дыма. Они  плыли  через  стол  по
направлению к собеседнику, но, минуя его, затвердевали и с  глухим  стуком
падали на псевдовосточный ковер.
     - Надеюсь, вы не возражаете, лорд Гамбол? - произнес Эйкен Драм. -  Я
не переношу табачного дыма.
     Глава Гильдии Принудителей сделал великодушный жест - сигара  потухла
сама собой, и он бросил ее в ониксовую пепельницу.
     - Мальчик мой, события на нашей Многосуетной Земле за последнее время
приняли  неопределенный  оборот.  Думаю,  пришло   время   нам   с   тобой
потолковать.
     - А я решил, что вы окончательно сбросили меня со счетов.
     -  Признаю  свою  ошибку.   Я   в   значительной   мере   пересмотрел
первоначальное мнение о тебе. Уж больно Мейвар тебя превозносит. А  заодно
и Бунона Воительница - на нее  ты  произвел  неизгладимое  впечатление  во
время облавы на Делбета. Обе леди уверены,  что  для  кое-кого  ты  будешь
грозным противником на предстоящих Турнирах.  А  еще  они  поют  дифирамбы
твоим... гм... невоинским талантам.
     Эйкен нахально осклабился, покачался в кресле,  перекинул  одну  ногу
через подлокотник и принялся рассматривать свои ногти.
     - Так, что еще новенького?
     - Ну, до тебя, наверное, уже дошли слухи о  несостоятельности  нашего
Властителя, вызванной, как  утверждают,  предчувствием  близкой  смерти  и
провалом моего последнего генетического плана.
     - Бреда показала вам двуликую задницу, да? - хмыкнул  плут.  -  Ясное
дело. Древний синдром тонущего корабля. Команда бедняги Тагдала в качестве
экипажа "Титаника", а вы в роли главной крысы.
     Лорд Принудитель добродушно улыбнулся.
     - Тебе понадобится мощная поддержка, малыш, и  я  готов  ее  оказать.
Обдумай как следует мое предложение - больше я ни о чем  не  прошу.  -  Он
достал из шкатулки новую сигару и начал вертеть ее меж пальцев. -  На  мой
взгляд, мы приближаемся к поворотному моменту в истории изгнания.  Разгром
Финии был только увертюрой.  В  преддверии  грядущих  бурь  людям  следует
держаться друг друга, ты не находишь?
     Он взял со стола щипчики, аккуратно отхватил  кончик  сигары,  затем,
все так же улыбаясь, через стол бросил маленькую блестящую вещицу Эйкену.
     Пройдоха на  лету  поймал  щипчики  и  невысказанную  мысль  Гомнола.
Внимательно разглядел изящное приспособление и прочел  выгравированные  на
металле буквы:
     ЗОЛИНГЕН - НЕРЖАВЕЮЩАЯ СТАЛЬ.



                                   11

     Герт с угрюмым видом вошел в кают-компанию.
     - Ханси говорит,  скоро  опять  начнутся  пороги.  Быстрей  приводите
лоцмана в чувство.
     Амери опустилась на колени перед лежащей навзничь фигурой.
     - Да-да, еще пять минут.
     Вождь Бурке взял человека за одну руку, Фелиция - за  другую.  Уве  и
Бэзил схватили его за ноги.
     - Три-четыре! - скомандовала монахиня и приготовила шприц.
     Монитор, закрепленный на лбу  лоцмана,  начал  менять  цвет  на  всех
четырех экранах. Свинцово-серые с красными прожилками глаза приоткрылись.
     - О Господи! - простонал лоцман, еле шевеля опухшими губами. Затем он
пронзительно вскрикнул,  как  от  физической  боли,  и  начал  так  бешено
извиваться на полу, что все четверо его еле удерживали.
     - О-ох! Паскуды, сукины дети, окаянные, что ж вы со  мной  сотворили?
Где ж он, мать вашу так, сняли, спилили?! Да  чтоб  вам,  сволочам,  пусто
было! Ох, бедный я, бедный!
     Слезы градом катились по грубому лицу лоцмана. Он выл, словно раненый
зверь, а Амери сокрушенно наблюдала за тем, как монитор снова меняет цвет,
белея  под  действием  гнева.  Простая,  опрятная  зеленая  туника  худого
седовласого человека была заляпана кровью и  рвотной  массой,  после  всех
мук, что он претерпел от похитителей. На загорелой шее, там, где был серый
торквес, выделялась полоска светлой кожи.
     Они два дня плыли  по  реке,  и  уже  в  шестой  раз  им  приходилось
прибегать к помощи лоцмана. На гладких участках Роны Герт и Ханси  и  сами
справлялись, но пороги и  мели  мог  преодолеть  только  опытный  кормчий.
Всякий раз, как они будили своего  пленника,  крики  его  становились  все
отчаяннее. Среди жителей Финии лишь у  единиц  наблюдались  такие  тяжелые
симптомы  при  потере  торквеса,  причем  всех  их  на  самой  болезненной
начальной стадии тщательно усыпляли.
     Но лоцман не мог все время оставаться спящим.
     - Ради всего святого, - молил вождь Бурке, - дайте ему чем-нибудь  по
башке!
     - Нет, - возразила Амери, - он  должен  как  следует  усвоить  первый
укол. Не видишь, он уже на грани  помешательства!  Взгляни  на  монитор  -
какие низкие параметры жизненно важных функций... Фелиция! Проникни в  его
мозг!
     Вопли человека перешли в клекот. Монахиня повернула его  голову  так,
чтобы он мог отхаркнуть сгустки желчи. Глаза Фелиции затуманились, на  лбу
выступил пот. Ярость лоцмана под действием наркотика и принудительной силы
девушки стала снижаться. Цвет монитора опять изменился.
     - Хорошо, - отметила Амери.
     Она помассировала место укола, и лоцман совсем обмяк.
     - Как только увидишь,  что  лекарство  подействовало,  оставь  его  в
покое, - велела Фелиции монахиня.
     - Черт, ну  и  бешеный!  -  Спортсменка  выпустила  его  руку,  и  та
безвольно повисла.
     Бурке и Бэзил подняли одурманенного моряка на ноги.
     - Он выживет? - тихо спросил Уве. - Что у него там, а, малышка?
     - Я могу только применить к нему принуждение, - отозвалась Фелиция. -
Целитель из меня аховый. Бедняге необходим  основательный  ремонт  верхних
участков мозга, а я этого не умею. Если он еще не полностью свихнулся,  то
очень близок к этому.
     - Пороги! - крикнула Ванда Йо, висевшая на мачте, точно обезьяна.
     Халид, хромая, подошел и помог ей спуститься.
     - Не стойте там! - предупредил  их  Бурке.  -  Всем  пристегнуться  и
проверить надежность ремней. Давай, Фелиция!
     Вдвоем они втащили еле живого лоцмана в рубку и усадили  за  штурвал.
Себя девушка прикрутила к соседнему креслу альпинистской обвязкой Бэзила.
     - Все по местам, живо! - скомандовала она.  -  Я  сама  займусь  этой
птицей. Надеюсь, по крайней мере  на  прямых  участках  моего  психокинеза
хватит, чтобы удержать шхуну.
     Остальные бросились на корму. Едва судно вошло в ущелье, страшный рев
наполнил пространство, отражаясь  от  отвесных  стенок,  тянувшихся  вверх
метров на шестьсот. Хотя до вечера было еще далеко, но  скальный  коридор,
где кипела Рона, все ускоряя свой бег, обволакивали сумерки. Из скважин  в
черных громадах фонтаном вылетали брызги, замутняя видимость.
     "Слушай меня, Гарри, ты должен провести судно через пороги, это  твое
дело, Гарри, ты понял, только ты можешь с ним справиться, ведь ты  хороший
лоцман, Гарри, лучший в мире лоцман, для такого  морского  волка  какие-то
пороги - пустяк, так что давай, выводи свою посудину, Гарри, вперед..."
     Налитые кровью глаза сузились. Лоцман резко вывернул штурвал  вправо,
и судно, обогнув очередное препятствие, понеслось прямо на  стену  ущелья.
Но в последний момент Гарри выровнял ход и точно  послал  шхуну  меж  двух
колоссальных желтых валов, вздыбившихся над водой подобно китовым хребтам.
Потом они зигзагом прошли еще одну гряду скал и пенистых  волн;  сразу  за
поворотом ущелье расширилось и поверхность воды казалась необычно гладкой.
Лишь в последний момент Фелиция разглядела, что река обрывается  водопадом
в молочную муть.  На  мгновение  паника  охватила  девушку,  пока  она  не
отыскала взглядом среди клубящейся пены  относительно  безопасный  боковой
коридор.
     Однако было уже слишком поздно - лоцман  вырвался  из  ее  умственных
тисков. Шхуна скользнула на гребень водопада, завертелась и полетела вверх
тормашками  с  огромного  трамплина  в  желтую  бурлящую   бездну.   Гарри
истерически захохотал, но всем было уже не до него.
     Фелиция бросила все свои  психокинетические  силы,  чтобы  развернуть
судно, застрявшее в расщелине подводных скал у  подножия  водопада.  Когда
наконец ей удалось освободить судно и они  полетели  вперед  по  быстрине,
девушка попыталась снова обуздать Гарри...
     Но - Боже! - прямо у них перед носом  выросла  каменная  преграда,  и
обойти ее  не  было  уже  никакой  возможности.  Судно  со  всего  размаху
врезалось в неровный монолит, через пробоину в борту хлынула вода, но  тем
не менее они как-то вырулили и даже успешно прошли банку в том месте,  где
Рона поворачивала на пятьдесят градусов.
     Наконец течение стало плавным и спокойным; впереди река  расстилалась
двухкилометровой лентой меж пологих берегов.
     Лоцман  продолжал  хохотать.  Фелиция   оборвала   привязные   ремни,
подскочила к нему и отвесила такую оплеуху, что он  снова  едва  не  отдал
Богу душу.
     - Ну ты, бестолочь!
     Меркнущее сознание кормчего бросило ей дерзкий  вызов  сквозь  пелену
боли и маниакального триумфа: что, струсила, змея подколодная,  показал  я
тебе, где раки зимуют?
     Вслух он завыл и сплюнул кровь с прикушенного языка.  Ханси  и  Герт,
шатаясь, подошли к штурвалу.
     - Черт, пробоина! - воскликнул Ханси, заметив треснувший борт.
     - Ничего, заделаем, - успокоил  его  приятель.  -  Инструменты  есть,
доски тоже.
     Герт сел к штурвалу;  Фелиция  и  Ханси  поддерживали  обмякшее  тело
кормчего.
     - А как все вышло,  детка?  -  спросил  Ханси.  -  Он  что,  сознание
потерял?
     - Это ваша покорная слуга потеряла сознание! - огрызнулась Фелиция. -
Я слишком поздно заметила водопад и ослабила контроль. А он только того  и
ждал, чертов ублюдок!
     - Не казнись, могло быть хуже. От таких порогов самого  Чингисхана  в
дрожь бросило бы.
     Вождь краснокожих с посеревшим лицом прислонился к двери рубки.
     - Н-да, считай, дешево отделались.
     - В борту  пробоина,  -  сообщила  ему  Фелиция.  -  На  ходу  ее  не
заделаешь, придется бросить где-нибудь якорь. И вплотную заняться  морским
волком, а то, чего доброго, утащит нас на дно.
     - Не говори!
     Вдвоем они поволокли лоцмана в каюту, без лишних  церемоний  швырнули
на койку. Девушка в изнеможении опустилась  на  скамью  и  закрыла  глаза.
Гарри ругался и нес околесицу, пока Бурке и Бэзил не  скрутили  его  и  не
вставили в рот кляп.
     Шхуна  причалила  к  поросшему  ивняком  левому  берегу.  Под  шатром
пронизанных солнцем ветвей оказался маленький песчаный пляж.
     - Ничего себе приключеньице, - заметил Уве. -  Я  уж  думал,  из  нас
получится омлет.
     - Фелиция отвлеклась, - объяснил Бурке.
     Девушка рывком вскочила; карие глаза ее дико сверкали.
     - Да, отвлеклась! А еще струсила!  У  неустрашимой  Фелиции  поджилки
затряслись! Ну, суди меня теперь по законам своего племени!
     Амери, подойдя, обняла ее за плечи.
     - Жаворонок и не  думал  тебя  винить.  Лоцман  все  время  вел  себя
послушно, не могла же ты предвидеть, какой фортель он выкинет под конец. У
тебя нервы на пределе, поди-ка поборись весь день с таким бурным течением!
Просто чудо, что с нами ничего не случилось.
     - По крайней мере, психокинез меня не подвел, - смягчилась Фелиция. -
Но   проклятые   принудительные   функции   требуют   чересчур    большого
эмоционального напряжения. Наверное, мы просчитались, спилив ему  торквес.
Не зря же тану выдумали эти цепочки наслаждения - боли. Серый наверняка бы
не доставил нам стольких хлопот.
     - Но ты сама говорила,  что  еще  не  умеешь  работать  с  носителями
торквесов, -  напомнил  Халид.  -  А  если  бы  он  предупредил  своих  по
телепатической связи? Вдоль берега идет Большая Южная дорога, на реке тоже
полно тану, а с окрестных полей его могли бы услышать серебряные.
     Ванда Йо окинула взглядом прибрежные заросли.
     - По-вашему, здесь безопасно?
     - Будем надеяться, - произнес Ханси, выглядывая из  рубки.  -  Нельзя
продолжать путь, пока мы не обшарим посудину вдоль и поперек. Могут быть и
другие повреждения. - Он принялся внимательно рассматривать пробоину.
     Из кустов с шумом вспорхнула стая уток.
     - Пожалуй, надо подстрелить  парочку  на  ужин,  -  сказал  Бэзил.  -
Обед-то мы весь уже растрясли.
     - Вот именно, - согласилась Амери, - давайте подкрепимся и  отдохнем,
чтобы во всеоружии встретить завтрашний день... Кстати, что он нам сулит?
     - Мы уже  прошли  шесть  порожистых  участков,  -  доложил  Халид.  -
Осталось только одно опасное место  непосредственно  перед  Провансальским
озером.  Сам  я  там  не  был,  но,  говорят,   быстрина   под   названием
Донзер-Мондрагон стоит всех остальных.
     - Час от часу не легче! - простонала Фелиция.
     - После озера уже начинается Глиссада  -  спуск  в  Средиземноморский
бассейн. Он довольно  крутой,  но  нетрудный.  Думаю,  Герт  и  Ханси  его
одолеют. А вот завтра придется в последний раз положиться на лоцмана.
     Все обернулись к связанному Гарри. Волосы  его  поднимались  дыбом  и
закручивались в бесовские спиральки. Глаза вылезли  из  орбит,  видно,  он
силился выплюнуть кляп.
     Амери вздохнула и потянулась за своим чемоданчиком.
     - Бедняга!
     - Это мы бедняги, - возразила Фелиция.


     Примерно в полукилометре вниз по течению  от  заводи,  где  стала  на
причал  шхуна,  находился  большой  скалистый  выступ,  поросший   кустами
тамариска и акации. На нем-то и было решено выставить дозор до темноты, на
случай если какое-нибудь судно вздумает пристать к этому берегу.
     Солнце село, и воздух становился прохладным, когда пришел черед Амери
дежурить. Она радовалась возможности хоть ненадолго уединиться и отдохнуть
от всех, особенно от проклятого лоцмана, чей жизненный тонус под  влиянием
введенных внутривенно седативных  препаратов  несколько  стабилизировался.
Под загорающимися в  небе  звездами  монахиня  творила  вечерние  молитвы.
Тишина нарушалась только жужжанием ночных  насекомых,  бульканьем  воды  у
подножия скал да писком цапель, выискивающих себе ужин на мелководье.
     На противоположной стороне залива темнели  холмы.  За  ними,  похоже,
раскинулись плантации, но огней отсюда не  было  видно.  За  время  дозора
Амери  по  реке  не  прошло  ни  одного  судна  -  ночью  Рона   считалась
несудоходной. Однако неявку Гарри к месту обычной стоянки могли  заметить,
потому им следовало быть начеку. Даже самые легкомысленные  из  их  группы
признавали, что чем ближе к столице, тем больше подозрений может вызвать у
других навигаторов непонятное отсутствие старого лоцмана. Все суда на Роне
имели опознавательные  знаки.  Шхуна  Гарри  была  стандартной  формы,  но
отличалась тем, что по всему серебристому корпусу шла ярко-зеленая полоса,
а на носу и  на  корме  выделялись  крупные  буквы  названия  -  "Гремучая
Завеса".  Наверное,  следовало   как-то   замаскироваться.   Вначале   они
надеялись, что лоцман согласится с ними и с комфортом доставит в Мюрию,  а
теперь  было  уже  поздно.  Встречаясь  с  другими  судами,  они  подавали
приветственные сигналы,  надеясь,  что  отсутствие  телепатической  связи,
принятой  между  лоцманами,  останется  незамеченным   в   горячий   сезон
Перемирия.
     Снизу донесся шорох.
     - Это я, - негромко произнесла Фелиция  и  вскарабкалась  на  большой
валун. - Опять надоедать тебе пришла.
     - На реке ни души - одни птицы. А что в лагере?
     - Если ты о своем пациенте, то он  чувствует  себя  прекрасно.  Шхуна
полностью отреставрирована. Герт и Ханси с  сознанием  выполненного  долга
удалились в кусты. Ванда Йо тоже  блаженствует,  хотя  на  нее  польстился
только Уве. По-моему, это акт огромного милосердия со  стороны  бородатого
ворчуна.
     Фелиция, скрестив ноги, уселась рядом с  монахиней.  Амери  никак  не
отреагировала на ее скабрезные остроты.
     - Дивная ночь, правда?  Ночи  в  плиоцене  просто  чудо  пиротехники.
Должно быть, зимой у них сезон дождей, зато сейчас такая благодать - самое
время для войны.
     Амери промолчала.
     - Представляешь, как запрыгают гуманоиды, когда мы разрушим фабрику и
закроем врата времени? - продолжала  Фелиция.  -  Наконец-то  нам  удалось
нащупать их ахиллесову пяту и досыта накормить угнетателей железом.  А  на
будущее у меня появилась еще одна идейка, я пока держу ее в  секрете...  С
помощью Элизабет мы склоним на свою сторону как можно  больше  серебряных,
наденем захваченные на фабрике золотые торквесы  и  создадим  человеческую
гвардию, которая будет противостоять их  Летучей  Охоте.  Металюди  против
метагуманоидов! Со временем мы завоюем все королевство!
     И опять Амери не проронила ни слова.
     Фелиция придвинулась к ней ближе.
     - Не одобряешь! Наши действия противоречат твоей христианской  этике,
да?  По-твоему,  мы   должны   добиваться   свободы   путем   переговоров.
Благословенный разум! Братская любовь!.. Скажи, отчего ты избегаешь  меня,
Амери? По-твоему, я такое же чудовище, как все остальные?
     Монахиня повернулась к ней. В ее добрых глазах отражался свет звезд.
     - Я знаю, что у тебя на уме, Фелиция. Выброси из  головы  эти  мысли,
ради Бога! Я ведь уже объясняла, почему не могу тебе помочь.  Конечно,  ты
расстроена и нуждаешься в утешении: сперва не поспела  к  драке  в  Финии,
теперь еще один прокол с беднягой лоцманом... Но не  пытайся  использовать
меня для удовлетворения своих низменных страстей. У меня свои убеждения, в
которых нет места насилию и сексу. Я не призываю  тебя  их  разделять,  но
уважать меня ты обязана.
     У  Фелиции  вырвался  нервный  смешок.  Она  сидела  неподвижно,   ее
загорелое лицо доставляло странный контраст с ореолом светлых волос.
     - Только не заводи опять свою песню о братской любви! Я сыта по горло
твоими душеспасительными речами. Одно  время  мне  казалось,  что  я  тебе
небезразлична...
     Монахиня обхватила рукой худенькие голые плечи.
     - Ты дерзкая девчонка! Ну конечно, я люблю тебя, иначе не пошла бы  с
вами!
     -  Тогда  почему?  Почему?  -  Фелиция  на  миг  повысила   голос   и
принудительное давление. Монахиня  с  криком  отшатнулась.  -  О,  прости,
Амери! Прости! Я больше не буду, честное слово! Не смотри на меня  и  _н_е
д_у_м_а_й_ обо мне так! - Светлая головка поникла. -  Ну  почему?..  Разве
грех мечтать о крупице счастья и тепла? Может,  завтра  мы  умрем,  и  все
будет кончено.
     - Я в это не верю, Фелиция. Умрем мы или останемся живы, я  не  верю,
что все будет кончено. Вот еще одна причина моего отказа.
     - Опять религиозная чушь! Да кто докажет, что он там есть, твой  Бог?
А если и есть, кто докажет, что ему не все равно, что он не играет с  нами
в кошки-мышки? Ты образованная женщина, врач и  прекрасно  понимаешь,  что
доказательств нет!
     -  Есть.  Только  они  в  душе  нашей,  в   желаниях,   потребностях,
инстинктах. В непонятном, нелогичном  стремлении  к  любви,  дающей  и  не
требующей ничего взамен.
     - Я нуждаюсь в твоей любви, но ты же  не  даешь  ее  мне!  По-твоему,
честно любить на словах?
     - Я и перед собой хочу быть честной. И себя  любить,  как  выражается
Клод. Я отправилась в изгнание, чтобы доказать самой  себе,  что  достойна
любви. А ты, милая Фелиция, вообще не умеешь  любить.  По-человечески,  во
всяком случае. И не в любви ты нуждаешься, а в чем-то ином... ужасном. Моя
любовь тебя удовлетворить не  может,  а  то,  что  ты  называешь  любовью,
жестоко и несправедливо по отношению ко мне. Я искренне желаю тебе помочь,
но не знаю как, и мне остается лишь молиться за тебя.
     - Превосходно! - В смехе Фелиции  звучало  презрение.  -  Ну  что  ж,
валяй! Послушаем, как ты молишься за  жестокую,  бесчеловечную,  заблудшую
душу!
     Амери  снова  притянула  к  себе  упирающуюся  девушку.   В   темноте
прозвучали тихие, напевные слова:
     - Помилуй меня, Боже, помилуй меня, ибо на Тебя уповает душа моя, и в
тени крыл Твоих  я  укроюсь,  доколе  не  пройдут  беды.  Воззову  к  Богу
Всевышнему, Богу, благодетельствующему мне; Он пошлет  с  небес  и  спасет
меня; посрамит ищущего поглотить меня; пошлет Бог милость  Свою  и  истину
Свою [Библия. Пс. 56; 2-4].
     - О черт! - выкрикнула Фелиция и разрыдалась.
     Амери крепко обняла ее  и  стала  покачивать,  как  ребенка.  Наконец
девушка высвободилась из ее объятий и утерла слезы.
     - Завтра... будет трудно. Сегодня я испугалась до безумия,  а  завтра
будет еще страшней. Если ублюдок Гарри опять вырвется, то шхуну разнесет в
щепки и все мы потонем. Я боюсь, что не смогу  его  удержать.  Уверенность
изменила мне. А для  метапсихических  игр  это  смертельно.  Если  заранее
боишься провала, все распадается... Что же мне _д_е_л_а_т_ь_?!
     - Я помолюсь за тебя.
     - Да чтоб он провалился, твой несуществующий Бог! Если он все  видит,
то должен помочь без того, чтоб его умоляли! Или он хочет, чтоб я  ползала
перед ним на коленях? Что ему надо?
     - Не ему, а тебе. Взывать к Господу,  _п_р_о_с_и_т_ь_  его  помощи  в
осуществлении твоих нужд всегда благо.
     - Так он, выходит, психолог? А молитва - просто умственный настрой: с
верой горы сдвинешь! Кому тогда нужен Бог, если мы сами  совершаем  то,  о
чем просим в молитвах? Значит, я должна молиться самой себе? Но в  себя  я
тоже не верю!
     - Фелиция, я не собираюсь читать здесь  проповеди.  Если  само  слово
"молитва" кажется тебе смешным, забудь его, назови как  хочешь.  Попытайся
завтра попросить сил у Вселенского Разума, у источника жизни.  И  неважно,
знает он о тебе или нет, ты имеешь право  приобщиться  к  его  силе  -  не
только ради себя самой, но ради всех, чьи жизни от тебя зависят.
     - Почему бы и нет? - задумчиво произнесла девушка. - В Разум я  верю.
По крайней мере, это нечто реальное. Хорошо, Амери, я попробую.
     Монахиня поднялась на ноги, увлекая за собою  Фелицию.  Поцеловала  в
лоб, затем через ее плечо окинула взглядом черные холмы на фоне  багряного
вечернего неба.
     - Фелиция! Что там такое?
     Девушка обернулась. На противоположном берегу меж деревьев вытянулась
сверкающая вереница.
     - Охота, - прошептала Фелиция.
     Обе молча смотрели, как светящаяся лавина стремительно катится  вдоль
Роны по Большой Южной дороге.
     - Я настроилась на их волну,  -  произнесла  спортсменка.  -  Они  из
приозерного городка Сейзораска. Ищут нас.
     - Ты имеешь в виду пропавшего лоцмана?
     - _Н_а_с_! К счастью, они не могут летать и  среди  них  нет  сильных
медиумов, поэтому они не знают, что я  подслушиваю  их  умственный  ропот.
Недалекие провинциалы! Но южнее за нами будут охотиться асы.
     - Откуда они узнали? - в ужасе спросила Амери.
     - Кто-то сказал, - ответила Фелиция. - Кажется, я знаю, кто.


     Они снялись с якоря, едва рассвело;  желтые  воды  были  еще  покрыты
хлопьями  плотного  тумана.  Приблизившись  к   глубокой   быстрине,   они
обнаружили, что  не  одни  на  реке:  еще  три  судна  остановились  перед
стремниной, видимо, не решаясь выходить  на  двадцатикилометровый  участок
неспокойной воды, пока совсем не развиднелось.
     - Вот радость-то! - воскликнул Герт.
     - Обходи их! - распорядилась Фелиция. - Что толку в прятки играть! На
порогах они все равно ничего нам не смогут сделать. Бурке,  Бэзил,  тащите
сюда этого зомби!
     За шумом бурлящей  воды  они  почти  не  слышали  друг  друга.  Когда
лоцмана, сыпавшего проклятия с посиневших губ, прикрутили к  креслу  около
штурвала, Фелиция отослала всех на корму.
     - Если опять сорвемся с кручи, сбрасывайте ремни  и  спасайтесь,  кто
как может.
     Застывшие в неподвижности суда были от них метрах  в  двадцати  пяти.
Фелиция заставила Гарри помахать  рукой  и  дернула  за  сигнальный  шнур:
туу-туу-туу! Затем они вышли на быстрину...
     "Делай свое дело, Гарри, выводи нас, и я  достану  тебе  новый  серый
торквес, слышишь, новый, ничуть  не  хуже  прежнего,  только  помоги  нам,
Гарри, проведи свою  посудину  через  подводные  рифы!  Ну  давай,  милый,
балансируй на острие ножа среди  чудовищных  воронок  и  пенных  волн,  не
подкачай, Гарри, жми на педали, как органист, верти свой штурвал,  виртуоз
Гарри, вспомни о новом торквесе и былых  наслаждениях,  постарайся,  чтобы
валы и скалы не зацапали нас в свою пасть, обуздай  неистовую  Рону,  я  с
тобой, Гарри, видишь, я держу тебя и нисколечко не боюсь!  О  нет,  Гарри,
надо полегоньку, ну еще чуть-чуть, с Божьей помощью, там, впереди,  то  ли
справа, то ли слева, наша общая мать, наша земля, ты ведь  знаешь,  как  к
ней пройти, Гарри, Гарри, Гарри? Ну же, старина, выбирайся из  водоворота,
не то я так тебя скручу, своих не узнаешь! Гарри, нас затягивает, Господи,
Господи, сейчас опять врежемся, не смей, свинья поганая, убью, не дам  нас
погубить, ты не смеешь, я тебе не позволю..."
     - Чтоб ты сдохла!
     Фелиция закричала. Ум,  стиснутый  ее  волевой  хваткой,  дернулся  в
последней вспышке яростного сопротивления. А затем с неожиданной легкостью
выскользнул и пошел  своим  путем  туда,  куда  она  не  решилась  за  ним
последовать.  Уже  в  одиночестве  возвратилась   к   управлению   шхуной,
предательски  застигнутой  огромной  волной,  что  делила  Рону   на   два
грохочущих потока. Судно все набирало скорость,  подпрыгивая  на  рифах  и
вибрируя, словно на нем выбивали барабанную дробь.
     Гарри повис на ремнях и  уставился  на  нее  остекленевшими  глазами.
Монитор жизненных сил у него на лбу был непроницаемо черен.
     Фелиция распустила ремни,  и  бездыханное  тело  упало  на  пол.  Она
заступила на его место, ухватилась за штурвал,  стала  жать  на  педали  и
направила всю свою психокинетическую энергию под корпус, поднимая судно.
     "Как тяжело, ох, как  тяжело  вырываться  из  омута!  Но  я  сильная,
слышишь? Если можешь, сделай меня еще сильнее! Выше... выше... помоги мне!
Ради всего, чем ты жив, что любишь, помоги! Выше! Еще выше! Я чувствую, ты
во мне, и все они во мне, все слышат меня и помогают, ведь я не только для
себя стараюсь, барабанная дробь прекращается, свист и  рокот  мутной  воды
смолкают, воронки и скалы выпустили нас, отступили."
     "Мы летим."
     "Я держу ее, могу даже поднять  еще  выше  -  спасибо  тебе!  Вода  в
бессильной злобе буйствует внизу, и стены ущелья удивленно жмутся  друг  к
другу: не каждый день им приходится лицезреть чудо."
     "Скоро стены падут.  Вода  выплеснется  в  огромную  круглую  заводь,
белую, как молоко или сливки.  Рона,  изгибаясь,  спускается,  исчезает  в
дыму,  окутавшем  озеро.  Заключительный  всплеск   растаял   без   следа,
поглощенный подземными силами."
     "Мы безмятежно парим над туманной страной на солнечных крыльях.  Наши
враги внизу застыли, ослепленные, счастье  так  переполняет  меня,  что  я
сейчас сгорю... сгорю."
     "Амери и Жаворонок входят в рубку и греются возле моего  огня.  Потом
обнимают, пытаясь унять мою дрожь."
     - Опускайся, дитя мое, - послышался голос Амери.
     "И я плавно-плавно опускаюсь."



                                   12

     - Ты уверена, мама? - спросил Ноданн.
     - Проверь сам, - отозвалась королева. - Тагдал отправил  ее  назад  в
Гильдию Корректоров, где Куллукет все у нее выведал. Я говорила с  ним  по
дальней связи. Скоро он опять привезет ее во дворец на дознание.
     Они сидели в будуаре королевы. Нантусвель  была  еще  в  пеньюаре,  а
Стратег явился с арены в легкой тренировочной тунике, наручнике и оплечье.
     - Еще один человеческий заговор! - размышлял  он  вслух.  -  Наглость
первобытных переходит всякие границы. И за  всем,  разумеется,  стоит  эта
женщина - Гудериан. Союз людей и фирвулагов, кража священного  Копья...  а
теперь новая подлость!
     - Я прочла мстительную мысль Гвен Минивель, - объяснила  королева,  -
после того, как твой отец наполнил ее чрево монаршей милостью. Знаешь, что
она подумала?.. "Ты не сможешь бесчестить женщин, когда мы  разрушим  твою
фабрику торквесов,  закроем  врата  времени  и  освободим  всех  людей  из
рабства".
     - Какое счастье, что ты была рядом и сумела перехватить мысль!
     -  Она  поставила  плотные  барьеры.  Но  недаром  же  я  дала  жизнь
потомству!
     - Да, но кто она такая, чтоб знать о заговоре?
     -  Увы,  весьма  многообещающая  молодая  целительница.  Сам  Дионкет
освободил ее от традиционных торгов.  Ее  уже  давно  следовало  ввести  в
королевскую опочивальню. Но Мейвар и Главный Целитель по причинам, которые
мне до сих пор неясны... думаю, ты сам до них докопаешься... спрятали ее в
катакомбах Гильдии Корректоров. Поскольку наш  король  пребывал  в  дурном
расположении духа  из-за  последних  печальных  новостей,  я  решила,  что
девушка могла бы его утешить. Своим пением она очаровала  всех  гостей  на
банкете по случаю их прибытия. Признаюсь, я вспомнила  себя  в  молодости,
когда укачивала своих кукол и думала о будущих  детях...  Но  довольно  об
этом... Мой долг обеспечивать спокойствие Верховного Властителя, вот  я  и
поручила твоему брату Куллукету выяснить, что  сталось  с  Гвен  Минивель.
Главный Целитель не посмел  ослушаться  королевского  приказа,  и  девушку
надлежащим  образом  представили  ко  двору.  Куллукет  не  смог   бы   ее
подготовить, он слишком прямолинеен, а короля в его депрессивном состоянии
нельзя  подвергать  неоправданному  риску,  поэтому  я   взяла   на   себя
принуждение и коррекцию девицы. Вчера весь день  с  ней  работала,  и  она
впорхнула в спальню, как нимфа. Тагдалу и в голову не пришло, что она  его
ненавидит.  Он  был  так  захвачен  страстью,  что  не   услышал   глубоко
спрятанного призыва к отмщению. Я  заставила  Минивель  петь  для  него  и
обеспечила самые что ни на есть материнские формы утешения.  Так  что  она
имела успех.
     - И не только у короля, - добавил Ноданн. - Сама  того  не  сознавая,
она может дать ключ к нашему успеху.
     Дверь  в  будуар  отворилась.  Королевский  Дознаватель,  красивый  и
суровый, в плаще цвета бургундского вина  с  низко  надвинутым  капюшоном,
втолкнул Сьюки в комнату и знаком приказал  страже  в  рубиновых  доспехах
оставаться снаружи. Затем почтительно поприветствовал мать и брата.
     - Королева-мать! Брат Стратег! Я допросил  женщину  Гвен  Минивель  и
выпытал у нее все, что ей известно.
     На лице Сьюки застыла твердая решимость, хотя глаза и нос распухли  и
покраснели от слез, а волосы  повисли  сосульками.  Она  все  еще  была  в
прозрачном пеньюаре наложницы, в который ее обрядили прошлой ночью.
     Нантусвель и Ноданн  внимательно  изучили  сведения,  содержащиеся  в
мозгу Куллукета.
     - Ах, дитя мое! - воскликнула королева. - Не  только  государственная
измена,  но  и  связь  с  человеком!  С  низким  серым  Стейном  Ольсоном,
оруженосцем Эйкена Драма! И ты осмелилась зачать его ребенка!
     - Стейн - мой муж, - отрезала Сьюки.
     Куллукет, столь похожий и непохожий  на  свою  добрую  мать,  откинул
капюшон с лица.
     - За одно это положен смертный приговор, Гвен Минивель! Смерть  тебе,
твоему нерожденному ребенку и его отцу, виновнику  порочного  зачатия.  Ты
презрела свой серебряный торквес, лишила себя всех прав на  объединение  с
тану. Ты больше не Гвен Минивель, а просто Сью  Гвен  Девис,  женщина  вне
закона. Вместе с тобой все соучастники  по  данному  и  по  другим,  более
тяжким, преступлениям ответят перед  законом  независимо  от  их  высокого
положения.
     Распухшие губы Сьюки растянулись  в  слабой  улыбке.  Мысль  ее  была
предельно ясна: "Мы лишимся жизни, зато вы, оставшись  в  живых,  лишитесь
всего своего мира."
     - Отошли ее, - сказал Ноданн. - Это надо обсудить.
     Куллукет препоручил Сьюки стражникам.
     - Пройдемся к фонтану, там попрохладней, - предложила королева. - Мне
что-то нехорошо.
     Второй целитель королевства взял мать под руку, и все  трое  вышли  в
маленький внутренний дворик, где цвели осенние розы. Королева  и  Куллукет
уселись  на  мраморную  чашу   фонтана.   Стратег   принялся   расхаживать
взад-вперед;   грани   алмазного   оплечья   прорезали   тенистый   уголок
призматическими бликами.
     - Что ты с ним сделал? - спросила Нантусвель.
     - Пришлось применить силу, - сухо отозвался Куллукет. - Стейн и Эйкен
Драм завтракали у Гомнола  -  как  вам  это  нравится?  Само  собой,  юный
выскочка и глава Гильдии Принудителей  заявили,  что  ничего  не  знают  о
тайной  связи  Стейна  со  Сьюки.  Викинг  оказал  упорное  сопротивление,
несмотря на свой торквес. Но, поскольку предлог для взятия под стражу  был
достаточно веский, Гомнолу  ничего  не  оставалось,  как  усмирить  его  и
передать мне. На допросе сведения просочились из его ума, как из сита.  До
Великой  Битвы  он  будет  заключен  в  тюрьму,  а  потом   выставлен   на
гладиаторские бои. А его любовница, естественно, пойдет в Великую Реторту.
     - А Эйкен Драм?
     Куллукет не смог сдержать восхищения.
     - О, этот проявил  потрясающее  хладнокровие!  Никакой  телепатии  не
надо, чтобы понять, что хозяин и слуга были в сговоре. Но Драм разыгрывает
из себя невинного агнца. Он потребовал, чтобы мы с Гомнолом,  не  сходя  с
места, без всякой щадящей  терапии  обследовали  его  мозг.  Такое  грубое
вмешательств не каждый выдержит, но маленький пройдоха оказался  достойным
противником. Ни крупицы предательства, полное неведение в отношении Стейна
и Минивель, а также фабрики торквесов и "врат времени".
     Стратег перестал расхаживать, присел рядом с братом и  шумно  перевел
дух.
     - Значит, вы производили обследование... вместе с Гомнолом?
     Королева перевела взгляд с Ноданна на Куллукета и обратно.
     - Уж не хочешь ли ты сказать...
     Куллукет медленно наклонил голову.
     - Вполне может быть. Гомнол и не на такое способен! Я ничего, правда,
не заподозрил...  Слухи  о  бессилии  короля  уже  распространились  среди
рыцарей Высокого Стола, а мы знаем, что Главе Гильдии Принудителей на  все
начхать, кроме карьеры. Он наверняка понял, что его первоначальная  оценка
Эйкена Драма как новой звезды на умственном небосклоне ошибочна. К тому же
вето,  наложенное  на  его  генетический  план,  касающийся   Элизабет   и
Тагдала...  Одним  словом,  Гомнол,   скорее   всего,   пересмотрел   свой
династический сценарий.
     - О неблагодарный!  -  вскричала  королева.  -  Снюхаться  с  Эйкеном
Драмом! Вот, посади свинью за Высокий  Стол!  Мы  должны  принять  меры  -
немедленно! Пускай Имидол на этой же Битве бросит ему вызов.
     - Он проиграет, - без обиняков заявил Куллукет.
     - Тогда придумайте что-нибудь! - взмолилась королева. -  Ведь  Гомнол
теперь сделает ставку на клику первобытных! Тут двух мнений быть не может!
     Куллукет озадаченно сдвинул брови.
     - Не станет же Гомнол помогать им  в  разрушении  оплота  собственной
власти - он не так глуп!  Видимо,  Эйкен  Драм  не  посвятил  его  во  все
подробности.
     - Так давайте просветим его,  настроим  против  звереныша  в  золотых
одеждах! - предложила Нантусвель.
     - Спокойно, мама. -  Лик  Ноданна  вновь  засиял  и  окутал  королеву
солнечным теплом. - Слишком много швали путается у нас под ногами, слишком
много интриг, заговоров, козней... Они сталкиваются, переплетаются, мешают
нам разобраться. Северная свора  с  ее  железом  и,  возможно,  с  Копьем,
маленькая разбойница Фелиция, прикончившая нашу  сестру  Эпону,  а  теперь
щеголяющая  в  украденном  золотом  торквесе,  мятежница  Гудериан  с   ее
подрывной когортой, Эйкен Драм, чьи помыслы  известны  лишь  богине  Тане,
планы короля, антрополог со своим проклятым обзором, а в довершение  всего
глава  Гильдии  Принудителей,  стремящийся  манипулировать   всеми   нами!
Поистине дьявольский узел!
     - Неужели даже тебе не  по  силам  его  распутать,  брат  Стратег?  -
подколол его Куллукет.
     - У меня есть Меч, - заявил Ноданн.
     - Как?! Неужели ты решишься?.. - задохнулась королева.
     - Люди сами поставили себя вне закона. С Гомнолом  мы  справимся  без
особого труда. Эйкен Драм  -  орешек  покрепче,  он  уже  успел  завоевать
популярность среди наших сограждан. Понадобятся веские доказательства  его
измены, но,  думаю,  мы  их  раздобудем...  Все  наши  неприятности  можно
повернуть так, чтобы они работали на нас.
     - Не слишком ли ты самоуверен? - усомнился Куллукет.  -  Одно  только
железо - смертельная опасность для общества тану... Смотри  не  ошибись  в
расчетах, иначе наше королевство полетит ко всем чертям.
     - Мы же решили всем миром  вернуться  к  простым  обычаям,  к  старым
традициям, которым следовали  тысячу  лет,  -  сообщил  Стратег  спокойным
голосом. - Поверхностный блеск ущербной человеческой  цивилизации  ослепил
слишком многих наших собратьев, включая Тагдала, и поставил тану на  грань
краха. Но Тана благосклонна к нам. Еще не поздно повернуть вспять. Когда я
разоблачу   козни   первобытных,   даже   самые   легкомысленные,    самые
недальновидные из нас уже не смогут игнорировать исходящую от человечества
угрозу... А у меня к тому же есть еще кое-что.
     Ноданн вытащил зеленую перфокарту.
     - Антропологический обзор! - вскричал Куллукет. - Дай посмотреть!
     - Антрополог столь бесхитростен, что написал всю правду, -  продолжал
Ноданн, пропустив его  просьбу  мимо  ушей.  -  Он  говорит  о  неизбежном
приросте населения за счет людей и гибридов. Если  тану  будут  продолжать
генетическую эксплуатацию  человечества  и  допускать  людей  на  правящие
посты, Многоцветная Земля вскоре окажется под их  властью.  Король  изучил
обзор, но все еще не  принял  окончательного  решения.  Вместе  с  другими
недоумками в составе Высокого  Стола  он  надеется  сохранить  статус-кво,
попросту  уничтожив  все  копии  анализа,  компьютерный  файл  и   Брайана
Гренфелла с Агмолом. Но стараниями моей любезной Розмар мы  заполучили  не
только копию обзора, но и самого антрополога: он теперь спрятан в надежном
месте. В кульминационный момент Великой Битвы он расскажет тану всю правду
о своей расе. Я выпущу его перед самым Поединком Героев, и конспираторы из
пацифистской фракции не смогут заранее подготовить оппозицию. Перед  лицом
неизбежной опасности общий гнев нашего воинского братства падет на  головы
изменников. На Гомнола! На Эйкена Драма! На всех наших  соотечественников,
которые столь низко пали, что связывают свое выживание с человечеством.
     Королева прикрыла рукой дрожащие губы.
     - Но в таком случае Тагдал...
     - Если он будет упорствовать в своем безумии, ему придется расстаться
с  троном,  -  безапелляционно  заявил  Ноданн.  -  Я   проявлю   сыновнее
милосердие. В конечном итоге выбор останется за ним.
     - Ты, как мать  потомства,  естественно,  не  обязана  разделить  его
судьбу, - поспешил заверить ее Куллукет.
     Избегая  встречаться  взглядом  с  сыновьями,  Нантусвель   поставила
умственные экраны.
     - Мы порой бываем слишком жестоки... Я  все  же  надеюсь,  что  можно
найти иной путь.
     - Теперь о подрывных планах, прочитанных нами в мозгу Сью Гвен Денис,
- перебил ее Ноданн. - Тут мы тоже в  состоянии  повернуть  дело  к  нашей
выгоде.  Главное  -  не   упустить   время.   Нам   известны   подробности
предполагаемого нападения. Северяне явно не слишком доверяют Эйкену  Драму
и его невежественному слуге. Однако мы знаем дату - двадцать второе, через
два дня. Скорее всего,  они  нападут  ночью,  когда  активность  в  стенах
Гильдии  Принудителей  минимальна.  Вторая  акция  первобытных  -  попытка
переправить послание через "врата времени" - без сомнения, развернется  на
рассвете того же дня.
     - Если Гомнолу станет известно о нападении, он  наверняка  попытается
его предотвратить, - заметил Куллукет. - Но мы можем его устранить и  сами
заняться этим!
     Стратег откинул свою овеянную славой голову и захохотал.
     - Ох и простак же ты, брат  Дознаватель!  Ну  да  ладно,  организацию
контрудара я беру на себя. Вот увидите, как ловко я с ними справлюсь! А вы
тем временем созовете всех воинов потомства, прибывших в Мюрию. Сегодня же
после полудня мать проведет священное собрание, чтобы  благословить  своих
богатырей накануне игр. Затем  я  изложу  стратегический  план,  благодаря
которому все враги окажутся в наших руках.
     - Убийцу дорогой Эпоны отдайте мне! - попросил Дознаватель.
     -  Выудишь  из  нее   всю   полезную   информацию,   но   только   не
переусердствуй, - согласился с ним Ноданн. - У девчонки должно хватить сил
на выступление в боях гладиаторов - это неотъемлемая  часть  моего  плана.
Остальных  сбросим  в  Великую  Реторту.  Казнь  первобытных  должна  быть
публичной, в назидание другим. Лишь для одного лица я  сделаю  исключение.
На Гудериан у меня свои виды.
     -  Не  забывай,  на  ней,  как  и  на  Фелиции,  золотой  торквес!  -
предупредил Куллукет.
     - Фелицию  сразит  ее  собственное  железо,  -  возразил  Стратег.  -
Проливать кровь на Серебристо-Белой равнине она будет в сером торквесе.  А
золотой торквес Гудериан не  имеет  никакого  значения  -  вы  скоро  сами
убедитесь.
     Слезы на глазах Нантусвель просохли. Она поднялась с края  фонтана  и
весело проговорила:
     - Так как сегодня у  нас  много  гостей,  я  должна  немедленно  дать
указания поварам. Простите меня. -  Сыновья  поцеловали  ей  руки,  и  она
удалилась, волоча за собой шлейф мыслей,  касающихся  меню  торжественного
обеда.
     Куллукет, прищурясь, поглядел на Стратега.
     - Остается непроясненной позиция  еще  одной  человеческой  особи.  Я
настаиваю, чтобы ты проявил должную серьезность в столь важном вопросе.
     Образ Мерси замелькал перед мысленным взором обоих братьев.
     Прекрасное лицо Ноданна оставалось непроницаемо, как и его ум.
     - Другие представители клана были слишком  деликатны...  или  слишком
осторожны, чтобы оспаривать мой выбор супруги. Но раз уж ты берешь на себя
смелость быть откровенным, то я изложу тебе свои соображения. С первой  же
нашей  встречи  я  был  потрясен  невероятной  близостью,  родством   душ,
возникшим между мною и Розмар, чего никогда не было в отношениях с другими
женщинами и даже с моими соплеменницами. Поэтому, прежде чем избрать ее  в
жены,  я  приказал  Грегу-Даннету  подготовить  генетический  анализ  моей
несравненной невесты.
     - Ну и...
     - Плазма Мерси-Розмар почти идентична нашей собственной. В ней больше
генов  тану,  нежели  человеческих.  Лишь  богине  Тане  ведомо,  чем  это
объясняется, - я ведь не специалист.
     Куллукета, как ученого, ошарашило подобное  заявление.  За  мозговыми
заслонами бушевал вихрь гипотез, пронизанных недоверием.
     Безразличие Стратега в один миг сменилось дикой яростью. Куллукет,  к
своему ужасу, был точно окутан второй кожей, утыканной  иглами;  с  острия
каждой иглы сорвался электрический разряд, раскаливший  болевые  рецепторы
его эпидермиса почти до смертельной перегрузки. Если б не хватка Ноданнова
ума, он не устоял бы на ногах.
     Агония  прекратилась  так  же  быстро,  как   началась,   вытесненная
ощущением небывалого блаженства.
     А Ноданн про себя подумал: пусть твой ржавый котелок варит что хочет,
брат Дознаватель, ты ведь у нас мастер на всякие гнусности, но  впредь  ты
никогда не усомнишься в моем выборе, не позволишь себе ни  единого  намека
на неверность Розмар.
     - Опять ты ведешь себя как  деревенский  простак!  -  зазвенел  голос
Аполлона. - Не забывай, кто из нас будет королем. И  не  тебе  меня  учить
болевому принуждению!..



                                   13

     Катлинель  Темноглазая  оседлала  своего  халика  и  в  толпе   зевак
отправилась по вечернему холодку на  Серебристо-Белую  равнину,  снедаемая
жгучим  любопытством:   как-то   проводит   свое   время   древний   враг,
разместившийся во всем великолепии по краю поля битвы.
     Она проехала широкий мост через канал.  Русло  потока  было  вымощено
известняком; чистые, отражавшие сияние звезд воды покрывали  их  метра  на
три. Поток брал  начало  из  огромного  подземного  источника  -  Морского
Колодца - и поил всю долину еще с тех пор, как  тану  впервые  явились  на
землю Авена. Маленький народ то и дело наполнял из него бурдюки  и  ведра.
Чуть дальше по течению фирвулажанки полоскали белье,  а  еще  дальше,  где
канал мелел,  сворачивая  к  востоку,  чтобы  влиться  в  Большую  лагуну,
виднелись нехитрые постройки купален.
     Катлинель спустилась к воде напоить иноходца. Затем направила его  по
центральной улице палаточного городка, где в  обложенных  камнями  кострах
пылал огонь. Большие земляные павильоны фирвулагской знати  были  украшены
золотом и серебром, а тенты и палатки оторочены затейливой  вышивкой.  Над
богатыми жилищами вздымались высокие  флагштоки  с  дорогими  штандартами,
перьями и позолоченными черепами поверженных врагов.  На  всех  штандартах
красовались чудовищные иллюзионные символы воинов-фирвулагов.
     Весь  маленький  народ  высыпал  на  улицу.  Некоторые  выступали   в
роскошных обсидиановых доспехах, но большинство ходило в штанах,  куртках,
усыпанных драгоценными камнями, и отороченных мехом плащах, хотя последние
явно излишни в таком теплом  климате.  На  мужчинах  и  на  женщинах  были
островерхие шляпы.  Леди  побогаче  прикалывали  к  шляпкам  развевающиеся
вуали, золотую бахрому, декоративные рога  или  длинные  ленты,  свисавшие
перед ушами и позади них. У высокомерных тану вошло в  привычку  именовать
своих теневых побратимов "маленьким  народом".  Но  Катлинель  все  больше
попадались на глаза фирвулаги, по росту  не  уступающие  людям.  Время  от
времени весь свет застила огромная фигура чемпиона, намного превосходящего
тану ростом. В столице болтали, что фирвулагов в этом  году  понаехало  на
Великую Битву видимо-невидимо  -  должно  быть,  их  ободрила  победа  над
Финией. По слухам, войско древнего врага ныне может  похвастаться  гордыми
богатырями, которые  прежде  отказывались  от  участия,  считая  для  себя
недостойным биться с людьми, пополнявшими армию тану. Так,  покинули  свои
убежища Медор и коварный Накалави,  выступавший  в  обличье  освежеванного
кентавра с обнаженными мышцами, жилами, кровеносными сосудами,  специально
выставленными напоказ, чтобы вселить ужас  в  противника.  И  даже  Пейлол
Одноглазый - Стратег  фирвулагов  -  нарушив  двадцатилетнее  воздержание,
решил принять участие в нынешней Битве.
     По предварительным подсчетам, на Серебристо-Белую равнину уже прибыли
пятьдесят тысяч фирвулагов, то есть почти две трети  всего  их  населения.
Половину составляли борцы, вдвое превышавшие числом корпус рыцарей тану  и
их человеческих союзников.
     Торговцы осаждали Катлинель, пока она ехала среди костров,  глядя  на
буйное веселье фирвулагов. К ней отовсюду тянулись руки с  драгоценностями
и безделушками - маленький народ прежде всего славился искусными ювелирных
дел мастерами, но были тут  и  продавцы  сластей,  и  соленых  орешков,  и
крепкого сидра, и экзотических вин. Однако Темноглазая не  поддавалась  на
их уговоры. Лишь добравшись до конца длинной улицы и свернув к  неказистым
палаткам черни, Катлинель поддалась соблазну: карлица  с  толстыми  русыми
косицами и в ярко-красном платье продавала флаконы  из  резного  миртового
дерева, наполненные духами с головокружительным ароматом лесных цветов.
     - Спасибо, леди, - маленькая торговка с поклоном взяла  деньги.  -  У
нас говорят, что перед запахом "Сада Гесперид" не устоит ни один парень.
     Катлинель рассмеялась.
     - Тогда с этими духами надо быть поосторожнее.
     - Я слыхала, - последовала угодливо-язвительная реплика, -  с  вашими
кавалерами не так-то просто сладить.
     - Ну, это мы скоро  на  Битве  проверим,  -  улыбнулась  Катлинель  и
тронула поводья.
     Когда она  проезжала  мимо  выставленных  под  тентами  пиршественных
столов, где-то совсем  рядом  послышался  цокот  копыт  другого  иноходца.
Откуда ни возьмись, выскочил пьяный нахал, схватил ее коня под уздцы,  но,
прежде чем она успела применить защитный прием, другой всадник  пришел  ей
на помощь. Один умственный выпад швырнул  наглеца  в  объятия  подвыпивших
дружков, а те, заплетающимися языками принеся извинения  Катлинель,  увели
его прочь.
     - Я ваша должница, милорд. - Она поклонилась своему спасителю.
     Он был высок, строен, широкоплеч;  под  забралом  шлема,  украшенного
золотым  венцом,  виднелась  плотно  прилегающая  к  голове  шапочка.  Она
скрывала его волосы, шею и переходила в короткий плащ, расшитый  по  краям
драгоценными камнями. На всаднике был костюм темно-фиолетового цвета.
     - Для меня это большая честь,  миледи.  Боюсь,  мои  земляки  слишком
увлекаются пирушками и радуются раньше времени.
     Он шагом поехал рядом с ней; Катлинель разглядывала его с неприкрытым
удивлением.
     - Простите мою оплошность... Поскольку шея у вас закрыта,  я  приняла
вас за соплеменника.
     - А кого вы считаете своими соплеменниками? -  поинтересовался  он  с
едва уловимой иронией в бархатном голосе.
     Вспыхнув, Катлинель натянула поводья и  готова  уже  была  поворотить
коня и умчаться прочь от наглеца. Но тот поднял руку, и  конь  застыл  как
вкопанный.
     - Виноват, миледи. Непростительная бесцеремонность  с  моей  стороны.
Просто всякому видно, что ваша красота - результат слияния человеческой  и
танусской крови. А по вашим изумрудно-серебряным одеждам я понял, что  вы,
подобно мне, из  числа  иллюзионистов,  причем  высшего  класса.  Если  вы
благосклонно смените свой справедливый  гнев  на  милость  и  сохраните  в
памяти не мою грубую шутку, а оказанную вам прежде незначительную  услугу,
то мы могли бы совершить небольшую прогулку верхом и  дружески  поболтать.
Не скрою, ваш народ очень меня интересует.
     - А вы, я вижу, за словом в карман не лезете, лорд фирвулаг... Ну что
ж, принимаю ваше предложение. Я - Катлинель, по прозванию Темноглазая, и в
Высоком Столе мне как низшей из высших тану отведено последнее место.
     - Уверен, это ненадолго! - Он снял шлем и венец;  фиолетовая  шапочка
закрывала всю его голову. - Меня называют Властелином  Луговой  Горы.  Мои
владения лежат далеко  на  севере,  на  окраинах  королевства  фирвулагов.
Никогда прежде я не  бывал  на  Великой  Битве.  Мой  народ  так  озабочен
повседневными проблемами выживания, что ему не до ритуальных игр.
     - У нас такое заявление сочли бы ересью, но я вас понимаю.
     - Значит, среди тану тоже есть не слишком рьяные воители?
     -  И  довольно  много,  -  призналась  Катлинель,  -  особенно  среди
гибридов, как я. Но сила традиции непреодолима.
     - А-а, традиции... Но, говорят, в последнее время древние  обычаи  не
находят в народе особого понимания. Некогда столь послушное и полезное вам
человечество, кажется, взбунтовалось против вашего Верховного Властителя.
     - Да, в союзе с вами, фирвулагами!
     - Тану первыми  вступили  в  союз  с  людьми,  почему  бы  и  нам  не
последовать их примеру? Надо признать,  что  мы,  фирвулаги,  народ  более
узколобый и прямолинейный. Так, большинство моих собратьев ни  за  что  не
сядут верхом вот на такое животное - предпочитают топать на своих  крепких
ногах.
     - А вы как будто не слишком щепетильны?
     - Поневоле приходится  быть  реалистом,  благородная  леди.  Скажите,
правда ли, что человеческим ученым у вас, тану, почет и уважение?  Что  вы
используете их  специальные  знания,  чтобы  развивать  свою  экономику  и
технологии?
     - Я вхожу в руководство Гильдии Творцов. Все науки, кроме медицины  и
психобиологии - наша епархия. И у  нас  в  Гильдии  работает  очень  много
ученых людей. Готовят молодые кадры, занимаются  практическим  применением
своих  знаний...  Агрономы,  геологи,  инженеры  всех  отраслей   и   даже
специалисты по общественным наукам - все  поставили  свои  способности  на
службу Многоцветной Земле.
     - А генетики? - вполголоса спросил Властелин Луговой Горы.
     - Ну разумеется.
     - Ах, если б мы не были врагами! - посетовал  он.  -  Если  бы  могли
свободно  сотрудничать,  свободно   обмениваться   идеями   и   ресурсами.
Фирвулагам воистину есть что вам предложить... А вы  так  много  могли  бы
сделать для нас.
     - До сих пор это было не принято, - отозвалась она.
     - До сих пор... Пока старая  несгибаемая  воинская  братия  управляет
вашим королевством.
     - Мне пора, - прервала разговор Катлинель.
     - Но вы приедете снова? Ведь  до  того  момента,  как  мы  официально
станем врагами, еще целая неделя.
     Она протянула руку, и он попрощался как  истинный  рыцарь.  Губы  его
были  холодны.  Во  внезапной  вспышке  метапсихической   проницательности
Катлинель поняла, что они столь же иллюзорны, как и все остальное. Но  ум,
открывшийся ей, был далеко не холоден и весь светился надеждой.
     - Завтра  вечером  я  опять  приеду,  -  пообещала  она.  -  Как  мне
справиться о вас у ваших друзей?
     - Боюсь, здесь немногие назовут меня другом. - Он улыбнулся  невесело
и предостерегающе. - Я найду вас на этом самом месте. Лучше, если и  среди
ваших друзей никто не будет знать, что  вы  снизошли  до  беседы  с  неким
Суголлом,  Властелином  Луговой  Горы,  которую  люди   будущего   назовут
Фельдбергом.
     - Рыцарям Высокого Стола позволено общаться, с кем  они  пожелают,  -
заявила Катлинель и, пришпорив  коня,  поскакала  по  дороге,  ведущей  от
солончаков к Авену.



                                   14

     Гомнол медленно водил инфракрасным лучом по черной глади Каталонского
залива.
     - Ни следа, - сообщил он. - А ведь через час Летучая Охота появится в
нашем квадрате, если, конечно, не собьется с  пути.  Ты  уверен,  что  они
высадились на сушу именно сегодня ночью?
     - Еще бы, черт возьми! - прорычал Эйкен Драм.
     Сквозь окуляры с простыми линзами он  заглянул  в  бойницу  меж  двух
зубцов крепостной стены. Вместе с лордом  Принудителем  они  поднялись  на
самую высокую башню здания Гильдии.
     - Прибываем сегодня ночью, сообщите телепатической связью  безопасное
место встречи, необходимо скоординировать план  нападения  на  рассвете  в
понедельник после дня отдыха и разведки. Если твои агенты оказались  не  в
состоянии их обнаружить, так нечего на меня валить!
     - Где же они могут  быть?  -  рассуждал  Гомнол.  -  Путей-то  много.
Скажем, они замешались в поток паломников из Каламоска, Тарасии, Геронии и
других испанских городов. Или поплыли на северо-запад Каталонского залива,
после того как прошли Глиссаду, а потом просто обогнули  мыс  Авена.  Если
они уже высадились, мы их не отловим ни с воздуха, ни  с  земли  -  как  и
Ноданн с  потомством.  В  северной  части  полуострова  примерно  полсотни
небольших бухт и расщелин и тысячи гротов, где ни один ясновидящий  их  не
углядит. Придется ждать, когда они выйдут с тобой на  связь,  хотя  это  и
увеличивает шансы потомства  обнаружить  их  первыми.  Жаль,  что  они  не
доверили тебе вылететь им навстречу, как только достигли бассейна.
     - Помолчи! - оборвал его Эйкен. -  Я  пытаюсь  настроиться  на  волну
Фелиции. Наверняка она еще не научилась ставить экраны.
     - Кто знает! С ней всегда надо быть начеку...  И  с  дубиной  Стейном
тоже. Если наша блокировка в его уме удержится или Куллукет ее почувствует
и пригласит других  корректоров  из  потомства  присоединиться  к  нему  в
многофазовом тестировании, то Стейн расколется, наведет их на нас.  Может,
лучше убрать викинга с дороги?
     - Гамбол, отцепись от  меня!  -  Глазки-бусинки  злобно  блеснули.  -
Блокировка вполне надежна. Только тронь его или Сьюки, и  между  нами  все
будет кончено, понял?
     - Да понял, понял! Но должен же я тебя предупредить, чем мы  рискуем.
Если потомство добудет неопровержимые доказательства нашей  измены,  то  и
меня, и тебя объявят вне закона.  И  никакое  Перемирие,  никакие  догматы
воинствующей  религии  не  защитят.  Зная  твою  нынешнюю  силу,  я  решил
довериться тебе, но сводный  оркестр  потомства  под  управлением  Ноданна
способен сокрушить нас обоих. Я уже сорок лет якшаюсь с тану, а  ты  здесь
всего три месяца! Не будешь слушаться старших - твою башку насадят на  кол
со всеми ее метафункциями!
     Плут  примирительно  улыбнулся,  его  белоснежные  зубы  сверкнули  в
темноте.
     - Гамбол, пупсик! Мы с тобой друзья до гроба! Что, я не понимаю,  как
ты мне нужен? Не  будь  ты  даже  главой  Гильдии  Принудителей  и  первым
интриганом в королевстве - все равно, смогу  ли  я  обойтись  без  тебя  -
специалиста по торквесам?! Какой же король без  подданных!  Нет,  родимый,
нам надо во что бы то ни стало эти обручи сохранить!  У  меня  чуть  мозги
наружу не выскочили, когда  Элизабет  сообщила  мне  "радостную"  новость:
шайка дубарей хочет разрушить твой дом! Мало  того  -  они  еще  собрались
закрыть "врата времени"! Не только поставки рабочей силы будут прекращены,
но и  поток  товаров  из  будущего!  Представляешь,  лишить  нас  с  тобой
настоящего виски! Недопустимо!
     - Руки коротки! - рассмеялся Гомнол. - Между мной, тобой и тану могут
быть разногласия, но в одном мы сходимся - в оценке роли  врат  времени  и
фабрики. Даже Ноданн  не  посмеет  пойти  против  короля  и  общественного
мнения.
     - Но он может принять волевое решение вразрез  с  нашими  действиями,
как уже пытался сделать в охоте на Делбета, - продолжал Эйкен.  -  Скажем,
представит дело так, будто именно _о_н_ пронюхал о предстоящем заговоре  и
раскрыл его, и все лавры достанутся ему! Вот почему наша задача -  поймать
диверсантов с поличным во время их вылазки и тем самым показать, какие  мы
верноподданные граждане.
     - Безопаснее было бы захватить их  до  нападения.  Хотя,  конечно,  у
твоего плана немалые преимущества. Я пригласил нейтральных наблюдателей  -
лорда Бормола из Ронии и Тагала Меченосца, - они будут  свидетелями  нашей
блестящей защиты. Оба входят в состав Гильдии Принудителей и всегда готовы
поручиться за мою лояльность, в случае если этот пакостник  Имидол  станет
возводить на меня поклеп.
     - Эх, надо бы мне тут остаться! - произнес Эйкен с хорошо разыгранной
искренностью. - Но ты не  умеешь  летать,  а  один  из  нас  должен  лично
присутствовать на  операции  возле  врат  времени.  Питкину  это  доверить
нельзя. Мадам Гудериан не такая уж простушка, судя по тому, как ловко  она
расправилась с Финией. Наверняка у нее разработан какой-нибудь  хитроумный
план. К примеру, дикие отвлекающие  маневры,  пока  она  невидимкой  будет
подползать к вратам времени. Если же я окажусь поблизости -  никаких  тебе
иллюзий! А ты, Гамбол, займешься Фелицией.
     Глава Гильдии Принудителей накрыл кожухом инфракрасный сканер.
     - Против нее я пущу свою гвардию - людей в золотых торквесах. К ним с
железом не очень-то подступишься. - Чуть помедлив,  он  как  бы  невзначай
спросил: - А ты не в курсе, что сталось с Копьем и  летательным  аппаратом
после Финии?
     Эйкен передернул золотыми плечами.
     - Понятия не имею! Если б  они  были  на  ходу,  мятежники  наверняка
провернули бы еще не одну операцию. Кажется, Велтейн хвастался,  что  сбил
машину.
     - Он говорит, что попал  в  нее  своей  шаровой  молнией,  -  уточнил
Гомнол. - Но никто не видел, как самолет  падал,  да  и  останков  его  не
нашли. Обязательно надо выяснить, что случилось. Если машина и оружие  все
еще действуют, нам с тобой туго придется, мой мальчик.
     - Хм! Да будь у них фотонная пушка и машина, зачем бы они поплыли  по
реке? - возразил Эйкен. - И на штурм идти не  надо  было  бы,  верно?  Зря
беспокоишься, Гамбол! Мы вытянем все сведения из Фелиции и ее подонков, ты
только  подготовь  приемную  комиссию  и  наблюдательную  группу...   Надо
приберечь хотя бы нескольких  пленников  для  последующего  допроса.  Если
птица и пушка работают, неплохо бы выяснить, кто их починил.  С  ними  еще
кто-то может быть в сговоре...
     Наверное, с минуту союзники испытующе глядели друг  на  друга.  И  ни
один не смог обнаружить в уме другого задних мыслей.  Оба  были  мастерами
своего дела.
     - Что ж, пожалуй, пора  произвести  небольшое  сканирование  глазного
дна, - предложил наконец Эйкен. - Спущусь-ка  я  на  берег  и  буду  ждать
сигнала Фелиции. - Он помахал на прощание главе Гильдии Принудителей.
     Длиннохвостое насекомое желто-зеленого цвета с  коричневыми  глазками
полетело с высокий башни к северным отвесным скалам, а затем через дюны  и
пустоши на побережье Каталонского залива.


     "Эй-ке-ен!"
     "О-о! Это ты, малютка? Сколько лет, сколько зим! Я уж думал, ты давно
улетела!"
     "Как ты мог отдать Стейна и Сьюки на растерзание Куллукету?"
     "Элизабет, ты что, разучилась читать мысли? По-твоему, я веду двойную
игру? Сьюки сама заложила Стейна королеве, вот Кулл и выступил  на  сцену.
Мои варианты: 1) отдать Стейна Куллу; 2) вступить в  борьбу  и  отдать  им
себя и тебя. Так? Так! Я  наладил  хорошую  умственную  блокировку,  чтобы
Стейн не выдал других и меня. Он и Сьюки пока в  безопасности,  ведь  Кулл
полагает, что ему известно  все.  Перед  Битвой  я  их  лишу  торквесов  и
переправлю обоих голубков плюс нерожденного Стейнова отпрыска  в  укромное
гнездышко."
     "А Гомнол?"
     "Сама знаешь, Элизаплутнябет."
     "Эйкен Драм + Гомнол = ты король + он премьер."
     "У тебя есть возражения?"
     "Позволишь мне испытать твой ум?"
     "На расстоянии ты  не  сумеешь,  а  я  сейчас  слишком  занят,  чтобы
подскочить к тебе. С чего бы моя прелесть  перестала  доверять  маленькому
хитрозадому янки?"
     "С того, что он в союзе с этим мордоворотом."
     "С кем? С Гамболом? А что ты имеешь против великого мастера?"
     "Эйкен, не предавай друзей! Подумай не только о них,  но  и  о  себе,
ошельмованный шельмец, не надо, милый, слышишь?"
     "Расслабься, Элизабэбишар! Когда я стану королем, все  будет  хорошо,
только не мешай, не выставляй своих божественно-сверхчеловеческих амбиций,
иначе неумолимая сила подомнет тебя!"
     "Эйкен, на силу всегда найдется сила, и горе тебе, если  не  сделаешь
того, что должен!"
     "Ох уж эти мне вещуньи! Точно шило  в  заднице!  Почему  бы  тебе  не
парить над всеми, как раньше, а? У тебя есть твой шар, чего ж ты  медлишь?
Отвалите все, вам меня не остановить - ни тебе,  ни  Бреде,  ни  архангелу
Ноданну, ни Зеленой Группе, ни даже фотонной берданке!"
     ...
     "Элизабет!"
     ...
     "Ты ушла?"
     ...
     (Смех.)


     Длиннохвостое насекомое полетело на  зов,  доносившийся  из  глубокой
пещеры в одной из  северных  бухт  Авена.  Диверсанты,  как  и  фирвулаги,
отлично знали: лучший способ спастись от поисковых групп тану - спрятаться
под  землей.  Фелиция  повела  насекомое  по  тоненькой,   как   паутинка,
умственной нити, четко настроенной на скрытый канал в  мозгу,  недоступный
ни одному гуманоиду. И когда маленькая, одетая в золото фигурка  с  легким
щелчком материализовалась по ту сторону их костра, девушка вышла навстречу
в сверкающих  голубых  доспехах,  которые  старик  Каваи  подогнал  ей  по
размеру; в руке у нее блестело Копье, в глазах сверкала  неутолимая  жажда
крови.
     - Ты  нас  заложил!  -  Принудительная  сила  заграбастала  Эйкена  в
медвежьи объятия.
     - _Я_? _Я_?
     Эйкен поморщился от  боли  в  ее  умственных  тисках.  Она  оказалась
сильнее, чем он ожидал. Гораздо сильнее. Конечно, он мог освободиться,  но
разумно ли сразу показывать им свою силу? Господи, что это? Огромная глыба
забаррикадировала вход в пещеру! Откуда она  взялась  -  так  быстро,  так
бесшумно?! Неужели девчонка и творить умеет?  Или  это  просто  мастерский
психокинетический прием?
     - Фелиция, детка, ты чего? Да убери ты  свои  жернова,  Христа  ради!
Никого я не закладывал! Дай же мне объяснить.
     Она чуть ослабила  хватку,  зато  теперь  его  объяла  огромная  сеть
бледно-голубого пламени.  Значит,  она  может  творить!  Эйкен  наконец-то
обратил внимание на остальных, стоявших  позади  Фелиции  и  выряженных  в
одежды оруженосцев и служанок. Но узнал он только монахиню.
     - Амери! - просиял юнец. - Ну  скажи  хоть  ты  ей,  пусть  даст  мне
объяснить!
     - Говори живо, чертов карманник! - приказала Фелиция.
     Он подставил свою ангельскую чистоту всепоглощающей  ярости  золотого
торквеса. Стейн и Сьюки, сами того  не  желая,  выдали  тайну,  а  не  он!
Поскольку пройдоха умел ловко прятать в правде крупицы полуправды  и  лжи,
его  объяснения  были  в  основном  правдивы.  Корректирующая  способность
девушки - самая слабая из пяти ее метафункций - не нашла в его  декларации
ни сучка ни задоринки. Неохотно признав себя побежденной,  она  освободила
его из сети астрального огня.
     Эйкен выудил из кармашка  белоснежный  платочек  и  вытер  вспотевшее
лицо.
     - Боже всемогущий, ну ты и зверюга,  Фелиция!  Когда  ты  успела  так
овладеть своим торквесом?
     Девушка не ответила.
     Эйкен напустил на себя молодцеватую небрежность.
     - Все готово, братва! - возвестил он,  обращаясь  к  остальным.  -  В
Гильдии у меня свой человек  -  золотой  торквес,  много  лет  жил  здесь,
притворяясь лояльным и ожидая возможности  постоять  за  человечество.  Он
откроет вам дверь маленького подсобного помещения, им уже давно  никто  не
пользуется. Они выбрасывают мусор прямо из башни, что на краю утеса, ясно?
К двери ведет узенькая тропка, но пройти по  ней  можно,  я  проверял.  Вы
должны спуститься на нее сверху, через город. А уносить ноги придется  уже
с утеса, выходящего на пустошь. Чуть-чуть везения - и вы растворитесь  без
следа, никто охнуть не успеет. - Жестом фокусника  он  извлек  из  кармана
большой кусок фотопленки. -  Взгляните!  Я  принес  вам  подробную  схему.
Город,  комплекс  Гильдии,  внутренние  помещения  с  отмеченным  красными
стрелками  путем  из  подсобки  в  фабричные  отсеки.  Вы  просто-напросто
разгуливаете по городу в своих маскарадных костюмах  -  кстати,  выглядите
потрясно! - и скрываетесь в кустах к западу от Гильдии Принудителей.
     Он разложил  карту  на  полу,  и  воинство  почти  в  полном  составе
склонилось над ней, желая получше разглядеть.
     - А как же Копье? - спросила Фелиция.
     - Копье? - опешил Эйкен.  -  Ах  да.  Копье...  Это  оно?  Здоровущая
хреновина!
     - Если мы сможем его зарядить, то нанесем удар с большого расстояния,
и вовсе не надо будет туда проникать, - пояснила девушка.
     - Усек! Признаться, я за хлопотами совсем забыл о вашей  пушке,  пока
сговаривался с человеком, который может впустить вас внутрь.
     - Кто он такой? - спросил могучий  головорез  в  синем  плаще  поверх
бронзовых доспехов капитана провинциальной стражи.
     - Я не могу назвать его имени, - ответил встревоженный Эйкен. -  Если
кого-нибудь из вас схватят, то мой  человек  погорит,  чего  никак  нельзя
допустить. Парень не только классный метапсихолог,  но  и  занимает  очень
высокий пост. Он послужит нам отличным прикрытием на  будущее,  понимаете?
Погодите-ка, дайте подумать. Надо же, я совсем забыл про Копье!  Если  оно
действительно дальнобойное... Только бы мне наладить  его  и  предупредить
человека внутри, чтоб выбрался оттуда...
     Фелиция молча подала ему стеклянное Копье. Вождь Бурке достал батарею
с проводом, которую они притащили из Скрытых Ручьев в кожаном чехле. Эйкен
недрогнувшей рукой погладил голубую лакированную поверхность,  взял  Копье
наперевес и прицелился в воздвигнутую Фелицией скалу, преграждающую  выход
из пещеры.
     - Ба-бах!
     Маленькая мерцающая искорка, не больше, чем от  костра,  вылетела  из
рабочей части и прорезала воздух.  Наткнувшись  на  камень,  она  упала  в
красноватую пыль и потухла.
     - Увы, на большее мой ум не способен. - Он лукаво  подмигнул  честной
компании. - Теперь поглядим батарею.
     Он достал рассованные по карманам инструменты и попробовал поддеть им
глубоко утопленные запоры.
     - Нет, так не откроешь, а ничего другого у меня с собой  нет.  Знаете
что? Превращу-ка я его в соломинку, сам обернусь птичкой и заберу с  собой
в мастерскую. Если сумею  отомкнуть  и  придумаю,  как  перезарядить  вашу
пушку, то  завтра  до  полуночи  доставлю  ее  сюда  и  предупрежу  своего
приятеля, а уж ваше дело  взорвать  весь  комплекс  к  чертовой  матери  и
спокойненько уйти из лагуны. Но если в полночь я  подам  вам  сигнал,  что
ничего не вышло, тогда вы будете действовать по моему плану, идет?
     Глаза Эйкена выжидательно перебегали с одного лица на другое.
     - Мы не станем принимать решений, пока ты не вернешься  с  Копьем,  -
заявила Фелиция. - Не сумеешь зарядить - пойдешь с нами на штурм.
     - Да я бы рад! - Он ударил себя в грудь. -  Но  завтра  мне  надлежит
быть на приеме в честь участников Битвы. Во дворце  в  полночь  только  за
стол садятся. А не пойти нельзя, я ведь выступаю в легчайшем человеческом.
     - Не нравится мне все это, - с подозрением произнесла Фелиция.
     - Не доверяешь! -  Печаль  затуманила  плутовские  глаза  Эйкена.  Он
кивнул на карту. - Ну скажи, мог ли я сделать больше?
     - Ты все продумал, верно? - усмехнулась она. -  Нам  остается  только
следовать твоим небольшим красным  линиям.  Время  и  маршрут  рассчитаны,
отступление подготовлено. А если мы решим изменить день и  час  нападения?
Просто чтоб убедиться, что никаких  подвохов  не  ожидает  нас  за  дверью
твоего сортира?
     - Как знаешь, детка, - проговорил Эйкен, разведя  руками.  -  Но  без
пушки и моего человека вам понадобится хорошая открывалка, чтобы вломиться
в крепость. Не говоря уже о том, что тогда у  вас  с  мадам  не  получится
синхронного удара.
     - Может, мне с ним пойти, а, Фелиция? - предложил вождь Бурке.
     - И как ты дашь нам знать, что  там  дело  нечисто?  -  саркастически
осведомилась она. - Выйдешь со мной на связь с  помощью  своего  разбитого
торквеса?
     - Хочешь, тебя с собой возьму? - предложил ей Эйкен.
     Остальные разразились протестующими возгласами.
     - Видимо, придется все же принять твой вариант с Копьем, -  заключила
Фелиция. - Но если ты, Эйкен Драм, надумал сыграть с нами  одну  из  твоих
паскудных шуток, тогда заранее моли Бога спасти и сохранить твою задницу!
     - Фи! - отозвался золотой человек. Подняв Копье  и  тяжелую  батарею,
точно детские игрушки, он кивнул на каменную баррикаду. - Не будешь ли  ты
столь любезна отворить дверь джентльмену, у которого руки заняты?
     Фелиция скрестила на груди  руки  в  сапфировых  латных  рукавицах  и
засмеялась серебристым смехом.
     - А почему бы тебе не показать нам свое искусство?
     Эйкен вздохнул с видом мученика. Затем повернулся ко входу в пещеру и
высунул язык. Каменная глыба вся вдруг  покрылась  мельчайшими  дырочками.
Они все росли и росли,  пока  весь  монолит  не  превратился  в  кружевную
паутину и не рухнул под тяжестью собственного  веса  со  звоном  разбитого
стекла.
     - Дрянная работа! -  заметил  шут,  потом  превратился  в  козодоя  и
взмахнул серповидными крыльями. -  Квик-квик!  -  послышалось  насмешливое
чириканье, и птичка скользнула в ночь, зажав в клювике соломинку и кусочек
мха.
     Никто из людей в пещере не видел, что полетела она прямо на север,  в
направлении Европейского материка.


     "Гамбол?"
     "Да, Эйкен?"
     "Дом они купили со всей обстановкой, а вокруг дома  белый  штакетник.
Аккурат, как мы рассчитали. Они, конечно, немного поволнуются, когда я  не
выйду с ними на связь будущей ночью. Но потом решат, что я попался в  лапы
какому-нибудь чудовищу, и приступят к выполнению нашего плана. Что им  еще
остается? Будь наготове, они подойдут к задней двери. На  Фелиции  голубые
доспехи, и вся она напичкана метафункциями. Гляди,  чтобы  у  твоих  ребят
были поставлены надежные экраны. Кроме нее, там шесть мужиков, одетых  как
серая стража, и две бабы в платьях прислуги - знаешь, такие, в  полосочку?
Ума ни у кого, кроме Фелиции, нет. Их  легко  будет  остановить,  кольчугу
только надень."
     "А Фелиция?"
     "С ней сам знаешь, как обойтись. И береги свои волшебные петарды."
     "Понял. Ты в Надвратный Замок?"
     "На легких крылышках. Времени  вагон.  Желаю  тебе  приятно  провести
день. Позаботься, чтобы к ночи на ковровой дорожке для почетных гостей  не
было ни пылинки. Бай-бай!"
     "Приятного полета, Эйкен Драм!"


     - Я так и знала! Так и знала! - раздраженно вскричала Фелиция.
     - Уже половина первого, - заявил Уве. -  Нам  пора.  Не  меньше  трех
часов придется добираться до города, даже если раздобудем  иноходцев...  и
еще больше потребуется времени, чтобы залезть на утес. Мы не можем ждать.
     - Это ловушка! - настаивала девушка.
     - Попытайся еще раз выйти на  контакт,  -  уговаривала  ее  Амери.  -
Вызови его, потом Элизабет.
     Бешеные карие  глаза  Фелиции  сосредоточились  на  каком-то  дальнем
предмете, ее пальцы непроизвольно легли на золотой торквес. Все напряженно
ждали.
     Хрупкая  на  вид  спортсменка  еще  больше   съежилась   под   своими
сверкающими доспехами.
     - Никого. Ни Эйкена, ни Элизабет. Нельзя нам идти.  Говорю  вам,  это
ловушка!
     Вождь Бурке неуклюже навис над ней своим мощным торсом.
     - Конечно, он мог нас и подставить,  золоченая  мелюзга.  Хотя  вовсе
необязательно именно так объяснять его  молчание.  Вдруг  он  находится  в
таком месте, откуда не решается нас вызвать? К примеру,  гуманоиды  пришли
за ним и утащили на свою пирушку, прежде чем  он  слово  успел  вымолвить.
Ведь может такое быть?
     - Может, может! - огрызнулась Фелиция. - Ох, Жаворонок,  все  зависит
от его телепатического мастерства! А у меня пока совсем мало опыта,  чтобы
точно установить, на что он способен, а на что нет.
     - Тогда придется рискнуть, - заявил краснокожий.
     - Но неужели нельзя  подождать?  Самим  разведать  обстановку  вокруг
Гильдии, при дневном свете? Составить свой  план  проникновения?..  Уверяю
вас, ребята, я уже поднакопила силенок! Задурить мозги охранникам и пройти
перед самой дверью мне ничего  не  стоит!  Черт  побери,  в  этих  голубых
доспехах и с вами, моим верным эскортом, я для  всех  вышибал,  какие  там
наставлены, просто одна из Гильдии. А вам со мной бояться нечего.  Клянусь
Богом, я сотру в порошок проклятую фабрику, едва лишь  подойду  к  ней  на
достаточно близкое расстояние. Причем не молниями, не взрывами, а мягко  -
силой психокинеза, разжижающей стены! Уходить  же  будем  не  через  дверь
Эйкена, а через  окно  в  северо-восточном  крыле,  как  можно  дальше  от
подсобки. Думаю, с моим психокинезом и  альпинистским  снаряжением  Бэзила
нам без труда удастся уйти.
     Вождь Бурке колебался.
     - Если Фелиция так уверена в своих метафункциях, - рассудил Уве, - то
почему бы нам нынешней ночью не ввести в действие измененный  план?  Халид
знает город. Мы можем пойти другой дорогой, а не той, какую  указал  Эйкен
Драм. Комплекс-то огромный. Если они устроили засаду у задней двери, то  в
других местах едва ли строго охраняют.
     Фелиция радостно вскрикнула, обняла его за шею  и  чмокнула  в  седую
бороду.
     - Молодчина! Я  готова  -  лишь  бы  не  идти  по  указке  золоченого
паршивца!
     - Остальные тоже согласны? - спросил Бурке.
     Послышался утвердительный ропот.
     - Тогда запасайтесь железными бивнями и приводите в порядок  доспехи.
Сперва надо достать где-нибудь коней... я имею в  виду  халикотериев.  Ох,
видели бы меня сейчас мои будущие предки!



                                   15

     - Дорогу! Дорогу благородной леди  Филлис  Моригель!  -  провозгласил
капитан.
     Толпа  голошеих,   серых   и   по-праздничному   одетых   фирвулагов,
наводнившая главную  площадь  Мюрии,  расступилась,  давая  проход  группе
всадников. Даже после полуночи в городе шла бойкая торговля, не говоря уже
о празднествах и карнавалах. Фирвулаги издревле были совами, а  здесь,  на
берегах Средиземноморского бассейна,  где  дневную  температуру  с  трудом
переносили даже местные жители, не только что народ, привыкший к холодному
климату высокогорья, они проявляли  активность  лишь  в  промежуток  между
закатом и восходом. Те же, кто  хотел  на  них  нажиться,  были  вынуждены
придерживаться такого же расписания.
     Тану и людей в золотых торквесах на площади тоже было полным-полно. В
основном они, подобно леди Филлис Моригель и ее свите, только что  прибыли
в столицу и искали пристанища. Лишь самые знатные размещались  во  дворце,
прочие устраивались у родственников и  знакомых.  Славные  борцы  прямиком
направлялись  к   павильонам,   воздвигнутым   на   торфяных   болотах   в
северо-западной части города, где каждый имел возможность совершенствовать
свои боевые качества. А у кого не было забронированных мест, поступали так
же, как леди Филлис Моригель, - требовали приюта в стенах своих Гильдий.
     Потому она, шестеро ее оруженосцев и две  горничные  беспрепятственно
проникли в просторный двор комплекса Гильдии Принудителей. Лакеи взяли под
свою  опеку  иноходцев.  Серебряный  мажордом,   сохранявший   безупречное
спокойствие посреди царившей вокруг сумятицы, выделил леди и ее  служанкам
номер в одном из гостиничных корпусов, а оруженосцев направил в казарму.
     Принудительная сила Фелиции незаметно утвердилась в мозгу мажордома.
     - Перед сном мы хотели бы засвидетельствовать свое  почтение  тем  из
руководства Гильдии, кто пока еще на ногах. Мы прибыли из многострадальной
Финии и нуждаемся в поддержке и братском участии. Вы  будете  иметь  честь
лично проводить нас в штаб.
     - Я буду иметь честь  лично  проводить  вас  в  штаб,  -  механически
повторил мажордом.
     Он повел их через двор,  сад  и  площадь,  раскинувшуюся  перед  ярко
освещенной  башней.  Цитадель,  иллюминированная  дополнительными  огнями,
сверкала голубым и янтарным цветом. Никто из тану  и  людей,  находившихся
вне здания, не  обратил  внимания  на  вновь  прибывших.  Ум  Фелиции  был
затуманен скорбью. С древка черного штандарта, который нес  за  ней  вождь
Бурке, свисали длинные  серебряные  и  черные  траурные  ленты,  как  было
принято у тану.
     Они подошли к главному входу.
     - Леди желает переговорить с кем-нибудь из руководства Гильдии.
     Сержант пикета поднял в официальном  приветствии  большой  обнаженный
меч из голубого витредурового стекла.
     - Леди желает переговорить с кем-нибудь  из  руководства  Гильдии,  -
повторил сержант.
     - Мы последуем за вами, - добавила Фелиция.
     - Вы последуете за мной, - эхом откликнулся он.
     Мажордом с поклоном ретировался, Фелиция и ее спутники  прошествовали
мимо серых в золотисто-голубых доспехах, стоявших, точно манекены, по  обе
стороны вестибюля. Кроме них, вокруг не было ни души.  Слегка  позвякивала
бронзовая амуниция диверсантов. Алмазные солереты Фелиции чеканно  звенели
на  мраморном  полу.  Она  опустила  забрало  своего  сапфирового   шлема.
Остальные, заметив условный знак, ослабили перевязи с болтавшимся  на  них
железным оружием в золотых ножнах. Кланяясь  направо  и  налево,  двое  из
свиты незаметно переместились по бокам от горничных, а те сбросили  плащи,
обнажив кирасы.
     Они взошли по широкой лестнице, опять не встретив  никого  из  членов
Гильдии. Фелиция, припомнив  карту,  принесенную  Эйкеном,  стала  дальним
зрением определять их местонахождение. Но такое было ей пока не под  силу,
и только  благодаря  прекрасной  ориентации  Халида  они  до  сих  пор  не
затерялись в лабиринте коридоров.  Ясновидение  и  поисковые  способности,
подобно творчеству, были тонким даром и требовали  опыта  и  отточенности,
тогда как принуждение и психокинез с приобретением торквеса расцвели в уме
спортсменки, будто тропическая растительность в сезон  дождей.  Фелиция  с
легкостью контролировала сопровождающего  и  одновременно  оболванила  еще
десятка три серых, попавшихся на пути. Но вот...
     Бронзовая дверь отворилась. Леди в голубом балахоне вышла  в  коридор
и, завидев процессию, направила ей телепатическое послание.
     "Привет тебе, сестра, от  Нинельвы!  Позвольте  вам  помочь  в  ваших
поисках."
     - Бурке! - закричала Фелиция. - Я могу лишь на секунду задержать ее.
     Огромный индеец выступил  вперед;  его  лицо  под  бронзовым  ободком
украшенного плюмажем котелка-шлема было бесстрастно. Он  извлек  из  ножен
короткий железный меч, одной рукой притянул к себе женщину, как  бы  желая
обнять, и вонзил его прямо в сердце.
     Их сопровождающий стоял  как  вкопанный  -  золотисто-голубой  робот,
ожидающий приказов.
     - Ее предупредили? - спросил Бурке.
     - Нет, - ответила Фелиция. - Оттащи тело за дверь и прочь отсюда. Нам
еще долго идти.
     Они двинулись по коридору дальше, поворачивая то направо, то  налево,
проходя под разукрашенными арками, и никто из них, кроме  Халида,  уже  не
знал, где находится. Освещение становилось все более  слабым.  Изредка  им
попадались  невнимательные  охранники,  на  которых  они  не  обращали  ни
малейшего внимания. Наконец они очутились  перед  массивной  двустворчатой
дверью более десяти метров высотой; на ней  сияло  золотом  геральдическое
изображение мужского лица.
     - Видимо, здесь,  -  пробормотала  Фелиция  и  послала  одурманенному
сопровождающему принудительную команду: "Ты откроешь нам вход  на  фабрику
торквесов."
     "Я не могу. Ни один серый этого не может."
     - Черт! - прошипела  девушка.  -  Всем  отойти!  Будем  надеяться  на
лучшее.
     Шестеро  серых  охранников  при  полном  вооружении  расступились   и
удалились, подобно механическим куклам; за ними последовал сопровождающий.
Фелиция застыла перед створками огромных бронзовых дверей,  откинув  назад
голову в шлеме,  опустив  по  швам  руки  и  крепко  сжав  кулаки.  Желтый
отшлифованный металл позеленел по стыку,  потом  стал  синим,  фиолетовым,
засветился,  когда  ее  психокинетическая  сила  привела  в  колебательное
движение молекулы металла, плавившегося в течение тридцати долгих секунд.
     Диверсанты стояли, словно в трансе, держа наготове  железное  оружие.
Жар от расплавленной бронзы и едкий запах ударили в ноздри, и все медленно
отступили  от  миниатюрной  фигурки,  которая  теперь  подняла  сверкающие
сапфировые руки и повелела взломанной двери широко распахнуться.
     За дверью царила темнота. Фелиция отважно перешагнула дымящуюся  лужу
расплавленной бронзы.
     В кромешной тьме вдруг взорвалась яркая вспышка голубого огня. За ней
мелькнула вторая, точно от красного стронция, и еще одна - фиолетовая.  То
были светящиеся силуэты фигур, похожих на человеческие,  но  каждая  почти
вдвое  выше  Фелиции.  Зеленые,   золотисто-розовые,   зловеще-алые   огни
вспыхивали и повисали во мраке.  Целая  толпа.  Пятьдесят  или  шестьдесят
гуманоидов надвигались с поднятыми щитами, мечами  и  забралами,  так  что
спутники  Фелиции  отчетливо  видели  презрительное  торжество  в   глазах
потомства Нантусвель.
     - Я - Имидол, - прогремел голос предводителя в  голубых  доспехах.  -
Ваша смерть.
     Фелиция послала в него трехметровый огненный шар.
     - Железо! - пронзительно крикнула она. - Бейте их железом!  Я  обвалю
крышу!
     Один  за  другим  в  коридоре  громыхнули  четыре  взрыва.   Тану   в
драгоценных  доспехах  вылетели  из-за  внутренней  двери,   словно   стая
ангелов-мстителей.  Нападающие  натянули  тетивы  своих  луков.  Слышались
душераздирающие  крики,  свист  метеоритов,  глухой  рокот  обрушивающейся
каменной  кладки;  помещение  наполнили  запахи  озона,  пыли,   отбросов,
паленого мяса.
     Амери прислонилась к  стене  коридора  и,  почти  ослепленная  дымом,
лихорадочно  выпускала  стрелы  по  высоким  сверкающим   фигурам.   Волны
психической энергии били по ее незащищенному уму.  Параллельно  физической
схватке  разворачивалась  метапсихическая,  но,   к   счастью,   абсолютно
нормальная монахиня улавливала лишь ее обертоны. Когда колчан опустел, она
сжала обеими руками копье с коротким древком и, вверив свою  душу  Иисусу,
приготовилась умереть.
     Эхом разнесся по Гильдии грохот рухнувшей стены - благо, на фабричное
помещение, а не  на  коридор.  Все  до  единого  алмазные  метасветильники
погасли, и освещением теперь были только сверкающие доспехи тану,  вспышки
астрального пламени и редкие искры окалины. Комнату заволокло дымом. Амери
упала на колени,  чтобы  хоть  немного  отдышаться.  Но  пол  был  завален
обломками известняка,  металлическими  канделябрами,  кусками  алмазных  и
бронзовых доспехов и мягкими темными глыбами, из которых  летели  искры  и
сочилась кровь.
     Амери медленно поползла через задымленный зал. В  мгновенной  вспышке
перед ней мелькнуло бородатое лицо Уве Гульденцопфа. Голова его лежала  на
полу. Тела не было.
     Содрогаясь  от  рыданий,   машинально   сжимая   копье   с   железным
наконечником, она  продвигалась  вдоль  стены.  За  спиной  гремели  новые
взрывы, и слышался  шум  накатывающей  лавины.  Где-то  поблизости,  точно
сирена, вопил женский голос. Что-то огромное,  розовое  нависло  над  ней,
вынырнув из гущи схватки, затем такая же глыба, только сияющая  зеленым  и
белым светом. Умственная бомбардировка усилилась. Амери  распласталась  на
полу, не в силах даже молиться. Одна  нога  полностью  онемела.  Мозг  был
наполнен все  раздирающей  пульсирующей  болью,  отдававшейся  в  зубах  и
глазах. Дым и огонь немного отступили,  и  вся  сцена  вдруг  отодвинулась
куда-то вдаль. Бедняжка парила над собственным телом и  видела,  как  один
кожаный  ботинок  обуглился,  а  в  прокопченной  бронзовой  кирасе  зияла
огромная вмятина на уровне почек. Из правой  руки  от  локтя  до  запястья
торчала голая кость.
     - Чего ты ждешь, ангел? - испытующе спросила монахиня.
     Но не умерла. Вселившись обратно в истерзанное, распластанное на полу
тело, она с трудом раскрыла веки и  поглядела  на  склонившегося  над  ней
невысокого человека в сверкающих голубых доспехах.
     - Это ты! - вскричала она с радостным облегчением. - Так  мы  все  же
победили!
     Алмазная рукавица приподняла  голубое  забрало.  Человек  с  огромным
носом и смешливыми глазами взирал на нее сверху  вниз,  обнажив  в  улыбке
мелкие, безупречно ровные зубы. Она никогда прежде его не видела.
     - Нет, - ответил Гомнол, - вы не победили.
     Амери почувствовала, как ее искалеченное  тело  оторвала  от  пола  и
удерживает на весу психокинетическая сила главы Гильдии  Принудителей.  Он
устремился в ад, и она поплыла следом, будто нелепая надувная кукла. Клубы
дыма рассеивались перед ним, маленькие  язычки  пламени  гасли.  Лицо  его
лучилось, освещая руины. На пути громоздились гигантские неподвижные формы
в стеклянных доспехах и тела поменьше. Монахиня разглядела Ванду  Йо:  рот
ее был разинут в последнем беззвучном крике; Герта и Ханси, неразлучных  в
смерти, как и в жизни, придавило каменной балкой.  Халид  сидел  у  стены,
являя собой пародию на Богоматерь скорбящую: на мертвых его руках возлежал
воитель тану, пронзенный железным копьем.
     - Салям алейкум,  бай!  -  прошептала  она,  и  Халид  растворился  в
темноте.
     - Фабрике нанесен лишь поверхностный ущерб, - удовлетворенно  сообщил
Гомнол. - Надо  признать,  я  свалял  дурака.  Довольно  неприятно  теперь
рассыпаться в благодарностях перед потомством за  спасение  моей  обители,
особенно если учесть, что вы многих из них положили. Впрочем, пустяки.
     Вспышка  радужного  света  озарила  подступавшую  к  ним  темноту,  и
оглушительный голос отчеканил:
     - Добро пожаловать, лорд  Гильдии  Принудителей!  Лучше  поздно,  чем
никогда.
     Гомнол подошел к проему, где прежде  были  бронзовые  двери.  Остатки
дыма и метапсихических паров рассеивались перед когортой рыцарей, небрежно
опиравшихся на широкие мечи и  стеклянные  копья.  Вождь  Бурке  и  Бэзил,
обгоревшие, окровавленные, от лодыжек до шеи опутанные  стеклянной  цепью,
стояли на коленях перед полубогом в  рубиновых  доспехах.  Рядом  на  полу
распростерлась Фелиция без шлема, глаза закрыты, в лице и шее ни кровинки,
если не считать мягкого сияния торквеса, сливавшегося с золотом волос.
     Гомнол умственным  посылом  направил  Амери  к  другим  пленникам  и,
осторожно опустив ее на пол, ответствовал обратившемуся  к  нему  голубому
тану:
     - От имени Гильдии выражаю благодарность  тебе,  брат  Имидол,  лорду
Куллукету и всему потомству.  Вы  и  впрямь  подоспели  как  раз  вовремя.
Фабрика торквесов, кажется, не понесла серьезного ущерба.
     - Да, она цела.
     - Превосходно!
     Маленький золотой футляр, прикрепленный к  поясу  Гомнола,  открылся,
оттуда вылетела сигара. Лорд  откусил  кончик,  запалил  табак  с  помощью
психической энергии и с наслаждением выпустил в  потолок  дрожащее  кольцо
дыма.
     - Из моих личных источников информации я  узнал,  что  сегодня  ночью
готовится диверсия, - произнес он. -  Правда,  нас  ввели  в  заблуждение,
сообщив, что они попытаются проникнуть со стороны  основного  бастиона.  Я
устроил засаду там. Лорд Бормол и лорд Меченосец  любезно  вызвались  быть
нашими наблюдателями. Они  будут  здесь  с  минуты  на  минуту.  -  Гомнол
уверенным  взглядом  окинул  сгрудившееся  перед  ним  потомство.  -  Если
позволите, я избавлю вас от труда по очистке  помещения.  Целители  спешат
сюда,  чтобы  оказать  помощь  нашим  пострадавшим  братьям.  Легкораненые
наверняка к началу Битвы уже освободятся от целительной Кожи.
     Пылающее лицо Имидола казалось высеченным из горного хрусталя.
     - Мы потеряли пятнадцать рыцарей нашего священного ордена. Их сразило
железо. Они уже в объятиях Таны, и никакая Кожа не в силах им помочь.
     Гомнол нахмурился, уставившись на кончик своей сигары.
     - Какой ужас! Чудовищно! - Он махнул рукой на Фелицию. - Но  я  вижу,
вы отомстили первобытной женщине.
     - Она не умерла, - ответил рубиновый Куллукет. - Я просто  связал  ее
умственными нитями. Наше возмездие еще впереди.
     -  Так  точно!  -  откликнулись  остальные.  -   Возмездие   _в_с_е_м
изменникам!
     Гомнол застыл на месте. Дым от его сигары игриво поднимался кверху  и
вытягивался в брешь пробитого потолка.
     - Эта  женщина  выказала  недюжинный  запас  психической  энергии,  -
заметил Имидол.
     - Гораздо более мощный, чем мы  ожидали,  -  подтвердил  Куллукет.  -
Троих из нас она уложила одной лишь силой своего ума.
     - Мы с большим трудом  совместными  усилиями  усмирили  ее,  -  хором
откликнулись золотисто-розовые братья-близнецы Кугал и Фиан.
     -  Но  не  раньше,  чем   она   совершила   свое   _п_о_с_л_е_д_н_е_е
преступление, - заключил Имидол. - Ты понимаешь, о чем речь.
     Доспехи и лица потомства  разгорались  все  ярче.  Совершенно  четкая
мысль второго принудителя отразилась в скопище умов.
     - Стойте! - крикнул Гомнол.
     Вся его метапсихическая мощь взревела, чтобы помешать им и  заслонить
свою душу  от  массированного  мозгового  удара  сорока  семи  гуманоидов,
сплотившихся вокруг ненависти Имидола, сына Нантусвель и Тагдала, будущего
главы Гильдии Принудителей.
     - Вы не смеете... - задохнулся Эусебио Гомес Нолан,  -  не  смеете...
посягнуть на жизнь своего брата. Тана этого не допустит!
     "Ты не  брат  нам,  ты  ЧЕЛОВЕК,  изменник,  состоящий  в  сговоре  с
чудовищем Эйкеном Драмам, мы знаем, мы  уверены,  и  потому  ты  умрешь...
умрешь..."
     - У вас нет доказательств! Нет... доказательств! - Гомнол  скорчился,
затем позвоночник его  неестественно  изогнулся  назад.  В  своих  тяжелых
доспехах он камнем рухнул на пол.
     -  У  потомства  есть  доказательства!  -  вскричал   Имидол.   -   А
доказательства для остальных мы получим потом. Сейчас ты умрешь как герой,
как последняя жертва преступницы Фелиции  -  и  такова  будет  официальная
версия до тех пор, пока нас это  устраивает,  пока  мы  не  сочтем  нужным
разоблачить всю гнусную подоплеку твоей измены! Умри, узурпатор! Умри!
     Последний  крик  вырвался  из  уст  Гомнола.  Скрюченные   конечности
распрямились. Лицо внутри шаровидного сапфирового  шлема  посерело,  затем
побелело. И вот перед потомством Нантусвель  уже  лежит  скелет  и  скалит
белоснежные зубы. Упавшая на пол сигара еще  долго  распространяла  вокруг
свой аромат.


     Куллукет Дознаватель надел серые торквесы на шеи Амери, вождя Бурке и
Бэзила. Затем скалолаза - единственного из троих, кто мог еще держаться на
ногах, -  заставили  взять  железное  лезвие  и  спилить  золотой  торквес
Фелиции.
     - Ей тоже серый? - полюбопытствовал Имидол.
     - Потом, - отозвался Дознаватель. -  Не  хочу  портить  удовольствия,
облегчая себе задачу.



                                   16

     На славу угостившись ранними букашками, козодой привольно  кружил  по
предрассветному небу. За вершинами Юры оно уже розовело. Зашевелились стаи
травоядных на плато. Замок тоже понемногу  просыпался,  но,  к  сожалению,
нигде не было и следа людей-невидимок.
     Козодой долго и безрезультатно парил над землей. Какая досада, ему до
сих пор не удалось установить  местонахождение  Клода  и  мадам  Гудериан!
Значит, прячутся под землей.  Без  сомнения,  мадам  решила  усилить  свой
творческий иллюзионизм естественным щитом из  твердого  гранита  и  плотно
утрамбованной земли. Ну да ничего, рано или поздно  они  выйдут  к  вратам
времени, и тогда он их зацапает.
     Никто из обитателей Замка пока ничего не знал о прибытии  Эйкена.  Он
прилетел сюда прямо из долины Роны, спрятал Копье  в  вершине  росшего  на
берегу платана и устремился сюда на  разведку.  Кого  волнует,  что  птаха
порхает над окрестностями при дневном свете? Хорошо бы, конечно,  отыскать
их укрытие, вернуть себе человеческий облик и  самому  привести  на  место
отряд из Замка!
     Однако это чертовы перечницы, эти воркующие голубки его одурачили. Ну
и ладно.
     Вообще-то  вся  история  прелестна,  как  подумаешь.   Фатальна,   но
прелестна.   Разумеется,   ничего   у   них   не   выйдет.    Откуда?    У
стотридцатитрехлетних развалин!  Какая  дикость,  им  бы  довольствоваться
стариковским воркованием в Герсиньянском лесу и жевать свою жвачку  -  так
нет, впутываются в серьезные игры!
     Но раз уж впутались - поделом. Теперь он ничем не  может  им  помочь.
Впрочем, он ликвидирует их из  фотонной  пушки  быстро  и  милосердно,  по
крайней мере старичков не поволокут на Великую Битву и не сварят заживо  в
стеклянной реторте, которую тану изобрели для изменников.  Гомнол  пытался
убедить Эйкена, что  ритуальная  смерть  стратегически  необходима.  Но  к
дьяволу Гомнола! Пускай потешит свои садистские  наклонности,  увидев  две
седые головы насаженными на пики.
     Ага! Снова зашевелились. Главные  ворота  Замка  отворяются.  Выходит
множество солдат вместе с хранителями врат времени в белых  одеяниях.  Да,
уже светает.
     Он расправил  крылья  и  спустился  пониже,  чтобы  лучше  разглядеть
происходящее.
     Над ним нависло странное холмистое облако-серое  на  серовато-розовом
фоне, с малиновыми краями. Снизу оно напоминало вымя.  Один  из  воздушных
мешков  удлинялся,  как  грудь  тануски,  а  внутри  облака  шло  какое-то
копошение. Мешок наконец превратился в висячий рукав, затем в мини-торнадо
с крыльями, наворачивающими несколько сот  километров  в  час.  Изгибаясь,
облако стремительно двигалось по небу и громко жужжало. Но с утра на плато
поднялся ветер, и существа, собравшиеся, как обычно, в зоне  голой  скалы,
не различили постороннего звука.
     Козодой тоже не углядел небесного вихря, пока тот  не  всосал  его  в
себя, не завертел с огромной центробежной силой и не шлепнул в  пересохшую
лужу километрах в трех от врат времени... Ошарашенный плут пришел  в  себя
лишь через несколько минут и уселся в луже, проклиная любопытных маленьких
гиппарионов, подошедших обнюхать его грязную физиономию.
     И вдруг ум его вздрогнул от далекого, но странно  знакомого  призыва:
он узнал про Гомнола. К тому времени, как Эйкен взял себя в руки и полетел
назад к вратам времени, там тоже все было кончено.


     - Cheri! - сказала она. - Пора.
     Он зевнул, откинул  со  лба  серебряные  волосы,  затем  потянулся  и
схватил ее за тонкие запястья.
     - Fou [безумец (франц.)], - прошептала она, когда  вновь  обрела  дар
речи.
     - Мы с тобой два сапога пара.
     Она тихонько засмеялась, что привело  к  новому  приступу  мучительно
сдерживаемого кашля. Он заметил кровь на платке.
     - Давно это у тебя? Анжелика, почему ты молчала?
     - Не хотела тебя беспокоить. Я принимаю лекарства Амери. Что еще  тут
можно сделать? Все, хватит разговоров! Труба зовет. Скоро это уже не будет
иметь значения.
     - Мы выкрутимся, черт возьми! - прохрипел он.
     Она отошла в сторонку, а он  вытащил  из  гранитной  стены  несколько
верхних камней, чтобы можно было  протиснуться  в  отверстие.  Раскидистый
куст акации служил завесой их убежищу. За ним пролегало русло  пересохшего
потока; здесь она скрывалась  четыре  с  лишним  года  назад,  как  только
прибыла в плиоцен.
     Идею спрятаться именно в этом месте, на расстоянии менее километра от
зоны люка, подал Клод. За шесть суток до  намеченного  времени,  безлунной
ночью, невидимки явились сюда, расширили  яму,  прорытую  корнями  старого
куста, и юркнули в подземный  грот,  изнутри  заложив  отверстие  камнями.
Изредка в ночные часы  под  прикрытием  ее  метафункций  они  осмеливались
выбираться наружу. Пещера была почти в человеческий рост  и  метра  три  в
длину - жить можно.
     Когда они покидали свое пристанище в последний раз, Клод расслышал ее
полушутливое прощание:
     -  Adieu,  petite  grotte  d'amour  [прощай,  маленький  грот   любви
(франц.)].
     - Словно два паука в банке, - усмехнулся он. - Однако тебе не удалось
меня  сожрать,  ma  vieille  [моя  старушка  (франц.)].  Жаль,  что  время
пролетело так быстро.
     - Хорошенького понемножку, - ответила  она,  улыбаясь.  -  Думаю,  мы
достигли отметки plus qu'il n'en faut - больше чем достаточно.
     Она подала ему янтарь с подписанным ее рукой посланием, затем накрыла
их обоих плащом своих иллюзий. Они выкарабкались  по  отвесной  стенке  из
убежища, расположенного на четырехметровой глубине. Обнаружить их  мог  бы
разве что очень  опытный  метапсихолог,  специально  настроившийся  на  ее
волну. Теперь оставалось преодолеть пешком короткое расстояние и выполнить
поставленную задачу. А потом - снова  в  укрытие,  и  уж  там  как  судьба
распорядится...
     Прошлой ночью - вернее, уже утром - они  попытались  выяснить  судьбу
диверсантов. Мадам долго вслушивалась в отдаленный гомон, доносившийся  до
ее мозговых локаторов с Балеарского полуострова...  Но  толком  ничего  не
разобрала, а вызывать не решилась. В конце концов они просто помолились за
своих друзей, опять занялись любовью и заснули.  Накрывшись  одеялом,  она
задыхалась от кашля. Ее внутренний будильник  разбудил  их  в  назначенное
время.
     Подгоняемые свежим утренним ветром, они приблизились к вратам времени
и к  группе  столпившихся  возле  них  людей.  Небо  на  востоке  отливало
желтизной, день обещал  быть  жарким.  Это  особенно  чувствовалось  после
холода пещеры, где было вдоволь еды,  питья  и  мягкие  надувные  постели,
благодаря чему время прошло легко и приятно. Он рассказывал ей о Жен,  она
ему о Тео, но в основном любовники изучали друг друга, как изучают  старые
мудрые счастливцы, у которых в крови еще достаточно адреналина, потому они
так опасно смелы и живучи.
     Они были уже у портала...
     ...как вдруг мир почернел.
     Оба вскрикнули, но звук утонул в черноте, точно в вате. Казалось, они
все еще стоят на твердой почве, хотя их окутала кромешная тьма...  до  тех
пор, пока ее не прорезал луч света, расширившийся  до  размеров  солнца  -
сверкающего лица Аполлона.
     - Я - Ноданн.
     Это конец, сказал себе палеонтолог, теперь  она  не  вынесет  бремени
вины.
     Стратег говорил вслух, но они знали, что, кроме  них,  никто  его  не
слышит.
     - Я знаю, кто вы такие и каковы ваши намерения. Пора  положить  конец
вам и вашему вмешательству.
     Мысль Анжелики была почти смиренной: "На  сей  раз  вы  победили,  вы
можете убить нас, но придут другие и закроют дьявольские врата."
     - Не закроют, - ответил Ноданн. - Потому что для этого я выбрал  вас.
- Огромная маска  сияла  ослепительным  ментальным  светом.  -  Мой  народ
никогда не понимал того огромного вреда, что вы нанесли нам,  открыв  путь
сквозь тысячелетия. До сих пор к нему никого  не  подпускали.  Даже  я  не
решался закрыть его своей властью. Но наконец нашелся способ. Вы исполните
мою волю, совпадающую с вашими целями, к  коим  вы  стремились  с  момента
своего прибытия в изгнание. Полагаю, вы меня поняли.
     Клод: "Да, вполне".
     -  Мои  соплеменники  возложат  на  вас  двоих   ответственность   за
преступление. Им будет легче смириться с постигшим их бедствием, если  они
узнают, что атаманша мятежников и человек, разбомбивший Финию, изгнаны  из
Многоцветной Земли... Но я  не  могу  принудить  вас  к  такому  поступку:
охранники врат обнаружат мое соучастие. Поэтому вам  придется  действовать
самостоятельно... и в открытую.
     Анжелика: "Тем лучше. Еще одно доказательство для них... на постоялом
дворе."
     Клод: "Я доволен,  что  взорвал  ваш  рабский  город!  Вы,  очевидно,
думаете, что закрытие врат  времени  спасет  тану  от  новых  человеческих
мятежей. Но вас ждет  разочарование.  Никогда  больше  уже  не  будет  как
прежде."
     Солнечный лик потемнел. Голос Ноданна прокатился в их умах:
     "Убирайтесь туда, откуда пришли, проклятые!"
     Клод: "Дурак ты. Мы пришли отсюда."
     Их человеческий слух вновь различил пение птицы. Настоящий  солнечный
диск выплывал из-за горных хребтов, нависавших над Роной.  Не  выброшенный
камень, а сияющий метеор повис над скалистой  площадкой,  над  хранителями
портала и солдатами.
     Пока иллюзии не рассеялись, старики что было сил бросились по  сухому
дерну к вратам. Четверо путешественников материализовались внутри тау-поля
и получили поддержку в сошествии на землю плиоцена.
     Анжелика споткнулась. Клод схватил ее за руку, расталкивая  солдат  и
ошарашенных людей из будущего.
     - Прыгай, не то начнется повторный цикл!
     Один из вооруженных солдат вскрикнул и  рванулся  вперед,  размахивая
бронзовым мечом. Обретя видимость, старик со старухой об  руку  повисли  в
воздухе. Временное поле повернулось вспять, и они исчезли.
     Высоко в небе козодой прокричал яростное "квик-квик-квик" и улетел.


     Лишь  один  из  постояльцев,  путешествие  которых  столь  неожиданно
сорвалось, не впал в  истерику.  Все  еще  держа  в  руках  сплетенную  из
водорослей сеть и сложенные в мешок  пузырьки  с  образцами  лекарств,  он
раздраженно отвечал на вопросы управляющего Мишимы.
     - Говорю же, они стояли там. Мы  видели  их  какую-то  долю  секунды,
прежде чем зеркала сомкнулись... И оба превратились  в  скелеты!  Потом  в
пыль... Я требую объяснений, господин управляющий! Инструкция гласит,  что
путешествие во времени не предусматривает никаких случайностей...
     Второй  управляющий,  стоявший  на  дозорной  вышке,  опустившись  на
колени, позвал:
     - Эй, Алан, взгляни-ка!
     - Прошу вас, доктор Биллингс, поднимитесь наверх и подождите вместе с
остальными. Я скоро приду.
     Когда доктор удалился, управляющие склонились над кучкой пепла. В ней
просматривался   причудливый   орнамент,   утопленный   внутри   какого-то
варварского ожерелья. Мишима взял его в руки: сверкающие хлопья - все, что
осталось от внутренних компонентов, -  выпали  из  крохотных  отверстий  и
смешались с пылью.
     - А здесь... о Боже! - Другой чиновник обнаружил два плоских  кусочка
янтаря со светящимися внутри буквами. - Надо  срочно  доложить  директору,
Алан.
     - Да, - вздохнул Мишима. - И сказать Биллингсу и  компании,  чтоб  не
ждали.
     Два резных кольца были обнаружены позже, когда  пыль  с  крышки  люка
аккуратно смели в пакет из фотопленки и отправили  на  хранение  в  личный
сейф смотрителя постоялого двора для дальнейшего исследования.


     А шесть миллионов лет назад в  комнате  без  дверей  рыдали  Бреда  и
Элизабет. Ясновидение, как и предполагала последняя, лишь ухудшило дело.




                       ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ВЕЛИКАЯ БИТВА


                                    1

     В  эпоху   Галактического   Содружества   от   горы   осталось   одно
воспоминание. На месте ее  находится  небольшой  средиземноморский  остров
Менорка, восточный в группе островов, некогда  именовавшихся  Гесперидами.
Пик Монте-дель-Торо, достигающий 400 метров  над  уровнем  моря,  -  самая
высокая точка этого клочка земли. Большинство  древних  горных  лабиринтов
разрушено в результате водной и ветровой эрозии.
     Но шесть миллионов лет назад гора являла собой поистине  внушительное
зрелище. Первые пришельцы с  Дуата,  впервые  увидев  посреди  Балеарского
полуострова каменную громаду с вершинами-близнецами, меж  коих  раскинулся
альпийский луг (место тайных свиданий Брайана и Мерси), нарекли  ее  Горой
Луганна и Шарна - в честь первого ритуального поединка тану  и  фирвулагов
над Могилой Корабля. Позже она получила название Горы Героев.  По  личному
распоряжению Бреды (одному из немногих) гора была передана в собственность
Гильдии Корректоров.  На  юго-восточном  склоне,  нависшем  над  Мюрией  и
Серебристо-Белой   равниной,   выросло   лечебное   и    исследовательское
учреждение. А после смутных времен, окончившихся изгнанием Минанана,  было
найдено  применение  и  пещерам  в  недрах  горы:  поначалу  они   служили
гробницами великих умерших, затем стали использоваться для менее священных
целей.


     Фелиция поклялась не проронить ни звука.
     Ум вопил сколько влезет,  на  радость  Королевскому  Дознавателю,  но
каким бы пыткам ни подвергал ее Куллукет в течение целой  недели,  в  этом
она осталась тверда: сквозь удерживаемые распоркой челюсти не  просочилось
ни единого стона или крика. Силой воли  она  парализовала  свои  голосовые
связки: кроме них, ничто в собственном теле ей не подчинялось.
     Куллукет  медленно,  шаг  за  шагом,  изучал  ее  организм,   сочетая
экстрасенсорные приемы с принудительными. Он то настраивал Фелицию, словно
музыкальный инструмент, а то обрушивался  на  нее  во  всей  своей  дикой,
животной злобе. Когда сознание ее не выдерживало сенсорных перегрузок,  он
приводил ее в чувство болезненными уколами в мозг и  демонстрировал  новую
изощренную пытку.
     К немалому своему удивлению, Куллукет обнаружил, что  подавление  ума
не дает того эффекта, как чисто физическое надругательство над ее  женским
достоинством. При всей своей испорченности она совсем еще ребенок. Он  без
труда вытянул из нее всю секретную информацию (Копье Луганна, Эйкен  Драм,
Могила  Корабля,  кладбище  летательных  аппаратов,   планы   производства
железного оружия, укрепленные форты на севере и прочее); все  данные  были
представлены Стратегу, дабы тот принял необходимые меры сразу после Битвы.
     Удовлетворив таким образом аппетиты потомства, Куллукет позволил себе
поразвлечься.
     Медленно очисти от кожуры этот ядовитый плод и  высоси  из  него  все
соки: скрытые комплексы, обширную, но - против ожиданий - не  приведшую  к
полной деградации душевную травму, связанную с потерей золотого  торквеса,
фантастические   метафункции   принуждения,    психокинеза,    творчества,
ясновидения, вновь запертые в клетке латентности, чтобы никогда больше  не
выйти на свободу.
     Почувствуй   вкус   ее   бешенства,    ее    углубляющейся    агонии,
спровоцированной насильственным вторжением.
     Сорви покров с детской обездоленности, с неудовлетворенной страсти  к
насилию и чувственным наслаждениям. Вот они, тропинки, ведущие в ее  мозг!
Какие великолепные возможности открываются перед тобой! Осознай,  реализуй
их! Покажи ей все ее пороки под  разным  углом  зрения,  пока  это  жалкое
первобытное  существо  не  постигнет  глубину  собственной   бесчеловечной
жестокости, отразившейся в чуждом человечности мозгу великолепного самца.
     Он долго над ней работал; шок следовал за шоком, боль наслаивалась на
боль, растление тела выливалось в распад личности, ненависть  к  ближнему,
страх перед ним оборачивались ненавистью и  страхом,  направленным  против
самой себя.
     Лиши ее всякой  ценности,  оставь  в  ожидании  полного  уничтожения.
(Причем физически она  должна  быть  в  форме  -  нельзя  нарушать  данное
Стратегу обещание, - чтобы сражаться на Битве как  маленький,  не  знающий
жалости автомат).
     Однако Фелиция не потеряла рассудок.
     Потрясенный, он блуждал по развалинам ее мозга, пытаясь отыскать тому
объяснение.  И  чуть  было  не  пропустил  его.  Да,  вот  она,   крупица!
Замкнулась, забаррикадировалась в неприступной крепости и упрямо  отражает
все попытки проникнуть туда.  Уменьшенное  до  микроскопических  размеров,
герметично закрытое существо Фелиции продолжало сопротивляться.
     Если бы удалось принудить ее заговорить, закричать! Он сознавал,  что
это ключ. Один-единственный звук - и последняя оборона будет разбита.
     Но она не издала его. С течением дней, в  преддверии  грядущей  Битвы
Куллукет все осторожнее продвигался  вперед,  опасаясь,  что  искра  жизни
погаснет в ней вместе с раздавленным осколком целостности.
     - Ну как знаешь, - сказал он наконец. - Тебе же хуже.
     И, насладившись ею в последний раз, защелкнул на ее шее рабский серый
торквес, вынул распорку изо рта  и  приказал  слугам  оттащить  Фелицию  в
камеру, скрытую в глубоких катакомбах.


     "...Стейни?"
     "О, ты очнулась, любовь моя?"
     - Очень больно, Сьюки?
     Он встал на колени  на  сырой  пол  каменной  ниши,  застланный  лишь
тюфяками из слежавшейся соломы, и взял Сьюки за руку. Лицо ее  было  почти
неразличимо в тусклом свете алмазной лампочки, мерцавшей, словно  одинокая
звезда, на высоком потолке среди сталактитов.
     - Да нет, совсем чуть-чуть. Скоро все заживет. Лорд Дионкет  говорит,
ничего непоправимого не произошло. У нас будут еще дети.
     - Но не этот, Сьюки, не мой нерожденный первенец! Это я  виноват.  Мы
не должны были... после того, как  убедились,  что  ты  беременна.  Идиот,
сукин сын, подонок, детоубийца!
     - Нет! - Она с  трудом  приподнялась,  взяла  его  лицо  в  ладони  и
поцеловала. - Не казнись, милый. Тебе не в чем себя винить, слышишь?
     "Всели ему в душу уверенность -  для  чего  ж  тебе  твой  серебряный
торквес?.. Спрячь истинную причину, пусть он никогда не узнает."
     - Не думай больше об этом, любимый мой. Давай  готовиться  к  побегу.
Завтра Великая Битва. Я  уверена,  Эйкен  специально  тянет  до  последней
минуты, чтоб отвести от нас подозрения тану.
     Стейн глухо зарычал. Тряхнул головой, как  медведь,  отбивающийся  от
надоедливых пчел. Сьюки с тревогой заметила  у  него  в  мозгу  блуждающее
нервное волокно - сигнал к началу спазма, вызванного плохой  адаптацией  к
серому торквесу.
     - Черт бы побрал Эйкена Драма! - взревел викинг. -  Он  сказал...  он
обещал... а вот... сперва ты, теперь я... Бог  мой,  Сьюки,  башка  сейчас
треснет...
     Она прижала к груди его голову и углубилась в мозг -  это  стало  для
нее привычным делом во время  пребывания  в  Мюрии.  И  снова  ей  удалось
временно приостановить большой пожар. Но если  не  снять  торквес,  он  не
выживет.
     - Все, Стейни, все, любимый, успокойся,  я  его  зафиксировала.  -  С
потолка падали капли - ритмичный,  музыкальный  звук.  Дикое  сердцебиение
прекратилось,  дыхание  стало  ровнее.  Он  поднял  голову,   взгляды   их
встретились.
     - Ты точно знаешь, что это не моя вина?
     - Нет, поверь мне. Такое иногда случается.
     Все еще стоя на коленях рядом с ней,  он  сел  на  пятки,  беспомощно
свесил  руки  -  живое  воплощение  поверженного  великана.  Но  Сьюки  не
обманешь: она видит его насквозь.
     Если он не сможет винить себя - он станет искать виновного.


     Эйкен Драм  легко  подбросил  вверх  Копье  Луганна,  рискуя  разбить
драгоценные канделябры в приемном зале Гильдии Экстрасенсов. Теперь, когда
со стеклянного оружия слезли  остатки  маскировочной  голубой  эмали,  оно
вновь отливало золотом. Батарею Эйкен перезарядил.
     - Вот возьму и воткну его тебе в задницу! -  Он  принял  непристойную
позу.
     Мейвар снисходительно усмехнулась.
     - Завтра, Сиятельный,  завтра  всем  воткнешь...  Хотя  нет,  еще  не
завтра. Битва будет продолжаться пять дней, но Копье ты сможешь пустить  в
ход только в самом конце, после пятой полуночи,  когда  начнется  Поединок
Героев. И то лишь в том случае, если Ноданн решит взять Меч. Еще поглядим,
дотянешь ли ты до этого.
     - Вот как?.. - взвизгнул он,  притворяясь  рассерженным.  -  Ты  что,
старая грымза, вздумала изменить свое решение? Может, тебе вновь доказать,
что я достоин твоего выбора?
     Отброшенное Копье звякнуло об пол, а  Эйкен  вдруг  стал  голым,  как
угорь, и устремился к пугалу, сидящему на аметистовом  троне.  В  приемном
зале никого больше не было,  а  на  просторном  троне  они  вдвоем  вполне
уместились.
     - Ну хватит... хватит! - задохнулась она. От смеха  слезы  покатились
по ее морщинистым щекам. - Дай мне дожить хотя бы до твоего триумфа, иначе
кто наречет тебя новым именем!
     Все еще раздраженный  столь  явным  недоверием,  он  выпустил  ее  из
объятий, разлегся на фиолетовых бархатных подушках,  подсунул  два  пальца
под свой золотой  торквес  и  натянул  металлический  обруч.  Затем  надел
образовавшуюся петлю на мыски босых ног и начал плести косички  из  тонкой
эластичной нити.
     - Стало быть, ты сомневаешься во мне,  проклятая  ведьма?  Что  ж,  я
верну тебе твой дурацкий подарок и пойду своей  дорогой.  Кому  ты  нужна?
Теперь я обрел полную силу и готов потягаться с любым из них! Подавай сюда
невидимых фирвулагов! Подавай мне Тагдала и Ноданна!
     - Став королем, тебе придется играть по их правилам, - возразила она.
- Если они заподозрят, что ты  активен  даже  без  торквеса,  то  с  тобой
запросто расправятся. Как бы силен ты ни был, мой  Сиятельный,  сплоченный
ум их воинства свалит тебя, только дай повод.
     - Воины от меня без ума. А ихние леди и подавно.
     - Но потомство ропщет.  Обвиняет  тебя  в  сговоре  с  Гомнолом  и  с
Фелицией, в том, что твоя нерадивость привела  к  закрытию  врат  времени.
Более того - они утверждают, что ты можешь спариться с  активной  женщиной
Элизабет и породить на Многоцветной Земле расу полностью активных людей.
     - Я - и эта Снежная Королева? Они что, охренели?
     С обычной плутоватой ухмылкой он вновь надвинул себе на  шею  золотой
обод и стал натягивать свой роскошный костюм с кармашками.
     - Впрочем, и верно, лучше не дразнить гусей. Хорошо, что Элизабет уже
намылилась отсюда. Не пойму, чего она тянет.  Значит,  мы  все  же  ей  не
совсем до фени.
     - Не думай о ней. - Старуха пригладила его вихры. -  Не  думай  ни  о
чем, кроме Битвы. Участие в Отборочном не составит  особых  трудностей.  В
демонстрации сил тоже никто не посмеет бросить тебе вызов,  коль  скоро  я
сама назначу тебя вторым экстрасенсом.  Но  как  только  начнется  Главный
Турнир, надо будет призвать на помощь  всю  смелость,  находчивость,  весь
метапсихический  талант.  Мало  просто  уцелеть  в  драке.  Тебе  придется
показать себя вдохновенным  вожаком,  который  способен  сокрушить  врага.
Потом, когда Битва достигнет апогея, под твое знамя должны стать отряды из
всех Гильдий - под твое, а не под знамя Ноданна!  Лишь  тогда  ты  сможешь
претендовать на участие в заключительном Поединке Героев.
     Тоненьким голоском Эйкен задумчиво произнес:
     - И я ни в коем случае не могу воспользоваться железом?
     Мейвар укоризненно поцокала языком.
     - Не юродствуй! Вот будешь королем, тогда пользуйся,  чем  хочешь.  А
сейчас, на этой Битве, и думать забудь  о  кровавом  металле.  Иначе  тебя
заподозрят в связях с первобытными.  Думаешь,  почему  я  наказывала  тебе
держать язык за зубами, когда давала оружие против Делбета?
     Эйкен сел,  скрестив  ноги,  сплел  за  головой  пятерни  и  принялся
раскачиваться взад-вперед, мечтательно созерцая будущее.
     - Как только стану королем, изменю все ваши дурацкие законы.  Вооружу
железом когорту людей в золотых торквесах, и мы покончим с мятежниками,  а
заодно и фирвулагов пощиплем. Но истреблять их  -  ни  Боже  мой!  Теперь,
когда врата времени закрыты, где я буду брать себе подобных? К тому ж  эти
карлики такие умельцы: тут тебе и сбруя, и питье, что враз валит с ног,  и
побрякушки разные... Нет, я их просто приструню маленько,  и  заживем  все
одной семьей под властью доброго короля.
     Он перестал раскачиваться и выпучил черные глаза.
     -  Ох,  черт!  Мейвар,  ты  слышишь?  Голос  идет   в   основном   по
человеческому каналу, но кое-что через серый торквес все же просачивается,
улавливаешь? Это Стейн.
     - Возмездие, - сказала Мейвар, прислушиваясь.  -  Он  обвиняет  тебя.
Невероятно!
     Молодой плут застыл на аметистовом троне.
     - Нет, прямо он пока не обвиняет. Только  пережевывает  свою  жвачку,
осел! Дескать, я обещал, что Сьюки будет в безопасности,  а  не  исполнил.
Ergo [следовательно (лат.)], вина моя! Ну не идиотская  логика?  Не  сойти
мне с этого места, потаскушка все же что-то ему разболтала.  Ох,  женщины!
Довольно одного намека, что выкидыш был не случайным. Ему бы теперь только
свалить с больной головы на здоровую!
     - Но ты и вправду обещал, - заметила Мейвар.  -  Дал  слово  золотого
торквеса и кандидата на трон.
     - А как насчет ваших пресловутых правил? - взорвался он. -  Играй  по
правилам, сама же сказала! По-твоему, я должен был пойти против  короля  и
королевы только для того, чтобы избавить Сьюки от легкой вздрючки, которая
не принесла бы никакого вреда  ни  ей,  ни  плоду,  не  будь  Стейн  таким
тупицей...
     Мейвар вскинула голову.
     - Слышишь, что он кричит? Шутки в сторону, Эйкен Драм!
     Плут мгновенно забыл о полемике с Мейвар. Полубезумное телепатическое
бормотание  передавалось  главным  образом  по  уникальному  человеческому
каналу и  было  столь  сумбурно,  что  не  всякий  человек  сумел  бы  его
расшифровать. Но Эйкен терпеливо устранил помехи,  отбросил  квохтанье  по
поводу Сьюки и уловил нечто такое,  от  чего  кровь  застучала  у  него  в
висках.
     Диверсанты, совершившие налет на фабрику, рассчитывали на его  помощь
в деле с Копьем. А он подставил их Гомнолу.
     - О Боже! - выдохнул плут. - Умственная блокада не держится.  Гомнола
нет, а моей фиговой экстрасенсорики недостаточно, чтобы  надежно  заткнуть
пробку.
     - Надо действовать, и  немедленно.  Если  болтовня  Стейна  привлечет
внимание потомства - не видать  тебе  Главного  Турнира  как  своих  ушей.
Отправишься вслед за Гомнолом.
     - Черт, вот  невезуха!  Надо  вызволять  их  отсюда  сегодня  же!  Я,
признаться, думал, дело терпит до моей победы.
     - Опомнись! Как ты теперь их  вызволишь?  -  Дрожа  от  страха  перед
решающим испытанием, она жестом показала ему самый надежный путь.
     - Не могу, - уперся он. - Стейна со Сьюки? Нет, не могу.
     - Живые, они будут постоянной угрозой твоей власти.
     - Нет. Должен быть другой путь.
     - Ты что, чем-нибудь им обязан? Честью?  Жизнью?  Своим  полубредовым
обещанием?
     - Не могу, я сказал! Кого угодно превращу в головешки, только не  их.
- Это не марионеточная любовь, ты взгляни, как они страдают друг за друга,
уменьшаясь и увеличиваясь, отдавая себя без остатка! Нет, это было  бы  ни
на что не похоже! Бедные обрученные  и  обреченные  души,  почитаемые,  но
отвергнутые счастливо избежавшим: как я избегаю и отвергаю твой  умирающий
дух и тело. - Нет, только не их! - повторил он.
     Мейвар поднялась с трона.  Голова  ее  раскачивалась  под  капюшоном,
словно бутон фиолетового цветка. Он не видел ее слез,  но  знал,  что  они
катятся по морщинистым щекам, свежие, как утренняя роса.
     - Будь благословен мой выбор! Я знала, знала... ты  не  Гомнол...  Ты
прав, другой путь есть.
     Он схватил ее за руки.
     - Какой?
     - Оставайся здесь и готовься к завтрашнему дню. А  уж  я  позабочусь,
чтобы твоих друзей нынче же ночью не было в Мюрии.



                                    2

     Накануне  Битвы  каждый  истинный  приверженец   древнего   воинского
братства думает лишь о том, как отразить натиск врага на празднике жизни и
смерти, который считает  единственным  основанием  своего  присутствия  на
Многоцветной Земле. Однако же нашлись такие, кто не верил  в  традиции,  и
эти неверующие, включая тех,  чья  нога  уже  пятьсот  лет  не  ступала  в
столицу, сошлись вместе, дабы поразмыслить о том, станет ли нынешняя Битва
поворотным пунктом в истории, предсказанным Бредой.
     К сожалению, Супруга Корабля  не  почтила  собрание  и  не  дала  его
участникам ни малейшей путеводной нити.
     - Сама Битва явит вам волю Богини, - заявила она Дионкету. - И  тогда
вы сразу поймете, что делать дальше.
     Однако  лорда  Целителя  это  не  удовлетворило.  Что   может   знать
мистическое  существо  о  земном  противоборстве?  Околеешь,  ожидаючи  ее
предначертаний!
     Потому он пригласил лидеров мирной фракции  -  и  плюс  к  ним  двоих
изгнанников - на тайное собрание в пещере Горы Героев.  Катлинель  явилась
туда с  двумя  аутсайдерами,  но  ввиду  чрезвычайной  ситуации  это  было
воспринято более чем благосклонно.


     Главный Целитель Дионкет. Приветствую вас  всех,  друзья  ренегаты  и
пацифисты!   Отдельный   мой    привет    брату-психокинетику    Минанану,
брату-принудителю Лейру, кои столь долго  отсутствовали  на  наших  тайных
сходках, а также высокочтимому противнику...
     Суголл. Союзнику.
     Дионкет. К  огромной  нашей  радости,  оказавшемуся  союзником  лорду
Суголлу,  Властелину  Луговой  Горы  и  величайшему  из   так   называемых
ревунов... Братья и сестры, мы  дошли  до  последней  черты.  Тебе  слово,
Мейвар!
     Мейвар - Создательница Королей. Эйкен Драм в  отличной  форме.  Юноша
полностью  активен,  обладает  всеми  метафункциями,  кроме  целительских,
поистине в невероятной степени. Убеждена, что  ни  среди  тану,  ни  среди
фирвулагов нет  ему  равных.  Если  не  случится  никакой  катастрофы  или
массированной атаки воинского братства - чего быть не  должно,  -  и  если
Эйкена Драма не признают недостойным по древнему нашему уставу,  он  через
пять дней, к исходу Великой Битвы, одержит победу над Тагдалом и  Поданном
и будет провозглашен королем.
     Минанан Еретик. Человек... от горшка два вершка... Да к тому же  шут,
если не лжет молва... Что заставило тебя сделать столь странный выбор?
     Мейвар. Я проверила его со всех сторон. Не без изъяна, не скрою, но у
кого их нет? И все ж таки он самый достойный.
     Альборан - Пожиратель Умов. Парень что надо. Отчаянный.
     Бунона Воительница. И с огоньком.
     Мейвар. Бывает жесток, но способен любить бескорыстно. Одним  словом,
я не отрекусь от своего выбора.
     Изгнанник Лейр. Да, но он же человек и шарлатан вдобавок!
     Катлинель Темноглазая. Ты сам когда-то сделал такой  выбор,  отец.  И
обе расы слились - на счастье или погибель.
     Мейвар.  Эйкен  Драм  даст  начало  активному  поколению.  Не   столь
многочисленному,  какое  могла  бы  произвести  Элизабет  с  ее  глубинным
проникновением, но все-таки...
     Главный Генетик Грег-Даннет. Не  сомневайтесь,  братцы!  Генетический
потенциал Эйкена колоссален! Ноданн ему в подметки не годится. Стратег при
всем его великолепии породил слишком мало человеческого потомства. А среди
его гибридов нет даже ни одного кандидата  в  рыцари  Высокого  Стола,  ни
одного первоклассного чемпиона.
     Блейн Чемпион. Да, но кто отважится указать Стратегу на его изъяны?
     Сокрушенный смех.


     Лейр. Вы видели, как этот парень дерется, я - нет. Но, честное слово,
трудно смириться с мыслью, что  какой-то  человек...  оборвыш  с  дурацким
именем бросит вызов Ноданну!
     Мейвар. Когда он победит  на  Главном  Турнире,  то,  согласно  нашим
обычаям, получит другое имя.
     Минанан. Ну, положим, этот ваш Драм одолеет  Ноданна  на  Поединке  -
правда, я не столь кровожаден, как достопочтенная Созидательница  Королей,
- но ведь вы хотите посадить его на  трон.  А  кто  же  возглавит  Гильдию
Психокинетиков, кто будет губернатором Гории?
     Дионкет.  Верно  подмечено.  После  кончины  Себи   Гомнола   Гильдия
Принудителей осталась без главы.
     Лейр. Всемогущая Тана! Так вот зачем вы вызвали сюда Минни и меня?
     Катлинель. На демонстрации сил ты наверняка побьешь Имидола, отец. До
покойного Гомнола ему далеко.
     Лейр. Так-то оно так, девочка, но не надо  недооценивать  противника.
Имидол - не Алутейн, он едва ли удовлетворится простой  демонстрацией.  Он
потребует, чтобы я выступил против него на Турнире.
     Дионкет. Да,  брат-принудитель,  тут  есть  определенный  риск,  ведь
Имидол молод. Однако сражаться надо не только оружием, но и умом,  а  твой
ум нам известен. Если ты победишь и вновь войдешь в Высокий  Стол,  то  ум
твой будет служить миротворческой силой... независимо от того, кто  станет
Верховным Властителем.
     Лейр. Да пропади оно пропадом! Это Минни - миротворец, а не я.
     Альборан. Но ты тоже никогда не требовал истребления людей и гибридов
- в отличие от потомства Нантусвель.
     Лейр. Оно конечно...
     Катлинель. Я же знаю, отец, как бы ты ни любил состязания на  равных,
но всегда был против бессмысленной резни, которую учиняют наши Охоты,  или
извращений на Отборочном Турнире, или  неспортивной  тактики,  применяемой
против врага человеческими борцами в торквесах.
     Лейр. Да уж... Психические  атаки  серых,  кавалерия  -  тьфу,  грязь
какая! Неудивительно, что враг озлобился и вступил в союз с первобытными.
     Дионкет. Нельзя допустить, чтобы потомство управляло Высоким  Столом.
Мы взываем к тебе, Лейр. И к тебе, Минанан.
     Мейвар. Мы на распутье, братья и сестры. Либо мы  сами  изберем  свой
путь, либо за нас его изберут.
     Лейр. Гм. Может, я уже впал в маразм, но... где  наша  не  пропадала,
вызову я этого сопляка!
     Мейвар. А ты что скажешь, Минанан?
     Минанан. Вы имеете в виду, что в случае поражения  Ноданна  я  должен
присоединиться к вам и бросить  вызов  его  преемнику,  Сотрясателю  Земли
Кугалу? Хотите, чтоб я стал во главе Гильдии Психокинетиков?
     Мейвар. У тебя достанет сил, ведь ты когда-то был Стратегом.
     Минанан. Ну, с тех  пор  пятьсот  лет  минуло.  И  на  меня  снизошло
озарение. Плохо ты меня знаешь. Создательница Королей, ежели думаешь,  что
я поступлюсь своими принципами и вновь стану убийцей.
     Дионкет. Даже ради того, чтобы положить конец смертоубийству?
     Минанан. Даже ради этого.
     Мейвар.  Но  главу  Гильдии  можно  выбрать   в   результате   мирной
демонстрации силы, не обязательно на Турнире.
     Минанан. Пока Тагдал у власти - едва ли.
     Мейвар. А если  наша  фракция  добьется  перемен  под  эгидой  нового
короля?
     Минанан. Тогда другое дело.  Но  что-то  не  очень  верится  в  такие
перемены. Во всяком случае, до той поры я вас покидаю,  братья  и  сестры.
Удаляюсь в свою пустынь. Прощайте! (Уходит.)
     Бунона. До встречи, брат Еретик! Когда наша  фракция  возьмет  власть
над Многоцветной  Землей,  я  тоже  заброшу  воинское  искусство  и  стану
вышивальщицей.
     Альборан. Самое милое для тебя занятие! Особенно после того,  как  ты
поохотилась на Делбета вместе с Эйкеном Драмом!
     Бунона. Попридержи язык, брат-принудитель!  Надо  же  щадить  чувства
Создательницы Королей!
     Мейвар. Да я и не строю иллюзий насчет верности  моего  человеческого
протеже. Насквозь вижу его, со всеми пороками.
     Дионкет. Помоги нам Тана, если ты заблуждаешься.
     Лейр. Вот именно! Что, если твой  прохиндей  затеет  свою  игру,  как
только мы посадим его на трон?
     Блейн. Тогда всем  нам  одна  дорога  -  к  Минанану,  в  Каталонскую
пустынь.
     Мейвар. Нет, он достоин, поверьте! При  нем  настанет  новая  эра  на
Многоцветной  Земле!  Единственное,  что  вызывало  сомнения,  -  связь  с
Гомнолом, но  его  уже  нет.  Теперь,  когда  врата  времени  закрыты,  мы
постепенно   добьемся   освобождения   серых,   положим   конец   позорной
эксплуатации женщин, ликвидируем Охоты и  восстановим  мир  между  тану  и
фирвулагами. То, о чем при Тагдале и Ноданне  даже  мечтать  нельзя  было,
станет реальностью при Эйкене Драме.
     Суголл. Не пора ли поговорить еще об одном племени,  населяющем  нашу
землю?
     Грег-Даннет. О да, послушайте! Блестящая идея! Просто грандиозная,  с
точки зрения евгеники! Логично и элегантно! Я едва не  умер  от  восторга,
когда Кэти со мной  поделилась.  Разумеется,  она  и  Суголл  станут  лишь
прообразом того, что воспоследует в результате разрушения  старых  расовых
предрассудков. Уверяю вас, эффект будет  почти  идентичен  вливанию  генов
Эйкена с целью совершенствования метапсихического фенотипа...
     Лейр. Какого черта он тут болтает, этот бесноватый?
     Катлинель. Он говорит обо мне и Суголле, отец. О  слиянии  всех  трех
генофондов.
     Лейр. Кэти? Ты хочешь сказать, что ты... и фирвулаг?
     Катлинель. Ревун, папа.
     Суголл. Тело мое, разумеется, иллюзорно. Как  все  мои  подданные,  я
мутант. Но Кэти приняла меня таким, каков я есть. И пусть  между  нами  не
будет недопонимания, будущий тесть. Послушайте...
     Лейр. О всемилостивая Тана!
     Грег-Даннет. Их дети будут  прекрасны.  Во  всяком  случае,  в  плане
умственного развития. Я нынче же ночью отбываю  с  ними  на  север,  чтобы
исследовать тератогенез в естественных условиях  и  попытаться  произвести
некоторую коррекцию. Но как бы там  ни  было,  о  чудовище  судят  по  его
поступкам.
     Лейр. Кэти... ох, Кэти!
     Дионкет (обнимает ее). Благословляю тебя, сестра! И тебя,  властитель
ревунов! Ты увозишь с собой цвет нашего Высокого  Стола.  Пусть  ваш  союз
послужит связующей нитью!
     Суголл. Тройственной нитью! Мы на это уповаем.  Прощайте!  (Уходит  с
Катлинель и Грегом-Даннетом.)
     Бунона. Не отчаивайся, Лейр.  По  крайней  мере,  она  не  попадет  в
мясорубку. Теперь твоя единственная забота - Имидол... А я, честное слово,
завидую ей. Фирвулаг-то очень даже ничего...
     Мэри-Дедра. Значит, нам останется только ждать победы Эйкена Драма?
     Альборан. Кое-кто  из  нас  примет  непосредственное  участие  в  его
победе. Для Главного Турнира ему  надо  будет  собрать  отряды  под  своим
знаменем. У Эйкена немало поклонников,  особенно  среди  гибридов.  Но  во
главе отрядов должны стать доблестные капитаны. Мы  с  Елейном  предлагаем
себя.
     Бунона. И я.
     Лейр. А, черт! Почему бы и нет? Раз уж мир летит к чертовой  бабушке,
то и я вместе с ним... правда, есть одна традиция, которую  никто  еще  не
дерзнул нарушить. Я говорю о привилегии воинов! Что скажете,  братцы?  Как
насчет небольшой разминки перед Великой Битвой?
     Альборан+Блейн+Бунона.    Да    здравствует    привилегия     воинов!
Неучаствующие не допускаются! Выкатывайте бочки! (Уходят.)
     Дионкет. У нас есть другие заботы.
     Крейн. Позволь напомнить тебе, лорд  Целитель:  кое-что  должно  быть
исполнено нынешней ночью.
     Мейвар. Мэри-Дедра, ты захватила с собой все, что нужно?
     Дедра. Так точно, леди Создательница. Вот она, золотая шкатулка.
     Мейвар. Дедра - женщина, ей оно не причинит вреда.  Открой  и  покажи
его нам, дитя мое.
     Дионкет+Крейн. Ах!
     Дедра. Элизабет  нашла  его  под  фундаментом  Гильдии  Принудителей.
Видимо, сам лорд Гомнол спрятал его там -  от  греха  подальше.  Никто  не
видел, как мы доставали его оттуда.
     Крейн. А правда ли, лорд  Целитель,  что  инструментом  из  кровавого
металла можно безболезненно снимать торквесы с людей?
     Дионкет. Так мне сказала Элизабет, а ей  -  сама  мадам  Гудериан.  С
помощью железа они освобождали на севере как серебряных, так и серых. А уж
насколько безболезненно - зависит от  индивидуальной  реакции.  Мы  вручим
инструмент Сьюки и будем надеяться, что ее внушения  окажется  достаточно.
Когда беглецы попадут в безопасное место и Сьюки убедится, что ей не  надо
больше принуждать Стейна для его же собственного блага, она спилит торквес
и навсегда освободит мужа от влияния тану и от умственного прослушивания.
     Мейвар. Но мы дадим бедняжке и  другую  возможность.  Таково  желание
нашего будущего короля.
     Дионкет. Понимаю. Золотой вместо серебряного, что она  теперь  носит.
Она  сохранит  метафункции  и  в  то  же  время  будет  свободна,  как  ее
неокольцованный спутник. То есть выбор будет за ней... Да,  скажу  я  вам,
этот некоронованный принц - сущий дьявол!
     Мейвар. Уже за полночь. Пора действовать.
     Крейн. Пойду за ними. Мне они доверяют - даже Стейн.
     Дионкет. Куллукета нет - пирует с потомством до срока. Так  что  риск
минимален. А Элизабет уже ждет на вершине горы.
     Дедра. Элизабет?
     Мейвар. Пришлось несколько изменить план спасения Стейна и его  жены.
Судно сразу  же  привлечет  внимание.  А  воздушный  шар  Элизабет  сможет
выдержать троих.


     Элладотерий, что тянул коляску по склону, едва  не  издох  от  ужаса,
увидев, как  над  вершиной  горы  под  легким  западным  ветром  колышется
огромный шар.
     - Крейн! - окликнула  Элизабет.  Она  стояла  рядом  с  корзиной.  Ее
красный комбинезон и алый шар казались почти  черными  в  мертвящем  свете
луны.
     - Помоги Стейну идти, Элизабет. Сьюки, давай руку.
     - Сама дойду, - возразила Сьюки,  вылезая  из  экипажа.  -  Просто  я
подумала, что безопаснее будет усыпить Стейна...
     - Я держу его, - сказала Элизабет. - Шар готов.  Слава  Богу,  Сьюки,
что ты такая маленькая. Нас слишком много, поэтому пусть лучше твой викинг
спит, пока мы летим.
     - Элизабет... - произнес Крейн надломившимся голосом.
     - Оп-ля, Стейн! Э-э, Сьюки, не трогай  эту  постромку!  Она  ведет  к
клапану подачи горячего воздуха, чтобы нам подняться.
     Высокий гуманоид застыл возле коляски с полумертвым элладотерием.
     - Элизабет!
     - Да, Крейн? - Она подошла к нему, думая, что он хочет попрощаться.
     - Бреда... поручила мне объяснить, что... ни она, ни кто-либо из  нас
этого не планировали. Поверь мне! Ее поместили в камеру рядом со Стейном и
Сьюки... и я невольно увидел, как мало разума осталось в ней, несмотря  на
то,  что  тело  не  пострадало.  Битва  наверняка  погасит  эту   искорку,
независимо от того, уцелеет ли она физически. Памятуя о  вашей  дружбе,  я
посоветовался с Бредой. Она сказала, что выбор за тобой.
     Он приподнял кожух. На полу коляски,  свернувшись  калачиком,  лежала
Фелиция, хрупкая и беззащитная, как ребенок.
     - Ты могла бы немного подпитать шар и научить Сьюки управлять им. Для
Великого Магистра - минутное дело. И риск совсем невелик...


     "Бреда!"
     "Слышу тебя, Элизабет."
     "Твои проделки?"
     "Крейн сказал тебе правду! В моем  предвидении  ничего  подобного  не
было. Это проделки Богини. Или Бога."
     "Нет! Нет! О, будь ты проклята!.. И все вы!.."


     Невидимый шар взмыл ввысь над залитой огнями Мюрией. Набирая высоту в
районе  Большой  лагуны,  он  наткнулся  на  встречный  воздушный   поток.
Полууправляемый  летательный  аппарат  вздрогнул   и   полностью   изменил
направление.  Вместо  Корсики-Сардинии  его   отнесло   к   Гибралтарскому
перешейку.



                                    3

     Они ждали рассвета.
     Тану,  фирвулаги  и  люди  в  торквесах,  облаченные  в  великолепные
доспехи, собрались в долине,  подернутой  жемчужной  дымкой:  в  память  о
туманах Дуата творцы обоих  воинских  братств  натягивали  на  поле  битвы
перламутровую пелену. В неподвижном воздухе раздавался низкий трубный звук
- это зрители-фирвулаги вперемежку  с  тану  и  людьми  исполняли  древнюю
увертюру к Битве.
     Армия  фирвулагов  -  обсидиановые  доспехи,   подбитые   золотом   и
драгоценными камнями, - стояла огромной, в двадцать тысяч  голов,  толпой.
Карлики, гиганты и дюжие парни среднего роста -  все  сбились  в  кучу.  У
некоторых были штандарты с загадочными эмблемами, прочие  же  вытащили  из
ножен оружие. Капитаны сгрудились  близ  обращенной  к  востоку  мраморной
платформы, воздвигнутой для великих из обеих рас.  На  противоположной  ее
стороне  застыли  в  ожидании   воины   тану.   Презрительно   взирая   на
беспорядочное скопище своих собратьев, они выстроились стройными колоннами
по  Гильдиям.  В  первые  ряды  батальона  экстрасенсов  среди  высоченных
чемпионов затесался маленький выскочка. Его стеклянные с  золотым  подбоем
доспехи были украшены аметистами и алмазами желтой воды, а плащ, в отличие
от прочих, был черный с фиолетовой оторочкой. Он высоко вздымал  знамя  со
странным символом.


     На востоке сквозь густой туман забрезжил  свет.  Звякнула  стеклянная
цепь, требуя тишины.
     Леди Идона отделилась от группы высоких особ и подняла к  небу  руки.
Позади  Покровительницы  Гильдий  стояли  Тагдал  и  Йочи;   монарх   тану
красовался в драгоценных бело-голубых доспехах, фирвулаг  -  в  черных,  с
алмазной огранкой.
     - Первый  день  начинается!  -  провозгласила  Идона  и  отступила  в
сторону, кланяясь обоим королям.
     Тагдал взмахнул рукой. Стратег Ноданн и юный Шарн-Мес,  отставший  на
полшага, как подобает представителю проигравшей в  прошлом  году  стороны,
также подошли поприветствовать властителей.  Ноданн  держал  на  вытянутых
руках стеклянное оружие, похожее на большие двуручные мечи  обеих  племен,
лишь с тем отличием, что от сверкающей плетеной рукоятки вел тонкий провод
к ящичку, укрепленному у пояса Стратега.
     Сияющий, словно Аврора,  Ноданн  официально  преподнес  Меч  Тагдалу.
Король отклонил его с той же торжественностью.
     - Будь нашим наместником. Разверзни небо для Великой Битвы.
     Стратег повернулся к востоку, поглядел на затянутое дымкой  солнце  и
поднял фотонное оружие. Изумрудное сияние прорезало низко  нависшую  серую
толщу и открыло проход солнечным  лучам,  озарившим  сперва  их  глашатая,
затем обоих королей и стоящего за ними  генерала  фирвулагов  и,  наконец,
всех высоких особ на платформе. Воины и  зрители  вместе  затянули  песню;
небесный хор тану оттеняли  более  низкие  и  звучные  голоса  фирвулагов.
Прорыв  в  облаках  расширился,  точь-в-точь  как  на  протяжении   долгих
тысячелетий на туманной  планете  Дуат,  где  древние  соперники  привыкли
употреблять как умственную силу, так и  лазерные  лучи,  чтобы  обеспечить
солнечную погоду для ежегодных ритуальных войн.
     Песнь  отзвучала.  Плиоценовое   небо   засверкало   голубизной   над
Серебристо-Белой равниной. Борцы и зрители взорвались могучей здравицей, и
первый день Битвы начался.


     Фелиция проснулась в полной  неподвижности.  Физической.  Умственной.
Чувственной.
     Она полулежала  на  дне  какой-то  тесной  кабины,  прижатая  к  телу
растрепанной женщины в золотом торквесе, которую  она  никогда  прежде  не
видела. Над нею, словно статуя Геракла, нависал глядящий куда-то в сторону
знакомый гигант; в мозгу у него была звенящая пустота.
     Нет, это был не он, не ее ненавистный "возлюбленный".
     Из-под грязной зеленой туники торчали  человеческие  волосатые  ноги.
Талию обхватывал инкрустированный янтарем пояс. Могучие сгорбленные плечи,
руки, уцепившиеся за край корзины, белокурые волосы - во  всем  этом  было
что-то знакомое.
     Вверху над вибрирующим полотном сияло голубое небо.
     Что это? Новое развлечение ее палача? Но ум его уже не был в ней.  Он
ушел, а она осталась. Причем ей вернули силу.
     У оплетки был странный замысловатый рисунок, и от нее  исходил  такой
жар, что воздух искрился на много метров  вокруг.  Оплетка  облекала  туго
надутую форму и крепилась к надувному же контейнеру,  вместившему  в  себя
троих людей. От обширного кольца, окаймлявшего  отверстие  красной  пасти,
отходили серебряные провода, которые также вели к  их  почему-то  открытой
тюремной камере. Увидев над  головой  толстую  полку,  она  подтянулась  и
прочла надписи на приборном щитке:

                            h - 2104,3
                            S, km - 2596,1
                            t - +19
                            опл. - 77 (зел.)
                            P атм. - 17,5
                            PO FX 37.39N, 00.33E
                            Gd SP - 66,2
                            H - 231
                            F рез. - 2299.64HR
                            ZT - 07:34:15

     Она, Стейн и незнакомая женщина находятся в шаре Элизабет.
     Свободна!
     Фелиция вскарабкалась на ноги и стала рядом с неподвижным  человеком.
В воздухе ни ветерка, никакого движения,  но,  если  напрячь  слух,  можно
расслышать  почти  неуловимый  треск  горячего  воздуха,  вибрирующего   в
полууправляемом  аппарате,  и  тоненькое   дребезжание   открывающейся   и
закрывающейся вентиляционной решетки.
     Свободна, а ум ее...
     Кончики пальцев коснулись холодного  серого  обода  на  шее.  Фелиция
улыбнулась, отомкнула застежку, сняла серый торквес, вытянула  руку  через
борт корзины и выбросила его в глубокую бездну Пустого моря.
     А теперь расти, маленькая, взлелеянная крупица!
     Такая тусклая, такая обманчиво слабая искорка ее разума  засияла  под
сводом  черепа.  И   поток   психической   энергии   вырвался   наружу   с
головокружительной силой. Руины, трещины, осколки,  оставшиеся  от  работы
палача и пророчившие безумие  (так,  во  всяком  случае,  полагал  опытный
целитель Крейн), разом смыло этой волной. И на их месте уже возвышалось во
всей  красе   новое   фантастическое   здание   -   непреднамеренный   дар
"возлюбленного". Здание ширилось,  наполнялось,  перестраивалось  прямо  в
процессе роста. За несколько секунд умственный посев  развился  в  зрелый,
действующий психический организм. Она едина, целостна, активна. И все  это
дело  его  рук!  Благодаря  ему  она   снова   обладает   принудительными,
психокинетическими, творческими, экстрасенсорными способностями.  Стремясь
к уничтожению, он породил  жизнь.  Сокрушив  ее  почти  до  основания,  он
насильно вдохнул в нее Единство (по крайней мере, в  этом  бедняжка  Амери
оказалась права).
     Она блаженно парила в воздухе. Любовь и  благодарность  наполняли  ее
жилы.  Никогда  она  не  любила  его  так  горячо,  и   мозг   пронизывала
одна-единственная мысль: как выразить ему  свою  благодарность?  Выйти  на
телепатическую связь? Нет, пока рано. Она обязательно свяжется с  ним.  Но
после. Чтобы и "возлюбленный", и вся его родня, пока живы, узнали, на  что
она способна.
     Надо только избрать средство.
     Она  окинула  взглядом  безбрежные  просторы.  Дорога  в  Мюрию,   на
Серебристо-Белую равнину для нее закрыта. И тем не менее  она  сразится  с
ними, только не по отдельности, а  со  всеми  вместе.  Покончит  со  всеми
разом...
     Внизу Южная лагуна сужалась, переходя в Длинный фиорд,  что  в  эпоху
раннего  плиоцена  пролегал  близ   Картахены.   Молочные   воды,   тускло
поблескивающие в утренних  лучах,  уже  поглотили  ее  серый  торквес.  По
солончакам тянулись черные полосы окаменевшей лавы.  На  участках,  где  с
Бетских  Кордильер  стекали  бурливые  реки,  побережье   было   испещрено
коричневыми и желтыми пятнами ила. По правую руку вставал  Авен;  полукруг
Драконовой гряды все еще виднелся в легкой дымке. Где-то за ней раскинулся
большой город Афалия с прилегающими плодородными плантациями.
     Там люди-рабы надзирают за еще более закабаленными  рамапитеками  или
извлекают руду  из  недр.  Смогут  ли  они  опознать  движущееся  по  небу
пятнышко? Вряд ли, но на всякий случай она сделала невидимым шар, пустив в
ход  свое  иллюзионное  рукомесло.  Фирвулаги?..   Может,   и   есть   там
дикари-одиночки, не пожелавшие почтить своим присутствием  Великую  Битву,
но на такой высоте фирвулаги их не достанут, а телепатический сигнал  тоже
не сумеют подать: в этом они слабаки. Тану?.. Нет, все тану на Битве.  Вся
их свора собралась на солончаках Пустого моря...


     Вот так-то!
     Решение пришло внезапно, благословенное, как второе  дыхание;  задача
нелегкая, даже для нее, при всей вновь  обретенной  силе.  Но  ей  поможет
Стейн. Он был бурильщиком земной коры и наверняка знает строение  почвы  и
зоны геологических разломов.
     Она улыбнулась ему. Ярко-синие глаза викинга,  невидяще  устремленные
вперед, каждые пять секунд медленно  моргают.  Элизабет  зорко  следит  за
цикличными ритмами  опустошенного,  отдыхающего  мозга.  Фелиция  невольно
залюбовалась  работой  великого  мастера:  все  вредоносные  узлы   серого
торквеса надежно отключены,  действует  лишь  инстинкт  самосохранения.  В
подкорке Стейна наблюдаются серьезные дисфункции, но их можно устранить.
     А эта малютка?.. Ясное дело, его жена. Фелиция незаметно пробежала по
тайным закоулкам  спящего  ума  Сьюки  и  нашла  там  глубоко  запрятанную
мотивировку  для  Стейна.  Ага,  теперь  он  не  откажется  помочь  ей   в
истреблении тану.
     Она снова глянула вниз.  Глубокий  синий  фиорд  змеился  по  древней
области,  связывающей  Европу  с  Африкой.  Эта  часть  Средиземноморского
бассейна сложена  сплошь  вулканическими  породами.  К  западу  от  фиорда
простираются обширные низины (позднее их назовут Коста-дель-Соль), а среди
них - Большое Гнилое  болото  с  массой  островов,  к  одному  из  которых
причалила когда-то яхта Брайана и Мерси. Еще дальше видны пляжи и  залитые
солнцем солончаковые пустоши. Среди голой пустыни  грозно  курилось  жерло
действующего вулкана Альборан. У его подножия зиял  глубокий  испарившийся
бассейн; за вершинами просматривался хребет Кордильер,  что  соединял  два
континента узким и обрывистым Гибралтарским перешейком.
     Берега фиорда поросли редколесьем. Чем не местечко для привала?  Мило
и уединенно.
     Еще раз обследовав ум Сьюки, Фелиция выудила оттуда несколько простых
приемов, необходимых для того,  чтобы  опустить  шар  на  землю:  тепловая
коррекция, торможение, подъем вентиляционной решетки, - и добавила  к  ним
собственное управление низкими  воздушными  потоками,  грозившими  отнести
летательный  аппарат  в   сторону.   Туда!   В   ущелье   под   прикрытием
вулканического утеса. Сквозь золотистую почву пробивается зеленая  травка.
Дно  корзины  коснулось  этого  ковра,  чуть  вздрогнуло   и   застыло   в
неподвижности. Удерживая шар на месте,  она  дернула  за  нужный  шнур,  и
избыточный горячий воздух с шумом вырвался  из  трепещущего  алого  чрева.
Нормальный человек спрыгнул  бы  на  землю,  чтобы  скрутить  и  закрепить
набухшую  оплетку.  Фелиция   же   обуздала   ее   мастерски   приложенной
психокинетической силой. Еще одно умственное касание - и опрятно сложенные
оплетки и мешок перевесились через борт корзины.
     - Просыпайтесь! - звонко крикнула Фелиция. - Завтракать пора!
     Брайана заперли  в  комфортабельном  двухкомнатном  номере,  в  башне
Гильдии Корректоров. Спальня, углубленная в склон  горы,  была  без  окон,
зато в гостиной  имелся  балкон,  выходящий  на  сады,  оливковые  рощи  и
пригородные домики, что тянулись от окраины Мюрии до  резиденции  Бреды  у
оконечности мыса. Прямо  под  ним  расположена  Серебристо-Белая  равнина,
хотя, конечно, отсюда ему не удастся увидеть Битву:  по  воздуху  до  поля
километра три, и его заслоняет береговая кромка полуострова. Но  чем  выше
всходило   солнце,   тем   отчетливее   представали   Брайану    отдельные
гелиографические вспышки, а налетающий ветер, казалось, доносил отдаленные
раскаты грома и музыку.
     Доктор антропологии Гренфелл был  глубоко  разочарован  тем,  что  не
посмотрит Великую Битву, хотя и удовлетворился  объяснением  экзотического
красавца Куллукета, заявившего, что ему надлежит сыграть  особую  роль  на
завершающем празднестве, поэтому он  не  должен  до  срока  появляться  на
сцене. Но какой  антрополог  не  мечтает  поприсутствовать  на  ритуальном
действе, и Брайан, чья специализация заключалась в изучении  статистики  и
других не слишком красочных аспектов  культуры,  был  в  душе  поклонником
впечатляющих  зрелищ.  Ему  так  хотелось  полюбоваться  на  стилизованное
столкновение двух экзотических рас, а  вместо  этого  сиди  вот  здесь,  в
унылой монастырской келье, да потягивай разбавленный "Глендессарри", в  то
время  как  человеческое  и  гуманоидное  население   Мюрии   наслаждается
спортивной разминкой на искрящихся под солнцем солончаках.
     Она  проникла  сквозь  запертую  дверь,  увидела  его  на  балконе  и
рассмеялась.
     - Мерси!
     - О эти глаза! Мои любимые удивленные глаза!
     Золотисто-вишневое видение подбежало  и,  встав  на  цыпочки,  обвило
руками его шею. Ее головной убор был  так  затейливо  расшит,  что  Брайан
ощутил себя птицей, пойманной в  фантастическую,  мелодично  позвякивающую
клетку. Золотистые волосы были спрятаны под усыпанный каменьями тюрбан,  и
она  показалась  ему  какой-то  чужой,  незнакомой.   Леди   Гории,   жена
богоподобного Стратега, кандидат в главы Гильдии Творцов  -  да,  все  это
она. Но где же его леди?
     - Глупенький! - усмехнулась Мерси.
     Щелчок - и она  предстала  перед  ним  в  простом  длинном  платье  с
фотографии, которую он носил у сердца.
     - Так лучше? Теперь узнаешь?
     Он привлек ее к себе, и снова (как  всегда)  началось  парение  среди
ослепительного света, а потом провал  в  черноту,  откуда  возвращаться  с
каждым разом становилось все труднее.
     Они сидели рядом на диване  в  тени  балкона,  и  Брайан,  очнувшись,
рассказал ей про снимок, что помог ему ее отыскать, и про странную реакцию
тех, кому он показывал фотографию. Оба посмеялись.
     - С тех пор, как компьютер впервые выдал мне  твой  портрет,  там,  в
"Приюте у врат", я все старался представить себе твою жизнь в плиоцене.  И
знаешь, что мне рисовалось? Ты, твоя собака, вокруг овцы, земляника и тому
подобное. Словом, самая настоящая пасторальная идиллия...  Временами  даже
воображал себя  Дафнисом,  а  тебя  Хлоей  -  да  простит  мне  Бог  такую
банальность.
     Она со смехом поцеловала его.
     - Но все ведь было совсем не так, правда?
     - Ты в самом деле хочешь знать? - Все еще замутненные  от  пережитого
экстаза глаза цвета морской волны сияли опаловым блеском.
     Он кивнул, и она поведала, как это было: как экзаменатор в Надвратном
Замке был потрясен, затем напуган результатами ее теста,  как  все  вокруг
были  потрясены.  Как  ей  оказали  беспрецедентную  честь  и  по  воздуху
доставили  в  Мюрию,  где  сами  рыцари  Высокого  Стола  подтвердили   ее
невероятный творческий потенциал.
     - Было решено, -  продолжала  она,  -  что  после  того,  как  Тагдал
наполнит мое чрево королевской милостью, меня отдадут Ноданну.  Он  явился
за мной, думая заполучить еще одну человеческую  любовницу.  Но  когда  мы
встретились...
     Холодная улыбка тронула губы Брайана.
     - Чаровница!
     - Нет. Просто Ноданн разглядел у меня в мозгу не то, что у  других...
А еще увидел любовь. Но  он  не  только  из-за  этого  сделал  меня  своей
настоящей женой.
     - Ну разумеется, - сухо отозвался Брайан, и она вновь рассмеялась.
     - Мы с ним не столь романтичны, как ты, дорогой мой.
     Не столь человечны, прошептал голос у него внутри.
     - Мы еще не успели достигнуть Гории, как поняли, что созданы друг для
друга. Он взял меня в жены, устроил феерическую свадьбу, которая как будто
была осуществлением моих самых удивительных снов. О  Брайан!  Если  бы  ты
только видел! Все одеты в розовое, золотое, цветы, пение, радость...
     Он прижал Мерси к груди и через ее голову устремил взор к  горизонту,
где мелькали отраженные вспышки. Он знал, что ему суждено умереть за  нее,
но  это  уже  не  имело  значения.  Ее  сказочный  любовник  -  ничто,  ее
метапсихические силы - ничто, даже ее неизбежное восхождение в Высший Стол
теперь не суть важно. Маленькой частицей своего сердца Мерси его  любит  и
поклялась, что он останется там до конца.
     Она вернула его с небес на землю веселым сообщением:
     - Дейрдра принесла  щенят.  Четверых.  Они  теперь  бегают  по  всему
дворцу, маленькие белоснежные резвые бесенята. К счастью, мы, тану,  любим
собак.
     Он расхохотался, до сих пор не веря, что  они  здесь,  сейчас,  ярким
солнечным утром, 31 октября, за шесть миллионов лет до их рождения.
     - Хочешь, я покажу тебе игры? - сказала она и  поспешно  уточнила:  -
Ах, нет, милый, я не могу взять тебя на Серебристо-Белую равнину - еще  не
время.  Но  я  могу  воссоздать  для  нас  обоих  картину  того,  что  там
происходит. Это будет как на стереоэкране плюс все ощущения. Мне  не  надо
возвращаться туда до завтра, до демонстрации сил.
     - Ты выступишь против Алутейна?
     - Да, любовь моя. Но я его одолею, не  бойся.  Бедняга  очень  устал,
ведь ему уже три тысячи лет.  Представляешь,  он  признался  Ноданну,  что
готов к закланию!
     - А Тагдал? - спросил Брайан. - Ведь Эйкен  и  Ноданн  встретятся  на
Битве. И победитель бросит вызов Тагдалу. Едва ли Ноданн станет  считаться
с отцом после победы над Эйкеном Драмом.
     Глаза Мерси живо блеснули, но она тут же отвела взгляд.
     - Конечно, не станет. Если мой лорд победит, в чем я  не  сомневаюсь,
он сядет на трон и восстановит старые порядки. А  то  все  слишком  далеко
зашло.
     На миг в нем одержал верх ученый.
     -  Мерси,  старые  порядки  восстановить  невозможно.  Приход  людей,
наполнение экзотической культуры нашей технологией, гибридизация рас - все
это необратимо! Должен же он понимать!
     - Типун тебе на язык, Брайан! Чтоб я больше не слышала таких речей! -
Она взмахнула рукой, и далекий Турнир предстал  в  прозрачном  воздухе  за
перилами балкона. - Давай смотреть - это так возбуждает! А в перерывах  ты
будешь  любить   меня   снова   и   снова...   И   твоя   чувствительность
цивилизованного  человека  не  пострадает,  потому  что  в   первый   день
смертельные схватки не предусмотрены. Насилие, но только ради  спортивного
интереса.
     - Так я, по-твоему, цивилизованный человек? -  Смеясь,  они  упали  в
подушки.
     Вокруг них разворачивался Отборочный Турнир: рыцарские поединки тану,
гонки в шарабанах, бега иноходцев, состязания грубых фирвулагов в  метании
копий и  булав,  бои  со  свирепыми  плиоценовыми  чудовищами,  в  которых
представителям всех трех рас позволялось применять только физическую  силу
и природную хитрость (Брайан с трудом поверил своему затуманенному  взору,
когда  увидел  противника  гигантской   обезьяны),   захватывающая   драка
дев-воительниц, уже с применением не только оружия, но  и  жутких  иллюзий
(танускам, фирвулажанкам и женщинам в  золотых  торквесах  не  разрешалось
только обезглавливать  друг  друга,  чтобы  силу  побежденных  можно  было
восстановить в Коже, к третьему дню Битвы, когда пойдет настоящая драка).
     Брайан и Мерси смотрели спектакль весь день и часть  ночи  -  кто  же
спит в ночь Великой Битвы? Мерси оказалась права насчет воспламенявшего их
возбуждения, и когда она собралась уходить, он уже так насытился  ею,  что
не мог подняться с дивана.
     - Вот видишь, ты нашел то, что искал, - заметила  она,  целуя  его  в
лоб. - И будет только справедливо, если я тоже получу  свою  долю,  верно,
милый? Жди, за  тобой  придут.  А  потом,  когда  все  будет  кончено,  мы
встретимся еще один, последний раз.
     Вновь представ ему в своем великолепном придворном наряде, она  вышла
сквозь запертую дверь, как и вошла.



                                    4

     Под оглушительные вопли  болельщиков  гонки  в  шарабанах  подошли  к
концу, венки из цветов украсили шеи выкрашенных в голубой цвет  иноходцев,
за чем, разумеется, последовали вручение призов  и  королевская  акколада.
Лишь букмекеры проявляли вполне понятное раздражение: не  то  чтобы  исход
скачек был предрешен, но, спрашивается, из какого расчета можно  принимать
ставки против королевы? Ведь ясно, что заключительная победа будет за ней.
     - Мои поздравления, Нанни, - проговорил Тагдал, целуя жену, когда она
выпрыгнула из плетеной позолоченной повозки. - Ты  опять  утерла  им  нос,
старушка!
     Однако он не захотел смотреть ни бег  юниоров  тану  по  пересеченной
местности, ни парусную  регату  людей  и  гибридов,  для  которой  Фиан  -
Разрыватель Небес специально пригнал бриз - и  благородные  леди  попадали
наземь под яростными порывами ветра. Она уговаривала его  посмотреть,  как
фирвулаги мечут копья, или танец с мечами -  вдруг  кому-нибудь  невзначай
пропорют брюхо или отрубят ступню? Но даже эти  маленькие  развлечения  не
прельстили короля.
     - Лучше, Нанни, я  пойду  в  павильон,  отдохну  малость.  Настроение
что-то паршивое.
     Она последовала за ним. Как только они уединились за  белым  шелковым
пологом,   Нантусвель   поставила   метапсихические    экраны,    заглушив
карнавальный гомон. Они сами накрыли для себя стол,  так  как  рамапитекам
вход на Серебристо-Белую равнину был заказан из опасения, что их нестойкие
умы не выдержат эмоциональной встряски, а  серым  и  голошеим  слугам,  по
давней традиции, на время Битвы давали отпуск, чтобы они могли  посмотреть
игры и сделать свои ставки.
     Тагдал ел без аппетита. Его  тревога  была  настолько  очевидна,  что
Нантусвель в конце концов уложила сиятельного супруга на походную  кровать
и  применила  свою  личную  королевскую  терапию.  В  последовавшем  почти
бессвязном бормотании он поведал ей все  дурные  новости.  О  дезертирстве
Катлинель и генетика. О донесении из Гильдии Корректоров - что  оруженосец
Эйкена Драма Стейн бежал вместе с его последней неблагодарной  наложницей,
и Фелицией, и... даже Элизабет.
     - Грядет беда, Нанни. Тяжелые времена  настали,  а  будет  еще  хуже.
Эйкен Драм клянется, что ему ничего не известно  о  побегах,  но  кто  ему
поверит? Куллукет и Имидол в один голос  заявили,  что  маленький  ублюдок
говорит правду! Однако если не Эйкен освободил пленников, то  кто?  И  где
Элизабет? Она больше не работает с целителями!  Сбежала  с  Фелицией?  Или
прячется, чтобы воссоединиться с Эйкеном Драмом во время Битвы?
     - Ну что ты, Тэгги, конечно,  нет.  Элизабет  неагрессивна.  Риганона
установила это с первого дня, как только женщина прибыла в Мюрию.
     Но король, не слушая, продолжал бушевать:
     - А чертова Кэти? Мерзавка - после того, как мы возвысили ее, посадив
за Высокий Стол и все такое! Сбежала, подтвердила все, что говорил  Ноданн
по поводу неверности гибридов! Одной Тане ведомо, зачем она взяла с  собой
Грегги, но в компьютерном зале все вверх дном.
     - Уж не думаешь ли ты, что  Грегги  умудрился  достать  копию  отчета
Брайана? - встревожилась Нантусвель.
     Тагдал пожевал усы, заплетенные в причудливые косички.
     - Тогда он себя поставил в хорошенькое положение!  И  нашим  и  вашим
хочет потрафить, играет против середины. Человеческой середины! А  знаешь,
кто стоит там у руля и смеется над всеми нами?..
     - Грегги - душка, он слишком прост, чтобы  стать  пешкой  в  интригах
Эйкена Драма, даже если б юнец и оказался способен заварить такую кашу.
     - Ха!  Насчет  простоты  Чокнутого  Грегги  мои  сомнения  уже  давно
рассеялись. А Эйкен популярен среди нашей мелкой знати, не заблуждайся. Ты
не посмотрела, в каком секторе он будет биться с обезьяной?
     Королева потрясенно взглянула на мужа, потом захихикала.
     - С гигантопитеком? Ох, Тэгги! Ну и умен же ты, дьявол! Я  не  должна
пропустить такое зрелище!
     - Кому охота! - буркнул король. - У шута вся толпа  в  кармане,  даже
теперь, когда дело еще не дошло до кровавых событий. Ублюдок им  нравится,
помяни мое слово! А вот  Начнет  он  свое  шоу,  пустит  в  ход  проклятые
метафункции - так они и вовсе будут его боготворить.  Как  пить  дать,  он
прорвется через Главный Турнир, привлечет под свое  знамя  кучу  народу  и
добьется участия в Поединке Героев.
     - Какую кучу? Горстку человеческих дилетантов и гибридов!
     Тагдал покачал головой.
     - Да перед ним по меньшей мере  трое  рыцарей  Высокого  Стола  стоят
навытяжку. Контингенты Ронии, Каламоска, Геронии, Вермеска - все за  него.
Мейвар по всем провинциям раззвонила про его золотые яйца!
     - Нет, никогда не изберут они такого клоуна противником Ноданна!
     - Надо смотреть правде в глаза,  Нанни.  Метафункций  у  нашего  сына
Стратега хватит и на меня, и на моего отца, и на моих предков  черт  знает
до какого колена, вместе взятых. Но как производитель он, мягко говоря, не
тянет. А ведь они о чем мечтают,  эти  провинциалы:  сильные  гены,  более
многочисленное потомство, прирост населения,  чтобы  и  впредь  одерживать
победы над ордой фирвулагов...  Нет,  надо  быть  реалистами.  Если  Эйкен
выйдет живым из Главного Турнира, то он  будет  сражаться  с  Ноданном  на
Поединке. А в случае победы все паскудное братство единогласно объявит его
Стратегом. И тогда уж моей заднице несдобровать.
     - Ноданн не допустит победы Эйкена Драма, - возразила королева. -  Он
твой законный наследник. В случае необходимости он сможет  воспользоваться
древней привилегией и взять в руки Меч.
     Тагдал свесил голову и признался ей, что у Эйкена есть Копье.
     После чего они долго сидели рука об  руку,  и  каждый  в  отдельности
созерцал свой крах, пока наконец оба  не  пришли  к  выводу,  что  страшно
умирать в одиночку, вместе - плевое дело. На том и успокоились.


     Путешественники решили отдохнуть  денек  на  берегу  фиорда.  Фелиция
заверила Сьюки, что враги не заметят их  за  воздвигнутыми  ею  барьерами.
Затем  она  предложила  Сьюки  обследовать  ее   мозг,   полюбоваться   на
новорожденное чудо. Все, что знала Сьюки  о  бывшей  хоккеистке,  было  из
вторых рук, от Стейна. (Так, значит, ребенок с огромными карими глазами  и
в рваной кофте  и  есть  та  силачка,  с  которой  Стейн  познакомился  на
постоялом дворе?) Все недоверие  Сьюки  рассеялось  в  ауре  добродушия  и
ласковой силы, что сияла в мозгу Фелиции.
     Однодневная передышка, решила Сьюки, поможет им  найти  путь  друг  к
другу, привести себя в божеский вид и принять разумные решения на будущее.
А главное - даст возможность провести деликатную операцию  по  удалению  у
Стейна торквеса.
     Обоюдоострые стальные напильники обнаружили в одном из ящиков.
     - Я сумею исцелить его ум даже без  торквеса,  -  смущенно  объясняла
Сьюки  Фелиции.  -  Там  есть  несколько  травм,  с  которыми  и  Элизабет
справиться  не  в  силах,  понимаешь?  Это  старые  увечья,   усугубленные
торквесом. Их исцеление  -  вопрос  не  столько  целительского  искусства,
сколько... любви.
     У Фелиции вырвался смешок.
     - Ну, Стейн, ну, счастливчик! Хочешь, я поработаю напильником,  чтобы
ты могла полностью сосредоточиться на целительстве? А если потребуется,  я
утихомирю его.
     Сьюки благодарно кивнула. Обе склонились над Стейном;  тот  лежал  на
земле, широко открыв глаза. Когда спилили торквес,  великан  закричал.  Но
заботливый ум Сьюки  был  начеку  со  своими  успокоительными  приемами  и
направил его психоэнергетику по каналам, подготовленным Элизабет. По идее,
у Стейна не должно  было  возникнуть  серьезных  послеоперационных  травм.
Аномальные цепочки и все следы  злоупотреблений,  пережитых  в  результате
ношения торквеса, рассыпались, стерлись  перед  целительной  силой  любви.
Стейн Ольсон выжил во всей своей личностной целостности.
     - Теперь все будет нормально, - сказала Сьюки. - Я разбужу его.
     Он очнулся. Долгое время они не видели никого и  ничего,  кроме  друг
друга.
     Фелиция оставила их вдвоем и пошла изучать ландшафт - пористые  блоки
лавы, массы слежавшегося пепла, чахлую растительность. Только много  часов
спустя, когда одежда была выстирана, когда  Стейн,  в  свою  очередь  став
утешителем, вывел Сьюки из короткой  истерики,  вызванной  воспоминаниями,
Фелиция как ни в чем не бывало затеяла разговор о планах геноцида.
     Они сидели вокруг небольшого костра, созерцая  удлиняющиеся  вечерние
тени. Охотница показала  свое  нехитрое  искусство,  подстрелив  маленькое
существо, напоминающее вислоухого американского зайца. Они изжарили его на
вертеле, а на  десерт  полакомились  биопирогом  из  припасов  Элизабет  и
терпким  диким  виноградом.  Стейн  и  Сьюки  обнялись   и   умиротворенно
переваривали пищу, даже не слыша, о чем толкует Фелиция.
     - ...фабрика торквесов практически не пострадала, поэтому третий этап
плана мадам Гудериан остался невыполненным. Человечество все еще пребывает
в рабстве.  Закрытие  врат  времени  не  помеха  этим  ублюдкам.  Вы  меня
понимаете?  Тану  достаточно  только  отменить  запрет   на   человеческое
воспроизводство - вот вам и источник потенциальных  рабов!  Думаете,  люди
подчиняются гуманоидам только из-за торквесов? Черта с два! Видели бы  вы,
как скулили неокольцованные ренегаты после того, как  мы  взорвали  Финию!
Тупицы предпочитают жить под властью тану!
     - Можно полететь в Бордо, - сказал Стейн жене. - Ричард  предположил,
что там тоже есть племя виноделов, подобное  первобытным  мадам  Гудериан.
Только они не воюют железным оружием. Просто живут на свободе, как  лесные
братья. Я бы построил нам маленький домик...
     - Ты что, не слушаешь меня? - прервала его Фелиция.
     - Слушаю, Фелиция, слушаю. Оставайся с нами. Мы с Сьюки  тебе  многим
обязаны. Как и остальные люди в изгнании. Все, чего ты добилась  вместе  с
твоими друзьями...
     - Ничего я не добилась,  Стейн.  Пока  существует  фабрика,  ни  один
человек, в торквесе или без,  не  свободен  от  рабства.  Имейте  в  виду:
предателям, носящим торквесы, железо не страшно. Они не более уязвимы, чем
любой голошеий. Стоит Летучей Охоте увидеть с воздуха скрытое человеческое
поселение, и тану пошлют серых сделать черное дело.
     - Проклятье! Неужели негде укрыться? Не все  же  тану  умеют  летать.
Воротилы вроде Ноданна будут рыскать на севере в  поисках  осиного  гнезда
Гудериан, а в Бордо не сунутся. Это надежное местечко. Ричард  все  думал,
где бы обосноваться, и еще на постоялом дворе потолковал с одним геологом.
Я тоже присутствовал... Одним словом, мы остановились на Бордо.  Местность
там заболоченная, но есть хорошие, высокие островки. Ричард считает...
     - Знаешь, где теперь Ричард? - мечтательно улыбнулась Фелиция. - Нет?
Так я тебе скажу. Вращается на полуразбитой  машине  по  орбите  за  сорок
девять тысяч километров отсюда вместе с мертвым телом  своей  дамы.  То  и
дело смотрит на приборы и смеется. И впрямь смешно, как поглядишь, что  за
видок у него. К тому же запас кислорода кончается.
     Сьюки, словно очнувшись, вырвалась из объятий Стейна.
     - Фелиция! Как ты можешь насмехаться? Ведь Ричард - он же твой друг!
     Впервые  Сьюки  осмелилась  провести   глубинное   исследование.   Но
умственный ланцет корректора сломался о  безупречно  гладкую  поверхность.
Сьюки тихонько вскрикнула от боли.
     - Не надо этого делать, милочка. Мегаактивный ум либо открывается  по
своей воле, либо нет. Так что поделикатнее со мной, или тебя в Содружестве
не обучили правилам хорошего тона? На Ричарда мне наплевать. Равно  как  и
на тебя, жена-целительница... А вот Стейн мне нужен... потому что я  нашла
новый эффективный способ навсегда избавиться от рабства.
     Стейн и Сьюки во все глаза уставились на нее.
     - Я хочу стереть с лица земли ублюдков тану. И  момент  сейчас  самый
подходящий, когда все они собрались в одном месте. А вдобавок, в  качестве
премии, и фирвулагов хорошенько пощипаем. Мы с мадам Гудериан  никогда  не
доверяли маленьким паршивцам.
     - Если ты  намерена  устроить  еще  один  штурм  Мюрии,  на  меня  не
рассчитывай, сестричка, - отозвался Стейн.
     - О нет, Стейн! Ничего похожего. - Она погладила пальцем ложбинку  на
шее. - Вот здесь был золотой обруч.  Он  наделил  меня  сверхъестественной
силой. А потом меня схватили, срезали  торквес  и  хотели  уничтожить.  Но
пытки обернулись обратной стороной, тану не  поняли,  на  кого  нарвались.
Мучения возвысили меня до полной активности. И никакой торквес не нужен. Я
теперь ничем не уступлю метапсихологам из  Галактического  Содружества.  А
мой психокинез и творчество сильнее, чем у кого-либо из великих тану.
     - Ишь ты! - хмыкнул викинг. - Ну давай, лети на Битву  и  добудь  там
себе титул королевы мира!
     На губах у Фелиции опять появилась мечтательная улыбка.
     - Я придумала кое-что получше. Только  мне  нужна  твоя  помощь...  Я
открою  затычку  на  Гибралтаре  и  впущу  Атлантику  в  Средиземноморский
бассейн. А ты покажешь, где заложить взрывчатку, чтоб все было наверняка.
     У викинга вырвался восхищенный возглас:
     - Утопить их всех, как крыс в бочке? Вот это да!
     - Стейн! - надрывно крикнула Сьюки.
     - Заманчивая перспектива, правда? - самодовольно проговорила Фелиция.
     - Нет! - снова закричала Сьюки.
     Он прижал ее к себе.
     - Не глупи, малышка. За кого ты меня принимаешь?  Там  ведь  люди,  в
Мюрии. Элизабет, Раймо... и Амери, и два парня, которых схватили вместе  с
тобой. И даже поганец в золоченых портках. Ему бы под зад  коленом  -  это
точно, но не утопить же!
     - Эйкен Драм  почти  наверняка  победит  Ноданна  в  Битве  и  станет
королем. Думаешь, он закроет фабрику? Освободит рабов, лишит  себя  верных
подданных? Не смеши меня!
     - А остальные, черт возьми!
     - Амери, Бурке  и  Бэзил  тяжело  ранены  -  все  равно  что  мертвы.
Единственный способ их спасти - завернуть в Кожу. А чего ради тану  станут
это делать? Они просто заживо сварят их в Реторте - и все дела.
     - Но Раймо... Брайан! - протестовал Стейн.
     Фелиция засмеялась.
     -  Они  тоже  пропащие.  Скажем,  отжили  и  отлюбили.  Что  касается
Элизабет, она сможет спастись, если захочет.
     Брови Стейна резко сошлись на переносице.
     - Но ты должна ее предупредить. Она помогла Сьюки  спасти  меня.  Она
отдала нам свой шар.
     Маленькая спортсменка отмахнулась.
     - Ладно, пошлю ей телепатическое предупреждение, когда все  будет  на
мази и она не сумеет меня остановить.
     - Стейн, не смей! Она... она не человек.
     - О да, - согласилась девушка, помешивая прутиком угли костра.  Шалаш
из тлеющих сосновых веток обвалился, подняв сноп оранжевых искр. - Но тану
и фирвулаги  тоже.  Первых  море  смоет  полностью,  от  вторых  останется
маленькая управляемая горстка. Свободным  людям  еще  придется  воевать  с
носителями торквесов во всех городах материка. Но, истребив власть имущих,
разрушив фабрику, мы хотя бы получим шанс... Вы получите шанс.
     Не глядя на жену, Стейн сказал:
     - Сьюки... она права.
     - Любимый, а как же те люди, что в Мюрии? Они утонут!
     Он поморщился.
     - Все, с кем мне приходилось иметь дело, были до мозга  костей  верны
тану.
     - Но Фелиция хочет убить сотню тысяч  живых  существ!  Ты  не  можешь
помогать ей, Стейн! Не можешь... если я хоть что-то для  тебя  значу.  Она
безумна! Она целую неделю была в  лапах  у  Куллукета.  Этого  достаточно,
чтобы... - Сьюки осеклась, закусила губу.
     Фелиция осталась невозмутимой.
     - Тебя он тоже пытал, дорогая. Ты же не сошла с ума.  Она  рассказала
тебе, Стейн? О допросе, проведенном  по  приказу  королевы?  Разве  ты  не
хочешь отомстить мучителям Сьюки?
     - Стейн знает обо всем, что сделал Куллукет!  -  вскричала  Сьюки.  И
вдруг ужас сковал ее: он не знает о...
     - А Тагдалу ты не хочешь отомстить, Стейн?
     - Королю? - озадаченно переспросил викинг. - А ему-то чего? Он  вроде
добрый старикашка. Мы славно поохотились на Делбета.
     - Не надо, Фелиция! - взмолилась Сьюки. - Не смей!
     - Твоя жена скрыла от тебя то, что случилось с ней перед допросом, не
так ли, Стейн? Она не хотела, чтобы ты натворил глупостей и  чтоб  тану...
или кто другой... навечно заткнули тебе рот. Спроси Сьюки, откуда королеве
стало известно про диверсию.
     - Не слушай ее, Стейн! Она лжет!
     - Разве я лгу, Сьюки? Оно же все там, у тебя в памяти. Жаль,  что  на
Стейне уже нет торквеса, а то бы я и ему показала.  Ты  тщательно  прячешь
эти воспоминания, но я все равно их прочла. В твоем  маленьком  раболепном
подсознании осталась крупица памяти.  И  ты  хочешь  передать  ее  Стейну,
поделиться с ним. Одно лишь подозрение, одна возможность... обвинить.
     - Пожалуйста, - прошептала Сьюки, - не делай этого со Стейном!
     - Обвинить? - Викинг наморщил лоб. - Да как я могу обвинить  Сьюки  в
том, что она выдала планы  нападения?  Это  я  не  должен  был  ничего  ей
говорить. Даже Эйк меня предупреждал. Я  виню  себя...  виню  его  за  то,
что...
     - Идиот! - прошипела Фелиция. - Да разве за это. За ребенка!
     Сьюки спрятала лицо на груди у Стейна  и  плакала  тихо,  безнадежно.
Руки великана безвольно повисли вдоль ее тела. Он как будто увидел  что-то
в глубине догорающего костра. Точно бы вспыхнул комочек смолы.
     - Король Тагдал, - наконец выговорил Стейн. -  Несмотря  на  обещания
Эйкена, и Мейвар, и Дионкета... Он заполучил Сьюки.
     - Когда она уже была беременна от тебя. А некоторые женщины в  первые
недели должны быть особенно осторожны... пока плод хорошо  не  закрепился.
Так что теперь ты знаешь, кто виноват.
     Сильные руки обхватили  дрожащую  фигурку.  Стейн  не  глядел  ни  на
Фелицию, ни на жену. Он уставился в огонь.
     - Надо будет произвести разведку с воздуха. Ты можешь направить  шар,
куда захочешь?
     - Конечно.
     - Тогда завтра... - Он помолчал и повторил: - Завтра на рассвете.


     Элизабет вернулась в комнату без дверей.
     Больше ей некуда было идти, не могла  же  она  пассивно  ждать,  пока
потомство  до  всего  докопается  и  прикончит  ее.  С  момента   отправки
воздушного  шара  на   нее   настроилось   слишком   много   первоклассных
экстрасенсов, чтобы удалось  как-то  иначе  сбежать  с  Авена.  А  Супруга
Корабля со всей очевидной искренностью заявила, что  она  не  в  состоянии
переправить ее в  безопасное  место  средствами  телепортации.  Как  жаль,
сетовала Бреда, что сама Элизабет  не  сильна  в  психокинезе!..  Какое-то
время Элизабет верила ее оправданиям.
     Но потом двуликая лицемерка выдала себя. Ее судьбоносное  предвидение
- если б только Элизабет помогла окончательно его прояснить! Кто-то из них
- или обе - должен сыграть свою роль... И если они исследуют это с помощью
Единства, то наверняка узнают правду.
     Дионкет предлагал ей укрыться в недрах Горы Героев. Но она знала, что
даже  естественный  скальный  заслон  недостаточен,  чтобы  скрыть  ее  от
враждебных  умов.  Ноданн  собрал   их   более   сотни   и   очень   тонко
скоординировал. Если кто-то из них обнаружит ее во время сна, то ей уже не
проснуться.
     Только в комнате без дверей она защищена  от  них.  Что  до  Бреды...
против ее назойливости тоже  есть  способ...  Прочь,  фальшивое  Единство!
Прочь, двуликая искусительница с твоим лживым проллепсисом,  что  ведет  к
новым злоупотреблениям. Элизабет не приемлет утешения, если за  него  надо
платить   ценой   ответственности.   В   такой   варварской,   чуждой   ее
метапсихическому   уму   обстановке   она   не   может   брать   на   себя
ответственность. В изгнании человеческие  существа  всегда  будут  терпеть
поражение от гуманоидов. А она слишком устала, слишком морально издергана,
чтобы приговорить себя к ожиданию в шесть миллионов лет.
     Внутренний голос Бреды продолжал взывать: "Ты нужна  нам!  Всем  трем
расам! Только взгляни - ты увидишь, как все это будет. Взгляни и утешься."
     "Не стану я смотреть. Не дам себя использовать. Однажды ты уже обвела
меня вокруг пальца, чтобы достичь полной, направленной  активности.  И  не
ради своего народа, как уверяла, а чтобы захомутать меня! Чтобы  и  дальше
искушать своими соблазнами, о сакраментальное двуличие! Но я не стану  для
тебя панацеей, инопланетянка! К такой роли принудить нельзя. И тебе  нечем
меня утешить. Мое утешение за  шесть  миллионов  лет,  а  эта  плиоценовая
теосфера насквозь бесчеловечна и не допускает реинкарнации. Оставь меня  в
покое. Оставь..."
     Обернутая огненным  коконом,  Элизабет  уплыла  вдаль.  Мольбы  Бреды
звучали все слабее, слабее, пока не утонули в мертвой тишине.



                                    5

     -  В  наше  время  ширина  пролива  была  всего  лишь  двадцать  пять
километров, - сказал  Стейн  Фелиции.  -  И  это  после  того,  как  шесть
миллионов лет его бороздили океанские течения.  Ты  не  сможешь  проделать
одним взрывом такую впадину.
     Они перегнулись через  борт  корзины.  Красный  шар,  удерживаемый  в
неподвижности психокинетической силой  девушки,  завис  на  высоте  триста
метров над Гибралтарским перешейком. Вершины гор были скруглены эрозией. В
долинах рос кедровник.  Ближе  к  Атлантике  перешеек  горбился  дюнами  и
поросшими травой холмами, но со стороны Средиземноморья головокружительным
эскарпом обрывались голые шероховатые скалы, переходящие в  более  гладкие
отложения Альборанского бассейна.
     - Судя по данным альтиметра, высота  гряды  всего  двести  шестьдесят
восемь метров. Если, как ты говоришь, перешеек напичкан  пещерами,  словно
швейцарский сыр, то я смогу его взорвать. По-моему, он и сам давно  должен
был рухнуть от  естественных  причин.  А  вот  восточный  контрфорс  вроде
спускается ниже уровня моря.
     - Мы видели Гибралтар с моего спутника, - улыбнулась Сьюки,  глядя  в
голубое безоблачное небо. - Называли его местом,  где  Европа  целуется  с
Африкой. Все мы очень сентиментальны, когда речь идет о Земле.
     Фелиция не обратила на нее ни малейшего внимания.
     - Так  где,  по-твоему,  мне  следует  нанести  первый  удар?  Насчет
взрывной волны не тревожься: я поставлю вокруг нас непробиваемый щит. Что,
если начать вот с того маленького выступа?
     - Ты что, дура? - воскликнул он. -  Тебе  нужна  настоящая  приливная
волна или струйка, чтобы наполнить ванну и дать им всем время унести ноги?
     - Ты видел мой спутник в ночном небе, когда работал в  Лиссабоне,  а,
Стейн? - спросила Сьюки. - Там, высоко-высоко над мирами?
     - Гидравлический удар! - сказал  Стейн,  стукнув  правым  кулаком  по
левой ладони. - Вот что нам нужно, детка! Большая  водяная  масса.  Поток,
который прорвется из Южной  лагуны  на  Серебристо-Белую  равнину  и  вмиг
затопит поле Битвы.
     -  Точно!  -  заявила  Фелиция.  -  Я  продырявлю  перешеек  сразу  в
нескольких местах. Проход должен  расшириться  и  впустить  биллионы  тонн
воды! Всю Атлантику!
     - Мы там у себя часто  смотрели  на  Землю,  -  продолжала  Сьюки.  -
Особенно те, кто никогда на ней не бывал. Обитатели спутника  в  четвертом
поколении, как я. Странно, что она так нас притягивала,  правда?  Ведь  на
нашем прекрасном спутнике было все, что душе угодно.
     - То-то и видно, что у тебя  вместо  головы  задница!  Даже  если  ты
пророешь несколько  каналов,  то  в  лучшем  случае  расширишь  проход  на
пять-шесть километров. О'кей, море вырвется, и ты  получишь  самый  адский
водопад в истории. Но Мюрия за тыщу километров отсюда!  А  ты  видала  тот
здоровенный высохший бассейн между этим местом и Альбораном?
     - Ты хочешь сказать - он поглотит всю воду?
     - Наш маленький уютный спутник... На внутренней поверхности цилиндра,
в какой точке ни стань, центральная  ось  все  равно  оказывалась  сверху.
Иногда эта странность сводила с ума наших гостей-землян. Но  мы  привыкли.
Человеческий мозг очень легко приспосабливается... Почти ко всему.
     - Проклятый бассейн задушит нашу волну не далее как в  субботу!  Нет,
радость моя, пока рано бить по перешейку. Сперва надо вернуться на прежнее
место и запечатать фиорд. Ясна картина?
     - Создать дополнительный водный поток?
     - Именно. Когда мы закроем фиорд,  то  старая  вулканическая  граница
между Коста-дель-Соль и  Африкой  образует  естественную  плотину.  Что-то
вроде порога, может быть, в двести пятьдесят километров, но  невысокого  и
не слишком широкого. Болото лежит севернее  и  питается  притоком  из  той
испанской реки. Какова глубина фиорда? Метров сто?..  Одним  словом,  если
его перекрыть, получится очень длинная плотина. И не  такая  твердая,  как
скальные породы Гибралтара, - все больше пепел да лава.
     - Ты не находишь, Стейн, что  в  Пустой  Земле  мы  будем  в  большей
безопасности, чем в Бордо? - заметила Сьюки. - Ведь еще не поздно...
     - Я, кажется, поняла, - кивнула Фелиция. -  Когда  плотина  обеспечит
хорошую подпитку, я вскрою перешеек.
     - А пупок не развяжется?
     - Погоди, громила, увидишь. Ты уверен, что плотина продержится,  пока
мы сюда долетим?
     - Должна. Если твои таланты - не одно хвастовство, то ты  сможешь  ее
залатать, как только она начнет трескаться.
     - Решено! Айда к фиорду, и я вам покажу, на что способна.  -  Фелиция
принялась манипулировать с тепловым генератором. Шар быстро набрал высоту.
     - Но Фелицию мы не можем взять в Пустую Землю, - встревожилась Сьюки.
- Насилию нет входа в  мирное  царство  Агарты.  Туда  являются  только  с
добром. А что станется с ней, если мы ее  покинем?  Бедная  Фелиция!  Одна
среди трупов!
     Стейн ласково потрепал жену по плечу.
     - Ты отдыхай, Сью. Вздремни чуток. Не тревожься о Пустой  Земле  и  о
Фелиции. Теперь я беру на себя все заботы.
     У Сьюки задрожали губы.
     - Жаль, Фелиция, что мы не сможем взять тебя с  собой.  Стейн  теперь
изменился. Стал мягкий, добрый. Его впустят. А  тебя  нет...  Давай  прямо
сейчас полетим в Агарту, Стейн. Я не хочу больше ждать.
     - Скоро полетим, - заверил он ее. - Поспи. - Он поудобнее устроил  ее
на полу корзины.
     Творческие метафункции Фелиции столкнули две воздушные массы  разного
давления. Подул ветер с Атлантики, неся шар прямо  к  фиорду.  Глаза  юной
спортсменки сияли.
     - Сейчас поддам газу, и мы поспеем туда до обеда. Ты уверен,  Стейни,
что эта штука сработает?
     - Когда клинкерная дамба лопнет, оба потока вместе создадут  страшный
напор для узенькой Южной Лагуны. Старик Ной наверняка бы в штаны наложил.
     Сьюки уткнулась лицом в ладони. В глубине  черного  кошмара  сверкнул
вдруг луч надежды. Элизабет! С  помощью  нового  золотого  торквеса,  быть
может, она сумеет...
     "Дура!" (Сьюки передернулась.) "Ты  что,  думаешь,  я  не  предвидела
этого?"
     "Ты не достанешь меня!"
     "Да я так тебя  стреножу,  что  ты  плюнуть  не  посмеешь  без  моего
ведома!"
     "Там, куда я убегу, тебе ни за что до меня не добраться!"
     "Предупредить их решила, да? Лживая дрянь! Да  на  дне  своей  глупой
добродетельной душонки ты хочешь этого не меньше, чем я!"
     "Нет, нет, нет!"
     "Да, да, да!"
     Бежать...
     Сьюки потянула за собой  Стейна,  но  без  торквеса  он  уже  не  был
послушен, как ребенок. Она могла только просить, умолять, взывать к его не
обремененному  метафункциями  разуму  и   надеяться,   что   он   все-таки
передумает, все-таки последует за ней.
     Там, внизу, путь в Агарту, должно быть, еще открыт.


     Хоть какое-то занятие, не требующее передвижения на сломанных ногах с
грубо наложенными шинами!.. Бэзил, когда не  спал,  ковырял  стену  камеры
ложкой из небьющегося стекла.
     За семь дней он проделал  ямку  почти  на  пятнадцать  сантиметров  в
длину, четыре в высоту и один в глубину.  Во  время  одного  из  последних
просветлений вождь Бурке наказал ему:
     - Работай! Когда ты пробьешь отверстие, мы  сможем  выбросить  наружу
записку: "Помогите! Я пленник в крепости плиоценовой Земли".
     Но на том и кончились его героические  жесты;  больше  Бурке  уже  не
выходил из беспамятства, в своих речах величал его не иначе, как "господин
адвокат",  и  выкрикивал  пламенные  тирады,  очевидно,  припоминая   свою
судейскую практику.  Бред  Амери  был  не  столь  громогласным,  она  лишь
выбирала  более  жестокие,  мстительные  псалмы,  когда  муки  от   ожогов
становились совсем уж нестерпимы. На десятый день заключения и монахиня, и
американский индеец затихли: должно быть,  уже  не  находили  в  себе  сил
говорить. Бэзилу оставалось (поскольку только один их  его  переломов  был
открытым и даже гангрена еще не  началась)  забирать  баланду,  подаваемую
один раз в день через вертящееся зарешеченное  окошко,  обменивать  полную
парашу на  пустую  и  ухаживать  за  умирающими  друзьями,  насколько  это
позволяла кромешная тьма.
     Выполнив  ежедневные  унылые  обязанности  дежурного  по  камере,  он
усаживался ковырять прорезь для послания.
     Иногда, превозмогая боль, Бэзил задремывал и видел сны.
     В них он снова был выпускником Оксфорда, поклонником Изиды, спорил до
хрипоты с другими студентами по поводу всяких  эзотерических  тонкостей  и
даже ходил в горы, но - увы! - ни разу не долез  до  вершины  плиоценового
Эвереста!
     Возможно, и странная женщина лишь приснилась ему.
     Она была одета в красное с черным платье из металлизированной  ткани,
все расшитое бисером, а на голове  у  нее  красовался  похожий  на  крылья
бабочки головной убор в  стиле  пятнадцатого  века,  тоже  весь  расшитый.
Строго говоря, это была не женщина, но и не тануска, у нее словно было два
лица - одно миловидное, другое странное, гротескное. Он тактично попытался
предупредить ее о параше, когда  она  проникла  сквозь  каменную  стену  в
камеру и наполнила ее невыразимым сиянием, но, как все видения, незнакомка
лишь загадочно улыбнулась.
     - Что ж, чем могу быть полезен? -  спросил  Бэзил,  приподнимаясь  на
локте.
     - Как  ни  удивительно,  вы  действительно  можете  быть  полезны,  -
отозвалась та. - И вы, и ваши друзья.
     - Вот это вряд ли, -  вздохнул  Бэзил.  -  Вы  же  видите,  они,  так
сказать, на смертном одре. А моя левая нога, кажется, уже  отмирает.  Там,
где торчат наружу осколки малой берцовой кости, уже чувствуется гнилостный
запах.
     Из дорогого, как и весь  ее  наряд,  заплечного  мешка  она  извлекла
довольно увесистый рулон тонкой прозрачной пленки,  вроде  полиэтиленовой.
Без церемоний опустилась на колени среди мусора, плесени и экскрементов  и
начала заворачивать бесчувственную Амери в эту пленку; когда монахиня была
упакована, точно вырезка в мясной лавке, незнакомка проделала то же  самое
с вождем Бурке.
     - Да нет, -  запротестовал  Бэзил,  -  они  пока  еще  дышат.  А  так
задохнутся до смерти.
     -  Кожа  приносит  жизнь,  а   не   смерть,   -   ответила   странная
посетительница. - Вы нужны мне живыми. Теперь усните и не  бойтесь,  когда
проснетесь, на вас уже не будет серых торквесов.
     Не успел он рта раскрыть, как она и его окутала пленкой, и сон о  ней
улетел куда-то вместе с Амери, Жаворонком, узилищем и всем прочим.


     Пока Фелиция готовилась к взрыву фиорда, Стейн заново переживал  свой
плиоценовый опыт, как какую-то несостоявшуюся драму.
     Все, что он испытал здесь, было еще  более  диким  и  ярким,  чем  та
карнавальная шутка, благодаря которой  его  схватили  в  расцвете  юности,
отшвырнули прочь с дороги, сбросили в какой-то колодец; но  если  подумать
хорошенько, жизнь в изгнании оказалась дьявольской фикцией.  Кровопускание
в Надвратном Замке, лихорадочная вереница снов, достигшая своего апогея во
время глубинной коррекции  Элизабет  и  Сьюки,  банкет-аукцион,  битва  со
зверем на арене, убийство танцующей хищницы, охота на Делбета -  бред!  Он
ждал, что со дня на день, с минуты  на  минуту  его  участие  в  этом  шоу
окончится, он снова облачится в костюм викинга и  выйдет  через  временной
портал в реальный мир двадцать второго столетия.
     Даже сейчас, когда  он  пошел  на  поправку  и  ум  его  вновь  обрел
способность  оценивать  события,   какой-то   отдел   мозга   отказывается
воспринимать полет на воздушном шаре иначе, как продолжение  долгого  сна.
Там,  внизу,  раскинулся  красочный  фиорд  с  берегами  из   разноцветной
застывшей лавы. Бутафорские вечнозеленые  растения  свешиваются  до  самой
воды. Маленькие островки с цветущими кустами и манговыми зарослями пестрят
там и сям на зеркально-гладкой поверхности. Большая стая розовых  фламинго
добывает себе пропитание на мелководье.
     Чушь собачья! Перед глазами так и маячит плакат:

                 НАСЛАДИТЕСЬ ДРЕВНИМ СКАЗОЧНЫМ НАСЛЕДИЕМ
                    НА ФАНТАСТИЧЕСКОЙ ЗЕМЛЕ ПЛИОЦЕНА!

     Но пока он пребывал среди видений, Фелиция высунулась  из  корзины  и
нацелила палец.
     Шар окутался защитной метапсихической пеленой. Но вспышка, сотрясение
воздуха, облака черной пыли, фонтаны скальных обломков - все это  не  было
бутафорией. Он видел и раньше  подобные  разрушения.  Сам  их  производил.
Взрыв небольшого вулканического  образования,  выступающего  из  береговой
кромки фиорда, потряс викинга так, как ничто не потрясало с момента, когда
он спустился во врата времени. Глазами новорожденного младенца  он  взирал
на вихри пыли и  пара,  на  взбаламученное  болото,  на  трупы  птиц.  Его
сверхчувствительное ухо уловило рыдания Сьюки и  взбудораженное  хихиканье
Фелиции.
     Взаправду.
     Рука машинально потянулась к  проводам  управления,  увеличив  подачу
теплого воздуха из генератора. Они стали подниматься, и вскоре  уже  можно
было в полном объеме созерцать сотворенное Фелицией. Фиорд был перегорожен
камнями. Наметанным глазом бурильщика Стейн определил: разрушено не  менее
полумиллиона кубометров вулканической породы.
     - Ну что, убедился?! - ликовала Фелиция.
     - Ага. - Он отошел  от  края  корзины  с  вновь  возникшим  ощущением
связанных в тугой узел внутренностей и горечи во рту.  Нагнулся  погладить
дрожащую Сьюки. - Убедился.
     - Сейчас будем взрывать с другого  конца,  надо  обеспечить  надежную
блокировку. Честно говоря, я не удержалась и ликвидировала  эту  нашлепку.
Все-таки первый удар! Правда, я мастерски заделала выступ?
     - Мастерски заделала... - как в трансе, повторил Стейн.
     - Вообще-то я боялась,  ведь  отсюда  всего  шестьсот  километров  до
Мюрии! У них же могут быть  сейсмографы  или  что-то  в  этом  роде.  Чего
доброго, заподозрят неладное. Но один маленький  взрыв  вполне  сойдет  за
землетрясение, верно?
     - Конечно, Фелиция, конечно.
     Сьюки, дрожа, вцепилась в него. Призрачный рокот  -  эхо  чудовищного
взрыва - все еще звучал среди окрестных холмов. Взаправду, все  взаправду.
Сьюки - не мираж. И Фелиция тоже.
     Через некоторое время белокурая  спортсменка  выключила  щит,  и  они
снова очутились  в  естественной  атмосфере.  Она  наполовину  высунулась,
махала руками, вызывая камнепад, и смеялась. Пыль оседала на термостаты  и
надувные стенки корзины. У Стейна слезились глаза и стучали зубы.
     -  Простите  за  бедлам,  ребята!  -   Светловолосая   богиня   одним
психокинетическим усилием разогнала облака пыли. - Тут  закончили!  Теперь
на Гибралтар, займемся серьезным делом.
     - Видишь, Стейн? - прошептала Сьюки. - Теперь ты видишь?
     Но он не сказал ни слова, только еще крепче прижал ее к себе.
     Красный шар опять полетел  на  запад,  подгоняемый  ветром  по  имени
Фелиция.  Над  вершиной  Альборана  и  соседних  потухших  вулканов,   над
пересохшим бассейном, через гряду Гибралтара в открытое  море;  завис  над
Атлантикой,  чьи  белые  гребешки  лизали  берег,  тянувшийся  непрерывной
полосой на юг от залива Гвадалквивир в Испании до Танжера.
     - Иди сюда, Стейн, - приказала  Фелиция.  -  Мы  над  океаном,  здесь
взрывная волна не достанет нас. Покажи, откуда начинать... Ну, шевелись!
     - Иду, иду.
     Сьюки что было сил ухватилась  за  край  его  туники.  Он  разжал  ее
пальцы.
     - Нет, - умоляла она. - Не надо, Стейн!
     - Лежи, - сказал он, целуя костяшки ее пальцев. - Не смотри туда.
     Фелиция ухватилась за постромки и взобралась на корзину.  Босая,  она
стояла над бездной и глядела в сторону берега.
     - Ну давай, показывай!
     Он показал.
     -  Вон  там,  севернее,  такое  прямое  ущелье.  А  ты...  ты  умеешь
заглядывать под землю? Видеть сквозь камень - как Эйкен?
     Она ошарашенно посмотрела на него через плечо.
     - Об этом я не  подумала!  Но  если  он  мог...  О-о!  Какое  смешное
нагромождение света и  теней!  Точно  бутерброды!  Вот  темный  слой,  вот
пузырчатый, некоторые слишком мутные - ничего не видно. Просто чудо!
     У  него  окаменела  челюсть.  Он  отодвинулся  подальше  от  Фелиции,
насколько позволяло тесное пространство  корзины;  полка  с  инструментами
вдавилась ему в позвоночник. На Сьюки он не осмеливался взглянуть.
     Фелиция продолжала восторгаться:
     -  Ух  ты,  какие  громады!  Под  твоим   прямым   ущельем   огромная
поверхность, идущая под уклон к югу. Что-то вроде  стыка  двух  гигантских
изогнутых скал.
     - Да, излом континентальных плит. Бей сперва по верхнему слою  ската.
Взломай его весь. Тут нужна серия сильных ударов. Начинай как можно глубже
под водой, потом, не выходя на поверхность, двигайся к берегу и  зарывайся
в холмы.
     - Поняла. Приготовились! Пли-и!
     Стейн зажмурил глаза. Он сам  как  будто  спустился  под  воду,  сидя
верхом на своем буре в  водолазном  костюме  и  зорко  следя  за  лазурной
яростью. Когда ему приходилось взрывать, огромные куски  планетарной  коры
откалывались  или  рассыпались  в   пыль.   Защитные   сигма-поля   гасили
приглушенный гром. Он пробивался  сквозь  литосферу,  а  экран  геодисплея
показывал ему структуру Земли в трех измерениях.
     - Поддаются, Стейни! Уходят  вглубь.  А  верхние  нет.  В  чем  дело?
Верхние слои только сотрясаются. Перешеек по-прежнему твердый.
     - Дура! А ты думала, будет  так  легко?  Бей  к  северу  от  впадины.
Глубже!
     - Да ладно, не бесись!
     Земля содрогалась. В картине Атлантики произошли какие-то  изменения:
волны несколько иначе отталкивались от небольшого мыса.
     - Хватит, -  сказал  Стейн.  -  Теперь  тащи  этот  сволочной  шар  в
восточную часть перешейка.
     Корзина ходила ходуном, но Фелиция,  как  кошка,  уцепилась  за  сеть
постромок.  Казалось,  некая  магическая  сила  несет  шар  по  небу.   На
километровой высоте он перевалил через Гибралтарскую гряду  и  застыл  над
высохшим Альборанским бассейном.
     - Загляни под скалы, - велел Стейн. - Как можно глубже. И скажи,  что
видишь.
     - М-м... Сплошные тени. Огромная дуга между Испанией и Африкой.  Верх
ее обращен к Атлантике.  Но  трещины  здесь  совсем  другие.  Они  уже  не
расходятся, как ответвления дуги. А там, в глубине, адово пекло.
     - Держись от него подальше, черт бы тебя... Взрывай сверху.  Но  ниже
уровня моря. Видишь, вон, где  желтый  слой?  Прорывай  туннель.  Убери  с
дороги обломки. Бей по гротам. Сперва изнутри, потом обрушивай  своды.  Не
растекайся по  поверхности,  главное  -  вглубь,  двигайся  в  направлении
излома, понятно?
     Она кивнула, повернулась к нему спиной. Полыхнула ужасающая  вспышка,
за ней следом послышался непрекращающийся шум. Корзина слегка  закачалась,
когда девушка изменила положение, но двое пассажиров не  почувствовали  ни
взрывной волны, ни запаха гари. Они безмятежно  парили  в  воздухе,  в  то
время как Фелиция перепахивала землю,  из  которой  дождем  летели  камни.
Восточный ветер  гнал  атлантические  течения.  Удар  за  ударом  посылала
Фелиция  свою  психоэнергию  в  земляной  мостик,  в  самом  узком   месте
составлявший примерно  двадцать  километров.  Она  пробурила  длинную,  но
неширокую расщелину, если не считать места, где обрушились своды  огромной
пещеры, образовав воронку. Тяжелые  каменные  массы  разлетелись  в  пыль,
рассеиваемую ветром.
     "Удар! Еще удар! Вглубь на пять километров. На десять. Рви,  кромсай!
Пятнадцать километров. Ба-бах!  Теперь  помедленнее,  к  самой  сердцевине
надломленного перешейка.  Туда,  где  плещется  в  ожидании  Атлантический
океан. Ты устала, но останавливаться нельзя. Найди силы. В  себе  или  еще
где-нибудь... в другом пространстве, в другом времени.  Кому  какое  дело,
откуда ты черпаешь энергию? Только не отвлекайся. Бей! Ну, еще раз! Теперь
уже близко. Еще разок... ну! Все, прорвалась!"
     "Прорвалась?"
     "Ха-ха, ну ты  даешь,  громовержица,  норовистая  девчонка  из  самых
тупоголовых! Смотри, что ты наделала, дура чертова!"
     "Трещина-то все мельче, силенок не хватило! Всего на метр ниже уровня
моря. Атлантика плюет на тебя, играя с горячей шершавой поверхностью твоей
дилетантской  расщелины.  Уже  многие  миллионы  лет  воды  текут  в  этом
направлении мимо Пустого моря. Какой странный путь..."
     - Фелиция, да ты что, ей-Богу! Кому нужна  такая  халтура?  А  ну-ка,
выровняй скат!
     Она  скорчилась,  держась  за  постромки.  Действие  метапсихического
заслона ослабело. Вокруг них сгущались массы раскаленного воздуха, принося
с собой запах скальной пыли и плавящихся минералов.
     - Устала! Я так устала, Стейни!
     - Заканчивай! Подводные скалы у  излома  уже  полетели  к  черту!  Не
сдавайся! Бей, тебе говорят! Скала обрушится под давлением воды,  если  ты
не  пророешь  достаточно  глубокую  трещину.  Где  же  твое  рентгеновское
видение?
     Она  не  ответила,  даже  не  послала  его  куда   подальше,   только
покачивалась, закрыв глаза и цепляясь маленькими грязными ногами  за  борт
корзины.
     - Ну давай же, чертова стерва! - орал он на нее. - Нельзя вот так все
бросить! Ты ведь клялась, что сможешь! Да, черт возьми, клялась!
     Воздушный шар сотрясался под напором  его  ярости,  его  страха,  его
стыда. Вот именно - стыда!..
     Фелиция медленно кивнула. Где-то надо найти необходимую силу.
     "Зови ее, ищи ее! Ищи среди беспомощных искр,  что  составляют  Разум
плиоценовой Земли. Та, что в тебе, теперь отгородилась, отвернулась, но ты
это предвидела.  И  все  остальные,  что  также  помогали  тебе  на  Роне,
отступились, пытаются показать  тебе  иной  путь.  Но  ты  избрала  другой
источник энергии, такой яркий, такой рассветный, он не отвернется!  В  нем
твое истинное Единство, в нем сила,  уносящая  тебя  ввысь,  и  вглубь,  и
вширь. Прими его. Энергия поступает. Ты взнуздываешь ее своими творческими
метафункциями,  усмиряешь,  подавляешь,  преобразовываешь.  И  обрушиваешь
вниз..."
     Поскольку метапсихический щит совсем рассосался, шар подбросило вверх
взрывной волной и отнесло в сторону.  Стейн  гортанно  вскрикнул.  Тела  в
корзине беспомощно,  как  куклы,  подпрыгивали,  их  швыряло  на  надувные
поверхности и друг на друга.
     Оглушенные, Стейн и Сьюки  катались  по  корзине,  не  в  силах  даже
сцепиться руками. Толстая оплетка вздыбилась, ударила  в  горячую  решетку
генератора, но отскочила, неопаленная,  и  завращалась  в  бешеном  вихре.
Ввинчиваясь в небо, шар наконец вырвался из  ионизированного  кокона.  То,
что несколько секунд  назад  было  сморщенным,  змеевидным  алым  пузырем,
распрямилось,  разгладилось.  Шар  поплыл  в  высоком  и  тонком  воздухе,
медленно восстанавливая равновесие.
     Стейн наконец отважился подняться на ноги и выглянуть.
     Внизу клубился океанский водопад.
     Дым и пыль рассеялись, ему было хорошо видно, что произошло. Прорыв в
перешейке на  глазах  расширялся.  Коричневые  и  желтые  скалы  по  обеим
сторонам его таяли, как сахар в стакане  чая.  На  востоке  слепая  лавина
десятикилометровым фронтом  вливалась  в  Пустое  море.  Сероватый  покров
тумана из загрязненных пылью брызг устилал дно Альборанского бассейна.
     Он услышал голос Сьюки. Она вскочила на ноги и встала рядом с ним.
     - Где?.. - спросила она.
     - Наверно, умеет летать, - ответил  он.  -  Как  Эйкен.  Поищи  своим
золотым торквесом.
     Сьюки  сжала  теплый  обруч,   глядя   вниз   на   яростные   потоки,
прорывающиеся к западу сквозь расколотый перешеек. Если только  не  подует
ветер с суши, никто в Мюрии не разглядит дымовой завесы.
     - Ничего, Стейн. Нигде нет.
     Шар продолжал  снижаться.  Будто  не  слыша  ее,  викинг  сверился  с
приборами.
     - Три тысячи пятьсот двадцать восемь метров, курс ноль двадцать  три.
Еще один воздушный поток. Совсем близко к нужному нам  направлению.  -  Он
повертел ручку теплового генератора.
     - Стейни, я должна сказать Элизабет!
     - Хорошо. Но только ей. Больше никому.
     Спидометр указывал на то, что  они  движутся  достаточно  быстро,  но
мужчине и женщине казалось, будто они повисли в ясном голубом небе.
     - Она не отвечает, Стейн. Не пойму, что могло случиться! Я,  конечно,
не сильна в телепатической связи, но Элизабет всегда  улавливала  меня  на
нашем канале...
     Он вздрогнул, схватил ее за плечи.
     - Не смей вызывать остальных!
     - Прекрати, Стейни! Я никого не вызывала! Больше никто и не сможет...
- Сьюки уставилась на него. Он открыл один  из  ящичков  и  что-то  достал
оттуда. - Ох, нет! - прошептала она.
     - Я люблю тебя. Но этого тебе не остановить. Даже если бы  Фелиция  и
не взорвала перешеек, наводнение все равно случилось  бы.  Пусть  сотрется
весь этот кошмар. Элизабет...  если  она  еще  там,  сумеет  спастись.  Не
тревожься за нее. Ты ни о ком из них больше не должна тревожиться.
     Холодный металл коснулся ее шеи. Искаженное, неумолимое лицо  викинга
расплывалось в ее затуманенных глазах.
     - Не бойся, - сказал он. - Так будет лучше.
     С превеликой осторожностью он просунул стальное  лезвие  под  золотой
обруч. И начал медленно пилить.
     "Бреда! - закричал ее ум. - Бреда!"
     Перепиленный торквес лопнул на горле, причинив боль. Но  она  все  же
услышала ответ:
     "Успокойся, дочь моя, предначертанное да свершится."



                                    6

     Второй день Великой Битвы начался  первой  смертельной  схваткой.  До
открытия  "врат  времени"   Отборочный   Турнир   служил   для   выявления
способностей неофитов тану, но теперь в основном в нем  принимали  участие
серые,  поэтому  он   получил   название   Человеческой   Схватки.   Сотни
мужчин-гладиаторов и небольшое число серых женщин дрались на  уничтожение,
используя все мыслимые приемы воинского искусства. Один  сектор  поля  был
разделен на маленькие площадки, с тем чтобы публика могла полюбоваться  на
кровавое зрелище с близкого расстояния. Для букмекеров  наставал  звездный
час. Толпа болельщиков разочарованно гудела (особенно надрывались  беженцы
из Финии),  узнав,  что  двое  высоко  котирующихся  участников  не  будут
выступать. Ни Стейн, ни овеянная недоброй славой Фелиция  не  появились  в
программе, и этому не было дано никакого объяснения.
     Борьба  продолжалась  с  зари  до  полудня   в   обстановке   великой
торжественности  и  завершилась  ритуальной   свалкой,   напоминавшей   об
изначальной  природе  этого  события.  Серые  победители,  не   получившие
ранений, удалились готовиться к завтрашнему Главному  Турниру,  в  котором
выступят бок о бок с серебряными,  золотыми  и  серыми  ветеранами  против
фирвулагов.  Поверженных  гладиаторов  и  дев-воительниц  препроводили   к
госпитальным павильонам для помещения в  Кожу.  Горстку  тяжелораненых,  а
также трупы оттащили к  великолепному  стеклянному  сосуду,  напоминающему
отделанную серебром и черным крепом ложу, которая  стояла  у  южного  края
поля на высоком и прочном помосте. Стены ее были прозрачны и несокрушимы.
     Теоретически остаток второго дня следовало посвятить  выбору  лидеров
Битвы путем демонстрации сил. Затем враги должны разделиться  для  ночного
пиршества и обращения к Богине перед началом  открытых  военных  действий.
Однако на практике все капитаны были избраны сотни (или даже  тысячи)  лет
назад и теперь просто заявляли  о  своем  присутствии,  дабы  какой-нибудь
выскочка не узурпировал принадлежащую им власть.  Если  кому-либо  бросали
вызов, обе стороны демонстрировали  метапсихические  силы  и  подвергались
оценке воинством своей расы. Правящие чемпионы  имели  привилегию  вызвать
соперников на поединок с оружием в руках и  с  применением  метафункций  в
любой момент Главного Турнира.
     Как  сторона,  проигравшая  прошлогоднюю  Битву,  фирвулаги   первыми
представили своих  капитанов.  Королевский  помост  расширили  до  размера
демонстрационного, а оба короля в сопровождении неучаствующей знати отошли
в глубь  его,  чтобы  их  ненароком  не  зацепило,  и  уселись  на  троны.
Соперникам надлежало направлять удары точно друг в друга, но были известны
несчастные случаи, поэтому специальная команда из  Гильдии  Психокинетиков
заняла позиции по периметру платформы,  защищая  толпу  невидимой  стеной.
Затем лорд Маршал Спорта представил  великих  фирвулагов,  которые  просто
выступили вперед, а когда никаких вызовов не  последовало,  удалились  под
аплодисменты трехрасовой публики.
     Да, презентация лидеров  маленького  народа  была  почти  формальной.
Медор, Айфа,  Галбор  Красный  Колпак,  Скейта  Устрашительница,  Нукалави
Освежеванный, Тетрол Костоправ, Блес Четыре Клыка, Бетуларн Белая Рука  и,
наконец, Шарн-Мес были встречены громом аплодисментов, и никто  не  посмел
оспорить их  первенства.  В  завершение,  опять-таки  согласно  ожиданиям,
король Йочи объявил имя Стратега. Не молодого  Шарна,  который  в  течение
последних двадцати битв  исполнял  эту  неблагодарную  миссию,  но  самого
Пейлола Одноглазого.
     Вспыльчивый гигант из числа первых пришельцев, в полном  обсидиановом
облачении, с жутким гребнем на  шлеме,  под  гром  приветствий  взошел  на
помост. Многие тану, люди и даже фирвулаги еще ни разу  не  видели  его  в
деле, поэтому теперь пошли разговоры о том, что  силы  его  атрофировались
без употребления. Разумеется, вызвать  его  никто  не  осмелился,  но  как
фактический  неофит  он  был  обязан  продемонстрировать   собранию   свои
первичные метафункции.
     Пейлол широко расставил  ноги  и  вытянул  руки-копья.  Затем  поднял
голову, будто вглядываясь в  высоко  стоящее  солнце.  Забрало  его  шлема
оставалось опущенным, но зрители знали, что под ним вовсе даже не один,  а
оба глаза. Первый представлял собой нормальное глазное  яблоко  с  налитой
кровью радужной оболочкой. Левый, как правило, прикрывала повязка, поэтому
о его цвете никто  не  мог  ничего  сказать,  но  теперь  он,  вне  всяких
сомнений, был обнажен, подобно грозному оружию.
     В небе появились тучи, вызванные непомерной творческой силой  старого
великана. Густые, плотные, низко нависшие, они то и  дело  вспыхивали  под
неестественно багровыми  молниями.  Великан  в  черных  доспехах  даже  не
шевельнулся. Но, повинуясь его воле, забрало шлема медленно приподнялось.
     Два фиолетовых разряда, волоча за собой громовые раскаты,  слетели  с
облаков прямо в латные рукавицы Пейлола.  В  ответ  на  это  из-под  шлема
вырвался алый луч, прорыл туннель в тучах, подобно тому, как пушечное ядро
ударяет в стены снежной крепости, и  солнце  блеснуло  в  глазу  Стратега.
Забрало тут же опустилось. Небо вновь стало ярко-голубым.
     - Слитсал,  Пейлол!  -  хором  воскликнуло  рыцарство  фирвулагов.  -
Слитсал, Пейлол Стратег! Слитсал!
     Король Йочи поднялся с трона и прорычал:
     - Доверяем Стратегу Пейлолу Одноглазому  отстоять  на  Великой  Битве
честь нашего племени!
     На том презентация фирвулагов закончилась, настала  очередь  тану.  В
прошлые  годы  маленький  народ  обычно  пропускал  эту  часть  программы,
поскольку у всех  подводило  в  брюхе,  а  стоять  в  теплых  одеждах  под
неумолимым средиземноморским солнцем тоже радости мало. Но  сегодня  никто
не  ушел.  По  слухам,  в  системе  власти  тану  должны  были   произойти
грандиозные перетряски, и никто из фирвулагов не  желал  пропустить  столь
захватывающего момента.
     Все   началось   довольно   мирно,   поскольку   вначале    следовали
представления  низшего  командного  состава.  Блейн,  гибрид  из   Гильдии
Психокинетиков, не получил вызова, за  ним  вышел  Альборан  -  Пожиратель
Умов, еще один полукровка, своими творческими  способностями  обеспечивший
себе место в Высоком Столе. После них выступили леди Бунона Воительница  в
серебристо-зеленых доспехах и ястребином шлеме и  Тагал  Меченосец  -  эти
двое отвечали в основном за  подготовку  серых  воинов  и  были  встречены
овацией людей и гибридов.
     После борцов настал черед глав гильдий. По древнему обычаю, они имели
право не принимать  участия  в  драке  и  посылать  на  поле  битвы  своих
делегатов.
     - Глава Гильдии Корректоров Главный  Целитель  Дионкет!  -  возвестил
Маршал Спорта.
     Высокая фигура в простом бело-красном одеянии спустилась на помост. В
руках у Целителя даже не было оружия.
     - Желает ли кто-либо оспорить его власть?
     Желающих  не  нашлось.  Дионкет  знаком  повелел  высокому  воину   в
рубиновых доспехах приблизиться и стать рядом с ним.
     -  Поручаю  лорду  Куллукету,  Королевскому   Дознавателю   и   моему
заместителю, отстоять честь Гильдии на Великой Битве.
     Оба  удалились  под  гром  приветствий  тану  и   насмешливый   ропот
фирвулагов.
     - Глава Гильдии Психокинетиков лорд Гории Ноданн!
     Подошедший розово-золотистый Аполлон явно ожидал вызова. Но  такового
не последовало, и он также доверил своему заместителю  и  брату  Кугалу  -
Сотрясателю Земли представлять Гильдию на Битве, так как сам присутствовал
на ней в качестве Стратега. Когда эти двое  сходили  с  помоста,  здравицы
тану звучали громче, людские -  тише,  ропот  фирвулагов  стал  еще  более
язвительным.
     - Глава Гильдии Принудителей лорд Себи Гомнол!
     Шум толпы резко оборвался.
     Сверкая доспехами, с трона поднялся Тагдал.
     - Поскольку наш любимый сын  Себи  Гомнол  призван  в  объятия  Таны,
объявляем  пост  главы  Гильдии   Принудителей   вакантным   и   призываем
претендентов на его замещение показать свою силу!
     Сапфировый титан Имидол взобрался на помост под радостные приветствия
тану. За ним вышла еще одна высокая фигура; голубые доспехи  и  шлем  были
закутаны  в  плащ  и  капюшон  из  темно-бронзовой  парчи.  Маршал  Спорта
откашлялся.
     - Великий король  и  отец!  Благородное  воинство  тану!  Перед  вами
кандидат лорд Имидол...
     Крики, рукоплескания.
     - А также изгнанник Лейр, предшественник Себи Гомнола на посту  главы
Гильдии Принудителей!
     Под  единый  вздох  толпы  бронзовая  накидка   была   отброшена.   И
низложенный лорд Принудитель предстал во всем великолепии рядом  со  своим
грозным юным соперником.
     Тагдал долго молчал. Конечно, он чувствовал, что носится  в  воздухе.
Тысячи лет назад другой низложенный, изгнанный  повелитель  дерзнул  вновь
заявить свои права, так что прецедент уже имелся. Наконец король обратился
к кандидатам:
     - Продемонстрируете ли вы свою силу здесь или сразитесь на поединке?
     По праву рыцаря Высокого Стола ему ответил Имидол:
     - Мы будет сражаться в смертном бою в тот  момент  Главного  Турнира,
какой укажет Богиня.
     Раздались жидкие аплодисменты тану, в то время как фирвулаги завопили
и засвистели при виде явного замешательства врага. Принудители  в  голубых
доспехах сошли со сцены.
     - Глава Гильдии Творцов Властелин Ремесел Алутейн!
     Старый толстяк в расшитом кафтане  выступил  вперед,  и  Маршал  стал
выкликать желающих бросить вызов. В воцарившейся тишине слышались  хриплые
крики чаек. Легкий восточный бриз вздувал серебристые  волосы  Алутейна  и
длинные усы, свисавшие с окаменевшего лица. Он глянул через головы  толпы,
словно бы созерцая бледную  лагуну,  пока  еще  безобидно  подступавшую  к
Серебристо-Белой равнине.
     - Я вызываю его, - сказала Мерси.
     Толпа расступилась  перед  ней.  Она  вышла  и  повернулась  лицом  к
Алутейну; на ней  были  облегающие  парадные  доспехи  тонкой  выделки  из
серебристого  стекла,  инкрустированного  изумрудами.  Голова  Мерси  была
непокрыта,  лишь  узенькая  изумрудная   диадема   венчала   развевающуюся
золотистую гриву.
     - Великий Властитель! Лорд Творец! Благородные  рыцари!  -  выкрикнул
Маршал. - Перед вами кандидат Мерси-Розмар, леди  Гории,  супруга  Ноданна
Стратега.
     - Демонстрация или поединок? - спросил Тагдал.
     - Демонстрация, - заявил Властелин Ремесел. - Пусть принесут Крааль.
     Обслуживающий  персонал  Гильдии  Творцов  поставил  между  Мерси   и
Алутейном  ритуальный  котел.  Толпа  фирвулагов,  не  в  силах   сдержать
любопытство, придвинулась поближе к платформе и лихорадочно, в нарастающем
ритме, жужжала, делая странные тональные паузы.
     Звенела стеклянная цепь,  безуспешно  пытаясь  восстановить  порядок.
Наконец Мерси дали возможность высказаться:
     - Я, Мерси-Розмар, призываю лорда Алутейна на ваших глазах  разрушить
мое творение.
     Юная нимфа и старый фавн скрестили взгляды  поверх  огромного  котла.
Легкое радужное сияние заструилось из обтянутых перчатками пальцев  Мерси.
В ответ из ладоней Властелина Ремесел потекла чернота, окутавшая не только
разноцветную дугу Мерси,  но  и  весь  котел.  У  зрителей  тану  вырвался
торжествующий клич. Люди в торквесах и фирвулаги разочарованно заверещали.
     Чернильная амеба  достигла  края  платформы  в  опасной  близости  от
фирвулагов,  и  мрамор  зашипел,   задымился,   точно   под   воздействием
экзоплазматической кислоты. Маленький народ разом отпрянул;  психокинетики
приняли оборонительную стойку.
     Алутейн засмеялся.
     Но что-то вдруг  сверкнуло  среди  темной  массы,  словно  редкостная
зеленоватая звезда, прорезающая угольную туманность. Чернота рассеялась. В
клубах пара над растворяющимся мрамором помоста все вновь  увидели  Мерси.
Улыбка ее стала еще лучезарнее. Радужный вихрь устремился в недра  Крааля,
и оттуда полетели искры и звон. Черная  волна  отхлынула,  угрожая  своему
создателю.
     Властелин Ремесел вскрикнул. Здоровенный молот  угрожающе  навис  над
Мерси  и  Краалем.  Но  и  это  творение  Алутейна  оказалось  бессильным.
Разноцветный торнадо Мерси,  вчетверо  превышающий  рост  самого  высокого
тану, вставал из котла.  От  него  полетели  такие  же  радужные  сгустки.
Алутейн  ловил  их  огромной  черной  сетью,  бомбил  психоэнергетическими
разрядами, загоняя обратно в котел или пытаясь  обрушить  на  женщину.  Но
радуга ускользала от него и  все  ширилась,  набирала  силу,  нависая  над
толпой...
     На тану, фирвулагов, людей посыпалась манна, дождь ярких пузырей;  их
ловили, вскрикивали, находя внутри леденцы, охлажденные фрукты,  маленькие
восхитительные пирожные и прочие яства, как из рога изобилия сыпавшиеся на
голодных ликующих зрителей всех трех рас.
     - Сланшл, Розмар! Сланшл, благородная леди Творец! Сланшл!
     Она стояла,  опустив  очи  долу,  полностью  восстановив  попорченный
помост и одной серебряной рукой держась за край пустого котла. А толпа  не
унималась: ведь  никогда  прежде  ни  один  творец  не  предъявил  публике
осязаемую органическую материю, которая и не думала  исчезать.  Астральные
закуски Мерси были далеко  не  иллюзорны,  это  могли  засвидетельствовать
желудки тысяч зрителей! Поэтому талант неофитки был  встречен  восторженно
не только в силу его новизны, но и в силу практической ценности.
     - Поручаю лорду Велтейну отстоять  честь  нашей  Гильдии  на  Великой
Битве! - высоким чистым голосом воскликнула Мерси.
     Тану устроили такой тарарам, улюлюкая отверженному лорду Творцу,  что
лишь немногие услышали вторую часть речи Розмар:
     - Призываю Алутейна, бывшего главу  Гильдии  Творцов,  выбрать  между
изгнанием из нашего благородного  общества  и  закланием  во  славу  нашей
милосердной Богини.
     - Заклание! - гордо ответил Алутейн.
     Но от него уже все  отвернулись,  и  он  без  эскорта  проследовал  к
Великой Реторте и присоединился к ожидающим внутри приговоренным.
     Вперед вышла Мейвар -  Создательница  Королей.  Ей  никто  не  бросил
вызова как главе Гильдии Экстрасенсов, более того  -  никто  не  удивился,
когда она назначила Эйкена во главе борцов Гильдии, кроме разве наместницы
от потомства Риганоны. Наконец Верховный  Властитель  Тагдал  провозгласил
Ноданна Стратегом тану, и на этом манифестация закончилась.
     С последним громовым приветствием толпа разбрелась по двум палаточным
городкам, выросшим по обе стороны равнины. Остаток дня и  часть  ночи  они
проведут в пиршествах и развлечениях, пока  рассвет  не  возвестит  новый,
третий день Великой Битвы - открытую схватку древней войны.


     В каких-нибудь восьмистах километрах  к  западу  от  Серебристо-Белой
равнины пауки, скорпионы  и  муравьи,  обитатели  Альборанского  бассейна,
миллионами захлебнулись в воде. Маленькие летучие хищники, такие, как  осы
и мухи, прожили дольше, улепетывая от подступающей  соленой  воды  до  тех
пор, пока ночная  влага  не  пропитала  крылышки  и  не  погрузила  бедных
насекомых в бушующую пучину.



                                    7

     До рассвета оставались минуты. Противоборствующие  армии  выстроились
друг против друга в полной боевой готовности.
     Превосходящие  числом  фирвулаги,  как  всегда,  пешие,  танцевали  и
подпрыгивали, сбившись в беспорядочные кучки  вокруг  своих  капитанов,  и
напоминали стаи черных броненосцев. Таинственные штандарты с фестонами  из
позолоченных черепов трепетали на ветру, словно бросая  вызов  врагу,  ибо
победа в Битве определялась по числу захваченных знамен и слетевших голов.
Маленький народ вооружился сверкающими мечами,  остроконечными  дубинками,
цепями и алебардами самых причудливых форм. У фирвулагов  не  было  луков,
стрел и метательного оружия: оно, как и боевые халикотерии,  противоречило
их воинским традициям. У многих, правда, имелись копья,  но  фирвулаги  не
столько метали их, сколько пронзали уже  поверженного  противника,  потому
копья в прошлом не наносили большого ущерба иноходцам и тяжело вооруженным
всадникам.
     Немногие  фирвулаги  в  преддверии  Турнира  сумели   удержаться   от
ткачества  иллюзий.  Призрачный  крылатый   змей   взмыл   над   когортой,
возглавляемой Карбри Дракононодобным. На другом конце поля зловонный взрыв
сопутствовал появлению чудовищного циклопа, расплескивающего соль  и  гной
под непристойные протесты  товарищей  по  оружию.  Возле  берега  катилась
бесформенная зеленовато-желтая студенистая масса, изрыгая безумные вопли.
     Силы тану встретили эту свалку с гордым и невозмутимым  достоинством.
В первых рядах  стояли  отряды  кавалерии  -  серые,  вооруженные  луками,
копьями, мечами, в  бронзовых  и  стеклянных  доспехах,  с  развевающимися
плюмажами на шлемах, послушные  умственным  командам  офицеров  в  золотых
торквесах. За ними тянулись эскадроны пяти  метапсихических  Гильдий:  как
иноходцы, так и всадники ослепляли всех фосфоресцентным сиянием своих лат.
Принудители и психокинетики составляли самый многочисленный отряд, творцов
было поменьше, экстрасенсов и целителей - еще меньше,  поскольку  основная
часть их на этом этапе Великой Битвы выполняла обслуживающие функции.
     За Гильдиями следовали контингенты из различных городов -  у  каждого
свой прославленный чемпион и свое знамя, которое ни в коем  случае  нельзя
уступать врагу. Позже, когда Битва разгорится вовсю, как региональная, так
и гильдийная сегрегация будет забыта, и бойцы станут стекаться под знамена
самых  отважных,  самых  ловких,  умеющих  не  только   нападать,   но   и
обороняться.
     Небо над  Большой  лагуной  отливало  золотом.  Едва  показался  нимб
солнца, от него полилось ярко-зеленое сияние, лишь секунд  через  двадцать
сменившееся белым.
     - Знак! Знак! - завизжала орда  фирвулагов  и  бросилась  вперед.  От
топота обсидиановых ног зазвенели, задрожали соляные пустоши.
     Тану ожидали врага, вытянувшись полукругом, высоко подняв  знамена  и
удерживая в узде иноходцев.
     Солнце набирало силу. Ноданн Стратег взлетел на  своем  закованном  в
латы  скакуне  и  сверкнул  перед  противником,  будто   солнечный   диск.
Умственному кличу вторил громовой голос на древнем языке тану:
     - На бардито!
     Стеклянные  трубы  в  руках  у  воительниц  заблестели.  Семь   тысяч
усыпанных каменьями щитов зазвонили, словно колокола, когда в них  ударили
плашмя стеклянные  мечи.  Дикие  вопли  фирвулагов  перекрыл  подхваченный
рыцарями тану и их человеческими союзниками клич:
     -  На  бардито!  На  бардито  тайнел  о  погеконе!   (Вперед,   бойцы
Многоцветной Земли!)
     Два войска  схлестнулись,  и  началась  трехдневная  схватка  умов  и
оружия. Имеющие уши да услышат гром Битвы высоко на склоне Горы Героев.


     - В этом году все будет по-другому, - посулил Шарн-Мес Пейлолу.
     Стратег фирвулагов в  обличье  черной  шестиногой  выдры  с  горящими
клыками и когтями не отозвался; только опал размером с обеденную  тарелку,
прикрывающий его глаз, излучал недоверие. Ну  конечно,  он  же  не  был  в
Финии!
     Молодой и старый генералы, окруженные адъютантами, из-под маски своих
иллюзий смотрели, как разворачиваются первые стычки. Но  спустя  час  даже
Пейлол вынужден был признать, что маленький народ  держится  на  удивление
отважно - словно бы новая, живая струя влилась в  его  кровь.  Победа  над
Финией не только подняла боевой дух фирвулагов, но и  заразила  их  новыми
идеями.
     Шарн    в    обличье    трехметрового    скорпиона-альбиноса,    весь
прозрачно-восковой,  со  светящимися  в  полостях  внутренними   органами,
мысленно указал на приближающихся всадников.
     "Гляди, Стратег! Никаких больше тактических отступлений! Смотри,  что
сейчас будет!"
     Эскадрон серых летел быстрее ветра на отряд из шестидесяти  с  лишним
фирвулагов,  а  те,  видимо,  приготовились,  по  обыкновению   упрямо   и
безнадежно, стоять до  конца.  Однако  за  секунду  до  того,  как  копыта
втоптали в землю черные щиты, пехота  вдруг  рассыпалась  и  пошла  пороть
ножами  незащищенные  животы  иноходцев  и  перерубать  топорами  уязвимые
коленные сухожилия.
     - Будь я проклят! - вскричал Пейлол.
     Серая конница была  вмиг  опрокинута.  Смертельно  раненные  животные
сбрасывали всадников, отчаянно  ржали  и  валились  наземь  с  выпущенными
кишками. У тану оставалась в резерве людская пехота,  но  маленький  народ
числом  одерживал  перевес  в  рукопашном  бою,  хотя  серые  были  подчас
физически сильнее и повиновались умственным приказам знаменосцев  драться,
не щадя жизни. Призрачные видения и прочая дьявольская нечисть то  и  дело
врезались в гущу схватки. Воздух сотрясался от умственной пальбы. Офицер в
золотом  торквесе  и  голубых  доспехах  принудителя   ухитрился   свалить
полдюжины фирвулагов, пока его не  накрыла  груда  тел.  Какие  бы  чудеса
храбрости  ни   показывали   тану,   за   фирвулагами   оставалось   явное
превосходство.
     - А эта задумка с конницей не так уж плоха, - признал Пейлол.
     - Мы переняли ее у людей в Финии, - пояснил Шарн. - Один  ремесленник
из первобытных сказал,  что  такая  тактика  в  традициях  его  этнической
группы... А  подсекать  сухожилия  предложила  их  монахиня  -  ты  только
представь! Она видела, как Моригель таким манером порешила Эпону.
     - Моригель? Ворон? А-а, женщина-монстр,  Фелиция!  -  Пейлол  тряхнул
страшной хищной головой. - Благодарение Тэ,  она  сошла  со  сцены.  Ходят
слухи, что вырвалась из объятий красавца Кулла и улетела на большом  шаре,
наполненном горячей кровью. Ох уж эти дешевые эффекты!  Пускай  бы  только
подольше оставалась там, куда ее черт унес.
     Фирвулаги уже нацепили на пики тридцать  отсеченных  голов.  Одну,  в
шлеме из голубого стекла с золотистым плюмажем, насадили  на  штандарт  ее
владельца. Забрало шлема было открыто, и мертвые глаза с легким удивлением
уставились на перепачканное кровью голубое знамя.
     Группа фирвулагов подбежала к командующему.
     - Что скажешь, Стратег? - рявкнул карлик, приплясывая вокруг Пейлола.
- Яви нам свое искусство, как в старые добрые времена!
     - Спасибо,  братцы,  не  подкачали!  -  прохрипела  ужасающая  выдра,
проглотив ком в горле. - Я горжусь вами!
     Пейлол сдвинул опаловый заслон с  левого  глаза  и  пронзил  взглядом
сразу несколько голов. Черепа сорвались, закружились, словно метеоры,  над
пиками воинов, затем упали наземь, сложившись пирамидой, на верху  которой
красовалась посрамленная эмблема. Каждый из черепов был  облит  золотом  и
представлял собой готовый трофей.
     - Слитсал,  Пейлол!  -  взревели  фирвулаги  и,  размахивая  оружием,
бросились искать новой встречи с врагом.


     Меж двух карликовых трупов лежал  человек  и  притворялся  мертвым  в
надежде, что ему удастся продержаться до заката, а потом улизнуть.
     С превеликой осторожностью  Раймо  Хаккинен  пощупал  свой  задранный
кверху крестец. Стеклянная рукавица со  звоном  наткнулась  на  юбочку  из
набедренников, прикрывавшую его тыл.  Черт!  Дырявая  башка!  Нет  у  него
заднего кармана. И его доброй фляжки "Демерары" с Гудзонова  залива  давно
след простыл. Даже воды не напьешься. Нечем утолить жажду, ежели, конечно,
ты не вампир! Из прорези стеклянного розового забрала донесся всхлип.
     Но в грохоте кипевшей вокруг Битвы никто этого не услышал.
     Ясное дело, они его принудили.
     Хохочущие танусские гиены утащили его с банкета, раздели до  нитки  и
подобрали для его  исхудалого  тела  подходящую  психокинетическую  сбрую.
Серый лакей фыркал, натягивая на него исподнее: сперва хлопковую нательную
рубаху и подштанники, затем  прекрасно  скроенный  комбинезон  из  плотной
газовой ткани, укрепленной плексигласовыми шариками размером с горошину, -
хорошая штука, воздушная, непробиваемая, и весит всего несколько  граммов.
Шесть танусок сами обрядили его в доспехи из розово-золотистого  стекла  и
наказали храбро сражаться  и  заслужить  себе  славу  на  Серебристо-Белой
равнине. После чего он с непокрытой головой принужден  был  опуститься  на
одно колено, принять из их рук меч из розового  небьющегося  стекла  и  по
очереди ублажить дам единственно доступным при таком  облачении  способом.
Пройдя  через  подобное  унижение,  "лорд  Раймо"  (как  они  ласково  его
называли) дал нахлобучить на себя великолепный шлем  с  козырьком,  чем-то
напоминающий  зюйдвестку,  вложил  меч  в  болтающиеся  сбоку   ножны   и,
подталкиваемый в спину, поплелся к взнузданному иноходцу, который, судя по
всему, так и рвался в бой. Попона на нем была выкрашена  в  ядовитый  цвет
фуксии с  канареечными,  вышитыми  конским  волосом  узорами  (пародия  на
геральдические цвета Гильдии). Не  успел  Раймо  и  глазом  моргнуть,  как
очутился в седле и огромный скакун взял с места в карьер, так что бедолага
едва не шмякнулся оземь и не отшиб свой чайник.
     Но чудом  ему  удалось  удержаться  в  седле,  и  в  награду  цепочки
наслаждения отозвались шестью раздельными чмоканьями.
     По  освещенной  факелами  и   украшенной   знаменами   улице,   среди
разряженных  воинов  и  болельщиков,  Раймо  доехал  до   Серебристо-Белой
равнины. Занимался серый рассвет. Дамы негромко и мелодично наигрывали  на
струнах его души, приводя в состояние эйфории. Но едва он достиг арены, из
торквеса грянула  бурная  эпиталама  и  адреналин,  впрыснутый  в  сердце,
наполнил его дикой злобой против врагов-фирвулагов, чьи  полки  маячили  в
предрассветных  сумерках.  Дрожа  от  азарта,  Раймо  влился  в   батальон
серебряных психокинетиков.
     Но войско целый час провело в ожидании. Оставшись без  внимания  дам,
Раймо растерял весь боевой пыл, и в  мозгу  его  восторжествовали  остатки
разума. Он очень скоро обнаружил, что за ним не следят, никто  его  больше
не  принуждает:  видно,  ведьмы  забыли  передать   контроль   над   своей
человеческой игрушкой Кугалу, Фиану либо еще кому-нибудь из офицеров.
     Когда прозвучал сигнал "к бою", он сорвался с места, размахивая мечом
и вопя в два голоса, но изнутри младенческий  ум  был  холоден  и  одержим
страхом.
     Сперва его спас халикотерий.  Хорошо  обученное,  хотя  и  норовистое
животное довольно успешно уворачивалось от коварных фирвулагов  и  наконец
вынесло его в арьергард пехоты. К тому времени атмосфера  уже  пропиталась
пылью и миражами, и никто из соратников не обратил на него внимания.
     Настал момент подумать о бегстве.
     Раймо боязливо озирался, нахлестывая мечом воздух и прикрываясь щитом
от чудовищных порождений дьявола, колеблющихся в лучах солнца. Он  метался
среди кошмарной  сумятицы;  бойцы  обеих  армий  появлялись  перед  ним  и
исчезали, словно на экране проектора. Лишь один аспект  войны  в  какой-то
мере сохранял приметы реальности - безголовые тела людей, тану, фирвулагов
и животные, обильно  удобряющие  землю  густой  алой  кровью  и  дымящимся
навозом.
     Один раз он приподнял забрало своего шлема и очень аккуратно, дабы не
испугать халика, сблевал. Высокорослое животное пробиралось среди  трупов,
а он потихоньку направлял его к белому  туманному  диску  восходящего  над
лагуной солнца. Там, на побережье,  ему,  может  быть,  удастся  завладеть
судном   фирвулагов   и   найти   в   своем    основательно    потрепанном
психокинетическом потенциале  хоть  несколько  ватт,  чтобы  прорваться  к
острову Керсик.
     Ну хоть немного везения! Господи! Разве он не  заслужил  этого  после
стольких адских  мук?  Надо  же,  как  наскакивают,  проклятые  коротышки!
Держись, милый, держись!
     Халик держался стойко. А фирвулаги, по счастью, не пускали  стрелы  и
дротики, лишь орудовали копьями, потому  он  за  своим  щитом,  в  высоком
седле, чувствовал себя довольно уверенно...
     До тех пор, пока гигантский фиолетовый паук не выплыл из тумана и  не
забрался к нему на спину. Одна из лап пролезла под пластину,  прикрывающую
круп халика со стороны хвоста. Животное испустило душераздирающий вопль  и
ткнулось мордой в пыль, пронзенное длинным лезвием. Раймо вылетел из седла
и  приземлился  со  звуком  разбитого  ксилофона.  Он  увидел,  как  паук,
пошатнувшись, растворился, а вместо него вокруг бывшего лесоруба запрыгал,
завизжал фальцетом фирвулаг  в  заляпанной  кровью  кирасе  -  точь-в-точь
сварливый гном из диснеевского шедевра.
     - Ага, попался! Попался! - ликовал фирвулаг, размахивая у него  перед
носом черным, остро заточенным ножом.
     - На помощь! - заголосил Раймо и приготовился дать деру. Но перед ним
бился в предсмертных судорогах халик, не  давая  ему  прохода  мелькающими
ногами.
     "Помогитепомогитепомогитепомогите!"
     "О силы небесные, дровосек! Ты ли это?"
     "Эйк! Эйк, ради Христа!"
     К  нему  откуда-то  протянулся  пыльный  луч,  словно  от  карманного
фонарика: безобидно скользнул по розовым доспехам, а когда перекинулся  на
фирвулага, то как-то сконцентрировался.
     Конечности карлика судорожно дернулись, обсидиановый  нож  отлетел  в
сторону. Оранжево-желтый луч лизнул тело гуманоида, расплавил кирасу, и на
теле остался  страшный  ожог.  Фирвулаг  пронзительно  визжал.  Из  тумана
послышался удовлетворенный голос:
     - Недурно сработано. - И астральный луч  уперся  прямо  в  разверстую
пасть  карлика.  Последовал  негромкий  взрыв;  за  ним   распространилось
зловоние.
     - Да открой гляделки-то, дровосек. Твой сиятельный  рыцарь  пришел  к
тебе на помощь.
     Все еще оглушенный, Раймо  трясущимися  пальцами  приподнял  забрало.
Огромный черный иноходец в золотых латах добродушно глядел на него  из-под
золотого султана. А еще во лбу его торчал граненый аметистовый шип, как  у
единорога. В седле восседала  миниатюрная  сверкающая  фигурка,  казалось,
излучавшая неудержимую силу. Ни оружия, ни щита Раймо не разглядел, в руке
у человечка было фиолетовое  знамя  с  эмблемой,  показывающей  фигу  миру
изгнания. Черный плащ с фиолетовой каймой  во  всем  незапятнанном  блеске
прикрывал подбитые золотом доспехи  Эйкена  Драма.  Он  усмехнулся  и,  не
шевельнув пальцем, поднял Раймо на ноги.
     - Ну вот, дровосек. Ты опять как  новенький.  Ступай  обратно  в  ад,
свидимся позже!
     - Погоди... - взмолился бывший лесоруб.
     Но Сиятельного уже и  след  простыл.  Шум  битвы  сгущался  вместе  с
облаками дыма и пыли. С минуты на минуту он вновь попадет  в  какую-нибудь
передрягу.
     Раймо, пошарив вокруг, нашел свой меч. Обогнув издыхающего иноходца и
жуткую массу, в которую превратился карлик, он поспешил в  противоположную
от психокреативных взрывов сторону, подальше от бряцания стекла и  бронзы,
от хора человеческих и нечеловеческих воплей, наполнивших его слух  и  ум.
Но, сделав несколько шагов, застыл на месте: ничего не видно, куда ж идти?
     - Что делать, что делать? - скулил он.
     Продержись до заката, посоветовал ему внутренний голос, у тебя  будет
по меньшей мере три часа, пока поле очищают от  трупов  и  раненых.  Легко
сказать - продержись! Тут и спрятаться-то негде...
     Он споткнулся о тела двух обезглавленных фирвулагов  и  сказал  себе:
дальше бежать бессмысленно. Ты знаешь, что тебе не  найти  на  равнине  ни
одного естественного укрытия - так почему бы и нет?.. Он повалился  наземь
и заполз под черные раскинутые конечности. Затем, как  учил  Эйкен,  когда
бабы чуть не свели его с ума, загнал  свой  ум  в  маленький  спасительный
закуток. Если кто-нибудь не  направит  на  него  прожектор  мысли,  то  он
спасен. Весь в предвкушении блаженного отдыха,  почти  не  чувствуя  боли,
Раймо Хаккинен стал ждать.
     Солнце поднялось высоко, опалило зноем  Серебристо-Белую  равнину,  и
раскаленные воздушные потоки подняли завесу пыли к небу. Военные  действия
возобновились. Героических деяний насчитывалось немало в обоих станах,  но
серых рекрутов косила новая тактика маленького народа,  что  было  чревато
большими опасностями для воинства тану.
     Раймо лежал неподвижно, хотя подчас схватки разгорались  буквально  в
нескольких метрах от него. Его мучили жара и жажда, затекли руки  и  ноги.
Тучи мух устроили кровавое пиршество в мертвой плоти фирвулагов, несколько
насекомых заползло и ему под шлем. Опомнившись от потрясения, он пустил  в
ход свой  психокинез  и  раздавил  их  о  забрало.  Время  от  времени  он
погружался в тяжелую дрему. Желтые и розовые перья на его шлеме  создавали
относительную тень, но Раймо все  равно  кипел  в  замкнутой  раковине  из
розового стекла. Наконец закатное солнце окрасило гребень Авена в кровавый
цвет и скрылось.
     Один-единственный  горн   вывел   серебряную   ноту,   которая   эхом
прокатилась в усталом мозгу.
     Шум Битвы стихал. Повеяло блаженной прохладой.  Войска  удалились  на
короткий отдых.
     Теперь уж скоро, подумал Раймо. Как только стемнеет.
     Он не спал, но ни разу не позволил себе  пошевелиться.  Его  укрытие,
как на грех, оказалось в опасной  близости  от  палаточного  лагеря  тану.
Целители и  ясновидцы  высыпали  на  Серебристо-Белую  равнину  с  миссией
милосердия.  Да  и  военачальники  не  дремали:  поменяв  коней,  выезжали
оценивать  результаты  дневной  баталии.  Не  дай  Бог,   кто-нибудь   его
заметит!..
     Он изо всех  сил  сдерживал  мысли,  снова  углубившись  в  маленький
черепной закуток.
     "Я мертв, оставьте меня в мертвых, я покойник, не обращайте внимания,
проходите, проходите!"
     - Может, все-таки не совсем покойник? - прозвенел в  ушах  голос,  но
Раймо не открыл глаз.
     Смех.
     - Вставай, брат-психокинетик. Не так уж и тяжело ты ранен.
     Тела фирвулагов  -  спасительное  прикрытие  -  сползли  с  него.  Он
по-пластунски заскользил по солончакам, но кто-то ухватил его  за  голову,
заставил выглянуть из-под забрала.
     Две тануски - одна в фиолетовом, другая  в  красно-серебряном.  А  за
ними двое дюжих голошеих с  носилками.  Рядом,  как  безголовые  манекены,
лежали фирвулаги.
     - Да он вовсе не ранен, сестра, - сказала  ясновидящая.  Ее  глубокие
глаза зловеще сверкали из-под фиолетового капюшонах.
     - И верно, - подтвердила целительница. - Ум тоже не тронут врагом. Он
симулянт. Дезертир!
     Охваченный  ужасом,  Раймо  поднялся   на   ноги.   Занемевшие   ноги
отказывались держать его. Он пошатнулся, и с обеих сторон  его  подхватили
умы обеих дам. Он вытянулся и застыл неподвижно, точно статуя  в  розовых,
забрызганных чужой кровью доспехах.
     -  Знаешь,  что  бывает  за   трусость,   первобытный?   -   спросила
ясновидящая.
     - Да, высокочтимая леди, - поневоле ответил Раймо.
     - Тогда ступай туда, где твое место!
     Он опустил голову и понуро поплелся через поле к Великой Реторте.


     На семьсот километров западнее вытянулось на  склоне  Альборана  тело
юного плезиозавра. Не ведая об опасности, он охотился  на  тунца  в  водах
Атлантики.  А  сами  тунцы  гонялись  за   головоногими,   а   головоногие
преследовали стаю серебристых сардинок, которые в свою очередь  нацелились
на  микроскопические  организмы  океанского  планктона.  Нежданная   волна
подхватила больших и малых тварей и всосала в Гибралтарский рифт.
     В течение адской  четверти  часа  все  они  кружились  в  водовороте,
увлекаемые к гигантскому водопаду. Изящную шею  юного  плезиозавра  сломал
пенистый вал  нового  Средиземного  моря.  Он  умер  мгновенно.  Разбитые,
разорванные о  зубья  подводных  скал  тунцы  протянули  ненамного  дольше
головоногих. Благодаря малым размерам  сардинки  ухитрились  скатиться  по
водяной горе без физических  повреждений.  Немного  опомнившись,  они  уже
хотели вернуться к прежнему образу жизни, но в омут Альборанского бассейна
нанесло столько ила, что крохотные тельца увязли, и  рыбешки  задохнулись.
Из всех живых существ, волею судеб попавших в новорожденный пролив, уцелел
только планктон.
     Плезиозавра  выбросило  на  склон   вулкана,   что   прежде   высился
шестисотметровой громадой над прилегающим бассейном. Чайки  и  стервятники
лакомились мертвечиной до тех пор, пока море не отобрало у них добычу и не
понесло на восток в туманной мгле.



                                    8

     Ноданн с Имидолом, Кугалом и Куллукетом летал  над  опустевшим  полем
битвы, обозревая печальные последствия первого  раунда  Главного  Турнира.
Всходила почти полная луна, тускло поблескивали звезды. Стараясь сохранить
душевное равновесие, четверо братьев приглушили  метапсихический  огонь  и
двигались по небу, точно призраки.
     Медики фирвулагов со светлячками в руках копошились в  грудах  темных
тел. В  их  лагере  ярко  горели  костры  -  знак  вечерней  трапезы.  Под
аккомпанемент барабанов маленький народ распевал залихватскую песню.
     - Такой я вроде не слыхал, - заметил Имидол.
     - Их боевая песня, - кисло отозвался Кугал. - Они пели ее  еще  в  те
времена, когда ты цеплялся за мамкину юбку и подчинял  своей  воле  божьих
коровок. Собственно, это даже не песня, а победная  лэ.  Будем  надеяться,
что она преждевременна.
     -  Но  как  они  вообще  отважились  ее  запеть?!  -  Лицо  Куллукета
исказилось от гнева.
     - Мы им даже по числу знамен  не  уступаем,  -  подхватил  Имидол.  -
Велтейн,  конечно,  сел  в  лужу,  но  Селадейр  Афалийский  вполне  может
возглавить батальон творцов.
     - То, что от него осталось, - уточнил Кугал.
     Стратег до сих  пор  хранил  молчание.  Он  спустился  чуть  ниже,  к
площадке, где мелькали красные и фиолетовые балахоны сестер милосердия.
     - Велтейн сам виноват - недооценил Пейлола, - произнес он наконец.  -
Ведь  уже  был  научен  горьким  опытом.  И  не  надо  принижать  значение
катастрофы, младший брат. Ряды творцов поредели, от них осталась в  лучшем
случае одна четверть... А Селадейр... он не из потомства.
     Куллукет проговорил каким-то слишком уж нейтральным тоном:
     - Так ведь то была твоя идея... Ты велел Мерси объявить  Вела  вторым
творцом. Вспомни, я не раз указывал тебе на его примиренческие взгляды.
     - А теперь, - язвительно отметил Кугал, - наш покойный брат из  Финии
своими налитыми золотом гляделками обозревает фирвулагские пирушки!
     - Впереди еще два раунда,  -  заявил  оптимист  Имидол.  -  Фиаско  с
кавалерией серых - простая случайность. Мы наверстаем, вот увидите.
     - Реабилитационные павильоны переполнены, - предупредил Куллукет.
     - Я это учел, - отрезал Ноданн. - Тяжелораненые тану и  золотые  люди
будут переправлены  в  Гильдию  Корректоров,  чтобы  полевые  врачи  могли
заняться годными к строевой. И еще одно  новшество.  Куллукет,  вызови  на
связь лорда Целителя и проинструктируй  его,  чтобы  лучших  серых  бойцов
помещали в Кожу. А небоеспособные тану пусть подождут. В разгар  Битвы  мы
не можем тратить время на славных немощных ветеранов.
     - Ну ты даешь, братец! - воскликнул Кугал. -  Отец  не  простит  тебе
такого нарушения древних обычаев!
     Но Стратег был непреклонен.
     - Пришло время пересмотреть кое-какие обычаи.  У  нас  немало  забот,
помимо  уязвленной  гордости  традиционалистов  и  даже  чести  короля.  Я
признаю, что ошибся, назначив Велтейна на командный пост. Меня тронула его
скорбь, кроме того, многие одобрили это назначение.
     - Селадейр хороший вожак, хоть и не из потомства, - сказал  Кугал.  -
Но в лице Велтейна мы потеряли верного кандидата в рыцари Высокого Стола и
отныне должны будем ох как остерегаться...  Это  я  тебе  говорю,  младший
брат!
     - Ты что, насчет Лейра? - взревел Имидол.  -  Я  его  приложу,  дайте
срок. А ты, братец, лучше побереги свою психокинетическую задницу!
     Небо на  востоке  сделалось  густо-фиолетовым.  Над  стальной  гладью
лагуны сияла Венера.
     - Не кипятись, Имидол. Кугал прав, - хмуро бросил Ноданн. - Завтра мы
должны быть  крайне  осмотрительны.  Батальоны  рассыплются,  и  фирвулаги
наверняка отдадут приказ охотиться на капитанов. Теперь, когда мы лишились
стольких творцов и серых, численное превосходство врага ляжет на  нас  еще
более тяжелым бременем. Так  что  надо  полагаться  только  на  умственный
перевес. Когда выйдете на поле, не допустите  ошибки  покойного  Велтейна.
Знаете, в чем он просчитался? Хотел собрать как можно  больше  бойцов  под
свое знамя. И поторопился, применил эффектную, но недальновидную  тактику.
Позвольте вам  напомнить:  в  наших  рядах  сражается  еще  один  любитель
блефа... причем играет он  на  высочайшем  уровне,  делает  самые  высокие
ставки.
     Четверо  братьев  еще  некоторое  время   обсуждали   тактические   и
технические аспекты Битвы, пустив коней шагом. Равнину  почти  расчистили.
Мертвых фирвулагов грузили  на  специальные  плетеные  понтоны  на  берегу
лагуны, с тем чтобы на обратном пути сбросить в воду. Обезглавленные  тела
тану и людей складывали штабелями возле Великой Реторты: на исходе  Битвы,
в момент заклания, их прогонят через этот змеевик.


     Годами яйца морских  креветок  и  споры  мельчайших  водорослей  ждут
дождя.
     Надежно укрытые соляной коркой на побережье, они уберегают  крохотные
капельки жизненной силы от жары,  засухи,  вредных  химических  реакций  в
ожидании векового ливня, смывающего весь налет с плиоценовых  Кордильер  и
заполняющего Большое Гнилое болото.
     Тогда  в  течение  нескольких  недель  тысячи  квадратных  километров
высохших озер в  границах  болота  и  сухое  ложе  Альборанского  бассейна
становятся свидетелями бурного всплеска жизни. Морские креветки, водоросли
и другие простейшие водные организмы плодятся до тех  пор,  пока  воды  не
иссякнут, не  испарятся,  оставив  на  их  месте  свежие  яички  и  споры,
погребенные под соляными отложениями до нового Шторма Века.
     Но дождь не начался. Плиоценовое небо в  первых  числах  ноября  было
чистым, а с горных высот в Средиземноморский бассейн  по-прежнему  стекала
лишь жалкая струйка.
     Однако же побережье  наполнилось  водой.  Невероятными  потоками  она
поступала неизвестно откуда.
     Биллионы креветок вылупились из яичек, сожрали водоросли и  поспешили
отложить новые  яички  в  более  хрупкой  скорлупе,  учитывая  увлажненную
окружающую среду. Вода была  грязнее,  чем  обычно,  и  принесла  с  собой
нежелательного конкурента - океанский планктон, что  вступил  в  борьбу  с
креветками  за  плавучую  зелень  и  даже   начал   охотиться   на   самих
ракообразных. Но безмозглые твари не сознавали ни этой агрессии, ни  того,
что им уже не придется выдерживать долгую засушливую спячку.


     - Доверьтесь мне! - сказал Эйкен Драм, стоя среди огня, дыма,  орущих
умов и резни.
     - Если твой фокус не сработает, - возразила Воительница Бунона, -  то
Накалави как пить дать тебя приложит.
     Эйкен взметнул к небу свое дерзкое знамя.
     - Не боись! Настрой только как следует свои миражи  и  смотри,  чтобы
никто  из  шайки  не  ринулся  на  какой-нибудь  рыцарский  подвиг  и   не
демаскировал засаду. Ты меня слышишь, Тагал, пупсик?
     - Враги так теснят нас, - сухо отозвался Меченосец, - что я подчинюсь
любому, кто сулит надежду или хоть малую передышку. Даже тебе, Эйкен Драм!
     - Молодчина, брат-принудитель! Гляди в оба! Бывайте!
     Золотая  фигурка  на  великолепном  скакуне  растаяла  среди   клубов
фиолетового дыма.
     - Не отчаивайся, лорд Меченосец, - обратился к Тагалу лорд  Дарал  из
Барделаска. - Эйкен не только отважен, но  и  умен.  У  нас  вдвое  больше
трофеев, чем у коротышек, - и все благодаря тому, что мы  встали  под  его
знамя. А голову их героя Блеса Четыре Клыка кто добыл?
     - Не пристало нам прятаться в засадах! - проворчал Тагал.
     - Это путь к победе, - парировала Бунона. - От вас, старых вояк, одна
головная боль!.. Тихо!
     Из облака пыли, окутавшего шесть потрепанных батальонов тану, донесся
низкий звук - разъяренный рев тысячи  глоток  -  и  с  ним  вместе  свист,
напомнивший человеческим бойцам сигнал исполинской ЭВМ. В  одно  мгновение
все пять сотен рыцарей исчезли, превратились в груды расчлененных  трупов,
высящихся по обе стороны совершенно свободного коридора шириной примерно в
тридцать метров и почти вдесятеро больше длиной.
     - Иллюзия надежна, - сказал Селадейр. - А теперь готовьсь!
     В расчищенном коридоре галопом  проскакал  гиппарион,  маленькая,  не
выше осла, трехпалая лошадь эпохи плиоцена.  Он  был  взнуздан  и  украшен
перьями и попоной  в  фиолетово-золотой  гамме.  Стоя  у  него  на  спине,
размахивал своим фиговым знаменем и смеялся, как безумный, Эйкен Драм.  На
нем был его золотой костюм с множеством кармашков.
     Следом мчался легион  монстров  -  фирвулагских  крепышей,  окутанных
самыми чудовищными иллюзиями,  какие  только  можно  себе  вообразить;  их
возглавлял высокий призрак кентавра, с которого содрали  кожу.  Обнаженные
мышцы  и  пазухи,  красные  и  синие   кровеносные   сосуды   сверкали   и
пульсировали; глазные яблоки выкатились из голого черепа; безгубая пасть с
разбитыми клыками была разинута в ужасающем крике. Нукалави  Освежеванный,
один из первых фирвулагских чемпионов, преследовал  маленькую  фигурку  на
гиппарионе, метал ей вслед шаровые молнии, поражавшие  какой-то  невидимый
метапсихический заслон вокруг летящего шута и разрывавшиеся  с  безобидным
треском.
     - Эге-гей! - вопил Эйкен Драм.
     Гиппарион вырвался на открытое пространство. Юнец нагнулся,  заглянул
в проем своих расставленных ног  и  высунул  язык  Нукалави,  одной  рукой
держась за поводья, другой сжимая лилипутское  знамя.  Потом  он  отбросил
полу золотого костюма.
     Электронный  вой  Нукалави  достиг  ста  десяти   децибелов.   Легион
фирвулагов с двух сторон обступили трупы.
     Бунона, Альборан и Блейн подали хором умственную команду:
     "Вперед!"


     - Просыпайся, Брайан. Слышишь? Да просыпайся же!
     Чернота   каверны,   что    поглощала    его    с    ужасающе-сладкой
неотвратимостью, стала рассеиваться. Он открыл глаза: над ним стояли  Фред
и Марио, его тюремщики в серых торквесах. А  еще  с  ними  был  Крейн;  он
держал в руке маленькое золотое кадило,  распространявшее  струйки  едкого
дыма.
     - Со мной все в порядке, -  сказал  Брайан.  ("Но  скоро  тьма  снова
поглотит меня.")
     Бездонные глаза гуманоида с  плоскими  синими  зрачками  придвинулись
совсем близко.
     - Благодарение Тане, Брайан, мы уж беспокоились за тебя.
     Добрый старик Крейн заботится о нем. Но отчего _о_н_? Ведь _о_н_а_ же
обещала за ним прийти.
     - Ты проспал трое суток, Брайан.
     - Ну и что такого?
     - Да ничего. -  Целитель  тану  ласково  улыбнулся.  -  Надеюсь,  что
ничего. Но теперь тебе надо  встать  и  приготовиться.  Марио  и  Фредерик
помогут  тебе  одеться  как  подобает.  Пришло  время   покинуть   Гильдию
Корректоров.  Через  час  после  заката  начнется  Вторая  Передышка.  Все
воинство  тану  собирается  на  чрезвычайный  конклав.  Тебя  вызывают  на
Серебристо-Белую равнину.
     Брайан выдавил из себя улыбку.
     - Еще один парад перед Их Величествами? Думаю, у них в эти  дни  есть
более интересные забавы, чем я и мне подобные.
     -  Тебя  вызывает  Ноданн.  -  Крейн  вытянул  костлявые,   унизанные
перстнями пальцы и легонько коснулся руки лежащего антрополога.  -  Ты  не
носишь торквеса, поэтому я не  могу  в  полной  мере  выразить  тебе  свои
дружеские чувства, а также не могу исцелить, даже если  б  мне  позволили,
даже если б это  было  возможно.  Ты  сам  не  ведаешь,  что  сотворил  и,
благодарение Тане, никогда не поймешь. А  потому  ступай,  Брайан,  получи
свой последний подарок. Прощай!
     Удивленный взгляд Брайана проводил гуманоида до  двери.  После  ухода
Крейна Фред и Марио повели его в роскошную ванную.
     - Они меня не слушали! - В полной растерянности Тагдал  откинулся  на
спинку трона.
     Банкетный павильон стал скопищем конфликтующих  мыслей  и  возгласов.
Никто уже не  соблюдал  этикета:  тану  вспрыгивали  на  столы,  и  каждый
ораторствовал, перекрикивая другого. Между делом все поглощали героические
количества спиртного, спорили и ссорились по одному-единственному  поводу:
чему или кому приписать заслугу  вновь  наметившейся  победы  (тану  снова
повели в счете).
     - Напротив, дорогой,  по-моему,  ты  произнес  очень  милую  речь,  -
разуверила его Нантусвель. - Отставить разногласия, сообща трудиться - что
может быть логичнее?
     Король  лишь   принужденно   рассмеялся   и   отхлебнул   из   своего
позолоченного  черепа-кубка.  Затем  с  ужасом   заглянул   в   утопленные
карбункулы глазниц.
     - Помнишь того парня? Магларна Сморщенную Плоть? Последняя сволочь  и
дубина во всем фирвулагском племени! Я проткнул ему кишки, после того  как
мы три часа молотили друг  друга  на  Поединке  Героев.  Вот  была  Битва!
Никаких тебе ударов из-за  угла  и  прочих  грязных  трюков.  А  теперь?..
Противник дерется нечестно, и мы тоже. Если не произойдет чуда,  то  самый
грязный из мошенников станет королем Многоцветной Земли.
     - Здесь Ноданн, -  мягко  напомнила  ему  королева.  -  Он...  привел
кое-кого с собой.
     Король вскинул голову и позволил себе небольшое святотатство.
     - Я мог бы и догадаться, кто упрятал антрополога! Мои парни прочесали
весь город и пол-Авена и нигде следов не нашли.
     Нантусвель с печалью поглядела на супруга.
     - Зато они нашли беднягу Агмола...
     Монаршая борода зловеще засверкала.
     - Какая же ты наивная, Нанни! Я всех нас пытался спасти.
     Приход Стратега вызвал  гром  приветствий,  среди  которых  явственно
слышался непристойный звук. Ноданн  с  привычным  спокойствием  поклонился
родителям и подвел к ним Брайана. Вид у антрополога был растерянный,  губы
кривились в странной улыбке, пальцы то и  дело  тянулись  к  шее,  к  тому
месту, откуда исходило сказочное золотое сияние.
     - Благородное воинство! - послышался  громовой  голос,  не  требующий
сигнала стеклянной цепи. - Нынешняя Великая Битва  обернулась  для  нас  и
поражением... и победой!
     Аплодисменты, рев, немало пьяных проклятий.
     - Первый раунд Главного Турнира поставил  нас  на  грань  катастрофы,
когда наша серая кавалерия понесла огромные  потери  ввиду  новой  тактики
врага.  Положение  усугубилось,  когда   командиры   подразделений   серых
рекрутов, полукровок и золотых людей не сумели сплотить  их  под  знаменем
нашей древней воинской религии.
     Свист, негодующие возгласы, ядовитые реплики, крики: "Позор!"
     Стратег выбросил вверх сжатую в кулак руку.
     - Вы можете отрицать очевидное, но ряды человечества смяты! И  -  как
следствие - численность армии резко сократилась. Однако виноваты в том  не
люди и не доблестные воины тану, а мы!
     Нарастающий рокот скатился в пропасть гробовой тишины.
     - Это результат нашей доверчивости и морального разложения! Мы  стали
использовать в Битвах сперва животных,  прирученных  людьми,  затем  самих
людей. Да... мы усыновили человечество. Люди ведут за нас бои,  выращивают
для нас хлеб, добывают руду, производят материальные блага. Они  управляют
нашей торговлей, просачиваются в наши священные Гильдии и  даже  смешивают
свою кровь и свои гены с нашими! Но это еще не все. Мы  сами  навлекли  на
себя высшее унижение: человек уже претендует на наш трон!
     В огромном шатре повисло звенящее молчание. Наконец раздался  громкий
голос Селадейра, лорда Афалии:
     - Что же здесь позорного, Стратег? Эйкен Драм в одиночку, без  оружия
бесстрашно  бросается  навстречу  врагу,  в   то   время   как   некоторые
высокопоставленные  особы  отсиживаются  за  непроницаемыми   экранами   и
рассуждают о древних правилах игры, которые больше не пугают фирвулагов  -
не говоря уже о том, чтоб разбить их!
     Высказывание  было  встречено  взрывом  аплодисментов,   а   Селадейр
добавил:
     - Враг объединился с людьми.  Финия  пала.  Их  копьеносцы  научились
справляться с нашей конницей. Так что же, нам вернуться к древним правилам
и сложить головы, ликуя от счастья, что наша честь осталась незапятнанной?
Или, последовав за юношей, избранником Мейвар, изведать вкус победы?
     На этот раз от криков затряслись стены и потолок павильона,  кубки  и
тарелки заплясали на столах. Но лик Аполлона остался  незамутненным,  лишь
сияние его очей стало таким мощным, что многие попадали навзничь, заслоняя
глаза.
     - Позвольте все же поведать вам, -  произнес  Стратег  (на  этот  раз
голос его прозвучал угрожающе тихо), - какова будет цена такой победы.  Из
уст человека, ученого, пользующегося огромным авторитетом в  Галактическом
Содружестве, вы услышите о том, какое  будущее  ожидает  нас.  Сам  Тагдал
поручил ему проанализировать наши связи с  человечеством  и  сопутствующие
этим  связям  негативные  факторы  с   целью   опровергнуть   мое   давнее
противодействие человеческой ассимиляции. Ученый провел вполне объективное
исследование.  Многие  из  вас  были   проинтервьюированы   им   или   его
ассистентом, нашим покойным братом-творцом Агмолом.
     С этими словами Ноданн поднял зеленую  картонку,  дар  любви  Брайана
Мерси.
     - Вот копия недавно завершенного им  отчета.  Но  лучше  он  сам  все
объяснит. В процессе изысканий на нем не было золотого торквеса, а сегодня
он надел его, дабы вы могли исследовать его ум и убедиться  в  правдивости
утверждений. В результате принуждения, оказываемого мной, он не  утаит  от
вас ни одного вывода  своего  отчета,  включая  последствия  использования
железа. Советую внимательно прислушаться к словам Брайана  Гренфелла.  Это
не  займет  много  времени,  ведь  вскоре  нам  предстоит   вернуться   на
Серебристо-Белую равнину. Когда восходящее солнце принесет  заключительный
день Великой Битвы, надеюсь, вы уже  сделаете  выбор,  под  чьим  знаменем
сражаться - вашего Стратега или вашего извечного врага.


     Ил и листья лотоса, устилавшие дно Большого Гнилого болота,  а  также
манговые заросли, ибисы, белые цапли, пеликаны,  что  когда-то  гнездились
здесь, - все погрузилось в море. Лишь самые высокие островки  еще  торчали
над поверхностью воды; на  них  обезумевшие  звери  отчаянно  боролись  за
выживание, пока не потонули или сами не бросились вплавь. Более  удачливые
нашли убежище на внушительной дамбе из  вулканических  пород,  но  и  этим
приходилось карабкаться вверх по застывшей лаве, поскольку вода продолжала
прибывать. Достигнув вершины,  животные  совсем  выбились  из  сил,  чтобы
искать другого пристанища. Да и где искать: противоположный склон  плотины
был отвесный и гладкий, и  поэтому  бедняги  сжались  в  кучу  под  луной.
Клыкастые водяные олени,  карликовые  лошади,  длиннотелые  кошки,  крысы,
черепахи, змеи, амфибии и прочие согнанные с насиженных мест твари уже  не
проявляли  друг  к  другу  враждебности.  Как  хищные,  так  и  жертвенные
инстинкты были притуплены разрушением окружающего мира.
     Вода поднималась,  давила  всей  тяжестью  на  естественную  плотину,
просачивалась в трещины, проникала сквозь жесткий слой слежавшегося пепла.
Отдельные потоки находили дорогу среди камней, окаймляющих Длинный  фиорд.
Когда поток подступил  к  дельте  Южной  лагуны,  тысячи  маленьких  струй
брызнули из этого узкого каменного ложа.
     В бывшем Гнилом болоте, там, где раньше разгуливали фламинго, уровень
воды достиг восьмидесяти метров. Впервые за  два  с  лишним  миллиона  лет
косяки рыб попадали от утесов южной Испании прямо к берегам Марокко.



                                    9

     Его опять выудили из теплой, уютной мглы.
     О Господи, ну почему, почему его не могут оставить в покое?! Оставить
в ожидании последней встречи?  Ведь  он  уже  принес  жертву  богу-солнцу,
объяснил  этим  варварам,  почему  закрытие  врат  времени   надо   только
приветствовать, почему тану следует остерегаться чрезмерной зависимости от
человеческой технологии.
     Как ловко, однако, Стратег повернул  статистические  данные  к  своей
выгоде! Но он, разумеется, пощадит Мерси и верных гибридов.  Ведь  погромы
столь разорительны, а красавец Аполлон всегда был рациональным человеком и
заботливым мужем.
     Вещая через свой золотой торквес, Брайан все подтвердил. Бедный  Агги
был, несомненно, прав, утверждая, что этот обруч  облегчает  общение  (так
оно и есть, особенно если  ангел-хранитель  поддерживает  тебя,  когда  ты
выползаешь из вязких цепочек). По окончании  краткой  лекции  общественное
мнение отвернулось от Эйкена Драма. Брайан нимало не удивился. Эти  дикари
вспыльчивы, непостоянны и легковерны, прямо как ирландцы.
     Затем  Ноданн  проводил  его  к  Мерси.  И  она  вслед   за   Агмолом
продемонстрировала то, чего ему недоставало раньше, когда на нем  не  было
золотого торквеса.  Даже  полностью  сознавая,  что  на  сей  раз  ему  не
выбраться, он все равно добровольно отправился с ней в ослепительный полет
и в долгое падение.
     "Свободен, но не от тебя, не от  твоих  диких  глаз,  Мерси.  Я  буду
любить тебя до смерти."
     - Ну выходи же, выходи оттуда! Помоги мне малость. Я не самый  лучший
целитель в королевстве, но  кое-что  еще  умею.  Давай,  Брайан!  Ты  ведь
помнишь меня, правда?
     "Да, я умираю, но, умирая, вижу, как она проходит мимо, умираю..."
     - Он так и будет вертеться,  пока  ты  не  двинешь  ему  по  кумполу,
Властелин Ремесел.
     - Да заткнись ты, шлюха в мужском платье! Я твои шарики  уже  собрал,
так что не мешай... Ну, очнись, Брайан! Открой глаза, сынок!
     Круглое нахмуренное лицо, висячие  серебряные  усы,  позади  светится
желтое утреннее небо со странно багровыми перистыми  облаками.  Он  закрыл
глаза, призывая тьму и воспоминание о Мерси.
     Но они вернулись не сразу. Нетвердым голосом Брайан произнес:
     - Привет, лорд Алутейн.
     - Наконец-то! - Рука  обхватила  его  за  пояс,  приподнимая.  Стакан
теплой воды поднесли к его губам.
     - Я хочу побыть один, - прошептал Брайан. ("Ох, отпустите меня  туда,
вниз! Где оно, то море, не отражающее звезд?")
     - Нет, сынок, потерпи. Пока нельзя.
     Он раздраженно выглянул из умственного грота. Какие-то люди - у  всех
вид довольно жалкий - склонились над  ним.  Золотые,  серебряные  и  серые
торквесы бесцеремонно щупают его мозг.
     - Прекратите, вы! - обиженно проговорил он.  -  В  конце  концов  это
неприлично, когда я... когда я...
     - Погоди, сынок, не отключайся. Я тебя  заштопал,  как  мог.  Ты  нам
только скажи, что там произошло вчера  на  конклаве?  Что  затевает  Эйкен
Драм? Не нравится мне все. С тех  пор,  как  меня  свергли,  кто-то  будто
наложил запрет на мои метафункции. Я вижу умы только ближайших соседей. Но
не надо быть ясновидящим,  чтобы  почувствовать,  как  дрожит  земля,  как
меняются воздушные течения... А эти  ненормальные  облака?..  Скажи,  твой
приятель Эйкен сотворил что-то с геологией Авена?
     Теперь глаза Брайана полностью открылись. Он начал было смеяться,  но
смех тут же перешел в кашель. Ему опять поднесли стакан.
     - Да нет, не думаю... У Эйкена  Драма  и  без  того  немало  всего  в
загашнике, чтоб еще землетрясения устраивать. - Он безвольно повис на руке
Властелина Ремесел. Мозг вдруг пронзила странная мысль: а что, если он  не
умрет?
     Насмешливый  голос.  Раймо?  Да,  Раймо  Хаккинен,  этот   несчастный
ублюдок.
     - Толку от него, как от козла молока! Может, узнаем  свежие  новости,
когда сюда на закате приволокут новую партию проигравших? Хотя  какая  нам
разница?
     - И я так думаю, - отозвался Властелин Ремесел. - Однако ж  нет,  мне
не все равно. Я из первых  пришельцев,  и  мне  не  все  равно!  Если  нам
действительно грозит опасность, я должен их предупредить. Это дело чести!
     Раймо Хаккинен пробормотал что-то презрительное. Другие голоса  -  не
мысли, а  именно  голоса  -  беспорядочными  волнами  накатывали  на  мозг
Брайана. Ну до чего ж приставучие, копошатся  меж  развалин,  как  усталые
вампиры!
     - А ведь землетрясение может расколоть  эту  хреновину,  и  тогда  мы
спасемся! - произнес голос Раймо.
     Восклицания.  Протесты.  Опять  проникновение  в  мозг.  Господи,  да
сколько ж их на его голову!
     - Мерси! - простонал он вслух.
     Серебристо-зеленая рука отмела в сторону вынюхивающие умы и  показала
ему, как поставить экран. Он повиновался. Но когда вновь хотел опуститься,
не нашел дороги в грот. Ум и голос в тоске взвыли: Мерси!
     Беги, ищи, кричи, лови тьму в жутком свете своего золотого  торквеса,
который тащит тебя  назад,  как  только  ты  заметишь  ее  вдали.  Она  не
дождалась, ушла. А ты, быть может, и не умрешь.
     - Мерси!  -  снова  прошептал  Брайан  и  очнулся  под  сочувственным
взглядом старого Властелина Ремесел. После долгого молчания он спросил:
     - Где мы? Что это за место?
     - Оно называется Великая Реторта, - ответил Алутейн.


     Супруга Корабля провела троих  людей  по  тайным  лабиринтам  Гильдии
Корректоров. Она сняла с них серые торквесы, одела в чистое, и теперь  они
терялись в догадках, кто она такая и чего от них хочет.
     - Неважно, кто я, - ответила незнакомка в маске, останавливаясь перед
дверью. - Важно то, что откроется вам за этой дверью. Там, погрузившись  в
грезы своего "эго", лежит та, которая скоро очнется.
     Карие глаза Бреды остановились на Бэзиле.
     -  Ты  умный  и  энергичный  человек.  Через  несколько  часов   тебе
понадобятся твои способности. В нужный момент ты  сам  поймешь,  что  тебе
делать. И найдешь в комнате  все  необходимое:  карты  и  разные  мудреные
приспособления, отобранные у путешественников во времени.
     Тюрбан Супруги Корабля откинулся назад, когда она  задрала  голову  к
вождю Бурке, и глаза ее смешливо сощурились, встретив настороженный взгляд
американского индейца.
     - Ты поведешь уцелевших. Это будет нелегко, потому  что  одни  еще  в
Коже и требуют ухода, а другие вряд ли  последуют  за  голошеим  по  своей
воле. Но ты их заставишь.
     Пальцы Бреды легли на ручку двери, и она обратилась к Амери:
     - А твоя задача самая трудная - помочь ей в  первые  страшные  минуты
адаптации. Но ты была ее другом, никого  из  вашей  группы  здесь  уже  не
осталось, и, кроме тебя, Элизабет не на кого  опереться.  Ты  поймешь  ее,
хотя и не обладаешь  метафункциями.  Ей  теперь  нужен  не  приобщенный  к
Единству, а друг... и духовник.
     Дверь отворилась. Три стены большой, тускло освещенной  комнаты  были
высечены в  голой  скале,  а  дальняя  стена  имела  длинное  застекленное
отверстие, сквозь которое глазам представала панорама предвечерней Мюрии и
солончаковых пустошей  к  югу  от  нее.  По  стенам  и  в  центре  комнаты
громоздились шкафы, а на низкой кушетке лежала фигура в красном  хлопковом
комбинезоне.
     - Останетесь  здесь  до  завтрашнего  утра.  Пока  не  рассветет,  не
выходите, что бы ни случилось. Меня вы больше не увидите, я должна быть со
своим  народом  в  час,  который  предвидела.  Когда  Элизабет  проснется,
передайте ей вот что:  "Теперь  ты  свободна  и  можешь  сделать  истинный
выбор". Берегите ее, потому что скоро она станет главным человеком в мире.
     Бреда  скрылась,  так  и  оставшись  для  них  загадкой.   Все   трое
переглянулись, пожали плечами. После чего  Амери  подошла  к  Элизабет,  а
мужчины занялись содержимым шкафов.


     Истекали последние часы Главного Турнира. Обе армии испытывали  азарт
предстоящей победы, хотя фирвулаги сознавали, что счет не в их пользу.
     Король Йочи почти  всю  вторую  половину  дня  провел  в  затемненной
смотровой  палатке,  где  самые  способные  ясновидцы  маленького   народа
транслировали  наиболее  интересные  моменты  военных  действий.  Особенно
острым был поединок между старым Лейром и юным Имидолом из потомства. Йочи
хорошо помнил, каков был прежде огнедышащий  лорд  Принудитель,  и  обидно
было глядеть, как превосходящие метафункции напористого  коллеги  кромсали
его, словно колбасу. В конце концов  бедняга  разомкнул  свое  ожерелье  и
перерезал себе глотку. Погодите, молодые, не вечно вам торжествовать...
     Йочи вышел из проекционной и побрел к полевому госпиталю, где раненых
готовили к отправке домой. Суда уже начали покидать Авен,  далеко  не  все
дождутся  официального  закрытия.  Перемирие   длится   всего   месяц,   а
переправлять по  воде  обоз  раненых  -  дело  непростое,  так  что  лучше
поспешить.
     Йочи медленно обходил ряды  усталых,  окровавленных  карликов.  Слова
ободрения от старика всегда поднимали дух бойцов, а теперь им больше,  чем
когда-либо, нужна поддержка. Ведь в полевых госпиталях  маленького  народа
нет  волшебной  Кожи,  все,  чем  они   располагают   -   это   немудрящее
хирургическое искусство, сила духа и сверхъестественная выносливость расы,
выросшей  в  суровом,  чреватом  постоянными  опасностями  климате.  Почти
половина личного состава выведена из строя. Но враг (король Йочи припомнил
сводки)  потерял  почти  всю  двухтысячную  серую  гвардию  и  большинство
серебряных, а также немало опрометчивых тану и золотых людей.
     - У нас еще есть  шанс!  -  выкрикивал  маленький  король.  -  Мы  не
сломлены! Быть может, на этот год Меч Шарна вернется домой!
     Глотки раненых хрипели, булькали, свистели. Йочи взобрался на ящик  с
медикаментами и сдвинул набекрень корону.
     - Да, у нас не столько знамен?! Да, мы заполучили всего четыре черепа
их великих?! Но, черт меня возьми, два из  них  принадлежат  потомству,  а
один - рыцарю Высокого Стола! Велтейн и Риганона стоят десяти  очков,  что
перевешивает нашу  потерю  бедных  Блеса  и  Нукалави.  И  потом,  впереди
Поединок Героев, он в одночасье может зачеркнуть все их преимущество! Если
они и побьют нас, то с очень незначительной разницей в счете... Но они нас
не побьют! Мы готовы драться, и мы победим!
     Палатка  затряслась  от  приветственных  кличей.  Один  раненый  даже
умудрился на миг оборотиться сороконожкой.
     Смахнув  непрошеную  слезу,  Йочи  гордо   выпрямился,   приосанился.
Пыльная,  отороченная  мехом  мантия  сменилась  парадными   обсидиановыми
доспехами, сверкающими тысячами алмазов.  Монарший  венец  вытянулся,  как
оленьи рога, и едва не пропорол крышу палатки. Король приобрел  грозный  и
устрашающий вид; зеленые глаза сверкали, точно маяки.
     - Срок моего правления подходит к концу,  братцы.  И  я,  признаться,
даже не мечтал перед уходом поглядеть на возрождение былой  славы.  Но  он
настал, наш великий час! Даже если в этом году проиграем...  погодите,  то
ли будет на следующий год!
     - Слава Йочи! - крикнул кто-то.
     Увечные, контуженые поднимались, кто  как  мог,  и  кричали  здравицы
Полноправному Властелину Высот и  Глубин,  Монарху  Адской  Бесконечности,
Незыблемому Стражу Всем Известного Мира.
     Чудовищные иллюзорные обличья на миг  наполнили  палатку,  но  быстро
погасли. Карлик в пыльной мантии и сбитой набекрень короне провозгласил:
     - Да исцелит Тэ ваши тела и души! Прощевайте покуда, парни и девки!
     Величавые  демоны  вновь  превратились   в   окровавленных,   усталых
карликов.
     Йочи выскользнул в сумеречный свет Последней Передышки.  Теперь  надо
подкрепиться да прочесть молитвы перед исходом Турнира.  Скоро  закончится
драка, пойдут награждения и  акколады.  Как  ни  лень,  а  придется  вновь
облачаться в доспехи.
     Небо показалось  ему  каким-то  странным.  С  запада  плыли,  отливая
лилово-синим, клочковатые облака. Для дождей вроде  рано.  Король  покачал
головой. Большая полная  луна  сияла  дымчато-оранжевым  светом  среди  не
улегшейся  пыли;  над  лагуной  курился  туман.   Санитары   с   носилками
пробирались по полю мимо огромной груды  черепов,  окруженной  ритуальными
кострами. Гора позолоченных трофеев никогда еще не была  столь  высока.  И
как здорово будут выглядеть захваченные знамена на фоне  старых,  покрытых
сажей  полотнищ,  коими  задрапированы  сталактиты  в  Верхней   Цитадели!
Возможно, им и на сей раз не отбить утраченный Меч Шарна, но поражение  по
крайней мере не будет позорным.
     - Вот что важно! - стиснув зубы, прошептал Йочи.



                                   10

     В полночь серебряная луна поднялась высоко  над  сморщенными,  словно
мокрый шелк, облаками. Армии сложили оружие. Стремянные уводили  в  стойла
иноходцев. Проворные психокинетики очищали поле от тел и обломков. Рядовые
тану и фирвулаги были так измучены, что уже не держали строй.
     Короли в окружении своих  свит  проследовали  к  мраморному  помосту.
Тагдал нес трофейный Меч. Из палаток  высыпали  зрители,  желающие  своими
глазами  полюбоваться  на  Поединок  Героев.   И   тут   произошло   нечто
беспрецедентное, не требующее комментариев: явилась Бреда.
     Никому уже не нужны были вывешенные сводки: каждый знал,  какой  счет
Турнира: тану вели  незначительным  большинством  захваченных  благородных
голов, но перевес вполне  можно  было  ликвидировать  во  время  Поединка.
Чемпионы обоих племен теперь  будут  сражаться  по  отдельности.  Силы  их
примерно  равны.  Никто  из  героев-фирвулагов  не  отличался   карликовым
сложением: все как на подбор здоровяки, а некоторые - настоящие  великаны.
Тану (за единственным исключением) тоже  молодцы  хоть  куда;  не  слишком
развитая мускулатура уравновешивалась умственным превосходством.  Учитывая
равенство сил, Поединки, как правило, заканчивались благополучно: за много
лет ни один из героев не лишился жизни.
     Судьи  заняли  свои  места.  Герольды  протрубили  в   стеклянные   и
серебряные фанфары, фирвулаги забили в барабаны. Из толпы выступил  Пейлол
Одноглазый и воткнул в  соленую  почву  страшный  и  загадочный  штандарт.
Девять чемпионов маленького  народа  тоже  вышли  вперед,  чтобы  принести
присягу своему Стратегу: Шарн-Мес, ветеран Медор, Галбор  Красный  Колпак,
богатырши  Айфа  и  Скейта,  Тетрол  Костоправ,  Бетуларн  Белая  Рука   и
посвященные в рыцари взамен Блеса и  Нукалави  Фафнор  Ледяные  Челюсти  и
Карбри Драконоподобный.
     Еще не отзвенели приветствия толпы героям-фирвулагам,  а  Ноданн  уже
вонзил в землю свой солнцеликий штандарт. Под него стали Имидол,  Куллукет
Дознаватель, Кугал - Сотрясатель Земли и Селадейр Афалийский, введенный  в
Высокий Стол и назначенный вторым творцом  (в  конце  концов  он  все-таки
решил последовать за Ноданном). Затем под рев толпы появился Эйкен Драм  и
собрал под своим знаменем Тагала Меченосца, Воительницу Бунону,  Альборана
- Пожирателя Умов и Блейна Чемпиона.
     Собрание бурлило. Такой раскол в  стане  тану  означал,  что  позиции
Ноданна как  Стратега  и  законного  наследника  поставлены  под  сомнение
маленьким, одетым в золото человеком. Фирвулаги в таком случае объявили бы
всенародный референдум, как  при  избрании  королей;  тану  выносили  свои
дворцовые конфликты на поле  брани.  Теперь  Поединок  Героев  должен  был
решить, кто же встретится с Пейлолом Одноглазым - Ноданн или  Эйкен  Драм.
Заключительная схватка Стратегов подведет черту под общим счетом, а  затем
Тагдал либо вручит Меч королю Йочи, либо оставит себе.
     На этом официально завершится Великая Битва, но не окончится  борьба,
поскольку соперники тану еще  будут  драться  между  собой,  и  победитель
завоюет возможность либо принести присягу правящему монарху, либо  бросить
ему вызов тут же на месте.
     Перспектива  падения  королевской  власти  тану  донельзя  возбуждала
фирвулагов, и они начали нетерпеливо и вызывающе притопывать ногами. Земля
затряслась. Рыцари тану  в  долгу  не  оставались,  и  вскоре  воздух  уже
вибрировал от взаимных оскорблений; казалось, вот-вот начнется свалка.
     Тогда вперед вышла леди в красно-черном платье. Стеклянная цепь  даже
не шелохнулась, а толпа все равно  откатилась  назад,  и  умственная  буря
мгновенно стихла.
     - Начинается Поединок Героев! - объявил Маршал Спорта.
     В публике вновь поднялся гомон: все делали ставки.  Из-за  комбинации
Эйкен Драм - Ноданн бедный Карбри оказался  лишним;  его  убрали  с  поля,
чтобы с каждой стороны осталось по восемь героев. Тагдалу,  как  хранителю
Меча, принадлежала честь распределить чемпионов  попарно.  Для  этого  ему
потребовалось несколько  секунд  напряженных  раздумий.  Поддастся  ли  он
соблазну обеспечить преимущество группе Ноданна? Рискнет ли потерять  Меч,
лишь бы побить маленького нахала? Во всех прошлых матчах между Поданном  и
Пейлолом счет был почти  равным.  Возможно  ли,  чтобы  золотой  коротышка
обладал более сильными метафункциями, чем славный  Аполлон?  (Физически-то
даже сравнивать нельзя.) И все же что-то, видно, есть в этом сопляке,  раз
он вообще дошел до вызова. С поры смутных времен Великая  Битва  не  знала
столь дикого завихрения, да и тогда ничего подобного не  было:  ведь  одно
дело еретик на троне Многоцветной Земли, другое - человек...
     Тагдал поднял руки, сияющие, как две радуги.
     - Против Фафнора Ледяные Челюсти - Куллукет  Дознаватель!  -  (Ничего
себе, новичок фирвулаг против рыцаря, неизменно  возглавляющего  турнирные
таблицы, известного своими умственными трюками, что маскируют сомнительную
отвагу!) - Против Бетуларна Белой  Руки  -  Селадейр  Афалийский!  -  (Оба
хороши, старик Село, пожалуй, покруче будет.) - Против Тетрола  Костоправа
- Альборан - Пожиратель Умов!  -  (Кивок  в  сторону  фирвулагов:  Тагдал,
видно, какую-то хитрость замыслил.) - Против Галбора  Красного  Колпака  -
Тагал Меченосец! - (Тут, скорей всего, прокол. Тагал и раньше бивал  этого
парня.) - Против Скейты - Воительница Бунона! -  (Шансы  равные.  Попробуй
разбери дерущихся баб!) - Против Айфы - Блейн! - (Ну, тут говорить нечего!
Женушка Шарна разделает этого гибрида, как жареного цыпленка. Она и Эйкена
Драма приложила бы.) - Против Медора - Кугал - Сотрясатель Земли!  -  (Оба
бравые, ребята. Почти равны, правда, у этого тану дьявольский психокинез.)
- И против Шарна Меса - лорд Принудитель Имидол! - (Трудно сказать: Имидол
еще зеленый, но с этими принудителями всегда надо быть начеку,  а  парень,
видать, в своем ремесле здорово поднаторел.) - Вы будете  сражаться  точно
отведенное время, - пояснил Тагдал. - А  потом  без  промедления  уступите
место следующей паре. И пусть Богиня оценит вашу доблесть и  вынесет  свое
решение!..


     - Эй, брат-принудитель! -  взывал  Властелин  Ремесел.  -  Неужто  не
слышишь: земля дрожит! В коре какие-то электромагнитные изменения!
     Жизнерадостный парень в золотом торквесе пожал плечами.
     - Еще б ей, черт побери, не дрожать, когда болельщики чуть с  ума  не
сходят! В группе Эйкена Драма два проигрыша, две победы, а у Ноданна  одна
победа, одно поражение и ничья между Кугалом и Медором. Последняя  схватка
Имидола и Шарна-Меса станет определяющей не только в состязании Стратегов,
но и во всей Битве! И отстань от меня, я при исполнении, из-за тебя  самое
интересное пропущу!
     Серые солдаты загнали под стеклянный колпак новую  колонну  мужчин  и
женщин,  вытащенных  из  узилищ  и  темниц   Мюрии   и   доставленных   на
Серебристо-Белую равнину на заклание. Это были уже  не  аристократы  и  не
струсившие бойцы,  а  отбросы  общества:  изменники,  воры,  бандиты,  чьи
преступления не подлежат амнистии, мятежные голошеие, слишком хилые, чтобы
находить удовольствие  в  Охотах,  женщины,  истощенные  деторождением,  а
главное - бедняги, потерявшие разум из-за серых,  серебряных  или  золотых
торквесов; стоя вдоль стеклянных стен Великой Реторты, они глядели пустыми
глазами на залитое лунным светом поле Битвы.
     - Прочти мои мысли! - крикнул Алутейн капитану стражи. - Обследуй мой
ум! Что-то неладное творится, говорю тебе! Разреши мне  вызвать  на  связь
короля или Идону - Покровительницу Гильдий!
     - Хватит, навызывался!  -  отрезал  принудитель.  -  Теперь  отдыхай,
дружище.  Умей  умереть  достойно.  -  Он  отдал  умственное  распоряжение
солдатам и поспешил вон, к ожидавшему его иноходцу.
     - Говорил, ничего не выйдет! - проворчал Раймо. - Но все  ж  таки  ты
молодчага, Ал!
     Алутейн заскрежетал зубами и уставился в толстое незамутненное стекло
Реторты.
     - Черт  бы  их  всех  побрал!  Проклятье!  Средиземноморский  бассейн
колеблется! Там, на востоке, между Керсиком и  архипелагом,  который  люди
вашего будущего назовут Италией,  есть  зона  нестабильности  коры,  я  уж
двести лет за ней наблюдаю.  Что,  если  потрясение  сильнее  обычного?  В
лагуне может быть сейш!
     - А что это - сейш? - заинтересовался Раймо.
     - Да так, небольшая стоячая  волна.  -  Один  из  золотых  дезертиров
поцокал  языком.  -  Вот  она  и  даст  хорошего  пинка  под  зад  храбрым
гладиаторам! Уж мы-то знаем, как тану боятся ноги промочить!
     - В такой мелкой лагуне особо не промочишь, - возразил кто-то.
     - Однако же соль может отсыреть, и огонь под Ретортой не загорится! -
предположил другой.
     - Это вряд ли. Ты что, никогда большого пожара  не  видал,  приятель?
Так спроси Ала - Властелина Хреновых Ремесел - он тебе разобъяснит!  Поди,
сам каждый год запаливал поленницу из трупов.  Психоэнергия  всей  Гильдии
Творцов вскипятит наш чайник, даже если дождь будет хлестать вовсю.
     - Я обязан их предупредить! - вскричал Алутейн. - Это  мой  долг!  О,
если б я только мог связаться...
     - А ты шифрованную телеграмму пошли,  -  посоветовал  чей-то  хриплый
голос.
     - Нет, давай мы разыграем твое послание в шарадах, когда  они  придут
зажигать костер! - предложила женщина.
     Ее истеричный смех был  очень  заразителен.  Вся  Реторта  огласилась
хохотом обреченных на смерть.
     Тем  временем  Алутейн  -  Властелин  Ремесел,  бывший  лорд  Творец,
употреблял остатки своих метапсихических  сил,  чтобы  направить  послание
через гладкую панель Реторты. Скорее всего, ничего не выйдет, но он все же
должен попытаться.


     - Ты продул!
     - Но он применил против меня гнусный прием! - горячо возразил Имидол.
- Я основательно потрепал Шарна и его проклятый скорпионовый костюм!  Если
бы у меня было еще хоть три секунды...
     - Ты продул, твое бахвальство и неопытность могут стоить нам  Великой
Битвы!
     Сапфировый титан снял шлем и вылил ведро холодной воды  на  дымящиеся
волосы.
     - Отчего? Ведь ты в первом же раунде приложишь Эйкена Драма!
     - Дурак! - взъярился Стратег. - Ты что,  забыл  про  фирвулагов?  Они
теперь поведут в счете!
     В умах всех восьмерых чемпионов засияла вывешенная Ноданном турнирная
таблица:

                     КУЛЛУКЕТ  (ПРОИГР.)   ФАФНОР
                     СЕЛАДЕЙР  (ВЫИГР.)    БЕТУЛАРН
                     АЛЬБОРАН  (ВЫИГР.)    ТЕТРОЛ
                     ТАГАЛ     (ВЫИГР.)    ГАЛБОР
                     БУНОНА    (ПРОИГР.)   СКЕЙТА
                     БЛЕЙН     (ПРОИГР.)   АЙФА
                     КУГАЛ     (НИЧЬЯ)     МЕДОР
                     ИМИДОЛ    (ПРОИГР.)   ШАРН-МЕС

     Стратег  кивнул  в  сторону  четверых  союзников  Эйкена  Драма,  что
столпились вокруг опозорившегося героя-принудителя.
     -  Благодари  наших  братьев  и  сестру!  Теперь   придется   послать
тщедушного пройдоху на Поединок с Пейлолом Одноглазым!
     Над ними взвилось облако фиолетового дыма.
     - По-моему, кто-то упомянул мое  имя  всуе!  -  усмехнулся  Эйкен.  -
Неужто, солнцевеликий брат, ты сомневаешься в том, что я выбью Одноглазому
оставшийся глаз!
     - Он в тысячу раз сильнее  своего  кровного  брата  Делбета,  который
когда-то изрядно погонял нас, - заметил Стратег. -  Причем  Пейлол  не  из
тех, кто ударит и бежит. Думаешь, твой умишко защитит тебя от этого глаза?
Да пока ты до него дотянешься, юноша, он шарахнет тебе кулаком по башке  -
и нет тебя.
     - Как вы предпочитаете, чтоб я его убил?
     Восемь чемпионов и Стратег невесело рассмеялись.
     Эйкен скривил губу.
     - Нет, серьезно? Я могу его убить. Как  Делбета.  По-человечески.  Но
только чтоб потом Высокий Стол не  пришил  мне  нарушение  ваших  паршивых
правил.
     Под  роскошным  золотисто-розовым  шлемом  засветилась  презрительная
улыбка.
     - Ты не можешь использовать Копье против Пейлола, первобытный. Только
против меня.
     - Я не о том, - заявил Эйкен. - Не гони  коней,  солнцевеликий.  Твоя
очередь еще придет. - Он ухмыльнулся, обвел взглядом всех чемпионов. -  Ну
так что? Спасать мне ваши задницы или нет? Моя тактика не более бесчестна,
чем та, которую они  применили  против  ваших  парней  в  Финии.  Давайте,
совещайтесь, а то ведь взлечу в небо, как ракета, и останетесь на бобах!
     - Да лети,  чтоб  ты  пропал!  -  взревел  Имидол.  -  Тогда  Стратег
встретится с Пейлолом и победит.
     - Уверен? - вкрадчиво спросил шут. - Наберет ли он достаточно  очков,
чтобы перевес опять был  в  вашу  пользу?  Ноданн  не  может  четвертовать
Пейлола, а я могу. И всем вам известно, каков тогда будет счет.
     - Я переговорю с Высоким Столом, - сказал Ноданн.
     Через пятнадцать секунд он объявил:
     - Ты сразишься с Пейлолом Одноглазым по-человечески и  не  будешь  за
это наказан.


     Луна сделала  свое  дело.  Она  все  еще  освещала  Средиземноморский
бассейн, но ее  воздействие  на  приливы,  до  сих  пор  остававшиеся  без
последствий для мелководья, начинало сказываться в западной  части  Авена,
когда темные воды перепрыгнули вулканический гребень.



                                   11

     Эйкен Драм наступал на Пейлола Одноглазого.
     Гигант даже не позаботился принять  иллюзорное  обличье.  Он  ждал  -
черный монолит в центре белого соляного круга - и посмеивался.  Этот  звук
напоминал некоторым из притихших зрителей грохот металлического  мусорного
бачка, катившегося по длинной лестнице.
     Дураки! Какие же тану дураки, что  послали  против  него  эту  убогую
тварь! Да они его просто забыли! Видно,  долгое  его  отсутствие  на  поле
брани притупило их память, а может, роковой контакт с первобытными  привел
к разжижению мозгов. Эта букашка, этот  червяк  в  золотистых  доспехах  с
желто-фиолетовыми перьями на шлеме - да с ним  и  драться-то  зазорно!  От
одного взгляда Пейлолова психоэнергетического глаза он враз окочурится.
     Эйкен Драм остановился. У него не было ни копья, ни аметистового меча
и вообще никакого оружия. Пейлол разглядел только  маленький,  висящий  на
шее золотой шарик на кожаном шнурке.
     Подняв руку в общепринятом жесте,  означавшем  просьбу  о  передышке,
Эйкен принялся вертеть шарик неловкими пальцами в  латных  рукавицах.  Все
еще смеясь, Пейлол снял свой жуткий шлем, заткнул его под мышку, а  другой
рукой приподнял заплатку на глазу.
     Вжик! - просвистел алый луч,  поразив  невидимый  трехметровый  свод,
накрывающий Эйкена, и рассыпался паутинкой молний.
     Эйкен насупился, продолжая возиться с шариком.  Что  это  он  делает?
Развинчивает его  на  половинки?  Или  пытается  нажать  какую-то  кнопку,
утопленную в шарике?
     Вжик! На этот раз часть метапсихического экрана засветилась  зловещим
голубым  светом.  Великан  радостно  завопил.  Теперь  поглядим,  как   ты
спрячешься, нахальная козявка!
     Еще один радиоактивный залп ударил в умственный щит  Эйкена.  Разряды
статического электричества поражали экран со всех  сторон,  заставляя  его
светиться голубым, зеленым,  мертвенно-желтым  светом.  Толпа  болельщиков
вышла из прострации и начала орать. Тану бряцали мечами и трубили в  рога.
Фирвулаги визжали и наяривали по своим барабанам, пока те  не  трескались.
Большой белый ринг обступили алмазные доспехи и прыгающие ночные кошмары.
     Наконец шарик  распался  на  две  половинки.  Эйкен  Драм  дружелюбно
улыбнулся  Пейлолу,  не  обращая  никакого  внимания   на   сокрушительную
бомбардировку. Щит из пунцового  сделался  приглушенно-красным,  что  было
сигналом неминуемого распада.
     - Ну вот и я, Голиаф, пупсик! Привет тебе!
     Эйкен стащил с шеи шнурок  и  начал  раскручивать  его  над  головой.
Что-то серебристое вылетело сквозь дырку в экране,  сверкнуло  в  огненных
лучах и поразило Стратега фирвулагов в правый глаз.
     Пейлол взревел. Зажал лицо руками. Ужасный левый глаз  скривился  под
рукавицей, а из правого брызнула  кровь,  показавшаяся  черной  в  бледном
свете луны. Вой великана стихал, и  медленно,  точно  монолит,  лишившийся
опор,  гигантская  фигура  в  доспехах  согнулась,  осела  и  рухнула   на
солончаки.
     Мейвар - Создательница Королей  вышла  из  толпы  и  поднесла  своему
протеже аметистовый меч. Эйкен  единым  взмахом  отсек  голову  Пейлола  и
поднял ее над толпой. Огнедышащий левый глаз был закрыт. В кровавом месиве
правой  глазницы   что-то   поблескивало.   Пройдоха   аккуратно   вытащил
смертельный снаряд, очистил его своей  творческой  силой,  и  щипчики  для
откусывания  кончиков  сигар  покойного  лорда  Гомнола  снова   сделались
сияющими, так что ясновидящие в публике дальним зрением  смогли  прочитать
выбитые на металле буквы:
     ЗОЛИНГЕН - НЕРЖАВЕЮЩАЯ СТАЛЬ
     -  Итак,  начинается  новая  эра!  -  воскликнул  Эйкен  Драм.  -  Да
здравствую я!


     В шестистах километрах к юго-западу от  Мюрии  естественная  плотина,
протянувшаяся между Испанией и Африкой, наконец поддалась - и не в  одном,
а в сотне мест, по всей затопляемой, осыпающейся  длине.  Под  невыносимым
давлением воды большие пласты вулканической породы соскальзывали  вниз  по
восточному склону. Когда море перелилось через край, трещины начали расти,
соединяться друг с другом, и стало ясно, что непрочная плотина с минуты на
минуту прорвется в дельту Южной лагуны.
     Соленая  вода  разбивала   куски   темной   лавы   посреди   области,
превратившейся в водную пустыню после исчезновения  Длинного  фиорда.  Она
струилась по залитым лунным  светом  равнинам,  находила  новые  дренажные
каналы среди гипсовых дюн и полосатых  соляных  отложений.  От  сотрясения
земли воздух  наполнился  оглушительным  ревом:  за  пятнадцать  минут  от
двухсоткилометровой плотины не осталось и следа.
     Узкая дельта Южной лагуны не выдерживала напора воды: ее уровень  все
поднимался.  Свистел  ураганный  ветер.  Бледные  воды  лагуны  словно  бы
попятились от ужаса перед темной, почти  отвесной  стеной,  но  потом,  не
выдержав, вышли из берегов ей навстречу. Приливной  вал  достиг  высоты  в
двести тридцать метров.
     Разрушив  последнее  препятствие,  океанские   воды   устремились   к
Серебристо-Белой равнине.


     Тану и  люди  хором  пели  песню,  все  рыцари  выставили  обнаженные
сверкающие лезвия мечей. Под белым трепещущим знаменем с вытканным на  нем
золотым ликом стояли Тагдал и Нантусвель, а за ними - пародией собственной
тени,  несмотря  на  окружающее  многоцветье,  -   застыла   Бреда.   Тану
присутствовали все  до  единого,  фирвулаги  же  понемногу  расходились  -
слишком велико было очередное унижение, слишком все были подавлены,  чтобы
смотреть небывалый заключительный спектакль.
     Эйкен Драм подобрал с земли знамя Пейлола. В последний раз  предъявив
народу голову павшего Стратега, он совершил еще  один  символический  акт:
голова была  превращена  в  позолоченную  маску  смерти,  на  месте  левой
глазницы засиял рубин размером с грейпфрут. Затем плут насадил  голову  на
свой собственный штандарт и решительно направился к королю Тагдалу.
     Но прежде чем он успел  открыть  рот,  сутулая  фигура  в  фиолетовых
одеждах отделилась от толпы великих и встала рядом с ним.
     Потрясенный происходящим Маршал Спорта  едва  сумел  прохрипеть  свое
очередное объявление:
     - Великий король и отец! Судьи обеих  рас...  поручили  мне  подвести
окончательный итог. Итак... победа присуждается  благородному  и  славному
воинству тану из Многоцветной Земли. - Выдержав соответствующую паузу  для
оваций, он продолжил: - Здесь перед вами в ожидании  королевской  акколады
стоит Высший Чемпион Битвы лорд Эйкен Драм...
     - Нет, - тихо произнесла Мейвар.
     Все затаили дыхание.
     - Он больше не Эйкен Драм,  -  пояснила  старуха,  -  ибо  наконец  я
нарекаю его  именем  тану,  как  всякого  человека,  посвящаемого  в  наше
рыцарство и братство. Имя это я до сих пор хранила  в  сердце  своем,  ибо
желала, чтобы он убедил всех вас в том,  что  его  достоин.  Я,  Мейвар  -
Создательница Королей, никогда в нем не сомневалась. Теперь на поле  брани
он доказал, что является истинным избранником Богини... Поэтому с  любовью
и уверенностью я даю ему новое имя! Он - Сиятельный! Он - молодой Луганн!
     На миг  толпа  потрясение  притихла,  затем  поднялся  жуткий  ураган
голосов и умов, рогов и звякающих о щиты мечей. Было в нем ликование, была
и ярость, но в сумятице никто не смог бы определить,  с  кем  же  все-таки
симпатии большинства - с новым Стратегом или с прежним.
     Тагдал выступил вперед. Лицо его застыло, как  маска  на  королевском
знамени. Он принял из рук золотого человечка трофейный штандарт фирвулагов
и тут же передал его Воительнице  Буноне.  Покровительница  Гильдий  Идона
подошла к отцу, неся  что-то  на  длинной  бархатной  подушке.  Рев  толпы
прекратился.  Этого  момента  ждали  все.  Возьмет  ли  Эйкен  Драм-Луганн
священный Меч Шарна и передаст ли его в знак верности Тагдалу, как  всегда
делал Ноданн? Или...
     Золотые ручонки подхватили огромное  оружие,  оставив  привязанную  к
нему батарею на подушке,  которую  все  еще  держала  Идона.  Взявшись  за
рукоять обеими руками, Эйкен направил острие Меча  вниз  и  вонзил  его  в
землю, после чего повернулся к Тагдалу спиной.
     Публика медленно выдохнула. Тану и  фирвулаги  словно  окаменели  под
знаменами своих королей.
     В этой тишине вперед шагнула темная фигура, тысячелетиями управляющая
обоими племенами. Ее красно-черные одежды повторяли цвета неба, потому что
рассвет был уже близок. Открывшееся всем взорам лицо было залито слезами.
     - Да будет так, - прозвенел голос, подхваченный умом. - Да будет так,
как я предвидела. Пусть герои сразятся Мечом и Копьем в  последнем  раунде
Великой Битвы.
     Четверо чемпионов тану, выступившие за Сиятельного в Поединке Героев,
принесли Копье. Блейн закрепил  на  плече  и  бедре  человека  драгоценную
перевязь, что поддерживала батарею. В прозрачном воздухе  материализовался
Ноданн и опустился рядом с Мечом. Он вытащил его из земли, в то время  как
Кугал, Имидол, Куллукет и Селадейр закрепили на нем перевязь.
     Толпа  отхлынула.  Герои  заскользили  над  поверхностью  солончаков,
которые приобрели теперь  глухой  красный  оттенок  близящегося  рассвета.
Сверкающие нимбы умственной  энергии  осенили  исполинское  розово-золотое
видение и миниатюрную фигурку шута.
     - Начинайте, - сказала Супруга Корабля.
     Сверкнула  двойная  вспышка   изумрудного   пламени,   и   синхронное
сотрясение заставило всех зрителей в торквесах спрятать  за  экраном  свои
чувства. Когда публика опомнилась,  гром  все  еще  катился  над  долиной.
Соперники  стояли  нерушимо,  психические  барьеры  и  сверкающие  доспехи
остались неповрежденными.
     Опять раздались два зеленых взрыва и чудовищный гром - но на сей  раз
эха не последовало. Гул стал отчетливей, земля дрогнула под ногами героев.
Откуда ни возьмись, налетел ветер, добавив к рокоту  свою  более  глубокую
ноту. Черно-красное небо вдруг затуманилось вдоль всего горизонта.
     Король  Тагдал   увидел   волну   и   первым   прокричал   умственное
предупреждение. Приложив каждый эрг своей метапсихической силы, он воздвиг
стену.
     "Ко мне! Все ко мне!"
     Все  кинулись  к  нему  -  фирвулаги,  тану  и  люди  в  торквесах  -
массированным броском, еще невиданным за все время изгнания.  Ноданн  тоже
бросил на подмогу свою психокинетическую мощь. И Луганн, и маленький народ
поддержали сотворенный бастион короля, дабы  помешать  подступающему  морю
смыть их всех. Но темная вода прибывала, давила  своим  весом  в  миллионы
тонн на обороняющиеся умы.
     И наконец прорвалась.
     - Я все еще король, - удовлетворенно сказал Тагдал. Волна захлестнула
его. Утопая, он так и не выпустил руку королевы.


     Первый приливной фронт на рассвете утратил высоту  и  распространился
по Большой лагуне. Вторая волна смыла часть полуострова  Авен  и  затопила
внутренние земли, прежде чем стечь по скалам. Воды застигли  оставшихся  в
городе, и большинство погибло, включая почти всех рамапитеков.
     Амери хотела выбежать из комнаты в  башне  Гильдии,  но  вождь  Бурке
схватил ее и прижал к себе, а она отбивалась, кричала,  пока  не  лишилась
сил. Тогда подошел Бэзил и склонился рядом с ними  перед  страшным  окном.
Амери и суровый судья-индеец поняли, что бывший выпускник Оксфорда  шепчет
древнюю молитву:
     - Elevaverunt flumina  fluctus  suos,  a  vocibus  aguarum  multarum.
Mirabilis elationes maris. Mirabilis in  altis  Dominus  [Возвышают  реки,
Господи, возвышают реки голос свой, возвышают реки  волны  свои.  Но  паче
шума вод многих, сильных волн морских силен в  вышних  Господь  (лат.).  -
Библия. Пс. 92; 3-4].
     Все вместе они ждали Элизабет.



                                   12

     Как голосили их умы, пока не пробились к ней!
     Да, они пробились к Элизабет даже сквозь огненный  кокон.  Оказалось,
покинувшие Мюрию перед Битвой были первыми  каплями  дождя,  предвещающими
бурю; затем жители стали улетать целыми стаями. Настало временное затишье.
Шторм поднялся снова, накрыв  и  ее.  Развоплощенные  умы  спешили  сквозь
пространство и время. Но лишь немногие заворачивались в маленькие коконы и
расплывались по водам, уходя своим собственным гибельным путем.
     Но она не могла свободно  плыть  по  умственной  реке.  Она  все  еще
цеплялась за сушу. Во время последнего разграничительного  катаклизма  она
почувствовала сотрясение  даже  в  своем  укрытии  и  поневоле  приоткрыла
умственную амбразуру. Слишком удивленная, чтобы скорбеть, она  смотрела  и
слушала бурлящий поток.
     Многие были ей знакомы. Вот девятый вал пронес  мимо  слишком  хорошо
знакомое лицо. Ум Бреды напоследок умоляюще коснулся ее, а потом  Элизабет
увидела, как нечто странное, но большое, яркое, любящее встретило  подругу
и препроводило в пределы невозможного света...
     Элизабет проснулась.
     Над ней склонилась сестра Амери; лицо  ее  осунулось,  глаза  глубоко
запали - такое выражение бывает, когда уже нет слез.
     - Я знаю, - сказала Элизабет.
     Монахиня крепко стиснула ее руку.
     - Здесь была... инопланетянка. Она знала, что это случится.  Она  нас
вылечила. Привела сюда, к тебе. И велела передать, что ты теперь  свободна
и можешь сделать истинный выбор. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит.
     Элизабет села на постели. Спустя минуту у нее появились силы встать и
подойти к окну бункера, где  стояли  Бэзил  и  вождь  Бурке,  не  в  силах
оторвать глаз от сцены, происходящей у подножия горы.
     Было утро, но тяжело набухшие тучи придавали  ему  какой-то  серый  и
скорбный  вид.  Серебристо-Белая  равнина,  оба  палаточных  городка,  вся
поверхность сверкающих соляных отложений, что когда-то отгораживали  Мюрию
от утесов и берегов лагуны, - все исчезло. На месте  их  плескалось  море.
Оно было темно-зеленого  цвета,  белые  барашки  волн  бежали  к  далекому
горизонту и, подгоняемые порывистым ветром, бились  о  маленький  мыс,  на
котором  находился  дом  Бреды.  Теперь  Мюрию  уже  не  достать,   однако
разрушенные дома, и деревья, и медленно иссякающие  лужи  показывали,  где
промчался вал, уничтоживший большую часть столицы.
     "Теперь ты свободна и можешь сделать истинный выбор."
     За дверью комнаты слышался шум.  Мозг  Элизабет  вобрал  в  себя  рой
тревожных мыслей. Было  трудно  -  да  нет,  просто  невозможно,  учитывая
невыносимую эмоциональную нагрузку, - отличить тану  от  людей,  людей  от
фирвулагов. Среди них не было рабов и господ, друзей и врагов, были только
уцелевшие.
     - Думаю, мы можем выйти, - сказал вождь Бурке.
     Элизабет кивнула. Четверо отошли от окна и направились к двери. Бурке
отодвинул засов.
     "Теперь ты свободна и можешь сделать истинный выбор."
     Там стояли Дионкет, и Крейн, и другие  целители.  За  ними  -  тысячи
уцелевших. Элизабет мягко успокоила  их,  встретилась  взглядом  с  обоими
целителями.
     -  Дайте  мне  несколько  минут.  -  Она  показала  на  свой  красный
комбинезон. - Мне надо переодеться.


     Сорванный с постамента стеклянный сосуд плыл по водам, а тела  внутри
сотрясались и бились друг о  друга  при  каждом  яростном  ударе.  Наконец
Реторта  выровнялась,  будто  бы  найдя  себе  довольно  устойчивый  киль.
Половина ее была скрыта под водой, и  те  из  пленников,  кто  не  лишился
сознания,  почувствовали,  что  плывут  в  какой-то  странной   лодке   со
стеклянным дном. Черно-серебряное  декоративное  покрытие  Реторты  вконец
истрепалось. Лавки, столы, буфеты, посуда, кувшины с водой перемешались  с
телами приговоренных.
     Раймо Хаккинен  выплюнул  соленую  воду  и  вместе  с  ней  зуб.  Его
придавило к передней стене, ближе  к  двери.  В  стыке  между  стеклянными
панелями просачивалась вода.
     - Идите ко мне, - прохрипел он, разрывая Зубами нижнюю рубаху.
     Только одна женщина из пострадавших, одетая в доспехи,  откликнулась.
Они вместе разодрали  на  лоскуты  ее  нательный  комбинезон;  укрепляющие
плексигласовые шарики оказались отличным  материалом  для  законопачивания
щелей.
     - Теперь продержимся, - сказал, ухмыляясь, Раймо.
     - Плывем... - Женщина, как завороженная, смотрела на бурую  воду,  на
вертящиеся обломки, обступавшие их со всех четырех сторон. - Словно  дикий
аквариум - только там, снаружи, не рыбки. - Она отвернулась, и  ее  начало
выворачивать наизнанку.
     Раймо встал на четвереньки.
     - Попробую найти целый кувшин.
     Он стал ползать среди тел и предметов. В живых остались немногие,  но
и те уже испускали дух. Он обнаружил  кувшин  с  водой,  застрявший  между
тремя трупами. Ох, а это случаем...
     Он перевернул тело.
     - Брайан? Ты как? - Губы его растянулись в улыбке. - Брайан!
     - Он тебя не слышит, - раздался голос Алутейна - Властелина  Ремесел.
- Твой друг уже в объятиях Таны.
     Раймо отпрянул, сжимая в руках кувшин.
     - Ух ты, как жалко! Мы ведь с ним на одном корабле приплыли в  Мюрию.
И если то, что я слышал о нем и леди Розмар, правда, то... ну,  словом,  и
мучения нам выпали одинаковые.
     Алутейн осторожно расстегнул золотой торквес Брайана.
     - Нет, Раймо, не одинаковые. Но ни тебе, ни ему  не  придется  больше
мучиться. - Он защелкнул торквес у Раймо  на  шее,  сняв  с  него  старый,
серебряный. - Думаю, Брайан был бы рад, что на тебе его торквес. Твой мозг
поправляется, я там кое-что подлатал,  может,  среди  нас  отыщутся  более
искусные целители. Или... потом.
     - Думаете, прорвемся? Думаете, этот чертов стеклянный  гроб  в  конце
концов вынесет на сушу?
     - Тех, кто наложил ограничения на мои метафункции, уже нет  в  живых.
Теперь, очнувшись, я смогу породить умеренный  психокинетический  ветер  и
даже отогнать волны, укрепив стены Реторты. -  Он  указал  на  раскиданные
тела. - Ты бы помог мне отсортировать живых...
     - Не, сперва надо помочь даме, с которой мы щели конопатили.
     Раймо ухмыльнулся и отошел.  Пол  Реторты  закачался,  и  тела  вновь
покатились в разные стороны.
     Властелин Ремесел  в  последний  раз  взглянул  на  улыбающееся  лицо
мертвого антрополога. Затем, рыча от боли и бессилия, занялся делом.


     Она  была  хорошей  пловчихой  и  храброй  женщиной.  Употребив  свои
иссякающие творческие силы, сделала из обрывков своего придворного  платья
два пузыря и подложила их себе под мышки. Когда солнце наконец засияло  на
поверхности грязной воды, ей стало плохо, она  почувствовала,  что  теряет
сознание.
     - Мой лорд! Где ты, Ноданн? - позвала Мерси.
     Ответа не последовало. Как тяжело собирать усилия для  телепатической
речи! Она смертельно устала! Но все же ей удалось снова позвать:
     "Ноданн! Ноданн!"
     "О, приди, мой демон, ангел света, приди! Разве мы можем  умереть  не
вместе?"
     Она  кружилась  в  водовороте.  Слабые  мысли,  далекие,  искаженные,
щебетали в ее мозгу. Но ни одна из них не была его мыслью.
     - Ноданн! - все время шептала она. И только один раз: - Брайан!
     Голова откинулась, волосы плыли по  воде,  словно  темные  водоросли.
Солнце зашло, и стало холодно. Ноги и вся нижняя часть  тела  онемели.  Ее
мучила жажда,  но,  чтобы  отделить  молекулы  пресной  воды  от  соленых,
требовалось нечеловеческое усилие. Из всех  метафункций  творчество  более
всего подвержено психическому травматизму.
     Тогда я умру вместе с его миром, сказала она себе, потому что  ничего
больше нет, ни света, ни чуда, ни песен.
     Слабый желтый свет.
     Он  мерцал,  рос,  приближался.  Она  решила   подождать,   поскольку
лучащееся существо подавало ей знаки, хотя она и не могла  разглядеть  его
своим умственным взором. Спустя, наверно, час оно уже было совсем  близко.
Она увидела, что это Крааль  -  большой  священный  котел,  приписанный  к
Гильдии Творцов. Она вскрикнула:
     - Брат-творец! Ты не знаешь, Ноданн жив?
     - И это вместо благодарности? - спросил Эйкен Драм.
     Он выглянул из котла, протянул руку, усеянную золотыми кармашками,  и
довольно грубо втащил ее  внутрь.  Она  очутилась  рядом  с  ним  на  куче
искореженного металла, и он, глядя на нее сверху, ухмыльнулся.
     - Прости, Мерси, дорогая, я, наверно, сделал тебе больно. Но  это  не
нарочно, сам едва на ногах стою. Лежи спокойно, попробуем тебя подсушить.
     - Ты, - сказала она. - Ты жив.
     - Угу. Самый негодный из всех. Когда я понял, что нет никакого  шанса
заполучить это сраное королевство, то предоставил всех самим себе и соткал
для себя маленькую воздушную капсулу. У меня остались силы,  только  чтобы
плыть. Эта бочка попалась очень кстати, должен тебе сказать. Я забрался  в
нее - и вот, к твоим услугам!..
     Он медленно, слушая ее, очистил от соли и грязи, неуклюже восстановил
порванную одежду. Когда работа  была  закончена,  Мерси  пробормотала  уже
сквозь сон:
     - Платье... Оно было розовое, а не черно-золотое.
     - Черно-золотое мне больше нравится.
     Она приподнялась на локте и прошептала с ноткой былого кокетства:
     - Ну и что же там, в этом проказливом уме, лорд Луганн - Эйкен Драм?
     - Спи, маленькая леди Гории, маленький творец Мерси-Розмар.  Об  этом
мы еще успеем поговорить.


     На болотах Бордо настала пора зимних дождей. Русло реки было илистым,
рыбы мало, зато полно дичи, маленьких безрогих и  клыкастых  оленей,  а  в
верхней части острова в дубовых и каштановых рощах росли прекрасные грибы.
Сьюки очень их полюбила и нынче умолила Стейна пойти набрать корзину.  Но,
как назло, пошел сильный дождь. Надо приготовить ужин и  протопить  дом  к
его приходу.
     Он вернулся, когда  почти  стемнело.  Кроме  грибов,  притащил  ляжку
молодого дикого кабана.
     - Остальное спрятал  в  дупле.  Завтра  приволоку.  Только  чтоб  как
следует прожарила, слышишь?
     - Да уж постараюсь. Знаю, что иначе мне несдобровать. - Она  схватила
мокрые мозолистые руки и поцеловала их. - Спасибо за грибы.
     - Весь промок, - проворчал он,  стягивая  куртку  из  шкур,  штаны  и
грубые мокасины. Потом подошел погреться у огня, а она прижалась к нему  и
тоже с улыбкой глядела на пламя.
     Летом он уже родится, и тогда они станут  искать  других  людей.  При
хорошей  погоде  лететь  -  одно  удовольствие:  шар  плывет  медленно   и
приземляется почти без встряски. В августе или в сентябре они покинут  это
место. А пока и тут не так уж плохо. Они одни, в  полной  безопасности,  у
них полно еды, уютная хижина и любовь.
     - Ешь. Я просушу одежду и разберусь с мясом.
     Ближе к ночи дождь перестал. Стейн  поднял  откидную  дверь  и  вышел
наружу; его не было довольно долго, и когда она услыхала его  шаги,  вышла
навстречу и встала рядом в тихой и влажной тьме. На небо высыпали звезды.
     - Люблю это место, - сказала она. - Люблю тебя, Стейн!
     Он обхватил ее одной огромной  рукой  и  ничего  не  ответил,  только
смотрел на звезды. Зачем им улетать отсюда? Они часто говорят об этом,  но
для чего им искать других людей? Кто знает, что еще за  люди  окажутся!  К
тому же на континенте в чащах промышляют фирвулаги. Он видел из кустов  их
пляшущие костры.
     Им повезло - не наткнулись на гуманоидов, когда пробирались в здешний
рай. Безумие опять рисковать, двойное - брать  новорожденного  младенца  в
путешествие на шаре. Шар, он ведь непредсказуем. Летит сам по себе,  а  не
по твоей воле. Если они  неожиданно  нарвутся  на  сильный  ветер,  то  их
отнесет за сотни километров. Может даже отнести на юго-восток,  через  всю
Францию, к Средиземноморью.
     Ни за что! Никто его не заставит смотреть, что они там натворили!
     - Ой, Стейн! - воскликнула Сьюки. - Глянь, звезда летит!  Или...  что
это? Очень уж медленно летит. Ах  ты,  поздно,  скрылась  за  тучей!  А  я
желание не загадала.
     Стейн взял ее за руку и повел обратно в их маленький домик.
     - Ничего, - сказал он. - Я за тебя загадал.


     Огни дисплея орбитальной станции погасли,  приборы  уже  не  подавали
сигналов. Без сил, без кислорода  аппарат  тем  не  менее  держался  своей
орбиты, вращаясь над миром на высоте чуть  меньшей,  чем  пятьдесят  тысяч
километров.
     Почти все время темный борт корабля был не виден на фоне  космической
черноты. Но изредка все же солнце ударяло в щиток, освещая лицо Ричарда. В
кратком просветлении он вновь уносился на Землю.
     А маленькая разбитая птица все вращалась и  вращалась  по  кругу.  До
бесконечности.


     В Горном Дворце короля в Высокой Цитадели поредевший Карликовый Совет
фирвулагов  собрался,  дабы  обсудить  процедуру  избрания   Полноправного
Властелина  Высот  и  Глубин,  Монарха  Адской  Бесконечности,  Отца  всех
фирвулагов и Незыблемого Стража Всем Известного Мира.
     - Ну, теперь жди беды, - объявил всем Шарн-Мес.
     - Почему это? - удивилась Айфа.
     Он сообщил ей и остальным дурную весть:
     - Ревуны потребовали избирательного права.
     Огромная черная птица по спирали спускалась  туда,  где  пировали  ее
соплеменники.   Стервятники   процветали,   как    никогда,    по    всему
Североафриканскому побережью. Пиршество продолжалось уже четыре месяца,  а
съестные припасы все не иссякали.
     - Ка-арр! - проговорила вновь прибывшая и злобно  нахохлилась,  когда
соседка и не  подумала  отодвинуться,  чтобы  дать  ей  место  на  скелете
дельфина. - Ка-а-а-аррр! - повторила она и захлопала крыльями.
     Это была большая птица, чуть не  вдвое  превосходившая  остальных;  в
глазах ее блестело безумие.
     Стая с неохотой отлетела в  сторону  и  оставила  гостью  пировать  в
одиночестве.


     - Едут! Едут! - крикнул козопас Калистро и помчался вдоль  каньона  в
Скрытых Ручьях, забыв о своем стаде.  -  Сестра  Амери,  и  вождь,  и  все
остальные!
     Люди  высыпали  из  хижин  и  взволнованно   перекликались.   Длинная
кавалькада уже показалась на окраине деревни.
     Старик Каваи услыхал крики и высунул голову из двери крытого  розовой
черепицей дома мадам Гудериан  под  сенью  сосен.  Увидев  кавалькаду,  он
присвистнул сквозь зубы.
     - Они!
     Маленькая кошка выпрыгнула из ящика под столом и чуть не сшибла его с
ног, когда он подошел к столу за ножом.
     - Мне ж еще цветов надо нарвать! - Он строго погрозил пальцем  кошке.
- А ты смотри, вылижи хорошенько своих котят, чтоб они нас не опозорили!
     Завешенная марлей дверь захлопнулась. Бормоча что-то  себе  под  нос,
старик нарезал охапку пышных июньских роз и поспешил  по  тропинке,  роняя
розовые и алые лепестки.



                                 ЭПИЛОГ

     Вспомнив случай  из  детства,  молодой  рамапитек  вернулся  к  озеру
Исполинских Птиц.
     Тропа, протоптанная большими существами более года назад, не заросла,
так как лето выдалось засушливое и глубокое озеро было благословением  для
жаждущих. Однако рамапитека привела сюда не жажда.
     Он медленно подполз к берегу. Вот она, птица! Он скрючился под ней  и
удивился: почему она кажется меньше? И дырки в животе нету,  и  подъемника
тоже. Но это она, его птица! Память  о  ней  навечно  застряла  у  него  в
голове. Мать тогда напустилась на него, выхватила, зашвырнула драгоценную,
блеснувшую на солнце игрушку далеко в чащу.
     Вот сюда, в заросли можжевельника.  Он  пошарил  мохнатой  коричневой
лапой в колючих  ветках.  Поскреби  высохшую  землю.  Хорошенько  взрыхли,
перерой все.
     Лапа нащупала что-то  гладкое  и  твердое.  С  великой  осторожностью
рамапитек вытащил его. Точно такой, каким сохранился  в  памяти.  Щелкнула
застежка, половинки раздвоились, и на этот раз штука пришлась  ему  впору:
теперь голова уже не выскользнет. Никто больше не отнимет у него радость.
     Он поднялся и пошел по тропинке к лесу, где его ждала робкая подруга.
Солнце стало ярче, запах кустов и трав острее, щебетание птиц  отчетливее.
Все вокруг преобразилось. Это одновременно возбуждало, радовало и  немного
пугало его.
     "Я иду! Я уже здесь!"
     Он подпрыгнул от счастья, и меньшие  братья  врассыпную  бросились  с
тропы, давая ему дорогу.



                          ПОЯСНИТЕЛЬНАЯ ЗАПИСКА

     В настоящей саге  изображен  древний  ландшафт  Европы  в  эпоху  так
называемой мио-плиоценовой регрессии, когда Средиземное море до  появления
Гибралтарского пролива было крайне мелководным. Время образования  пролива
точно не установлено,  но,  скорее  всего,  это  произошло  около  пяти  с
половиной миллионов лет назад от настоящего момента;  я  же  округлила  до
шести миллионов. В эпоху плиоцена Средиземноморский бассейн  получал  воду
Атлантики  по  двум  каналам,  которые   несколько   раз   открывались   и
закрывались: Бетскому каналу на юге Испании  и  каналу  Риф,  проходившему
через Северный Марокко, Алжир и  Тунис.  Прорыв  на  Гибралтаре  произошел
после того, как оба канала закупорились. С открытием  Гибралтарских  ворот
Средиземное море, судя по всему, заполнилось весьма стремительно;  за  сто
лет после катаклизма приток из Атлантики наверняка наводнил  Пустое  море,
затопив древнюю долину Роны до самого Лиона,  а  начавшаяся  тектоническая
адаптация, без сомнения, не только  привела  почвы  Средиземноморья  к  их
нынешней топографии бездн и мелей,  но  и  вызвала  глубокие  изменения  в
геологической  структуре  Апеннинского  полуострова,  Сицилии   и   других
нестабильных регионов.


     Единственным   событием,   отдаленно   соотносимым   с    заполнением
Средиземноморья, было Большое наводнение Миссулы,  произошедшее  во  время
плейстоценового Ледникового периода на западе  Северной  Америки.  Стоячие
воды Кордильерского ледника в  Скалистых  горах  устремились  на  запад  и
столкнулись  с  Оканоганским  ледником,  что  перекрывал  вход  в   долину
Клар-Форк  возле  современного  озера  Пенд-Орей  в  Северном  Айдахо.   В
результате образовалось ледниковое  озеро  Миссула,  один  из  обширнейших
источников пресной воды, когда-либо имевшихся в западной части континента.
Глубина его в отдельных местах достигала тысячи футов. Выйдя  из  берегов,
озеро наводнило долины Западной  Монтаны,  пока  естественная  плотина  из
камня и льда не рухнула. Около 500 кубических  миль  воды  просочилось  из
озера всего за две недели, очистило вашингтонский ландшафт, известный  под
названием Разветвленной Помойки, и через Колумбийское ущелье  перетекло  в
Тихий океан. Гидравлический каптаж ущелья поднял приливные воды на  высоту
около четырехсот футов над уровнем моря в регионе, прилегающем к Портленду
(Орегон). Наводнение, видимо, не  раз  повторялось.  Сравнивая  наводнение
Миссулы   с   заполнением   Средиземного   моря,   хочу   напомнить,   что
Средиземноморский бассейн теперь содержит один миллион кубомиль воды, а  в
эпоху раннего плиоцена он, по предположениям, был гораздо мельче.


     Начерченная  мной  карта  Пустого  моря  носит  чисто  гипотетический
характер, особенно в  отношении  дельты  Южной  лагуны,  Большого  Гнилого
болота и  районов,  ныне  известных  как  Альборанское  море  и  Алжирский
бассейн. Однако анализ некоторых остаточных вулканических пород, найденных
в Кабо-де-Гата, на мысе Труа-Фурш, в  Марокко  и,  естественно,  на  самом
острове Альборан, придает  моей  вулканической  плотине  по  крайней  мере
отдаленную достоверность.
     В "Саге об изгнанниках"  я  воспроизвела  понтийскую  флору  и  фауну
периода Средиземноморского наводнения. Я старалась быть точной в  описании
климата, географии, растительности и животного мира упомянутой  эпохи,  но
геологи и палеонтологи наверняка заметят кое-какие подтасовки,  допущенные
ради чистой развлекательности, и, надеюсь, простят мне  их.  Рамапитеки  -
эти загадочные, очаровательные человекоподобные -  помещены  в  понтийский
период благодаря челюсти, описанной в 1972 году фон Кенигсвальдом, которой
он дал название Graecopithecus freybergi.
     По  поводу  структуры,  названной  Рис  (или   Рискессель),   имеются
расхождения: одно направление науки считает ее астроблемой, другое относит
ее происхождение за счет скрытной вулканической деятельности, извлекшей на
поверхность метеоритоподобные минералы. Аргументы в пользу последней точки
зрения  суммированы  Дж.Макколом  в  "Метеоритах   и   их   происхождении"
(Нью-Йорк,  Уайли,  1973).  Более  драматичная  гипотеза   весьма   изящно
обосновывается Э.Пройссом в статье "Рис и  теория  метеоритов"  (Штутгарт,
"Достижения минералогии", 1964. 41; 271-312). Маккол, видимо, не принял во
внимание данные Пройсса в своем более позднем обзоре.



   Джулиан МЭЙ
   УЗУРПАТОР


   "Изгнанники в плиоцен" #3
   Пер. - И.Заславская, А.Кучеров.

   ("The Saga of the Pliocene Exile Quartet" #3)

                                                    Дэйву-неумехе и Сэму -
                                                   пивному фанату еще одно
                                                   напоминание о мамуле!



                              Что бы мы  ни  делали,  в  сердце  одинокого
                           человека всегда останется место для крайностей.
                           Все мы носим в себе наши  потери  и  поражения,
                           преступления и  поздние  раскаяния.  Но  мы  не
                           должны выпускать все это  на  волю,  необходимо
                           бороться с ними внутри себя. Бунтующий  человек
                           не  сдается  -  именно  это  лежит   в   основе
                           самоуничтожительной  борьбы  и  заставляет  нас
                           сопротивляться     жестокому      бесформенному
                           движению истории.
                                          Альбер Камю. "Бунтующий человек"



                                 ПРОЛОГ

     Тела погибших и раненые  были  убраны,  и  теперь  освещенный  светом
плиоценовой луны лес, покрывающий склон вулкана Мон-Доре, казался мирным и
безмятежным. Воздух был пропитан ароматом аралий и орхидей. Выбравшиеся из
своих укрытий белки-летяги бесшумно планировали между березами и рябинами.
     Высоко на склоне, там, где деревья росли реже,  зловеще  поблескивала
полусфера  диаметром  около  пятнадцати  метров.  Зеркальная   поверхность
придавала полусфере вид  гигантского,  полузакопанного  в  грунт  ведьмина
шара, проткнутого длинной тонкой жердью.
     Какая-то отчаянная белка на бреющем  полете  выскочила  из  зарослей,
сделала "свечку", притормозила и совершила безукоризненно  мягкую  посадку
на жердь вблизи зеркальной поверхности.
     - Вот храбрая зверюшка, - пробормотал Лейр.
     - Просто любопытная, - мягко сказал человек Себи-Гомнол.
     Зверек пустился вниз по ошкуренному стволу и, вытянув лапку, потрогал
полусферу. Ничего не  случилось.  Опустив  голову,  белка  принюхалась  и,
по-видимому, приняла  какое-то  решение.  Она  пробралась  на  поверхность
зеркала, но тут же потеряла точку опоры и  съехала  вниз,  упав  на  землю
взъерошенным комочком.
     Зверек бросился наутек, а наблюдатели невесело рассмеялись.
     - Теперь ей известно столько же, сколько и нам, - заметил лорд  Ронии
Бормол. - Если бы наши уроки стоили нам так же дешево!
     Шесть излучающих свет фигур  стояли  на  почтительном  расстоянии  от
полусферы. Один из них был человек с непомерно большим носом, а  остальные
принадлежали к красивой расе тану и возвышались над ним более чем  на  две
головы.  Все  они  были  облачены  в  фантастические  стеклянные  доспехи,
утыканные гранеными шипами и самоцветами, их открытые шлемы с изображением
геральдических  животных  венчали  рога.  Фигуры   лучились   приглушенным
внутренним светом. Человек курил сигару.
     - Убито шестнадцать воинов Ронийского боевого товарищества, -  сказал
Кандатейр, заместитель Бормола. - Я уже не говорю о двадцати или  тридцати
в серых и серебряных торквесах, погибших в Привратном Замке.  Эти  люди  -
активные метапсихотики! Великая Тана,  раньше  они  никогда  не  дозволяли
"активным" проходить через врата времени! Вот почему мы сразу  же  вызвали
тебя, Стратег.
     Ноданн наклонил голову в знак своего одобрения.  В  золотисто-розовом
свете, исходящем от его величественной фигуры, голубые и  зеленые  доспехи
остальных казались тусклыми, а произносимые им слова звучали необыкновенно
мягко:
     - Врата времени. Проклятые врата времени...
     - Ментальные удары, сразившие стражу замка, мои сподвижники по  Охоте
отразили с легкостью, Стратег, - сказал Бормол. - Но  у  первобытных  было
еще  и  какое-то  сверхсложное  оружие,  испускающее  направленные   пучки
энергии. Когда мы в конце концов загнали их в угол, они  применили  против
нас  это  оружие.  Наши  метапсихические  экраны  оказались  против   него
бессильны. Но  мы  с  Кандатейром  догадались  использовать  согласованную
массированную мозговую защиту. Надо признать, что мы вспомнили  о  древнем
искусстве как раз вовремя.
     Себи-Гомнол улыбнулся правителю Ронии сквозь дым сигары.
     - И вы приняли решение отступить за этот барьер. Весьма  благоразумно
с твоей стороны, Брат Принудитель.
     - Я научился быть благоразумным, когда дело  касается  людей...  Брат
Принудитель.
     Оставив без внимания эту  маленькую  оскорбительную  заминку,  Гомнол
обратился к Ноданну:
     - Стратег, не вызывает  сомнений,  что  люди  применили  оружие  типа
портативной фотонной пушки. Оно действует по тому же принципу, что  и  ваш
священный Меч Шарна, главный приз Великой Битвы.
     Ноданн показал на зеркальную полусферу:
     - И они скрываются за вот той штукой?
     - В моем мире будущего наука называет это силовым  сигма-полем.  Могу
предположить,  что  захватчикам  потребовалось  некоторое   время,   чтобы
запустить генератор.
     - Проклятый серебряный пузырь  не  пробивается  ни  каким-либо  нашим
оружием, ни психогенным энергетическим полем, - сказал Бормол.  -  Хотя  и
удается  трансментально  воспринять  слабые   импульсы,   но   чужестранцы
пользуются каким-то практически непостижимым мысленным кодом.  Большинство
из них вот уже несколько часов как  отправились  спать...  к  вящей  нашей
радости.
     Лорд Алутейн, президент Гильдии Творцов, спросил у Гомнола:
     - И насколько сильно сигма-поле, сынок?
     - Оно совершенно непроницаемо для  любых  наших  атак,  Творец.  -  В
улыбке человека сквозила гордость за свою расу.
     Лейр бросил грозный взгляд на Гомнола.
     - А я считал, что людской кодекс использования врат времени запрещает
транспортировку подобных устройств из вашего мира.
     - Совершенно верно. Современное оружие не разрешается перебрасывать в
плиоцен. Это строго запрещено.  -  Гомнол  пожал  плечами  под  сапфировым
латным оплечьем. - Разумеется, наложен  запрет  и  на  переселение  людей,
наделенных активными метафункциями.
     Старый дородный Алутейн разразился витиеватой бранью:
     - Но каким-то образом больше  сотни  ублюдков  умудрились  пробраться
сюда! И отшибли  яйца  нашему  брату  Бормолу!  И  что  теперь  делать,  я
спрашиваю? А, _т_е_п_е_р_ь_-_т_о_ что? - Он погрозил мерцающим  изумрудным
кулаком округлости силового поля, в которой отражалась  луна  и  пародийно
искривленная линия горизонта с силуэтами деревьев.
     - Я призвал вас сюда в надежде получить добрый совет, Брат Творец,  -
с   достоинством   ответил   Бормол,   -    а    не    для    словопрений.
Пришельцы-захватчики сейчас спят, но скоро  они  проснутся.  И  когда  это
случится... Могу предположить, что у  них  есть  возможность  стрелять  из
своего оружия изнутри сигма-поля.
     - Все зависит от  типа  генератора,  -  сказал  Гомнол.  -  Но  такую
возможность исключать нельзя.
     Шестеро тану объединили  усилия  в  неуклюжей  попытке  проникнуть  в
полусферу трансментальным взглядом; но внутри различалось только  смутное,
расплывчатое пятно. Удалось уловить  лишь  циклические  волны  мыслепотока
спящих и единственную тугую  нить  бодрствующего  сознания  часового,  чьи
мысленные  импульсы  почти  целиком  находились  за  пределами   диапазона
восприятия тану.
     Наконец Гомнол сказал правителю Ронии:
     - Восстанови еще раз  печальные  события  этого  дня.  И  не  упускай
никаких подробностей.
     Сознание Бормола, к  которому  подключился  и  Кандатейр,  развернуло
перед остальными полную картину случившегося  несчастья.  Прибытие  группы
метапсихически активных чужаков было обнаружено солдатом в сером торквесе,
стоявшим на крепостной стене Привратного Замка. (К счастью,  он  уцелел  в
последовавшей  бойне.)  Захватчики  прошли  через  врата  времени  не   на
рассвете, что за многие годы путешествий во времени стало  уже  незыблемой
традицией, а во внеурочное время. Снаружи замка не оказалось  никого,  кто
мог бы перехватить их в краткий период растерянности, сопровождающей выход
из временного разрыва; когда серые стражники появились наконец  из  замка,
чтобы выяснить, что случилось, они  были  сметены  мощным  метапсихическим
вихрем. Это всполошило коменданта в серебряном торквесе, который  поспешил
поставить в известность о происшествии двух лордов тану,  присутствовавших
в замке.
     Затем метапсихически  активные  пришельцы  обратили  свое  ментальное
оружие, а также какие-то низкоэнергетические  ручные  установки  фотонного
типа против обитателей самого замка. Телепатический сигнал тревоги долетел
до Ронии, отстоящей от замка на тридцать с лишним  километров.  Через  два
часа во главе Летучей Охоты прибыли  Бормол  с  Кандатейром,  но  к  этому
времени чужаков уже и след  простыл.  Наместники  тану  и  около  половины
гарнизона  замка  были  мертвы,  а  обычные  путешественники  во  времени,
сидевшие в тюремном бараке, были  ввергнуты  чужаками  в  ступор  какой-то
опустошающей сознание мозговой операцией.
     Воины Бормола были задержаны метапсихическими барьерами  и  миражами,
наспех расставленными чужаками; но в конце концов преграды  рассеялись,  и
стали легко различимы следы небольших вездеходов чужаков. Они держали курс
на запад, через степную местность и дальше в  леса,  раскинувшиеся  вокруг
грандиозного  вулкана  Мон-Доре.   Когда   погоня   вышла   на   низменную
пересеченную местность, верховые халики участников Летучей Охоты  получили
преимущество  перед  вездеходами  чужаков.  Около   дюжины   этих   хитрых
механизмов  с  широченными  колесами  были  брошены  водителями  на  густо
поросшем  бамбуком  болоте;  чуть  позже  обнаружили  еще  два  вездехода,
превращенные в сплошное месиво слонами.
     Вскоре после захода  солнца  спасающиеся  бегством  чужаки  совершили
оплошность, войдя в  тянущееся  на  запад  тесное  ущелье,  упиравшееся  в
отвесную каменную стену.  На  краткий  миг  ментальный  экран  измученных,
выдохшихся, загнанных в ловушку пришельцев дрогнул,  и  наиболее  искусные
трансакцепторы Бормола сумели рассмотреть, с каким врагом они имеют  дело.
Группа пришельцев состояла из ста одного человека, все  были  обладателями
активных  метафункций,  хотя  некоторые  находились  в  крайне   плачевном
физическом  состоянии  и  практически  все  перенесли  тяжелую  ментальную
травму. В своем распоряжении  люди  имели  восемьдесят  девять  снабженных
прицепами миниатюрных транспортных механизмов, забитых разными  предметами
двадцать второго века.
     Бормол со своими лучшими психоиндукторами провел осторожную  разведку
боем, вызвавшую весьма слабое сопротивление. Судя по всему, стычка в замке
и долгое преследование окончательно измотали пришельцев. Теперь  они  были
загнаны в ловушку.
     Посчитав ментальный бой унизительным для своего достоинства,  Летучие
Охотники, испустив задорный мысленный боевой клич, бросились в атаку  и...
были встречены фотонной пушкой. После кровопролитного отступления,  выноса
с поля боя раненых и передислокации выяснилось, что пришельцы  разворотили
своей пушкой одну из стен ущелья, свалили обломки  по  пологому  откосу  и
ускользнули из тупика. С наступлением сумерек разведчики донесли Бормолу о
новом феномене - о гигантской  зеркальной  полусфере,  и  тогда  правитель
Ронии решил остановиться и вызвать  на  подмогу  Ноданна  Стратега  и  его
главных советников...
     - Меня весьма настораживает один момент, - задумчиво сказал Ноданн. -
Состояние рядовых путешественников во  времени,  содержащихся  взаперти  в
Привратном Замке. Ты говоришь, их сознание было опустошено?
     - Вычищено лучше, чем Серебристо-Белая  равнина,  -  уверенно  заявил
Бормол. Такой дьявольской работы я в жизни не видел. Хорошо еще,  что  все
произошло в начале недели и у  нас  была  всего  лишь  двухдневная  партия
путешественников во времени. Сейчас эти шестнадцать первобытных ничуть  не
лучше растений. Психокорректору, который над ними поработал,  помогал  сам
дьявол.
     - И психокорректор вызнал у узников все, что им было известно о  нас,
- проворчал Лейр.
     - И начисто стер их сознание, - добавил  Гомнол.  -  Значит,  недавно
прибывшие путешественники во времени могли снабдить  нас  какой-то  важной
информацией о чужаках. Интересно...
     - Следует предположить,  что  некоторые  из  пришлых,  если  не  все,
обладают способностями - как называют их люди  -  "Великого  Магистра",  -
сказал Кандатейр. - Иначе бы им не удалось убить  наместников  тану.  Лорд
Моранет и леди Сеневар были очень сильны как в  психокоррекции,  так  и  в
психоиндукции.
     Ноданн   раскрыл   свое   сознание,   сделав   достоянием   остальных
величественный строй мыслей:
     "Некоторые из чужаков  обладают  потрясающей  метапсихической  мощью,
превосходящей нашу. Однако они не использовали  свой  потенциал  в  полную
силу против Летучей Охоты Бормола, а сделали ставку на оружие. К  тому  же
они предпочли бегство от наших войск  позиционной  обороне.  Некоторые  из
пришлых выказывают явные признаки физической слабости.  Они  больны.  Этих
людей-операторов, цвет своей расы, довели до такой крайности, что они ушли
в изгнание, избрали путь, официально для них запрещенный. Ergo,  пришельцы
преступили законы Галактического Содружества. Но ведь  это  же  логическая
несуразность!  Все  операторы  мира  будущего  объединены   в   ментальное
содружество. Там не может быть отверженных и не бывает бунтовщиков".
     - Да, нам неизвестно об их существовании, Стратег, -  вслух  произнес
Гомнол. - Но знания о Старой Земле тану волей-неволей черпают от  людей  -
путешественников во времени.  А  что  могут  реально  знать  о  сообществе
операторов и  о  внутреннем  функционировании  Галактического  Содружества
"нормальные" люди или даже подобные мне латентники? - Он  коснулся  синего
стекла своего латного нагрудника, под которым прятался золотой торквес,  и
улыбка скривила его губы. - Нам нужно было явиться сюда, в плиоцен,  чтобы
обрести истинное братство объединенных разумов, обрести могущество, равное
богам. Спасибо вам, тану.
     Мысль Ноданна, словно яркий солнечный луч, высветила глубоко в сердце
человека-психоиндуктора черные споры злобы; но лик Аполлона,  как  всегда,
остался безмятежным.
     - Твоя признательность оценена нами. Теперь докажи ее на деле!  Ты  в
отличие от нас имеешь возможность спросить чужаков, кто они такие и что им
нужно. Воспользуйся людским  модусом  трансментальной  речи,  который  мы,
тану, воспринять не способны.
     Предательская волна страха, накатившая на Гомнола, вызвала со стороны
Стратега лишь равнодушное подтверждение:
     - Да, Эусебио  Гомес  Нолан.  Нам  об  этом  известно.  Мы  допускаем
невинно-детскую игру в секретность  ради  того,  чтобы  потешить  гордость
людей  в  золотых  торквесах.  Но  сейчас  подобное  обстоятельство  может
сослужить нам хорошую службу. Обратись мысленно к захватчикам-первобытным.
И будь добр передать мне их ответ без утайки.
     Источающая синий свет  фигура  Гомнола  чуть  покачнулась,  лицо  под
причудливым шлемом стало пепельно-серым, а сигара вывалилась изо  рта.  На
миг его коснулась метапсихическая хватка Стратега, сочетающая в  себе  все
пять видов ментальных воздействий, сфокусированных в одном точном ударе по
нервным окончаниям. Более страшной  боли  Гомнолу  никогда  не  доводилось
испытывать.  Через   какое-то   мгновение   боль   сменилась   томительным
наслаждением.
     Ноданн  терпеливо  выждал,  пока  человек  придет  в  себя,  а  затем
повторил:
     - Поговори с ними, лорд Принудитель.
     Гомнол медленно  выдохнул.  Он  уже  успел  поднять  свои  ментальные
заслоны, чтобы скрыть замешательство и ненависть.
     - Ты... и Творец встаньте в стороне на тот  случай,  если  захватчики
поведут себя агрессивно. Эта пушка...
     - Мы в паре с Ноданном установим  небольшой  прочный  щит,  -  сказал
старый Алутейн. - Пока ясно, что можно ожидать, мы прикроем  остальных.  А
ты делай свое дело, сынок.
     К Гомнолу быстро вернулась самоуверенность. Он важно  кивнул,  принял
внушительную позу и,  собрав  воедино  всю  свою  мощь,  послал  мысленный
сигнал. Теперь тану не могли расшифровать его ментальный код, но  им  было
под силу оценить  высочайшее  мастерство  исполнения  -  мысленный  сигнал
тонкой  струйкой  просочился  сквозь  силовое  поле,  резко  сгустился   в
приливную  волну  и,  понуждаемый  толчком  мыслей   Гомнола,   проник   в
безучастное, утомленное сознание,  которое  укрывалось  внутри  зеркальной
сферы. Гомнол заговорил и заставил насторожившегося часового ответить.
     По каналу мысленного общения тану прозвучал горький комментарий Лейра
по поводу действий его подопечного:
     "Вы только посмотрите, Братья, на работу этого  спесивого  коротышки!
Всего десять лет, как мы пожаловали ему золотой торквес, а его способности
к психоиндукции уже чуть ли не сравнялись с моими! Долго ли еще станет  он
довольствоваться своим положением Второго?"
     Вопрос был не из приятных, и остальные предпочли держать  свои  мысли
при себе.
     Спустя некоторое время сознание Гомнола покинуло полусферу,  и  он  с
большим усилием заговорил:
     - Часовой сказал... эти люди всего лишь хотят, чтобы  их  оставили  в
покое. Они покинут Европу, поскольку здесь господствуют тану,  и  уйдут  в
Северную Америку. Без возврата.
     - Слава Тане! - прогремел Бормол. - И чем скорее они так сделают, тем
лучше.
     Но Гомнол принялся горячо возражать:
     - Ты не понимаешь. Все эти люди, все до единого - активные  операторы
магистерского уровня! В моем мире, который  отстоит  от  вашего  на  шесть
миллионов  лет,  в  будущем,   произошла   неудачная   попытка   какого-то
метапсихического  государственного  переворота.  Эта  группа   -   остатки
потерпевших  поражение.  Но  они  едва  не  победили!   Маленькая   группа
мятежников едва не одержала верх над операторами-магнатами всех шести  рас
Галактического Содружества!.. Сейчас они в  ужасном  состоянии,  но  скоро
оправятся. И если бы нам удалось сделать их своими союзниками...
     - Чужаки должны быть уничтожены. - Сила голоса и мысли  Ноданна  была
подобна буре.
     - Но ты подумай о всех выгодах подобного союза! Фирвулаги...
     - Какую бы выгоду ни сулил такой союз, в выигрыше  от  него  окажутся
люди. Активные операторы не наденут  золотого  торквеса.  Они  никогда  не
смогут стать частью нашего Содружества.
     - Ты, разумеется, прав, Стратег! - воскликнул Лейр  и  тут  же  отдал
Гомнолу мысленное распоряжение: "Держи себя в руках".
     В мыслях Алутейна зазвучали уничтожающие интонации:
     "Черт возьми, сынок, а с чего бы людям-метапсихотикам объединяться  с
нами, если они, когда отдохнут и поправят здоровье, вполне могут захватить
всю Многоцветную Землю целиком?"
     - Да к тому же наладят еще одну-другую фотонную  пушку,  -  проворчал
Бормол.
     - Если мы все  объединимся  в  метапсихической  гармонии,  наша  воля
возобладает, - настаивал Гомнол. - Нас, носящих золотые торквесы,  тысячи,
а "активных" чужаков всего лишь горстка. Некоторые из них чуть ли  не  при
смерти. Остальные подавлены постигшей их неудачей и вынужденной разлукой с
родным миром. Они с радостью примут предложение дружбы, уверяю вас!
     - У меня состоялась телепатическая беседа с королем,  -  не  терпящим
возражений тоном сказал Ноданн. - Он согласен с моим решением.
     Гомнол предпринял последнюю  попытку  и,  воспользовавшись  приватным
режимом,  несколькими  стремительными  импульсами  передал  Ноданну   свои
мольбы:
     "Подумай, Стратег, подумай! Это уникальная возможность!  Предводитель
чужаков  -  магнат  Марк  Ремилард.  Вся  семья  Ремилардов  -   операторы
наивысшего уровня в Конфедерации землян Галактического  Содружества!  Марк
плюс остальные - это потенциальный КОЗЫРЬ в замыслах потомства  Нантусвель
против фирвулагов..."
     "Нет".
     "Я видел, что Марк травмирован, он поддастся внушению. Другие гораздо
слабее его. Используя метагармонизацию и психопобуждение, клан  Нантусвель
легко..."
     "Нет".
     "Марк - брат Джона Ремиларда! А Джон  -  это  Джек  Бестелесный!!!  Я
помню, что Марк по силе почти равен брату..."
     "Нет".
     Лунный свет поблескивал в капельках пота, змеящихся по лицу  Гомнола.
Из глубины леса донеслось тихое ржание и топот когтистых ног. Закованные в
латы скакуны-халики, следуя телепатической команде Лейра, рысью  подбежали
к собеседникам. Силой левитации Ноданн поднялся в седло, и его феерическая
золотисто-розовая аура разрослась,  обняв  украшенный  самоцветами  чепрак
животного.
     - У меня состоялся также трансментальный разговор с моими братьями, -
сказал Ноданн, глядя сверху вниз на Гомнола. - Хуал Великодушный и Митейн,
правитель Сазарана, подготовят Большую Облаву. Хуал доставит из Гории  Меч
Шарна, и я выступлю с ним против  шайки  первобытных.  Митейн  приведет  с
собой из Сазарана сухопутные войска, воины которых сильны  в  психокинезе,
психоиндукции и принуждении. Мы  позволим  пришельцам  уйти  на  запад,  а
где-нибудь в Диких Гротах выберем место и уничтожим их.
     - Да сбудется воля Таны, - смиренно проговорил  Гомнол.  Утерев  лицо
белым носовым платком, он достал новую сигару, взобрался на своего  халика
и ускакал прочь вместе с остальными.
     Три дня спустя близ  реки,  которой  в  будущем  предстояло  получить
название Дордонь, рыцари тану массированным ударом обрушились на  медленно
ползущую колонну транспортных механизмов двадцать второго века. Но даже  в
ослабленном  состоянии  люди-операторы   намного   превосходили   тану   в
трансментальном видении, поэтому попытка застать их врасплох не увенчалась
успехом. Хитроумное снаряжение,  которое  спасающиеся  бегством  мятежники
второпях захватили с собой из двадцать второго века и с которым  они  даже
не были должным образом знакомы, теперь было подготовлено к бою. Солнечные
батареи полностью заряжены, ручное оружие роздано, наведены индивидуальные
силовые экраны и выбрана тактически грамотная позиция для фотонной пушки.
     В последовавшей стычке полегли четыреста девятнадцать рыцарей тану, в
том числе правитель Сазарана и Хуал Великодушный.  Те,  кто  остался  жив,
практически все получили ранения и остались лежать на поле боя.
     Летучую Охоту  Ноданна  уничтожили,  а  сам  Ноданн  едва  не  уронил
драгоценный Меч Шарна в реку и утратил не только свое Аполлоново  величие,
но и присутствие духа.
     Лорд Гильдии Принуждения Лейр лишился в схватке руки, половины ноги и
части печени. Восемь месяцев провел он на излечении в коже, а за это время
его младший коллега, человек  Эусебио-Гомнол,  укрепил  свое  положение  и
решил на следующий год бросить своему угасающему начальнику вызов.
     Пришельцы вышли к Атлантическому побережью. Там они собрали из  своих
вездеходных   модулей   корабли,   подняли   паруса,    раздули    сильный
психокинетический ветер и уплыли в сторону заката.
     Врата времени после двухмесячного перерыва  вернулись  к  нормальному
режиму работы.
     Вняв совету Ноданна, Тагдал, Верховный Властелин Многоцветной  Земли,
издал указ, которым объявлял слухи о появлении каких-то пришельцев-чужаков
и якобы учиненном ими разгроме не соответствующими действительности.
     В  течение   двадцати   семи   последующих   лет   королевство   тану
благоденствовало, но лишь до того дня, когда вскрылся Гибралтарский пролив
и Средиземное море заполнилось водой.




                    ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ЭПОХА ПОСЛЕ ПОТОПА


                                    1

     Над разоренной Мюрией кружил огромный ворон. В  последнее  время  ему
приходилось  все  дальше  улетать  от  своей  горной  вершины:  добыча  на
близлежащем побережье Испании была  выбрана  почти  подчистую,  трупы  все
глубже и глубже погружались в ил  наступающего  Средиземного  моря.  Много
месяцев назад начал ворон свою охоту за золотыми торквесами и за это время
отыскал их столько, что стал обладателем несметных сокровищ.
     Под собой  ворон  видел  лежащую  в  развалинах  Мюрию.  После  почти
четырехмесячного сезона дождей бывшая столица тану  в  Многоцветной  Земле
уступила  натиску  буйной  плиоценовой   растительности.   Теперь,   когда
большинство маленьких садовников-рамапитеков  погибло,  побеги,  ростки  и
стебли декоративных кустарников  беспрепятственно  заполняли  пространство
внутренних  двориков,  устилали   величественные   лестницы,   вились   по
беломраморным стенам. Молодая поросль пробивалась даже сквозь двери и окна
зданий и, взламывая красные и синие черепицы,  карабкалась  на  крыши.  Из
растрескавшихся древесных стволов лезла путаница новых побегов. Разносимые
водой  и  ветром  семена  и  споры  с  поистине  вурдалачьей  настырностью
прорастали в трещинах каменной кладки и между дорожными плитами.
     Растительность безжалостно ломала и крушила величественные постройки,
возведенные тану  и  их  искусными  рабами-людьми:  просторные  эспланады,
особняки,  спортивную  арену,  торговую  площадь.  По  некогда   блестящим
алебастровым поверхностям и  по  ныне  потускневшим  мозаикам  расползлись
плесень, мхи и примитивные цветковые. Безудержно разросшиеся мелкие  бурые
грибы превратили массивные колонны  дворца  короля  Тагдала  в  невзрачные
столбы. Давно не  возжигаемые  серебряные  фонари,  окаймляющие  пустынные
бульвары,  почернели  от   морских   испарений.   Темный   пятна   плесени
обезобразили геральдические щиты, украшавшие фасады палат пяти  ментальных
гильдий. Даже высокие стеклянные шпили с навсегда  потухшими  феерическими
светильниками покрылись коркой кристаллов соли и коростой лишайников.
     Летая кругами, ворон сосредоточил свои поиски на северной оконечности
разрушенного города. Район доков был полностью затоплен  водой.  Свинцовые
волны плескались уже на середине  склона,  уходящего  вверх,  к  комплексу
зданий Гильдии Принуждения. Стеклянная крыша  одной  из  секций  громадной
постройки была разбита, и теперь в находящемся внутри цехе по производству
золотых торквесов не осталось ничего ценного. Ворон позаботился об этом.
     Его трансментальный взгляд проникал сквозь  воду  и  скалы,  достигая
подводных пещер, что некогда были сухими и  возвышались  над  солончаками,
опоясывающими Каталонский залив. Много месяцев назад,  когда  город  Мюрия
был еще цел, в одной  из  пещер  ворон  скрывался  со  своими  обреченными
друзьями. И именно туда являлся тот предатель!  (Но  и  о  нем  ворон  уже
позаботился.)
     Раньше или позже  займется  ворон  и  другими  неоконченными  делами,
потому как это создание, эта птица, что в неустанном поиске  скользила  по
серому мартовскому небу над серыми водами нового моря,  была  на  редкость
последовательна в своем безумии.
     Одну за другой  ворон  просвечивал  взглядом  пещеры,  загроможденные
всяким хламом, занесенным сюда первым  гибельным  валом  потопа,  а  потом
погребенным под толщей воды. Но верхние полости некоторых пещер до сих пор
оставались  заполненными  воздухом.  Из  одной  такой  пещеры  и   исходил
предательский импульс от драгоценного металла.
     - З_о_л_о_т_о_!
     Пронзительный торжествующий крик эхом разнесся но утесам Авена. Ворон
камнем рухнул вниз, но над самой  поверхностью  свинцового  моря  недвижно
завис, распластав огромные, черные как смоль  крылья.  И  вот  уже  вместо
ворона возникла хрупкая женщина с копной  белокурых  волос,  облаченная  в
вороненый  панцирь,  наколенники  и  латные   рукавицы.   Фелиция   громко
рассмеялась и в один миг предстала обнаженной - с белым, словно схваченным
соляной изморозью телом, с широко распахнутыми глазами.
     Без единого всплеска, словно стрела из плоти и  крови,  вошла  она  в
воду. Одним броском, будто торпеда, преодолела подводный туннель,  ведущий
в пещеру. Источая бледный голубоватый свет, подобный огням святого  Эльма,
подошла по воде к  узкому  выступу,  на  котором  лежало  тело.  При  виде
мертвого врага Фелиция снова громко рассмеялась, но неожиданно поняла, что
потускневшее стекло доспехов  имеет  рубиново-красный  цвет,  а  вовсе  не
аметистовый, как  вначале  ей  показалось  в  лучах  обманчивого  голубого
сияния. Красный - цвет Гильдии Целителей.
     - Нет! - пронзительно  вскрикнула  Фелиция,  падая  на  колени  перед
трупом рыцаря тану.
     Его глаза были прикрыты набрякшими веками, челюсть безвольно отвисла,
к раздробленному черепу  прилипли  светлые  волосы.  Золотой  торквес  был
забрызган ошметками гниющей плоти.
     - Ох, нет, - запричитала Фелиция. - Только не он...
     Подвывая  и  судорожно  всхлипывая,  она  стала  соскребать  плесень,
покрывшую геральдические символы на нагруднике. Наконец рисунок  полностью
открылся взору. Это было стилизованное  изображение  дерева,  отягощенного
самоцветными плодами, а не пронзенный стрелой череп - эмблема Куллукета.
     По сырой пещере разнеслись громоподобные раскаты смеха. Какая же  она
дура. Ну конечно, это не он!
     Вскочив на ноги, Фелиция вцепилась в соединенные шарнирами  нагрудные
пластины рубиновых доспехов, рывком содрала их, и они попадали на каменный
пол пещеры с громким  гулким  звуком.  А  вслед  за  доспехами  покатилась
отделившаяся от тела голова, потому что Фелиция с  такой  яростью  рванула
торквес, что сломала позвоночное сочленение.
     Она подняла торквес высоко над головой, и он ослепительно заблестел в
своей первозданной чистоте. Фелиция нырнула в воду, а  через  мгновение  в
небо стрелой взмыл ворон, зажав в мощных когтях золотой  обруч.  Мысленный
голос  птицы  полнился  торжеством  и  абсолютной  свободой.   Как   часто
случалось, она воззвала к своему Возлюбленному, перейдя на  декламационный
режим телепатической речи,  и  сигнал  этот  полетел  над  континентами  и
океанами, раскатываясь по всему миру подобно отзвукам замирающего грома:
     "Куллукет!"
     Высоко в сером, унылом небе над затопленным Авеном Фелиция звала его.
     И дьяволы ответили ей.
     Восторг Фелиции сменился ужасом. Она  сжалась  внутри  непроницаемого
ментального экрана и со скоростью  снаряда  понеслась  к  землям  Испании,
прикрывшись от обжигающих струй  воздушного  потока  психогенным  щитом  в
форме усеченного конуса. Лишь достигнув  окрестностей  горы  Муласен,  она
замедлила свой безумный полет и отважилась на робкую  вылазку  за  пределы
своего кокона, чтобы посмотреть, не взяли ли след дьяволы.
     Дьяволов не было. Она опять ускользнула от них.
     Фелиция  свернула  все  защитные  экраны,  издала  хриплое,   дерзкое
карканье и полетела к дому, крепко сжимая в  когтистых  лапах  свое  новое
сокровище.



                                    2

     В восьми тысячах километров  к  западу  от  Европы  огромные  тарпоны
плиоценовой эпохи начали очередную весеннюю  миграцию  к  местам  нереста,
расположенным вокруг островов Окала и  неразгаданных  Бермуд.  Для  Джека,
старшего брата святого, пришла  пора  оторваться  от  своих  изнурительных
звездных поисков ради единственной утехи, которую он позволял себе - охоты
на этих серебристых чудищ.
     Недвижимо и  безмолвно  сидя  в  лодке  среди  мангровых  зарослей  и
цветущих  эпифитов  эстуария  Сувонны  на  западной  оконечности  острова,
рыболов трансментальным зрением наблюдал за проплывающими мимо рыбами.  Он
намеренно ограничивал поле зрения руслом реки в  пределах  нескольких  сот
метров от своего укрытия, потому как сам  устанавливал  для  себя  правила
охоты на крупных тарпонов и  не  хотел  -  по  крайней  мере  умышленно  -
нарушать их.
     Повинуясь видовому инстинкту, рыбы всплывали к поверхности  блестящей
голубоватой воды  и  заглатывали  воздух.  От  их  чешуй  размером  больше
человеческой ладони, как от зеркал, отражались лучи  тропического  солнца.
Выпяченная нижняя челюсть, блестящие черные глаза  и  растопыренные  жабры
фантастически алого цвета делали тарпонов похожими не на обычных рыб, а на
каких-то водных драконов. Многие из них достигали в длину трех метров,  но
рыболов хорошо знал, что некоторые особи  бывают  еще  крупнее.  Попав  на
крючок, тарпоны люто сопротивлялись и могли до двенадцати  часов  кряду  с
маниакальным упорством бороться за жизнь.
     Рыбак наблюдал, как рыбы  проплывают  мимо,  а  солнце  тем  временем
поднималось все выше над горизонтом, и вскоре его дочерна  загорелая  кожа
заблестела от бисеринок  пота.  На  рыбаке  были  лишь  рабочие  брюки  из
хлопчатобумажной  саржи,  выцветшие  от  времени  и  соленой   воды.   Его
самоомолаживающееся тело с узлами крепких мышц, как  всегда,  было  налито
силой, но по лицу, словно по карте, сложенной из  костей  и  плоти,  можно
было прочесть наполненную испытаниями одиссею  идеалиста-неудачника.  Лишь
когда мимо проплыл особенно крупный  тарпон,  челюсти  которого  покрывали
рубцы, полученные в схватке, случившейся несколькими годами  раньше,  губы
рыболова, вспомнившего об этом  редкостном  удовольствии,  тронула  кривая
усмешка.
     - Нет, мне нужен не ты, - сказал он громадной рыбине. - Ты  уже  имел
возможность посидеть на крючке. Теперь мне нужен другой, крупнее тебя.
     Несмотря на поглощенность наблюдением  за  тарпонами,  рыбак  тем  не
менее сразу почувствовал легкое как перышко прикосновение чужого взгляда -
трансментального взгляда детей. Они снова подглядывали за ним,  хотя  всем
жителям Окалы было  известно,  что  беспокоить  его  во  время  хода  рыбы
категорически запрещено. Никто из мятежников старшего поколения,  доживших
до нынешних времен, не мог бы и помыслить  о  подобной  наглости,  слишком
хорошо памятуя о силе того, кто привел их к конфронтации с галактикой.  Но
второе поколение, уже  вступившее  в  начальную,  самую  неугомонную  пору
взросления, не отличалось склонностью к проявлениям  почтительности.  Даже
его собственные дети Хаген и Клу (так ничего и не узнавшие о планах своего
родителя относительно  их  будущего  в  случае  успешного  исхода  Мятежа)
считали, что ментальная  мощь  отца  ослабла  от  времени  и  от  тщетных,
изнурительных попыток  обнаружить  среди  примерно  тридцати  шести  тысяч
обследованных им плиоценовых звездных систем расы,  обладающие  ментальным
сродством.
     Лишь однажды он сбил с юнцов спесь.  Случилось  это  прошлой  осенью,
когда  доведенная  до  отчаяния  Фелиция  Лэндри  взмолилась   о   помощи.
Генерируемый девушкой призывный сигнал был настолько сильным, что активные
операторы Окалы, даже находясь на  другом  краю  Земли,  поняли,  что  она
пытается сотворить с Гибралтаром. А Марк,  улыбнувшись  своей  причудливой
улыбкой, сказал: "Почему бы Ангелу Бездны не поддержать свою репутацию?" И
тотчас, собрав воедино и сконцентрировав психическую энергию  сорока  трех
уцелевших участников метапсихического восстания - и присовокупив к ней еще
незрелую, но уже довольно внушительную психогенную мощь их  тридцати  двух
взрослых детей, отдал всю эту суммарную энергию в распоряжение помешанной.
И котлован Средиземного моря заполнился водой.
     То был всего лишь намек, всего лишь слабый  отголосок  его  истинного
потенциала,   но   и   этого   оказалось   достаточно,   чтобы    наиболее
сообразительные  юнцы  изменили  свое  отношение  к  одинокому   звездному
скитальцу.
     -  Сидящий  в  лодке   рыбак   снова   почувствовал,   что   к   нему
приглядываются, хотя и крайне осторожно. Он знал, что на уме  у  молодежи.
Им наскучила жизнь в изгнании на  Окале,  надоели  бесконечные  интригу  и
строгие  запреты  взрослых,  а  больше  всего  их   тяготила   собственная
неспособность влиться в Единство разумов (ибо никто из  беглых  мятежников
не прошел специальной подготовки, необходимой для операторов-наставников).
Теперь,  когда  стало  известно,  что   в   Европе,   в   таинственной   и
притягательной Многоцветной Земле, воцарился хаос,  наиболее  честолюбивые
представители второго  поколения  стали  вынашивать  планы  завоевательных
кампаний.   Методичное,   терпеливое   зондирование   планет   в   поисках
родственного разума - все это было не  по  ним.  Дети  питали  надежды  на
обретение могущества и Единства прямо здесь, на плиоценовой Земле. А самые
самоуверенные вынашивали еще  более  грандиозные,  поистине  невообразимые
планы.
     На стрежне в лучах солнца сверкнула громадная рыба.
     Рыбак достал из футляра удилище, открыл коробку с рыболовной снастью,
проверил катушку, просветив механизм трансментальным  взглядом,  установил
ее на удилище  и  принялся  стравливать  леску.  Свое  клееное  бамбуковое
удилище он сам любовно сработал более двадцати  лет  назад.  Катушка  тоже
была самодельная. Лишь леска была изготовлена в том мире, который  отстоял
во времени от эстуария Сувонны эпохи плиоцена на шесть миллионов лет.  Эта
сбалансированная и неизнашиваемая, аккуратно армированная  по  всей  длине
леска, способная противостоять стальным  челюстям  тарпона,  заканчивалась
тонким поводком из плетеного волоса, рассчитанным на нагрузку всего лишь в
6,75 килограмма: такая оснастка придавала ловле дополнительный  спортивный
интерес, уравнивая шансы рыбака  и  рыбы.  Поймать  на  спиннинг  с  таким
волоском-паутинкой даже самое мелкое из этих величественных созданий (само
собой, не прибегая  ни  к  каким  метапсихическим  ухищрениям!)  уже  было
величайшим достижением. Но в этом сезоне рыбак решил превзойти самого себя
и достичь пределов  совершенства.  Он  намеревался  поймать  какого-нибудь
патриарха тарпоньего  племени,  сверкающего  левиафана  под  четыре  метра
длиной и  под  триста  килограммов  весом.  И  вытащить  такую  рыбину  он
собирался при помощи самодельного бамбукового удилища и непрочной снасти.
     "У меня получится", - сказал он  сам  себе,  улыбаясь  очаровательной
кривой ухмылкой: один древний монстр собирался помериться силами с другим.
     Рыболов снова почувствовал скользящий трансментальный взгляд детей.
     Отгородив  сознание  от  всех  посторонних  сигналов,  Марк  Ремилард
поудобнее устроился на солнцепеке в своей лодке и стал поджидать добычу.



                                    3

     После полуночи, когда  зашла  луна,  покров  облаков  над  побережьем
Бретани рассеялся, и в великолепным мартовском небе над Горией стали видны
многочисленные  падающие  метеориты.   Поддавшись   легкомысленно-веселому
настроению, Эйкен Драм распорядился погасить  в  городе  огни,  поднять  с
постели Мерси и привести ее к узкому парапету, окаймляющему самый  высокий
шпиль Стеклянного замка.
     - Ах! - воскликнула Мерси,  ступив  под  своды  изумительно  красивой
ночи.
     Западную часть небосклона прочерчивали дугообразные белые  проблески,
метеориты покрупнее оставляли  за  собой  светящиеся  серебристые  шлейфы,
время от времени  небо  пронизывали  фосфоресцирующие  оранжевые  росчерки
болидов. Все  эти  небесные  частицы  разлетались  в  стороны  от  некоего
плотного центрального ядра и походили на спицы  звездного  колеса  или  на
непрестанно раскрывающиеся  лепестки  звездной  хризантемы.  Пролетая  над
головами Эйкена и Мерси, метеориты  исчезали  за  островом  Бретон  по  ту
сторону пролива. Некоторые из них угасали, падая в черные воды моря.  Ночь
полнилась тихими  шелестящими  звуками,  словно  кто-то  перешептывался  в
межзвездном эфире.
     - Все это - для тебя! - царственно провозгласил  Эйкен  Драм,  обводя
зрелище хозяйским жестом. - Это одно из моих самых скромных творений, но и
оно достойно королевы тану!
     Мерси, рассмеявшись, приблизилась к нему.
     - Пока я еще не королева, мой светозарный  хвастунишка,  несмотря  на
все твои пылкие заверения. Но этот звездный дождь прелестен, хотя я ни  на
миг не поверила, что он твоих рук дело.
     - Опять сомневаешься в моих способностях, женщина?
     Невысокий мужчина в золотистом костюме,  сплошь  покрытом  карманами,
воздел руки. С небосклона с пугающим свистом прямо  к  его  ладоням  упала
дюжина метеоритов и, объединившись, образовала корону из белых,  мерцающих
ослепительным  светом  огоньков.  С  торжествующей  ухмылкой  Эйкен   Драм
преподнес корону Мерси.
     - Венчаю тебя королевой Многоцветной Земли!
     - Обманщик! - воскликнула она. - Вот  тебе  за  этот  иллюзорный  дар
любви, лорд Луганн Эйкен Драм!
     Мерси  щелкнула  пальцами,  и  звездная  диадема  развалилась,   огни
посыпались меж пальцев Эйкена,  словно  догоревшие  угли  сквозь  каминную
решетку. Но, увидев его вытянувшееся лицо. Мерси неожиданно улыбнулась ему
в мерцающей тьме, и сердце Эйкена зашлось от хмельной радости.
     - Но я и вправду люблю настоящие метеориты, так что очень  рада,  что
мой милый мошенник пригласил меня полюбоваться ими.
     Широко распахнув безумные  глаза,  Мерси  поцеловала  Эйкена  долгим,
страстным поцелуем и в тот момент, когда его ментальные щиты сдвинулись со
своих мест и он остался беззащитным, провела психозондаж.
     - Ты на самом деле любишь меня! - воскликнула она.
     - Черта с два.
     Эйкен  принялся  приводить  в  порядок   защиту   и   восстанавливать
самоконтроль, стараясь уйти от изучающего ментального  взгляда  Мерси,  не
причиняя ей боли. Его могучая метапсихическая  сила,  окрепшая  за  зимние
месяцы, та  сила,  что  вызывала  у  одной  части  уцелевших  лордов  тану
восторженное подобострастие, а у другой  -  благоговейный  страх,  слабела
перед Мерси-Розмар.
     - Я не люблю тебя! - возмутился он. - Этого не требуется.
     Мерси развеселилась.
     - Ах, не требуется? Но ведь  ты  не  отказался  бы  принять  от  меня
сладостные дары, а, архиплут? И неважно как - по любви или нет...  Тебя  и
сейчас снедает желание, признайся! Ну что же, раз так...
     Трансментальный луч, терзавший плоть Эйкена,  словно  бы  притупился,
утратив свою остроту, и породил сладостное жжение, волной прокатившееся по
его нервам, обдавшее  пламенем  сексуального  восторга  и  повалившее  его
навзничь.
     - Чародейка, -  простонал  распростертый  на  стеклянном  полу  башни
Эйкен, запутавшийся в длинном, доходящем  до  самых  пят  пеньюаре  Мерси.
Опомнившись, он принялся хохотать, маскируя смехом свои чувства.
     Мерси  опустилась  на  колени  и,  обхватив  голову   Эйкена,   стала
успокаивать его, целуя в веки.
     - Не бойся, - сказала она. - Я все сделаю так, как ты задумал.
     - Я ничего не боюсь! -  возмутился  он.  -  Вместе  мы  одолеем  кого
угодно, леди Возжигательница страсти.
     - Я говорю не об этом, мой интриган... - Мерси посмотрела на  Эйкена:
размякнув в ее объятиях, он положил голову  ей  на  колени,  прижавшись  к
полному животу. - Но я и вправду почти поверила  в  то,  что  ты  способен
возродить былое величие.
     -  Способен!  Верь  мне.  Я  все  продумал:  как  прибрать  к   рукам
фирвулагов, как добиться расположения несгибаемых тану,  как  восстановить
экономику. Я буду королем, а ты королевой, и все, о чем мы с тобой мечтали
этой зимой, воплотится в жизнь.
     Лицо Эйкена со страшноватой, как у пугала, улыбкой напоминало  маску,
сделанную из пустой тыквы. Вдруг он почувствовал, что Мерси пришла в такое
сильное возбуждение, что в ее утробе зашевелился ребенок.
     - Я уже где-то видела твое лицо, - удивленно произнесла  Мерси.  -  В
Старом Мире. Точно... Это было в Италии, во Флоренции.
     - Ерунда. На Старой Земле  я  побывал  всего  один  раз,  по  пути  в
пансионат "У врат", и кроме Франции никуда не заезжал.
     - И все же я тебя где-то видела, - продолжала настаивать Мерси. - Или
это было твое изображение? Может быть, в Палаццо Веккьо? Чей  же  там  был
портрет?
     - В моем органоне нет итальянских  генов,  -  прошептал  Эйкен  Драм,
гладя  ее  по   волосам.   Метеориты   высвечивали   над   головой   Мерси
сюрреалистический нимб. - Я вырос на Далриаде, это шотландская планета.  И
все наше пробирочное  отродье  было  снабжено  патентованными  тартановыми
хромосомами.
     Силой левитации Эйкен поднялся в воздух, и их губы  встретились.  Как
он и ожидал. Мерси снова растворилась в нем, пробежав  сладостным  пожаром
по его нервной системе, пожаром, погасить который не мог даже  гнездящийся
в нем страх. Когда Эйкен очнулся, он снова лежал, положив голову на колени
Мерси, младенец толкал его в  ухо,  а  проклятые  метеориты  строили  свои
пиротехнические эффекты.
     - Как тебе не совестно тревожить  мою  родную  Аграйнель?  -  сказала
Мерси.
     Эйкен  почувствовал,  что  она  мысленно  запела  колыбельную,  чтобы
успокоить еще не родившуюся девочку. Внезапно  на  его  глаза  без  всякой
видимой причины навернулись слезы. Устыдившись, Эйкен  порывисто  водворил
на место самый непробиваемый из своих ментальных экранов, чтобы  Мерси  не
почувствовала, как он завидует ребенку.
     - До родов остался всего месяц, - сказал он.  -  А  потом  ты  будешь
полностью моей, леди Возжигательница! Не могу дождаться момента, когда  ты
станешь сбивать меня с орбиты и сама получать сполна!
     - Нет, не раньше мая, - возразила Мерси. - На праздник Великой Любви,
как мы договорились.
     - Э, нет!.. Тогда будет официальная свадьба. Но ты же не  собираешься
так долго томить меня! И  вот  еще  о  чем  я  подумал...  Почему  бы  мне
метапсихически не овладеть тобой  прямо  сейчас,  точно  так  же,  как  ты
ментально удовлетворяешь меня? - Руки Эйкена сомкнулись на плечах Мерси  и
с силой  потянули  ее  вниз.  Его  психоэнергетическая  субстанция  начала
тыкаться в мягкую плоть Мерси. - Научи меня заниматься магическим  сексом!
Научи, а не то я сам дойду до этого методом проб и ошибок!
     - Не смей! - воскликнула Мерси, делая ответный ментальный выпад, чуть
не ослепивший Эйкена. - Помимо нервного стресса это  приводит  к  сильному
сокращению матки, что очень  вредно  для  ребенка.  Уж  так  мы,  женщины,
устроены.
     Эйкен отпустил ее. Снова подступил проклятый страх, а вместе с ним  -
слезы.
     - Черт бы побрал этого ребенка.
     Мерси  наклонилась  над  ним:  негодование  на  ее   лице   сменилось
нежностью.
     - Ах, мой бедный малыш. Я так тебя понимаю...
     Она хотела губами осушить его слезы.
     Распластанный по полу Эйкен неистово задергался, желая уклониться  от
физических объятий. Его рот сжался в узкую щель,  широко  раскрытые  глаза
потемнели.
     - Вот этого мне от тебя не надо! Ни сейчас, ни потом.
     - Ну что же... - пожала плечами Мерси. - Только  не  стоит  пугаться.
Ведь так естественно, когда две живые сущности соединяются в любви.
     - Ты не любишь меня, а я не люблю тебя. К чему притворяться? Не нужна
мне, черт побери, твоя жалость! - Эйкен лихорадочно искал доводы,  которые
заставили бы Мерси почувствовать себя неправой. - Почему  ты  ни  разу  не
дала мне ублажить тебя? Вогнать меня в кому - вот к чему ты всегда готова,
а к себе не позволяешь даже прикоснуться. Я что, такой урод?
     - Не говори глупостей. Я же объясняла - это из-за ребенка.
     - Когда ты была с Ноданном, то вы  трахались  так,  что  только  пыль
столбом  стояла,  и  тогда  тебя  не  беспокоило  здоровье  младенца.   Ты
удовлетворяла      любые      сладострастные      прихоти      несчастного
антрополога-недоноска. В чертовой столице любому  было  известно,  что  вы
вытворяете!
     Мерси снисходительно улыбнулась:
     - Тогда  шел  лишь  второй  триместр  беременности,  и  Аграйнель  не
выказывала никакого неудовольствия. А теперь ей совсем тесно и не терпится
поскорей родиться.
     - Нечего мне голову морочить. - Эйкен  поднялся  на  ноги,  его  лицо
перестало лучиться, в голосе послышался металл: - Ты не допускаешь меня  к
себе из-за того, что до сих пор скорбишь по Ноданну.
     - Да, скорблю, - холодно  признала  Мерси.  Поднявшись  с  пола,  она
встала перед Эйкеном. В свете звездной карусели казалось, что по  бледному
шифону ее одеяния пробегает рябь.
     - Мейвар все рассказала мне о  твоем  драгоценном  Солнцеликом!  -  в
бешенстве закричал Эйкен. - Хорош бы получился из него  король.  Правителю
тану надлежит передавать народу свои выдающиеся гены,  а  ты  знаешь,  что
твой бесподобный Ноданн, черт бы его побрал, был чуть  ли  не  стерильным?
Тоже мне, Великий Стратег! Он прожил восемьсот лет, а породил  всего  лишь
жалкую  кучку  детей.  Причем  способностями   они   отнюдь   не   блещут!
Создательница  Королей  Мейвар  его   забраковала.   И   кронпринцем   его
провозгласили только потому, что клан Нантусвель надавил на  Тагдала.  Как
ты думаешь, почему  Мейвар  была  так  рада,  когда  появился  я?  Почему,
по-твоему, она провозгласила меня Луганном?
     Мерси перехватила руки бурно жестикулирующего Эйкена. Они стояли друг
перед другом лицом к лицу,  и  Мерси  возвышалась  над  ним  на  несколько
сантиметров, хотя оба были без обуви.
     - Верно, ты был избран Создательницей  Королей,  -  спокойно  сказала
она. - Может быть, ты и победил бы Стратега в поединке на Серебристо-Белой
равнине... а может быть, и нет.  Ноданн  мертв.  Он  утонул.  А  ты,  лорд
Эйкен-Луганн, жив и занимаешь место Ноданна, место хозяина Гории. Когда мы
встретились с тобой  в  ритуальном  котле,  болтавшемся  посреди  Великого
Потопа, насквозь промокшие, блюющие, словно щенки, кто  бы  мог  подумать,
что все обернется таким образом! Мы знакомы с тобой меньше  пяти  месяцев,
но у меня такое чувство, будто я  знаю  тебя  целую  вечность.  Ты  будешь
королем, не сомневайся! Я вижу... я знаю это!  Ни  среди  тану,  ни  среди
людей  с  золотыми  торквесами  не  найдется  ни  одного  с  равными  тебе
ментальными способностями. Никто, кроме тебя, не сможет собрать по  кускам
этот мир и начать отстраивать его заново. Вот почему я останусь с тобой  и
буду работать рядом, плечом к  плечу.  А  после  того,  как  я  рожу  дочь
Тагдала, я выйду за тебя замуж и стану королевой.  Это  будет  в  мае,  на
праздник Великой Любви, как  мы  и  договорились.  А  что  касается  твоих
собственных детей... Увидим, чем одарит нас милосердная богиня.
     Ярость Эйкена испарилась, оставив после себя  лишь  одну  неотступную
мысль: если бы только она полюбила меня, я был бы спасен.
     Переменчивая, как западное море.  Мерси  мысленно  улыбнулась  ему  в
ответ. В такую игру  они  не  переставали  играть  с  первых  дней  своего
знакомства, и до сей поры Эйкен верил, что победитель в этой  игре  -  он,
что он невосприимчив к той магии, с помощью которой  Мерси  была  способна
привязать к себе любого.
     - Ты боишься меня  и  рассчитываешь,  что,  пользуясь  моей  любовью,
сумеешь удержать в своих руках. Но готов ли ты к ответной любви, готов  ли
отдавать и делиться? Или ты собираешься только повелевать?
     Внутри у Эйкена распались мощные барьеры, скрывавшие правду.
     - Ты знаешь, что я уже полюбил тебя.
     - Но настолько ли, чтобы не требовать ничего взамен?  Бескорыстна  ли
твоя любовь?.
     - Не знаю.
     Мысли Мерси стали шаловливыми, голос зазвучал беспечно:
     - А что, если я не отвечу на твою любовь? Что ты со мной сделаешь?
     Эйкен обнял ее,  зарывшись  лицом  в  благоуханные  волосы,  каскадом
ниспадавшие на плечи. Он ощутил ироничное торжество, скрывающееся за  этим
вопросом. Она знает, она все знает...
     Отпустив Мерси, он отступил в сторону. Тусклый  рассвет  уже  окрасил
небо серым. Метеоритный дождь пошел на убыль.
     - На самом деле я не вызывал звездный дождь,  -  признался  Эйкен.  -
Каждую весну именно в это время начинается  активное  падение  метеоритов.
Такова примета окончания сезона дождей. Просто я  хотел  преподнести  тебе
сюрприз.
     - И все-таки, что ты со мной сделаешь, если я так и не полюблю  тебя?
- повторила свой вопрос Мерси.
     - Думаю, ты и сама хорошо знаешь.
     Эйкен подал ей руку, и они удалились под темные своды башни,  оставив
последним метеоритам прочерчивать огнями неприветливое небо.



                                    4

     Еще один день, и Тони Вейланд вырвался бы на  свободу.  Будь  у  него
этот день, он спокойно ушел бы с караваном  в  Ржавый  форт,  а  уж  чтобы
убежать оттуда, большого ума не требовалось.
     Но ревуны напали на рудник Железной Девы прежде,  чем  караван  успел
тронуться в  путь,  и  Тони  понял,  что  теперь  его  ожидает  неминуемая
смерть...
     В плиоценовой эпохе Тони считался rara avis [редчайшей птицей (лат.)]
- был инженером-металлургом и полноценным носителем  серебряного  торквеса
(его ментальные способности были  весьма  средненькими,  а  своим  высоким
статусом у тану Тони был обязан тому, что предложил применить на Финийских
бариевых рудниках усовершенствованную технологию очистки),  поэтому  новые
хозяева из комитета первобытных держали его под своим неусыпным  контролем
во избежание возникновения опасных для жизни ситуаций. Поездки  по  рудным
поселкам, всегда чреватые различными неприятностями, Тони совершал  обычно
лишь при свете дня, когда враждебно настроенные  экзотики  редко  покидали
пределы своих владений.  И  повсюду  за  ним  следовал  сэр  Дугал,  дюжий
телохранитель, подобранный для Тони  стариком  Каваи.  Псевдосредневековые
чудачества  Дугала  с  лихвой  окупались  фанатичной  преданностью  своему
хозяину и мастерским владением усовершенствованным луком. К тому же  Тони,
сказать по правде, льстило, что хоть один человек до сих пор величает  его
"лордом".  Большинство  же  членов  металлургической  общины   первобытных
относилось  к  бывшим  обладателям  серебряных  торквесов  вроде  Тони   с
оскорбительным панибратством,  а  то  и  с  откровенным  высокомерием.  Он
сотрудничал с  тану  и  делал  это  по  собственной  воле,  следовательно,
считался предателем человеческой расы.
     Нет, никто, разумеется, не осмеливался в  чем-то  попрекнуть  Тони  в
лицо! До этого не доходило, ибо он обладал бесценными  талантами.  Раз  уж
вольные жители вогезских дебрей -  первобытные  и  объединившиеся  с  ними
беженцы из Финии - не хотят попасть в рабство к  тану,  не  хотят  жить  в
страхе  перед  ревунами,  не   хотят   постоянно   опасаться   вероломства
фирвулагов,  то  им  необходимо  поддерживать  производство   железа   как
стратегического сырья. "Кровавый металл" был  смертелен  для  всех  членов
внегалактической  расы,  делящей   пространство   плиоценовой   Европы   с
представителями человечества. Применение сделанного из железа оружия стало
решающим фактором в уничтожении союзными силами первобытных  и  фирвулагов
принадлежащей  тану  Финии.  Тони  Вейланд  стал  военной   добычей   этой
триумфальной кампании, причем добычей весьма ценной.  Когда  лорд  Велтейн
эвакуировал    жителей    своего    обреченного    города,     большинство
невоеннообязанных  обладателей  серебряных  торквесов  благополучно   были
переправлены воздухом на территорию, занятую тану, но Тони не повезло...
     Банда глумливых первобытных захватила его in  fragrante  delicto  [на
месте преступления (лат.)] в финийском Храме наслаждений, когда обалдевший
после буйных игрищ с чаровницей-тану Тони был не  способен  отличить  шум,
царящий в городе - Gotlerdammerung  -  Гибели  богов  от  грохота  петард,
рвущихся у него в голове. И вот Тони выволокли на улицу,  поставили  перед
лицом трибунала первобытных и  предложили  выбор,  который  после  падения
Финии  предстояло  сделать  каждому  человеку,  носившему  торквес:   жить
свободным или умереть. Убежденный  прагматик  Тони  согласился  на  снятие
серебряного торквеса и на неизбежные многодневные муки ломки  психики.  Но
при этом он ничего не забыл  и  ничего  не  простил.  При  первой  удобной
возможности он сбежал бы обратно к тану, не случись еще более  грандиозной
катастрофы, разрушившей столицу экзотиков Мюрию и сгубившей большую  часть
правящей элиты. Великий Потоп произвел такие разрушения, что Топи  не  мог
придумать ни одного способа побега, который не был бы заранее  обречен  на
неудачу. Сторожевые посты людей в серых торквесах вдоль тракта, ведущего к
Привратному  Замку,  давным-давно  были  покинуты.  Сама   эта   твердыня,
сказавшаяся бесполезной после закрытия  врат  времени,  была,  по  слухам,
занята фирвулагами. Маленький народ захватил также  и  небольшую  цитадель
Бураке, стоящую на пути в Арморику и Горию.
     Короче говоря, у Тони практически не было  иного  выбора,  кроме  как
остаться в Вогезах  с  вольными  людьми.  Тони  делал  вид,  что  помогает
повстанческим силам первобытных от чистого сердца,  хотя  по  сравнению  с
утонченной роскошью Финии жизнь в рудных поселках, недавно возведенных  на
берегу Мозеля, представлялась ему не более чем скотским прозябанием.
     Поселений было шесть,  численность  жителей  доходила  до  четырехсот
человек, среди которых преобладали мужчины. Пять поселков располагались  в
районе будущего французского города Нанси и носили названия Железная Дева,
Гематит, Месаби, Офарневиль и Вулкан. В каждом имелся  открытый  карьер  и
примитивная плавильня, обнесенные частоколом из толстых бревен. В Железной
Деве, самом крупном из поселков,  устроили  склад,  где  хранился  металл,
произведенный в остальных поселениях. Склад стоял на  опушке  сухостойного
хвойного леса и  по  предложению  Тони  был  оснащен  старыми  перегонными
устройствами, дававшими побочную  продукцию.  В  Вулкане  и  в  Офарневиле
имелись  небольшие  примитивные  домны  и  прокатные  станы.  В  девяноста
километрах к югу от пяти поселков, вверх  по  течению  реки,  примерно  на
полпути к штаб-квартире первобытных в Скрытых Ручьях, располагалось  самое
большое  из  всех  поселений  -  Ржавый  Форт.  Здесь  находились  главные
кузнечные цеха, в которых железные чушки и болванки превращались в оружие.
В  Форте  располагался  также  цех  по  производству  негашеной   известии
несколько печей, в которых дрова пережигали на древесный уголь. Это весьма
важное сырье, а также провизию и другие припасы  на  плотах  сплавляли  по
течению Мозеля к рудным и плавильным  поселениям.  В  Ржавый  Форт  железо
перевозили караванами вьючных халикотериев.
     Поскольку  производство  только  разворачивалось,  попытки   снабдить
железом другие группы первобытных практически не  предпринимались.  Молва,
однако, распространялась быстро,  и  в  дождливый  сезон  в  Вогезы  стали
прокрадываться отважные группы из Парижской низины, с отрогов Гельветид  и
даже из Бордо и Альбиона. Люди требовали причитающуюся им  долю  кровавого
металла. Из вновь прибывших сколачивались  трудовые  бригады,  которых  на
несколько недель отправляли дробить известняк или подбрасывать  топливо  в
ненасытные коксовые  печи,  после  чего  с  ними  расплачивались  холодным
оружием и в полном боевом снаряжении отправляли восвояси.
     Начиная  с  конца  ноября  и  всю  долгую  зиму   Тони   работал   но
двенадцать-четырнадцать часов в сутки. В  одном  лице  он  являл  собой  и
индивидуального   наставника,   и   лаборанта-аналитика,   и    начальника
производства, и контролера за качеством продукции, и  перемазанного  сажей
ишака-разнорабочего. Его все хвалили, но  никто  не  предлагал  ему  своей
дружбы,  за  исключением  спятившего   Дугала,   который,   словно   актер
шекспировского театра, постоянно забывающий реплики, то выпадал из  образа
странствующего рыцаря, то снова входил в него. Тони ничего не  оставалось,
как ждать своего часа и надеяться  на  то,  что  политическая  ситуация  в
Многоцветной Земле когда-нибудь да утрясется.
     И вот, судя по  слухам,  принесенным  последней  ватагой  ходоков  за
железом,   его   время   наконец-то   пришло!   Говорили,   что   какой-то
человек-выскочка, заняв место Ноданна Стратега,  объявил  себя  правителем
богатой горийской области Бретани.  Вскользь  упоминалось,  что  узурпатор
вполне благосклонно,  чуть  ли  не  с  радостью  принят  деморализованными
остатками Высокого Стола тану. Поговаривали, что  он  собирается  взять  в
жены вдову Стратега и намеревается возвысить людей, носящих  торквесы,  до
положения аристократов-парвеню! (Как же зазудела бедная голая шея Тони при
таком известии, с  какой  жгучей  болью  вспомнил  он  восторги,  даруемые
утраченным торквесом!)
     Когда сезон дождей подошел к концу,  Тони  начал  разрабатывать  план
побега. Он решил скрытно  увязаться  за  группой  первобытных  с  верхнего
Лаара, когда те отправятся из Ржавого Форта  с  грузом  топоров,  ножей  и
железных наконечников для стрел. Потом, когда каравай отойдет на приличное
расстояние  от  Вогез,  а  погона,  неминуемо  посланная  за  ним   вслед,
выдохнется и повернет назад, присоединиться к  первобытным.  Верный  и  не
склонный к расспросам Дугал пойдет  с  ним,  стоит  лишь  сыграть  на  его
рабской преданности. Если им удастся добраться до Лаара, то по нему  можно
будет спуститься, к самой Атлантике и оказаться практически  около  Гории.
Тони ни секунды не сомневался, что у новоявленного монарха  их  с  Дугалом
ожидает  радушный  прием,  а  помимо  этого  -  пара   золотых   блестящих
торквесов...
     Но замысел Тони был грубо и безжалостно расстроен нападением ревунов.


     Булыжник размером с тыкву скатился по склону  оврага,  влетел  сквозь
проем в изгороди и словно  пушечное  ядро  врезался  в  бревенчатую  стену
барака.
     - Черт, из арбалета их пока не достать! - Горный  мастер  Орион  Блу,
туповатый мужик с худым, ввалившимся лицом, кашлял и отфыркивался.
     С каждым новым  ударом  щель  между  дубовыми  бревнами  полуметровой
толщины  становилась  все  шире.  Внутри  крошечной  крепости   осажденные
давились от кашля в столбах пыли, состоящей из частиц глины, волокон мха и
опилок.
     Сэр Дугал не обращал на бомбардировку ни малейшего  внимания.  С  его
рыжей  бороды  скатывались  грязные  капли  пота  и  падали  на  титановую
кольчугу, но рыцарский балахон с вышитым на груди гербом (голова  льва  на
золотом поле), как всегда,  был  безупречно  чист:  ионизированная  ткань,
продукт двадцать второго века, отталкивала частицы грязи.
     - Покажитесь, псы поганые! - кричал он, посылая сквозь бойницу стрелу
за стрелой из своего мощного лука.
     В стену ударил очередной валун, сотрясший барак до самого  основания.
Когда дрожь утихла, вдалеке послышался зловещий рев.
     - Ага! Ага! - заорал Дугал. - Умри, ублюдочная ревущая сволочь!
     Орион Блу осторожно выглянул в бойницу.
     - Вон какой огромный камень поволокли. Дуги, не дай им катнуть его.
     - Нет, не достать, - без всякого выражения ответил рыцарь.
     С вершины холма донесся оглушительный грохот.
     Беньямино отпрянул от бойницы  и  закричал,  срываясь  от  страха  на
фальцет:
     - Назад! Все назад, мать вашу! Огромный прет! И прямиком на нас!
     Матерясь, осажденные бросились в разные стороны. И лишь Тони Вейланд,
словно парализованный, замер у своей амбразуры, не в силах отвести взгляда
от огромной глыбы гранита, которая неслась вниз по склону, подпрыгивая  на
кочках. На  далекой  вершине  холма,  недосягаемые  для  стрел  рудокопов,
скакали и улюлюкали гоблины, плохо различимые в туманной утренней дымке.
     - Берегитесь, милорд! - закричал Дугал.
     Обтянутые  кольчугой  руки  сграбастали  Тони  и  отбросили  его   на
несколько метров вправо. В  следующее  мгновение  раздался  страшной  силы
удар, вдавивший внутрь огромное бревно в западной  стене  барака.  Верхние
венцы просели с громким  скрипом.  Сруб  еще  стоял,  но  попади  одна  из
каменных глыб в крышу, сделанную из тонких неошкуренных жердей и  горбыля,
и все строение рухнуло бы на головы осажденных.
     Распластавшийся на  земляном  полу  Орион  даже  не  дал  себе  труда
подняться на ноги. Он  пополз  в  северо-восточный  угол  барака,  где  за
штабелями  кожаных  мешков  с  железными  заготовками   для   наконечников
скорчилось большинство уцелевших рудокопов.
     - Хана нам, ребята. Из всей  здоровенной  кодлы  нас  осталось  всего
девять душ. Разнесут они к ядреной матери эту лавочку, а потом выжгут  нам
мозги, как тем несчастным недоноскам, что остались снаружи.
     Тони, продолжая сжимать в  одной  руке  бесполезный  теперь  арбалет,
пополз к остальным. Лишь  несгибаемый  Дугал  остался  стоять  у  западной
стены; бьющие в нее камни продолжали в щепу кромсать  дубовые  бревна.  Он
саданул себя кулаком по золотому гербу на груди.
     - Прочь ребяческий страх! Неужели пред лицом сил ночной тьмы  поразит
вас малодушие, сучьи  дети?  Нет,  так  просто  меня  не  взять!  -  Дугал
сграбастал новую порцию стрел. - Ну что же, боги, охраните ублюдков!
     При очередном выстреле тетива лопнула,  и  все  многочисленные  шкивы
лука беспомощно завертелись волчками.
     - А-а, дерьмо! - сказал Дугал.
     Отойдя от бойницы, он  приблизился  к  кучке  отчаявшихся  рудокопов,
опустился перед Тони на одно колено, вытащил стальной кинжал и поднял  его
на уровень лица острием вверх.
     - Я не уберег вас, благородный лорд. И пусть расплатой за это  станет
моя жизнь. Но коли будет на то  ваше  повеление,  я  избавлю  вас  и  этих
презренных от мучительной смерти от рук демонов-ревунов.
     - Кого это ты называешь презренными? - рыкнул Орион.
     Несколько рудокопов, разинув рты, отшатнулись от  коленопреклоненного
Дугала.
     - Психопат чертов! - проворчал один.
     - Окороти его, Вейланд! - взмолился другой.
     Но в этот момент в стену один за другим ударили три огромных  валуна,
и сломанное бревно еще больше вдавило внутрь барака.  Маленький  Беньямино
облизал губы и выкатил налитые кровью глаза.
     - Дуги прав, парни. Те, кто попал  в  засаду  снаружи  форта,  умерли
быстро. Но если эти долбаные ревуны захватят нас,  то  тут  уж  они  вволю
поизмываются, точно так же, как в прошлом месяце, когда они сцапали бедных
Альфу и Вен Хонга.
     Острие кинжала пошло вниз и замерло на уровне диафрагмы Тони.
     - Скажите лишь слово, милорд.  И  мы  встретимся  вновь  пред  троном
Аслана.
     - Постой! - воскликнул металлург,  вжимаясь  в  восточную  стену.  Он
протянул Дугалу свой арбалет. Помедлив, Дугал  вложил  клинок  в  ножны  и
принял оружие с учтивым поклоном.
     - У нас еще есть арбалеты, сэр Дугал, - сказал ему Тони, - пусть даже
они и не столь дальнобойны, как ваш усовершенствованный лук. Бревна хоть и
подаются, но пока еще держатся. В Ржавом Форте и в других поселках, должно
быть, уже  знают,  что  мы  попали  в  переплет.  Мы  нарушили  расписание
поставок. Если нам удастся продержаться до прибытия подмоги...
     - Размечтался, Вейланд, - с горечью сказал один из рудокопов.
     Другой поник, свесив голову между коленями, и затрясся  в  беззвучных
рыданиях.  Хамид,  заведовавший   перегонным   агрегатом   для   получения
скипидара, сверившись с закрепленным на запястье  гирокомпасом,  определил
направление на Мекку, которой предстояло появиться  на  Земле  лишь  через
шесть миллионов  лет,  а  затем  распростерся  ниц  и  принялся  возносить
предсмертные молитвы.
     Орион Блу подошел к одной из восточных бойниц, выходящих на Мозель, и
через небольшую подзорную трубу стал смотреть на подернутую туманом  гладь
реки.
     - Адов  огонь  и  бледная  молния!  -  возопил  он,  отшатнувшись  от
амбразуры, словно его ударило током. - Кое-что и вправду близится!  Только
это никак не войска из Ржавого, уж будьте уверены.
     Все, кроме Хамида и  плачущего  рудокопа,  сгрудились  у  бойницы.  К
пристани подтягивался большой плот. На нем стояла башнеподобная деревянная
машина, напоминающая подъемный кран на колесной платформе. В верхней части
устройства имелась поворотная стрела, на одном конце которой был закреплен
контейнер в виде ковша, а на другом  -  какой-то  объемистый  бесформенный
предмет. Стрела соединялась с основанием машины сложной  сетью  веревочных
растяжек. Когда плавучее  сооружение  было  накрепко  пришвартовано,  трое
уродливых ревунов привязали к деревянной конструкции канаты,  впряглись  в
них на манер русской тройки и поволокли  механизм  к  открытым  нараспашку
воротам поселка.
     - Проклятье! - взвыл Беньямино.
     - Что это еще за хреновина? - спросил Тони.
     Дугал изучал машину с профессиональным интересом.
     - Мангоню. Или, может быть, перрье? Бриколь?  Странно...  никогда  не
слышал, чтобы ревуны применяли механические орудия.
     - Да объясните же, что такой штукой делают? - завопил  выведенный  из
себя Тони.
     - А может быть,  это  просто  онагр?  -  вслух  размышлял  Дугал.  Он
степенно  повернулся  к  Ориону  Блу.  -  Могу  ли  я  позаимствовать   на
полмгновения вашу подзорную трубу?
     Горный  мастер  молча  передал  рыцарю   трубу.   Дугал   внимательно
разглядывал механизм, бормоча вполголоса:
     - На классическую баллисту не  похоже.  Противовесы...  О  Господи...
Кажется, я узнал! Это требюше! - Сияя, он вернул подзорную трубу Ориону.
     Голос Тони едва не сорвался на визг:
     - Да что же этой штукой делают?
     Рыцарь пожал плечами.
     - Это такая средневековая  катапульта.  Они  прикончат  нас,  подавая
каменные "свечки" нам на крышу.
     - Адов огонь! - простонал Орион. Тони с ужасом следил за неотвратимым
приближением осадного орудия.  Коренником  в  упряжке  шло  отвратительное
чудище,  которое  передвигалось  неуклюжими  скачками,   поскольку   имело
одну-единственную колонноподобную ногу. Из  его  цыплячьей  груди  торчала
огромная, шириной более метра, кисть, оканчивающаяся черными  когтями.  На
голове, словно у циклопа, имелся лишь один  глаз,  а  из  лягушачьего  рта
непристойно свешивался вертлявый язык. Две другие образины в упряжке имели
несколько более традиционный облик: двухметровый ящер с гребнем на  голове
и  пылающими  глазами-карбункулами   и   громадная   бородавчатая   свинья
небесно-голубого цвета, передвигающаяся на задних ногах.
     Вступив  на  территорию  лагеря,  троица  ревунов   огласила   воздух
победными воплями. Их товарищи с высокого холма  над  фортом  ответили  им
радостными криками, после чего обрушили  на  бревенчатый  барак  настоящую
лавину камней. Но по счастливой случайности мощь этой атаки обернулась для
запертых в ловушке рудокопов некоторой передышкой. Перед  западной  стеной
выросла груда валунов, образовавшая выступающий угол,  этакую  клиновидную
насыпь, отклоняющую катящиеся  снаряды  вправо  и  влево  от  цели.  Когда
ревунам стало  ясно,  что  маневр  с  пусканием  булыжников  утратил  свою
эффективность, они прекратили бомбардировку, дожидаясь прибытия  на  место
требюше.
     Дугал воздел руки. В пыльном полумраке сияющее  плетение  кольчуги  и
алый сюртук придавали его фигуре фантастический вид.
     - Вознесись, вознесись, дух мой, твоя обитель в горных высях!  Понеже
плоть бренная моя низринется в пучину тлена.  -  С  печальным  театральным
вздохом он закрыл глаза.
     - Придурок чертов! - Орион  подхватил  брошенный  рыцарем  арбалет  и
кожаную сумку со стрелами, снабженными железными наконечниками.  -  Кончай
ты. Дуги! Волоки свою задницу к стене. Эти  засранцы  с  машиной  окажутся
сейчас в пределах арбалетного выстрела!
     Дугалов ореол отрешенности развеялся.
     - О чем глаголешь ты, долговязый неумытый мастеровой?
     - Они подтащили свою чертову рогатку к цеху при военно-морском складе
и полезли на нее. Я так мыслю, что готовят ее к бою. Сейчас эти  козлы  на
виду, и ты можешь накрыть их, если как следует рассчитаешь траекторию.
     Дугал, Тони и большинство рудокопов поспешили к северной  стене,  где
стоял Орион. Утрамбованная  площадка  между  бараком  и  производственными
постройками была усеяна трупами  людей  и  халиков.  Ревуны  нанесли  свой
неожиданный удар как раз в тот момент, когда караван, груженный  железными
чурками, уже был готов отбыть в Ржавый Форт. Теперь требюше занял  позицию
примерно в девяноста метрах от барака, его  частично  заслонял  навес  над
установкой. Прикрытием врагам служила большая куча еловых пней,  сваленных
по соседству с цехом при военно-морском складе, но из  барака  можно  было
разглядеть  темную  фигуру,  перемещающуюся  поверху  осадного  орудия   и
поправляющую, судя по всему, растяжки.
     - Враг пришел в движение! - сообщил Беньямино,  ведший  наблюдение  у
одной из западных бойниц. -  Они  спускаются  с  холма  и  отворачивают  к
северу. Бьюсь об заклад - собираются помочь своим дружкам боеприпасами для
бомбарды.
     В пространстве между частоколом и  железорудным  карьером,  там,  где
красная руда, словно открытая рана в  теле  земли,  создавала  разительный
контраст с зеленью джунглей, скользили  какие-то  фигуры.  Повисла  жуткая
тишина, прерываемая лишь скрипучими звуками  требюше,  с  которым  возился
механик-ревун.
     Дугал  прицелился.  "Ваннг",  -  пропел  арбалет.  Издалека   донесся
захлебывающийся рев. Небесно-голубая туша кувыркнулась с башни требюше  и,
прежде чем исчезнуть из вида, съежилась в маленькую черную фигурку.  Из-за
кучи пней раздался хор гневных воплей.
     - Хей-йя! - Не  отрывая  глаз  от  подзорной  трубы,  Орион  радостно
хлопнул себя по бедру. - Гляди в оба! Вон, с другой стороны  кучи!  Слабое
шевеление в пальмовнике!
     "Ваннг".
     Фантом, похожий на мохнатый клыкастый шар, подскочил вверх, молотя по
воздуху рудиментарными конечностями, и заверещал, словно дикий кот. Прежде
чем свалиться вниз, он тоже изменил форму.
     - Попадание, совершенно явное попадание! - закричал Дугал.
     - Второй готов! - загоготал Орион.
     Тони хлопнул огромного рыцаря по кольчужному плечу.
     - Отличная работа, друг мой.
     - Всегда к вашим услугам, милорд.
     - Эй! - выдохнул Беньямино. - Метательная  стрела  машины  двигается.
Они, наверное, уже приготовились стрелять.
     Дугал отчаянно отыскивал мишень сквозь прицел арбалета.
     - Не вижу ни одной долбаной твари... Я хочу  сказать,  милорд,  ворог
бежит от моего взгляда... Эва, а вот и началось!
     Рычаг, оттягиваемый противовесами, склонился вниз. Требюше  задрожал.
Внезапно противовес упал, стрела взметнулась вверх, и глыба гранита  весом
килограмм в пятьдесят просвистела над крышей барака.
     - Бисмалла! - возопил Сын Пророка, в очередной раз падая на колени. -
Пришла наша погибель.
     - Сделай что-нибудь, Дугал! - принялся понукать  своего  героического
вассала Тони.
     Но рыцарь бессильно покачал рыжей бородой.
     - Я не могу узреть этих демонов, милорд. Они затаились за навесом над
перегонным кубом.
     - Перегонный куб! - Лицо  Тони  озарилось.  -  Военно-морской  склад!
Смола, деготь, бочонки со скипидаром в перегонном цехе. Если  бы  ты  смог
попасть туда горящей стрелой...
     Тяжкий грохот ознаменовал падение нового валуна, на этот раз - метрах
в пяти перед бараком.
     - Они взяли нас в вилку, - простонал Орион. - Уходите с линии огня!
     Все рассыпались в разные  стороны.  Отчаянно  ругаясь,  Тони  пытался
подстрогать ось лучной стрелы  так,  чтобы  ее  можно  было  выпустить  из
арбалета. Кто-то отыскал мех, наполненный легковоспламеняющимся дегтем,  а
Беньямино, пустив в ход свое искусство  лагерного  повара,  быстро  разжег
огонь.
     Первый снаряд, угодивший точно в цель, пробил крышу  как  раз  в  тот
момент, когда Тони удалось-таки справиться со стрелой. Раздался треск, и с
потолка дождем посыпались обломки. Переломившаяся балка упала на одного из
рудокопов, придавив его к полу. Пока остальные пытались вызволить орущую и
кашляющую жертву, Тони привязал к древку  стрелы  клок  вымазанной  дегтем
ветоши и запалил его. Пылающий факел он вручил Дугалу.
     - Это наш последний шанс. Целься прямо в  открытое  окно  перегонного
цеха. Ну, рази, великан!
     Дугал прицелился и выпустил стрелу.  Остальное,  казалось,  произошло
одновременно. На крышу, как раз над той бойницей, у которой стояли Тони  с
Дугалом, упал еще один огромный валун. Сверху посыпались стропила и доски.
В ушах у Тони раздалось оглушительное "бумм", он почувствовал, что падает,
а потом услышал долгий перезвон и далекие неистовые вопли ревунов.
     Когда Тони окончательно,  словно  сломанная  кукла,  погребенная  под
грудой гигантских счетных палочек, увяз в путанице  обрушившихся  с  крыши
жердей, раздался победный клич Ориона.
     Тони догадался, что огненная стрела поразила цель, а потом провалился
в забытье.
     Очнулся  Тони  весь  в  лубках  и  бинтах.  Над  ним  сияло   улыбкой
напоминающее вылепленную из асфальта маску лицо Денни  Джонсона,  временно
исполняющего обязанности Главнокомандующего  первобытных.  Здесь  же  были
медик из Скрытых Ручьев по  имени  Джафар  и  старикан  Каваи  собственной
персоной.
     Тони попытался заговорить, но челюсти не двигались.
     - Шо со мной? - спросил он так, словно рот у него был набит кашей.
     Доктор приподнял голову Тони,  поднес  к  его  губам  стакан  воды  с
соломинкой и помог напиться.
     -  У  вас  сломана  челюсть,  и  я  наложил  шину,  поэтому  рот   не
открывается. Не волнуйтесь.
     - Фем луффе. - Металлург сподвигнулся на кривобокую улыбку. - Знафит,
каалерия носфела как раз фофремя, да?
     Денни кивнул:
     - Отряд бойцов из Ржавого Форта высадился с баржи, как раз когда  эти
засранцы  заливали  водой  горящую  катапульту  и  пытались  помочь  своим
раненым. Мы перебили их всех.
     - Вы и другие защитники проявили изумительную силу духа, Вейланд-сан,
- сказал старикан Каваи. - Свободное человечество в неоплатном долгу перед
вами.
     - Дофольно  доохая  обеда,  -  устало  пролепетал  Тони.  -  3ас'анцы
прикончили тьицать-соок наших.
     Каваи  поспешил  с  объяснениями.  Его  желтое,  до   неправдоподобия
морщинистое лицо затряслось от воодушевления:
     - Людские потери  прискорбны,  Вейланд-сан,  но  тем  не  менее  наши
товарищи погибли  не  напрасно.  В  результате  этой  стычки  мы  получили
бесценные сведения.
     - А Дуги? Где Дуги? - перебил его Тони с капризностью тяжелобольного.
     Доктор копошился в каком-то устройстве, которое  было  прилеплено  ко
лбу Тони.
     - Он перевозбуждается.
     Тони попытался приподняться. Глаза его расширились.
     - Фы шо, хофифе сказась, саик Дуги мертв?
     - Сэр Дугал жив и теперь уже поправляется, - поспешил  успокоить  его
старик Каваи. - Так же, как и пятеро других ваших товарищей.
     Тони испустил вздох облегчения и обмяк.
     - Хоо-оо... - Он начал было погружаться в забытье, но тут  вдруг  его
глаза распахнулись, и он воззрился на  престарелого  японца  пронизывающим
взглядом. - Вы говорили - сфедения? Какие сфедения?
     Над постелью склонился Денни Джонсон.
     - Вину за все вероломные нападения, случившиеся за последние  месяцы,
мы возлагали на ревунов, на этих безобразных мутантов, которые не признают
союза между людьми и фирвулагами. А маленький  народец  мы  считали  нашим
добрым приятелем с тех самых пор, как пала Финия. Так мы считали.
     - Ты хочеф сказать, что эти заф'анцы...
     Черные глаза-пуговки Каваи сердито сверкнули:
     - Трупы нападавших изменили форму и вернулись  к  своему  нормальному
состоянию. Останки, которые отряд Денни обнаружил во время  ликвидационной
операции, принадлежали  не  мутантам,  а  обычным  фирвулагам.  Нашим  так
называемым союзникам. - Он покачал головой. - Мадам  Гудериан  никогда  не
доверяла маленькому народу, и вот  ее  сомнения  подтвердились.  Фирвулаги
наносили свои предательские удары,  чтобы  вынудишь  нас  уйти  из  рудных
поселков. Они боятся  кровавого  металла,  несмотря  на  наши  официальные
заявления о том, что мы никогда не станем применять железное оружие против
своих друзей.
     Тони мигнул.
     - Моэт быть... это п'офто какие-то фифалагские сорвиголофы?
     - На  трупах  были  обсидиановые  доспехи,  -  сказал  Денни.  -  Это
регулярные части армии короля  Шарна  и  королевы  Айфы.  А  использование
осадного орудия свидетельствует, что сейчас баланс сил изменился в  пользу
фирвулагов, и они не теряют времени  попусту,  а  осваивают  новые  методы
ведения войны.
     - Мы бы никогда этого не  обнаружили,  если  бы  не  ваше  доблестное
сопротивление, - добавил Каваи.
     Тони застонал. Он уже с трудом что-либо соображал.
     - Он должен отдохнуть, - настойчиво проговорил врач.
     Израненный металлург промямлил еще одну, последнюю фразу, после  чего
погрузился в сон.
     Лоб Каваи обеспокоенно сморщился.
     - Доктор Джафар, что он сказал?
     Врач озадаченно нахмурился.
     - По-моему, он сказал: "Отпустите меня обратно в Финию!"



                                    5

     Леди Эстелла-Сирон, земная женщина,  вдова  правителя  Дараска,  была
совершенно уверена, что шале понравится Элизабет, поэтому заранее  послала
для его обустройства своего мажордома и  добровольцев,  вызвавшихся  нести
охрану и выполнять работу по дому. Основная часть беженцев стояла  лагерем
у западной оконечности Провансальского озера. Отсюда до охотничьего домика
на Черной скале, в самом центре региона Южной  Франции,  было  всего  лишь
полдня пути.
     Стараниями грозного Хьюги Б.Кеннеди VII сельское убежище его  хозяйки
было вычищено, отремонтировано и к моменту прибытия Элизабет, четверых  ее
друзей и их эскорта из законопослушных людей и тану  в  золотых  торквесах
полностью готово к приему гостей.  В  столовой,  примыкающей  к  хозяйским
покоям (в которых, как предполагалось, поселится Элизабет), накрыли  стол,
сервированный  в  соответствии  с  представлениями  мажордома-ирландца   о
"легком ленче";  маринованные  грибы,  паровые  лягушачьи  ножки  в  желе,
фаршированные  зеленые  оливки,  копченый  лосось,  яйца   ржанки   a   la
Christiana, ветчинное суфле с головками спаржи,  перепела  под  черешневым
соусом, холодное жаркое из гиппариона, салат "Уолдорф", pate de foie  fras
[паштет из гусиной печенки (фр.)], хлебные  шарики  из  дрожжевого  теста,
апельсины и булочки с ломтиками рожкового дерева.
     Для пятерых вожаков мюрийской эвакуации это  была  первая  за  многие
месяцы  спокойная  и  цивилизованная   трапеза.   К   еде   приступили   в
торжественной атмосфере, хотя и не без примеси горечи.
     Никто  не  сомневался  в  том,  что  это  горное  пристанище   вполне
соответствует чаяниям Элизабет, была очевидно также, что  Крейн  останется
здесь вместе с нею, в  то  время  как  остальные  намеревались  продолжить
переход до Скрытых Ручьев. Вполне могло случиться, что они расставались  с
Элизабет навсегда. И хотя и Бэзил, и вождь  Бурке  носили  теперь  золотые
торквесы, с помощью которых могли поддерживать связь  с  Элизабет,  горечь
предстоящей  разлуки  лишила  всех  аппетита  и  мешала  связному  течению
разговора.
     В  конце  концов  попытки  изобразить   наигранное   оживление   были
оставлены, и присутствующие пустились  в  воспоминания  о  своем  страшном
путешествии, которое наконец-то  завершилось.  Они  вспоминали  казавшийся
нескончаемым переход вдоль разоренного полуострова Авен, во время которого
проблемы   материального   обеспечения    и    психосоциального    климата
разноплеменной толпы  эвакуирующихся  превратились  в  сущий  кошмар.  Они
вспоминали вероломный побег фирвулагов, которые скрылись лунной ночью,  за
несколько дней до наступления сезона дождей,  прихватив  с  собой  большую
часть необходимых  для  поддержания  жизни  вещей.  Вспоминали  мучения  с
больными и ранеными, с павшими духом и с  теми,  кто  рвался  на  подвиги.
Вспоминали безоглядное  бегство  от  Селадейра  Афалийского  и  его  банды
фанатиков старого режима.  Вспоминали  жуткий  переход  через  Каталонскую
пустошь по нехоженой тропе, которая  постепенно  превратилась  в  трясину,
кишащую ядовитыми змеями, гигантскими комарами и кровожадными пиявками...
     Вспоминали  они  и  долгожданное  избавление,   предгорья   Восточных
Пиренеев с многочисленными рудниками и плантациями и до  опасного  предела
обескровленные города Тарасию и Джеронию, жаждущие новых жителей. (К  тому
времени  на  юг  уже  просочились  с  дальнего  севера  новости  о  взятии
фирвулагами  Бураска,  витали  слухи  о  том,  что  и   некоторые   другие
недостаточно надежно  укрепленные  города  попали  в  число  объектов  для
нападения.) Примерно треть из трех тысяч семисот лишившихся крова людей  и
тану решили обосноваться в Испании. Остальные, не теряя надежды  добраться
до родных мест, продолжили поход  к  приветливым  берегам  Провансальского
озера, где щедрость и радушие Эстеллы-Сирон Дарасской  одарили  их  дождем
всевозможных радостей жизни. (В  конце  концов  все  они  были  товарищами
Элизабет, спасшей леди жизнь во время родов.)
     Обезлюдевшие  города  наперебой  засылали  в  лагерь  беженцев  своих
вербовщиков. Еще более заманчивые предложения поступали  из  Арморики,  из
далекой Гории, где Эйкен Драм, стремившийся усилить  свои  позиции,  сулил
высокие чины и богатство  любому  бесприютному  тану,  вставшему  под  его
знамена, и золотой торквес любому человеку, присягнувшему  на  верность  и
готовому сражаться за лорда  Эйкена-Луганна.  Персональное  телепатическое
приглашение Эйкен послал и самой Элизабет, пообещав  ей  полную  автономию
"под его покровительством". Холодно поблагодарив, Элизабет отказалась.
     Главный Целитель лорд Дионкет и другие уцелевшие члены  фракции  мира
двинулись своей дорогой, решив присоединиться к  Минанану  Еретику  в  его
удаленном  пиренейском  анклаве.  Былой  Стратег  тану  возглавлял  теперь
крошечную общину, состоящую  из  тану,  фирвулагов  и  нескольких  вольных
людей, живущих одной семьей в спартанских условиях, но в атмосфере  дружбы
и согласия. Дионкет настойчиво уговаривал  Элизабет  ради  ее  собственной
безопасности отправиться с ними. Но, даже не прибегая  к  метапсихическому
предвидению будущего, Элизабет понимала, что ее удел в Многоцветной  Земле
никак не связан с  подобным  уходом  в  пацифизм.  Еще  сложнее  оказалось
объяснить вождю Бурке, Бэзилу Уимборну и сестре Амери Роккаро, почему  она
не станет сопровождать их  и  Скрытые  Ручьи  -  столицу  первобытных.  На
какой-то срок Элизабет нуждалась в уединенном прибежище, где она могла  бы
восстановить силы и поразмышлять над новой, добровольно избранной для себя
ролью.
     - Ну  что  же,  -  улыбнулась  Элизабет,  поднимаясь  из-за  стола  и
стряхивая крошки со своего  черного  платья,  -  неизбежный  момент  почти
настал. Не выйти ли нам на балкон?
     Никто еще не успел пошевелиться, а Крейн уже вскочил со своего  места
и распахнул застекленные  двери.  Перед  трапезой  он  переоделся,  сменив
грубую   походную   одежду   на   парадную,   алую    с    белым    мантию
высокопоставленного психокорректора. Когда Крейн вслед за остальными вышел
на солнечный  свет,  зрачки  его  сузились  в  точку,  а  радужки  глубоко
посаженных глаз стали матовыми и  приобрели  неземной  голубой  цвет.  Его
светлые волосы были по-походному коротко острижены, и сейчас он возвышался
позади Элизабет, похожий на изнуренного  серафима  с  полотен  Эль  Греко,
такого земного и уязвимого. Крейну было шестьсот тридцать четыре  года,  и
всю оставшуюся жизнь он был готов при необходимости провести в  охотничьем
домике на Черной скале верным слугой при земной  женщине,  которую  Бреда,
Супруга Корабля, называла "самым важным лицом во всем мире".
     Бэзил облокотился о перила, делая вид, что любуется открывающейся  на
востоке панорамой.
     - Должен признать, это место идеально подходит для тебя, Элизабет!  -
Голос его звучал излишне бодро. - Уединенность, безопасность, изумительная
природа. А наши друзья из Дараска совсем рядом и  смогут  обеспечить  тебя
всем  необходимым.  Леди  Эстелла-Сирон  была  права:  охотничий  домик  -
прекрасное место для отшельника. Это  трон  Одина!  Восседая  на  нем,  ты
будешь обозревать мир!
     Ментальный образ, который Бэзил спроецировал  вовне,  вызвал  смех  у
всех присутствующих, кроме не носившей торквеса Амери, проворчавшей:
     - Опять эти дьявольские телепатические штучки.
     - Смешная картинка. - Элизабет взяла монахиню за  руку.  -  Представь
себе третьеразрядную постановку  вагнеровской  оперы.  Алебастровая  гора,
множество стробоскопических молний и жестяной  гром.  И  на  вершине  этой
бутафории сижу я  в  облике  нордической  богини  в  крылатом  шлеме  и  с
чрезвычайно напыщенным видом озираю под  собой  Срединную  Землю.  Если  я
замечаю среди смертных какое-нибудь непотребство, то на  этот  случай  под
рукой у меня полная кошелка громов и молний, которыми я караю грешников.
     - Только на самом деле ты никого не караешь, - сказала Амери.
     - Нет, не караю.
     - Вот в этом и  заключается  вся  ирония.  -  Пеопео  Моксмокс  Бурке
говорил горячо, даже запальчиво,  все  время  пытаясь  закрепить  подпорки
безыскусного ментального экрана, целомудренно скрывающего от Элизабет  его
чувства. Проклятый золотой торквес! Не будь в нем такой нужды...
     Старина Бэзил почувствовал  смятение  Бурке,  мучившую  его  тревогу,
грозящую вылиться слезами, от которых и самой Элизабет, и  всем  остальным
стало бы лишь еще  хуже.  И  со  всем  своим  профессорским  тактом  Бэзил
обратился к Крейну по приватному каналу:
     "Помоги ему. Помоги нам всем справиться со своими чувствами".
     Тану не подал никаких признаков того, что призыв Бэзила услышан. Но в
тот же миг двое люди почувствовали себя способными  обуздать  свои  дурные
предчувствия, поняли, что лицо цивилизованного человека можно сохранить не
только внешне, но и в своей  ментальной  ауре,  в  том  ее  слое,  который
обращен к другим. Бэзил стал олицетворением практичного  здравого  смысла.
Бывший судья Бурке обрел  исконные  качества  краснокожего  -  стоицизм  и
непреклонность.
     Если Элизабет и распознала метапсихическое вмешательство, то никто из
присутствующих  этого  не  почувствовал.  Она  прогуливалась  но  балкону,
оценивая затейливый деревянный декор и восхищаясь захватывающим дух видом.
На  юго-западе  ослепительно-белая  полоса  пиренейских   вершин,   словно
проведенная по геральдическому полю, отделяла синеву неба от темной зелени
низин. Воздух был неестественно прозрачен, что в  горах  часто  предвещает
бурю, а его паяная недвижимость действовала немного гнетуще.
     -  Моему  трансментальному  зрению  открывается  страна  Минанана,  -
сказала Элизабет. - Долина, словно Шангри-Ла, окруженная  со  всех  сторон
снежными пиками.
     - Рядом с Минананом и Дионкетом тебе было бы  безопаснее,  -  сказала
Амери. - И даже  с  нами,  в  Скрытых  Ручьях.  Этому  чудовищу  Селадейру
доверять нельзя. Ты же знаешь, он способен летать, да  к  тому  же  еще  и
нести одного человека с собой. Что помешает ему явиться  сюда  и  похитить
тебя? Ведь ты - очень удобная заложница. Точно такие же виды на твой  счет
могут быть и у нашего маленького плутоватого приятеля Эйкена Драма.
     Элизабет развернулась лицом к трем людям, к трем своим друзьям, объяв
их мощной волной утешения. Крейн неуверенно топтался сзади.
     - Я уже пыталась объяснить, почему не могу  жить  у  Минанана  или  в
Вогезах с вольными людьми. Я не имею права демонстрировать  приверженность
кому бы то ни было. Если я хочу, чтобы моя новая роль увенчалась  успехом,
то должна оставаться доступной  для  всех  политических  сил  Многоцветной
Земли. И особенно это касается Эйкена Драма и Селадейра Афалийского.
     Бэзил  обвел  пальцем  контур  гротескного  резного  изображения   на
балюстраде - лицо гоблина.
     - А как насчет  фирвулагов?  Сейчас  их  численность  превышает  нашу
примерно вдесятеро, а Шарн с Айфой принадлежат к совершенно другому  типу,
нежели бедный старый король Йочи. Как  говорил  мне  Кеннеди,  слуга  леди
Эстеллы, с помощью трансментального видения обнаружено, что  из  Гельветид
маленький народ стекается в  район  Барделаска.  Барделаск  -  это  совсем
небольшая крепость  на  берегу  Роны,  примерно  в  восьмидесяти-девяноста
километрах к северу от Провансальского озера. Лорд  Дарелл  и  большинство
его  лучших  рыцарей  утонули  вовремя  Потопа,  поэтому  городок  остался
совершенно беззащитным. Кеннеди считает, что фирвулаги, невзирая  на  наше
хрупкое мирное соглашение, планируют  один  за  другим  покорить  наиболее
ослабленные города. Шарн с Айфой всегда могут свалить вину за нападения на
ревунов.
     - Если бы ты отправилась с нами в Скрытые Ручьи, - сказал Бурке, - мы
бы защитили тебя с помощью железа.
     Элизабет положила свою миниатюрную ладонь на мощное, покрытое шрамами
предплечье краснокожего американца.
     - Теперь у меня есть свой способ защиты. Фирвулаги  не  причинят  мне
вреда. Равно как и никто другой.
     Бурке помрачнел и  ритуальные  жестом  прикоснулся  к  своему  новому
золотому торквесу.
     - Если возникнет малейшая угроза с любой стороны, ты должна  призвать
нас на помощь. Мы не должны забывать того, что сказала о тебе Бреда.
     - Бреда! - рассмеялась Элизабет. - Старушка  всегда  была  склонна  к
мелодраматическим  преувеличениям.  Она  прекрасно  знает,  как  заставить
других плясать под свою дудку! - Великий Магистр  раскинула  руки,  словно
охватывая огромными крыльями души всех троих. - Но принуждение  -  не  мой
метод. Я хочу привлекать, а не заставлять.
     Амери обратилась за помощью к психокорректору-тану:
     - Если мы ей понадобимся, ты позовешь нас, Крейн?
     - Позову, сестра. - Крейн помялся, затем с сожалением добавил: - Если
вы хотите продолжить путешествие с  сегодняшним  караваном,  то  вам  пора
идти. Я буду ждать внизу,  чтобы  попрощаться.  -  Отвесив  великосветский
поклон, он удалился.
     В глазах Амери блеснули слезы. Неизбежный момент разлуки трех  друзей
с Элизабет наступил для них слишком быстро.
     - Не тревожьтесь. - Элизабет  улыбнулась.  -  Со  мной  все  будет  в
порядке. У каждого из нас есть дело, и это нам поможет.
     Бэзил первым разрушил чары. Шагнул вперед и взял Элизабет за руку.
     - Крейн... отличный малый. Он самый  настоящий  человек,  без  всяких
скидок. Он и его люди будут хорошо заботиться о тебе. Я в нем уверен.
     - Милый Бэзил. - Элизабет  поцеловала  его  в  обветренную  щеку.  Он
отступил назад, но у балконной двери задержался.
     - Ты можешь рассчитывать на меня в деле с Суголлом. Я сделаю  все  от
меня зависящее. А когда с этим будет покончено и страсти поулягутся, мы  с
тобой, как я и обещал, совершим восхождение в горы.
     Элизабет сделала вид, что сомневается:
     - Ты все-таки хочешь доказать мне, что  где-то  в  Альпах  существует
плиоценовый Эверест! Но почему-то я ментальным зрением не  могу  различить
ничего подобного.
     - И все-таки  он  есть!  -  Бэзил  укоризненно  помахал  указательным
пальцем. - Видишь ли, новичку бывает очень трудно оценить истинную  высоту
горы. Тем более мысленным взглядом. - Сделав прощальный жест,  он  скрылся
внутри шале.
     Настала очередь Бурке. Сохраняя каменное лицо, он навис над  женщиной
в черном и сбивчиво мысленно заговорил,  используя  непривычный  для  него
золотой торквес.
     "Я научусь трансментальной речи. Буду  разговаривать  с  тобой  через
сотни километров".
     "Мой дорогой... Я до сих пор не уверена, что вы с  Бэзилом  поступили
мудро, надев золотые торквесы".
     "Крейн проверял нас. Нам можно. Он подтвердил. За  нас  не  волнуйся.
Только отвечай, когда нам потребуется совет".
     - Ты  же  знаешь,  что  я  всегда  готова  помочь  советом,  -  вслух
произнесла  Элизабет.  -  Таково  мое   предназначение.   Но   возглавлять
человечество и экзотиков доброй воли  должны  сильные,  такие,  как  ты  и
Бэзил, а не я. Эвакуация из Мюрии - всего лишь первый шаг, но это  хорошее
начало, и благодарить за него нужно главным образом тебя.  Даже  сбежавшие
фирвулаги поняли, что дружба между людьми и экзотиками не только возможна,
но и необходима.
     - Ха. Сразу после катастрофы, пока в глазах  еще  не  прояснилось  от
потрясения, экзотики были достаточно податливы. Ни у тану, ни у фирвулагов
земля еще никогда  не  уходила  из-под  ног,  не  то  что  у  нас,  жалких
человеческих придурков-путешественников во времени! Так что  при  переходе
из Авена они довольно охотно  подчинились  моему  руководству.  Но  ты  же
видела, как все изменилось, как только мы вышли на материк и  приблизились
к Афалии. Они всего лишь раз нюхнули старых порядков -  и  все!  Появились
прежние умонастроения. Тану стали такими  же  надменными,  а  фирвулаги  -
кровожадными. Все могло обернуться довольно паршиво, не слиняй как  раз  в
этот момент маломерки в кусты.
     На мгновение мысли  их  объединились  в  безмолвном  взаимопонимании.
Потом Элизабет спросила:
     - Сколько беженцев ты планируешь довести до самых Скрытых Ручьев?
     - Мы выбрали тридцать самых верных и стойких. Все  они  -  технически
образованные люди, которые не спасуют перед трудностями  нашей  экспедиции
по  розыску  летательных  аппаратов.  Мы   наскребли   двенадцать   бывших
специалистов, прошедших в свое время летную подготовку.
     - Чудесно! И если вам помогут Суголл с Катлинель...
     - Хорошо бы. - Бурке был мрачен. - К сожалению,  Фелиция  и  те,  кто
знал точное местонахождение Могилы Корабля, мертвы.
     Элизабет и Бурке забыли об Амери. Но  при  упоминании  имени  Фелиции
монашка не смогла сдержать сдавленный стон. Мысли Бурке  были  написаны  у
него на лице: "Во всем виноват мой длинный язык". Вслух он сказал:
     - Мне пора идти.  -  Обхватив  Элизабет  огромными  ручищами,  индеец
бросил: - Прощай! - и быстро ушел с балкона.
     - Извини, что я прервала вас, - натянуто произнесла Амери. - Но когда
он напомнил мне, что... Фелиция... - Лицо монашки свело  мукой.  -  И  еще
этот Гибралтар у нее за душой... Такая смерть...
     - Мне кажется, лучше, чтобы  остальные  считали  Фелицию  мертвой,  -
сказала Элизабет. - Но ты любила  ее  и  заслуживаешь  того,  чтобы  знать
правду.
     Сестра Амери Роккаро  не  носила  золотого  торквеса  и  не  обладала
сколько-нибудь выраженными метапсихическими талантами, но  в  этот  момент
страшное известие проникло в ее мозг непосредственно  из  сознания  другой
женщины.
     - Фелиция жива, - сказала Амери.
     - Да.
     - Ты давно узнала об этом?
     - Примерно полтора месяца назад. Я слышала - трансментально слышала -
совершенно  особенные  призывы.  Поначалу  я  даже  не   приняла   их   за
человеческие и не обратила особого внимания. К тому же во  время  перехода
возникало   столько   проблем...   Чтобы   сберечь    силы,    приходилось
отгораживаться от чужих мозговых сигналов, иначе просто сойдешь с  ума  от
засоренности ментального "эфира". Но ее зов...
     - Ты уверена, что это была Фелиция?
     -  Телепатически  она  говорила  со  мной  всего  однажды,  когда  вы
спускались по Роне, чтобы захватить фабрику торквесов. Но я  хорошо  помню
ее трансментальный почерк. - Элизабет отвернулась, вглядываясь  в  далекие
горы. - В таких вещах мы, Великие Магистры, разбираемся достаточно хорошо.
     - Элизабет, но почему... почему... - Амери силилась  овладеть  собой,
но голос ее сорвался. - Почему она так поступила? Я, конечно, понимаю, она
хотела отомстить... Когда  нас  с  ней  проверяли  в  Привратном  Замке  и
женщина-тану сказала, что нам, как и другим рабыням,  придется  вынашивать
детей тану, Фелиция  была  вне  себя  от  ярости.  Она...  она  восприняла
порабощение плиоценового человечества словно личное оскорбление.
     - Ты ведь не только монахиня, ты ведь еще  и  врач.  И  мне  ли  тебе
объяснять? Ты любишь Фелицию, но ведь ты знаешь, какая она.
     - Знаю. - В голосе монахини послышалась обреченность.
     Элизабет двинулась вдоль балкона, и Амери  последовала  за  ней.  Они
оказались на восточной стороне шале. Лазурная гладь Провансальского  озера
у горизонта тускнела и превращалась  в  стальную.  Именно  с  той  стороны
должна была прийти буря.
     - Помнишь Куллукета, Королевского Дознавателя? - спросила Элизабет.
     - Я видела его только один  раз.  Когда  наше  нападение  на  фабрику
торквесов провалилось и нас схватили,  именно  он  зацепил  на  нас  серые
невольничьи ожерелья и отправил в тюрьму умирать. Да, я его помню. На  нем
были светящиеся доспехи из красного стекла, и я никогда  не  видела  более
красивого мужчину-тану.
     - Он забрал Фелицию и пытал ее.
     - О, Иисусе!
     - Куллукет надавил на  Фелицию  чуть  сильнее,  чем  требовалось  для
вытягивания информации. Мне об этом во время перехода  рассказал  Дионкет.
Он был главой Гильдии Целителей и знал о том, что вытворяет Куллукет, но у
него не было возможности вмешиваться  в  частные  дела  клана  Нантусвель.
Запредельные болевые ощущения во время пытки активировали  метапсихические
способности Фелиции, и у нее  появилась  возможность  отомстить  в  полной
мере. Отомстить так, как она это понимает. -  Элизабет  сделала  паузу.  -
Кроме того, действия Куллукета, судя по  всему,  привели  к  возникновению
между ним и Фелицией какой-то извращенной связи. Вот  почему  Фелиция  все
время разыскивает Куллукета,  громко  выкликая  его  имя.  У  Фелиции  нет
уверенности в том, что ее дорогой мучитель  пережил  Потоп.  К  несчастью,
такая уверенность есть у меня. Куллукет жив, он подался в Горию: надеется,
что там Эйкен сможет защитить его от Фелиции. Один только Бог может помочь
Куллукету, если она когда-нибудь его выследит.
     В душе Амери врач вступил в спор с любящим человеком;  и  в  какой-то
момент профессионал взял верх.
     - Да, я  понимаю,  что  ты  имеешь  в  виду.  Личность  Фелиции,  без
сомнения, несет на себе  глубокую  печать  садомазохизма.  Дознаватель  не
только причинил ей чудовищную боль, но и пробудил в ней психическую  силу,
о которой она мечтала всю жизнь.  Не  удивительно,  что  она  влюбилась  в
него...
     Элизабет промолчала.
     - Но что... что же  теперь  делать  с  Фелицией?  Ведь  у  нее  такие
способности!.. Боже мой, даже святой Джек Бестелесный или  Алмазная  Маска
не смогли бы в одиночку пробить Гибралтарскую стену!
     - После наводнения Фелиция больше не использовала свой разрушительный
потенциал. Большую часть  времени  она  проводит,  воображая  себя  черной
птицей-санитаром: она собирает золотые торквесы и где-то их прячет.  Кроме
тех моментов, когда она призывает  Куллукета,  она  очень  умело  возводит
защитные экраны. Кроме тех моментов...
     Женщины стояли у перил бок о бок - Элизабет в длинном черном платье и
высокая Амери в белом комбинезоне с тугим,  закрывающим  шею  воротничком.
Темные ели, стеной окружавшие подножие одинокого холма, на склоне которого
примостился охотничий  домик,  чуть  качались  от  легкого  ветра.  Где-то
послышался тревожный крик каменного дрозда, предвещавший  скорую  перемену
погоды.
     - А ты не могла  бы  применить  искусство  психокорректора  и  помочь
Фелиции? - спросила Амери. - Может быть, ее психоз удастся излечить?
     - Возможно. Но для этого необходимо ее  собственное  твердое  желание
вылечиться. Вот только... Может быть, будет безопаснее не выводить Фелицию
из ее нынешнего состояния, уж  коли,  находясь  в  нем,  она  не  способна
использовать свой метапсихический  потенциал  в  полную  силу?  Мне  нужно
хорошенько подумать над этой проблемой... Крепко подумать.
     Монашка отпрянула назад, глядя на подругу взглядом, в котором читался
зарождающийся ужас. Элизабет лишь кротко улыбнулась.
     - Тебе предстоит принять много решений, - сказала Амери.
     Элизабет поежилась и отвернулась, чтобы монашка не  могла  видеть  ее
лица.
     - На Олимпе холодно и одиноко.
     - Если бы только я могла чем-нибудь помочь! Если бы вообще кто-нибудь
из нас мог тебе помочь!..
     Элизабет стискивала деревянные  перила  с  такой  силой,  что  пальцы
побелели.
     - Одну вещь ты можешь сделать, Амери. Помоги мне еще раз. Очисти  мою
совесть.
     -  Да.  Конечно.  -  Амери  достала  из  кармана  комбинезона   узкую
фиолетовую полоску материи, поцеловала ее и повесила на плечи. В очередной
раз она прочитала по памяти древнюю  молитву  -  как  читала  она  ее  над
пробуждающейся от сна женщиной в горном приюте, из которого наблюдали  они
потоп; как читала ее бессчетное  число  раз  во  время  долгого  перехода,
ночами, когда плач Элизабет сливался со звуками зимних дождей, барабанящих
в крышу их наскоро сооруженного укрытия.
     - Только нужно верить, Элизабет.
     - Я постараюсь... постараюсь...
     Амери осенила крестом голову Элизабет.
     - Приди, чадо Божие, и облегчи свою душу. Ибо:  "В  Боге  спасение  и
слава моя; крепость силы моей и упование мое в Боге" [Библия, Пс. 61, 8].
     - Благословите, сестра, ибо грешна я.
     - Придите все страждущие. Придите  все  жаждущие  принять  дар  жизни
вечной.
     -  Каюсь  в  гордыне.  Каюсь  в  высокомерии,   в   грехе   чванливой
самонадеянности.  Каюсь  в  богохульные  речах  против  исцеляющего   Духа
Святого. Каюсь в небрежении  к  меньшим.  Каюсь  в  том,  что  предавалась
отчаянию. Каюсь в своих тяжких прегрешениях  и  молю  о  прощении.  Прости
меня. Помоги мне поверить! Помоги мне поверить, что  есть  Бог,  прощающий
то, что невозможно простить.
     Помоги мне поверить, что я не одинока.
     Помоги мне.



                                    6

     Крупный дикий халик  драл  когтями  настил,  пыхтел,  отфыркивался  и
молотил массивным крупом по прочным деревянным доскам  до  тех  пор,  пока
скреплявшие их гвозди не начали поддаваться. Его пытались удержать  четыре
ковбоя в серых торквесах - двое за корду, привязанную к недоуздку, а  двое
- за ножные путы. К тому времени, когда возле  загона  появился  Бенджамин
Баррет Трэвис  с  тремя  Светлейшими,  которых  он  привел  посмотреть  на
укрощение, от ковбоев уже исходили волны дикой паники.
     -  Господи,  неужели  ты  и  вправду   собираешься   обломать   этого
когтелапого убийцу, Бен? - с благоговейным страхом осведомился Эйкен Драм.
     Измотанный халик поднялся на задние ноги и издал гулкий рык. Это было
животное чалой, отливающей синевой масти, высотой ладоней в двадцать, а то
и  больше,  с  черными  щетками  на  лапах,  черной  гривой  и  устрашающе
выпученными глазами, обведенными черной каймой.
     - Левая сиська Таны? - выругался Альборан Пожиратель Умов. - Да он же
здоровый, как носорог?
     Бенджамин  тронул  пальцем  свой  серебряный  торквес.  Халик,  издав
громкое "Вуууф!", подался назад в загон.
     - Да не такой уж он буйный. Я окорачивал дичков и покруче. Он и ведет
себя неестественно. Просто напуган до полусмерти.
     - Трэвис совершенно прав, - сказал  Куллукет.  -  Сознание  животного
затоплено глубинным страхом. Сбруя, путы на ногах, седло, лишение свободы,
присутствие людей - все это доводит его до грани безумия. Только природная
смышленость халика да еще тот факт, что ему не причинили  никакого  вреда,
удерживают животное от гибельного неистовства.
     Бенджамин улыбнулся психокорректору.
     - И не забывайте, лорд Кулл, что я толкую с  ним  уже  целую  неделю.
Видели, как он подался, когда  я  мысленно  свистнул  ему?  Халики  тоньше
лошадей чуют дружеское отношение.
     - Тогда  почему  бы  для  укрощения  животного  просто  не  применить
мысленное принуждение? - полюбопытствовал Альборан. - Зачем нужна вся  эта
материальная тягомотина с ковбойским родео?
     - Халика надо обломать и так и эдак. Иначе он будет хорош только  для
наездников в золотых и серебряных торквесах.  Ни  серый,  ни  голошеий  не
смогут даже подойти к нему. Сначала  халика  надобно  усмирить  и  научить
обычным  командам,  которые  подаются  голосом  и  ногами,  а  уже   потом
обрабатывать  ментально.  Я,  конечно,  беседую   со   своими   животинами
постоянно,  даже  во  время  физического  обучения.  Моим  методом   можно
выдрессировать в двадцать раз больше диких животных, чем вашим  ментальным
обузданием, а времени на это  уйдет  меньше.  Вместо  сереброносцев  можно
использовать серых или  голошеих  объездчиков  до  заключительного  этапа,
когда вводится  телепатическое  обучение.  Это  не  сильно  отличается  от
дрессировки  прочего  домашнего  зверья.  Даже  проще.  Но  Стратег...   -
Бенджамин замешкался, проследив за реакцией Эйкена. -  ...Я  имею  в  виду
покойного Стратега, хотел, чтобы к началу Великой Битвы  конница  в  Гории
была лучшей во всей Многоцветной Земле.  А  для  этого  требовалось  много
диких животных.
     С дальнего конца загона донеслось ржание халика. Бенджамин извлек  из
нагрудного кармана маленькую жестяную табакерку и засунул  щепотку  табака
за щеку.
     - Итак... готовы ли вы, Светлейшие, к небольшому представлению?
     - Задай ему ББ! - фыркнул Эйкен.
     Дрессировщик направился к загону, а  Эйкен,  Куллукет  Дознаватель  и
Альборан  Властелин  Ремесел   подошли   поближе   к   изгороди,   кольцом
охватывающей площадку, и выбрали местечко почище. Хотя дождя не было, небо
было серое и хмурое, и дул холодный ветер с Редонского  пролива.  На  всех
троих  были  надеты  традиционные  дождевики  из   разноцветной   кожи   с
островерхими  капюшонами  и  сапоги  выше  колен.  Дождевик   Эйкена   был
золотистого цвета с черным кантом, Куллукета - темно-красный, а  Альборана
- голубой - свидетельство его принадлежности к Гильдии Творцов. Шоколадная
кожа Альборана, выдававшая в нем примесь  человеческой  крови,  составляла
разительный контраст с его зелеными глазами и  шапкой  курчавых  белокурых
волос, выбивавшихся из-под капюшона. Метис, член Высокого  Стола,  был  на
полголовы выше Куллукета,  а  над  крошечным  Эйкеном  возвышался  подобно
великану из волшебной сказки.
     - Мой покойный брат Ноданн считал Трэвиса одним из ценнейших слуг,  -
заметил Куллукет.
     На противоположной стороне загона Бенджамин наблюдал, как с  передних
ног халика убирали путы.
     - Хотелось бы мне иметь таких еще штук пятьдесят, - вздохнул Эйкен. -
Большое количество обученных  скакунов  -  основа  моей  стратегии  борьбы
против фирвулагов. По крайней мере так будет до тех пор, пока я  не  найду
летательные аппараты.
     - Маленький народ отказывается от своих старых  предрассудков  против
верховой езды, и это - дурной знак, - предупредил Куллукет.
     Эйкен кивнул.
     -  Один  из  моих  осведомителей  доложил,  что  они  даже   пытаются
одомашнивать маленьких гиппарионов, чтобы на них ездили гномы!  Нам  также
стало известно, что с пастбищ вокруг восточных городов  они  крали  ручных
халиков для боевых дружин.
     - Блейн телепатически сообщил мне, - сказал  Альборан,  -  что  нечто
подобное до сих пор происходит в  окрестностях  Росилана.  Набеги,  тайные
вылазки, засады. Все, конечно, обвиняют ревунов,  но  ситуация  постепенно
становится неуправляемой, а временные контрмеры теряют свою эффективность.
Мелкая знать и люди в торквесах просто не  признают  верховенства  Блейна,
даже когда леди Иднар повелевает им слушаться его. Хотя Блейн ее зять,  но
он - человек со стороны и  не  имеет  никакого  авторитета.  Черт  возьми,
Эйкен!.. Мне пришла в голову отличная мысль: надо поехать туда и  жениться
на Иднар теперь же, не дожидаясь майского праздника Великой Любви!
     - Не выйдет, - возразил Куллукет. - Это распалит страсти еще  больше,
чем действия Елейна. Старая леди Морна-Ия упряма как осел и ни за  что  не
согласится нарушить траур по своему покойному сыну. Она считает, что  даже
май - это слишком рано для свадьбы.
     Альборан помрачнел.
     - Зря я спас эту старую вешалку, пусть бы утонула.  Но  на  плавающих
обломках она была вместе с Иднар, что мне оставалось делать?
     - Смотрите-ка,  похоже,  что  там  возникли  какие-то  осложнения,  -
заметил Эйкен, просовывая голову между прутьями ограды.
     Ковбои открывали загон. Бенджамин, задумчиво жуя, сжимал в левой руке
корд, а в правой  держал  другую  веревку,  опутывающую  передние  лодыжки
халика. Животное бежало из загона в густую грязь,  ворочая  из  стороны  в
сторону выпученными глазами  и  переступая  когтистыми  лапами  с  громким
чмокающим звуком.
     - Черт, что за наряд у него на ногах?  -  спросил  Альборан.  -  Я-то
думал, Бен собирается оседлать эту животину.
     - Заткнись и смотри, - приказал Эйкен.
     Бенджамин перестал увещевать  халика  с  помощью  своего  серебряного
торквеса. Теперь он словно нарочно  провоцировал  зверя  на  непослушание,
резко дергая за веревку, привязанную к недоуздку. Бока животного  заходили
ходуном, шея подергивалась, а голова словно  окаменела.  Бен,  маневрируя,
вывел его на середину загонами тут  халик  вдруг  начал  брыкаться  словно
безумный. Стремена большого, как кресло, седла молотили его по  холке.  Во
все стороны летели комья грязи.
     Теперь Бен начал осторожно выбирать веревку, которая  шла  от  правой
стороны седла вниз, потом через  кольцо,  закрепленное  путами  на  правой
лодыжке, уходила к подбрюшью, через шкив на подпруге  снова  шла  вниз,  к
путам на левой ноге, затем вверх к высокому стременному упору и,  наконец,
к дрессировщику.
     - Бен называет это скользящим W, - пояснил Эйкен.  -  Им  надо  уметь
правильно пользоваться, иначе загубишь халика. Но это W и вправду нагоняет
на спесивых тварей страх Божий.
     Натянувшаяся веревка заставила огромного халика упасть  на  колени  в
мерзкую  жижу.  Бен  придержал  его  в  этом  положении,  что-то   ласково
приговаривая, а потом  стал  с  обеих  сторон  оглаживать  шею  животного,
стараясь не попадать в поле зрения его панически-испуганных  глаз.  Спустя
несколько минут он ослабил веревку и позволил халику подняться.  Продолжая
разговаривать с ним, он стал  тихонько  подергивать  за  веревку,  понукая
халика стронуться с места. Халик, пронзительно заверещав, взвился на  дыбы
и собрался было пуститься вскачь; но прежде чем он успел сделать  хотя  бы
шаг, Бен натянул веревку. Запнувшись, громадное  животное  снова  медленно
опустилось на колени, зарывшись в жидкую грязь.
     - Теперь Трэвис глубоко засел в сознании зверя, - сказал Куллукет, на
лице которого было написано восхищение, озарившее  внутренним  светом  его
мрачную красоту. - Он дает понять, кто здесь хозяин,  но  довольно  мягко.
Видите? Животное слушается. Не  такое  уж  оно  и  глупое.  Хотя  еще  раз
наверняка попытается вырваться на свободу.
     Процедура повторилась: Бен, мурлыча себе под нос какую-то  бессвязную
мелодию, добился от халика того,  чтобы  он,  повинуясь  натяжению  корды,
сделал с дюжину шагов, после чего животное вдруг словно сорвалось с  цепи,
принялось взбрыкивать и молотить воздух  когтистыми  лапами.  Бен  сплюнул
табачный сок и небрежно опрокинул расходившееся животное в грязное месиво.
Нагнувшись над халиком, он с ласковыми увещеваниями  стал  оглаживать  его
морду. Кожистые уши  повернулись  вперед,  тугие  канаты  шейных  мускулов
расслабились. Бен позволил огромному животному подняться, тряхнул корду  и
удовлетворенно улыбнулся, наблюдая, как послушный  халик  затрусил  вокруг
него неспешной рысцой. Бесстрастный мысленный голос Вена произнес:
     "Теперь он полностью обломался, Светлейшие".
     Мужчины приветствовали его одобрительными "Сланшл!".
     Дрессировщик сделал  знак  одному  из  своих  помощников,  чтобы  тот
забралу него веревки, постоял несколько минут, зондируя  сознание  халика,
дабы убедиться, что тот не замышляет больше никаких проказ,  затем  побрел
по чавкающему грунту загону обратно к Эйкену, Куллукету и Альборану.
     - Так ты что, не  оседлаешь  его  сегодня?  -  разочарованно  спросил
метис.
     - Можно было бы, но я, пожалуй, не  буду.  На  рысях  когти  запросто
могут перерубить веревку. Главнее - он смекнул, кто  здесь  хозяин.  Пусть
теперь привыкнет к недоуздку, а тогда  начнем  объезжать  верхами.  Думаю,
этому малышу путы уже не понадобятся.
     - Потрясная работа, Бен! - воскликнул Эйкен.
     - Можно предположить, что на Старой Земле ты содержал домашний  скот,
- заметил Альборан.
     Бенджамин Баррет Трэвис сплюнул через плечо.
     -  А  вот  и  нет,  лорд  Альби.  Я-то  был  и  не   прочь   заняться
скотоводством, да только в наследство от папаши мне достался стол ревизора
в "Вестекс Фудекс" в Эль-Пасо.  Это  крупнейший  в  Содружестве  экспортер
латиноамериканской провизии. - Его выцветшие глаза  мигнули.  -  До  конца
жизни не буду смотреть  на  замороженные  бобы...  -  Бенджамин  поддернул
джинсы. - Я сейчас отправляюсь на мысленную обломку по-настоящему  крутого
белого жеребца, лорды. Не  желаете  присоединиться?  Если  поработаем  все
вместе, мысленная программа засядет крепче.
     - Заманчивое предложение! - с энтузиазмом отозвался Альборан.
     - Ты иди с Беном, - сказал Эйкен, - а  нам  с  Куллом  нужно  кое-что
обсудить. - Он повернулся к объездчику: - Сегодня вечером приезжай на ужин
в Стеклянный замок, Бен. И прихвати с собой Салли Мей.
     - Схвачено, Стратег.
     Небрежно помахав на прощание, человек в затвердевших от грязи джинсах
"Ливайз" и воин-гигант неторопливо направились прочь, телепатически делясь
друг с  другом  воспоминаниями  о  своенравных  скакунах,  с  которыми  им
приходилось иметь дело.
     - Я только что  трансментально  говорил  с  командиром  Конгривом,  -
громко сказал Эйкен Куллукету. - Прибыла большая партия рекрутов, и нам  с
тобой лучше вернуться назад и разобраться с ними. Там тридцать восемь тану
и около сотни людей, из них двенадцать в золотых торквесах, а остальные  -
специалисты разного профиля - в серебряных. Большинство из Афалии.  Старый
Селадейр провел  что-то  вроде  чистки  -  всех  людей,  бывших  ранее  на
ответственных постах и руководивших техническими отраслями,  вышвырнул,  а
аристократам из числа метисов создал такую  веселую  жизнь,  что  они  все
поголовно ударились в бега.
     - Я быстро выясню, что у них там творится.
     - Остальные прибыли из испанского города Каламоска.
     -  Милосердная  Богиня!  Ведь  это  наверняка  трусливые  сволочи  из
Реторты, которых должны были казнить по  окончании  Битвы!  И  ты  примешь
этакое отребье?
     Эйкен окатил Куллукета холодным сверлящим взглядом.
     - Нечего вкручивать  мне  мозги,  красавчик.  Или  ты  забыл,  что  в
Многоцветной Земле теперь совсем другие порядки? Когда-то  и  меня  самого
считали подонком!.. Все, полетели.
     Они опустили прозрачные лицевые щитки капюшонов и  взмыли  в  воздух.
Мелкие дождевые капли падали на их тела. Они пролетели над фермой халиков,
расположенной на берегу пролива к северу от  Гории,  миновали  сады,  рощи
маслин, парки и приблизились к городу.
     Гория была возведена на  огромном  холме  и  занимала  площадь  около
четырех  квадратных  километров.  Большинство   зданий,   за   исключением
величественной центральной цитадели и отдельных жилищ  аристократии,  были
выстроены из аккуратно побеленного  камня  и  покрыты  розовой  и  красной
черепицей. Особняки тану украшали шпили и  резные  контрфорсы  розового  и
золотистого цветов - дань геральдическим  традициям  гильдии  Психокинеза,
которую возглавлял покойный Ноданн. Некогда та же цветовая гамма  отличала
и Стеклянный замок, но с тех пор, как появился узурпатор, розовая  отделка
была  заменена  на  агатово-черную  и  сумрачно-фиолетовую  -  именно  эти
неповторимые оттенки выбрал  для  себя  новый  Стратег.  По  ночам  жилища
простонародья   расцвечивались   мириадами   маленьких   масляных    ламп,
развешанных гирляндами вдоль крыш и парковых оград. Феерические огни самых
разных цветов, разжигаемые ментальной энергией, обегали по  всему  контуру
постройки тану, а Стеклянный замок блистал  ярче,  чем  в  пору  правления
Ноданна,  золотым  и  аметистовым,  служа  путеводным  огнем,  видимым  за
тридцать километров, от самого устья реки Лаар.
     Когда двое левитантов начали спускаться  к  площади  возле  восточных
ворот города, служившей местом приема новоприбывших, Эйкен заметил:
     - Командир  Конгрив  в  сегодняшней  партии  обнаружил  действительно
маститого человека-златоносца. Его имя Салливан Танн, он из Финии, что  на
реке Рейн. Слышал когда-нибудь о нем?
     Куллукет грязно выругался:
     - Жирный засранец! Если бы он использовал свои способности  так,  как
подобает воину, Финия, возможно, выдержала бы атаку Гудериан! Еще бы  я  о
нем не слышал! - И Куллукет тут же развернул перед мысленным взором Эйкена
досье:
     "Алозий К.Салливан, известен  под  именем  Салливан  Танн.  Девяносто
шесть  лет,  прошел  процедуру  омоложения,  в  плиоцене  проживает  около
тридцати двух лет. Ранее - профессор теологии в Фордхемском  университете,
впоследствии высокопоставленный инспектор-психокинетик под  началом  лорда
Велтейна  Финийского.  Имеет  необычайно   развитые   метафункции   (силой
левитации способен поднимать в воздух сорок человек или  около  пяти  тонн
инертной  массы),  однако  польза,  приносимая  им  тану,  могла  бы  быть
существенно большей, если  бы  не  его  пацифизм,  которым  он  прикрывает
непреодолимую робость. Он неизменно отказывался применять свои способности
во время Великих  Битв,  Летучих  Охот  или  других  военных  событий,  но
остальные свои обязанности выполнял  добросовестно.  После  падения  Финии
принимал участие в эвакуации по воздуху  невоеннообязанных  и  в  конечном
счете добрался до Привратного Замка, который  в  ту  пору  служил  центром
помощи беженцам. Когда случилось наводнение, Танн благополучно отсиделся в
небольшом испанском городке Каламоске, дежуря при своей невесте-тану, юной
леди Олоне, которая вынуждена была пропустить Великую Битву из-за перелома
позвоночника,   полученного   в   результате   опрометчивой   попытки    к
самостоятельному полету, и излечивалась в это время с помощью Кожи. Олона,
восхитительная блондинка с волосами медового оттенка, обладает  громадным,
хотя еще не сформировавшимся талантом к  психоиндукции.  В  Горию  прибыла
вместе с Танном".
     - Я  проведу  для  тебя  глубинный  зондаж  этой  парочки,  -  сказал
Куллукет, - но и так ясно, зачем они явились. Отец Олоны  погиб  во  время
потопа, а Танн, возможно, всего лишь самонадеянный  осел.  Оли  -  лукавая
девчонка,  но  мне  кажется,  что  мы  вполне  можем  рассчитывать  на  их
лояльность.
     Эйкен  с  Куллукетом  опустились  возле  бараков.  Здесь  шел   прием
новоприбывших, здесь же тану и людей в золотых торквесах отделяли от более
заурядных  членов  пополнения.  Конгрив,  нескладный  обладатель  золотого
торквеса, облаченный в доспехи насыщенного синего цвета,  ударил  себя  по
нагруднику в приветственном салюте и, не теряя времени  даром,  представил
телепатический отчет:
     "Приветствую  вас,  Стратег  и  Светлейший   лорд   Дознаватель!   За
исключением Салливана Танна и леди Олоны, остальные златоносцы сегодняшней
партии - в  основном  посредственности.  Те,  что  прибыли  из  Афалии,  -
почтенные вельможи из числа  метисов,  не  вынесшие  реакционного  диктата
лорда Селадейра. Одиннадцать  чистокровных  тану  из  Каламоска  -  бывшие
товарищи Алутейна по заключению в Великой Реторте".
     "Спасибо,   Конгрив.   Это,   разумеется,   отбросы.   Среди    наших
экзотиков-арестантов  четверо  изменников,  шестеро   женоубийц   и   один
уклонявшийся от налогов. Но раз тану в живых осталось  так  мало,  каждый,
кто изъявляет  желание  стать  моим  последователем,  должен  быть  принят
радушно".
     "Кулл... ты их как следует проверь. Особенно изменников!"
     "Разумеется, Лучезарный. А с теми двадцатью  заурядными  златоносцами
из Каламоска я поработаю в той же манере, как и с  подонками  из  Реторты,
что были приговорены к смерти за трусость, проявленную в Битве.  А  сейчас
будь любезен, прояви обходительность с Танном и его потаскушкой, которые с
явным неудовольствием переносят заключение под стражей".
     -  Привет  тебе,  победоносный  Стратег  Эйкен-Луганн!  -  с  пафосом
проговорил   осанистый   человек,   наряженный   в    роскошные    одеяния
светло-вишневых и золотистых тонов. Но  прежде  чем  Салливан  Танн  успел
продолжить свою тираду, раздался гортанный выкрик:
     - Эйк! Эйк! Неужто это и вправду ты?
     Из пестрой группы людей в золотых торквесах выскочил худой человек  с
льняными волосами и приплюснутым носом,  в  чертах  лица  которого  смутно
улавливалось что-то монголоидное. На нем была клетчатая фланелевая рубаха,
саржевые штаны и тяжелые егерские башмаки с  торчащими  языками.  Упав  на
колени перед тщедушным узурпатором Гории, он пробормотал:
     - Я хотел  сказать...  лорд  Луганн,  прости,  что  ворвался  поперед
очереди, но...
     Эйкен, словно пораженный громом, откинул  золотистый  капюшон  своего
дождевика.
     - Раймо! Ты ли это, старый дровосек!
     - Если я тебе нужен, малыш, я весь твой. Кстати,  я  привел  с  собой
несколько приятелей.
     - Если ты мне нужен!.. - завопил Лучезарный.
     Гогоча словно сумасшедшие, они упали друг другу в объятия.
     - Так  вот  как!  -  заледеневшим  от  надменности  голосом  произнес
Салливан Танн, выпрямляясь во весь рост.
     Трогательная   встреча   была   прервана   мыслепотоком    Куллукета,
обратившегося к Эйкену по приватному каналу:
     "Предварительное зондирование Конгрива выявило: этот  Раймо  Хаккинен
начинен свежей информацией. Убедительно  прошу  разрешить  мне  немедленно
провести глубинное сканирование".
     "Об этом забудь. Не гневи меня..."
     - Рай, мальчик мой,  так  ты  хочешь  сказать,  что  тебя  собирались
поджарить? Только за то, что ты драпанул с Битвы?
     "Послушай, Лучезарный. Этот тип имеет массу сведений о фракции  мира,
Дионкете, Минанане Еретике, о тактике борьбы против Селадейра Афалийского,
а также..."
     Салливан Танн истошным голосом возопил:
     - Лорд Эйкен-Луганн, прошу вас, позвольте же мне продолжить!
     Мысли Эйкена и Куллукета все еще  циркулировали  на  приватной  волне
ментального эфира:
     "Допрашивай этого идиота Тонна, Кулл. Раймо не трогай. Он МОЙ!"
     "Я знаю - Раймо твой друг, Лучезарный, но ему очень многое  известно.
Даже про Фелицию. Дозволь распотрошить его..."
     "Держи свои лапы  подальше  от  Раймо.  Ты  уже  свихнулся  на  своей
Фелиции, Кулл Пытознатель".
     "Раймо известно, что Фелиция подняла КОПЬЕ со дна Нового Моря".
     "Иисусе!"
     "Именно  так.  Такие  сведения  достойны  твоего  внимания.  Ну  что?
Разрешаешь снять показания?"
     "...Раймо знает, где Фелиция с Копьем?"
     "Таких данных  нет.  Погибший  приятель  Раймо  видел  девушку-птицу,
пролетающую над Бетикой. Местный фирвулаг рассказал  этому  приятелю,  что
Копье у Фелиции. Для получения достоверной информации необходимо  глубокое
зондирование. Ты согласен?"
     "Нет!.. Да...  А,  дерьмо!  Ладно,  потом.  Я  сам  скажу  когда.  Но
сканирование проводить только под моим  надзором,  а  затем  ты  полностью
восстановишь его мозг. Ты понял,  Брат  Корректор,  Великий  Визирь,  Кулл
Красавчик?"
     "Я понял и склоняюсь пред твоей властью, король. Но мы  должны  найти
эту скотофилку-садомазохистку, сучью богиню, прежде чем она найдет НАС.  И
почему я только не убил ее, когда была возможность?"
     "Презренный. Сам не знаешь?"
     - Итак! -  бодро  воскликнул  Эйкен  вслух.  Ментальная  пикировка  с
Куллукетом  заняла  примерно   десять   секунд.   Эйкен   отгородился   от
продолжающихся мысленных увещеваний Куллукета и весь запас своего  обаяния
излил на Раймо, Салливан Танна, стройную  леди  Олону  (которая  с  самого
момента появления  Эйкена  внимательно  наблюдала  за  ним)  и  на  других
новоприбывших тану и людей, стоящих возле мрачного приемного помещения.
     Приободрившийся Салливан Танн воскликнул:
     - Этот вооруженный холуй возмутительно обращался с нами, лорд Луганн.
Его люди имели наглость осмотреть наш багаж, а вот этот неуклюжий  увалень
уронил бесценную бутылку "Джеймсон Ризэв" двадцатичетырехлетней  выдержки!
Хорошо, что я обладаю психокинезом и едва успел вовремя подхватить ее.
     -  Форменное   безобразие!   -   сказал   Эйкен,   нахмурившись.   Он
телепатически подмигнул коменданту  города.  -  Ты,  конечно  же,  знаешь,
Конгрив, что  светлейшие  особы  ранга  лорда  Салливан  Танна  не  должны
подвергаться подобным процедурам. Тебе полагается выговор.
     Ударив себя в грудь, Конгрив вскинул руку в салюте.
     - Я и  сам  корю  себя.  Стратег.  Подобный  досмотр  -  это  обычная
предосторожность для обеспечения безопасности, он  издавна  применялся  ко
всем людям, прибывающим в Горию на  постоянное  жительство.  Из-за  риска,
связанного с кровавым металлом, лордом Поданном был  отдан  на  этот  счет
строжайший приказ.
     - Ноданн, - заметил Эйкен, - сейчас кормит рыб. А я повелеваю,  чтобы
с сего дня и людям, и тану,  прибывающим  в  город,  оказывался  одинаково
радушный прием. Запомни это, или будешь нести ответ лично передо мной.
     Салливан Танн  расплылся  в  довольной  улыбке.  Он  вытолкал  вперед
жеманящуюся Олону и представил ее Эйкену и Куллукету.
     - Леди Олона Каламосская, дочь покойного лорда  Онидана  Герольда,  в
нынешнем году на празднике Великой Любви она станет моей невестой.
     Олона грациозно поклонилась, Лучезарный, усмехаясь, запечатлел на  ее
руке долгий поцелуй.
     - Правда ли, лорд Стратег, что вы будете королем?  -  низким  голосом
спросила девушка.
     Черные глаза Эйкена сверкнули.
     - Коли будет на то воля Таны, милая!
     - Со всеми...  королевскими  прерогативами?  -  На  коралловых  губах
заиграла легкая улыбка. Лицо Салливан Танна сохраняло неподвижность.
     - Игра, - заверил ее Эйкен, - будет вестись по всем правилам.
     Он прошагал к сияющему глупой улыбкой Раймо, изящно опустил  руку  на
плечо своего старого приятеля и провозгласил:
     - А теперь, ребята, - веселиться! Эйкен Драм с вами! Больше  никакого
содержания под стражей, никаких обысков,  никаких  мерзких  дознаний.  Все
отправляемся в мой Стеклянный замок и устраиваем грандиозную пирушку!



                                    7

     Старый Айзек Хеннинг нудел не переставая до тех  пор,  пока  Голда  -
хотя  и  знала,  что  собирается  дождь,  -   не   согласилась   совершить
утомительное восхождение на мыс и нести дозор до полуночи.
     - Мы - единственные, кто может дать предупреждение, деваха! - Длинные
костлявые пальцы впились в ее  сильные  плечи.  Подернутые  пленкой  глаза
Айзека беспокойно скосились в сторону внутреннего грота пещеры.  -  Сейчас
самое опасное  время!  Полнолуние  после  весеннего  равноденствия!  Охота
непременно явится. Так случается каждый год. А теперь слушай меня, деваха!
Когда заметишь, как они летят над лагуной  из  Авена,  зажжешь  сигнальный
костер. В твоих руках судьба всего Керсика!
     - Хорошо, дедуня.
     - Он, может быть, зовет их! Даже в этом своем сне!  -  Голос  старика
превратился в злобный свист.
     - Хорошо, дедуня.
     Дрожа, Айзек нагреб в глиняную чашу углей из очага и присыпал  золой,
чтобы не так сильно  горели.  Голда  взяла  чашу  и  приготовленный  дедом
толстый факел из пропитанного жиром тростника.
     - Что со всем этим делать, знаешь, - рявкнул он.
     - Что? - спросила Голда.
     - Вот чертова глупая корова!  -  взорвался  старик.  -  Сигнал!  Если
увидишь Летучую Охоту, зажжешь факел от горячих углей. А факелом подожжешь
большую груду дров!
     Голда улыбнулась.
     - Зажечь факел. Зажечь дрова. Хорошо, дедуня.
     Старик прямо зашелся от ярости.
     - Но только если увидишь  Летучую  Охоту,  черт  тебя  раздери!  Если
увидишь, как  они  летят  на  нас  из  межзвездной  пустоты  -  изгибаясь,
поднимаясь и падая, словно свивающаяся кольцами змея из радужного света!
     - Ладно!
     Голда стояла, пристально глядя на  старика  сверху  вниз,  словно  на
чужого. В ней не было красоты, лишь сила и здоровье. Щеки и губы лоснились
от жира жареных сонь, которых они ели на ужин.  Замшевая  сорочка  тем  не
менее была довольно чистой. Груди,  набухшие  по  причине,  которую  Айзек
очень даже хорошо угадывал, натягивали замшу меж торчащих в разные стороны
сосков.
     - Ну? - заревел он. - Ступай, шлюха перезрелая!
     Голда осталась стоять возле входа в пещеру, вяло  свесив  руки  вдоль
бедер.
     - Ты не причинишь вреда Богу, пока я хожу, дедуня?
     Взгляд старика метнулся в сторону.
     - Давай топай на мыс. Делай свое дело, а его предоставь мне. - Старик
часто дышал. - Может статься, Летучая Охота уже на пути к Керсику!
     - Ты не причинишь Богу вреда?
     Голда опустила горшок с углями и незажженный факел на  каменный  пол.
Айзек попытался улизнуть, но он не мог тягаться в  проворности  с  Голдой.
Она ухватила его за тонкие, как прутики,  руки,  сграбастала  в  охапку  и
приподняла  над  землей.  Айзек  брыкался,  орал,  исходил   яростью,   но
женщина-титан продолжала держать его в воздухе на вытянутых руках. В конце
концов старик разразился слезами. Голда осторожно  опустила  его,  присела
рядом с ним, сжавшимся в комочек, на корточки и вытерла его  лицо  уголком
своей юбки.
     - Ты не причинишь вреда моему Богу с моря, - спокойно сказала она.
     - Нет. - Айзек не мог унять дрожь. Исходящий от нее  мускусный  запах
валил его с ног.
     - Тогда я пойду. И если увижу Летучую Охоту, то зажгу твой сигнальный
костер. Хотя на Корсике больше нет никого, кто сможет его увидеть.
     - Есть, есть, - всхлипнул старик, закрывая лицо руками.
     - Нет, - увещевающе произнесла Голда. - Все уплыли,  когда  поднялась
соленая вода. Здесь остались только ты, я, а  теперь  вот  и  Бог.  -  Она
ласково потрепала Айзека по веснушчатой лысине  и  собрала  принадлежности
для разжигания огня. - И Летучая Охота никогда больше  сюда  не  прилетит.
Вода слишком глубока. Достаточно глубока, чтобы залить щель, куда  садится
солнце, так что охотники больше не смогут приходить за нами.
     - Проклятая безмозглая корова, - пробормотал  Айзек.  -  Иди-иди.  Да
гляди как следует.
     - Ладно. Хуже не будет.
     Оставив съежившегося в комок старика, Голда шагнула в  сумерки.  Небо
над водой было цвета утиного яйца, а над  хребтом  Керсика  -  глубочайшей
синевы, будто исхлестанной фиолетовыми конскими хвостами. Зажглись первые,
еще тусклые звездочки. На ходу Голда что-то фальшиво  мурлыкала  себе  под
нос. Было холодно и промозгло, но ее это не беспокоило. А Бог  был  хорошо
укрыт пледом, сшитым из кроличьих шкурок.
     При мысли о Боге сердце Голды зашлось от радости. Он такой  красивый,
дарующий неизбывное наслаждение  даже  в  своем  бесконечном  сне.  (Скоро
ленивый дедуня закончит полировать песком его бедную увечную руку, наведет
глянец, и рука будет в полном порядке.) Если она  после  этого  никому  не
нужного бдения  сразу  поспешит  домой,  то  у  нее  еще  останется  время
поклониться Богу, а дедуня проснется, увидит и станет ворчать.
     - Я ненавижу тебя, дедуня, - прошептала Голда.
     Продравшись сквозь густые заросли, она наконец вышла  к  морю;  среди
искривленных зонтичных пихт виднелась полянка со сложенной на ней  высокой
кучей серебристо-серых дров. Голда опустила на  землю  факел  и  горшок  с
углями и пошла  прямо  на  западную  оконечность  мыса.  Она  уселась  над
обрывом, свесив вниз свои сильные ноги и ощущая, как  усиливающийся  ветер
щекочет кожу, задувая под подол юбки.
     Вот здесь внизу она и нашла его, в этой бухточке,  на  острых  рифах,
которые  теперь  покрывает  вода.  Диво.  Чудо.  Бог  с  моря.  В  течение
нескольких месяцев, что она  ухаживала  за  ним,  его  глаза  ни  разу  не
открылись; но она знала, что теперь, когда его ужасные раны зажили, в один
прекрасный день это случится. Бог проснется и полюбит ее.
     - И тогда мы убьем дедуню, - решила Голда.



                                    8

     Черные волны, омывающие побережье Магриба, разбивались  об  основание
гряды Риф и древних вулканических  холмов,  сгрудившихся  вокруг  разбитой
бетонной дамбы.
     Моросило. Кугал Сотрясатель Земли отыскал обрывистое вади [пересохшее
русло (араб.)], по дну которого сочилась  тоненькая  струйка  воды  -  она
терялась в песках, так и не дотянув до нового моря. По берегу этого  ручья
росли пальмы, цветущие  акации  да  пучки  розовых  нарциссов  с  терпким,
пьянящим запахом.
     Он прикрыл относительно сухую расселину плетеной лодчонкой фирвулагов
и уложил под ней Фиана. Слабым психокреативным импульсом  запалил  костери
приготовил скудный ужин: финики, два яйца, недовысиженных какой-то птицей,
восхитительные на вкус, но несытные цветки акации, поджаренные на остатках
суркового жира. Огромная змея (у Кугала при виде этой змеи слюнки потекли)
проворно уползла. Нарциссов вокруг было сколько угодно, но  Кугал  слышал,
что их луковицы ядовиты.
     Мелкий дождик усилился и прерывисто забарабанил по днищу лодки. Стоны
брата бередили душу.

                                ХОЛОДНО!
                         холодно       холодно
                     ХОЛОДНО     я знаю     ХОЛОДНО
                 ХОЛОДНОХОЛОДНО          ХОЛОДНОХОЛОДНО
                     холодно                холодно
                         холодно       холодно
                                ХОЛОДНО

     Одеяла, сшитые из звериных шкурок, рвались по швам. Вместо  ниток  он
использовал сухожилия, и они быстро сгнили, а мех клочьями отваливался  от
тонкой мездры. Кугал пробовал залатать их свежими шкурами, но старые куски
рассыпались в руках. Он как мог укутал Фиана в эту рвань и стал рыскать по
берегу в поисках сушняка, чтобы поддержать огонь. В верховьях ручья увидел
высохшее дерево с колючими ветками. Пока обламывал их и тащил  к  чадящему
костру, ободрал в кровь все руки. Потом на четвереньках пролез под  лодку,
стащил с себя промокшее замызганное пончо из антилопы и занавесил им вход,
надеясь удержать тепло. От шкуры исходила жуткая вонь.
     Фиан заворочался, начал теребить бинты  из  золотисто-розовой  ткани;
обнажились страшные  раны  на  голове.  Кугал  одной  рукой  обхватил  его
запястья, другой поправил повязки. Еще плотнее подоткнул  одеяло.  Руки  у
брата быть потные, кожа туго обтянула  кости,  под  паутинкой  кровеносных
сосудов едва трепетал пульс.

      Умираю...
         Нет.
           Мы умрем вместе...
              Нет.
                Мы умрем от холода?
                   НЕТ!
                     Какхолоднокровьсердцестынет...
                        НЕТ, Я СОГРЕЮ НАС!

     Состыкованный ум отчаянно боролся. Одна половина жаждала оторваться и
положить конец многомесячным  страданиям.  Другая,  безжалостная  в  своей
братской любви, побуждала ее жить.

          (психо   А   кинетическая)
          (сосудо  А   расширяющая)
          (стиму   А   ляция)
                   А
                   А
                   А
                   Х
                   !

     Брата мучит боль от пораженного  лицевого  нерва.  А  еще  промозглая
стужа. Надо с помощью психокинеза  восстановить  кровообращение,  а  затем
применить коррекцию, взять на себя хотя бы часть боли.  Только  хватит  ли
сил? Он не спит  десятую  ночь  подряд  и  уже  дошел  до  точки.  Ему  бы
отлежаться и съесть чего-нибудь посущественнее. Да и Фиана  подкормить,  а
то воля его к жизни почти иссякла.

                  Спи, Фиан.
                     да
                  Спи, братмой.
                     да
                  Спи, зеркалодуши.
                     да
                  Спи, милыйпровидец.
                     да
                  Спи, роднойсамоубиица.
                     да
                  Спи, Фиануммоегоума, спи.
                      (волнообразный ритм замедляется)
                  Спи

     Фиан почти все время бредил, и мозговые штормы правого полушария  так
измотали  защитный  механизм  левого,  что  у   самого   Кугала   начались
галлюцинации.
     Он бредет вдоль нескончаемого побережья, тащит Фиана по мелководью  в
допотопном суденышке фирвулагов. И вдруг в тумане над водой  видит  город,
светлый, как солнце, обращенное к Земле. Возрожденная Мюрия во всем  своем
великолепии!  Соплеменницы  поют  Песню,  подбадривают  борцов  на  арене.
Начался Весенний Турнир, слышны торжественные звуки фанфар и звон алмазных
мечей о стеклянные щиты.
     Остолбенев, он выпустил  канат.  Дома!  Несчастные,  голодные,  почти
свихнувшиеся, растерявшие всю былую силу изгои много месяцев шли на  запад
по берегам Африки... И вот чудо свершилось.
     Кугал вытянул руки, рванулся вперед и с головой погрузился  в  волны.
Но жестокие муки, видимо, обострили интуицию  брата:  он  сразу  распознал
мираж. Его принудительный импульс заставил Кугала вернуться и снова  взять
в руки канат.
     - Мы вместе поплывем к Благословенному Острову, - прошептал Фиан.
     Безумный вихрь в мозгу Кугала уже промчался. Он упрямо избрал для них
обоих жизнь и вытащил лодку на сушу.
     - Ты же видишь, я медленно умираю, - сказал  Фиан.  -  Почему  бы  не
покончить со всем этим?
     - Нет! Я тебе не дам.  Мы  вернемся  на  Европейский  континент.  Как
только дождь перестанет и ветер повернет  к  югу,  я  смастерю  парус  для
лодки.
     - Зачем? Все же погибли в Потопе.
     - Неизвестно. Наша телепатия так ослаблена, что  ум  воспринимает  не
больше, чем слух.
     - Кугал! Ум моего ума! Нам суждена только смерть... если мы останемся
вместе.
     Хриплым криком Кугал заглушил его слова. Только не смерть! Только  не
разлука!
     - Доверься мне, как прежде. Мы - единое целое. Следуй за мной.
     Но ответом ему был поток боли и безнадежности.
     - На сей раз ты следуй за мной. Иначе мне придется уйти одному.
     - Нет!
     В подсознании Кугала всплыла горькая истина: я боюсь...
     Сидя под убогим прикрытием и слушая шум дождя,  заместитель  великого
Ноданна в Гильдии Психокинеза крепко прижимал к себе  свое  спящее  второе
"я". Зашипели под дождем уголья; скоро костер  совсем  потухнет.  Мозговое
излучение  Фиана  было  медленным   и   умиротворенным.   В   отличие   от
бодрствующего брата он уже не чувствовал боли.

                             (ритм угасает)
                        (угасает) СТРАХ (угасает)
                                (угасает)



                                    9

     К тому времени, как ронин Йошимитсу Ватанабе добрался до двенадцатого
охраняемого троллями горного прохода на Редонском тракте, дождь лил как из
ведра и уже почти стемнело.
     - Подлые фирвулажьи вымогатели, - проворчал Йош.
     Он натянул поводья и, превозмогая усталость, стал оценивать  довольно
мерзкую  ситуацию.  Он  уже  потерял  много  времени,  вплавь  преодолевая
затопленные броды и огибая размывы и  оползни.  Если  ему  вообще  суждено
попасть в Горию, то случится это только под утро,  когда  путешественнику,
даже если он при деньгах, трудно рассчитывать на гостеприимство. А если он
лишится последних денег...
     Изголодавшаяся  кобыла-халик  Йоша   воспользовалась   остановкой   и
выковыряла из слякоти  несколько  клубней.  Негромким  "Гоп,  Кику"  ронин
послал ее вперед. Кобыла подошла к краю пропасти и, нервно фыркая, глянула
вниз на бурлящий пенный поток. Ущелье было узкое,  но  невероятно  крутое,
внизу громоздились поваленные  стволы  деревьев.  На  другую  сторону  был
переброшен незатейливый мост из толстых  бревен.  На  обоих  концах  моста
сооружены "заставы" - каменные груды в человеческий рост  с  воткнутыми  в
них шестами, с которых свисал пергаментный  фонарь  в  форме  причудливого
рогатого  черепа.  Крупные  светлячки,  посаженные  внутрь  фонарей,  были
единственным зыбким источником света.
     Если путник котел перейти по мосту, он был обязан опустить в ямку при
основании каменной пирамиды традиционную плату. Нарушителю  обычая  грозил
риск быть съеденным троллем.
     Йош расстегнул мино - дождевик  из  соломы,  служивший  ему  подобием
плаща, -  и  тот  съехал  на  сторону,  сделав  доступным  взгляду  любого
полуночного хищника зловещее великолепие  его  украшенных  красным  шнуром
доспехов  -  ума-ерои.  Два  быстрых   движения,   и   соломенная   шляпа,
прикрывающая голову от дождя, уступила место латному шлему - кабуто. Затем
руки Йоша скользнули к плечам и сомкнулись на рукояти самодельного, но  от
этого не менее смертоносного самурайского меча - нодачи, который  висел  в
ножнах за его правым плечом.
     Он выставил меч перед собой. Всадник и кобыла застыли, словно  конная
статуя.  Фонари  приплясывали  на  ветру,  мерцая  призрачным  светом,  по
зеленому покрову джунглей барабанил теплый дождь,  где-то  рядом  выводили
свой весенний мадригал древесные лягушки.
     - Эй, слушай меня, - звенящим голосом заговорил Йош. -  Я  -  человек
чести. Я держу сторону союза людей и фирвулагов. Всю дорогу  от  Парижской
низины я плачу ваши чертовы пошлины и ни разу не сказал ни  единого  слова
поперек. Но теперь у меня осталось всего три  серебряные  монеты.  Если  я
отдам их, то, когда приеду в Горию, у меня не будет ни  гроша.  Мне  нечем
будет заплатить за еду, за кров, за корм для моего скакуна... Поэтому я не
стану давать тебе денег! Взамен тебе придется отведать вот это!
     Лягушки примолкли,  наступившую  тишину  нарушал  лишь  шум  дождя  и
смутный гул водопада.  Внезапно  у  ближнего  входа  на  бревенчатый  мост
появилось зеленое сияние. На  тропе  возник  кто-то  огромный,  уродливый,
сочащийся влагой,  и  угрожающе  встал  перед  скакуном  японского  воина.
Существо имело обличье ящера с перепончатыми лапами  и  чешуйчатым  телом.
Голова, обтянутая пузырчатой кожей, походила на рогатые черепа, а огромные
выпученные глаза светились, словно два зеленых прожектора.
     Прежде чем тварь успела броситься вперед, Йош распахнул рот и  исторг
"кийа" - ритуальный  крик  древних  мастеров  боевого  искусства  будзюцу.
Вибрирующий  голосовой  клич  одуряющей   громкости   и   жуткого   тембра
подействовал на тролля не хуже физического удара. Существо отшатнулось  и,
припав на одно колено, стиснуло голову когтистыми перепончатыми лапами.
     Повинуясь  приказу  Йоша,  кобыла  скакнула  вперед.  Передние   лапы
крупного,  достигавшего   девятнадцати   ладоней   в   холке,   животного,
вооруженные полувтяжными  когтями  размером  больше  человеческой  ладони,
опустились на землю всего в нескольких сантиметрах от тела парализованного
страхом тролля. Острие длинного меча Йоша покачивалось возле самого  брюха
фирвулага.
     - Меч железный, не из бронзы и не из стекла, - предупредил Йош. -  Ты
понимаешь универсальный английский? Это оружие из кровавого металла! Нопар
о бейн! Один укол, и от тебя останется лишь гора  хладного  мяса.  Я  убил
этим мечом двадцать два ревуна и двух тану, и если ты бросишь на меня хоть
один злобный взгляд, то я, не задумываясь, открою счет фирвулагам.
     Тролль судорожно выпустил из легких воздух.
     - Ты сказал, что держишь сторону союза, первобытный...
     - До сих пор держал. Так что, мы договорились насчет пошлины?
     Глаза чудища сверкнули.
     - Разве я не имею права зарабатывать на жизнь? За зиму мост три  раза
смывало, а я его чинил. Две монеты -  не  так  уж  и  дорого.  Я  даже  не
покрываю расходов на текущий ремонт. Да еще эти  пройдохи  из  королевской
налоговой службы сдирают с меня тридцать процентов.
     Острие меча не дрогнуло.
     - Я не могу  позволить  себе  даже  такую  трату.  Мир  после  Потопа
перевернулся вверх дном, настали трудные времена, поэтому я и еду в Торию.
Неужели ты готов умереть из-за двух вшивых монет?
     Исходящее от монстра свечение потускнело.
     -  А,  черт...  Проходи,  чтоб  тебе  пусто  было.  Слушай,  можно  я
перевоплощусь и встану? А то от этой  холодной  грязищи  у  меня  начнется
жуткий прострел.
     Йош кивнул и убрал меч. Ящероподобные  формы  чудища  содрогнулись  и
рассыпались   разноцветными   искрами,   которые,   слепившись    воедино,
превратились в излучающее мягкий свет тело экзотика среднего роста. У него
было морщинистое лицо с  длинным  острым  носом,  из-под  кустистых  рыжих
бровей сверкали маленькие глаза-бусинки. Одет он  был  в  конический  алый
колпак, в такие же  алые  брюки,  насквозь  пропитавшиеся  жидкой  грязью,
сорочку-гофре с кружевным воротником, кожаный жилет, расшитый  причудливым
орнаментом из переплетающихся  стилизованных  изображений  животных,  и  в
подбитые толстыми гвоздями ботфорты с загнутыми кверху носами.
     - Слушай, давай заключим сделку, - предложил  тролль.  -  До  столицы
Лучезарного тебе добираться - если  мерить  на  манер  первобытных  -  еще
больше тридцати лье. Ночь ненастная, дорога долгая, да и в кошельке у тебя
- сам сказал - не густо. Чтобы найти приличный приют в Гории, тебе и  трех
твоих монет не хватит. А всего в нескольких километрах  отсюда  мой  шурин
Малахи держит отличную таверну, - там тебе за две монеты дадут  и  хорошую
еду, и ночлег, и целую суму корней для твоей животины. А утром  я  пропущу
тебя через мост по урезанной таксе: один серебряный вместо  обычных  двух.
Ну что, идет?
     Йош прищурился:
     - Без брехни?
     Фирвулаг поднял руки ладонями кверху.
     - Люди и маленький народ  -  друзья!  Король  Шарн  и  королева  Айфа
официально скрепили союз. Под  крышей  у  Малахи  тебя  никто  не  посмеет
тронуть.
     - Но человек, останавливающийся в таверне фирвулагов...
     - Ну да, в центральных районах это, может, и непривычно,  а  в  наших
лесах становится делом обыденным,  особенно  с  тех  пор,  как  Лучезарный
объявил о наборе пополнения. Теперь наш народ может вовсю заняться  делом!
Слушай, сегодня вечером я уже направил  к  Малахи  двух  первобытных.  Они
перли пехом. Так что там у тебя будет компания.
     Йош усмехнулся. Меч скользнул  в  висящие  за  спиной  ножны.  Легкое
касание пятками боков скакуна, едва приметное  движение  тела  -  и  халик
отступил от перемазанного грязью экзотика.
     - Идет. Я согласен на сделку. Как найти это заведение?
     - Езжай обратно по тракту до поворота к утесам, окаймляющим Редонский
пролив. Возле рощи пробковых дубов сворачивай направо и  езжай  луговиной,
пока не упрешься прямо в курган.  Там  она  и  есть,  Малахиева  кутильня.
Скажешь, что тебя послал Кипол Зеленозубый.
     Экзотик поплелся к краю теснины, потом оглянулся.
     - А этот твой  боевой  клич  -  на  самом  деле  традиционная  уловка
фирвулагов. Все-таки старинные трюки - самые лучшие. Ладно, зла я на  тебя
не держу. - Сардонически отсалютовав, Кипол Зеленозубый исчез под землей.
     Йош добрался наконец  до  затерявшегося  в  штормовой  ночи  кургана,
одиноко  возвышавшегося  посреди  вылизанной  ветром  пустоши  примерно  в
полукилометре от моста. Размерами и формой курган походил на большой  цирк
шапито; его склоны густо поросли кустарником.  На  какой-то  момент  дождь
прекратился, по небу, словно  стая  ведьм,  неслись  изодранные  в  клочья
облака. На юго-западе горизонт был подсвечен жемчужным  сиянием,  на  фоне
которого вырисовывались силуэты низких прибрежных холмов.  Этот  брезжущий
за  мысом,  мучительно  притягательный  свет  исходил  от   Гории,   новой
резиденции Эйкена Драма, ставшей  в  настоящее  время  de  facto  столицей
Многоцветной  Земли.  Теперь,  когда  древним  королевством  тану   правил
человек, жизнь в плиоценовом изгнании пошла по совершенно иным законам.
     - И мне  не  терпится  вступить  в  эту  игру,  -  сказал  Йош  своей
многострадальной Кику.
     Пусть он сегодня не доберется до Гории, зато, прибыв туда  при  свете
дня, он придаст своему вступлению в город  гораздо  больше  величия.  Кику
будет выглядеть отдохнувшей и сможет щегольнуть красивым нарядом,  который
Йош сам сделал для нее. Чтобы привлечь внимание горожан, они  подтащат  за
собой прямо к городским воротам связку цветных  воздушных  шаров  в  форме
хищных птиц. А  потом  он  въедет  в  Горию,  разряженный  в  великолепные
самурайские доспехи эпохи Муромахи, с  мечом,  взятым  "на  караул".  Этот
ручной ковки  меч  он  вверит  лорду  Эйкену-Луганну.  И  тогда  Йошимитсу
Ватанабе  перестанет  наконец  быть  ронином  -  не  имеющим   покровителя
бродягой, несомым волнами жизни, - а превратится в госхо-самурая  -  воина
императорской гвардии!
     Йош на миг представил себе, что  бы  сказали  его  коллеги  по  "Роки
Маунтин Роботехника", оставшиеся в двадцать втором веке, в  добром  старом
Денвере, штат Колорадо, доведись им увидеть его в этот триумфальный час...
     Но суровая реальность очень скоро вернула Йоша на плиоценовую  землю.
Его тяжелые пластинчатые доспехи пропускали воду,  словно  решето.  Пустой
живот прилип к позвоночнику. Бедная Кику с голодухи жевала  чахлый  кустик
ракитника.
     Где же эта  чертова  таверна?  Йош  объехал  курган  кругом,  освещая
фонариком  на   солнечных   батареях   впадины   и   заросли   кустарника.
Единственное, что ему удалось обнаружить, -  узкий  камень  высотой  около
полуметра с каким-то стилизованным черным изображением на нем.  Когда  Йош
склонился  с  седла,  пытаясь  разглядеть  изображение,  словно  откуда-то
издалека до него донеслись музыка и грубый смех.
     Откуда исходят эти звуки - из кургана?
     - Эй! - прокричал японец.
     Милые сердцу звуки растаяли в шуме ветра.
     - Есть там кто-нибудь? Здесь  Малахиева  кутильня?  Эй,  меня  послал
Кипол Зеленозубый!
     Раздался  грохочущий,  потом  какой-то  скрежещущий  звук,  и   халик
отпрянул назад. В склоне холма перед Йошем обозначился очерченный  тусклым
желтым светом прямоугольник метра три высотой и почти такой же  в  ширину.
Грунт осел, открыв взору просторный туннель, освещенный укрепленными вдоль
стен пылающими факелами. Вправо и влево от туннеля ответвлялись  коридоры.
В дальнем конце была видна большая деревянная  дверь  с  двумя  смотровыми
окошками,  похожими  на  горящие  малиновые  глаза,  -  оттуда  и  исходил
приглушенный шум: пьяный смех, пение, грохот разбиваемой посуды  и  другие
звуки, сопутствующие буйному пиршеству.
     - Ну что, первобытный, так и будешь  стоять  там  ночь  напролет  или
войдешь?
     Фирвулаг-подросток,  сутулый   и   с   пятнами   на   лице,   но   со
снисходительной улыбкой на губах, махнул Йошу, приглашая заезжать  внутрь.
Когда воин проследовал вслед за юным экзотиком в отходящий вправо коридор,
вход в пустотелый холм закрылся. Стараясь не выдавать невольного  волнения
(испуг  охватил  и  Кику,  попавшую  в  совершенно   неведомую   для   нее
обстановку), Йош въехал в сухую земляную пещеру,  где  в  беспорядке  были
свалены ткани, закупоренные кувшины, набитые мешки и разрозненные предметы
домашней утвари.
     Юнец сгорбился, привалившись к какому-то бочонку,  поковырял  грязным
пальцем прыщ на носу и показал на одну из стен, возле которой на полу была
расстелена солома.
     - Животину поставь вон туда. Привяжи ее к кольцу в  стене.  Съедобные
корни в мешках. Корми и чисть сам,  а  то  меня  халики  не  любят.  -  Он
хихикнул, и по его лицу, исказив черты, пробежала зловещая  злобная  тень.
Кику всхрапнула и закатила глаза, показав белки.
     Йош спешился.  Обихаживая  кобылу,  он  чувствовал  буравящий  взгляд
экзотика, направленный ему в спину, где на ремне висел длинный кривой меч.
     - Свой меч из кровавого металла ты оставь здесь. В кладовке. - Фраза,
произнесенная на ломаном английском, прозвучала довольно враждебно.
     Даже не взглянув на парня, Йош продолжал обтирать Кику пучком соломы.
     - Нет.  Оружие  и  доспехи  останутся  при  мне.  Кое-что  из  своего
снаряжения я здесь прикопаю, но утром проверю - все ли лежит на  месте.  И
если что-то пропадет, я просто умру, умру от горя...
     В мгновение ока Йош развернулся, меч, выхваченный  из  ножен  приемом
ай-дзюцу, молнией метнулся вниз и замер у самого лба опешившего фирвулага.
     - ...и ты тоже можешь умереть, малыш. Если хоть  пальцем  дотронешься
до моего халика. Понял?
     - Мала-хи! - завопил юнец.
     Когда в  помещение  влетел  владелец  таверны,  экзотик-гном,  Йош  с
невинным видом взрезал своим мечом мешок с корнеплодами.
     - Что, что такое? Что за шум, Нукаларн,  мальчик  мой?  У  нас  новый
посетитель? Добро пожаловать, друг-человек! - У Малахи было пухлое розовое
личико. Из-под шапки шелковистых белых волос выглядывали заостренные  уши.
На нем был кожаный фартук с нагрудником, рукава над чисто вымытыми  руками
были закатаны до локтей. Бросив быстрый взгляд на меч, он подмигнул  Йошу:
- Разумеется, сэр, вы можете  оставить  оружие  при  себе.  Только  будьте
любезны - держите его все время в ножнах. Демонстрация боевых  искусств  в
Малахиевой кутильне запрещена.
     Нукаларн, лицо которого вдобавок к своей  обычной  пятнистости  пошло
безобразными белыми метинами страха, изогнул губы,  тужась  изобразить  из
себя храбреца.
     - Этот первобытный сказал, что убьет меня  кровавым  металлом!  Сучий
потрох!
     Малахи взглянул на Йоша, укоризненно подняв бровь.
     - Небольшое недоразумение. - Не  обращая  внимания  на  ругательства,
которые бормотал себе под  нос  мальчишка,  воин  одарил  Малахи  любезной
улыбкой. После того как меч был возвращен в ножны у него  за  спиной,  Йош
достал из кошелька две серебряные монеты и  протянул  хозяину  таверны.  -
Позволь в знак чистосердечности  моих  намерений  заплатить  вперед.  Твой
славный свояк настойчиво рекомендовал мне твое заведение.
     Малахи сверкнул глазками, взял деньги и  повел  нового  постояльца  в
общий зал. Когда распахнулись деревянные двери, на Йоша  обрушилась  целая
волна впечатлений: пульсирующий красный свет, шумный гомон, запах жареного
мяса и разлитого пива. Толпа  гуляк  состояла  из  экзотиков  всевозможных
размеров,  от  крохотных  человечков  с  круглыми,  как  яблоки,   щеками,
бражничающих где-то у самого пола, до одров, едва не  задевающих  головами
люстры. Никто из фирвулагов не прятался за иллюзорным обличьем,  хотя  при
контактах с представителями человечества для них  это  стало  чуть  ли  не
неизменной привычкой. Йош с интересом отметил, что, несмотря на различия в
размерах, ни у кого из  фирвулагов  не  было  физических  уродств,  как  у
мутантов-ревунов. Если индивидуумов  среднего  роста  нарядить  в  одеяния
двадцать второго  века,  они  стали  бы  совершенно  неразличимы  в  толпе
завсегдатаев баров на Старой Земле.
     Чтобы перекрыть гам, Малахи пришлось кричать:
     - Идите вон туда, там есть отличный  столик!  Можете  сесть  с  двумя
своими соплеменниками!
     Убранство общего зала состояло из  узловатых  полированных  древесных
корней,  декоративных  каменных   плит,   массивных   бревен   с   резными
украшениями, подпирающих свод. В отделке остроумно использовались  грибные
мотивы. Йош вслед за хозяином стал пробираться сквозь толпу;  фирвулаги  с
настороженными лицами давали ему проход. Некоторые что-то  хмуро  ворчали.
Несмотря на королевские указы, идея  дружбы  с  трудом  прокладывала  себе
дорогу среди простого люда.
     В чадном сиянии в дальнем конце зала какой-то  забулдыга  гигантского
роста размахивал в воздухе руками,  словно  полоумная  ветряная  мельница.
Неожиданно густым баритоном он молитвенно пропел одно-единственное слово:
     - Вааф-на!
     Остальные хором подхватили:
     - Вафна! Вафна!
     Йош почувствовал, что его подталкивают к деревянному табурету в форме
гриба и усаживают за столик у стены. Малахи проорал ему в ухо:
     - Наслаждайтесь представлением! Ваш ужин сейчас принесут! За плату  в
две монеты вы можете есть и пить все что хотите! Ночевать будете  в  одной
комнате вот с этими путниками! Благодарю за посещение!
     Густой красный  свет  в  дальнем  конце  зала  становился  все  ярче,
переходя в оранжевый. Йош бросил оценивающий взгляд на двух сидящих с  ним
рядом людей. Один из них был высокий юноша с едва пробивающейся  бородкой,
похожей на пушок персика; одет он был в поношенные  бахромчатые  штаны  из
оленьей кожи. Застенчивая улыбка, которой он приветствовал Йоша,  выдавала
в нем детское простодушие. Его спутник был значительно старше. На нем были
потрепанная куртка и  рваный  плащ  из  комплекта  обмундирования  младших
офицеров кавалерийских подразделений серых  торквесов.  Выдающаяся  вперед
челюсть поросла щетиной, сальные волосы падали на  глаза,  разрез  которых
свидетельствовал об агрессивном характере, а все его  ухватки  говорили  о
свитой в тугую пружину энергии неисправимого скандалиста.
     - Ну и снаряженьице у тебя, - крикнул Йошу молодой человек.  -  Прямо
фугасный снаряд! Еще бы эти засранцы посмели не дать тебе места!  Фууу!  -
Он понизил голос до заговорщицкого шепота: - А на спине у  тебя  меч,  да?
Неужто железный?
     - Да, - кивнул Йош.
     Скандалист сердито глянул поверх пивной кружки.
     - А ты, узкоглазый, монгол, что ли?
     - По происхождению японец, - ровным тоном сказал Йош. - Но родился  в
Северной Америке.
     - Мы дико рады, наречь, что перехлестнулись с тобой! - сказал юнец. -
У нас всего-то и есть на двоих, что бронзовый штык да  скорняжный  нож  из
витредура. Я уж прикидывал - порежут нас ночью в  койках,  как  пить  дать
порежут. Фууу! Ну а с твоим железом мы что ж,  мы  уважаемые  люди  будем!
Кстати, меня звать Санни Джим Квигли, а это - Вилкас. Ну а ты кем будешь?
     - Меня зовут Ватанабе. - Ответ  Йоша  был  почти  заглушен  очередным
напевным завыванием здоровенного фирвулага:
     - Вааааф-на!
     - Вафна! Вафна! Вафна! Вафна! - скандировали  завсегдатаи,  стуча  по
столам  кубками,  рукоятками  ножей,  кулаками.  Ритм  ударов   подхватили
невидимые барабаны. Внезапно послышалось шипение, раздался громкий хлопок,
и зал озарился вспышкой света. Таверна затряслась от рукоплесканий.
     Какой-то инструмент, напоминающий пианино, выдал энергичный пассаж  в
басовом  регистре,  и  на  залитую  пламенеющим  светом  площадку,  игриво
вскидывая ноги, выскочили пять маленьких фирвулажек. Они запели  зазывные,
дразнящие куплеты на  языке  экзотиков,  а  мужская  половина  посетителей
таверны вторила им густыми подвывающими голосами. На дамочках были широкие
юбки, их шляпки, корсажи и отвороты алых  башмачков  были  щедро  украшены
драгоценными камнями. Драгоценности поблескивали гипнотическим  светом,  а
когда танцовщицы  стали  кружиться,  все  ускоряя  и  ускоряя  темп,  зал,
казалось, наполнился крошечными вращающимися огоньками.
     Йош силился проникнуть взглядом сквозь красный сумрак. Неужели это  и
в самом деле женщины?..
     Пение становилось все более разнузданным. Зазывные куплеты  танцовщиц
и рев мужчин-фирвулагов слились воедино, и эротические  токи,  наполнившие
атмосферу  зала,  стали  почти   осязаемыми.   Вот   прозвучала   короткая
музыкальная фраза, и женщины, словно по команде, одна за другой  поднялись
в воздух. Когда они взлетели, их наряды растворились как дым, а сами  они,
словно гладкотелые нимфы с пылающими волосами, забились  в  корчах  внутри
раскаленной цветовой преисподней. Ударные инструменты взорвались  грохотом
и звоном, а разноголосый хор раскатился рокочущим крещендо. И  раскаленные
добела тела женщин распались. Звуки стихли, растаяв в истоме и  печали  по
просыпавшимся на землю ярким уголькам.
     Освещение в зале медленно померкло. Потом материализовалась  одинокая
и зыбкая женская фигура с колышущимися лентами тумана, прикрывающими грудь
и бедра. Женщина спела короткую лирическую песню, от искренности и  печали
которой, защемило сердце. Одновременно с замирающим звуком последней  ноты
погас и розовый свет.
     Наступила тишина. Затем экзотики все как один  повскакали  с  мест  и
проревели последнее оглушительное "вафна!".
     - Господи, - вырвалось у Йоша.
     По лбу юнца струились капельки пота.
     - Фууу!
     Голошеий человек с грубыми чертами лица, которого  назвали  Вилкасом,
опорожнил свою кружку, грохнул ею о стол и  выругался,  помянув  танусскую
богиню.
     - Классную они тут вам заманилку устроили, да? Балдеж, да и только...
Ладно, салаги, ловите кайф да кусайте локти. Потому как ничего больше  вам
не обломится. Ни вам, ни этим убогим. - Широким жестом  он  обвел  скопище
завсегдатаев таверны: сидя с затуманенными взорами, с широкими  блаженными
улыбками, те медленно отходили от  чар  танцовщиц.  -  Чертовы  фирвулажьи
шлюхи! Пока ихние  мужики  на  них  не  женятся,  они  делают  это  только
дистанционно. А вот у нас, людей, не та частота, так что нам вообще ничего
не перепадает, да и они знают, что мы ни в жисть их не снасильничаем из-за
их проклятых зубов. Так что эти сраные мандищи просто  смеются  над  нами!
Знают, что у первобытных вряд ли когда бывают женщины-фирвулажки.
     - Из-за зубов? - безучастно спросил Йош. - Мне никогда  не  случалось
оказаться  настолько  близко  к  женщине-фирвулажке,  чтобы   можно   было
заглянуть ей в рот. А что у них такое особенное с зубами?
     Санни Джим сконфуженно смотрел в сторону.
     Вилкас рассмеялся невеселым лающим смехом.
     - Да не те это  зубы,  узкоглазый.  -  Секунду  он  смотрел  на  Йоша
многозначительным взглядом, а потом прошептал: - Другие зубы. Там, внизу.
     - А-а. - Ронин равнодушно улыбнулся. - Представляю,  как  это  должно
мешать. Ты не похож на тех, кто умеет просить вежливо. Да и на  тех,  кому
предлагают бесплатно попробовать товар, тоже не похож.
     Возле локтя Йоша возник официант и принялся разгружать поднос.  Здесь
было блюдо больших поджаренных  ребрышек,  политых  острым  соусом,  миска
чего-то, пахнущего как тушеное мясо устриц, каравай хлеба пурпурного цвета
и  невообразимых  размеров  кружка  пива.  Как  последний  штрих  официант
поставил на стол блюдце крошечных грибов с ярко-красными в белую  крапинку
шляпками.
     Йош протянул руку:
     - А это что? Закуска?
     Волосатая рука сжала его запястье.
     - Поосторожнее с этими хуби, узкоглазый.  Фирвулаги  их  страсть  как
любят,  но  человек  от  них  отправляется  к  праотцам  быстрее,  чем  от
метилового спирта. - Вилкас нарочито медленно разжал пальцы. - Неужели  ты
такой простак, что готов клевать на дешевые наколки с грибами? - Он  хмуро
глянул на официанта. - Еще пива, черт возьми!
     Санни Джим отважился на примирительную улыбку.
     - Да ладно  тебе,  Вилкас.  И  чего  ты  развонялся?  -  Взгляд  юнца
обратился на Йоша. - Вилкас ничего плохого в виду не имел. Просто запьянел
чуть - слишком много выдул гадского пива.  В  последние  месяцы  ему  туго
пришлось. Он была Бураске, когда ревуны разнесли город на куски,  а  перед
тем...
     - Заткнись, Джим, - прервал его Вилкас. Ему принесли еще пива, и  он,
ни разу не оторвавшись, осушил литровую кружку.
     Йош бесстрастно разглядывал Вилкаса.
     - Кампай! - сказал он  и  сделал  глоток  пенистого  напитка.  -  Да,
Бураск... А мне вот не повезло, эту потеху я пропустил. Но примерно неделю
спустя я натолкнулся на группу тану, спасающихся бегством из города. - Йош
взял ложку и приступил к отменным на вкус тушеным устрицам.
     Джим вытаращил глаза.
     - Да ни хрена ж себе, парень! И что произошло?
     - Их боевые ментальные функции были ослаблены. Двоих я обезглавил,  а
остальные разбежались. К несчастью, золотые торквесы поверженных оказались
попорчены моим мечом. Но за  мои  труды  мне  все-таки  достался  отличный
халик.
     - Повезло выродку, - пробормотал Вилкас, сдувая пену. - Повезло козлу
узкоглазому. А вот как мне повезло, хочешь знать?
     Джим поспешил в самом начале прервать рассказ, явно слышанный им  уже
неоднократно:
     - И теперь ты держишь  путь  в  Горию,  да?  -  Йош  кивнул,  и  Джим
воскликнул: - Ха! И мы тоже туда! Как  прошел  слушок,  что  тот  человек,
который королем хочет стать, раздает золотые ошейники, так я  чего,  сразу
оторвал задницу и давай выбираться из родимого болота! Ну и старина Вилкас
вот... Да после Бураска его и уговаривать особо не пришлось.
     - А до того была Финия! - закричал человек, одетый  в  куртку  серого
кавалериста. - Когда эти гребаные первобытные шею мне оголили, я сбежал от
них, а тану в Бураске обошлись со мной как  с  изменником!  Нигде  мне  не
везет. Ни тут, ни раньше, в Галактическом Содружестве. Литовцы -  они  уже
родятся законченными неудачниками. Нам даже собственной планеты  не  дали!
Вот анафема - даже у каких-то долбаных албанцев  планета  есть,  а  у  нас
нету.  Знаешь,  что  нам,  литовцам,  сказали  в  этом   распрекрасножопом
Консилиуме? Давайте, говорят,  колонизируйте  новые  миры!  Вам,  говорят,
этнического динамизма не хватает! Вот же твою в бога душу мать... Так  что
нам разрешили  только  поделить  одну  планету  с  кучей  вшивых  латышей,
костариканцев и каких-то  там  инопланетян!  -  Вилкас,  давясь,  заглотил
последнюю порцию пива и повалился головой  на  замызганную  столешницу.  -
Янки, сволочи, двенадцать планет имеют. Япошки, сволочи, - девять.  А  для
бедных литовцев ни одной не нашлось. - Он начал всхлипывать.
     - Эй, Вилкас, - сказал Санни Джим. - Ну ладно, ладно тебе...
     Йош мысленно взвесил достоинства этой чудной  парочки.  Тут  смотреть
было особенно не на что, но даже два пусть и занюханных  пехотинца-асигару
прибавят значительности его въезду в Горию. У  Йоша  нашлось  бы,  чем  их
загрузить.  Мальчишка  может  держать  бечевку  с  воздушными  змеями,   а
беспутный солдат понес бы штандарт и сумку с головами тану.
     - Дорога до Гории до сих пор опасная, - сказал Йош.  -  Если  хочешь,
Джим, можешь поехать со мной. И ты,  Вилкас,  тоже.  Я  лишь  попрошу  вас
понести кое-какие мои вещи.
     - Вот это было бы здорово! - возликовал Санни Джим.  -  Да  ежели  мы
будем держаться тебя да твоего железного меча, к нам ни один  засранец  не
привяжется! Отличная идея, правда, Вилкас?
     Сальная голова оторвалась от стола.
     -  Гениальная.  -  Налитые  кровью  глаза,  устремленные   на   Йоша,
неожиданно стали до  жути  трезвыми.  -  Как,  ты  говоришь,  тебя  звать,
узкоглазый?
     Йош отложил ребрышко, которое обгладывал, и улыбнулся Вилкасу, словно
капризному ребенку.
     - Можешь называть меня Йоши-сан, - ответил он.



                                   10

     На Горийском причале  группа  встречающих  ждала,  когда  корабль  из
Росилана укрепят на мелководной якорной стоянке.
     Отсыревшие под мелким дождиком мрачных  расцветок  флаги,  украшенные
гербом лорда Эйкена-Луганна в виде воздетого в неприличном жесте  золотого
перста,  повисли  без  движения.  Аристократы,  восседающие  на  скакунах,
украшенных искусно отделанными чепраками,  промокли  до  нитки;  но  Мерси
предупредила Эйкена, чтобы сегодня он не допускал никакого вмешательства в
действие стихийных сил. В глазах тану установка экрана против дождя, как и
любое другое проявление  необычайных  метапсихических  талантов,  была  бы
нарушением  правил  приличия  и  свидетельством  недостаточной  скромности
претендента на королевский титул.
     Бригада докеров в серых торквесах установила наконец нарядные сходни.
До самых  мельчайших  деталей  соблюдая  торжественный  церемониал,  вновь
сформированная  рота  Эйкеновых   пехотинцев-златоносцев   выстроилась   в
почетном  карауле;  искрящиеся  бисеринки  дождевых  капель   подчеркивали
великолепие  их  легких  доспехов  из  латунно-серого  и  черного  стекла.
Альборан самолично вывел вперед для  стоявших  на  палубе  гостей  четырех
белых халиков.  Чернорабочие  установили  у  конца  сходен  скамью,  чтобы
облегчить прибывшим процедуру усаживания верхом.
     На борту корабля горн пропел одинокую ноту. Несколько  леди  тану  из
кортежа Эйкена ответили фанфарами. Иднар, вдова покойного лорда  Грэдлонна
Росиланского, первой ступила на сходни, за ней  последовали  ее  почтенная
свекровь, леди Морна-Ия, сестра Иднар-Тирон Сладкоголосая и Блейн Чемпион,
муж Тирон.
     Эйкен снял  золотистую  шляпу  с  намокшим  черным  пером,  осторожно
поднялся в воздух и, встав в седле в полный рост, широко раскинул  руки  в
приветственном жесте.
     - Сланшл! - мысленно и вслух прокричал тщедушный узурпатор  Гории,  и
сила его голоса заставила содрогнуться скалы, стеной огораживающие гавань.
- Сланшл! - повторил он, когда визитеры уже садились  на  дожидающихся  их
халиков, постаравшись на этот раз слить свой возглас с приветствием Мерси.
От третьего громогласного "Сланшл!" заплескались паруса корабля, а со свай
и пирсов взмыли в  воздух  чайки,  рассыпавшись  во  все  стороны  облаком
серого, розового и белого конфетти. Из  уст  и  в  мыслях  собравшихся  на
причале зазвучала общеизвестная танусская песнь, мелодия которой  казалась
до странности знакомой изгнанникам из двадцать второго века:

            Ли ган нол поконе ньеси,
            Коун о лап ли пред неар,
            У тайнел компри ла нейн,
            Ни блепан алгар дедоун.
            Шомпри поун, а габринель,
            Шал у кар метан преси,
            Нар метан у бор тайнел о погекоун,
            Кар метан сед гоун мори.

            Есть такая земля, что сияет сквозь пространство
                                                      и время,
            Край, благодатный от времен сотворения мира,
            И цветы разноцветные осыпаются на нее
            С вековых деревьев, в ветвях которых поют птицы.
            Здесь все краски сверкают, здесь восторгом
                                              окутаны чувства,
            Музыкой полнится Серебристая равнина,
            Нежноголосая равнина Многоцветной Земли,
            Серебристо-Белая равнина, что лежит на юге.

            Здесь нет ни слез, ни предательства, ни горя,
            Нет ни болезней, ни увядания, ни смерти.
            Лишь сокровища, богатство многоцветья,
            Музыка для услады слуха, лучшее вино для
                                               утоления жажды.
            Золотые колесницы состязаются на Спортивном Поле,
            Многоцветные скакуны долгих погожих дней
                                         несутся во весь опор,
            Ни смерти, ни тлению
            Не подвластны жители Многоцветной Земли.

     Почетные гости из Росилана присоединились к  хору,  но  на  последней
строфе  осиротевшие  во  время  потопа   Альборан   и   Иднар   откровенно
расплакались, морщинистое  лицо  престарелой  леди  Морны  застыло  маской
скорби, а мысленный голос Мерси сбился  с  мелодии  и  застенал  кельтским
причитанием: "Увы мне, увы!"
     Голоса поющих  умолкли.  Вспугнутые  чайки  больше  не  возвращались.
Мертвенно-свинцовая гладь гавани была усеяна оспинами дождя.
     - Добро пожаловать, Наисветлейшие Росилана, - сказал Эйкен. Разум  же
его выспренне объявил: "К нам еще вернутся и смех, и радость, и любовь,  и
спортивные игры, и многоцветные сокровища наших душ. Лучезарный клянется в
этом!"
     Леди Морна-Ия уперлась в Эйкена взглядом.
     -  А  ты  ниже  ростом.  Стратег,  чем   можно   судить   по   твоему
трансментальному образу. И значительно моложе.
     - Накануне праздника Великой Любви мне исполнится двадцать два  года,
мыслеокая леди, - сказал прохиндей. - На моей родной планете Далриаде я бы
уже четыре года как считался совершеннолетним.  И  имел  бы  полное  право
занимать любую выборную должность, если бы  мои  сограждане  не  выдворили
меня как личность, представляющую угрозу общественному благополучию!
     Слов Морны было не разобрать, но ее  ментальный  голос  все-таки  был
слышен: "Оно и понятно".
     - Что же касается моего  роста,  -  самодовольно  ухмыляясь,  добавил
Эйкен, - то Мейвар Создательница Королей, ваша покойная сестра по гильдии,
вовсе не считала меня небольшим.  -  Морна  заносчиво  вскинулась  было  в
ответ, но Эйкен уже понесся дальше: - И если бы  потоп  не  помешал  моему
поединку с Ноданном, то я бы его укоротил.
     - Это всего лишь твои слова, - возразила леди. - Сдается мне, что  из
всех припасов, заготовленных впрок в Гории, самый  ходовой  товар  в  этом
сезоне - напыщенные речи, да еще пренебрежение  священными  традициями.  -
Она скользнула взглядом  по  своей  вдовствующей  снохе  Иднар,  безмолвно
любезничавшей с Альбораном, который держал под  уздцы  ее  халика.  -  Ты,
Стратег, имел дерзость, поправ  наши  поминальные  обычаи,  посвататься  к
Мерси-Розмар.  И  твой  пример  побудил  Иднар  осквернить  память   моего
покойного сына.
     Эйкен резко сменил тон, отбросив любые намеки на пижонскую браваду, и
обратился к почтенной женщине по приватному телепатическому каналу со всей
серьезностью и обаянием, на какие только был способен:
     "Мыслеокая леди Морна-Ия, ты  принадлежишь  к  Первопришедшим,  ты  -
опора гильдии, женщина великой мудрости и огромной  метапсихической  силы.
Ты не можешь не понимать, перед лицом какой опасности стоим мы ныне, когда
столь многие из нашего  боевого  товарищества  загублены  потопом.  Вороги
настороже, они используют к своей выгоде любое проявление нашей  слабости.
Сейчас они численно превосходят нас, и вот они-то, не задумываясь,  пойдут
на нарушение  любых  традиций,  если  только  это  поможет  ускорить  наше
падение! Посмотри на так называемое нападение ревунов, разорившее Бураск -
захватчики использовали при этом луки и  стрелы.  А  стычки  в  альпийских
предгорьях вокруг Барделаска, когда огров и бесов, в нарушение  одного  из
древнейших обычаев, видели восседающими на халиках и гиппарионах!
     Недруги намереваются один за  другим  отвоевать  те  города,  которые
лишились своих могущественных лордов и леди-воительниц. Даже Росилан, хотя
и стоит на Атлантическом побережье и находится  под  протекторатом  Гории,
уязвим  для  фирвулагов  из  Диких  Гротов.   Прелестная   Иднар   одарена
созидательным талантом в области текстильного и кондитерского искусств, но
вряд ли она способна  взять  на  себя  защиту  вашего  города  от  хорошо,
вооруженной верховой армии чудовищ! Вот почему по моему настоянию Альборан
наперекор вашим поминальным традициям поспешил со своим сватовством.  Ведь
ты не сомневаешься в его высочайшей компетентности? Так что  для  Росилана
большая честь, что он будет управляться членом Высокого Стола и к тому  же
военным специалистом! Добавь к этому  тот  факт,  что  Альборан  во  время
потопа спас жизнь Иднар и твою собственную..."
     - Мы в неоплатном долгу перед лордом Альбораном, - одеревенев  лицом,
вслух произнесла Морна. - Мы принимаем его со смирением и радостью. Но тем
не менее...
     "Да, я прекрасно понимаю, что на самом деле ты недовольна мной. Ты не
одобряешь моего вмешательства в судьбу Росилана и нарушения ваших обычаев.
Ты не хочешь, чтобы я правил Горией и удостоился королевского титула!"
     "Ты - человек".
     "И к тому же - проходимец! Все  верно.  Но  если  ты  применишь  свои
сверхчувственные способности и посмотришь чуть дальше  собственного  носа,
то увидишь, что, невзирая  на  маленький  рост,  невзирая  на  то,  что  я
человек, невзирая на мою молодость, на мое бахвальство  и  на  мой  гадкий
характер,  я  именно  тот  правитель,  в  котором  сейчас  так   нуждается
королевство. Я пообещал, что враг будет выдворен вон! И кто идет за  мною?
Кто поверил мне? Блейн и Альборан взяли мою  сторону  во  время  последней
Великой Битвы и держат ее до  сих  пор.  Мерси-Розмар,  президент  Гильдии
Творцов, согласилась стать моей женой. Сейчас здесь находится второй  лорд
Гильдии Принуждения Куллукет, прибывший совсем недавно, дабы связать  свою
судьбу с Лучезарным. Четверо из пяти уцелевших правомочных членов Высокого
Стола поверили моему слову и признали меня! Признаешь ли ты?"
     - Верно говорят, что ты хитрец  и  лицемер.  -  На  лице  престарелой
женщины все же  появилось  подобие  невеселой  улыбки.  -  То  ты  лукавый
шарлатан, а то...
     - Вполне вероятный кандидат в Верховные  Короли!  -  Эйкен  хихикнул,
нахлобучил на голову свою широкополую золотистую шляпу и скосил  глаза  на
повисший мокрый  плюмаж.  -  Дома,  на  незабвенной,  сырой  Далриаде,  мы
говорили про такую погоду: чудесный денек с моросящим дождичком.  Как  вы,
любезная леди, отреагируете на предложение прокатиться и взглянуть кое  на
что? Это всего лишь крошечный крюк по пути  в  Стеклянный  замок.  Мне  бы
хотелось, чтобы вы и другие Светлейшие Росилана посмотрели, какую огромную
работу  я  проделал,  начисто  вылизав  Майскую  рощу  перед   предстоящим
праздником Великой Любви. Вы будете приятно удивлены!
     - О, очень хорошо, - сказала Морна.  Степенно  беседовавшие  гости  и
участники  встречи  замолчали  и  с  любопытством  стали   прислушиваться.
Сидевшая в дамском седле на своем  белом  халике  Мерси  отреагировала  на
предложение Эйкена так, словно оно родилось  внезапно,  а  вовсе  не  было
задумано ими обоими.
     - Давайте полетим! - воскликнула Мерси. - Сегодня роскошный день  для
волшебного вояжа! - Она откинула капюшон своей бархатной накидки; от дождя
ее пышные каштановые волосы потемнели и завились кольцами. - Прочь от всех
солдат и этой свиты - до возвращения в Горию нам не  понадобится  никакого
сопровождения. Дорогие гости,  следуйте  за  мной,  прошу  вас!  Полетели!
Полетели!
     Мерси взмыла ввысь, навстречу дождевым струям, и Эйкен  на  мгновение
разинул рот. Предложение полететь явно не было обговорено заранее, да и из
всех присутствующих лишь Куллукет обладал способностью левитировать. Эйкен
был вынужден, нарушив все заповеди скромности, нести четверых  росиланских
гостей  и  самого  Альборана.  Мерси  совершенно  не   рисковала   потерей
репутации, поскольку была беременна, и по танусскому обычаю ей дозволялись
любые капризы; но своим порывом она здорово насолила Эйкену.
     - Какая, к черту, разница, - пробормотал Эйкен,  пожимая  плечами.  -
Вперед и вверх! Чтобы спасти вас от фирвулагов, я нарушу еще  много  ваших
нелепых священных установлений,  так  что  пусть  одной  глупостью  станет
меньше прямо сейчас.
     Он взмахнул руками. Отклоненные  его  психокинетическим  полем  капли
дождя перестали попадать на аристократов тану.
     - Будь мы на Далриаде, - сказал он, - мы бы с комфортом прокатились в
прекрасном  летательном  аппарате,  вместо  того  чтобы  летать  на   этих
репоедах.  Держитесь  крепче!  Я  сумею  справиться  и  с  этим  небольшим
затруднением.
     Без видимого усилия Эйкен увлек кортеж  за  собой,  и  халики  словно
понеслись легким галопом  сквозь  напитанные  влагой  облака.  Они  быстро
нагнали Мерси, которая лишь рассмеялась и спланировала  на  восток,  держа
курс над низкой грядой густо поросших лесом холмов.  Вдали  широкая  лента
реки Лаар отворачивала к северу, а дальше загибалась к  Гнилому  Болоту  и
выходила к Атлантике. В этом месте параллельно руслу  реки  шла  тщательно
разровненная дорога из Гории, на которой было заметно оживленное движение.
Запряженные в повозки халикотерии и караваны вьючных  халиков  свозили  на
огромную свежевырубленную поляну на берегу Лаара тесаный  камень,  пиленый
лес, рулоны дерна  и  обмотанные  мешковиной  декоративные  растения.  Все
восемь летучих  всадников  стремительно  снизились,  сбавили  скорость  до
прогулочного шага и неторопливо поплыли над кронами высоких магнолиевых  и
эвкалиптовых деревьев. Внизу повсюду кипела работа. Люди -  голошеие  и  в
серых торквесах - надзирали  за  бригадами  прилежных  обезьян-рамапитеков
ростом не больше ребенка, которые  копали  и  разравнивали  землю,  сажали
растения, бегали по поручениям и перетаскивали тяжести.
     - Этот участок на берегу реки - нечто совершенно новое,  он  появился
уже после того, как мы с Тирон поженились, - заметил Блейн.  -  Что  здесь
будет, Эйкен?
     - Первоклассный стан для гостей-фирвулагов. Сюрприз!
     У Блейна отвалилась челюсть. Он был похож  на  Зигфрида,  пораженного
громом.
     - Зубы Таны! Неужели ты собираешься их пригласить?
     - Ничего подобного история не знает! -  сказала  Морна.  -  Фирвулаги
никогда...
     - Они уже приняли мое приглашение, - беспечно оборвал ее  Лучезарный.
- Были приглашены, разумеется, лишь самые  важные  персоны.  Король  Шарн,
королева Айфа и наиболее приближенные к ним  особы.  Список  гостей  будет
скромным. Две или три сотни. Если повезет, они явятся с подарками.
     - Но  маленький  народ  всегда  устраивает  собственное  празднование
Великой Любви,  -  возразила  Тирон  Сладкоголосая.  -  Тану  и  фирвулаги
сходятся вместе во время Битвы, как  и  пристало  врагам.  Но  никогда  на
празднике Любви!
     -   Фирвулажье   простонародье   может   поступать   так,   как   ему
заблагорассудится, милая отроковица, - сказал Эйкен.  -  Но  у  меня  есть
особые причины государственного порядка, делающие желательным  присутствие
на нашем празднике членов королевской  семьи  фирвулагов.  Для  них  будет
очень поучительно посмотреть, как тану и люди в торквесах сплотятся вокруг
меня!
     - Если бы  только  мы  могли  быть  уверены,  что  правители  городов
продемонстрируют  такое  единодушие...  -  проворчал  Альборан,  в  мыслях
которого ясно сквозила озабоченность.
     Эйкен понес всю группу  к  земле.  Они  поехали  по  широкой  дороге,
вьющейся в прибрежных дубравах.
     - Мы с моим лордом Луганном, - сказала Мерси, - много размышляли  над
предстоящим майским празднованием. Всю долгую зиму мы строили  планы,  как
бы устроить жителям Многоцветной Земли такой Праздник  Любви,  какого  они
раньше никогда не видывали.
     Сознание Мерси распахнулось перед остальными,  нарисовав  картину  ее
прежних занятий на Старой Земле, где она, в утеху сентиментальным  жителям
колоний,  режиссировала  постановки  исторических  мистерий,  воссоздающих
обстановку   средневековья.   Секреты   театрального   ремесла,   которыми
воспользовалась  Мерси,  должны  были  придать  традиционному   танусскому
празднику плодородия - чарующему, но при этом  немного  наивному  -  новые
краски и эротический ореол. С помощью Эйкена, этого универсального мастера
на все руки, и благодаря собственному  опыту  президента  гильдии  Творцов
Мерси удалось претворить в жизнь свои самые фантастические замыслы. И  для
нее не имело значения, что на это уйдут все материальные резервы Гории,  а
подготовка  к  празднику  потребует  привлечения  всех  трудовых  ресурсов
города: представление объявлено и должно состояться.
     - Мы сохраним все славные старые традиции праздника Великой Любви,  -
сказала Мерси, направляя на леди Морну  волну  ментального  увещевания.  -
Будут и союзы сердец, и танцы вокруг майского дерева, и бракосочетания,  и
любовные игры на майской лужайке, усыпанной звездчатым  бисером  росы.  Но
кроме того, появятся и другие замечательные увеселения.  -  Зримые  образы
радужным каскадом посыпались из сознания Мерси. -  Старые  места  свиданий
будут заново украшены самым восхитительным образом. Они  станут  наряднее,
чем наш славный народ мог мечтать!  К  привычным  Удовольствиям  добавятся
новые: песни, танцы, комические представления,  романтические  постановки.
Мы задумали новое действо с яркими маскарадными костюмами - Ночь Любовного
Таинства. А угощение!.. Вы же знаете,  что  я  просто  обожаю  придумывать
рецепты всяких вкусностей. Вот подождите, вы  еще  попробуете  наши  новые
блюда. Во время праздника будут устраиваться завтраки  на  траве,  банкеты
при луне, а апофеозом торжества станет грандиозный  эротический  свадебный
пир! Даже приехавшие в гости  фирвулаги  не  смогут  устоять  перед  нашим
гостеприимством. Вы же знаете, какой среди них царит культ  запахов...  Ну
так вот,  мы  высадили  в  прибрежные  затоны  около  шестидесяти  повозок
орхидей, жасмина и пахучих водяных лилий. Маленький народ просто захмелеет
от благоухания!
     - А когда они закончат разминать свои носы, - сказал Эйкен,  -  то  у
них появится возможность размять и другие органы.  На  дальнем  склоне  мы
устроили множество новеньких  мшистых  гротов.  Именно  в  таких  укромных
гнездышках крохотули любят проводить свои весенние потешки.
     - Есть и еще одно обстоятельство, - Куллукет  неприветливо  улыбнулся
из сумрачной тени своего бордового  капюшона.  -  Обратите  внимание,  что
через вон тот северо-западный распадок отсюда до башен Стеклянного замка в
Гории открывается линия прямой видимости. Ты заметила это, леди Морна?
     - Очень ловко придумано, - согласилась она. -  Нет  никаких  скальных
образований,  препятствующих  наблюдению  за  врагом.  Рада  видеть   хоть
какие-то зерна здравого смысла посреди всей этой жуткой показухи.
     Эйкен отреагировал на неодобрительное замечание победной ухмылкой.
     - Здесь все устроено исходя  из  соображений  здравого  смысла,  леди
Морна. Неужели ты не видишь?
     - Пожалуй, вижу, - нехотя признала она.
     - Давайте посмотрим на оформление главной арены! - предложила Мерси и
понеслась вперед, пустив своего скакуна галопом.
     Вся компания двинулась вслед  за  ней.  По  обе  стороны  традиционно
прямой как стрела,  убегающей  в  туманную  даль  дороги,  слово  часовые,
возвышались древние платаны, крапчатые стволы некоторых из  них  достигали
четырех метров в диаметре. Тут  и  там  рамапитеки  возились  на  клумбах,
подстригали  кусты,  счищали  мох  со  скамеек  в  многочисленных   увитых
вьющимися  растениями  беседках,  которые  предстояло  принарядить   перед
праздником. Другие малорослые обезьяны, вскарабкавшись на  крыши,  удаляли
осиные гнезда, убивали пауков-птицеедов и разгоняли колонии летучих мышей,
расплодившихся в Майской роще со времени прошлогоднего  праздника  Великой
Любви.
     Они ехали не торопясь, и вот наконец впереди замаячило то,  что  было
средоточием всего парка.
     - Новое майское дерево! -  восторженно  воскликнула  Иднар.  -  Какое
высокое!
     Она бросилась вперед, чтобы рассмотреть его как следует, а ее  сестра
Тирон после секундного замешательства со смехом устремилась следом.  Когда
они выскочили из-под прикрытия созданного Эйкеном купола, на них  каскадом
обрушился дождь, но сестры, казалось, не обращали на него внимания.  Эйкен
небрежно  расширил  радиус   ментального   силового   поля   примерно   до
полукилометра.
     - Благословенная Тана! - непроизвольно воскликнула леди Морна.  -  Да
ты превзошел ментальной мощью членов  клана  Нантусвель  Кугала  и  Фиана,
которые использовали свои способности, чтобы накрыть  спортивную  арену  и
Мюрии!
     - Неужели? - беззаботно прочирикал Эйкен. Он вытянул  шею,  следя  за
далеко опередившими их сестрами, которые остановились,  чтобы  принять  от
одного из специалистов по садово-парковой архитектур в серебряном торквесе
букет нарциссов. -  Приятно  видеть  малютку  вдову  Иднар  в  приподнятом
настроении. Наверняка она предвкушает наступление мая.
     Эйкен отвесил Альборану игривого ментального  тумака,  на  что  метис
отреагировал всплеском эмоций, завуалированных покровом благопристойности.
     - Моя сноха молода, - сказала Морна, - ей всего лишь семьдесят три, и
после нашей трагической утраты она оправляется быстрее меня. - Леди отвела
взгляд в сторону,  где  на  распускающемся  кусте  залился  нежной  песней
красноголовый щегол. - Но жизнь должна продолжаться...
     - Особенно весной, - подтвердил Эйкен.
     Мысли Мерси,  молча  шедшей  рядом  с  ним,  были  подернуты  плотной
непроницаемой завесой. Потаенная улыбка чуть приподняла уголки ее рта.
     Они выехали на открытый участок, который до того, как его преобразило
воображение Мерси, представлял  собой  самый  обычный  луг.  Теперь  здесь
возникла смарагдовая чаша, пологие склоны которой спускались амфитеатром к
ровной площадке для танцев. На лужайке  стадо  овец  щипало  траву.  Далее
располагалось обложенное  дерном  возвышение  сцены,  обрамленное  ветвями
вечнозеленых растений, а позади него, венчая холм со  срезанной  вершиной,
устремлялось ввысь майское дерево. Верхний конец голого деревянного ствола
терялся в низко нависших облаках. Примерно  в  тридцати  метрах  слева  от
майского дерева стояла тяжелогруженая повозка.
     - А теперь мой главный сюрприз! - объявил Эйкен и подмигнул Мерси.  -
Я позволил себе приберечь его напоследок, хотя уж не знаю, сообразуется ли
это с правилами этикета.
     К компании присоединились Иднар и Тирон.
     - Майское дерево просто великолепно, - сказала  Тирон.  -  Интересно,
где вам удалось найти такое стройное и такое высокое дерево?
     - А мы и не искали, - лаконично пояснил Эйкен. - Перед вами  обманка.
Составная. Но это так, всего лишь цветочки. А вот сейчас будет и настоящий
сюрприз! - Последовал  телепатический  оклик:  "Ну  как,  ребята,  все  на
местах?"
     "Готово, хозяин", - хором ответили погонщики.
     Эйкен сделал месмерический пасс руками. С повозки  упали  брезентовые
чехлы, обнажив приземистые деревянные ящики. Еще один пасс -  и  с  ящиков
отскочили крышки и, стукаясь  друг  о  друга,  попадали  на  землю.  Эйкен
насупился, сдвинул шляпу на затылок, расстегнул манжеты своего золотистого
костюма и засучил рукава.
     - Посторонись! - проревел он и напряг все мышцы тела, собирая воедино
свою психокинетическую мощь. - Сезам, откройся!
     Из открытых  ящиков  ввысь  взметнулись  сотни  тонких  металлических
пластинок и, как золотые листья, закружились в мглистом воздухе. Повинуясь
дирижерскому жесту Эйкена, пластинки заплясали,  взлетая  и  падая,  будто
стая бабочек. Из листков золотой фольги образовался длинный  шлейф,  потом
расщепился надвое и закружился, трепеща и переплетаясь.  Словно  блестящая
струя какой-то фантастической жидкости, шлейф завертелся вокруг столба; те
пластинки, что оказались ближе других к дереву, закружились  быстрее,  как
бы  наплавляясь  на  него.  Потоми  остальные  листочки  в  мгновение  ока
прилепились к столбу, снизу доверху одев его золотой оболочкой без единого
шва, испускающей желтое сияние. Психогенная сварочная работа  завершилась;
от майского дерева под струями дождя исходил пар; рабочие аплодировали.
     - Такого  великолепного  майского  дерева  никогда  еще  не  было,  -
выдохнула Иднар. - Ты, конечно, знаешь, Сиятельный, что оно символизирует?
     - О да, - с важностью кивнул Эйкен. - Именно полому я и работал столь
усердно. А оттого, что зрелище будет иметь непосредственное  отношение  ко
мне, оно станет еще грандиознее.
     -  И  какой  же  урон  был  нанесен  казне  в  погоне   за   подобным
великолепием? - язвительно поинтересовалась леди Морна.
     Тон Эйкена не утратил своей учтивости.
     - Не столь уж большой... Тем, что я намерен получить  от  фирвулагов,
мы раз в двадцать перекроем все расходы. И при  этом,  заметьте,  никакого
разбоя! Если  мне  удастся  уговорить  Шарна  с  Айфой  дать  согласие  на
некоторые изменения условий. Великой Битвы в будущем  октябре,  все  будет
честь по чести.
     - Это что, очередное человеческое нововведение?  -  У  Морны  уже  не
осталось сил ни возражать, ни возмущаться.
     - Я просто переполнен  идеями,  -  добродушно  ответил  Эйкен.  -  На
празднике Великой Любви всем вам их перепадет сполна.
     - Фестиваль нынешнего года, - сказала Мерси,  -  должен  стать  самым
пышным за всю историю пребывания,  на  Земле  изгнанников-тану,  для  того
чтобы поднять дух нашего народа и произвести  впечатление  на  фирвулагов.
Нужно внушить им серьезное отношение  к  новой  власти.  Наше  празднество
будет длиться три дня без перерыва.
     - А в качестве триумфального завершения, - добавил  Куллукет,  -  все
гости - и тану,  и  фирвулаги,  и  люди  -  станут  участниками  церемонии
провозглашения  лорда  Эйкена-Луганна  и  леди  Мерси-Розмар   королем   и
королевой Многоцветной Земли.
     Мысли метисов, их дам и росиланской вдовы остановили в изумлении свой
бег. Никто даже не заметил, что, пока Эйкен занимался золочением  майского
дерева, купол исчез и теперь все снова стояли под струями дождя.
     - Не слишком ли рано? - воскликнул Блейн. - В будущем - да. Но сейчас
чистокровные тану еще не готовы  принять  короля-человека,  Эйкен!  Нам  с
Альбораном пришлось ждать более шестидесяти лет, прежде чем нас  допустили
в Высокий Стол, а с Катлинель это случилось вообще лишь в прошлом году.  И
причиной тому - наши человеческие гены.
     - Высокий Стол  признал  Гомнола,  -  возразил  Эйкен.  -  А  он  был
человеком.
     - Он вынудил одобрить его  членство,  за  это  его  и  ненавидели,  -
отрезала Морна.
     - Мерси - тоже человек, - сказал Эйкен.
     - Ой ли, - пробормотал,  улыбаясь,  Куллукет.  -  Мой  покойный  брат
Ноданн так не считал.
     Подобное откровение было для Эйкена новостью.
     "Что он говорит?" - переспросил он Мерси по приватному каналу.
     В ответ последовал всплеск телепатического смеха.
     "Ноданн  поручил  Грегу  Даннету  исследовать   мой   генотип.   Этот
милашка-старикан на полном серьезе уверял, что  во  мне  больше  танусских
генов, чем человеческих. Бедняга Грегги явно спятил".
     "Я еще с этим разберусь, леди Возжигательница!"
     Вслух Мерси сказала:
     - Сейчас в живых осталось около двух с половиной  тысяч  чистокровных
тану, причем, как правило, они не обладают большой метапсихической  силой.
У метисов физические данные лучше, и их выжило почти вдвое  больше.  Мы  с
моим повелителем подсчитали, что одобрение со стороны мелкой  аристократии
обеспечит ему явное преимущество.
     - Селадейр Афалийский и его сторонники, возможно,  не  согласятся  на
подобное и предпочтут борьбу, - мрачно  проговорила  леди  Мерна.  -  И  я
прекрасно понимаю их чувства. Мы с Селадейром оба из первопришедших, а ты,
юный Стратег, насмехаешься над  догматами  нашей  веры,  которые  и  стали
причиной нашего изгнания!
     Тирон, втайне состоявшая  членом  фракции  мира,  вставила  мысленное
замечание, прозвучавшее тихо, но отчетливо:
     "Древняя  воинственная  религия  должна  уйти  в  прошлое,  дражайшая
матушка. Об этом говорила сама Бреда.  И  многие  из  нас  видят  в  лорде
Эйкене-Луганне проводника подобных перемен".
     Мысли Морны полыхнули яростью:
     "Ты воочию убедишься в том, что  значат  наши  боевые  традиции,  моя
девочка, если этот человек осмелится посягнуть на  трон  без  единодушного
согласия членов Высокого Стола!"
     Возражения Иднар носили чисто практический смысл:
     - Даже если ты, Сиятельный, надеешься на то, что  большинство  членов
Высокого Стола займут твою сторону, упорство Селадейра  может  привести  к
гибельному разобщению в рядах нашего рыцарства,  разбросанного  по  разным
городам. А любые распри будут только на руку фирвулагам - и не  исключено,
что тогда они сумеют довести до конца то, что начал потоп.
     - Мы просим только об одном, Эйкен,  -  сказал  Блейн,  -  веди  себя
разумно!  Не  провозглашай  себя  королем,  пока  не  будешь  уверен,  что
правители городов пойдут за тобой, а не за Селадейром. Если  ты  присвоишь
себе корону, а  оппозиционеры  станут  игнорировать  твои  распоряжения  и
указы, ты попадешь в глупое положение.
     - Вся  система  государственной  власти  тану  основана  на  всеобщей
преданности  монарху,  -  заметила  Морна.  -  Потому  что  он  не  просто
правитель,  как   монархи   маленького   народа,   избираемые   вульгарным
демократическим путем. Наш король - отец всем нам!
     Эйкен по-прежнему ухмылялся, но  в  глубине  его  черных  глаз  горел
огонек презрения.
     - Более восьмидесяти тысяч фирвулагов только и ждут, как бы запустить
когти нам в задницы, друзья мои, - спокойно произнес он. - Кто вам  нужен?
Король и Стратег? Или вы предпочитаете иметь добренького  папашу,  который
станет подтыкать вам одеяльца, в то время когда за окном завывают  демоны?
Который будет подтирать вам попки, когда вы  обделаетесь  от  смертельного
страха?
     - Мы хотим, чтобы ты правил нами, - заявил Куллукет. Его  зондирующий
ультрасенсорный импульс пробежал по всем остальным, словно леденящий  душу
луч прожектора. - Только ты, обладая в должной мере  агрессивной  натурой,
способен скоординировать метапсихическую гармонизацию, без которой нам  не
одолеть врагов. - Он сделал паузу. - А фирвулаги -  не  единственные  наши
недруги.
     Глумливый  ментальный   образ   проходимца   претерпел   молниеносное
превращение. Теперь он заблистал располагающим добросердечием, готовностью
защитить любого, кто признает и полюбит его. На мгновение  Эйкен  позволил
присутствующим оценить его необъятные метапсихические возможности, тут  же
задернув сознание завесой язвительной самоиронии. А затем он  заставил  их
задуматься над картинами прошлого,  которые  вызвал  из  своей  памяти,  и
принялся  увещевать   аристократов,   прибегнув   к   живому   ментальному
красноречию:
     "Прочь сомнения и страхи, друзья мои! Вспомните, что  пророчествовала
обо мне Создательница  Королей.  Она  была  твердо  уверена  в  том,  кого
избрала. Вспомните, как я убил Делбета Огнеметателя и Стратега  фирвулагов
Пейлола Одноглазого! Если вас смущает то,  что  я  победил  их  хитростью,
тогда припомните, как торжествовал я на поле брани  Великой  Битвы  и  как
знатные военачальники  и  мелкая  знать  слетелись  под  мои  дерзновенные
знамена.  Лорд  Таган  и  ты,  Альборан,  и  ты,  Блейн!  Вспомните,   как
простолюдины и  вельможи  с  одинаковой  готовностью  проникались  ко  мне
любовью за мою отвагу и дерзость! Вспомните, как  Копье  Луганна  чудесным
образом оказалось в моих руках! Пусть сейчас это священное Копье  утрачено
- не беспокойтесь, я знаю, где оно, и я добуду его!
     Помните ли вы,  что  мое  право  вызвать  Ноданна  на  поединок  было
признано всеми членами боевого товарищества и самой Бредой? И я бы выиграл
Поединок Стратегов, но по воле Таны все  фигуры  оказались  сметенными,  с
доски и была начата новая партия.
     Вы все еще сомневаетесь?.. Так что же, получается, что  ваша  религия
для вас  ничего  не  значит?  Взгляните,  друзья  мои:  Эйкен  Драм,  Лорд
Стеклянного замка и правитель Гории, сюзерен Росилана, Сазарана, Амализана
и ряда мелких поселений Бордо и Арморики, жив и благоденствует! А где тот,
кто некогда владел всем этим? Он утонул".
     (Мерси  не  удалось  сдержать  мысленный  вскрик,  и  Эйкен  услышал:
"Ноданн! Мой Ноданн!")
     "О друзья мои! Вы знаете, что у тану должен быть король - и  если  им
стану не я, то кто же? Хотите ли вы Селадейра Афалийского? Он  утверждает,
что не притязает на трон, и я верю ему. Из моих собственных источников мне
известно, что бедный старикан  убежден,  будто  потоп  стал  предвестником
конца Многоцветной Земли! Он муштрует свою маленькую дружину,  готовясь  к
тому, что называет приходом Мрака. Это, насколько я понимаю,  нечто  вроде
Армагеддона, который станет финальным актом  в  судьбе  как  тану,  так  и
фирвулагов. Но ведь это просто какой-то бред  собачий!  Шарн  с  Айфой  не
рассчитывают ни на какой апокалипсис. Они намерены сражаться  и  наступить
нам на горло".
     (И слушающие Эйкена были вынуждены признать: "Он прав.  У  маленького
народа нет настроений обреченности. Они смело  отказываются  от  традиций,
мешающих их продвижению вперед. Потоп для них - словно подарок Богини".)
     "Послушайте меня! Если мы намерены сражаться, то у  нас  должен  быть
предводитель. Вы, члены Высокого Стола, знаете, что я сильнее вас. Так кто
же другой достоин того, чтобы стать королем? Минанан  Еретик?  Я  понимаю,
что в бытность Стратегом он слыл отчаянным  рубакой.  Но  сейчас  он  стал
пацифистом и от фирвулагов защитит вас не лучше, чем Дионкет Целитель! Кто
еще остался из правомочных членов Высокого Стола? Катлинель Темноглазая  и
Алутейн  Властелин  Ремесел...  Только  сможете  ли  вы   простить   одной
государственную  измену,  которой  она  запятнала  себя,  выйдя  замуж  за
правителя ревунов, а другому - смещение с поста стараниями Мерси?"
     (И вновь аристократы были вынуждены ответить: "Нет. Ни один из них не
может возглавить нас в борьбе с фирвулагами".)
     Эйкен Драм восседал на своем рослом черном халике. Капля воды потешно
свесилась с кончика его длинного тонкого носа; на губах, способных в  одно
мгновение затвердеть неодобрительной  щелкой,  сейчас  играла  улыбка.  Он
заключил всех в мысленные объятия,  продемонстрировав  весь  блеск  своего
метапсихического потенциала.
     Вслух Эйкен сказал:
     - Вы сами видите, как обстоят дела. В списке претендентов  на  звание
короля  моя  кандидатура  осталась   единственной.   Если   кто-то   имеет
принципиальные возражения против того, чтобы правителем стал  человек,  то
он может взбрыкивать, вопить, чертыхаться, но в конце концов признать меня
придется  всем.  Черт  побери,  даже  старый  Селадейр,  может  быть,  еще
образумится, когда поймет, что у него есть реальный шанс победить врагов.
     - Мои психокорректорские сведения  о  правителе  Афалии  подтверждают
последнее высказывание Лучезарного, - доложил Куллукет. - Селадейр упрям и
допустил невообразимую глупость, вышвырнув вон технически грамотных людей,
но он вовсе не безумец и не самоубийца.
     Блейн продолжал брюзжать:
     - Дело в том, что они просто не знают тебя так хорошо, как знаем  мы,
Эйкен. Поэтому они и артачатся. Да и сам посуди - восемь  городов  до  сих
пор еще не ответили на твое приглашение посетить праздник Великой Любви, а
Селадейр прислал категорический отказ. Если ты объявишь коронацию  в  мае,
ты рискуешь потерпеть полное фиаско.
     - Любым способом, - сказал Альборан, - мы должны перетянуть  на  свою
сторону  колеблющихся  и  завоевать  симпатии  как  можно  большего  числа
твердолобых.
     Эйкен сжал губы, к лицу от напряженного раздумья прилила кровь. Затем
глаза его заметались, и он повернулся к своей нареченной невесте.
     -  Мере,  милая,  помнишь,  когда  мы  обмозговывали  это  дело,   ты
рассказывала мне о каких-то хитрых штуках, которые проделывали  в  старину
английские монархи, чтобы держать в руках своих нерешительных вассалов?  О
том,  как  Генри  Седьмой  и  достославная  королева  Бесе  разъезжали  по
королевству, останавливались в разных городах,  приструнивали  строптивых,
демонстрировали свое королевское обаяние и даже разок-другой пустили в ход
меч?
     Мерси мгновенно поняла замысел Эйкена.
     -  Королевские  выезды,  вот   как   это   называлось.   Изумительное
политическое средство! - И ее снова посетило  странное  ощущение  deja  vu
[чего-то уже виденного (фр.)], мучительная уверенность в том, что когда-то
прежде она уже видела лукавое, торжествующее лицо Эйкена. Италия!  Портрет
во флорентийском дворце!
     - Я совершу свой королевский выезд еще до коронации, - сказал он. - Я
посещу все города по очереди и объясню, какова обстановка  в  Многоцветной
Земле, я пущу в ход все  свои  способности  к  дружескому  убеждению  и  к
сладкоречивым уговорам. А еще у меня есть в запасе кое-какой сюрприз!
     - Кто же сможет устоять перед тобой, мой изворотливый  Лучезарный?  -
Словно незримая волна пробежала между Эйкеном и Мерси. Неужели она  сумела
по-настоящему оценить его и ее извечная настороженность слабеет?  Но  ведь
он и вправду уникальная личность.
     - Подобный маневр может принести пользу, - согласился Куллукет.  -  В
нем  как  раз  в  нужной  пропорции  сочетаются  смиренность,  королевская
снисходительность и явное нахальство. Сначала ты поедешь по  городам,  как
то и подобает претенденту на престол, а потом правители городов, уже  имея
какие-то  гарантии,  смогут  явиться  к  тебе,  дабы   засвидетельствовать
признание твоей власти.
     Альборан кивнул в знак согласия с Куллукетом.
     - А мы втроем будем сопровождать Эйкена и как  члены  Высокого  Стола
придадим его поездке необходимый престиж. Отсутствие же леди  Мерси  можно
легко объяснить.
     - Мне нравится эта затея, - веско сказал Блейн.  -  Сейчас  у  нас  в
Гории достаточно тану и новоприбывших людей  в  золотых  торквесах,  чтобы
организовать внушительную демонстрацию силы.
     Эйкен застегнул манжеты костюма и поправил  шляпу.  Импровизированным
психокинетическим финтом он удалил влагу с одеяния всех  присутствующих  и
вновь расправил над ними метапсихический зонтик.
     - Мы скрытно проникнем в долину Гаронны и  просочимся  в  Испанию.  И
первым местом, куда мы нагрянем, будет... Афалия!
     Леди Морна потеряла дар речи. Иднар с Тирон излучали волны сильнейшей
обеспокоенности.
     - Это не так уж опасно,  -  заверил  их  Эйкен.  -  Банда  мозгодавов
Селадейра состоит в общем-то из второразрядных бойцов, а самого  старикана
я легко смогу прижать к ногтю. Мы выгодно  разыграем  эту  карту.  Сделаем
вид, что ничего не знаем о том, как  он  подкапывался  под  меня.  Я  хочу
сказать, что Селадейр никогда не  вылезал  открыто  ни  с  какими  наглыми
провокациями. Даже его отказ от приглашения на праздник Великой Любви  был
выдержан в умеренно-вежливом тоне, к тому же я могу сказать, что мы  вовсе
не получали его письма.
     - Если сломается Селадейр, то остальные попадают  тебе  в  руки,  как
перезревшие апельсины, - сказал Куллукет.
     - Из них можно будет тут же выжимать сок, -  согласился  гаер.  -  Ну
ладно, чем мы займемся теперь? Что вы скажете на  предложение  отправиться
обратно в Горию и приступить к наведению  глянца  на  самые  прочные  наши
доспехи? - По-прежнему отводя дождь в сторону, Эйкен поднял всех вместе  с
животными в воздух и сказал Мерси: - Надеюсь, старый Пелье и  его  мудрецы
не ошибаются, утверждая, что дождливый сезон почти на исходе. Я  пока  еще
не слишком опытен для перемещения больших групп силой левитации. А в  этом
плиоценовом Изгнании нет никаких  компьютеризованных  прокладчиков  курса,
чтобы помочь человеку благополучно миновать  в  полете  затянутые  туманом
горные проходы.
     Мерси весело рассмеялась.
     - Как-нибудь справишься, мой шалопай.
     "Безродный самозванец с далекой Далриады, что отстоит от нас на шесть
миллионов лет. Неужели  чьи-то  великолепные  итальянские  гены  попали  в
суровую Шотландию? И были заморожены там in vitro, чтобы вновь расцвести в
детородной лаборатории на  одной  из  планет  Галактического  Содружества,
породив этого странного молодого человека, полного решимости сделать  меня
королевой? На чьем же портрете было изображено лицо Эйкена?"
     Кавалькада всадников  неслась  по  небу  к  Гории,  стеклянные  башни
которой сверкали на фоне ширившегося голубого лоскута.  Навязчивый  вопрос
не давал Мерси покоя и ненароком выплеснулся в  виде  направленного  вовне
ментального импульса.
     Мысли  Эйкена  были  где-то  далеко,  но   Куллукет   с   безупречной
галантностью ответил на ее приватной частоте:
     "Могу ли я своим особым даром поспособствовать тебе в припоминании?"
     "Будь, любезен, Кулл. Этот портрет... я сойду с ума! Если бы ты  смог
привести в порядок мои воспоминания и помочь разложить их по полочкам..."
     "Нет ничего проще для специалиста-психокорректора".
     "А-а..."
     "Я рад, что  твое  открытие  приятно  ошеломило  тебя,  леди.  Должен
признать, сходство на самом деле поразительное. Какой же, однако,  опасный
субъект,  судя  по  внешности,  этот  флорентийский  политик!  Ты   должна
как-нибудь рассказать мне о нем все, что знаешь".



                                   11

     Ворон   кружил   над   Магрибским    побережьем,    ощупывая    землю
трансментальным взглядом. Омытые  дождями  склоны  гор  поросли  травой  и
покрылись розовыми и желтыми цветами, а  размытые  потоками  воды  овраги,
устремленные к новому морю, превратились в небольшие оазисы. Птицу радовал
многокрасочный ландшафт. Красота природы помогала ей держать свои страхи в
узде. Паря в прогретых солнцем воздушных потоках над миром, созданным  его
стараниями, ворон ощущал покой и безмятежность.
     Но вот птица почувствовала биение жизни - и присутствие золота.
     Энергия ее мозга вызвала ураганный психокинетический ток  воздуха,  и
она понеслась на восток. Мерцание ауры живого существа ослабло и вышло  за
порог трансментального восприятия  ворона,  но  плотоядной  птице  удалось
проследить его движение до лесистого  оврага  с  крутыми  склонами.  Запах
драгоценного  металла  раздразнивал  птицу   до   безумия.   Она   раздула
метапсихический ветер такой силы,  что  с  крыльев  стали  опадать  черные
маховые перья, и ворон пронзительно закричал от боли и  восторга.  Наконец
птица достигла нужного места, утихомирила воздух и приземлилась на  выступ
скальной породы возле бегущего тонкой струйкой родника.
     Здесь, на небольшой прогалине, ворон увидел двух потерпевших крушение
тану: один из них стоял на коленях возле лежащего на земле  тела  другого.
Пристально вглядевшись в их черты, ворон почувствовал, что  эта  пара  ему
знакома.
     То, что тану однояйцовые близнецы, было ясно видно даже  несмотря  на
страшные  раны,  обезобразившие  голову  трупа.   Залитое   слезами   лицо
оставшегося  в  живых  брата  сохранило  классическую   строгость   линий,
отличающую членов потомства Нантусвель. Он только что вернулся с  охоты  -
на земле рядом с ним лежала туша молодой газели и грубый дротик, сделанный
из привязанного к пруту стеклянного кинжала. Тела обоих братьев прикрывала
изодранная одежда золотистого и розового цветов, носимая  членами  Гильдии
Психокинеза.
     Мертвец, судя по  всему,  не  захотел  дождаться  возвращения  брата.
Растущая возле ключа  куртина  ядовитых  розовых  нарциссов  была  изрядно
прорежена, а одна надкушенная луковица валялась на земле.
     Гигантский ворон расправил крылья и издал сиплый крик. Дрожавший всем
телом плачущий брат поднял на  него  широко  распахнутые  глаза.  Ворон  с
любопытством отметил, что этот брат-близнец в буквальном смысле  полоумен.
Между братьями явно существовал необычайно тесный мозговой симбиоз; должно
быть, до того, как потоп выбросил их на берег Северной  Африки,  они  были
способны на великие деяния. Но со смертью одного из близнецов  возможности
оставшегося в живых оказались  низведенными  до  латентного  уровня,  даже
более низкого, чем у "нормального" человека.
     Громадная птица спланировала вниз и опустилась  возле  головы  трупа.
Осиротевший тану молча взирал на нее - зеленые глаза  помутнели  от  слез,
рот свело страдальческой судорогой. Только когда  клюв  ворона  навис  над
горлом мертвеца, его брат выкрикнул:
     - Фиан!
     Ворон понял, что предчувствие не обмануло его, - он  узнал  их,  этих
золотисто-розовых близнецов! Приступ ярости развеял птичье обличье,  и  на
месте ворона возникла стройная человеческая  фигурка  в  синих  стеклянных
доспехах. На женщине не было шлема, и волосы взвихрились вокруг ее  головы
платиновым облаком. Глаза полыхали гневом Гекаты.
     Кугал Сотрясатель Земли тоже узнал ее. Он вспомнил  огромное  мрачное
помещение в бастионе Гильдии Принудителей, многочисленный  отряд  воинства
Нантусвель,     ожидающий     нападения     на      фабрику      торквесов
диверсантов-первобытных,  вооруженных   железом.   Именно   эта   страшная
маленькая женщина возглавляла группу  людей.  Кугал  вспомнил  психогенные
разрывы, рушившие каменную кладку, ментальную и рукопашную схватку в крови
и дыму и последовавший за ней  триумф  победоносного  воинства.  Это  была
Фелиция, женщина чудовищной силы, убившая его сестру Эпону  и  поклявшаяся
уничтожить всю расу тану. Угодив в западню,  расставленную  Имидолом,  она
была пленена, и Куллукет подверг ее пытке.
     Фелиция  засмеялась.  Она  словно  держала  жалкое  сознание   Кугала
пинцетом и ковырялась в его обломках.
     "Кугал и Фиан! Братья моего Возлюбленного. Какое забавное  устройство
мозга... Ты был левым полушарием, а он - правым. Сизигий, единосущая пара!
Кугал  Сотрясатель  Земли,  второй  лорд  Гильдии  Психокинеза,   и   Фиан
Разрыватель Небес, его дражайшая половина!"
     Безумный смех Фелиции превратился в хриплое карканье. Огромный  ворон
снова захлопал черными крыльями, и Кугал сжался, обеими руками ухватившись
за свой золотой торквес.
     В мысленном голосе Фелиции появились сварливые интонации:
     "Но где же Возлюбленный, где он? Я зову и  зову,  но  только  далекие
дьяволы да безродный Лучезарный отвечают мне. Они пытаются провести  меня!
Но я им не поддамся. Только его я люблю и желаю! Где же он, тот, кто хотел
уничтожить  меня,  но  вместо  этого  пробудил  к   активной   жизни   мой
метапсихический потенциал?"
     Кугал всхлипнул.  Его  сломленное  сознание  балансировало  на  грани
распада.
     "Кулла больше нет! Нет ни Имидола, ни Мейвар, ни короля с  королевой,
ни прославленного Стратега! Они все  погибли.  И  мой  дорогой  Фиан,  мое
второе "я", тоже покинул меня. Я одинок и бессилен.  Твоя  месть  удалась,
Птица-Смерть".
     Ворон  мигнул  блестящим  глазом.   Его   безжалостный   клюв   снова
приблизился  к  горлу  мертвого  Фиана.  Под  действием  психокинетической
команды  Фелиции  выпуклая  застежка  золотого  ошейника  повернулась,   и
полукружия раскрылись. Птица сдернула золотой торквес с шеи трупа.
     Оставшийся в живых близнец упал на землю и,  защищаясь,  прикрыл  шею
руками. Мысли ворона прозвучали насмешкой:
     "А ты еще поноси свой торквес, Сотрясатель Земли. До поры..."
     Зажав в когтях золотой торквес,  ворон  взмыл  в  небо  и  полетел  к
испанскому материку.  Кугал  издал  единственный  исполненный  неизбывного
отчаяния мысленный вопль, который раскатился от одного конца  Нового  Моря
до другого. А потом застыл в полной неподвижности.
     Фелиция пересекла Средиземное море  и  устремилась  в  глубь  горного
массива Бетика. Она летела над ущельем, прорезавшим склон горы Муласен, на
дне которого бесновались воды Прото-Андаракса. Во  времена  Галактического
Содружества гора Муласен господствовала над Сьерра-Невадой, а  ее  теневую
сторону покрывали небольшие ледники. В плиоценовую же эпоху,  отличавшуюся
более мягким климатом, высота горы достигала четырех тысяч двухсот метров,
и снег лежал лишь на самой ее вершине.
     Птица поднялась выше и описала дугу, заходя к горе с севера. На  этой
высоте хвойный лес уступал место  зарослям  лавровых  деревьев.  На  более
сухих участках росли сосны и рододендроны, в путанице которых  там  и  сям
виднелись кисти белых и карминных цветов. Саблезубый  тигр,  гревшийся  на
скале  под  лучами  солнца,  зевнул,  широко  раскрыв  пасть.  Взгляд  его
прищуренных глаз с удивлением проследил  за  полетом  гигантского  ворона,
прочертившего голубизну неба блеском золота.
     Ворон вошел в восходящий воздушный поток,  и  с  высоты  его  взгляду
открылся вид бирюзового залива Гвадалквивир, лежащего далеко на севере. За
заливом возвышались Темные  Горы,  населенные  дикими  фирвулагами.  Птица
легла на крыло, снизилась и заскользила к дому, к  уютной  расселине  реки
Хениль. Каменные дрозды и славки  заливались  приветственными  трелями.  В
реке плескалась упитанная кумжа. У входа в логовище  ворона,  как  обычно,
поджидали друзья. Выдра с рыбкой-гостинцем.  Косуля  со  своим  олененком,
готовая поделиться сладким молоком. Желтая панда с принесенными  из  самой
долины нежными побегами бамбука. Белка  и  древесная  крыса  с  орехами  и
мучнистыми клубнями. Карликовый мастодонт, радостно размахивающий веткой с
лоснящимися бордовыми плодами.
     Встав перед ними, Фелиция улыбнулась и показала золотой торквес:
     - Видели? Еще один!
     Рысь блаженно потерлась о  голые  ноги  Фелиции.  Остальные  животные
сгрудились вокруг, нежась в тепле ее ментального поля. Фелиция приняла все
подарки: еду, гирлянды  цветов,  принесенные  ткачиками,  сухую  ароматную
траву, которую натаскали мыши и кролики, чтобы  она  сделала  себе  свежее
ложе для сна.
     - Спасибо! Спасибо вам всем, - сказала  Фелиция,  отпуская  их  после
того, как ее друзья в полной мере насладились радостью встречи.
     Солнце село, и из  долины  Хениль  подул  холодный  ветер.  Несколько
певчих птиц  остались,  чтобы  пением  скрасить  то  время,  пока  Фелиция
ментальным усилием разжигала костер и готовила ужин. Как  часто  случалось
по вечерам, голоса дьяволов снова принялись за  свое,  изливая  перед  ней
ложь, суля чудеса и напоминая о том, как  они  помогли  ей,  когда  ей  не
хватило сил в одиночку вскрыть Гибралтарский перешеек.
     Фелиция не стала обращать внимания на эти голоса,  и  вскоре  дьяволы
умолкли. Может быть, она и  сумасшедшая,  но  не  настолько,  чтобы  вести
мысленный разговор в режиме дальней связи, который даст возможность засечь
ее. Пусть только попробует кто-нибудь вычислить ее точное местоположение -
будь то дьяволы из дальнего далека, Эйкен Драм или  даже  эта  пустозвонка
Элизабет! Фелиция знала, как  спрятаться  от  них.  (Она  и  Возлюбленного
звала, лишь находясь высоко в небе, где никакая опасность ей не грозила.)
     Угли  костра,  на  котором  Фелиция  готовила  пищу,  догорали.   Она
аккуратно прибрала участок перед своей пещерой, служивший ей  верандой,  а
потом минутку молча постояла под наливающимися  светом  звездами.  Хорошо,
что дожди почти прекратились. Цветы в ее волосах, начав  увядать,  усилили
свой аромат, и это тоже было хорошо.
     Фелиция взяла золотой торквес Фиана и вошла под своды пещеры  в  теле
горы. Она могла прекрасно  видеть  в  густой  как  смоль  темноте,  но  ей
хотелось полюбоваться на свое  сокровище  в  наиболее  выгодном  для  него
свете,  поэтому  она  подняла   вверх   два   пальца   и   вызвала   яркое
психоэнергетическое  пламя.  Каменные  стены   со   слюдяными   прожилками
заискрились, внутри карстовая  пещера  была  совершенно  сухой.  Сразу  за
спальным местом ход в глубь пещеры преграждала многотонная каменная плита.
Фелиция небрежно махнула в сторону плиты торквесом, и  та  отодвинулась  в
сторону.
     В небольшом гроте лежало золото, сваленное в кучи выше  человеческого
роста: сокровища Нибелунгов, собранные за четыре месяца  упорных  поисков.
Когда-то  все  эти  тысячи  изящно  сработанных  ментальных   стимуляторов
охватывали шеи тану и их привилегированных прихлебателей из  числа  людей,
усиливая скрытые способности мозга. Но теперь все эти  гордые  торквеносцы
были мертвы благодаря вызванному ею потопу, тела их сметены с  затопленной
Серебристо-Белой равнины и расшвыряны на поживу пожирателям падали и самой
Фелиции. Она обирала  мертвецов,  гниющих  по  мелководьям,  и  отыскивала
скелеты, занесенные илом. А когда такая добыча оскудела, она начала  охоту
на имевших несчастье остаться в живых и стала отбирать золото у  тех,  кто
слишком ослаб или не имел сил  защититься  от  птицы,  чье  тело  в  длину
превышало человеческую руку. Фелиция сражалась  люто  и  в  схватках  этих
удерживалась от применения метапсихических боевых средств. Клюва и  когтей
оказывалось обычно достаточно, чтобы одолеть павших духом одиночек, бывших
некогда владыками Многоцветной Земли.
     Фелиция швырнула свое новое приобретение в ближайшую  кучу.  Раздался
лязг,  шаткое  равновесие  кучи  оказалось  нарушенным,  золотые  торквесы
поползли вниз и покатились  во  все  стороны.  Из-под  груды  драгоценного
металла показался какой-то необычный предмет.
     Фелиция легко подняла эту вещь, несмотря на ее солидный вес.  Длинное
Копье из отливающего золотом стекла, от его тупого конца отходил кабель  и
тянулся  к  украшенному  самоцветами  коробу   с   оборванными   ременными
креплениями. Фелиция поводила Копьем и нажала на одну  из  выпуклостей  на
рукояти.   Безрезультатно.   Пребывание   в   соленой    воде    разрядило
энергетический модуль фотонного оружия, и оно бездействовало, как и тогда,
когда Фелиция забирала его у настоящего Сиятельного Луганна, покоящегося у
Могилы Корабля.
     Потом безродный Лучезарный одурачил ее  и  умыкнул  Копье,  но  потоп
покарал самозванца. Теперь Копье снова принадлежало Фелиции -  и  на  этот
раз навсегда.
     Она  бережно  положила  свой  трофей  на  золотое  ложе,   вышла   из
сокровищницы к своей постели из сухой травы. В полночь  с  горной  вершины
подул холодный ветер, и извечный кошмар Фелиции снова  явился  к  ней.  Но
ближе к рассвету, когда у нее в ногах клубочком свернулась  рысь,  Фелиция
уснула спокойным сном.
     Остаток дня  Кугал  Сотрясатель  Земли,  сраженный  своей  утратой  и
надругательством,  учиненным  Фелицией,  пролежал  без  чувств.  Когда  он
наконец очнулся, близился вечер, и в наступавших сумерках к телу его брата
стали подбираться какие-то мелкие  твари.  Чертыхаясь,  Кугал  отогнал  их
прочь и стал готовить похороны. Чистой одежды не было, и он повесил на шею
Фиану единственное оставшееся украшение - массивный двусторонний  медальон
с изображением их общего герба.
     Кугал отнес Фиана на берег, потом  подтащил  к  воде  рыбачью  лодку.
Пустив брата по волнам в последний путь, он преклонил колени  на  покрытых
соляной коркой камнях и попытался пропеть Песнь. Но без помощи Фиана Кугал
не мог вспомнить мелодию, поэтому он  просто  продекламировал  текст.  Ему
мнилось, что далеко над водой он снова видит город в сияющей дымке. А Фиан
по световой дорожке, проложенной заходящим солнцем, уплывал к этому городу
в сшитой из шкур рыбачьей лодке. Его брат возвращался домой...
     Прошло много  времени,  прежде  чем  Кугал  сумел  собрать  последние
остатки сил, и над водой прогремел его трансментальный голос:  "Жди  меня,
Брат!"
     И раздался мысленный ответ:
     "Так вот ты где!.."
     Скорбные фантазии развеялись, и Кугал вновь ощутил ужас. Он  недвижно
стоял, потрясение взирая на зарево на далеком  морском  горизонте.  Теперь
это был не жемчужный мираж,  а  зеленое,  будто  свет  криптоновой  лампы,
сияние, режущее глаза и быстро  набирающее  яркость.  Из  светового  пятна
исходил трансментальный голос, изрыгающий в эфир грязную брань, обращенную
на приватной волне к Кугалу:
     "И какого же хрена ты прячешься  в  базальтовом  ущелье,  где  только
лягушки сношаются, а не выйдешь  на  открытое  место,  чтобы  я  мог  тебя
обнаружить? Мы услышали твой крик о смерти Фиана из самой Афалии!"
     Из светящегося марева материализовался облаченный с головы до  ног  в
светящиеся  аквамариновые  латы  рыцарь-тану,  восседающий  на   громадном
халике, и плавно опустился на землю.
     - Селадейр? Это ты? - Голос Кугала сел до сиплого шепота.
     - Я, конечно, несчастный ты недоумок, дерьмовая твоя  башка.  Кто  же
еще? Я единственный из оставшихся  левитантов,  способный  нести  с  собой
другого. Если не считать, конечно, этого маленького золоченого засранца да
ренегата Танна. Только уж они-то вряд ли явились бы спасать твою задницу!
     - А я думал... мы с Фианом думали,  чтя  остались  одни.  Что  больше
никто не уцелел.
     Свирепое  старческое  лицо  с  седыми  бровями  насупилось.  Селадейр
Афалийский  провел  неумелый  психокорректорский   зондаж   пошатнувшегося
сознания своего соплеменника.
     - Великая Богиня, что за чушь! Но, учитывая твое состояние,  подобные
мысли меня не  удивляют.  Нам  удалось  спасти  и  других  уцелевших,  кто
оказался в Авене или на европейском берегу. Скажи мне во имя Таны, как вас
угораздило очутиться в Африке?
     Но Кугал не ответил. Он потерял сознание.
     Старый афалийский герой излил свое сочувствие в новом  потоке  брани.
Далеко в море он заметил рыбачью лодку  и  заключил  ее  в  пламенный  шар
психогенного погребального костра. Пропев для мертвого близнеца Песнь,  он
взвалил живого на широкий круп халика позади себя и поднялся в воздух.



                                   12

     Элизабет вышла из медитативного состояния и улыбнулась.
     - Я рада, что его в конце концов спасли.  Бедняга.  Только  подумать,
что они с братом считали себя последними тану, оставшимися в живых...
     Крейн не смог  удержаться  от  мысли:  "Я  помню,  что  кое-кто  тоже
приходил в отчаяние от одиночества".
     - Теперь я знаю, насколько была не права. - (Сомнение, притаившееся в
глубине сознания Элизабет, оставалось  далеко  за  пределами  возможностей
восприятия Крейна.)
     Параврачеватель-тану протянул через стол  длинную  руку  и  налил  им
обоим еще по чашке кофе. Где-то над вершинами Монтени-Нуар грохотал  гром.
Снова пошел дождь, и вскоре через небольшие окна со свинцовыми переплетами
стало невозможно разглядеть, что творится снаружи.
     - Помимо Куллукета, - заметил Крейн.  -  Кугал  Сотрясатель  Земли  -
единственный из уцелевших членов Высокого Стола, принадлежащих к потомству
Нантусвель.
     - Я полагаю, Селадейр положит Кугала в Кожу  и  постарается  вылечить
его, дабы тот мог пополнить ряды непримиримой оппозиции. В  конце  концов,
если способности  второго  лорда  Гильдии  Психокинеза  восстановятся,  он
станет прекрасным союзником. Каковы его шансы на полное выздоровление?
     -  Шансы  невелики.  Целительная  сила  Кожи  зависит  не  только  от
искусства лекаря, но и от  собственной  воли  пациента.  А  Кугал  лишился
половины своего разума. Врачевателем у  Селадейра  состоит  Бодуругал,  он
достаточно компетентный врач, но мне кажется, что и сам Дионкет не смог бы
добиться полного исцеления Кугала. Даже при наиболее благоприятном  исходе
он пролежит несколько месяцев.
     - Способность Кугала  к  телепатическому  проецированию  мыслей  была
почти на нуле, - сказала Элизабет. -  Я  и  представления  не  имела,  что
близнецы находятся в Африке, пока прошлой ночью Кугал не  испустил  жуткий
крик.
     Прогремел гром, одновременно сверкнула вспышка, и в четвертый раз  за
этот ненастный вечер в охотничий домик на Черной скале ударила молния.  Не
причинив никакого вреда, электрический разряд ушел по громоотводу в землю.
     - При таких атмосферных возмущениях, - заметил Крейн, -  удивительно,
что ты  вообще  способна  достигать  Африки  трансментальным  взглядом.  Я
проверяю свое ментальное видение и обнаруживаю, что дальше  Амализана  оно
не распространяется. Впрочем, я ведь не Великий Магистр.
     Элизабет улыбнулась и отставила свою чашку.
     - Да, ты не Великий Магистр, но пришло время обучить  тебя  некоторым
специальным приемам, которые повышают уровень трансментального восприятия.
Ты  сумеешь  справиться  с  фильтрацией  статических  помех,  надо  только
потренироваться.
     Элизабет объяснила Крейну, как нужно действовать. Пока его блуждающий
трансментальный взгляд пытался  пробиться  через  ионизированную  грозовую
атмосферу, она помогала ему, усиливая и  корректируя  его  метапсихические
импульсы.
     Наконец Элизабет сказала:
     - Довольно.
     Крейн откинулся на спинку кресла;  на  его  не  подвластном  старению
серафимоподобном лице выступил пот.
     "Да... я понял. - В его мысленном голосе не чувствовалось  оптимизма.
- И еще я понял, сколь многому мне предстоит научиться, прежде чем я смогу
стать для тебя достойным помощником".
     "Выпей-ка еще кофе, - предложила  Элизабет.  -  Это  помогает.  Какая
большая удача, что в плиоцене так хорошо растет кофейное дерево!.. Но если
серьезно, то оказать мне реальную помощь ты можешь уже сейчас. Я  все  еще
не так сильна, как  прежде,  в  Галактическом  Содружестве.  Даже  простое
удержание в фокусе очень удаленных объектов  стоит  мне  огромных  усилий.
Если  ты  присоединишься  ко  мне  во   время   наблюдений,   то   придашь
дополнительную силу моему ментальному зрению. К тому же ты можешь заметить
какие-то подробности, которые я пропущу".
     "Понимаю. - На минуту сознание Крейна умолкло,  занятое  собственными
мыслями. - Моя помощь увеличит шансы обнаружить Фелицию?"
     Элизабет   нахмурила   лоб.   В   сознании   обоих   появился   образ
Девушки-Ворона, отчетливый и зловещий.
     "Крейн, я не знаю, что нам с ней делать. Она ужасно опасна!  Никто  в
Галактическом Содружестве не обладал такой психогенной и психокинетической
мощью.  Насколько  я  знаю,   никогда   прежде   в   одном   человеке   не
концентрировался потенциал физического разрушения такой силы".
     "А ваши покровители-святые? Или их противники, поднявшие Мятеж?"
     "Ни один оператор нашего Галактического  Содружества  не  смог  бы  в
одиночку сделать то, что сотворила Фелиция.  Особенно  если  вспомнить  ее
последний психогенный удар, вскрывший Гибралтар. После  того  как  Фелиция
пришла в активное состояние, у меня не  было  возможности  исследовать  ее
мозг. Но даже если  нам  удастся  выследить  ее  и  даже  если  я  проведу
глубинную психическую коррекцию, все равно весьма  и  весьма  сомнительно,
что опасность, исходящую от нее,  удастся...  нейтрализовать.  К  тому  же
операция может оказаться фатальной для нас обеих".
     Рассудок Крейна взорвался криком:
     "Ты не должна приносить себя в жертву! Не в этом твое назначение!  Ты
- Новоявленная Бреда, и ты призвана быть нашей покровительницей!"
     -  Не  называй  меня  так!  -  выкрикнула  Элизабет,  и  ее  сознание
отшатнулось от мыслей Крейна. - Мне неизвестно мое предназначение,  как  и
предназначение Бреды, черт бы ее побрал! - Из  скрытых  глубин  ее  разума
выступила  прежняя  ожесточенность.  -  Супруга  Корабля  была  уверена  в
собственной правоте... но не исключено,  что  ваше  переселение  на  Землю
объективно было великим злом. Теперь мне стало ясно, что тану и  фирвулаги
просуществуют  на  Земле  достаточно  долго,  чтобы  определенным  образом
повлиять на развитие человечества. Но, может быть, для моей расы  было  бы
лучше, если бы вы переколотили друг друга еще тысячу лет  назад,  в  своей
галактике Дуат!
     - Бреда обладала даром предвидения, и она  предрекала  великое  благо
для обеих рас, - возразил Крейн.
     - Но после скольких страданий? Спустя сколько миллионов лет? -  Голос
Элизабет надломился. Она установила сплошную завесу, скрывающую ее эмоции,
но опытный психокорректор Крейн уловил ее неподдельную  гордость  за  свой
народ.
     -  Пусть  вмешательство  Бреды  в  судьбу  наших  рас  было  чересчур
самонадеянным, но объективные результаты ее действий  оказались  удачными.
Ваша философия определила бы это как felix culpa  [счастливая  случайность
(лат.)].
     Элизабет невесело рассмеялась.
     - А ты неплохо постиг человеческий склад ума, раз начал  пользоваться
нашими мелкими казуистическими уловками.
     - Я знаю лишь одно, - бесхитростно ответил Крейн, - Бреда и ее Супруг
руководствовались  благородными  и  бескорыстными  побуждениями.  И   этим
побуждениям она не изменила до самого конца.
     - То, что она желала лишь добра, известно всем.  Даже  пытаясь  силой
вынудить   меня   к   сотрудничеству,   она   руководствовалась    благими
побуждениями. Многие диктаторы убеждены, что знают, какая жизнь будет  для
их подданных наилучшей. В  Галактическом  Содружестве  такую  убежденность
питали люди-мятежники. Они были необычайно  самонадеянны!  По  их  мнению,
среди всех рас Галактики человеческий разум  несет  в  себе  самый  мощный
метапсихический  потенциал,  а  отсюда  с   неизбежностью   следует,   что
человечество должно играть доминирующую роль в галактической  цивилизации.
Причем произойти это  должно  незамедлительно.  Галактическое  Содружество
представляет собой чересчур важную структуру, чтобы руководство в ней было
предоставлено низкоорганизованному  менталитету...  Но  нельзя  навязывать
Галактическому Содружеству план ускоренной ментальной эволюции, как нельзя
допускать преждевременного созревания детей до высшей ступени взросления с
помощью абсурдных методов, которые пропагандировали мятежники. Форсировать
созревание не только вредно, но и совершенно бесполезно, и тут  не  важно,
говорим ли мы  о  развитии  отдельного  ребенка  или  о  совершенствовании
галактического Разума.
     Элизабет представила целителю-тану мысленный образ хаоса,  учиненного
Марком Ремилардом и его заговорщиками,  и  тех  усилий,  которые  пришлось
заплатить за восстановление равновесия в ментальной сфере.
     - И вот поэтому-то я боюсь...
     - Ты, - перебил ее  Крейн,  -  усматриваешь  аналогию  между  мятежом
операторов  и  теми  методами,  которыми  Бреда  вершила  судьбу  тану   и
фирвулагов. И ты опасаешься, что,  заняв  место  Бреды,  можешь  оказаться
соучастницей ее... прегрешений.
     Элизабет вздохнула.
     -  Если  бы  все  было  так   просто...   Галактическое   Содружество
располагает миллиардами  разумов,  вырабатывающих  согласованное  решение.
Галактический Разум знал, что он прав, а  мятежники  заблуждаются.  А  что
знаю я?
     Разгулявшийся  за   стенами   шале   ветер   завывал,   словно   стая
медведесобак, вышедших на демоническую охоту и загнавших добычу. Шквальный
порыв воздуха, просвистев по дымоходной трубе, вытолкнул из камина  облако
дыма с бальзамическим запахом, и Крейн был вынужден  поставить  заслон  от
взвихрившейся золы, тогда как Элизабет, казалось, не имела сил развеять ее
и даже радовалась вызванным пеплом жгучим  слезам.  Происшествие  отвлекло
их, но потом Элизабет вытерла глаза, и они вдвоем приступили  к  серьезной
работе.
     Ночь  была  наиболее  благоприятным  временем  для   трансментального
дозора, ибо солнце, мешающее ультрасенсорному восприятию гораздо  сильнее,
чем  любая  непогода,  было  загорожено   телом   планеты.   Ночью   мысль
странствовала свободнее, легче проникая в потаенные места, различая  самые
отдаленные шорохи, обостряя неподатливый ментальный слух. Даже во времена,
предшествовавшие развитию метапсихических способностей, люди знали: ночь -
это то время, когда чародеи вершат свое  колдовство,  когда  создания,  не
знающие успокоения, рыщут по  свету,  а  простые  смертные  с  готовностью
позволяют своему рассудку отдохнуть вместе  с  телом  и  обрести  во  снах
свободу от дневных страданий и докуки.
     Разум  Элизабет  слился  с  разумом  Крейна,  стены  дома  словно  бы
растворились,  оставив  их  парить  над  омытым  дождем  горным   массивом
Монтени-Нуар. Сконцентрировав всю силу духа на трансментальном восприятии,
Элизабет пустилась в дальний путь, легко, словно воздушного змея,  увлекая
за собой Крейна.
     "Наблюдай  и  познавай!  Видишь,  внизу  под  нами  по  Черной  скале
рассыпаны маленькие,  окруженные  аурой  островки  жизни,  -  это  поселки
рудокопов.  Сконцентрируй  вот  эту  ультрасенсорную  функцию  и   увеличь
разрешение, чтобы рассмотреть  людей,  поодиночке  или  мелкими  группами.
Используй вот эту способность, чтобы слышать  обычную  или  телепатическую
речь  в  режиме  декламации  или  обмена.  Прозондировать  на   расстоянии
глубинные  уровни  сознания  практически  невозможно  даже  для   Великого
Магистра. Трудно или также невозможно  просканировать  сознание  субъекта,
установившего  прочный   ментальный   барьер.   Существуют   и   некоторые
искусственные экранирующие устройства, которые  блокируют  трансментальные
импульсы, например, "комната без дверей" Бреды.
     Теперь смотри, как мы ведем поиск знакомого нам разума. Мы  храним  в
памяти его ментальный почерк, так что, используя модус грубой настройки на
объект, можно быстро перемещаться по эфиру,  игнорируя  все  прочие  ауры,
пока не выйдешь точнехонько на искомую личность. А вот и он!
     Это вождь Бурке, уснувший вместе со своими  товарищами  по  отряду  в
лагере, разбитом чуть в стороне от  Великого  южного  тракта,  примерно  в
тридцати километрах от Ронии. (Благословение вам, дорогие братья и сестры.
Пусть ваш отдых будет мирным и спокойным.)
     А теперь, Крейн, твой черед приниматься за работу. Объедини свои силы
с  моими,  и  мы  попытаемся  осуществить  гораздо  более  сложный  поиск,
нацеленный на знакомый нам разум, но  держащийся  настороже  и  наполовину
завуалированный. Мы проделаем это так вкрадчиво, что нас не обнаружат.  Мы
не будем пытаться подслушать его слова или мысли.
     Двигайся на северо-восток - ибо  скорее  всего  нужная  нам  личность
находится сейчас в своей резиденции, в столичном городе Высокая Цитадель в
Вогезских горах.  Ищи  Шарна-Меса,  нового  молодого  монарха  фирвулагов,
который имел наглость провозгласить себя  Верховным  Королем  Многоцветной
Земли.
     А вот и сам доблестный генерал у себя дома... Шестеро его детей жарят
в очаге каштаны и подогревают для своего папаши очередную кружку сидра.  В
руках у свирепого генерала острый обсидиановый клинок, и  он  бурчит  себе
под нос ругательства, от которых кровь стынет в жилах. В этом мы можем  не
сомневаться, поскольку пусть и не слышим его слов, зато видим неодобрение,
написанное на  лице  его  жены,  королевы  Айфы,  предводительницы  Боевой
Дружины Великанш: Вот снова сверкнуло лезвие кинжала  из  черного  стекла.
Летят щепки. Ось мягко входит в гнездо, дети ликуют. Шарн ставит  готового
деревянного халика на выложенный плиткой пол гостиной, и дети сбиваются  в
кучу вокруг игрушки на колесиках - каждому не  терпится  первому  нарушить
традицию и прокатиться верхом на халике. В наши  дни  традиции  в  Высокой
Цитадели - вещь хрупкая и все больше отходящая в прошлое...
     А теперь давай попробуем предпринять наиболее  трудный  розыск:  наша
цель - Фелиция.
     Обрати внимание на ее ментальный почерк. Обрати внимание на возможные
режимы экранирования. Из-за отсутствия опыта в  использовании  метафункций
ее  способы  ментальной  защиты  должны  быть  примитивными,  но  огромный
психогенный потенциал этой помешанной  женщины  позволяет  обходиться  без
отточенной  метапсихической  техники.  Скорее  всего,   наши   поиски   не
увенчаются успехом, но мы не станем отступать и  во  время  ночных  бдений
будем продолжать наши попытки раз за разом.
     Перемещайся на юг. На юг, за  Амализан,  за  Тарасию.  Поворачивай  к
западу и двигайся дальше. За новое жилище Алутейна Властелина  Ремесел  на
реке Иберии. За хмурые башни  Афалии,  где  несгибаемый  старый  Селадейр,
укрывшийся за  мощными  каменными  стенами  крепости,  предается  скорбным
раздумьям об участи повредившегося рассудком сородича, что спит в Коже.
     Скоро  настанет  рассвет.  Приближающийся  восход  извещает  о   себе
характерными шорохами в эфире. Вот как нужно действовать, чтобы преодолеть
солнечную ионизацию, но это  гораздо  сложнее,  чем  устранить  помехи  от
грозы. Наблюдай  и  следуй  за  мной.  Держись  все  время  рядом  и  будь
внимателен.
     Мы начали поиск! Вот ее аура, которую мы ищем, и  нам  известно,  что
Фелиция прячется где-то в Бетских Кордильерах, в самой южной горной  гряде
Испании.  Осматривайся.  Прощупывай.  Не  обращай  внимания  на   размытые
ментальные отметины фирвулагов,  на  разбросанные  там  и  сям  вкрапления
разума ревунов, на крошечные колонии стоящих вне закона людей, на  изредка
попадающиеся аванпосты  защитников  Афалии.  Расширяй  фокусировку,  своди
фокусировку! Используй мысленное зрение, слух и  особое  поисковое  чутье,
настраивающееся исключительно на ауру..."
     "Ничего.  Но  почему?  Шарн  тоже  был  скрыт  за  барьерами,  но  ты
обнаружила его с легкостью".
     "У Шарна способности что у младенца. Ничего, подождем.  Черная  птица
взлетает на рассвете и иногда принимается издавать призывный  крик.  Когда
такое случается, сознание  Фелиции  открыто,  поскольку  она  слушает,  не
отзовется ли  ее  Возлюбленный.  Нам  она  не  ответит,  но,  может  быть,
невзначай  даст  разгадку  местоположения  своего  гнездовища.  Тогда   мы
сможем..."
     "Элизабет. Вот оно".
     "Вижу. Вижу и слышу. Над горой Муласен! Ну конечно... Там ее  логово!
А сейчас она станет звать".
     "Куллукет!"
     Ворон  взмывает  в  стратосферные  выси.   На   рассвете   небо   над
Сьерра-Невадой чисто от облаков и прозрачно.
     "Куллукет! Я знаю, ты жив!"
     Она  взывает  к  тому,  с  кем  ее  объединило  обоюдное  влечение  к
разрушению, к тому, кто сам утолил свою страсть,  но  не  подозревал,  что
когда Фелиция сбежит, то  придет  и  ее  черед  самореализоваться,  и  она
проделает с беззащитной землей то же, что он проделал с ней.
     "Куллукет, отзовись!"
     "Смотри, как она кружит в потоке света. Сейчас, когда  она  испускает
трансментальные волны, разыскивая своего ненавистного возлюбленного, ее не
скрывают никакие ментальные заслоны, не предохраняют  никакие  психогенные
преграды.  Но  Куллукет  -  психокорректор,  он   перекраивает   сознание,
внедряется в сознание, камуфлирует сознание. Он коварен и  силен,  и  тень
птицы проносится над ним, не замечая его".
     "Куллукет... ты должен быть где-то здесь. Эй ВЫ, помогите  мне  найти
его!"
     "Элизабет! Она обнаружила нас?"
     "Нет. Помолчи, Крейн!"
     "Вы уже помогали мне раньше. Теперь я снова обращаюсь к вам! Помогите
мне найти моего Возлюбленного. Подскажите, где он. Откликнитесь! Вы видите
меня? Если вы заговорите со мной, то на этот раз я вам отвечу!"
     "Смотри,   она   мысленно   воспроизводит   свой   подвиг    открытия
Гибралтарского пролива. Смотри, вот открывается ее память, показывая,  как
был  вызван  катаклизм.  О  Боже,  вот  оно  что..."  (Элизабет   испытала
потрясение и  облегчение  одновременно,  ибо  сила  Фелиции  оказалась  не
единственной, а подкрепленной извне.)
     "Помогите мне еще раз. Я не буду прятаться от  вас.  Мы  можем  стать
друзьями".
     "Слушай, Крейн! Нет, подожди - я должна подключить еще  один  фильтр.
Сигнал не только слабый, он  и  множественный:  неумелое  проецирование  с
огромного расстояния, плохо  сфокусированное  на  цели.  И  это  не  модус
мысленной передачи экзотиков. И не корявый модус людей  в  торквесах,  что
живут здесь, в плиоцене.  Это  уникальный  модус  людей  -  тоже  активных
операторов... Всемогущий Боже! Помоги мне, Крейн. Поддержи  меня,  дорогой
друг. Проследи этот сигнал, определи его источник, выясни о нем  все,  что
можешь..."
     "Дьяволы? Это вы?"
     "Да, Фелиция".
     "Привет, дьяволы".
     "Привет, Фелиция. Мы так долго взывали к тебе".
     "Я знаю. Но я вам не доверяла. У меня так много врагов".
     "Бедная Фелиция. Мы хотим только помочь тебе. Мы  уже  помогали  тебе
раньше".
     "Помогите мне снова. Покажите мне, где прячется Кулл".
     "Кто?.. А-а. Вот оно что. Любопытно..."
     "Остальное - не ваша забота. Покажите мне его!"
     "Милая Фелиция. Мы бы показали, если б могли. Но мы очень  далеко  от
тебя. И от него тоже. Чтобы найти Куллукета, нам нужно перебраться к  тебе
из самой Северной Америки".
     "О-о-о-о. Ох".
     "Не переживай. Мы с радостью переберемся к тебе. Нам так не  терпится
встретиться с тобой".
     "Нет! Вы можете украсть... можете обмануть  меня,  как  обманул  этот
чертов маленький золоченый жулик Эйкен Драм!"
     "Мы так не поступим, Фелис. Мы не любим Эйкена и других твоих врагов.
Мы докажем тебе свою дружбу. Мы  не  просто  найдем  твоего  любимого,  мы
сделаем даже больше. Мы доставим его к тебе".
     "А вы сможете?.."
     "Один из нас психоиндуктор-корректор магистерского класса.  Остальные
тоже сильны. К тому же мы молоды, Фелиция. Как и ты! Мы верим в действия".
     "Но провести МЕНЯ вам не удастся".
     "Нет, конечно, нет... Мы хотим, чтобы ты возглавила нас.  Ты  сильнее
любого из нас".
     "Возможно. Но если вы будете действовать совместно... Слушайте. Пусть
сюда явится только один из вас".
     "Так не получится, Фелис. Чтобы вернуть тебе  твоего  Куллукета,  нам
потребуются скоординированные усилия по крайней мере пятерых".
     "Пятерых? Хорошо. Но никого больше. Вы поняли?"
     "Договорились. Знаешь, мы можем помочь тебе и еще кое  в  чем.  А  ты
можешь помочь  нам!..  А  теперь  назови  свое  точное  местонахождение  в
Испании".
     "Я живу вот здесь. Видите мое логовище на горе Муласен?"
     "Видим. Мы явимся к тебе через пятнадцать  дней.  Жди.  До  свиданья,
друг наш Фелиция".
     "До свиданья, дьяволы".
     Элизабет сидела за столом напротив Крейна. Буря  миновала.  Солнечные
лучи, заглянувшие в восточные окна шале, упали на угли в догорающем очаге,
которые превратились в комья белой золы.
     - Когда  я  только  прибыла  в  плиоцен,  -  сказала  Элизабет,  -  я
воспользовалась  своими  трансментальными  возможностями  и  обшарила  всю
планету в надежде обнаружить других людей - операторов своего уровня.
     - Я помню. Это было в тот вечер, когда мы ехали из Привратного  Замка
в Ронию. Ты тогда установила прочный экран, но  я  понял,  что  ты  занята
сканированием.
     Элизабет  сидела  в  кресле,  лицо   ее   осунулось.   Крейн   послал
телепатический вызов леди Дедре, земной женщине в золотом торквесе, бывшей
некогда доверенным лицом Мейвар, а теперь помогавшей Элизабет.
     - Я зарегистрировала единственный  нечеткий  сигнал,  соответствующий
человеческому модусу. Он, казалось,  исходил  откуда-то  с  другого  конца
Земли. Я понимала, что  сканирование  было  неполноценным,  поскольку  мои
ультрасенсорные  способности  еще  только  восстанавливались,  поэтому   я
приняла этот  слабый  импульс  за  эхо  и  не  придала  ему  значения.  Но
оказывается, сигнал был реальным.
     - Ты была не в состоянии исследовать его подробнее?
     - Трансментальное восприятие на  дальних  расстояниях  -  это  особое
искусство, требующее огромных затрат энергии. Великий Магистр, если  он  в
добром здравии, способен здесь лишь на кратковременные  порывы  -  подобно
тому, как ныряльщик может погружаться под воду  без  акваланга.  Но  долго
такое напряжение  без  специального  дополнительного  снаряжения  или  без
поддержки нескольких  других  разумов  выдержать  невозможно.  -  Элизабет
устало провела рукой по лбу. - Теперь нам с тобой нужно попытаться собрать
кое-какую информацию о так называемых дьяволах. Но я точно знаю,  кто  они
такие. О Господи, даже слишком хорошо знаю.
     - Тану долгое время не вспоминали о них, - сказал Крейн. - Прошло уже
двадцать семь лет. Группа активных операторов прошла через врата времени и
вступила  в  сражение  против  нашего  боевого  товарищества,  нанеся  нам
ужасающее поражение. Когда чужаки покинули  Европу,  все  записи  об  этом
событии в официальной летописи  были  уничтожены.  Лишь  немногие  из  нас
по-настоящему задумывались над тем, что сталось  с  людьми-операторами,  и
больше всех - покойный Гомнол. Мы догадывались, почему он проявляет  такой
интерес! Но способности Гомнола к трансментальному восприятию были  весьма
скромными. Он так и не сумел обнаружить этих людей.
     - Мятежники находятся в западном полушарии. В том месте,  которое  на
Старой Земле называлось Флоридой. - Элизабет закрыла глаза и погрузилась в
болезненную задумчивость. - Мне было  всего  семнадцать,  когда  произошел
Мятеж.  Я  была  наставником-подмастерьем   на   маленькой,   заброшенной,
заснеженной планете. Но уже тогда я была членом Братства - и  мне  никогда
не  забыть  реакцию  трехсот  миллиардов  разумов  экзотиков  на   попытку
переворота. Понимаешь, Крейн, Галактическое Содружество пошло на  огромный
риск, приняв человечество в свою замечательную  цивилизацию,  невзирая  на
нашу психосоциальную незрелость. А мы растоптали их веру в нас.
     -  Насколько  я  понимаю,  мятеж  был  кратким,   активные   действия
продолжались всего несколько месяцев.
     - Верно. Тем не  менее  на  заживление  шрамов  требуются  годы.  Для
человечества это было величайшее унижение... Конфедерация землян, подавляя
заговор, действовала  безжалостно.  Это  было  необходимо  для  подавления
заговора. Пострадало огромное число ни в чем не повинных людей. И все же в
конечном итоге Галактическое Содружество  стало  сильнее,  чем  когда-либо
прежде.
     - Еще одна felix culpa?
     Элизабет открыла глаза и насмешливо посмотрела на экзотика.
     - Судя по всему, история человечества изобилует ими.
     Дверь в комнату открылась, и вошла леди Дедра, держа в руках поднос с
завтраком. Она сопроводила свое появление робким ментальным  приветствием.
Крейн поднялся, собираясь уходить.
     - У тебя достанет сил будущей ночью снова нести дозор? - спросил он.
     - О да. - Элизабет была полна решимости идти до конца.  -  Мы  должны
проследить дьяволов Фелиции до самого их дома. Пересчитать, если сможем  -
опознать, а затем решить,  как  противостоять  исходящей  от  них  угрозе.
Отдохни, а в семь присоединяйся ко мне. - Она саркастически улыбнулась.  -
И тогда мы попробуем предпринять наше первое маленькое путешествие к черту
на кулички.



                                   13

     В дельте реки Сувонны на западном побережье острова  Окала  было  два
часа ночи. Гигантская серебристая рыбина на минуту затихла,  затаившись  в
глубокой черной воде, расцвеченной лунными бликами, требуя кратковременной
передышки в состязании с Марком Ремилардом.
     В течение шестнадцати часов огромный тарпон старался освободиться  от
пут, неразрывно связавших его с человеком. В  длину  тарпон  достигал  430
сантиметров и весил 295 килограммов. В углу его рта прочно засел крючок  с
жестко армированным  цевьем,  которое  тарпон  не  мог  перекусить  своими
острыми зубами. Поводок из плетеного волоса был  настолько  непрочен,  что
мог лопнуть при нагрузке даже в семь килограммов.  И  все  же  тарпону  не
удавалось вырваться на свободу - настолько велико было искусство рыболова,
навязавшего ему эту игру. Приближался момент, когда терпение и человека, и
рыбы было на  исходе.  Спустя  какое-то  время  либо  рыболов  должен  был
допустить  ошибку  в  движениях,  поскольку   переутомленные   мышцы   уже
отказывались служить ему и леска должна была порваться, либо тарпон должен
был подчиниться рваному ритму  выучивания  и  покорно  замереть  на  конце
роковой нити, дожидаясь, пока в его тело не воткнется острога.
     Ожидая, когда рыбина возобновит борьбу, Марк поудобнее утвердил конец
мощного удилища в жестком кожаном клапане у себя на поясе. Тишину нарушали
только отдаленные  всплески  выпрыгивающей  из  воды  кефали  да  стенания
кваквы.  Марк   дышал   медленно   и   расчетливо,   мобилизуя   механизмы
биологической обратной связи, которые позволили  бы  ему  перераспределить
силы и очистить мышечные клетки  своих  дюжих  плеч  и  рук  от  продуктов
распада, вызывающих ощущение усталости.  Следуя  своему  принципу,  он  не
пользовался ультрасенсорными способностями и поэтому  не  мог  отслеживать
подспудные движения тарпона. Даже в этот решающий момент Марк предоставлял
рыбе определенные преимущества, усиливающие остроту схватки: он не  следил
за ней трансментальным зрением, не пытался мысленно продиктовать ей те или
иные движения, не прибегал ни к каким  психокинетическим  воздействиям  на
нее, не использовал психогенную энергию, чтобы  придать  удилищу,  катушке
или леске дополнительную прочность, превышающую их обычные характеристики.
Только в одном Марк отступал от  техники  ужения,  принятой  у  людей,  не
обладающих метапсихическими талантами: поскольку он рыбачил в одиночку, то
использовал ментальное поле для придания устойчивости ялику, дабы  тот  не
зачерпывал воду во время схватки.
     Но вот Марк ощутил,  как  натяжение  лесы  едва  заметно  изменилось.
Несколько  мгновений  вода  в  протоке  оставалась  спокойной,  но  уже  в
следующий миг ее поверхность взорвалась  вулканическим  вихрем.  Огромное,
бьющееся в корчах тело, поблескивавшее в свете высокой луны, выскочило  из
воды подобно пушечному ядру, взметнулось более чем на шесть метров вверх и
перевернулось в воздухе головой вниз. Безумные глаза  рыбины  величиной  с
блюдце отливали  оранжевым  светом,  а  жаберные  крышки  клацали  подобно
гигантской трещотке.
     Марк наклонился и опустил конец  удилища,  чтобы  ослабить  натяжение
лесы,  потому  что  в  воздухе  она  рвалась  гораздо   легче.   Громадная
серебристая тварь рухнула обратно в воду с таким всплеском, словно в  реку
упал рояль. Долей  секунды  позже  тарпон  снова,  извиваясь  и  дергаясь,
взлетел в воздух. Ялик закачался. Марк, которого обдало брызгами с  головы
до ног, криками подбадривал своего противника. Этот тарпон - самый крупный
из всех когда-либо попадавшихся ему на крючок - был уже  почти  у  него  в
руках.
     Рыбина ринулась в сторону ялика. Марк выбрал провисшую леску. Как  он
и ожидал,  разъяренный  тарпон  снова  выпрыгнул  из  воды;  на  этот  раз
траектория его кульбита должна была  привести  к  столкновению  с  яликом.
Громогласно хохотнув,  Марк  молниеносно  передвинул  лодку  на  несколько
сантиметров в сторону. Вызванная приводнением тарпона волна  перехлестнула
через планшир и наполовину затопила  ялик.  Марк  выгнал  воду  с  помощью
психокинетического импульса, а через мгновение тарпон  появился  с  другой
стороны лодки и, пытаясь сойти с крючка, принялся ходить кругами  у  самой
поверхности, похожий на обезумевшую динамо-машину.
     Вот рыба снова ушла на глубину, катушка взвизгнула - тарной рванул  к
отмели у левого берега протоки.  Марк  направил  ялик  в  ту  же  сторону,
настороженно ожидая следующего прыжка. И  прыжок  последовал.  Гигантское,
закованное  в  чешуйчатый  панцирь  тело,  словно  в  замедленной   съемке
поднимаясь все  выше  и  выше,  выстрелило  в  луну  расходящимся  облаком
бриллиантовых брызг, лязгнуло челюстями, оглушительно всхрапнуло в верхней
точке дуги и свалилось вниз с таким ударом, что Марк едва не упал за борт.
Но крючок по-прежнему крепко удерживал рыбину.
     Тарпон снова устремился вверх по течению,  ялик  последовал  за  ним.
Следующий прыжок выглядел вялым, гигантское тело высунулось из воды  менее
чем на половину своей длины. Последовавшая затем борьба у поверхности была
не столь яростной, вода даже не вспенилась. Марк не удержался и  прокричал
рыбине:
     - Вот так-то, великолепный ублюдок! Теперь я тебя сломал!..
     Тьму над рекой выше по  течению  проколол  яркий  пучок  света.  Свет
словно пригвоздил к месту  стоящего  в  лодке  и  изготовившегося  бережно
отрегулировать натяжение лесы Марка. Физически и ментально ослепленный, он
остолбенел.
     Тарпон прыгнул.
     Слабый плетеный волос лопнул.
     Психоэнергетический луч погас, но было уже слишком поздно. Сигнальный
огонь  принадлежал  Хагену,  равно  как   и   мыслепередача,   исполненная
ликования, беспечности и бьющего через край торжества.  Катер  с  молодыми
людьми на борту стремительно приближался к дельте,  рассекая  воду,  потом
вдруг резко остановился, словно  наткнувшись  на  невидимую  стену.  Судно
содрогнулось, покачиваясь на крупной зыби примерно в ста пятидесяти метрах
от рыболова.
     Перед носом ялика у  самой  поверхности,  хватая  воздух  и  упиваясь
свободой, кружил  гигантский  тарпон.  Марк  внимательно  осмотрел  рыбину
мысленным взглядом, удостоверился, что та не получила серьезных ранений, и
после этого с помощью психокинетической энергии освободил  ее  от  крючка.
Рыбина медленно  ушла  в  черную  глубину.  Трансментальным  зрением  Марк
увидел, как она поплыла в сторону залива.
     "Папа..."
     Клу в отличие от брата понимала, как рассердило отца их вторжение. Но
ее покаянные  излияния  разбились  об  очередной  барьер.  Метапсихическая
стена, преграждавшая путь катеру, теперь исчезла, и  судно  стало  сносить
течением к ялику.
     Наблюдая за приближением катера, Марк сматывал на  катушку  провисшую
леску. Кроме его детей, остальными  пассажирами,  как  он  и  предполагал,
оказались  самые  отъявленные  молодые  баламуты:  Элаби  Гатен,   Джилиан
Моргенталлер и Вон Джарроу.  Эта  троица  пыталась  скрыть  свою  вину  за
нахальной миной. Спеша "поразить"  Марка  своей  новостью,  молодежь  явно
рассчитывала на самый радушный прием.
     Суда сблизились. Джилиан остановила катер, бросила якорь  и  побежала
на корму, чтобы взять ялик  на  буксир.  Хаген  установил  трап,  мысленно
продолжая улыбаться - он твердо решил замять свою бестактность.
     - Как мы и предполагали, папа, Фелиция в Испании.  Она  скрывается  в
пещере на горе Муласен в Сьерра-Неваде. - Картинка. Панорама. - Ты  только
подумай! Она сама пригласила нас к себе!
     Стена в сознании Марка осталась незыблемой. Он ухватился  за  поручни
трапа  и  перепрыгнул  на  катер,  пренебрегши  левитацией.  Молодые  люди
отшатнулись, и их мысли  слились  в  едином  потоке  неуклюжих  извинений.
Только у Клу на поверхности сознания читалось  неподдельное  огорчение  по
поводу схода огромной рыбины.
     Дети мятежников - всем им по двадцать с небольшим - были одеты как на
торжественный прием. Этой ночью на Безмятежном озере состоялась вечеринка,
в разгар которой и произошел успешный контакт с Фелицией.  Хаген  с  Элаби
выглядели весьма элегантно в  тропических  костюмах;  одетый  в  такой  же
щегольской костюм Вон  умудрялся  тем  не  менее,  как  всегда,  выглядеть
взъерошенным и нескладным. На темноволосой Джилиан  было  расписное  парео
[одежда полинезийцев в виде прямоугольного куска  ткани  с  флористической
росписью]  из  бумазеи.  Платье  Клу  из  ткани,  светящейся  подобно   ее
ментальной ауре, слабо мерцало в лунном свете.
     Обнаженный по пояс и босой  человек,  некогда  бросивший  вызов  всей
Галактике, стоял  против  пятерки  молодых  людей,  роняя  капли  воды  на
натертую до блеска палубу.
     - Вам было ведено никогда не появляться здесь во время хода тарпонов.
     Хаген принялся возражать:
     - Да черт с ней, с рыбой, папа! Мы нашли Фелицию!
     Фраза оборвалась, и Хаген, вскрикнув,  сжал  голову  руками,  впервые
узрев истинный лик Аваддона. В теплом  ночном  воздухе  разлился  смрадный
запах рвоты, а в ментальном эфире возник отвратительный привкус ужаса.  Но
тут Клу бросила против  своего  чудовищного  отца  все  свои  мягчительные
психопобуждающие силы.
     Хаген пошатнулся и упал на руки Элаби и  Вона.  Рыболов  ждал,  снова
задернув сознание завесой. Благодаря заботам Клу Хаген постепенно перестал
давиться рвотой и всхлипывать. Весь испачканный блевотиной, он нащупал под
ногами опору, отстранился от остальных и встал, покачиваясь, на палубе.
     - Папа... ты... должен... выслушать, - задыхаясь, проговорил он.
     При виде такого упрямства Марк непроизвольно улыбнулся. Косо падающий
лунный свет подчеркивал легкую ямку на его подбородке, а тени  делали  его
кустистые брови похожими на крылья. С густых вьющихся волос,  в  последнее
время засеребрившихся наперекор его дару самоомоложения, все еще  сочилась
влага. На выступающих скулах и тонком носу с изящно  вырезанными  ноздрями
поблескивали похожие на слезы капли соленой воды.
     Марк отверг попытку Хагена представить информацию мысленно.
     - Рассказывай, - потребовал он.
     - Фелиция...  Фелиция  согласилась,  чтобы  мы  прибыли  в  Европу  и
встретились с ней.  Мы  пообещали,  что  поможем  ей  найти  и  уничтожить
психокорректора-тану, который ее пытал. Папа, ты должен нас отпустить!
     Психоэнергетические тиски мягко встали на прежнее место  и  чуть-чуть
сжались, заставив молодого  человека  опасливо  затаить  дыхание.  Он  был
копией своего отца, однако копией не столь выразительной, без  бычьей  шеи
Марка и без глубоко запавших глаз. Как и его сестра, Хаген унаследовал  от
умершей много лет назад Синдии Малдоуни золотисто-рыжие волосы и оголтелое
упрямство.
     - Для нас это огромная  удача!  Фелиция  поддается  внушению,  уверяю
тебя.  Если  удастся  навязать  ей  какое-нибудь  из  твоих   смирительных
устройств, то у нас с Элаби, Джилиан и Клу будет  средство  взнуздать  ее!
Это опасно, потому что она разрешило отправиться к ней только пятерым.  Но
если  ты  будешь  через  трансментальную  связь  давать  нам   тактические
наставления, я уверен, что мы сумеем обработать ее.
     Ментальные клещи сжались. Хаген застонал и стиснул  кулаки  так,  что
ногти  впились  в  ладони.  Он  ощутил,  как  Клу  привела  в   готовность
дренирующую силу психокоррекции, чтобы в случае необходимости оттянуть  на
себя лавину боли.
     - Значит, только пятерым, - повторил Марк.
     - Она сказала, что к ней могут явиться только пятеро. Не знаю, правду
ли она говорила, что сможет обнаружить лишних, но рисковать не стоит.
     - И к ней собираетесь отправиться ты, Клу, Элаби, Джилиан и Вон - он,
я полагаю, для трансментальной связи.
     - Да.
     В приветливой улыбке Марка появилось что-то леденящее душу.
     - И что же вы станете делать  с  этим  чудовищем,  если  вам  удастся
покорить ее?
     - С ее помощью мы добьемся господства в Европе! Надавим на  Элизабет,
чтобы она подтянула нас до статуса магистров! Папа, мы не можем оставаться
здесь и гнить с твоими старцами, не можем и не будем.  Мы  все  вымрем  на
этом чертовом острове!
     Мысленная удавка ослабла. Марк заговорил по-доброму:
     - Этим летом я собирался привлечь тебя к работе по звездному  поиску.
Из всего второго поколения ты обладаешь наилучшими потенциальными  данными
- выносливостью в сочетании с широким спектром метафункций.
     - Черт бы тебя побрал! - заорал Хаген Ремилард. - Неужели ты  никогда
не признаешь, что  там  ничего  нет?  Плиоценовая  галактика  еще  слишком
незрела для единения разумов! Вы  обречены  на  одиночество,  папа?  И  мы
вместе с вами тоже обречены на  одиночество!  А  Элизабет  -  она  Великий
Магистр, она наставник, который по крайней мере облегчит нам первые шаги к
Единству прямо здесь, на Земле.
     Марк повернулся к дочери.
     - Ты тоже считаешь, что избранный мною путь никуда не ведет?
     Клу распахнула перед отцом сокровеннейшие глубины своего сознания:
     "Да,  папа.  В  галактике   нет   обладающей   ментальным   сродством
негуманоидной расы, которая вызволила бы нас  из  Изгнания.  Все,  что  мы
имеем, все находится здесь".
     - И ты поощряешь этот набег с похищением? Этот пиратский рейд?
     Клу отвернулась, голос ее стал колким, а барьеры вновь водворились на
место.
     - В Европе есть и другие люди. Люди, принадлежащие к нашей  культуре,
которые сочувственно  отнесутся  к  нашим  целям.  Потоп  подточил  основы
танусского  общества,  и  не  исключено,  что  без  нашего   вмешательства
фирвулаги  приберут  к  рукам  весь  регион.  А   фирвулаги   -   активные
метапсихотики, папа.  Не  забывай  об  этом.  Становление  их  менталитета
тормозилось до сих пор кровавыми обычаями, и из-за своих индивидуалистских
традиций они так и не научились согласовывать свои действия путем истинной
метагармонизации. Но их мировоззрение быстро меняется.  Пускай  даже  всех
тану возглавит Эйкен Драм, все равно они слишком малочисленны по сравнению
с фирвулагами, чтобы верховенствовать. Но с нашей  помощью  люди  и  тану,
объединившись, легко смогут противостоять фирвулагам.
     - И еще с помощью кое-какого оружия, которое ты припрятал, -  добавил
Хаген.
     - Помимо этого в Европе есть и еще кое-что, - сказал Марк.
     Пятеро молодых людей уставились на него.
     - Там находится выход темпоральной деформации.  Врата  времени.  Ваша
истинная мечта - заново открыть их. Но уже с этой  стороны.  Вот  основная
цель всего предприятия! Вы что, всерьез рассчитывали, что  сможете  скрыть
от меня правду?
     Хаген почувствовал необычное облегчение.
     - Ты, разумеется, прав, папа. Мы готовы на все, лишь бы получить  то,
от чего ты за ненадобностью отказался... Теперь можешь  убить  меня,  если
считаешь, что тем самым убедишь остальных уверовать в тебя. Только это  не
поможет. И ты сам это знаешь.
     Прежде чем Марк успел как-то  отреагировать,  Элаби  Гатен  оттолкнул
Хагена в сторону. Энергия его мысли  вырвалась  на  свободу  ослепительным
заревом, столь же неудержимым, сколь и неожиданным, и  приостановила  гнев
Аваддона ровно настолько, чтобы у того успело зародиться любопытство и  по
лицу скользнула кривая улыбка понимания.  В  этот  миг  просветления  Марк
осознал, что планы  завоеваний,  розысков  Фелиции,  замыслы  насчет  врат
времени - все придумано вовсе не Хагеном, а Элаби.  Элаби  Гатен  -  такой
скромник, такой умелец, такой мастер синтеза. Такая умница, и вот он стоит
- мозг нараспашку - и ждет прикосновения психокорректорского  зонда  Марка
(и ведь не дрогнет под его безжалостным  острием).  Элаби  Гатен,  имеющий
дерзость любить его дочь и управляющий, словно марионеткой, его  сыном.  В
мыслях молодого человека прочитывалось искреннее уважение  к  предводителю
мятежа операторов и сожаление о неосуществившейся великой мечте. Но была в
Элаби и решимость, столь же непреклонная, как и  решимость  самого  Марка,
уверенность, что ему и его молодым сверстникам дано  будет  самим  вершить
свою судьбу.
     - Жаль, что я не обратил на тебя внимания раньше, - сказал Марк. - До
того, как все закостенело.
     - В наших компьютерных архивах, сэр, - обратился к нему Элаби  Гатен,
- в полном объеме сохранились данные Гудериана. Мы  знаем  технологические
параметры и производственные  характеристики  всех  элементов  устройства.
Если мы установим контроль над Европой, то  получим  доступ  не  только  к
самим  вратам  времени,  но  и  к  исходному  сырью,  которое  использовал
Гудериан, к редкоземельным элементам,  ниобию  и  цезию,  отсутствующим  в
плиоценовой  Северной  Америке.  Обосновавшись  в  Европе,  мы  смогли  бы
привлечь  к   сотрудничеству   технических   специалистов   Галактического
Содружества, еще уцелевших среди путешественников во  времени.  Я  уверен,
что аппарат Гудериана удастся собрать, пусть это и потребует  значительных
усилий и затрат времени.
     Марк рассмеялся.
     - Собрать аппарат - значит успешно задействовать  двусторонние  врата
времени. И вы хотите, чтобы я согласился на это? Агентам  Содружества  нет
дела до вас, детей. Но даже спустя двадцать семь лет они проявят  живейший
интерес к моей персоне!
     Мысли и голос Элаби зазвучали с самым утонченным тактом:
     - После того как мы уйдем  в  Галактическое  Содружество,  мы  сможем
сделать так, что обе части аппарата будут разрушены.  Можно  уничтожить  и
сами выходы из  туннеля  времени.  Ведь  вам  известно,  что  темпоральная
деформация порождается уникальной геологической аномалией,  территориально
ограниченной небольшим участком в долине Роны. Если  существенно  изменить
геологическую структуру, врата времени закроются необратимо.
     - Ты по-прежнему будешь находиться в безопасности,  папа,  -  сказала
Клу, придвигаясь поближе к Элаби. - А мы... - Ее  голос  смолк,  но  мысль
завершила фразу: "Мы сможем отправиться домой".
     - Вы могли бы сами проследить  за  уничтожением  складки  времени  со
стороны плиоцена, сэр, - сказал Элаби.
     Катер  развернуло  вокруг   якорного   троса.   Начался   прилив,   и
поднимающаяся в  эстуарий  морская  вода  пересиливала  медленное  течение
Сувонны. Скоро тарпоны уйдут с нагульных участков на рифах залива и  вновь
устремятся вверх по реке. Но Марк уже утратил интерес к огромным  рыбинам.
Крах, постигший его за миг до победы, сыграл с  ним  злую  шутку,  оставив
после себя скрученное в тугой  комок  ощущение  катарсиса.  Марк  потерпел
неудачу в борьбе со своим противником, но теперь это осталось  в  прошлом.
Начинать все заново было бы невыносимо.
     Гатен трезво и рассудительно обрисовал свой проект.
     -  Нам  понадобится  два  дня,  чтобы  подготовить  все   необходимое
снаряжение и оснастить кеч  [двухмачтовое  парусное  судно]  Джилиан,  что
стоит в бухте Манцинелла. Само путешествие  в  Европу  займет  одиннадцать
дней. Фил говорит,  что  погодные  условия  над  Атлантикой  великолепные.
Встречного ветра, мешающего нам, не будет. Вон будет держать вас  в  курсе
всех наших передвижений. Когда мы встретимся с Фелицией, вы сможете давать
нам подробные инструкции о том, как надлежит действовать.
     - Можете отправляться, но без Хагена, - сказал Марк.
     - Нет, папа! - выкрикнул его сын.
     Глаза Аваддона под разлетающимися бровями полыхнули огнем.
     - Эта авантюра крайне опасна, более того  -  безрассудна.  Вы  сильно
недооцениваете Фелицию. А я знаю ее очень  хорошо,  потому  что  именно  я
выковал цепь  метагармонизации,  связавшую  нас  всех  воедино.  Ваш  план
обуздать  ее  с  помощью  смирительного   устройства   нереален.   Никакие
устройства ее не сдержат, как не сдержали  бы  они  меня!..  Вам  придется
действовать хитростью  и,  используя  ее  помешательство,  принудить  саму
наложить на себя оковы.
     Марк мысленно обратился к Клу:
     "Мастерства психокорректора у тебя достанет  сполна,  оно  фактически
равно моему. Не уверен только, достанет ли у тебя отваги".
     "Ради такой цели, папа, я готова на все", - откликнулась Клу.
     "Знаю".
     Мысли Марка помрачнели и окрасились скорбью. Ему  придется  отпустить
дочь, даже если эта опасная затея приведет к ее гибели. Он не  отваживался
рисковать, не мог позволить ей повторить путь Синдии. Дочь была  для  него
потеряна. Но сын...
     - Почему я должен оставаться здесь? - запальчиво спросил Хаген.
     - На тот случай, если остальных постигнет неудача.  Мне  нужно  иметь
преемника для звездных поисков.
     Молодой человек взъярился:
     - Ты старый дурак! Сколько можно жить в мире грез?  Будь  я  проклят,
если  соглашусь  провести  остаток  жизни  закованным   в   это   долбаное
снаряжение, охотясь за тем, чего не существует!
     Остальные четверо молодых отпрянули, охваченные  ужасом.  Последовала
нестерпимо яркая вспышка,  сопровождаемая  порывом  раскаленного  воздуха.
Тело  Хагена  заколыхалось,  сплавляясь  в  сияющий  светоч.   Его   крики
становились все громче, все тоньше,  затем  перешли  в  хриплый  ритмичный
свист.  Нечто  огромное  и  серебристое,  полыхающее  внутри   кокона   из
астрального пламени, с невообразимым всплеском  перевалилось  через  корму
катера.
     Марк сказал Элаби:
     - Вместо Хагена возьмешь с собой в Европу Оуэна  Бланшара.  Во  время
Мятежа он был моим лучшим психоиндуктором, и на него ляжет ответственность
за дублирующую трансментальную связь в том случае, если с Воном что-нибудь
случится. Оуэн будет моим  личным  представителем  и  проследит,  чтобы  я
получал точные отчеты о ваших действиях.
     - Но, сэр... ведь он так немощен, - начал было Элаби.
     - Значит, будете относиться к нему с повышенной заботой! -  прогремел
Марк. - Бланшар отправится с вами.
     - Слушаюсь, сэр.
     Разум Клу источал слезы.
     "Папа, бедный Хаген..."
     В руке у Марка неожиданно появился снятый с удилища рыболовный крючок
со свисающей с него искусственной мушкой.  Из  сердцевины  образования  из
сероватых прожилок и алых перышек поблескивало стальное острие.
     - О нем не беспокойся. Я решил  не  дожидаться  лета,  а  начать  его
подготовку прямо с сегодняшней ночи.
     У поверхности черной воды перекатывался тарпон, заглатывая  воздух  и
обволакивая себя облачком сверкающих  пузырьков.  Чешуя  рыбины  жутковато
светилась.  Марк  Ремилард  окинул  животное   удовлетворенным   взглядом.
Перебравшись через транец, он полез обратно в свой ялик.
     - Уверен, что Хаген утихомирится  и  охотно  возьмется  за  обучение.
После того, как немного посидит на крючке.




                      ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ВЕЛИКАЯ ЛЮБОВЬ


                                    1

     Сразу  же  после  потопа  властелин  Луговой  горы   Суголл   добился
избирательных прав для своих подданных - изгоев и уродов  ревунов.  Прошло
уже несколько столетий с тех пор, как мутанты-ревуны откололись от племени
фирвулагов, и  вот  теперь  вновь  присягнули  трону  Высокой  Цитадели  и
проголосовали за избрание новых монархов - Шарна и Айфы. Суголл примкнул и
к союзу фирвулагов с первобытными, заключенному покойной мадам Гудериан  с
покойным королем  Йочи  IV,  и  к  перемирию  между  тану  и  фирвулагами,
объявленному узурпатором власти Эйкеном Драмом.
     Из-за изолированного положения  Луговой  горы  Суголл  не  знал,  что
фирвулаги в течение зимы то и дело нарушали условия перемирия, нападая  на
города тану и поселения первобытных, взваливая вину на ренегатов  ревунов.
Впрочем, короля Шарна и королеву Айфу не больно-то волновала судьба  вновь
обретенных  подданных,  пока  на  исходе  января  в  Высокую  Цитадель  не
поступило следующее послание:

       ИХ КОРОЛЕВСКИМ ВЕЛИЧЕСТВАМ          ОТ СУГОЛЛА,
       АЙФЕ И ШАРНУ-МЕСУ,                  Властелина Луговой горы,
       Полновластным Властелинам           предводителя ревунов и
       Высот и Глубин,                     вашего верного вассала
       Монархам Адской Бесконечности,
       Отцу и Матери Всех Фирвулагов,
       Незыблемым Стражам
       Всем Известного Мира

     Выражая искренние поздравления по поводу вашего избрания,  льщу  себя
надеждой,  что  Ваши   Величества   разделят   со   мной   радость   моего
бракосочетания с леди Катлинель Темноглазой,  принадлежавшей  до  недавних
пор к Гильдии Творцов и Высокому Столу тану. За ее благосклонное  согласие
стать  моей  супругой  я  неустанно   возношу   благодарственные   молитвы
всемилостивой богине Тэ.
     Имею честь уведомить Ваши Величества о весьма знаменательном проекте,
к коему  в  течение  многих  месяцев  было  приковано  все  мое  внимание.
Незадолго до минувшей Великой Битвы ко мне  явилась  экспедиция  людей  и,
вручив мандат вашего  светлой  памяти  предшественника  Йочи  IV,  просила
указать дорогу  к  легендарной  Могиле  Корабля.  От  ученого-антрополога,
входившего в состав экспедиции, мы получили некую жизненно важную для всех
нас информацию.
     А именно: основная область нашего  расселения  -  пещеры  и  гроты  в
недрах  Луговой  горы  -  находится   в   непосредственной   близости   от
радиоактивных минералов, которые за много  веков  оказали  на  протоплазму
моего народа губительное воздействие, неминуемо сказавшееся в  последующих
поколениях и хорошо всем известное.
     Гипотезу антрополога впоследствии подтвердил  другой  ученый  -  лорд
Грег-Даннет, в прошлом Грегори Прентис Браун, главный генетик,  занимавший
авторитетное положение в медицинских кругах Галактического  Содружества  и
канувшей в вечность Мюрии, а ныне почетный гражданин Луговой горы,  первый
специалист подобного профиля в Многоцветной Земле.
     На протяжении минувшего  месяца  Грег-Даннет  со  всей  тщательностью
исследовал моих подданных с целью найти выход из создавшегося положения, и
мне радостно сообщить Вашим Королевским Величествам о том,  что  он  нашел
пути к спасению нашего несчастного,  ущербного  народа.  Кое-кто  из  моих
сограждан сможет обрести относительно нормальный вид  в  целительной  Коже
тану, если соответствующие специалисты  из  числа  наших  извечных  врагов
согласятся сотрудничать с нами. Прочим же  мутантам  остается  уповать  на
будущее, дабы увидеть исчезновение губительных факторов в еще не рожденном
поколении. Замечу, что оздоровительная программа с  вашего  благосклонного
соизволения может быть введена в действие безотлагательно.
     Первым делом лорд Грег-Даннет рекомендует нам переселиться с  Луговой
горы в  места,  не  зараженные  радиоактивностью.  Мы  приняли  решение  с
окончанием сезона дождей оставить наши земли и явиться в Высокую  Цитадель
как верноподданные фирвулаги, согласные  занять  те  участки,  которые  вы
милостиво отведете нам для обитания.
     В качестве дальнейших оздоровительных мер лорд  Грег-Даннет  советует
пополнить наш иссякающий генофонд за счет  притока  свежей  наследственной
плазмы здоровых фирвулагов,  ибо  это  могло  бы  заменить  более  сложные
генетические  операции,  требующие  вмешательства  опытных   специалистов.
Заверяю вас, что мой народ готов отказаться от старинной  вражды,  которая
веками препятствовала общественным и половым контактам между нами и нашими
нормальными братьями и сестрами.
     В преддверии праздника Великой Любви я намерен представить  ко  двору
целую плеяду дев из лучших семейств, с тем чтобы  они  по  традиции  вошли
невестами в дома ваших доблестных парней. Разумеется,  эти  девицы  примут
самые соблазнительные иллюзорные обличья и  принесут  в  приданое  будущим
мужьям  несметные  богатства  из  недр  Луговой   горы.   В   знак   нашей
признательности маленькому народу за счастье  воссоединения  мы  обязуемся
взять  на  себя  все  расходы  по  устройству  брачных  торжеств  в  стане
фирвулагов.
     Рассчитываем быть в Высокой Цитадели примерно через  пятнадцать  дней
после весеннего равноденствия. До того времени вы, без  сомнения,  успеете
подобрать нам подходящий для заселения район и распределить  наших  невест
по семьям их избранников.
     Остаюсь преданным слугой Ваших Величеств
                                                      Суголл.

     - Ну и наглец! - Шарн в сердцах опустил на стол могучий кулак.
     Амбарные книги, чернильница, диктофон двадцать второго века и любимый
кубок короля, сделанный из черепа лорда  Велтейна,  пустились  в  пляс  на
полированной дубовой столешнице.
     - Позвать сюда ихнего курьера, черт его  дери!  Уж  я  этому  ублюдку
Суголлу такой ответ сочиню, чтоб его перекорежило от рогатой башки до пят!
К нам он, видите ли, пожалует! И невест своих поганых приведет! Не хватало
нам только нашествия паралитиков!
     - Он вроде бы очень богат, - задумчиво произнесла Айфа. Она сидела за
отдельным столом, примыкающим к столу супруга,  и  покусывала  остренькими
зубками серебряную паркеровскую ручку.
     В кабинете было светло, тепло и уютно. И не скажешь,  что  расположен
он в пещере, затерянной среди туманных Вогезов. Медная жаровня, устроенная
внутри просторной изразцовой печи, по форме напоминающей  репу,  могла  бы
обогреть десяток таких помещений. На буфете  стояли  остатки  королевского
обеда, затребованного  сегодня  в  кабинет.  Стены  были  увешаны  искусно
подобранными по цвету знаменами и оружием тану - трофеями недавней Великой
Битвы. На столах-близнецах стояли толстые свечи с трехжильными фитилями.
     - Сукин сын думает, что его  дело  в  шляпе!  -  возмущался  Шарн.  -
Привык, что бедняга Йочи во всем ему потакал. Но теперь я - король,  и  со
мной эти номера не пройдут.
     - Не с тобой, а с нами, - возразила рыжегривая  красотка-воительница.
- Между прочим, письмо довольно интересное. - Силой  взгляда  она  подняла
брошенный на пол листок. - Хм, об этом переселении стоит подумать!
     - Нет для них места в Высокой Цитадели! - отрезал  Шарн.  -  Ведь  их
там, поди, тыщ семь-восемь,  не  меньше.  Пускай  в  Альпы  чешут,  или  в
Фаморель, или в Пустынные пещеры, или в Конейн. Да простит меня Тэ, у  нас
и без них забот по горло. Чего доброго, станут мне диктовать свою волю.
     - Нионель. - Королева Айфа пробежала глазами письмо и  улыбнулась.  -
Вот куда мы их наладим.
     Шарн, собиравшийся было разразиться  новой  гневной  тирадой,  закрыл
рот,  его  брови  изумленно  взлетели  вверх.  Надо  же,  сообразила!   Он
восхищенно глянул на жену.
     - Точно! Нионель! Пока они там все обустроят - не один год будут  при
деле. В Нионели можно и Великую Любовь отметить, а потом, осенью...
     - Новые игры! Наконец-то на нашем Золотом поле.
     Они мысленно обнялись, радуясь такому удачному решению. Суголл и  его
орда наверняка богаты и очень помогут фирвулагам, если согласятся заселить
город-призрак Нионель близ Парижского  бассейна.  В  окрестностях  Нионели
находилось ритуальное поле битвы маленького народа, которое уже сорок  лет
не использовалось ввиду того, что во всех Великих Битвах побеждали тану.
     - Где ж нам еще проводить  игры!  -  ликовал  Шарн.  -  Хотя  золотой
петушок в последний миг и вырвал у нас победу, но в  этом  году  им  новое
поле ни за что  не  подготовить.  А  Серебристо-Белая  равнина  метров  на
пятьдесят залита соленой водой.
     - Думаю, Эйкен согласится, надо только  дипломатичный  подход  найти.
Пообещаем ему новый трофей взамен утерянного Меча, как задумали...  Голову
на отсечение даю, дело у нас выгорит.
     - Одно меня гложет, Айфи... эти чертовы невесты.
     Айфа снова задумалась.
     -  Ну  почему...  У  них  может  быть  вполне  презентабельный   вид.
Иллюзионисты они великие, а приданое - не последняя вещь. Да и сколько  их
там будет, этих невест - штук двадцать-тридцать в худшем случае.  Вспомни,
что докладывала об их численности Фитхарну мадам Гудериан.  Уж  как-нибудь
найдем десятка три семейств, которые желают  поправить  свое  материальное
положение выгодным браком.
     - М-да, - размышлял король, - это и вправду  может  сработать.  Почти
наверняка. Нам не с руки настраивать против себя  выскочку  Суголла.  Мало
того, что гражданской войны тогда не миновать, так еще не забывай - только
он знает дорогу к Могиле Корабля. А это нам очень даже скоро пригодится.

                                            ОТ ШАРНА И АЙФЫ,
                                            ВЕРХОВНОГО ВЛАСТИТЕЛЯ И
                                            ВЕРХОВНОЙ ВЛАСТИТЕЛЬНИЦЫ
                                            МНОГОЦВЕТНОЙ ЗЕМЛИ

     Приветствуем тебя, Властелин  Луговой  горы,  наш  любимый  и  верный
вассал!
     С великой радостью и надеждой узнали мы  о  твоей  женитьбе  и  твоих
чаяниях восстановить генетическую целостность.
     Добро пожаловать  в  Высокую  Цитадель!  Мы  уже  подыскали  для  вас
идеальное местечко и по вашем прибытии сообщим тебе его координаты.
     Принять в наше лоно, несомненно, прекраснейших дочерей твоего  народа
на празднике Великой Любви - большая честь для  нас.  Эту  перспективу  мы
также обговорим в деталях при встрече.
     Посылаем наши искренние  пожелания  счастья  и  плодовитости  будущим
новобрачным, вечную  любовь  и  радость  всем  ревунам,  а  тебе  и  твоей
светлейшей супруге леди Катлинель наши поздравления и  вещественные  знаки
монаршей благосклонности, кои могут оказаться весьма  полезными  во  время
путешествия, доведись вам встретить ядовитых гиен  или  диких  собак,  что
кишмя кишат в долинах Рейна. Перед  употреблением  внимательно  прочитайте
инструкцию.
     Обращаем твое внимание на принятое нами более простое обращение:
                                           АЙФА, ВЕРХОВНАЯ ВЛАСТИТЕЛЬНИЦА.
                                           ШАРН-МЕС, ВЕРХОВНЫЙ ВЛАСТИТЕЛЬ.

     Приложение: Три ружья на солнечных батарейках марки "Гускварна IV-Г".

     Получив удовлетворительный ответ с трона фирвулагов,  Суголл  немедля
созвал своих подданных-чудовищ. Шарн и Айфа глубоко заблуждались, полагая,
что в Высокую Цитадель пожалуют лишь  мутанты  Фельдберга.  Обнадеживающие
прогнозы  Грега-Даннета  докатились  и  до   других   поселений   ревунов,
давным-давно переселившихся подальше от радиоактивных подземных пещер.
     Быстро собрав пожитки, несчастные уроды снимались с насиженных мест в
сердце Фенноскандии, где зимние ночи долги и  теплы  под  вечно  пасмурным
небом, и тянулись на юг через Янтарные озера; толпы  ревунов  стекались  с
далекого  Швабского  и  Франконского  Альба,  с   богатых   разнообразными
минералами Эрцегебирге, из неведомой Богемии. И все несли с  собой  немало
добытых драгоценных  камней  и  металлов,  коими  щедро  -  в  пародии  на
великолепие - украшали свои обезображенные тела. Нищим и  убогим  мутантам
Герсиньянского леса, что к западу от Рейна, предложить было особо  нечего,
но и они, откликнувшись на призыв Суголла, проделали  трудный  путь  через
Вогезы к подземным деревням Шварцвальда, где сердобольная  Катлинель  всех
устроила, накормила и обогрела в верхних сухих пещерах. Все, кроме  совсем
уж немощных, направились добывать провизию в дорогу и строить лодки,  дабы
во всеоружии встретить тот день, когда небесные светила  возвестят  приход
плиоценовой весны.
     И вот  окончились  дожди  обыкновенные,  посыпали  звездные,  вода  в
подземных реках  Фельдберга  вошла  в  берега,  снизилась  до  судоходного
уровня. У ревунов все было готово к великому исходу.
     Спустя десять  дней  после  равноденствия  мутанты  стройными  рядами
двинулись к наводящему ужас стволу под названием  Шахта  Алики.  Вслед  за
краткой молитвой, которую Суголл  вознес  богине  Тэ,  подъемный  механизм
пронзительно заскрипел, и огромные клети, перевозящие  путешественников  с
зажженными факелами, устремились вниз. Особи  мужского  и  женского  пола,
гермафродиты и бесполые, старые и малые, умопомрачительно изуродованные  и
почти нормальные ревуны с прощальным пением и улюлюканьем, подобно адскому
хору, выплыли из недр Луговой горы.
     Выйдя из лифта, они выстроились в одну шеренгу и,  перешагивая  через
темные гранаты, желтые и розовые бериллы, зеленые турмалины, лежавшие  под
ногами в роскошном  небрежении,  по  естественным  расщелинам  и  трещинам
спустились еще глубже, в гранитные россыпи Фельдберга, где факелы дымились
в промозглой сырости и шипели от падающих сверху капель, а  от  стен  эхом
отдавалась жуткая песня ревунов.
     Наконец все добрались до подземной пристани на берегу озера, черного,
словно пласт оникса.  Пристань  была  недавно  вновь  отстроена,  освещена
светильниками,  наполненными  кипящим  маслом;  на  пристани  их   ожидала
флотилия  прочных  лодок,  и  в  каждой  стоял  наготове   монстр-кормчий,
вооруженный шестом для измерения мелей. Высоко подняв факелы, не  прерывая
пения,  ревуны  вошли  в  лодки.  Богато  украшенная  лодка  Суголла  была
флагманом. Вскоре плавучее факельное шествие растянулось  по  черной  воде
насколько хватал глаз.
     Мало кто из ревунов когда-либо пускался в  столь  дальний  путь.  Вся
толща Фельдберга изрезана водяными  пещерами,  в  которых  бурлили  черные
водопады и текли сложно разветвляющиеся ручьи. Верхние уровни пещер, равно
как и подземные притоки Истрола и Райской реки, хорошо  изучены,  но  лишь
самые заядлые путешественники отваживались  пускаться  вплавь  по  черному
озеру, да и то в стародавние времена. Вот почему в народе не осталось даже
смутных воспоминаний о том, что лежит за ониксовой гладью.
     Единственным ориентиром было ясновидение Катлинели, но под  землей  и
оно ослабло. Флотилия углубилась в довольно широкий естественный  туннель,
правда, с низким потолком.  Колеблющиеся  отблески  факелов  скользили  по
пропитанным влагой минеральным образованиям. Эхо песни стало таким гулким,
что ревуны испуганно притихли.  Чтобы  немного  их  подбодрить,  Катлинель
распахнула  свой  ум  и  стала  рассказывать  истории  из  жизни  тану   и
фирвулагов, кульминацией которых были эпизоды  недавней  Великой  Битвы  и
потопа, поведанные ей по телепатическому каналу уцелевшими членами Гильдии
Творцов.
     Через пять часов сделали привал.  После  отдыха  и  обильной  трапезы
путешествие   возобновилось   с   новой    командой    лоцманов.    Теперь
массовиком-затейником  выступал  Грег-Даннет:   он   прочел   многочасовую
телепатическую  лекцию  о  мутагенных  эффектах  повышенной   радиации   и
биоинженерных способах восстановления  хромосом.  Факелы  один  за  другим
гасли, пассажиры засыпали, и вскоре со всех сторон доносились  лишь  плеск
воды, хлюпанье шестов и приглушенное посапывание детей.
     Суголл и Катлинель уселись рядышком на корме, а Грег-Даннет прикорнул
позади них на  кожаном  матрасе.  Повелитель  и  повелительница  ущербного
народа, пытаясь вселить друг в друга надежду и  умерить  страхи,  смеялись
над тем, как отнесутся король Шарн и королева Айфа  к  приготовленному  им
сюрпризу. Они-то небось ждут не больше семисот жителей Луговой горы,  а  к
ним пожалует девять тысяч чудовищ-переселенцев. Из них ни  много  ни  мало
тысяча двести пятьдесят шесть - девицы на выданье.


     Прошло чуть меньше суток с тех  пор,  как  путешественники  переплыли
черное озеро, и те, кто бодрствовал, вдруг ощутили в дуновении воздуха  не
просто стерильный холод, а новые  запахи  перегноя  и  водорослей.  Спящие
зашевелились и навострили уши, дети  начали  перешептываться.  Недоуменный
рев перелетел из конца в  конец  флотилии.  Наконец  Катлинель  внутренним
зрением определила, что река выходит на поверхность.
     Впереди развиднелось. Лоцманы схватились за шесты,  и  лодки  во  всю
прыть устремились к последней излучине. Тонкая  завеса  ветвей  прикрывала
зев пещеры.  Катлинель  встала,  прижала  пальцы  к  золотому  торквесу  и
невидимым психоэнергетическим лезвием обрубила сучья,  так  что  те  разом
попадали в  воду.  Из  основания  огромной,  заросшей  лесом  скалы  лодки
вырвались на простор посеребренной лунным светом равнины. По обоим берегам
раскинулись  одетые  росистой  травой  луга.  Близ  реки  виднелись   рощи
веерообразных пальм и заросли плакучей ивы.
     Ревуны, поняв, что теперь их уродство уже не скрыто пещерным  мраком,
начали поспешно его маскировать. Рогатое, хохлатое  чудовище,  что  сидело
подле  Катлинели  на  протяжении  всего  путешествия,  превратилось  в  не
уступавшего  красотой  самим   тану   высокого   гуманоида   в   усыпанной
драгоценными камнями охотничьей куртке и  островерхом  шлеме  с  небольшим
венцом.
     - Ты видишь, куда ведет река? - спросил жену Суголл.
     Катлинель сосредоточилась; теперь ее метафункции позволяли  видеть  в
радиусе нескольких десятков километров.
     - Там, внизу, очень широкая река. Она вытекает из огромного  озера  в
Гельветидах. Чуть дальше от места слияния с нашей рекой  она  поворачивает
под прямым углом и течет на север. - Катлинель  нарисовала  картину  перед
мысленным взором Грега-Даннета.
     - Так это же Рейн! - обрадовался Чокнутый Грегги. -  Аккурат  как  мы
рассчитывали. Теперь поплывем по течению до пристани в Высокой Цитадели.
     - И долго нам еще плыть? - спросил Суголл.
     Катлинель наморщила лоб.
     - Менее суток. Течение тут быстрое, ведь река  бежит  с  Альп.  Можно
пристать к берегу и отдохнуть  до  утра.  На  заливных  лугах  хищники  не
водятся, во всяком случае я не чувствую поблизости признаков жизни.
     - А если и подкрадется какая тварь, - подхватил Грегги, - мы ее  живо
уложим  с  помощью  подарков  Шарна  и  Айфы.  Догадываетесь,  откуда  эта
контрабанда? Ни для кого не секрет, что путешественники во времени  тайком
провозили оружие и прочее запрещенное барахло,  но  мы,  привилегированные
люди,  полагали,  что  тану  его  уничтожают,  а  они   им,   оказывается,
спекулировали,  хи-хи!  Ох,   давно   мечтаю   пригвоздить   какого-нибудь
саблезубого... Десятитонная клыкастая туша - у моих ног!..  В  Мюрии  меня
никогда не пускали на охоту, - добавил он  со  вздохом.  -  Говорили,  что
боятся за мою жизнь, так как я незаменим.
     - Это правда, Грегги,  -  улыбнулся  Суголл,  глядя  сверху  вниз  на
щеголеватого генетика и не переставая отдавать  телепатические  команды  о
высадке на берег. - Ты незаменим. Но я тебе обещаю: мы с тобой  непременно
затравим какую-нибудь крупную дичь. Только, чур,  не  ходить  в  одиночку!
Потеря такого специалиста была бы для нас полной катастрофой.
     Старикашка принялся его разуверять. Потом обвел взглядом  флотилию  и
пассажиров, высыпающих на берег.
     - По-моему, они просто великолепны в своих иллюзорных образах. А вы с
Кэт - замечательно красивая пара!
     Повелитель ревунов нахмурился.
     - И ты не можешь распознать наших чудовищных обличий?
     - Ни тени!
     - Будем надеяться, что наши маски окажутся  столь  же  непроницаемыми
для повелителей фирвулагов. И для женихов на празднике Великой Любви.


     - Девять тысяч! - прохрипел Шарн. - О Богиня!
     - Бакенщики их дважды пересчитали, вельможный, - ответил  Фитхарн.  -
Девиц больше тыщи. Все в красных сапожках, венках, лентах, а  рубинов,  да
сапфиров, да опалов где только не понатыкано.
     - Ну и как они выглядят? - угрюмо спросила Айфа.
     Фитхарн замялся. Поджал губы, прищурился, почесал в затылке  и  снова
надвинул на голову островерхую шляпу.
     - Ну? - не отставала воительница. - Чего молчишь?
     - Ежели в темной  спальне.  Ваше  Величество,  да  глаза  налить  как
следует...
     - Неужто такие уроды? - взревел король.
     -  Маски-то  у  них  распрекрасные,  святая  невинность,  но,  боюсь,
настоящего фирвулага им нипочем не обмануть.
     - Мы не можем их здесь принимать, - заявила Айфа. - Будет бунт.
     - Это в лучшем случае, - вздохнул Шарн.
     - Хотите моего совета? - откликнулся Фитхарн. -  Надо  их  спровадить
прежде, чем они доберутся до Высокой Цитадели.  Встретить  их  на  дороге,
устроить пикник - много музыки, выпивки, группа приветствия из нашей самой
надежной знати - только  чтобы  ни  у  кого  неженатых  сыновей  не  было.
Задурите этим чучелам мозги, как выражался мой старый  друг  вождь  Бурке.
Скажите, что путь до Высокой Цитадели трудный и  вы,  мол,  не  хотите  их
утомлять. К тому же все дворцовые сортиры, как на грех, вышли из строя.  А
им, ревунам, еще топать и топать - до  самой  Нионели,  через  Бельфорскую
впадину.
     - Поговорим с ними  о  новом  городе,  -  перебила  Айфа.  -  Покажем
умственное  кино!  Пообещаем  скидки  на  стройматериалы.  Дадим   вьючных
животных и резвых скакунов, чтобы облегчить им путешествие.
     - Как?! Отдать моих иноходцев и элладотериев? - простонал король.
     - Еще наворуешь, - отрезала жена. - Для такого  дела  не  жалко.  Чем
быстрее уроды уберутся из Вогезов, тем лучше.
     Шарн беспомощно покрутил головой.
     - Но это же не  решение  проблемы.  До  мая  продержим  наш  народ  в
неведении, а дальше что? Мы ведь уже дали согласие  провести  праздник  за
счет ревунов.
     - Придумаем что-нибудь, - успокоила его Айфа. - К тому же нас с тобой
здесь не будет. Или забыл? Мы обещали провести Великую Любовь  в  Гории  с
Эйкеном Драмом, Мерси-Розмар и всем уцелевшим цветом и рыцарством тану.
     - Благодарение Тэ за маленькие  радости.  Там  нам  не  о  чем  будет
печалиться, кроме как о том, чтобы кто-нибудь не пристукнул.
     - Ну так что? - спросил Фитхарн. - Распорядиться насчет пикника?
     - Валяй, - кивнул Шарн. - Это  ты  хорошо  удумал,  Деревянная  Нога.
Назначаю тебя церемониймейстером. - Обряжайся в лучшие одежды, доставай из
сундука золотую ногу, оправленную в рубины. Будем пудрить мозги этой армии
страшилищ, пока у них голова кругом не пойдет. Они не  должны  заподозрить
подвоха... Как думаешь, принесли они с собой свои сокровища?
     - Бакенщики докладывают, что лодки ревунов  переполнены  сундуками  и
мешками.
     Айфа удовлетворенно вздохнула.
     - Ну, тогда все как-нибудь образуется.


     Торжественная встреча состоялась в устье реки Онион, к югу от Высокой
Цитадели, в прелестном уголке, где соловьи пели в густой листве и  деревья
роняли цвет, как в идиллической пасторали. Король и королева фирвулагов со
свитой из самых  проверенных  придворных,  почетным  караулом  воителей  и
воительниц и почти всем штатом  королевских  кухонь  закатили  такой  пир,
каких наивные ревуны в глаза не видывали.
     Отяжелев от пищи, вина  и  психоактивных  паров,  переселенцы  охотно
согласились отправиться в Нионель. Монарший  дар:  четыреста  иноходцев  в
полной сбруе и вдвое  больше  элладотериев  с  повозками,  а  также  стадо
недавно прирученных маленьких гиппарионов - для разведения  породы  -  был
принят оболваненными монстрами с изъявлением  восторженной  благодарности.
После тщательно разыгранных протестов Шарн и  Айфа  соблаговолили  принять
двойной вес всего стада в  драгоценных  камнях  -  в  качестве  частичного
погашения налогов, которые нация  ревунов  задолжала  трону  за  прошедшие
восемьсот пятьдесят шесть лет.
     Вопрос о вводе невест в благородные  дома  фирвулагов  был  деликатно
замят. Этот обычай, объяснили Суголлу, в среде нормальных фирвулагов давно
не соблюдается, и было бы странно его  теперь  восстанавливать.  Король  и
королева в один голос  заверили  властелина  ревунов,  что  невесты  будут
чувствовать себя гораздо счастливее (и полезнее) со своими  семействами  в
Нионели.  Там  они  не  только  примут  наравне   со   всеми   участие   в
восстановительных работах, но  и  собственноручно  уберут  брачные  покои,
чтобы разделить их со своими  будущими  супругами.  На  празднике  Великой
Любви юные ревунши совершат брачные ритуалы вместе  с  девицами  из  стана
фирвулагов, и юноши будут спариваться  с  девушками  на  основе  взаимного
выбора. Притом королева  Айфа  высказала  опасения,  что  невесты-мутантки
окажутся в несколько невыгодном положении, ведь их число непропорционально
велико,  однако  она  лично  разошлет  пригласительные  билеты   в   самые
отдаленные  уголки  своих  владений  "диким"  фирвулагам,  лишь  формально
подчиняющимся трону, и тем самым обеспечит дополнительный приток  женихов.
Но ежели какая-нибудь  из  пришлых  красавиц  в  нынешнем  году  останется
невостребованной, ее непременно "подцепят" на будущий год, как только слух
об очаровании и  богатом  приданом  дочерей  ревунов  разнесется  по  всей
Многоцветной Земле.
     На этой милой ноте королевский кортеж отбыл. Суголл, сбросив  с  плеч
бремя тревог и страхов, удалился в свой парчовый шатер, дабы отдохнуть  от
тягостного двухдневного путешествия. А счастливые мутанты захрапели на той
же поляне, где пировали, и приняли во сне свои естественные обличья.
     Не спали только Грег-Даннет и Катлинель. Когда зашла луна  и  погасли
костры, полукровка-повелительница и юркий генетик во фраке взяли фонари  и
пошли дозором по поляне - убедиться,  все  ли  ревуны  в  добром  здравии.
Скопище гротескно  деформированных  тел,  одетых  с  неуместной  роскошью,
расположилось в Дантовом беспорядке на примятой  траве.  Повсюду  валялись
пустые фляги и грязная посуда.
     Грег-Даннет нарушил молчание:
     - Ты так ничего и не сказала Суголлу?
     - Язык не повернулся. Он столько пережил за эту  зиму  -  а  тут  еще
путешествие, все время на нервах. Он  боялся,  что  Шарн  запихнет  нас  в
какое-нибудь захолустье вроде Альбиона. Нионель по сравнению с ним кажется
ему раем. Нет уж, пусть немного придет в себя, прежде  чем  узнает  плохие
новости. И смотри, Грегги, ни полслова, иначе я на тебя рассержусь.
     - Не бойся, буду нем как рыба!  -  Генетик  затряс  своей  обезьяньей
головкой. - Король с королевой и челядью очень  мило  все  обставили,  но,
бродя в толпе, я поймал много всполошенных мыслей. А ты,  моя  дорогая,  с
твоими возможностями наверняка сразу поняла, где собака зарыта.
     - Этого следовало ожидать, - ответила Катлинель. - Ревунов никогда не
вводит в заблуждение иллюзорный вид друг друга, а ведь они  с  фирвулагами
принадлежат к одной и той же метапсихической модели.
     Грег-Даннет удрученно вздохнул.
     - Да, только для людей и тану, не обладающих даром ясновидения, маски
останутся  герметичными.  Бедные  маленькие  дурнушки!  Впрочем,   слияние
генофондов было лишь частью нашего евгенического плана.  У  нас  есть  еще
генная инженерия и Кожа.
     - Да, но какой позор их ждет на празднике Великой Любви!  Кто  знает,
как это на них отразится! Ох, Грегги, вот несчастье-то!
     Она умолкла и высоко  подняла  фонарь.  Под  ивой  расположились  три
маленьких страшилища: ножки-тростиночки переплетены,  карликовые  мордочки
застыли в блаженном покое. На всех юбочки, расшитые драгоценными  камнями,
венки, красные сапожки.



                                    2

     Сидя на большом дереве,  одиноко  росшем  посреди  цветущей  саванны,
ворон внимательно следил за тем, как пара  саблезубых  кошек  подстерегает
добычу. Неподалеку беззаботно паслась стайка золотистых лиророгих газелей,
и внезапно саблезубый самец напал на них из высокой травы.  Они  бросились
врассыпную, но  дорогу  им  преградила  лежавшая  в  засаде  самка.  Почти
небрежно она взрезала горло газели своими десятисантиметровыми клыками. Ее
партнер был тут как тут и вожделенно облизывался.
     В  сердце  ворона  вспыхнула  извечная   жажда   крови.   Перед   его
принудительным напором кошки отступили, шипя выгнули спины, но  ворон,  не
обращая на них внимания, нацелил клюв  -  острый  эбонитовый  кинжал  -  в
огромный черный глаз газели. Животное  перестало  биться,  отказавшись  от
борьбы. Ворон напился водянистой слизи, потом крови.
     Но не почувствовал облегчения. Прежде все было иначе.
     Он вспорхнул обратно на ветку  и  стал  покачиваться  там,  отупелый,
несчастный,  глядя,  как  свирепые  кошки  возобновили  свою  трапезу.  Ну
никакого удовольствия! Почему он не чувствует прилива горячей энергии, как
бывало раньше, когда ему удавалось  утвердить  свою  власть  над  жертвой?
Почему нет былого  восторга  даже  при  проникновении  взглядом  в  земную
твердь?
     Это его вина.
     Солнце расползалось вширь, словно кровавый омут.  Ворон  уцепился  за
ветку, чувствуя, что мозг  его  туманится,  а  кишки  пухнут.  Наконец  он
выблевал темную  слизь,  затем,  внезапно  обессилев,  выпустил  ветку  и,
поскольку крылья не держали его, тяжело плюхнулся на землю, прямо в лужицу
мерзкой блевотины.
     И тут у нее возникло знакомое ощущение, будто  ее  колесуют,  руки  и
ноги в колодках, а палач, зверея, концентрирует боль, которая вливается во
все отверстия ее тела. Колесо вращается, глубже и глубже погружая ее в чан
с нечистотами. Хотя во рту у нее распорка, она закрывает  глотку  вспухшим
языком, чтоб не захлебнуться, а подавленный крик разрывает легкие. И  едва
симфония боли достигает апофеоза, палач  применяет  еще  более  изощренную
пытку: сажает ее на кол. Солнечная  вспышка.  Поворот  колеса  в  воздухе.
Освобождение. Страх, смешанный с экстазом, отступает, остаются унижение  и
позор.
     "Хватит, довольно, - молит мучителя ее ум. - Нет..."
     "Что, не хватит?"
     Он заботливо счищает с нее  скверну,  смеется;  его  прекрасное  лицо
проглядывает сквозь кровавую пелену тумана; то и дело он осыпает поцелуями
ее неподатливое  тело  (и  это  страшнее  всего,  потому  что  она  готова
разрыдаться от любви, от ненависти, от ужаса и полнейшего отупения).
     "Кричи, - уговаривает он ее.  -  Проклинай  меня,  это  станет  твоим
избавлением". Но она не произносит ни звука,  закрывает  глаза,  чтобы  не
видеть его, и ум, чтобы не знать,  что  будет  дальше,  -  теплые,  нежные
струйки на щеках.
     "Тебе нравится. Ты получаешь удовольствие, потому  что  в  этом  твоя
суть, из этого тебя сотворили..."
     "Хватит, не хватит. Пусть я умру, лишь бы не видеть, не  чувствовать.
- Агония разума. Очищающая боль сжигает  мозг,  яростно  струится  по  его
каналам. - Хватит. Не хватит..."
     "Ну давай, кричи, - принуждает он. - Крикни хоть раз, напоследок".
     Но она не кричит, и колесо, пройдя полный оборот, снова окунает ее  в
зловонный чан. Душа съежилась, укрылась в крохотном святилище, не заметное
за  раздражающими   противоречиями   наслаждения-боли,   унижения-экстаза,
любви-ненависти. Он разрушает,  созидает  ее.  Сводит  с  ума  и  невольно
высвобождает ее сверхчеловеческие метафункции. Убивает, совершая с нею акт
любви.
     "Хватит. Не хватит. О возлюбленный мучитель!"
     Ворон едва барахтается в лучах кровавого солнца. Его диск  вращается,
стряхивает  с  нее  вонючие  капли,  изъязвившие  тело,  потом  один   луч
вытягивается, как ракета или огненный вихрь, и  снова  хочет  пронзить  ее
лоно.
     "Нет, не выйдет, - говорит она солнцу. - В боли уже нет  наслаждения.
И никогда не будет, пока я не сотру тебя с лица земли, о любимый!"
     Саблезубые хищники насытились и уселись на солнышке, облизывая  морды
и лапы. Это были  великолепные  создания,  мраморно-пятнистые,  с  темными
полосами на голове и хвосте. Самец подошел к издыхающей вороне,  но  птица
источала жуткую вонь и страдание, поэтому он лишь  презрительно  ткнул  ее
лапой, затем повернулся к своей спутнице и  позвал  ее  в  чащу  отдохнуть
после сытного обеда.
     Ворон очнулся от забытья и окликнул:
     "Куллукет".
     "Фелиция".
     "Это ты, любимый?"
     "Это я, Элизабет. Бедная моя девочка. Дай я помогу тебе".
     "Поможешь?.. Хватит?.."
     "Я прерву твои кошмары".
     "Прервешь? Прервешь боль-наслаждение?"
     "Наслаждения уже нет. Оно уже ушло.  Осталась  только  боль.  Больное
сознание, исполненное муки, раскаяния. Я помогу".
     "Ты? Только он может мне помочь. Если умрет".
     "Неправда. Я сумею тебе помочь. Навсегда смою грязь. Ты станешь ясной
и чистой, как новорожденная".
     "Меня больше нет. Презренная, отверженная, изгаженная тварь - вот что
я такое".
     "Ошибаешься. Тебя можно исцелить. Иди ко мне".
     "К тебе? А как же они? Ведь они идут сюда, чтобы воздать мне  должное
и последовать за мною. Чтобы утолить  жажду  моего  сердца.  А  ты  хочешь
заманить меня к себе? Ты дурадурадура..."
     "Они лгут, Фелиция. Они не смогут дать тебе то, чего ты жаждешь.  Они
только используют тебя в своих целях".
     "Не верю,  они  приведут  ко  мне  моего  возлюбленного,  вернут  мне
радость!"
     "Нет. Это ложь!"
     "Они не могут лгать, они - ангелы тьмы".
     "Они - люди. Активные операторы".
     "Не дьяволы?"
     "Люди. Лживые люди. Слушай меня, Фелиция. Ты ведь знаешь,  я  была  в
Галактическом Содружестве одной из лучших целительниц. Я вылечу тебя, если
ты придешь ко мне по своей воле. И не потребую ничего взамен.  Не  посягну
на твою свободу. У меня в мозгу блокировано супер-эго, поэтому  я  никогда
не причиню зла живому существу.  Я  только  хочу  видеть  тебя  свободной,
счастливой, в здравом рассудке. Другие ничего подобного не сделают".
     "А вдруг сделают?"
     "Спроси их".
     "Спрошу! Я выясню,  правду  ли  они  сказали,  что  приведут  ко  мне
Куллукета".
     "Испытай их".
     "Да. Хорошо. Элизабет! Ты в самом деле можешь  стереть  мои  кошмары!
Знаешь, это не та боль".
     "Знаю. Она - часть твоего недуга. Порой  ты  воспринимаешь  боль  как
наслаждение. У тебя есть нарушения мозговой деятельности. Еще  с  детства.
Но это можно поправить, если ты откроешься и  добровольно  впустишь  меня.
Согласна?"
     "Не знаю. Хватит боли? Не хватит! КУЛЛУКЕТ! КУЛЛУКЕТ! КУЛЛУКЕТ!"
     С хриплым карканьем ворон взмыл в воздух. Внизу в густой чаще дремали
саблезубые хищники, а стадо газелей продолжало беззаботно щипать траву  на
равнине Испании.



                                    3

     Во дворе крепостного замка Афалии разворачивалось  учебное  сражение.
Двум первым пришельцам, стоявшим на смотровой площадке,  все  было  хорошо
видно, однако, увлеченные спором, они даже не глядели на дерущихся.
     - Принципы! Принципы! - ворчал Алутейн Властелин Ремесел. - Спроси  у
голодных, они скажут, куда тебе  засунуть  свои  принципы!  Знаешь,  Село,
по-моему, ты после потопа малость сбрендил.
     -  Прикажешь  заложить  башку  первобытным  торгашам,  да?  -  ярился
отважный Селадейр. - Вот против  чего  предостерегал  нас  Ноданн!  Против
бездушной технократии Содружества!
     -  Ишь  ты,  как  выражается!  Почему  бы  тебе  не  приложить   свой
высоколобый идеализм  в  какой-нибудь  менее  важной  сфере,  чем  местное
хозяйство? У меня в амбарах муки осталось всего на две недели.  Ох,  Тана,
велика милость твоя, все города в округе кормились от этой  мельницы.  Что
мы будем жрать - гнилые коренья?
     - А почему бы и нет?! -  рявкнул  лорд  Афалии.  -  По  крайней  мере
здоровая пища, не то что пирожные, да рогалики,  да  пироги,  которыми  ты
набиваешь свою утробу! Погляди на себя, Ал! Вон брюхо-то  какое  отрастил.
Аккурат для городского головы! А ежели враг нападет  на  твой  Каламоск  и
тебе придется держать оборону,  что  тогда?  Ведь  ты  в  свои  изумрудные
доспехи не влезешь, помяни мое слово! Пора тебе  садиться  на  диету,  мой
дорогой.
     - Ну спасибо, удружил! - язвительно откликнулся Властелин Ремесел,  и
его серебристые усы от гнева стали торчком. - Я-то думал, тебе моя  помощь
понадобилась, а ты мне лекцию читаешь о здоровой пище! Брюхо  мое,  видите
ли, ему не по нраву! Что ж, век живи, век учись. Хрен с  тобой,  налаживай
сам свою чертову мельницу! - Он круто повернулся и зашагал к лестнице.
     - Ал, вернись! -  Эти  слова  нелегко  дались  лорду  Афалии,  но  он
понимал: положение его отчаянное. - Ты  прав,  я  -  сапожник.  Ну,  хотел
отсоединить мельничных роботов. Вернуться к ручному управлению,  чтобы  не
зависеть во всем от первобытных.
     Властелин Ремесел остановился у лестницы, поджидая Селадейра.
     - Ну да, ты привык на Дуате иметь дело только с водяными  мельницами:
Дальше самых примитивных механизмов твой примитивный ум не простирается.
     - Эта хреновина... знаешь, у нее сорок три способа помола! Она выдает
все -  от  тончайшей  муки  до  кормовых  отрубей.  Разобрать  мельницу  и
присобачить ручку  -  плевое  дело,  но  я  совсем  забыл  о  приборе  для
химического анализа продуктов и контроля качества. Если его отключить,  то
получается плохо помолотая мука такого вкуса и цвета,  что  пекари  просто
рыдают. А если и приправы добавлять вручную -  выходит  гремучая  смесь  с
запахом бензина, бромистого калия, и только Тана знает, чего еще.
     - Да, Село, эта штучка заковыристая, даже для меня.  А  где  инженер,
который раньше контролировал автоматику?
     - Йоргенсен? Утонул вместе  со  всем  персоналом.  Они  были  заядлые
болельщики.  А  парень,  заменивший  его,  оказался  наглым  ублюдком.  Он
попытался давить на меня!  На  _м_е_н_я_!  Я  от  него  мокрого  места  не
оставил.
     - Вот молодец!
     - Не мог же я подрывать свой авторитет! -  Селадейр  так  распалился,
что в волосах запрыгали статические  искры.  -  Проклятый  Мукерджи  думал
загнать меня в угол! Сказал, что будет работать, только если я предоставлю
ему все привилегии носителя золотого  торквеса.  И  эту  коварную  тактику
мгновенно усвоили другие механики. До них, вишь ты, уже дошло,  что  Эйкен
Драм посулил золотые  торквесы  каждому,  кто  с  ними  совместим,  и  все
гражданские права несовместимым. Я  велел  Бодуругалу  и  его  корректорам
прощупать  всех  золотых  и  голошеих  в  Афалии,  с  тем  чтобы   выявить
предателей.
     - Я тоже предатель, Село. -  На  лице  Властелина  Ремесел  появилась
сардоническая усмешка. - Низложенный рыцарь Высокого  Стола,  уклонившийся
от заклания!
     - Брось, Ал! Ты добровольно  предпочел  смерть  ссылке,  а  не  умер,
потому что обстоятельства изменились. Что до меня -  ты  все  еще  Главный
Творец. И к дьяволу хитрожопых первобытных Эйкена Драма!
     Алутейн рассмеялся.
     - Ну нет! Со мной этот номер  не  пройдет!  Меня  в  свой  легион  не
затащишь. За последние месяцы я слишком много узнал об Эйкене Драме, чтобы
идти против него. Так что в мае буду плясать на свадьбе золотого  плута  и
выпью за здоровье его нареченной Мерси-Розмар.
     - Ты признаешь его королем?! - вскричал Селадейр.
     - А почему бы нет? У тебя есть другая кандидатура? Разве что Минанан,
так ведь он нипочем не согласится. Все же малыш лучше Шарна с Айфой.
     Селадейр схватил его за руки.  Поток  психической  энергии  образовал
вокруг них раскаленную ауру.
     - Ал, ты что, не чувствуешь -  грядет  Приход  Мрака!  Мы  вступим  в
последнюю схватку с врагом - ту  самую,  которую  чуть  не  начали,  когда
Федерация попрала наше наследие  и  толкнула  нас  к  краю  бездны!  Бреда
предотвратила ее, перенесла нас сюда на своем Корабле. Но теперь Бреды нет
с нами, а эта блаженная Элизабет никогда ее не заменит. Мы с тобой  боевые
товарищи, Ал, одногодки!  Три  тысячи  круговращений  пережили  с  момента
рождения на пропащем Дуате. Неужели ты изменишь нашей вере?
     - Село...
     Лорд Афалии поглядел вниз, во  двор  крепости,  где  шла  вооруженная
потасовка.
     - Мы готовимся к Сумеречной Войне. Все, кто чтят старые традиции. Все
шестнадцать,  оставшихся  в  живых  потомков  Нантусвель,  включая  Кугала
Сотрясателя Земли.
     Алутейн сочувственно посмотрел на старого приятеля.
     - Ах вы глупые, горячие головы! Мне ли не знать Кугала?
     - К нам каждый день стекается все  больше  народу,  -  упрямо  заявил
Селадейр, однако выпустил руки Властелина Ремесел,  и  свечение  меж  ними
погасло.
     - Ага, и фирвулаги в горах точат ножи, воруют ваших иноходцев и  ждут
приказа Шарна!..  А  кто  теперь  управляет  плантациями,  коль  скоро  вы
прогнали всех людей?? Знаешь, многие из них останавливались в Каламоске по
пути к Эйкену Драму.
     Селадейр смущенно отвернулся.
     - Их заменили мой сын Уриет и моя дочь Фетнея... Совсем как в прежние
времена.
     Властелин Ремесел недоверчиво хмыкнул.
     - Не знаю, не знаю, на что годятся наши  молодые.  Не  больно-то  они
привычны к тяжелой работе. Когда  я  возглавлял  Гильдию  Творцов,  какими
только посулами мы их не  заманивали  на  факультеты  сельскохозяйственных
дисциплин: агрономии, скотоводства, птицеводства... Скоро ты поймешь,  что
твои детки -  настоящие  вундеркинды,  когда  речь  идет  о  пирах,  да  о
балладах, да об охоте на  вшивых  первобытных.  Но  полагаться  на  них  в
производстве основных продуктов питания!.. Дай тебе  Богиня  хоть  крупицу
ума!  Поломанная  мукомольня  покажется  тебе  пустячной  заботой,   когда
плантации захиреют.
     Лицо Селадейра оставалось бесстрастным, словно камни парапета; ум был
столь же непроницаем. Сугубо официальным тоном он произнес:
     - Алутейн Властелин Ремесел, заклинаю тебя  нашей  священной  дружбой
Творцов прийти мне на помощь.  Приход  Мрака  не  за  горами,  и  соперник
близко.
     Первые  пришельцы  немигающе  уставились   друг   на   друга.   Затем
голубовато-льдистые глаза Алутейна подернулись дымкой, и мысли  прорвались
наружу:
     "Село, Село, ведь мы с тобой были приятелями еще при старом  Амергане
(светлая ему память,  упокой  Богиня  его  душу),  мы  же  трудяги,  а  не
какие-нибудь лежебоки. Помнишь, как мы готовы были  на  любую  жертву  для
блага народа, для его защиты и утверждения жизни? Когда  потребовалось,  я
выбрал Реторту, но теперь долг велит мне отбросить праздность. И ты должен
сделать то же самое".
     "Я вижу  Сумеречную  Войну,  -  проронил  Селадейр.  -  По-твоему,  я
рехнулся?"
     "По-моему, потоп, горечь утраты, нашествие врага, полигон в  Вороньем
Логове подвигли тебя к краю твоей собственной  бездны.  А  быть  может,  и
дальше. Мы не должны думать о Приходе Мрака. Если мы переступим через нашу
гордость,  объединимся  с  людьми,  то  сумеем  сдержать  натиск  врага  и
воскресить Многоцветную Землю".
     "Была многоцветная! А теперь все темно".
     "Село, нам, старикам, негоже  торопить  конец  света.  Молодые  хотят
жить".
     "Враг наступает! Человечество! Эйкен Драм!"
     "Нет, Село, нет. Не станет он. Ведь он - избранник Мейвар".
     "Я... я забыл об этом".
     - А пора бы вспомнить, - сказал кто-то вслух.
     Светящаяся  точка  повисла  над  парапетом,  где   крепостные   стены
обрывались в головокружительную пропасть Протохукара. Искорка  расширилась
до светящегося ореола, окружавшего хрустальный шар. Внутри  его,  скрестив
ноги, сидел маленький человечек в золотом костюме, усеянном кармашками.
     - Ты? - едва вымолвил Селадейр.
     Шар подплыл к ним ближе, спустился и, едва коснувшись каменных  плит,
рассыпался в пыль. Эйкен  Драм  помахал  старцам  своей  шляпой  с  черным
плюмажем:
     - Привет тебе, афалийский Творец! Я уже минут десять подслушиваю  ваш
разговор.  Ей-Богу,  тебе  лучше  внять  словам  Властелина  Ремесел.  Он,
конечно, старый брюзга, но котелок у него варит.
     Старый чемпион внезапно превратился в великана громовержца  с  грозно
занесенной рукой.
     - Умри, выскочка! - пророкотал  он  и  выпустил  в  Эйкена  мощнейший
умственный заряд.
     Взрыв и зеленая вспышка были столь мощны, что  потешное  сражение  во
дворе разом прекратилось.
     - Соратники, ко мне! - крикнул Селадейр.
     Но голос героя был слаб, словно шелест листвы, а умственный клич лишь
отозвался  бессильным  гневом  под  сводами   черепа.   Селадейр   сбросил
иллюзорное обличье и хотел было сдавить узурпатора физической хваткой.  Но
ни один мускул не повиновался ему, и точно так же  неподвижны,  беспомощны
оказались рыцари внизу: их будто пригвоздило к месту.
     - А ведь мы  были  так  дружны,  когда  охотились  на  Делбета,  -  с
сожалением заметил Эйкен. -  Помнишь,  брат-творец?  Гонялись  по  Бетским
Кордильерам за старым огнеметателем и не осмеливались подняться на воздух:
вдруг он возьмет да и  подпалит  наши  стеклянные  задницы.  -  Сиятельный
хохотнул. - Сейчас-то мне никакой огонь не страшен - силушки  прибавилось,
как видишь. На днях думаю попросить лорда  Целителя  Дионкета  перед  всем
честным народом проверить мой ум. Пускай узнают, каков их будущий король.
     Лорд Селадейр из багрового сделался изжелта-бледным.
     - Отпусти меня! - прохрипел он. - Бейся как настоящий воин.
     - С кем биться? С тобой? - усмехнулся плут.  -  Еще  чего  удумал!  С
трусами я не бьюсь.
     - Это я трус?!
     Подойдя вплотную к застывшему, как статуя, лорду  тану,  Эйкен  взмыл
вверх, пока не очутился с ним лицом к лицу.
     - Ты старый, угрюмый, отчаявшийся трус, и я не стану тратить на  тебя
время. Мне предстоит бой с фирвулагами. Наплевать, что они превосходят нас
численностью в десять раз... А великий лорд Афалии, рыцарь Высокого Стола,
предпочитает лечь и умереть. Ну так ступай к ним на заклание! И не  забудь
на шее пунктирную линию провести с надписью: "Отрезать здесь!"
     -  Вообще-то,  Село,  -  вставил  Властелин  Ремесел,  -  насчет   их
настроений малыш не так уж не прав.
     - Враг! Бейся со мной по-честному! - умолял Селадейр; лицо  его  было
искажено страданием.
     Эйкен вновь опустился на каменные плиты.
     - Я дерусь тем оружием, какое имею. И не надо держать меня за дурака.
- Он взмахнул рукой.
     В небе над обрывом появился конный отряд  из  четырехсот  рыцарей;  в
первых рядах маячили блистательные фигуры Куллукета, Альборана, Елейна. За
ними тянулись богатыри тану и гибриды, представляющие  все  пять  гильдий;
сияние вокруг всех голов свидетельствовало о могучей умственной силе.
     Радужное  войско  с  достоинством  обнажило  мечи.   В   строю   эхом
прокатилось:
     - Сланшл, Селадейр, лорд Афалии!
     - Мы здесь не для того, чтобы драться, - втолковывал Эйкен, и теплая,
обволакивающая волна коварно прокатилась в мозгу Селадейра.  -  Мы  пришли
убедиться, что у нас все же есть надежда выступить  вместе  против  нашего
общего врага. Большинство моих бойцов осталось  в  Гории,  но  кое-кого  я
прихватил с собой, равно как и мою новую  золотую  гвардию,  что  стоит  у
северных ворот. Если хочешь, посмотри сам.
     Селадейр последовал его совету. Там стояло не меньше тысячи  конников
- мужчин и женщин. И врата  Афалии  распахивались  перед  ними.  Во  главе
каждого эскадрона стоял  офицер  с  метапсихической  аурой.  Некоторые  из
рядовых тоже излучали свечение, но независимо от этого у всех были золотые
торквесы и диковинное оружие.
     - Что,  любопытно?  -  усмехнулся  Эйкен.  -  Давай-давай,  рассмотри
получше. Великий  покойный  Стратег  призывал  уничтожить  боевую  технику
первобытных, но сам он был не так глуп, чтобы следовать своим призывам. Не
то что ты, брат-творец! Подвалы моего Стеклянного  замка  в  Гории  набиты
контрабандой, собранной за семьдесят лет, - и часть ее  вы  видите  здесь.
Фотонные  пушки,  ружья  со  стальными  пулями,   самострелы,   заряженные
солнечными батареями, двуствольные винтовки "Ригби-470", звукоразрыватели.
Все  виды  портативного  нетабельного  оружия,  какие  только  можно  себе
вообразить. Ушлые путешественники  во  времени  умудрялись  проносить  его
прямо под носом чиновников на постоялом дворе мадам  Гудериан.  И  кто  их
осудит за это? Им хотелось иметь хоть небольшое преимущество над своими же
товарищами по изгнанию... Так вот, все это я нашел только в Гории, а  ведь
могут быть и другие запасы. У  тебя,  к  примеру,  такое  оружие  имеется?
Может, спросим у твоего сына Уриета и дочери Фетнеи?
     Селадейр перевел взгляд на плута. Губы его  искривились  в  печальной
усмешке.
     - Я ничего не знаю о тайных складах. Но теперь мне  понятны  слухи  о
том, что враг после нападения на Бураск изобрел новое смертоносное оружие.
Покойный лорд Асгейр славился своей жадностью и мог припрятать запрещенное
оружие вместо того, чтоб его уничтожить. Это вполне в его духе.
     - Спасибо за подсказку, - откликнулся Эйкен. - Мы проверим.
     Воздушная кавалькада медленно, по спирали, начала спускаться во двор.
Рыцари Афалии построились и стали по стойке "смирно".
     - Однако меня привела сюда иная причина, - заметил Эйкен.
     Селадейр обнаружил, что он наконец свободен, но больше не  сделал  ни
одного выпада против одетого в золото юнца.
     - Можешь не объяснять.
     Эйкен покачал указательным пальцем:
     - Не торопись с выводами. Говорю же, у нас одна цель  -  объединиться
против общего врага... Нет, я  прибыл  сюда  потому,  что  посланное  нами
приглашение на свадьбу, кажется, затерялось.
     Селадейр не поверил своим ушам.
     Но Эйкен был сама искренность.
     - Ты нам не ответил.  Мерси  просто  в  отчаянии,  и  я  тоже.  Какой
праздник без моих старинных друзей из Афалии? Без товарищей по  схватке  с
Делбетом? Я здесь для того, чтобы повторить приглашение. Лично.
     - Не упрямься, старик, -  увещевал  Селадейра  Алутейн.  -  Я  выбрал
жизнь. Теперь твоя очередь.
     Лорд Афалии опустил руки по швам и широко расставил ноги. На  миг  он
стиснул кулаки, но тут же разжал. Глаза невольно закрылись, словно  бы  он
пытался отогнать образ Врага. Наконец Селадейр с неохотой кивнул.
     Эйкен так и просиял от удовольствия.
     - Ну вот и славно! Ты не пожалеешь. В  эти  смутные  времена  нам  не
обойтись друг без друга. Да  что  далеко  ходить  за  примерами!  -  Эйкен
прищелкнул пальцами.
     Еще один астральный пузырь материализовался в воздухе  и  спланировал
прямо на парапет. Внутри его  сидел  воин-самурай  в  полном  облачении  и
золотом торквесе. Хрустальная оболочка рассыпалась, воин отвесил поклон.
     - Лорд Селадейр Властелин Ремесел, познакомьтесь с моим новым  другом
по имени Йошимитсу Ватанабе.  Гений  инженерной  мысли!  Заменил  железные
пластинки своей кольчуги петельками из шкуры мастодонта, а кровавый металл
расплавил и отлил себе меч. После прохождения врат времени Йош ни  дня  не
жил в рабстве, а теперь вот служит при моем дворе. Там, в Содружестве,  он
ловко  подделывал  векселя  и  еще  был  специалистом  по   робототехнике.
Смекаешь, Село?
     Йош подмигнул лорду Афалии, который переводил безумный взгляд с  него
на Эйкена.
     - А нам, грешным, пора и отдохнуть, - решил  золотой  шут.  -  Завтра
хочу слетать  с  инспекцией  в  Тарасию  и  еще  несколько  мест...  Много
приглашений затерялось. Йош задержится у тебя на недельку-другую и поможет
в решении всех твоих проблем. Когда  прибудешь  в  Горию,  привези  его  с
собой. Помимо свадьбы обещаю тебе массу других развлечений.
     - Ясно, - упавшим голосом отозвался Селадейр.
     - Останешься, Йош? - спросил Эйкен.
     - Как прикажете, шеф. - Самурай повернулся к хозяину замка.  -  Пошли
поглядим, что там с твоей хреновиной?
     Селадейр не двинулся с места, пока Властелин Ремесел не обхватил  его
за плечи и не потащил к лестнице.
     - Отличная идея! - ликовал Алутейн. - Инструменты и  запчасти  у  нас
найдутся. Слышь, Село, лаборатория Трейанета в целости и сохранности?
     Лорд Афалии кивнул.
     - Один из моих покойных  братьев  по  гильдии  занимался  электронным
оборудованием Старой Земли, - объяснил Йошу  Алутейн.  -  В  его  особняке
имеются  лаборатория  и  одна  из  самых  богатых  технических   библиотек
плиоцена. Там, сынок, тебе самое место. Снял  бы  ты  эту  хламиду:  поди,
работать в ней неудобно... Не возражаешь, если я поприсутствую?
     - С моим удовольствием, - любезно откликнулся Йош.
     - Увидимся за ужином! - крикнул им вслед  Эйкен,  и  его  как  ветром
сдуло.
     Селадейр затряс головой.
     - И это наш король!
     - Ну вот ты и привыкаешь к такой мысли, - усмехнулся Алутейн.



                                    4

     Она вышла немного подышать вечерней прохладой,  прежде  чем  кликнуть
женщин. Луна, тоже беременная,  взошла  над  проливом  Редон.  К  майскому
празднику Великой Любви она еще не дозреет. А вот время Мерси пришло.
     Балкон ее  спальни  в  башне  был  просторен  и  заставлен  цветущими
растениями в золотых горшках. Теперь она разлюбила здесь стоять, поскольку
проведенное Эйкеном феерическое  аметистовое  освещение  наводило  на  нее
холод  и  тоску.  То  ли  дело,  когда  был  жив  Ноданн!  Тогда  алмазные
светильники над хрустальной балюстрадой отливали теплым розовым сиянием, и
стоило ей только захотеть, возлюбленный демон тут  же  появлялся  рядом  с
ней, чтобы полюбоваться  заходом  солнца  над  Бретонским  островом,  пока
усеянная звездами чернильная тьма не погасит последние отблески пламени. В
такую ночь, глядя на смущенную  брюхатую  луну,  они  бы  вместе  загадали
желание.
     Теперь же кости славного Аполлона покоятся в грязи Нового моря.
     - А мои будут лежать здесь, - сказала  она,  обращаясь  к  ребенку  в
своем лоне, - в Бретани,  где  я  родилась  спустя  шесть  миллионов  лет.
Когда-нибудь Жорж Ламбаль и Сувонна О'Коннелл будут  обходить  Бель-Иль  и
найдут камень, подернутый сажей и светящийся, как фосфор. И это буду я.
     Плод беспокойно заворочался,  разделяя  ее  боль,  и  Мерси  охватило
раскаяние.
     "Тсс, милая Аграйнель! Спи, Граня, сокровище мое!  Сегодня  ночью  ты
получишь свободу".
     Мерси вновь попыталась постичь ум своего чада, но под чисто  внешними
проявлениями личность была неуловима -  что-то  яркое,  жадное,  пугающее,
чужое. Подсознание дочери  Тагдала  представляло  собой  клокочущий  омут,
нетерпеливо рвущийся  в  новый  мир;  его  больше  не  устраивала  темница
материнской утробы.  Сам  того  не  ведая,  ребенок  жаждал  более  острых
ощущений, чем стук материнского сердца, приглушенный околоплодным пузырем,
или  туманная  краснота,  видная  сквозь  затянутые  пленкой  глаза,   или
вездесущий вкус и запах амниотической жидкости. "Еще!" - казалось,  кричал
неслышный  внутренний  голос.  И  мать  ответила:  "Потерпи,  уже  недолго
осталось".
     Всей силой  своих  активных  либо  латентных  способностей  Аграйнель
требовала любви. Напрягая еще не развитый психокинез,  билась  в  маточную
темницу, исподволь корректировала  сознание  Мерси,  стремясь  к  свободе,
пыталась  сотворить  нерушимую  зависимость  меж   ними   обеими,   а   ее
принудительные функции были особенно  мощны.  Таким  образом,  происходило
обыкновенное чудо метапсихической связи - как у всякой нормальной матери с
ее ребенком.
     "Любви! - бушевал крохотный ненасытный ум. - Любви!"
     "Мама любит тебя. Ты любишь Маму. Спи".
     Детский умишко удовлетворенно затих.
     "Бедный Эйкен", - подумала Мерси, проводя сравнение.
     А затем: "Ноданн. Мой Ноданн".


     - Но у нас так не принято! - закричала Морна-Ия. - Наши матери должны
сражаться  до  победного  конца!  И  особенно  ты,  ведь  тебе,  возможно,
предстоит породить новое потомство.
     - Все будет так, как  я  говорю,  -  твердо  заявила  Мерси.  -  Лорд
Целитель явился с Кожей, чтобы помочь мне, благородные леди уже  собрались
в приемной.
     - Как?! - ужаснулась Морна. - В такой интимный момент?!
     - Воительницы, которые  сопровождают  лорда  Эйкена-Луганна,  получат
инструктаж  позднее.  Остальные  здесь.  Я  добровольно   отказываюсь   от
уединения. Мой долг как Главного Творца дать всем вам указания на будущее.
     Морна всплеснула руками.
     - Не хочешь ли ты...
     - Когда другие увидят мои роды, - перебила ее Мерси, -  увидят  моего
ребенка, они просто не смогут иначе.
     Морна склонила голову.
     - Как скажете, леди. Времена нынче не те...
     Мерси ободряюще улыбнулась великанше, одетой в хитон  цвета  лаванды.
Глаза ее отливали голубизной, золотистые волосы рассыпались по плечам. Она
надела длинный, без рукавов газовый пеньюар, белый с  золотой  каймой;  на
бледной коже россыпь  крохотных  веснушек.  В  глубоком  вырезе  пеньюара,
открывавшем ложбинку между налитыми грудями до  того  места,  где  начинал
вздыматься живот, сиял золотой торквес.
     - Дорогая моя Сестра Ясновидица Морна, ты теперь первый  кандидат  на
замещение вакантной должности Создательницы Королей и  вторая  по  статусу
среди наших благородных леди. Ведь именно ты восемьсот лет назад принимала
первые роды у королевы Нантусвель. И на этот раз тебе не  придется  делать
ничего особенного - отличие только в том, что Аграйнель - девочка. Но  как
только ее аура отделится от моей, ты увидишь, что твоя нынешняя  крестница
будет исключительной личностью.
     Мерси взяла сухие холодные руки Морны и приложила их к своему животу.
     - Чувствуешь? Она готова.
     Младенец подпрыгнул изо всех сил. Мерси  засмеялась,  и  обе  женщины
сплелись в тесном умственном объятии.
     - Ну, веди меня под балдахин!
     В просторной приемной зале царил полумрак: окна  из  цветных  стекол,
днем наполнявшие  помещение  радужным  светом,  теперь,  разумеется,  были
затемнены.  Лишь  свечи  в  бронзовых  канделябрах  бросали   колеблющиеся
оранжевые блики на помост, установленный под роскошным  балдахином.  Самое
странное  -  что  на  помосте  не  было   ни   кушетки,   ни   стула,   ни
гинекологического кресла. Только стол из чистого золота с  двумя  большими
ваннами по бокам - одна золотая, другая  хрустальная,  наполненная  теплой
водой. У стола ожидал лорд Целитель Дионкет,  вызванный  из  добровольного
изгнания в  Пиренеях.  Он  держал  наготове  большой  мешок  и  сверкающее
рубиновое лезвие. Рядом с важным и невозмутимым видом стояли три  тануски:
леди корректор в красно-белом, леди  психокинетик  в  розово-золотистом  и
леди принудитель в голубом; последняя - не кто иная,  как  Олона,  невеста
Салливана Танна.
     Мерси неторопливо подошла к краю помоста.  Несколько  сот  зрительниц
застыли неподвижно, плотно завернувшись в белые плащи с капюшонами и столь
же тщательно прикрывая мысли.
     "Привет вам, сестры", - обратилась к ним Мерси.
     "Мы откликнулись на твой  призыв,  леди  Гории",  -  прошелестел  хор
внутренних голосов.
     "Сейчас я продемонстрирую новый способ  производить  на  свет  детей.
Всем известно, что сила моя велика, но - в отличие от вашего творчества  -
неагрессивна. И я покажу ее вам, чтобы вы могли  при  желании  последовать
моему примеру".
     Она подошла к Дионкету. Морна  и  три  акушерки  остались  на  заднем
плане. Мерси обернулась к затаившей дыхание женской  аудитории  и  закрыла
глаза. Лорд Целитель взмахнул рукой; из золотого мешка, струясь,  выползла
тончайшая пленка, обволакивая тело Мерси, как вуаль  обволакивает  статую.
Льющийся изнутри свет был сконцентрирован  на  раздутом  животе  роженицы.
Белый пеньюар просвечивал, так же как целительная Кожа,  и  все  отчетливо
увидели маленький силуэт в круге света.
     Вскоре этот сгусток эктоплазмы просочился  сквозь  брюшную  стенку  и
медленно вплыл в протянутые  руки  Мерси.  Мгновенно  подавленный  всплеск
чувств пронесся в толпе. Суровый лик Дионкета озарила улыбка.  Зрительницы
в  первых  рядах  ощутили,   как   он   бросил   свою   корректирующую   и
психокинетическую энергию на подмогу творческим силам матери для ее  почти
мгновенного исцеления.
     Дионкет снова взмахнул рукой, и Кожа растворилась без следа. Мерси не
сводила глаз с новорожденной, все еще находившейся внутри тонкого  пузыря,
от которого тянулась к плаценте пуповина.
     Морна    взглядом    подняла    золотую    ванну    и    с    помощью
акушерки-психокинетика подставила ее под  младенца.  В  воздухе  сверкнуло
рубиновое лезвие Дионкета, и воды хлынули в  ванну,  а  за  ними  туда  же
бултыхнулся пузырь.
     Аграйнель  открыла  глаза  и  задышала   легко   и   свободно   после
живительного поцелуя Мерси. Корректор поднесла к  ней  хрустальную  ванну,
нежнейшую губку и  полотенца.  Мерси  и  Морна  смыли  с  девочки  остатки
амниотической жидкости, после чего кожица стала свежей  и  розовой.  Мерси
вновь поцеловала ребенка, и крошечное тельце мгновенно высохло. Юная Олона
надела на младенца распашонку и завернула в одеяльце до подмышек.
     Мерси взяла дочь  на  руки,  дала  ей  грудь.  Новорожденная  еще  не
научилась сосать, но ум ее жадно впитывал первые впечатления  от  внешнего
мира. Зрительницы  не  решались  шелохнуться,  пока  Мерси  не  подала  им
ободряющий знак; тогда все приблизились и  одарили  ребенка  легкими,  как
пух, умственными ласками.
     - Тихо! Ритуал нарекания, - еле внятно произнесла Морна, однако толпа
расслышала ее голос.
     Почтенная леди показала  всем  маленький  золотой  торквес;  акушерки
застыли в напряженном ожидании. На кого из них падет выбор?
     - Олона, - сказала Мерси.
     Дева-принудительница вне себя от счастья приняла ребенка.
     - Мое сокровище! Какая же ты красавица!
     - Дочь Мерси Розмар и Тагдала, ты будешь зваться Аграйнель!  -  Морна
защелкнула золотой обруч на шейке ребенка. - Добрая Богиня  пророчит  тебе
долгую жизнь, славу и счастье!
     "Сланшл", - выдохнули сотни женских умов.
     - Сланшл, - повторил лорд Целитель.
     - Сланшл, - сказала Мерси дочери, забирая ее у Олоны.
     Впервые со времени потопа  сердце  ее  наполнилось  радостью,  и  она
задала подошедшей Морне главный вопрос:
     - Ну, ясновидящая Создательница Королей, какое будущее ждет мою милую
крошку?
     Нежные, как Эолова арфа, внутренние голоса запели Песню.
     - Я вижу Аграйнель королевой Многоцветной Земли.
     У Мерси перехватило дыхание.
     - Правда? Ты не лукавишь?
     На гладком, без единой морщинки, лбу старухи  выступили  капли  пота.
Губы ее дрожали.
     - Правда. Я поняла это при первом ее вздохе.
     Мерси остановилась перед  портьерами  в  глубине  помоста.  Ее  глаза
отрешенно блестели. Она крепко прижала ребенка к своей пылающей щеке.
     - А ее король?! - вскричала Мерси. - Кто он?
     - Он... еще не родился.
     - Но ты знаешь, кто он? У кого он  родится?  -  настаивала  Мерси.  -
Скажи мне, Морна! Ты _д_о_л_ж_н_а_ мне сказать!
     Морна попятилась, побледнела, защищаясь от любопытства Мерси.
     - Я не могу! - с трудом выдавила она. - Не могу.
     Потом резко отдернула портьеру и выбежала. Мерси изумленно глядела ей
вслед. Лорд Целитель подошел, оберегающим жестом обнял ее за плечи и  стер
в ее усталом мозгу навязчивые вопросы, беспокойство, страх.
     Мерси тут же обо всем забыла.
     Ребенок зашевелился возле груди,  начал  сосать,  и  заботы  отлетели
прочь.



                                    5

     Он пробудился от жадного, засасывающего поцелуя.
     Безвкусная пережеванная пища перекочевала в его рот из чужого.  Ласки
влажного языка и пальцев,  массирующих  горло  до  тех  пор,  пика  он  не
проглотит, монотонное бормотанье в ритме его сердца.
     Он почувствовал запах мяса, немытого женского тела, одетого в  шкуры;
дыма, поднимающегося к каменному потолку; услышал далекий перезвон  струй,
чье-то близкое раскатистое харканье, щебет птиц; шумное  дыхание  ветра  в
верхушках горных сосен.
     Все тело сковал паралич, но ему все-таки удалось разлепить веки. Свет
больно ударил в глаза;  видение  было  расплывчатым.  Из  глотки  вырвался
глухой стон. Молитвенное бормотание тут же прекратилось.
     - О Боже, наконец-то!
     Длинные  свисающие  пряди  очень  грязных  белокурых  волос.  Бледное
одутловатое лицо под  слоем  копоти,  короткий  приплюснутый  нос,  широко
расставленные голубовато-серые глазки, вспыхнувшие от  радости.  Разинутый
перемазанный пищей рот, гнилые зубы.
     - О Бог Моря! Ты очнулся!
     Лицо  приблизилось,  стало  нечетким;  вновь  последовал  смачный   и
страстный поцелуй. Оторвавшись от его рта, она  принялась  ласкать  губами
ноздри, щеки, глаза и лоб, мочки и ушные раковины, гладкую нижнюю челюсть.
     - Очнулся! Жив! О мой светлый Бог!
     Пока он мог шевелить только  глазами;  мозг  одеревенел,  метафункции
начисто  стерлись.  Женщина  отпрыгнула  и  куда-то  убежала;  теперь   он
рассмотрел каменные стены темной пещеры в тусклом свете, маячившем  где-то
возле ног (только есть ли они у него - вот вопрос).
     После долгого отхаркивания раздался гнусавый старческий голос:
     - Живой, стало быть? Ну-ка поглядим на это чудо!
     Шаркающие  шаги,  натужное  дыхание  с  бурлящей  в  горле  мокротой.
Взволнованный шепот женщины:
     - Осторожно, дедушка! Не трогай его.
     - Да заткнись, корова, дай поглядеть!
     Теперь над ним склонились два лица. Здоровенная бабища  в  засаленных
одеждах из оленьих шкур и старик в поношенных холщовых штанах и жилете  из
великолепных норковых  шкурок,  бородатый,  плешивый,  с  налитыми  кровью
глазами и хищным ястребиным носом.
     Старик присел на корточки. Цепкая паучья рука схватила его за  волосы
и потянула на себя.
     - Не надо, дедушка! - взвыла женщина.
     Вернувшиеся к жизни глаза наполнились слезами. Зрение прояснилось,  и
лежащий увидел свое тело, закутанное в мех. Дряхлый палач  выпустил  прядь
волос, и он стукнулся затылком о каменный пол. Старик с  ухмылкой  щелкнул
его по носу, ущипнул за щеку шершавыми пальцами, дал  несколько  оплеух  -
при этом голова бессильно моталась из стороны в сторону.
     -  Глянь-ка,  и  вправду  живой!  Только  вялый  какой-то.  Да,  ваше
танусское величество, осталась от вас куча дерьма!
     Женщина оттащила упирающегося старика.
     - Только попробуй еще раз тронуть Бога, дедушка! - произнесла  она  с
угрозой в голосе. Послышались звуки ударов, старческие стоны. - Он мой!  Я
спасла его от смерти и никому не дам его в обиду.
     Еще один удар и слабый окрик.
     - Черт тебя драл, девка, я ж ему  ничего  не  сделал!  О-о-о!  Хребет
сломаешь, сука поганая! Помоги встать.
     - Сперва дай слово, дедушка.
     - Даю, даю! - Старик приглушенно выругался.
     - Ступай принеси его руку. И масляную грелку. Они там, у костра.
     Пыхтя и отплевываясь, тот ушел. Женщина проворно опустилась на колени
и опять потянулась к нему своими вывороченными губами.  Он  стиснул  зубы,
защищаясь от назойливых губ.
     - Ну почему? - укоризненно воскликнула она и пригладила ему волосы. -
Я же люблю тебя. Не бойся, со мной ты будешь счастлив, очень счастлив.  Но
сначала... у меня есть для тебя сюрприз.
     Дед принес кожаный мешок и какой-то ящичек.
     - А можно мне поглядеть? - попросил он.  -  Ну  хоть  одним  глазком,
Голда!
     Она усмехнулась.
     - Что, молодость вспомнил, старый скот?
     - Ну я же сделал руку! - скулил старик. - Я  буду  тихонечко  сидеть,
как мышь.
     - Да ты и без разрешения за нами подглядываешь. Ладно уж. Руку давай!
     Повеяло холодом: она отогнула край мехового покрывала.
     Ему почудилось какое-то движение возле правого бока, и он скосил туда
глаза.
     Женщина приподняла его руку, которая  чуть  ниже  локтя  оканчивалась
культей.
     Что-то заклокотало у него в горле.
     Рука опустилась.
     - О мой бедный Бог! - сочувственно воскликнула она. - Я  забыла,  что
ты  не  знаешь!  -  Опять  поцелуи,  страшные  поцелуи.  -  Я  нашла  тебя
израненного в лагуне. Одну из твоих стеклянных  рукавиц  смыло  волной,  и
рука была изодрана в клочья о соляные наросты у  подножия  наших  скал.  И
вдобавок тебя укусила гиена. Я прогнала ее, но укусы гиен ядовиты,  потому
рана гноилась и никак не заживала. Дедушка сказал мне, что надо делать. Он
думал, у меня не хватит  смелости.  -  Лицо,  будто  вырубленное  топором,
придвинулось совсем близко, обдавая его зловонным дыханием. Потом  женщина
с улыбкой отстранилась и показала  ему  деревянную  руку.  -  Я  попросила
дедушку, и он вытесал ее для тебя.  -  Из  полутьмы  донеслось  старческое
хихиканье. - Сейчас я ее привяжу, и ты опять будешь цел-целехонек.
     Она с обожанием заглядывала ему в глаза и вертела перед  ним  протез.
Деревяшка была утоплена в кожаном  основании;  от  него  отходили  кожаные
ремешки. Столяр тщательно выделал все суставы пальцев.
     - Дедушка говорит, когда ты поправишься, то сможешь ею двигать. - Она
беспокойно тряхнула головой  и  с  недоверием  покосилась  на  старика.  -
Вообще-то он и соврет - недорого возьмет, но ты не  думай  об  этом.  Знай
себе выздоравливай!
     Он закрыл глаза, ужаснувшись возможности своего  выздоровления.  Смех
старика перешел в пароксизм кашля.
     Ноздри задрожали от теплого аромата масла.
     - Не  волнуйся  и  не  спеши.  Я  знаю,  как  вернуть  тебе  силы.  -
Настойчивое, монотонное бормотанье первобытной начало убыстрять  ритм  его
сердца. Масло, впитываясь, разглаживало сморщенную, онемелую кожу. Женщина
оседлала его бедра.
     - Ну давай, Бог Радости! Очнись для меня!
     Нет, умолял он свой разум, свою предательски восстающую  плоть.  Нет,
только не с этой! Но солнечная энергия отзывалась на ее вкрадчивый  шепот,
озаряя пещеру золотисто-розовым  светом.  Кошмар  неотвратимо  надвигался,
захватывая его в плен.
     - О-ох! - выдохнула она. - Вот так! Вот так!
     Поглотив его сияние, она снова забормотала, все  быстрей  и  быстрей.
Плавно раскачиваясь, он отдался на волю жизненных волн.



                                    6

     - Луговой Жаворонок Бурке.
     - Да, Элизабет.
     - Знаю твои трудности.
     - С ума сойти! Нашел около тысячи человек на  западном  берегу  озера
Брес. Голодные, увечные,  больные.  Дерутся  промеж  собой.  Кто  их  туда
загнал? Ревуны? Фирвулаги?
     - Думаю, и те и другие.  В  последние  месяцы  я  наблюдала  странное
перемещение  ревунов.  А  фирвулаги  захватили  Бураск  и  выдворили   его
неокольцованное население  в  Герсиньянскую  пустыню.  Часть  обнаруженной
тобой группы - беженцы из Бураска. Другая - первобытные, на чьи  крохотные
поселения наткнулись ревуны.
     - Вот черти, они поубивали бы друг дружку  в  этой  вонючей  яме.  Мы
набрели на них, и я приказал расстрелять полоумных  зачинщиков.  А  какого
дьявола мне теперь делать? Не могу же я притащить их в Скрытые  Ручьи  или
на железные рудники? Мы давно бы крест  на  них  поставили,  но  Амери  не
желает их бросать.
     - Естественно. Она же миссионерка.
     - Ну и как нам быть? Посоветуй! Ведь люди как-никак.
     - Повремени с  возвращением  в  Скрытые  Ручьи.  Без  тебя  там  пока
обойдутся. Посольство Бэзила к  Суголлу  и  Катлинели  отменяется.  Ревуны
покинули Фельдберг.
     - Не иначе - конец света!
     - Вот что. Жаворонок, твой отряд из  тридцати  вооруженных  всадников
вполне справится с этим убогим скопищем заблудших. Они даже  помогут  вам.
Веди их на север, до речушки, вытекающей из озера Брес. Если двигаться  по
ее течению, она приведет вас к водоразделу в низине. Переправитесь вброд и
пойдете на запад, километров шестнадцать, пока не увидите  другую  реку  -
фирвулаги называют ее Пликтолом. По ней можно плыть на плотах.  Километрах
в ста шестидесяти Пликтол сливается с еще одной рекой под названием Нонол,
той самой, на  которой  стоит  Бураск.  Плывите  по  Нонолу  еще  примерно
полсотни километров, и перед вами откроется огромный луг  -  Золотое  поле
фирвулагов. В мае оно зарастает лютиками  и  зверобоем,  позже  их  сменят
огромные желтые ромашки. На правом берегу реки находится город  фирвулагов
Нионель. Туда от Золотого поля перекинут понтонный мост.
     - Я думал, это легенда.
     - Нет, настоящий город. Фирвулаги  отдали  его  на  откуп  Суголлу  и
Катлинели при условии, что их подданные его восстановят.
     - Ну и?..
     - Все.  Приведешь  туда  свою  безумную  орду.  Суголл  примет  ее  с
распростертыми объятиями.
     - Шутишь?
     - И не думаю. Только не говори этим несчастным, что ведешь их в город
ревунов. Скажи просто, что им там будет хорошо и спокойно... Кто-нибудь из
них окольцован?
     - Нет. Всех носителей торквесов либо поубивали, либо отбили тану.
     - Вот и отлично. В Нионели  поговоришь  с  лордом  Суголлом  о  новой
экспедиции к Могиле Корабля. Он даст тебе проводника. Сразу после Майского
Дня отправишься в путь со своими головорезами. Амери  завезете  в  Скрытые
Ручьи. Тебе, наверно, тоже стоит остаться, а во главе  экспедиции  послать
Бэзила. Решай сам. Нынешним летом фирвулаги могут начать военные действия.
А Эйкен рано или поздно тоже позарится на твое железо.
     - Час от часу не легче!
     - Ничего. Пока все  спокойно.  Сейчас  у  них  перемирие,  оно  будет
длиться еще две недели после праздника Великой Любви.
     - Ох, Элизабет,  твоими  бы  устами...  Боюсь,  вместо  распростертых
объятий ревуны пустят нас на мясо.
     - Не бойся. Суголл будет рад твоим беженцам, потому что они мужики.
     - То есть?
     - Сам увидишь. Благослови тебя Бог, Жаворонок.
     - Хой!



                                    7

     Рыболовный сезон в этом году окончился рано -  не  потому,  что  рыба
перестала клевать, а из-за недомогания и уныния Марка, ставших  следствием
его  безумной  европейской  авантюры.  Он  пытался  выбросить  из   головы
невеселые думы  о  молодом  поколении,  но  ничего  не  выходило.  Соблазн
испытать их умы был слишком велик, особенно одолевал он Марка по  вечерам,
когда бдительный Хаген не отвлекал его от этих мыслей.
     Сидя на веранде с незашторенными окнами и потягивая водку, он  глядел
на озеро и слушал шорохи плиоценовых флоридских джунглей.  По  ту  сторону
сада мягко светились окна  Патриции  Кастелайн.  Однако  он  сам  себе  не
признавался в том, насколько истощилось его  либидо  во  время  последнего
звездного вояжа, а силы на сей раз восстанавливались слишком  медленно.  В
спускающихся сумерках Марк видел тринадцатиметровый кеч, лениво качавшийся
на волнах Саргассова моря и погоняемый не столько  свежим  бризом  морских
широт, сколько психокинетической энергией команды.
     Ночную вахту несли Джилиан  и  Клу;  мужчины  спали.  Его  дочь,  как
бледная нереида, вытянувшись на носу  корабля,  порождала  метапсихический
ветер. А темноволосая  кораблестроительница  у  руля  так  твердо  держала
ост-норд-ост, что в кильватере прочерчивалась прямая звездная линия. Порой
из воды выныривал косяк летучих рыб и, сверкнув в воздухе, словно призраки
потонувших чаек, опять погружался в текучую тьму; то на  поверхности  моря
показывались фосфоресцирующие скопления  мелких  рачков,  то  разбрасывали
лунное серебро змеевидные новорожденные угри.
     Какие же они юные! Как уверены в успехе! А ведь неизвестно, клюнет ли
безумная Фелиция на их приманку...  Клу  и  Элаби  сильные  принудители  и
корректоры. Джилиан - львица  психокинеза.  Вон,  несмотря  на  неразвитый
интеллект, обладает довольно мощным  психокреативным  напором  и  вдобавок
отменный ясновидец. В трюме яхты находится  целый  арсенал  разнообразного
оружия,   смирительного   оборудования   (возможно,   его   даже   удастся
задействовать),  а  также  гипнотический  проектор  (этот  едва  ли  будет
работать)  мощностью  в  шестьдесят  тысяч  ватт.  В   прямой   умственной
конфронтации у детей нет ни малейшего шанса против  Фелиции.  Единственная
надежда - победить ее хитростью.
     Хитростью Оуэна Бланшара.
     Экстрасенсорные лучи  Марка  проникли  на  полубак,  где  престарелый
мятежный Стратег устроил себе каюту. Бланшар беспокойно ворочался на узкой
койке и, хотя ночь стояла прохладная, обливался потом.  Временами  у  него
можно было наблюдать синдром Чейна-Стоукса, то  есть  дыхание  становилось
все реже, реже и, наконец, на целую минуту пропадало  совсем,  а  потом  с
хрипом возобновлялось. Стейнбренер утверждал, что это  не  опасно,  однако
Бланшару  уже  сто  двадцать  восемь,  и  он  решительно  отказывался   от
омолаживания в доморощенной барокамере острова Окала.
     Как же старикан бушевал, когда его запрягли в это  путешествие!  Марк
активизировал  буквально  каждый  эрг  своей  принудительной  силы,  чтобы
вытащить Оуэна из его берлоги на Лонг Бич, где он жил в  компании  ленивых
котов, сухопутных крабов и пальмовых тараканов  в  руку  величиной.  Когда
Оуэн не предавался воспоминаниям о былой славе, то либо собирал ракушки на
берегу, либо слушал пластинки - у него была  огромная  фонотека  классики.
Коты безуспешно воевали с крабами  и  тараканами;  Бланшару  же  последние
нисколько не мешали. Беспозвоночные были в отличие от котов неприхотливы в
еде и никогда не разбивали пластинок.
     В самом начале плавания кеч попал в  крутую  воронку  Гольфстрима,  и
Оуэн до сих пор не мог оправиться от морской болезни. Хотя они давно вошли
в спокойные воды, он и носа не казал на палубу  -  все  сидел  в  каюте  и
крутил на портативном проигрывателе Малера и Стравинского. К  молодежи  он
относился с прохладцей; те держались с ним вежливо, но отчужденно и  никак
не могли поверить, что  этот  хилый  эстет  когда-то  возглавлял  мятежную
армаду,  едва  не  нанесшую  поражение  Галактическому  Содружеству.  Марк
настороженно следил за их настроениями. Они согласились подчиняться в пути
Оуэну с тем условием, чтобы сразу по прибытии в Испанию  он  проявил  себя
как личность, а если будет осторожничать, детки просто избавятся от  него,
зная, что Марку их не достать. Вот в таком  случае  катастрофа  неминуема,
Фелиция наверняка разметет в пух и прах эту пустоголовую команду.
     Марк перестал следить за ними и вернулся  к  своим  заботам.  Сдвинув
брови, залпом допил водку, а стакан забросил в темный сад.  Окна  Патриции
уже не светились.
     Черт бы побрал их всех! Оуэна с его старческой осторожностью, детей с
их юным безрассудством, недоверчивую Клу, слабовольного Хагена,  Вселенную
и ее пустые звезды!
     - Хаген! - взревел он. - Хаген!
     - Я здесь, в доме. С Дианой.
     - Спровадь ее и поднимайся в обсерваторию.
     Во времена Галактического Содружества только  пять  планет  Солнечной
системы (за  исключением  Земли)  породили  разумных  существ,  переживших
опасности технического прогресса, и  достигли  метапсихического  Единства,
которое сумело мирным путем подчинить себе все эти планеты.
     Компьютер Марка Ремиларда в  обсерватории  острова  Окала  выдал  ему
информацию о том, что вероятность разумной жизни в  плиоценовой  галактике
Млечного Пути ничтожно мала.  И  все  же  Марк  выделил  из  бесчисленного
множества звезд - 634.468.321 - планеты, на которых  встреча  с  разумными
существами была наиболее  вероятна.  За  двадцать  пять  лет  изгнания  он
обследовал  36.443  планеты  в  поисках  новой  основы   для   возрождения
несбывшейся мечты.
     В этом он видел цель  своей  жизни,  потому  не  позволил  себе  даже
двухнедельного отдыха, перед тем как возобновить поиск. Все  равно  теперь
он никоим образом не сможет повлиять на события в Испании. Более того,  он
старался не думать об их исходе. Его дело - звездный поиск, и он не станет
больше ни на что отвлекаться.
     Вместе с Хагеном они составили список из ста звезд, коим он  посвятит
свое внимание в  течение  двадцати  дней.  Их  удаленность  колебалась  от
четырех до двенадцати тысяч световых лет, но для метапсихолога его  уровня
расстояние -  фактор,  которым  в  принципе  можно  пренебречь,  поскольку
исследователь способен четко сфокусировать умственные лучи на каком угодно
интервале. Сканирование осуществлялось при  помощи  тонкого  оборудования,
временно  вмонтированного  в  мозг  оператора  для   зарядки   необходимой
энергией.  Другие  приборы  стимулировали  жизнедеятельность  организма  и
сводили к минимуму опасность срыва.
     Хаген  помог  Марку   забраться   в   металлокерамический   скафандр,
законсервировал работу внутренних  органов,  переключил  кровообращение  и
установил таймер на двадцать  дней.  Для  поиска  отведено  только  ночное
время, а в солнечные часы астронавт будет погружаться в забытье.
     - Готов?
     Хаген надел на Марка  массивный  защитный  шлем,  подсоединив  его  к
скафандру. Лицо у юноши было бледное, в глазах отразилась тревога - но  не
за отца. Свои полеты Марк совершал  в  одиночку;  помощь  сына  нужна  ему
только на этапе запуска.
     - Ну, чего ты ждешь? - произнес он устало.
     Четырнадцать  фотонных  лучей  пронзили  череп  Марка,   четырнадцать
электродов  прошили  его  подкорку  сверхпроводимыми   нитями.   Еще   два
игольчатых бура, связанные с системами охлаждения и давления, внедрились в
спинной мозг. Боль была страшная, но длилась долю секунды.
     СМЕНИТЬ ФАЗУ ОБМЕНА ВЕЩЕСТВ.
     Скафандр заполнился жидкостью. Марк перестал  дышать.  По  жилам  его
теперь  текла  не  кровь;  строго  говоря,  он  был  уже  не  человеческим
существом, а живой машиной, защищенной изнутри  и  снаружи  от  повышенной
активности собственного мозга.
     ВКЛЮЧИТЬ ВСПОМОГАТЕЛЬНУЮ МОЗГОВУЮ ЭНЕРГЕТИКУ.
     Телепатические команды поступали к Хагену через микрофон компьютера и
одновременно появлялись на дисплее.
     Бездушный механизм, только что бывший его отцом, полностью подчинялся
всем  системам  управления,  терпеливо  ожидал,   пока   он   проверит   и
перепроверит каждую операцию, чтобы перейти к следующей,  обозначенной  на
контрольном листке.
     ВЫВЕСТИ НА ОРБИТУ.
     Руки Хагена мелькали над командным щитком.
     - Вывод на орбиту, - сказал он в  микрофон,  и  бронированная  махина
выкатилась на маленькую платформу гидравлического подъемника.
     ПОДЪЕМ.
     - Поехали!
     Тело, заключенное в капсулу, стало подниматься по рельсам  под  своды
обсерватории. Плавно  и  бесшумно  отошел  сегмент  крыши.  Лифт  замедлил
движение  и  остановился.  Апрельские  плиоценовые  звезды  ожидали  Марка
Ремиларда; когда-нибудь они будут так же зазывно светить его сыну.
     ТЯГА.
     - Включить тягу, - повторил команду Хаген.
     На  экране  появились  координаты  первого  объекта,  затем   дисплей
прощально вспыхнул и померк. Исследователь начал работу, и целых  двадцать
дней с ним не будет связи. Внутреннее освещение  обсерватории  само  собой
погасло. Все электронные системы закрылись  невидимыми  лазерными  щитами.
Хагену, как и остальным обитателям острова Окала,  было  хорошо  известно,
что теперь никто не сможет вмешаться в дела его отца.
     Он отложил пульт управления, с  минуту  постоял,  глядя  на  тележку,
медленно ползущую на верх цилиндрического подъемника, заслоняющую звездное
небо.
     - Только не я! - выкрикнул он звенящим от ненависти голосом.  -  Меня
увольте!
     И бросился вон из обсерватории. Двери автоматически закрылись за ним.



                                    8

     - Мы заблудились! - в отчаянии проговорил  Тони  Вейланд.  -  Чертова
река течет на север, а не на северо-запад, значит, это не Лаар.
     - Боюсь, вы правы, милорд. - Дугал  прищурился,  оглядывая  озаренный
закатными лучами пейзаж. - Давайте-ка устраиваться на ночлег. А завтра  да
направит наши стопы великий Аслан прямо к желанному Каир-Паравелю!
     Он взмахнул веслом и стал подгребать к правому берегу. Плот  уткнулся
в прибрежный ил под густо сплетенными ветвями  лириодендроновых  деревьев,
увешанных клочьями мха.
     - Надо найти местечко повыше, - небрежно заметил Дугал, вытаскивая на
сушу тюк с провизией, - а то как бы крокодилам в зубы не угодить.
     Пройдя несколько сот метров вниз по течению, они  набрели  на  крутой
пригорок, который  в  сезон  дождей  наверняка  превращается  в  небольшой
островок.  На  нем  росло  несколько  коричных  деревьев  и  кустов  дикой
смородины, но была и открытая зеленая лужайка.
     - То, что нужно! - одобрил Тони. - Хищники до нас не сразу долезут, к
тому же есть плавник для растопки.
     И действительно, место оказалось  уютным.  После  скудного  ужина  из
кореньев  и  зажаренной  на  костре  бобрятины  Тони  и   Дугал   блаженно
растянулись на траве у костра.
     - Да-а, милорд, путь нам выпал нелегкий. - Дугал запустил  пятерню  в
рыжую бороду. Застрявшие  в  ней  кусочки  мяса  скатились  по  рыцарскому
панцирю с гербом в виде золотого льва.  -  Не  жалеете  о  том,  что  ушли
по-английски, не попрощавшись, из кузницы Вулкана?
     - Еще чего! Рано или поздно мы найдем дорогу в Горию. Если  и  завтра
эта река не повернет на запад, тогда двинемся посуху. Черт, мне бы получше
ориентироваться. Когда нас тренировали на постоялом дворе, я без  зазрения
совести прогуливал.
     - Да на тех тренировках со скуки можно было подохнуть... Хорошо хоть,
наши преследователи, кажется, отказались от своей затеи.
     - Дай-то Бог! Этот чернокожий пес Денни Джонсон наверняка вздернул бы
нас на первом суку. -  Тони  орудовал  самодельным  компасом  -  магнитной
стрелкой, привязанной к  пучку  соломы  и  опущенной  в  воду.  -  Что  за
чертовщина! - проворчал он. - Слушай, убери ты свой проклятый тесак!
     Дугал послушно засунул в мешок стальной охотничий нож.
     - Ну вот, совсем другое дело... Знаешь, я,  когда  увидел  эту  реку,
подумал: ну все, свободны! Помнишь, что говорил нам тот парень в Парижском
бассейне? Вторая большая река к западу от Мозеля.  Но  может,  ту  первую,
через которую мы переправились, не надо было считать?  Может,  она  только
показалась нам большой? Уж больно быстро мы дошли... и  вообще,  все  было
как-то подозрительно гладко. - Тони отложил компас и удрученно уставился в
огонь.
     - Нет соблазна опаснее того, что нас ведет на путь греха! [В.Шекспир.
Мера за меру. Акт II, сцена 2. Пер.  Т.Щепкиной-Куперник]  -  процитировал
Дугал, вычищая ножом грязь из-под ногтей. - Я вам до гроба предан, милорд,
но что будет, если Эйкен Драм откажет нам в пристанище?
     - Не откажет. Инженер-металлург ему еще больше нужен, чем первобытным
в Скрытых Ручьях. Я для всех находка, Дугги! Скоро будет война между  тану
и фирвулагами, и в ней все решит железо.
     Из чащи донесся оглушительный  перезвон,  во  много  раз  превышающий
целый оркестр литавр.
     - Саблезубые слоны? - предположил Тони, придвигаясь ближе к огню.
     Глаза Дугала сверкнули под рыжими кустистыми бровями.
     - А может, злые духи этого зачарованного леса! Я  чувствую,  как  над
нами витают эльфы, лешие, призраки,  тролли,  ведьмы,  демоны,  вампиры  и
прочие гады!
     - Тьфу на тебя, Дугги! Говорят тебе, просто зверь лесной.
     К перезвону присоединились рев, уханье и странный злобный хохот.
     - Чудища поганые! -  не  унимался  рыцарь.  -  Людоеды  и  минотавры!
Нечисть всякая!
     Зашелестев титановой кольчугой, он вскочил на ноги, выхватил огромный
двуручный меч и принял боевую стойку в отблесках догорающего костра.
     -  Пришпорьте  гордых  коней!  Вскачь!  И  в  кровь!  Ломайте  копья!
Изумляйте небо! [В.Шекспир. Ричард III. Акт 5, сцена 3. Пер. А.Радловой]
     - Ради Бога, сядь! - взмолился Тони.
     Но Дугал, устремив взгляд на сверкающее острие меча, декламировал:

              Лишь поведет плечами всевидящий Аслан -
              Прогонит прочь печали, излечит нас от ран.
              Взмахнет своей десницей - и вмиг растопит льды,
              Зальются песней птицы, и зацветут сады.

     Он ухмыльнулся, зачехлил меч и зевнул.
     - Ладно, все.  Спи  спокойно,  стальной  клинок.  -  Потом  свернулся
калачиком на траве и через минуту захрапел.
     Тони, чертыхнувшись,  подбросил  поленьев  в  огонь.  Звуки  из  чащи
становились все громче и страшней.


     Утром островок блестел от росы, а кошмарный  ночной  бедлам  сменился
мелодичным щебетом птиц. Тони проснулся с тяжелой  головой  и  занемевшими
конечностями. Дугал был, как всегда, великолепен и неустрашим.
     - Золотой денек, милорд!  Апрель  цветущий,  бурный.  Все  оживил  он
веяньем своим! [В.Шекспир. Сонет 98. Пер. С.Маршака]
     Тони застонал и пошел  помочиться  в  кусты.  На  расшитой  алмазными
бусинами паутине сидел паук величиной с ладонь и взирал  на  него.  Где-то
позади огромных, окутанных дымкой  тюльпановых  деревьев  ржали  иноходцы.
Хорошо бы дикие, с надеждой подумал Тони.
     Они спустили плот на воду и  вновь  тронулись  в  путь.  Река  вскоре
слилась с другой, текущей с востока; пейзаж выровнялся.
     - Нет, это никак  не  может  быть  Лаар,  -  заключил  Тони.  -  Лаар
километров двести, до самого Пятнистого болота, течет сквозь леса.
     - Что-то движется по левому берегу, - доложил Дугал.
     - Тысяча чертей! - Тони вставил в глаз монокль. - Всадники! Ох,  нет,
слава Иисусу, это гуманоиды! Держи прямо, Дугги.  Пошевеливайся,  старина,
пока они нас не заприметили.
     Всадники - числом около дюжины - скакали по цветущей степи  наперерез
стаду пасущихся гиппарионов.
     Правый берег реки порос лесом. Плот  юркнул  под  сень  плакучих  ив;
путешественники бесшумно  выбрались  на  берег.  Тони  снова  посмотрел  в
монокль и выплюнул грязное ругательство.
     - Ну все, попались! Один повернул к реке. Наверняка за нами.
     - А кто он - тану или коротышка?
     Тони озадаченно почесал в затылке.
     - Гм, если это не иллюзия...
     - Ну-ка, поглядим. - Дугал  приник  к  небольшой  подзорной  трубе  и
тихонько присвистнул. - Ах, сукины дети! Боюсь, это действительно  ревуны,
а не просто маскарад фирвулагов.
     Всадник на противоположном берегу, казалось, смотрел  прямо  на  них,
прикрытие из ветвей нисколько ему не мешало.
     - А ревуны тоже ясновидцы, как и маленький народ? - спросил Тони.
     - Еще пуще, мать их так!  -  отозвался  рыцарь.  -  Клянусь  десницей
Аслана, он нас засек. Но вброд здесь не перейти даже иноходцу.
     Наблюдатель-гуманоид наконец развернул своего скакуна и присоединился
к остальным. Тони вздохнул с огромным облегчением.
     - Чуть не вляпались! - подытожил Дугал.
     - Так я и знал, что не туда мы правим! - сокрушался Тони.  -  Бог  ее
ведает, что это за река. Должно быть,  приток  Нонола.  Надо  поворачивать
назад и пробираться сквозь чащу, пока не выйдем на дорогу.
     Дугал не отрывался от подзорной трубы.
     -  На  севере,  за  речной   излучиной,   какой-то   город.   Но   не
Каир-Паравель, это точно. - Голос его упал до шепота. - Ишь ты,  настоящее
Эльдорадо!
     - Полно языком  молоть!  -  оборвал  его  Тони.  -  Дай-ка  мне  свою
стекляшку.
     Он вгляделся в неясные очертания у самого горизонта, и сердце у  него
упало. Да, экзотический город. Но какой? Бураск на другом берегу и к  тому
же разрушен, а других поселений тану так далеко на севере нет.
     - Как бы там ни было, наше дело швах. Мы сбились с пути.
     Они выгрузили припасы и сквозь густые заросли начали  продираться  на
пригорок. Четверть часа мучений, и вот они уже на  охотничьей  тропе,  что
вьется вдоль берега.
     - Гляди по сторонам, - предупредил Тони. - Тут небось хищников полно.
     Бодрым шагом они двинулись на юг. Дугал вытащил из  ножен  меч,  Тони
покрепче сжал мачете. Солнце  карабкалось  вверх.  Появилась  мошкара.  Из
широколистной растительности выползали пиявки и присасывались к телу  Тони
(на нем была рубаха с короткими рукавами - вот несчастье-то!), и он  остро
завидовал кольчуге Дугала. Они сделали привал у ручья, перекусили, а когда
поднялись и взяли заплечные  мешки,  вдруг  обнаружили  под  ними  гадючье
гнездо. Одна змейка, зашипев, кинулась на Тони и едва не ужалила  в  руку;
Дугал перерубил ее мечом.
     К  полудню  (по  расчетам  Тони,  они  уже   отмахали   восемь-девять
километров) маленькая тропинка превратилась в широкую лесную аллею. Однако
прямо посредине высились четыре бревна диаметром,  наверно,  с  футбольные
мячи.
     Мужчины стали как вкопанные. Их  обдувал  легкий  ветерок.  Но  вдруг
воздух огласился раскатами грома, и земля под ногами задрожала.
     Прикрыв ладонью глаза, Тони глянул на небо.
     - Ни облачка. Странно...
     - Туда смотри, - обронил Дугал.
     Он стоял совершенно неподвижно и в игре светотени был почти  невидим.
Им предстала  великолепная  треугольная  голова  с  веерообразными  ушами,
повисшими метрах в пяти от  земли.  Ноздри  настороженно  раздувались.  По
обеим сторонам  пасти  торчали  два  загнутых  книзу  клыка,  на  половину
двухметровой длины утопленные в шкуру мышиного цвета. Зверь был массивный,
длинноногий и держался с вызывающим достоинством. Тони на глаз  определил,
что весит он никак не меньше двенадцати тонн.
     Несколько мгновений чудовище  рассматривало  двух  букашек-паразитов,
затем прозвучал трубный глас судьбы, и саблезубый рванулся вперед.
     Тони с воплем отпрыгнул влево, Дугал - вправо.  Хищник,  естественно,
последовал за тем, кто кричал. Деревья мешали ему, и он на бегу вырывал их
с корнем и отбрасывал в сторону мощным хоботом. Тони вилял меж стволов, не
переставая кричать, а саблезубый слон топал за ним, словно ходячая гора, и
яростно трубил.
     Земля содрогалась. Тони наращивал скорость и наконец опять вырулил на
дорогу, но его преследователь,  выбравшись  из  чащи,  неумолимо  сокращал
расстояние между ними.
     Внезапно тело человека свело судорогой;  глаза  застлала  красноватая
дымка, а сердце, казалось, вот-вот разорвется. Он  споткнулся  о  корни  и
полетел наземь, прощаясь с жизнью.
     Над головой что-то просвистело, раскатилось по лесу адским  громом  и
клубами пыли. Рев хищника оборвался, и наступила полная тишина.
     - Какая прелесть! - пропел писклявый голосок. - Впечатляет, не правда
ли?
     Пыль рассеялась. Тони приоткрыл один глаз. Перед ним высился иноходец
в богатой попоне, а на спине его примостился маленький  старичок,  похожий
на  проказливую  мартышку.  Он  сидел  в  седле,  как   истый   английский
джентльмен, одетый в бирюзовый фрак. Под мышкой у него было  зажато  ружье
из двадцать второго века.
     Тони  в  растерянности  уставился  на  него.  Потом   заметил   целую
кавалькаду охотников - очевидно, из стана  фирвулагов.  Впереди  гарцевали
красивый рыцарь и аристократка тану, также вооруженные двустволками.
     Старикан спрыгнул на землю, взял Тони за подбородок.
     - Не дрейфь, парень, опасность миновала.
     Верный Дугал вышел из чащи, сжимая в руке меч. Топи  поднялся,  не  в
силах унять дрожь в коленях. Мартышка,  свалившая  слона,  приблизилась  к
распростертой добыче и поставила ногу на тушу.
     - Кати, дорогая, а ну-ка щелкни меня! Чи-и-из!
     Леди рассмеялась и помахала ему.
     Чокнутый Грегги закинул за спину ружье.
     - Ну, пора восвояси. Вас, ребята, мы возьмем с собой в Нионель. А то,
не ровен час,  за  вашим  приятелем  явятся  его  сородичи.  -  Он  весело
подмигнул.



                                    9

     Эйкен со свитой вернулся  в  Горию  двадцать  первого  апреля  -  без
блеска, ночью, по земле, дабы не пугать приглашенных  на  Великую  Любовь,
которые уже съезжались в Арморику. Со дня  на  день  ожидался  королевский
кортеж  фирвулагов.  Как  было  условлено,  Мерси  ждала  его   во   дворе
Стеклянного замка лишь в окружении стремянных; они тут же развели  усталых
иноходцев по конюшням.
     Сиятельный выглядел уныло. Алмазные грани доспехов  и  черный  плюмаж
пропылились. Он даже не соблаговолил поднять забрало золотого шлема, чтобы
попрощаться с благородными рыцарями, прежде чем  те  разойдутся  по  своим
апартаментам. Эйкен кивнул  Мерси,  спешился,  опираясь  на  шест;  латная
рукавица сжала ее локоть.
     - Милорд, - встревоженно произнесла она, -  позвольте  я  помогу  вам
снять шлем.
     В коридоре в янтарных чашах горели светильники  на  оливковом  масле.
Пламя чуть колыхалось  от  сквозняка,  проникавшего  через  открытые  окна
первого этажа. По стенам пробегали таинственные  тени.  Расстегнув  ремни,
Мерси сняла тяжелый шлем со склоненной головы.
     Эйкен осунулся, глаза ввалились, непокорные рыжие  вихры  безжизненно
повисли.
     - Спасибо, я сам понесу, - проговорил он и увлек Мерси к лестнице.
     - Разве путешествие... не было удачным? - рискнула спросить она.
     Смех шута прозвучал глухо и невесело.
     - Да нет, все в  ажуре.  Хитрый  ублюдок  Селадейр  вроде  покорился!
Правда, пришлось расправиться с  его  чересчур  горячим  протеже,  который
захватил   Геронию.    И    в    Вар-Меске    была    милая    стычка    с
корректором-принудителем Миаканном, стовосьмидесятилетним отпрыском нашего
миролюбивого Дионкета. Уж от него-то я не ожидал!
     - А что произошло?
     - Да он, гад, задал нам пир и,  когда  мы  как  следует  нагрузились,
попытался спалить мне мозги. И наверняка бы в этом преуспел,  не  будь  за
столом Куллукета. К счастью, Дознаватель никогда не напивается. Он  сделал
из Миаканна полного идиота. Потом  мы  во  всем  разобрались:  большинство
знати Вар-Меска верно мне, поэтому мы  просто  поменяли  лорда.  Поставили
старого творца-психокинетика, что заправлял стеклянной фабрикой.
     Они стали было подниматься по винтовой лестнице в спальни.  Но  Эйкен
вдруг тряхнул головой и повернул назад, к тяжелой бронзовой двери в темном
углу холла. Силой своего психокинеза отворил ее. За  ней  крутая  каменная
лестница уходила вниз, во мрак.
     - У меня тут небольшое дельце, любовь моя. Хочешь - пойдем  со  мной,
хочешь - подожди.
     - Я пойду с тобой.
     Ступив во тьму, он выпустил над головой светящийся шарик. Дверь  сама
заперлась за ними.
     - Ты явно не в настроении, - заметила Мерси. - Даже потоп на тебя так
не повлиял.
     Голос Эйкена звучал замогильно в этом каменном мешке.
     - Я смертельно устал... да и надоело  лебезить  перед  скотами  тану.
Естественно, мы не все время летели, но на подступах к очередному городу я
для пущего эффекта поднимал в воздух всех рыцарей, а гвардейцы  оставались
за воротами. Но попробуй удержи в воздухе четыреста душ с иноходцами! Меня
на полчаса хватает - не больше, да и то после  этого  весь  день  чувствую
себя как выжатый лимон. Так что сама суди: три недели  скитаний,  да  плюс
чистка в Геронии, да плюс у Барделаска наскочили на патруль  фирвулагов  -
по-твоему, не довольно, чтоб доконать человека?
     - Мой бедный Сиятельный!
     Эйкен быстро глянул на нее через плечо.
     - А ты, вижу, в порядке... Ну и как оно там?
     Оно! Да он, кажется, ревнует.
     -  Аграйнель  -  само  совершенство.  И  прекрасно  адаптировалась  к
торквесу.
     Эйкен что-то пробурчал в ответ.
     - Леди Морна-Ия пророчит ей красоту и счастье. ("А больше тебе ничего
знать не следует!")
     - Ну а ты? Отошла уже после родов?
     - Я  -  Главный  Творец!  -  с  гордостью  отозвалась  она.  ("И  мои
творческие силы все прибывают, тогда как твои...")
     - Тоже делают, что могут, в создавшейся  ситуации.  -  Он  одарил  ее
насмешливой улыбкой. - К  празднику  я  буду  в  форме.  Никому  из  наших
именитых гостей и в голову не  придет,  сколько  сил  отняло  у  меня  это
путешествие. Даже из приближенных никто не знает,  кроме  Кулла.  Он-то  и
помог мне сделать хорошую мину при плохой игре.
     - Да, он классный корректор... Кроме всего прочего. - Она  посмотрела
на него с укором. - Твой дружок Раймо Хаккинен уже  почти  пришел  в  себя
после просвечивания. Только, боюсь, он тебе этого не простит.
     - Ничего не поделаешь! - отрезал Эйкен. - Я должен был узнать все про
Фелицию и Село... Все со всеми подробностями, что  были  запрятаны  в  его
подсознании.
     - Но ведь он твой друг. Ты бы  и  так,  без  ненужного  зверства  мог
заполучить свои разведывательные данные.
     - Они были необходимы срочно. - Он остановился на ступеньке  и  круто
повернулся к ней. Усталые морщины возле рта  совсем  его  не  украшали.  -
Копье у Фелиции. После празднеств надо заняться ею вплотную. Черт  подери,
Мерси, думаешь, мне очень хотелось отдавать беднягу на растерзание  Куллу?
Но это было необходимо. Королям приходится делать многое, чего...
     - Чего надо стыдиться, - подсказала она.
     - Я не стыжусь. Моему приятелю все будет возмещено. Это благодаря ему
мы узнали о том, что замышляет Село. Он  послал  SOS  Властелину  Ремесел.
Старый крючкотвор сделал его доверенным лицом, пока не решил, что дровосек
уже выпирает из своих штанов.
     - А если Раймо станет злоупотреблять дружбой с тобой?
     - Нет, черт возьми! - Эйкен снова  устремился  вниз  по  лестнице,  и
Мерси пришлось ускорить шаг, чтобы не отстать от него.
     - Что ж, наверно, ты прав. В конце концов, он тебе обязан  и  золотым
торквесом, и жизнью. Но в Гории не он один имеет  на  тебя  зуб.  И  число
обиженных все увеличивается.
     - О чем ты, женщина? - От усталости у него не  хватало  сил  даже  на
раздражение.
     - Ты обещал золотые торквесы всем, кто станет под твое  знамя.  И  не
выполнил обещания.
     - Да, не выполнил. Откуда я возьму столько торквесов? Теперь их будут
получать только бойцы и люди, занятые на важных стратегических объектах. И
лишь после того, как Кулл и его ребята засвидетельствуют их верность. Я  с
самого начала хотел так сделать.
     - Но большинство твоих подданных поняли иначе.
     - Ну и хрен с ними! Я пытаюсь сделать их жизнь лучше, но  всему  есть
предел.
     - Ну да, особенно монаршим милостям.
     Они достигли подножия лестницы и очутились перед другой  дверью.  Эта
была еще массивней, чем первая, и запиралась на  целую  батарею  замков  с
различными психокинетическими кодами. Кроме  того,  вокруг  нее  светилось
силовое поле, которое никак не могло быть продуктом технологии тану.
     - Я никогда не был  сторонником  половинчатой  демократии,  -  заявил
Эйкен, - и не собираюсь вводить ее в Многоцветной Земле.
     Он  начал  колдовать  над  замками,  и  те  с  гудением  и  щелканьем
отмыкались. Напоследок он отключил и поле.
     - Демократизма от тебя никто и не ожидал,  -  съязвила  Мерси.  -  Но
первобытные, которые пришли к тебе  и  получили  взамен  свободы  серые  и
серебряные торквесы, ропщут, несмотря на цепочки  наслаждения.  Не  говоря
уже о несовместимых - эти и вовсе  чувствуют  себя  обделенными.  К  одной
группе Конгриву пришлось применить  суровые  меры,  когда  она  попыталась
бросить работу в Майской роще.
     - Завтра я с этим разберусь. - Эйкен распахнул дверь и  покосился  на
выключатель. В ту же секунду вспыхнули люминесцентные трубки на потолке. -
Не волнуйся, дорогая, их всех призовут к порядку... Ну, что скажешь?
     Мерси застыла на пороге. Она помнила,  что  прежде  здесь  находилось
узилище, и теперь не поверила своим глазам.  Каменные  стены  были  обшиты
панелями из пластика, а  в  воздухе  по  контрасту  с  пропахшей  плесенью
лестницей совсем не чувствовалось  лишней  влажности,  а  веяло  подлинной
свежестью. Через все помещение тянулись ряды стеллажей и  шкафов,  набитых
всевозможным товаром. Кое-что было засунуто в ненадписанные короба,  но  в
основном диковинки лежали без упаковки, лишь обернутые прозрачной пленкой.
Тут хранились  внушительная  коллекция  оружия  двадцать  второго  века  и
разнообразные тончайшие инструменты  и  приспособления,  конфискованные  у
путешественников во времени ввиду их  несоответствия  феодальной  культуре
тану.  Мерси  с  удивлением  разглядывала  солнечные  батарейки,  агрегаты
непонятного назначения и прочее высокотехнологичное оборудование. Какая-то
штуковина имела табличку: "прицепной поясной мини-взрыватель", еще одна  -
"морской ионизатор Фербэнкс Морзе" или  другая  -  "естественный  озонатор
Мицубиси, ЛТД". Были там антенны-тарелки, фотонные экскаваторы и коллекции
микроорганических культур. Рядом с  предметами  повседневного  пользования
находились совершенно загадочные приборы и конструкции.
     - Генеральный склад, - пояснил Эйкен, после того как уселся на крышку
небольшого компьютера с описью наличности и что-то едва слышно произнес  в
микрофон. - Ноданн и Гомнол были те еще барахольщики. Король Тагдал  обрек
все эти сокровища на уничтожение,  а  его  подданные  осмелились  нарушить
приказ. Покойный лорд Бураска тоже утаивал контрабанду, но, конечно, не  в
таких масштабах. Склад Гомнола  незадолго  до  потопа  обследовала  Бреда.
Кое-какое  невоенное  снаряжение  было   передано   добродетельной   клике
Элизабет.  Остальное  Супруга  Корабля,  вероятно,  уничтожила:  мои  люди
прочесали всю Мюрию - и нигде  никаких  следов.  А  то,  что  хранилось  в
Бураске, захватили фирвулаги.
     - Неужели Шарн с Айфой не побрезгуют воспользоваться нашим  оружием?!
- ахнула Мерси.
     Маленький робот-хранитель бесшумно подкатил к ним по проходу.
     - Прошу, гражданин, получите заказанный вами материал.
     - Премного благодарен. - Эйкен открыл верхнюю папку,  вытащил  оттуда
пакетик и засунул  его  под  левый  обшлаг.  Затем  выключил  компьютер  и
направился к двери. - Ну вот и все, любовь моя. На днях еще разок  приведу
тебя сюда, подберешь себе что-нибудь.
     - До начала войны? - невесело усмехнулась Мерси.
     - По моей инициативе она не будет начата.
     - Фирвулаги наверняка устроят на тебя покушение во  время  праздника.
Пришла же блажь их приглашать! Они умеют запудрить мозги  еще  лучше,  чем
потомство Нантусвель.
     Он подошел к ней вплотную. Острые грани его доспехов прижались  к  ее
телу сквозь тонкую ткань платья. Одной  рукой  он  все  еще  сжимал  шлем,
другая обвила ее талию.
     - Приглашая маленький народ на праздник, я демонстрирую им свою силу.
Ясно тебе. Огненная леди? В настоящий момент нет более  разумной  тактики.
Эти экзотики - все недоумки. И Шарн с Айфой, и наши лорды из провинции,  и
злокозненный старик Село - все до единого. А психопатка Фелиция  заодно  с
ними. Такие варвары понимают только язык силы. Что  же  касается  грозящей
мне опасности... когда я не  сплю...  для  того-то  я  сюда  и  спустился.
Знаешь, что  это  такое?  Прибор  для  защиты  головного  мозга.  Какой-то
параноик из Содружества решил, что в плиоцене его уму понадобится  защита.
А угодил мне, поскольку я не силен в коррекции.
     В глазах цвета морской волны сверкнуло восхищение,  смешанное  еще  с
чем-то.
     - Да уж, все они тебя недооценивают, а когда поймут, каков  ты  есть,
будет уже поздно. Ты их обведешь вокруг пальца, не сомневаюсь. Но  за  это
придется тоже платить. Только не знаю, кому - тебе или мне...
     Его  тяжелая  рука  легла  ей  на  затылок.  Их   губы   встретились,
наэлектризованные, жгучие. Он заглянул ей в душу и рассмеялся.
     - Так вот что тебя возбуждает, Огненная леди! Смертельный страх.
     - Точь-в-точь как тебя, Амадан-на-Бриона.
     - У тану я не  слышал  такого  слова.  Что  оно  означает?  Стой,  не
закрывайся!
     Но Мерси поставила надежную защиту, и он не мог ничего уловить, кроме
всепоглощающей страсти.
     - Амадан в кельтском фольклоре значит  "шут".  Фатальный  дурак,  чьи
прикосновения смертельны.  -  Она  безжалостно  засмеялась.  -  Ну  пойдем
наверх, мой Амадан! Прочь с этой помойки! Я передумала насчет того,  чтобы
подождать до свадьбы, и ты забудешь свои страхи в моем гостеприимном лоне.
     Апрельское небо полыхало огнем в ночь, когда тела их впервые  слились
воедино. А Стеклянный замок Гории звенел, точно призывный набат.



                                   10

     Вон Джарроу, беспечно перевесившись через борт кеча, послал  в  волны
телепатический сигнал.
     -  Прекрати,  -  сказал  Элаби  Гатен,  не  пытаясь   скрыть   своего
отвращения.
     - Не суйся не в свое дело.
     Странная нечеловеческая трель вновь прорезала воздух. Из глубины моря
долетел слабый ответ.
     - Эге-гей! - завопил Вон и вскинул карабин "Мацушита РЛ-9".
     - Зря ты, Оуэн предупреждал нас... - начал было Элаби.
     Но в этот момент голова дельфина показалась  на  поверхности,  и  Вон
выстрелил; красные лучи прошили хребет морского  млекопитающего.  Раздался
писк, в котором смешивались боль и разочарование. Вон захохотал и еще  раз
пальнул в судорожно дернувшуюся тушу. Крик заглох, и дельфин  скрылся  под
расползающимся рыжим пятном.
     - Ну  ты,  кретин  безмозглый!  -  Оуэн  Бланшар,  белый  от  ярости,
пошатываясь, выскочил из каюты.
     Элаби, стоявший на комингсе, спешно поставил  судно  на  автопилот  и
подбежал  к  старику,  чья  хроническая  морская  болезнь   теперь   могла
окончиться апоплексическим ударом.
     - Я говорил тебе, чтоб ты оставил  дельфинов  в  покое!  Говорил  или
нет?!
     Вон облокотился на поручни, не выпуская карабина. На  нем  были  одни
узенькие плавки, и над ними нависало раскормленное  брюхо,  блестевшее  от
крема для загара.
     - Мне надоело сканировать проклятое дно. Должны же у  нас  быть  хоть
какие-то развлечения.
     - Стреляй акул или мант!
     Вон пожал плечами.
     - Они не откликаются на мой зов.
     - Черт бы тебя побрал, можешь ты  понять,  что  дельфины  -  разумные
существа?!
     Вон поглаживал лучевой селектор карабина и с кривой усмешкой  отводил
взгляд.
     - Такие же, как те миллионы неприсоединившихся, которых ты  уничтожил
во время Мятежа. Нечего передо мной святую невинность разыгрывать.
     Элаби одним взглядом пригвоздил сверстника к месту.
     - Хватит, Вон! Не притворяйся еще более тупым, чем ты есть  на  самом
деле. Оуэн имеет в виду, что дельфины могут быть связаны с  Фелицией.  Она
любит животных.
     -  Чушь!  Дельфины  не  могут  общаться  на  расстоянии  больше  двух
километров.
     - Ну и что? Все равно есть риск! - кипятился Оуэн.
     - Какой риск? Ведь Фелиция далеко.
     - Точно никто не знает.  И  пока  мы  не  убедились  в  этом,  оставь
дельфинов в покое!
     Ухмылка Вона сделалась еще шире, и глаза превратились в щелочки.
     - О'кей, папаша. Найду себе новую мишень. Я обязан быть в форме.
     Оуэн бессильно опустился в кресло. На землисто-сером лице  выделялись
набрякшие под глазами мешки.
     - Я вмонтировал в  аппарат  смирительное  устройство,  -  сообщил  он
Элаби. - Но надо быть совсем наивным, чтобы попасться в такую ловушку.
     - А усыпляющее ружье? - спросил Элаби, вновь берясь за штурвал.
     - Нет, глухо. - Оуэн вытащил носовой платок, связал уголки и  спрягал
под  этой  импровизированной  шапочкой  свою  белобрысую  макушку.  -  Оно
двадцать семь лет пролежало в тропическом климате, и из него не сделали ни
одного выстрела, а теперь стакан теплого молока и то лучше подействует.
     Элаби сквозь зубы выругался.  Он  так  рассчитывал  на  гипнотический
прожектор, теоретически способный уложить  наповал  противника  в  радиусе
пятисот метров.
     - Тогда нам придется действовать сообща - тебе,  мне  и  Клу.  А  это
задача не из легких. Фелиция - настоящее чудовище. К  тому  же  мы  с  Клу
порядком подустали, толкая чертову посудину...
     Этот разговор происходил двадцать седьмого апреля. Трансатлантический
рейс продлился на неделю дольше, чем  предполагалось,  поскольку  западный
ветер у Азорских островов не оправдал их ожиданий. В команде только Элаби,
Клу и корабельный шкипер Джилиан Моргенталлер  обладали  психокинетическим
потенциалом, необходимым для порождения попутного ветра, и не  успели  они
как следует отдохнуть от полосы экваториального штиля, как снова  пришлось
включаться в работу. Когда до Испании оставалось километров девятьсот, кеч
наконец вырвался из затишья, но переутомленная троица еще не успела  войти
в форму, а  к  Оуэну,  едва  окреп  ветер,  вернулась  изнуряющая  морская
болезнь.
     Сильные экстрасенсы Оуэн и Вон пытались уведомить Фелицию о задержке.
Но не получили никакого ответа.  После  того,  как  судно  вошло  в  залив
Гвадалквивир, они долго и кропотливо обследовали южное побережье  Испании,
но нигде не обнаружили  следов  Фелиции,  хотя  одинокое  гнездо  на  горе
Муласен просматривалось очень хорошо. По какой-то одной ей ведомой причине
эта психопатка скрывала свой ум от метапсихического прощупывания.
     - Оставьте ее, - сказал Элаби, - пусть сама ищет встречи, когда будет
готова.
     На столь консервативное предложение никто ничего не возразил.
     Яхта спокойно пересекала постепенно  сужающийся  залив,  двигаясь  по
направлению к реке Хениль,  стекавшей  с  Муласена.  За  розовым  песчаным
побережьем,  окаймленным  кокосовыми  и  финиковыми  пальмами,  начинались
лесистые предгорья. На юге в легкой дымке маячили Бетские  Кордильеры;  их
главная вершина - Муласен - высотой в 4233 метра, невзирая на  тропический
климат, была увенчана снежной шапкой.
     Клу подала с камбуза телепатический сигнал о том, что еда готова.
     Прекрасно!
     - Как дно. Вон? - Элаби взял право руля. - Рифов нет?
     Ясновидец не стал очень уж перетруждаться.
     - Да вроде чисто. Вперед, не дрейфь!
     Зыбь разгладилась. Они подошли к небольшому мысу и собрались  бросить
якорь.
     - Поднялись на пятнадцать метров, - доложил Вон.
     - Ну, пошли перекусим.
     Элаби надежно зацепился якорем.  Вон  застопорил  машину,  и  тут  на
палубе появились дежурные по камбузу Клу и  Джилиан  с  подносом  жареного
трахинотуса,  кокосовым  салатом  под  кисло-сладким  соусом   и   рисовым
пудингом. Из напитков был только дынный морс.
     - Сегодня обойдетесь без рома, - заявила Клу и выразительно поглядела
на Вона. - Кто-то выцедил почти все наши запасы.
     - А что делать, если вы, мерзавки, мне отказываете,  -  произнес  Вон
тоном мученика. - Ром и пища - мои единственные друзья. Передай тарелку.
     Место для стоянки выбрали тихое, уютное и  на  значительной  глубине,
под сенью ветвей. Из расщелины в скалах вырывался бурливый поток  и  через
несколько метров пропадал среди розоватых песков. В прозрачной воде ходила
большая рыба, видимо озадаченная странным вторжением на ее территорию.
     - Могло быть хуже, - заметил Элаби.
     Джилиан кивнула.
     - Мы с Воном  займемся  пополнением  фуража,  а  вы  отдохните  перед
решающей охотой.
     - А я уже сейчас готов поохотиться! - Вон  быстро  проглотил  обед  и
вышел на палубу. - Только  наброшу  на  себя  что-нибудь.  Слышь,  Джилли,
детка, порыбачишь без меня, а?
     - Без тебя - все что  угодно,  -  откликнулась  девушка,  но  он  уже
скрылся в своей каюте. Джилиан прошла на корму и стала надувать лодку.
     - Я слышала крик дельфина, - тихо сказала Клу Оуэну. - Как  ножом  по
сердцу... Ты думаешь, Фелиция могла нас разоблачить?
     - Не знаю, - ответил старый мятежник. - Дельфины - очень умные твари,
они способны передавать друг другу телепатические сигналы. Меня  беспокоит
именно это, а вовсе не их предсмертные крики. Вон пристрелил троих вчера и
семерых позавчера. А сегодня только одного, да и то молодого, неопытного.
     - Но информация могла просочиться? - спросил Элаби.
     - Кто знает? - Оуэн отодвинул тарелку, почти не прикоснувшись к  еде.
- Никак не возьму в толк, зачем вы взяли с собой этого идиота.
     - Вон входит в инициативную группу, - объяснил Элаби.  -  К  тому  же
среди нас он лучший экстрасенс. Несколько толстокожий, это правда,  но  мы
бы никогда не узнали про Фелицию, если бы он прошлой осенью не  обследовал
Европу.
     "Эй, все сюда, живо!"
     Повинуясь телепатическому призыву Джилиан, они  бросились  на  корму,
обращенную к  побережью.  Среди  пальм  стояли  четыре  фигурки;  те,  что
побольше, ростом примерно с шестилетнего ребенка.  Тела  их  были  покрыты
мягкой золотистой шерстью; лица же ничем не отличались от человеческих.
     - Какая прелесть! - выдохнула Клу. - Это обезьянки?
     - Мартышки, - сказал Элаби. - Доктор Уоршоу говорила, что они водятся
в Европе. Возможно, это  дриопитеки,  предки  шимпанзе...  Хотя  нет,  для
дриопитеков  они  маловаты  и  держатся  слишком  прямо...  Скорее  всего,
рамапитеки, наши прародители.
     - Я чувствую их настроение, - удивленно проговорил Оуэн.  -  Невинное
любопытство, смешанное с настороженностью, как у детей. Разум дельфинов  -
нечто совершенно иное. А эти напоминают аборигенов той планеты, где мы...
     Сноп алых  лучей  взметнулся  с  палубы  позади  них,  не  дав  Оуэну
договорить. Самый высокий рамапитек  опрокинулся  навзничь;  его  поразило
прямо в череп. Клу рванулась к Вону.
     - Ну ты, дерьмо собачье!
     Из глаз у нее брызнули слезы,  она  изо  всех  сил  толкнула  его,  и
толстяк вместе со своим лазерным  карабином  полетел  за  борт.  Несколько
секунд мартышки на берегу, окаменев, глядели  на  мертвого  собрата  и  на
судно. Потом их будто смыло волной, и на песке остался  только  скрюченный
комочек.
     Вон, кашляя и чертыхаясь, вынырнул из воды. Элаби даже не взглянул на
него,  поскольку  утешал  рыдающую  Клу,  а   Джилиан,   применив   грубую
психокинетическую силу, подняла незадачливого стрелка на борт.
     - Так тебе и надо, болвану!
     - А из-за чего, собственно, весь сыр-бор? Нам что, провизия не нужна?
Можете вместо ужина лить крокодиловы слезы из-за вонючей  обезьяны.  -  Он
осмотрел ружье и пробормотал: - Наверняка закоротила, сучка!  Теперь  чини
его целый день!
     Судно слегка покачивалось на якорной цепи под налетевшим ветром.  Вон
уселся на корме; остальные делали вид, будто его не существует, и вели  на
палубе телепатические  переговоры.  Но  внезапно  все  четверо  застыли  в
изумлении, вновь устремив взоры на берег. Вон тоже оглянулся.
     - Ого! Вы видели эту стерву!
     Гигантская птица, расправив крылья, опускалась  к  трупу  рамапитека.
Вон сперва подумал, что это кондор,  но  потом,  включив  экстрасенсорику,
опознал огромного  угольно-черного  ворона.  Птица  плавно  опустилась  на
землю, вскинула голову и хрипло закричала.
     - Может, на один выстрел горючего хватит...
     Вон поднял "Мацушиту"... и рассыпался на куски.
     Лоснящаяся кожа натянулась и пошла трещинами; пенясь, брызнула кровь,
мышцы вмиг  превратились  в  лохмотья,  кости  крошились  в  алом  месиве.
Последним взорвался череп с отвисшей нижней челюстью,  и  на  уровне  глаз
начал клубиться сероватый туман. Карабин  грохнулся  на  палубу.  Кровавая
лужа непристойно растекалась по корме. Волны вскипели и смыли ее,  оставив
после себя лишь розоватые клочья пены.
     Черная птица исчезла.
     А возле надутой, но так  и  не  спущенной  на  воду  шлюпки  возникла
Фелиция. На мертвенно-бледном лице горели огромные карие глаза. Платиновые
волосы казались воздушными, как пух одуванчика. Она была одета в рубашку и
короткий камзол из белой замши; на крохотных ступнях сверкали  белоснежные
мокасины. Круглые вороньи глаза  непроницаемо  озирали  упавшее  оружие  и
четверых  пришельцев.  И  от  этого  взгляда  те  чувствовали  неотвратимо
надвигающуюся смерть.
     - Мы не хотели... - начала Джилиан.
     Тринадцатиметровый кеч сильно тряхнуло, и люди с криком повалились на
палубу. Отовсюду хлестала вода. Киль разбился о  каменистое  дно.  Наконец
волны отступили, и  яхта  поднялась  кверху,  вращаясь  в  бешеном  ритме.
Фелиция  по-прежнему  стояла  как  вкопанная.  Затем   море   успокоилось.
Небольшой якорь чудом удержал кеч на месте.
     Клу и Элаби склонялись над Джилиан,  которая  без  чувств  лежала  на
палубе; из ее левого виска сочилась  кровь.  Оуэн,  кряхтя  и  держась  за
поручни, поднялся на ноги.
     - Напрасно вы убивали моих дельфинов, - проговорила  Фелиция.  -  Они
намного добрей, чем люди или гуманоиды.
     Оуэн Бланшар медленно открыл перед ней свой ум:
     "Видишь, я старик и не желаю тебе зла. Все мы здесь  вместе  с  тобой
оплакиваем твоих погибших  друзей.  Нам  ничуть  не  жаль  этого  подонка,
наоборот, мы даже рады, что ты его прикончила. Все правильно,  так  ему  и
надо.  Он  не  хотел  понять,  что  это  твой  мир.  В  нем  правишь   ты,
Повелительница Зверей, Богиня Лесов, Дева Луны, Мстящая Артемида".
     - Да, - кивнула Фелиция.
     "Позволь обратиться к тебе, о Великая!"
     - Вы - демоны?
     "Мы пришли по твоему приглашению".
     На мраморном лбу появилась морщинка.
     - Не помню.
     "Мы - твои друзья из  Северной  Америки.  Вспомни,  мы  помогли  тебе
отворить Гибралтарские ворота и готовы исполнить любое твое желание".
     - Но я приглашала молодых. Откуда же взялся старик?
     "Юным не обойтись без старческой мудрости. У  меня  есть  опыт,  и  я
помогу тебе во всем. А вот эти молодые люди - в том числе женщина, которую
ты чуть не убила, - будут работать под моим началом. Для твоего блага".
     Фелиция презрительно покосилась на Джилиан.
     - Она может умереть. У нее в черепе трещина.
     "Да будет тебе известно, о Великая, твои покорные  слуги  -  искусные
целители. Мы поможем нашей спутнице так же, как тебе".
     - Да ну? - Завеса в  мозгу  Фелиции  чуть-чуть  приоткрылась,  и  они
увидели  хаотическое  смешение  свежих,  кричащих  красок  и  болезненное,
мучительное нетерпение.
     "Свяжитесь со мной и во всем подыгрывайте мне!" - на  скрытом  канале
приказал Оуэн Элаби и Клу.
     - Иногда, - неуверенно произнесла Фелиция, - мне бывает нужна помощь.
Меня преследуют кошмары -  и  не  только  во  сне.  Вот  как  сейчас...  -
(Угрожающее скопление зловонных масс.)
     "Так! Приступай, Оуэн! Только осторожно".
     - Здесь у тебя болит. Великая? Здесь? Или вот здесь?
     - О-о, да! Как тебе удалась?! Мне стало... хорошо.
     "А будет еще лучше, если ты откроешься..."
     НЕТ!!!
     "Боже милостивый, Оуэн! Она чуть не вышибла из нас дух!"
     "Спокойно, ребятки. Держитесь ближе ко мне".
     - Не откроюсь, - буркнула Фелиция. - Никогда и никому я не  позволяла
себя корректировать. Ни тут,  ни  в  Содружестве.  А  многие  хотели  меня
перевоспитать, но если бы я изменилась, то не была бы самой собой, исчезла
бы как личность. Именно этим и занимаются целители: отнимают  наше  "я"  и
делают себе подобными. Самодовольные гниды!
     "Мы тонкие целители. Великая. Умелый корректор  никогда  не  разрушит
личность. Он лишь врачует раны, устраняет боль".
     - Есть боль... которая мне нравится.
     "Да, это твоя аномалия".
     - Я делила такую боль с моим возлюбленным. Он самый сильный корректор
среди гуманоидов, за исключением труса Дионкета.
     Мысли увлекли ее вдаль. В вихре  видений  возник  прекрасный  мужской
образ с сапфировыми глазами,  огненным  каскадом  волос  и  нечеловеческим
складом ума.
     "Это он, Великая, твой возлюбленный Куллукет? И ты хочешь,  чтобы  мы
привели его к тебе?"
     - Я люблю его больше жизни и смерти. Он не мог погибнуть!  -  Фелиция
поддалась панике. - Я не могу отыскать его следов после  потопа!  Если  он
умер без меня - если только осмелился,  -  тогда  все  впустую!..  Правда,
может, он прячется от меня... Я плохой экстрасенс и никудышный  корректор,
не в пример остальным метафункциям.  -  Внезапно  она  остановила  на  нем
колючий взгляд. - А ты, демон, из Великих Магистров, да?
     "Берегись, Оуэн!"
     "Конечно. Показать тебе заключение консилиума?.. Вот оно. Я - Великий
Магистр, а со мной два мощных целителя, мои юные ассистенты".
     "Ну и хитер ты, Оуэн! Мы сами чуть не поверили!"
     "Фелиция - совсем ребенок. Что она может в этом понимать? К тому же в
связке принудитель-корректор слукавить очень легко..."
     - Но если ты Великий Магистр, - рассуждала Фелиция, - значит,  можешь
мне лгать, не боясь, что я тебя поймаю.
     "Ого, а девочка не так уж наивна!"
     - Откройте мне свои умы, демоны! Я хочу испытать вас!
     "О Великая, для тонких испытаний у тебя не хватит навыка, если же  ты
что-нибудь попортишь, мы будем уже не  в  силах  тебе  помочь.  Извини  за
прямоту, Фелиция, но  без  нашей  помощи  ты  никогда  не  найдешь  своего
Куллукета и не станешь царицей мира".
     - Царицей?! - Бледный силуэт  на  корме  кеча  излучал  ослепительное
сияние, жемчужный ореол, который не могло затмить даже тропическое  солнце
и который был в самом деле под стать величавой Артемиде. - Вы в самом деле
поможете мне стать царицей? Не только зверей, но и здешних племен?
     "Мы сделаем  тебя  царицей  Многоцветной  Земли!  Ты  будешь  править
людьми, тану, фирвулагами, все они будут поклоняться  тебе,  включая  нас,
твоих вечных рабов. Для этого необходимо одно - вылечить тебя. Когда  твои
страдания,  твои  кошмары  исчезнут,  их  место   займет   твой   великий,
благородный дух. Твои метафункции еще больше разовьются и  окрепнут.  Тебе
не будет равных в плиоцене! Ты станешь богиней!"
     - Гуманоиды чтят Богиню, но, по их словам, она никогда  не  принимает
телесного облика. А может, принимает? Только без их ведома?..
     Видение скользило  по  дощатой  палубе,  клубилось  возле  маленьких,
обутых в мокасины ног. Элаби прикрыл свое творчество  невидимым  щитом,  в
душе молясь, чтобы она не ударила по нему каким-нибудь  тяжелым  молотком,
и, на мгновение отделившись от Оуэна и Клу, почувствовал присутствие  той,
другой, которая наблюдала за происходящим. Он не мог подать сигнал, не мог
прервать поток легковесных уверений Оуэна с гипнотическими принудительными
вкраплениями.
     "Ты непременно станешь богиней, когда исцелишься..."
     - Что вы будете со мной делать? Я хочу знать заранее.
     "Мы привезли с собой специальное оборудование. Совсем не такое, какое
ты могла видеть в Содружестве. Мы наладим с тобой интеллектуальную  связь,
но ты сможешь все время контролировать свои  метафункции.  Да  к  тому  же
исцеление займет всего один миг! После него все аномалии  исчезнут,  и  ты
будешь свободно наслаждаться своей  славой.  Показать  тебе  оборудование?
Хочешь, мы его продемонстрируем на ком-нибудь из нас?"
     Девушка нахмурилась.
     - Оборудование? Я думала, вы лечите напрямую - ум в ум.
     "Это  займет  несколько  больше  времени  и  едва  ли   будет   столь
эффективно. У тебя очень мощный ум, Фелиция".
     - Я знаю, - отозвалась она с ледяной усмешкой.
     "Элаби,   Клу!    Когда    достанете    смирительное    оборудование,
удостоверьтесь, что силовой передатчик  поставлен  на  максимум.  Возьмите
помеченные наушники".
     Оуэн Бланшар указал Фелиции на лежащую без чувств  Джилиан  и  сказал
вслух:
     - Эта женщина служит у нас шкипером,  она  и  построила  наше  судно.
Позволь, мы сперва снесем ее в каюту, а уж потом устроим показ мод.
     - Я сама понесу вашего шкипера, - снизошла новоиспеченная  богиня.  -
Хотелось бы посмотреть на вашу посудину изнутри.
     - Но твоя аура... - начал Оуэн.
     - Ах, это.
     Фелиция, казалось, только теперь заметила, какие разрушения произвело
ее умственное излучение. Она озорно засмеялась, и ореол вокруг нее  погас.
Затем провела рукой по обожженным доскам палубы и восстановила их  прежний
вид.
     Легко подхватив Джилиан одной рукой, она последовала за остальными  в
кают-компанию.
     - Клади ее на кушетку, - сказал Оуэн.
     Клу и Элаби тихонько выскользнули на корму.
     Фелиция мягко дотронулась пальцем до лба Джилиан.
     - Извини. Я не рассчитала. Я хотела только  попугать  вас.  -  Она  с
любопытством огляделась. - А здесь очень мило. И камин, и  светильники,  и
мебель...
     - Везде универсальные шарниры, - охотно объяснил Оуэн. - Благодаря им
предмет всегда остается в одном положении, даже при сильном крене судна.
     - Так вы  на  нем  проделали  весь  путь  из  Северной  Америки...  -
задумчиво произнесла Фелиция. - Я бы хотела туда слетать, но, наверно,  не
смогу так долго находиться в воздухе  без  сна.  В  полете  нужна  большая
сосредоточенность, особенно при ветре. А вы, демоны, умеете летать?
     - Из нас никто  не  умеет.  Там,  во  Флориде,  некоторые  могут,  но
недалеко.
     Фелиция прошла вперед, заглянула на полубак.  Затем  открыла  висячий
шкаф и, глянув через плечо,  состроила  гримаску  Оуэну.  Шкаф  был  набит
лазерным оружием и запасными батареями к нему.
     - Вам это не понадобится, когда вы будете под защитой богини.
     - Разумеется, нет! - от души рассмеялся Оуэн.
     Она слегка щелкнула по дверце. Последовала  короткая  вспышка,  и  от
оружия осталась бесформенная дымящаяся масса.
     - Все готово, - сказала Клу,  входя  в  кают-компанию.  -  Пойдем  на
палубу или здесь все посмотришь?
     - Пожалуй, лучше наверху, - решила Фелиция. - Когда соберусь уходить,
не надо будет проникать сквозь стены.
     - Не уходи, пожалуйста! -  На  открытом  загорелом  и  по-мальчишески
угловатом лице Элаби Гатена была написана благоговейная мольба.
     - Ладно, еще малость побуду, - пообещала Фелиция и улыбнулась ему.
     Оборудование было  очень  компактным,  силовая  установка  -  надежно
замаскирована. Клу, взбираясь по лесенке,  аккуратно  разматывала  провод;
Фелиция шла последней. Элаби поставил небольшой ящичек на скамью и вытащил
две пары наушников. Одну он протянул Фелиции, другую  небрежно  бросил  на
столик; внешне она  отличалась  от  первой  лишь  небольшой  царапиной  на
мембране. Фелиция с поистине  рентгеновской  тщательностью  обследовала  и
ящичек и наушники, но обнаружить вмонтированный  микроэлемент  мог  только
специалист.
     - Аппарат  готов  для  проведения  предварительной  цереброскопии,  -
объявил Элаби.  Он  поднял  колпак  из  тончайшей  золотистой  сетки;  тот
ослепительно  сверкнул  на  солнце.   -   Пациент   надевает   вот   такой
замечательный шлем, а оператор работает через наушники. Хочешь,  я  сделаю
твой снимок?
     - Нет, пусть  сперва  она  побудет  подопытным  кроликом,  -  сказала
Фелиция, указывая на Клу.
     Дочь Марка Ремиларда  натянула  сетчатый  колпак  на  свои  белокурые
волосы, улеглась на скамью и закрыла глаза. На  ней  были  синие  шорты  и
такая же майка;  загорелые  ноги  в  синяках  и  ссадинах  после  недавней
встряски. Дышала она ровно, спокойно, и в  верхних  отделах  мозга  царила
полная безмятежность.
     Элаби повернул рукоятку и одновременно подал  телепатическую  команду
об отмене глубинного исследования. Еще один умственный  импульс  привел  в
боевую готовность усмиритель.
     - Хочешь сама провести исследование мозга Клу? - Элаби взял со  стола
специально оборудованные наушники и протянул их Фелиции.
     Она заколебалась,  потом  все-таки  взяла,  повертела  в  руках.  Три
североамериканских корректора стояли не шелохнувшись; умы их  были  плотно
экранированы. Фелиция наклонила голову, чтобы надеть наушники.
     "Не делай этого, Фелиция".
     Вздрогнув, девушка выронила наушники.  Элаби  поставил  перед  собой,
Оуэном и Клу сильный экран и попытался собраться с силами.
     Телепатический голос зазвенел у всех в ушах:
     "Это не те наушники, Фелиция. Они собираются усыпить тебя".
     Большие  карие   глаза   с   упреком   обвели   сбившихся   в   кучку
североамериканцев.
     - Вы мне солгали?
     "Да, они солгали".
     - Значит, вы пришли не за тем, чтобы помочь мне?
     "Они преследуют свои цели. Помочь тебе они бессильны".
     - Мне все бессильны помочь! - По бледным щекам заструились слезы. - Я
слишком грязна, чтобы меня можно было очистить. Эх вы, демоны! Стало быть,
вы лгали мне с самого начала - и про то, что приведете ко мне Куллукета, и
про то, что сделаете меня царицей.
     Демоны хранили молчание.
     - Теперь буду жить в вечном кошмаре, пока не  захлебнусь  собственным
дерьмом.
     "Нет, девочка, я помогу тебе".
     Фелиция  повернулась  к  северо-востоку  и  растерянно  уставилась  в
голубое небо.
     - Ты, Элизабет?
     "Да. Ты  же  знаешь.  У  меня  действительно  есть  степень  Великого
Магистра  коррекции.  А  этот  шарлатан  бросил  вызов  Единству,  устроил
Метапсихический мятеж, но и раньше его специальностью было принуждение,  а
не коррекция. Он и не думал тебе помогать. Вместе со своими сообщниками он
явился, чтобы одурачить тебя и с твоей помощью подчинить себе Европу".
     - Я убью их! На месте!
     "Стой!"
     - Почему?
     "Ты не должна больше убивать. Это затруднит твое исцеление,  увеличит
бремя твоей вины. Иди ко мне, я сотру всю боль и все зло, как обещала.  Ты
обретешь покой. Я научу тебя настоящей, не извращенной любви".
     - Любовь... Она мне отказала, -  подавленно  проговорила  девушка.  -
Хотя и уверяла, что любит.
     "Бедная моя малышка. Она отказала тебе в сексе, а не в любви. Ты  еще
многого не знаешь. Я помогу тебе разобраться, только доверься мне".
     Собравшись с силами, Оуэн вмешался в их диалог:
     - Она лжет! Лжет! Не слушай ее, Фелиция! Что она  сделала  для  тебя?
Разве она помогла тебе на Гибралтаре? Мы тебе помогли! Мы - твои настоящие
друзья!
     Глаза и тонущий ум обратились к нему.
     - Чем докажешь, демон?
     - Спроси Элизабет, вернет ли она тебе возлюбленного, сделает ли  тебя
царицей!
     - Элизабет?
     "Когда  излечишься,  ты  станешь  иначе  смотреть  на  вещи.  Сможешь
отличить извращенные  фантазии  от  чистой,  искренней  любви.  Твои  силы
удвоятся, ты будешь свободна в своем выборе. Ты познаешь и полюбишь  себя.
Поверь, Фелиция! Иди ко мне".
     Хрупкая фигурка переливчато засветилась и вмиг исчезла, а на ее месте
вновь появился ворон. С хриплым криком птица пролетела над  бухтой,  почти
касаясь воды крылами, и скрылась за восточными предгорьями.
     Элаби медленно снял экран, уронил на палубу наушники. Клу  стянула  с
головы сетчатый шлем. Оуэн неуклюже скрючился  на  скамье.  Его  пробирала
дрожь, на шее вздулись лиловые вены.
     - Ну и что теперь? - бесцветным голосом спросил Элаби.
     Клу спокойно встретила его взгляд.
     - Надо скорей выбираться отсюда.  Пошли  осмотрим  бедную  Джилиан  и
постараемся ей помочь. Яхта наверняка тоже требует ремонта. И всем держать
умы плотно закрытыми, пока отец не вернется из своего звездного рейда и не
даст нам полезный совет.



                                   11

     - Вот увидите, охота вам понравится, - говорил Эйкен. - Таких  зверей
вы еще  не  встречали.  Один  дракон  меня  едва  не  прикончил  во  время
посвящения в рыцари.
     - Великое благо для Многоцветной Земли, что ты  остался  в  живых,  -
заметил король Шарн.
     Королева Айфа и другие высокопоставленные фирвулаги хором фыркнули; в
ответ на странный звук испуганно заржали иноходцы, и Куллукету пришлось их
успокаивать.
     Пока не начались празднества. Летучая Охота была главным развлечением
знати. Эйкен и Мерси очень старались, чтобы фирвулаги не скучали в  Гории.
Однако все гости согласились принять  участие  в  мероприятии,  поскольку,
несмотря на отмененные Эйкеном кровавые порядки, у многих еще  сохранились
ностальгические воспоминания о временах, когда охотники преследовали  дичь
пешими. Противники воздушного  спорта  остались  в  замке  на  музыкальном
вечере, который устроила  Мерси,  а  Эйкен  возглавил  летучее  сафари  на
доисторических крокодилов в дельте Лаара. Из рыцарей тану его сопровождали
Куллукет, Альборан, Блейн, Алутейн Властелин Ремесел, Селадейр  Афалийский
и воинственная леди Армида, вдова Дарелла,  нынешняя  правительница  Роны.
Среди фирвулагов кроме короля и  королевы  были  только  боевые  чемпионы:
Медор, один из первых пришельцев и наместник Шарна (его иллюзорное обличье
- черный мохнатый тарантул); Устрашительница Скейта, лучшая подруга  Айфы,
принимавшая  вид  чудовища  с  кривыми  зубами  и  кровоточащими  когтями;
герой-неофит Фафнор Ледяные Челюсти,  победивший  Куллукета  на  последнем
Поединке Героев; Тетрол Костоправ, пернатый змей,  побежденный  Альбораном
во время упомянутого события, и Бетуларн Белая Рука, еще один богатырь  из
первых пришельцев, извечный противник почтенного Селадейра.
     Никто из благородных особ маленького народа не был способен подняться
в воздух самостоятельно, и  уж  тем  более  -  верхом,  поэтому  воздушная
доставка гостей полностью  ложилась  на  плечи  Эйкена.  Компенсируя  свою
ущербность в данной области, фирвулаги сразу  по  прибытии  в  Горию  дали
показательный артиллерийский метаконцерт. Если в былые дни каждый  чемпион
ревниво оберегал свои силы и никогда не делился  ими  с  другими,  то  при
новой  власти  фирвулаги   научились   объединять   умы.   Правда,   такое
сотрудничество пока что носило довольно грубый характер и распространялось
только на сферу творчества, но Куллукет определил, что по  мощности  общая
психоэнергетика совета фирвулагов,  пожалуй,  превышает  потенциал  самого
Эйкена, во  всяком  случае  в  его  теперешнем  истощенном  состоянии  (из
приближенных Сиятельного только Куллукету Дознавателю, Блейну да Альборану
были известны его умственные возможности).  При  подобных  обстоятельствах
Эйкену пришлось оставить всякую надежду на истребление  правящей  верхушки
древнего  врага.  Следуя  заранее  выработанной  стратегии,  Шарн  и  Айфа
держались вполне дружелюбно и делали вид, что у них и  в  мыслях  не  было
нарушать перемирие.
     Уже совсем стемнело, когда всадники добрались до  Пятнистого  болота,
что располагалось к югу от Гории. Желтая луна,  которой  недоставало  двух
дней до абсолютной полноты,  сияла  сквозь  поднимающийся  туман  каким-то
недобрым бесовским светом.
     - Плезиозавры, - объяснял Эйкен, -  производят  потомство  в  пресной
воде.  В  это  время  года  они  перебираются  в  тихие  заводи  Лаара   и
спариваются. Тут-то драконы-хищники и подстерегают в засаде распаленные от
страсти парочки.
     - Страсть, - заметила Айфа, - размягчает даже самые отважные сердца.
     Королева  фирвулагов  надела  великолепную  амазонку   из   розоватой
металлизированной ткани,  лиловые  сапожки  и  черный  парчовый  плащ.  На
абрикосовых волосах, полуприкрытых капюшоном, красовалась алмазная диадема
с отходящими  от  нее  нитями  драгоценных  камней.  Этот  головной  убор,
типичный для фирвулагов, прикрывал подбородок, щеки, лоб и даже переносицу
наподобие маски. Айфу можно было бы назвать красавицей, если  не  обращать
внимания на слишком развитую плечевую  мускулатуру  и  воинственный  блеск
темных глаз.
     - Ну, нам-то не составит труда заарканить плезиозавра и даже дракона,
- заявил юный Фафнор.
     Присутствующие тану выразили ему безмолвное неодобрение.
     - Травить морских чудовищ в сезон любви - не в наших правилах, малыш,
- разъяснил ему Эйкен. - Драконы - иное  дело.  Вы,  как  гости,  получите
право первого удара.
     - Бедные драконы! - вздохнула леди Армида. - Никто им не сочувствует.
А вот наш мудрый Сеньет говорит, что они  не  более  опасны,  чем  морские
плезиозавры.
     - Или тану, - добавила Скейта с лукавой усмешкой.
     - Благодарение Богине, нас много уцелело после  потопа,  -  прокаркал
Бетуларн.
     - Вы спаслись не благодаря Богине, а потому, что мы вам нос утерли, -
проворчал Селадейр. - Вечно спешите унести задницы, чтоб не видеть  своего
позора на Поединке Героев и на церемонии награждения. Жалкие неудачники!
     - Не до жиру, быть бы живу! - съязвил  Бетуларн.  -  Хорошо,  если  в
нынешнем году вы наберете четыре батальона против наших сорока.
     - На этот раз Битва будет совсем иной, - вмешался Эйкен. - Скажем им,
Шарни?
     - Почему бы и нет, Стратег? Все равно они через два дня узнают.
     Всадники попридержали иноходцев и сбились в  тесный  кружок  на  фоне
темного неба. Воздух звенел от умственного гомона всех  вассалов  Шарна  и
Айфы;  к  ним  присоединялось  взволнованное   телепатическое   бормотание
Селадейра, Властелина Ремесел и леди Армиды, которых Эйкен не  посвятил  в
свои планы.
     - Все просто, ребята, - заявил золотой шут. -  Жизнь  в  Многоцветной
Земле так изменилась, что уже нет смысла  придерживаться  старых  обычаев.
Бетуларн прав: на вашей стороне десятикратный численный перевес.  Сражаясь
по старинке, мы неминуемо обрекаем себя на уничтожение. Поэтому  несколько
недель назад я предложил королю Шарну и королевы Айфе новую диспозицию.  У
нас будет не Битва, а Турнир -  без  смертельных  схваток  и  без  прежних
трофеев. Поединки Героев давно уже оцениваются по очкам, а не по  головам,
и тем не менее все признают, что это самая захватывающая часть игр.  А  мы
намерены  составить  целую  программу  силовых  схваток  и  состязаний   в
ловкости. Все это не значит, что никто не будет убит,  разумеется,  мы  не
хотим превращать Битву в липовый рекламный матч. Однако охота за  головами
отныне  станет  символической,  а  не  буквальной,  и  проигравшие   будут
расплачиваться своими сокровищами и боевыми знаменами.
     - К тому же, - заключил Шарн, - хвала нам, фирвулагам, на Битве будет
новенький главный трофей. Меч и Копье сгинули, а  нам  ведь  нужен  символ
нашего соперничества. Вот лучшие мастера Высокой Цитадели и создают Поющий
Камень. Это огромный берилл, выточенный  в  форме  походного  королевского
трона. По завершении Турнира он будет настроен  на  психокреативную  волну
монарха-победителя. И впоследствии целый год  станет  откликаться  музыкой
сфер,  как  только  на  него  усядется  истинный  Полноправный   Властелин
Многоцветной Земли.
     - А самозванца опозорит при всем честном народе, -  Эйкен  с  ехидцей
подмигнул Шарну, намекая на то,  что  после  потопа  правитель  фирвулагов
незаконно захватил трон.
     - Как?! - взвыл Селадейр. - Ни одной смертельной схватки?
     - Ни одной отрубленной головы?! - эхом откликнулся Бетуларн.
     Оба ветерана в ужасе переглянулись.
     Властелин Ремесел одарил сверстников кислой улыбкой:
     - Хорошенького понемножку, братцы. Нравится нам это или нет, в  нашем
Изгнании наступает новая эра.
     - Но Совет фирвулагов  не  голосовал  за  это!  -  возмутился  Тетрол
Костоправ. - Покойный король Йочи никогда бы...
     - Наш властительный брат  покоится  в  лоне  Тэ,  -  оборвала  своего
приближенного Айфа. - _М_ы_ так решили. Думаю,  вам  будет  небезынтересно
узнать, что ближайший Турнир состоится на нашем Золотом поле близ Нионели,
как и все последующие состязания...
     - Это если вы победите. Ваше Воинское Величество, - вставила Армида.
     Но Айфа спокойно продолжала:
     - Как и все последующие состязания, до тех пор пока тану не оборудуют
новую игровую площадку. А потом обе расы будут по очереди  проводить  игры
независимо от того, кто победит.
     - Разумно, - сказал Властелин Ремесел.
     - Противно, - сказал Селадейр.
     - Вот именно, - сказал Бетуларн.
     - Все решено, - в один голос сказали Эйкен и Шарн.
     Иноходцы разом вздрогнули, когда из болота донесся протяжный рев.
     - Слыхали?! - воскликнул шут. - Драконы чуют  лакомый  кусочек.  Все,
кто хочет поохотиться, приготовьте оружие,  а  я  спущусь  и  сыграю  роль
приманки. Если крокодилы меня сожрут, то все договоренности  отменяются  и
можете развязывать войну с Мраком - мне начхать.
     С наветренной стороны Охота подлетела к лагуне, окаймленной  высокими
кипарисами. Извилистый канал отделял ее от основного течения Лаара.  Эйкен
погасил свое золотое свечение, остальные всадники последовали его примеру.
Шарн пытался не отстать от человеческого узурпатора. В отличие от жены  он
был не в костюме для верховой езды,  а  в  боевых  обсидиановых  доспехах.
Только вместо тяжелого шлема надел легкий, без забрала,  украшенный  тремя
рогами. Длинные темные кудри струились из-под  шлема,  точно  клубы  дыма.
Сбоку он прицепил меч со сверкающим стеклянным лезвием длиной почти в рост
Эйкена.
     - А где же твое оружие? - спросил он маленького шута.
     - У меня руки  заняты  -  надо  же  вас  держать,  а  вы  за  это  уж
похлопочите, чтобы я не попал крокодилам на полночное угощение.
     Послышался телепатический сигнал Куллукета, лучшего ясновидца из всей
партии:
     "Тихо, все! По каналу движется плезиозавр".
     - А-ах! - воскликнули фирвулаги,  и  кавалькада  зависла  в  воздухе,
слабо освещенная луной.
     Внизу что-то высунулось из воды и поднималось все  выше,  выше,  пока
все не увидели морского змея,  который  стремительно  разрезал  чернильную
воду, оставляя за собой треугольный след. Наконец после  пятиметровой  шеи
показалось туловище  плезиозавра.  Он  широко  разинул  пасть  и  призывно
завопил:
     - О-о-о-о-о!
     С  другого  конца  лагуны,  разбрасывая  сверкающие  брызги,  к  нему
устремилась другая змеевидная  шея.  Второй  плезиозавр  трубил  на  более
высокой ноте, а  первый,  заслышав  этот  вопль,  прибавил  скорость.  Так
чудовища перекликались, пока не подплыли друг к другу. Две лоснящиеся  шеи
переплелись, и рев  раскатился  по  окрестностям  душераздирающим  дуэтом.
Затем оба  зверя  погрузились  в  воду,  оставив  на  поверхности  скопище
маслянистых пузырей, а в  воздухе  -  раскатистое  эхо.  Обладающие  даром
ясновидения разглядели в глубине соитие гигантов. Затем  самец  всплыл  на
поверхность,  а  самка  двинулась  к  берегу,  где  в  полужидкой   хорошо
удобренной почве  росли  редкие  кипарисы.  Она  вытянула  массивное  тело
насушу,  зевнула  и  проползла  пять  или  шесть  своих  длин   -   метров
восемьдесят. После чего начала лихорадочно  копать  плавниками  и  мордой,
пока не вырыла яму, куда тут же просочилась вода.
     - Яйца! Яйца!
     Восклицания  королевы  Айфы  были  тут   же   подхвачены   остальными
фирвулагами. Для  слабых  ясновидцев  Куллукет  специально  расширил  свой
зрительный спектр, и все явственно  увидели,  как  самка  один  за  другим
отложила в теплую жижу лунные камни размером с  человеческую  голову.  Она
немного помешкала после того, как снесла все яйца,  потом  снова  закопала
яму, чтобы никто не потревожил ее будущее потомство.
     Тем временем самец-плезиозавр медленно опускался на  дно;  напоследок
он издал еще один продолжительный вопль. Самка же все лежала  на  суше,  и
грязные ее бока еле заметно вздымались.
     "Посмотрите направо", - передал всем свою мысль Куллукет.
     "Ух ты, - откликнулся Эйкен, - ну и здоровы, ублюдки!"
     И вонзил стеклянные шпоры в бока иноходца. Золотой  рыцарь  и  скакун
описали дугу в воздухе и нарочито громко плюхнулись  в  болотную  трясину.
Косматые щетки халика увязли в грязи, но равновесия он не  потерял.  Эйкен
спрыгнул  наземь,  и  мшистая  луговина,  поросшая  кипарисами,   тут   же
засветилась,  словно  в  летний  полдень.  Тем  временем   сквозь   низкий
полукустарник к отдыхающей самке подползали два огромных крокодила.  Глаза
их  горели  рубиновым  блеском,  пасти  были  чуть  приоткрыты,  и  оттуда
высовывались клыки,  точно  заостренные  очищенные  бананы.  Голова  более
крупной рептилии достигала в длину двух метров.
     Эйкен,  как  блуждающий  огонь,   прокатился   по   болоту,   издавая
непристойные звуки. Первый  дракон  повернул  к  нему,  второй  озадаченно
приостановился.
     - Ну чего стали?! - крикнул Эйкен  фирвулагам.  -  Вперед,  черт  нас
дери!
     - Позвольте мне, повелитель? - попросил Фафнор и поднял копье.
     Шарн кивнул.
     - А ты, Медор, следуй за ним... и будь начеку.
     С  победным  кличем  оба  рыцаря  поскакали   к   золотой   танцующей
марионетке. Казалось, они сшибут Эйкена,  но  он  отпрыгнул  в  сторону  и
завертелся подобно горящему листу. Фафнор пронзил ближнего  дракона  прямо
посередине туловища. Тот взревел и, раскрутив свой мощный хвост, ударил по
крупу иноходца; к счастью, тот успел подняться метра на четыре от земли, и
удар вышел скользящий. Копье Фафнора осталось в бешено  извивающемся  теле
чудовища. Юный герой выхватил длинный меч и ринулся за  добычей,  стараясь
избегать не только огромных зубов  и  хвоста,  но  и  собственного  копья,
которое теперь тоже ополчилось против него. Оно покачивалось в  угрожающей
близости, грозя вышибить его  из  седла.  Медор  отступил,  чувствуя  свою
беспомощность. Метапсихическое  вмешательство  считалось  неспортивным,  а
физическая помощь допускалась, только если  охотник  оказывался  разоружен
или выбит из седла.
     - Ну чего ты к хвосту прицепился, болван! - кричал Эйкен.  -  Это  на
пиру с хвоста начинают! В мозг бей! Целься в глаз!
     Фафнор встрепенулся, быстро нашел уязвимое место, куда и всадил  свой
двуручный меч. Затем отскочил на безопасное расстояние,  видя,  как  зверь
содрогается в смертельной  агонии.  Из  разверстой  пасти  хлынула  темная
кровь, и хищник наконец затих.
     Летучая  Охота  взорвалась  ликующими  криками;  под   приветственные
возгласы тану и фирвулагов над  лагуной  поднялась  лунная  радуга.  Эйкен
подлетел к распростертому монстру, энергетическим зарядом отсек один  клык
и вручил трофей Фафнору.
     - Отлично сработано, малыш!
     Второй крокодил поспешил убраться  восвояси.  Но  фирвулаги  вошли  в
азарт и потребовали от Эйкена новой добычи.
     - Почему бы и нет? У нас вся ночь впереди, - усмехнулся плут. - Но на
земле каждый дурак может затравить зверя. Иное дело с воздуха, над  морем.
Если нашим гостям  угодно  отведать  настоящей  охоты,  можно  полететь  к
проливу Редон и найти там старого, матерого плезиозавра, из тех,  что  уже
не предаются любовным утехам. Только, чур, драться  обычным  оружием,  без
психоэнергетики и чтоб чудовище с одного удара испустило дух, а не уползло
издыхать в свою  подводную  нору.  Если  первый  удар  окажется  нечистым,
охотнику придется замочить ноги, чтобы добить жертву.
     Воцарилось  напряженное  молчание.  Эйкен  обвел  своих  воинственных
гостей насмешливым взглядом.
     - Что? Не рискуете? А говорят, только тану - сухопутные твари.  И  то
они не боятся убивать морских чудовищ в их собственной стихии. Не  так  уж
это трудно - всего-то нужны верный глаз и немного отваги.
     - Ну, если у наших гостей кишка тонка, то я готов! - весело  вызвался
старый Селадейр.
     - Позволь мне, повелитель! - взмолился Бетуларн.
     Остальные воины-фирвулаги тоже стали наперебой просить.
     - Нет! - немного помедлив, отрезал Шарн. - Это я беру на себя. Пускай
наш радушный хозяин не думает, что лишь у первобытных отваги в избытке.
     - Пора, пора меня проучить за дерзость, - подзадоривал монарха Эйкен.
- Вперед, Шарни!
     Летучая Охота понеслась на запад, к проливу. Луна была на  полпути  к
зениту. Эйкен поднял всадников на значительную  высоту,  чтобы  они  могли
обозреть бескрайние пространства слабо поблескивающей воды, огни Гории  на
горизонте и даже мерцающие стоянки фирвулагов у излучины Лаара, неподалеку
от Майской рощи.
     - Плезиозавры, остающиеся в море в такие  ночи,  либо  очень  молоды,
либо слишком стары, - объяснил Сиятельный. - Но если радости любви не  про
них, то защищаться и нападать они умеют,  можете  мне  поверить!  Покружим
маленько, пока наш славный Кулл не подберет для Шарна достойную добычу.  А
ты, Шарни, после этого покажешь нам пример настоящей отваги фирвулагов!
     "Идиот!" - обругала мужа Айфа на интимном телепатическом канале.
     "Он меня облапошил".
     "Вот именно".
     "Что же я, по-твоему, должен был дать себя обойти двум старым хрычам?
Все-таки я король и Стратег!"
     "Ну да, образец отваги!"
     "Плезиозавры, думается, не так опасны, как  крокодилы.  Тех,  что  мы
видели на болоте, я бы мог прирезать тупым столовым ножом".
     "Дерзай!  У  меня  предчувствие,  что  именно  этого  Эйкен  Драм   и
добивался".
     "Пока я буду занят чудовищем, он может спихнуть меня  в  воду.  Вы  с
Медором ни на секунду не выпускайте из поля зрения золотого  ублюдка.  При
малейшем ослаблении его психокинеза вы  совместными  усилиями  ударите  по
нему с воздуха. Даже если мы все сложим головы, по крайней мере честь расы
останется незапятнанной".
     "Да спасет тебя Тэ, милый мой дурак! Ты знаешь, что я думаю  об  этой
чести".
     "Знаю. Но все равно ты будешь слушаться меня, так что заткнись".
     - Стратег, - сказал Куллукет Эйкену, - я нашел подходящее чудище.
     - За мной! - вскричал Сиятельный.
     Кавалькада, словно фейерверк, полетела к лунной воде.
     - Он на поверхности, Кулл?
     -  Да,  отдыхает.  Но  держится  настороже.  Лучше  всем,  кроме  Его
Фирвулагова Величества, оставаться невидимыми...
     Тринадцать охотников мгновенно испарились, и  только  Шарн  на  своем
иноходце  сверкал,  будто  огромный   метеор,   удерживаемый   в   воздухе
психокинезом Эйкена Драма.
     Мозг Шарна пронзила телепатическая мысль шута:
     "Спускайся один. Вперед, и удачи тебе! Сланшл, пупсик!"
     Шарн выхватил меч. У самой воды он натянул поводья  и  заскользил  по
направлению к неясно маячившей на пенных  волнах  глыбе.  Шея  плезиозавра
была опущена; он вытянулся  на  воде  наподобие  изогнутой  геометрической
фигуры  и  чуть  помахивал   хвостом,   огромный,   почти   как   кашалоты
Антверпенского моря или та влюбленная пара,  которую  охотники  видели  на
болотах.
     Шарн приближался сзади, надеясь захватить зверя  врасплох,  если  его
зрение,  по  счастью,  окажется  слабым,  толстая   резиновая   шкура   не
почувствует вибраций воздуха, а ветер не изменится и не  донесет  до  него
запах.
     Теперь плезиозавр шевелил не только хвостом, ной плавниками - так  же
медленно. Сверкающий воитель занес хрустальный меч и выжидал момент, когда
шея чудовища окажется в наиболее  благоприятном  положении  для  нанесения
удара.
     Ветер вдруг изменился, и зверь учуял запах. Шпоры Шарна  вдавились  в
круглые бока иноходца, и тот прыгнул вперед.  Плезиозавр  поднял  из  воды
исполинскую шею, взметнув тучу брызг, и обратил к Шарну  раскрытую  пасть.
Шарн вновь со всей силы послал иноходца, и  тот  ударился  в  дикий  галоп
буквально в метре от бушующих волн, а следом за  ним  неслась  устрашающая
голова.
     Шарн в ужасе почувствовал, как левую  лодыжку  в  стеклянном  доспехе
свело судорогой. Иноходец резко остановился, и оба - всадник и скакун -  в
унисон взревели. Но даже в такой критический  момент  король  не  забыл  о
правилах охоты. Вместо того чтобы испепелить хищника умственным  разрядом,
он неловко полоснул по длинной  шее  мечом.  Челюсти  разжались,  иноходец
всхрапнул и отлетел  подальше  от  добычи,  пользуясь  тем,  что  наездник
ослабил вожжи. Шарн послал скакуна  вверх,  и  тот  послушно  отозвался  -
поскакал по воздуху, будто по  ровной  степи.  Шарн  развернулся  и  снова
ринулся вниз. В мозгу копилась жгучая ярость.  Первобытный  узурпатор  все
подстроил! Зная хитрость и силу плезиозавра, они  с  палачом  Дознавателем
нарочно заманили гостей в его владения. И теперь  ждут,  когда  он  станет
жертвой хищника.
     Монстр настигал его молниеносными скачками, изрыгая пену,  извиваясь,
точно кошмарный питон. Искривленные клыки в сравнительно  небольшой  пасти
были острее бритвы, и по меньшей мере один из них уже пробил брешь  в  его
броне, так как в левом колене  он  ощущал...  нет,  не  боль,  а  какое-то
подергивание.
     "Ты сдюжишь, не так ли?"
     Снова устремляясь вниз, король  выкрикнул  древнее  боевое  проклятие
маленького  народа,  оставшееся  от  далекого  предка,  что   сражался   с
Сиятельным Луганном у Могилы Корабля и проиграл свой славный Меч.
     - Илахайл! - взревел Шарн Мес. - Илахайл тану! Илахайл Эйкену Драму!
     Плезиозавр преследовал  его  по  точно  выверенной  траектории;  Шарн
понимал: если промахнется на этот раз, ему уже не будет пощады.
     - Илахайл! - опять крикнул он и ударил.
     Голова чудовища слетела в море.
     Высоко  в  небе  Летучая  Охота  вспыхнула  многоцветными  огнями   и
завертелась подобно ангельскому хороводу. Шарн нацепил  на  меч  плавающую
голову и что было сил подбросил ее вверх.
     Зубы в разинутой пасти сверкнули зловещим зеленоватым огнем.
     - Этот трофей, - воскликнул монарх фирвулагов, - тебе, Эйкен Драм!



                                   12

     На рассвете последнего дня апреля началась прелюдия Великой  Любви  в
стане фирвулагов.
     Из лагеря на  Золотом  поле  двинулись  в  город  тысячи  разряженных
коротышек. Женихи и невесты были в перевитых лентами венках из  вербены  и
одуванчика  -  они  более  всего  напоминали  травы,  служившие  символами
плодовитости на родном пропащем Дуате. Матроны несли подарки, завернутые в
вышитое полотно, а их мужья играли на трубах, гобоях, свирелях,  цимбалах,
тамтамах и шестнадцати  разновидностях  барабанов.  За  сводным  оркестром
шествовали толпы детишек  в  юбочках  и  шапочках  из  зеленой  листвы,  с
корзинками, полными крашеных яиц, и с разными трещотками и хлопушками.
     Шумная процессия взошла на подвесной мост перед воротами Нионели, где
ее встретил отряд всадников, возглавляемый  Суголлом.  Иллюзорное  тело  и
белые  одежды  владыки  ревунов  поражали  своим  великолепием.  Он  тепло
приветствовал соплеменников и пригласил следовать за ним навстречу Маю. На
канатах моста трепетали радужные знамена и гирлянды зелени.
     Возрожденный город радушно распахнул врата. Трудолюбивые  переселенцы
начистили ярью-медянкой все крыши, и они сверкали на солнце,  как  золотые
купола. Золотом сияли и стены домов, и посыпанные песком улицы, и огромная
площадь, где  должна  была  проходить  торжественная  церемония.  Фонтаны,
фонарные столбы, уличные скамейки тоже блестели свежей позолотой.  Обвитые
зеленым серпантином пилястры нового павильона для высокопоставленных  особ
поддерживали навес из золотой парчи. По всему периметру  площади  тянулись
лужайки и  цветущие  деревья.  Большинство  домов  украшали  символические
знамена и множество цветов.
     Ревуны Нионели вырядились еще пышнее, чем их нормальные  собратья,  и
теперь облепили балконы, окна, сгрудились в  аркадах  и  боковых  улочках,
чтобы лицезреть мирное нашествие, заполняющее  площадь  под  аккомпанемент
заздравного мадригала Великой Любви.

                    Как манят и ждут золотые пески
                    Того, кто отведал любовной тоски!
                    Станцуй десять раз вокруг майского древа,
                    И сердце подарит невинная дева.

                    Но наши невесты всегда начеку -
                    Никто не раскроет объятий врагу!
                    А парни-то наши - орлы и герои -
                    Ублюдков погонят поганой метлою!

                    Богиня всещедрая, благослови
                    Весенние дни безмятежной любви!
                    Король с королевой, весь мир обнимая,
                    Влюбленным сулят наслаждения Мая.

     Суголл и его свита проследовали в павильон,  где  повелитель  ревунов
спешился  и  взошел  на  трон.  Катлинель  -  королева   Мая   -   подошла
поздороваться  со  знатными  фирвулагами.  Во  главе  высокого  посольства
выступал капитан Калбор Красный Колпак об руку с пышно разодетой  супругой
Хабитратой; за ними шла еще одна  легендарная  чета:  золотых  дел  мастер
Финодари  и  Мабино  Прядильщица  Снов.  Король  Шарн,  королева  Айфа   и
карликовый совет фирвулагов почти в полном составе  проводили  праздник  в
Гории, но их отсутствия никто и не замечал -  столь  велика  была  радость
маленького народа от возвращения на Золотое поле.
     Целых два поколения выросло с тех пор, как  фирвулаги  последний  раз
справляли Май в  Нионели.  За  сорок  лет  превосходства  тану  уязвленная
гордость не позволяла маленькому  народу  устраивать  пышные  празднества;
Великую Любовь отмечали тихо,  по-домашнему,  а  Нионель  стала  для  всех
чумным местом. Но теперь все переменилось.
     После переселения ревунов кругом только и слухов было  о  грандиозных
восстановительных работах, что затеяли здесь мутанты. Сказать  по  правде,
патриархальный город никогда не был  так  красив.  А  поскольку  преемница
Бреды разрешила  щекотливую  проблему  нежеланных  невест,  ничто  уже  не
смущало покоя фирвулагов, и Майский день обещал  стать  для  них  поистине
знаменательным.


     - Потом они наденут на Суголла и Кати венки  из  цветов,  -  объяснял
Чокнутый Грегги вождю Бурке. - И тогда король с королевой дадут  сигнал  к
началу настоящего буйства! - Глаза генетика возбужденно сияли, совсем  как
встарь.
     - Так уж и буйства! - недоверчиво проговорила сестра  Амери  Роккаро,
потягивая кофе.
     Тридцать три человека, направлявшихся  в  Скрытые  Ручьи  и  поневоле
свернувших с пути, были удобно  устроены  в  боковом  крыле  павильона,  а
необходимые пояснения давал им по ходу дела Главный  Генетик  Грег-Даннет.
Тысяча  голошеих,  которых  они  препроводили  в  Нионель  с  озера  Брес,
рассеялись в праздничной толпе горожан. Им выдали напрокат  костюмы,  и  в
таком виде их трудно было отличить от фирвулагов среднего роста.
     - Смотрите не упустите ничего, сестра, - предупредил Грегги.  -  Я-то
уже знаю всю программу от Суголла.  Вот,  к  примеру,  шествует  маленькая
Зеленая армия.
     Толпа обряженных в листья детишек приблизилась  к  тронам  Суголла  и
Катлинели. Король Мая поднял увитый цветами скипетр.
     - О доблестные зеленые воины, защитите наш древний священный праздник
от врага! Обшарьте все уголки, закутки, трещинки  и  мышиные  норки  -  не
просочился ли он к нам на Великую Любовь, чтобы похитить наших драгоценных
невест и женихов!
     Орда  лилипутов,  пронзительно  визжа,  бросилась   врассыпную.   Они
нахально рылись в котомках и заглядывали под юбки. Ответные крики взрослых
заглушили бой барабанов и гуденье труб. Впрочем, ребятишек  это  нисколько
не обескуражило. Они прорывались сквозь толпу празднично  одетых  ревунов,
опрокидывали навесы от солнца, карабкались на столы, заставленные  всякими
яствами, и везде хватали все, что плохо лежит.
     - Ни один тану не станет сюда стремиться, - комментировал  Грегги.  -
Но  для  потехи  несколько  взрослых  ревунов  облачились   в   иллюзорные
стеклянные доспехи и пугают толпу... Ага! Вот они!
     Отряд стеклянных рыцарей, вооруженных тряпичными дубинками,  выскочил
на  площадь  из  боковой  улочки.  Маленькая  Зеленая  армия   с   громким
улюлюканьем сомкнула ряды и выхватила свое оружие.  В  воздухе  замелькали
крашеные яйца, наполненные конфетти, душистой водой, нюхательными грибными
спорами, перьями и медом. Были среди  них  и  свежие  яйца,  прямо  из-под
курицы; а самые коварные зеленые воины метали снаряды из сваренных вкрутую
или даже тухлых яиц. Наконец побежденные "тану" с трубным кличем  покинули
поле брани; временами при отступлении под их масками проглядывали поистине
дьявольские обличья. Но и это не могло испугать одетую в  листья  детвору.
Они бесстрашно бросались на разоруженного, ретирующегося  "врага",  валили
его на песок, продолжая  бомбить  яйцами.  Откуда  ни  возьмись  появились
веревки, победители связали пленных и утащили их прочь  под  взрывы  смеха
фирвулагов и ревунов, которые наконец уселись пировать.
     - Сейчас маленьких охальников поведут переодеваться  и  умываться,  -
сообщил  Грегги.  -  Для  них  в  другой  части  города  накрыты  столы  и
приготовлены разные забавы - кукольный театр, аттракционы и все такое. Так
что они не помешают взрослым веселиться.
     - Эта Зеленая армия чем-то напоминает мне "Золотую виселицу" Фрезера,
- заметил Бэзил Уимборн. -  Изгнание  злых  духов  перед  началом  ритуала
оплодотворения! Представляю, какими были  эти  ритуалы  на  их  планете  в
древние времена!
     - Умоляю вас, коллега, - запричитал Грегги, -  не  надо  портить  мне
аппетит! - Он слизнуло  пальцев  клубничный  джем  и  вновь  направился  к
буфету,  где  привилегированные  гости   рода   человеческого   вместе   с
экзотической элитой  угощались  пирогами,  заливным  языком,  яичницей  со
сморчками, жареными антилопьими и телячьими отбивными и шипучкой из свежих
фруктов, заправленной взбитым  медовым  кремом.  -  Если  вам  не  хватает
остроты ощущений, - добавил он, оборачиваясь, - потерпите немного.  Сейчас
начнется церемония освящения майского  древа,  в  которой  участвуют  наши
целомудренные монархи...
     - Опять гнусные инсинуации насчет нашего фольклора, Грегги?  -  Перед
ним выросла блистательная фигура Суголла в венке из красных и белых лилий.
     Генетику достало ума виновато улыбнуться. Суголл повернулся к  Бэзилу
и вождю Бурке.
     - Ну как ваши подопечные? Нравится им представление?
     - По-моему, лорд Суголл, они веселятся от души, - ответил Бурке. - Мы
пережили трудную зиму. А тут еще  на  нас  свалилось  это  стадо  голодных
ублюдков... Не будь их,  мы  бы  уже  добрались  до  Скрытых  Ручьев...  -
Последний из племени уалла-уалла потряс львиной гривой стального цвета.
     - Вы уверены, что они  у  вас  приживутся?  -  обеспокоенно  спросила
монахиня. - Мы никак в толк не возьмем, зачем Элизабет велела нам вести их
сюда. Ведь они народ свирепый. Это либо низшие слои голошеих  из  Бураска,
либо первобытные, объявленные вне закона и  согнанные  с  насиженных  мест
вашим переселением. Честно говоря, нам еще не попадалась такая дикая  орда
людей - ни во время осады Финии, ни даже в период эвакуации из Мюрии. Мы с
ними натерпелись, пока вели  сюда.  Джидеону,  когда  он  разнимал  драку,
сломали кисть, Упика и Назира избили за то,  что  они  хотели  приструнить
троих негодяев. - Она подлила себе кофе в чашку. - А нам -  Вонг,  мистеру
Бетси, баронессе и мне - постоянно приводилось обороняться от  сексуальных
нападок.
     Суголл сочувственно улыбнулся.
     -  Уверяю  вас,  Элизабет  очень  мудро  поступила,   отправив   этих
десперадос к нам. Скоро сами убедитесь! - Он  чуть  понизил  голос.  -  До
начала церемонии есть еще немного времени... Вы нас простите, сестра, мы с
Бэзилом и вождем Бурке уединимся, чтобы обсудить новую экспедицию к Могиле
Корабля.
     Амери кивнула и присоединилась к  Чокнутому  Грегги,  который  горячо
обсуждал с первобытными врачами Магнусом и Тонгзой какой-то вопрос  генных
мутаций.
     -  Сюда,  прошу  вас.  -  Владыка  ревунов  ввел  Бурке  и  Бэзила  в
задрапированный  альков,  где  их  встретил  роскошно  одетый  карлик.   -
Знакомьтесь, это Калипин, он проводит вас до восточной пустыни.
     Маленький гуманоид подал руку вождю. Но  не  успел  Бурке  произнести
заготовленную учтивую фразу, как с Калипином произошла такая  метаморфоза,
что у могучего американского индейца язык присох к гортани.
     Туловище карлика раздулось,  точно  бочонок,  ножки  стали  паучьими.
Ухмыляющаяся мордочка заострилась и походила бы  на  птичью,  когда  б  не
растопыренные уши с бахромчатым краем.  Глаза  потемнели  и  скрылись  под
набрякшими мешками, кожа сделалась пористой и сальной,  а  волосы,  только
что  падавшие  мягкими  волнами   из-под   щегольской   зеленой   шапочки,
превратились в грязную, слежавшуюся паклю.
     - Ну? - Пугало, прищурясь, глядело на первобытных. - Не раздумали  со
мной идти к Могиле Корабля?
     - Мы знаем о несчастье, постигшем племя ревунов, - взяв себя в  руки,
отозвался Бэзил. - Стоит ли притворяться, будто нет никакой разницы  между
иллюзией и реальностью? Но я все время думаю: не кажется  ли  и  вам  наша
внешность столь же странной. Наверное, нам стоит договориться не  обращать
внимания на странности друг друга и  приступить  к  делу.  Оно  непростое,
верно?
     - Непростое, - согласился Калипин. - Шутка ли - протопать более шести
тысяч ваших километров! Поначалу надо будет опасаться фирвулагов.  Шарн  и
Айфа  не  дураки,  мгновенно  разнюхают  о  наших  планах.  Поэтому  лучше
переправиться через Рейн до их возвращения в Высокую Цитадель.
     - У нас есть халики, - сказал Бурке. - Вы умеете скакать верхом?
     - Только не на этих чудовищах! С гиппарионом как-нибудь справлюсь. Но
за Рейном халики вам без надобности.  До  подземного  Истрола,  что  берет
начало в толще Фельдберга, придется идти пешком. Так что все должны быть в
хорошей  форме.  -  Калипин  покосился  на  краснокожего.  -  Этот   вроде
прихрамывает...
     - И не говори! - вздохнул Бурке. - Но мы уже решили, что я останусь в
Скрытых Ручьях: этим летом Элизабет пророчит нам крупные  неприятности  на
железных рудниках... А наших смельчаков поведет Бэзил.
     - Кровавый металл! - содрогнулся Калипин и метнул укоризненный взгляд
на Суголла. - До сих пор не могу  понять,  мой  повелитель,  для  чего  мы
связались с первобытными! И другие не понимают.
     - Они  -  наша  единственная  надежда,  -  твердо  ответил  властелин
ревунов. - Когда-нибудь поймете. А до той поры повинуйтесь мне!
     На какую-то долю секунды прекрасная фигура в белых одеяниях  исчезла,
и на ее месте появилось такое страшилище,  что  Бурке  и  Бэзил  с  трудом
перевели дух.
     Суголл невесело усмехнулся.
     - Не ожидали? Что делать, я превосхожу моих подданных во всем, даже в
физическом уродстве. Но долг гостеприимства велит мне  щадить  вас.  -  Он
повернулся к Пугалу. - И тебе тоже, Калипин. В обществе наших друзей  будь
добр принимать пристойный облик. Ни к чему нам попусту их пугать.
     Жуткое создание превратилось в благообразного карлика.
     - Но мы, когда спим, не можем за собой следить, - сообщил он людям  с
каким-то  мстительным  удовлетворением.  -  Так  что  полуночники   пускай
набираются храбрости. Если, конечно, мой повелитель не прикажет мне  спать
в мешке.
     Суголл рассмеялся.
     - Ах ты скотина! Ладно, спи где хочешь, главное - исправно  выполняй,
что тебе поручено. Можешь идти к столу.
     Калипин удалился. А Суголл  указал  на  резной  шкафчик,  стоявший  в
темном углу:
     - Я вам еще кое-чем помогу. Откройте его, пожалуйста.
     Бэзил опустился на колени и открыл дверцу.
     - Великий Скотт! - воскликнул он. - Откуда они у вас?
     - От Шарна и Айфы.
     - Вот черт! - вырвалось у Бурке. - Этого нам только не хватало!
     - Подарок со значением. Фирвулаги явно подозревают, что моя  верность
их трону не совсем искренна. Если начнется война с  Эйкеном  Драмом...  не
надо большого ума, чтобы сообразить, что  Нионель  находится  как  раз  на
полпути между Горией и Высокой Цитаделью.
     - Если мы добудем летательный аппарат, - сказал Бэзил, - то ни Эйкен,
ни Шарн не посмеют напасть на вас. - Мозолистой рукой он  погладил  стволы
ружей, глазами указал  Жаворонку  на  зарядную  батарею  и  снова  опустил
затвор. - Они нам очень пригодятся, спасибо, лорд Суголл. В нашей  команде
есть хорошие инженеры и  выносливые  путешественники,  и  все  же  переход
обещает  быть  опасным,  а  если  доберемся,  еще  неизвестно,  сумеем  ли
поставить на крыло хотя бы одну машину. На всякий случай в Скрытых  Ручьях
будет приготовлена маскировочная стоянка для двух аппаратов.
     - А какая от них польза в случае войны? - спросил Суголл. -  Простите
мое невежество, но, по-моему, летательные аппараты бессильны против  таких
наземных сил, как фирвулаги. У вас ведь уже нет Копья Луганна, из которого
вы обстреливали Финию.
     - Да, верно, - кивнул Бурке. - Но экспедиция мадам очень торопилась и
потому не обнаружила огромный арсенал. Нас навел на эту  мысль  наш  новый
друг, бывший конструктор космических кораблей Димитриос Анастос.
     - Видите ли, - начал объяснять Бэзил, - летательные аппараты у Могилы
Корабля являются магнитно-гравитационными машинами, обладающими  мощностью
орбитальных  станций.  Нечто  подобное  было   у   нас   в   Галактическом
Содружестве, и аппараты такого класса обязательно  оснащались  специальным
истребительным оружием, которое необходимо  для  межпланетных  перемещений
вне ро-поля. Силовые лучи  также  нужны  для  того,  чтобы  уклоняться  от
траектории метеоров.  Иногда  в  наших  кораблях  имелись  даже  небольшие
лазерные устройства для расчистки звездных путей от космических  обломков.
Если наши инженеры обнаружат аналогичные приборы на древних  машинах,  что
весьма вероятно, они сумеют переоборудовать их для наступательных целей. А
нет - так у нас останется железо. И еще надежда найти  и  отбить  у  Шарна
склад оружия двадцать второго века.
     Повелитель ревунов все больше мрачнел. Едва  альпинист  окончил  свою
тираду, он молитвенно вскинул руки.
     - Тэ, сделай так, чтобы одно  лишь  обладание  летательными  машинами
отвратило войну!
     - Аминь! - сказал Бэзил и сухо прибавил: - Но, как говорится, на Бога
надейся, а сам  не  плошай.  Божественного  промысла  недостаточно,  когда
против нас с одной стороны фирвулаги, а с другой - Эйкен Драм.


     - Ты погляди на этих маленьких красоток! Нет, ты только погляди!
     Тони Вейланд схватил Дугала за руку  и  потащил  его  в  первые  ряды
гуманоидов. Гномы и великаны довольно добродушно относились к тому, что их
расталкивают,  зато  некий   изрядно   набравшийся   парень   в   костюме,
позаимствованном из гардероба ревунов, пригрозил вылить  на  Тони  бочонок
пива, если тот не перестанет пихаться.
     - Ну, ты, полегче! Не одному тебе неймется.  Ночь  длинная,  внакладе
никто не останется, так что угомонись.
     Время близилось к полуночи. Женатые пары уже вдосталь наплясались,  и
площадку вокруг майского дерева расчистили  для  танца  невест.  Музыканты
заиграли  медленную,  томную  мелодию;  под  нее  торжественной  вереницей
выплыли девы - все в платьях и головных уборах фантастического  богатства;
в цветовой гамме преобладали  зеленый  и  красный.  Особенно  хороши  были
девицы в алых одеждах:  кокетливые  шапочки,  огненные  накидки,  расшитые
драгоценными камнями, соблазнительно облегающие трико и  красные  сапожки.
Из-под шапочек выбивались локоны каштанового  или  темно-рыжего  цвета,  а
венчала головной убор лучистая диадема, в которой сверкали алмазы,  рубины
и загадочные камни, очень напоминавшие опалы. В  этой  драгоценной  оправе
юные задорные личики казались еще прелестнее.
     - Это же надо - карманные Венеры, какую ни возьми! - восхищался Тони.
     Лицо рыцаря оставалось непроницаемым.
     - Гуманоиды, мать их так! Родная кровь пожирателям душ тану.
     Тони пропустил его реплику мимо ушей.
     - И все горят желанием! Боже мой, Дугги, как давно это было!
     - И я, сказать по правде,  истомился!  -  рявкнул  любитель  пива.  -
Господи Иисусе, вы гляньте на их брильянты!
     -  Плевать  на   брильянты!   -   прочувствованно   возразил   другой
первобытный. - Главное то, что под брильянтами! В кои-то веки живые бабы!
     - Какие они, к черту, бабы! - повысил голос Дугал. - Ведьмы они - вот
кто!
     - Да какая разница! - отмахнулся Тони. - Нынче  единственная  ночь  в
году, когда они пойдут со всяким. Всего и делов-то - схватить в  танце  их
венок.
     - Хочу красную! - завопил кто-то. - Вон ту, в сапожках!
     Оркестр гномов заиграл живее, и невесты завертелись в хороводе вокруг
дерева. Гуманоиды выкрикивали какие-то фразы на своем  наречии,  а  девицы
откликались. Дразнящая  перекличка  полов  длилась  довольно  долго,  пока
огненные плащи не закружились  в  сумасшедшем  вихре.  Наконец  невесты  с
пронзительным криком раскинули руки, бросились к дереву и сложили под  ним
венки.
     Затем они вдруг исчезли, и в небо взметнулся рой  маленьких  радужных
светлячков.  Каким-то  магическим   образом   каждый   блуждающий   огонек
прицепился к концу свисавшей с дерева ленты, после чего танец  вновь  стал
плавным и чувственным. Ленты сплетались и расплетались, огоньки  парили  в
воздухе, падали и кружились, мерцая. Напев перешел в низкое,  заманивающее
жужжанье. Разомлевшие женихи, раскачиваясь, подпевали.
     Почти незаметно музыка опять понеслась вскачь.  Девушки  в  костюмах,
как по волшебству, появились на песке, и каждая держала в руках  венок.  В
танце они приблизились к ожидавшим их ухажерам, и началось  разделение  на
пары. Один парень за другим выхватывал венок из рук  зеленой  или  красной
избранницы и позволял увлечь себя на  танец.  Зрелище  было  великолепное:
ураган красок, дурманный аромат цветов  и  музыка  в  ритме  сладострастно
бьющегося пульса.
     Одна из миниатюрных красавиц возникла перед  Тони  Вейландом.  Черные
глаза сверкали ярче драгоценных камней на ее диадеме.  Шаловливый  майский
ветер  раздувал  красно-золотые  одежды,  обнажая  невероятно  женственные
очертания хрупкого тела.
     - Пойдем со мной! - пропела нимфа.
     - Нет! Стойте, милорд! - закричал Дугал, пытаясь оттащить приятеля.
     Но Тони вырвался.
     - Пойдем, пойдем!
     Металлург схватил венок и закружился со своей красавицей среди других
пар. Он заметил, что девушек в красном выбирали  в  основном  первобытные.
Как глупо со стороны фирвулагов, ведь красные несравненно красивее!
     - Не ходите! - умолял Дугал. - Вы околдованы!
     Тот действительно был околдован, причем  по  своей  воле.  Прелестная
незнакомка в танце повесила ему венок на шею. Потом поцеловала его пальцы,
прижалась к губам. Кровь забурлила у Тони в жилах.  Предостерегающий  крик
Дугала  потонул  в  звуках  гимна  торжествующей  любви.   Пары   медленно
проплывали вокруг майского дерева.
     Толпа зевак у городских ворот расступилась. За семиметровыми  стенами
горели  два  огромных  костра   -   до   неба.   Влюбленные   торжественно
прошествовали через этот огненный портал в озаренные лунным сиянием  луга.
Ветер доносил до них звуки музыки из Нионели.
     - Меня зовут Ровена, - сказала нимфа. - Я люблю тебя.
     - Меня - Тони. Я тоже тебя люблю.
     Голова у него кружилась от коварного запаха цветов,  обвивавших  шею;
хотелось скорее отойти подальше  от  остальных  пар.  Придя  в  прелестную
беседку, он снял с нее звездный головной убор и наклонился  к  губам.  Они
сбросили одежду и занялись любовью - не один, а  целых  четыре  раза.  Она
голосила в экстазе, он едва не терял сознание от блаженства, а  под  конец
даже заплакал, а Ровена осушила его слезы поцелуями.
     - То-они, любимый! - протянула она. - Теперь давай поспим.
     Он почувствовал, как шелковая ткань прикрыла ему глаза.
     - Ровена! Что ты делаешь?
     - Тес! Тебе нельзя  видеть  меня  во  сне.  Это  приносит  несчастье.
Обещай, что никогда не станешь пытаться.
     Ее теплые губы встретились  с  его  губами,  потом  сквозь  шелк  она
поцеловала его веки.
     -  Мой  майский  цветочек!  Моя  экзотическая  крошка!   Для   твоего
счастья... - Тони  уже  проваливался  в  сладкое  забытье.  Голос  любимой
куда-то отдалялся, забывались ее страстные крики, но  только  не  гордость
своей мужской победой, которую Ровена так пылко подтвердила. - Ради тебя я
готов на все... Я не стану смотреть, моя глупышка...
     - Это не ради меня, Тони, милый, а ради тебя.
     Она нежно засмеялась, а когда он уснул, ему привиделся очень странный
сон.
     Проснувшись, Тони машинального сорвал с глаз повязку и обнаружил, что
сон в руку.
     - О Боже! - прохрипел он.
     Она открыла один глаз и мгновенно превратилась  в  прелестную  ночную
фею.
     - Ровена! - дрожащим голосом воскликнул  он.  -  Что  они  сделали  с
тобой? И со мной?
     Весело улыбаясь, она оделась и сняла остатки венка с его шеи.
     - Нормальные фирвулаги видят сквозь наши маски.  Они  бы  никогда  не
выбрали невесту в красном. А бедные мужчины  остались  не  у  дел...  Ведь
через ваши  врата  времени  прошло  очень  мало  женщин,  да  и  тех  тану
заграбастали себе. Что же может быть разумнее?
     Она потянулась к нему и страстно поцеловала. А  он,  несмотря  ни  на
что, ответил на поцелуй.
     -  Лорд  Грег-Даннет  -  такой  душка  -  говорит,  что  уже   первое
скрещивание дает нормальных гибридов. А  еще  он  готовит  для  нас  целую
программу генной инженерии, чтобы исправить мутации.
     - Первое... скрещивание...
     Луг, золотые цветы, поющие жаворонки - весь мир покачнулся у  него  в
глазах.
     - Наш ребенок будет неуязвим для кровавого металла, как вы, люди. Это
добрый знак, верно?
     - Ммм...
     Она потянула его за руки.
     - Вставай, милый. Все уже спешат в Нионель на майский  утренник.  Или
ты хочешь его пропустить?
     - Мм-нет...
     - У меня чудесные родители, -  сообщила  она.  -  Вот  увидишь,  тебе
понравится жить в Нионели. Бежим!
     Рука об руку они побежали по росистой траве. "Что я скажу Дугалу?"  -
подумал Тони. Но среди множества пар, толпившихся у  городских  ворот,  он
заметил рыжебородого верзилу в доспехах с головой золотого льва на  груди.
Рядом выступала маленькая прелестница  в  красном.  Тони  понял,  что  зря
беспокоился.



                                   13

     - Уже три ночи мы пытаемся взорвать золотого дьявола, когда он  спит,
- проворчал Медор, - и все без толку! Не знаю, чем сегодняшняя ночь лучше.
Он явно пользуется каким-то механическим  устройством  для  защиты  мозга.
Передай мне заячье суфле.
     Король Шарн  пододвинул  блюдо  своему  первому  заместителю,  а  тот
переложил огромный дрожащий кусок себе на  тарелку  и  начал  усердно  его
поглощать.
     - Сегодня Эйкен не будет спать в замке, - объяснил Шарн Мес.  -  А  в
Майской роще он не сможет достойно проявить себя, если станет прибегать  к
защитным приспособлениям.
     - Как это? - не понял наместник Шарна Мими  из  Фаморели,  повелитель
маленького альпийского народа.
     - Наша хитроумная хозяйка придумала еще одну  оргию.  Называется  она
Ночь Тайной Любви. После пиршества всем надлежит отправиться в костюмерные
шатры на той стороне амфитеатра и выбрать себе маскарадный костюм. Никакие
иллюзии не допускаются. В полночь начнется костюмированный  бал,  а  затем
игры до рассвета в Гроте Свиданий. Что-то  вроде  веселого  мальчишника  в
преддверии завтрашних бракосочетаний. И все женщины будут совокупляться  в
кустах с нашим врагом.
     - Вот суки! - прорычал Мими. - Подумать только, ведь как раз  в  этот
момент в Нионели наши невесты начинают священный танец!
     Он тоскливо поглядел на плывущую высоко в облаках  луну,  чье  сияние
затмевали тысячи алмазных светильников. Фирвулаги настояли на  том,  чтобы
пировать отдельно. Кушанья тану им очень нравились, но их винам  и  бренди
они предпочитали добрый старый эль, мед и сидр.
     - Когда нашу невесту выбираешь, то можно быть уверенным, что она тебе
рогов не наставит, -  Медор  подавил  мечтательный  вздох.  -  Все  сплошь
девицы, и очень строгих правил. И уж если раскроют для тебя свою волшебную
зубастую плоть, так будут верны до самой смерти. Ох, как же мне не хватает
моей  маленькой  Андаматы.  Ты-то,  Шарн,  при  жене,  а  мы?..   Ну   где
справедливость, спрашивается?  Вся  Любовь  псу  под  хвост!  Эй,  великий
герцог, передай-ка сладкие хлебцы!
     - Я не просто жена, я - королева, - вскинулась Айфа. - Мне по статусу
положено быть здесь. А вас взяли не для того, чтоб вы тут мозги  отоспали.
У нас очень серьезное и опасное дело -  вылазка  в  тыл  врага.  А  яйцами
потрясти еще успеете.
     - Стало быть, сегодня опять атакуем Эйкена? - уточнил Фафнор  Ледяные
Челюсти. - Но тогда надо вырядиться и замешаться в толпу.
     -  Не  больно-то  усердствуйте,  -  предупредила  королева,  сверкнув
темными глазами. - У ихних  леди  нет  зубов  там,  где  ты  думаешь,  но,
говорят, они и без зубов тебя так измочалят, что промеж ног один  лоскутик
останется. Так что не раскатывай губы, парень!
     - Да чтоб я сдох! - гордо приосанился юный воин.
     - Глаз не спускать с Эйкена! - распорядился Шарн. - Подстережем его и
в самый неожиданный момент нанесем совместный удар.
     -  Он  на  эту   шлюху-принудительницу   нацелился,   на   Олону,   -
проницательно заметил Медор. - Видели, как она  перед  ним  задом  крутит?
Тану только об этом и судачат. Передай-ка еще вон того, на вертеле.
     Король отодвинул серебряное блюдо подальше от Медора.
     - Черт тебя дери, можешь ты думать о чем-нибудь, кроме жратвы? Ничего
удивительного, что в наших умах до  сих  пор  нет  сплоченности!  Едва  мы
ступили на землю Гории, как вся кровь отхлынула  от  мозгов,  вся  энергия
пошла на пищеварение!
     - Медора надобно отвлечь, - язвительно усмехнулся старый Бетуларн.  -
И не только потому, что жена его теперь в  Нионели...  Угадайте,  кого  мы
углядели в укромном уголке сада? Кто лакал свое  пойло  вместе  с  кровным
братом Дознавателем?.. Кугал Сотрясатель Земли! А мы-то думали, он подох.
     - Проклятье! - воскликнул король. -  Только  этого  нам  не  хватало!
Кугал стреножил тебя на Поединке Героев, его психокинез...
     - Гроша ломаного не стоит, - бросил Медор, обгладывая косточку. - Его
близнец Фиан скончался, а без него Кугал - дерьмо. Он до сих  пор  большую
часть времени проводит в Коже. Должно, Эйкену он понадобился для  кворума,
когда будет проводить свою липовую коронацию на третий день  Любви.  Ведь,
ежели помните, Кугал был рыцарем Высокого Стола. Но для меня он  теперь  -
тьфу, сосунок... Подвинь-ка мне запеченные мозги и семгу под майонезом.
     Мими из Фаморели скривился.
     - Потом месяц будешь печенкой маяться.
     - Ну и что? - добродушно отозвался Медор. -  Война  не  раньше  осени
начнется.
     - Цыц! -  прикрикнул  Шарн,  мгновенно  приняв  демоническое  обличье
скорпиона-альбиноса с просвечивающими внутренностями. Затем он применил  к
Медору жестокую мозговую коррекцию, и тот, корчась, покатился со  стула  в
траву, весь обляпанный майонезом. - Никому не дано знать,  когда  начнется
Война с Мраком, - проговорил Шарн, вернувшись к нормальному облику.  -  Ни
мне, ни вам. И чтоб я больше не  слышал  от  вас  таких  разговоров!  Даже
думать об этом не смейте! Усвоили?
     - Да, повелитель! - откликнулись остальные.
     За  столом  короля  и  королевы  Мая  вспыхнул  факел,   возвестивший
окончание Лунного Пира и начало Ночи Тайной Любви.
     - Ну так облачайтесь в костюмы и напрягите мозги, - приказал Шарн.  -
Через час найдете нас с Айфой возле майского дерева.


     - Вид у тебя, прямо скажем, нелепый, - заметил Кугал. -  Но  характер
отражает.
     Куллукет пожал плечами:
     - Отчего людей не повеселить?
     Выражение его лица не  могла  скрыть  от  брата  даже  маска  смерти.
Циничную  улыбку   можно   было   объяснить   идиотскими   шарадами,   что
разыгрывались на танцевальной площадке. Но волнение?..
     - Ты меня удивляешь, Дознаватель! Я думал, ты выше банальной похоти.
     - Правильно думал. Но сегодня особый случай.
     Смерть сложила на груди обтянутые черным крепом руки с  нарисованными
поверх ткани костями и принялась обозревать открывающуюся перед ней сцену.
В музыке звучало эротическое нетерпение; скоро  танцующие  совсем  лишатся
рассудка.  Молодые,  которым  не  нужны  искусственные  стимуляторы,   уже
разбредались парочками по  Майской  роще.  Даже  стойкие  консерваторы,  с
неохотой пришедшие на этот  маскарад,  все  больше  поддавались  атмосфере
всеобщей вакханалии. Вон та распутница в костюме красной бабочки - не  кто
иная, как достопочтенная Морна-Ия. А  тучная  фигура  с  головой  пантеры,
вертящая в танце двух изящных одалисок,  очень  уж  напоминает  Властелина
Ремесел. В центре событий, разумеется, Эйкен Драм,  одетый  в  двухцветное
трико средневекового шута и маску с непристойно длинным носом.
     - Послезавтра, - произнес Кугал, - мы назовем его своим  королем.  Да
простит нас за это Богиня! А ведь ты с самого начала был среди главных его
сторонников, брат-корректор. Мне это странно. Несмотря на  редкие  вспышки
темперамента, ты всегда отличался завидной  рассудительностью.  У  меня-то
хоть завихрение мозгов. Но как ты, старший из всего потомства, мог пойти в
услужение к этому человеческому ничтожеству!  Все  знают,  что  у  тебя  с
Поданном не было согласия, но чтобы ты в нарушение всех установлений клана
Нантусвель переметнулся к первобытному...
     Смерть засмеялась:
     - О каком клане ты говоришь? Пятнадцать слабосильных братьев и сестер
под  крылышком  Село?  Большинство  и  уцелело-то  лишь  потому,  что   их
заблаговременно, ранили и препроводили в Гильдию Корректоров. Ну  и  мы  с
тобой...
     Кугал отвернулся,  но  Дознаватель  явственно  увидел,  какой  ураган
бушует у него в голове.
     - Да уж, особенно  я.  Пол-ума,  полсилы.  Брата  лишился  как  своей
половины. Кто не рожден близнецом, тому этого  не  понять...  -  Страдание
совсем подкосило Сотрясателя  Земли:  лицо  сделалось  землисто-серым,  он
зашатался.
     Куллукет взял его под руку,  отвел  подальше  от  любовных  плясок  и
усадил возле живой изгороди на мягкие подушки. Кугал дрожащей рукой принял
у брата пузырек с лекарством и жадно присосался к  нему.  Наконец  крепкий
настой трав принес облегчение, и Кугал слабо улыбнулся.
     - А знаешь, брат, я даже завидую той милашке, которой нынче  придется
вкусить объятий смерти. Выбирай помоложе, если, конечно, сумеешь отбить ее
у молодого жеребца. К тому же  юным  девам  едва  ли  захочется  повторить
печальную историю твоих девяти жен и тридцати любовниц.
     - Я уже выбрал себе подругу на ночь, - ответил Куллукет. - И  она  об
этом знает.
     - Тогда ступай, - сказал Кугал Сотрясатель Земли. -  Чего  с  калекой
время терять? Утром Бодуругал  и  другие  афалийские  корректоры  займутся
мной. А ты давай наслаждайся Тайной Любовью!
     Смерть  закивала,  махнула  костлявой  рукой  и  скрылась   в   вихре
маскарада.


     Салливан   Танн   танцевал   со    своей    нареченной,    прекрасной
принудительницей Олоной, и в глубине души отдавал себе отчет  в  том,  что
лишь  мазохистские  побуждения  заставили  его  избрать  для  себя   маску
винторогой антилопы.
     - Не смей с ним ходить! Я запрещаю! Твой отец поклялся мне...
     Олона - видение в плаще из  летящих  лепестков  и  лилейном  головном
уборе - взглянула на своего престарелого жениха с шаловливым презрением.
     - Отец умер. А желание короля перевешивает запрет городского головы.
     - Олона! Дитя мое! Мой нетронутый цветок! Я не пущу тебя!
     Она почувствовала стальную хватку его психокинетических  объятий.  Но
ей понадобился один легкий принудительный толчок,  чтобы  освободиться,  а
ему осталось только всхлипывать под маской глупой антилопы  в  нарастающем
ритме музыки.
     -  Отец  сговорился  с  тобой  без  моего  согласия,  когда  я   была
несмышленым ребенком. Будь благодарен, что я  до  сих  пор  не  отказалась
выйти замуж за человека.
     - Никто не обладает таким,  как  у  меня,  психокинезом!  -  вскричал
Салливан Танн.
     - Никто, кроме _н_е_г_о_. Да и ни к чему тебе твой психокинез, такому
зануде. Ты слишком  рано  постарел  для  своих  девяносто  шести.  Потому,
наверно, и струсил во время осады Финии.
     - За что ты со мной так? Ведь я люблю тебя!
     - Оставь, пожалуйста! - Она как бы ненароком подводила  его  в  танце
все ближе и ближе к тому месту, где, кружась над майским деревом, парили в
воздухе шут и его леди. - Я догадываюсь, зачем тебе нужна девственница. Не
думай, что я не способна ничего понять из тех  мерзких  книг,  которые  ты
показывал Дознавателю. Тебе  и  в  голову  не  приходит,  что  тану  умеют
пользоваться переводчиком "Сони"... Ну так знай: если ты только попробуешь
после свадьбы испробовать на мне один из  ваших  первобытных  трюков  -  я
превращу тебя в желе!
     - Дорогая, да я бы никогда...
     - Ладно, заткни пасть!
     Парочки на танцевальной площадке постепенно собирались вокруг  Эйкена
и Мерси. На леди Гории была  черная  полумаска  и  национальный  кельтский
костюм, в котором она когда-то проникла  через  врата  времени.  Музыканты
играли томную мелодию  в  ритме  вальса.  Средневековый  шут  и  кельтская
принцесса танцевали на расстоянии вытянутой руки. Его мысли были  спрятаны
не только под длинноносой маской, но и под плотным  умственным  щитом.  Ее
бледные губы кривились в понимающей усмешке.
     Танец закончился, и  они  поклонились  друг  другу.  Зазвучали  новые
ритмы, причудливые, рваные  -  танцевать  под  них  было  невозможно.  Бал
подходил к завершению, и пары поспешно удалялись в тень.
     Олона выскользнула из объятий Салливана Танна и бросилась к Эйкену.
     - О мой король! - задыхаясь, пролепетала она и присела  перед  ним  в
глубоком реверансе.
     Шут щелкнул костяшками  пальцев  и  рывком  прижал  ее  к  себе.  Она
изогнулась и захихикала, когда шею ей яростно защекотал его длинный нос.
     Салливан в бессильном отчаянии наблюдал, как они  скрылись  из  виду.
Мерси осталась в одиночестве посреди большой луговой чаши. Людской оркестр
снова переключился на вальс. Салливана  вдруг  обуяла  дрожь  от  неясного
предчувствия. Призрачная тень, застывшая  под  деревьями,  выдвинулась  на
залитую лунным светом площадку и отвесила поклон. Мерси медленно  подошла,
приподнялась на цыпочки и поцеловала безгубый рот Смерти.


     - Готовы? - прошептал Шарн.
     - Готовы! - хором отозвались Айфа и десять воителей.
     Они сцепили умы для нанесения удара.


     Глаза Олоны мерцали как звезды.
     - О-о, Эйкен, я и не мечтала, что это будет _т_а_к_...
     Шут и сам был слегка озадачен.
     - Кажется, я превзошел себя! Должно быть, и  впрямь  в  этом  Майском
дереве есть что-то колдовское.


     В отличие от свадеб  фирвулагов  бракосочетания  тану  проходили  при
свете Майского дня. Врачующиеся во главе с  первой  парой  Эйкен-Луганн  -
Мерси-Розмар кружились вокруг майского дерева и торжественным  хором  пели
Песню. Женихи и невесты были одеты в свои геральдические цвета и  в  белые
мантии. На головах у невест были венки из белых  лилий,  у  женихов  -  из
папоротника, символа мужества. Мерси позволила себе внести  свой  штрих  в
традиционный свадебный наряд - вплела в венок веточки розмарина.
     - Этим растением с незапамятных времен благословляли браки на  Старой
Земле, - объяснила она. - К тому же это мой знак: розмарин - Розмар.  Чтоб
никто не забыл...
     Мерси хотела сказать, что не забыла первое свое бракосочетание.
     Оно состоялось в прошлом году в середине июня - не на таком  массовом
празднестве, а в более узком кругу придворных и жителей Гории.  Тогда  она
еще не была посвящена в члены Гильдии Творцов и вместо бело-голубые надела
золотисто-розовые цвета своего возлюбленного демона. Будь он жив,  они  бы
нынче подтвердили свой обет, возглавив не процессию новобрачных, а шествие
супружеских пар, которое состоится позднее.
     "Ноданн!" - воскликнула она на интимном канале  телепатической  речи.
Никто не услышал.  Ни  стоящий  рядом  с  нею  человечек  в  черно-золотых
одеждах, ни Альборан, что выступал позади них со своею  нареченной  Эднар,
ни кто-либо другой из трехсот тридцати четырех новобрачных тану и  золотых
людей, танцующей походкой двигавшихся по усыпанной песком тропинке.  Держа
в руках гирлянды майского дерева, они все туже сплетали яркие ленты,  пока
нареченные не подошли совсем  близко  к  стволу  и  не  поцеловались,  как
положено по обряду.
     Оторвавшись от губ Эйкена, не вытирая  слез,  градом  струившихся  по
щекам, леди Творец Мерси-Розмар вскинула руки и призвала  на  помощь  свою
метапсихическую силу. И тут же в воздухе поднялась буря  белых  лепестков;
они падали на головы целующимся, запутывались в волосах, слетали с брачных
мантий и устилали ароматными слоями изумрудную танцевальную площадку.
     - Сланшл! - взревела толпа. - Сланшл! Сланшл!
     Когда ритуал был окончен, в Майской роще появилось великое  множество
слуг-рамапитеков и людей, одетых в  черно-золотые  ливреи.  Новобрачные  и
гости расселись в тенечке на траве и начали праздничный  пикник.  Блюда  и
напитки были специально подобраны для стимуляции полового  влечения.  Было
много  балаганных  представлений;   менестрели   распевали   двусмысленные
песенки. Великолепный эротический балет послужил прелюдией к акту  брачной
любви.
     Едва начало смеркаться, фирвулаги удалились к своей стоянке,  развели
костер и в бессильной злобе напились вдрызг. Куллукет всю ночь не выпускал
врагов из поля зрения и удостоверился, что ни один из них даже не заглянул
в приготовленные по распоряжению Мерси тщательно выстеленные мхом гроты.
     Опять высоко в небе  поплыла  майская  луна,  и  снова  тану  и  люди
разделились на пары, только на сей раз они выглядели более благопристойно.
Брачные  ложа  в  укромных  уголках  рощи  оказались  усыпанными   свежими
лепестками. Новобрачные поверх них  постелили  свои  белые  мантии,  давно
женатые пары обошлись без  этого.  Даже  случайно  забредшим  на  праздник
закоренелым  холостякам  досталось  сладостное  утешение   в   наполненном
соловьиными трелями лесу.


     Когда танцевальная площадка опустела, Эйкен и Мерси снова  подошли  к
дереву. Взявшись за  руки,  начали  водить  хоровод  вокруг  позолоченного
ствола.
     - Теперь ты моя, - сказал он.
     - А ты чей? - спросила она и  разразилась  безумным  смехом,  который
начисто стер торжествующую ухмылку с губ шута.
     Вместо ответа он лишь  покрепче  сжал  ее  запястья  и  закружил  еще
быстрее вокруг дерева. Освобожденное от лент и гирлянд, оно как  ужасающий
столп тянулось к звездному своду. Эта гладкая преграда разлучила их, когда
они оторвались от земли и ввинтились  в  небо.  Свадебные  венки  слетели,
белые мантии развевались, ширились, пока не сплелись  в  облачное  кольцо.
Мерси, смеясь, раскачивала головой из стороны  в  сторону  и  мчалась  все
быстрее. Ночь превратилась в  сплошную  круговерть,  в  которой  лишь  два
смеющихся, разделенных золотым столпом лица  сохраняли  четкие  очертания.
Наконец Эйкен и Мерси преодолели преграду, и над ними взвился  парашют  из
мантий. Ей показалось, что она  сейчас  умрет  от  страха  и  желания  под
буравящим взглядом черных глаз человека, внезапно  ставшего  великаном.  А
еще оба чувствовали исходящие от майского  дерева  золотые  горячие  лучи;
этот свет, это тепло были сильнее солнца, сильнее самой смерти.
     - Так чей же ты? - долгое время спустя повторила она свой  вопрос.  И
сама ответила: - Ничей. Бедный Сиятельный!
     Но Сиятельного уже не было. Наступил рассвет; пора было готовиться  к
коронации.


     Как правило, Великая Любовь завершалась шутливым низложением короля и
королевы Мая, после чего верноподданные  тану  подтверждали  свою  присягу
законному  монарху.  Нынешний  год  принес   невероятные   перемены:   вся
Многоцветная Земля жила ими с того момента,  как  Эйкен  успешно  завершил
свою  поездку  по  стране.  Кого-то  они  радовали,  кого-то  приводили  в
отчаяние, а некоторые уповали на то, что  милостивая  Богиня  в  последний
момент вмешается и восстановит справедливость.
     Утром  второго  мая  леди   Морна-Ия   разослала   во   все   стороны
телепатические призывы,  и  к  полудню  конклав  почти  в  полном  составе
собрался на отведенной для торжественных церемоний поляне.  Присутствовало
более шести тысяч тану - наверное, две  трети  оставшихся  в  живых  после
потопа. Фирвулаги тоже  явились,  все  в  глубоком  унынии.  На  задворках
сборища гуманоидов,  в  прилегающем  парке,  толпились  люди,  которым  не
хватило места в амфитеатре: около пятнадцати  тысяч  серебряных,  серых  и
голошеих, съехавшихся не только из Гории и с окрестных плантаций, но  даже
из таких далеких мест, как Росилан и  Сазаран,  -  вся  эта  публика  была
специально приглашена узурпатором, дабы лицезреть его звездный час.
     Помост очистили от майских декораций. Цветочные троны убрали и на  их
место поставили две скамьи из черного неотшлифованного мрамора.
     Стеклянный горн протрубил одну-единственную ноту. Толпа притихла, все
взоры устремились на помост, где внезапно появилась Элизабет. Голоса и умы
слились в едином крике. На Элизабет были черно-красное платье Бреды  и  ее
головной убор, а в руке она держала стеклянную цепь. Силой своей мысли она
мгновенно успокоила взбудораженных тану, напомнив им о той,  что  доверила
ей эту роль.
     Рядом с ней вырос Эйкен в доспехах с золотым подбоем, но без шлема.
     - Пусть ваш выбор будет свободным, - сказала Элизабет. - Согласны  ли
вы, чтобы он стал вашим королем?
     Ответ прозвучал почти неслышно, но в нем было признание неизбежности:
     - Согласны.
     - У тану нет  традиции  коронования,  -  заявила  наследница  Супруги
Корабля, - равно как и традиции мирного восхождения  на  трон.  Для  вашей
расы король всегда был чемпионом битв, а его короной являлся  шлем  воина.
Однако ваш теперешний  король  потребовал  нового  символа  власти,  и  он
получит его из моих рук.
     Элизабет протянула Эйкену простой обруч из черного стекла. Он  кивнул
и надвинул его на темно-рыжие вихры.
     В толпе прокатился еще один звук - то  ли  вздох  облегчения,  то  ли
подавленное  рыдание.  Элизабет  склонилась  к  новоиспеченному  королю  и
передала ему какую-то скрытую от всех мысль. Эйкен  опять  кивнул,  и  она
исчезла. На ее месте появились Мерси и шестнадцать тану.
     - Представляю вам  новый  Высокий  Стол,  -  провозгласил  Эйкен.  Он
говорил тихо, однако голос его доносился до самого последнего голошеего  в
дальних аллеях парка. - Прежде всего, моя королева,  -  президент  Гильдии
Творцов и леди Гории Мерси-Розмар.
     Мерси опустилась перед ним на колени и приняла от него зеленый обруч.
Он взял ее за руку и подвел к мраморным тронам. Они сели. Один за другим к
ним подходили рыцари Высокого  Стола  и,  прикасаясь  к  своим  торквесам,
давали беззвучную клятву верности.
     -  Президент  Гильдии  Экстрасенсов,  достопочтенная  леди   Морна-Ия
Создательница Королей... Куллукет  Дознаватель...  Вице-президент  Гильдии
Психокинеза Чемпион Блейн... Второй лорд  Психокинетик  Кугал  Сотрясатель
Земли... Второй лорд Творец и лорд Каламоска Алутейн Властелин  Ремесел...
Вторая леди Экстрасенс Сибель Длинная Коса... Второй  лорд  Принудитель  и
лорд Амализана Артиганн... Лорд и леди Росилана Альборан Пожиратель Умов и
Эднар... Селадейр лорд Афалии... Леди Барделаска Армида Внушающая  Ужас...
Лорд Сазарана  Нейл  Младший...  Лорд  Тарасии  Туфан  Громоголов...  Лорд
Геронии Диармет... Лорд Сейзораска Ламновел Мозговзрыватель... Лорд  Ронии
Кандатейр Огнедышащий...
     Эйкен обвел взглядом вновь посвященных в рыцари.
     - Я беру на себя руководство  Гильдиями  Принуждения  и  Психокинеза.
Пост второго лорда Корректора временно остается  вакантным.  Поскольку  ни
леди Эстелла-Сирона из Дараска, ни  лорд  Вар-Меска  Морейн  Стеклодув  не
присутствуют на конклаве, я откладываю церемонию их  посвящения  в  рыцари
Высокого Стола до принесения ими личной присяги.
     Он поднялся и с минуту молчал, оглядывая толпу  гуманоидов,  людей  и
гибридов. Торжественное выражение лица несколько смягчилось,  и  на  губах
опять заиграла плутоватая ухмылка, когда он похлопал  себя  по  стеклянным
латам. Они были настолько усыпаны драгоценными камнями, что за их  блеском
стилизованная фига была почти не видна.
     -  Ну?  Признавайтесь,  всею  ли  душой  вы  избрали   меня   королем
Многоцветной Земли?
     - Сланшл! - загремели умы и голоса его  подданных.  -  Сланшл  король
Эйкен-Луганн! СЛАНШЛ!
     В хоре не слышалось голосов маленького народа. К тому времени,  когда
отсутствие фирвулагов было замечено, они  давно  уже  скакали  по  дороге,
ведущей в Нионель.




                      ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. БИТВА ГИГАНТОВ


                                    1

     Во сне он позвал ее: "Мерси!" Но только для того, чтобы проснуться  в
гроте, среди грубых  скал,  сквозь  которые  не  мог  проникнуть  ни  один
телепатический импульс.
     "Мерси!" - вопил его ум, но  звуки,  срывавшиеся  с  губ,  были  едва
различимы. Как всегда, он  попытался  встать.  Как  всегда,  смог  двинуть
только мускулами лица  и  шеи.  Теплый  ветер,  набухший  запахом  цветов,
украдкой пробирался от входа в пещеру. Жажда  была  мучительной.  Повернув
голову, он сосредоточил всю волю на здоровой руке, повелевая ей потянуться
за стоящей рядом флягой. Но рука повисла как плеть, как свидетельство  его
беспомощности.
     "Богиня, дай мне умереть! - молил он. - Дай  умереть  до  возвращения
Айзека Хеннинга и Голды".
     На лицо села муха, стала ползать по  растрескавшимся  губам,  приводя
его в бешенство. Тщетно призывал он все мыслимые проклятия  на  несчастное
создание. Но тут горячий ветер поднатужился, собрал горсть пыли  и  бросил
ему в лицо, согнав муху. Кожа теперь  стала  чересчур  чувствительной:  он
ощущал малейшую неровность камней под меховой подстилкой  и  даже  влажные
ворсинки меха, прилипшие к спине. Закатное солнце ненадолго  задержало  на
нем свои палящие лучи; по телу обильно заструился пот, а в горле мгновенно
пересохло.
     Вслед за  мухой  явился  его  злейший  враг  -  огромное  черно-белое
насекомое, уже не  раз  вонзавшее  в  него  свое  игольчатое  жало,  чтобы
отложить яички в живой  плоти.  При  виде  этой  твари  ужас  и  ненависть
всколыхнулись в нем. Он сконцентрировал на мерзкой мошке все, что осталось
от его принуждения и психокинеза. Но она преспокойно уселась ему на живот.
У него вырвался сдавленный крик.
     Перед пещерой метнулась длинная тень, и ветер  донес  знакомый  запах
мускуса.  Услышав  его  жалобный  стон,  Голда  подбежала  и  голой  рукой
прихлопнула насекомое, готовое ужалить.
     - Все! - Она втоптала мошку в пыль  босыми  огрубелыми  ногами.  -  Я
прибила эту дьявольскую тварь! - Она промыла засиженное  место  прохладной
водой и дала ему попить, затем прижала его голову  к  своей  груди,  нежно
баюкая. Подошел дед, неся двух убитых кроликов, и насмешливо  взглянул  на
него. Женщина и бровью не повела.
     - С тобой все в порядке?
     - Да.
     - Укусов больше нет? Камушки не беспокоят?
     - Нет. Дай воды.
     Она снова дала ему напиться,  подложила  глиняное  судно.  Айзек  тем
временем освежевал кроликов и насадил их на вертел.  Запах  жареного  мяса
вызывал у него слюну. Теперь он мог сам жевать и глотать и  очень  огорчил
Голду, решительно отказавшись кормиться рот в рот: как только она начинала
к нему приставать, он плотно стискивал челюсти.
     - Сегодня - полнолуние,  -  сообщила  женщина.  -  Может,  хочешь  на
воздух? Будем с тобой спать на траве, а дедушка - в пещере.
     - Нет, - отрезал он.
     - Воля твоя. Но дедушка говорит, что нынче особенная ночь. - Глаза ее
сияли, она тряхнула жесткими, как пакля, волосами. - После ужина тебя ждет
сюрприз!
     У него защемило сердце. Полнолуние и весна...
     - Какой месяц? - спросил он.
     Она, не расслышав, наклонилась к нему, и он повторил:
     - Какой... теперь месяц?
     Зловредный старик тоже повернул к нему голову.
     - Мы называем его "май", ваше божество! У тану - время Великой Любви.
Помнишь небось лунные ночки? Но теперь вам каюк. Всех вас, ублюдков, смыло
потопом. С прошлой осени на Керсике не было ни одной Летучей Охоты.  Слава
Богу, избавились.
     - Я говорила, дедушка, - спокойно заметила Голда, - а ты не верил.
     - Конечно, не верил, - пробормотал Айзек Хеннинг.  -  Потому  что  ты
безмозглая шлюха. Но тут ты оказалась права.
     - А еще я говорила тебе, что мой Бог очнется. - Она  смерила  старика
тяжелым, угрюмым взглядом. - Скоро он совсем поправится.
     Айзек вновь нагнулся над костром.
     - Ага, сможет своей деревянной рукой вшей  давить  и  жопу  сам  себе
подтирать! - Он злобно ощерился. - Ха-ха-ха!
     - Хватит, дедушка!
     Старик испуганно зыркнул на нее.
     - Шуток не понимаешь, корова!
     Они поужинали. Снаружи доносилось пение птиц; солнце явно  не  желало
уходить с небосклона. Голда собралась к водопаду помыться.
     - Когда вернусь, дедушка, чтоб духу твоего здесь не было. Забери свои
манатки  и  ступай  ночевать  в  дупло  пробкового  дуба.  Если  вздумаешь
подглядывать - тебе же хуже будет!
     Айзек проводил ее взглядом, бормоча  невнятные  проклятья.  Потом  со
вздохом свернул свою подстилку, закатав в нее  кремень,  бутыль  с  водой,
краюху испеченного в золе хлеба и  три  ножа  из  небьющегося  стекла  для
резьбы по дереву.
     - Ну, ваше божество,  нынче  вам  попотеть  придется,  -  заявил  он,
склоняясь над распростертым на земле калекой, - моей внучке майский  хмель
в голову ударил!
     Он закашлялся от смеха и сплюнул. Зловонный сгусток мокроты шмякнулся
в нескольких сантиметрах от божественно прекрасного лика.
     - Кто такая Голда? - проговорил он с невероятным  усилием.  -  Кто...
она такая?
     - Ха-ха-ха!  Желаете  знать,  куда  бросили  семя?  Что  ж,  законное
любопытство. К вашему сведению, ее бабка вам почти родня... Когда я  попал
сюда, то поначалу работал на плантациях Драконовой гряды, и  послали  меня
как-то раз пасти стадо. Бреду по склону, гляжу:  дитя  лежит.  Полукровка,
рожденная одной из ваших человеческих наложниц и оказавшаяся фирвулагом...
Такое иногда случается, вам  это  не  хуже  меня  известно.  Вообще-то  их
принято возвращать маленькому народу, но там, на  Авене,  фирвулагов  нет,
вот и оставляют ребятишек где попало... Словом, я ее нашел, принес к  себе
в хижину, вскормил молоком антилопы. Поначалу мне  было  просто  интересно
смотреть, как она  растет.  Девчонка  сызмальства  могла  превращаться  во
всяких тварей и читала мои мысли. Она быстро сообразила, что я стосковался
по женщине, и поторопилась созреть. Тело у нее оказалось точь-в-точь как у
наших баб.
     - У Голды? - спросил Бог.
     - Да нет, до Голды еще далеко... Сначала она была несмышленым  дитем,
потом  стала  мне  прислуживать,  а  уж  после...  Вы  всех  женщин   себе
оставляете, а нам, голошеим, что делать? Короче,  когда  девчонка  в  пору
вошла, я ее повалил. Она меня любила, и нам было хорошо вместе.  Я  назвал
ее Боргильдой в память об одной своей  милашке,  там,  в  Содружестве.  Та
Боргильда красивая была, и эта все прихорашивалась, чтоб мне  понравиться.
Как-то увидал ее у меня один парень и решил тоже попользоваться. Отдубасил
я его как следует, а он возьми и донеси надсмотрщику. Но  когда  серые  за
нами пришли, нас  с  Боргильдой  уже  и  след  простыл.  Перевалили  через
Драконову гряду, смастерили лодку из шкур под небольшим парусом и приплыли
на Керсик. А потом она родила ребенка и умерла.
     - Голду?
     - Ну что заладил - Голду да Голду!  В  этот  раз  я  назвал  девчонку
Карин. Она тоже быстро выросла, и мы  поселились  в  деревне  первобытных,
тут, на острове. Карин была уже ближе к  фирвулагам,  чем  к  нам,  и  это
отпугивало местных парней. Да и меня они побаивались. Словом, жили  мы  не
тужили. Потом Карин  родила  дочку,  твою  Голду.  Как-то  ночью  налетела
Летучая Охота из Мюрии - тану прежде часто наведывались на Керсик - и  всю
деревню с  землей  сровняла.  Уцелели  только  я  и  маленькая  Голда.  Мы
спрятались вот здесь, в пещере... Давно это было...
     - А когда Голда подросла, ты тоже взял ее? - медленно выговорил Бог.
     Айзек попятился, как громом пораженный,  споткнулся  о  свой  узел  и
растянулся на каменном полу.
     - Нет, нет! Ее я не трогал!
     Тяжело дыша, он зарылся поглубже в скатанный  мех.  В  тусклом  свете
блеснуло сапфировое лезвие,  приближаясь  к  узорчатой  застежке  золотого
торквеса на горле Бога.
     - Проклятый ублюдок! -  прошипел  старик.  -  Сколько  лет  я  мечтал
прикончить хоть одного из вас!
     - Что ж ты медлишь? - спросил Бог.
     Айзек Хеннинг костлявыми пальцами стиснул рукоять ножа.
     - Ненавижу! Ненавижу тебя! Ты разрушил все, всю нашу жизнь! Но теперь
тебе тоже конец! Всем нам... - Старческое тело внезапно  свело  судорогой;
Айзек выронил нож, закрыл лицо руками и зарыдал.
     Вошла Голда - высокая, вся сверкающая чистотой  и  совершенно  голая,
только в волосы вплела дикий апельсиновый цветок.
     - Глупый старик, я же велела тебе убираться! - Она улыбнулась Богу  и
пояснила: - Дедушка один раз попробовал меня обидеть. Я тогда  еще  совсем
маленькая была, но сумела его проучить. Покажи Богу, дедушка.
     Айзек, всхлипывая,  приподнял  набедренную  повязку  и  показал,  как
своенравная девица, в чьих жилах течет кровь  фирвулагов,  может  проучить
того, кто пытается ее изнасиловать.
     - А теперь уходи. Оставь нас.
     Старик уполз, а Голда, притащив  какие-то  вещи  из  глубины  пещеры,
принялась наряжать своего Бога. Она вертела его легко, как  куклу,  а  он,
объятый ужасом, даже не замечал этого.
     Надо же, летать так высоко - и пасть так низко! Он помимо своей  воли
нарушил самое страшное табу обеих рас.  Фирвулажка!  Так  вот  почему  она
такая большая и сильная, такая жизнеспособная!  А  ее  старый,  скрюченный
отец-дед когда-то был дюжим человеческим самцом.
     - Сегодня первое полнолуние с той поры, как ты очнулся. - Она немного
помолчала. - Ты ведь убьешь эту гниду, правда? Сделаешь это для меня,  как
только сможешь?
     Бог не ответил. Только теперь он понял, что  за  одежду  натянула  на
него Голда - стеганую куртку и штаны из пузырчатой ткани, покрытой  тонкой
металлической сеткой, - исподнее под  его  стеклянные  доспехи.  И  теперь
облачала его в сами доспехи-набедренники, налокотники  и  все  прочее,  за
исключением потерянной правой рукавицы. Вот его подбитые  золотом  латы  с
лучезарной эмблемой, усыпанные розовыми камнями. Теперь очередь за  шлемом
- как  ослепительно  сверкают  во  тьме  грани  и  геральдический  гребень
жар-птицы! Голда оставила забрало поднятым, а сзади подоткнула мех,  чтобы
шея не кособочилась от непривычной тяжести.
     Но  ему  все  равно  было  очень  неудобно.  Рыцарская  сбруя  шипами
вдавилась в  сверхчувствительное  тело.  Унижение,  отвращение,  ненависть
переполняли его, словно клокочущая магма.
     Доспехи засияли как солнце.
     - О-о, мой Бог! - в восторге закричала Голда. - Бог Света, Красоты  и
Радости!
     Она встала перед ним на колени,  отогнула  набедренники  и  принялась
творить священный акт идолопоклонства. Ее  крупное  тело  отливало  цветом
персика, оттененным  эбонитово-черными  уголками.  Помимо  своей  воли  он
оживал, откликаясь на ее желание.
     - Нет! - Впервые он услышал свой голос под сводами  пещеры.  Напрягая
руки, пытался оттолкнуть благоговейно склонившееся  над  ним  лицо.  Мышцы
налились свинцом. Сияние все усиливалось.
     - Бог Солнца! - пела она. - Мой Бог!
     Она так легко приподняла его, как будто доспехи ничего не весили;  ее
безмерная, зазывная мягкая плоть поглощала розовое  сияние.  Погружаясь  в
этот омут, он слышал ее крики и жмурился перед  лавиной  слепящего  света,
затмевающей солнце и сознание.
     Она  блаженно  откинулась  на  меховую  подстилку,  а  он   повис   в
красноватой пустоте и подумал: "Я умер, хуже, чем умер, я проклят".
     Наконец  он  решился  открыть  глаза.  Кровавое  сияние,   исходившее
изнутри, воспламенившее доспехи, опять ослепило его. Бесчисленные  болевые
импульсы отдавались в каждой клетке кожи и звенели,  пульсировали  в  такт
бешено стучащему сердцу.
     Его левая рука была прижата к груди.  Он  поднял  ее.  Потом  правую;
дерево тоже лучилось;  оказывается,  он  может  согнуть  грубо  вытесанные
пальцы. С неимоверным усилием откатившись от тела  женщины,  он  оперся  о
стену пещеры и встал. Поток солнечных лучей заливал все вокруг, проникая в
самые темные уголки. Он уловил какое-то движение у входа и двинулся туда.
     Это был старик, хоронившийся за уступом скалы. Он все-таки не мог  не
подглядывать.
     Ноданн ухватил его за патлы  на  загривке  и  приподнял  над  землей.
Торжествующий смех Бога Солнца походил  на  рев  урагана.  Тщедушное  тело
Айзека Хеннинга шмякнулось на каменный пол рядом с  Голдой.  Старые  кости
затрещали, раздался жалобный стон. Женщина пошевелилась, вскинула  голову,
отупело уставилась сначала на этот мешок с костями, потом поднесла руку  к
глазам, чтоб защититься от слепящей ауры Аполлона.
     Ноданн подошел к ним; его доспехи  звенели  при  каждом  шаге.  Левой
рукой в латной рукавице он схватил старика, а правую, деревянную,  объятую
пламенем лапищу поднес к искаженному страхом лицу.
     - Теперь вы умрете, - сказал Стратег. - Оба.
     Старик засмеялся.
     Деревянные   пальцы,   вцепившиеся   в   плешивый   череп,   медленно
поворачивали его. Смех перешел в пронзительный визг.
     - Убей! Убей ее! Но сперва загляни ей внутрь! Загляни...
     Ноданн положил конец крикам, оторвав голову  от  тела,  отшвырнув  от
себя и то, и другое. Голда  смотрела  на  него  расширенными  глазами,  но
страха в них не было.
     "Загляни внутрь!"
     Она  подползла  в  пыли,   замешенной   кровью;   несколько   увядших
апельсиновых лепестков застряли в  ее  волосах.  Ноданн  напряг  зрение  и
разглядел в обширной фирвулажьей утробе двенадцатинедельного зародыша -  в
половину его мизинца. Здоровый и сильный плод. Мальчик.
     - Сын! - выдохнул он. - Наконец-то!
     Но как?..  Как  могло  это  случиться  под  неумолимой,  едва  ли  не
смертельной радиацией проклятой звезды, что восемьсот лет смеялась  ему  в
лицо? Всемогущему  Стратегу  до  сих  пор  удавалось  зачать  лишь  слабые
беспомощные создания, и выжили из них всего несколько дочерей.
     Он глянул вверх, на вздымающуюся уступами  скалу.  Потом  вниз  -  на
безмятежно спокойную женщину, чьи гены были для него строжайшим табу.  Его
племя противилось этому смешению еще на далеком Дуате, из-за чего едва  не
вспыхнула Сумеречная Война. Однако покойный Гомнол, проводя в  жизнь  свои
евгенические  схемы,  отчаянно  ратовал  за  такое  кровосмешение  как  за
скорейший путь к активности.
     Возможно ли?
     Он  в  нетерпении  потянулся  к  микроскопическому  мозгу,  но  потом
испугался своей теперешней неуклюжести.
     - Ты останешься здесь, - сказал он женщине. - Береги моего сына, пока
я не приду за ним.
     - Ты уходишь? - прошептала Голда.
     - Да.
     Слезы брызнули у нее из глаз. Она уткнулась лицом в пыль,  сотрясаясь
от судорожных рыданий. Ноданн поднял скомканный мех и накинул ей на плечи.
В ответ она благоговейно коснулась губами  зеркально  гладкой  рукавицы  и
едва слышно промолвила:
     - Там, в углу... твое ружье.
     Когда он обнаружил свой Меч и зарядную батарею, то не  смог  сдержать
ликующего крика. Он попробовал выстрелить  -  оружие  не  действовало,  но
наверняка есть способ его починить.
     - Прощай, - сказал он ей, закинув за спину Меч. - И запомни:  ребенок
будет носить имя Тагдал.
     - Дагдал, - повторила она, всхлипывая. -  Маленький  Даг,  сын  моего
Бога!..
     Он вышел из пещеры и огляделся. Перед глазами все расплывалось, но он
все-таки усмотрел крутой уступ на западном берегу - как раз  то,  что  ему
нужно, - и быстрым  шагом  направился  туда.  Отмахав  километр  или  два,
остановился, почувствовав, что ноги его не  держат.  Он  еще  очень  слаб,
этого следовало ожидать. Придется экономить силы.
     В былые дни его творчество могло вызывать молнии и сдвигать  с  места
горы; теперь же его едва хватило, чтобы  выпилить  посох  и  опереться  на
него. Мощный психокинез, некогда поднимавший  в  воздух  пятьдесят  конных
рыцарей в боевых доспехах, ныне с трудом поддерживал дрожащие колени, пока
он карабкался на уступ.
     Солнце выглянуло из-за горной гряды за его спиной и нещадно палило  в
спину. Выбиваясь  из  сил,  он  упирался  посохом  в  каменистую  тропу  и
подтягивал наверх свое длинное тело. Пыль из-под сапог забивалась в нос  и
в глаза. Кусты и деревья по обеим сторонам тропинки источали  едкий  запах
смолы.  Назойливое  жужжанье  насекомых  сливалось  в  ушах  с  неприятным
скрежетом доспехов, составляя режущий  слух  аккомпанемент  его  неуклюжим
движениям.
     "Куда я иду?..  Зачем  я  здесь?..  Чтобы  позвать.  Направить  своим
телепатическое послание о том, что я жив". Выше,  еще  выше  -  эта  скала
станет преградой мыслям. Сквозь нее утратившая остроту внутренняя речь  ни
за что не пробьется...
     Наконец по склону, густо заросшему можжевельником,  он  взобрался  на
вершину. Дышалось тут легче: подул ветерок. Отсюда можно  окликнуть  их...
уцелевших  братьев  и  сестер  из  королевского  потомства.  Окликнуть   и
попросить помощи.
     Он вышел на открытое место,  стал  под  сосной,  заслоняющей  его  от
солнца. У ее подножия еще сохранились пепелище и черные головешки  костра,
который развела Голда в честь его чудесного спасения. Он  глянул  вдаль  и
впервые  увидел  Новое  море,  уничтожившее   его   мир.   Оно   было   не
молочно-белое,  как  прежде  мелководная  лагуна,   а   огромное,   синее,
простирающееся в туманной дымке на север и  на  юг,  насколько  видел  его
ослабевший глаз.
     Обеими руками - деревянной и одетой в непробиваемое стекло  -  Ноданн
вцепился в посох, чувствуя, что  сейчас  упадет.  Опустившись  на  колени,
потрясенный представшим ему зрелищем,  громко  застонал.  Разом  вернулись
воспоминания о накрывшей его  гигантской  волне,  о  криках  утопающих,  о
прокатившемся над этой сумятицей хриплом, как воронье карканье, хохоте...
     Усевшись под чахлой сосной,  он  стащил  с  себя  доспехи.  В  траве,
устилавшей каменистую почву, нашел землянику, которой утолил  и  голод,  и
жажду. Затем подполз к обрыву и вновь напряг дальнозоркие глаза.
     Север.  Прежде  на  Корсике  были  соляные  пустоши,  тянувшиеся   от
оконечностей  северных  гор  до  каменистого  плато  на  континенте,   где
раскинулся  небольшой  городишко  Вар-Меск,  ставший  благодаря   огромным
залежам  кальцинированной  соды  в  его  окрестностях  центром  стекольной
промышленности. Но солончаки теперь затопило, и Керсик стал островом  -  в
полном смысле слова.
     Юг. До самой  Африки  разлилось  море;  здесь  и  раньше  были  самые
глубокие участки лагуны.
     Восток. Лесистые холмы и долины Керсика.
     Запад. Авен...
     О Богиня, это действительно он,  хотя  сразу  его  и  не  разглядишь.
Полуостров сильно сузился после потопа, однако при желании  можно  увидеть
даже разрушенную, притихшую, бесхозную Мюрию и то, как соленая вода  лижет
разбитые  ступени  королевского  дворца.  Плантации   заросли   сорняками,
антилопы, иноходцы,  элладотерии  одичали,  равно  как  и  жалкие  остатки
рамапитеков,  что  бесприютно  бродят  среди  руин,  тщетно  надеясь,  что
повелители-тану вновь оживят похолодевшие маленькие торквесы.
     Кто же уцелел? К кому взывать?
     В мозгу беспорядочно, точно крупинки золота в кубке звездного ликера,
крутились вопросы. Кровь стучала в  висках,  туманной  пеленой  затягивала
глаза.
     Позвать на помощь?
     "Нет!" - предостерег его внутренний голос.
     Но отчего? Отчего инстинкт самосохранения приказывает  ему  соблюдать
осторожность, не обнаруживать себя, пока не окрепнет и окольными путями не
выяснит, какие события произошли за те выброшенные из жизни  полгода,  что
он без движения провалялся в керсиканской пещере?
     От чего ему прятаться? От кого?
     Он потерял сознание, а когда очнулся, то  уже  твердо  знал,  что  не
должен звать братьев  и  сестер,  ориентируясь  на  слабые  телепатические
импульсы, коими отмечены  координаты  городов  на  материке.  Лишь  одному
живому существу он может открыться, чтобы выведать всю правду о  том,  что
случилось в Многоцветной Земле после потопа. При всей  своей  слабости  он
наверняка сумеет передать сообщение на скрытом канале. И призыв его  будет
услышан вопреки всем доводам здравого смысла.
     Больше ему неоткуда ждать помощи.
     Из последних сил  он  выковал  в  мозгу  крохотную,  но  яркую  иглу,
предназначенную только для одного ума; и она стрелой пронеслась над  Новым
морем, пронзив пол-Европы:
     "Мерси!"



                                    2

     Созвездие значилось в его каталоге под индексом  К-1-226,  но  стоило
ему как следует присмотреться к незнакомой трехпланетной системе, и он тут
же сообразил: Элирион.  Вторая  же  планета  со  стороны  Солнца,  зажатая
собственными  ледниками  шестимиллионнолетней  давности,  -  это  Полтрой.
Полтроянцы, которых в Содружестве почитали образцом культурного  развития,
здесь находились на уровне питекантропов. Маленькие коренастые каннибалы с
выпученными красными глазками, сверкающими  из-под  рыжего  меха,  сновали
среди льдов, подстерегая себе подобных, дабы проломить им череп и  вдоволь
полакомиться свежими мозгами.
     Элирион был последним объектом поиска и  явно  никакой  ценности  для
него не представлял, однако он в нарушение графика задержался на два часа,
наблюдая за первобытными  обитателями.  Он  внушал  себе,  что  это  чисто
интеллектуальное любопытство: интересно же поглядеть,  с  чего  начиналась
такая знаменитая цивилизация. Но внутренний голос в ответ  насмехался  над
ним, заявляя, что он попросту тянет время, не желая возвращаться  домой  к
ожидающим его неприятным новостям.
     Полтроянцы каменного века нелепо  скакали  вокруг  своих  неподвижных
жертв, затем благоговейно опускались перед  ними  на  колени,  прежде  чем
начать ритуальную трепанацию. Кровожадный вождь маленького клана  был  как
две  капли  воды  похож  на  Оминина-Лимпиротина,  четвертого  спикера   в
Консилиуме.
     Марк наконец оторвался от захватывающего зрелища  и  сообщил  роботу,
направляющему поиск: СОМНЕНИЙ НЕТ. После чего мгновенно  вернулся  в  свою
телесную  оболочку,   защищенную   скафандром   от   непомерных   мозговых
перегрузок. Он увидел свет в обсерватории,  и  на  миг  в  душе  вспыхнула
надежда: предчувствия обманули  его.  Но  то  был  не  Хаген,  а  Патриция
Кастелайн. Ее мысли не читались, и полная их непроницаемость сама по  себе
подтвердила Марку факт происшедшей катастрофы.
     ОТКЛЮЧИТЬ ВСПОМОГАТЕЛЬНУЮ МОЗГОВУЮ ЭНЕРГЕТИКУ. Раскаленный мозг начал
остывать. Где-то за  глазными  яблоками  он  ощутил  тошнотворные  приливы
реальности.
     ВОССТАНОВИТЬ НОРМАЛЬНЫЙ ОБМЕН ВЕЩЕСТВ.
     Временное охлаждение, краткий  интервал  мраморного  безмолвия  после
длительной межпланетной активности.
     ОТКЛЮЧИТЬ ДВИГАТЕЛИ. СПУСК. ПОГАСИТЬ СИГМА-ПОЛЕ. СОМКНУТЬ СВОД. ДОЛОЙ
ВНУТРЕННИЕ И ВНЕШНИЕ ЗАЩИТНЫЕ ЛАЗЕРЫ. ДОЛОЖИТЬ О РАБОТЕ ОРГАНИЗМА.
     - Все жизненные органы функционируют нормально, - заверил робот.
     По логике вещей Хаген должен быть уже на месте, чтобы  проследить  за
сканированием мозга и помочь отцу освободиться от скафандра после  двойной
проверки всех физиологических параметров.
     Отсутствие Хагена ясно показало ему, что помощи теперь  ждать  не  от
кого, и он сам отдал соответствующие команды:
     УДАЛИТЬ МОЗГОВЫЕ ЭЛЕКТРОДЫ. ОТКЛЮЧИТЬ КОНТАКТЫ ГОЛОВНОГО  И  СПИННОГО
МОЗГА. СНЯТЬ ПАСКУДНЫЙ ШЛЕМ.
     Робот невозмутимо исполнил приказы. Застежки шлема щелкнули,  тяжелый
металлокерамический колпак сдвинулся на четверть оборота. Воздух теплый  и
влажный, свет рассеянный, знакомый ручной хронограф бесстрастно напоминает
о том, что он вновь на плиоценовой Земле.

                     23.07.33 ........... 16,5 + 27

     Скафандр медленно распался на две половины. Разоблачившись, он тут же
на  месте  сделал  некоторые  изометрические  замеры,  пощупал   царапины,
оставленные на лбу психоэлектронным терновым венцом, и рассеянно  отметил,
что кровь уже подсохла. Под скафандром он был одет в плотно прилегающий  к
телу черный  комбинезон  с  вмонтированным  устройством  для  переключения
кровообращения. Он весь пропотел и  провонял  кожной  смазкой,  в  которой
варился целых двадцать дней. Пора бы изобрести формулу  вещества  с  более
приятным запахом.
     - К тебе можно, Марк?
     От этого голоса снова  сдавило  узлом  все  внутренности;  сейчас  он
снимет свое космическое облачение, а дурные предчувствия, напротив,  будут
облечены в слова.
     Он забросил скафандр в кладовую. Дверь отворилась, и вошла  Патриция,
держа в руках два запотевших стакана с кружочками лимона. Бледно-голубое с
золотыми нитями платье открывало спину; она выглядела гораздо моложе,  чем
в последний раз, а ее распущенные волосы цветом напомнили ему  леденцы  из
кленового сахара, атрибут детских воспоминаний о Нью-Гемпшире.
     Он почувствовал на губах легкий  и  тающий,  словно  снежные  хлопья,
поцелуй, потом взял у  нее  стакан  и  с  наслаждением  отхлебнул  крепкой
освежающей жидкости, приправленной лимонным соком.
     - Сколько человек ушло с Хагеном?
     - Двадцать восемь. Дети в  полном  составе  и  пятеро  внуков.  Перед
отплытием они взорвали все наши океанские лайнеры.
     - Оборудование?..
     -  Пять  тонн  разнообразного  оружия,  портативный  сигма-генератор,
механические  установки  для   защиты   мозга,   много   калькуляторов   и
обрабатывающих станков - зачем они им понадобились?.. И  еще  целый  набор
запчастей. Это было четыре дня назад. Мы  попытались  преследовать  их  на
лодках, но Хаген, Фил Овертон и Кеог-младший едва нас  не  потопили  своим
психокинетическим  шквалом.  А  мы  без  тебя,  естественно,   не   сумели
скоординировать принудительные усилия.
     - Четыре дня. - (Патриция с горечью отметила, как  глубоко  ввалились
его глаза, обведенные черными кругами.) - Теперь  и  мне  их  не  достать.
Неплохо задумано.
     - Но мы же можем объединиться  под  твоим  руководством.  Нет  такого
места на Земле, куда бы  не  достиг  твой  психореактивный  импульс.  Они,
разумеется, рассчитывают, что ты на такое не пойдешь. - (Тон Патриции и ее
умственный настрой были абсолютно нейтральны, и немудрено, ведь у нее  нет
детей.)
     - Я должен  подумать.  -  Марк  провел  рукой  по  влажным  волнистым
волосам. Запах химической смазки почему-то больше обычного  действовал  на
нервы; и, как всегда после звездного поиска, он ощущал зверский  голод.  -
Пойду приму душ и переоденусь. Поесть что-нибудь найдется?
     - Конечно, я же тебя ждала. А ты почему задержался?
     Скривив губы в характерной усмешке, Марк направился в гардеробную.
     - Хотел оттянуть неизбежное.
     - Так ты этого  ждал?  -  На  лице  Патриции  промелькнуло  то  самое
отчаяние, которого нельзя было разглядеть за умственным щитом.
     - В какой-то мере я сам их спровоцировал.
     Он стащил с себя комбинезон и вступил  в  допотопную  с  виду  кабину
душа, где все, однако, было переоборудовано по последнему  слову  техники:
автоматически подавались струи  попеременно  горячей  и  холодной  воды  и
жидкое душистое  мыло,  тут  же  имелись  фонтанчик  для  соляных  ванн  и
завершающий  ледяной  каскад.  Патриция  подала   ему   полотенце-тогу   и
оценивающе оглядела мускулистую фигуру своего любовника.
     - Жаль, что во время звездных поисков с тебя сходит загар... Во  всем
остальном ты все тот же стройный Адонис с посеребренными инеем  висками  и
бровями Мефистофеля. Терпеть не могу молодящихся мужиков! (И  обожаю  твой
membnim virile! [половой член (лат.)])
     - Прости, любовь моя, эти поиски лишают меня  не  только  загара.  Во
всяком случае, на какое-то время. (Пока не наберусь  безрассудства,  чтобы
вновь впустить в себя жизненные соки.)
     Она вздохнула.
     - Две недели в барокамере - чего ради я старалась?
     - Ты ослепительна. Этот цвет волос тебе  очень  к  лицу...  Потерпишь
немного, а?
     Она потерпит - заботливая,  преданная,  любящая  Патриция  Кастелайн,
которая,  когда  надо  было  поддержать  его  Мятеж,  пожертвовала  родной
планетой. После смерти Синдии и  конца  Старого  Света  ей  одной  удалось
заманить его в свою постель.
     - Позовем остальных? - спросила она.
     Он надел неглаженую рубаху.
     - Пожалуй. Свяжись со Стейнбреннером, Крамером, Даламбером,  Ранчаром
Гатеном, Корделией Варшавой. И с Ван Виком, если он сегодня не на  бровях.
Стренгфорд тоже вызови,  постарайся  привести  ее  в  чувство...  И  обоих
Кеогов. - Он обмотал вокруг пояса алый кушак.
     - А как насчет Алекса Маниона?
     - Этого к дьяволу! Удивляюсь, как он не сбежал  с  нашими  сосунками.
Ведь это он втравил нас в историю с проклятой Фелицией... - Марк осекся  и
вопросительно взглянул на подругу.
     Отвечая ему, она одновременно рассылала телепатические вызовы.
     - Фелиция убила Вона Джарроу. Клу, Элаби и  Оуэн  в  порядке,  но  их
миссия потерпела фиаско. - Копии отчетов Оуэна из Испании  были  мгновенно
переданы из памяти Патриции в мозг Марка. Так он узнал не только о Фелиции
и вмешательстве Элизабет, но и о коронации и бракосочетании Эйкена  Драма.
- В настоящий момент  Фелиция  сошла  со  сцены,  а  Элаби  и  Клу  заняты
спасением Джилл. Они верны тебе, несмотря на предательство других детей, и
ждут твоих указаний.
     У Марка  вырвался  циничный  смешок.  Чуть  пригладив  растрепавшиеся
волосы, он взял Патрицию под руку и спустился вместе  с  ней  по  лестнице
обсерватории. Все  так  же  держась  за  руки,  они  двинулись  по  берегу
зеркально-гладкого озера к его дому. Молодой месяц уже  скрылся,  но  небо
субтропиков было усыпано алмазными звездами. Ни одно из созвездий пока  не
приобрело очертаний двадцать второго  века,  но  мятежные  изгнанники  все
равно пользовались привычными  названиями.  Марс  зловеще  поблескивал  на
западе, точно кокарда на темной треуголке Наполеона.
     - Теперь, когда Фелиция переметнулась к Элизабет, надо думать,  Элаби
и Клу сделают ставку на Эйкена Драма, - проронил Марк.
     - Каким образом? Дождутся остальных и поведут прямое нападение?
     - Нет, вряд ли... Если у них осталась хоть капля рассудка.
     - Тогда что же? Попытаются привлечь его на свою сторону?
     Марк помолчал, глядя на сверкающее озеро и на лодки, уже  подвозившие
к его причалу ветеранов-заговорщиков, которые все до одного  были  членами
Консилиума, до тех пор пока не связали свою судьбу с тщеславными замыслами
Марка о главенстве человечества над Галактическим Содружеством. Не  считая
Маниона, в живых осталось только одиннадцать высших сановников и  тридцать
один рядовой.
     - Вероятнее всего, они начнут переговоры с Эйкеном Драмом. У  нас  до
сих пор нет четкого представления о сильных и слабых сторонах его мозга. А
наши желторотые детки наверняка оценивают короля Эйкена-Луганна еще  более
поверхностно.
     - Совет фирвулагов предпринял довольно грубую попытку уничтожить  его
на празднике Великой Любви. Но ничего у них не вышло. На таком  расстоянии
мы не смогли проанализировать причины их провала,  но  Джефф  Стейнбреннер
предположил,  что  Эйкен  носит  специальное  устройство,  защищающее  его
головной мозг.
     - Возможно. Но с другой стороны, самозванец способен наращивать  свою
мощь. Любопытный экземпляр! Метафункции - лишь часть его  арсенала.  Кроме
того, сдается мне, он прирожденный политик.
     В душе Патриции шевельнулся страх.
     - Если Эйкен Драм согласится обсуждать вопрос о вратах  времени...  -
Ее мысль  была  ясна;  если  сообщение  между  плиоценом  и  Галактическим
Содружеством будет взаимным, то мятежники предстанут перед судом, невзирая
на срок давности.
     Марк смотрел вверх на бесчисленные звезды и молчал.
     - Я должен найти звезду, причастную к Единству, - наконец  проговорил
он. - Это все, что мне нужно. Пат. Одно мое слово - и они узнают правду  о
бедном обманутом человечестве. Пока не поздно, надо начинать  сызнова,  не
допуская  прежних  ошибок.  Мы  раскинем  нашу  сеть  на  десятилетия.  Мы
просочимся внутрь Единства и искусственно создадим новое поколение. Мне бы
только найти звезду!..
     - Что же теперь делать, Марк? - выкрикнула она.
     Он взял ее руку, насильно просунул себе под локоть и зашагал к  дому.
Шесть лодок уже стали на прикол.
     - Пойдем поужинаем и все обсудим с остальными. - Он направил в ее все
еще непроницаемый мозг ласковый корректирующий импульс.  -  Откройся  мне,
Пат. Я знаю, вы считаете мои поиски бесплодными. Я и сам в них  усомнился.
Потому и надо обговорить все начистоту и, возможно, выработать совсем иной
план действий.


     - Я не в пример другим не боюсь заявить об этом вслух!
     Ван Вик выпучил глаза и разинул огромную пасть; в  свете  горящей  на
веранде лампы поблескивала его лысина, а дрожащие  пальцы  сжимали  пустой
стакан с позвякивающими кубиками льда. Грудь под рубахой  ходила  ходуном.
Более чем когда-либо он напомнил Марку взбесившуюся жабу.
     - Мы должны были это предвидеть. Уже  по  одной  истории  с  Фелицией
можно было догадаться, в каком направлении работают умы ребятишек. И  едва
ли мы вправе их за это винить. Взгляни правде в глаза, Марк! Твои  надежды
если и сбудутся, то еще очень не скоро, а ведь ты  уже  выбросил  псу  под
хвост двадцать пять лет. Обследовал тридцать шесть тысяч систем, и  только
двенадцать из них населены более или менее разумными существами - так  или
иначе, с Единством они рядом не стояли!
     Марк сидел вместе с  Патрицией  за  обеденным  столом,  а  его  гости
неловко топтались у входа; лишь некоторым достались  стоявшие  в  углу  на
веранде старые плетеные стулья. Патриция открыла буфет и выдвинула  оттуда
на десерт два блюда с манго. Марк выбрал самый спелый плод и начал очищать
его  серебряным  ножом,  подхватывая  на  лету  капли   психокинетическими
импульсами.
     - На этот раз, - объявил он, - я нашел Полтрой.
     Восемь  человек  из  девяти  не  сдержали  умственных   и   голосовых
комментариев. Лишь Корделия Варшава, культуролог и психотактик,  не  стала
ахать и охать.
     - Как высоко они поднялись по лестнице?
     - Ну-у... в общем, стоят на двух ногах.
     Она понимающе кивнула.
     - Что ж, это уже немало, если учесть их замедленную эволюцию... Лучше
бы ты нашел Лилмик.
     Марк с  аппетитом  поглощал  сочные  кусочки,  а  в  уме  прокручивал
фрагменты последнего звездного поиска, желая напомнить им, что начал  свою
охоту с изучения далекой галактики, содержащей солнце Лилмика, и не  нашел
там никаких следов самой древней разумной расы.
     - Они где-то там... - Он промокнул губы салфеткой. - Бог их ведает...
     - Маленькие варвары-завоеватели что-то натворили с их  солнцем,  -  с
горечью заметил Крамер. - Мы с Марком давным-давно все проанализировали. В
том, что индивидуальная спектрограмма присутствует в плиоцене, двух мнений
быть не может. Некоторые астрофизики на Крондаки полагают,  что  угасающую
звезду выпихнули куда-нибудь на задворки  основной  последовательности  за
миллион лет назад до первого объединения.  Если  это  так...  -  Он  пожал
плечами.
     - У меня нет времени на зарождающиеся  гиганты,  -  отрезал  Марк.  -
Шансы  слишком  ничтожны,  даже  если  придерживаться  наиболее  вероятных
прогнозов.
     - Теперь, когда дети отчалили, у нас нет никаких шансов! - воскликнул
Ван Вик. Он приподнялся со стула  и  с  невероятным  трудом  дотянулся  до
бутылки с водкой, но та будто приросла к подносу.
     Хелейн Стренгфорд пронзительно засмеялась.
     - Раз мне нельзя, так и тебе нельзя, Джерри! На приближающийся  конец
света надо смотреть трезво. Или отложим его, а, Марк? Спасем  свою  шкуру,
прикончив собственных детей?
     С искаженным лицом она подошла к  Марку  вплотную,  стиснула  кулаки,
натянутая как струна, несмотря на то что час назад Стейнбреннер  провел  с
ней сеанс коррекции.  Ангел  Бездны  оценил  исходящую  от  нее  угрозу  и
поступил великодушно. Хелейн рухнула на подставленные руки  Стейнбреннера,
скованная простым двигательным параличом;  сознание  осталось  нетронутым.
Врач уложил ее на кушетку. Даламбер и  Варшава  подсунули  ей  под  голову
подушки.
     - Всем нелегко, Хелейн, - сказал Марк. - Ты  любишь  Лейлу,  Криса  и
маленького Джоэла, Ранчар любит Элаби, а Кеоги - Нейла и Питера...  Джорди
и Корделия тоже без ума от своих детей и внуков.
     "А ты?" - обвиняюще выговорил ум (язык и губы были скованы немотой).
     - И я, - кивнул Марк.
     Жалюзи на одном из окон были приподняты, и в комнату  влетали  ночные
мотыльки. Марк встал,  шагнул  к  окну,  опустил  жалюзи,  одним  взглядом
истребил мелькавших  вокруг  лампы  насекомых  и  небрежно  облокотился  о
притолоку, засунув руки в карманы.
     - Клу и Хаген - это все, что осталось у меня от Синдии. Я взял  их  с
собой в Изгнание. Быть может, по отношению к ним я  был  несправедлив,  но
иначе поступить не  мог.  -  Он  обвел  взглядом  всех  присутствующих  по
очереди. - Вы, наверно, тоже не имели права производить на  свет  детей  в
плиоцене, но по-человечески всех нас можно понять. Мы  надеялись  передать
нашу мечту новым поколениям, но ничего не вышло, и виноват в том я, потому
что не сумел отыскать нужную нам цивилизацию.
     - Еще есть время, - сказала  Патриция.  -  Впереди  века  -  если  мы
захотим продолжать наше дело. Если найдем в себе мужество.
     - Мы в своей жизни достаточно рисковали! -  отрезал  Крамер.  -  Если
помните, моя первая семья погибла на Оканагане, и у Даламбера сын служил в
составе Двенадцатого флота. Не тебе,  Кастелайн,  читать  им  проповеди  о
мужестве! А этот еще твердит о любви, как будто он способен...
     - Джорди! - Марк чуть поднял одну крылатую бровь.
     Чтобы оборвать  тираду  врача,  ему  не  понадобилось  принудительных
усилий. Крамер  изменился  в  лице  и,  круто  повернувшись,  уставился  в
темноту.
     Из полумрака  в  углу  веранды  донесся  невозмутимый  голос  Ранчара
Гатена:
     -  Звездный  поиск...  только  на  него  мы  и  рассчитывали,  только
благодаря ему смирились с изгнанием. А дети... они же не могут знать  тебя
так, как мы, потому ухватились  за  первую  же  возможность  вырваться  из
кабалы, на которую мы их обрекли.
     - Если они сумеют открыть врата времени, то мы погибли, - вставил Ван
Вик. - Психологически ни один из нас не переживет публичного процесса.
     - Элаби поклялся мне взорвать после себя  врата  времени,  -  сообщил
Гатен.
     - Хаген этого не допустит, - живо откликнулся Марк. - Он сделает все,
чтобы врата остались открытыми и чтобы мы предстали перед  судом.  У  него
это в подсознании.
     Хрупкая миловидная доктор Варшава кивнула:
     - Марк прав. И не только его сын вынашивает планы возмездия. Так  что
самый надежный способ обеспечить нашу безопасность - убить их всех.
     Она погладила руку Хелейн. Глаза парализованной женщины были закрыты;
из-под ресниц выкатились две слезы.
     - Самое разумное решение, - подтвердила Патриция. - Если хоть один из
них  уцелеет,  он  непременно  покажет  Эйкену  Драму   чертежи   аппарата
Гудериана, и рано или поздно Эйкен сам возьмется за дело. Я составила  его
умственный прогноз и пришла  к  выводу,  что  он  сможет  обойтись  и  без
украденного у нас оборудования.
     - Мы поддерживаем заключение Кастелайн, - заявил Диармид Кеог.
     Лидер Метапсихического Мятежа невидящим взором глядел в стену.
     - Есть еще один путь. Рискованный, правда.
     На веранде повисла гнетущая тишина.
     - Я вижу  их,  -  продолжал  Марк.  -  Они  находятся  в  районе  так
называемых больших  широт,  где  вечное  затишье.  Паруса  свернуты,  весь
психокинез направлен на тягу, но судно все равно движется очень  медленно.
Поэтому выбросить их на сушу не  составит  труда.  Гораздо  тяжелее  будет
найти где-нибудь на юго-востоке подходящий теплый ветерок и вернуть  наших
шалунишек домой.
     - Неужели это возможно?! - вскричал Питер Даламбер.
     - Что скажешь, Джорди? - спросил Марк.
     -  Далековато,  -  с  сомнением  отозвался  Крамер,   что-то   быстро
подсчитывая в уме. - Благодаря первому резкому броску  они  оторвались  на
две тысячи километров. Нам нужен мощный тропический  циклон...  вот  такой
примерно. - Он построил для Марка мысленную проекцию. - Такие  встречаются
севернее экватора.
     - Нет, безнадежно.
     Крамер пожал плечами.
     - Так я же и говорю. Можно прождать две недели, а они к тому  времени
уже войдут в зону западных ветров, где их шиш достанешь.
     -  А  если  вот  такой?   -   Марк   представил   физику   еще   один
метеорологический образ. - С африканского побережья.
     - Гм, не хило! Только сможем ли мы  повернуть  его  на  запад  -  вот
вопрос. Впрочем, неважно. Не вернем их домой, так  отгоним  в  Марокко,  и
пусть там загорают.
     - Черт побери, Джорди! - взорвался Стейнбреннер. - Да у  нас  хватало
сил, чтобы отвращать ураганы от Окалы, так неужто мы не  сумеем  взнуздать
нужный нам ветер?!
     - Одно дело, Джефф, отвратить воздушные массы, другое - собрать их  и
повернуть против планетарных ветров, что дуют в это время  года.  В  нашем
распоряжении всего сорок два ума, из них шесть или  семь  в  творчестве  и
психокинезе - полные нули... Адская работенка, доложу вам.
     - Да еще учтите, они без борьбы не сдадутся, - напомнил Диармид Кеог.
     Дейдра спроецировала в  уме  разрушительный  шквал,  который  беглецы
породили, едва заметив погоню, а Диармид прибавил:
     - Видите, наш сыночек Нейл руководил потоплением любимых родителей, а
под его началом так дружно трудились Фил Овертон и Хаген,  как  будто  они
уже посвящены в Единство. Да,  в  том,  что  детки  окажут  сопротивление,
сомневаться не приходится.
     - У них ружья... - дрожащим голосом вставил Ван Вик.
     - Не будь идиотом, Джерри, - оборвала Патриция. - Ведь с нами  теперь
Марк. С его принудительной силой все эти ружья для нас  не  более  опасны,
чем рогатки.
     - Они ни перед чем не остановятся, - упорствовал Ван Вик.
     - Вот именно, - тихо проронила Корделия, - самой жизни не пожалеют.
     Марк вернулся к созерцанию своих прежних образов.
     - Надо попытаться спасти детей. И выиграть время для выработки нового
плана... Что мы  имеем?..  Клу,  Элаби  и  Оуэн  в  Европе,  Фелиция  пока
отсутствует, Эйкеном  Драмом  можно  манипулировать.  Я  должен  подумать,
изучить ситуацию со всех сторон.
     - Ты двадцать семь лет думал, - упрекнул его Ван Вик.
     Но мысли Марка были уже далеко.
     - Крамер прав: не обязательно возвращать детей назад,  главное  -  не
пустить их в Европу. Это вполне нам по силам. Высадим их в Африке и найдем
способ взорвать оборудование, так, чтобы никто не пострадал. Прежде  всего
надо нейтрализовать их угрозу, а потом уж искать собственные решения. - Он
оторвался   от   своих   размышлений,   и    каждый    ум    ощутил    его
принудительно-гипнотическое прикосновение. - Звездный  поиск!  Он  мог  бы
стать нашим спасением, если бы оказался  удачным...  Моя  мечта...  и  мое
поражение загнали нас сюда, в плиоцен, однако мы верили, что еще не поздно
начать все сначала. Но и здесь звезды  не  улыбнулись  мне,  поэтому  дети
разуверились в моей мечте и заимели свою. Они сделали  свой  выбор,  и  от
этого так просто не отмахнешься. Двадцать дней, пока мотался от  звезды  к
звезде, я обдумывал возможные последствия их поступка, и до  сего  момента
они не выходят у меня из  головы.  Окончательное  решение  я  оставляю  за
собой. Но все-таки давайте проголосуем.
     - Убить! - выпалила Корделия Варшава.
     - Самый надежный вариант, - согласилась Патриция Кастелайн.
     Наступило минутное колебание, но из всех присутствующих  лишь  Геррит
Ван Вик присоединился к двум женщинам, выступавшим за  смертный  приговор.
Прочие предпочли помилование, хотя и сопряженное с некоторым риском.
     Марк изложил им свой  новый  замысел  -  как,  обеспечив  собственную
безопасность, пойти навстречу желаниям детей. Однако в случае провала  под
угрозой оказывалась не только жизнь мятежников, но и жизнь  ни  о  чем  не
подозревающих обитателей Многоцветной Земли.
     - Таков в общих чертах мой план, - заключил Марк Ремилард. - Кто за?
     Бывшие   члены   галактического   Консилиума   единогласно   одобрили
предложение и тем самым вновь утвердили его своим лидером.
     -  Хорошо.  Нынче  же  ночью  свяжусь  с  Оуэном.  А  завтра   начнем
реконструкцию поискового оборудования и сборку нового агрегата. Да,  пусть
посидят в Африке: мы покамест не готовы к встрече с ними. Думаю,  в  конце
августа, если ничего не случится, можно будет отплыть в Европу.



                                    3

     Угрюмая фея в белой кожаной юбке нетерпеливо расхаживала  по  балкону
Черной Скалы; глаза лесной лани, словно два прожектора, ощупывали склон.
     - Здесь ты в полной безопасности.
     Элизабет стояла в дверном проеме, одетая  в  старый  хлопчатобумажный
комбинезон красного цвета, который запомнился  Фелиции  еще  на  постоялом
дворе, и теперь она воспринимала его как давнего друга, как связующую нить
с прошлым. Уже две недели  ворон  ежедневно  прилетал  в  маленькое  шале,
садился на край балкона и превращался в испуганную девчонку. Но,  несмотря
на огромную силу убеждения, которой обладала Элизабет, несмотря на то, что
во время долгих разговоров  с  ней  Фелиция  отдыхала  душой,  она  упорно
отказывалась остаться. Сегодня их беседа затянулась на два часа.
     - Прошлой ночью мне опять являлись кошмары.
     - Бедная ты моя!
     - Еще немного - и я не выдержу, закричу в голос. Если это случится, я
умру, захлебнусь в золоте и в дерьме.
     - Да, - согласилась Элизабет, - если не будешь лечиться.
     Взгляд Фелиции стал совсем безумным; хищные стальные когти потянулись
к мозгу Элизабет, но та недаром была Великим Магистром коррекции -  успела
поставить  непроницаемый  барьер,  и  когти  лишь   беспомощно   поскребли
зеркально-гладкую поверхность.
     - Я... я нечаянно, - оправдывалась Фелиция.
     - Нет, нарочно, - с грустью возразила Элизабет.  -  Ты  готова  убить
каждого, кто угрожает тебе своей любовью.
     - Нет!
     - Да. У тебя в голове короткое замыкание. Хочешь, покажу тебе разницу
между твоим мозгом и тем, который можно считать нормальным?
     - Покажи.
     Образы  ужасающей  сложности  громоздились  под  сводом  черепа,   но
корректор снабдила их пояснениями, доступными даже  необученному  ребенку.
Минут пятнадцать Фелиция рассматривала  обе  проекции,  прячась  за  своим
экраном. Потом приоткрылась щелочка, и в ней засветилось робкое, стыдливое
любопытство.
     - Это что... мой мозг?
     - Максимальное приближение, какого я смогла достичь извне.
     - А другой... чей он?
     - Сестры Амери.
     Девушка содрогнулась. Соскочила  с  парапета  и  подошла  вплотную  к
Элизабет - маленькая, бледная, такая одинокая и беззащитная.
     - Я чудовище. Я не человек, правда?
     - Временами - да. В основном твои поступки  неосознанны,  хотя  после
того, что ты устроила на Гибралтаре, твое сознание  тоже  затронуто...  Но
тебя можно вылечить, дитя мое. Пока можно.
     - Почему "пока"?
     - Потому что для терапии необходимо добровольное согласие, а ты скоро
перестанешь осознавать эту необходимость. Применить к тебе  насилие  я  не
могу: мне с тобой не справиться. Даже если ты подчинишься  добровольно,  я
все равно очень рискую. Пока ты  не  пришла  ко  мне,  я  и  не  понимала,
насколько это опасно - тебя лечить.
     - Боишься, как бы я тебя не убила ненароком?
     - Не без того.
     - Значит, ты рискуешь жизнью и все равно хочешь мне помочь?
     - Да.
     Фелиция  вздернула  чуть  заостренный  подбородок.  В  темных  глазах
блеснули непролитые слезы.
     - Зачем? Чтобы спасти от меня мир?
     - Отчасти, - призналась Элизабет. - Но также для того,  чтобы  спасти
тебя.
     Фелиция отвела взгляд; на губах заиграла странная усмешка.
     - Ты ничуть не лучше Амери. Все вы гоняетесь за моей душой.  Ты  ведь
тоже католичка, верно?
     - Да.
     - И что в этом проку - тут, в плиоцене?
     - В общем, немного. Но основные моральные устои остаются, и я  должна
им следовать.
     Девушка засмеялась:
     - Даже когда сомнения одолевают?
     - Особенно тогда, - ответила  Элизабет.  -  Ты  очень  проницательна,
Фелиция. - Она вынулась в комнату, села на  один  из  двух  стульев  перед
окном. - Проходи, садись.
     Фелиция заколебалась.  Целительница  почти  физически  ощутила  вихрь
противоречивых чувств, охвативших девушку: темный ужас,  борющийся  против
искренней жажды любви и участия, чистота,  отчаянно  сопротивляющаяся,  но
почти раздавленная бременем извращений и вины.
     Элизабет не сводила глаз с вырисовывающихся в окне округлых очертаний
Черной Скалы и Провансальского озера,  стараясь  не  смотреть  на  ворона,
который все еще не решался влететь. Робкий, любопытный, горящий  последней
надеждой лучик все пытался проникнуть сквозь заслон корректора.
     Элизабет закрыла лицо  руками  и  стала  молиться.  Затем  решительно
убрала барьер.
     - Загляни мне в мозг, если хочешь. Только будь осторожна, Фелиция. Ты
увидишь, я не солгала, я только хочу помочь тебе.
     Не в силах противостоять соблазну, лучик скользнул  внутрь,  невольно
отбрасывая тень направившей его  личности.  О  Боже,  проклятые  родители,
сотворить  такое  со  своим  ребенком!  Неужели  их  подлость  сделала  ее
неспособной откликнуться на всякое материнское чувство?
     - Ты меня... _л_ю_б_и_ш_ь_? -  (Недоверие  и  с  трудом  сдерживаемая
ярость.)
     - У меня не было своих детей, но в Содружестве я  многих  любила  как
своих. Лечила их, воспитывала - тем и жила.
     - Но никто из них... не был хуже меня.
     - Никто из них так не нуждался во мне, как ты, Фелиция.
     Девушка сидела, не отрывая  взгляда  от  красного  комбинезона  и  от
закрытого руками лица.  Это  же  Элизабет!  Она  уговорила  чиновников  на
постоялом дворе не приковывать тебя к стулу после покушения на  советника.
А потом чуть не испортила всю охоту на лося, но в конце концов благодарила
тебя за то, что ты взялась сама освежевать и  выпотрошить  тушу.  Помнишь,
как она горевала по своему  погибшему  мужу?  И  все  мечтала  улететь  на
воздушном шаре, чтобы  обрести  свободу  и  мир  в  плиоцене...  но  потом
отказалась и от мира, и от свободы, чтобы спасти тебя от Куллукета.
     - Я не верю тебе, - прошептала Фелиция; чудовище отступило на  задний
план.
     Элизабет отвела руки от лица, выпрямилась, улыбнулась.
     - Рассказать тебе, как это будет?
     Фелиция кивнула: Платиновые  волосы  от  волнения  стояли  вокруг  ее
головы наэлектризованным нимбом.
     - Нам надо  уединиться,  чтобы  разряды  твоего  мозга  не  повредили
окружающим. Ты когда-нибудь слышала о комнате Бреды без  дверей?..  Нет?..
Это очень мощное устройство для защиты  ума.  Бреда  пользовалась  им  как
укрытием, когда психологическое давление становилось невыносимым.  Изнутри
ей было все видно, но ни один телепат не мог ее достать.  Бреда  позволила
мне одно время делить  с  ней  ее  убежище.  Перед  смертью  она  передала
приспособление мне и моим друзьям. Комната без дверей - не тюрьма,  оттуда
можно выйти, когда пожелаешь. Но ты должна обещать, что останешься со мной
в этой комнате, пока лечение не закончится. Возможно, несколько недель.
     - Я согласна.
     -  Есть  еще  одно  условие.  На  определенных  этапах  лечения   мне
понадобятся помощники. Я уже не такая сильная, какой была  в  Содружестве.
Ты ведь знаешь, я растеряла свой метапсихический дар, и он вернулся ко мне
только после шока, с которым связано прохождение через врата времени.
     - Знаю. Кто эти помощники?
     - Крейн и Дионкет.
     Девушка нахмурилась.
     - Крейна я не боюсь. Но лорд Целитель... он сильнее моего  Куллукета,
однако не  остановил  пытку  -  струсил.  А  теперь  с  Минананом  и  этой
безмозглой фракцией пацифистов прячется  в  Пиренеях,  вместо  того  чтобы
помочь  своему  народу  сражаться   против   фирвулагов.   По-моему,   это
неслыханная подлость!
     - Тебе этого не понять. Тем  не  менее  ты  должна  смириться  -  без
Дионкета и Крейна я не справлюсь.
     - И что они будут со мной делать, эти гуманоиды?  Не  думай,  что  им
удастся меня удержать.
     - Да нет, это не силовая практика, а чисто психологическая. Они будут
мне ассистировать, пока я занята более сложной  операцией.  Точно  так  же
хирург проникает глубоко в организм, в то время как ассистенты подают  ему
нужный инструмент и следят за реакциями больного.
     Фелиция молчала. Огромные карие глаза задумчиво наблюдали за  полетом
орла, медленно кружившего в безоблачном небе.
     - И после операции, - вымолвила она, - я стану... _д_о_б_р_о_й_?
     - Ты будешь здорова, дитя мое. Остальное в руках Господа.
     Чудовище опять выглянуло, насмешливо ощерилось.
     - Даже если ваш Господь и  существует,  кто  поручится,  что  ему  не
наплевать на нас? Амери не смогла мне этого доказать, а ты можешь?
     - Есть логические доказательства  первопричины  и  сущности,  Отца  и
Сына. Есть эмпирические доказательства Любви, которую мы  называем  Святым
Духом. Но никто и никогда не приходил  к  вере  путем  доказательств.  Как
правило, к ним прибегают уже после обращения в какую-либо веру...
     - Чтобы заглушить сомнение, да?
     - Чтобы поддержать нас в нашей слабости. Мы верим оттого, что нам это
необходимо. Единственное реальное  доказательство  -  наша  потребность  в
любви и поддержке.
     - Амери уже говорила что-то  подобное.  Я  хотела  поверить  в  Бога,
потому что мне нужна была его помощь. Быть может, тогда он  и  существовал
для меня. Но не теперь. Нет ни Бога, ни черта, да и ты существуешь лишь  в
моем воображении. Ну вот! Понятно тебе, что я думаю?
     - Послушай, Фелиция...
     - Мое неверие что-нибудь  меняет?  Или  ты  все  равно  сможешь  меня
вылечить?
     - Уверена, что смогу.
     Усмешка чудовища расцвела, словно ядовитый цветок.
     - А твой Бог, он бы одобрил такую уверенность? Не  откусывай  больше,
чем можешь прожевать, иначе плохо будет. И не только тебе...
     Элизабет встала.
     - Выбор за тобой, Фелиция. Оставайся или уходи. Совсем уходи!
     Дьявольская  ухмылка  исчезла,  уступив  место  всегдашнему  ужасу  и
неутолимой жажде. Бедное истерзанное дитя, мешающее боль с любовью,  грязь
с красотой, смерть с жизнью.
     - Ну? - сурово спросила Элизабет.
     - Остаюсь! - прошелестел нежный голосок.
     Барьер со звоном рассыпался. Обнаженный ум в ожидании предстал  перед
Элизабет.



                                    4

     "Порой, - думал Эйкен, -  нет  более  дерьмового  занятия,  чем  быть
королем".
     Он проснулся в три утра и теперь угрюмо  наблюдал,  как  черные  совы
гоняются за мышами по лестницам и балконам  Стеклянного  замка.  Все  огни
были потушены. Ему пришлось  издать  декрет  о  еженедельных  затемнениях,
чтобы предоставить пернатым охотникам возможность  бороться  с  грызунами,
которые в результате пристрастия его подданных к пиршествам  под  открытым
небом невероятно расплодились.
     День прошел мучительно.  Вначале  Селадейр  Афалийский  воспротивился
генеральному плану набега на логово Фелиции, заявив, что  не  выделит  для
кампании ни одного халика, если встреча состоится в заливе Гвадалквивир, а
не в его собственном  городе.  И  сдался  только  после  того,  как  Эйкен
применил свою королевскую власть.
     Затем Йош Ватанабе сообщил ему, что новый бамбуковый змей  непригоден
для воздушной битвы. Сооружение слишком  непрочно  для  тяжелых  грузов  и
слишком неустойчиво для легких. Надо вернуть змея в конструкторское бюро и
провести повторные испытания на болтах, иначе нынешней осенью  на  Великом
Турнире их ждет провал.
     В середине дня  поступила  весть  о  бунте  голошеих  на  росиланской
кондитерской фабрике. Эйкен послал Альборана  разобраться,  и  выяснилось,
что несколько выскочек, которым Эйкен незаслуженно надел золотые торквесы,
до предела взвинтили нормы  выработки,  так  что  голошеим  и  рамапитекам
передохнуть некогда, а надзиратели тайно сплавляют  излишки  продукции  на
черный  рынок  первобытных.  Золотым  мошенникам  посносили   головы,   на
предприятии пересмотрели нормы, но Эйкен не мог успокоиться,  размышляя  о
том, сколько  злоупотреблений  совершают  его  рекруты,  и  наконец  решил
собрать всю свою отборную гвардию  в  Гории,  где  она  была  бы  под  его
непосредственным контролем. Правда, это ослабит гарнизоны в провинции,  но
ему в испанском походе все равно понадобятся дополнительные силы.
     К тому же предстояло что-то решать с Барделаском. Маленький народ  из
Фаморели все ближе подбирается к нему, одну за другой выжигая  лежащие  на
пути плантации. Леди Армида не на шутку  встревожилась  и  потребовала  от
монарха подкрепления, дабы призвать к порядку старого Мини и его банду.
     Разумеется,  Эйкен  не  мог  на  это  пойти.   Барделаском   придется
пожертвовать, не ставя в известность  Армиду.  Главной  целью  предстоящей
кампании были  фотонное  Копье  и  склад  золотых  торквесов,  доставшиеся
Фелиции. Элизабет со дня на день закончит операцию и выпустит чудовище  на
свободу. Как сообщал агент Эйкена с Черного Утеса, для завершения мозговой
коррекции понадобится еще недели две - но разве может  он  так  рисковать?
Надо обчистить сокровищницу до того, как Фелиция  выйдет  из  комнаты  без
дверей, а затем, следуя плану Куллукета, напасть на нее  из  засады,  пока
она не поняла, в чем дело.
     Вновь  прибывшие  из  района  Вогезов   первобытные   доложили,   что
снаряжается какая-то экспедиция свободных  людей  и  ходят  слухи,  что  у
объявленных вне закона скоро появится оружие мощнее железа.
     Вдобавок Салливан Танн  "покорнейше  испросил"  разрешения  отбыть  с
молодой супругой в Афалию, на  что  Олона  во  всеуслышание  обозвала  его
старой ревнивой крысой и при этом подмигнула Эйкену. (Просьба была принята
на рассмотрение.)
     В результате всех этих неотложных дел Эйкен опоздал к ужину.  Жареный
лебедь засох, а воздушное суфле опало.
     Но больше всего настораживало короля то, что  Мерси  уже  пятую  ночь
подряд оставалась холодна к его домогательствам и объясняла  это  влиянием
"злых духов" майской ночи. Он и сам ощущал присутствие  некоего  зловещего
умственного субстрата, однако,  будучи  плохим  ясновидцем,  не  мог  даже
утвердиться в своих подозрениях, не говоря уже о том, чтобы обнаружить  их
источник. Он поделился тревогой с Куллукетом, но и  тот  ничего  не  сумел
установить. Откуда бы ни исходили телепатические сигналы,  они  явно  были
направлены по скрытому каналу.
     Мерси заснула, блаженно вытянувшись под  атласным  покрывалом,  а  он
после  недолгой  тяжелой  дремы  пробудился  и  решил  наконец   проверить
назойливо преследующую его  мысль  о  том,  что  причина  метапсихического
расстройства  находится  в  самой  Мерси.  Соорудив  тончайший,  невидимый
умственный зонд, Эйкен протянул  его  в  мозг  жены,  чтобы  насильственно
выведать ее тайны. Уже несколько месяцев под руководством  Дознавателя  он
тренировался в выполнении этой сложной операции и уже успешно  практиковал
ее на других людях - к примеру, на потенциальном изменнике Танне. Но  пока
не осмеливался подвергнуть такому зондированию собственную жену. Коррекция
была его ахиллесовой пятой, и если Мерси его застукает...
     Она улыбнулась во сне. Эйкена охватила ярость. Скорее всего, так  оно
и есть! Чем еще объяснить то, что она больше не боится его  и  остается  к
нему безучастной?
     Он легко проскользнул в объятый покоем мозг и коварно спросил:
     "Ты счастлива, любовь моя?"
     "Да, очень".
     "И кому ты обязана счастьем?"
     "Моей дочери и моему возлюбленному".
     "А кто он?"
     "Кто, как не моя истинная любовь?"
     (Но образа нет, черт бы ее побрал!)
     "Погляди на своего любимого, Мерси, и скажи мне, что видишь".
     "Я вижу солнце, всходящее над морем".
     (Солнце!)
     "Ты слышишь его голос?"
     "Да, вот сейчас слышу".
     (Может, она говорит обо мне?)
     "Как его зовут, Мерси, дорогая?"
     "Его зовут Радость. Свет. Восхождение".
     "Где он, женщина, где, говори!"
     "На полпути между Вар-Меском и адом, о-о, не ходи туда,  любовь  моя,
там чудовище, постой, я помогу тебе..."
     "Господи Иисусе!"
     Он перебросил принудительный импульс  из  подкорки  в  спинной  мозг,
дождался, пока она не перестала лихорадочно метаться на постели и  дыхание
вновь не обрело медленный и ровный ритм. Теперь она уже не проснется. Но в
глубине сознания Мерси все поняла. Нет, она не  застигла  его  врасплох  в
своем мозгу, но почувствовала опасность - об этом ясно говорила негаснущая
искорка тревоги. Наконец с неимоверной осторожностью ему удалось выбраться
наружу. Он чуть повременил, потом спустил ноги с кровати,  надел  халат  и
вышел на балкон подумать.
     Каждый из ответов Мерси вполне применим к нему самому;  настораживает
лишь  страдная  ссылка  на  Вар-Меск  (если  не  считать   все   проклятое
королевство единым целым). Умственный зондаж! Какая подлость -  обыскивать
мозг любимой женщины, ища улики против нее!
     Это в первый и последний раз, поклялся он себе. Какие  бы  подозрения
ни возникали. Если все правда, то скоро я и так узнаю. Но не от Мерси.
     Он оперся на парапет, задумчиво глядел на сов и слушал, как  плещутся
волны в проливе Редон у дальних стен города. И впрямь гнусное занятие быть
королем!
     Он выключил  взбудораженный  ум,  дал  суетным  мыслям  обмякнуть  за
естественным экраном  и  психоэлектронным  защитным  устройством,  которое
теперь днем и ночью носил при себе. Тоска и страх не проходили.
     И тут Эйкен услышал голос, далекий, слабый, но  все-таки  различимый,
несмотря на все заслоны:
     "Привет тебе,  Эйкен  Драм.  Наконец-то  встретились.  А  ты  крепкий
орешек. Не бойся, не бойся. Я уже неделю пытаюсь вызвать тебя на связь, но
берега Европы слишком завалены всяким мусором. Очень трудно стало  к  тебе
пробиться".
     - Какого хрена! - прошептал Эйкен. - Ты кто?
     Смех.
     "Да чего ты  всполошился,  парень?  Следи  за  телепатическим  лучом.
Можешь? Вот так. Сначала в ад, а  теперь  через  Атлантику.  Это  довольно
далеко от твоего Многоцветного королевства. Но я один и никакой  опасности
для тебя не представляю. Наоборот даже".
     -  Обозначься,  -  процедил  шут  сквозь  стиснутые  зубы,   стараясь
преодолеть покрытые тьмой расстояния. - Иначе я уйду в сигма-фазу!
     "А-а, так у тебя есть эта штука? Занятно. Хотя мне она  не  преграда.
Твой  собственный  метапсихический  заслон  гораздо  сильнее  всех   наших
приспособлений, ей-Богу. Для не причастного  к  Единству  любителя  просто
грандиозно! Потому мы не сразу до тебя дотянулись,  а  вести  передачу  на
командном модуле не хотели. То, что нам надо  обсудить,  не  предназначено
для чужих умов".
     - Да покажись же, черт тебя возьми!
     "О'кей".
     Образ: массивный, сверкающий  металлическим  блеском,  по  очертаниям
скорее гуманоид либо человек в наисовременнейшем космическом  скафандре...
Надо же! Сплошные щитовые генераторы для поддержания жизни  в  критических
условиях. И за всем этим человеческое лицо - мужественно-красивое, твердый
подбородок, упрямо сомкнутые губы, немного запавшие глаза, брови  вразлет,
тонкий орлиный нос, волнистые седеющие волосы. Он снова заговорил:
     "Мы поможем тебе добыть Копье и золотые торквесы".
     - Что-о?! - Сердце Эйкена подпрыгнуло  от  радости  и  тут  же  вновь
наполнилось тревогой: кто он такой? - Ты точно знаешь,  где  находится  ее
нора в Бетах?
     "Да. Можем заключить сделку".
     Плут наконец обрел свою природную хитрость.
     - Ну-ну!
     "Трое моих людей уже в Европе. Их  можешь  не  бояться:  они  гораздо
слабее тебя. (Образы.) Нам известно о твоем намерении перебросить войска в
Испанию, пока Фелиция находится в комнате  без  дверей.  Ты  рассчитываешь
захватить  и  наладить  фотонное  Копье,  а  потом  направить  его  против
упомянутой девицы".
     - Это мое Копье, черт побери, и торквесы тоже моя собственность! Если
Фелиция вылечится и станет послушной, я не стану ее убивать.
     "Вылечится - еще не значит станет послушной".
     - По крайней мере у нее есть шанс... Ладно, продолжай.
     "Твои разведчики не  смогли  обнаружить  ее  укрытие.  Чтобы  ты  мне
поверил, скажу сразу: гнездо  расположено  на  северном  склоне  Муласена,
примерно в четырехстах тридцати километрах к юго-западу от Афалии".
     - А на карте не покажешь? - ехидно спросил Эйкен. - Гора-то большая.
     "Мои люди  встретят  тебя  вот  здесь  (образ),  у  подножия  Бетских
Кордильер, на берегу реки Хениль, и приведут прямо к пещере. Через  неделю
будь там".
     Эйкен хмыкнул.
     - А может,  велишь  своим  ребятам  забрать  оттуда  Копье  вместе  с
торквесами и доставить мне в Горию?
     "Они не умеют летать, а наземного транспорта у них нет. К тому же  ты
и сам наверняка понимаешь, что им грозит, если Фелиция вернется раньше".
     - Хватит вилять, - тихо проговорил Эйкен. - Говори,  мистер  Железная
Задница, какой тебе с этого навар! Да и кто ты такой в конце-то концов?  А
то спрятался под своим панцирем - откуда мне знать, человек ты или нет?
     "Такой же человек, как ты. А это оборудование позволяет мне расширить
экстрасенсорику до экстремальных метапсихических параметров. Иначе как  бы
я, например, проник через твой многофазовый барьер?"
     Эйкен долго изучал безликий механизм.
     - Сдается мне, я уже видел такие железяки. Давным-давно,  в  школьных
учебниках,  которые  следовало  бы   читать   повнимательнее.   Крупнейшие
метапсихологи одевались в  подобные  скафандры  в  Содружестве,  когда  им
приходилось  выполнять  действительно   сложную   работу.   Что   там   за
экстрасенсорика... - Он вдруг резко сменил тему: - Так что  за  сделку  ты
мне предлагаешь? Небось на Европу губы-то раскатал.
     "Отнюдь. Если бы мне нужна была Многоцветная Земля, я бы захватил  ее
много лет назад. Нет, Эйкен, я не посягаю на твое  маленькое  королевство.
Феодальная власть над несколькими тысячами варваров как-то не по мне".
     - А что же по тебе? Неужто дипломатия?
     "Я один  -  один,  Ваше  Величество...  Но  не  будем  углубляться  в
подробности. Будь уверен, на этой планете  нам  обоим  хватит  места.  Мои
пожелания весьма скромны и ни в коей мере не  затрагивают  твоих  амбиций.
Конечно, если ты не  станешь  распространять  их  за  пределы  плиоценовой
Европы".
     - Растолкуй-ка получше.
     "Это займет много времени. Сейчас я не могу излагать тебе всю историю
вопроса.  Да  и  некоторые  аспекты  моей  программы  еще  не   до   конца
сформулированы. Так что давай отложим обсуждение моей доли до  победы  над
драконшей. Я предоставляю тебе всю информацию,  которой  располагают  трое
моих коллег, плюс их полную метапсихическую поддержку в боевых  действиях.
Они сильнее твоих союзников тану, однако в  рамках  метаконцерта,  что  вы
замыслили   с   Куллукетом,   будут   безраздельно   подчиняться    твоему
принудительному контролю".
     - Ах, об этом тебе тоже известно? Но где гарантии, что ты не поможешь
Фелиции убрать меня со сцены, чтобы потом я не смог оспорить твоих планов?
     "Фелиция представляет гораздо более серьезную угрозу моим планам, чем
ты".
     - Ха! Значит, на  нее  у  тебя  силенок  не  хватит?  Даже  с  твоими
железяками?
     "Да. Дикий мозг Фелиции никому не  подвластен.  Она  опасна  для  нас
обоих".
     Эйкен колебался. Неведомый активный ум в Северной  Америке  выдвигал,
бесспорно, разумные доводы; Эйкен и сам чувствовал, что  его  любительский
метаконцерт не сможет  одолеть  Фелицию  в  открытой  схватке.  И  все  же
сомнения не оставляли его.
     - Я тебе кое-что покажу, -  решил  он  и  быстро  набросал  мысленную
диаграмму. - Вот мои лучшие умы. А это оркестровка, которую написали мы  с
Куллукетом для  Принудителей,  Творцов  и  Психокинетиков,  притом  что  я
нахожусь в фокусе, а он держит наши  тылы.  По-моему,  ты  знаешь  Фелицию
гораздо лучше... А ведь надо  еще  учесть,  что  здоровая  она,  вероятно,
сможет лучше контролировать свои силы. Ну и как по-твоему? Есть у нас хоть
малейший шанс?
     Наступила тишина. Образ в скафандре исчез; Эйкен снова  остался  один
на балконе. Холодный ветер развевал полы халата, и его  золотые  гениталии
сжимались от недоброго предчувствия. Наконец из-за океана донесся голос:
     "Насколько  я  понял,  вначале  ты   хотел   любой   ценой   избежать
конфронтации. Ты рассчитывал выкрасть и починить Копье, а затем  подняться
на большую высоту над Черным Утесом, чтобы испепелить ее, как  только  она
появится из комнаты без дверей..."
     - Правильно. Я и сейчас намерен устроить набег на ее логово, до  того
как Элизабет закончит коррекцию. Но надо же быть ко всему  готовым.  Вдруг
Фелиция все-таки захватит нас врасплох?
     "Не знаю, у меня  мало  данных.  Думаю,  если  она  окажется  от  вас
километрах в трех,  то  все  равно  разгромит  вас,  даже  вместе  с  моей
командой. Программа метаконцерта, разработанная твоим другом Дознавателем,
абсолютно неэффективна. При настоящей синергии целое больше суммы частей".
     - А наш нынешний коэффициент?.. - уныло спросил Эйкен.
     "От силы ноль сорок шесть".
     - А ты научи меня, как его увеличить! За неделю успеешь?
     Смех эхом отозвался в мозгу Эйкена. Он вновь увидел лицо  незнакомца,
каждым нервом чувствуя его оценивающий взгляд.
     - Успеешь или нет?! - дрожащим голосом выкрикнул маленький человечек.
(Неужели он тот самый?..)
     "Я могу составить программу и передать ее тебе. Но боюсь, даже такому
самородку, как ты, она окажется не по зубам. В идеале,  мы  должны  вдвоем
участвовать в метаконцерте. Я привлеку  своих  операторов,  а  ты  -  свою
золотую гвардию. Обязанности можно распределить так: я дирижирую оркестром
и обеспечиваю ускорение, ты осуществляешь окончательную наводку".
     - Я готов!
     "Да, но с обнаженным мозгом направлять такой поток энергии опасно для
жизни. Я же не знаю твоего потенциала".
     - Куллукет знает. Он будет следить за переключением. И защитит меня в
том случае, если ты попытаешься пригвоздить меня вместо Фелиции.
     Смех.
     "Спокойно. В своем оборудовании я для вас недосягаем.  Тебе  со  мной
нечего тягаться, а уж тем более твоему Куллукету... А вот на Фелицию  моих
сил может не хватить".
     - А может и хватить, верно?
     Молчание.
     - Верно? - переспросил король-узурпатор.
     "Знаешь,  что  такое   психореактивная   подпитка?   (Образ.)   Самая
утонченная форма метаконцерта. Здесь  солист  и  оркестр  настолько  тесно
связаны между собой, что рассредоточение одного неизбежно означает  гибель
другого".
     Эйкен поцокал языком.
     - Понятно. Наводчика убирают, и вся артиллерия летит в тартарары.  Но
для тебя-то опасность минимальная. Если Фелиция направит удар на меня,  то
я, конечно, погорю, но ты обрываешь  связь  между  мной  и  Куллукетом  на
нейтральном модуле, и все вы прячетесь под синергетическим зонтом. Верно я
говорю. Великий Маэстро? Именно так все и сработало, когда твой брат и его
жена подавили ваш Мятеж?
     Молчание.
     - Ну? Ты что, уже не хочешь получить свой куш? Тебе ведь особо терять
нечего - составил программу и привет!
     "Лучше бы мне быть наводчиком. Тогда  мы  уж  точно  покончили  бы  с
Фелицией".
     - Не пойдет, Железная Задница! Здесь я  король,  ясно?  Если  ты  вне
игры, то я ввожу в действие  мою  старую  неэффективную  схему.  А  логово
Фелиции я теперь найду и без помощи твоего испанского трио.
     "Ладно. Поработаю с тобой и с твоим Дознавателем".
     Усмешка плута молнией сверкнула через весь Атлантический океан.
     - Я знал, что мы договоримся. Человек с  человеком  всегда  сойдется,
верно? А как же все-таки тебя называть? Если настоящим именем, то вся  моя
свита переполошится.
     "Когда-то  меня  называли  Аваддон  [см.:   Библия.   Апок.   9,   II
(европейское имя ангела, получившего ключ от кладезя бездны)]."
     - Подходяще. Итак, Аваддон, через неделю на берегах Хениля?
     "Собери всех  своих  метапсихологов.  Они  тебе  понадобятся,  король
Эйкен-Луганн".
     Эфир внезапно очистился, чужеродного излучения  как  не  бывало.  Шут
услышал пение птиц, шум прибоя и тихий стон спящей Мерси.
     Он вошел на цыпочках и сбросил халат. Она лежала, раскинув руки, -  в
ее позе было что-то очень нежное, уязвимое. И в этот волнующий миг триумфа
Эйкен не устоял перед соблазном испытать ее еще раз. Он заглянул в ее  сны
и, увидев их объект, утвердился в своих подозрениях.  Ноданн  жив,  но  до
поры до времени скрывается, так что с ним можно разобраться после.
     Мерси улыбнулась во сне. Эйкен  осторожно  вытащил  умственный  зонд,
подоткнул ей под спину атласное покрывало и наклонился поцеловать.
     - И черт меня дернул в тебя влюбиться! - тихо проговорил  он,  выходя
из спальни.



                                    5

     В рулевой рубке стояли трое; Хаген был у штурвала. Небо  -  чистейший
кобальт, ни облачка, воздух  мертвенно  спокоен,  однако  судно  стабильно
делает шесть узлов благодаря метаусилиям вахтенных.
     - Другим я ничего не говорил, - нарушил молчание Фил Овертон. - Им  и
без того забот хватает: дети, больные,  психокинетическая  нагрузка...  Но
меня беспокоят странные скопления  в  атмосфере  примерно  за  две  тысячи
километров отсюда.
     Подозрительная   метеосводка   отпечаталась   в   умах,   будто    на
стереоэкране.
     - Видите эти вихревые потоки? Как четко очерчены, а?  Сравните  их  с
нормальной сезонной областью  низкого  давления  у  излучины  Бенина...  Я
третий день наблюдаю за океанскими  капризами,  они  как-то  неестественно
окрепли и углубились.
     Хаген так  сильно  стиснул  рулевое  колесо,  что  побелели  костяшки
пальцев.
     - По-твоему, это происки отца?
     - Проклятье! - воскликнул Ниал Кеог. - Ведь до зоны  западных  ветров
рукой подать!
     Фил пожал плечами.
     - Время года для цунами неподходящее,  да  и  направлен  он  с  явной
аномалией.  Однако  погодные   условия   благоприятствуют   быстрому   его
нарастанию независимо от помощи извне.
     - Мы можем его избежать? - мрачно поинтересовался Хаген.
     Фил начертил схему.
     - Вот наш вектор, отсюда  движется  шторм.  Следуя  этим  курсом,  мы
неизбежно окажемся на его пути. Наши координаты за три дня: тридцать шесть
- сорок пять северной широты и шестнадцать-двадцать западной долготы. Если
замедлить ход, ветры нас запрут в северо-западном квадранте и  отбросят  к
югу. А если ускорить - то он нас почти не заденет, а  то  и  подтолкнет  к
зоне преобладающих западных ветров.
     - Это при постоянном направлении шторма, - вставил Ниал.  -  Но  коль
скоро им управляет Марк - ручаюсь, оно таковым не будет.
     - Что же делать? - Лицо Хагена болезненно сморщилось. -  Есть  у  нас
хоть какой-нибудь шанс разминуться с ним, кроме  как  увеличить  скорость?
Боже милостивый, Фил, мы и так на последнем издыхании! Видел, что  сталось
с беднягой Барри? И Диана слабеет.
     Фил задумался.
     - Смотря по тому, что на уме у Марка.
     - Ну, топить он нас не станет, - заявил Ниал. - Это он мог бы сделать
уже десять дней назад. Первый раунд мы выиграли.
     - А может он пригнать нас назад во Флориду? - спросил Хаген.
     - Да нет, черт возьми! - отмахнулся  Фил.  -  Слишком  поздно  начал.
Теперь ему понадобился бы целый набор штормов... -  Он  просмотрел  в  уме
сводки последней недели. - До  сих  пор  было  тихо.  Этот  циклон,  можно
сказать, его дебют.
     - Итак, домой он вернуть нас не может и топить не собирается, - вслух
размышлял Хаген. - Остается свернуть  нас  с  курса,  направив  стабильный
ветер севернее Мадейры. Если отцу удастся сдвинуть нас к  юго-востоку,  то
мы вместо Европы приплывем в Африку.
     Фил согласно кивнул. В мозгу его появилась еще одна метеорологическая
диаграмма.
     -  Штормовые  вихри  дуют  против  часовой  стрелки.  Все,  что   ему
требуется, это продержать нас часа три - от шести  до  девяти  -  в  таком
круговороте, и мы прямиком попадем в Марокко. Даже течение, мать его  так,
ему  на  руку!  Единственная  наша  надежда  -  что  он  не  сможет  долго
подпитывать шторм. Тогда мы освободимся раньше, чем  он  сумеет  выбросить
нас на сушу.
     - А что, если  создать  большое  сигма-поле?  -  предложил  Хаген.  -
Понизить коэффициент трения, чтобы ветер как бы обтекал нас?
     - Не выйдет, - покачал головой Ниал.  -  На  соленой  воде  генератор
проработает максимум четыре-пять часов при нежелательной утечке энергии.
     - Сучье вымя! Он разделает нас под орех! - Рот  Хагена  искривился  в
невеселой усмешке, вмиг сделавшей его  похожим  на  отца.  -  Можно  самим
поворачивать на Африку. По крайней мере, спасем детей от шторма.
     - Ты - капитан, тебе и решать, - отозвался Фил. - Только ведь мы пока
не имеем никаких подтверждений тому, что за штормом стоит Марк.
     - За подтверждениями дело не станет. Это он, можешь  не  сомневаться.
Кто-кто, а я своего отца знаю.
     Он включил компьютерный автопилот. Судно медленно накренилось вправо.
     -  Коррекция  курса  завершена,  -   раздался   металлический   голос
компьютера. - Курс один-один-пять градусов.
     Хаген распахнул дверь рубки и стремительно взобрался  на  капитанский
мостик.
     - Ну что, доволен?! - во всю глотку заорал он, подняв глаза к небу. -
Опять выиграл? Поздравляю! Чтоб ты в преисподнюю провалился, папа!
     Ответа не  последовало.  Но  Хаген  его  и  не  ожидал.  Опустошенный
морально и физически, он спустился по лесенке в кают-компанию.
     Фил и Ниал молча размышляли о неизбежном.
     - До конца вахты я один дотяну, -  вздохнул  Кеог.  -  А  ты,  малыш,
ступай скажи психокинетикам, чтобы больше не надрывались.  Теперь  спешить
некуда.


     Морейн Стеклодув, лорд Вар-Меска, раздраженно погонял двух халиков  -
второй без седока - по лунному берегу. До чего ж он ненавидел этих скотов!
И надо сказать, халики отвечали ему тем же: по большей части не  слушались
его телепатических команд.  Будь  он  в  окружении  других  всадников,  те
поддержали  бы  его  слабый  принудительный  потенциал,  но  в  загадочном
послании ясно говорилось, чтобы он приехал один и во имя  присяги,  данной
Гильдии Психокинеза, соблюдал строжайшую секретность. Потому он тащился по
призрачным пескам и внимательно смотрел под ноги, когда перебирался  через
быстрые ручьи, стекавшие  с  высокого  континентального  эскарпа.  Тусклые
морские волны  набегали  на  песок;  у  самой  кромки  берега  выброшенные
водоросли запятнали  ранее  непорочную  белизну.  Концентраты  соли  резко
снизилась, и мертвое море стало живым.
     Он уже отъехал километров  сорок  от  города  и  пересекал  пустынный
район, который через шесть миллионов лет станет Лазурным берегом. Не  пора
ли издать коротковолновый командный клич? Морейн оглядывал  побережье,  но
взору открывались лишь дюны да соляные слитки. Неведомый брат психокинетик
хорошо замаскировался.
     "Сюда, Морейн!"
     Ага, вон там, за соляной пирамидой, светится слабая розово-золотистая
аура! Еще один бедолага провалялся несколько месяцев где-нибудь на забытом
Таной побережье и только теперь нашел дорогу в Многоцветную Землю.
     Приветственно подняв руку, Морейн объехал белый  монолит  со  стороны
суши, увидел плот и наконец узнал брата по гильдии, который, не  раскрывая
карт, вызвал его сюда.
     - Лорд... Стратег! - задохнулся он.
     Халики сорвались с неверной принудительной привязи и начали  пятиться
от окутанной светом фигуры, лежащей на белом песке.
     - Да стойте же, чертово отродье! - заорал Морейн.
     Ноданн открыл глаза, и животные стали как вкопанные. Морейн  соскочил
с седла и упал на колени перед Солнцеликим.
     - Дай-ка я тебя плащом прикрою! Пить хочешь? Вот фляга!  О  Богиня  -
что с твоей рукой?!
     - Это долгая история, брат  психокинетик.  Спасибо,  что  приехал.  Я
думал, пропаду здесь один. - Он надолго приложился к фляге с водой,  потом
опять рухнул на песок.
     Морейн суетился возле него, заботливо укутывая плащом спину  и  ноги.
Ноданн был в одном исподнем, теперь грязном и оборванном об острые  камни.
Обнаженные участки кожи сильно обгорели на солнце.
     - А мы тебя, грешным делом, похоронили.  Ну  не  чудо  ли!  -  Морейн
осекся. - То есть... я хочу сказать, ужас! Первобытный Эйкен Драм заставил
нас провозгласить его королем. Ездил из города в город со своей гвардией и
всем угрожал. Кто не захотел ему присягать, того уж нет в живых. У  нас  в
Вар-Меске,  стыдно  сказать,  все  ему  покорились,  кроме  сына  Целителя
Миаканна. О Стратег, вот кем ты мог бы гордиться!.. Безумие, конечно, зато
в лучших традициях нашего воинства! Миаканн подпоил самозванца  и  призвал
его к ответу. Храбрый выпад, ничего не скажешь.  Может,  и  сладилось  бы,
кабы не предатель Дознаватель... - Стеклодув опять прикусил язык.
     - Спокойствие, брат, - сказал Ноданн. - Я все знаю.  И  про  то,  что
Куллукет предал  потомство  Нантусвель,  и  про  то,  как  он  обошелся  с
Миаканном, и про то, что ты теперь глава этого города.
     Морейн от стыда глаз поднять не мог.
     - Не отчаивайся, - утешал его Стратег. - Стеклодув ты отменный. -  Он
указал на плот с парусами,  сшитыми  из  шкур.  К  одному  из  брасов  был
привязан  узел  с  доспехами.  -  Видишь?  Твоя  работа,  триста  лет  мне
прослужили. Только одну рукавицу я потерял. Придется тебе  сделать  новую,
до того как я выйду на поле.
     - Ты бросишь вызов узурпатору? - прошептал Морейн.
     - До этого еще далеко, подлечиться надо. Нынче какой из меня  Стратег
- одно название. Полгода в  беспамятстве  провалялся  на  Корсике,  а  как
очухался, не было сил даже знак подать. Да и теперь обо мне  знают  только
двое: леди Мерси-Розмар и ты.
     - Она замужем за королем первобытных! - горестно проговорил Морейн. -
И короновалась вместе с ним.
     - Спокойствие, - повторил Ноданн. - Я сам велел  Мерси  оставаться  в
Гории, пока время не приспеет. Но в душе она и  сейчас  мне  верна,  и  мы
воссоединимся, как только я получу назад все, что принадлежит мне по праву
рождения. Ты поможешь мне, Морейн?
     - Жизнь за тебя отдам. Стратег! Правда, жизнь моя недорого стоит.  Ты
ведь знаешь, я на ратные подвиги не гожусь. Эйкен Драм даже не взял меня с
собой в Конейн...
     - Слышал, за Копьем охотится. И за торквесами, чтоб надеть  их  своим
убогим. Только много ли пользы он от них поимеет...
     Морейн не сводил беспокойного взгляда с деревянной руки.
     - Но ведь у нас нет целителя,  чтобы  залечить  твою  рану.  Скольких
корректоров смыло потопом -  и  не  счесть.  Тебе  бы  надо  в  Афалию,  к
Бодуругалу.
     - К тому, что  лечит  моего  брата  Кугала?  Знаю-знаю...  -  Ноданн,
улыбаясь, согнул пальцы протеза. - Но ты за меня не волнуйся, Морейн, этот
заменитель неплохо мне служит. Чтобы нарастить новую руку, надо на  девять
месяцев влезть в Кожу. Разве я могу позволить себе  такую  роскошь,  когда
силы  быстро  восстанавливаются,  а  долг  зовет?  Так  что  окончательное
исцеление отложим до лучших времен. Вот  выдворю  из  Гории  этого  короля
шутов, а уж тогда...
     Сердце Морейна сжалось от недоброго предчувствия.
     - О нет. Стратег! Ты не должен откладывать лечение! Теперь  тебе  все
равно никто не присягнет...
     - Вот как?.. - Ноданн был явно озадачен.
     - О Великий, ты, наверно, забыл...
     - Ну что ты мямлишь? - Он повысил голос. - Объяснись или  по  крайней
мере откройся, покажи, что у тебя на уме!
     Стеклодув осторожно  приподнял  завесу,  и  в  уме  его  отпечаталась
заповедь древней религии: калека не может быть королем.
     Ноданн расхохотался. Эту  заповедь  и  на  пропащем  Дуэте  никто  не
помнил, не говоря уже о Многоцветной Земле.
     - Ах,  вот  в  чем  дело!  Да  ты  в  своем  уме,  брат?  Кто  станет
оглядываться  на  отжившие  традиции,  когда  трон  захватил   первобытный
выскочка?!
     - Наши заповеди никто  пока  не  отменял,  -  упорствовал  Морейн.  -
Эйкен-Луганн утвержден собранием вассалов, к тому же он  избранник  Мейвар
Создательницы Королей. А что до чужой крови, то говорят,  он  появился  на
свет не как все люди, а благодаря какому-то чуду Старой Земли.
     - Тоже мне - чудо! -  усмехнулся  Стратег.  -  Зародыш  из  пробирки,
выношенный искусственной утробой! Таких людей пруд пруди.
     Но Морейн не сдавался.
     - Знаешь, что рассказала мне моя Гланлуиль?..  Сам-то  я  на  Великой
Любви не был по болезни, а она вместо меня поехала и говорит,  на  брачном
пиру Дознаватель такое выдал!.. Он сказал, что король...  Эйкен-Луганн  то
есть... и королева Мерси-Розмар... ну, словом, в их плазме содержатся гены
тану!
     - Эйкен Драм наш сородич?! Опомнись!
     У Стратега похолодела спина. Про Мерси он  давно  знал  от  изменника
Грега-Даннета, но чтобы этот коротышка... Нет, невозможно!
     - Дознаватель теперь занимается генетикой, - продолжал Морейн. - Он с
ихними специалистами консультировался и теперь якобы все тонкости  постиг.
Так вот, по его словам выходит, будто все попавшие к нам мегаактивные люди
обладают генами либо тану, либо фирвулагов. Есть, мол, такая  таинственная
сила, что связывает нашу расу с первобытными.
     -  Бред!  Прямые  предки  человечества  -  рамапитеки,  которые   нам
прислуживают. Так неужто мы оскверним свою кровь спариванием с  животными?
Ни за что! А мартышки не  приблизятся  к  разуму  раньше  чем  через  пять
миллионов лет, то есть задолго до того, как мы исчезнем с  этой  проклятой
планеты.
     - Ты уверен? - усомнился Морейн.
     Ноданн  умолк.  Ему  вдруг  припомнилась  трогательная  старая  пара:
мятежная Анжелика Гудериан и антрополог Клод Маевский.  Он  застиг  их  на
месте преступления и чуть задержал, прежде чем  позволить  провалиться  во
Врата Ада. Старик еще осмелился бросить ему вызов. Услышав гневный приказ:
"Убирайтесь туда, откуда пришли!" - Маевский еле  внятно  пробормотал,  но
теперь его ответ до странности гулко прозвучал в памяти:
     "Дурак! Мы пришли отсюда".
     - Бред! - с досадой повторил Ноданн.
     - Некоторые их легенды, - продолжал Стеклодув, - повествуют о древних
расах,  населявших  Землю  за  много  миллионов   лет   до   возникновения
человечества и сохранившихся - правда, в ничтожном количестве - до  самого
Единства. Люди называют их по-разному: бесы, феи, боги, великаны, эльфы...
Все первобытные свято верят, что эти расы  действительно  существовали,  и
время от времени они спаривались с людской породой.
     - Довольно! - прогремел Ноданн. - Не смей повторять всякий  вздор!  -
Он отшвырнул плащ Морейна и неловко поднялся на ноги. - Подведи халика вон
к тому столбику, иначе мне на него не влезть.
     Морейн поспешил выполнить приказание, но счел своим  долгом  все-таки
закончить мысль:
     - По мне. Величайший из Великих, все это сказки. Но другие  тану  так
не думают, а гибриды - тем более. Легенда о нашем родстве  с  первобытными
малость  позолотила  пилюлю,  какой  стало  для  нас   их   возвышение   в
Многоцветной Земле.
     - Ничего, я им пропишу другое лекарство, - заявил  Ноданн.  -  Возьми
узел с доспехами и привяжи к моему седлу.  Знаешь,  что  еще  там  внутри?
Священный Меч. Оружие, которое я не выпустил из рук после первого поединка
с узурпатором и  которым  одержу  окончательную  победу  над  ним!  А  там
поглядим, кто посмеет заикнуться о  калеках,  о  самозванцах  и  ублюдках,
которые якобы плоть от  плоти  тану  и  возвратились  из  будущего,  чтобы
спариться с собственными прародителями.
     Морейна обуяла дрожь. Фигура Ноданна ослепила его яростным - до  рези
в глазах - солнечным светом.
     - Осторожнее, Стратег! Берегись, враг может тебя заметить!
     Жесткая аура мгновенно погасла.
     - Ты прав, дружище. Мой гнев скороспел и  глуп.  Мерси  предупреждала
меня, что шпионы узурпатора шныряют повсюду. Отныне я  буду  осмотрителен,
чтобы не подвергать тебя опасности.
     - Да кому я нужен! - простонал Стеклодув. - Моей жизни грош цена! Я о
твоей безопасности пекусь!
     Скакун бешено заплясал перед ним, едва он попытался вставить  ногу  в
стремя, и Морейну ничего не оставалось, как признать свое поражение. Он со
вздохом взгромоздился в седло при помощи психокинеза и  поспешно  подтянул
ослабевшую подпругу. Ноданн изо всех сил сдерживал улыбку.
     - Беру тебя под свою опеку, Стратег,  -  торжественно  произнес  лорд
Вар-Меска. - Моя священная обязанность скрывать тебя, пока лорд Селадейр и
леди Розмар не явятся за тобой, чтобы препроводить в Афалию. - Мысленно он
молил искалеченного  титана,  чье  лицо  теперь  было  скрыто  в  тени,  о
терпении. - Я спрячу тебя в укромном местечке и  сам  стану  заботиться  о
тебе. Как бы только ты там не заскучал... Комнатенка маленькая, в  подвале
нашей фабрики. Но прошу тебя, сдержи на время боевой пыл!
     - Чего-чего, а времени, чтобы закалить свою  выдержку,  у  меня  было
достаточно.
     - Да поможет тебе всемилостивая Богиня поскорей восстановить телесные
и духовные силы и свершить свой великий долг.
     Стратег наклонил голову.
     - Командуй, Морейн, я в твоей власти.
     Стеклодув подавил вздох облегчения.
     - Поедем-ка, не мешкая, домой. Только... если не возражаешь, халиками
командовать будешь ты.
     - Само собой, - усмехнулся Стратег.
     Бок о бок огромные животные покорно и резво  затрусили  по  дороге  к
Вар-Меску.



                                    6

     - Едут! Едут! - крикнул козопас Калистро и помчался вдоль  каньона  в
Скрытых Ручьях, забыв о своем стаде.  -  Сестра  Амери,  и  вождь,  и  все
остальные!
     Люди  высыпали  из  хижин  и  взволнованно   перекликались.   Длинная
кавалькада уже показалась на окраине деревни.
     Старик Каваи, услыхав крики, высунул голову из двери крытого  розовой
черепицей домика мадам Гудериан под сенью  сосен.  Увидев  кавалькаду,  он
присвистнул сквозь зубы.
     Она!
     Маленькая кошка выпрыгнула из ящика под столом и чуть не сшибла его с
ног, когда он подошел к столу за ножом.
     - Мне ж еще цветов надо нарезать! - Он строго погрозил пальцем кошке.
- А ты смотри, вылижи хорошенько своих котят, чтоб они нас не опозорили.
     Завешенная марлей  дверь  захлопнулась.  Бормоча  что-то  вполголоса,
старик нарезал охапку пышных июньских роз и поспешил  по  тропинке,  роняя
розовые и алые лепестки.


     Старым друзьям Луговому Жаворонку  Бурке,  Бэзилу  Уимборну  и  Амери
Роккаро в Скрытых Ручьях устроили трогательный  прием;  их  встречали  как
героев, принесших  свободу  первобытным.  Почести  распространились  и  на
тридцать сорвиголов-пилотов, инженеров,  техников,  на  которых  население
Ручьев возлагало огромные надежды. Штат новой экспедиции тут же  окрестили
"бастарды Бэзила" - с легкой руки Денни Джонсона, начальника  первобытного
гарнизона. Бывший альпинист и профессор Оксфорда был весьма  польщен  этим
прозвищем.
     После небольшой разминки в общественной бане вновь прибывшим был  дан
торжественный ужин из жареной рыбы и клубничного  торта,  на  скорую  руку
испеченного  Мариаленой  Торрехон.  Заведующий  винными  погребами  Перкин
самолично  разливал  рислинг,  ароматное  вино  и  сладкий  белый  мускат;
заздравные тосты следовали один за другим, в результате чего многие жители
деревни, а также бастарды Понго Уорбертон,  Уклик  и  Шеймус  Максуини  не
присутствовали на  благодарственной  мессе,  которую  отслужила  Амери  по
завершении столь знаменательного дня.
     Наконец  старик  Каваи  привел  измученную  монахиню  в  коттедж  под
соснами, хотя та противилась, говоря, что теперь это  его  дом  и  таковым
должен оставаться.
     - Об этом после, - заявил бывший электронщик. - Теперь ступай отдохни
в спальне. Дух мадам  благоприятствует  этому,  а  я,  честное  слово,  не
стерплю, если ты откажешься от такой чести. Мне привычнее спать на  тюфяке
в кошачьей компании.
     Он открыл дверь и пропустил Амери  вперед.  Она  застыла  на  пороге,
потом внезапно опустилась на колени и воскликнула:
     - Дея!
     Изящный маленький зверек, одетый в золотисто-песочную шкурку с черным
кончиком хвоста, подбежал и прыгнул ей на руки - ни дать ни взять  пума  в
миниатюре, если б не уши и не большие глаза.
     Амери ласково гладила свою мурлыкающую  любимицу,  на  глазах  у  нее
блестели слезы.
     - Думала, никогда больше ее не увижу. Она скучала обо мне, Каваи-сан?
     - Вообще-то у нее были развлечения, - невозмутимо  ответил  японец  и
указал на ящик под столом, откуда выглядывали три крошечные головки. -  Им
девять недель, все коты и  пока  что  безымянные.  Решил  тебя  дождаться.
Знаешь, я дал обет мученикам Нагасаки...
     Он свесил голову, и подозрительные капли покатились по кимоно.  Амери
опустила кошку на пол, встала и обняла его.
     - Бестолковый старый буддист!
     Потом она занялась котятами, а он пошел проверить, хорошо  ли  взбита
постель в спальне.
     - Назову вас Тарс Таркас, Каргорис и Эдгар, - сказала монахиня, сажая
котят,  а  заодно  и  мать  обратно  в   ящик.   -   Вам   суждено   стать
родоначальниками всех домашних кошек.
     Она кряхтя поднялась с пола, ощущая ломоту в костях и  головокружение
от усталости после всего, что пришлось пережить. Но недомогание как  рукой
сняло, едва она обвела взглядом  маленькую  комнату,  служившую  кухней  и
одновременно гостиной. Ее единственный дом  в  плиоценовом  изгнании!  Она
прожила здесь всего несколько недель, пока Анжелика была в экспедиции,  но
успела запомнить и полюбить каждую мелочь. Вот  занавески  ручной  работы,
вот любимая кружевная скатерть мадам,  вот  коврики,  сшитые  из  шкур.  У
камина стояли медная кочерга, совок и таган,  отлитые  Халид-Ханом,  рядом
корзинка для рукоделия  Мизы  Черил-Энн.  Ее  собственная  богословская  и
медицинская библиотечка тоже  на  месте,  в  шкафу,  и  монашеский  клобук
целехонек - недаром она перед  отъездом  насовала  в  карманы  мешочков  с
травами. А вот тут, в шкатулке, деревянные четки - их выточил для нее Клод
Маевский.
     Каваи появился из спальни.
     - Все готово.
     - Как хорошо дома! - откликнулась она дрогнувшим голосом.
     Старик низко поклонился.
     - О-каэри насаи, Амери-сан. Добро пожаловать домой, дочь моя.


     Бурке и Бэзил так вымотались, что все равно бы не заснули, к тому  же
надо было обсудить несколько неотложных дел.
     - Пошли в  мой  старый  вигвам,  -  пригласил  великан  индеец  Денни
Джонсона. - Познакомишься с тридцать первым бастардом Бэзила.
     - Он очень стесняется,  -  добавил  альпинист.  -  Наотрез  отказался
участвовать в празднике, поэтому  мы  проводили  его  в  дом  Жаворонка  и
натащили туда еды и выпивки. Надеюсь, он  не  объелся  клубничным  тортом.
Маленький народ чересчур падок на сладкое.
     Хижина вождя стояла вплотную к южному берегу  каньона,  в  нескольких
метрах от того места, где смешивались холодный  и  горячий  ключи.  Тонкая
струйка дыма выползала из трубы на крыше и терялась  среди  нижних  ветвей
секвойи.
     - Калипин! - тихонько окликнул Бурке и, откинув кожаный полог, ступил
внутрь.
     Денни и Бэзил последовали  за  ним  в  почти  кромешную  тьму.  Возле
каменного очага зашевелилось что-то красное, бесформенное.
     - Луговой Жаворонок! Ну наконец-то!
     - Утомился ждать? Не возражаешь, если я зажгу свечу?
     - Придется напяливать маску, - ворчливо отозвался голос из темноты. -
Но что поделаешь, я же не у себя дома.
     - Да ладно, не утруждайся, - сказал Бэзил.
     - У меня свои инструкции. Ну вот, готово!
     Бурке чиркнул спичкой и зажег две свечи в глиняной плошке.  Их  пламя
осветило карлика средних лет в окружении грязной посуды и  пустых  бутылок
из-под пива.
     -  Начальник  нашего  оборонительного  гарнизона  Денни  Джонсон,   -
представил Бурке. - Денни, познакомься, это Калипин. Лорд Суголл  назначил
его сопровождающим бастардов Бэзила к Могиле Корабля.
     Денни протянул руку. Мутант после некоторого колебания пожал ее.
     - Вас, людей, хлебом не корми - дай друг друга потрогать,  -  брюзжал
Калипин. - Уж на что я стараюсь привыкнуть к вашим обычаям, но это ох  как
тяжело! Одна Тэ знает, как тяжело! - Он горестно вздохнул и  хлебнул  пива
из бутылки.
     - А как же мы  тебя  при  въезде  не  заметили,  дружище  Калипин?  -
удивился Денни.
     - Да  очень  просто.  Стал  невидимкой  -  и  все.  -  Карлика  вдруг
передернуло. - О-о, эти гомонящие первобытные умы! Странно, многие из моих
собратьев готовы с вами породниться. А мой повелитель вообще уверяет,  что
нам без вас не выжить... Однако это тяжело. Ох, тяжело!
     - Позади вигвама есть холм, а в нем пещера, которую я  использую  под
кладовую, - сообщил Бурке. - Может, тебе там будет удобнее?
     - Пещера?! - просиял мутант. - Мне так недостает земной защиты, с тех
пор как мы перебрались с Луговой горы в Нионель! Слов нет - город большой,
цивилизованный и немутагенный. Но  для  отдохновения  души,  для  сладкого
спокойного сна ничего лучше пещеры не придумаешь.
     Бурке помог Калипину собрать пожитки, и они вдвоем вышли из хижины.
     Бэзил развел в очаге огонь, поставил чайник для кофе.
     - Ну что? - обратился он к Джонсону. - Небось не терпится  взглянуть,
что наш маленький друг прячет в своем кожаном мешке?
     Негр взгромоздил мешок на стол, развязал тесемки и присвистнул.
     - Вот это да! Шоковые ружья! Черт побери, как  удалось  их  протащить
через врата времени?
     - Контрабандой - как же еще!  Тебе  и  не  снилось,  сколько  всякого
оружия понатаскали сюда наши братья. Эйкен Драм всю свою гвардию  вооружил
боеприпасами двадцать второго века.
     - Слыхали. - Денни хитро прищурился. - Так вы что, сперли их у Эйкена
Драма?
     - Нет. Это подарок лорда Суголла. А он их получил от Шарна.
     - О Боже!
     - Вот именно. - Бэзил поставил на стол три кружки и жбан с медом.
     Вернулся Бурке и тут же заметил развязанный мешок.
     - Ага, подарочки рассматриваем? Два Бэзил возьмет с собой, к  Могиле,
одно останется здесь. Нам тоже предстоит жаркое лето, верно, Денни?
     - Неужели фирвулаги посмеют открыто напасть  на  рудники?  -  спросил
Бэзил.
     Денни нахмурился, затем решительно мотнул головой.
     - Не думаю. Объявления войны не было, посол  из  Высокой  Цитадели...
ну, этот, Деревянная Нога, появляется регулярно - сама любезность, мол, да
здравствует мир! Мы им пеняем по  поводу  налетов,  а  они  открещиваются,
говорят: в Нионель со своими претензиями обращайтесь.
     -  Вот  раздобудем  парочку  экзотических  птиц,  фирвулаги  по-иному
запоют, - заверил Бурке. - И золотая мартышка в Гории тоже.
     - Когда мы прослышали про  новейшее  оружие,  -  сказал  Денни,  -  я
предложил Эйкену обменять несколько штук на чугун.
     - И что он? - поинтересовался Бурке.
     - Ничего. Он и сам не прочь захватить наши рудники, не будь  они  так
близко от  Высокой  Цитадели.  Поэтому  решил  оставить  нас  на  произвол
фирвулагов, пока мы  все  плиоценовое  человечество  не  заразили  вирусом
свободы. А сам  то  и  дело  шлет  эмиссаров  доброй  воли,  обещает  мир,
совместное процветание, свободу и справедливость для всех. Но  я-то  вижу,
что его интересует: хочет переманить к себе наших металлургов.  В  Бретани
много залежей железной  руды,  и  у  хитрозадого  плута  руки  чешутся  их
разработать.
     - А большой ущерб нанесли фирвулаги нашим шахтам?
     - На Железной Деве и Длинной Кузне придется поставить крест. Черт,  я
бы отдал свой правый глаз и левое  яичко  в  придачу  за  несколько  дюжин
лазерных карабинов с прибором ночного видения.
     - Я уже подумал об этом, - с таинственным видом произнес Бурке. - Вот
отправим Бэзила и кое-что изобразим.
     - Мы выступаем послезавтра, - заявил Бэзил.
     - Еще чего!  Не  успели  прибыть,  -  возмутился  Денни.  -  Надо  же
отдохнуть хоть малость. Да и мы еще как следует не познакомились с  твоими
бастардами. К примеру, эта Софронисба Джиллис очень даже неплохая бабенка.
     - Если ты... ммм... положил на нее глаз, - строго  заметил  Бэзил,  -
советую быть поосторожнее. Когда мы перегоняли стадо сексуальных  маньяков
в  Нионель,  Фронси  единственная  из  женщин   не   опасалась   за   свою
безопасность.
     - Ничего, я ее обработаю, - уверенно заявил Денни и тут же  взвыл:  -
Ну неужто вы не можете побыть подольше?!
     Бэзил покачал головой.
     - Прости, старик, что порчу тебе обедню, но мы живем по расписанию  -
и твоя вожделенная Софронисба, и все остальные.
     - Иначе нас могут опередить, - добавил Бурке.
     - Вообще-то  у  Эйкена  сейчас  другие  заботы.  -  Бэзил  машинально
коснулся своего золотого торквеса. - Элизабет заверила нас, что он пока не
знает о нашей экспедиции. Однако цель бастардов теперь известна всем,  кто
был на сегодняшнем ужине... - Он тактично умолк.
     - Да уж, - покачал головой Денни, -  не  иначе  слушок  докатится  до
рудников, а там сбежит какой-нибудь  болтун  в  Горию  -  вот  вам  и  вся
конспирация.
     - К тому же наблюдатели из Высокой Цитадели могут нас  засечь,  когда
будем переплывать Рейн, - предположил Бэзил.
     - Неужели Шарн донесет Эйкену? - недоверчиво спросил Денни.
     - Не исключено, - кивнул Бурке. - Если сочтет нас основной угрозой.
     На огне булькал кофейник, Бэзил разлил ароматный напиток по  кружкам,
и несколько минут все молчали, прихлебывая кофе.
     - А почему маленький народ сам не отправится за птицами? - недоумевал
Денни. - За последние месяцы они значительно  расширили  свои  вооружения.
Видно, Шарн и Айфа решили отставить древние традиции.
     - Не все, - уточнил Бэзил. - Могила по-прежнему  священна  для  обеих
гуманоидных рас. Навещать свои захоронения - одно из их табу.
     - Но как только летательные аппараты будут доставлены в другое место,
отношение может измениться, -  заметил  Бурке.  -  Вот  почему  так  важна
маскировка.
     - Для двух я нашел хорошую площадку,  -  сказал  Денни.  -  Лучше  не
придумаешь. Ущелье Гиен в верховьях Протосены - туда фирвулаги  ни  ногой.
Там растут гигантские деревья  -  отличное  прикрытие  на  случай  Летучей
Охоты. Отсюда примерно  двести  километров  на  северо-запад.  Из  Нионели
добираться очень удобно.
     - Думаю, это подойдет, - одобрил Жаворонок.
     - Максл там был, - продолжал Денни. - Если  вы  возьмете  его  вместо
бастарда со сломанной рукой, то он укажет вам дорогу. Вот  только  сумеете
ли выбраться оттуда живыми...
     - Ничего, прорвемся, - невозмутимо ответил Бэзил, смакуя свой кофе.
     - А что вы думаете делать с остальными  самолетами  у  Могилы?  -  не
унимался верзила негр. - Не отдавать же их на откуп Эйкену, а уничтожить -
святотатство.
     - Это секрет, Денни, - заявил Бурке. - Даже бастарды Бэзила ничего не
будут знать, пока не достигнут кратера.
     - Тоже мне, секрет! Как будто я считать не  умею:  в  вашей  компании
двенадцать пилотов.
     - Четырнадцать, - поправил Бэзил.  -  Доктор  Тонгза  тоже  летал  на
орбитальных аппаратах, и у мистера Бетси кое-какой опыт есть плюс к  тому,
что он опытный инженер.
     - Этот шут ряженый? - фыркнул Денни. - Впрочем,  наверно,  вы  не  за
красивые глаза его взяли. Но... _м_и_с_т_е_р _Б_е_т_с_и_!
     - Королева Елизавета Первая -  его  маска,  -  со  всей  серьезностью
возразил Бэзил, - отсюда и рыжий парик с жемчугами,  и...  гм,  костюм.  В
Содружестве    его    звали    Мертон    Хадспет.    Он    был     старшим
инженером-исследователем   в   аэрокосмической    компании    "Боинг"    и
специализировался по ро-полям.
     - Да ну? - удивился Денни.
     - Бетси - парень со странностями, но у кого из нас их  нет?  -  Бурке
потянулся и зевнул. - Вон Бэзил предпочитает всю жизнь  лазать  по  горам,
нежели спокойно преподавать  литературу  в  каком-нибудь  университете.  А
достопочтенный судья Бурке разгуливает с перьями в волосах и  в  штанах  с
бахромой.  Не  говоря  уже  о  тебе  с  твоим  баритоном,  коему  место  в
"Ковент-Гарден".  Скажи,  черномазый,  ты  до  сих  пор  распеваешь   арию
тореадора во всю глотку, когда делаешь отбивные из налетчиков?
     - А ты как думал, краснокожий? Да, вот что... напомни-ка  мне  завтра
созвать народ на выборы свободного лидера. Я снова намерен  посадить  тебя
на сковородку.
     - Ну, спасибо, черный зад!
     - Ну, пожалуйста, желтая мошонка!
     Лицо  американского  индейца  осветилось  улыбкой  и  тут  же   вновь
посуровело.
     - Ей-Богу, я был бы рад сидеть  тут  с  вами  и  разыгрывать  старого
мудрого конгрессмена.  Однако  есть  дела  поважнее.  И  мне  не  терпится
посоветоваться по этому поводу с Элизабет.  -  Он  отставил  кружку,  взял
кожаный мешок, туго завязал тесемки. - После финийской войны  мы  привыкли
считать железные копья и стрелы самым страшным оружием. Конечно,  они  нас
очень выручили и еще принесут немало пользы в  борьбе  с  гуманоидами.  Но
стрелять железными стрелами с борта  магнитно-гравитационного  корабля  по
меньшей мере глупо, друзья мои. К тому же гвардия Эйкена  Драма  не  более
уязвима для них, чем я или вы.
     - Кто спорит? - откликнулся Денни. - Но где ты собираешься  раздобыть
настоящее оружие? Потрясешь арсеналы Шарна?
     - Скажешь тоже! Да никого из нас живым к Высокой Цитадели  ближе  чем
на десять километров не подпустят. Есть другая возможность. Шарн обеспечил
себе запас, когда фирвулаги разрушили Бураск. Эйкен  Драм,  скорее  всего,
нашел свои ружья в подвалах замка Гории. Таким образом,  по  меньшей  мере
два лорда нарушили  указ  короля  Тагдала  об  уничтожении  контрабандного
оружия. Но ведь могли быть и другие.
     - Кое-что было в Финии... - стал припоминать Денни.  -  Но  постой...
как насчет Ронии? Я ведь оттуда бежал! Старый Принудитель лорд Бормол  был
весьма любознательный тип. Принудители своего никогда не упустят.  У  него
вполне могли быть  тайные  склады!  К  тому  же  до  Ронии  рукой  подать.
Подплывем по реке, просочимся через доки - там даже крепостной стены нет.
     - Но там и оружия может не оказаться. А у нас теперь каждый  воин  на
счету,  -  размышлял  Бурке.  -  Нет,   надо   все   тщательно   взвесить.
Окончательное решение я оставляю за Элизабет.
     Денни возмущенно уставился на него.
     - Да ты  что?!  Позволить  этой  мистической  дамочке  диктовать  нам
стратегию?!
     - Именно ей, - подтвердил Бэзил. - К твоему сведению, так всегда было
и будет. Элизабет - главный человек в мире.
     - Бедняжка! - вздохнул Луговой Жаворонок.



                                    7

     Элизабет снова приготовилась к спуску в бездну.
     Щель была коварно узка, но  в  любую  минуту  могла  разверзнуться  и
поглотить все, тогда как безумное суперэго искало избавления в смерти.
     Дионкет и Крейн сцепили умы на манер шлюза,  сдерживая  мощный  напор
агонизирующего сознания. Твердая решимость целителей  стоять  до  конца  в
какой-то мере объяснялась чувством вины, ибо они понимали, что эта  злоба,
эта жажда насилия коренится в их собственной расовой эволюции.
     А еще они понимали, что  грозящая  им  опасность  сейчас  как  нельзя
велика. Запас послушания Фелиции был на исходе. Ресурсы  ее  человечности,
даже в лучшие  моменты  весьма  скудные,  трещали  по  швам  в  преддверии
необратимых  изменений,   которые   сулила   мозговая   коррекция.   Такая
перспектива пугала девушку, побуждая к самому активному противодействию.
     Всякий  раз,  как  Элизабет,  проходя  между  Крейном  и   Дионкетом,
спускалась в эту выгребную яму, оба целителя думали,  что  она  больше  не
вернется. Если уж поверхностные уровни безумия пациентки  оказывают  столь
яростное сопротивление метарасширенным умам, то  какие  же  ужасы  ожидают
Великого Магистра в глубинах - особенно теперь, когда кризис так близок.
     - У Фелиции дисфункция мозга почти в пятой  степени,  -  предупреждал
Дионкет. - Она балансирует на грани. Если  катарсис  не  удастся,  то  она
выпустит наружу психоэнергетический заряд такой силы, что от Черного Утеса
камня на камне  не  останется.  Тебе  же  известна  ее  мания  вселенского
разрушения. А если ты ее одолеешь, то вся агрессия может  быть  направлена
внутрь, на самоуничтожение. Формально ты  не  достигнешь  своей  цели,  но
фактически это будет победа - победа над чудовищем.
     - Я не могу нанести сознательный вред живому  существу,  -  напомнила
Элизабет, отдавая себе отчет в том, что теперь в ней  говорят  не  столько
старые  запреты,  сколько  профессиональная  гордость.  -  Я  больше   чем
когда-либо верю, что сумею спасти ее. Я почти добралась  до  источника  ее
безумия.
     Она показала  им  аномальную  связь  между  конечностями  и  органами
чувств, но гуманоиды не поняли ее, так как  совершенно  не  разбирались  в
эволюционной  психобиологии.  Корректирующая  техника  тану  была   скорее
искусством, чем наукой.
     - Дай ей  умереть,  Элизабет,  -  просил  Крейн.  -  Если  ты  будешь
упорствовать, она просто уничтожит тебя. Хуже того - ты попадешь в ловушку
психокреативных козней и станешь вечной пленницей ее гигантомании.
     - Да, но взгляните, что будет, если Фелиция излечится...  -  Элизабет
раскрывала перед ними  потенциальные  чудеса,  которые  могла  бы  творить
маленькая белокурая богиня под опекой Великого  Магистра.  -  Многоцветная
Земля навсегда избавилась бы  от  войн,  от  угрозы  со  стороны  мятежных
изгнанников в Северной Америке... Положив ее  несокрушимую  принудительную
силу на верную чашу весов, мы достигли бы гармонии, создали бы Единство  в
миниатюре  между  тану,   фирвулагами,   окольцованными   и   метаактивным
человечеством!
     Дионкет и Крейн посмотрели на нее с грустью  и  в  страхе  оттолкнули
видение.
     - В процессе твоей коррекции становится все яснее, что Фелиция  хочет
смерти.
     - Будь она здорова, она бы выбрала жизнь. И миролюбие.
     Улыбка лорда Целителя могла бы показаться циничной, если б в  ней  не
сквозила древняя, испытанная временем мудрость.
     - Неужто метапсихологи  из  Содружества  научились  очищать  душу  от
греха?
     - Нет, конечно, - отрезала Элизабет и замкнулась в себе.
     Но молчаливый спор продолжался. Наконец она сказала:
     -  Мне  еще  не  приходилось  заниматься  такой   страшной   работой.
Приобщение Бреды к Единству было детской забавой по сравнению с  этим.  Но
ведьмы уже близки к успеху! Что бы там ни было, я не могу бросить  Фелицию
на полдороге, не могу позволить ей умереть. Ее ум бесценен.  Она  обладает
принудительными и творческими способностями в шестисотой степени  и  почти
таким же психокинезом. Во всем Галактическом  Содружестве  не  было  более
сильной личности.
     - Фелиция никогда не достигнет того, что вы  называете  Единством,  -
заявил Дионкет. - Она -  дитя,  но  безнадежно  испорченное,  извращенное.
Самое настоящее чудовище. Ее родители... - Он покачал головой.  -  В  моей
практике такие случаи не встречались. Одной Тане ведомо, сколь грешно наше
племя, но даже среди нас никто не позволял себе так надругаться над  своим
ребенком... причем без злого умысла, просто от скуки.
     - Фелиция - не чудовище, - возразила Элизабет. - Уже не  чудовище.  Я
открыла в ней кладезь душевности. Каждый раз, когда я спускаюсь в ее мозг,
чтобы выкачать остатки желчи и вправить последние вывихи, она  ведет  себя
все человечнее.
     - Тогда почему она до сих пор боится? -  спросил  Дионкет.  -  Почему
слабеет в своем желании пережить катарсис?
     - Потому что, как ты  точно  заметил,  она  балансирует  на  грани  и
продолжает страдать.
     - Она не выдержит и нападет на тебя, - предостерег лорд  Целитель.  -
Ты погибнешь, Элизабет!
     - Говорю вам, игра стоит свеч!
     - Не забывай, Супруга Корабля  назначила  тебя  своей  преемницей,  -
рассудительно произнес Крейн. - Тебя, а не Фелицию.
     - Бреда не имела права брать на себя роль Господа.
     - А ты?
     - Прекратите на меня давить! - закричала она. - Вы же сами  вызвались
помочь! Сами согласились, хотя знали степень ее безумия...
     Ум Дионкета излучал сострадание.
     - Не все поддается исцелению.
     - Я вылечу ее! С вашей помощью или без. - В ее  несгибаемом  упорстве
было столько огня, что он воспламенил обоих тану.
     - Мы поможем тебе, - воскликнул Дионкет. - Даже ценой жизни.


     Элизабет спустилась в Аврен [в римской мифологии - озеро, считавшееся
входом в подземное царство] и пробыла там шесть часов подряд.
     Стены словно бы растворились. Трое целителей стояли возле кушетки, на
которой безжизненно  лежало  хрупкое  существо.  Раздавленные,  измученные
черной, липкой, смрадной агонией, истерзанные осколками  безумной  памяти,
задыхающиеся  от  ее  неистовой  ярости  и  детской  беспомощности   перед
страшными унижениями, оглушенные  непрерывными  умственными  криками,  они
терпели.
     Несмотря  на  психоэлектронный  барьер  комнаты  без  дверей,   часть
ядовитых испарений, вместо того  чтобы  осесть  в  недрах  Черного  Утеса,
выплескивалась в атмосферу. Зловонное грохочущее облако повисло в воздухе,
изрыгая  оранжевые  молнии,  сплетавшиеся  над   крышей   шале.   Горячие,
подернутые пылью ветры опаляли вечнозеленые  растения,  губили  альпийские
цветы.  Певчие  птички  градом  сыпались  с  ветвей  наземь.  Слабосильные
охранники в золотых торквесах с криками  устремились  вниз  по  обрывистой
тропе;  даже  самые  твердолобые,  обезумев  от   звенящего   психического
напряжения, попрятались в глубоких подвалах и лежали там, не  понимая,  на
каком они свете.
     - Пойдем, Фелиция, - позвала Элизабет.
     Но  бесформенное  нечто  боролось,  извергалось,  пятилось,   трепало
заботливо подставленные крылья, отталкивая их и все еще  надеясь  убежать,
хотя собственные оковы любви крепко удерживали  его.  Нормальные  мозговые
клетки, так долго пребывавшие в атрофированном  состоянии,  теперь  начали
пробуждаться  к  жизни  и  петь  от  восторга  и   тревоги,   свойственной
новорожденным. А черные наэлектризованные каналы - их яд  уже  застывал  -
упорно требовали  притока  свежей  силы,  последней  передышки  в  горниле
знакомой  боли,  заслуженных,  выстраданных  объятий   смерти   (это   ты,
любимый?), ее отвратительных засасывающих поцелуев.
     - Иди за мной, дитя мое. Выходи оттуда, освободись, сбрось свои путы,
оставь это тело, переселяйся в новое. Забудь тех злобных негодяев, которые
тебя зачали шутки ради, поиграли живой игрушкой и жестоко отшвырнули ее за
ненадобностью. Будь самозванкой! Самородком! Исцелись! Взгляни на себя как
на человека, достойного любви. Помнишь, как безоглядно были  преданы  тебе
твои друзья животные? Помнишь чистую, незапятнанную любовь сестры Амери? Я
тоже подарю тебе свою любовь и жизнь, стану твоей матерью, а  эти  двое  -
твоими братьями. Иди сюда, дай нам обнять тебя!
     "Амери не захотела..."
     -  Пойдем,  Фелиция.  Гляди,  восхищайся  своим  сияющим  обновленным
существом. Ты прекрасна, девочка, и тело твое наполнено жизненной силой. А
твой ум... о, посмотри, как он великолепен! Да,  он  рожден  в  физической
агонии и нечистотах, но способен к духовному перевоплощению, полюби его за
это.
     "Он,  все  он!  Мой  Возлюбленный!  Его  я  должна   благодарить   за
высвобождение моих метафункций, за то, что он перерубил  мои  оковы  своим
сверкающим обоюдоострым лезвием. Куллукет!"
     - Нет, Фелиция, это не он.
     "Он, Куллукет!"
     - Не смотри в ту сторону. Не надо. Ты доплыла, моя  маленькая,  стала
такой чистой, такой сильной и почти доброй...
     "Амери?"
     - Отвернись от прошлого. Обрати взор к свету, к миру,  к  единению  с
другими умами, которые по-настоящему любят тебя.
     "Куллукет? Амери?"
     - Смотри: взбаламученный омут тих, эмоции управляемы, воля  сильна  и
направлена. А теперь стань на путь  бескорыстной  любви!  Выбери  доброту,
благородство, щедрость...
     "Я выбираю... выбираю..."
     - Просыпайся, Фелиция, открой глаза.
     Огромные  карие   глаза   распахнулись   на   бескровном   лице   под
серо-пепельными бровями и нимбом платиновых волос. Они удивленно  оглядели
Элизабет,  Дионкета,  Крейна,  опять  вернулись   к   Элизабет.   На   миг
затуманились слезами, потом засияли как звезды.
     - Я здорова? - Фелиция приподнялась на локте и окинула взглядом самое
себя. - То же тело, тот же ум, но все иначе. -  Она  тихонько  засмеялась.
Карие глаза сверкнули, сцепились с горящим взором  Элизабет.  -  Зачем  ты
меня разбудила, ведь я еще не сделала выбор?
     Целительница промолчала.
     - Ты хочешь, чтобы я была похожа на тебя, Элизабет?
     - Сделай собственный выбор. - Голос Великого Магистра  звучал  мягко,
но ум был напряжен, встревожен.
     - Хочешь, чтобы я была такой, как ты. - На щеках  девушки  проступили
два красных пятна, и волосы точно вдруг ожили. Одним прыжком она  вскочила
на постели, маленькая, хрупкая, неимоверно сильная. Все ее тело  светилось
жемчужной аурой. - Такой,  как  ты,  да,  Элизабет?!  -  Фелиция  откинула
головку и засмеялась, звенящий смех был наполнен  диким  ликованием.  -  Я
выбираю себя! Посмотри на меня! Загляни мне внутрь!  А  ты  не  хотела  бы
стать такой, как я? Свободной в своем выборе, не связанной нуждами других?
- И снова раздался радостный, здоровый смех. - Бедная Элизабет!.. - Богиня
протянула руку и коснулась плеча Великого Магистра. - Но все равно спасибо
тебе.
     Она вмиг исчезла.
     Элизабет сидела неподвижно, устремив взгляд  на  пустую  кушетку,  на
слезы и отчаяние уже не было сил. Огненный  кокон  пылал  рядом,  манил  к
себе, но она рассматривала его с ощущением некой отстраненности, сознавая,
что истинный выбор уже сделан, а все остальное - лишь его последствия.
     - Не уходи, - попросил Дионкет.
     Крейн глядел на ее  бледное  окровавленное  чело  и  чувствовал,  как
впервые золотой торквес до боли сдавил горло. Длинные, унизанные перстнями
пальцы с выпуклыми суставами протянули ей чашу:
     - На, попей.
     Однажды такое уже было.
     Она отхлебнула горьковатого чаю из трав,  затем  опустила  умственный
заслон, чтобы целители могли ясно увидеть огненный саван, маячивший  перед
нею как соблазн, как испытание.
     - Ты нужна нам как никогда, - проговорил Крейн.
     Однако суровый Дионкет оказался мудрее и нашел слова, которые  смогли
утешить ее.
     - Ты не заслужила чистилища. Ты должна быть здесь, пока сама  все  не
исправишь.
     - Да.
     Она улыбнулась и зарыдала.



                                    8

     Клу положила цветы на холм и выпрямилась. Совершенно сухие глаза были
устремлены на самую крупную орхидею,  которая  заслоняла  от  нее  могилу.
Букет был огромный, из тридцати разных цветков. Она собрала  его  за  пять
минут, даже не удаляясь от причала на реке Хениль.
     - Тану называют Испанию Конейном, - проговорила девушка. - Это значит
Земля Цветов. Я слышала, как кто-то из них говорил, что нигде в Европе  не
встретишь такого разнообразия  цветов.  Я,  пожалуй,  больше  всего  люблю
голубые орхидеи. И бледно-зеленые с  бархатно-черными  краями.  Орхидеи  в
трауре... Бедная Джилл!
     -  Мы  сделали  все  возможное.  Стейнбреннер  предупреждал  нас   об
опасности менингита.
     Элаби посмотрел на каменную плиту, установленную  меж  старых  корней
платана, и камень светился под взглядом  психокинетика,  пока  он  высекал
надпись. Гарь и дым от расплавленного минерала  заглушили  своей  вонью  и
тонкий аромат цветов, и веяние свежего бриза от реки.  Наконец,  довольный
своей работой, Элаби с  помощью  психокинеза  водрузил  плиту  на  вершине
могильного холма.

                       ДЖИЛИАН МИРИАМ МОРГЕНТАЛЛЕР
                     20 СЕНТЯБРЯ - 3-2 ИЮНЯ (27 ЛЕТ)

                   "ГДЕ ТА ЗЕМЛЯ, КУДА КОРАБЛЬ ПЛЫВЕТ?
                     МАТРОСАМ НЕИЗВЕСТНО НАПЕРЕД..."

     - Как думаешь, простоит она шесть миллионов лет? - спросила Клу.
     - Кто знает? Залив Гвадалквивир будет погребен под илом.
     Клу медленно пошла к вытащенной на берег шлюпке.
     - Прошлой зимой,  когда  мы  только  затевали  все  это,  я  спросила
Алексиса Маниона,  не  было  ли  обнаружено  в  исследованных  плиоценовых
породах следов Изгнания. Он ответил, что  нет,  но  мне  трудно  поверить.
Неужели ничего не сохранилось?
     Она  залезла  в  шлюпку,  Элаби  прыгнул  за  ней  и,  снова  включив
психокинез, начал толкать надувную посудину по коричневой, словно  крепкий
чай, стоячей воде. В пятидесяти километрах от  Муласена  они  должны  были
встретиться со специально приспособленной для речных  мелей  яхтой  Эйкена
Драма.
     - Если бы какой-нибудь палеонтолог и  нашел  в  плиоценовых  скальных
образованиях скелет Homo sapiens, то, скорее всего, промолчал бы, чтобы не
вылететь из  клуба  костокопателей.  Что  же  до  ископаемого  бермудского
кеча...
     - Доктор Манион говорит, что будущее уже _е_с_т_ь_ и, чем бы  мы  тут
ни занимались, мы не в силах на него повлиять.
     - Ничего себе, утешение! Напомни мне о нем, когда мы с Эйкеном Драмом
снесем к дьяволу вершину Муласена.
     Шлюпка подплыла прямо к веревочной лестнице. Клу закрепила  фалинь  и
взобралась на борт.
     - Оуэн еще спит, - заметила она, послав легкий корректирующий импульс
в нижнюю каюту.
     - Хорошо. Пусть оклемается, а то ведь сколько ночей вы не спали из-за
Джилл. Я думал, он станет настаивать, чтобы его взяли на  похороны.  -  Он
порылся в холодильнике, достал флягу с кокосовым пуншем и  гамма-сандвичи,
захваченные из Окалы. - Это вместо поминального пирога. Расслабься, детка.
Передохни перед встречей с королем эльфов.
     Они уселись в шезлонгах на корме; навес защищал  их  от  солнца.  Клу
жадно набросилась на сандвичи.
     - О-о, цивилизованная пища! Боже,  как  я  устала  от  рыбы,  жареных
речных угрей и безвкусных кокосов! Во Флориде сейчас  время  завтрака.  Ты
только представь: яичница с беконом, овсянка с медом, апельсиновый  сок  и
сладкий чай со льдом.
     - Прекрати, жестокая! - рявкнул на нее  Элаби  и  наполнил  ее  бокал
тягучей жидкостью молочного цвета. - Что, уже раскаиваешься?
     Она покачала головой:
     - Нет, я понимаю, это необходимо для всех нас. Даже  ребята,  которых
папа загнал в Африку, ни о чем не жалеют.  Все-таки  мы  хоть  немного  да
приблизились к цели.  Заставили  папу  принимать  нас  и  наши  требования
всерьез. - Она помолчала. - Знаешь, он сам скоро прибудет в Европу.
     - Это точно?
     - Не сомневайся, уж я-то его знаю.
     - Он будет с нами или против?
     -  Кажется,  он  еще  не  решил.  -  Девушка  отодвинула  тарелку   с
гамма-сандвичами и силой  психокинеза  поймала  бабочку,  что  летала  над
поручнями. Клу долго и внимательно рассматривала  дрожащие  антенны-усики,
потом выпустила насекомое, и оно припустилось вслед  за  остальными.  -  Я
была права, папа не хочет нас убивать. Он не станет этого делать, если  мы
его не вынудим: намеренно не навлечем на него и  на  всех  наших  стариков
угрозу открытия врат... или сами не попытаемся его убить.
     - Кое-кто из нас и раздумывать не стал бы.
     - Знаю, - спокойно отозвалась она. - Хаген... и ты.
     - Но не ты? - Сдвинув брови, молодой человек  потряс  кубики  льда  в
своем стакане и, не дождавшись ответа, задал новый вопрос:  -  Ты  пойдешь
против всех, если у нас не будет другого выхода?
     - Я хочу, чтобы все мы  были  свободны.  Если  бы  старое  и  молодое
поколения могли работать вместе, а не  на  противоположных  полюсах!..  Ты
отдаешь себе отчет, что смонтировать  аппарат  и  установить  его  посреди
варварского круга будет очень трудно? Скорей всего, невозможно.
     - Напрасно ты так быстро сбросила нас  со  счетов.  Да,  часть  своих
позиций мы  утратили,  но  кое-что,  думаю,  приобрели.  Наша  конспирация
полетела к черту благодаря твоему бешеному братцу. Марк слегка усомнился в
нашей с тобой верности. Но в предстоящей схватке не только у  твоего  отца
будет большое оружие. Не забывай об узурпаторе. Если  все  в  Многоцветной
Земле посыплется в  пропасть,  он,  вероятно,  попытается  расширить  свои
горизонты.
     Клу с сомнением повела плечами.
     - Это здесь Эйкен - крупная рыба в маленьком пруду, а кем он будет на
фоне Единства?  Если  уж  папа  своими  репетициями  поверг  его  в  такой
трепет...
     Элаби тихонько хмыкнул.
     - Не обольщайся.  Он  еще  молод.  Однако  же  в  двадцать  два  года
умудрился без оружия,  одним  лишь  мозгом  подчинить  себе  истэблишмент,
который сорок лет управлял плиоценом.
     - Брось  ты,  он  только  подобрал  обломки  кораблекрушения.  Король
обломков! Полубог после гибели богов!
     -  Как  знать,  как  знать.  По-моему,   он   настроен   очень   даже
оптимистически. И не надо его недооценивать, детка, это первоклассный  ум.
Сдается мне, твой отец поймал на крючок рыбку, которая ему не по зубам.
     Клу отвернулась и стала глядеть на  берег,  туда,  где  в  обрамлении
роскошных цветов светился надгробный камень.
     -  Неужели  ты  думаешь,  Эйкен  справится  с   такой   массированной
синергией? Вполне возможно, что папа в решающий момент перехватит  у  него
инициативу.
     - Я до сих пор не могу  понять,  как  он  согласился  сделать  Эйкена
наводчиком.  Либо  Марк  действительно  верит  в   гениальность   золотого
мальчика, либо это его  обычные  козни.  Будем  надеяться,  что  он  снова
потерпит поражение, и  тогда  мы  со  временем  перетянем  плута  на  свою
сторону.
     - Представить себе не могу, чтобы кто-то во Вселенной мог тягаться  с
папой, - озадаченно пробормотала Клу.
     - Он слишком долго воображал себя богом, - с горечью заметил Элаби. -
Даже мы забыли, что Марк - всего лишь человек. Причем  неудачник.  Он  все
поставил на карту в Содружестве и проиграл, потом у него не прошел номер с
нами, а теперь он боится, что его точно так же подставят Эйкен и Фелиция.
     - Неправда,  папа  был  и  остается  Великим  Магистром  принуждения,
творчества, ясновидения. Будь у него достойная поддержка, он бы не сидел в
плиоцене, а давно бы стал, как прежде, вторым  по  величине  координатором
галактики. По силе его превосходит только дядя.
     -  При  случае  непременно   поставлю   свечку   во   здравие   Джека
Бестелесного.
     Клу, напрягая дальнее зрение, рассматривала островки в устье  Хениля,
где два дня назад разместились войска Селадейра и Алутейна, как  и  они  с
Элаби, ожидающие встречи с флотом Эйкена Драма. Затем она перевела  взгляд
западнее и начала сканировать просторы Атлантики.
     - Что-то Эйкена до сих пор не видно. Они еще далеко, Элаби?
     - Около пятнадцати часов ходу.  В  пути  они  старались  беречь  свои
метафункции, полагаясь на природные ветры. Но сегодня  утром,  как  только
обогнули мыс Сан-Висенти, Эйкен пустил в ход свой психокинез.  Сейчас  его
флотилия делает не меньше двадцати шести узлов  в  час.  Так  что  завтра,
точно по расписанию, отправимся в Бетские Кордильеры.
     - И, быть может, все умрем. - Клу подошла,  положила  ему  голову  на
плечо, крепко обняла и вонзила ногти в мышцы спины. - Элаби, милый, я сама
не знаю, что со мной...  Сперва  Джилл,  теперь  эта  дурацкая  вылазка  с
Эйкеном... Наверно, я схожу с ума, но...
     - Нет, дорогая, - прошептал он ей на ухо, -  нет  ничего  нормальнее,
чем тянуться к жизни в предчувствии близкого конца света. По крайней  мере
так написано в одной книге из библиотеки Окалы. Все стихийные  бедствия  -
чума, войны, землетрясения - являются мощным стимулом сексуальных эмоций.
     - Глупость какая!
     Он поцеловал ее.
     - Да, глупость, ну и что? Давай немного раскачаем нашу посудину, а уж
потом будем наводить блеск перед королевским визитом.
     Обнявшись, они спустились по лестнице в кают-компанию. Ветер утих,  и
все лесные твари словно замерли в  полуденном  зное.  Из  густых  зарослей
выбрались два рамапитека, увидели холм и цветы, потрогали странные надписи
на каменной плите. Затем, удовлетворив свое любопытство, скрылись из вида.


     В тесной каюте тримарана-флагмана  королевской  флотилии  -  Куллукет
чинил свои рубиновые доспехи: укреплял разболтавшиеся  драгоценные  камни,
менял потертую перевязь, начищал кирасу  так,  что  стеклянный  панцирь  с
выгравированной caput mortuum [мертвой головой (лат.)] блестел ярче свежей
крови.
     "Умирать, так с музыкой, - говорил он себе. - Наконец-то ты  поумнел,
Дознаватель! Если тебя не поглотит твоя демоническая возлюбленная, то твой
извилистый мозг превратится в отбивную котлету, после  того  как  послужит
живой связующей нитью между Эйкеном Драмом и Ангелом Бездны. Ты умрешь  за
своего короля, как настоящий мученик  древней  воинской  религии.  Потомок
Нантусвель не мог бы пожелать себе более славной участи. Жаль только,  что
ты предал свою кровь и ни во что не веришь,  а  потому  пойдешь  на  любое
унижение, лишь бы пощадили твою страстную привязанность  к  жизни.  Ты  бы
даже стал умолять ее, не будь это столь бесполезно..."
     - Куллукет! - прервала Мерси его горькие размышления.
     Он  вздрогнул.   Фигура   в   серебристо-зеленом   парадном   доспехе
материализовалась из небытия. Она проникла через запертую дверь. Это  было
почти такое же серьезное  нарушение  этикета,  как  подъем  в  воздух  без
скакуна.
     -  Верховная  Властительница,  ты?!  -  Он  поспешно  собрал  в  кучу
разбросанные части доспехов, освобождая для нее место.
     Умственное излучение с такой беспощадной принудительной силой ударило
по его мощному заслону, что у Куллукета потемнело в глазах.
     - Ты проводишь меня к лорду Селадейру, пока Эйкен репетирует  с  этим
проклятым Аваддоном. Быть может, это мой единственный шанс. Поспеши, друг!
И захвати с собой сигма-поле, что дал тебе Эйкен для защиты от Фелиции.
     Он быстро облачился в доспехи. Невидимые, они  полетели  над  заливом
Гвадалквивир, тут, где старая ущербная луна лениво поднималась над  лесами
Андалусии. В лагере, где лорд Афалии, Властелин  Ремесел  и  прочая  знать
Конейна  ожидали  прибытия  короля,  соблюдалась  тщательная   маскировка:
войска, техника и три с половиной тысячи халиков были спрятаны в мангровых
зарослях.
     Как только показался берег. Мерси распорядилась:
     - Вызови на интимном канале твоего брата Кугала. Пусть встретит нас в
своей палатке вместе с Алутейном и Село.
     - Кугал здесь?  -  озадаченно  спросил  Куллукет.  -  Неужели  и  его
заставили?..
     - Делай, как я велю, - перебила его  Мерси.  -  Это  я  позаботилась,
чтобы Кугала привезли сюда. Скоро узнаешь зачем.
     Куллукет и Мерси спустились в лагерь и,  войдя  в  тускло  освещенную
палатку выздоравливающего Сотрясателя Земли, сбросили покровы невидимок.
     Кугал лежал на походной койке, выстеленной  подушками.  Рядом  стояли
два ветерана тану и молча ждали  объяснений.  Во  взглядах,  которыми  они
смерили Дознавателя, сквозила враждебность.
     - Ноданн жив! - выпалила Мерси.
     - О Всемилостивая Богиня! - воскликнул  Кугал,  а  Куллукет  поспешил
наложить на воспаленный мозг брата охлаждающий умственный компресс.
     - Доставай сигму, - скомандовала королева. - Эйкен пока ни о  чем  не
подозревает, но лучше остеречься.
     Куллукет извлек из-под доспехов  небольшое  устройство,  поставил  на
тумбочку у изголовья Кугала и включил его. Ночные звуки,  доносившиеся  из
чащи,  мгновенно   смолкли.   Палатка   оказалась   изолированной   внутри
непроницаемого динамического поля.
     - Мне еще в мае стало известно про его спасение, - ответила Мерси  на
невысказанные вопросы. - Все это время он пролежал в  пещере  на  Керсике.
Вот почему никто его не обнаружил, даже я. А он был парализован и  не  мог
подать сигнал. Его выходила первобытная женщина.
     - Где же он теперь? - растерянно спросил Селадейр. - И в какой форме?
     - Его прячет лорд Вар-Меска... -  Ее  проницательный  взгляд  пронзил
обоих стариков. - Надеюсь, вы не забыли, что Морейн, как и вы, принадлежит
к первым пришельцам и точно так же верен древним традициям.
     - Но постойте! - запротестовал Алутейн. - Я дал присягу...
     - Кому? Проклятому узурпатору?!  -  вмешался  Кугал.  -  Под  угрозой
смертной казни. Такая присяга противна Богине! От нее следует отречься!
     - Охолони сперва, - посоветовал ему Властелин Ремесел и, пододвинув к
себе прочно сколоченный табурет, опустил на него свое грузное тело.
     Остальные тоже расселись перед койкой; Мерси и Куллукет сняли шлемы.
     - Вот  что,  милая,  -  обратился  Алутейн  к  королеве,  -  давай-ка
выкладывай все по порядку. И как на духу, слышь!
     Мерси собрала воедино скопившуюся в мозгу  информацию  и  без  лишних
комментариев выставила ее на обозрение. От их глаз она скрыла только  свою
радость.
     Лорды  внимательно  изучили   обстоятельства   дела   и   почтительно
поклонились ей, а Кугал взял тонкую руку в латной рукавице и припал к  ней
губами. Впервые с момента возрождения к жизни в глазах его появился  живой
блеск.
     - Да благослови тебя Богиня, Мерси-Розмар, - проговорил он.  -  Ты  и
впрямь достойна быть нашей королевой.
     Старик Село воспринял сообщение не столь восторженно.
     - Ноданн хотя и встал на ноги, но до сих пор слаб, как котенок.  Быть
может, он и в лучшей форме, чем ты, Кугал, но пока  ему  рано  тягаться  с
Эйкеном. - Он воззрился на Мерси. - Ты долго молчала... наверное, так было
нужно. Чего же ты хочешь от нас теперь?
     - Бросьте Эйкена, - прямо заявила она. - Оставьте его Фелиции. Все мы
умеем летать. Кугала понесет Селадейр. Под прикрытием сигма-поля полетим в
Вар-Меск через Авен и Керсик - там есть где спрятаться от золотого  гнева.
Дальнобойных психоэнергетических орудий у Эйкена нет, а  в  погоню  он  не
пустится: у него теперь есть дела поважнее.
     - Думай, что говоришь, девка! - укоризненно качнул головой Алутейн. -
Счастье совсем вскружило тебе голову.
     - Ты что, разве мы можем отдать наших витязей  Фелиции?  -  подхватил
Селадейр. - Неужто Стратег дал тебе такие распоряжения?
     - Флот вот-вот причалит, - вздохнул Кугал. - Наши  люди  обречены.  О
великая королева, ну почему ты раньше не сказала?
     - Потому что не  решилась  прибегать  к  телепатии,  -  оправдывалась
Мерси. - Я еще очень плохо концентрируюсь. Когда мы общались  с  Поданном,
связь держал он! И предупреждал меня... - Она вдруг  резко  повернулась  к
Куллукету и обрушила на него всю свою злость: - Ты  нас  подслушал!  Эйкен
что-то подозревает - я чувствую! А может, даже знает наверняка. Я боялась,
что  либо  моя  телепатическая  речь  выдаст  Ноданна,  либо  это  сделает
Куллукет.
     Дознаватель опустил голову.
     - Моя вера в узурпатора сильно пошатнулась, с тех пор как он заключил
сделку с Аваддоном. Вы знаете, какую роль навязали мне эти двое...
     У Алутейна вырвался короткий смешок.
     - А  еще  мы  знаем,  что  стоит  твоя  вера  по  сравнению  с  твоей
драгоценной шкурой! Бедный Кулл! На сей раз ты сам себя высек.
     - Я знаю, что Куллукет ненавидит Ноданна, - ледяным тоном  произнесла
Мерси. - Но все-таки они кровные братья. И одного  племени.  Теперь  же  у
Кулла есть еще один резон совершить поворот на сто  восемьдесят  градусов!
А, брат корректор?
     - Нашей великой королеве мудрости не занимать, - безучастно отозвался
Куллукет.
     В глазах Мерси вдруг заполыхал прежний дикий огонь.
     - Ладно, если нам нельзя сейчас лететь к  Ноданну,  давайте  хотя  бы
подумаем, как нам использовать Фелицию, чтобы она расправилась с  Эйкеном.
Может, предупредить ее, что он собирается нагрянуть в ее сокровищницу?
     - Фелиция сейчас у Элизабет, в комнате без дверей, - сказал  Алутейн.
- Так что она вряд ли нас услышит. А если услышит, то никого не пощадит.
     Кугал смертельно побледнел.
     - Во имя Таны, моя королева, не связывайся с  этой  дикаркой!  Спроси
Кулла, он тебе расскажет, на что она способна!
     - Даже всемогущий Аваддон трепещет  перед  Фелицией,  -  сказал  свое
слово Дознаватель. -  И  раз  уж  мы  строим  планы  дальнейших  действий,
позвольте вам напомнить: Аваддон -  непревзойденный  метадирижер.  Оттуда,
из-за океана,  он  не  сможет  оказать  принудительное  давление,  но  его
психокреативные  удары  достанут  нас  где  угодно,  да  и  ясновидец   он
потрясающий.
     - Что ж тогда он не донес Эйкену на Стратега? - поинтересовался  лорд
Афалии.
     Куллукет пожал плечами.
     - Не знаю, я ведь с ним напрямую  не  общаюсь.  Меня  он  в  грош  не
ставит,  и  вообще  его  не  интересуют  наши  политические  интриги.  Это
манипулятор в глобальном масштабе.
     - В отличие от тебя, братец, - усмехнулся Кугал.
     - Ему наплевать, кто управляет Многоцветной Землей.  Будь  Ноданн  на
месте Эйкена, он и его бы использовал.
     - Подонок! - прошипела Мерси. - Откуда он такой взялся?
     Четверо тану изумленно воззрились на нее.
     - Как? Ты не знаешь? - удивился Властелин Ремесел. -  Ну,  ты  даешь,
девка! То-то я гляжу, ты понастроила воздушных замков.
     И он рассказал ей все, начиная с событий двадцатисемилетней давности,
коим сам был  свидетелем,  когда  вместе  с  бывшим  Главным  Принудителем
Гомнолом и лордом Ронии впервые  встретил  Марка  Ремиларда  и  его  отряд
изгнанников-метапсихологов.
     Мерси слушала, окаменев.
     - Коли так, - заключила она, когда тот умолк, -  значит,  у  нас  нет
никакой надежды остановить облаву. Ни малейшей. Но  если  Эйкен  завладеет
Копьем, то у Ноданна не будет перед ним преимущества в последнем  Поединке
Стратегов.
     - Это уж точно, - не без ехидства улыбнулся Куллукет. - Ноданну, если
он хочет быть королем, придется встретиться с Эйкеном в честном бою... А в
честном бою у него мало шансов на победу.
     - Довольно, брат! - Кугал с трудом приподнялся. - Все уже поняли, что
предотвратить облаву не удастся. Мы должны безоговорочно поддержать Эйкена
Драма, и только милосердная Богиня знает, чем все это кончится и кому  она
будет благоприятствовать. Но если нам суждено уцелеть, тогда  все  мы  как
один сплотимся вокруг нашего настоящего властелина и  он  поведет  нас  на
Войну с Мраком!
     С лицом, перекошенным от боли,  Кугал  вновь  откинулся  на  подушки.
Куллукет наклонился над братом, прижал ладони к его вискам.  Почти  тотчас
же Кугал расслабился и уснул.
     Мерси выключила генератор сигма-поля и подала его своему спутнику.
     - Да, - понизив голос, продолжал Селадейр, - как ни крути, а  бедняга
Кугал прав. Во время облавы надо изо всех сил помогать Эйкену Драму и  его
злому гению, нравится нам это или нет.
     Он откинул полог шатра и вместе с Алутейном вышел в ночь.
     - А ведь тебя мое сообщение не удивило, - сказала Мерси  Дознавателю.
- Ты с самого начала знал о Ноданне, правда?
     - Среди потомства Нантусвель  я  лучший  корректор  и  уж  непременно
почувствовал бы, если б мой старший брат испустил дух.
     - Значит, ты предупредил Эйкена?
     - Он сам догадался. Я лишь показал ему, в каком  месте  твоего  мозга
запрятана информация.
     - Интриган чертов!
     - Стараюсь не отставать от  тебя,  моя  королева.  Только  под  моими
интригами, кажется, пора подводить черту.
     Он улыбнулся ей, прежде чем спрятать свой прекрасный лик под  шлемом.
Она приложила латную рукавицу к тому месту панциря, под которым билось его
сердце,  и  с  удивлением  заметила,  что  в  глазницах   черепа   -   его
геральдической эмблемы - сияют два сапфира, до странности похожие  на  его
глаза,  а  обрамляет  маску  Смерти  огненный  ореол  -  точь-в-точь   его
собственные волосы.
     - Ты что, боишься? - удивилась она.
     - Да.
     - И я боюсь. Дай руку, Смерть! Ты можешь снова меня утешить?
     Кивнув, он опустил забрало и  притянул  ее  к  себе.  Два  силуэта  -
высокий рубиновый и маленький изумрудно-серебряный -  улетучились  вместе,
словно пара призраков, оставив Сотрясателя Земли во сне без сновидений.


     В рассветной дымке, окутавшей Скрытые Ручьи, Амери шагала к маленькой
бревенчатой часовне, неся с собой хлеб  и  вино.  Кричали  петухи,  хрипло
блеяли козлы, ржали халики, но никто из жителей деревни и  гостей  еще  не
поднялся после вчерашнего веселья.
     "Я рада, Господи, что нынче утром мы будем с тобой вдвоем", -  думала
Амери.
     Она зажгла две свечи  у  алтаря,  приготовила  дары,  потом  вошла  в
небольшую  ризницу  снять  свое  монашеское  покрывало  и  апостольник   и
облачиться в алую ризу Пятидесятницы.  Вновь  открыв  дверь  в  Святилище,
начала молебен:

            Приидите, поклонимся и припадем,
            Преклоним колени пред лицем Господа, Творца нашего;
            Ибо Он есть Бог наш,
            И мы - народ паствы Его...
                                            [Библия. Пс. 94, 6-7]

     Она творила молитвы, преклонив колени у алтаря,  затем  обернулась  в
темноту часовни для первого благословения.
     - Господь с вами!
     - Со Отцом и Святым Твоим Духом, ныне и  присно,  и  во  веки  веков.
Аминь, - ответила Фелиция.
     Монахиня застыла с поднятыми руками, когда девушка  в  длинных  белых
одеждах двинулась к ней по проходу и, улыбаясь, остановилась  у  ступеньки
алтаря...
     - Я вернулась. Элизабет поработала надо мной и вытравила из меня  всю
злобу.  Я  теперь  здорова,  Амери.  Чудесно,  правда?   Я   могу   любить
по-настоящему, без боли. Могу свободно выбирать, кого мне любить и как.  Я
могу одарить тебя  радостью,  такой  же,  как  моя.  Элизабет  велела  мне
выбирать, а у меня есть только ты и Куллукет. Помнишь его? В своем безумии
я любила его больше. А теперь нет. Теперь я выбираю тебя.
     - Фелиция... - еле слышно вымолвила Амери, -  у  меня  свой  выбор...
свой обет...
     - Да, это я, - заявила девушка. - Не кто-нибудь, а я! Ты любишь меня,
и я нужна тебе не меньше, чем ты мне. Пойдем со мной!
     - Ты не понимаешь. Я дала обет Господу. Я принесла ему в жертву  свое
тело, как хлеб и вино к этой  мессе.  Я  посвятила  ему  себя  очень-очень
давно...
     - Так забери  свой  обет  назад.  -  Фелиция  стояла  перед  алтарем,
озаренная пламенем свечей, такая хрупкая, что, казалось, ее вот-вот  сдует
участившееся дыхание  монахини;  стояла  и  смотрела,  словно  из  глубины
колодца. - Уйдем, улетим  отсюда!  Я  теперь  белый  сокол,  а  ты  будешь
птицей-кардиналом.
     - Нет, - прошептала Амери, - я  не  могу,  Фелиция.  Ты  все  еще  не
поняла. Я должна быть здесь, служить людям. Я  лечу  их  и  проповедую  им
слово Божье. Они любят меня, а я...
     - Меня ты любишь больше, - перебила ее девушка.
     - Да, - признала Амери. - Тебя я люблю больше и всегда  буду  любить.
Но это ничего не меняет. Я не могу не любить, но могу  заставить  себя  не
идти на поводу у своей любви. Такой мой выбор.
     Выражение лица Фелиции медленно менялось. Сначала на  нем  отразились
удивление и растерянность, патом гнев.
     - Значит, не пойдешь?
     - Нет.
     - Твой Бог тебя не пускает, не так ли?  Заманил  в  дурацкую  паутину
самоотречения и не пускает!
     - Никакое это не самоотречение, ты не понимаешь.
     - Прекрати твердить одно и то же! Я все  понимаю.  Ты  предпочла  мне
его! Ты до сих пор считаешь мою любовь нечистой, грешной! - Слезы  ручьями
хлынули, как из бездонных колодцев. - Я нехороша для тебя. В глубине  души
ты все еще боишься меня. Ты не пойдешь со мной и никогда не позволишь  мне
остаться здесь. О нет! Я недостаточно человечна, чтобы стать твоей  овцой,
не правда ли, великий пастырь? Меня, Богиню  всего  живого,  ты  предпочла
своему старому, подлому, ревнивому, несуществующему Богу!
     Амери упала на колени.
     - Ты  -  человек...  человек,  Фелиция.  Но  ты  не  такая,  как  мы.
Возвращайся к Элизабет. Пусть она научит тебя жить в мире  твоего  разума.
Там твое место.
     - Нет! - В голосе девушки прорвались рыдания. -  Мое  место  рядом  с
тобой!
     - Я не смогу жить в твоем мире, Фелиция. Мне, обычной женщине, это не
под силу. Я  боюсь  таких  людей,  как  ты,  и  ничего  не  могу  с  собой
поделать... как ничего не могу поделать со своей любовью  к  тебе.  Оставь
меня, ступай к тем, кто тебе близок.
     - Нет! - взвизгнула Фелиция. - Я никуда не пойду без тебя! Если ты не
пойдешь по своей воле, я тебя заставлю!
     Алтарные свечи внезапно потухли. Только из двух окошек и от священной
лампады исходил тусклый свет.
     Руки Фелиции схватили монахиню за плечи. Психическая энергия полилась
из ее мозга, и Амери скрючилась, как от электрошока.
     - Ты будешь повиноваться мне! -  вскричало  хрупкое,  но  страшное  в
своем принудительном напоре создание. - И останешься со мной до  тех  пор,
пока нужна мне, слышишь?
     Амери  не  смогла  ответить,  потому  что  голосовые   связки   свело
судорогой, но вдруг почувствовала, как ноги ее  оторвались  от  пола.  Под
пальцами девушки задымилась сначала риза, потом  сама  плоть  монахини,  и
сердце ее остановилось.
     "Вознесем сердце наше..."
     - Выбери меня, Амери! Сделай это,  и  я  снова  запущу  твое  сердце.
Просто скажи, что любишь меня.
     "Достойно есть, яко воистину..."
     Фелиция  швырнула  тело  в  алой  ризе  на  пол  и  взвилась   ввысь,
расплываясь в тумане.
     "Сие есть Тело мое". [Евангелие. Мк. 14, 22]
     - Выбери меня! Умоляю тебя, Амери!
     "Ныне и присно..."
     - Умоляю!
     "И во веки веков..."
     Глаза Амери сверкнули. Ум ее передал Фелиции  предсмертное  послание:
"Нет. Я люблю тебя. Эта молитва о тебе". А затем вырвался, оставив  убийцу
в бессильной ярости и  невыразимом  горе.  Она  сменила  свое  обличье  на
прежнее - ворона - и полетела в сторону Испании, чтобы предоставить  право
выбора другому возлюбленному.



                                    9

     "Она вырвалась. Вырвалась. Фелиция вырвалась".
     Нелепый рефрен навязчиво звучал в подкорке  Эйкена,  и  в  ответ  ему
поднималась из глубины волна ужаса. Плохие вести он получил не  от  своего
тупоголового лазутчика, засланного на Черный Утес, но от  самой  Элизабет,
которая вызвала его на рассвете,  когда  ему  оставалось  меньше  часа  до
встречи с войсками в Конейне и с тремя североамериканскими оперантами.
     "Она вырвалась, Эйкен! Фелиция вырвалась.  Я  ее  упустила...  И  она
убила Амери".
     - Черт возьми!
     "Смерть Амери на моей совести. Я могла не выводить Фелицию из забытья
во время коррекции. Могла позволить ей остаться там навсегда. Разрушить ее
"эго". Она обратилась бы в прах, Крейн и Дионкет настаивали на этом,  и  я
могла, да, могла, бездействие в таком сложном случае не было бы нарушением
врачебной этики. Но нет! Я понадеялась на то, что сумею ее  спасти  и  она
станет здоровой".
     - Здоровой - человечной. Так?
     -   Фелиция   не   избавилась   от    эгоцентризма,    от    сознания
вседозволенности. Она меня одурачила.
     - Ты святая невинность, Элиза, детка.
     - Я много работала с детьми в Содружестве. Фелиция тоже ребенок. Бели
бы она  осталась  со  мной,  позвонила  бы  мне  обучить  ее,  довести  до
зрелости!.. О Эйкен, теперь она никогда не повзрослеет. Она вырвалась...
     - Черт тебя возьми совсем! (Мурашки по спине.  Скрюченные  гениталии.
Бешеное сердцебиение.) "Безумного монстра еще можно обвести вокруг  пальца
и затравить. Здоровый монстр = Я + Ангел Бездны!!!"
     "Вырвалась... вырвалась. Не знаю, где она... не  могу  отследить.  Ее
умственный  экран  безупречен.  Попроси  Ремиларда,  чтобы  пустил  в  ход
усиленную экстрасенсорику.  Фелиция  наверняка  станет  искать  Куллукета.
Амери ее отвергла, и потому теперь она обратит  взор  к  другому  предмету
своей любви. Ты без меня знаешь, что будет, если она его найдет. Ты должен
защитить Куллукета".
     "Кулл выполняет мое задание".
     "Нет-нет, спрячь его подальше, в какой-нибудь пещере, вообще убери из
Европы как можно скорее! Твой налет на гнездо Фелиции - это  самоубийство!
Откажись от него".
     "Мне нужно Копье, детка. Фотопушка  +  подготовленный  метаконцерт  =
огневая сила на моей стороне. И не только в сражении с Фелицией..."
     "Эйкен, ты не должен устраивать облаву, пойми, Фелиция вырвалась!"
     "У нас все на  мази.  Отсрочка  ничего  не  даст.  У  нас  есть  шанс
захватить добычу, прежде чем она поймет, что происходит. Фелиция не сильна
в ясновидении".
     "Не надо, ради Бога, не надо!"
     "Я должен".
     "Фелиция вырвалась! Вырвалась, вырвалась! Фелиция вырвалась!"
     "Черт, отпусти меня, не затягивай петлю..."
     "Фелиция уничтожит тебя + все твое войско".
     "Я выиграю!" (Паника. Не поддавайся соблазну.  Держись.  Закройся  от
нее.)
     "Вырвалась, Фелиция вырвалась! Вырвалась, вырвалась..."
     "ЗАТКНИСЬ, ЭЛИЗАБЕТ, ЗАДУШИШЬ!"
     "Ты погибнешь, и на моей  совести  будет  еще  одна  смерть...  Много
смертей..."
     "Пошла ты  к  дьяволу  со  своей  совестью?  Отцепись  от  меня!  Лей
крокодиловы слезы где-нибудь в другом месте, понятно?"
     "Прошу тебя, Эйкен..."
     "Иди в..."
     ...
     Он выпустил в нее очередь брани, и мысль Элизабет отстала,  удалилась
в стены комнаты без дверей.
     - Вот-вот, и не высовывайся оттуда, святоша! - завопил  он  вслух.  -
Предоставь мне самому копаться в этом дерьме! Я сделаю то, что задумал!
     Он направил  шифрованное  послание  в  Северную  Америку.  Хотя  аура
Фелиции надежно скрыта и никакой ясновидец не в состоянии  ее  обнаружить,
но ум чудовища обладает физической массой,  которую  невозможно  спрятать.
Сканируя южное побережье Испании, Аваддон сумеет с  точностью  определить,
где ее нет.  После  продолжительной,  измотавшей  все  нервы  паузы  Эйкен
получил гарантии, что в  настоящий  момент  в  районе  восьмидесяти  тысяч
квадратных километров вокруг горы Муласен Фелиция отсутствует.
     Этого было достаточно, чтобы начать операцию.


     Все способные держаться на плаву посудины  Многоцветной  Земли  общим
числом семьдесят пять бросили якорь в устье Хенили в  05:30.  Двухтысячная
гвардия Эйкена мгновенно спустила на воду сто восемьдесят надувных барж  с
моторами, работающими на солнечной энергии, и двинулась к базовому лагерю,
где был сосредоточен испанский контингент. Каждая баржа  вмещала  двадцать
рыцарей тану с иноходцами плюс спартанский запас  провизии  и  фуража.  На
двух баржах находились лазерное оборудование и запчасти,  с  тем  чтобы  в
случае захвата  Копья  не  терять  времени  на  приведение  его  в  боевую
готовность.
     Около восьми часов Эйкен оседлал своего черного халика и поднялся  на
командную  высоту  перед  выстроенным  войском.  В  отличие  от  остальных
рыцарей, на нем не было стеклянных доспехов, а только  всегдашний  золотой
костюм с кармашками, черный летящий  плащи  широкопалая  шляпа  с  черными
перьями;  теперь  поверх  нее  красовался  еще  монарший  обруч.  Взмахнув
небольшим  лазерным   жезлом,   нынешним   символом   своей   власти,   он
поприветствовал Высокий Стол, королеву Мерси-Розмар и остальных участников
предстоящего действа.
     - Доблестные воины! Итак, мы готовы  совместными  усилиями  выступить
против чудовища. На вершине  горы  Муласен,  в  логове  Фелиции,  спрятано
священное Копье Луганна, вырванное из моих рук  Великим  Потопом.  Это  не
только одно из главных  сокровищ  древнего  наследия  тану,  но  и  мощное
оружие, способное защитить нас и от Фелиции, и от  врага-фирвулага,  и  от
любого иного противника, кто осмелится  напасть  на  нас.  Кроме  того,  в
пещере  есть  склад  золотых  торквесов.  Поскольку  оборудование  для  их
производства разрушено, этот запас нам жизненно необходим, с  его  помощью
мы  сделаем  наших  детей  мегаактивными,   пока   не   начнем   порождать
естественных  оперантов.  Таким  образом,  священное  Копье   и   торквесы
представляют собой не что иное, как средство для выживания  расы  тану!  В
обеспечении нашей жизнеспособности и состоит по большому счету цель  нашей
операции.
     Не стану скрывать, что все мы подвергаемся смертельной опасности.  Ум
Фелиции сильнее всякого другого ума в Многоцветной Земле,  сильнее  любого
ума, который будет существовать в Галактическом  Содружестве  через  шесть
миллионов лет. Но вместе мы выстоим! Сплотимся  в  метаконцерте  под  моим
чутким руководством и навсегда избавим  свет  от  этого  дьявола  в  юбке.
Верьте мне!..
     Теперь  сообщу  вам  порядок  действий.  Река  Хениль  судоходна   на
протяжении ста  тридцати  пяти  километров  или  девяноста  лиг  тану.  Мы
поплывем по ней до горы Муласен, откуда она берет  начало.  На  нескольких
участках  есть  быстрина,  однако  нашими  судами  правят  лучшие  лоцманы
плиоцена, так что не волнуйтесь. Психокинетикам дано задание содействовать
быстрому продвижению судов. К четырнадцати часам мы должны быть на  месте.
На берегу пересядем на халиков. Будем скакать по  открытой  местности  еще
примерно двадцать пять - тридцать километров. Через час с лишним достигнем
предгорий Сьерра-Невады, где  опять  начнутся  леса  и  где  нас  прикроет
громада Муласена.
     На реке и в степи ваши умы должны поддерживать  непрерывную  связь  и
создавать над нами защитный психоэнергетический купол. А у  подножия  горы
каждый будет действовать самостоятельно и найдет себе  убежище  с  хорошим
обзором логова чудовища. К пещере я полечу один. Вы же будете охранять тыл
до тех пор, пока я не извлеку оттуда Копье и  торквесы.  Перенести  добычу
мне труда  не  составит,  так  как  я  могу  удерживать  в  воздухе  более
четырехсот тонн. А вот  когда  я  буду  лететь  назад,  тут  вам  придется
попотеть и помолиться, так как  мои  основные  силы  будут  направлены  на
подъем и я не смогу в случае чего влить свой удар  в  наступательную  мощь
метаконцерта. Но если все обойдется и я благополучно спущусь к вам,  тогда
мы, что называется, отпустим вожжи и поскачем к  реке.  Плыть  по  течению
будет уже легче. На обратном пути наши работящие техники под  руководством
Пита. Карвальо и Югота Макджилликадди наладят Копье. Если я в это время не
буду биться за наши жизни, то окажу им свое монаршее  содействие.  Давайте
опять-таки помолимся, чтобы так и вышло.
     Если мы починим  священную  пукалку,  наше  дело,  считай,  в  шляпе.
Аваддон тщательно взвесил потенциал совместного метаконцерта и  сопоставил
его с усилиями, приложенными Фелицией на Гибралтаре. На теперешний  момент
наши силы примерно равны, но если в дополнение к метаконцерту мы ударим из
фотонной пушки,  то  могу  вас  уверить:  от  чудовища  мокрого  места  не
останется.
     Итак, вперед, друзья! Мы победим! Слово Сиятельного!
     Всем  строго  наказали  хранить  молчание,  не  позволять  себе  даже
негромкого отклика. И тем не менее эфир задрожал от  ликующих  воплей.  Не
успели надувные баржи пуститься по водам Хениля на скорости более двадцати
узлов, как три  тысячи  пятьсот  пятьдесят  воинов  сплотили  свои  умы  в
трехдюймовом метаконцерте, призванном обеспечить как наступательную  силу,
так и оборону солиста - короля Эйкена-Луганна.


     Трое специалистов  из  Северной  Америки  без  промедления  принялись
сортировать умы и располагать их слоями один над другим. Оуэн Бланшар взял
на себя координацию  принудителей,  возглавляемых  Альбораном  Пожирателем
Умов,  Артиганном  Амализанским  и  Кандатейром  Ронийским.  Клу  Ремилард
руководила  психокинетиками,  коими  командовали   Чемпион   Блейн,   Нейл
Сазаранский, Диармет Геронийский и  Кугал  Сотрясатель  Земли  (последнего
привлекли только для проформы). Весь творческий отдел взял на  себя  Элаби
Гатен; он  сотрудничал  непосредственно  с  Мерси,  Алутейном  Властелином
Ремесел, Селадейром Афалийским,  Ламновелом  Мозговзрывателем  и  Туфаном.
Рыцарям Высокого Стола поручили оттачивать вспомогательные  звенья  каждой
цепи  и  связывать  воедино  не  самые  мощные  умы,   которые   благодаря
высокотехнологичным усилителям Аваддона  должны  были  в  целом  оказаться
сильнее, чем просто сумма составных частей.
     Как  только  метаконцерт  набрал  необходимое  ускорение,  на   сцену
выступил Марк Ремилард. Выровнял погрешности,  подключил  умы  подчиненных
ему мятежников с Окалы и их ропщущих, но  усмиренных  детей-беглецов,  что
расположились биваком на марокканском побережье в девятистах километрах от
Муласена. К, этой  комбинации  Марк  добавил  свой  гигантский  творческий
потенциал,  подкрепленный  вспомогательной  мозговой  энергетикой.   Таким
образом, наступательно-оборонительный комплекс был  во  всеоружии,  причем
наступательная мощь опиралась главным образом на творцов, оборонная  же  -
на принудителей. Его собственные  виртуозные  действия  не  подвластны  ни
Эйкену, ни кому-либо из тану. Однако в том случае, если внимание  главного
наводчика вдруг отвлечет хитрый обходной маневр  Фелиции,  беспристрастный
наблюдатель  из  Северной  Америки  мгновенно  подает  сигнал  тревоги   и
скорректирует ситуацию.
     Последним был введен в строй ум Куллукета. Ему  отводилась  пассивная
роль проводника психической энергии, которая могла  поступать  через  этот
живой аппарат только в одном направлении - наружу. Отследив его,  Фелиция,
возможно, попытается при помощи обратной связи заткнуть этот выход.  Тогда
одушевленная спайка между дирижером,  солистом  и  оркестром  лопнет,  что
будет означать мгновенную смерть Куллукета. (Такой конец был бы  для  него
благом, но внутренний голос предательски нашептывал ему:  не  надейся,  ты
умрешь не раньше, чем сполна заплатишь по счету!)
     Проведя заключительную настройку, безликий гений по прозванию Аваддон
представил Эйкену сотворенный им организм во всем великолепии.
     - Тебе нужно сфокусировать свои усилия и занять позицию над  ним.  Ну
как, справишься?
     Огромное совершенное здание высилось перед умственным взором  Эйкена.
Программу составил, разумеется, Аваддон, но теперь он передает свое детище
ему, Эйкену, и пусть все увидят, как дерзко он им распорядится.
     Небо, проглядывающее сквозь защитный купол, было почти фиолетовым,  и
на нем сверкал ярко-алый солнечный диск  с  раскаленно-белой  сердцевиной.
Впереди стеной вставал лес; его темная густая зелень граничила с чернотой,
а река, все  еще  подернутая  туманом,  раскручивалась  до  бесконечности,
напоминая расплавленное золото.
     - Ну как, справишься?
     Справится ли он?..
     Вдохнув полной грудью,  Эйкен  пропустил  через  себя  сокрушительную
силу,  попробовал  ее  на   вкус,   исполнился   сознанием   божественного
могущества. С этой минуты  он  -  Мерси,  Алутейн,  Альборан  и  Блейн.  И
первоклассный принудитель Оуэн Бланшар, и юные операнты Клу и Элаби, и три
тысячи связанных воедино рыцарей тану, и сорок ветеранов  Метапсихического
мятежа, и двадцать восемь  их  взрослых  потомков.  Он  -  Марк  Ремилард,
бросивший вызов галактике, закованный в  холодную  броню,  из-под  которой
светится его заряженный энергией мозг.
     Он - это все они плюс он сам, их Король!
     Теперь Фелиция была уверена, что отыщет его, где бы он  ни  прятался.
Но, облетев Стеклянный замок Гории, порыскав по окрестностям и прилегающим
плантациям, с удивлением обнаружила, что его там нет.
     Сбитая с толку черная птица полетела вдоль Атлантического побережья к
Росилану. Но в леденцовом городе его тоже не оказалось.  Неудача  постигла
ее и в Сазаране, и в  верховьях  Гаронны  (или  Баара,  как  называют  эту
большую  реку  тану),  и  в  Амализане,  столице  золотых  приисков,  и  в
Сейзораске,  омываемом  водами  Нижней  Роны,  и  в  Дараске   на   берегу
Провансальского озера.
     "Куллукет! Любимый!"
     Пусть он не откликается на призывы, но после проведенной коррекции ее
ясновидение значительно улучшилось, так что ледяную ауру  цвета  застывшей
крови она сможет различить за десять километров. А раз она до сих  пор  ее
не отследила, стало быть,  Дознавателя  нет  ни  в  одном  из  французских
городов.
     Среди зеленеющей долины, раскинувшейся западнее широкого  озера,  она
углядела детеныша  антилопы,  камнем  бросилась  на  него  и  полакомилась
молочным языком. Немного отдохнув, она снова  взмыла  ввысь  и  насмешливо
прокаркала что-то, пролетая над Черной Скалой. Элизабет не отозвалась,  но
ворон и не ожидал ответа.
     Когда-нибудь Великий Магистр ей еще пригодится. Кулла  она  отыщет  и
без ее помощи. Гораздо интереснее охотиться за ним в одиночку.
     Со  скоростью  ветра  она   понеслась   над   Восточными   Пиренеями.
Возлюбленного не было ни в Геронии, ни в Тарасии,  поэтому  она  пересекла
Каталонскую пустыню и быстро достигла Большого  Иберийского  каньона.  Над
бурлящим потоком сиротливо нависала крепость Каламоска - владения Алутейна
Властелина Ремесел. Никаких следов Куллукета.  Более  того  -  весь  город
будто вымер.
     Ворон призадумался. Повсюду, где он побывал, царило столь же странное
запустение. Куда же подевались гуманоиды?
     Бескрайние равнины юга поменяли цвет с изумрудного на лимонно-желтый:
дождей не выпадало уже два месяца. Зелеными оставались лишь ручьи,  болота
да низины больших рек, таких, как Протохукар,  на  берегу  которого  стоит
Афалия.
     "Куллукет! Куллукет!"
     Вновь  ни  проблеска  рубиновой  ауры   возлюбленного.   И   Селадейр
Афалийский  вместе  со  своим  воинством  куда-то  исчез.  Что  же   могло
случиться? Быть может, Эйкен Драм в Западных Альпах устраивает  облаву  на
мародеров-фирвулагов?  Фелиция  не  стала  прочесывать  города  в  верхнем
течении Роны, а полетела из Скрытых Ручьев прямо в Горию, где рассчитывала
обнаружить свою добычу. Она знала, что Дознаватель теперь охраняет  Эйкена
Драма, и если король отправится в карательную экспедицию...
     Неизвестность  томила  ее.  Пожалуй,  хватит  догадок,  надо   искать
методично  -  повернуть  к  Средиземному  морю,  обследовать   заброшенный
Вар-Меск, потом Барделаск и Ронию. Но  день  уже  на  исходе,  а  от  этой
сумасшедшей гонки она порядком устала.
     "Полечу-ка я на Муласен, - решил ворон, - и  завтра  начну  с  новыми
силами".
     Сердце ее воспарило на  черных  крыльях,  когда  она  устремилась  на
юго-запад к Бетским Кордильерам. Домой, в уютную пещеру, к ее сокровищам и
верным друзьям-животным!
     Скоро там будет и он, закованный в золото. Да! Она  представила  себе
его мускулы в оплетке из драгоценного сверхпроводящего металла  и  снаружи
каждого  нервного  окончания  золотой  терминал.  Мозгу  тоже  понадобится
разветвленная  сеть,  которую  он  сам  поможет  ей  сплести.  Потрясающая
перспектива! В такой экипировке Куллукет станет  великолепным  музыкальным
инструментом, и она сможет без устали играть на нем, сперва подогревая его
хладнокровие простенькими  инвенциями  и  каприччо,  а  потом  переходя  к
симфониям наслаждения и боли.
     "Ах, любимый! С тобой я познала безумную радость восприятия, а теперь
исцелилась и готова к еще большей радости воздаяния, коей наслаждаются все
здоровые умы - даже те, кто с негодованием отвергают  ее.  Мы-то  с  тобой
знаем, любимый, что вид чужих страданий укрепляет нашу силу, наполняет нас
ощущением свободы. Мы торжествуем от  собственной  безнаказанности.  Цена,
заплаченная другими, - вот наша высшая награда".
     (Разве она не страдала, разве не умерла за меня, creucifixa etiam pro
nobis [распятая за нас (лат.)], как ее безмозглый Бог - за нее?)
     "Я ты примешь славные муки,  возлюбленный  мой,  но  не  умрешь.  Моя
любовь слишком велика, чтобы я позволила тебе умереть".


     Эйкен приблизился к пещере  Фелиции  верхом  на  паутинке  одного  из
множества только что  вылупившихся  паучков,  которых  горячий  полуденный
ветер сдул с вершины. Сверкающая нить повисла на сосне, а он перебрался на
край ветки, погруженный в свою паучью думу. А вдруг Аваддон пропустил,  не
заметил чудовище? На  всякий  случай  паучок  с  ближнего  расстояния  сам
обследовал внутренности пещеры. Пусто! За окаймленными зеленью уступами, в
расщелинах, среди распустившихся бело-розовыми гроздьями альпийских цветов
тоже никого нет. Он удостоверился, что ни в чреве Муласена, ни по  меньшей
мере в километре от пещеры Фелиция не прячется.
     Паучок спрыгнул с дерева и превратился в  золотого  карлика.  Надежно
прикрыв метапсихическим щитом вход в логово, он достал из заднего  кармана
прочную сетку и расстелил ее на земле. Затем, широко улыбаясь, проследовал
во внутренние покои, легко сдвинув с места заслонявшую их каменную плиту.
     Вот они, золотые торквесы - стопка повыше его будет. Надо же, сколько
натибрила безумная сорока-воровка!  Да  их  здесь  тысячи,  каждый  -  как
драгоценная раковина, напичканная микроэлементами с  фабрики  Гомнола.  Во
всех городах тану такого количества не наберется.
     Легкий  умственный  посыл  -  и  торквесы  сложились  сами  собой   в
приготовленную сетку, а Эйкен добрался до Копья Луганна.
     - Наконец-то! - пробормотал он, беря в руки оружие и батарею к нему.
     В последний раз он держал его  на  неоконченном  Поединке  Стратегов.
Видел бы его сейчас Ноданн! С Копьем наперевес и узлом за плечами он вышел
из пещеры  и  остановился,  чтобы  рассмотреть  обретенные  сокровища  при
дневном свете. Дело сделано, пора  возвращаться  к  своим.  Фелиция,  быть
может, никогда и не пронюхает, кто ее ограбил...
     Но просто так уйти он не мог.
     Эйкен взвился в воздух и  перенес  огромный  узел  километра  на  два
севернее  вдоль  гряды,  соединяющей  Муласен  с   его   сестрой-близнецом
Алькасабой. Оставив торквесы и Копье, полетел  назад  и  вновь  завис  над
зевом пещеры.
     - Убрать экран! - скомандовал он. - Перехожу в наступательный режим!
     Солнце вмиг засияло ярче, а воздух обрел  свою  кристальную  чистоту.
Мозг  Эйкена  стал  расширяться  до  невероятных   размеров,   когда   вся
наступательная мощь  метаконцерта  потекла  в  его  творческий  резервуар,
сужаясь в фокусе.
     - Эй, парень, осади  назад!  Никак,  ты  задумал  сровнять  с  землей
проклятую нору? Не смей, слышишь? Это может привлечь ее внимание,  где  бы
она ни находилась. Да и энергетический уровень для тебя великоват, ведь ты
впервые ощутил целостность. Так что  давай  уноси  ноги.  Покажи  ей  свою
геральдическую фигу и привет!
     - Как же, разбежался!
     Он захохотал и, точно Зевс, услышал громовые  раскаты  своего  смеха.
Огромная шапка горы откололась  и  всем  своим  весом  рухнула  на  тайное
обиталище девушки-ворона. Непыльная работенка, а дыма и вовсе нет.  Однако
же логова Фелиции как не бывало.
     Взрывная волна, обжигая,  пронзила  его,  он  споткнулся  в  воздухе,
захлестнутый болью. Даже смягченная отдача метаконцерта едва  не  выпарила
всю плазму его мозга.
     "Марк, Марк, что такое, Боже, помоги!"
     "Безмозглый дилетант! Ты  выбрал  не  тот  канал!  На  нижнем  уровне
прицела  был  бы  в  полной  безопасности.  Фелиция  и   та   остерегается
использовать этот уязвимый творческий модуль".
     "Да знаю. Сделай же что-нибудь! Мне больно!"
     "Перегрузка убьет тебя так же, как обратный  ход  и  выключение  всех
систем! Я не знал, что ты такой невежда".
     "Ради всего  святого,  учитель,  придумай  что-нибудь!  Покажи,  куда
направить мегавзрыв!"
     (Приглушенные ругательства в сочетании с эзотерическими образами.)
     "Понял, куда, Твое Королевское Величество?"
     "А? Повтори!"
     "Король  Эйкен-Луганн,  забирай  к  чертовой  матери  свои  трофеи  и
возвращайся к  остальным.  Я  продолжу  урок  в  спокойной  обстановке.  И
надеюсь, на сей раз ты его лучше усвоишь".


     Рыцари всех цветов радуги скакали по гранадской степи.  Мощные  когти
халикотериев взрезали сухой торф, вырывая с корнем  полевые  цветы.  Топот
копыт распугивал стада газелей и гиппарионов. Саблезубые кошки урчали,  не
понимая, кто  мог  потревожить  их  послеобеденный  сон.  Неуклюжие  дрофы
кружили над разоренными в траве гнездами. Дымное солнце медленно клонилось
к закату. Столбы  пыли  поднимались  в  небо  и  маячили,  точно  огромные
призраки, на фоне мерцающего защитного балдахина.
     Всадники  не  сдерживали   скакунов.   Ум   каждого   был   полностью
сосредоточен на ведении своей партии метаконцерта, и  хотя  глаза  видели,
уши слышали, а сознание воспринимало жару, и запах пыли, и  свист  луговой
травы,  но  ни  у  кого  не  было  личных  желаний,  ощущения  собственной
независимости. Каждый мозг функционировал  как  составная  клетка  Единого
Органического  Ума,  направляя  часть  психической  энергии  на  удержание
исполинского щита и готовя основной ее  запас  к  наступательному  броску,
который надо будет нанести по первому приказу.
     Армию вел к судоходному участку Хенили  король  Эйкен-Луганн.  К  его
седлу и к седлам других всадников были приторочены мешки, набитые золотыми
торквесами, и те звенели в такт движениям халиков. В  руке  монарх  сжимал
позолоченное Копье,  подсоединенное  шнуром  к  батарее,  -  она  свободно
свисала с мощного крупа. Датчик батареи показывал нулевой  заряд,  а  пять
цветных рычажков покрылись соляными наростами, равно как и тонкий,  словно
игольное ушко, ствол. Пока священное оружие Луганна мертво, но у реки  уже
ждут техники, способные вернуть ему жизнь. При мысли, что скоро его  вновь
можно  будет  использовать,  маленькая  фигурка  короля  сияла  внутренним
светом. Фотонной пушкой он победит Фелицию, покорит фирвулагов и, наконец,
завершит то, что было прервано потопом: уничтожит Ноданна.


     Все еще одетая в  перья  ворона,  с  тщательно  зашторенными  мыслями
Фелиция прилетела на Муласен к своей берлоге. И,  не  веря  глазам,  стала
кружить над чудовищным оползнем, оказавшимся на месте ее жилища.  Деревья,
цветущие  кусты,  водопад  с  озерком,  обрамленным  папоротниками  -   ее
купальня, - кострище, грубо сработанные лавки у входа  в  пещеру,  мшистые
валуны и каменные дрозды, что сидели на них и распевали для нее в вечерней
тишине, - все исчезло. Маленький горный ручей, где плавала жирная  форель,
был похоронен под грудами обломков вместе со звериной тропой,  приводившей
лесных друзей к ее порогу. Единственное  живое  существо  окрест  -  рысь,
Pseudaelurus,  сидела  на  отколотой  глыбе,  нежась  в  последних   лучах
угасающего солнца.
     Ворон с криками спускался вниз по спирали. Поначалу он решил, что это
стихийное бедствие, но затем разглядел в пыли золотой торквес  и  взглядом
ясновидца обследовал глубины осыпавшейся пещеры. Так и есть,  сокровищница
ограблена.
     - Куллукет! - взвизгнула она.
     Эхо раскатилось над  головокружительной  пропастью,  на  дне  которой
зарождалась Хениль. Рысь съежилась, прижала уши.
     - Это ты, Куллукет... А еще Эйкен Драм!
     Зверек скрылся в развалинах, а черноперая птица  села  на  опустевший
камень и перевоплотилась.
     На скале возникло фантастическое существо, одетое в черные сверкающие
доспехи, оставшиеся от прежней профессии, но подновленные в соответствии с
нынешними причудами ее ума. Грани щитков  стали  острее,  контуры  жестче.
Ранее открытые руки и ноги теперь были защищены  наколенниками  и  латными
рукавицами, украшены изогнутыми шпорами  и  шипами,  напоминающими  когти.
Передняя  часть  зигзагообразного  гребня  на  шлеме  оканчивалась  хищным
клювом, задняя уходила к затылку.  Из  прорези  для  глаз  вырывались  два
ярких, белых, как вспышка магния, луча.  Когда  Фелиция  обратила  взор  к
степям Гранады,  эти  лазерные  лучи,  словно  головку  сыра,  просверлили
попавшуюся им  на  пути  гряду  метаморфических  скал.  Фелиция  прочесала
глазами долину нижней Хенили, наконец углядела свою добычу и, как  метеор,
как ангел-мститель, ринулась за ней в погоню.


     Флотилия на всех парусах шла  вниз  по  реке.  Эйкен  давал  указания
техникам, сверлившим ствол Копья, и вдруг последовал резкий телепатический
сигнал Марка:
     "У вас на хвосте Фелиция!"
     - Скорей заканчивайте, ради Бога, скорей! - крикнул Эйкен так громко,
что Карвальо и Макджилликадди выронили Копье, и тут же в шипящем  озоновом
облаке перенесся на флагман:
     "Вижу ее!"
     На этот раз он сконцентрировался почти  мгновенно:  глубоко  задышал,
вбирая в себя текучую энергию, сделал мощный выдох - и  жуткий  сверкающий
шар  с  воем  понесся  по  направлению  к  черной  колючей  точке,   четко
выделявшейся на фоне закатного неба.
     Огненный шар в мгновение ока выжег внизу сорок квадратных  километров
леса. Чудовищный энергетический всплеск потряс  Эйкена.  По  жилам  словно
пропустили раскаленную лаву. Мозг не  просто  горел,  а  мерцал  наподобие
переменной  звезды,  готовый  взорваться  при  каждой  вспышке.  Противный
визгливый  голос  откуда-то  изнутри  донимал  его:  Марк  был  прав,   ты
переусердствовал и теперь можешь ставить по себе свечку за упокой!
     Но  сумасшедшее  головокружение  постепенно  прекратилось,  и  он,  к
удивлению  своему,  обнаружил,  что  все  еще  крепко   сидит   в   фокусе
Органического Ума, а вместо насмешек и укоров услышал олимпийски спокойное
одобрение Аваддона:
     "Весьма недурно для обнаженного мозга. Думаю, ты ее приложил".
     - Я?!
     "На сканере энергетической массы чистый ноль".
     - Твоими бы устами... я тоже почти пустой...
     "БОЖЕ, НЕТ, ОНА РЕТРАНСЛИРОВАЛАСЬ! (Туманный образ.)  ОНА  ПРЯМО  НАД
ТОБОЙ, БЕЙ, ЭЙКЕН, БЕЙ!!!"
     Крик Аваддона бился в перегородки его надтреснутого мозга. У себя над
головой он вновь увидел Фелицию, выросшую  до  невероятных  размеров.  Она
была уже не вороном, а женщиной, одетой в языки белого, трепетавшего,  как
тонкий шелк,  пламени.  Лицо  чудовища  и  ставшие  совсем  черными  глаза
изливали такой же яркий свет, каким лучился  ум.  Эйкену  почудилось,  что
защитный барьер над флотилией прорвался. Видимо, что-то вышло из  строя  в
принудительном секторе, не выдержал какой-то жизненно важный компонент,  и
вся структура вот-вот рухнет.
     Но экран тотчас же окреп. Марк Ремилард включил запасные усилители на
участке, оголившемся в связи со  смертью  его  человека,  Оуэна  Бланшара,
однако  шестое  чувство  подсказало  Эйкену,  что  эта   импровизированная
подпорка продержится лишь  долю  секунды  -  ровно  столько,  сколько  ему
потребуется  для  переключения  на  атакующий  модуль.  Он  должен   снова
выпустить в Фелицию огневой заряд, даже если и сам после этого не выживет.
     На тщательный прицел уже не оставалось времени. По первому запросу он
получил колоссальный объем энергии и немедля переправил его по назначению.
     Нечеловеческие крики сотрясали эфир. Столкнулись встречные творческие
заряды.  Детонация  от  взрыва  была  беззвучна  и  бестемпературна,   она
проявлялась лишь в световом излучении.  Отлаженная  структура  рассыпалась
тысячами многоцветных, быстро гаснущих брызг. Тонкая  колеблющаяся  полоса
карминного цвета закрыла собой полмира. Что это?  Шов  между  его  и  моей
болью?.. Живой мостик вспыхнул смертельным белым пламенем, перед  тем  как
провалиться в черноту. Свеча, догорающая в  рубиновом  подсвечнике.  Взрыв
смеха. Утробный рев, постепенно затихающий в бездне отчаяния.
     - Аваддон?
     "Слышу тебя... Король Эйкен-Луганн".
     - Мы... достали ее?
     "Да. Ее больше нет. Ни мне, ни тебе больше ничто не  угрожает.  Связь
между  нами  прерывается  до  того  момента,  когда  наступит  твой  черед
выполнять взятые на себя обязательства. До  той  поры  никаких  контактов.
Привет".
     - Марк... я надорвался. Я умру? Марк?
     ...
     - Марк, ОТВЕТЬ МНЕ!
     ...


     Удивительно, подумал он, от такой мозговой перегрузки мне давно  пора
бы отдать концы, а я вроде как жив!  Вижу  свой  ум,  ветхое  переплетение
обугленных волокон, бесстрашно сверкающих в пустоте. Выпусти меня из этого
гулкого внутриутробного колокола в реальный мир - и я рассыплюсь...
     - Чепуха, Эйкен. Главное, держись за меня, я тебя уже почти  слепила.
Здоровые и хитрые шотландцы так рано не умирают.
     "Элизабет?"
     - Тс-с!
     "Я думал, ты не умеешь проводить коррекцию на расстоянии".
     - Не умею. Я рядом. Хватит болтать в конце-то концов! Я уже неделю  с
тобой вожусь и смертельно устала. Не отвлекай!
     "Неделю!.."
     Он погрузился в прострацию, не переставая, однако, воспринимать  этот
шепот. Сотни, да  нет,  черт  возьми,  тысячи  умов  тану.  Его  народ.  И
женщина-корректор в золотом торквесе.
     "Элизабет! Метаконцерту каюк, да?"
     - Тихо! Вы свое уже отыграли. Ага! Вот здесь... _з_д_е_с_ь_.
     Огни! Множество огней!
     Он видел, слышал, чувствовал запах и вкус. Стоило ему приподняться на
столе, обитом сукном, как простыня соскользнула, и он остался в  чем  мать
родила. Как будто  все  на  месте.  С  четырех  сторон  маленькой  палатки
натянуты сетки для  вентиляции.  Сквозь  них  проглядывает  пышная  зелень
испанского   леса   и   доносится   вполне   соответствующая    обстановке
зверино-змеино-птице-насекомая какофония. Возле него сгрудились  Элизабет,
Крейн с Дионкетом  в  простых  одеждах  корректоров  и  еще  один  тану  с
обветренным лицом,  короткой  пшеничного  цвета  бородой  и  непреклонными
голубыми глазами принудителя. Он протянул Эйкену золотые жокейские штаны.
     - Погоди, я сам тебе надену.
     Сбитый с толку, почти беспомощный король  позволил  облачить  себя  в
костюм  с  множеством  кармашков.  Ничего  более  неудобного  в  носке  не
придумаешь.
     - Так с Фелицией покончено? - спросил он.
     -  Врезалась  в  Хениль,  как  метеорит,  -  Дионкет  сопроводил  это
сообщение телепатической картиной. - Взрывная волна отколола глыбу шириной
метров двести, и ее накрыло в реке, будто могильной плитой. А вместе с нею
кое-кого из твоих воинов.
     - Да... Я почувствовал, как их снесло. - Эйкен невидяще  уставился  в
лесной мрак. - Кого?
     Элизабет положила руку ему на плечо.
     - Девяноста  шести  душ  недосчитались.  Алутейн  Властелин  Ремесел.
Артиганн Амализанский.  Юный  творец  из  Северной  Америки  Элаби  Гатен.
Куллукет Дознаватель... И Мерси.
     - Мерси погибла? - Он обвел целителей недоверчивым взглядом.  -  Нет,
не верю!
     - Тело не нашли, - сказала Элизабет. -  Но  не  знаю,  могла  ли  она
уцелеть в такой лавине. Все русло Хенили  перепахано.  Обнаружены  останки
Властелина Ремесел, Элаби  Гатена  и  еще  нескольких,  рангом  пониже.  А
пожилой Принудитель Оуэн Бланшар скончался от сердечного приступа.
     - И чуть всех нас за собой не утянул! - с горечью проговорил Эйкен. -
И надо же было старому ублюдку скопытиться, как раз когда Фелиция пошла  в
атаку! Если б не Марк... - Он зашатался, уронил голову на  руки.  -  Ну  и
баталия, видела бы ты! - Он поднял на Элизабет глаза, они горели  каким-то
странным, напряженным блеском.
     - Ты еще долго не опомнишься от похмелья, Эйкен. Побереги свой ум.
     Он согласно кивнул, но во всех его жестах уже ощущалось нетерпение.
     - Где мы?
     - В лагере,  где  же  еще?  Возле  устья  Хенили.  Армия  ждет  тебя.
Тяжелораненых не так уж много. Застигнутые  лавиной  и  те,  кому  обожгло
мозг, когда пала оборона, срочно доставлены в Афалию.
     Эйкен смущенно улыбнулся.
     - Спасибо, что пришла... И прости меня за мой поганый язык, детка.  Я
тогда малость погорячился.
     - Да ладно, - усмехнулась Элизабет.
     Эйкен повернулся к бородатому тану, которого узнал и  по  эмблеме  на
бирюзовой тунике, и по складу ума.
     - Это ты доставил их сюда с Черной Скалы?
     Тот едва заметно кивнул.
     - Спасибо, Минанан. Может, передумаешь и вернешься,  а?  Многоцветная
Земля теперь уж не та. Все переменилось. Дело для тебя найдется.
     Бывший Стратег, а ныне отшельник-еретик улыбнулся одними глазами.
     - Я буду наблюдать за тобой с Пиренеев. Заезжай в гости.  Только  без
армии.
     - О'кей. - Эйкен пожал руки Крейну  и  Дионкету,  осторожно  водрузил
шляпу с пером на пульсирующую макушку и уже у выхода задержался,  вспомнив
о главном. - Не знаете случайно, что с Копьем?
     Элизабет подавила вздох.
     - Действует. Заперто в твоей каюте, и при нем Денно и нощно  Блейн  и
Альборан.
     - Фантастика! - Король одарил медиков лучезарной улыбкой.  -  Я  рад,
что не пришлось расходовать его на Фелицию.  Такие,  как  она,  недостойны
священного оружия. Молодцы мы, что разделались с  ней  только  силой  ума.
Жаль старину Кулла, но это, наверное, тоже к лучшему.
     Нетвердыми шагами он вышел из палатки, обернулся и весело помахал  им
всем. Снаружи, перекрывая лесной шум, раскатились приветственные кличи,  а
затем на судах, стоявших в заливе Гвадалквивир, грянула Песня.


     Стекая с Муласена, река  Хениль  проложила  себе  новое  русло  среди
обломков. Все мертвые тела были погребены, так что  вездесущим  шакалам  и
прочим стервятникам попировать не удалось.
     Глубоко  в  недрах  могильного  кургана,  точно  в  темной   часовне,
едва-едва теплилось  белое  пламя,  выжигая  остатки  масла  из  рубиновой
лампады.




                      ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. КОРОЛЬ ШУТОВ


                                    1

     Морейн  Стеклодув  пробирался  впотьмах  по  заброшенному  фабричному
складу. Тонкие струйки стекали с мокрых жестких волос за ворот  плаща.  Он
чихнул. Да, ненастно для середины июня. С Нового моря дует студеный ветер.
Даже  погода  в  Многоцветной  Земле  и  та  словно  взбесилась,  горестно
размышлял он.
     Скорей бы прилетал Село  со  своим  корректором!  Морейн  в  отчаянии
сверлил  глазами  черное  небо.   Может,   все-таки   раскрыть   маленький
психореактивный зонтик? Баловство, конечно, однако железная выдержка -  не
единственное достоинство тану, а разумная осторожность  вовсе  не  признак
трусости и морального разложения.
     Он снова чихнул, и невидимый зонтик тут же раскрылся над головой.  На
всякий  пожарный  Морейн   навертел   вокруг   промокших   ног   небольшой
инфракрасный кокон. Что могло задержать Село? Уже час назад он обещал быть
здесь. Не то чтобы Морейну не терпелось избавиться от своего  подопечного,
нет, Стеклодув почитал великой честью заботиться о Стратеге и был горд его
похвалами. Ноданн радовался как  ребенок,  когда  он  раздобыл  редкостные
элементы для починки Меча, отреставрировал доспехи, изготовил новую латную
рукавицу на деревянную руку. Ох уж эта рука!
     Но по мере того, как к нему возвращались  силы.  Стратег  все  больше
томился вынужденной пассивностью. Во время пересменок на соляных  рудниках
он стал потихоньку выползать из тайного каземата в траншеи.  Заметить  его
могли только рамапитеки, а они болтать  не  умеют.  Но  поскольку  Ноданн,
тренируя  свой  ослабленный  психокинез,  принялся  помогать  мартышкам  в
погрузке и разгрузке тележек, возникла опасность привлечь внимание  серого
мастера. Морейн положил конец этим забавам, и тогда  Стратег  от  безделья
пристрастился играть с  мышами.  Тучи  грызунов,  поселившихся  в  сточных
канавах у крепостных стен, проникали на  фабрику,  и  не  раз  потрясенный
Морейн заставал совершенно невероятную картину: сидя на  куче  стеклянного
лома и являя собой карикатурный образ Аполлона Сминтея,  Ноданн  командует
своим  миниатюрным  воинством,  а  маленькие  хвостатые  твари   маршируют
взад-вперед - занимаются строевой подготовкой.
     Да, пора ему перебираться  в  Афалию,  наращивать  себе  руку,  чтобы
дурные предзнаменования не подтвердились.
     Хотя  ноги  согрелись.  Стеклодува  вдруг  охватил  леденящий   ужас.
Однорукий воин! Согласно вековым преданиям тану, это самое верное знамение
Сумеречной Войны, Прихода Мрака.
     "Морейн", - прозвучал в мозгу тихий оклик.
     "Наконец-то! Сюда, Село! Я здесь, внизу!"
     Два темных всадника начали по спирали спускаться вниз; кожаные  плащи
и тела  иноходцев  поблескивали  в  слабом  освещении  окутанного  туманом
города. Несколько секунд - и они очутились на территории склада.
     - Привет тебе, Брат Творец! - поздоровался Морейн  с  лордом  Афалии,
когда тот спрыгнул с седла.
     Затем повернулся к другому всаднику, и кровь застыла у него в  жилах.
Ошибки быть не может: хрупкая фигурка явно принадлежит человеку,  женщине,
а ум хотя и плотно зашторен, однако нетрудно догадаться, что  никакой  она
не корректор. Морейн не вчера на свет родился, чтобы не узнать  Сестру  по
гильдии.
     Она подняла забрало шлема, и Морейн не сдержал громкого восклицания:
     - Ваше Королевское Величество! Вы живы! А  говорят...  Мы  оплакивали
вас... и других жертв чудовищной Фелиции...
     - Необходимая предосторожность, - объяснила Мерси. - Проводите меня к
мужу.
     - О  да,  конечно!..  -  Морейн  дважды  чихнул.  -  Чтобы  ввести  в
заблуждение узурпатора... Понимаю! Извольте следовать за мной.
     Они привязали иноходцев к ограде и вошли в барак, набитый  устаревшим
оборудованием. Морейн открыл потайную  дверцу,  и  все  трое  очутились  в
подземном переходе, каких много пролегало под городом стеклодувов. Путь им
освещало только психокреативное пламя, сверкавшее  на  пальце  Морейна;  с
пустыря, где рамапитеки разрабатывали кристаллический  углекислый  натрий,
доносилось журчание соленых ручьев.
     Вскоре  они  проникли  в  дымное  помещение,  наполненное   оранжевым
сиянием.  Белые  и  пастельно-розовые  отложения  были  подернуты   сажей,
напоминая адские фрески, оживающие в неверном свете. От ручейков  исходили
зловонные испарения. Маленькие мартышки с огромными блестящими  глазами  в
дубленых шкурах и защитных  рукавицах  обрубали  тесаками  из  небьющегося
стекла щелочные сосульки, нагружали их в тележки и катили к подъемнику.
     - Ну и дыра! - заметила Мерси. - Бедные зверушки!
     -  Они  работают  посменно,  не  более  шести  часов,   -   попытался
оправдаться Морейн. - А запах серный, неядовитый, к тому  же  есть  доступ
свежего воздуха. Эти шахты, высокочтимая леди, просто рай по  сравнению  с
золотыми приисками Амализана.
     - И он все время торчит здесь? - не слушая его,  потрясенно  спросила
Мерси.
     Туннель уходил все глубже. Воздух спертый, за стенами непрерывный гул
- то ли от водопада, то ли от каких-то машин.
     - Всемилостивая Богиня! - пробормотал  Селадейр,  стягивая  с  головы
капюшон. - Настоящая душегубка! Далеко еще, а, Мори?
     Стеклодув наконец остановился у запертой на засов двери. Доски слегка
вибрировали от доносившегося изнутри шума.
     -  Туда!  -  Стеклодув  снова  воспламенил  кончик  пальца,  взглядом
отодвинул засов и распахнул дверь, что, казалось, вела в Тартар.
     Перед ними открылся огромный  люк.  Оттуда  воняло,  как  из  клоаки;
воздух стал градусов на пятнадцать  холоднее.  Мерси  ахнула,  а  Селадейр
опять надвинул капюшон и опустил забрало.
     - Ступайте за мной, только осторожно! - предупредил Морейн, Шагнув на
узкий настил и засветив поярче палец. - Это подземный отрезок реки Вар. По
ней мы спускаем промышленные отходы в континентальный шельф. Когда-то  это
был участок в несколько сот лиг, а  теперь  Новое  море  прибывает,  и  он
становится короче с каждым днем... Здесь направо.
     Они наконец свернули в ответвление тоннеля,  где  было  сухо.  Морейн
отпер последнюю дверь, и несколько десятков мышей выскочили из-под ног.
     Мерси,  оттолкнув  Стеклодува,  ворвалась  в  каморку,  чуть   больше
прорубленной в солончаках ниши, освещенную и обставленную  крайне  скудно.
Посреди  каморки  стоял  Ноданн,  бледный,  осунувшийся,  золотая   голова
упирается в потолок,  на  исхудалых  плечах  белая  шерстяная  туника.  Он
протянул Мерси руки - одну из плоти, другую из дерева.
     Она разразилась слезами. Ноданн обнял ее, прижал к груди,  в  которой
билось пылающее сердце, и сказал Селадейру и Морейну:
     - Оставьте нас. Подождите наверху. Я знаю дорогу.
     Как только оба рыцаря затворили за собой дверь, Ноданн  оторвал  свою
возлюбленную от пола  и  нашел  ее  губы.  Умы  их  издавали  бессловесные
возгласы, что были по ту сторону счастья  и  боли.  Они  живы,  они  вновь
соединились, но душевный  голод,  испытанный  за  все  прошедшие  студеные
месяцы, едва ли можно было утолить первым объятием. Слишком  мало  было  у
них времени, слишком долгий предстоял путь, чтобы они решились  растратить
на банальный экстаз столь необходимую жизненную  силу.  И  потому  объятие
демона было легким, как вздох, а блаженство его  возлюбленной  -  кратким,
точно взмах ресниц под слепящим лучом солнца. Они стояли вплотную  друг  к
другу, отогреваясь в нежном слиянии умов.
     - Как изменило тебя материнство, - заметил он. -  Ты  просто  кладезь
утешения.
     - Да, для тебя, - уточнила она. - Теперь я не покину тебя  даже  ради
Аграйнели. Она - только моя плоть. А ты - душа моя, мой ум, моя жизнь! Как
могла я усомниться в том, что ты жив? Как могла принадлежать  другому?  Ты
простишь мне мою измену?
     - Если ты простишь мою. - Он рассказал ей про Голду. - Я  изменил  не
по своей  воле,  но  не  скрою  -  от  этого  греха  испытал  необъяснимое
наслаждение.  А  теперь  жалкая  полукровка  носит  первого  сына  в  моем
потомстве, сына, которого я должен был подарить тебе, Розмар!..
     - Не печалься, любимый. Теперь мы вместе, и все снова встанет на свои
места.
     Она почувствовала, как напряглось его тело. Он чуть отстранился,  две
горячие руки - мягкая и жесткая - сильнее стиснули ее плечи.
     - Вот что... Тебе, возможно, придется вернуться к нему.
     - Нет! - выкрикнула она, и ужас ножом полоснул ее по сердцу. - Зачем?
Что ты задумал?
     Он отвернулся, начал  снимать  тунику.  Потом  из-под  матраса  своей
походной койки извлек два узла - один со стеклянными доспехами, другой - с
исподним.
     - Он законно провозглашен королем, и низложить его  будет  не  так-то
легко. Оставим пока в стороне вопрос о том, получу ли  я  поддержку  всего
нашего воинства, и рассмотрим чисто стратегический аспект. Ты ведь знаешь,
Мерси, он грозный противник. Я его не улавливаю...  Даже  когда  не  носит
защитных  приспособлений,  он  все  равно  слишком  силен,  чтобы  я   мог
проникнуть в его мозг. Только с твоей помощью я сумею его отследить  -  ты
будешь рядом с ним и подашь мне сигнал.
     Ум королевы все еще был окутан туманной завесой.  Глаза  глубже,  чем
море, тоже затуманились слезами.
     - Мы едва обрели друг друга, а ты уже меня гонишь!
     - Я не гоню, - вымолвил он с тоской в голосе.
     Она вдыхала экзотическое тепло его обнаженной груди,  вслушивалась  в
стук его сердца.
     - Я сделаю,  как  ты  хочешь,  любовь  моя,  но  только...  мне  было
видение...
     Прядь длинных золотистых волос упала ей на лицо. Все тело содрогалось
под плащом из шкуры молодого олененка. Стараясь унять эту  дрожь,  он  еще
крепче прижал ее к себе.
     - И что ты видела?
     Она открыла ему свои мысли:
     "В нем моя смерть. Он убьет  меня,  хотя  и  любит.  Точно  такое  же
видение было связано у Кулла с Фелицией". (И как  странно,  что  мы,  двое
приговоренных, смогли утешить друг друга!)
     - При чем тут Кулл?.. Я верю,  что  Эйкен  тебя  любит,  но  убить?..
Вздор! Как он может убить леди Творца, чья энергия несет жизнь?
     - Она несет жизнь тану, - прошептала Мерси, - но  не  людям.  Вспомни
Брайана, ведь он умер по моей вине.
     В тоне Ноданна прозвучала циничная насмешка.
     - Но твой Сиятельный утверждает, что в его  жилах,  как  и  в  твоих,
течет кровь тану. Если сам он верит собственным  россказням,  то  едва  ли
посмеет поднять на тебя руку.
     -  Это  как  посмотреть.  Мое  творчество  сильнее,  потому  что  оно
направлено на созидание, а его - на разрушение. Быть может,  он  завидует.
Да и вообще Эйкен из тех, кто, не задумываясь, принесут  любовь  в  жертву
власти. Он уже раскаивается, что полюбил меня. Со  мной  он  не  чувствует
себя в безопасности, а значит, мне лучше умереть.
     - Ну, не такое же он чудовище, как Фелиция.
     - Нет, - произнесла Мерси. - Он мог бросить Кулла ей на растерзание и
таким образом спастись, но не сделал этого.  Знаешь,  Эйкен  сам  чуть  не
погиб и до сих пор еще не восстановил свои силы.
     - Знаю, - удовлетворенно кивнул Ноданн. - И рассчитываю на это.
     Она в конце концов подняла на него глаза.
     - Так ты настаиваешь, чтобы я вернулась? О мой демон, конечно, я  это
сделаю. - Глаза ее дико сверкнули. - Я почту за счастье умереть за тебя.
     Он просунул голову в вырез нательной рубахи.
     - Даже если Эйкен заподозрит, что я жив, он  все  равно  не  причинит
тебе зла. Ни один мужчина в здравом уме  не  станет  убивать  ту,  которую
любит.
     - Ни один тану, - невесело  усмехнулась  она.  -  Люди,  сердце  мое,
совсем иначе устроены... Но ты не обращай на меня внимания. В  Содружестве
всякие предчувствия, предзнаменования считались  пережитками.  Кое-кто  им
все же доверял, но таких записывали в разряд шарлатанов. И ваши  ясновидцы
тоже немногого стоят. Подумать  только,  Бреда  заявила,  что  Элизабет  -
главнее всех в мире! Эта никчемная, вечно неуверенная в себе  особа!  Я-то
знаю, кто в мире самый главный. Ты!
     Ноданн быстро облачился в золотисто-розовые  доспехи;  выражение  его
лица оставалось серьезным.
     - Ну, скорей уж, тот загадочный оперант из Северной Америки, Аваддон.
По сравнению с ним Эйкен и я просто дети.
     В глазах у Мерси мелькнул испуг.
     - Этот ведет какую-то свою  игру.  Село  подозревает,  что  он  хотел
погубить Эйкена вместе с  Фелицией.  Говорит,  во  время  метаконцерта  он
заметил странные умственные всплески. Впрочем, не мне об этом судить. Меня
накрыло обломком скалы, и я бы не выбралась, если б не  Селадейр.  Он  мне
помог, и мы вместе решили разыграть  мою  гибель.  Я  спряталась,  а  Село
предъявил всем мой шлем.
     Ноданн задумался.
     - Значит, Аваддон хотел  натравить  Фелицию  на  Эйкена?  Гм,  вполне
вероятно... Может, мне удастся заключить с ним соглашение?
     - Попробуй, - ответила Мерси. - Его дочь в Афалии.
     - _Ч_т_о_?!
     Мерси кивнула.
     - Ей раздробило тазовую кость, и корректоры решили не отправлять ее в
Горию, а сперва подлечить во дворце Село.  -  Она  лукаво  прищурилась.  -
Смотри, Стратег!  Клу  Ремилард  -  потрясающий  психокинетик  и  неплохой
корректор. Когда поправится,  она  ничем  не  уступит  Великому  Магистру.
Шикарная блондинка. Как раз в твоем вкусе.
     Аполлон откинул золотую голову и захохотал.  Потом  взял  ее  лицо  в
ладони.
     - В моем вкусе только одна женщина, я ждал ее восемьсот  лет.  -  Его
прекрасные глаза блеснули, и он поцеловал Мерси в ложбинку меж бровей.
     Она ухватилась за его настоящую руку.
     - Позволь мне остаться в Афалии, ну пожалуйста! По  крайней  мере  до
твоего окончательного выздоровления. Не отправляй меня  к  нему,  пока  мы
хоть чуть-чуть не заполним пустоту внутри.
     - Ладно, - согласился он. - Только ненадолго. Чтобы  нарастить  новую
руку, надо провести девять месяцев в Коже, а этого  я  позволить  себе  не
могу. Я выступлю против Эйкена сразу же, как соберу силы. Пока ум  его  не
окреп.
     Мерси отпрянула.
     - Ты что, собираешься сражаться с ним одной рукой?
     - Чтобы держать Меч, и эта сгодится. - Он  сжал  в  кулак  деревянные
пальцы. - Правда, выглядит неказисто, но служить может.
     Она пощупала протез.
     - Дерево? О нет! Такой материал не для тебя, мой демон.  -  Глаза  ее
пошарили по стенам комнаты. - Тебе бы золото подошло, но у нас только  два
торквеса! - Потом она перевела взгляд на посуду, из которой Морейн  кормил
высокого гостя. - Серебро! Леди Творец в знак своей любви подарит Стратегу
серебряную руку.
     Она тряхнула кудрями, и тускло поблескивающие тарелка, кувшин, кружка
вдруг засветились, расплавились и,  слившись  в  бесформенное,  искрящееся
облако, осели на вытянутую деревянную ладонь.
     - Серебро! - опять воскликнула Мерси. - Ноданн Серебряная Рука!
     Дело сделано. Грубое приспособление,  выточенное  Айзеком  Хеннингом,
исчезло.  На  его  месте  красовалась  точная  копия   недостающей   руки,
отшлифованная до зеркального блеска и так ладно подогнанная, что даже стык
не был виден. Мерси наклонилась, поцеловала каждый серебряный палец, затем
ладонь.
     - Буду ее носить, пока не расправлюсь с Эйкеном  Драмом,  -  пообещал
Ноданн. - Пока не сяду на трон Многоцветной Земли рядом с моей королевой.
     Он надел латные рукавицы и распахнул перед, ней  дверь.  На  обратном
пути через тоннель они даже не замечали витающего в нем зловония, и  света
им было не надо, потому что их сияющие лица рассеивали мрак.



                                    2

     - Эй, вы там, готовы? - донесся изнутри гулкий голос Бетси.
     - Так точно! - отозвался Уклик, разматывая провода.
     - Проверь магнитную гидродинамику в третьем отсеке, - приказал Бетси.
     Технику   были   видны   только   пышные   юбки    на    облицованном
металлокерамикой  полу;  верхнюю  часть   туловища,   казалось,   поглотил
экзотический механизм, над которым колдовал Бетси.
     - Вроде нормально, - доложил Уклик.
     Из люка  высунулась  и  повисла  в  воздухе  рука  с  наманикюренными
ногтями.
     - Ну, теперь либо починим, либо доломаем. Давай сюда термоиглу  номер
десять, вон ту розовую, с ихним кодом.
     - Держи! - Уклик проворно положил устройство на ладонь инженера.
     Послышался странный шипящий звук. Струйки дыма обвили туго  затянутую
корсетом талию. Затем визгливый фальцет выдал  целую  серию  красноречивых
эпитетов елизаветинской эпохи.
     - Черт, жабо припаял!
     Он оторвал обугленные кружева,  поправил  унизанный  жемчугом  парик,
надвинул маску и снова нырнул в чрево машины.
     Опять что-то зашипело, и раздался странный перезвон.
     - Слава Богу! - Голова Бетси вновь появилась на поверхности. - Теперь
посмотрим внешнюю оплетку.
     Техник с нарастающим волнением стал изучать перфокарту.
     - Ажур, Бетс!
     - К полету готовы?! - заорал Бетси.
     - Готовы! - проворковала баронесса.
     - Включить зажигание!
     Задраив  люк,  Бетси  услышал  резонирующий  гул   всех   шестнадцати
генераторов  экзотической  машины.  Он  облизнул   накрашенные   ногти   и
ухмыльнулся.
     - Чарли, слышишь меня? Включить сеть-Икс!
     - Есть включить сеть-Икс, - отозвалась баронесса. -  Эй,  ребята,  мы
полетим наконец или опять наземные испытания?
     Бетси стряхнул с себя пыль. Роскошное  парчовое  платье  абрикосового
цвета было в нескольких местах разодрано, от рюшей  на  манжетах  остались
одни ошметки. Но жемчуга над глубоким  декольте,  отороченным  золотистыми
кружевами, переливчато сияли. Он снял маску, засунул ее в ридикюль.
     - Огни для дураков дают добро, - объявила баронесса  Шарлотта  Амалия
фон Вайсенберг-Ротенштейн. - И сеть,  как  видите,  надежная.  Голосую  за
полет. До ужина еще есть время.
     Бетси  скосил  глаза  на   причудливо   раскинутые   крылья   машины,
вспыхнувшие лиловым светом ро-поля.
     - Ладно, была не была! Взлетаем!
     Пальцы  баронессы  замелькали  над  приборным  щитком,  Бетси,  шумно
выдохнув,  рухнул  в  кресло,  Уклик  облокотился  на  бак  для  горючего,
задумчиво покусывая усы и не сводя глаз с перфокарты.
     Машина без малейшей вибрации вертикально ввинтилась в небо и медленно
полетела над кромкой кратера по направлению к стоянке остальных птиц.
     Из микрофона донесся голос связиста:
     - Ого! Добро пожаловать, номер Двадцать Девятый! Ты уже на ходу?
     - Скоро выясним, - кратко откликнулась  баронесса.  -  Держи  нас  на
экране, Понго.
     Небо за стеклами  машины  из  кобальтового  стало  фиолетовым,  потом
черным.  Люди  на  борту  не  ощущали   движения   или   ускорения;   лишь
стремительное мелькание по левому и правому борту да экзотические  приборы
свидетельствовали о том, что они находятся  на  краю  земной  атмосферы  и
движутся со скоростью двенадцать тысяч километров в  час.  Баронесса  лихо
управлялась с рычагами управления и скоростей, и машина в ответ  совершала
головокружительные зигзаги.
     Затем  она  ринулась  назад,  к  земле,  и  зависла   над   кратером,
раскинувшимся к северу  от  плиоценового  Дуная,  как  скорбная  отметина:
тысячу лет назад здесь разбился Корабль Бреды.
     Матово-черная ракета теперь больше, чем когда-либо, напоминала птицу.
В свободном скольжении она  изящной  ласточкой  покачивалась  над  озерной
гладью. Внизу, по южному берегу чаши, выстроились двадцать  восемь  других
длинноногих экзотических птиц, опустив крылья и уткнувшись носом в  землю,
как бы в глубокой задумчивости. Кое-где края Риса обвалились, из опаленной
растительности  торчали  осколки  металлокерамики.  Несколько   машин   не
выдержали  испытаний.  Одна  взорвалась  на  старте,  другие  не   удалось
отремонтировать, поэтому их "раздели"  и  каркасы  сбросили  в  озеро.  Из
сорока двух аппаратов, обнаруженных месяц назад  бастардами  Бэзила,  этот
двадцать девятый был последней машиной, спасенной благодаря упорству Бетси
и его команды. Реабилитация экзотических птиц стоила жизни двоим пилотам и
четверым техникам, а инженер Шеймус Максуини однажды ночью, набравшись  во
время смены, вывалился из люка и сломал обе ноги.
     Если не считать этих  издержек,  экспедиция  оказалась  на  удивление
успешной.
     - Возвращаемся, - сообщила баронесса радисту. - А хороший ход у  этой
двадцатьдевятки.
     - Чарли! Наконец-то! А мы, признаться, уже поставили на ней крест.
     Бетси глубоко вздохнул и сказал во второй микрофон:
     - Я тоже, Понго. Если б Дмитрий  не  придумал  этот  финт  в  третьем
отсеке, мы бы так и не оторвались от земли. У меня чертов драндулет уже  в
печенках сидит.
     - Как бы там ни было, Бетси, такое, кроме тебя, никто бы не сделал, -
раздался другой голос.
     - Это ты, Бэзил? - спросила баронесса.
     - Да, малышка, я  наблюдал  за  вами  на  экране.  Великолепное  шоу.
Праздничный стол накрыт. Антилопье жаркое под соусом из дикого чеснока.
     Уклик часто задышал.
     -  Все.  Последний  птенец  из   гнезда   вылетел,   -   пробормотала
баронесса-пилот.
     Легкий  толчок  обозначил  соприкосновение   ро-поля   с   посадочной
площадкой. Сухая трава  задымилась,  и  машина  ткнулась  носом  в  землю.
Баронесса погасила фиолетовую сетку, отключила все системы и откинулась  в
кресле, рассеянно глядя на мертвые приборные щитки.
     - Я танцева-а-ать хочу-у...
     Бетси ободряюще похлопал ее по плечу. Уклик уже откинул люк.
     - Пойдем, Чарли, дорогая. Наш благородный вожак,  поди,  заждался.  А
мне не терпится узнать, где он намерен спрятать нашу эскадрилью.
     - Улететь бы на край света! -  сказала  баронесса.  -  И  никогда  не
возвращаться в это проклятое место. В плиоценовой Австралии  или  в  Китае
небось нет ни  фирвулагов,  ни  наших  психов,  мечтающих  стать  королями
Вселенной. Ох, Бетси, как хочется украсть эту машину!
     - Твои настроения многим известны. И Бэзилу тоже, имей в виду.
     - Да уж, недаром он  выставляет  охранение  -  якобы  от  фирвулагов.
Бэзила не проведешь.
     - А ты как думала? -  Бетси  разгладил  эспаньолку  и  заговорщически
подмигнул обведенным фиолетовыми тенями глазом. - Хватит с него Шеймуса.
     - Шеймуса?.. Да не может быть!
     - Почему  не  может?  Он  рисковый  малый.  Да  и  специалист,  каких
поискать.  У  них  с  Тонгзой  наверняка  сговор  был.  Вот   только   они
просчитались, посвятив в  свои  планы  Софронисбу  Джиллис.  Вот  поистине
верная душа.
     Баронесса загоготала.
     - Так это Фронси выкинула старину Шейма из люка в ту  ночь?  Думаешь,
он предложил угнать машину?
     Бетси пожал плечами.
     - Бэзил не отстранил бы от работы инженера только из-за  пьянства.  А
его  закадычный  дружок  пилот  после  того  случая  стал  как-то  пугливо
озираться. И я его понимаю: когда такая дама, как мисс Джиллис, следит  за
каждым твоим шагом, поневоле заробеешь.
     - Фронси в роли вышибалы? Боже мой!
     - Бэзил - настоящий лидер и любит своих бастардов. Но за долгие годы,
проведенные  в  академических  джунглях,  он  достаточно   хорошо   изучил
человеческую натуру, чтобы понять:  летательные  аппараты  -  соблазн  для
любого из нас, даже самого преданного.
     Они направились к люку.
     - Тэффи Эванс тоже служит сторожевым псом. И Назир. И работяга  Бенгт
Сэндвик. Да, теперь припоминаю, они  глаз  не  спускали  с  нас  во  время
испытаний, особенно когда становилось ясно, что машина полетит. Ну и ну!
     Баронесса  зацепилась  каблуком  за  какой-то  шнур.   Холеная   рука
елизаветинского трансвестита проворно и твердо подхватила  ее,  хотя  дама
весила  на  добрых  пятнадцать  килограммов  больше  его.  Она   удивленно
заглянула в его блестящие зеленые глаза.
     - А может, и ты этим спортом увлекаешься?
     - Ужин стынет, - отозвался Бетси и кивком указал  на  люк.  -  Только
после вас, мадам.


     Первая машина спустилась на  десять  тысяч  метров  над  ослепительно
сверкающим узором горных пиков.
     - Фантастика! - воскликнул Понго Уорбертон и выровнял ход  машины.  -
Бэзил, какова ж их высота?
     Бэзил и Альдо Манетти  несколько  минут  колдовали  над  экзотическим
индикатором, фиксируя на карте все  подъемы  и  спуски  центральной  части
массива.
     - Самая высокая вершина, Монте-Роза,  девять  тысяч  восемьдесят  два
метра, - взволнованно сообщил бывший  профессор  Оксфорда.  -  Соседние  -
около восьми тысяч.
     - Это что, выше Эвереста? - поинтересовался Понго.
     - Эверест доходит до восьми  тысяч  восьмисот  пятидесяти,  -  заявил
Альдо. - В зависимости от того, сколько выпало снега и как  давно  убирали
мусор, оставленный туристами со всего света.
     Пилот опустил машину еще ниже.
     - Потрясающе! - прошептал Бэзил.
     - Девственная красота! - добавил Альдо. - Ей-Богу, сейчас заплачу!
     - И выше точки в плиоценовой Европе нет? - допытывался Понго.
     - Нет, - откликнулся Бэзил. - Геологи утверждают, что в  этот  период
Альпы были выше Гималаев.  Позже  они  значительно  понизятся  -  ледники,
тектонические  утряски  и  все  такое.  Бедная  Монте-Роза  уступит   свой
приоритет Монблану. В Содружестве она числится только второй по  высоте  в
Европе, и лишь местные жители да такие заядлые скалолазы, как мы с  Альдо,
знают это название...
     В наушниках послышался голос радиста:
     - Первый, первый, я двенадцатый. Высота двенадцать километров.
     - Держи ее, - сказал Бэзил. -  Любуйся  пейзажем,  пока  мы  с  Альдо
отыскиваем для птичек подходящую холодильную камеру.
     - Неужели будем высаживаться? - Бэзил не  узнал  голоса  на  связи  -
настолько тот был искажен отчаянием.
     В  первой  переправе  поневоле  участвовали  все   бастарды.   Только
проводник от ревунов Калипин остался на кратере.
     - Да, - отрезал Бэзил. - Таков мой план.
     В ответ послышалось странное истерическое хихиканье.
     - Эй, девочки, кто собирается прыгать с  нашей  птички,  не  забудьте
меховые комбинезоны и ледорубы.
     - Ну и льдины! - уныло откликнулся чей-то голос.  -  Легче  растопить
сердце Фронси.
     - Главное преимущество этого места в его  неприступности,  -  пояснил
Бэзил. - Ни один гуманоид, даже летающий всадник,  сюда  не  доберется.  А
зверей отпугивают разреженный воздух и холод.
     - Кое-кто из тану умеет летать и  без  иноходцев,  -  возразил  Тэффи
Эванс. - И эта сволочь Эйкен Драм - тоже.
     - Разумеется, стопроцентной безопасности мы обеспечить  не  можем,  -
признал Бэзил. - Но если правильно выбрать укрытие, машину быстро засыплет
снегом, и обнаружить ее  с  помощью...  э-э...  сканирования  будет  очень
трудно. Кроме того, карта маскировочной площадки в единственном экземпляре
будет храниться только у лидера первобытных. Когда нам понадобятся машины,
мы легко растопим наст слабым лучевым пламенем.
     Радиоперекличка продолжалась, пока Бэзил и Альдо производили разведку
на местности. Их машина села  в  горной  долине,  возле  северного  склона
Монте-Розы; с него сошли ледники, но в середине июля он был все еще покрыт
свежим снегом. Скалолазы хорошо акклиматизировались на больших  высотах  и
вдобавок сравнительно недавно прошли омоложение,  поэтому,  наказав  Понго
Уорбертону не высовываться, они  оделись  потеплее  и  начали,  как  дети,
бегать по сугробам, обследуя поверхность звуковыми бурами.
     Наконец Манетти присел отдохнуть на уступе и поднял глаза к вершине.
     - Идеальная площадка для начала восхождения, а?
     -  Согласен.  Здесь  над  уровнем  моря...  постой-ка...  пять  тысяч
девятьсот двадцать четыре метра - что ж, разбег  вполне  приличный.  -  Он
слегка понизил голос. - Знаешь, я ведь затем и  прибыл  в  плиоцен,  чтобы
найти и покорить Монте-Розу. Вот и добрался.
     - Может, война долго не продлится?
     Бэзил поднес к глазам подзорную трубу и начал обозревать долину.
     - Н-да, комфорта маловато. Заходить на посадку можно только с севера.
Не представляю, как мы будем подвозить сюда припасы.
     - Да очень просто. Мы же решили спрятать  две  машины  в  Вогезах.  А
позже, когда обучим летный состав, можно будет переправить в более удобное
место всю замороженную эскадрилью. Это, конечно, не  моего  ума  дело,  но
тебе не кажется, что твои опасения насчет угона несколько преувеличены?  К
чему такая перестраховка?
     - Приказ старика Бурке. Я только  выполняю  приказы,  как  библейский
центурион, и готов быть им до конца дней.
     Альдо встал, потянулся.
     - Ну, давай сажать остальных?  Нам  же  еще  возвращаться  за  второй
партией. Думаю, сегодня мы без труда переправим всех.
     - Надо будет выставить дополнительный дозор у кратера, - сказал Бэзил
уже на пути к самолету. - Ведь случись что-нибудь - домой не на чем  будет
добираться... Правда, как заметит в далеком будущем  твой  земляк  Ювенал,
"quis custodiet ipsos custodes?" [Кто устережет самих сторожей? (лат.).  -
Ювенал. Сатиры, VI, 347-348]
     -  Может,  и  я  бы  не  устоял,  если  б  умел  обращаться  с  этими
штуковинами, - засмеялся Альдо и добавил: - И если б не соблазн залезть  в
один прекрасный день на Розу - с тобой, compare mio [приятель (итал.)].
     - Мы так близки к цели, Альдо. Теперь  особенно  обидно  будет,  если
произойдет что-нибудь непредвиденное...
     - Что может произойти? Да не волнуйся ты, завтра будем дома!
     Бэзил, казалось, не разделял его оптимизма.
     - У меня есть причины для волнений, поверь.
     - Неужели опять Тонгза? -  Альдо  презрительно  выпятил  губу.  -  Не
думаю. Фронси такого страху нагнала на этого провизора, что  он  теперь  в
отхожее место один не пойдет.
     -  Нет,  боюсь,  дело  посерьезней  будет.  Хотя  незачем  тебя  этим
обременять. Я руководитель экспедиции и должен справиться сам.
     - Да уж, доля центуриона  незавидна.  Если  не  ошибаюсь,  им  иногда
приходилось и отдавать приказы.
     Некоторое время они шагали молча. Оказалось, что и в  снежной  стране
солнце припекает вовсю. Уже на подходе к машине они стащили  через  голову
вязаные шлемы и расстегнули спасательные жилеты.
     - Будь здесь вождь Бурке, - снова заговорил Бэзил, - уж он бы не стал
медлить. А мою кровь, видно, разжижили столетия цивилизации. Можно я задам
тебе гипотетический вопрос?
     - Валяй, - растерянно проговорил Альдо.
     - Предположим, прошлой ночью наш испытанный  товарищ  в  разговоре  с
другим испытанным товарищем  попытался  склонить  его  к  измене.  Второй,
будучи моим... ммм... тайным осведомителем,  притворился,  что  клюнул  на
приманку, а сам доложил обо всем мне.
     - Господи Иисусе Христе!
     - Предположим, до сих пор гипотетический изменник вел себя образцово.
Допустим, это человек выдающихся способностей, очень нужный  нам  человек,
но не пилот, потому и надеялся совратить пилота...
     - Но, ради всего святого, с какой целью?!
     - Чтобы выдать координаты места стоянки Эйкену  Драму...  за  обычных
тридцать сребреников.
     - Оставим твой вопрос в области гипотез, - пробормотал Альдо. - Итак,
у тебя два выхода.  Numero  uno:  ты  без  лишних  слов  кончаешь  с  этим
ублюдком, не дожидаясь, пока он найдет более  податливого  пилота.  Numero
due: если он действительно нужный нам человек, ты сажаешь его  в  колодки,
как бывало на Лилмике, и говоришь ему, что он жив, покуда не рыпается.
     Бэзил стиснул зубы и кивнул.
     - И какой из двух выходов, по-твоему, благоразумнее?
     - Трудно сказать... пока, насколько я  понял,  дальше  слов  дело  не
зашло, так?
     - Да. Предложение моему информатору было сделано в крайне  осторожной
форме, однако намерения вполне ясны.
     - Черт его знает... А если твой агент неправильно понял? Или  у  него
свой камень за пазухой? - Манетти утер пот со лба.
     - Я уже думал об этом.
     - Почему бы не понаблюдать за предателем? Не намекнуть ему, что ты  в
нем сомневаешься? Возможно, он пойдет на  попятный,  решит,  что  игра  не
стоит свеч. И тогда он тебе еще пригодится. Здесь, в плиоцене, специалисты
на дороге не валяются.
     - Верно. Спасибо за совет, Альдо, ты мне очень помог. Другой на  моем
месте  вряд  ли  пошел  бы  на  компромисс.  Но  мы,  альпинисты,  в  душе
неисправимые романтики. Я считаю, что каждому необходимо дать шанс.
     Уже  взбираясь  по  трапу,  Альдо  глянул  через  плечо  и  улыбнулся
профессору.
     - Умение найти психологический подход порой важнее увесистого кулака.
     - Надеюсь, ты прав, - отозвался Бэзил. - От души надеюсь.


     Бэзил застонал, заворочался на своем надувном  матрасе.  Кто-то  тряс
его за плечо. Снаружи доносились отрывистые голоса и отчаянные всхлипы.
     - Бэзил, проснись, - повторил Бенгт Сэндвик. - У нас ЧП.
     - Проклятье!
     Вожак  бастардов  заставил  себя  подняться  и  взглянул  на   ручной
хронометр. Почти четыре. Голова кружилась (видимо, горная болезнь).  Слова
Бенгта доходили до него с трудом. Он нащупал ботинки и сунул в них гудящие
ноги.
     - ...треснул по башке Назира  и  хотел  увести  Единицу.  К  счастью,
мистер Бетси подоспел с шоковым ружьем...
     - Кто? - устало спросил Бэзил, хотя уже знал ответ.
     - Альдо Манетти. Он уговорил баронессу сесть за штурвал.
     Бэзил натянул рубаху и вышел из палатки.  Тэффи  Эванс  скрутил  руки
альпинисту; тот все никак не мог прийти в  себя  -  выстрел  оглушил  его.
Баронесса Шарлотта Амалия находилась в стальных объятиях  Фронси  Джиллис.
Бетси сменил свой роскошный  наряд  на  летный  комбинезон  на  молнии,  в
котором чувствовал себя гораздо мобильнее, однако  парика  не  снял.  Стоя
чуть сбоку, он держал обоих пленников под прицелом "Гускварны".
     Бэзил подошел поближе к Альдо.
     - Стало быть, выход numero due тебя не устроил?
     Альдо не смог собрать необходимых сил для плевка:  слюна  потекла  по
загорелому подбородку.
     Бэзил отвернулся и опять взглянул на часы.
     - Скоро рассвет. Пора сниматься с якоря. -  Он  окинул  взглядом  два
высоких черных силуэта машин, четко выступавших на фоне сереющего  неба  и
кратера. - Жаль, нет деревьев. Впрочем, сойдет подножка люка.
     - Что ты задумал? - взвизгнула баронесса.
     - Привяжите их к шасси Единицы. Всем готовиться к полету.
     - Что ты задумал?!
     - Задумал повесить тебя, моя радость, - ответил Бэзил  и  вернулся  в
палатку, так как впопыхах не успел одеться.



                                    3

     Бодуругал, главный корректор Афалии, закрыв  глаза,  сидел  на  стуле
посреди темной  реабилитационной  камеры,  полностью  сосредоточившись  на
работе. Такого успеха даже он не ожидал. С тех пор  как  ему  пришла  идея
совместить великолепно сочетающиеся мозговые функции пациентов  под  своим
корректирующим контролем, у  обоих  наступило  значительное  улучшение.  В
частности, произошла полная регенерация атрофированного правого  полушария
мужского мозга под влиянием женского. Одновременно и женщина  стремительно
выздоравливала. Восторг Бодуругала не поддавался описанию, причем к  чисто
научному триумфу примешивалась некая сентиментальная радость.
     Тела стояли бок о бок в одних набедренных повязках,  недвижимые,  как
алебастровые статуи, обернутые плотно прилегающей прозрачной Кожей. Однако
между рыцарем тану, женщиной и корректором происходило активное общение. И
кроме того, пациенты в  Коже  разговаривали  друг  с  другом  на  интимном
калане.


     Клу. Неужели вы не видите, что ваше поколение постигла та же  участь?
Родители все за вас решили. А вам не только не дали  слова,  но  и  лишних
вопросов велели не задавать. В точности как нам.
     Кугал. Могло ли быть иначе? Наши  отцы  покинули  Дуат  ради  свободы
своих убеждений, ваши тоже, насколько я понял.
     Клу. Да, во всяком случае, так  они  утверждали.  А  мы  долгие  годы
верили им.
     Кугал. И в конце  концов  изверились...  Что  ж,  и  среди  нас  есть
еретики.
     Клу.  Критическое  восприятие  действительности  вовсе  не   ересь...
Разумеется, если ты способен мыслить свободно.
     Кугал. Хотите сказать, что мы на это не способны?
     Клу.  Не  только  вы.  Мое  поколение  было  в  равной  мере  сковано
невежеством, пассивностью, страхом. Но в жизни рано или  поздно  наступает
момент, когда мы обязаны разрешить наболевшие вопросы, как это ни опасно.
     Кугал. Простите, я не понимаю.
     Клу. Рассказать вам нашу историю?
     Кугал. Да... Время у нас есть. Возможно, мы тоже проявили  невежество
и пассивность в отношениях с вами. О вашем обществе мы могли  судить  лишь
по малой его части - по волонтерам, путешественникам во времени. Тех,  кто
не был наделен метафункциями, мы  использовали  в  сфере  обслуживания,  а
латентных приняли в свою духовную  семью.  И  лишь  Ноданн  предчувствовал
угрозу в развитии наших связей, но в большинстве своем мы не  слушали  его
предостережений. Слепота и глухота удобнее, знаете ли.
     Клу. Знаю.
     Кугал. Но я вас перебил. Начните с  самого  начала.  Расскажите,  как
среди вас возникли операторы. И как зародилась идея Мятежа.
     Клу.  Вам  известно,  что  население  Старой  Земли  крайне  медленно
культивировало свои естественные метафункции, до  тех  пор,  пока  племена
гуманоидов не вышли с ним на связь и не побудили примкнуть к Содружеству.
     Кугал. Припоминаю. Нам об этом  рассказывал  человек,  бывший  у  нас
Главным Генетиком.
     Клу.  Операторы,  жившие  в   конце   двадцатого   столетия,   начали
стремительно приближаться к  статусу  умственного  Единства.  Но  по  мере
возможности  они  скрывали  свои  таланты  от  обычных  людей.  Одни  -  в
особенности   это   касается   Принудителей   и   Творцов   -   занимались
совершенствованием   собственных    метафункций.    Другие,    настроенные
альтруистически, изучали умственную деятельность, ставили опыты на себе  и
на других оперантах и впоследствии выработали специальную технику, которая
позволила целому ряду одаренных  людей  достичь  максимальной  близости  к
Единству. Эти ученые слепили маленькую и несовершенную копию  Единого  Ума
Содружества и заявили о своем открытии.  Содружество  восприняло  это  как
сигнал  тревоги,  подтолкнувший  его  к  Великому  Вторжению  две   тысячи
тридцатого года. Оно было  начато  несмотря  на  то,  что  основная  часть
человечества находилась пока на очень примитивном  уровне  психологической
зрелости. Повыше, конечно, чем  тану,  но  по  сравнению  с  пятью  расами
Единства мы были самыми настоящими варварами.
     Кугал. Так мы с вами варвары? Вот, значит, в чем тайна  совместимости
наших генов?.. Но извините, я опять вас перебиваю.
     Клу. Одним из главных центров метапсихологии на Земле стало отделение
Дартмутского колледжа в Северной Америке.  До  Вторжения  его  возглавляли
Дени  Ремилард  и   Люсиль   Картье.   Оба   обладали   высокой   степенью
мегаактивности и принадлежали к схожим этносам. Совместная работа сблизила
их, и вскоре они поженились. Это были  мой  прапрадед  и  прапрабабка.  Из
семерых детей Дени и Люсили самым мощным оператором был младший - мой  дед
Поль. Он родился  через  год  после  Вторжения  и  прошел  метапсихическую
подготовку еще в утробе матери - тогда эта техника считалась  неслыханной,
потом  стала  стандартной.  Поля  называли  "Человеком,   который   продал
Нью-Гемпшир", поскольку именно его стараниями маленькая североамериканская
область стала межпланетным центром мегаактивности в составе Содружества.
     Кугал. И ваш род укрепил свои позиции.
     Клу.  Безусловно.  Поля  первым  из  людей   избрали   в   Консилиум,
руководящий орган Галактического Содружества, куда  входили  исключительно
Великие Магистры, то есть люди, изрядно  поднаторевшие  в  психоанализе  и
решении этических задач. Поль также  произвел  на  свет  блестящую  плеяду
оперантов. Его старший сын  сделался  Великим  Магистром  первого  класса,
одним из величайших умов галактики.
     Кугал. Это ваш отец, человек по прозвищу Аваддон?
     Клу. Да... Такую кличку  ему  присвоили  во  время  Мятежа.  В  нашем
Священном Писании есть глава, где говорится  о  конце  света,  когда  силы
добра и зла вступят в последнее единоборство.  Аваддон  возглавляет  армию
демонов. У него есть и другие прозвища:  Ангел  Бездны,  Разрушитель.  Мой
папа...
     Кугал. Единоборство перед концом света!  В  нашей  религии  оно  тоже
есть. Мы называем его Сумеречной Войной, Приходом Мрака. Тану и  фирвулаги
были изгнаны с Дуата, их родной планеты на краю галактики, именно  за  то,
что собирались ее развязать. Но вмешалась Бреда, и ее муж Корабль доставил
нас сюда. А теперь Селадейр и  его  приспешники  уверены,  что  Сумеречная
Война произойдет в Многоцветной Земле!.. Простите, Клу, я  все  время  вас
прерываю. Вы хотели рассказать о Мятеже вашего отца.
     Клу. Я мало что знаю о нем. Мне был только год, а моему брату  Хагену
- два. Наши родители  составили  какой-то  колоссальный  заговор  с  целью
учредить абсолютную власть человечества  в  Содружестве.  Папа  со  своими
сотрудниками  -  доктором  Стейнбреннером  и  другими  -  выработал  план,
согласно  которому  мы,  их  дети,   со   временем   должны   были   стать
сверхчеловеками,    ультрапсихологами.    После    переворота    мятежники
намеревались ввести план в действие, но,  разумеется,  затея  провалилась.
Папа никогда подробно не рассказывал о том, какие виды имел на нас, а  все
записи тщательно стерты из памяти компьютеров.  Но  думаю,  план  его  был
ужасен, потому что мама...
     Кугал. Можете не продолжать. Я и так вижу. Мне очень жаль.
     Клу. Нет, папа нас любит. Я  не  верю,  что  он  мог  бы  сознательно
причинить нам зло.
     Кугал. И все же чем кончилась та история?
     Клу. Мятеж вспыхнул в две тысячи восемьдесят  третьем  году.  Военные
действия длились меньше восьми месяцев. В нем участвовали практически  все
операторы, а также миллионы обычных людей. Потери были огромны  не  только
на Земле, но и на захваченных мятежниками планетах. Против папы  выступили
брат Джон - он на четырнадцать лет моложе  -  и  его  жена  Доротея.  Джон
Ремилард был мутантом. Когда он достиг совершеннолетия, у него уже не было
тела, а только  обнаженный  мозг,  который  по  усмотрению  владельца  мог
принимать какие угодно формы. В моем описании дядя выглядит чудовищем,  но
в Содружестве его причислили к лику святых, после  того  как  ему  удалось
подавить   Мятеж.   Жена   Джона   также   была   Великим   Магистром    и
специализировалась на метаконцертах. В результате несчастного  случая  она
лишилась половины лица,  но  не  пожелала  его  регенерировать,  поскольку
ущербность стала своеобразным символом  ее  власти.  Она  носила  алмазную
маску.
     Кугал. Джек Бестелесный  и  Алмазная  Маска...  Я  слышал  о  них  от
Гомнола.
     Клу. Они оба умерли, а папа жив. После поражения он провел  уцелевших
через врата времени... В том числе меня и Хагена.
     Кугал. Вовек не забуду тот черный день, когда мы сражались с  ними  в
Пустынных пещерах. Они разделали нас под орех, а потом ушли на  запад,  за
океан. Король Тагдал повелел вычеркнуть этот эпизод из нашей истории.
     Клу. Да, папа переправил нас в Северную Америку. Он вовсе не хотел  с
вами сражаться. Многие получили тяжелые ранения, да и сам он чуть не  умер
от ожогов мозга. Мы поселились на сказочном острове под  названием  Окала.
Все дети, кроме нас с Хагеном, родились уже там.
     Кугал. И почему же вы покинули его, раз он такой сказочный?
     Клу. Пока были детьми, мы поневоле следовали  за  нашими  родителями.
Папа  перетащил  в  плиоцен  кучу  всякого   оборудования.   Сразу   после
выздоровления он  построил  обсерваторию  и  начал  обследовать  звезды  в
поисках другой метаактивной расы. Он  убежден,  что  если  найдет  ее,  то
сумеет основать новое Единство и таким образом осуществит свою грандиозную
идею о владычестве над миром здесь, в плиоцене. Многие из  его  соратников
верят, что он на это способен. Папа кого угодно  убедит...  Но  шли  годы,
тысячи звезд были обследованы без какого бы то ни было результата, старики
начали отчаиваться, вплоть до того, что начались  самоубийства...  Кого-то
папа вынужден был убрать, кто-то пристрастился к наркотикам,  иные  просто
устранились. И все это происходило у  нас  на  глазах.  И  мало-помалу  мы
решили, что пора жить своим умом, а не  папиными  бесплодными  мечтаниями.
Сперва была сделана ставка на Фелицию, хотя мы заинтересовались  вами  еще
до  ее  появления  в  плиоцене.  С  помощью  довольно   грубых   приборов,
расширяющих ясновидение, мы постоянно  следили  за  тем,  что  делается  в
Европе.
     Кугал. Ну да, детки от скуки наблюдают за низшими формами жизни!  Как
за муравьями, правда, Клу? И однажды вам пришла в  голову  мысль:  а  что,
если взять да и залить муравейник водичкой?..
     Клу. Нет!
     Кугал. А для чего тогда вы помогли Фелиции разрушить наш мир?
     Клу. Нам нужна была Многоцветная  Земля.  Не  сама  по  себе,  а  как
ступень для возвращения в Содружество.
     Кугал.  В  Содружество?  Назад  через  врата  времени?!  Но  это   же
невозможно!
     Клу. Почему? Элаби Гатен... он погиб в сражении с Фелицией... уверял,
что можно создать дубликат машины времени, установленной в Содружестве. На
компьютере мы изготовили полный комплект чертежей. Но мой  брат  вместе  с
другими бежал с Окалы и забрал  с  собой  все  оборудование  и  все  карты
минеральных месторождений.
     Кугал. А ваш отец? Как он к этому отнесся?
     Клу.  Поначалу  резко  отрицательно.  А  теперь...  не  знаю  даже...
Кажется, мы заставили его пересмотреть свои взгляды. Во всяком случае,  он
понимает, что на Окалу мы не вернемся, что у нас  есть  право  идти  своим
путем. После всего, что случилось с Фелицией и  Эйкеном,  папа,  вероятно,
даже поможет нам. А заодно и вам.
     Кугал. Что вы имеете в виду?
     Клу. Папа насильно высадил Хагена и других на побережье Африки.  Сидя
там  без  дела,  они  внимательно  изучили  ход  битвы  с  Фелицией  и  по
телепатической  связи  сообщили  мне  свои  выводы.  Тану  в  силу   своей
примитивности вряд ли отдают себе отчет в  том,  как  странно  развивались
события на реке Хениль. Надеюсь, и Эйкен Драм ничего не заподозрил.
     Кугал. Объяснитесь!
     Клу.  Хорошо.  Давайте  рассмотрим   составленную   папой   программу
метаконцерта. Конечно, мы тоже слишком неопытны,  чтобы  до  конца  в  ней
разобраться, но  одно  совершенно  очевидно:  папа  хотел,  чтобы  в  этом
сражении погибли и Фелиция, и Эйкен.
     Кугал. Всемилостивая Богиня!
     Клу. При всем папином могуществе ему далеко до Фелиции. Он  сознавал,
что, даже собрав все умственные силы в метаконцерте  и  бросив  их  против
нее, ходит по лезвию ножа. А если бы им удалось наладить  фотонное  Копье,
то  опасность  увеличилась  бы  вдвое...  Ну   так   вот,   в   проведении
наступательного метаконцерта есть целый ряд вариантов. Но во всех  случаях
солист рискует гораздо больше прочих. Папа выдал Эйкену программу, которая
предусматривала выжимание из их  связки  всей  психоэнергии  без  остатка.
Вздумай Эйкен использовать ее целиком - как он, вероятно, и поступил бы  в
случае паники - удар такой мощности, пройдя через мозг, убил бы его, как и
Фелицию. Но после пробного взрыва на горе Эйкен испугался и потому смягчил
первый удар. А папу это поначалу ввело в  заблуждение:  он  решил,  что  с
Фелицией покончено.
     Кугал. Да-да, помнится, Аваддон передал, что ее масса и энергия равны
нулю. Но потом... честно говоря, я толком не понял, что это  значит...  он
сказал, что Фелиция... транслировалась.
     Клу. Ретранслировалась. На нашем специфическом жаргоне это  означает,
что она переместилась в другое измерение.  На  такое  даже  в  Содружестве
способны лишь единицы. Иначе это называется телепортацией.
     Кугал. Корабль Бреды!
     Клу. Что?
     Кугал. Гигантский живой  организм,  ее  супруг...  Корабли  достигали
сверхсветовой скорости при помощи одной силы ума. И вы хотите сказать, что
Фелиция...
     Клу. У нее  это  могло  получиться  бессознательно,  просто  защитная
реакция. Но Хаген считает, что она все время  следила  за  лучом  папиного
ясновидения, и пока тот находился на внешнем модуле, сбила его с толку!
     Кугал. Разве она не за Эйкеном охотилась?..
     Клу. Все произошло в долю секунды. Когда  Фелиция  вновь  возникла  в
небе прямо над головой Эйкена, папа немного изменил тактику. Он  руководил
тылами, но в момент первого удара быстро переключился  на  внешний  модуль
наступательного канала. После ретрансляции защитный экран начал  рушиться.
Оуэн Бланшар умер на месте. Судя по форме  пробоин  в  экране,  его  убила
папина  вспышка.  А  потом  папа  сумел   сгруппироваться   и   поддержать
распадающуюся оборону, прежде чем принял участие в завершающем ударе.
     Кугал. Значит, Фелиция не нанесла никакого ущерба вашему отцу?
     Клу. Ну да, не нанесла! Нет,  он  тоже  пострадал,  иначе  почему  не
выходит на связь уже больше месяца?
     Кугал. Но он ведь продолжал действовать после ретрансляции?
     Клу. Вот именно, и его закрутило в мозговом энергетическом вихре,  по
мощности не уступающем водородной бомбе. Но папа Великий Магистр  и  умеет
наращивать  потерянную  энергию.  Правда,  когда  он  снимает  скафандр  и
отключает искусственную нервную систему, у него начинается головная  боль.
Хаген в этом понимает лучше меня. По его словам,  на  сей  раз  боль  была
такой сильной, что папе пришлось отправиться в барокамеру. Вот почему эфир
между Европой и Северной Америкой  в  последнее  время  был  подозрительно
чист.
     Кугал. Какая удача для вашей команды!
     Клу. И для вашей тоже.
     Кугал. То есть?..
     Клу. Слушайте и постарайтесь понять. Я уверена, что у тану, у нас и у
папы теперь общие цели. Если мы еще хотим пожить на этом свете, всем  надо
объединиться.
     Кугал. А Эйкен Драм?
     Клу. Он должен был умереть. Но не  умер.  Бьюсь  об  заклад,  Фелиция
с_а_м_а_  в последний момент отвела от него удар. Бог знает как и  почему.
Она мертва и уже ничего не объяснит. А  Эйкен  живехонек,  только  ослабел
немного. Теперь у него есть программа,  и  он  в  состоянии  обойтись  без
посторонней помощи. Он уже может сам устраивать  метаконцерты,  причем  не
подвергая себя ни малейшей опасности. Поэтому,  как  только  он  чуть-чуть
оправится, то выступит против вашего брата Ноданна и его клики, а поджарив
ваши мозги, займется папой.
     Кугал. Или вами.
     Клу. Мы хотим всего лишь вернуться в Содружество, и все. Помогая нам,
вы ничего не теряете. А у нас есть что вам предложить.
     Кугал. Это я уже заметил.
     Клу. Ну, в данном случае  помощь  была  обоюдной.  Я  почти  здорова,
причем исцелилась в три раза быстрей, чем в нашей барокамере.
     Кугал. Я думал, идея Бодуругала - сущий бред.  Потеря  брата-близнеца
мне казалась невосполнимой. Считалось, что биотехнические возможности Кожи
не распространяются на полушария головного мозга. А вышло вон что...
     Клу. Да, налицо дополнительная  адаптация.  В  человеческой  медицине
известны случаи, когда левое полушарие с успехом выполняет функции правого
и наоборот.
     Кугал. Быть может, вы не только регенерировали мой мозг, но и научили
меня человечности.
     Клу. Боюсь, до этого еще далеко. Впрочем, ничего невозможного нет.


     Бодуругал открыл  глаза  и  улыбнулся.  Исполняемый  пациентами  дуэт
психокинеза и  коррекции  оказался  на  удивление  гармоничен.  Собственно
говоря, его вмешательство стало уже  излишним.  Он  поднялся  со  стула  и
подошел к двум неподвижным фигурам - мужской в золотом торквесе и  женской
в венце золотистых волос.
     - Пожалуй, пора оставить вас наедине.  Еще  неделя  -  и  будете  как
новенькие. Весьма обнадеживающее начало.
     Наклонившись, Бодуругал чуть поправил Кожу на  уровне  точеной  ножки
Клу Ремилард.
     - Весьма обнадеживающее, - повторил он, выходя из палаты  интенсивной
терапии.



                                    4

     Когда  Мерси  в  конце  июля  вернулась  в  Горию,  здоровье  Эйкена,
подорванное схваткой с Фелицией, постепенно пошло  на  поправку.  Мозговые
травмы затягивались. Рассказанная королевой легенда была  в  общих  чертах
такова: после того как ее затянуло  в  оползень,  она  утратила  память  и
бродила одна  по  лесам  восточнее  Хенили,  пока  на  нее  не  наткнулись
неокольцованные собиратели цветов  и  кореньев;  они,  разумеется,  ее  не
узнали и доставили в Афалию,  лишь  когда  отыскали  редкую  разновидность
орхидей  для  оранжереи  леди  Пеннар-Йа,  жены  Селадейра.  Хотя  история
выглядела малоправдоподобной, Эйкен принял ее без оговорок и не сделал  ни
одной попытки проникнуть в мозг жены. Мерси вернулась живой и  невредимой,
на его страсть отвечала с прежним пылом - ему этого было достаточно, да  и
ее устраивало.
     Погожим августовским днем они  отправились  на  берег  пролива  Редон
посмотреть  на  испытательные  полеты,  которые  проводил  Йош   Ватанабе,
готовясь к Великому Турниру. Король, королева и большая  свита  придворных
удобно расположились под огромным тентом, наслаждаясь свежестью бриза.  На
пикнике лилось рекой охлажденное медовое вино, а  потешные  сражения  были
увлекательны и порой опасны.
     Первыми в воздухе появились  легкие  ромбовидные  змеи  из  Нагасаки.
Несущие поверхности были  покрыты  осколками  стекла  и  ярко  разукрашены
красными, белыми и голубыми узорами.  Когда  один  змей  прорвался  сквозь
оборону  противника,  хорошо  обученные  рыцари  тану   хором   прокричали
традиционное: "Кацуро!" и рассчитались по ставкам, в  то  время  как  Йош,
сияя и раздувая щеки, излагал дальнейший ход событий.
     Подхваченные ветром большие воздушные змеи свободно  парили  на  фоне
стоящего в зените солнца. Среди них были десятиугольники "Саньо"  почти  в
половину роста  тану  с  изображением  отважных  самураев  и  драконов  на
крыльях, и прямоугольные "О-дако" размером семь на пять метров, украшенные
сказочными рыбами, птицами и образами  японского  фольклора.  Тяжеловесные
боевые аппараты с экипажем от пяти до десяти человек не отличались большой
маневренностью и могли участвовать лишь в  лобовых  схватках.  Побежденный
змей, сотрясаясь, терял управление, и победитель увлекал его за  собой  на
землю, нарушая таким образом весь строй. Последний  приземлялся  плавно  и
торжественно, тогда как его незадачливый противник летел вверх тормашками,
превращаясь  в  скомканную  массу  разорванной  бумаги   и   беспорядочное
нагромождение бамбуковых палок.
     Как только ветер окреп, на берег  вынесли  двух  настоящих  гигантов,
коим отводилась роль не в  отборочном,  а  в  главном  турнире.  Параметры
"О-дако" достигали  четырнадцати  с  половиной  на  одиннадцать  метров  и
восьмисот  килограммов.  Бесчисленными  канатами  они  были  привязаны   к
временным помостам, а на другом конце каната сплетались в один толстенный,
накрученный на тяжелую лебедку. Авиатор висел  на  нижней  раме  с  легким
противовесом и управлял полетом при помощи специальных  постромок;  однако
основные маневры  осуществляла  с  земли  команда  из  пятидесяти  человек
посредством свободно висящих канатов, которые крепились к  несущим  частям
змея огромными карабинами.
     Когда все было готово к запуску, Йош в  своем  роскошном  самурайском
облачении подошел доложить об этом королю.  Его  сопровождал  помощник  по
имени Вилкас, угрюмый литовец в сером торквесе и не менее живописных,  чем
у начальника, одеждах.
     Йош церемонно поклонился Эйкену и Мерси.
     - Позвольте предложить вашему вниманию первую демонстрацию воздушного
боя. - Он подал королю для осмотра  несколько  странное  оружие  -  кривое
лезвие, насаженное на длинный шест. - Это нагината. Сейчас мы  с  Вилкасом
будем биться им в воздухе. Учтите,  что  бой  чисто  тренировочный.  Воины
будут без страховки, тогда как в настоящем бою  вся  конструкция,  включая
бамбуковую раму и бумажное покрытие, защищена страховочной сеткой.
     - Опасная, должно быть, игра, - сочувственно заметила Мерси.
     Юная принудительница,  нянчившая  Аграйнель  в  отсутствие  королевы,
подошла с ребенком на руках и встала позади раскладного трона. Мерси взяла
у нее девочку и принялась тихонько ее  покачивать,  в  то  время  как  Йош
продолжал свои объяснения.
     - Да, для обычных людей, таких, как Вилкас и  я,  действительно  есть
риск. Но мы сводим его к минимуму  и  тем  самым  увеличиваем  зрелищность
мероприятия, привлекая к делу мощных психокинетиков. - Японец  почтительно
поклонился человеку в золотом  торквесе,  что  стоял  рядом  с  высокой  и
статной Олоной.  -  Лорд  Салливан-Танн  любезно  согласился  поддерживать
Вилкаса в полете.
     Эйкен рассеянно перевел взгляд на Салливана.
     - А трудно быть наземным тягачом?
     Плюгавый психокинетик пожал плечами и самодовольно усмехнулся.
     - На мой взгляд, совсем просто.
     - И как проходит игра? - спросил Эйкен Йоша.
     - Тягач дает телепатические установки  не  только  спортсмену,  но  и
наземной команде. Ему также  дозволено  порождать  ветер,  но  только  для
своего змея. Противодействие аппарату противника становится основанием для
дисквалификации. Поэтому манипуляция с ветром ограничена периодами,  когда
воины находятся довольно далеко друг от друга, если, конечно, ветродуй  не
обладает поистине отточенным мастерством. Думаю, вам понятно,  что  тесная
связь с наземной командой улучшает управление в моменты клинча. Если игрок
запутался в постромках, обязанность тягача не дать ему грохнуться  наземь.
Вот почему лоцманами в данной игре могут быть только психокинетики.
     Эйкен кивнул. Улыбка его казалась вымученной, а глаза-щелочки  горели
лихорадочным огнем на пергаментно-бледном лице. На нем были золотые джинсы
и черная рубаха, расстегнутая у ворота.
     - Итак, твоего противника сегодня поведет Салливан. А  кто  же  будет
твоим ведущим?
     - Я надеялся, вы окажете мне эту честь, Эйкен-сама.
     - О Ваше Величество, соглашайтесь! - пропищала Олона.  -  Я  уверена,
победа будет за вами!
     Салливан побагровел перед лицом такого предательства со стороны своей
молодой супруги, но тоже выдавил из себя:
     - И я прошу вас, мой король, возьмите второго змея.
     Эйкен заколебался.
     - Но я еще не в форме...
     - Если меня собьют, - сказал Йош, - то вам не придется  держать  весь
аппарат. Достаточно спустить на землю меня. А я со  всеми  потрохами  вешу
шестьдесят четыре килограмма.
     С видимым усилием Эйкен поднялся.
     - Черт с вами, попробую. Ты проделал большую работу, Йош. Продолжай в
том же духе!
     Йош ухмыльнулся.
     - Не сомневайтесь, босс. - И вместе с Вилкасом поспешил  к  стартовой
площадке.
     Эйкен снова сел, глядя на суетящихся спортсменов. Жара усиливалась по
мере того, как заходящее солнце нависало все ниже над тентом.  Салливан  и
Олона вполголоса пререкались, Аграйнель капризничала,  а  Мерси  прилагала
умственные усилия к тому, чтобы успокоить и развеселить ее.
     Наконец королю надоело это нытье.
     - Ты что, не видишь. Мере, ребенок голоден! Пусть Олона ее покормит.
     -  Ах  ты,  бедная  крошка!  -  запричитала  принудительница,  охотно
принимая ребенка и вытаскивая из выреза голубого шифонового платья налитую
продолговатую грудь. - Проголодалась, Гранечка! Ну иди к няне!
     Ребенок  начал  жадно  сосать.   Раздражающее   блеянье   перешло   в
восторженные всхлипы.
     - Отойди с ней в глубь  навеса,  милочка,  -  сказала  Мерси.  -  Там
попрохладнее.
     - Слушаюсь, моя королева. Принести ее обратно, когда она насытится?
     Выражение лица Мерси было отсутствующим, почти отрешенным.
     - Найди какой-нибудь  тихий  уголок  и  убаюкай  ее.  Она,  очевидно,
перевозбудилась. Наверно, не надо было ее брать сюда,  но...  мне  так  не
хотелось с ней разлучаться.
     Кормилица, словно боясь, что  Мерси  передумает,  отвесила  поспешный
поклон и удалилась.
     - Жена любит Аграйнель как собственную дочь, моя королева, -  заметил
Салливан.
     - Вижу. Я несказанно благодарна ей за то, что  она  кормила  малышку,
пока я... отсутствовала. Думаю, именно  подспудная  тревога  за  Аграйнель
помогла мне преодолеть амнезию в джунглях Конейна.
     Эйкен тихонько хмыкнул.
     - Ну, ясное дело, не за меня же!
     Он с преувеличенным вниманием наблюдал за приготовлениями на  берегу.
Из-под двух огромных змеев убрали помосты, и их теперь удерживали два туго
натянутых каната. В окраске змея, порученного Салливану, преобладали  алые
и  золотистые  тона,  а  его  эмблемой  был  великолепный  японский  воин,
нарисованный на фоне цветущих  вишневых  деревьев.  Змей  Эйкена  выглядел
более строго - голубая цветовая гамма в изображении волны цунами,  готовой
разбиться о скалистый островок.
     Салливан изо всех сил старался сохранить светскость,  но  помимо  его
воли она была оттенена зловещими умственными обертонами.
     - О великая королева, когда Олона вызвалась кормить ваше  драгоценное
дитя, моему удивлению не было предела. Я думал,  что  это  невозможно  для
женщины, которая  сама  не  рожала.  Не  правда  ли,  тану  -  загадочная,
магическая  раса?  Так  близки  людям  и  столь  очаровательны   в   своей
непохожести! Эта странная удлиненная грудь  нашла  отражение  в  фольклоре
нескольких европейских стран... Эллефольк и Скогра в  Скандинавии,  Фе  во
Франции, немецкая Никсен, Агуана в Итальянских Альпах, Джана Сардинии...
     - Да-да, у всех фей длинные груди, - мягко  перебила  Мерси.  -  А  в
кормлении  нет  ничего  загадочного,  дорогой  Танн.  Стоит  очень  сильно
захотеть, и гормон пролактина будет выделяться наряду  с  другими  даже  у
бездетных. Женщина или тануска - никакой разницы. Любовь и желание - вот и
вся магия.
     - Точней не скажешь, - последовала насмешливая реплика Эйкена.  -  Но
есть и обратная зависимость. Так что нам с Аграйнелью обоим повезло.
     Салливан вспыхнул, попятился; из плохо защищенного мозга выплеснулись
унижение и бессильная ярость.
     Мерси обратила печальный взор к мужу.
     - Это  верно,  у  меня  уже  нет  молока.  Я  была  больна,  морально
раздавлена и не нашла в себе жизненных сил для моей бедной девочки... А на
т_е_б_я_ их как будто до сих пор хватало. Или я не права?
     - Я... пойду, пожалуй, на берег, - промямлил Салливан. -  Ставьте  на
моего змея... Разрешите... Простите... - Он почти  бегом  выбрался  из-под
навеса; полы золотисто-розового кафтана трепетали на знойном ветру.
     - Как жестоко с твоей стороны выставить его на посмешище, - упрекнула
Эйкена Мерси. - Думаешь, он ничего не видит?
     - Он идиот. Кастрат... - проговорил  Эйкен  и  устало  закрыл  глаза.
Темно-рыжие вихры взмокли от пота и облепили правильный округлый череп.  -
Он бы не задумываясь продал меня первому встречному, если б знал, что  это
сойдет ему с рук. И потом... тебя так долго не было... - Он разомкнул веки
и посмотрел на нее ничего не выражающим взглядом. - Мне  сказали,  что  ты
погибла, Мерси.
     - А правда, что ты обливал слезами мой изумрудный шлем? - В ее голосе
проскользнула едва уловимая насмешка.
     Он отвернулся.
     - Правда. Всю дорогу до Гории я пластом лежал в каюте и  не  выпускал
его из рук. Все мои мысли были о тебе. Хотя шлем искупался в водах Хенили,
он все  еще  хранил  запах  твоих  духов.  Да,  малышка,  я  действительно
плакал... хотя и знал, что ты жива.
     - Вот как?
     - Я не думал, что ты вернешься. Это была его идея, не так ли?
     На берегу раздавались восторженные восклицания:
     - Эге-гей!
     - Поднимается!
     - Глядите! Глядите!
     Вся знать тану высыпала из-под навеса, чтобы получше рассмотреть, как
золотисто-алый боевой змей медленно возносится в раскаленное  небо,  а  за
ним длинным хвостом тянется  его  человеческий  экипаж.  Спустя  мгновение
змей-цунами тоже воспарил. Йош направил королю телепатическое послание:
     "Жду указаний, босс!"
     "Начинай", - скомандовал Эйкен.
     Два огромных змея словно бы  поклонились  друг  другу  и  ринулись  в
первую схватку. Серебряная нагината блеснула  на  солнце.  Каждая  команда
держала канат толщиной в руку, пока лебедчики ликвидировали люфт.
     Эйкен глянул на небо, оценивая силу ветра, потом опять  повернулся  к
Мерси.
     - Видимо, ты получила задание наблюдать за мной и доносить  обо  всем
ему. Иначе как он прорвется сквозь мои щиты?
     С надменным, неприступным видом она откинулась на подушки; золотистые
волосы рассыпались по загорелым плечам и составляли ослепительный контраст
с зеленым платьем.
     - Я буду рядом с тобой, пока нужна тебе. Нужна или мне уйти?
     Голубой змей, поднявшись метров  на  десять  выше  алого,  неожиданно
нырнул вниз. Молнией сверкнуло лезвие  нагинаты;  Йош  перерубил  одну  из
постромок противника. Алый змей отлетел в  сторону,  и  все  увидели,  как
Вилкас поспешно вяжет узел.
     - Боишься меня, - заметил Эйкен. - До страсти боишься! Никуда  ты  не
уйдешь. Ты так же дико  хочешь  меня,  как  после  танца  вокруг  майского
дерева. Я могу дать тебе больше, чем он. И люблю сильнее. Скажешь, нет?
     Алый змей раскачивался,  точно  взбесившийся  маятник,  уклоняясь  от
ударов голубого. Вилкасу удалось вывести из строя несколько постромок,  но
Йош, казалось, даже не почувствовал этого. Он нацелился  на  правое  крыло
противника и резал постромки, отхватывал клочья бумаги, пока  раскрашенное
лицо самурая не  исчезло  из  виду.  Алый  змей  спустился  совсем  низко,
несмотря на титанические усилия  подъемной  команды,  и  болтающиеся  ноги
Вилкаса едва не задевали чахлые ветви деревьев, росших на верхушках  самых
высоких дюн.
     Эйкен изобразил на лице улыбку. Он больше не глядел на Мерси, но  она
занимала все его мысли и знала это.
     - Ноданн теперь собирает в  Афалии  своих  приверженцев,  -  небрежно
проронил    он.    -    Рассылает    депеши    реакционерам,    обиженным,
человеконенавистникам,  призывая  их  под  свое  солнцеликое  знамя.   Как
думаешь, скольких ему удастся  завербовать?  И  сколько  будут  весить  их
мозги, вместе взятые?.. Он сам, Село, его  брат  Кугал,  если  ему  склеят
череп, возможно, старая задница Туфан из  Тарасии...  Неужели  он  всерьез
надеется свалить меня с таким отребьем?.. Или задумал починить свою  пушку
и сразиться со мной на Великом Турнире? Как будто речь  идет  об  избрании
сельского старосты.
     Зрители разразились громом  приветствий.  Алый  змей  вздрогнул;  его
отбросило назад воздушным потоком,  когда  Йош  перерезал  последнюю  пару
постромок. Вилкас бросил нагинату и вцепился  в  сетку  противовеса.  Змей
стремительно приближался к заполненной народом песчаной косе и,  казалось,
вот-вот прихлопнет пилота, словно подхваченная ураганом  якорная  подушка.
Отчаянный умственный  крик  литовца,  усиленный  серым  торквесом,  потряс
Эйкена и Мерси. Толпа металась по берегу, команды побросали канаты.
     - Черт бы побрал этого Салливана!
     Король в ярости вцепился в плетеные подлокотники трона, прищурился, и
лицо его исказила мучительная  гримаса.  Вилкас,  запутавшийся  в  каркасе
змея, уже готов был впечататься в  упругий  влажный  песок.  А  змей  Йоша
потерял управление, поскольку разбежалась команда, и его быстро уносило  в
открытое море.
     Эйкен глухо застонал.
     Вилкас, держась за противовес, вдруг дернулся в сторону и сумел таким
образом  увернуться  от  падения.  Спустя  несколько   секунд   он   мягко
спланировал  на  землю.  Голубой  змей,  откликаясь  на  внезапный   порыв
психокинетического ветра, отклонился от своей опасной траектории и  теперь
парил на такой высоте, какую  позволяла  привязь.  Лебедчики,  позволившие
канату раскрутиться, вновь подскочили и вместе  с  перетрусившей  командой
спешно задействовали тормозной  механизм  для  плавной  посадки.  Издалека
донеслись радостные крики знати, занявшей наблюдательный пост  на  вершине
дюны, и едва слышные извинения Салливана-Танна  на  личном  телепатическом
канале короля.
     Мерси встала и, склонившись над  Эйкеном,  явственно  увидела,  каких
огромных усилий все это  ему  стоило.  Она  вытащила  из  рукава  шелковый
платок, утерла мужу пот, ручьями струящийся по восковому лбу и  заливающий
глаза. Когда же его тяжелое свистящее дыхание выровнялось  и  он,  откинув
голову, расслабился, она в растерянности проговорила:
     - А я и не знала... Это что, все Фелиция?
     - Кто же еще? - Он взглянул на нее прищуренными, затуманенными  болью
глазами. - Теперь знаешь. И можешь его обрадовать. Только напомни ему  про
Копье, оно работает  как  новенькое...  и  про  диковинки,  припасенные  в
подвале на случай, если он вздумает нанести нам дружеский визит.
     Мерси промолчала.
     - Скажи, чтобы не медлил, -  добавил  Эйкен.  -  К  вашему  сведению,
Огненная леди, я очень странное существо. Всякий раз после  ночи  с  тобой
силы мои удваиваются. Олона тоже кое-чем помогла,  но  ты  -  мое  главное
лекарство.  Оставаясь  со  мной,  ты  готовишь  его  поражение.   И   свое
собственное!
     Пальцы Мерси коснулись его туго  обтянутых  кожей  скул  и  длинного,
прекрасно  вылепленного  носа.  Потом  она  опустилась  на  колени   среди
валявшихся  у  трона  подушек  и  с  нежностью  поцеловала  тонкие,  почти
бескровные губы.  Приподняв  умственную  завесу,  дала  ему  почувствовать
острый вкус страха, неразрывно связанного с желанием.
     - Аваддон! - прошептала она. - Роковой властелин моего тела!
     - Но не души. Она никогда не будет принадлежать мне.
     - Все по-прежнему, все как в Майской роще. Бери все, самозванец, все,
что тебе надо. Бери, пока не поздно, ведь когда  меня  не  станет,  другой
такой ты себе не найдешь.



                                    5

     В конце пути, подыхая от голода и жажды, от бесконечного взбрыкивания
вьючных     животных,     от     садистских     умственных      приемчиков
поработителей-гуманоидов. Тони Вейланд крикнул что было сил:
     - Я солгал вам! Никаких птиц нету! Я все это  выдумал,  чтобы  вы  не
искромсали меня на куски, как других. Это была ложь! Я солгал, говорю вам!
Убейте меня! Умоляю, убейте!
     Перед его ослепленным  взором  заклубилось  огненное  облако.  Оттуда
выглянуло чудовище с одутловатой мордой и прочирикало:
     - Всему свое время, первобытный. Умник выискался! Лжет,  говоря,  что
солгал! - Монстр нанес ему страшный удар по нервам,  расколов  огнедышащую
иллюзию на тысячи крохотных оранжевых искр. - Погоди, предстанешь перед Их
Величествами, тогда всю правду скажешь, не будь я Червь Карбри!
     Видение и впрямь превратилось в червя, в тысячи мерзких  червей,  что
через ноздри заползали в череп Тони. Он захлебывался, визжал, клялся,  что
больше не будет, и наконец потерял сознание.
     Ровена, его нареченная из племени ревунов, подошла, стала утешать.
     Порой она была волнующе прелестна,  порой  принимала  свое  настоящее
обличье, не прикрытый веками глаз смотрел прямо из середины лба,  спина  и
локти были покрыты чешуей, а волосы на голове и в других местах напоминали
песцовый мех.
     - О Тони, что они с тобой сделали? - говорила она. - Я  помогу  тебе,
любимый. На, попей, поешь. Не бойся, скоро ты обретешь спокойствие в  моих
объятиях, я буду охранять твой сон, и ничего плохого  с  тобой  больше  не
случится.
     Он почувствовал ее пылкий поцелуй, два ряда жемчужных зубок,  никогда
не причинявших боли, а словно бы излучающих любовь...
     - Ровена, где ты?
     Он  опять  очнулся  на  спине  прыгающего  по  камням  элладотерия  и
вспомнил: его везут в Высокую Цитадель. Глаза  по-прежнему  не  видели,  а
тело  было  крепко-накрепко  перевязано  веревками,   как   брауншвейгская
колбаса.
     - Ровена, где ты, мой цветочек! - стонал он. - Зачем я тебя  покинул?
Зачем?
     - Нетрудно догадаться, зачем, верно, ребята? - прозвучал  насмешливый
голос Карбри.
     Остальные фирвулаги встретили это  заявление  непристойным  гиканьем,
фырканьем и гоготом.
     - Надо было побольше чеснока есть и трюфелей. Эх ты, слабачок!
     - Или жареную ежатину!
     - Или корень мандрагоры!  Наших  баб  не  так-то  легко  ублажить!  А
ревуны, они ведь тоже наши, хоть и страхолюдины.
     - Какое там, говорят, у ревунш промеж ног мясорубка!
     Веселые чудовища еще долго высказывали свои  похабные  предположения,
но Тони их не слышал. Слезы не могли пробиться сквозь восковые нашлепки на
глазах. Ремни из сыромятной кожи до крови врезались в запястья и  лодыжки.
Подпрыгивание элладотерия перетряхивало все внутренности. Он молил Бога  о
том, чтобы снова лишиться чувств.
     Брошенная Ровена осталась в Нионели и, наверное, до сих пор сотрясает
своим ревом стены  их  уютного  гнездышка  на  краю  льняной  лужайки;  ее
преданное  сердце  разбито.  Бедняга  Дугал,  с   неохотой   согласившийся
сопровождать своего хозяина, должно быть, убит, и тело его валяется теперь
где-нибудь в овраге. Остальные, все, кого он предал, тоже,  скорее  всего,
погибли... Орион Блу, Джиро, Борис и Каролина. Все они его жертвы! А когда
он будет ползать на коленях перед монархами фирвулагов (а он,  разумеется,
будет, если дотянет до конца пути),  то  это  принесет  смерть  всем,  кто
сейчас трудится над летательными аппаратами в Ущелье Гиен.
     - Я -  подлец!  -  завопил  Тони  Вейланд.  -  Подлец!  Сволочь!  Мой
серебряный торквес... зачем они отняли его?
     Тело его корчилось в  таких  неистовых  судорогах,  что  даже  глупый
элладотерий испуганно зашатался. В конце концов  Карбри  треснул  его  как
следует по загривку и даровал желанное забвение.


     Тони упал, но летел не долго и приземлился мягко  -  на  опилки,  или
прелые листья, или какую-то дубленую кожу, отдающую хвойным маслом.
     - Развяжите его, - произнес незнакомый, острый как  бритва  голос.  -
Отмойте немного, а потом втащим внутрь.
     -  Будет  сделано,  Устрашительница,  -   отозвался   один   из   его
конвоиров-чудовищ.
     Когда ремни были перерезаны, тело его обмякло, почти  парализованное.
Потом возникло  ощущение,  будто  в  лицо  направили  инфракрасную  лампу.
Восковые затычки  в  глазах  начали  таять.  Чьи-то  когти  поскребли  ему
переносицу, затем послышался жуткий щелчок. Тони лишился всех  ресниц,  но
зрение вернулось к нему. Стон его был так, слаб, что его едва  можно  было
расслышать в гомоне толпы:
     - Воды! - Он протер глаза грязной ладонью.
     Солнце слепило нещадно. На ярком  фоне  выделялся  силуэт  карлика  в
пропыленных обсидиановых доспехах - одного из тех, что подстерегали его  в
засаде, - и великана явно более высокого ранга, чьи  черные  доспехи  были
подбиты золотом и усыпаны огромными драгоценными камнями. Глаза последнего
напоминали медленно гаснущие угли - должно быть, не инфракрасная лампа,  а
излучение этих глаз устранило его временную слепоту.
     - Дайте ему попить.
     Только теперь он понял, что  это  не  великан,  а  великанша.  Кто-то
поднес к губам рог с прохладной жидкостью, и Тони благодарно присосался  к
нему. Второй карлик подошел с тазиком и,  намочив  тряпку,  обмыл  лицо  и
руки, затем грубо помассировал занемевшие конечности,  чтобы  восстановить
кровообращение.
     Он огляделся вокруг. Его запихнули  в  какую-то  конюшню.  В  дверном
проеме виднелась переполненная народом площадь -  похоже  на  ярмарку.  По
периметру площади высились валуны и каменные обломки, которые Тони  сперва
принял за естественный рельеф. Но вскоре заметил мириады маленьких окошек,
распахнутых дверей, террас, обсаженных  альпийскими  цветами  балкончиков,
откуда более состоятельные представители маленького народа созерцали чернь
на переполненной площади.
     Карликовый  рынок  был  заставлен  сотнями  ломящихся  прилавков  под
навесами; повсюду реяли  знамена  с  изображением  тотемических  символов.
Торговцы наперебой предлагали пищу, одежду,  домашнюю  утварь,  украшения,
ковры, оружие, травы, спиртное, духи и лекарства. Большая толпа  собралась
у помоста, где продавали с молотка гиппарионов, маленьких резвых лошадок с
восторженными и  чуть  испуганными  глазами.  Еще  одно  скопление  народа
наблюдалось перед входом в яркий шатер, где стояли в почетном карауле  два
гиганта,  держа  в  руках  штандарты,  увешанные  гирляндами  позолоченных
черепов. Воздух вибрировал  от  криков  и  смеха  торговцев,  покупателей,
зевак, от музыки бродячих карликов-музыкантов.
     -  Поднимите  его,  -  приказала  красноглазая  великанша  в   черных
доспехах.
     Тони подняли на  ноги.  Он  стоял,  превозмогая  дрожь  в  коленях  и
растерянно хлопая глазами. Маскировочный костюм из оленьей  кожи,  который
он выбрал себе перед побегом из Нионели, был весь заляпан кровью и грязью.
     Великанша покачала головой:
     - В таком виде его нельзя показывать великим. Во имя Тэ,  раздобудьте
какую-нибудь попону или плащ, чтобы прикрыть это убожество.
     - Сей момент, капитанша!
     Один из карликов нырнул в толпу и  быстро  вернулся  с  почти  чистым
пончо из зеленой кожи. Его натянули на голову Тони; Устрашительница Скейта
придирчиво оглядела пленника и кивнула, сделав знак подчиненным  следовать
за нею. Два карлика подняли  черные  зазубренные  алебарды  и  повели  его
сквозь шумную толпу. Откуда ни возьмись появился Карбри Червь и  милостиво
ответил  на  поклоны  низкорослых  оруженосцев.  Он  успел  почиститься  и
освежиться, сменил полевые доспехи на парадные и теперь сиял  почти  таким
же великолепием, как сама Скейта.
     - Молодец,  Карбри,  славная  добыча,  -  похвалила  она  его  вместо
приветствия. - Ум у него как решето - все  видно.  Одной  Тэ  ведомо,  что
Королевские Величества выудят из этого ума, но уж потешимся всласть.
     - От первобытных никогда не  знаешь,  чего  ждать,  -  снисходительно
усмехнулся Карбри. - Нам  повезло  наткнуться  на  их  отряд  на  быстрине
Глубокой реки. Обычно мы не заплываем по ней дальше чем на  двадцать  лиг,
главного пути держимся - вдоль Пликтола. Но тут решили свернуть.  Один  из
наших парней прослышал от кого-то, что там на берегу кореньев больше,  чем
блох у охотничьей собаки... А вместо кореньев вон какая добыча попалась.
     Они пробирались к королевскому шатру. Карлики прокладывали им  дорогу
алебардами и кричали:
     - Дорогу, голодранцы! Дорогу великой капитанше Скейте и герою  Карбри
Червю!
     Под гомон и смешки толпа зевак рассыпалась. Все  строили  рожи  Тони,
передразнивали его походку, поскольку  он  едва  волочил  ноги.  Затем  их
небольшая группа оказалась внутри большого павильона, полного фирвулаговой
знати - кто в доспехах, кто без. Рев толпы стал глуше, и  Тони  расслышал,
как доложили об их прихода. Жуткий  монстр,  которого  Скейта  почтительно
именовала Медором, подошел к ним и сообщил:
     - Сейчас ремесленники принесут Поющий Камень. А затем  ваша  очередь.
Подходите сюда, поближе. Ей-ей, не пожалеете!
     Карлик подтолкнул Тони в спину,  и  тот  очутился  у  заграждения  из
красных и золотых канатов. За ним  на  помосте  восседали  король  Шарн  и
королева Айфа в окружении знаменосцев. Монархи были  в  легких  одеждах  с
голубыми, зелеными и серебристыми полосами, а на головах у них красовались
одинаковые серебряные диадемы. То и дело к ним подходили  пажи  с  блюдами
фруктов и сластей, бутылями пива и сидра, стоявшими в ведерках со льдом, и
другими дарами от  ищущих  королевских  милостей.  По  левую  руку  от  Их
Величеств сидел королевский писарь, принимая петиции, жалобы,  предложения
и доносы.
     Вперед выступил главный герольд и громко провозгласил:
     -  К  удовольствию  Верховных  Властителей   и   Карликового   совета
фирвулагов Гильдия  Ювелиров  и  ее  предводитель  Ючор  Кропотливая  Лапа
представляют на рассмотрение всего племени Великий Трофей!
     Собравшиеся   фирвулаги   испустили   единый   благоговейный   вздох.
Коротышки, увешанные регалиями гильдии,  пробились  к  тронам  с  огромным
подносом, на котором стоял Поющий  Камень.  Это  был  огромный  прозрачный
голубовато-зеленый берилл, вырезанный  в  форме  походного  стула,  какими
пользовались фирвулаги и тану на  королевских  акколадах  в  ходе  Великой
Битвы. Сиденье изгибалось мелкой дугой; стул был без спинки, но  с  витыми
подлокотниками. Ножки тоже витые,  с  украшениями  в  виде  геральдических
существ -  крылатых  драконов  Дуата.  Резьбу  подчеркивала  филигрань  из
платинородиевого сплава. Зеленая шелковая подушечка была расшита нитью  из
тех же металлов. Где-то в самой глубине камня слабо мерцал свет.
     - Отныне и до скончания мира, - продолжал герольд, -  Великий  Трофей
станет новым символом соперничества между маленьким народом и его  гнусным
врагом!
     Последовали  приветствия,  воинственные  кличи,  проклятия:   "Смерть
тану!", "Илахайл Эйкену-Луганну!"
     Король и королева подняли руки, призывая к тишине, и герольд закончил
свою речь:
     - Поющий Камень будет присужден победителю Турнира, что  состоится  в
нынешнем году на Золотом поле фирвулагов. Он исполнит радостную  песнь  на
его голосов, но только в  том  случае,  если  на  него  усядется  истинный
Верховный Властитель Многоцветной Земли. А вздумай на него  взгромоздиться
какой-нибудь выскочка  или  рыцарь  менее  высокого  ранга,  его  ждет  не
торжественное пение, а смерть!
     По Тронному залу снова прокатился  гром.  Многие  фирвулаги  напялили
свои иллюзорные обличья; смешные и кошмарные видения появлялись то тут, то
там в толпе нарядно одетых великанов и карликов.
     Президент Гильдии Ювелиров приблизился к помосту, куда перед этим его
приспешники поставили Трофей.
     -  Ваши  Королевские  Величества!  Полноправные  Властители  Высот  и
Глубин, Монархи Адской Бесконечности, Отец и Мать Всех Фирвулагов, Владыки
Всем Известного Мира, извольте лицезреть!
     Сияя улыбкой, карлик отступил  в  сторону,  указывая  на  драгоценный
стул. Шарн с любопытством взглянул на Трофей, но не двинулся с места.
     Айфа строго ткнула пальчиком в достопочтенного Ючора:
     - Ты уверен, что устройство работает?
     Мастер сорвал с себя шапку и бухнулся на колени.
     - О да, моя королева!
     - Только после тебя, милый, - оборотилась королева к мужу.
     Шарн величаво прошествовал к Поющему Камню, остановился, повернулся и
медленно опустил на него монаршее седалище.
     Под сводами шатра прозвучало восемь нот.  Они  гудели,  как  огромные
колокола, вобравшие в  себя  множество  экзотических  голосов.  В  воздухе
словно бы ощущалось чье-то физическое присутствие, и фирвулаги  не  только
услышали, но и прочувствовали их; одна нота  отражала  и  оттеняла  другую
чудесными гармоническими вибрациями. Казалось, мелодия вызвала отклик всей
земли - от окружающих  скальных  монолитов  до  самых  костей  слушателей.
Каждая   реприза   музыкальной   фразы   была    громче,    торжественнее,
проникновеннее предыдущей.
     Клише. Ноты.
     Не  в  силах  опомниться  от   первого   потрясения,   Тони   Вейланд
расхохотался. И хотя пение Камня заглушало  все  звуки,  король  Шарн  все
равно расслышал его и  встал.  Музыка  стихла  раскатистым  диминуендо,  а
безумное хихиканье Тони все звучало шокирующим контрапунктом, пока  он  не
осознал, что все умы гуманоидов в негодовании устремлены к нему.
     Поперхнувшись смехом, он пробормотал:
     - Мм, э-э, видите ли... это... то есть... - И промурлыкал  в  том  же
ключе какой-то напев, странным образом слившийся с еще звенящим эхом песни
Камня. - Ну, это что-то вроде шутки... Вроде  розыгрыша  проклятого  Денни
Джонсона или еще кого-то... Колпак под колпаком, под колпаком колпак!
     Гигантский  альбинос  с  просвечивающими  внутренностями  навис   над
несчастным Тони, а следом за ним Карбри, Скейта и все карлики.
     - Заткнись!
     Карбри пожал плечами.
     - Ваши Величества, он малость обалдел с дороги. Погодите, он вам  все
расскажет.
     Шарн завертелся волчком, принимая нормальное  обличье.  Затем  поднял
руки,  и  яростное  бормотанье,  послужившее  аккомпанементом  неуместному
выступлению Тони, стихло.
     - Благодарим наших верных слуг из Гильдии Ювелиров  и  ее  президента
Ючора Кропотливая Лапа за добросовестную работу, - вымолвил в  наступившей
тишине король. - Пусть Поющий Камень отнесут в  королевскую  сокровищницу,
где он будет храниться в неприкосновенности до Великого  Турнира,  который
состоится через десять недель.
     Раздались аплодисменты. Айфа нахмурилась, глядя  на  съежившегося  от
страха металлурга. Крепко  держа  за  руки,  конвоиры  скрестили  под  его
подбородком стеклянные алебарды.
     - Кто этот ублюдок? - поинтересовалась королева.
     - Сейчас допытаемся, - сказал король.


     - Я люблю ее всей душой, но она так  ненасытна,  -  рассказывал  Тони
Вейланд. - Я понял, что мне надо хоть немного передохнуть -  иначе  конец.
То есть... будь у меня мой серебряный торквес, я бы  сдюжил.  Но  с  голой
шеей...
     К счастью, у меня был друг, Дугал, он тоже  выбрал  себе  невесту  из
племени ревунов на Великой  Любви  и  тоже  был  на  последнем  издыхании,
поэтому однажды темной ночью мы  удрали,  решив  пробираться  в  Горию,  к
Эйкену Драму. Говорят, он дает торквесы всем, кто станет под его  знамя...
И вы слыхали?.. Что, не дает?.. Ну надо же, никому нельзя верить?..
     Так вот, мы с Дугалом держались в стороне от Нонола и Пликтола: на их
берегах  непременно  встретишь  ревунов.  Вместо  этого  мы  выбрались   к
Протосене, реке, которую ваш народ называет Зиколом. Понимаете, мы  ничего
не знали про гиен.
     Мы шли вверх по течению день или два, а потом углубились  в  какую-то
адскую чащу. Около полудня наконец набрели  на  самшитовую  рощу  -  почти
открытое место с большими деревьями. И там-то увидели птиц  -  летательные
аппараты, я имею в виду. Боже, я чуть не  свихнулся!  Огромные  махины  на
ходулях прятались среди ветвей, а люди что-то  с  ними  делали  -  Бог  их
ведает! Мы решили дождаться сумерек в кустах, а потом незаметно  улизнуть.
Но, наблюдая за людьми, мы поняли, что  одну  птицу  готовят  к  взлету...
Разве можно было пропустить такое зрелище? Будь я  проклят,  если  это  не
магнитно-гравитационный аппарат, действующий на основе ро-поля, то есть по
тому же принципу, что яйцеобразные машины в Галактическом Содружестве. Как
они попали в плиоцен - ума не приложу!
     - Правда?.. На такой же разгромили Финию?.. Черт подери!
     - Ну, словом, поглядели мы, как она взлетела и приземлилась.  К  тому
времени совсем стемнело, а в темноте оттуда не выберешься.  Ночью  на  нас
напала стая гиен и не разорвала на куски только благодаря Дугалу,  который
как фокусник владеет мечом. Пока  отбивались  от  гиен,  наделали  столько
шуму, что и мертвых можно было разбудить. Из лагеря первобытных  подоспели
люди и помогли нам расправиться с остатками стаи.
     Но, на мое несчастье, один из первобытных меня узнал...
     В Финии я носил серебряный  торквес.  Первобытные  захватили  меня  в
плен, срезали торквес и предупредили: или, мол, буду работать на них,  или
мне выпустят кишки. Пришлось согласиться, но мы с Дугалом улучили момент и
сделали ноги. Мы еще тогда решили бежать к Эйкену Драму,  но  нас  поймали
ревуны, и... черт... что толку повторяться!
     Короче, этот первобытный - Орион Блу - узнал меня, назвал изменником,
и они уж было собрались вздернуть нас с Дугалом без лишних разговоров.  Но
вмешался Бэзил, их вожак в золотом торквесе, и приказал  доставить  нас  в
Скрытые Ручьи, на суд вождя Бурке.
     Наутро мы тронулись в  путь.  Нас  сопровождали  Блу  и  трое  других
первобытных. В дороге напоролись на вашу засаду. Остальное  вам  известно.
Когда я увидел, как бедняга Дугал  упал  и  остальных  тоже  прирезали,  я
понял: надо спасать свою шкуру. Ну и завопил про самолеты. Ваш  подданный,
Карбри, решил доставить меня сюда. Уверен,  вы  счастливы  принять  такого
гостя.
     А теперь жрите мои мозги и будьте прокляты!
     Что?.. Да, там было только две машины. Одна на ходу. Другая, наверно,
тоже, поскольку вся трава  вокруг  нее  выжжена.  Люди  таскали  туда-сюда
какое-то оборудование.
     Сколько их было?.. Да мы не считали. Человек тридцать пять, а  может,
больше... Ну да,  как  же  без  охраны?  Часовые  с  железными  копьями  и
стрелами, а один черномазый верзила с шоковым ружьем, ей-Богу!..  При  мне
они своих планов, разумеется, не обсуждали. Ведь я, если помните,  грязный
изменник. Двуликий Тони! Сперва  предал  тану,  выбрав  жизнь  и  позволив
первобытным срезать мой  торквес.  Потом  первобытных  -  сбежав  с  ихних
рудников. Потом ревунов и свою жену. А если вы меня сразу  не  прикончите,
то и вас продам! Так-то, тра-ля-ля, лю-лю, ха-ха!


     - Ну, что вы скажете? - подала голос Айфа, после того  как  стражники
увели Тони.
     - Мы знали, что первобытные снарядили экспедицию на восток, к  Могиле
Корабля. А теперь знаем, что она увенчалась успехом.
     - Как поступим, Ваши Величества? - спросила Скейта.  -  В  Сумеречной
Войне и речи быть не может о союзе фирвулагов с первобытными. Они направят
машины против нас.
     Против короля и королевы за маленьким столом сидели Скейта и  ветеран
Медор. Они уединились за ширмой в королевском шатре, чтобы взять  интервью
у Тони, а теперь, когда  аудиенция  была  окончена,  задумчиво  потягивали
охлажденное пиво из высоких стеклянных стаканов.
     - Хочу обратить ваше внимание на тот факт, что Ущелье Гиен  находится
в непосредственной близости от Нионели, - вымолвил король.
     - Думаешь, ревуны  участвовали  в  угоне  птиц?  -  усомнился  Медор,
вытирая пену с потрескавшейся верхней губы.
     - Наверняка, - ответил властелин фирвулагов.
     - Мы опасались подобного исхода после истории с невестами,  -  угрюмо
проронила Айфа. - Фитхарн Деревянная Нога  все  разнюхал  во  время  своей
дипломатической миссии в Нионели.  У  нас  имеется  его  подробный  отчет,
который мы завтра  представим  на  Карликовом  совете.  Номинально  Суголл
хранит верность Высокой  Цитадели.  Его  подданные  трудятся,  как  бобры,
наводя блеск на Золотом поле. Но на их поддержку в Сумеречной Войне можете
не рассчитывать. Все племя ревунов переметнулось к людям - это голый факт.
     - Но с птицами надо что-то решать, - не унималась Скейта. - И дело не
из легких. Слыхали, что сказал тот ублюдок? Первобытные  железом  охраняют
машины.
     - Если мы станем прорываться туда силой, - сказал Медор, - то  раньше
времени насторожим Суголла... Или Эйкена Драма.
     - Да хрен с ними! - взревела Скейта. - Вот бы захватить эти машины  и
летать на них самим!
     Медор сочувственно посмотрел на нее.
     - Разбежалась! Из первых пришельцев и  в  живых-то,  почитай,  никого
нет, не говоря уже о тех, кто управлял машинами, когда мы покидали Корабль
Бреды. Не думаю, что теперь кто-нибудь из нас способен на такое.  Лично  я
не могу, клянусь Тэ, а ведь во всем  Совете  я  единственный  хоть  что-то
смыслю в технике. Нет, птицы нам без надобности.
     - Ну, не скажи. -  Огромная  пасть  Шарна  медленно  растягивалась  в
улыбке.  -  Пораскиньте-ка  мозгами.  Власть  в  стане  врага  перешла   к
ничтожному человечишке, и он засел в Гории прочнее, чем этого хотелось  бы
Ноданну и Село. Никогда, помяните  мое  слово,  им  не  выбить  Эйкена  из
Стеклянного замка с горсткой рыцарей. Даже если у них будет священный Меч.
     - Наш Меч! - напомнил Медор.
     - Нашел кому объяснять! - огрызнулся Шарн.  Как  будто  не  прапрадед
моего прапрадеда сражался им в первом Великом Поединке у Могилы Корабля! А
придет Сумеречная Война, я возьму его в руки...  Если  идея  моя  принесет
плоды.
     - Я, кажется, догадалась! - воскликнула Айфа.  -  Ноданн  знает,  что
такое слово чести, не будь он принцем высокожопых! Он никогда  не  нарушит
обещания.
     - Кто? - не поняла Скейта. - Какого обещания? Кому?
     - Мы расскажем Ноданну о машинах, - объяснил Шарн. - Враг лучше нас в
электронике разбирается. Селадейр Афалийский и Туфан - неплохие  творцы  и
оба из первых пришельцев. Более чем вероятно, что  они  по  памяти  смогут
поднять в воздух птиц. А память  подведет,  так  у  них  есть  технические
библиотеки.
     - А если тану заберут аппараты себе, тогда сверху нам ничто не  будет
угрожать! - взволнованно добавил Медор. - Ноданн слишком благороден, чтобы
использовать их в Сумеречной Войне.
     - А для битвы с Эйкеном это как раз то, что  ему  нужно,  -  заметила
Айфа.
     Медор откинулся в кресле и захохотал во всю глотку.
     - Ноданн устроит на коротышку славную  Летучую  Охоту,  не  дожидаясь
Великого Турнира! И станет королем тану! Вот здорово! А в  обмен  на  нашу
помощь...
     - Он отдаст мне Меч, - закончил Шарн. - Отдаст,  как  только  завоюет
Горию и вырвет Копье из мертвой руки узурпатора.
     На лице великанши Скейты было написано благоговение.
     - О властитель, мудрость твоя не знает границ!
     - Да ладно тебе! - Он отхлебнул  пива  и  подмигнул  королеве.  -  Но
временами у меня и вправду бывают наития...
     - Когда ты свяжешься с Ноданном? - спросил Медор.
     Король напустил на себя таинственность.
     - Да вот, выберу ночку потемнее... Он наверняка клюнет - ставлю  свою
корону! Завтра доложим на Карликовом совете.
     Медор поднялся.
     - Сказать Карбри, чтобы кончал этого парня... Тони?
     Скейта задумалась.
     - Дайте-ка его мне на время. - Она улыбнулась в ответ  на  изумленные
взгляды остальных. - Вы что, не знаете  меня?  Я  консервативна  до  мозга
костей. И все же... надо выяснить поподробнее, что на уме у этих ревунов.
     Шарн, Айфа и Медор были явно шокированы.
     - Попытка не пытка, - рассудительно заметила Устрашительница.



                                    6

     В Афалии почти рассвело, и первый прилив эйфории после переговоров  с
королем фирвулагов уже схлынул.
     Ноданн, Кугал и Селадейр  сидели  в  разоренной  библиотеке  замка  и
попивали кофе с бренди.
     Пол был весь усеян  поисковыми  кристаллами  -  следами  маниакальной
погони за инструкциями и учебниками по пилотированию  древних  летательных
аппаратов. Наконец их обнаружили - совершенно не в том  отделе,  и  теперь
Селадейр, прихлебывая ароматный напиток, манипулировал с видеодисплеем,  а
двое других пытались выработать порядок действий.
     - Вы только взгляните! - говорил  Селадейр,  демонстрируя  на  экране
увеличенные схемы внутренних  отсеков  самолета.  -  Я  совсем  позабыл  о
большом багажном отделении в хвостовой части. На борт  можно  взять  около
двухсот воинов. А в двух  машинах  четыреста  -  неплохой  десант,  верно?
Послезавтра из Тарасии прилетит Туфан со  своими,  и  у  нас  будет  вдвое
больше голов.
     - Благодарение Тане, старик обучен пилотажу, -  задумчиво  проговорил
Ноданн. - Но ты, Село...
     - Я прошел шестичасовую подготовку на Дуате! - запротестовал ветеран.
- Кто еще может этим похвастаться?
     - Когда ты ее прошел? - скептически бросил Кугал. - Тыщу лет назад?
     - Так ведь в учебнике все черным по белому написано, - возразил Село.
- Управление предельно простое - никаких вывертов.  Держи  ее  на  высоте,
прикрывай щитом, а после с короткого радиуса - бац по золотому ублюдку  из
Меча! Поглядим, как ему теперь поможет сигма-поле!
     - И все-таки, по-моему, лучше, если кто-нибудь из молодых творцов...
     - Да когда  их  готовить,  твоих  молодых?  -  бушевал  Село.  -  Сам
справлюсь! Напичкайте меня перманганатом кальция, пущай Бодуругал со  мной
поработает, освежит старые рефлексы - и полечу, словно мне перо в  задницу
вставили! А старый Громоперд меня подстрахует,  когда  вылетим  из  Ущелья
Гиен.
     - _Е_с_л_и_ вылетим, - хмурясь, уточнил Ноданн  и  плеснул  себе  еще
бренди в чашку с кофе. - Думаю, самое трудное в этом предприятии - начало.
Надо увести машины так, чтоб Эйкен не пронюхал.
     - Да, у малыша везде шпионы, - согласился Село.
     - А Шарн сказал мне, что вожак  первобытных  носит  золотой  торквес.
Они, конечно, предпочтут у власти  Эйкена  Драма,  нежели  меня.  Малейшая
оплошность в Ущелье Гиен - и они успеют его предупредить.  Если  нападение
на Горию утратит элемент внезапности, это станет нашей роковой ошибкой.
     - Чего там, истребим их всех на корню, - уверенно заявил Селадейр.  -
Вычистим с нашей земли под гребенку, как в старые добрые времена!
     В смехе Аполлона прозвучала горечь.
     - Я уже не тот Стратег, как в старые добрые времена, а первобытные  -
не та глупая дичь, как в прошлом году. Они хорошо вооружены. Птиц охраняют
человек сорок - не меньше. Причем ни одному из них нельзя  позволить  даже
подать сигнал тревоги - не то что  сбежать.  К  тому  же  операцию  должен
провести  совсем  небольшой  отряд.  У  меня  здоровья  не  хватит,  чтобы
перенести Охоту в полном составе из Конейна в Герсиньянскую пустыню,  а  и
хватило бы, мне все равно надо экономить энергию, иначе в Гории  буду  как
выжатый лимон.
     - Может, повременим, пока ты не окрепнешь... - начал было Селадейр.
     Ноданн безнадежно махнул рукой.
     - Каждый день проволочки означает, что Эйкен Драм все больше набирает
силу. Мерси  подробно  информирует  меня  о  его  состоянии.  Она  даже...
способствует его выздоровлению, хотя и помимо своей  воли.  Нет.  Если  мы
хотим победить узурпатора, надо выступать как можно скорее.
     - И каково же твое решение, брат? - спросил Кугал.
     - Надо отобрать небольшую группу самых сильных. На север полетим  без
иноходцев, на крыльях метапсихического  ветра,  затем  нанесем  умственный
удар первобытным в  Ущелье  Гиен  -  никакого  рыцарского  противостояния,
никакой Охоты. - Ноданн улыбнулся в ответ на мгновенно подавленную ярость,
вспыхнувшую в мозгу старого чемпиона. - Ну вот. Село, видишь, как низко  я
пал? Однако первобытные не  находятся  в  шорах  нашей  воинской  религии,
потому и я буду биться всеми правдами и неправдами.
     Селадейр немного помешкал и выпалил:
     - Если ты будешь сражаться с Эйкеном такими же  нечестными  приемами,
народ тебя не поймет. Ведь он - избранник Мейвар Создательницы  Королей  и
утвержден конклавом.
     - С узурпатором я встречусь по всем правилам искусства,  -  разуверил
его Ноданн. - Меч против Копья, как дрались на  Серебристо-Белой  равнине,
да не окончили из-за потопа.
     - Ну, тогда все в порядке! - просиял старый творец. -  Что  до  угона
самолетов... предложение твое любопытно,  но  как  его  осуществить?  Ведь
стоит первобытному в золотом торквесе передать одну фразу - и вся операция
насмарку.
     - Ох, был бы Кулл жив!  -  вздохнул  Стратег.  -  В  такой  переделке
воин-корректор нужен как  воздух.  Он  бы  рассортировал  чужеродные  умы,
успокоил подозрения, заглушил крики.
     - Самые способные умокруты переметнулись к Эйкену или - еще того хуже
- к Дионкету и пацифистам. Мой Бодуругал -  превосходный  целитель,  но  в
стрессовых ситуациях теряется. А из его подручных  ни  один  корректор  не
имеет достаточного опыта для работы с голошеими. Адски трудно дурить мозги
первобытным, если они не носят серых и  серебряных  торквесов.  А  уж  как
справиться с золотым, я и вовсе не представляю!
     - Мерси бы сюда! - продолжал мечтать Ноданн.  -  Чтобы  справиться  с
людьми, нужен человек.
     Чашка Сотрясателя Земли тихонько звякнула о блюдце.  Лицо  его  вдруг
просветлело.
     - Конечно! - прошептал он. - Конечно!


     Клу. Я сделаю это.
     Хаген. Совсем сбрендила! Быстро  же  ты  забыла  беднягу  Элаби  ради
гуманоида!
     Клу. Скотина! (Импульс боли.)
     Хаген. Ох, черт! Прости... Но ты не должна так рисковать. Ведь мы уже
близки к цели. Завтра, если сможем починить гусеницу, пересечем гряду Риф.
Жду не дождусь полюбоваться на  знаменитый  водопад!  А  после  переплывем
Средиземку, проберемся вдоль Балеарского полуострова -  и  вот  она,  твоя
Афалия! Я хочу, чтобы ты встретила  нас  там,  детка,  а  не  пускалась  в
какой-то бессмысленный рейд со своим новым любовником.
     Клу. Я обеспечу Ноданну летательные аппараты для нападения на  Эйкена
Драма, разве это бессмысленно? При моей коррекции  никто  из  человеческих
охранников не забьет тревогу. К тому же для меня это  еще  важнее,  пускай
тебе и наплевать, - я спасу человеческие жизни. Я всех надежно отключу,  и
мы возьмем их на борт как пленников, вместо  того  чтобы  уничтожать,  как
планировали вначале гуманоиды. А сама я ничем не рискую... Ну,  разве  что
подстрелят из "Гускварны".
     Хаген. Из "Гускварны"?! Боже, Клу!  Откуда  у  первобытных  настоящее
оружие? Я думал, у них все больше луки да стрелы...
     Клу. Точно не знаю. Но здесь его очень  много,  и  пользуются  им  не
только первобытные, но и гвардия Эйкена Драма.
     Хаген. Вот сучество!
     Клу. В маленьком сценарии Кугала  и  Ноданна  мне  отводится  главная
роль, и в то же время опасность для меня минимальна.
     Хаген. Что ж, удачи тебе, сестренка. Но смотри:  в  замок  Эйкена  ни
ногой! Ни под каким видам, слышишь?
     Клу. Да ладно, ладно, не бойся.
     Хаген. Подумай о нас и о временнОм люке. Мы все рассчитываем на тебя.
Только ты можешь быть  посредником  между  нами  и  отцом.  Выйдет  же  он
когда-нибудь из барокамеры... если он действительно там. И когда  вернется
к жизни, то уж не станет торчать на Окале, а свалится прямо нам на голову,
будь уверена. Если кто и способен на него повлиять, так это ты.
     Клу. Я все время вызываю его, и никакого толку. Скорей  всего,  он  в
барокамере. Если, конечно... Слушай, Хаген, а не могло так случиться...
     Хаген. Не будь идиоткой!
     Клу.  Но  ведь  Фелиция  чуть   не   убила   Эйкена.   И   если   она
ретранслировалась в  Северную  Америку,  то  могла,  невзирая  на  экраны,
заявиться прямо к папе в обсерваторию под прикрытием его внешнего луча...
     Хаген. Да жив он, жив, черт бы его побрал!
     Клу. Тебе не удалось пробиться к Маниону?
     Хаген. Нет. Вейко все время пытается, но не может собрать необходимую
мощность для скрытого канала... Все-таки он во многом  уступает  покойному
Вону. А работать открытым текстом мы не рискуем. Но, кроме Алексиса, никто
на Окале не скажет нам правды.
     Клу. Они здесь. Мне пора идти.
     Хаген. Будь осторожна, детка, очень тебя прошу!
     Клу. И ты тоже...  Не  сочти  за  труд,  сделай  для  меня  несколько
стереокадров Гибралтара. Стоящее, должно быть, зрелище.


     Охотники на бекасов из лагеря в Ущелье  Гиен  наткнулись  на  Дугала.
Через неделю после засады фирвулагов он был все еще жив, но без  сознания.
Тело его превратилось в  кровавое  месиво  ран  и  укусов  насекомых.  Ему
удалось  проползти  около  двадцати  километров,  прежде  чем  он  потерял
сознание  на  болотах  чуть  южнее  самшитовой  рощи,  где  были  спрятаны
летательные аппараты.
     - С восторгом в гроб я лег бы, как в  постель!  [В.Шекспир.  Мера  за
меру. Акт II, сцена 4.  Пер.  Т.Щепкиной-Куперник]  -  пробормотал  Дугал,
когда спасители вытащили его из грязи. - О мавританка! Так  горькою  своей
судьбой измучена, что жизнь на карту  хоть  сейчас  поставлю!  [В.Шекспир.
Макбет. Акт III, сцена 1. Пер. Ю.Корнеева]
     - Самой иногда так тошно - хоть ложись  да  помирай!  -  откликнулась
Софронисба Джиллис. - Ну, выкладывай, сучий потрох, как ты  ускользнул  от
Ориона и остальных.
     Но речь Дугала перешла в бессвязный лепет. Уже когда его приволокли в
лагерь, он на миг очнулся при виде двух запаркованных машин и простонал:
     - Увы! Гордые соколы  пойманы  и  растерзаны...  -  И  тут  же  снова
погрузился в транс.
     Фронси и  ее  спутники  отнесли  бесчувственного  Дугала  в  лазарет.
Сгустились сумерки, чуть щербатая луна посылала свои поисковые лучи сквозь
густые ветви самшитовых деревьев и серебрила черную  обшивку  экзотических
птиц. Все бастарды Бэзила, кто нынешней ночью не был в  дозоре,  собрались
возле палатки. Но опытные лекари Тонгза  и  Магнус  Белл  никак  не  могли
привести пленника в чувство.
     - Думаю, это безнадега, - сказал Магнус Бэзилу. - Парень в  шоке.  Ко
всем поверхностным ранам у  него  почти  наверняка  прободение  селезенки.
Одному Богу известно, как он вообще еще жив.
     - Пошли все вон отсюда! - распорядился Тонгза.
     Бэзил повел всех на залитую лунным светом поляну.
     - Надо непременно выяснить, что  сталось  с  партией,  конвоировавшей
пленников, - на ходу говорил он Софронисбе. - То ли Дугал  просто  сбежал,
то ли они нарвались на людей Эйкена, то ли на фирвулагов. Ты уверена,  что
он не сказал ничего осмысленного? Ни намеком не сообщил, что наше  укрытие
рассекречено?
     Чернокожая женщина-монолит пожала плечами.
     - Да нет, обычный словесный понос. Все Шекспира  цитирует.  Когда  мы
притащили его сюда, он что-то лопотал  про  машины.  Называл  их  "гордыми
соколами" или еще как-то.
     Бывший профессор Оксфорда вытаращил глаза.
     - Что он сказал? Дословно?
     Вперед выступил один из охотников за бекасами.
     - Я запомнил! Он сказал: "Гордые соколы пойманы и растерзаны".
     Взгляд Бэзила остановился  на  длинноногих  летательных  аппаратах  с
опущенными крыльями и кабинами, напоминающими склоненные  птичьи  шеи.  Он
продекламировал:

                    Был гордый сокол пойман и растерзан
                    Охотницею на мышей
                    Ты был затравлен и убит совой.
                                 [В.Шекспир. Макбет. Акт II,
                                 сцена 6. Пер. Ю.Корнеева]

     - О Аллах! - выдохнул техник Назир.
     - Н-да, в точности мои собственные чувства.  -  Бэзил  погладил  свой
золотой торквес. - Как ни туманно, однако, боюсь, цитата Дугала  допускает
одно-единственное толкование. И стало быть...
     - Стой! Стрелять буду! -  раздался  крик  с  противоположной  стороны
каньона.
     Послышались другие голоса и топот ног; среди густых теней  за  второй
машиной вспыхнули лучи электрических фонариков.
     - Кому говорю, стоять, не то уложу на месте! - вопил Тэффи Эванс.
     Пятна  света  скользнули  по  стволу  красного  дерева,  к   которому
прижалась хрупкая женская фигурка. Инженер  в  кринолине  и  круглом  жабо
наставил на нее копье с железным наконечником, и незваная гостья  отчаянно
разрыдалась.
     Бэзил и все бастарды застыли как громом пораженные.
     - Не убивайте меня! - всхлипывала женщина. - Пожалуйста, не убивайте!
     Охрана, обступив пленницу, двинулась к Бэзилу.
     - По крайней мере человеческой породы, - сообщил мистер Бетси, - а не
ихний поганый оборотень!
     - Да, да, я человек! - подхватила женщина и споткнулась.
     Тэффи Эванс быстро переложил в другую руку шоковое ружье и  поддержал
незнакомку. Она благодарно улыбнулась ему.
     -  Не  спускай  с  нее  прицела,  Тэфф!  -   предупредил   бдительный
трансвестит в маске королевы Елизаветы Первой. - Одно неловкое движение  -
и ты взлетишь на воздух!
     - Да будет тебе, - отмахнулся пилот.
     Когда пленница ступила в полосу лунного света,  она  показалась  всем
настолько безобидной, что даже охранники заметно помягчели.  На  ней  были
белые полотняные шорты, клетчатая рубашка, завязанная узлом под грудью,  и
небольшой рюкзак за плечами. Белокурые волосы,  перехваченные  на  затылке
узкой ленточкой, отливали чистым блеском луны. Несмотря на испуганный  вид
и слезы, она была так ангельски хороша, что у бастардов дух захватило.
     Бэзил шагнул вперед; в открытом вырезе рубахи-сафари сверкал  золотой
торквес. Клу Ремилард подошла к нему вплотную и проговорила:
     - Вы, надо думать, профессор Уимборн!
     - Боюсь, я не имел чести... - начал было альпинист, но вдруг на  него
нахлынули боль и досада.
     "Как же я мог не узнать Алису?" - подумал он. Взрослую и быстроглазую
Алису с лебединой шеей, сбежавшую из Страны Чудес и теперь  прикладывающую
пальчик к его губам. Одновременно он почувствовал, как глохнет ум, готовый
выплеснуть в эфир сигнал тревоги.
     - О нет, не надо! - мягко произнесла Клу.
     Корректирующие импульсы, точно щупальца морской звезды, потянулись ко
всем умам.  Бастарды  окаменели,  точно  статуи  под  августовской  луной.
"Гускварна" и все железное оружие посыпались на землю.  В  глазах  мистера
Бетси, казавшегося  разряженной  восковой  куклой  мадам  Тюссо  (если  не
считать неуместных усов  и  козлиной  бородки),  стояли  слезы  бессильной
ярости.
     Оба  врача,  повинуясь  непререкаемой  команде  корректора,   бросили
пациента, вышли из палатки и присоединились к остальным.
     - Есть еще кто-нибудь?  -  спросила  Клу,  глядя  куда-то  вверх,  и,
видимо, получила отрицательный ответ. - Стойте, еще не  время!  -  заявила
она тоном, не допускающим возражений. -  Пока  на  нем  торквес,  возможен
выброс адреналина.
     Бэзил в трансе смотрел, как она сбросила заплечный мешок и  развязала
тесемки,  затем  извлекла  оттуда  остро  заточенные  кусачки.   Абсолютно
лишенный воли, Бэзил опустился на колени и подставил шею. Одним  движением
Клу перекусила обруч, и альпинист без чувств повалился на землю.
     - Все, теперь можно, - сказала она.
     Парализованные люди не могли издать ни  звука:  голосовые  связки  не
повиновались им. Но все  видели,  как  в  лунном  свете  материализовались
четыре высоких привидения и  затмили  ночное  светило  сиянием  стеклянных
доспехов. Двое излучали зеленоватое свечение творцов,  третий  был  окутан
бледными соляными парами психокинетика,  а  четвертый,  возвышавшийся  над
всеми, сверкал, точно полуденное солнце. Летчики, инженеры, врачи и просто
головорезы пришли в страшное отчаяние при виде этого  четвертого.  Ноданн,
первый враг человечества, поклявшийся избавить Многоцветную Землю от  всех
путешественников во времени - неважно какой ценой.
     - Ты обещал, - напомнила ему Клу Ремилард.
     - Да, - вздохнул Аполлон.
     Почти безболезненным касанием девушка погрузила всех своих  пленников
в спасительную тьму, и ни один из бастардов (не  говоря  уже  о  бредившем
Дугале) не очнулся раньше чем через двое суток, проведенных  в  подземелье
афалийского  замка;  за  это  время  спор  между  двумя   Стратегами   уже
разрешился.



                                    7

     Мерси застала Салливана-Танна в захламленном помещении на самом верху
северо-западной башни Стеклянного замка за  чтением  "Essais  de  sciences
maudites" ["опытов проклятых наук" (франц.)]  и  смакованием  "Стреги"  из
венецианского кубка самой что ни на есть непристойной формы.
     - Великая королева! - Он поспешно  захлопнул  книгу;  спрятать  кубок
было, к сожалению, некуда.
     Лицо Мерси поразило  его  своей  бледностью,  а  мозг,  прикрытый  не
полностью, был объят пламенем неистовых чувств.
     - Прости, Танн, что нарушила твое уединение, но у меня  к  тебе  дело
жизненной важности.
     - Все, что смогу... - Он вдруг изменился  в  лице.  -  Что?!  Что  он
сделал?  Оскорбил  вас?  -  трусоватый  психокинетик  внезапно  исполнился
благородного негодования, бросился к Мерси, обнял ее за плечи и  усадил  в
кресло перед окном, в которое вливался свежий ночной бриз.
     - Он не сделал ничего из ряда вон  выходящего,  -  угрюмо  отозвалась
она. - Но еще до исхода ночи я отомщу... Если ты поможешь мне, Салливан.
     - Я готов! - без колебаний заявил тот.
     - Ты можешь открыть любой замок?
     - Без проблем!
     - Даже те секретные, в подвалах замка?
     Салливан-Танн выпучил глаза.
     - Как?! В подвалах, где хранится оружие из Содружества?
     - Да. Можешь?
     Чтобы  не  пугать  его  до  срока,  она  сдерживала   свои   огромные
принудительные  и  творческие  силы,  способные  по  одному   ее   желанию
уничтожать и высвобождать энергию. Замок был заковыристый и не  поддавался
ее умственным волнам. Тут нужен  талант  психокинетика,  поэтому  в  своей
попытке потихоньку от Эйкена нейтрализовать  тайный  арсенал  она  сделала
последнюю ставку на Салливана-Танна.
     - Я... Я попробую, леди Творец.
     Мерси вскочила с кресла;  ее  зеленое  газовое  платье  с  серебряной
тесьмой трепетало на ветру, как парус.
     -  Постарайся,  Салливан.  Ради  справедливого  возмездия.  Ведь   ты
ненавидишь его так же, как я. Но очень скоро, быть может на  рассвете,  он
полной мерой заплатит за все свои грязные проделки. Надо спешить, пока  он
еще спит, насытившись мною. -  Схватив  влажную  руку  психокинетика,  она
сильно сжала ее; глаза сверкали дикой яростью. - За мной! - крикнула она и
устремилась по винтовой лестнице.
     Салливан-Танн семенил следом, домашние кожаные туфли глухо шлепали по
стеклянным  ступеням,  полы  вишневого  халата   раздувались,   белобрысые
волосенки на макушке встали дыбом от страха. В Стеклянном замке было тихо.
Они промчались по внутреннему дворику, где позвякивали ветряные куранты  и
шелестел маленький фонтанчик. Из темного угла навстречу хозяйке  выскочила
огромная белая собака; Салливана чуть удар не хватил.
     - На место, Дейрдра! Быстро! - прошипела  Мерси,  и  собака  послушно
исчезла.
     Перед ними открывались наполненные звенящей тишиной залы,  освещенные
маленькими гирляндами  волшебных  лампочек.  Высоко  в  небе  плыла  луна,
пронизывая зловещим светом стеклянную крышу галереи и разливая под  ногами
лавандовые, розовые, янтарные лужицы. Маленькие рамапитеки с метелками  из
перьев и тряпками упархивали прочь при звуке их  шагов,  точно  вспугнутые
птицы. Из людей они не встретили никого, кроме пожилого стражника в  сером
торквесе; застыв на пороге  тронного  зала  с  поднятым  кверху  мечом  из
небьющегося стекла, он напоминал гранитную скалу.
     Наконец они проникли в королевские покои. В глубине вестибюля  горели
масляные факелы и уходила вверх еще одна винтовая лестница  -  в  спальню.
Мерси указала Салливану на неприметную бронзовую дверь.
     - Взломай! Постарайся не наделать шума!
     Он сосредоточился, сжал губы,  наморщил  лоб.  Раздался  приглушенный
щелчок. Дверь распахнулась, словно бы в адскую тьму.
     - Совсем не сложно. - Салливан выдавил из себя улыбку.
     - Настоящая работа будет внизу. Скорей, дружище! Он может  проснуться
в любую минуту.
     Она соорудила огненный шар и заскользила по грубо вытесанным из камня
ступеням. Сырости и плесени почти не  ощущалось,  но  спуск  по  лестнице,
рассчитанной на длинные ноги гуманоидов, все равно  был  опасен.  Салливан
задыхался и лишь психокинетическим усилием предохранял  себя  от  падения.
Чувствуя, что  вот-вот  начнет  считать  ступеньки,  поднимался  в  воздух
наподобие воздушного шара.
     Наконец они спустились в подвал.  Вот  и  арочная  дверь  с  батареей
экзотических кодовых замков. Салливан подошел, чтобы осмотреть  их,  и  по
спине у него побежали мурашки.
     - Здесь еще и силовое поле,  моя  королева.  Слава  Богу,  не  сигма.
Должно быть, оно направлено против сырости... -  Он  судорожно  глотнул  и
добавил с нервным смешком: - А также против воров и злоумышленников.
     - Открывай! - приказала Мерси, сохраняя полнейшую невозмутимость.
     Он приступил к выполнению задачи. Пот градом струился по лбу и спине.
Каждый  код  состоял  из  огромного  скопления  микроскопических  пузырей,
наполненных  психочувствительными  химикалиями.  В  глазах   у   Салливана
двоилось. Он сфокусировал зрение и начал взламывать, сгибать, колоть.
     Вроде получается. Сначала обследуй хорошенько. Ага,  последовательное
соединение. Неплохо! А в основании рассыпаны нули...
     Что-то загудело. Все, силовое поле взрезано!
     Та-ак... Уже хорошо. Ну, дави, тяни, толкай, скручивай!
     Запоры с грохотом  падали.  На  миг  наступила  тишина,  потом  дверь
отворилась.
     - Ура! - Оттолкнув его, Мерси влетела в помещение и  зажгла  свет.  -
Все это надо сохранить для Ноданна, но привести в такое  состояние,  чтобы
о_н_  ничем не мог воспользоваться, когда мой возлюбленный  демон  нанесет
удар!
     С минуту она оглядывала длинные проходы с плексигласовыми стеллажами,
тысячи разных предметов, упакованных в прозрачную пленку,  стены,  обшитые
толстой  водонепроницаемой  изоляцией,  компьютер  с  инвентарной  описью,
робота-ищейку, стоящего у самой двери.
     - Начнем с вас! - Мерси выпустила из ладони изумрудный луч.
     Робот и компьютер  задымились;  из  них  потекла  вонючая  пузырчатая
жидкость.
     - Боюсь, мой король,  ваш  следующий  шоп-тур  будет  неудачным.  Что
дальше?.. Надо сделать  все  оружие  непригодным  до  тех  пор,  пока  его
тщательно не промоют и не прочистят специальными  растворами.  Их  формулы
составит для Ноданна какой-нибудь химик из Содружества.
     Салливан Танн в  ужасе  пятился  к  двери.  Мерси  взглянула  на  его
искаженное страхом лицо и рассмеялась.
     - Все в порядке, Салливан, душка. Теперь беги отсюда, ты сделал  свое
дело. Улепетывай, если жизнь дорога.  А  я  буду  варить  адское  зелье  в
ведьмином котле и окуну туда все оружие, чтобы Эйкен Драм не смог обратить
его против моей любви!
     Страшный взрыв сотряс каменные стены. Зловонная жижа все прибывала.
     -  Полимерное  покрытие!  -  воскликнула  Мерси,  надежно  защищенная
психокреативной сферой. - Никто, кроме меня,  не  сумеет  так  расплавить,
растянуть, сплющить длиннющие молекулы полимеров. Я - хозяйка органической
материи. Из навоза я  делаю  цельные  питательные  продукты.  А  еще  могу
сварить дьявольский клей и намертво  запечатать  пакеты,  ящики,  свертки.
Потом напущу сюда ядовитых газов, чтобы наши враги и близко не  подошли  к
этой чертовщине.
     Жуткая магма заполняла  каждый  уголок  складского  помещения.  Мерси
выплыла из двери и взглядом затворила ее, дико  смеясь.  Весь  подвал  уже
пропитался  отравленными  испарениями,  поэтому  она  быстро  взлетела  на
верхнюю площадку, где ее  ожидал  Салливан.  Бронзовая  дверь,  ведущая  в
подземелье, с треском захлопнулась, и оба,  тяжело  дыша,  прислонились  к
ней, ощущая вибрацию воздуха.
     У подножия винтовой лестницы сидел Эйкен Драм и смотрел на них.
     - Дело сделано! - ликуя, воскликнула Мерси. - А он уже на пути  сюда!
Ты, жалкий шут,  будешь  биться  с  ним  в  честном  бою,  потому  что  на
приведение в порядок всего этого барахла из Содружества уйдут недели. Бери
Копье, король Эйкен-Луганн. Включай свой обугленный  мозг,  если  сможешь.
Ноданн скоро будет здесь! И это конец!
     - Да, - согласился Эйкен. Потом небрежно кивнул Салливану Танну. - Эй
ты, отойди от нее.
     Психокинетик взмыл в воздух и полетел  через  огромный  вестибюль  во
двор. Но вдруг его  тело  словно  бы  наткнулось  на  невидимую  преграду.
Послышался сдавленный крик.
     - Далеко не уходи, - предупредил Эйкен.
     Салливан повис на иллюзорной стене. По лицу его текла кровь,  челюсть
отвисла,  разбитые  зубы  оцарапали  нижнюю  губу.  Из  горла   вырывались
булькающие хрипы.
     Затем его пятки начал лизать огонь.
     - Нет! - крикнула Мерси.
     - Это дело твоих рук, - спокойно возразил Эйкен.
     Дым извивался, густел. Тело корчилось, звуки,  исходившие  из  ума  и
глотки, были  не  менее  ужасны,  чем  сползающая  клочьями  кожа.  Одежда
вспыхнула мгновенно; пламя распространилось выше колен; на месте  ступеней
и лодыжек уже торчали голые кости.
     - О Боже! - взвизгнула Мерси  и  метнула  маленький  сверкающий  шар,
поразив заживо горящего человека прямо в мозг.
     Умственные, крики прекратились. Тишину нарушали только  потрескивание
огня да приглушенные всхлипы Мерси.
     - Пойдем наверх.
     Эйкен подал ей  руку.  Она  медленно  подошла  к  нему,  лишь  теперь
заметив, что он весь в черном; даже золотые сполохи мыслей потухли в  этой
страшной, волнующей черноте.
     Мерси оперлась на руку, согретую человеческим теплом.
     - Ну?.. - В голосе ее звучала веселость обреченной на смерть. - И как
ты это сделаешь, Амадан-на-Бриона?
     - Пойдем, - сказал он. - Увидишь.


     Копье.
     Золотое на фоне обступившей их темноты, кровожадное,  полное  горячей
энергии. Вовсе не стеклянные, как она думала, а живой  ствол  из  плоти  и
крови. Он выпустил жгучий болевой заряд, а потом  вобрал  в  себя  всю  ее
энергию, всю жизненную силу, всю радость и горе, всю  память,  все  мысли,
все, что было задумано и выполнено. Поглотил ее, и она исчезла.
     А сам он засиял еще ярче.
     Как ни странно, взглянув на останки, он почти не испытал боли.



                                    8

     Ноданн повелел приблизиться к Гории  со  стороны  моря,  подальше  от
заходящей полной луны, хотя было ясно, что узурпатор  не  только  знает  о
вторжении, но и приготовил своему главному противнику великолепный прием.
     Город был залит  огнями,  и  все  небо  создавало  перламутровый  фон
мерцающему  многоцветью,  зданий.  На  огромной  крепостной  стене  пылало
ожерелье оранжевых костров, с каждого бастиона светили на море  фиолетовые
и голубые прожекторы. Стоящий на высокой скале фасадом к  морю  Стеклянный
замок, казалось, парил в воздухе короной сверкающих  аметистов,  сапфиров,
топазов в обрамлении колонн и филигранных шпилей  с  золотыми  искрящимися
звездами.
     Оседлав ночной ветер, над крепостью взметнулись  змеи  на  золотых  и
серебряных канатах.
     Их были сотни - от овальных и ромбовидных  титанов  двадцатиметрового
диаметра до мощных сороконожек и японских драконов  всех  боевых  типов  и
форм. Огромные, озаренные крошечными огоньками конструкции (на сей раз без
пассажиров) несли на крыльях изображения кривляющихся самураев,  восточных
демонов, мифических чудовищ.
     Ноданн взревел при виде такой зловещей  эскадрильи.  Два  летательных
аппарата под  прикрытием  психокреативных  щитов  подлетели  к  крепостным
стенам и зависли на высоте в несколько тысяч  метров;  десантники  ожидали
приказа.
     - Что будем делать, Стратег? - послышался в динамике голос Туфана.  -
Воздух так и кишит этой саранчой.
     Ноданн стоял за спиной Селадейра, ведущего Единицу, и пытался дальним
зрением охватить это безумное барражирование.
     - Бумага, хлипкий шелк и бамбуковые палки! - наконец  вынес  он  свой
приговор. - Наше ро-поле сожжет их как сушняк. Правь прямо  на  них!  Всем
приготовиться!  Как  только  я  поражу  Мечом  королевские  покои,   будем
садиться.
     - Слушаюсь, - сказал Туфан.
     В  прорези  стеклянного  забрала  мелькнула   торжествующая   ухмылка
Селадейра, и, приняв на себя рычаг управления, он почти на скорости  звука
врубился в гущу змеев.
     Две магнитно-гравитационные машины, летящие бок о  бок,  одновременно
запутались в сверхпроводящих тросах. Змеи вспыхнули и в момент сгорели, но
их  золотые  и  серебряные  хвосты  плотной   паутиной   облепили   черное
металлокерамическое оперение ро-птиц, и силовой поток с трудом  пробивался
сквозь эту сетку, расчерчивая небо дымными дугами плавящихся  проводников.
Возникала угроза утечки энергии и потери гравитационного равновесия.
     В  эфире  зазвенел  телепатический  смех  шута,  перекрывая   скрежет
задыхающихся генераторов ро-поля, треск разрываемых  проводов  и  громовое
шипение ионизированного пара над бурлящим внизу морем.
     - Прыгайте! - крикнул Ноданн своим рыцарям. -  Всем  срочно  покинуть
машины!
     - Брат! - завопил в ответ Сотрясатель Земли. - Люк заклинило!
     Мощным психокинетическим усилием Ноданн  взрезал  вакуумный  замок  и
проложил защитный тоннель для десантников. Тех, кто не умел самостоятельно
держаться в воздухе, Стратег  и  Кугал  опускали  на  парапет  набережной,
словно поток  радужных  метеоритов.  Увидев  благополучно  приземлившегося
Селадейра, Ноданн, сжимая фотонный Меч, последним выбросился из люка.
     Его тут же отнесло в сторону, и он  увидел,  как  машина  вздрогнула,
медленно повернулась вокруг своей оси и стала  падать  в  море,  окутанная
фиолетовыми клубами.
     - Туфан! - загрохотал штормовой голос. - Прыгай, Туфан!
     Пассажиры второго корабля в  панике  молотили  по  заклинившему  люку
стеклянным оружием и бесплодными психокреативными импульсами. В умственной
сумятице Стратег едва расслышал мысль первого пришельца:
     "Прости, Стратег, садиться опасно... Благородным рыцарям тану никогда
не постичь низменных хитростей науки..."
     На  самой  высокой  башне  Стеклянного   замка   заплясала   искорка,
вытягиваясь сверкающей иглой. Сноп зеленого света,  выпущенный  из  Копья,
пронзил безвольно застывшую экзотическую птицу. Ноданна оглушило  взрывной
волной. Над морем  мучительно  медленно  вздулся  огненный  шар  вторичной
детонации, испещренный лиловыми кристаллами разорванного силового поля.
     Ноданн  приземлился.  Слишком  поздно!   Когерентный   луч,   двойник
разрушившего машину, превратил верхушку башни в пар.  Воздух  задрожал  от
взрыва.
     И от смеха.
     "Попробуй еще раз", - достигла его сознания обидная издевка шута.
     Вне  себя  от  ярости,  Ноданн  смел  всю  башню  до  основания.  Но,
разумеется, Эйкена там уже не было; лишь звенело эхо его насмешек.
     Ноданн обследовал главный бастион крепости. Двести уцелевших  рыцарей
выступили навстречу врагу. Верные королю силы тану во  главе  с  Чемпионом
Елейном  и  Альбораном  Пожирателем  Умов  готовились  к   наступательному
метаконцерту.  Третьим  выстрелом  из  фотонного  оружия  Стратег  отколол
большую глыбу фасада и обрушил ее во двор на защитников крепости.
     - Назад! - крикнул Блейн, мгновенно переключившись на  оборонительный
психокинетический модуль.
     Три десятка тану под его командованием сумели отвратить удар;  задело
очень немногих. Но рыцари Ноданна теснили их, и в пылу рукопашной  схватки
дисциплина, потребная  для  скоординированного  умственного  усилия,  была
нарушена. Возобладал древний боевой инстинкт расы; защитники и  нападающие
противопоставили друг другу  стеклянное  оружие  и  разрозненные  мозговые
усилия.
     - Сплотить умы! - взывал Альборан.
     Юные лоялисты сомкнулись вокруг гибрида-принудителя,  вновь  применив
эффективную  тактику  метаконцерта.  Сраженные  массированным   умственным
напором воины Стратега либо погибали на месте, либо получали множественные
мозговые  травмы.  Однако  Ноданн  сумел   воспользоваться   преимуществом
создавшейся суматохи. Самых слабых рыцарей он отправил на передний двор, а
наиболее доблестным велел прорываться в покои. Разбившись  на  три  отряда
(первый возглавил он сам, второй  -  Кугал  Сотрясатель  Земли,  третий  -
Селадейр Афалийский), они углублялись в чрево замка.
     - Ищите Эйкена Драма! - Стратег  пылал  благородным  негодованием.  -
Рассыпаться по всей крепости! Но кто найдет его - помните: он мой!
     Обычного ясновидения было недостаточно, чтобы обнаружить  узурпатора,
чьей маскировкой служили не только природная  хитрость,  но  и  переносное
устройство двадцать второго века, с  которым  он  не  расставался.  Ноданн
понимал, что легче выманить  его  на  открытую  схватку,  чем  отыскать  в
закоулках дворца.
     Селадейр в сопровождении  семидесяти  с  лишним  рыцарей  пробился  в
отведенное людям крыло замка, преодолев отчаянное  сопротивление  серых  и
серебряных стражников. Окольцованные оказались  бессильны  перед  натиском
воинов тану, способных оказать на  них  принудительное  воздействие  через
торквесы. Отряд за отрядом серые  под  командованием  серебряных  офицеров
натыкались на властные  посылы  врага,  побуждавшие  их  бросать  железное
оружие и покоряться грозной силе стеклянных мечей.
     - Перебить всю первобытную свору! - рявкнул лорд Афалии. - Стереть  с
лица земли!
     Он повел свой отряд к казармам,  полагая,  что  Эйкен  укрылся  среди
представителей собственной расы. По ходу  рыцари  убивали  всех  голошеих,
серых и серебряных. Но стоило им выйти из-под эгиды Ноданна, как на пути у
них вырос отряд золотой королевской гвардии, должно  быть,  поджидавшей  в
засаде.
     Первобытные были при полном рыцарском  облачении,  которое  отражало,
впрочем, лишь слабые психокреативные удары, и держали в  руках  казавшееся
до странности хрупким оружие. Их было всего-то  два  десятка  во  главе  с
командиром Конгривом, чей доспех сиял голубоватым  светом  метапсихической
энергии. На скрытом канале он четко отсалютовал Селадейру.
     - Эй, Конгрив! -  прорычал  Селадейр.  -  Ты  же  был  верным  слугой
Стратега, пока золотой  червяк  не  задурил  тебе  мозги.  Бросай  оружие!
Переходи к нам!
     - Сдавайся, лорд Афалии, - ответил  Конгрив.  -  Король  Эйкен-Луганн
пощадит вас.
     Селадейр и его рыцари расхохотались, потрясая мечами.
     - Да ведь нас втрое больше, - попытался образумить его старый творец.
- Слышь, даю тебе пять секунд!
     - Готов, Джерри? - тихо спросил Конгрив.
     - Ах, так?! - взревел Село и пальнул по мозгам наглых первобытных.
     Но Конгрив даже не шелохнулся. Тогда из задних  рядов,  словно  Ангел
Божий, вылетел психокинетик и навис над людьми, размахивая огненным мечом.
     - Убери его, Джерри, - досадливо поморщился Конгрив.
     Гвардеец положил палец на спусковой крючок лазерного карабина. Тут же
послышалось какое-то  чириканье,  сверкнул  алый  луч  и  надвое  разрезал
психокинетика прямо через доспехи. Тот рухнул на каменные плиты  метрах  в
двух от Селадейра.
     - Сдавайтесь, - повторил Конгрив.
     На миг тану оцепенели. Затем вперед выскочили  четыре  принудителя  и
творец.  Первая  шеренга  гвардейцев  выстрелила  по  ним   из   карабинов
"Мацушита"; лучи были тоньше игольного  ушка.  Пятеро  атакующих  один  за
другим попадали, пораженные в сердце или в мозг. На каменных  плитах  пола
послышался погребальный звон доспехов.
     - Сдавайтесь. - Голос Конгрива звучал устало. - Мы получили приказ по
возможности сохранить вам жизнь. Король Эйкен-Луганн просил напомнить вам,
что соперником в Сумеречной Войне будут не люди, а фирвулаги.
     Селадейру  вдруг  почудился   пронзительный   вой,   доносящийся   из
внутренних  покоев  вместе  со  звуками  ожесточенной  схватки.  В  полном
отчаянии он послал мольбу Стратегу:
     "Помоги, мы погибаем!"
     Ответа не последовало. Позади него еще один меч со звоном полетел  на
пол - рыцари падали,  не  успевая  оплакать  рухнувшие  надежды.  Селадейр
медленно разжал пальцы, расслабил мышцы  руки,  и  его  сверкающий  меч  с
позором шмякнулся оземь, моментально потемнев.
     Командир золотых отдал приказ:
     - Карабины убрать! "Гускварны" на изготовку!
     Селадейр, словно в полусне, увидел, как гвардейцы  быстрым  движением
передвинули за спину легкое оружие и ухватились  за  стволы  более  мощных
винтовок.
     Не веря глазам своим, он крикнул:
     - Но мы же сдались!
     Конгрив отозвался чуть ли не виновато:
     - К несчастью, у нас нет времени! Приготовиться! Пли!
     И "Гускварны" просвистели свою песню, что повергла в  забвение  лорда
Афалии и всех его рыцарей.


     Нашел ее Сотрясатель Земли.
     Взламывая двери, заглядывая в альковы, шаря за ширмами,  наводя  ужас
на лакеев и горничных, истребляя путающихся под ногами  серых  охранников,
он наконец очутился перед позолоченной двустворчатой дверью. Над нею висел
гербовый щит, покрытый эмалью в оправе из алмазных завитков; стилизованный
узор отдаленно напоминал геральдическую фигу узурпатора.
     - Это его покои! - воскликнул Кугал.
     Один взгляд - и дверь с гулким звоном надломилась по шву.
     Размахивая золотисто-розовым мечом, он  ворвался  внутрь,  а  за  ним
сорок рыцарей. Вначале они попали в прихожую, обставленную легкой плетеной
мебелью и выходящую на широкий, посеребренный луной  балкон;  за  прихожей
были две гардеробные, до отказа набитые одеждой, далее - внутренний салон,
откуда одна дверь вела в роскошную ванную, выложенную ониксом и золотом, а
другая - в королевскую опочивальню. Здесь гирлянды фиолетовых  и  янтарных
лампочек освещали  огромное  круглое  ложе  под  золотистым  балдахином  и
покрывалом из черного атласа.
     На нем покоился бледный силуэт.
     Лишь  через   несколько   минут   Кугал   смог   собрать   силы   для
телепатического сигнала:
     "Брат! Ноданн, ко мне!"
     Стратег  мгновенно  очутился  рядом  и  наполнил  комнату   солнечным
сиянием. Кугал сделал знак своим воинам удалиться  и  сам  вышел,  оставив
Ноданна одного.
     - Моя Мерси-Розмар! - прошептал Аполлон, склоняясь над нею.
     Дорогие ему очертания  остались  нетронутыми:  хрупкие  руки  -  одна
откинута, другая покойно вытянута вдоль тела; ноги с удлиненными ступнями,
ямочки на коленях, изящный изгиб бедер,  темная  загадочная  расселина  ее
женственности, небольшая упругая  грудь  жемчужно-серого  оттенка,  слегка
выгнутая шея с похолодевшим золотым торквесом, нежная линия расслабленного
подбородка.  Лицо  излучает  покой,  губы  слегка  приоткрыты  и  все  еще
подсвечены теплым сиянием, однако на волосы и ресницы уже легла прозрачная
снежная пелена.
     - Твоя ненасытная жажда  жизни  вселила  в  него  ужас,  -  промолвил
Ноданн. - Теперь он обратит твои  жизненные  силы  на  мою  погибель.  Ах,
Мерси, ведь ты знала, ты предупреждала меня!.. Постой...
     Он снял розовую стеклянную рукавицу. Серебряная рука быстро  прошлась
по телу Мерси, и  оно  рассыпалось  в  пыль;  остались  только  торквес  и
пушистые кольца на черном атласе...
     Заходящая луна вместо серебра плеснула в окно расплавленным  золотом.
И чей-то внутренний голос скомандовал:
     "Выходи!"


     Они сошлись высоко в небе над бушующим морем, и защитой им, как  того
требовал ритуал, служили только собственные умы.
     Когда сверкнула  зеленая  сигнальная  молния  и  гром  раскатился  по
уступам горы, все прочие схватки разом  прекратились.  Всем  не  терпелось
лицезреть поединок  титанов.  Даже  мирные  жители  города,  до  той  поры
прятавшиеся  в  подвалах,  высыпали  на  бастионы  и  затесались  в  толпу
безмолвных рыцарей в стеклянных доспехах.
     По  чьей-то  команде  погасли  все  метапсихические  огни;   масляные
светильники тоже  догорали  в  предрассветных  сумерках,  и  Гория  теперь
походила на город-призрак. Над проливом Редон то и дело  мелькали  зеленые
вспышки, затмевая два сверкающих силуэта.
     Кое-кому из зрителей довелось стать свидетелем первого поединка между
Эйкеном и Ноданном, что был прерван потопом  в  Серебристо-Белой  равнине.
Они  могли  отметить  некоторые  отличия  в  боевой  тактике  противников:
маленький человечек держался более  осмотрительно,  избрав  оборонительную
тактику; богоподобный Ноданн, напротив, дрался самозабвенно и яростно, что
было совсем не в его стиле.
     Да, Стратег проявлял необычайную  агрессивность.  Розовый  нимб  стал
багровым, и Стратег бомбил врага непрерывными  очередями  фотонного  Меча.
Звездные вспышки сотрясали защитный экран шута, вспыхивающий  то  голубым,
то желтовато-зеленым, то пунцовым пламенем.
     - Выскочка! - ревел  ураганный  голос  Ноданна.  -  Самозванец!  Я  -
наследник короля Многоцветной Земли, старший сын Тагдала и  Нантусвель.  А
кто твои родители? Стерильная посуда в генетической  кухне?  Пробирки  для
смешивания замороженной спермы и тухлых яиц мертвой бабы?  Какой  из  тебя
король?..
     Чудовищные валы прокатывались  по  взбаламученной  поверхности  моря.
Фигурка в черных доспехах с золотым подбоем совсем потускнела.
     - Что молчишь? - бушевал Ноданн. - Или твоей храбрости  хватает  лишь
на  женщин?  Испугался  ее  страсти,  гнида?  Спрятался,  как  слизняк  от
солнечного света? Конечно, куда тебе затмить солнце!
     Эйкен хранил безмолвие за медленно  разрушающимся  умственным  щитом.
Обвинения, казалось, не доходили до него; вся ярость их  тонула  в  темной
воде.
     - Отвечай же, черт  побери!  -  гремел  Ноданн  изнутри  своей  ауры,
струящейся, как хвост кометы. - Или ты ищешь смерти?.. Думал  за  ее  счет
заткнуть трещины в своем мозгу? Не вышло, да? Ты и сам понимаешь, что твой
жалкий умишко не стоит мизинца единственной женщины, которую ты любил!
     Ноданн  нажал  верхнюю  кнопку  на  рукояти  Меча.  Счетчик   питания
показывал, что в батарее хватит энергии еще  только  на  один  залп  такой
мощности.
     - Утомился,  поди,  сидеть  на  троне!  Твои  подданные  ненавидят  и
презирают тебя, а ты ничего не можешь поделать - кишка тонка! Ничтожество!
Шут! Заговорщик! Противник чести, благородства, красоты!
     Вспышка невероятной силы вырыла кратер в волнах, и  Эйкен  вместе  со
своим щитом скрылся из виду. Потом вдруг заклубился, зафонтанировал  вихрь
мощных испарений, и где-то  в  глубине  его  пульсировало  слабое  золотое
сияние, перемежаясь с приглушенно-карминным светом морских глубин.
     Стратег выжидал. Наконец  из  клубов  пара  выделился  небольшой  шар
совершенной формы  и  цвета  густеющей  крови.  Его  едва  хватало,  чтобы
обволакивать фигурку в доспехах и тусклое стеклянное Копье.
     - Выходи! - призывал Аполлон. - Хватит прятаться, король шутов!
     Шар напоминал череп, туго обтянутый блестящей  алой  кожей,  а  глаза
точно утонули в глубоких колодцах.
     Ноданн приготовил Меч.
     - Так и умрешь, не сказав ни слова? Ну смотри, дело твое!
     В последний залп Ноданн вложил всю мозговую  энергию  в  сочетании  с
полной мощностью фотонного оружия. Вспышка получилась ослепительно  белой,
а отдача раскатилась нескончаемым эхом между холмами Арморики и Бретани.
     Золотой шут стоял напротив во всей своей незащищенности.
     - Нет!.. - прохрипел Стратег.
     Сиятельный  улыбнулся  и  широко  распахнул  ум.  Ноданн  в  отчаянии
осознал,  что  все  было  заранее  спланировано,  чтобы  измотать  его   и
позабавить зрителей, даже тех,  которые  не  обладали  даром  ясновидения,
поскольку исход поединка просматривался невооруженным глазом.
     Эйкен, не торопясь, отстегнул перевязь и поднял  Копье  на  вытянутой
руке.  Ноданн  почувствовал,  как   коварный   психокинетический   импульс
подтачивает силу его мышц. Мгновение - и ремень  соскользнул  с  плеча,  а
рукоять выскользнула из невольно разжавшихся пальцев. В тот же  миг  Эйкен
бросил Копье.
     Ноданн снял шлем.  Защитный  нимб  испарился  во  время  завершающего
удара, но стан Аполлона вобрал в себя сияние восходящего солнца.
     Эйкен же походил на обнаженную звезду.
     - Мне и твой мозг пригодится, - только и вымолвил он.
     Аполлон вспыхнул и сгорел как свечка, оставив после себя серый пепел,
угасающую насмешливую мысль и серебряную руку, что стремительно  падала  в
море.
     Король подхватил ее на лету. Из-за крепостных стен вставало солнце, и
народ Многоцветной Земли пел Песню в его честь.
     "Неплохо сработано", - подумал он и отправился восвояси.



                                 ЭПИЛОГ

     На острове Окала еще царила глубокая ночь.
     Три лягушки разучивали увертюру к осенней любовной симфонии. В ветвях
палисандрового  дерева,  нависшего  над  крыльцом,   мелькали   светлячки.
Заходящая бронзовая луна, казалось, передразнивала  кривую  усмешку  Марка
Ремиларда.
     - Этого ты ждал? - спросила Патриция Кастелайн.
     Он медленно выбрался из  брезентового  шезлонга  -  второй  Вагнер  с
метапсихическим уклоном.
     - Примерно. Правда, трюк с поглощением умов меня слегка озадачил.  До
Единства полтроянцы практиковали  нечто  подобное  по  отношению  к  своим
врагам, но чтобы человек пошел на  такое...  Невероятно!  Впрочем,  весьма
любопытно... Весьма.
     Она просунула руку ему под локоть.  Эпизоды  разыгравшейся  в  Европе
драмы прокручивались в его полностью восстановленном мозгу.
     - Слава Богу, тебе лучше, -  сказала  она.  -  А  то  я  уж  начинала
бояться.
     Он беззаботно рассмеялся, точь-в-точь как в былые времена.
     - Пора бы уже привыкнуть,  что  Аваддону  убивать  не  впервой.  Меня
застигли врасплох. Больше такого не повторится.
     - Все-таки пойдешь?
     - Не я, так он придет ко мне.
     - Пусть лучше он.
     - Я подумаю.
     Марк обнял ее за плечи и поцеловал. С озера потянуло прохладой.
     Патриция вздохнула.
     - Вообще-то хотелось бы посмотреть на Великий Турнир.
     - Почему бы и нет? - отозвался Марк Ремилард.
     Рука об руку они вошли в дом.
     На землю пала роса, лягушки смолкли, светлячки спрятались в листве, и
остров уснул.


   Джулиан МЭЙ
   ВРАГ

   Пер. - М.Ишков.

   Julian May. The Adversary (1984)
   ("The Saga of the Pliocene Exile Quartet" #4).


                                               Трем замечательным, все
                                               понимающим "пьянчужкам" -
                                               маме - Джулии Фейлен Мэй,
                                               учительнице - Норме Ольсен,
                                               соседке - Рут Девис
                                               с благодарностью



                            Вдовец печальный, безутешный, принц
                                                          Аквитанский я...
                            Разрушенная башня предо мною.
                            С ней рухнула надежда - звезда моя мертва;
                            И лалами украшенная лютня рождает звуки.
                            То гимн немому солнцу - Меланхолией зовут его.
                            Оно - черно!..
                            Запекся королевы поцелуй на лбу моем;
                            В том гроте, обитель где сирены сладкогласной,
                            Я вижу сны...
                            Ликующий, я дважды Ахерон одолевал...
                                           Жерар де Нереаль. El Desdichado

                                  Логи:
                                  Не ведая о том, спешат они к могиле,
                                  Могучими себя воображая.
                                  Участвовать в деяньях их постыдно!
                                  Но вынужден - есть сила
                                  В словах волшебных, в тайных их обрядах.
                                  Когда зовут меня, обязан я явиться,
                                  И я являюсь - в пламени и громах...
                                  Слепцы, ведомые слепцами!
                                  Как можете судить о Боге,
                                  Подобном мне. Когда ваш каждый шаг -
                                  Движенье к пустоте.
                                  Помочь вам?.. Идея неплохая...
                                  И чем бы ни заняться, лишь бы
                                  Руки приложить.
                                               Рихард Вагнер. Золото Рейна



                              ПРОЛОГ ПЕРВЫЙ

     Свершилось!.. Никакой дар ясновидения не  нужен  там,  где  властвует
железная логика и несокрушимая  необходимость.  "Чем  здесь  может  помочь
колдовство, - с грустью  подумала  Элизабет,  -  если  столкновение  между
Эйкеном Драмом и Фелицией Лэндри не могло разрешиться иначе".
     Последние отзвуки сильного,  сотворенного  мыслью  удара  рассеялись.
Четверо  наблюдателей  в  защитном  невидимом  шаре,  созданном  сознанием
Минанана Еретика, затаили дыхание. Шар висел в небе  Испании,  над  горной
цепью; внизу расстилалась затянутая пеленой дыма долина реки Рио-Дженил.
     Все было кончено!
     Элизабет вздохнула.
     - Фелиция погибла, - нарушил молчание Минанан.
     - Да, если говорить о ее метапсихической силе  и  внешнем  облике,  -
уклончиво заметил Крейн.
     - Это ничего не доказывает, - пробормотал Главный Целитель Дионкет.
     Элизабет колебалась - ее способность мысленно обозревать пространство
была во много раз сильнее, чем у сопровождавших тану, тем не менее с такой
большой высоты она не могла составить полную картину случившегося.  Что-то
ускользало, что-то не  складывалось,  но  понять,  что  именно,  на  таком
расстоянии  было  невозможно.  Где  Фелиция?  Погребена   под   гигантским
оползнем?
     - Может, мы спустимся?  Кажется,  опасность  миновала,  -  предложила
Элизабет. - Надо рискнуть. Там, внизу, столько несчастных,  нуждающихся  в
помощи...
     Дионкет и Минанан переглянулись.
     "Поставь самый надежный метапсихический  барьер,  брат",  -  мысленно
предостерег Дионкет.
     Шар, где находились наблюдатели, на мгновение исчез из  поля  зрения.
Обнаружился он уже далеко внизу - вот его прозрачный  бок  блеснул  сквозь
клубы дыма, темной  пеленой  расстилающегося  над  полыхающими  джунглями.
Долина реки была выжжена полностью, огонь уже добрался до  дремучих  лесов
на склонах гор. Камнепады и лавины перекрыли русло Рио-Дженил - кое-где из
разлившейся реки торчали мачты кораблей флотилии Эйкена.
     - Сколько  храбрых  воинов  нашли  свою  смерть  под  этим  оползнем,
накрывшим поле сражения! -  печально  произнес  Минанан.  -  Здесь  и  мой
племянник Артигон, и Алутейн - Властелин Ремесел - да покоится их  прах  с
миром. Алутейн никогда не отрекся бы от наших древних священных битв, даже
если его сердце и не лежало к ним.
     - Я вижу короля! -  воскликнул  Дионкет  и  воссоздал  изображение  в
сознании своих спутников. Силой взрыва Эйкен был  выброшен  на  каменистую
косу ниже по течению Рио-Дженил. Он лежал в своем золотом костюме,  сердце
не билось, разум сжался в горестно вскрикивающий комок.
     - Помогите ему. Ты и Крейн, - приказала Элизабет.
     Тем  временем  волшебный  шар  коснулся  плоской   вершины   огромной
опаленной скалы, черным островом возвышавшейся над мутной, пенистой рекой.
Вся растительность, с таким трудом прижившаяся на скале, была сожжена.
     Элизабет с болью оглядела окрестности.
     - Постарайтесь поддерживать в нем жизнь, пока я  не  вернусь.  Прежде
всего  надо  помочь  тяжелораненым  и  умирающим.  Думаю,  многим  удалось
избежать гибели. Их тоже надо собрать. Организуйте помощь. Мы с  Минананом
присоединимся к вам... потом, когда я отыщу Фелицию.
     В следующее мгновение Элизабет перешла на мысленное общение:
     "Я должна найти это место. Метеором,  вспыхнувшим  и  исчезнувшим  из
глаз человеческих, пала она на землю - я  до  сих  пор  вздрагиваю,  когда
вспоминаю ее предсмертный крик. Ужас и раскаяние звучали в нем - никак  не
радость!"
     - Минанан заявил, что монстр мертв.  Возблагодарите  богов!  -  вслух
воскликнул Крейн. В отблесках полыхающего вокруг пожара его  лицо  как  бы
окаменело. - Что ж, Главный Целитель, прошу вас.
     Подхваченные психокинетической волной, излученной Дионкетом, оба тану
исчезли в дыму.
     Тем  временем  наступил  вечер.  Солнце  село.  Элизабет  и   Минанан
по-прежнему стояли на  вершине  опаленной  скалы,  когда-то  брошенной  на
середину реки. Защитная сфера, образованная ментальными усилиями Минанана,
исчезла.  По  Рио-Дженил  неслись  наполовину  обгоревшие  стволы  вековых
деревьев,  вывернутых  с  корнем  во  время  психоэнергетического   удара,
погубившего безумную деву-воительницу. Переплетенные  лианами,  по  водной
поверхности плыли  зеленые  острова,  покрыв  русло  сплошной  волнующейся
массой. То тут, то там виднелись обезьяны и другие экзотические  животные,
населявшие  в  ту  эпоху  девственные  джунгли  древней  Арморики.  От  их
пронзительных, тоскливых криков сжималось сердце.
     Элизабет стояла с закрытыми глазами, мысленно она была далеко, взгляд
ее бродил в недрах земли - она вкладывала в поиски  остатки  сил.  Частицы
пепла и сажи сыпались  на  ее  волосы,  на  свободно  ниспадающую  тунику.
Молчаливый Минанан, бородатый светловолосый богатырь, возвышался над  ней.
Он тоже был одет в свободную тунику, украшенную эмблемой.  Под  мышкой  он
держал  похожий  на  куб  с  полуметровой   гранью   таинственный   короб.
Изготовленный из неизвестного  материала,  он  невольно  приковывал  взор.
Грани короба были украшены искусно нанесенными узорами, техника исполнения
которых тоже весьма необычна - словно  кружевное  плетение  из  золотых  и
серебряных  нитей  брошено  на  матовые  стенки  короба.  Что-то  манящее,
далекое, загадочно-непостижимое мерещилось  в  этих  узорах.  Как  россыпь
звезд в чистом ночном небе, как лик спиралевидной галактики с расстояния в
несколько тысяч световых  лет...  Это  был  дар  Бреды,  Супруги  Корабля:
странный аппарат, способный  создавать  защитное  силовое  поле,  явленный
перед изумленными взорами Элизабет и Минанана  в  знаменитой  комнате  без
дверей.
     Элизабет не жалела себя.
     Тело в разбитых стеклянных доспехах медленно проплыло мимо скалистого
островка, двигаясь в воздушном коконе. Отблески близкого пожара виделись в
воде. Вот тревожный отсвет коснулся тела воина. Что это?! Она  -  женщина!
Когда обожженная, израненная дева  миновала  скалистый  обрыв,  к  вершине
острова вознеслась ментальная мольба о помощи.
     "Охотно, сестра, - откликнулась Элизабет. Ее мысленный голос услышали
и многие другие, пострадавшие во время битвы в тот  момент,  когда  король
Эйкен нанес решающий удар. - Мужайтесь, помощь скоро придет к вам".
     Элизабет продолжала поиск.
     Действительно ли Фелиция погибла? Вспыхнула ярким пламенем в решающий
момент битвы  гигантов?  И  Куллукет  Дознаватель  вместе  с  ней?  Ну-ка,
переворошим  в  памяти  события  последних  дней.  Расставим  по  порядку,
сопоставим,  найдем  путеводную  нить,  следуя  за  которой  мыслью  можно
проникнуть в суть происшедшего. Ясновидение -  дар  случая.  И  все  равно
способность эта, словно росток весной, зреет, набирается сил и плоды  дает
только при умелом взращивании. А не в точке ли  повторного  перевоплощения
девы  Фелиции  сокрыта  тайна  ее  нынешних  несчастий?  Именно   в   том,
вневременном, внепространственном перемещении? Как  все  случилось?  Эйкен
Драм, не рожденный королем, в отчаянии вобрал в себя всю мощь,  переданную
ему по метаканалу... И тут Элизабет,  словно  откинув  завесу  обыденного,
явного, воочию узрела жуткую картину слияния многих сознаний,  вопль  душ,
неторопливое нарастание психической энергии, обретение ею формы,  грозной,
убийственно-неодолимой. Где-то сбоку поля зрения пронзительного мысленного
взора   Элизабет   мелькнула   дьявольская   ухмылка   Марка    Ремиларда,
подталкивающего Эйкена вобрать в себя еще  больше  мощи  и  только  потом,
наверняка,  ударить  ею  через  безвольный,  не  подвластный  собственному
хозяину разум Куллукета, "возлюбленного" Фелиции. От такого  удара  защиты
нет.
     Значит, она мертва?
     Ответа  не  было.  Другое  явилось.  Четко,  осознанно.   Пусть   как
ясновидящая она не очень опытна, пусть не в  полной  мере  овладела  своей
неизмеримой проникающей силой, но промелькнувшую картину она  осознала  до
конца, до самой последней мыслишки, пробежавшей в разуме Марка  Ремиларда.
Коварный план Ангела Бездны стал ясен ей, как родные  письмена.  С  самого
начала он рассчитывал столкнуть два великих разума - Эйкена и  Фелиции,  -
угрожавших утверждению его воли. Его схемы! Вот еще раз  зазмеилась  перед
мысленным взором Элизабет его коварная ухмылка. И как молния -  прозрение!
Видение сути - через гибель Эйкена и Фелиции он  метил  в  нее,  в  третью
силу! Боги, как же он  презирает  нас!  Он,  колдун,  владеющий  творящими
чудеса машинами. Кудесник - раб  техники,  полагающийся  исключительно  на
средство, а не на волю, не на свободное излияние души.
     Итак, все дело в Куллукете, невольном передатчике вражеской силы.  Он
и есть ключ к пониманию случившегося. Что замышлял Марк в далекой Америке,
на островке, прилепившемся  к  побережью  Флориды,  теперь  ясно.  Но  что
произошло здесь?
     Женщина, с помощью особого приема отступив во времени,  внедрилась  в
сознание несчастного "возлюбленного" - уже совсем скоро  должен  произойти
решительный удар Эйкена, всепожирающее пламя,  крушение,  гибель.  С  того
предваряющего  столкновение  момента  она  и  начала  изучение.   Элизабет
различила, как в замке Эйкена накапливалась энергия, как раскалялось  поле
будущего ментального сражения; вот Фелиция  еще  способна  уравновесить  и
синхронизировать прибывающий к Эйкену поток психоэнергии; вот где-то вдали
нелепой, неотвратимой бедой изогнулась  гигантская  дуга  d-перехода;  вот
черным-черно стало от  ощущения  неотвратимого,  близкого  конца,  которым
грозила "возлюбленному" приближающаяся битва.
     Элизабет держала под контролем и мысли Фелиции, которая до последнего
мгновения знала, чем грозит  ей  противостояние,  но  верила,  что  сможет
избежать печального  исхода  и  защитить  Куллукета.  Словно  освещая  эту
мрачную картину предощущения  битвы,  вдали,  за  стеной  мрака,  грезился
рассвет. Там рождался новый  мир,  там  сияло  солнце,  в  лучах  которого
возможное и невероятное сливались воедино.
     Затем, с течением времени, Элизабет прочувствовала удар Эйкена. Мысль
ее неожиданно метнулась к не рожденному королем. Обрушив  на  Фелицию  всю
мощь разом, он погубил свои тело и душу. Но здесь появилась слабая надежда
- на то, что  обе  субстанции  могут  быть  восстановлены.  Элизабет  была
уверена. Труднее будет с  телом  Куллукета  Дознавателя,  "возлюбленного",
которое было  полностью  трансформировано  во  время  взрыва.  Поняв  свою
неспособность противостоять  действию  враждебной  силы,  он  еще  пытался
спасти Фелицию. Сам обратился в прах. А она? Если что и теплилось в  мире,
напоминающее о Фелиции и Куллукете, так только осколки их сознаний.
     Что это? В глубине, под толщей сползшей в реку  горы,  там,  где  еще
совсем недавно был проложен брод... Мелкий, по колено...  Что  там?  Нечто
зыбкое, невесомое, похожее на рубиновый кристалл, но необычно  большой.  И
внутри кристалла свет, да-да, сердцевина раскалена добела!
     "Я нашла Фелицию. - Элизабет открыла глаза, ее сознание теперь  стало
доступно Минанану. - И Куллукета тоже. Они слились".
     "Элизабет, они живы?!"
     "Взгляни сам. Их  еще  можно  вернуть  к  жизни.  Или  погубить.  Или
заключить в темницу".
     "Это за пределами моих возможностей".
     "Но не моих. Я вижу их в виде огненного кокона".
     "Всемогущая Тана! Ты - человек. Но Куллукет..."
     "...Он зовет нас. Он изо всех сил цепляется за жизнь".
     "Страдание бесконечно".
     "Никаких  признаков  жизни,  но  они   живы!   Слились   в   каком-то
псевдоединстве".
     "Любовь-пародия! Подобное слияние ничего, кроме  отвращения,  вызвать
не может".
     "Минанан, ты никак не  можешь  понять  сути  проблемы.  Они  прокляты
богами и обречены  жить  вместе,  обречены  быть  духовными  супругами,  и
сколько бы я ни пыталась спасти ее, без мысли о Нем, без Его помощи ничего
не выйдет. Он  как  бы  средоточие,  жалость-центр,  и,  отказывая  Ему  в
уважении, впрочем, как  и  Марку...  О  Боги,  иногда  мне  кажется,  я  в
сравнении..."
     "Элизабет, твои мысли скачут, мне не угнаться".
     "Знаю. Не вслушивайся в мои мысли".
     "Не пытайся поднять других до своего уровня. Я всего-навсего  простой
воин, на меня пролился  свет  вашей  мудрости.  Рядом  с  тобой  и  Марком
Аваддоном я не более чем ребенок. Если ты делишь любой грех надвое и часть
его принимаешь на  себя,  это  за  пределами  моего  понимания.  Взваливай
тяжесть на свои плечи... Я знаю только, что вина Куллукета слишком велика,
даже часть ее способна придавить самого всесильного кудесника.  Знаю,  как
он способен искушать, ведь он мой брат. Он был не похож  на  нас,  рыцарей
тану, не был похож на Алутейна и многих других достойных.  Куллукету  было
дано изведать, где истина, но он  всегда  держался  от  нее  подальше.  Он
высмеивал всякое правдивое, незамутненное выгодой слово, чужие заботы  его
не касались, он мечтал о смерти и боялся ее и в конце  концов  решил,  что
именно ему выпало  олицетворить  ее  в  нашем  полуденном  мире.  Куллукет
осужден за гордыню".
     "Его осуждение ныне - это мольбы о помощи".
     "Я скорблю о моем бедном брате, но оживлять его? Это безумие!"
     "Я же скорблю о Фелиции. Ее не возродить, если  не  вернуть  к  жизни
Куллукета".
     "Одного поля ягоды. Нам более пристало  помолиться  о  них,  а  потом
спеть погребальную песню".
     "Нет, я должна что-то сделать. Я не могу оставить их в беде".
     В  сознании  Элизабет   беда   всплывала   густо-черным,   вызывающим
отвращение мазком. Бесформенное страшное пятно!
     "О Боги! Я уверена, что мы допускаем ошибку".
     "Сколько  других  страждущих,  а  мы  почему-то  решили  помочь  этим
исчадиям ада... Вот почему ты решила вызвать комнату без дверей!"
     "Да, комната настроена на зов моего  сознания.  Так  поступила  Бреда
перед смертью. Однажды  запрограммированная  на  волны,  излучаемые  мною,
комната будет служить только мне. Ни Эйкену, ни Марку никогда не добраться
до нее, понимаешь! Никто без моего ведома не сможет проникнуть в  комнату,
где в  зародыше  хранится  будущая  Двойственная  Реальность.  Никто!  Под
страхом смерти! Я спрячу в  этом  темном  таинственном  святилище  останки
Фелиции и Куллукета. Там им не будет страшен никакой огонь".
     "Надолго?"
     "Бог знает".
     "Они там будут в безопасности?"
     "Нет ни материальной, ни духовной силы,  способной  пробить  брешь  в
этих стенах. Комната  наделена  несокрушимой  прочностью,  присущей  ей  с
момента создания, а ведь  ее  возраст  исчисляется  возрастом  Земли.  Она
рождена в другой галактике. Это чудо сотворили твои предки, Минанан, много
миллиардов лет тому назад".
     "Значит, так называемая  Двойственная  Реальность  способна  защитить
любого, кто окажется в ее стенах?"
     "Не совсем так".
     "?"
     "Ты забываешь, что находящиеся  внутри  нее  существа  всегда  вольны
выйти оттуда".
     "Но - как? Такого не может быть! Хотя раз ты утверждаешь, значит, так
и есть. Комната без дверей к тому же способна вылечить их. Вот в этом  ты,
возможно, ошибаешься. Возродить-то  она  их,  может,  и  возродит,  только
кого?"
     "Но они же взывают о помощи!"
     "Если ты их спасешь, мы постоянно будем находиться под угрозой".
     "Послушай, мой друг. Великодушие и миролюбие не  такие  глупые  вещи,
какими кажутся. Я душой чувствую  -  хотя,  может,  мои  ощущения  навеяны
мыслями Супруги Корабля, - что Многоцветную Землю спасет только душевная и
духовная щедрость. Проще говоря - Добро".
     "Подобные взгляды слишком опасны".
     "Но в этом у меня нет сомнений".
     "...Если ты оставишь здесь комнату,  ты  лишишься  последней  защиты.
Любой негодяй сможет захватить тебя в  плен.  Черная  Скала  -  ненадежное
убежище".
     "Хватит,   Минанан.   Лучше   помоги    мне.    Воспользуйся    своей
психокинетической силой, вложи  ее  в  меня.  Я  на  мгновение  постараюсь
освободить Двойственную Реальность, помещу их внутрь, а  ты  воздвигни  на
этом месте гору. Пусть она будет служить ли надгробным памятником. Нам еще
надо помочь Эйкену".
     "Вылечив их, ты разбудишь жажду мести. Да и не рожденный королем тоже
начнет строить заговоры".
     "И тем не менее. Я  слишком  многим  обязана  ему.  Тебе  не  понять,
Минанан, - он взялся за работу, от которой я все время увиливали".



                              ПРОЛОГ ВТОРОЙ

     Мужчина средних лет с тяжелой выступающей челюстью и прикрепленным  к
голове незаметным устройством, коренастый и широкоплечий, не спеша шел  по
саду,  разбитому  вокруг  обсерватории.  Из  распахнутых  окон   доносился
невеселый смех, кто-то иронично шутил. Собравшиеся в  наблюдательном  зале
жители  острова  Окала,   окружившие   обессилевшего,   странным   образом
заключенного в  недрах  церебрального  генератора  руководителя,  пытались
заставить его  откликнуться.  Разговор  вертелся  вокруг  недавней  битвы,
потрясшей планету. Правда, в  их  репликах  звучала  какая-то  холодность,
необъяснимая отстраненность.  Когда  же  кто-то  упомянул  о  сбежавших  с
острова детях, все дружно, взахлеб, принялись осуждать предателей.
     Человек в саду, услышав их слова, неожиданно пропел:
     - Что толку в скитаньях  бесполезных.  -  Голос  его  звучал  сильно,
чисто. Потом он подпустил лихую руладу: - Ди-да-да д'хум-дум-дум да-ха...
     Человек - его звали  Алекс  Манион  -  ментальным  усилием  подхватил
погибшую птичку, лежавшую  на  золотистом  песке  аллеи,  и  бросил  ее  в
тележку, словно собачка двигавшуюся за ним по пятам.
     - О да, я совершенно уверен,  они  заблудились,  -  донесся  до  него
убедительно рассуждающий баритон. - Мне до сих пор стыдно за них.
     Напевая себе под нос, с той же  идиотской  улыбкой,  Алекс  вразвалку
зашагал по дорожке.
     Солнце перевалило за  полдень.  Сад  вокруг  обсерватории,  где  Марк
Ремилард усердно изучал звезды, казалось, изнывал от зноя. Склоны лесистых
холмов, водная гладь озера Серены как  бы  плыли  в  раскаленном  воздухе.
Однако здесь, под сенью гигантских плиоценовых деревьев, было на удивление
прохладно. Странный мир открывался окрест -  огромные  цветы  величиной  с
тарелку, насаженные на стебли метровой длины и толщиной с руку;  величавые
секвойи, между которыми стайками разбегались вековые дубы и грабы; избыток
ароматов, затопивших это райское место. А бабочки!  На  посыпанной  песком
дорожке их, погибших, несказанной красоты, с крыльями в  полметра,  лежало
великое множество. Алекс пренебрежительно сморщился -  ничего  особенного,
обыкновенные хеликоньянс, подобных экземпляров в его коллекции  уже  более
чем достаточно. Вот это да! - он присвистнул от восхищения,  обнаружив  на
дорожке еще одну  мертвую  птицу,  жертву  управляемого  защитного  пояса,
окружавшего обсерваторию.  Замечательный  образчик!  Самец,  цапля!  Какое
оперение, а вот и брачный хохолок!
     Мысли  медленно  ворочались  в  затуманенном,  контролируемом  особым
устройством мозгу Маниона. Он скосил глаза в сторону низкого барьера,  где
были расставлены бочкообразные  чувствительные  цилиндры  -  рентгеновские
лазеры, охраняющие подступы к обсерватории. Алекс  довольно  осклабился  -
мимо них не проскочить! А что там светлеет? Боже мой,  еще  одна  цапля  -
вон, валяется возле барьера. Теперь ясно, куда стремился самец  -  спасать
подругу.  Очень  красивая  птица!  Алекс  медленно,   ментальным   усилием
раздвинул крылья. Бедные влюбленные! Недаром поется...
     - Если сердце потерял ты, огрубел душой, - весело запел Манион, -  то
погибнешь непременно, как и до тебя все сводили счеты с жизнью. В том твоя
вина.
     Усилием мысли, не глядя в сторону погибшей цапли, он приподнял  ее  и
перебросил в садовую тележку.
     - Умру я молча, и тогда... - продолжал распевать Манион.
     "Алекс, немедленно иди сюда!"
     Манион замер, потом повернулся и глянул в сторону озера.
     - Бог мой, какая прелесть! - прошептал он. Крышка садовой тележки тем
временем медленно приподнялась в воздухе и мягко плюхнулась  на  место.  -
Батюшки, синичка! Посмотри, посмотри, Алекс, - обратился он к самому себе,
- какая прелесть. Вон сидит на иве.
     "Быстрее, черт побери!"
     - Ах, милая синичка...
     Мысленной силы Джордана Крамера, обращавшегося  к  Маниону,  зажавшей
его сознание, оказалось недостаточно, чтобы принудить того к  повиновению,
и Джордан сменил программу на более умеренную, снабженную более  ласковыми
эпитетами и обращениями.
     Манион раздвинул губы в идиотской ухмылке (зрелище было впечатляющее,
если принять во внимание его отвисшую челюсть), сунул в специальные гнезда
метлу и совок, потом мысленным усилием достал садовые ножницы и взял их  в
правую руку. Поднял высоко-высоко.
     Лазеры  не  шевельнулись  -  по-видимому,  энергия  была   отключена.
Хорошо... Манион проводил взглядом  стаю  крупных  бакланов,  без  всякого
почтения миновавших купол обсерватории и направивших свой полет  к  озеру.
Он махнул им вслед ножницами... Постоял, посмотрел в ту сторону... Потом с
той же идиотской ухмылкой принялся обстригать с  роскошной  бамии  увядшие
соцветия. Чтобы было веселее, он затянул новую песенку:

                     Освободи меня, мой мальчик,
                     От пылких и волнующих страстей.
                     Они лишают радости, печалят.
                     От них медлительность, болезнь...
                     И хуже нет бродить скромнягой.

     Тем временем люди  высыпали  из  обсерватории,  разбрелись  по  саду.
Облако невысказанных слов,  поток  летучих  скомканных  мыслей  повис  над
ухоженными газонами.
     "Этот чертов лицемер Стейнбреннер прикинулся такой  овечкой,  а  сам,
как привидение, отправился..."
     "Правильнопопробуемводиночку холодную индейку - ап!"
     "Подтвердитебыстробыстро!"
     "Она правильно здесь да монстр Фелиция была  здесь  вы  действительно
ага нет видели..."
     "Лаура  и  Дорси  получили  благодарность  от  Кеога  за   подготовку
телетранспортера".
     "Подтверждаюподтверждаюдаюдаюдаю..."
     "БОЖЕ БЛАНШАР УМЕР ТЫ ПОЧУВСТВОВАЛА ЧЕРТ С НИМ  ЧТО  ТАМ  С  МОНСТРОМ
ФЕЛИЦИЕЙ ПОРАЗИВШЕЙ МАРКА КТО МОЖЕТ ЗНАТЬ ТРУДНОСТИ D-ПЕРЕХОДА..."
     "Ребенок что о нем заткнись ты блядский идиот заткнись Марк Марк Марк
заткнись заткнись..."
     "Заткнитесь!"
     "D-переход она могла использовать какую-то новую субстанцию и это был
натуральный d-переход говорю я вам..."
     "Молчать!"
     "Дорди, ты можешь быть уверен".
     "Нет, это был d-переход".
     "Ты не посмеешь открыть правду, пока у нас  не  будет  неопровержимых
доказательств".
     "Так вот почему они так поступили с Манионом".
     "Гены. О Бог мой, гены!"
     "Какие, к черту, гены. ДЕТИ, ВОТ ЧТО ВАЖНЕЕ ВСЕГО!"
     "Даламбер Варшава Ван-Вик СТОЙ Все разом ШАГОМ МАРШ!"
     "Дети должны знать вы не смеете задерживать меня чертов Марк  чертовы
гены вы все дьявольское отродье..."
     "Стейнбреннер,  когда  снова  сделаешь  Маниона   послушным,   доложи
Хелейн".
     "ПОДТВЕРЖДАЮ!"


     Погрузившись  в  раздумья,  Алекс  Манион  неподвижно   сидел   среди
гигантских орхидей. Два человека осторожно приблизились к нему -  крупный,
немного обрюзгший Джеф Стейнбреннер, суперзнахарь - скорее супершарлатан -
насквозь пропахший адреналином, скольких детей погубивший,  и  хорошенькая
Пэт Кастелайн - в ее серых глазах  стояли  слезы.  Восхитительно!  Манион,
заметив их, запел:

                      Желаешь цапнуть кус побольше,
                      Старайся сильным услужить.
                      Вертись, сражайся за местечко
                      И о заслугах громогласно
                      Труби на каждом перекрестке.
                      Иначе, милый, шансов нет!

     Джеф и Пэт вдвоем бросились на  Маниона.  Первым  же  движением  Джеф
сорвал с его  головы  успокаивающее  устройство.  Алекс  сразу  забился  в
судорогах. Они с трудом удерживали его; Пэт поливала  больного  исцеляющим
ментальным душем, а Стейнбреннер с большим напором, причиняя сильную  боль
пациенту, вымораживал его воспоминания. Наконец сознание  Алекса  сжалось,
смирилось, и  он  затих,  повел  себя  спокойнее.  Только  тогда  напавшие
ослабили хватку, физическую и ментальную.
     Дрожа и поеживаясь, Алекс усилием воли  сбросил  со  своего  тела  их
руки. По подбородку из прокушенного языка у него текла струйка  крови.  Он
до такой степени ненавидел своих мучителей, что не  мог  сдержать  злобной
радости, когда почувствовал - "узрел?" - ту цель, ради которой они  искали
его. Он с размаху хлопнул себя  по  ляжкам,  нижняя  челюсть  еще  сильнее
выдвинулась вперед.
     - Что, Фелиция "накрыла" его? - выкрикнул он и захохотал.  Ментальный
удар, которым огрел его Стейнбреннер, не произвел никакого действия. Алекс
буквально покатывался со смеху, показывая пальцем в сторону  обсерватории.
- Пусть этот ублюдок изжарится вместе со своими дьявольскими машинами!
     - Алекс, - попыталась вразумить его Пэт. -  Это  касается  не  только
Марка. - Она взяла Маниона за руку - тот от удивления даже  присмирел.  Ее
ладонь была холодна как лед, - и это в  июньский  полдень  во  Флориде!  -
Послушай, - продолжала женщина,  -  нам  всем  грозит  беда.  Детям  тоже.
Метаканал действует до сих пор, какие-то  мыслительные  волны  доходят  до
нас, но что там произошло, мы понять не в состоянии. Оуэн Бланшар погиб. И
сын Ранчара Гатена, и Бог знает кто еще. Нам ничего не известно о Фелиции.
Связь Марка с внешним миром оборвалась в момент d-перехода.
     Несмотря на всю ненависть к этим  людям,  Манион  теперь  внимательно
прислушивался к словам Пэт.
     - Ее сознание, -  спросил  он,  -  оказалось  способным  генерировать
настоящее ипсилон-поле? Усилием мозга?!
     -  Мы  считаем,  что  именно  так  и   случилось.   Скорее   всего...
По-видимому, она  воспроизвела  себя  точно  над  куполом  обсерватории  и
нанесла мощный удар.  Даже  церебральные  генераторы  не  смогли  защитить
Марка.
     Манион захихикал.
     - Вот здорово. Пренеприятнейшая неожиданность для нашего  всеведущего
Марка.
     Пэт  с  помощью  Джефа  вытащила  Алекса  из  зарослей   орхидей   и,
поддерживая под локоть, повела к  обсерватории.  Человек  двадцать  -  все
бывшие повстанцы - стояли на крыльце и посылали друг  другу  переполненные
радостью импульсы... Чтобы взбодрить кровь.
     Мысленный приказ Джефа прозвучал подобно раскату грома:
     "А ну-ка, быстро по домам! Куда угодно, только  подальше  отсюда!  Он
жив, теперь мы позаботимся о его безопасности. Как только Диомид и  Диерде
доставят автоклав для регенерации клеток. А теперь валите отсюда!"
     С едва слышным, тихим, как  шорох  листьев,  мысленным  шепотом  люди
разбрелись по саду.
     Тем временем Манион окончательно успокоился - враждебность исчезла  с
лица, интересная задача захватила его. Интересная? Вдумайся, от  кого  она
исходит? Эти люди мучают тебя. Так-то оно так, но  проблема  действительно
интригующая.
     Надо же, d-переход  усилием  воли!  Вручную  сотворить  ипсилон-поле!
Когда в последний раз мы пытались  проверить  такую  возможность?  В  2067
году. Да-да, вспоминаю,  юноша,  явившийся  из  одного  из  черных  миров.
Кажется, его звали Эндод. Точно, так и звали. Но он  мог  перемещаться  не
более чем на два километра, и мы...
     Пэт перебила его:
     - Пойди и проанализируй случившееся. Сядь  за  компьютер.  Крамер  не
смог распутать этот узелок, а  нам  крайне  необходимо  определить,  каким
образом Фелиции удалось так свободно переместиться  в  пространстве.  Всем
нам! - Ее тревога передалась Маниону. - Мы надеемся,  что  Марк  еще  жив.
Возможно,  он  сохранил  какую-то  часть  себя  в   недрах   церебрального
генератора. Но напрямую сканировать его память мы побоялись, а он на  наши
телепатические призывы не отвечает. И защиту мы не решаемся...
     Манион кивнул. Он  больше  не  улыбался,  не  изображал  озлобленного
идиота - даже челюсть как бы сама собой встала на место.
     "Итак, вы  утверждаете,  что  личность,  заключенная  в  церебральном
генераторе, - Марк Ремилард. Занятно".
     Они вошли в обсерваторию в тот самый момент, когда Хелейн  Стренгфорд
наконец вытолкала оттуда Питера Даламбера  и  Ранчара  Гатена.  Следом  за
Патрицией и Алексом в просторный холл ввалился Джеф Стейнбреннер - в руках
он держал успокоитель, снятый с головы Маниона. Хелейн сильным, истеричным
ментальным окриком попыталась вытолкать и этих, по ее  мнению,  непрошеных
гостей.
     "Алекс, не вздумай помогать им! - Манион вздрогнул, услышав мысленный
вопль Хелейн. - Пусть он сдохнет со своим чертовым генератором.  Тогда  мы
можем быть уверены, что дети не..."
     Ее  неслышимые  крики  неожиданно  прекратились,  на  лице  появилось
недоумение. Наступила ментальная тишина. Это было так  необычно!  Патриция
потянула  Маниона  за  собой,  они  вошли  в  огромное  темное  помещение,
прикрытое сверху гигантским куполом. Створки, закрывавшие окно в одном  из
его сегментов, плотно задвинуты. Здесь было темно  и  прохладно.  Тихо.  В
зале для наблюдений остались только несколько руководителей восставших.  В
центре на движущейся по рельсам низкой платформе возвышался объемистый,  с
бочкообразными стенками цилиндр.  Это  и  был  церебральный  генератор.  С
помощью специального подъемника генератор мог перемещаться по вертикали  и
изменять угол наклона центральной оси. Стенки его  покрыты  поблескивающей
даже в  тусклом  свете,  непрозрачной  для  мозговых  телепатических  волн
металлокерамической броней.
     Наконец Алекс освободился от опеки Патриции Кастелайн и приблизился к
зловеще замершему церебральному генератору.
     "Что, дружок, - мысленно спросил Алекс. - Ты опять ошибся в расчетах,
не так ли?"
     Огромный экран дисплея и переговорное устройство, которые  в  обычных
условиях  обеспечивали  устойчивую   связь   с   оператором,   управлявшим
церебральным генератором, теперь были немы. Манион  пробежал  пальцами  по
клавиатуре и  некоторое  время  пристально  вглядывался  в  колонки  цифр,
появившиеся на экране. Затем он дал команду просчитать возможные  варианты
повреждения генератора, которые могут произойти в результате  сканирования
памяти церебрального генератора. Ничего определенного из совокупности всех
данных выудить не удалось, кроме неоспоримого факта, что внутри генератора
кто-то или что-то находится.
     - Вы уверены, что там прячется именно Марк? - с  недоброй  лукавинкой
спросил Алекс. - А если это девица Фелиция?
     - Это все, чем ты способен  нас  порадовать,  Алекс?  -  подал  голос
Джордан Крамер. Он вместе с Ван-Виком, который почему-то прятался  у  него
за спиной, стоял возле шкафов, в которых располагался  главный  компьютер.
Брат  и  сестра  Кеог  приволокли  наконец  какое-то  устройство   и   под
руководством доктора Варшавы принялись крепить его к платформе.
     "Вы бы доверились  мне.  -  Алекс  легким  издевательским  ментальным
щелчком прочистил мозги собравшимся  руководителям  поселения  на  острове
Окала. - Марк больше не способен к разумным действиям. Когда я сказал  ему
об этом, он сделал из меня зомби".
     Джерит Ван-Вик выступил из-за спины Крамера.
     - У нас нет выбора, Алекс, - возразил он. - Ни моих способностей,  ни
Джорди недостаточно, чтобы проанализировать случившееся. Только ты  можешь
поведать нам, куда именно, в  какую  точку  Европы  переместилась  Фелиция
после того, как расправилась с Марком. Если она все еще здесь, - он указал
пальцем на церебральный генератор, - если  она  действительно  в  каком-то
смысле заменила собой Марка и мы  по  глупости  или  по  незнанию  откроем
аппарат и выпустим ее, то она сотрет Окалу с лица Земли.
     Манион не ответил,  замурлыкал  про  себя  что-то  вроде  "Привет  от
Ди-Ди", потом повернулся к экрану и нахмурился - на  светящейся  плоскости
четко выделилась надпись: СОБЫТИЕ НЕ ПОДТВЕРЖДЕНО.
     - Кто бы там ни был, - предупредила Патриция, - не вздумай  причинить
ему вред.  Если  из-за  твоей  ошибки  или  халатности  Марк  погибнет,  я
собственноручно разделаюсь с тобой. Понятно, Алекс?
     - Возможно, я всю жизнь буду благодарен тебе за это, Пэт.
     Крамер шагнул вперед, взял у Патриции микрофон.
     - Алекс, мы все знаем, как  сильно  ты  переживаешь  за  детей.  Марк
только хотел спасти  их,  отвратить  от  необдуманного  поступка.  Но  нам
неизвестно, смог ли он осуществить свой план. Без  него  у  нас  останется
только одно  -  защитить  "врата  времени"  от  повторного  открытия.  Это
скверное решение.
     - Предположим, я обману вас, дам ложные сведения, - решительно заявил
Алекс. - И тем временем выпущу из генератора Фелицию. Что же  она  с  нами
сделает! - Он засмеялся, нижняя челюсть выдвинулась вперед. - Во избежание
такой ситуации я должен иметь надежные гарантии, что детям в любом  случае
будет оказана помощь.
     Ужас, отвращение,  рожденные  сознаниями  всех  присутствующих  здесь
сообщников, волнами накатились на Маниона - потом постепенно затихли.  Что
было делать? Алекс единственный специалист по динамическим психополям.  Он
и на этот  раз  возмутительно  пренебрег  общественным  мнением,  резко  и
бесповоротно  осудившим  безумную   выходку   детей.   Посмел   защититься
ментальным экраном!
     Ван-Вик, человек по натуре  истеричный,  готовый  сорваться  в  любую
секунду, не выдержал. Его мысленный вопль всплеснул под самый купол.
     "Он может солгать! Может! Не верьте ему. Мы даже не заметим, как он и
дети вновь вызовут злую фурию Фелицию!"
     Манион печально взглянул на него.
     - Заткнулся бы ты, Джерри! - слабым голосом попросил он, потом вырвал
у Крамера микрофон и, обращаясь к компьютеру, заговорил быстро,  почти  не
делая пауз между словами.
     Собравшиеся в обсерватории люди покорно отступили  назад.  Напряжение
спало, затеплилась надежда  -  все  затаили  дыхание.  На  плоском  экране
дисплея  начали  рождаться  загадочные  многоцветные  фигуры.  Они  плавно
обретали  глубину,  становились   объемными,   видоизменялись,   некоторые
начинали  двигаться.   Манион,   увлеченный   работой,   принялся   что-то
насвистывать. Кажется, "Капитана из  Пинафоры".  Неожиданно  он  остановил
картинку - изображение странно, как бы на  бегу,  замерло.  На  полуслове.
Теперь на экране светилось что-то математическое, замысловатое. Ментальным
щелчком Алекс переправил этот образ в сознания Крамера и Ван-Вика.
     - Ясно теперь? - спросил он. - Эх вы, потрясатели  психопространства!
D-переход подтвержден в единичном варианте,  так  же,  как  и  возвращение
объекта в исходную точку. Она как бы размазала себя по всей длине вектора.
Словно резиновая лента. И затем прыжком вернулась  назад.  С  ней,  должно
быть, покончено -  перемодулированный  чертов  ящик,  кажется,  добил  ее.
Возможно, и маленького короля. Уровень выброса психической энергии  достиг
семи сотен единиц, сохрани их, Господи!
     - У нас  был  как  бы  отзвук  ментального  события  -  слияния  двух
противоборствующих антагонистов, - заметила Корделия Варшава. - Информация
достоверная.
     - Ничего подобного! - возразил Манион. - Подобное явление  невозможно
в принципе. С моей точки зрения, чертова Фелиция погибла. - Он опять  взял
микрофон, стер найденную фигуру, олицетворяющую сложнейшее  математическое
выражение,   затем   вызвал   на   экран   какую-то   матричную   таблицу,
характеризующую параметры i-поля. В подобной системе мог  работать  только
он, никто из присутствующих все равно ничего не понял.
     - Эй ты, укрытый броней! - выкрикнул Манион. - Ты меня слышишь?
     Экран чуть-чуть изменил  цвет,  тем  самым  подтверждая,  что  внутри
церебрального генератора кто-то есть.
     - Отзовись! Пусть эти олухи убедятся  сами.  Ввожу  ЕК-идентификацию.
Отзовись хотя бы ментальной последовательностью.
     В переговорном устройстве раздался хруст или запинающийся  треск.  На
экране беспорядочно замелькали полосы, потом компьютер выдал на экран:
     ИДЕНТИФИКАЦИЯ НЕ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ.
     Патриция Кастелайн взяла микрофон.
     - Марк, это Пэт. Ответь нам.  Как  хочешь.  Можешь  мысленно,  можешь
вслух. Нам крайне важно знать, действует  ли  твое  сознание?  Пожалуйста,
ответь.
     В стереодинамиках что-то зашуршало, словно  ветерок  пошевелил  сухие
опавшие листья. На экране высветилось:
     ZH? IE? (ФОНЕМЫ ДВУСМЫСЛЕННЫ.) ИДЕНТИФИКАЦИЯ НЕ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ.
     Доктор  Варшава,  подключившаяся  к  стоявшему  у  стенки  терминалу,
набрала на клавиатуре: "Нам необходимо более очевидное подтверждение".
     - Марк, мы хотим помочь тебе, - сказала Пэт. - Откликнись!
     Жужжание в динамиках сменилось шипением.
     ZH? IE? SS? (ФОНЕМЫ ДВУСМЫСЛЕННЫ.) ИДЕНТИФИКАЦИЯ НЕ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ.
     - Спроси, как его зовут, - подсказала Варшава.
     Словно говоря с маленьким ребенком, Пэт спросила:
     - JE  SU?  SOO?  SU?  JE  SUIS  =  Я  ЕСТЬ.  (Французско-американский
диалект.)
     "Ton nom! Quel est ton nom, mon ange d'abime?" [Твое  имя!  Как  тебя
зовут, Ангел Бездны? (фр.)]
     JE  SUIS  LE  TENEBREUX  =  "Я  САМ   ЕСТЬ   МРАК".   (Метафорическое
использование.) ПОЭМА "EL DESDICHADO" ЖЕРАРА  ДЕ  НЕРВАЛЯ  (ПСЕВД.  ЖЕРАРА
ЛАБРЮНИ, 1808-1855).
     - Боже мой! - воскликнула Пэт. В  воздухе  заскрежетал  металлический
голос. Внизу на экране неожиданно поплыли слова:
     IMS POSITIVE: РЕМИЛАРД, МАРК КЕНДАЛЛ 3-602-437-121-015 М.
     Ван-Вик  зарыдал.  Отвернулся  Ранчар  Гатен,  пораженный  увиденным.
Диомид Кеог  и  его  молчаливая  сестра  обменялись  быстрыми  ментальными
взглядами со Стейнбреннером и указали на цилиндр.
     JE SUIS LE TENEBREUX LE VEUF L'INCONSOLE LE PRINCE D'AQUITAINE  A  LA
TOUR  ABOLIE  ABOLIE  ABOLIE  [Я  -  мрачный  безутешный   вдовец,   принц
Аквитанский на башне Эболи (фр.)] СИНДИЯ МОЙ БОГ СИНДИЯ НЕ СМЕЙ.
     Алекс Манион рассмеялся. Патриция Кастелайн пронзительно закричала  и
выронила микрофон. Неожиданно высветившийся на экране бред  прозвучал  под
куполом. Кто-то, сидевший  в  цилиндрической  камере,  начал  торжественно
вещать.
     MA SEULE ETOILE EST MORTE! CYNDIA...  MON  LUTH  CONSTELLE  PORTE  LE
SOLEIL NOIR... J'AI DEUX FOIS VAINQUEUR  TRAVERSE  L'ACHERON  [Ведет  меня
одинокая  звезда  -  смерть!  Синдия...  в  моем  созвездии  горит  черное
солнце... (фр.)] РАДИ ПУСТОТЫ. СУКА МЕРТВА, ДЖЕК. ОНА "НАКРЫЛА"  МЕНЯ,  НО
ОНА МЕРТВА!
     Диомид  Кеог  осторожно   поднял   упавший   микрофон.   Он   прервал
радиотрансляцию  -  на  экране  по-прежнему  горели  бессмысленные  фразы.
Тяжелая   крышка,   прикрывавшая   цилиндрическую   камеру   церебрального
генератора и закрепленная тросами, неожиданно дрогнула. Щелкнули зажимы, и
крышка с трудом повернулась на четверть оборота.  Из  образовавшейся  щели
просочилась жидкость, потекла по стенкам, затем полилась сплошным потоком.
Сколько же там воды,  поразился  Манион,  там  любой  может  захлебнуться.
Стейнбреннер выругался.
     - Да сделай ты что-нибудь с чертовым колпаком! Осторожно! Бог  знает,
что там внутри.
     Как только шлемообразная  крышка  была  наконец  поднята,  из  камеры
выдвинулась голова операнта. Это был Марк Ремилард.
     И хлынули образы.
     Они разом затопили сознание всех присутствующих  в  полутемном  зале:
видения, звуки,  чувства,  запахи  И  вкусовые  ощущения  -  мимолетные  и
путаные.  Тут  же  ворвались  воспоминания,  перемешанные   со   странными
галлюцинациями. И словно удары хлыста - страхи! До  умопомешательства,  до
насилующей дрожи, до экстатического транса!.. Жуть полнилась,  разделялась
на  образы,  плодила  монстров...  очеловечивалась   в   каких-то   зыбких
архетипах. Все новые лица выплывали из бессознательного - парами,  стаями,
вперемежку. Интенсивность увеличивалась. Форте! Фортиссимо!
     "Марк, остановись! Пожалей!"
     Потом наступила тишина.
     Над краем металлокерамической стенки медленно всплыло  лицо.  Глубоко
посаженные серые глаза были открыты - они горели как бы сами  по  себе  и,
только что рожденные, с удивлением разглядывали  внезапно  явившийся  мир.
Ниспадавшие седые пряди оголяли высокий лоб, на котором запеклись  сгустки
крови, сочившейся из узких разрезов, куда вставлялись электроды.
     - Они все погибли, - неожиданно объявила  голова,  причем  совершенно
нормальным голосом.
     (Образы: легкий снежок канун Рождества сани медная дощечка с надписью
"Гора Вашингтон" сумрак нагоняемый разбушевавшимся бураном старик держащий
на руках пушистую кошку.)
     Патриция приблизилась к цилиндру.
     - Кто погиб? Фелиция и Эйкен Драм?
     -  Синдия,  Джек,  Даймон.   -   Знакомая   легкая   улыбка   озарила
возвышающуюся над металлокерамическими стенками седовласую  голову.  Вдруг
веки закрылись.
     (Образы: бело-голубое то вплывающее то  гаснущее  пятно  словно  знак
беды неслышный мысленный шепот все кончено Большой Брат теперь ты сам стол
похож на тень адью дорогой Марк смолистый запах  покрытой  редким  снежком
сосны исчезающей вместе с гибнущими Покорителями Вселенной.)
     - Легкая травма в затылочной  части  пониже  левого  уха,  -  сообщил
Стейнбреннер. - Сонная  артерия  не  задета.  Кажется,  защита  выдержала.
Необходимо срочно приготовить автоклав  для  восстановления  биологических
тканей. Диомид, просканируй внутренние органы.
     - По-видимому,  цереброзащитные  экраны  сработали,  да  и  броня  из
металлокерамики оказалась надежной, - откликнулся  Кеог.  -  Ничего  более
определенного сказать не могу.  Возможно,  все  куда  хуже,  Джеф.  Диерде
говорит, что вся наружная поверхность тела - сплошная рана.  Очень  велика
площадь ожогов. Ты слышал, он собирается сам  составить  программу  своего
омоложения. На  этот  раз  прежняя  не  подойдет  -  слишком  велики  были
нагрузки.
     -  Нам  бы  только  вытащить  его  из  чертова  панциря,  -   ответил
Стейнбреннер, - и вы сами увидите.
     - Прекратите спор, - неожиданно твердым и спокойным голосом  произнес
Марк. Он вновь открыл глаза.
     (И следом по залу поплыл смолистый сосновый запах.)
     Стейнбреннер и Кеог замерли.
     - Я перенес охлаждение... страшную боль...  Когда  меня  вытащите  из
аппарата...  обязательно  надо  выключить...  чтобы  излечить...   Никаких
побочных беспокойств... Но прежде всего я должен сказать...
     -  Нет,  мы  сначала  поможем  тебе!  -  нестройным  хором  закричали
соратники. Манион поморщился.
     - Сначала выслушайте. Наш  эксперимент...  можно  считать  удавшимся.
Фелиция погибла. К несчастью, Эйкен  Драм  еще  дышит,  но  он  теперь  не
опасен. Не сомневаюсь, что тамошние целители в конце концов  поставят  его
на ноги, впрочем, так же как и меня...
     - Что с тобой произошло? - спросила Патриция.
     (И снова образы: высоко в небе материализовалась  сверкающая  женская
фигурка, полыхнула оттуда астральным огнем. Возникли очертания тела Марка,
защищенного слоем брони,  охлаждающими  системами.  В  какое-то  мгновение
пламя  адской  силы  охватило  цилиндр,  огонь  начал   проникать   сквозь
герметически закрытую крышку, жечь заключенное внутри  человеческое  тело.
Охлажденная кровь и особые химические средства надежно сберегли внутренние
органы,  скелет,  мышцы.  Волшебное  ожерелье  женщины-монстра   еще   раз
полыхнуло огнем, обжигая незащищенную кожу. Огонь местами проник в глубину
на четыре миллиметра, пытаясь полностью разрушить конечности и  гениталии.
Затем  вражеская  сила,  не  в  состоянии   окончательно   разделаться   с
противником, исчезла из цилиндра.)
     - Наследственный аппарат?
     - В порядке. Не беспокойтесь. Три месяца в автоклаве, и я  стану  как
новенький.
     - Мозг!
     - Я отклонил свой ментальный поток, сосредоточил его в  одном  месте,
где  бы  она  не  смогла  разрушить  личностное  сознание.  Мозг   удалось
сохранить... в большей части. Даже изловчился и нанес ответный удар.  Весь
эпизод занял меньше полсекунды. К счастью, удар был смягчен доспехами.  До
того  момента  и  даже  во  время  появления  этой  суки  я  участвовал  в
метаобщении, пока мы не нанесли решающий  удар.  Затем...  отклонил  поток
энергии, чтобы защититься.
     Глаза Марка неожиданно выкатились  из  орбит.  Слушатели  вздрогнули,
словно предчувствуя новый приступ боли, который поразил его тело, но  Марк
оказался твердым орешком.
     - Не волнуйтесь! Даже если что и случилось...  конечно,  неприятно...
надо же... сумела овладеть d-переходом... Откуда у ведьмы сил  хватило!  Я
просчитал вероятности... Когда поправлюсь, покажу расчеты.  Тем  не  менее
все должны быть готовы к походу в Европу. Джерри и Питер, я  полагаюсь  на
вас и ваших людей... вы должны отремонтировать генератор. Демонтируйте все
основные части... аккумуляторы  энергии,  центральный  компьютер,  системы
стабилизации и  наведения,  бронезащиту...  одним  словом,  все...  Салваж
"Кулликки"... смонтируй установку на борту... Используйте  легкие  экраны,
чтобы ни дети, ни Эйкен Драм даже с  помощью  ясновидения  не  смогли  нас
обнаружить.  Мой  план...  заключается  в  следующем...   надо   разрушить
стратиграфическую последовательность геологических пластов в том... месте,
где расположены "врата времени"... так  мы  обеспечим  выход  геомагнитной
энергии  и...  создадим  вокруг  тау-поле.  Преимущество  плана...  мы  не
вступаем в конфронтацию ни с детьми... лоб в лоб, ни  с  Эйкеном...  Такое
решение вполне... надежно... Больше говорить не в состоянии...  Доверьтесь
мне...
     - Да, Марк, - ответила Патриция.
     Опять улыбка, щедрая,  многообещающая...  (сосны,  сосны,  сосны).  И
боль...
     Вдруг Марк заговорил снова, громко и четко. Обратился он  к  Патриции
Кастелайн.
     - Обеспечь тщательное наблюдение за моим  телом,  когда  поместите  в
автоклав. Всем известно, что более капризной  и  вздорной  штуковины,  чем
этот аппарат, на свете не найти. Не хочу проснуться с  лишним  пальцем  на
руке или ноге... или еще где-нибудь.
     - Обязательно, - прошептала Пэт. Голос ее сел от умиления.  -  Теперь
позволь нам вытащить тебя. Потерпи, Марк.
     Соснабольсоснабольсобольсноваболь.
     (Образ: мальчуган сдирает с подушки наволочку пытается  взглянуть  на
розовое вспененное заполнившее внутренности подушки мама  он  всегда  прав
папа плохо поступил да дорогой плохо плохо плохо...)
     - Заранее благодарю, Пэт. Теперь я должен остаться один. О'ревуар.  -
Его глаза закрылись. Угасла и ментальная сила.
     Марк Ремилард снова провалился в бездну.




                        ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ПОГЛОЩЕНИЕ


                                    1

     Густой туман плотной завесой покрыл побережье на многие мили, окрасил
все вокруг в серовато-стальные  печальные  тона.  Словно  живое  существо,
голубовато-жемчужная влажная взвесь не спеша, упорно  рождала  новый  мир,
новые формы - что-то подобное руслу реки,  нагромождению  валунов,  лесным
чащобам. Взглянешь на это белесое море и замрешь от  неожиданности  -  вот
выплывает надгробный камень, вот затаилась серая мышь, дальше  раскинулась
потерявшая четкость паутина,  все  серое-серое.  Проходит  минута,  и  как
озарение возникает вопрос: почему в  конце  августа  туман?  Следом  ясное
понимание смысла подобного чуда - скопления  плачущей  воды.  Не  знак  ли
отчаяния явлен нам? Или рождения надежды? То был  день  Великой  Битвы,  в
которой  суждено  было   пасть   достойному.   Кое-кто   с   благоговением
приговаривал: не воплотился ли сам бесстрашный Однорукий  Воин  в  белесое
траурное месиво, не обратилась ли горсть пепла, что осталась  от  него,  в
пары воды, не плач ли это по самому себе, не похороны ли?
     Менее впечатлительные, практичные люди возразили бы - что за  нелепые
поэтические вольности! О какой тризне может идти речь!  Это  всего-навсего
метеорологический феномен. Причудливый, необычный? Бесспорно. Только стоит
ли теперь, после  Великого  Потопа,  насытившего  Пустое  Море,  чему-либо
удивляться?!
     Ах, эти скептики, трезвомыслящие знатоки! Пусть их! Просто этим людям
не довелось присутствовать при легендарном единоборстве, они не  принимали
участия в Великой Битве на подступах к Стеклянному Замку.
     Туман, покрывший Арморику, пролив Редон и захвативший  краем  мрачные
топи Парижской низины, медленно сносило к югу - от диких джунглей Верхнего
Лаара к болотам Бордо и Аквитанскому заливу.  Справа  оставались  лесистые
Вогезы, горы Юры, пологие холмы Верхней Гельвеции. К полудню фронт облаков
покрыл Кантабрию и полностью затопил Центральный Конейн.  Удивительно,  но
по мере движения к югу туман  становился  все  более  плотным,  теперь  он
полностью  скрыл  от  глаз  горы   Сьерра-Морена,   просочился   к   устью
Гвадалквивира, и только заснеженные вершины хребта Бетик немного замедлили
его движение. Туман плотно  обложил  склоны  высочайших  вершин  Бетика  -
Велету, Алькобабу и сверкающий на солнце пик Муласен.
     Здесь, теряя силу и становясь  все  тоньше,  туманное  покрывало  еще
скрывало солнце и пролилось  дождем  на  буйные  леса  в  горных  долинах,
северные предгорья и широкие степи Южного Конейна, где  стада  плиоценовых
травоядных в страхе сбились на высотах. С  тревогой  принюхивались  они  к
водопаду, низвергнувшемуся с  небес,  вслушивались  в  поминальные  пляски
тяжелых дождевых капель.  Страшно  и  печально  было  стоять  на  вершинах
холмов, бок о бок с мокрым, тоже покрытым шерстью собратом.
     В этот день король одержал величайшую победу.
     Это был день гибели королевы Мерси и Ноданна Стратега.
     К вечеру король добрался до своего замка. Слуги доставили трофеи.
     Рыцари  и  вассалы  короля  встретили  его  радостными  криками.  Они
требовали назначения триумфального шествия, однако, к всеобщему удивлению,
король был мрачен  и  молчалив.  Когда  он  бросил  на  брусчатку  широкой
крепостной площади серебряную механическую руку,  принадлежавшую  Ноданну,
на площади наступила тишина. Что-то случилось  с  королем  во  время  этой
битвы - необычно пуст был его взор, бессловесны  мысли.  Все  решили,  что
победа далась дорогой ценой. Не пострадало ли его сознание?
     Стоявшие возле короля герои Блейн и Альборан попытались привести  его
в чувство, обратить внимание на ликовавшую толпу,  просили  приветствовать
победителей, однако Эйкен Драм остался глух к их уговорам. Отказался он  и
проследовать в королевскую спальню (только много позже соратники узнали, в
чем была причина подобного поведения).
     - Господин, позвольте предложить вам мои покои, - произнес  Блейн.  -
Там моя супруга, Сладкоголосая Тирон, поможет вам залечить раны.
     Король, ни слова не  говоря,  покорно  направился  в  сторону  личных
апартаментов Блейна. Так же тих и задумчив он был,  когда  верные  вассалы
сняли с него заговоренные стеклянные доспехи и уложили на узкую кровать  в
скудно обставленной комнатушке. Открытых ран на теле  властелина  не  было
видно, однако его дух, несомненно, был поколеблен. Не  спас  и  ментальный
щит. Сознание короля оказалось на грани срыва.  Он  погружался  в  сумерки
безумия.
     - Что случилось? - робко  спросила  напуганная  Тирон.  Ей  никто  не
ответил. Тогда женщина обратилась к королю:  -  Ваше  величество,  я  могу
оказать вам помощь только в том случае, если вы поделитесь со мной хотя бы
частью того, что вам пришлось испытать. Вам надо  поведать,  когда  и  как
охватило вас это обессиливающее оцепенение.
     В ответ король лишь отрицательно покачал головой.
     Тирон бессильно развела руками, потом еще раз обратились к королю:
     - Может, вас оставить одного? Если мы не в состоянии  облегчить  ваши
страдания.
     - Мне ничего не надо, - наконец нарушил свое молчание король, - лучше
позаботьтесь о наших людях. Проследите,  чтобы  местность  была  полностью
очищена от трупов и раненых. Всем оказать помощь. Я  пока  отдохну  здесь.
Когда  истечет  двадцать  одна  сотня  часов,  займусь  пленными.   Лично.
Передайте нашим союзникам, чтобы они были готовы.
     - Ну, это может подождать, - возразил Альборан.
     - Ни в коем случае, - решительно заявил король.
     Все трое склонили головы.
     - Я буду у дверей, - вступила в разговор Тирон. - Если вам что-нибудь
понадобится...
     Король улыбнулся ей.
     - Это было бы замечательно, но, к сожалению, двое из них не  позволят
мне... воспользоваться вашими услугами.
     Никто ничего не понял, однако это были слова их  короля,  он  одержал
победу, и они обязаны с должным уважением относиться к каждому его  слову.
Затем все вышли.
     Эйкен Драм остался один.


     Длинный  караван,  отправленный  из  Сейзораска  в  помощь  гарнизону
небольшой крепости Барделаск, не спеша полз  по  Большой  Южной  дороге  -
двадцать груженных боевой техникой повозок, контрабандой переправленных  в
эпоху плиоцена из далекого будущего. Охраняли  его  двести  рыцарей  тану,
столько же людей, принадлежащих к личной гвардии короля, - все они были  в
золотых торквесах, -  сопровождали  колонну.  Прибавьте  к  ним  полтысячи
тяжеловооруженных  пехотинцев   в   серых   торквесах,   возниц,   лакеев,
обслуживающий персонал.  Вереницей  растянулись  они  на  многие  мили.  К
сожалению,  чувствовалось  отсутствие  опытных  ясновидцев  (даже   многие
обладатели золотых торквесов были лишены этого дара, в  большинстве  своем
они получили свои знаки отличия не за  телепатические  способности,  а  за
верность королю). Те же, кто владел даром  ясновидения,  мог  использовать
его только на расстоянии не  более  двух  метров.  Этого  было  совершенно
недостаточно  ни  для  того,  чтобы  предвидеть  встречу  с   друзьями   и
союзниками, ни для защиты драгоценного груза, тем более что в это туманное
утро повозки  растянулись  вдоль  дороги,  разбились  на  группы,  которые
охранялись отдельными отрядами. Конечно, сбиваться в кучу  тоже  не  имело
смысла - тогда невозможно было бы растащить и утихомирить свору сторожевых
медведесобак. Растягиваться при плохой видимости тоже крайне опасно.
     Кстати, о животных - после Сейзораска медведесобаки вели  себя  очень
беспокойно, пускали слюну, вращали огромными, золотистого цвета  зрачками,
не слушались мысленных приказов проводников, никак  не  могли  найти  свои
места в строю.
     - Что-то мне не по себе, - признался Йошимитсу  Ватанабе,  охранявший
одну из повозок в середине каравана, - в воздухе словно грозой попахивает.
Еще этот чертов туман! От него просто какое-то излучение исходит. Тревожно
на душе... В Колорадо у меня был  пес  Акита  -  сорок  пять  килограммов!
Замечательный пес. Я обучил его носить груз на спине - мы забирались с ним
в скалы. Так вот, он себя так же вел,  когда  погода  начинала  портиться.
Помню, я внимательно слушал старого  Ину,  когда  тот  объяснял  мне,  как
выбраться из поднебесной страны.
     - Эгей, - присвистнул рыжий, весь в конопушках возница Джим Куигли, -
ты что, намекаешь, что скоро грянет буря?
     Повозка у Джима была замечательная - прочная, с  огромными  колесами,
мощной подвеской,  оснащенная  инфракрасными  приборами  ночного  видения.
Парень он был неплохой, вот только нос крючком  -  люди  с  такими  носами
всегда  немного  подозрительны,  считал  Йош,  -  однако  голос  у  Джима,
усиленный серым торквесом, звучал на удивление ясно и весело. Так говорить
мог только хороший человек - вот и разберись, вздохнул самурай.
     - Буря, говоришь. - Йош пожал плечами. - Тебе виднее. Я не так  давно
в плиоцене, а ты местный.
     - По сравнению с этими  болотами  парижские  топи  сущие  пустяки,  -
убежденно заявил Джим. - Правда,  есть  еще  страшные  места  -  пустынные
холмы, например, те, что над Роной. Или джунгли.  Вот  уж  где  сущий  ад,
особенно если внезапно ударят морозы. А  насчет  предчувствий  -  кто  его
знает. Я этим штучкам... - Он примолк,  по-видимому,  не  желая  развивать
дальше тему, потом сказал: - Да, туман плотный, и не ко времени. Может,  в
этом году сезон дождей раньше начался?
     - Как раз в дождях-то мы меньше всего нуждаемся, -  проворчал  другой
сопровождающий, литовец Вилкас. Он скакал на высоком выносливом халике.  -
Это что, игрушки - волочить все это чертово снаряжение из Гории, да еще по
разбитой дороге. К тому времени, как мы доберемся до Барделаска, всяческая
жуть, что появляется здесь в сезон дождей, так расплодится, что  спасу  от
них не будет. Как тараканы в куче мусора! Мне уже приходилось  встречаться
с подобными тварями. За каждым кустом тогда будет фирвулаг торчать. План у
них куда как прост - сначала разделаться с  маленькими  городками.  Потому
они и напали на Бураск и наградили испепеляющим огнем  предателей-ревунов.
Когда маленькие городки падут,  они  поднимутся  в  поход  против  сильных
крепостей, таких, как Рония. А его высочайшее сиятельство  будут  все  это
время сражаться со своими.
     - Да ну тебя, Вилкас! - Джим вскинул брови. - Кто нас послал в поход?
Король. Разве не так? Доставим  мы  инфракрасный  прибор  дальновидения  в
Барделаск, разгоним духов - им тогда уж не удастся  незаметно  подкрасться
под защитой экранов-иллюзий. А что в других повозках?  Такое  оружие,  что
любо-дорого! Оно предназначено для людей леди Армиды. Так что король -  он
обо всей стране думает. Запомни мои слова: когда  мы  установим  все  наши
орудия, свора Фаморела не посмеет сунуть нос за пределы Альп. Разве  я  не
прав, шеф?
     - Да, именно такой стратегии придерживается  король  Эйкен-Луганн.  -
Йош нахмурился, подогнал поближе к повозке своего  халика.  Грудь  самурая
согревал золотой торквес, упрятанный под латы, несколько звеньев которого,
украшенные старинной гравировкой  в  древнем  японском  духе,  выглядывали
из-под плаща. Какое-то время он ехал молча,  прислушиваясь  к  разговорам,
долетавшим из строя рыцарей тану, сопровождавших колонну. Что-то их  очень
обеспокоило. Но что? Из их перешептываний ничего нельзя было понять.
     Тем временем Вилкас продолжал  жаловаться  на  судьбу.  На  его  лице
застыло горькое, обиженное выражение.
     - Если короля так заботит  безопасность  Барделаска,  что  же  он  не
доставит эти штуки в город на своей летающей лодке? Или послал  бы  своего
жирнягу Салливана Танна! А то погнали нас! Три недели без  продыха  тащись
по непролазным дебрям!
     - Ну,  с  инфракрасным  прибором  защитники  Барделаска  могут  спать
спокойно. Йоши-сан быстро его наладит, - бодро заявил  конопатый  Джим.  -
Без него, без лордов Анкета или Раймо, никто не сможет пустить его в  ход.
Тпру-у-у!
     "Йоши, осторожнее! - в сознании самурая прозвучал голос лорда Анкета.
- Медведесобаки-амфиционы  совсем  взбесились.  Может,  саблезубых  тигров
учуяли или фирвулагов. Только Тана знает, что с ними происходит!.."
     - Смотри в оба! - крикнул самурай своим спутникам, и в тот же  момент
Вилкас, крепко выругавшись, резко осадил  своего  халика.  Что-то  темное,
огромное  мелькнуло  в  тумане  -  медведесобаки  из   сторожевой   своры.
Вырвались, что ли?! Вилкас направил туда своего скакуна, и амфицион, чтобы
избежать когтистых ног халика, на котором восседал литовец, спрятался  под
днищем повозки. Еще два зверя,  завывая  и  неуклюже  перебирая  короткими
задними  лапами,  устремились  туда  же  со  стороны  Йоша.  Шум  -  крики
погонщиков, вой медведесобак -  стоял  невообразимый!  Животные  буквально
надрывались. Позади повозки сцепились еще  два  -  каждый  килограммов  по
двести. Они с размаху ударили  по  заднему  колесу  -  обод  со  скрежетом
треснул!
     - Да утихомирьте вы их!! - завопил Джим и натянул поводья. -  Они  же
перевернут меня!!!
     Вилкас тщетно колотил  амфиционов  тупым  концом  древка  копья.  Его
проклятья удачно вписывались в царящий на дороге шум. Джим, в свою очередь
уцепившись за края повозки, пытался сохранить равновесие. Груз швыряло  от
одного борта к другому.
     Двое рыцарей тану и  человек  в  золотом  торквесе  на  полном  скаку
подскочили к повозке. Их стеклянные доспехи отливали  синевой  в  тусклом,
поглощаемом туманом свете заходящего солнца. Они с  ходу,  включив  полную
ментальную силу, попытались успокоить обезумевших животных.
     Все было напрасно.
     Йош вытащил свой лучевой карабин, называемый хускварной, поставил  на
самый широкий угол поражения, и в то же  мгновение  рыцари  дали  залп  из
лазерных излучателей. Огненные шары с шипением,  полыхнув  огнем,  ударили
под повозку. Следом послышался протяжный вой умирающих животных.  Один  из
амфиционов в агонии выскочил из-под днища и,  пробежав  несколько  метров,
свалился в траву.
     Наступила тишина, гулкая и неожиданная. Люди перевели дух.
     Вдруг перед повозкой возникло посвечивающее фиолетовое облако,  потом
оно приняло очертания фигуры  всадника  на  коне,  потеряло  прозрачность,
обрело объем  -  и  вот  на  дороге  материализовался  Очал  Арфист,  внук
правительницы Барделаска леди Армиды. Он и  командовал  этой  экспедицией,
посланной на помощь несчастному городу.
     Очал Арфист выслушал рассказ Йоша,  оправдания  рыцарей  тану,  потом
осмотрел разбитое колесо. Наконец он выпрямился и поднял руку.
     - Я знаю, в чем причина их безумия. Все мы ощущаем  какую-то  неясную
тревогу, не так ли? - Очал указал на восток. - Опасность исходит оттуда. С
того берега Роны. Смотрите!
     С помощью ментальной силы он развеял  туман.  Для  людей  с  обычными
психическими способностями, обладавших ясновидением в пределах  нескольких
метров  -   насколько   позволяли   серые   торквесы,   -   картина   была
фантастическая. Плотный туман внезапно истаял, превратившись  в  тончайшие
пряди, и перед изумленными взорами открылся  противоположный  берег  реки,
припойменный лес. Картина переместилась - вот открылся  узкий,  с  пологим
дном распадок; по дну его бежал стремительный ручей. А рядом  по  проселку
строем, шеренга за шеренгой, отряд за отрядом, шли вооруженные воины.
     Шли, не прикрываясь ментальными экранами, не обращая внимания на  то,
что в этих жутких местах было полным-полно всякой нечисти - привидения так
и витали по первобытным джунглям. Шли подобно  армии  муравьев,  сметающих
все на своем пути.
     Это было войско фирвулагов. Они шли в четырех километрах от каравана.
Сначала  полки  великанов,  потом  отряды  карликов,  за  ними  обладающие
ментальной силой воины. В обсидиановых доспехах, с развернутыми знаменами.
Мелькали вымпелы, штандарты, значки с номерами когорт. Повсюду мелькал  их
национальный узор - переплетающиеся золотые черепа. Фирвулаги  маршировали
под завывание боевых труб, дробь  барабанов,  под  звуки  строевой  песни,
усердно топча влажную, покрытую клочьями тумана землю.
     Расстояние было значительное, и рыцари тану, кроме  Очала,  не  могли
распознать приближение опасности. А вот амфиционы всполошились.
     Дорога, по которой двигались отряды фирвулагов, вела  к  реке,  далее
берегом к обрыву. Переправившись через него, они выходили прямо  к  стенам
небольшой крепости.
     У крепости собралось по меньшей мере восемь тысяч бойцов.
     - Это ударный корпус Мими из Фаморела, - пояснил Очал.
     Тем временем  картина,  изображающая  вражеское  войско,  растаяла  в
воздухе.
     - Вот оно, очевидное  доказательство  коварства  фирвулагов.  Нарушив
мирный договор и данное слово,  они  вышли  в  поход  против  города  моей
бабушки. Мелкие людишки перечеркнули подписанное соглашение.  Вот  к  чему
привела гибель Ноданна Однорукого. Враг совсем обнаглел.
     - Это наступление имеет целью запугать нас, - заметил один из рыцарей
тану. - И все из-за того, что кто-то незаконно захватил трон. Я даже имени
его не хочу называть. Мы все помним пророчество Селадейра. Да  здравствует
Тана!
     - С помощью ментальной силы я уже успел связаться с леди  Армидой,  -
проговорил Очал, не обратив внимания  на  столь  вызывающее  заявление.  -
Население будет до конца защищать родной город.  К  сожалению,  защитников
куда меньше, чем врагов.
     - Шу-у-у, - выдохнул Джим. - Никогда не видел столько духов сразу!
     - Видели бы вы армию, которая разгромила Бураск! - хмыкнул Вилкас.  -
Сейчас это лишь жалкое подобие той орды,  что  навалилась  на  его  стены.
Ладно, что делать будем?  Барделаск  обречен  -  как  пить  дать!  Считай,
ребята, что мы лишились лучшего пива в плиоцене. Что ж, будем пробавляться
соком деревьев и лиан.
     Йош грузно поерзал в седле.
     - Послушай, Очал, наше инфракрасное устройство и  другое  вооружение,
которое мы везем в Барделаск, - это не детские игрушки.
     Лорд-ясновидец одобрительно кивнул. Он  мысленно  обратился  ко  всей
колонне:
     "Соратники! У нас нет возможности опередить врага и первыми прибыть в
Барделаск. Фирвулаги уверены, что разобьют нас, если мы попытаемся  встать
у них на пути, перекрыв  переправы  через  Рону.  Я  связался  с  королем,
испрашивая разрешения погибнуть в бою вместе с моей высокочтимой бабушкой,
однако из стратегических соображений великий король запретил нам".
     - Боже, спаси Эйкена Драма, - с облегчением прошептал Вилкас.
     "...Мы должны перестроить походный строй и  без  потерь  вернуться  в
Сейзораск, - продолжал лорд. - Король сообщил, что оружие,  присланное  из
будущего, мы должны сохранить любой ценой".
     - С превеликим удовольствием! - одобрил приказ Вилкас.
     - Как можно быстрее почините повозку, - обратился  Очал  к  Йошу,  не
обратив внимания на бородатого литовца. -  Я  пока  проверю  всю  колонну.
Вообще-то, маловероятно, что фирвулаги, форсировав реку, вступят с нами  в
бой, однако нельзя оплошать. Нам не след маячить у них  перед  глазами.  К
сожалению, им известно о нас; более того, вполне  вероятно,  они  знают  о
том, что мы везем.
     Йош отсалютовал хускварной. Очал махнул рукой троим  рыцарям  тану  и
вдруг засиял пурпурным светом.  Вслед  за  ним  рыцари  обернулись  синими
тенями и мгновенно исчезли.  Только  теперь  стали  заметны  надвигающиеся
вечерние  сумерки.  Приближалась  ночь,  завеса  тумана   стала   плотнее,
пропиталасъ тьмой.
     Йош вложил карабин в чехол.
     - Ну что, братцы, за дело! Вилкас, распаковывай фонарь  -  посмотрим,
цел ли он еще.
     В то время, как литовец принялся исполнять приказание, Джим осторожно
соскользнул с облучка и начал успокаивать четырех  халикотериев,  тянувших
повозку. Животные с трудом приходили в себя, переступали с ноги  на  ногу,
шумно сопели, хлопали огромными, поросшими  шерстью  ушами.  Когда  Вилкас
наладил фонарь, Джим подошел к сломанному колесу, опустился на корточки  и
осмотрел обод.
     - Ничего не видно! Что за свет! Если бы наши доспехи могли светиться,
как латы у лорда Очала или у  какого-либо  другого  операнта.  А  с  таким
освещением много не наработаешь.
     - Никто не может светиться, пока не наберет нужную  силу,  -  ответил
Вилкас. - Микробы, встроенные в латы, испускают свет только в том  случае,
когда в твоих мыслях достаточно энергии  или  если  у  тебя  есть  золотой
торквес, как у лорда Йошимитсу.
     - Не надо темнить, Вилкас. Никому просто так торквес  не  вручают,  -
откликнулся самурай.
     - Если король сдержит свое обещание,  то  все  люди  получат  золотые
торквесы.
     - Эге, парень. - Джим глянул на литовца и подмигнул. - А вот мне  мое
серое ожерелье очень даже нравится. Я от него  просто  в  восторге.  Такое
теплое, уютное. Знаешь, как  с  ним  удобно  по  ночам.  -  Потом  возница
обратился к начальнику: - Шеф,  надо  поднять  эту  сучью  повозку,  чтобы
сменить колесо, а тут всякие твари мешают. И еще закажите Магеру, чтобы он
приволок новое колесо.
     Йош кивнул.
     - Работай спокойно. Я попрошу лорда Раймо прислать нам помощь.
     Он поцвел своего халика к повозке, сам влез на нее и приняло рыться в
дорожной  сумке.  При  этом  самурай  похлопывал  животное  по   крупу   и
приговаривал:
     - Ах ты, моя Кику! Хорошая девочка. Ты у меня такая спокойная.
     Огромное животное, подобно пегой статуе, молча, как вкопанное, стояло
в тумане. Наконец самурай вытащил из сумки тонкий и очень прочный  трос  и
связку крючьев. Потом подозвал Вилкаса и указал на оглушенных  амфиционов,
лежавших под телегой.
     - Их надо вытащить, - произнес он и  кивнул  в  сторону  халикотерия,
которого выпряг Джим, - этот бык тебе поможет. Но ты  должен  залезть  под
днище и прицепить крючья. Постарайся сделать побыстрее.
     Вилкас невольно  глотнул.  Он  заметно  побледнел  -  загорелая  кожа
приобрела сероватый оттенок. Он только было собрался возразить, как что-то
плотное перехватило его горло, сжало  до  удушья  -  человек  почувствовал
хватку неведомой силы, излучаемой золотым торквесом.
     - Да, Йоши-сан.
     - Спасибо, Вилкас.
     Йош повернулся и отправился на подмогу Джиму, пытавшемуся  развернуть
халика. Тем временем Вилкас взял крюк и опустился на корточки.  Оглушенные
животные сбились в  кучу  -  так  и  лежали  под  днищем.  Со  страху  они
непроизвольно опорожнили желудки и мочевые пузыри, и груда туш была сильно
измазана экскрементами. Вилкаса вырвало, потом он,  собравшись  с  силами,
нырнул под повозку и зацепил крюком за шерсть ближайшего животного.
     - Готово? - спросил Йош.
     - Готово.
     Если бы не торквес, начальник вряд ли услышал  бы  ответ.  К  радости
Вилкаса, самурай плевал на подобные мелочи.
     Литовец выбрался из-под тележки, Джим ударил хлыстом халикотерия. Тот
грузно двинулся с места  и  выволок  тушу  амфициона.  Вилкас  едва  успел
выругаться - его снова вырвало; вся одежда была измазана.
     Джим попытался смягчить пилюлю.
     - Не переживай, парень. Жить захочешь -  завертишься!  Дела-то  могли
быть гораздо хуже.
     - Так и будет. Дай срок! - мрачно ответил Вилкас.
     Йош появился из тумана, ведя на поводу халикотерия.
     - Монку, монку, монку, - ласково приговаривал он,  потом  подал  крюк
Вилкасу. - Давай следующего. Вот  сучьи  дети,  так  обделаться.  Ну,  что
стоишь, лезь под повозку. В качестве  компенсации  я  приготовил  тебе  на
вечер сюрприз.
     - Спасибо,  Йоши-сан.  -  Вилкас  обращался  к  шефу  с  подчеркнутой
любезностью. Поблагодарив самурая, он взял крюк и снова полез под повозку.
Там со злобой, словно кинжал, вогнал крюк в горло зверю.



                                    2

     Вереница  из  пятнадцати  вездеходов  -  один  грузовой  тягач  Хаген
Ремилард потерял на южных склонах  хребта  Риф,  -  поблескивая  багровыми
отсветами прозрачных  фонарей  в  тучах  мошкары,  упорно  продвигалась  к
северу.
     Тусклая, с медным отливом  полоса  заката  горела  по  левую  сторону
горизонта. Средиземноморская впадина лежала менее чем в сотне  километров,
далее их ждала желанная цель - город Афалия.
     За спиной отряда простирались  дикие,  нехоженые  места.  Кто,  кроме
гонимых отчаянием и надеждой беглецов, мог  рискнуть  оставить  лагерь  на
побережье Марокко, куда они попали после того, как во время бури  потеряли
из виду своих  спутников,  которых  отнесло  к  берегам  Испании.  Кто  бы
отважился  нарушить  первобытную  девственность  африканских   плиоценовых
джунглей, непроходимых болот, безводных пустынь. Полторы тысячи километров
по первозданной незнакомой местности! Лишь спустя несколько миллионов  лет
ее потревожат голоса первых людей. Трудноодолимой  преградой  легли  перед
путешественниками  горы  Риф.  Потеряв  только  одну  машину,  они  сумели
перевалить и через них. И все же главные испытания ждали беглецов впереди.
Пустое море! К сожалению, теперь его уже нельзя назвать сухим. И, конечно,
знаменитый водопад, образовавшийся в тот страшный день  ритуальной  битвы,
когда  Фелиция  нанесла  могучий  психокинетический  удар  по  Гибралтару.
Миновать его они никак не могли.
     Логичнее было бы, размышлял  сидевший  за  рычагами  передней  машины
Хаген Ремилард, взять более резко к востоку, спрямить путь до  Афалии,  но
какая логика может устоять перед завораживающей тайной чуда  природы?  Тем
более что воды хлынули в Средиземноморскую впадину не без их помощи. В тот
день они мысленно связались со  своими  родителями  и  объединенной  мощью
поддержали удар безумной Фелиции.
     Что было, то было!
     Теперь машины, к огромной радости детишек, которых они взяли с  собой
во  время  бегства  с  Окалы,  совсем  несмышленышей,  упрямо  ползли   по
выжженному солнцем, бесплодному  плато.  Пологие  изжелта-пепельные  холмы
лежали вокруг. Тучи мошкары вились над вездеходами - их заунывный звон мог
кого угодно свести с  ума.  Закат  догорал,  и,  когда  впереди  отчетливо
обозначилась густая завеса водяного пара,  возбуждение  достигло  предела.
Детей уже нельзя было удержать - они без конца капризничали, ссорились  по
пустякам, упрашивали ехать побыстрее. В конце концов  Фил  Овертон,  из-за
мягкости  характера  давным-давно  переведенный  из  штурманов  в  няньки,
уступил - четырехлетняя Калинда доконала его своими просьбами разрешить ей
перебраться в головную  машину.  Поближе  к  папе.  И  пошло-поехало!  Вся
остальная мелюзга тоже со слезами, упреками,  мысленными  мольбами  дружно
насела на растерявшегося Фила. Тот  не  выдержал  и  связался  с  Хагеном.
Командир выслушал Фила, выругался и  проклял  тот  час,  когда  согласился
осмотреть водопад. Что было делать - Хаген остановил машину, и скоро в  ее
просторном салоне был открыт настоящий детский сад.  Ясли  тоже.  Если  бы
Дайана Манион не пообещала использовать  всю,  до  последнего  эрга,  силу
личного воздействия, чтобы держать детей под  контролем,  он  приказал  бы
прямо здесь, в пустынном, безводном месте, устроить привал. Все равно пора
подумать о ночлеге. День догорал, но света еще хватало;  огромная  круглая
луна золотистым фонарем висела в небе.
     Дайана поменялась местами с Ниалом Кеогом и устроилась в кабине рядом
с детьми.
     - Папочка, - попросила маленькая Калинда,  -  включи  экран  внешнего
обзора. Ну папочка! Чтобы мы хорошенько рассмотрели его.
     - Внешний  обзор!  Внешний  обзор!  -  в  один  голос  пропели  Джоэл
Стренгфорд и Рики Тейчман. Одному было четыре с  половиной  года,  другому
пять. Они непрерывно ерзали на сиденье,  отпихивали  друг  друга,  пытаясь
сесть поближе к установленному перед водителем экрану дисплея. Наконец  им
удалось столкнуть с диванчика двухлетнюю Хоуп  Даламбер,  которая  тут  же
принялась плакать.
     - Эй вы, дубовые головы! - Приговор шестилетнего  Дейви  Варшавы  был
суров и категоричен. - С помощью внешнего обзора все равно нельзя заметить
яму, особенно если едешь по холмам.
     - Нет, можно! Нет, можно! - запротестовали приятели.
     - Только в том случае,  когда  угол  отражения  выбран  правильно,  -
насмешливо улыбнулся  великий  знаток  техники  Дейви.  -  А  как  ты  его
выберешь, если никто  не  знает,  когда  будет  правильно.  Вы,  наверное,
думаете, что Гибралтарские ворота - это что-то вроде брода,  где  воды  по
колено, или яма для прыжков с песком. Ха!
     -  Тогда  нарисуй  нам  картинку,  мистер  Всезнайка!  -  потребовала
Калинда.
     Хотя Дейви не был готов к подобному повороту, но он собрался с силами
и показал остальным  детям  нечто  такое,  отчего  те  сразу  примолкли  -
планетарных размеров трещина, расколовшая земную поверхность, словно  след
от ножа, разрезавшего дыню, и фонтанирующая из трещины струя воды.
     Дайана Манион слегка подправила картинку.
     - Вот так, дорогой, будет более похоже на реальность.
     Вся мелюзга разочарованно завизжала.
     - Но здесь так _м_а_л_о_ воды! - возмутился Рики. -  Всего-то  как  в
папиной книжке с рисунками Старой  Земли.  Там  был  изображен  Ниагарский
водопад. А _н_а_ш_ больше любого, когда-нибудь существовавшего.
     Калинда капризно надула губки.
     - Не хочу смотреть на маленький водопадик. Папочка,  ты  же  говорил,
что он такой _н_е_о_б_ъ_е_м_н_ы_й_!
     - Необъемный, да, - сквозь слезы повторила маленькая Хоуп Даламбер.
     - Необъятный, - поправила Дайана.
     - Фил, ну включи же внешний обзор! - закричал Джоэл.
     Остальные  дети  тут  же   окружили   несчастного   Овертона,   потом
набросились на Хагена. Тому сначала пришлось  отразить  их  телепатический
галдеж, потом он перешел в наступление.
     "А ну-ка, потише!" - мысленно прикрикнул Хаген на мелюзгу.
     Удивительно, но они послушались...
     - Послушайте, ребятки, -  уже  вслух  продолжал  Хаген.  -  Мы  почти
добрались. Мне даже  кажется,  что  я  что-то  чувствую.  Может,  вы  тоже
заметите что-нибудь необычное. Только помолчите хотя бы одну минутку!
     Вой турбины заглушил его последние слова -  машина  с  усилием  брала
подъем. За стенками кабины слышался треск  сухого  кустарника,  обломанные
сучья царапали обшивку, и сквозь привычный шум в салон  неожиданно  проник
непонятный,  непривычный,  всеобъемлющий  гул.  Какие-то  странные   звуки
примешивались  к  жужжанию  кондиционера,  к  далеким  призывным   руладам
карликовых гиен, которые при виде приближающегося  каравана  спрятались  в
густых зарослях.
     Что-то достигало слуха - то ли дребезжание, то ли далекий шелест.
     - Папочка, у меня в горле першит, - прошептала Калинда. -  Как  будто
что-то застряло.
     Фил посадил ее на колени  -  решил  успокоить,  пока  они  вконец  не
испугались; Дайана в свою очередь принялась мысленными ласками  сдерживать
остальную малышню. Однако маленький мудрец Дейви Варшава догадался первым.
     - Да это же великий водопад!  -  воскликнул  он.  -  Быстрее,  Хаген,
прибавь скорость.
     Сын Ангела Бездны коротко рассмеялся и крепче ухватился за рычаги. Из
ночного полумрака угрожающе выплыл ствол молодого дубка,  и  вместо  того,
чтобы объехать его, Хаген смял деревце.  Детишки  пронзительно  закричали,
когда впереди в свете полной луны появилось облако водяного пара.  Турбина
взвыла до истошного сопрано, машина все  круче  и  круче  задирала  нос  в
угасающее небо.
     Теперь уже все явственно ощущали зуд в костях - непонятно, то  ли  от
вибрации работающей на пределе турбины,  то  ли  от  мелкого  подрагивания
земли. В горле тоже слегка першило - словно кто-то изнутри слегка  щекотал
голосовые связки, даже у взрослых. Хоуп Даламбер опять  начала  хныкать  и
спрятала личико на груди  у  Дайаны,  четверо  детей  с  усилием  пытались
мысленно разглядеть картину, лежащую за гребнем горы.
     Наконец машина одолела подъем и,  лязгая  гусеницами,  выкатилась  на
пологую вершину. Хаген нажал на тормоза, потом, подождав немного, выключил
двигатель.
     Теперь  все  ясно  ощутили,  что  транспортер   и   пологая   вершина
сотрясались мелкой дрожью.  Звук  не  давил  на  уши,  частота  колебаний,
по-видимому, была очень низкой и напоминала скорее мерный, ровный гул, чем
болезненную, раздражающую вибрацию. Несколько минут люди,  находившиеся  в
кабине, сидели без движения. Затем Дейви откинул боковой  люк  и  выбрался
наружу. Вслед за ним в овальное отверстие полезли  Овертон  с  Калиндой  и
Джоэлем. Последней, держа за руки Рики и Хоуп, вышла Дайана.
     Оставшись в машине один, Хаген бросил беглый взгляд на экран дисплея,
на котором устройство, сканирующее земную  поверхность,  выписывало  нечто
невообразимое, захватывающее дух. Он не мог справиться  с  охватившей  его
радостью и бросил через океан победный возглас:
     "Все-таки мы добрались до него, папа! Вот они, плоды наших усилий. Не
желаешь взглянуть на этот кошмар моими глазами?"
     Эфир был пуст.
     Хаген рассмеялся:
     "Неужели  она  добила  тебя?  Какой  бесславный  конец  для  бунтаря,
собравшегося потрясти Галактику! Помнишь, ты все время ссылался на Эдипа -
утверждал, что наши с  тобой  разногласия  не  более  чем  бессознательный
комплекс вины и ненависти".
     Нет ответа!
     "Ты не должен был вести себя подобным образом, папа. Что  за  нелепое
требование не сметь приближаться к "вратам времени"! - прошептал Хаген.  -
Хватит навязывать нам свою волю. Я хорошо изучил тебя, папа, и уверен,  ты
никогда не решился бы перекрыть нам выход с  острова,  тем  более  нанести
психокинетический удар. Ты никогда не отважился бы остановить  нас.  И  не
только потому, что чувствовал свою вину, но из-за  понимания,  что  колесо
судьбы, совершившее полный оборот, нельзя повернуть вспять, разве не так?"
     Молчание глухое, бездонное...
     Хаген едва справился с волнением - оказалось, что ненависть и  любовь
к отцу по-прежнему были обжигающе горячи. У него  перехватило  дыхание  от
мысли, что связь их неразрывна и, как два полюса заряженной  частицы,  они
не могут обойтись друг без друга. Усилием воли Хаген направил сознание  на
внешний мир - в то же мгновение неодолимый гул снова наполнил  голову.  Не
глядя на пульт управления, он обесточил механизмы, потом выбрался наружу и
присоединился к своим спутникам и детям.
     Перед ними лежал край земли  -  вправо  и  влево  убегали  освещенные
золотистым лунным светом холмы; в небе с редкими звездами, чуть прикрытыми
пеленой последнего летнего тумана, светила полная луна, прямо под  ногами,
сразу за кромкой обрыва, шевелилась маслянистая черная  вода,  заполнившая
гигантскую расселину в земной коре - будущий залив Альборан.  Но  все  это
было  не  более  чем  декорации,  рисованные  задники,  приметы,   детали,
характерные подробности,  разбросанные  по  ожившему  обозримому  ночному,
сотворенному природой полотну.
     В  центре  панорамы,  в  клубах   пара,   мириадах   брызг,   радужно
отсвечивающих в  холодном  лунном  свете,  открылся  гигантский  уступ,  с
которого океанская вода падала в мрачную бездну.  Там,  внизу,  в  плотных
клочьях пены рождались огромные водовороты, сталкивались волны,  ужасающие
своей высотой. Земля гулко дрожала под ногами.
     Это  был  самый  крупный  из  когда-либо  существовавших   на   земле
водопадов. Хаген припомнил цифры, скользнувшие по экрану  кибернетического
картографа: ширина 9,7  километра  и  высота  822  метра.  Таковы  размеры
скалистого порога, который только через сотню лет должен был скрыться  под
водой. Тогда в Гибралтарском проливе  успокоятся  воды,  и  ровная  легкая
волна заплещет у оконечностей Европы и Африки. И более  века  потребуется,
чтобы наполнить до нынешних границ плиоценовую Средиземноморскую впадину.
     Остальные вездеходы, зацепившись за вершину, один за другим подкатили
ближе и замерли, образовав четырехугольник, в котором будет разбит лагерь.
Их команды соединились с собратьями  -  никто  ни  словом,  ни  жестом  не
потревожил гулкого, накатившего на людей восторга, да и кто - вернее, что!
- мог перекричать грохот падающей воды?! Пошлостью попахивало и  мысленное
общение  при  виде  этой  завораживающей  неодолимой  выдумки   бездумных,
могучих, вырвавшихся на волю природных сил.
     "Смотри, помалкивай и запоминай!"
     Они - двадцать восемь взрослых мужчин и женщин и пятеро  детей  -  не
сдвинулись бы с места, если бы не потускневшая серебристая луна,  если  бы
не густая пелена тумана,  надвинувшаяся  из  Европы  и  накрывшая  водопад
плотным сиренево-пепельным облаком.
     Первой очнулась маленькая Калинда.
     "Вот все и кончилось?" - мысленно поинтересовалась она.
     "Да, первое действие. Теперь - антракт", - ответил Хаген, улыбнувшись
про себя.
     Многие взрослые рассмеялись,  стараясь  за  веселыми  шутками  скрыть
ошеломляющую растерянность при  виде  такого  грандиозного  чуда  природы,
потом на всех навалились привычные заботы по  обустройству  ночлега.  Ниал
Кеог -  человек  трезвомыслящий,  практичный,  побаивающийся  восторженных
восклицаний и чудес -  еще  в  дороге  успел  позаботиться  о  предстоящем
отдыхе. Он первым поспешил к вездеходам, за ним  потянулись  остальные,  и
только  Хаген  все  еще  стоял  на  краю  обрыва.  Он  ждал,  когда  берег
окончательно затянется туманом, ждал приближения полуночи - это был  самый
лучший час  для  дальней  связи  с  далекой  сестрой,  поджидавшей  их  на
северо-востоке, за Бетикой в южной цитадели тану - городе Афалии.
     Наконец Хаген собрался с силами, очистил сознание от  всего  лишнего,
наносного и послал тончайший, как игла, телепатический луч, закодированный
их личным с сестрой шифром.


     Хаген: Ты меня слышишь?
     Клу: Да, где вы?
     Хаген (создал мысленный образ и передал его).
     Клу: Так вот он каков! Неудивительно, что потоп  разрушил  Мюрию.  Не
могу поверить, что  только  психокинетический  удар  ответствен  за  такое
разрушение. Фелиция...
     Хаген: И ее дьявольские пособники...
     Клу: Хаген, мы были обязаны довести начатое до конца.
     Хаген:  Дочь  Марка!  Ты,  как  всегда,   пытаешься   объяснить   все
рационально.
     Клу: Слушай, мне надоело твое нытье. Ты бы покрасовался  новоявленным
Гамлетом перед Дайаной.
     Хаген: Даже вместе с  нашим  ненаглядным  папочкой  тебе  не  удастся
смутить меня. Непонятно только, при чем здесь Гамлет?
     Клу: Потому что Дайана любит тебя, дурачок. Любовь  здорово  помогает
при депрессии.
     Хаген: Однако я хотел бы напомнить кое-что  тебе  и  любезным  твоему
сердцу тану.
     Клу: Черт бы побрал твою черепную коробку, братец!  Выдумываешь  черт
знает что!
     Хаген:  Может,  отложим   обмен   любезностями?   Что   случилось   в
окрестностях Гории?
     Клу (воссоздала, словно на кинопленке, череду образов, рассказывающих
о происшедших событиях).
     Хаген: Полное поражение! Итак, с  Поданном  все  ясно.  Надежды  наши
рухнули. Радует хотя бы то, что твой парень Кугал выжил. Думаю,  нам  пора
вернуться к прежнему сценарию сотрудничества с  Эйкеном.  Конечно,  с  ним
будет непросто - не то что с Поданном, - но у нас есть шанс  обработать  и
этого пройдоху. Хотя  кто  знает?  Возможно,  он  имеет  свой  собственный
взгляд, как ему сохранить титул короля эльфов, и может решить, что в нашей
задумке возвращения в свою эпоху есть какой-то скрытый подвох.
     Клу: Хаген, папа вышел на связь!
     Хаген: Дело дерьмо. Когда?
     Клу: Голос едва различим. Он связался со мной утром, после того,  как
Эйкен победил на дуэли Ноданна. Он наблюдал за сражением.
     Хаген: Разве он мог пропустить такой случай!
     Клу: Папа  заявил,  что  отправится  в  Европу,  как  только  повысит
мощность  церебрального  генератора.  Он  захватит  с  собой   и   главный
компьютер, и боевые рентгеновские лазеры.
     Хаген: Боже мой, каким образом?
     Клу:  Они  подняли  со  дна  бухты  четырехмачтовую   шхуну   Уолтера
Саастамойнена. Эта зверюга в семьдесят метров  длиной  может  поднять  все
оборудование, собранное на Окале.
     Хаген: Черт побери! Говорил я Вейко, что ему бы следовало утопить  ее
где-нибудь в более глубоком месте или сжечь. Сентиментальный дурак! Дай-ка
соображу... Им потребуется не меньше месяца, чтобы добраться сюда.
     Клу: Папа в ужасе оттого, что ты  рискнул  отправиться  в  сухопутное
путешествие.
     Хаген: Он что, угрожал дальнодействующим психокинетическим ударом?
     Клу: Он был очень сдержан. Он только признался,  что  беспокоится  за
тебя, и предупредил, чтобы ты не вступал ни в какие  контакты  с  Эйкеном.
Иначе последствия будут ужасные.
     Хаген: Странно, что он сам не связался со мной.
     Клу: Церебральный генератор разобран для установки на шхуне.
     Хаген: К черту! Девочка, у него  вполне  достаточно  мощности,  чтобы
выбрать время и для разговора со мной, но этот старый заговорщик... Или...
(Изображение ушло вдаль.)
     Клу: Мы  оказались  почти  правы  насчет  того,  что  Фелиции  удался
d-переход. Она почти полностью сожгла ему кожу, до самой шеи.
     Хаген (поспешно затемнил появившийся образ).
     Клу (испытывая сильную боль): Папа с июня находится в регенерационном
автоклаве.
     Хаген: Клу, а что, если Фелиция не только сварила его? Что, если  она
хорошенько прожарила его мозги? Что, если  он  забыл  все,  что  знал?  Ты
уверена, что отец не потерял какую-то часть  функций  разума?  Тело  можно
вылечить куда быстрее. Сколько  можно  пребывать  в  питательном  растворе
только ради того, чтобы восстановить нервные  окончания?  Это  не  наводит
тебя на кое-какие  размышления?  Черт  побери,  полная  регенерация  может
занять восемь, а то и девять месяцев.
     Клу: Если его метафункции пострадали во время нападения Фелиции,  это
может многое объяснить.
     Хаген: Держу пари,  что  так  оно  и  есть.  Ему  удалось  установить
телепатическую  связь  с  тобой  лишь  потому,  что  ты  сильнее   его   в
дальновидении. Вполне вероятно, что он не может в полной мере восстановить
свои способности. Очевидно, в таком случае - если, конечно,  подтвердится,
что отец теперь не способен создать налаженный, полномасштабный метаканал,
- ему не будет доступен и дальнодействующий  психокинетический  удар.  Ох,
Клу, дорогая, у нас может появиться  хороший  шанс.  Не  поэтому  ли  наши
старые интриганы отправляются в Европу, чтобы сблизиться с нами, иначе  им
нас не достать? Когда же он появится у берегов Европы, то попытается вновь
накинуть на нас узду. К тому времени нам необходимо объединить наши усилия
с энергетическим  потенциалом  Эйкена  Драма  и  толпой  его  экзотических
существ. Пусть отец тогда только попытается нас тронуть!
     Клу: Когда папа в последний раз говорил со мной, он сказал,  что  все
его помыслы лишь о том, чтобы помочь нам. Если бы мы могли доверять ему!
     Хаген (громкая нецензурная брань).
     Клу: Он только должен быть уверен, что мы - вольно или невольно -  не
станем помогать галактическим властям. Случится  большая  беда,  если  они
объявятся в плиоцене с целью арестовать его.
     Хаген: Мы никогда не пойдем на это!
     Клу: Ты! Ты не понимаешь - он любит нас!
     Хаген: Но странной любовью. Нечеловеческой. Маму он тоже любил, и  мы
прекрасно знаем, как он с ней поступил. Ты даже в дурном  сне  не  сможешь
угадать - почему!
     Клу: Это все злые наветы!
     Хаген: Я много работал в библиотеке на Окале и обратил внимание,  что
файлы памяти, относящиеся к истории Метапсихического Восстания, далеко  не
полны - только общепринятая интерпретация фактов, а чуть копнешь вглубь  -
все, пустота. Объясни, например, ради чего все  затевалось?  Вот  основная
посылка восставших -  землянам  необходимо  воспитать  -  или  создать?  -
нового,  "ментального",  человека  и  обеспечить  ему  достойное  место  в
руководстве Галактического Содружества. Неужели ради этой  цели  следовало
начинать войну? И кто ее начал? Высокоразвитые цивилизации ядра Галактики.
Те, кто почти столетие бескорыстно помогали землянам. Ради Бога, зачем?
     Клу: Папа и его  соратники  хотели,  чтобы  повсюду  восторжествовали
принципы  государственного   и   общественного   устройства,   исторически
сложившиеся на Земле. Потому что они самые справедливые.
     Хаген: Не так все просто! Там есть что-то еще. Если  бы  ты  вплотную
занялась данным вопросом, то  обнаружила  бы,  что  существуют  намеки  на
какие-то иные причины. Словно из-за завесы мелькнет  на  мгновение  что-то
непонятное и тут же скроется. Восстание,  которое  возглавил  отец,  имело
целью как-то изменить нашу  физическую  природу.  Да-да,  твою,  мою.  Они
хотели что-то сотворить со всеми человеческими детьми! И это "что-то" было
столь ужасно, что его собственная жена сочла возможным - и справедливым! -
поднять на него руку.  Она  пыталась  убить  Марка.  Вдумайся,  наша  мать
пыталась убить нашего отца! И следом Галактическое Содружество после сотен
тысяч лет мира и покоя объявило отца вне закона, начало против него и  его
сторонников боевые действия.
     Клу: Все уже давным-давно закончилось. Все в прошлом!
     Хаген: Сестренка, дорогая, пока еще ничего не кончилось.
     Клу: Опомнись, Хаген! Остановись, не разбрасывайся, не  терзай  душу.
Зачем тебе подробности? У нас одна-единственная цель -  вырваться  отсюда!
Забыть об отце,  его  жестокой  опеке  и  странной  любви,  расстаться  со
страшным, примитивным, нелепым  миром.  Неужели  нам  никогда  не  удастся
сказать ему: "Прощай! Здесь мы обречены на одиночество, здесь  мы  чужие".
Ради этой цели мы готовы пожертвовать чем угодно!
     Хаген: Ну и что?
     Клу: Мы должны использовать любую возможность, поэтому нам необходимо
пойти на контакт с Эйкеном Драмом. Вам следует как можно скорее прибыть  в
Афалию. Теперь, когда экспедиция достигла Средиземноморья, это  не  должно
занять много времени. Переправиться можно дальше к востоку, в самом  узком
месте нового моря, у Балеарского полуострова. Оттуда в Афалию ведет хорошо
накатанный тракт, названный дорогой Авена. Как только вы прибудете к  нам,
сразу  можно  будет  организовать  встречу.  Ты  знаешь   с   кем.   Кугал
предложил... он подсказал мне, как начать  торг  и  что  можно  предложить
Эйкену,  чтобы  заинтересовать  его  и  убедить  сотрудничать  с  нами.  Я
разговаривала с Кугалом сразу после того, как  Эйкен  сразил  Ноданна.  Он
сказал, чтобы мы не теряли надежды.
     Хаген: Хорошо, постараемся не потерять. Что же он подсказал?
     Клу (мысленно создала изображение и передала брату).
     Хаген: Будь я проклят! Ладно, каково положение в Афалии?
     Клу: После гибели Ноданна они все в опасности. Власть в Афалии в моих
руках, в ближайшем окружении нет никого, кто мог  бы  поспорить  со  мной.
Каждый день я жму на местного Главного Целителя, чтобы он  тоже  встал  на
нашу сторону, и почти уговорила его.
     Хаген: Эйкен Драм должен расцеловать наших друзей за то оборудование,
которое получил от них. Вот уж поистине ослы!
     Клу: Сам не будь ослом. Даже зная, что и как можно выменять у Эйкена,
имея с ним дело, мы должны быть  крайне  осторожны,  Эйкен  очень  опасен.
Может, даже более опасен, чем папа.
     Хаген: Дерьмо!
     Клу: На  дуэли  в  Гории  Эйкен  неожиданно  обнаружил  такие  запасы
энергии, о которых Ноданн даже не мог предположить. У него  есть  фотонная
пушка, выполненная в виде копья. Но было там что-то  еще.  Возможно,  убив
Ноданна и королеву Мерси, он впитал их метапсихическую силу.
     Хаген: Что ты имеешь в виду под этим "что-то"?
     Клу (изображение).  Очень  странный  феномен.  Помню,  как  компьютер
упоминал о каком-то древнем  религиозном  культе.  Во  всем  вообще  много
непонятного. В ту пору еще не было письменных памятников.  Замок  в  Гории
гудит от слухов. Стоило ли  пробуждать  такие  адские  силы?  Как  говорит
Кугал, многие  тану  считают,  что  подобная  практика,  всасывание  чужой
энергии, обращение за помощью к силам Тьмы могут погубить Эйкена.
     Хаген: Весьма желанный исход. Послушай, Клу, мы любым способом должны
добиться его поддержки. У нас нет возможности сражаться с Эйкеном у  "врат
времени"  и  одновременно  строить   деформатор   тау-поля,   изобретенный
Гудерианом. Тем более что нам потребуется много  различных  материалов.  У
нас нет выбора - вся надежда связана с королем-узурпатором. Мы зависим  от
доброй воли этого маленького, злобного, хитроумного  Дракулы.  Или  кто-то
должен надавить на него так, чтобы он согласился помочь нам.
     Клу: К сожалению, этот вариант тоже в руках Эйкена.
     Хаген: Как так?
     Клу: Все дело в Кугале. Он и все оставшиеся в живых повстанцы  попали
в плен. Теперь  они  заключены  в  подземелье  Гории,  лишены  возможности
общения; сигма-поле  отрезало  их  от  внешнего  мира.  Они  обвиняются  в
государственной измене, а за такое преступление наказание одно - смерть.



                                    3

     - Вы собраны  здесь  для  объявления  приговора,  -  заявил  командор
Конгрив.
     Сражавшиеся на стороне Ноданна и  оставшиеся  в  живых  сто  двадцать
девять воинов были выведены из казарм на учебный плац, расположенный перед
стенами Стеклянного Замка, и выстроены  в  две  шеренги.  Во  главе  одной
шеренги стоял Кугал - Сотрясатель Земли, во главе второй - лорд  Селадейр,
правитель Афалии.  Заранее  предупрежденные  слугами,  разносившими  вчера
ужин, они были облачены в стеклянные доспехи, надраенные  и  вычищенные  с
той  тщательностью,  какую  пленники  могли  позволить  себе  в   подобных
обстоятельствах.   Сверкающая   всеми   цветами   радуги   броня   служила
свидетельством  неукротимого  духа  побежденных,   их   явным   неприятием
неправого суда и воли узурпатора. В строю  стояли  могучие  принудители  и
сверкающие  сапфирами  рыцари,  сияющие  золотисто-розовым  члены  Гильдии
Психокинеза, владеющие психокинетическим оружием, и группа  дальновидящих,
которые, словно статуи, замерли в конце строя и были как бы накрыты  одним
аметистовым покрывалом.
     Отряд солдат, состоящий исключительно  из  людей,  походной  колонной
вышел на плац. Шли они строевым  шагом,  держа  в  руках  крытые  корзины.
Получив мысленный приказ, люди приблизились к мятежникам и, разбившись  на
две шеренги, прошли сквозь их строй. Так и маршировали, раздавая  на  ходу
тяжелые хрустальные цепи. Каждый пленник - будь то женщина или  мужчина  -
добровольно накладывал  на  себя  прозрачные  оковы  -  символ  покорности
великой богине Тане. Наручники схватывали запястья, и единая, более тонкая
цепочка соединила их золотые торквесы.
     - Мы готовы, - громко произнес Кугал. Окруженный многоцветным сияющим
облаком, в котором преобладали розовые и желтые тона,  он,  словно  башня,
возвышался над человеком, волей короля  назначенным  комендантом  крепости
Гория. Кугал скосил глаза и усмехнулся, заметив в руках коменданта странно
выглядевший рядом с его  светящимися  латами  лазерный  карабин  -  оружие
двадцать второго века, - который тот держал в руках.  Приклад  упирался  в
землю.
     - Тебе не потребуется карабин! - с презрением бросил Кугал.
     - Священные цепи - вот знак нашей чести, -  потрясая  оковами,  глухо
добавил Селадейр.
     Ледяным презрением комендант  крепости  мысленно  окатил  побежденных
врагов.
     - Так же как и нарушенная клятва на верность  королю  Эйкену-Луганну,
которую вы давали в день Великой  Любви,  -  произнес  он  вслух.  -  Все,
кончайте разговоры! Следуйте за мной!
     Комендант крепости вскинул в три приема  карабин  на  плечо  и  повел
колонну в сторону Стеклянного Замка.
     Густой  туман  покрыл  крепостные  бастионы.  Всюду  виднелись  следы
недавней битвы, и хотя с момента  решающего  удара,  нанесенного  Эйкеном,
прошло совсем не много времени, многие  из  отметин  всесокрушающего  огня
были  заделаны.  Штабеля  полупрозрачных  стеклянных  блоков   сложены   у
поврежденных башен. Там уже споро трудились каменщики - громадные  кирпичи
с помощью системы рычагов то и дело подавались наверх. Слабо светящиеся  в
тумане золотисто-розовые башни,  подобно  сказочным  богатырям,  выступили
навстречу приближавшейся колонне.
     Заключенные, охраняемые  солдатами  гарнизона,  миновали  разрушенные
предмостные укрепления и вошли в главные ворота в центральной  башне,  бок
которой был начисто стесан ударной волной. Однако внутри замка  разрушения
были почти незаметны,  только  свежие  заплаты,  еще  не  потускневшие  от
времени, да сорванные с окон дощатые ставни напоминали о битве.
     Рыцари тану, скованные одной цепью,  маршировали  с  гордо  поднятыми
головами. Сияние их  светящихся  доспехов  было  ярче  тускло  горевших  в
коридорах настенных масляных светильников. Наконец их ввели в главный  зал
замка, где узурпатор после коронации приказал отполировать все, что только
возможно, и теперь королевская палата для приема сверкала и  переливалась,
словно сказочный дворец.  Пол  был  выстлан  золотыми  и  темно-пурпурными
плитами. Колонны, свитые из жгутов прозрачнейшего  хрусталя,  поддерживали
огромный вогнутый свод, мягко  поблескивающий  в  искристом  слабом  свете
мелких,  напоминающих   звездочки   ламп.   Сияние   было   ровным,   чуть
приглушенным, и  лишь  помост,  на  котором  возвышался  трон  из  черного
мрамора, был ярко освещен. Позади него и  выше  посвечивал  выкованный  из
драгоценных металлов диск солнца. Этот знак раньше принадлежал Ноданну, но
был  сохранен  узурпатором,  так  как  орнамент,  форма  и  тайные   знаки
напоминали о великом герое-первопроходце, когда-то явившемся на  Землю,  -
полноправном властелине всесокрушающего копья -  Луганне.  Правда,  теперь
надписи  были  стерты,  и  девственно  чистый  солнечный  лик  кривился  в
Аполлоновой усмешке, словно эта священная реликвия воочию  узрела  горстку
пепла, оставшуюся от законного наследника королей тану. Отлитые из серебра
руки, потускневшие и покрытые патиной, были вскинуты в немой мольбе.
     Трон на возвышении стоял в центре зала  в  окружении  двадцати  более
скромных кресел. Все они были свободны. Трон тоже был пуст. Пленники долго
стояли  в  ожидании  приговора,  как  вдруг  на  троне  возник   маленький
человечек, грызущий яблоко. Это был  самозваный  король,  нынешний  монарх
Многоцветной Земли Эйкен-Луганн. Как он очутился  в  зале,  никто  не  мог
сказать: может, воспользовался защитным экраном и  ловко  проскользнул  на
возвышение? Одет он был в походный костюм из золотистой кожи,  на  котором
поблескивали дождевые  капли,  капюшон  откинут  на  спину,  шея  открыта.
Торквеса у короля не было  -  Эйкен-Луганн  не  нуждался  в  искусственном
стимуляторе метапсихических функций.
     Пленные покорно ждали.
     Между тем король продолжал  грызть  яблоко  -  откусывал  помаленьку,
смаковал каждый  кусочек  и  пристально  вглядывался  в  лица  побежденных
врагов.
     Кугал Сотрясатель послал мысленную реплику Селадейру:
     "Селад, погляди! Жив-здоров! Увы, слух о его гибели оказался ложным".
     "Так-то оно так, но выглядит он крайне изнуренным".
     "Еще бы,  совсем  непросто  переварить  психическую  силу  Ноданна  и
королевы Мерси-Розмар; ведь это были легендарные герои, не нам  чета.  Как
бы избежать их участи? Надо же, впитал и теперь переваривает  чуждую  ему,
вражескую силу. Может, именно в этом и  состоит  решающее  доказательство,
что он, бесспорно, и есть Враг! Тот, о котором упоминают священные книги".
     "Мне лично  никаких  доказательств  не  надо.  Ты  моложе,  потому  и
сомневаешься".
     "Это не так,  Селад!  Дело  слишком  серьезно,  чтобы  верить  пустым
слухам. Алутейн - Властелин Ремесел, например, никогда не верил, что Эйкен
Драм - исчадие ада. И леди Морна-Йа. Я точно знаю,  что  мой  брат  Ноданн
тоже испытывал сомнения".
     "Нет, он верил, был убежден в этом".
     "Поверь, я лучше знаю. Кому, как не мне, известны  все  его  заветные
мысли. Мне и погибшему Фиану - Сотрясателю Небес! Ноданн был старшим сыном
короля Тагдала и королевы Нантусвель, и  я  триста  восемьдесят  пять  лет
помогал брату в качестве второго лорда-принудителя.  Эйкен  Драм  -  Враг?
Чепуха! Ноданн, как и всякий благородный  человек,  ненавидел  и  опасался
этого безродного выскочки, талантливого  авантюриста,  но  он  никогда  не
считал его врагом мироздания".
     "Ха! Даже фирвулаги уверены,  что  этот  ублюдок  и  есть  тот  самый
заклятый Враг.  Как  ты  считаешь,  почему  эти  коротышки  сквозь  пальцы
смотрели на наши приготовления к битве и в обмен на  обещание  вернуть  им
священный меч Шарна даже подсказали,  где  спрятан  аэроплан?  Потому  что
приход Врага предвещает  войну  с  Мраком,  и  они  не  могут  вступить  в
последнюю битву, если в их руках не будет легендарного меча Шарна.  Кугал,
очнись! Ноданн никогда не колебался! А ты погряз в сомнениях.  Я  знаю,  в
чем  причина.  Это  все  она,  женщина  из  Северной  Америки...  подобное
спаривание не проходит даром".
     "Старый осел! Если бы не Клу, я до сих пор бродил бы в потемках".
     "Я и говорю. Она завела тебя в дебри. Как только ты встретился с ней,
так все прирожденное чутье тану, все здоровые инстинкты оказались забыты".
     "Несчастный старик! Не попрекай понапрасну. Ни ты, ни кто-либо другой
не может обвинить меня  в  трусости,  в  пренебрежении  честью  в  роковом
походе. Никто не имеет права сомневаться в том, что в тот момент, когда мы
стоим здесь в ожидании приговора, Сын Мрака, наш общий Враг,  находится  в
тени. Ему выгоден наш разлад".
     "Спасибо, Кугал. Конечно, ты  можешь  считать  меня  старым  дураком,
свихнувшимся на верности древним кровавым обычаям. Только учти:  я  видел,
как сбываются предсказания и обретают смысл пророчества, которые ставили в
тупик еще наших предков после их бегства во время войны на краю бездны.  У
меня нет никаких сомнений! Вспомни, как  воды  одолели  землю!  О  великая
священная птица Мригел! Что стало с  благородными  тану!  Сам  бесстрашный
Однорукий Стратег, наш великий Ноданн, будто забыл наши славные  обычаи  и
традиции и вступил в битву как чужестранец  без  роду  и  племени!  Откуда
летом туман? Скажи, Кугал. Вокруг так много знамений - прозрей, брат.  Все
возвещает приближение Мрака. Я говорю, Кугал,  скоро  разразится  страшная
битва, и тогда друга нельзя будет отличить от врага".
     "Селад!"
     "Молчи. Он подслушивает".
     Эйкен Драм, в последний раз откусив от яблока, встал и приблизился  к
краю возвышения. Здесь он с самым серьезным  видом  рассмотрел  огрызок  и
вдруг швырнул его назад через правое плечо. В тот же  момент  в  его  руке
оказался заостренный с обоих концов стальной ломик.
     - Знаете, что это такое? - тихо спросил он повстанцев. Король  поднял
оружие над головой - металл тускло блеснул  в  слабом  свете,  наполнившем
зал. - Это сверхпрочная сталь! Несущее смерть железо. Вы,  тану,  думаете,
что сорвать с ваших шей золотые торквесы - то же  самое,  что  убить  вас?
Ошибаетесь. Из того положения, в которое вы попали, есть два выхода.  Этот
ломик - один из них. Когда с  его  помощью  с  вас  будет  сдернут  дающий
ментальную силу торквес, вы почувствуете адскую боль. Некоторые тану  даже
сходят  с  ума,  но   многие   выздоравливают,   правда,   лишаются   всех
телепатических  способностей  и  становятся  как  бы...   метапсихическими
идиотами. Вроде самых последних, лишенных торквесов людишек.
     Сияние, окутывающее пленных, усилилось.
     Лицо  Эйкена  по-прежнему   оставалось   бесстрастным.   Наконец   он
повернулся к мятежникам спиной. В то же мгновение его  мощный,  оглушающий
мысленный клич беззвучно и торжественно прозвучал в парадном зале:
     "ПУСТЬ ВЫСОКИЙ СОВЕТ СОБЕРЕТСЯ ДЛЯ ВЫНЕСЕНИЯ ПРИГОВОРА".
     Над каждым креслом,  предназначенным  тому  или  иному  высокородному
лорду,  вдруг  обрисовались  их  торсы  -  заседание   верховного   органа
Многоцветной Земли началось без личного присутствия его членов. Всего лишь
переданные на расстояние образы.  Сегодня  присутствовали  леди  Мейвар  -
Создательница Королей, Блейн Чемпион, Альборан -  Пожиратель  Умов  и  его
жена Эднар, Кандатейр,  правитель  Ронии,  Сибел  Длинная  Коса,  Нейл  из
Сазарана, женщина человеческого рода Эстела Сирон из  Дараска  и  Ламновел
Мозговзрыватель из Сейзораска.
     "И это все!" - мысленно воскликнул Селадейр.
     "Селад, наши места не заняты! - раздался сардонический смешок Кугала.
- Пусто кресло Туфана из Тарасии и Диармида из Геронии, погибших во  время
падения аэроплана. Нет никого и  в  кресле  несчастной  леди  Морены.  Она
отравилась в тот день, когда узурпатор  одержал  победу.  Нет  и  королевы
Мерси. Свободны кресла погибших вовремя сражения на Рио-Дженил Артигона  и
Алутейна - Властелина Ремесел. Нет и моего  брата  Куллукета  Дознавателя.
Ну-ка... Место второго целителя тоже вакантно. А кто же двадцатый?  Точно,
нет леди Армиды, грозной хозяйки Барделаска. С ней-то что случилось?"
     В сознании опять прозвучал голос Селадейра:
     "Что о ней вспоминать - девять членов совета на месте. Кворум налицо.
Так что приговор будет вынесен".
     Эйкен мысленно обратился к членам Высокого Стола:
     "Высокочтимые  лорды!  Каков   будет   ваш   приговор   в   отношении
мятежников?"
     - Виновны в  государственной  измене!  -  ответили  нестройным  хором
девять парящих в воздухе изображений.
     "Какое же наказание влечет подобное преступление?"
     - До следующей Великой Битвы их необходимо заковать в Цепь  молчания.
Потом их жизни должны быть принесены в  жертву  нашей  милосердной  богине
Тане.
     Маленький человечек усмехнулся:
     "Слишком жестоко. Кроме того, я отменил Великие Битвы. Как вы знаете,
вместо очередного сражения состоится рыцарский  турнир.  А  в  такой  день
изжарить их в стекловаренной печи - дурная  выходка,  способная  испортить
любой праздник".
     Он повернулся к пленникам и, поигрывая ломиком, спросил:
     - Вы слышали мнение Высокого  Стола?  Теперь  я  хочу  сам  допросить
вас... ради вас самих же! Но прежде кое-какие сведения, которые, возможно,
прочистят вам мозги.
     ПЕРВОЕ: Хотите вы или нет, но Ноданн Стратег  мертв,  так  же  как  и
королева  Мерси-Розмар.  Я  вобрал  в  себя  часть  их  психической  силы.
Предоставляю вам возможность самим обдумать, что это значит.
     ВТОРОЕ: Шарн и Айфа не только взяли Армистис, но и разнесли город  на
мелкие кусочки. Вы заметили, что в зале отсутствует  леди  Армида?  В  эту
самую минуту подвластный ей Барделаск штурмуют  восемь  тысяч  фирвулагов.
Армида и ее люди будут драться до последней капли  крови.  Посланная  мною
подмога не успела вовремя добраться до города.
     ТРЕТЬЕ: Мои соглядатаи донесли,  что  следующее  нападение  будет  на
Ронию.  Пока  затишье,  город  в  безопасности,  но  ведь   оно   когда-то
закончится. Мне ли объяснять вам, что значит для  всех  нас  потеря  такой
крепости.  Вспомните,  последний  владетель  Ронии  лорд  Бормол   являлся
хранителем тайно провезенных  из  Галактического  Содружества  летательных
аппаратов, как и его умерший брат Осгейр из Бураска.  Всем  известно,  что
случилось, когда пал Бураск? Недоростки отыскали тайники с оружием - самым
новейшим, контрабандой доставленным из Содружества, - и с его помощью  они
теперь рушат стены Барделаска. Но это все пустяки по сравнению с тем адом,
в который будет ввергнута Многоцветная Земля, когда они  захватят  склады,
расположенные в Ронии. Так-то, любезные враги! Вот в чем  вопрос,  дорогие
моему сердцу мятежники: если мы  не  сможем  защитить  Ронию,  то  следует
разрушить все образцы вооружений, чтобы они не попали в руки Шарна и Айфы.
     Сияние, исходившее от скованных цепью рыцарей,  резко  ослабло.  Свет
как-то жалобно пульсировал меж их рядов. Только  старый  Селадейр  остался
непреклонным.
     - К черту ваши новомодные штучки, исказившие замысел и величие  наших
битв! - закричал он. - Приведи к покорности всю эту безродную  шваль,  или
ты не король тану. Где твое понятие о чести?
     - Думаю, старик, этот вопрос тебе  следует  задать  Шарну  и  Айфе  -
королевской чете фирвулагов,  -  произнес  Эйкен.  -  Как  раз  сейчас  их
наместник Мими из Фаморела штурмует Барделаск... Пока такие, как ты, будут
ставить подобные вопросы, можно с уверенностью сказать, что  их  понимание
надвигающейся войны с Мраком точно  такое  же,  как  у  тебя.  Значит,  мы
обречены,  потому  что  подобные  взгляды  не  имеют   ничего   общего   с
действительностью. Фирвулаги хотя бы не выдумывают  себе  противника.  Они
просто хватают все, что плохо лежит, пока  такие,  как  ты,  воюют  против
своих.
     Лицо  старого  великана,  видимое  через  поднятое  кверху   забрало,
побелело. Казалось, еще немного, и он взорвется от возмущения.
     В разговор вступил Кугал.
     - Ноданн рассказывал мне, что самые большие запасы  новейшего  оружия
хранятся здесь,  в  южных  подземельях  Стеклянного  Замка.  Или  королева
Мерси-Розмар преуспела в их разрушении?
     - Она сделала  так,  что  оружие  Галактического  Содружества  нельзя
использовать, - ответил Эйкен. - Ноданн никогда не был  похож  на  старого
осла Селадейра. Он планировал использовать  его  позже,  после  того,  как
окончательно подавит оппозицию среди людей, когда они полностью  покорятся
его власти. Во время сражения с Одноруким Стратегом все входы в подземелья
оказались завалены, оплавлены или залиты ядовитой пеной. Мы уже послали  в
Росилан за опытным химиком, прибывшим из Галактического Содружества. Он  -
самый лучший  специалист  на  Многоцветной  Земле,  и  мы,  Высокий  Стол,
вынуждены просить его,  отмеченного  всего  лишь  серебряным  торквесом  и
налаживающего на какой-то кондитерской фабрике производство конфет, помочь
нам. Конечно, куда ему  до  высокородных  рыцарей!  Так  дальше  не  может
продолжаться. Он вовсе не рвется взяться за новую работу, хотя я и  обещал
ему золотой торквес.
     - Если то, что ты сказал о  фирвулагах,  правда,  -  Кугал  отважился
перебить короля, - то выходит, что мы находимся на краю пропасти?
     - Я нахожусь, - поправил его Эйкен, потом  жестом  указал  в  сторону
присутствующих членов Высокого Стола. -  Они  находятся!  Королевский  дом
тану, которому вы так часто  клялись  в  верности.  Вы  -  нет!  Хотя  эти
испытания могли стать и вашими  испытаниями.  Вместо  того,  чтобы  рушить
государство, следовало спасти Барделаск, обезопасить его границы,  вернуть
утраченное. Но  нет!  Вы,  гордые  тану,  выбираете  смерть.  Мучительную,
священную! Как поэтично! Но не надейтесь,  что  я  буду  ждать  следующего
ноября,  Великой  Битвы,  чтобы  торжественно  лишить  вас   жизни   путем
переплавки в Великой Реторте. У меня нет на  это  времени.  Завтра  утром,
быстро и чисто, из лазерных карабинов.  Конгрив  выстроит  караул,  отдаст
команду - залп! И все! Вопреки всем заветам богини Таны - вот так,  сразу,
одним махом. Пиф-паф! Неужели трудно понять, что наступили новые  времена,
и я еще раз заявляю - для тугоухих! - что  сегодня  приговор  вы  выносите
сами себе. Сами же выбираете наказание.
     Неслышный гул  взволнованных  голосов,  вскриков,  реплик,  возгласов
сожаления заполнил зал. Сияние над головами пленников резко усилилось.
     - Но есть еще кое-что, что вам следовало бы знать, - заявил Эйкен.  -
Я разговаривал с Элизабет. Совсем недавно, когда начало смеркаться и я уже
был здесь, в зале. Человек-оперант, известный  нам  как  Аваддон  -  Ангел
Бездны, готовится покинуть Северную Америку. Он направляется сюда.
     Эйкен замолчал.
     - Нам было сказано, что одним из возможных решений  является  смерть.
Каков же _и_н_о_й_ вариант? - нарушил молчание Кугал. Он кивком указал  на
стальной ломик, который король по-прежнему держал в  руках.  -  Ментальная
кастрация в обмен на свободу?
     - Какая мне от этого выгода? - пожал плечами король. - Я показал этот
инструмент просто для того, чтобы... ну, чтобы вы знали, что на свете есть
такая штука.
     - Кугал, не верь, - начал было Селадейр, но Кугал прервал его:
     - Хоть я и моложе тебя, но по субординации выше.  Я  во  всеуслышание
заявляю о своем праве говорить от имени всех побежденных, собранных в этом
зале. - Затем он телепатически связался со всеми закованными в  стеклянные
цепи рыцарями. - "Вы согласны, соратники?"
     "Мы согласны".
     "А ты, Селадейр из Афалии?"
     "Я... признаю твое право".
     Кугал - Сотрясатель Земли  поднял  вверх  скованные  кандалами  руки.
Хрустальные цепи свисали с  его  запястий  и  по  кривой  касались  горла.
Доспехи рыцаря засветились ярким золотисто-розовым сиянием.
     - Я от лица своих сподвижников, от лица тех, с  кем  плечом  к  плечу
сражался на поле боя, - объявляю! Мы признаем себя виновными  в  нарушении
клятвы  верности.  Признаем  себя   виновными   в   незаконной   поддержке
покусившегося  на  престол.  Признаем   себя   виновными   в   вооруженном
выступлении против нашего законного  властелина.  Наши  жизни  принадлежат
вам, и вы можете поступить с нами согласно  своей  монаршей  воле,  король
Эйкен-Луганн. Но знайте, что с этой минуты мы покорны вам до  конца  наших
дней и молим о милости ваше королевское величество. Если  вы  -  король  и
Высокий Стол - удостоите нас прощения,  мы  клянемся  служить  вам  нашими
мыслями и телами. Тебя, богиня Тана, призываю в свидетели.
     Маленький человек  повел  взглядом  вдоль  строя.  Священные  цепи  с
мелодичным звоном упали на пол.
     - Вы свободны. - Король повернулся, направился к трону и сел, положив
руки на массивные мраморные подлокотники. Он наклонился вперед, и в то  же
мгновение неощутимый, но цепкий принудительный захват сжал тело Кугала,  и
он замер, как жук на булавке.
     - Прекрасные порывы, благородные помыслы - это все хорошо,  но  жизнь
среди простых людей - да-да, я из низкорожденных, господа! - приучила меня
верить делам, а не  словам.  Запомните,  я  не  потерплю  никаких  попыток
захватить меня врасплох или, что еще  хуже,  поставить  перед  фактом  или
предъявить ультиматум. Между нами не может быть никакой торговли,  никаких
уступок, поблажек, quid pro quo [одно вместо  другого  (лат.)].  Ты  понял
меня, Сотрясатель?
     - Понял, Ваше Величество.
     Эйкен улыбнулся, принудительная хватка ослабла.
     - Тогда, - произнес король, - самое  время  перейти  к  более  важным
делам. Итак, где вы спрятали оставшиеся аэропланы?



                                    4

     Задыхаясь,  останавливаясь  через  каждые   полсотни   шагов,   чтобы
перевести дух  и  дать  отдых  распухшим  лодыжкам,  францисканский  монах
Анатолий Горчаков медленно взбирался к укрытой облаками вершине.
     Какая жалость, что ему  не  удалось  избежать  встречи  с  бандитами!
Несчастный халик! Это доброе, послушное животное никогда не  сбивалось  со
следа - темной ночью, в густом тумане всегда верно выбирало дорогу.  Монах
остановился, вскинул голову, поглядел вдоль  крутого  каменистого  склона,
местами покрытого полосами  тумана.  До  охотничьего  домика  на  северном
склоне, куда стремился измученный монах -  в  миру  Анатолий  Горчаков,  -
верхом на халике он бы добрался часов пять назад. Что поделаешь! Как  было
бы хорошо обсохнуть,  согреться  у  огонька,  перекусить,  а  может,  даже
заняться делами - ведь не по своей же воле он плутал в диких горах. Где ты
теперь, верный друг, подарок благородного Ламновела из Сейзораска? Лакомый
кусочек для разбойников, повстречавшихся брату Анатолию на  Большой  Южной
дороге. Сначала он принялся упрашивать негодяев отпустить его, оставить  в
покое бедное животное, но четверо  дюжих  молодцов  встретили  его  мольбы
дружным смехом. Уже через мгновение они стали дерзки  и  грубы,  и  четыре
острых копья кольнули монаха в шею. Брат Анатолий с  укором  посмотрел  на
них и, тяжело вздохнув, соскользнул с седла. Тридцать лет  кочевал  он  по
Европе эпохи плиоцена и был готов к встрече с самыми мрачными проявлениями
Божьей воли. Если ему уготовано последние  пятьдесят  километров  тащиться
пешком, что ж - fiat voluntas Tua! [Да будет  воля  Твоя!..  (Библия.  Мф.
6:10)] С другой стороны...
     Неожиданно  атаман  разбойников,  обыскавший  стоявшего  с  поднятыми
руками монаха, заметно подобрел.
     - Благодари Господа,  что  ты  беден,  -  заметил  он,  потом  жестом
приказал монаху опустить руки и, нагло усмехнувшись, добавил:  -  С  нашей
помощью теперь тебе будет веселее. Тоже помесишь грязь.
     Монах промолчал.
     - Святой отец, - продолжал атаман. - Знаешь, сколько ты натерпелся бы
с белым халиком, я тебе точно говорю. Это же редчайший экземпляр. Ты и  до
города добраться не успеешь, как первые же патрульные  в  серых  торквесах
выпустят тебе кишки. Таких халиков берегут как зеницу ока.
     - Катх! - нагло осклабившись, заявил более молодой бандит. Во  рту  у
него не хватало двух передних зубов.
     Посчитав, что это непонятное, но явно непристойное слово относится  к
нему, брат Анатолий не выдержал.
     - Побереги лучше свою пасть, а то совсем без зубов останешься!
     - Падре, это к тебе не  относится,  -  охотно  объяснил  окончательно
подобревший атаман. - Катх -  это  катехудубильная  кислота  -  краситель,
получаемый из коры колючего кустарника. Помоешь раствором такого красителя
белоснежную клячу самых благородных  кровей,  и  она  вмиг  превратится  в
дикого бурого халика. А там наш путь уже будет  на  Амализанский  аукцион.
Когти халик собьет по дороге, следы от  седла  сотрутся,  а  чтобы  он  не
казался слишком ручным,  сунем  ему  под  хвост  небольшую  колючку.  Дело
привычное.
     Беззубый молодец хихикнул и, пока другие шарили по переметным  сумам,
которые вез брат Анатолий,  подробно  объяснил  загрустившему  монаху  всю
технологию перекрашивания  животного.  Посоветовавшись,  бандиты  оставили
монаху его одежду и сандалии, мешок с сухарями и несколько палок  копченой
колбасы, маленький двойной мех для воды и - только после долгих и  суровых
упреков - кварцево-галогенный фонарь. Они послушали,  как  брат  Анатолий,
воздев руки, обратился к Небу с мольбой объяснить неразумным, что идет  он
в Ночные Горы, что места там дикие, влажность  высокая  и  никаким  другим
способом огонька не добудешь, а без света в тех  горах  сразу  попадешь  в
лапы какого-нибудь рыскающего хищного зверя, - и с неохотой сунули  фонарь
обратно в суму.  Совсем  расчувствовавшийся  атаман  подарил  ему  толстый
дорожный посох. С таким снаряжением брат Анатолий продолжил свой путь.
     После встречи с  бандитами  три  дня  монах  пробирался  по  густому,
осыпанному мелким дождиком лесу, росшему вдоль берега бурной речушки.  Так
он двигался берегом вверх  по  течению.  Необычно  крупная  неповоротливая
первобытная антилопа с саблевидными рогами как-то вышла ему навстречу. Они
долго стояли на противоположных берегах, удивленно глядя друг на друга.  С
подъемом чаща посветлела, потом  сменилась  вековым  сосновым  бором,  где
вперемежку с соснами  на  тенистых  местах  росли  красивые  ели.  Наконец
сосновый бор окончательно  поредел,  и  взгляду  монаха  открылся  пологий
склон, поросший вереском. Мшистые, потрескавшиеся глыбы торчали из  сизого
кустарникового ковра. Вдали, за скалистым гребнем,  паслось  стадо  горных
козлов с рогами словно турецкие  ятаганы.  Впереди  за  камнями  мелькнула
маленькая серна, с любопытством взглянула на человека в  рясе  и  умчалась
прочь. Монах, умилившись, направился в ту же сторону и неожиданно для себя
набрел на протоптанную звериную тропу.
     Как тут не возблагодарить Господа!
     Идти  стало  легче;  когда  же  в  прогале  между  огромными  глыбами
показалась Черная Скала, он совсем приободрился. Это был  приметный  знак,
особенно на фоне поросших горными  елями  округлых  вершин.  Если  дело  и
дальше  пойдет  таким  образом,  то  он,  чего  доброго,  сумеет  сдержать
обещание, данное им четыре месяца назад сестре Амери.  Он  повстречался  с
ней в лагере  беженцев,  устроенном  возле  Надвратного  Замка.  Там  брат
Анатолий и поклялся исполнить доверенное ему этой суровой,  с  несгибаемой
волей сестрой поручение.
     Однако  теперь,   заблудившись   в   тумане,   в   преддверии   ночи,
странствующий монах совсем упал духом.
     "Боже! - мысленно воскликнул он. - Неужели я был заносчив,  строптив?
Неужели мне, старому ослу, никогда не удастся отыскать  Элизабет?  Неужели
мне отказано в Твоих милостях, и я никогда не найду ту  жалкую  лачугу,  а
если найду, то какой-нибудь свихнувшийся тану пошлет меня куда подальше да
еще в ухо добавит!"
     В отчаянии монах присел на плоский  камень,  доел  остатки  пищи.  От
голода и усталости кружилась голова. Сколько  раз  он  спотыкался,  падал,
скатывался с осыпей. Вот и лодыжка, которую он подвернул в полдень,  когда
все вокруг плотно заволокло туманом, распухла так,  что  ремешок  сандалии
впился в ногу.
     Если бы не этот проклятый туман! В  каком  направлении,  куда  теперь
идти?
     Брат Анатолий включил фонарь, и золотой  лучик  уперся  в  сумеречную
мглу. Он отчаянно взмолился: "Архангел Рафаил, взываю к тебе,  покровителю
всех путешествующих, отправившихся в дорогу, заблудившихся в пути!  Помоги
мне, яви доброе предзнаменование, а лучше всего выведи к тем приметам,  по
которым я мог бы скорехонько отыскать эту хижину".
     Вдохновленный молитвой,  странник  двинулся  вперед,  и  всего  через
несколько сотен шагов перед ним открылись три  похожие  на  скирды  скалы,
светлеющие на фоне аспидных гор, а еще через несколько минут он набрел  на
кучу старого навоза, оставленного халиком. Теперь не оставалось сомнений -
по тропе ходили люди, и, поскольку места  здесь  пустынные,  незаселенные,
значит, она выведет его к цели. Брат  Анатолий  возблагодарил  Господа  за
найденные приметы. И было за что! Лодыжка сильно ныла, он ничего не видел,
замерз, проголодался так, что готов был съесть  собственные  сандалии.  Но
все это ничего не значило по сравнению с тем, что он все-таки оказался  на
верном пути.
     Брат Анатолий подвесил фонарь на пояс, покрепче сжал  посох  и  бодро
зашагал вверх по тропе. Вот и  развилка.  Теперь  куда?  Давай-ка  вправо,
здесь она вроде утоптанней и шире. Маслянисто-желтый конус света  запрыгал
перед ним, блеснул под ногами мокрый гравий, потом плиты  черного  гнейса,
скользкие, мокрые, затем... ничего!
     - Мать честная! - воскликнул монах.
     Он качнулся, невольно взмахнул посохом и ударил  им  о  землю.  Конец
палки попал в трещину и застрял  в  ней  намертво.  Брат  Анатолий  обеими
руками вцепился в него. Еще шаг, и он полетел бы в пропасть.
     Пытаясь унять дрожь, монах присел на плиты, успокоил сердце. Вот она,
Божья воля! Не верни ему бандиты фонарь, не подари атаман посох, где бы он
был? Лежал бы на дне пропасти или бился о  камни  в  стремительном  горном
потоке? Так-то вот.  Острые,  режущие  края  сланцевых  плит  сквозь  рясу
впивались в тело, но он даже не чувствовал боли. Склонив голову, сложив на
груди руки, монах пробормотал на родном языке: "Славься..."  Где-то  внизу
ревела река, поднялся сильный ветер.  Он  поднял  голову.  Полная  луна  -
совсем рядом, можно рукой достать - выплыла из-за горы. Засверкали золотом
поредевшие  клочья  тумана,  обозначился  зев  пропасти.   Брат   Анатолий
содрогнулся при виде отвесных, облитых лунным светом скал.  Позади  лежала
густая черная тень,  лишь  поверху  вырисовывалась  отсвечивающая  бледным
золотом острая вершина. Черная Скала. Значит,  хижина  близко.  Он  встал,
отцепил фонарь, поднял его повыше. Если  в  хижине  кто-то  есть,  то  они
смогут увидеть его. Может, даже окликнут.  Если  нет,  то  он  сам  подаст
голос.
     Брат Анатолий вышел на открытое пространство.
     - Добрый вечер, - громко произнес он.  -  Я  -  Анатолий  Северинович
Горчаков из ордена братьев-францисканцев. Прибыл сюда с важным  посланием.
Можно подняться к вам?
     Он немного подождал - вокруг царила тишина, только ветер  посвистывал
над головой. Или то не ветер, а метапсихические волны, ощупывающие его?  А
может, кто-то - нелюдь? - с  олимпийским  спокойствием  присматривается  к
нему и выбирает момент, чтобы одним движением мысли смахнуть  в  пропасть,
как надоедливого комара?
     Никого здесь  нет,  обреченно  подумал  монах.  Никого,  кроме  тебя,
старого глупого чудака.
     Он прижал к груди посох и фонарь и долго, раскачиваясь из  стороны  в
сторону, стоял на тропинке. Вдруг что-то странное померещилось ему - вроде
бы алый огонек? Вон там, повыше... Вот и беленький сверкнул за ним,  потом
снова алый и опять белый. Что-то вроде пунктирной линии  обозначило  путь.
Монах открыл рот от изумления.  Еще  больше  светляков  появилось  в  тени
отвесной скалы - ох, разыгрались! Скачут,  мельтешат  зигзагами,  прыгают,
словно на американской горке, змейками взбираются к вершине скалы. Чудеса!
А это что-то новенькое, вон  там,  в  отдалении,  напоминающее  корзину  с
раскаленными угольями. А если приглядеться? Он  затаил  дыхание  -  в  той
стороне ясно очертились контуры небольшого Домика, похожего на швейцарское
шале.
     Брат  Анатолий  выключил  фонарь.  Последние  клочья  летнего  тумана
растаяли в ночи, и горную страну, насколько  хватало  глаз,  залил  ровный
золотистый лунный свет. Прошло несколько  мгновений,  и  снова  откуда  ни
возьмись  поплыл  густой  туман,  скрывая  даль  и  укутывая  только   что
мелькнувший домик. Погасли  огоньки,  лишь  метрах  в  десяти  по-прежнему
тускло горело, словно бакен на  реке,  багровое  пятно,  как  бы  указывая
направление от развилки. Он двинулся в ту сторону и  еще  не  добрался  до
места, как красный светлячок погас,  а  следом,  чуть  подальше,  вспыхнул
белый.
     - Очень любезно с вашей стороны, -  поблагодарил  монах.  К  кому  он
обращался? К скалам, огням? - Вы мне очень помогли. У вас,  наверное,  уже
закипела вода и вы заварили свежий чай? Может, даже угостите бутербродом?
     Белая звездочка не гасла. Вокруг было по-прежнему тихо,  лишь  легкий
ветерок редко, словно жалуясь, посвистывал в камнях.
     - Слава Богу, наконец добрался, - с облегчением вздохнул монах.


     Не  разъединяя  своих  разумов,  Элизабет  и  Крейн  возвращались  из
дальнего путешествия  на  остров  Окалу.  Расположившись  по  обе  стороны
дубового стола и взявшись за руки, они некоторое время сидели  в  ожидании
странного феномена, который уже случался здесь. Вот и теперь они оба разом
повернулись к окнам, выходящим на запад. В комнате было темно, и  небо  за
перилами балкона необычно светилось - звезды словно  укрупнились  и  слили
свои сияющие ореолы. Как будто в укор золотистому лунному свету.
     Крейн: "Это опять появилось".
     Элизабет: "Да, как и в прошлые два  раза.  Разве  только  помедленнее
очерчивается. Может, теперь он более уверен в себе? Тише".
     Крейн:  "Конечно,  перед  нами  что-то  вроде  галлюцинации.  Как  ты
считаешь?"
     Элизабет:  "Мысли  путаются...  Милосердный  Боже!   Друг,   давай-ка
попытаемся познакомиться с ним поближе. Ну-ка, раз, два..."
     Тем временем свечение за окном обрело контуры,  слилось  в  туманный,
покрывший звезды силуэт. Это было  нечто  напоминающее  высокого  мужчину,
находившегося снаружи, метрах в семи  от  стены  дома.  Элизабет  и  Крейн
создали  тонкий  психокинетический  луч  и  с   величайшей   осторожностью
прикоснулись к явившемуся привидению. Что это -  материальный  объект  или
наведенный бесплотный образ, сходный с голографическим  тридиизображением,
присланным сюда тану и фирвулагом? Зонд в случае чего мог служить  защитой
от непонятного эфирного феномена.  Поле,  с  помощью  которого  создавался
образ, было незнакомо Элизабет.
     Крейн: "Это не более чем пугало".
     Элизабет: "Как сказать. Может, новое  психологическое  оружие?  Одним
словом, луч проткнул его насквозь, как будто там ничего нет".
     Мужчина,  переместившийся  на  балкон,  был  облачен  в   черное,   с
блестками, плотно облегающее фигуру трико. Неясные декоративные  украшения
были разбросаны вокруг шеи и чуть ниже - вдоль пояса. Шея  и  голова  были
открыты, слегка завитые локоны  стояли  дыбом,  словно  гости  на  жнивье.
Теперь  фигура  была  видна   отчетливо;   казалось,   незнакомец   изучал
находившихся в комнате.
     Беззвучно, используя ментальную  связь,  делая  длинные  паузы  между
словами, Элизабет произнесла:
     "Почему бы тебе  не  поговорить  с  нами,  Марк,  вместо  того  чтобы
устраивать представления?"
     Нельзя сказать, чтобы человек не прореагировал на обращенные  к  нему
слова:  шевельнулись  волосы,  на  миллиметр  приподнялись   уголки   губ.
Сегодняшним  вечером,  в  отличие  от  предыдущих  двух  посещений,   тело
незнакомца  было  окружено  ореолом.  Если  приглядеться,  то  можно  было
заметить следы соединений и жгуты похожих на кабели нитей, уходящих  прямо
в ночное небо.
     Крейн: "Очевидно, цереброэнергетический генератор опять заработал".
     Элизабет: "Не скажи. Думаю, они кое-как починили  один  генератор  из
трех.  Или,  может,  повреждения,   нанесенные   Фелицией,   вынудили   их
задействовать  какую-то  новую  схему.   Смотри,   кажется,   он   кивнул.
Чуть-чуть".
     "Ты нас слышишь, Марк?"
     Существо осклабилось.
     Элизабет: "Вот и хорошо. Мы  из  сил  выбились,  наблюдая  за  тобой,
твоими детьми, за Эйкеном, за  взятыми  в  плен  мятежниками,  да  еще  за
фирвулагами.  Почти  двое  суток  дорого  нам  стоили.  Прошлой  ночью  мы
проморгали тебя. Ты был так  увлечен  грандиозным  поединком,  что  мы  не
решились побеспокоить тебя... За кого  ты  болея  в  том  сражении,  Марк?
Гибель  Ноданна,  конечно,  полная  неожиданность  для   твоих   сбежавших
отпрысков,  но  мы  не  сомневаемся,  что  такие  бойкие  ребята  все-таки
выберутся на верную дорогу. Для чего  они  НА  САМОМ  ДЕЛЕ  отправились  в
Европу, Марк? Очевидно, причины, толкнувшие их на бегство,  лежат  глубже,
чем обычное возмущение родительской опекой и желание  отыскать  на  диких,
заселенных варварами берегах свою судьбу. Я не понимаю - устраивать гонку,
бросаться за ними вслед из-за пустых, вечных как  мир  конфликтов?  Должно
быть, ты уже готов к путешествию? Для нас не помеха  даже  сигма-поля;  мы
вполне можем разобраться, какое именно оборудование ты захватишь с  собой.
Марк, ты уже готов поставить паруса? Мы можем судить об этом по сообщениям
тех таинственных шепчущих голосов, что уже которую неделю  доносятся  сюда
из Африки. Дети строго следуют твоим указаниям?"
     В глубоко посаженных глазах фантома зажегся свет и  так  же  медленно
угас; увяла и ухмылка.
     Элизабет: "Марк, у тебя нет плана, с помощью которого ты  собираешься
помешать мне сохранить  Землю  эпохи  плиоцена,  оставить  ее  в  нынешнем
состоянии? К сожалению, я сомневаюсь, что Бреда, составляя  план  спасения
Многоцветной Земли, принимала в расчет тебя и твою сующую нос в чужие дела
молодежь. Что ж, я внесу соответствующие коррективы. Я рассказала Эйкену о
том, что ты собираешься отправиться в Европу; должна  заметить,  что  Драм
был потрясен.  Он  теперь  так  серьезно  относится  к  своим  королевским
обязанностям. Мне кажется, что он вряд ли  простит  тебе  подобную  наглую
выходку. У него сил куда как прибавилось!  Ясно,  на  что  я  намекаю?  Не
сомневаюсь, ты внимательно следил за тем, как он нанес два метапсихических
удара. И мне  в  те  дни  пришлось  нелегко.  Я  тоже  приняла  участие  в
незамысловатой шутке".
     Глаза у привидения слегка сузились, смягчился изгиб губ.
     Элизабет: "Я хотела бы  предотвратить  любое  силовое  противостояние
между  тобой  и  Эйкеном.  Могу  предложить  свое  посредничество.   Важно
предупредить роковой просчет с любой стороны.  Эйкен  уже  далеко  не  тот
легкомысленный, играючи транжиривший метапсихические способности  ребенок,
с которым ты имел дело до того, как тебя поместили в автоклав.  Он  сильно
изменился с июня и в перспективе, несомненно, пересмотрит  свой  подход  к
созданию наступательного потенциала.  Думаю,  теперь  он  более  осторожно
станет относиться к каналу метасвязи,  в  силу  того  давнего  соглашения,
возникшего между вами. Прежде всего он займется активной подготовкой своих
подданных, обладающих золотыми торквесами. Для начала он поднатаскает их в
умении использовать  технические  средства  связи  и  борьбы.  Раньше  они
действовали порознь, каждый сам по себе. Подумай,  что  произойдет,  когда
рыцари научатся действовать сообща, в строю. В таком случае,  если  Эйкену
удастся собрать достаточно людей, их объединенные  силы  вряд  ли  уступят
мощности твоих машин. Так что  хорошенько  подумай,  прежде  чем  что-либо
предпринимать. Советую предупредить и детей. Мы должны жить  мирно,  Марк.
Может, ты все-таки ответишь?"
     Фигура на балконе вдруг потемнела, по всему контуру, еще  различимому
в ночи, засверкали звезды. Элизабет попробовала еще раз вызвать Марка. Она
мысленно пробежала по всему узкому диапазону психоволн, изменяя частоту  и
фазу. Все оказалось напрасным. Фантом вдруг задрожал и бесследно исчез.
     Наконец разделились и разумы Элизабет и Крейна.
     - Черт с ним, с этим гордецом, - с досадой произнесла Элизабет. -  Ну
его к _д_ь_я_в_о_л_у_! - Она сложила руки на столе, положила на них голову
и заплакала.
     Крейн обошел стол, приблизился к ее креслу  и  встал  на  колени.  Не
глядя на Крейна, она положила руку на его плечи,  и  ей  как  будто  стало
легче. Женщина дала полную волю своим чувствам и зарыдала во  весь  голос.
Слишком долго длилось тревожное ожидание, слишком муторно  было  на  душе,
она  устала  держать  себя  в  руках,  зная,  что  будущее  грозит  новыми
испытаниями, а то и гибелью.
     Забывшись, Элизабет обняла рыцаря тану. Только почувствовав  ответное
объятие  его  сильных  рук,  она  открыла  глаза,  совсем  близко  увидела
подбородок, слишком теплый и широкий для  человека;  странным,  непривычно
быстрым было биение сердца экзотического существа. Мысли Крейна едва ли не
касались ее, но он не позволял себе  переступить  черту  и  вновь  слиться
разумами.
     - Какая же я дура! - выплакавшись, неожиданно заявила Элизабет.
     Он погладил ее по голове.
     - Вот и хорошо. Совсем по-человечески. Кстати, и по-тански.
     - Я делаю  все,  что  могу.  В  тот  день,  когда  начался  потоп,  я
проснулась в Доме Целителей с мыслью, что теперь  вся  ответственность  за
судьбы Многоцветной Земли легла на мои плечи. Знаешь, как стало страшно? Я
считала, что у меня нет выбора, мне надо срочно вернуться  в  свое  время.
Что меня ждало  здесь?  Должность  генерального  инспектора  планеты  или,
скажем откровенно, надсмотрщика? Эти обязанности  всегда  достаются  тому,
кто совсем не хочет их выполнять. Бог знает, почему была выбрана именно я.
Это не мое решение. Но я допустила  столько  ошибок,  Крейн.  Ты  даже  не
можешь себе представить, сколько  я  напортачила.  Вы  все  считаете,  что
Великий Магистр ясновидения, Великий Целитель  должен  быть  кем-то  вроде
колдуна, всеведущего чародея, недоступного пониманию полубога. Но  там,  в
своем времени, я была  простой  _у_ч_и_т_е_л_ь_н_и_ц_е_й_.  Я  никогда  не
занималась управлением, социально-экономическим  анализом.  Почему  именно
мне выпало разбираться со всеми творящимися здесь  безумствами?  Кто  я  -
чиновник,  принимающий  жалобы,  или   третейский   судья?   Теперь   этот
свихнувшийся галактический Наполеон собирается двинуться  сюда  с  берегов
североамериканской Эльбы! Бреда называла меня  самым  ценным  существом  в
мире. Какая чепуха! Ты не знаешь, какую  страшную  ошибку  я  допустило  с
Фелицией. Как следовало обращаться с такой опасной персоной? Успех  Эйкена
явился плодом его собственных усилий. Вскоре он прибудет сюда и потребует,
чтобы я увеличила его психокинетические способности. В таком случае с  ним
может случиться нечто подобное несварению желудка, что приведет  к  полной
ментальной  дистрофии.  Тогда  мне  придется  постоянно  подпитывать   его
энергией. Как же мне поступить? Где гарантия,  что,  если  Эйкен  окажется
способным переварить полученную от меня  силу,  он  не  начнет  выискивать
новую Фелицию и не обрушится на нее? Тогда у этого обезумевшего  Наполеона
руки будут окончательно развязаны. У меня, Крейн, даже  догадки  нет,  как
выпутаться из такого сложного положения. Я  не  могу  оценить  ситуацию  в
целом, в подобных условиях работать невозможно. Руководство Галактического
Содружества - это огромная организация, ему подчиняются власти на  местах,
Консилиум, магистраты. В их руках все ресурсы огромного  пространства.  _Я
ж_е _п_о_с_т_о_я_н_н_о _о_д_н_а_!
     Крейн: "Только любовь может помочь тебе. Животворящая, дающая силы".
     Элизабет  оттолкнула  его.  Каждый  раз,  когда   Крейн   осмеливался
коснуться запретной темы, между ними вырастала глухая стена.
     Крейн: "Ты могла бы разделить любовь с тем,  кто  всей  душой  предан
тебе".
     Элизабет: "Крейн, мой друг, нет, я не могу..."
     - Другого выбора нет, если ты хочешь объединить наши расы, если  тебе
дороги их судьбы, - вслух произнес рыцарь тану. - Бессмысленно сражаться в
одиночку. Ты же знаешь, что я полюбил тебя с первого взгляда - помнишь,  у
"врат времени"? Никто из нас обоих не выбирал одиночество.  Смерть  твоего
мужа Лоуренса и связанная с  ней  потеря  метаспособностей  вынудили  тебя
бежать на Многоцветную Землю. Я тоже уже около года вдовствовал, когда  ты
появилась здесь. Разлука с тобой для меня - невыразимое мучение, и никакая
беда мне не страшна, когда ты рядом. Вспомни бегство из  Авена  или  конец
лета, который мы провели здесь, у Черной Скалы. Я  всегда  с  тобой,  боль
твоего сердца - моя боль.
     Стена между ними была по-прежнему высока  и  неприступна,  однако  на
этот раз женщина крепко обняла Крейна.
     - Прислушайся к голосу своего тела, - тихо продолжал рыцарь. -  Никто
- ни тану, ни человек - не может освободиться от телесной оболочки. Ты уже
испытала страсть в своем времени, с  твоим  мужем,  и  это  помогало  тебе
любить своих учеников и заботиться  о  них.  Теперь  ты  живешь  в  другом
мире... Здесь ты тоже можешь испытать нечто подобное.
     - Ты - мой самый верный друг, - мягко ответила Элизабет.  -  Я  знаю,
что ради меня ты готов на все, что твои слова идут из самого  сердца,  но,
Крейн, милый Крейн, ты же знаешь, что я не люблю  тебя...  в  том  смысле,
какой ты имеешь в виду. Такая помощь бесполезна, от нее не будет толку.
     - Это касается других. Мы, целители, обладаем опытом в таких делах  и
знаем, как вызвать прилив страсти.
     - Мой дорогой... -  Элизабет  подняла  голову,  встала  и  отошла  от
Крейна. Опять полились  слезы;  невольно  она  откровенно  рассказала  ему
кое-что из своего прошлого. - Если бы все  было  так  просто.  Ты  же  сам
сказал - однажды я любила. В этом  и  заключается  причина.  Понимаешь,  я
знаю, что такое настоящая любовь.
     - Неужели пропасть непреодолима? - воскликнул Крейн. - Неужели я  так
далек от тебя?  Неужели  недостоин?  Встретившись  с  Бредой,  ты  многому
научила ее, даже начала вводить в круг  оперантов.  Неужели  то  же  самое
нельзя сделать и со мной? Через некоторое время  мы  бы  образовали  такое
несокрушимое единство, что нашу совместную мощь никто не смог бы  одолеть.
- Теперь он стоял рядом, не касаясь женщины, - очень  высокий,  в  красной
мантии. На поясе у него сверкали крупные рубины и лунные камни, вокруг шеи
- тончайший золотой торквес.
     - Бреда не была тану, - тихо прошептала она. Женщина  приблизилась  к
камину, где догорали сосновые поленья. Огонь почти погас, головешки лежали
слишком  далеко  друг  от  друга.  Элизабет   взяла   бронзовую   кочергу,
переворошила угли, собрала их в кучу, продула  камин  кожаными  мехами,  и
робкие сизовато-алые язычки пламени снова забегали по головешкам. -  Бреда
принадлежала к более жизнерадостной расе и была похожа  скорее  на  людей,
чем на вас. С другой стороны, в чем-то она была ближе  к  тану.  Жизнь  ее
была невероятно долгой, что придало ей удивительную стойкость. К  тому  же
она была Супругой Корабля. Муж оставил ей наследство особого рода,  и  она
оказалась способной противостоять суровым испытаниям. К сожалению,  теперь
бороться с ними приходится  нам.  Мы  все  несем  ответственность,  Крейн,
желаем мы того или нет.
     Крейн кивнул.
     - Теперь я понимаю, что мои страдания ничто по сравнению...
     - Не в том дело, - перебила его Элизабет. - Поверь, я просто не  знаю
способа, как, не нанеся непоправимого ущерба, расширить твои  возможности,
поднять до вершин оперантского искусства.  Как  самой  во  время  обучения
остаться в живых? Ты хотя бы понимаешь, что я имею в виду? Проникни в  мое
сознание,  только  очень  осторожно.   Прикинь   сам,   какие   существуют
возможности для образования новых соединительных каналов.
     - Я готов на что угодно, лишь бы ты полюбила меня.
     - Теперь замолчи. Сконцентрируй всю свою волю. К сожалению, я не могу
тебе помочь в подобных  обстоятельствах.  Я  сама  несведуща  в  сердечных
делах.  Самое  большее,  на  что  меня  хватает,  -  это  лечить   ребенка
Мэри-Дедры. Не думай, что я не хочу расширить твои возможности или  помочь
в том, о чем ты просишь. Если бы я только могла...
     Она вновь обхватила его, и, словно единое целое, они долго  стояли  у
окон, выходящих на восток.
     Крейн:  "Наберись  храбрости,  Элизабет,  и   рискни.   Ты   сильная,
выдержишь. Если тебе не дано полюбить меня, я утешусь тем, что всегда буду
рядом с тобой. Я готов отдать жизнь за тебя. Наберись решимости".
     - При чем здесь решимость, когда  речь  идет  о  нежных  чувствах,  -
громко рассмеялась Элизабет. - Бреда четырнадцать тысяч лет ждала  прихода
смерти. Выходит, мне предстоит шесть миллионов лет дожидаться любви?
     Длинными  тонкими  пальцами  он  коснулся  ее  опущенных  век.  Слезы
высохли, ее щеки теперь были так же холодны, как  и  душа.  Крейн  глубоко
вздохнул.
     - Давай сменим тему, - предложил он, - успокойся, взгляни на звездное
небо. Кстати, наши уже собрались внизу, в гостиной. Они ждут нас...  Пусть
подождут, им есть о чем поговорить.
     - Бедный Минанан. Стоит ли сообщать ему о посещениях этого  странного
фантома?
     Крейн ничего не ответил, и в ту  же  секунду  стены  комнаты  как  бы
растаяли, яркие неподвижные звезды загорелись в вышине.
     - Здесь все для нас чужое, - послышался  печальный  голос  Крейна.  -
Видишь,  вон  там,  над  горизонтом,  скопление  маленьких  звезд,  чем-то
напоминающее  кисть  винограда.  Вы  их,  кажется,   называете   Плеядами.
Четыреста лет нужно световому лучу, чтобы добраться до  Денали  [небольшая
"американская" планета с  холодным  и  суровым  климатом;  здесь  родилась
Элизабет Орм], до этого звездного скопления. По ту сторону Плеяд, примерно
на таком же расстоянии от Земли лежит Древний мир. Мы, тану, не можем  без
слез смотреть в ту сторону.
     Мы и фирвулаги уже успели  создать  свою  карту  звездного  неба.  На
ночном небосводе есть созвездие, которое  мы  называем  Трампет  [трубка].
Видишь его?  Чуть  повыше  Плеяд...  Да-да,  вот  оно.  Теперь  постарайся
различить крайнюю звездочку, как бы завершающую мундштук.  Наша  галактика
Дуат лежит как раз в направлении этого светила. Дуат так  далека,  что  ее
нельзя разглядеть в увеличительную трубу, называемую  телескопом,  которую
ваши путешественники во времени привезли из будущего.
     Стены комнаты вновь заняли привычное место.  Крейн  положил  руку  на
плечо Элизабет и чуть подтолкнул ее в сторону ниши, расположенной напротив
камина, где прежде помещалось наследство, оставленное  Бреде  ее  супругом
Кораблем, - генератор  силового  поля,  называемый  комнатой  без  дверей.
Теперь в алькове хранились подарки, оставленные Элизабет Бредой:  картина,
на которой была изображена спиральная  галактика,  распустившая  далеко  в
космос два сияющих рукава, и стилизованная скульптура женщины.
     - Мы верим, - продолжал Крейн, - Минанан,  я  и  те,  кто  составляет
Партию мира, что Тана постоянно, с материнской заботой, ведет нас к  цели.
В таком абсолютном слиянии - вектор и  итог  развития  мира;  эволюционные
изменения физической Вселенной,  генетическое  совершенствование  мыслящих
существ вторичны.  Тягой  к  единению  с  Созидательницей  томится  каждое
существо, каждое поколение по-своему осмысляет путь, и в этом  приближении
-  цель.  Те  же,  кто  придерживается  традиционных  взглядов,   бездумно
исповедует сакральные цели нашей религии битв, до сих пор утверждают,  что
слиться со всем сущим можно только в момент смерти, саморазрушения. Отсюда
призывы к гибели, решающему сражению. Так рождался миф о грядущей всеобщей
войне с  Абсолютным  Мраком,  которая  сначала  поглотит  нашу  маленькую,
пытающуюся  спастись  бегством  общность  тану  и  фирвулагов,   а   потом
окончательно разрушит остальные миры в галактике Дуат.
     - Бреда рассказывала мне об этом, - ответила Элизабет, - о  том,  как
подобное мировоззрение укоренялось с  помощью  ментальных  торквесов.  Она
поведала, как  раса  тану  попыталась  навязать  торквесы  всем  остальным
народам Дуат. По ее словам, возможно,  это  и  привело  к  метапсихической
катастрофе, погубившей разум в той части Вселенной. Думаю, ее  интуитивная
догадка верна. Торквес, усиливающий телепатические способности, - впрочем,
как и любое другое искусственное устройство, любая механическая  подпорка,
- делает невозможным полное и равноправное слияние разумов. Марк  Ремилард
и его люди успешно доказали это в нашу эпоху.
     - А может ли кто-то из вас, людей,  узнав  о  подобном  веровании,  о
таком своеобразном понимании конца света и печальном  завершении  эволюции
разума в  галактике  Дуат,  решить,  что  в  столь  трагическом  парадоксе
самоуничтожения есть что-то вдохновляющее, достойное подражания?  Не  внял
ли он голосу Тьмы?
     Элизабет  ничего  не  ответила  -  подошла  к  камину  и   поворошила
остывающие угли. Легким облачком  взлетела  зола,  редкие  искры  осветили
черную кирпичную полость.
     - Не думаю, что Бреда разделяла подобную точку зрения. Перед  смертью
она пришла к выводу, что дальнейшее существование рода тану немыслимо  без
слияния на генетическом уровне с расой разумных  существ,  появившихся  на
Земле. Мне кажется, она вынашивала идею, что со временем, путем  смешанных
браков между реликтовым населением плиоцена и примитивными  хомо  сапиенс,
удастся внедрить гены будущих метапсихических способностей в  первобытные,
пустые неандертальские головы. Как появился  кроманьонский  человек?  Ведь
это просто смешно -  современный  человек  возник  вроде  бы  ниоткуда,  с
подозрительной неожиданностью и сразу, за какие-то жалкие пятьдесят  тысяч
лет или около того, достиг вершин метаискусства.
     Элизабет опять поворошила золу в камине.
     - Крейн, если ты считаешь, что Божий промысел заключается в слиянии с
Абсолютом - в любой форме, пусть даже через гибель, - то твоя судьба  куда
более печальна и горька, чем моя. Твой пессимизм уже нельзя  опровергнуть.
Мы, люди, используем ваш гибнущий разум, психическое  наследство  питомцев
Дуат только как первую ступеньку на пути к союзу - СОЮЗУ,  НЕ  СЛИЯНИЮ!  -
всех мыслящих и чувствующих существ Вселенной. Хотя и слияние  разумов  мы
не исключаем, но только не в ущерб личности. Ты  когда-нибудь  видел,  как
армия  муравьев  в   лесу   преодолевает   стремительный   поток?   Тысячи
соединившихся цепью  муравьев  образуют  мост,  по  которому  миллионы  их
собратьев переходят на другой берег, не замочив лапок.
     - Элизабет, мы не думали об этом.
     - Зато я часто размышляю на  эту  тему.  -  Она  осторожно  поставила
кочергу. - На моих плечах лежит огромная  ответственность.  Как  выдержать
подобную ношу? Как не допустить ошибок? Что мне ждать от завтрашнего дня?
     - Не надо усложнять положение, Элизабет.  Все  не  так  уж  плохо.  В
отчаянии ты просто ищешь отдушину.
     - Знаю. Сестра Амери часто говорила, что любая уступка хандре,  любое
нытье распахивают ворота несчастьям, однако ей так и не удалось  полностью
избавить меня от этой привычки. -  Элизабет  улыбнулась.  -  Теперь  давай
спустимся вниз и примем участие в совещании.


     Дверь в гостиную на первом этаже, где собрались  руководители  Партии
мира, неожиданно со звоном распахнулась, и в нее, неловко переступив через
порог и подобрав рясу, вошел незнакомый монах.
     Все замерли - стихли разговоры и смех, прервались мысленные  реплики,
взгляды присутствующих обратились на монаха. Никто слова не мог выговорить
-  настолько  невероятным  показалось  появление  здесь  этого   высокого,
седовласого, тоже опешившего чудака. Как  он  сюда  попал?  Как  сумел  не
попасться на  глаза  бдительной  Мэри-Дедре  и  управляющему  Годалу,  как
прорвался через заслон у пропасти?  И  вообще,  как  он  мог  продвинуться
дальше кухни, где сидели  двое  слуг-тану,  у  них  что,  ПК-мощности  или
принудительной силы не хватило, чтобы спеленать его, как  малого  ребенка?
Надо же, ворвался прямо в гостиную! Вот они,  голубчики!  Теперь  хватайте
его за рясу, тащите назад на  кухню,  что-то  мысленно  бормочите  в  свое
оправдание. Поздно!
     - Назад! - вскочив с дивана, взорвался  Минанан.  В  этот  момент  он
напоминал рассерженного Юпитера.
     Все собравшиеся у порога - двое слуг-тану, Мэри-Дедра,  Годал  и  сам
виновник  происшествия  -  покорно  замерли.  В  гостиной   на   мгновение
установилась гулкая, непривычная тишина.
     - Кто это, черт побери? - первой нарушила молчание Элизабет.
     Минанан ослабил психокинетические тиски, и все,  кроме  оцепеневшего,
стоявшего на одной ноге, с поднятыми и прижатыми  ладонями  друг  к  другу
руками монаха, Мэри-Дедры и Годала, удалились. Непрошеный  гость  был  так
сжат,  что  не  мог  шевельнуться,  только  глаза  живо  и  с  добродушным
любопытством посматривали на собравшихся.
     - Мы впустили его в дом! - с нескрываемым возмущением  поглядывая  на
старика, начала оправдываться  Мэри-Дедра.  -  Помогли  ему  добраться  до
места, обсушили, предложили ужин.
     - Он казался таким безвредным, - добавил управляющий делами Годал,  -
до тех пор, пока Мэри-Дедра не  обмолвилась,  что  Элизабет  спустилась  в
гостиную и теперь совещается со своими благородными друзьями.
     - Он при этом так закричал - у него, мол, важное поручение, - сказала
Мэри-Дедра, - и бросился прямо сюда. Никто и сообразить не  успел,  что  у
него на уме. Теперь, если вы настаиваете, мы можем  мигом  вышвырнуть  его
вон.
     В разговор вступил Дионкет - Главный Целитель.
     - Прежде всего надо узнать, чего же он хочет.
     - Ослабь ему челюсти, Мини, - попросил Перадейр Приходящий Первым.
     - Но все  остальное  держи  крепко.  Не  выпускай,  -  прибавил  Мейн
Недремлющее Око.
     Монах облизнул губы, прочистил горло, при этом  брови  его  удивленно
приподнялись.
     - Мне нужно повидать Великого Магистра Элизабет Орм, -  произнес  он,
остановив взгляд на леди Лейлани-Тегведе.
     - Это я, - ответила куда более скромная и бедно  одетая  женщина.  На
ней было простенькое черное платье.
     Во взгляде монаха можно было  ясно  прочитать  некоторое  облегчение.
Несмотря на нелепую позу - левая нога по-прежнему так и висела в  воздухе,
- он начал с большим достоинством:
     - Зовут меня Анатолий Северинович Горчаков, я принадлежу  к  братству
монахов-францисканцев. Ваша  подруга  Амери  Роккаро  послала  меня  сюда,
обязав быть вашим духовным наставником.
     Элизабет, ни слова не говоря, внимательно слушала его.
     - Может, теперь вы меня  освободите?  -  Брат  Анатолий  обратился  к
Минанану: - Я вернусь к своему ужину, а вы продолжите совещание.  -  Потом
он снова взглянул на Элизабет. - Я подожду, пока вы сможете принять меня.
     Минанан тоже посмотрел на хозяйку. Та кивнула.
     Брат Анатолий с облегчением вздохнул и наконец поставил левую ногу на
пол, расцепил руки и поправил на рясе пояс. Потом небрежно перекрестился и
добавил:
     - Когда будете готовы... - И с этими словами он вышел из гостиной.



                                    5

     Самое  первое  посещение  мертвенно-бледного  фантома  Топи   Вейланд
воспринял как свидетельство своего близкого конца.
     Обезумевший  от  страха,  окончательно  добитый   допросом,   который
устроили ему  король  Шарн  и  его  августейшая  супруга  Айфа,  Тони  был
совершенно уверен, что впереди его ждут пытки и мучительная смерть.  Когда
обольстительная гурия появилась в его тюремной камере в Высокой  Цитадели,
он совсем потерял голову, но сумел взять себя в руки и не задал  внушающей
ужас посетительнице ни одного вопроса. Возможно,  это  сказочное  существо
было послано, чтобы вынудить его совершить какую-нибудь подлость, изменить
- но кому, в чем? - или ожидающие его ласки считались у фирвулагов  чем-то
вроде последней сигареты для  приговоренного  к  смерти?  В  любом  случае
существо оказалось весьма проворным, гладким, сложено подобно  человеку  -
более-менее! Однако черная как  смоль  кожа  и  алые  волосы  выдавали  ее
экзотическое происхождение. Тони никак не мог понять, в чем тут дело.  Уже
решив - хоть несколько минут, да мои, - он страстно обнял ее и  был  готов
идти до конца, как вдруг мысли о  неизбежной  казни  были  развеяны  самым
необычным образом.
     Кто-то  громко  протопал  по  коридору  подземной  тюрьмы,  и   почти
одновременно в дощатую дверь забарабанили кулаками. Наконец донесся чей-то
ревущий довольный бас:
     - Скейта, гром тебя разрази! Я знаю,  что  ты  здесь!  Вот  проворная
сучка!  Незавидная  участь  досталась  тебе,  приятель!   Ладно,   Скейта,
собирайся, мы немедленно отправляемся в Горию.
     Подобное вторжение вмиг отбило у Тони всякое желание, тем  более  что
по голосу Тони узнал Карбри Червя, захватившего его  в  плен.  Гурия  тоже
издала яростный вопль, проклиная хохочущего великана, и  быстро  отскочила
от человека.
     - Что ты так застеснялась, милашка? - заворковал Карбри с той стороны
двери.  Его  зеленый  глаз  блеснул  в  дверном  смотровом  отверстии.   -
Заканчивай мероприятие! Приказ Шарна и Айфы. Нам надо быстрее отправляться
в Горию, пока этот висельник Ноданн не  успел  изжарить  мозги  безродного
узурпатора. Мы так надавим на него, что он тут же вернет наш священный меч
и даже  задуматься  не  успеет,  как  отказаться  от  сделки,  которую  мы
заключим. Мы покидаем Высокий Замок не позже  чем  через  час  -  слышишь,
Скейта? Так что оставь свое гнусное занятие. Этот  осел  может  подождать,
пока ты вернешься.
     Обольстительное  создание  склонилось  над  узником,  ее  прекрасные,
поблескивающие в полумраке камеры с  каменным  потолком  волосы  коснулись
лица Тони. Руки скользнули по груди. "Попозже, любимый", - шепнула  она  и
повела маленькой ручкой с алеющими на  пальцах  ноготками  по  его  груди,
тронула пупок. Тони даже передернуло, и в то  же  мгновение  стены  камеры
закружились перед глазами. Гурия поцеловала его в губы, и он  ощутил  вкус
спелой  клубники.  Спустя  секунду  Тони   догадался,   кем   была   столь
привлекательная распутная особа. Она наверняка из породы  гоблинов,  решил
он. Но как сладок был ее поцелуй!
     - Не уходи, Ровена! - забывшись, прошептал Тони.
     Прекрасная чернокожая дева тут же приняла свой настоящий облик.  Тони
вскрикнул от ужаса.
     Отвратительная великанша-людоедка нависла над ним, голова ее уперлась
в каменный потолок. Тони что-то слышал о ней;  кажется,  ее  звали  Скейта
Устрашительница. Великанша усмехнулась, словно прочитав его мысли, во  рту
показались клыки, кривые, как турецкие ятаганы.
     - Что, хороша? - игриво  поинтересовалась  великанша.  Она  потрепала
Тони по подбородку. Ручища ее по размеру и цвету была  похожа  на  окорок.
Пощекотала его. - Еще увидимся, - пообещала дьяволица, потом задумалась. -
Слушай, а почему бы мне не взять тебя с собой? Поедешь сзади, седло я тебе
приторочу, а по дороге у нас будет уйма подходящих моментиков.


     Два долгих дня - без сна и  отдыха,  в  окружении  сопровождающей  их
свиты - мчались на запад посланцы короля и  королевы  фирвулагов.  Привалы
были редки и только для того, чтобы заменить загнанных халиков  на  свежих
скакунов. В Бураске их застала грянувшая как гром новость -  в  схватке  с
узурпатором погиб Ноданн Однорукий. Всем сразу  стало  ясно  -  их  миссия
потеряла всякий смысл. Тем  не  менее,  желая  продолжить  соблазнительные
игры, Скейта сняла дорогой номер в самом лучшем отеле Бураска. В то время,
когда городом  владели  тану,  в  этом  величественном  здании  помещалось
увеселительное заведение. Казалось, здесь все располагало к любви. Однако,
как только довольная Скейта игриво заметила: "Черт побери,  разве  это  не
подходящий моментик?", Тони Вейланд свернулся калачиком и захрапел.
     Скейта выругалась, недобрым  словом  помянула  хрупкость  и  слабость
человеческих неженок и приняла свой обычный облик. Следовало поразмыслить,
каким образом разбудить в Тони любовный пыл -  способов  было  достаточно.
Можно придумать какие-нибудь необычные развлечения - не одной  же  любовью
занимаются гоблины! Он бы с удовольствием  принял  в  них  участие,  а  уж
потом... За приятными размышлениями  ее  застал  мелодичный  звон,  словно
серебряный колокольчик звякнул в голове. В тот же миг  покрытая  звериными
шкурами кровать с храпящим на ней Тони растворилась в воздухе. На ее месте
появилась пелена тумана, затем как  бы  распахнулось  широкое  окно,  и  в
номере возникло изображение королевы  фирвулагов  Айфы.  Издалека  донесся
голос августейшей особы:
     "Скейта, мой первый капитан!"
     - Я здесь, Ваше Ужасающее Величество!
     "Немедленно прекрати свои пошлые фокусы.  Вижу,  чем  ты  собираешься
заняться,  -  и  это  в  то  время,  когда  гибнут  высокородные   принцы,
сотрясается  земля  и  дурные  предзнаменования,  пророчества   о   гибели
плодятся, как черви в куче соломы на земле. Ты можешь  хотя  бы  на  время
забыть о своих вульгарных вожделениях? Нам предстоит столько  важных  дел.
Война на пороге! Надеюсь, ты собираешься принять участие в сражениях?"
     - Всегда ваша покорная слуга,  Полноправная  Повелительница  Высот  и
Глубин.
     "Так-то лучше. Я требую, чтобы ты и Карбри Червь во весь опор мчались
к Барделаску. Теперь, когда Ноданн погиб, а низкорожденный мошенник еще не
оправился после поединка, мы  не  имеем  права  терять  ни  минуты.  Самый
удобный случай начать генеральное наступление! Городишко Барделаск  вполне
созрел, чтобы упасть нам в руки. Мы приказали Мими из  Фаморела  направить
туда его отборный корпус. Тебе  же  и  Червю  предписываю  срочно  догнать
войско и находиться при нем в качестве наших личных  наблюдателей.  Король
Шарн и я желаем иметь точный и подробный отчет -  нам  надоели  хвастливые
генеральские реляции. Хватит разукрашенных навозных куч! Впереди нас  ждут
серьезные испытания. Ты хорошо знаешь этих придурков,  с  их  воспевающими
собственную безумную храбрость  посланиями,  бездарными  попытками  скрыть
потери, с их неспособностью верно оценить уровень боеспособности  войск  и
алчностью. Эти вояки вполне могут  сжечь  город,  чтобы  скрыть  повальный
грабеж и обмануть корону при разделе добычи. Запомни самое  главное:  этот
поход - первый серьезный экзамен для хозяина Фаморела.  За  пятьдесят  лет
ему  впервые  доверено  проведение  серьезной  военной   операции.   Горцы
достаточно хорошо проявили себя в последней Великой Битве, однако тогда их
крепко  держал   в   узде   генеральный   штаб.   Сейчас   они   действуют
самостоятельно, и я должна быть уверена, что эти  дикари  вполне  овладели
основами военного искусства".
     - Армия едина,  сознания  едины!  -  бодро  выкрикнула  Скейта  новый
победный клич фирвулагов.
     Королева как бы не заметила, что ее перебили.
     "Обязательно  сохрани   все   документы,   письменные   распоряжения,
докладные - они нам понадобятся для изучения и приобретения боевого опыта.
Совсем не для наград и раздачи отличий - на этот раз  войска  воодушевлять
не надо. Всем известно, что в  Барделаске  варят  самое  крепкое  пиво  на
Многоцветной Земле".
     - Понимаю, теперь так называют стратегические цели!
     "Без шуточек! Будь хладнокровна и приметлива - это касается и  Червя.
И вот еще что. Запомни, когда начнутся большие дела, Мими  должен  надежно
защитить наш южный фланг. Скоро мы двинемся на Ронию. В следующем  месяце.
Взятие Барделаска - что-то вроде маневров. Генеральная репетиция. Так  что
постарайся. Толково выполни задание,  и  после  победоносного  штурма  мне
будет  все  равно,  сколько  пива  ты  выпьешь  и  сколько  низкорожденных
заиграешь до смерти. А теперь в путь. Слитсал!"
     -  Слитсал,  Ваше  Величество!  -  отсалютовала  великанша,  медленно
гаснущему образу.
     Затем великанша перебросила Тони Вейланда через плечо  и  направилась
на конюшню.


     Десятью часами позже  два  капитана  армии  фирвулагов  вместе  с  их
потерявшим  сознание  пленником  добрались  до  брошенного   тану   форта,
расположенного на берегу Соны. В пути им пришлось чуть сбавить  ход  из-за
густого тумана, надвинувшегося на Вогезы и Юру со стороны Золотого берега.
Здесь, в маленькой крепости, их уже ждали, даже речной катер подготовили -
конфисковали вместе со шкипером. Шкипером оказалась женщина  человеческого
рода, из  низкорожденных,  без  серого  торквеса.  Она  чем-то  напоминала
бобовое зернышко - такая же  неуклюжая  и  гладкая.  Однако,  несмотря  на
отсутствие на шее торквеса и наглухо схватившую ее лодыжки цепь с якорем в
двадцать семь килограммов, который она запросто таскала в  руках,  женщина
оказалась далеко не робкого десятка. Когда пританцовывающий от  нетерпения
Карбри приказал морячке быть готовой к отплытию в Барделаск,  та  осталась
невозмутимой.
     - Прямо разбежалась! -  без  всякого  страха  сострила  она.  -  Экий
быстрый нашелся, сейчас штаны сброшу.
     В змеиных глазах Червя промелькнули искорки смеха.
     - Не дерзи, низкорожденная! - произнес он. -  У  тебя  нет  выбора  -
разве что желаешь посмотреть, что там на дне  Соны?  Так  и  нырнешь  туда
вслед за своим свинцовым якорем.
     - Днем раньше, днем позже, -  философски  заметила  женщина.  -  Всем
известно, что случается с теми, кто попал в лапы таких, как ты.  Насилуют,
разрывают на части, а сначала  тоже  раздают  сладкие  обещания.  Нет  уж,
мистер людоед. Можешь теперь же швырнуть меня за борт.
     - Тану постоянно распускают гнусные слухи, - огрызнулась Скейта.  Она
только что перенесла Тони на палубу и уложила на удобную скамью. -  Спроси
парня. Никто не собирается его глотать.
     - Пока, - мрачно заметила морячка.
     Тони тупо посмотрел на нее.
     - Навыдумывают, наведут  тень  на  плетень...  -  продолжала  ворчать
Скейта, потом оглядела катер и  радостно  воскликнула:  -  Какой  чудесный
кораблик!
     Карбри  подтянулся.  Его  обсидиановые,  покрытые  искусной   золотой
гравировкой доспехи, украшенные россыпью крупных чистых бериллов красивого
зеленого цвета, блеснули в разрываемом солнечными лучами тумане.
     - Низкорожденная, знаешь ли ты, кто мы? Перед тобой знаменитые  герои
Великой Битвы,  а  ныне  посланцы  Их  Величеств,  августейших  правителей
фирвулагов!
     - Чудище ты, и больше ничего, - возразила женщина. -  А  чудища  едят
людей. Все великаны этим грешат, а ты,  парень,  и  есть  самый  настоящий
великан.
     Карбри с размаху ударил  себя  кулаком  в  грудь.  Панцирь  мелодично
зазвенел.
     - Как высокородный член Карликового Совета, я, Карбри Червь,  клянусь
честью: никто не причинит тебе  вреда  при  условии,  что  ты  согласишься
помочь нам. Ты будешь свободна, если как можно  быстрее  доставишь  нас  в
Барделаск. Мы должны избежать встреч с речным патрулем тану и районе Ронии
и благополучно преодолеть четыре порога.
     В эту минуту гоблины из отряда, размещенного в форте, доставили багаж
посланцев королевского дома фирвулагов и, склонившись в  поклоне,  ожидали
дальнейших распоряжений. Карбри через плечо глянул на  них,  выстроившихся
на корме катера, потом широко улыбнулся и протянул руку женщине-шкиперу.
     - Давай-ка помогу донести твой якорь к рулевому колесу.
     Женщина молчала, покусывая нижнюю губу.
     - Какой крепенький,  очаровательный  кораблик!  -  Скейта,  оглядывая
катер,  все  никак  не  могла  успокоиться.  -  Он,  должно  быть,   очень
быстроходный! Такой хорошенький-прехорошенький. Как ты думаешь, долго  нам
придется плыть, дорогой?
     - Мы можем добраться до Барделаска не больше чем  за  двадцать  шесть
часов, если эта желчная бабенка примется за дело всерьез. К тому  же  надо
собрать все силы, чтобы благополучно преодолеть пороги.
     - Превосходно, - одобрительно согласилась великанша, - так не пора ли
нам отправляться?
     -  Ладно,  договорились.  -  Шкипер  вместе  с  Карбри,  подхватившим
тяжеленный свинцовый якорь, двинулась  на  корму.  Всего  через  несколько
минут катер отчалил от пристани.


     Как только Рония осталась за кормой, Тони задремал.  Тихо  плескалась
вода за бортом катера, вокруг сгустилась ночная мгла, туман  клоками  плыл
над маслянистой широкой  рекой  -  казалось,  катер  двигался  в  какой-то
таинственной сказочной  пещере.  Во  сне  сердце  Тони  наполнилось  таким
счастьем, таким ожиданием - спали оковы, которыми опутала  его  дьяволица,
да и образ  ее  вдруг  смягчился,  приобрел  знакомые  манящие  черты.  Он
потянулся к ней, своей Ровене, невесте из рода ревунов.
     - Я не могу без тебя, - бормотал он в забытьи. - Все из-за того,  что
у меня в эти дни не хватило сил. Если бы они не отняли у  меня  серебряный
торквес, все было бы  по-другому.  Теперь  делать  нечего,  придется  тебе
забыть меня... Забыть навсегда...
     - То-о-ни, я здесь, с тобой, - долетел до  него  сквозь  дрему  тихий
приятный голосок. - Не бойся. Обними меня, будь  таким  же  ласковым,  как
прежде.
     - Мне... трудно без торквеса. Вот в чем беда.
     Однако Ровена - или все  та  же  мерзкая  развратная  тварь?  -  была
мучительно настойчива. В голове Вейланда бродила какая-то смутная тревога,
мерещилась опасность, но какая? Откуда? Он метался на узком ложе - на чем?
С кем? Тони открыл глаза, и то, что он увидел, привело его в ужас.
     - Ах! - вскрикнул он и ударил кулаком прямо в прекрасное, темнокожее,
обрамленное алыми волосами лицо. Потом вскочил с кушетки и упал  лицом  на
палубу.
     - Эй, на корме, у вас все в порядке? -  раздался  в  темноте  веселый
голос Карбри. Он кричал с полубака.
     - Нет! - резко ответила Скейта. - Не суй нос в чужие дела, Червь.
     Она приподняла Тони и снова посадила его на ложе. Слабый  зеленоватый
свет, сочившийся из какой-то трухлявой гнилушки, освещал корму. При  таком
освещении волосы Скейты имели неопределенный цвет -  от  ярко-красного  до
тусклого серого. Прижавшись к Тони, она начала осыпать поцелуями его лицо,
потом погладила спину.
     - Умоляю, перестань. Верни мне одежду, - отпрянул от нее Тони.
     Скейта  ущипнула  его  за  мочку  уха.  Поцелуи  жгли  грудь.  Словно
назойливые насекомые, от которых нет спасения. "Я  так  хочу!"  -  шепнула
дьяволица.
     Тони затрясло от отвращения, он резко отстранился.
     - У тебя было столько мужчин человеческого рода!  Неужели  непонятно,
что все твои усилия, если я не желаю, бесполезны. Как ты не понимаешь, что
настойчивым должен быть я, а не ты.
     - Ты боишься меня, бедный мальчик? Не пугайся. Если у нас  будет  все
хорошо, я тут же отпущу тебя. Мои сородичи так настроены против  соитий  с
людьми, а ты мне очень нравишься. Недавно до меня дошел слух - от  ревунов
в Нионели, имевших опыт общения с, мужчинами. Так вот, они утверждают, что
ты - нечто сказочное. Что твои ласки слаще всего на свете.
     Несмотря на отчаянное положение, Тони почувствовал гордость.
     - Ну, тогда я испытывал непреодолимый  соблазн.  Мне  нужно  увлечься
новизной, успокоиться, обрести силы.
     - Да? Так бы сразу и сказал. Что тебе  не  по  душе?  Мое  тело?  Мне
казалось, оно выглядит весьма  соблазнительным.  Если  тебе  не  нравится,
давай сотворим что-нибудь другое. Говорят, у тебя молодая жена из ревунов.
Я тоже могу предстать в  каком-нибудь  экзотическом  облике.  Могу  завить
волосы - для меня пара пустяков! Или с тех пор, когда ты носил  серебряный
торквес  и  разгуливал  этаким  золотоволосым   красавчиком,   ты   совсем
обессилел?
     - _Н_у _п_о_ж_а_л_у_й_с_т_а_! - Тони бочком отодвинулся от Скейты.  -
Ты бы вернула мне торквес, - тихо попросил он.
     Великанша задумалась - видно, что-то прикидывала.
     - Ты считаешь, что без него твои силы убыли? Что без такой побрякушки
не может вспыхнуть страсть?
     - Конечно. Ты же знаешь, когда мужчины-люди бывают особенно энергичны
с экзотическими женщинами. Когда на нас надеты торквесы! Любовник  в  этом
случае становится... просто неукротим. А без ожерелья - и даже с ним, если
кто-то со стороны воздействует, например, внушает чувство опасности, - все
напрасно.
     - Ага, - совсем не к  месту  заключила  Скейта,  размышляя  о  чем-то
своем.
     Наступила гнетущая тишина.
     Тони ощупью нашел свои штаны и рубашку. Чернокожее, с алыми, облитыми
зеленоватой  грязью  волосами  существо  не  двигалось.  Тогда  он,   едва
сдерживая нетерпение, натянул одежду и одновременно  отодвинулся  на  край
кушетки. Странная гурия даже не взглянула в его сторону.
     - Ты же не  обладаешь  особой  метапсихической  силой,  -  неожиданно
нарушила тишину  Скейта.  -  Почему  же  тану  наградили  тебя  серебряным
торквесом? Чтобы ты мог совершать подвиги в увеселительных заведениях?
     Тони застегнул последнюю пуговицу.
     - Конечно, нет. В Финии я был  очень  важной  персоной.  Меня  высоко
ценили как инженера-металлурга. Я руководил производством бария.
     - Занятно. Шахта, где добывают бариевую руду,  была  одной  из  наших
основных целей. Мадам Гудериан подсказала, что без этого металла  тану  не
смогли бы изготавливать торквесы.
     Тони инстинктивно почувствовал, что не стоит болтать слишком много.
     - В общем-то, рудоносная жила там почти выработана, а ее  продолжение
глубоко уходит в недра, - торопливо произнес он. - До нее не  добраться  и
за миллион лет.
     - Или за шесть миллионов, - добавила Скейта.
     Тони держался очень спокойно. Тело гурии как-то само  собой  изменило
форму, вытянулось, налилось плотью. Устрашительница Скейта  посмотрела  на
него сверху вниз.
     - Зачем ты рискнул проникнуть через "врата времени", Тони?  -  вполне
дружелюбно спросила она.
     - Ну... Одним словом, обычная история. Девушка, которую я любил, ушла
к другому парню, моему непосредственному руководителю. Мы втроем  работали
над одной темой, на одном и том же оборудовании,  так  что,  понимаешь,  и
речи не было, чтобы они оставили лабораторию. Положение  стало  совершенно
невыносимым.
     - И ты сбежал?
     - Естественно, хотя и не сразу. Для начала  я  сунул  эту  парочку  в
гидравлический пресс на восемьсот меганьютонов и нажал кнопку.
     Глаза Скейты расширились от удивления.
     - Ты?
     - Сначала все решили, что произошел несчастный случай, но я-то  знал,
что галактические судебные власти рано или поздно  докопаются  до  истины.
Как ты считаешь, я достаточно чувствительно лягнул эту парочку?
     - А ты мне _н_р_а_в_и_ш_ь_с_я_! - Скейта шлепнула Тони по плечу.
     - Тогда почему  бы  тебе  не  освободить  меня?  Я  никогда  не  буду
достаточно хорош для твоих опытов. Ты меня до смерти напугала, теперь хоть
палкой бей! Эх, если бы я был свободен!.. Неделю спал бы  без  просыпу.  Я
дьявольски хочу есть!
     - Черт с тобой! - громко расхохоталась Скейта, затем крикнула в дверь
закутка, где разместился Карбри: - Эй, приятель, тащи сюда корзину с едой!
     Она наклонилась к Тони и лукаво подмигнула ему:
     - Насытишься,  ложись  отдохни.  Вот  сюда,  здесь  мягко,  не  будут
беспокоить пороги. А пока мы спускаемся к Барделаску,  я  займусь  делами.
Когда там все будет кончено, тогда и поговорим о твоем освобождении.


     Тони опять задремал. Ему снился  сон  -  охваченная  огнем,  гибнущая
Финия;   улицы,   заваленные    грудами    тел,    ревущие,    разъяренные
страшилища-фирвулаги, в последнем броске штурмующие  ворота  дворца;  лорд
Велтейн и его отряд летучих  охотников,  задыхающихся  в  едком  дыму,  их
яростные крики, доносящиеся до Тони; он сам, отчаянно  прорубающий  дорогу
сквозь орду низкорослых захватчиков, его  аквамариновый  меч,  сокрушающий
нападавших.
     Силы окончательно оставили его.
     Где-то в глубине сознания Тони ясно ощущал, что все было не так,  что
не он действовал мечом. Он даже представить себе не мог, что грозная Финия
может рухнуть под ударами фирвулагов и беглецов  из  будущего,  населяющих
верховья  Мозеля.  И   вдруг,   наплывом   -   Дворец   Наслаждений:   его
любовница-тану,  разделившая  с  ним  ложе,  ее  голова,  разбитая  ударом
железной палицы, он сам - его тащат к выходу  на  расправу.  Страх,  жажда
мщения охватили Тони. Он отчаянно сопротивлялся - дрался до того  момента,
пока внезапно не открыл глаза. Реальность  обозначилась  сплошной  пеленой
дыма, языками ревущего пламени.  Отблески  падали  на  стенки  прозрачного
пузыря, служившего лодке  крышей,  следом  в  сознании  прояснились  слабо
слышимые боевые кличи. Ноздрей коснулся запах гари, ему стало жутко -  вне
сомнения, где-то рядом гремела битва.
     Тони поднял голову, в кубрике никого не  было.  Дверь  нараспашку.  В
прогалине  видны  заросли  высоких  раскидистых  папирусов,   так   плотно
обступивших катер, что в воздушном пузыре царил  полумрак.  Он  подобрался
поближе - катер был пришвартован в  первобытном,  залитом  водой  лесу.  В
просветах  между  деревьями  виднелся   противоположный   берег,   горящая
пристань, город,  объятый  пламенем.  Это  же  цитадель  тану,  несчастный
Барделаск! Разрушенные стены, дома и стройная центральная  башня,  вершина
которой упиралась в  низкое  облачное  небо.  В  узких  стрельчатых  окнах
метались отблески огня, слышались частые  рокочущие  взрывы,  напоминавшие
залпы карабинов больших калибров.
     Горе Барделаску! Бедные жители. Штурм только что закончился, в городе
добивали последних защитников.
     "Сколько же времени он проспал?"
     Удивляясь, что страшилища бросили его, Тони выбрался  на  палубу.  Из
зарослей, впереди по носу, доносились тихие голоса, потом  оттуда  долетел
взрыв смеха. Он затаил дыхание.
     - Замечательно! Просто здорово! - громко захохотал Карбри Червь.
     - Нет ничего лучше небольшого приключения, -  согласилась  Скейта.  -
Эти трупы  так  возбуждающе  действуют  на,  казалось  бы,  давно  забытые
низменные инстинкты. Даже слюнки потекли.
     Карбри омерзительно хихикнул.
     - Ты еще скажи, что  не  прочь  отведать  этого  парня.  Каким-нибудь
особым способом.
     - Мой час настанет, дружок. У меня свой подход, не раз проверено.
     - Ладно, меня это не касается.  У  нас  с  тобой  другие  задачи.  Ты
следишь за мной, я - за тобой. Играем честно.
     - Годится. И то, что останется после  моих  забав,  достанется  тебе.
Идет?
     - Почему бы и нет.  Давай  и  в  такие  игрушки  поиграем,  -  совсем
развеселился Карбри.
     С той стороны отчетливо послышался какой-то  хруст.  Тони  похолодел.
Тьфу! О каких остатках шла речь, о каких инстинктах? Слюнки у нее,  видите
ли, потекли. Тут ему припомнился разговор перед отплытием, грубая, мрачная
морячка.
     "Тану  лгут...  пропаганда...  клянусь  честью  высокородного   члена
Карликового Совета..."
     Кстати, где шкипер?
     Спереди вдруг пыхнуло нестерпимым жаром, и сразу же  заросли  опалило
огнем. Такое впечатление, будто где-то рядом  открыли  заслонку  и  оттуда
вырвалось пламя. Неожиданно голоса фирвулагов стали удаляться.
     - Отличная Великая Битва в миниатюре получилась, не так ли? -  Карбри
никак не мог успокоиться. - Только дисциплина в армии совсем  расшаталась,
когда наши храбрые воины напились  местного  пива.  Чего  еще  можно  было
ожидать?
     - Я выставила старому Мими высший балл  за  проведенную  операцию,  -
ответила Скейта. - Его особый корпус проявил себя с самой лучшей  стороны,
особенно если принять во внимание слабую вооруженность  войск  современным
оружием. Это все, что нам удалось доставить в Фаморел.
     - Представляю себе, как удивилась  высокородная  леди  Армида,  когда
Андувор Двулапчатый всадил пулю ей в грудь, - произнес со смехом весельчак
Карбри.  -  Бедная,  она  свалилась  прямо  в  чан,  где  бродило   сусло,
осквернила, так сказать, все содержимое.
     Великаны предались воспоминаниям. В стороне  от  них  вдруг  раздался
громкий всплеск, потом еще  два,  поглуше.  Не  иначе  -  решили  заняться
туалетом. Смыть в реке кровь павших на поле брани. Или  съеденных?  Кто-то
там громко и сладко зевнул.
     - Слушай, - обратилась к Карбри Скейта, -  я  поговорила  с  местными
земными  женщинами.  Посоветовалась  насчет  всяких  любовных   хитростей,
которые может придумать партнер. Есть просто необыкновенные развлечения. А
слезы у моего милашки высохнут, как только он получит подарок,  который  я
нашла ему в Барделаске, он просто взовьется от радости, начнет  извиняться
за холодность. Тогда наступит мой час. Смотри, не  засни,  когда  начнутся
самые сладкие забавы. Сам попробуешь.
     Вконец испуганный открывшейся перед ним перспективой Тони  выполз  из
каюты и, шатаясь, отправился на корму. Бросаться в реку было  бессмысленно
- далеко не уплывешь. И как здесь выберешься, если катер покрыт куполом от
носа до кормы. Силовое поле, создавшее его, так плотно,  что  и  палец  не
просунешь. Попытаться сломать стеклянные панели по бортам? Нет, все глупо,
безнадежно, откуда взять силы?.. Может, спрятаться? Но где? Тони попытался
поднять решетку, закрывавшую вход во внутренние помещения под палубой.  Не
тут-то было - решетка  даже  не  шелохнулась.  Промежутки  между  прутьями
слишком узки. Шкафчики в других каютах тоже не могли вместить  его.  Ящики
под скамьями забиты всяким хламом. Выбросишь его - сразу станет ясно,  где
искать. Нет, на носу не найти убежища! Запереться в каюте? Монстриха одним
пальцем выломает дверь.
     Может, на корме, в куче багажа, который фирвулаги везли с собой? Чего
там только не было! Всякие сумки, узлы, тюки, посылочные  ящики  и  чехлы,
напоминающие тубусы для перевозки карт или чертежей. Господи, какие  карты
эти  ублюдки  могут  возить  с  собой?!   И   все   открыто,   разбросано,
распаковано...
     Кстати, где же все-таки женщина-шкипер? Ох, до нее  ли  теперь!  Где?
Разве непонятно! Ну звери, ну  волки.  За  что  мне  такая  напасть?  Тони
судорожно рылся в вещах, пытаясь соорудить из груды узлов  нечто  подобное
норе.
     - То-о-ни, ты уже проснулся?
     Человек на мгновение замер,  потом  попытался  укрыться  за  огромным
кожаным коробом для перевозки оружия. Чернокожая гурия с гривой алых волос
появилась на  носу,  принюхалась  и,  сделав  игриво-загадочную  мордочку,
подняв брови и растянув пухлые губки в слащавой улыбке, осторожно,  словно
водящая при игре в прятки, двинулась на корму. В руках она держала  что-то
поблескивающее в пламени горящего города.
     - Дорогой, - нежным певучим голоском проворковала она, - у  меня  для
тебя есть замечательный подарок. Как раз то, о чем ты просил.  Теперь  нам
ничто не помешает слиться в экстазе.
     На середине катера она задержалась, нахмурилась.
     - То-о-ни, ну где же ты?
     Тони в безнадежном, отчаянном порыве сжался в комок, пытаясь укрыться
за объемистым коробом, обвязанным веревками. Он  торопливо  развязал  его,
надеясь влезть внутрь, сунул руку - кисть провалилась в одно из отделений.
Пальцы нащупали там что-то металлическое, холодное, гладкое. Длиннее,  чем
его рука, с деревяшкой на конце.  Одним  рывком  Тони  вытащил  непонятный
предмет наружу.
     У него перехватило дыхание. Не может быть!
     - А ну-ка, немедленно выходи, - прошипела гурия, размахивая подарком.
Тони наконец  обратил  на  него  внимание.  Это  был  торквес,  только  не
серебряный, а золотой.
     Он высунул голову, глянул на приближавшуюся Скейту и усмехнулся.
     - Сейчас, моя глупышка!
     Тем временем он осторожно  передернул  затвор  -  дело  привычное.  С
подобной игрушкой он был на "ты" еще с  давних  пор,  когда  ему  довелось
провести каникулы на дикой Асинибойе.
     - Глупыш! - хихикнула Скейта и, поигрывая  бедрами,  словно  паучиха,
исполняющая любовный танец перед тем, как слиться в смертельных  объятиях,
двинулась к нему. Тони не  спеша  встал  на  ноги,  до  самого  последнего
момента пряча руки за кожаным коробом. Когда она оказалась совсем рядом  и
протянула ему  заветный  торквес,  он  выхватил  двуствольный  карабин,  с
которым когда-то охотился на слонов, "Ригби-470", и выстрелил ей в лицо.
     Грохот выстрела,  сильная  отдача  -  все  вокруг  завертелось  перед
глазами. Тони с трудом взял себя в руки. Великаншу отбросило  на  середину
палубы, верхняя часть черепа была снесена, и  невидимые  стенки  защитного
воздушного пузыря вдруг окрасились кровью.
     В это время на катер,  извиваясь  кольцами,  начал  вползать  ужасный
дракон. Ядовитая слюна капала из его пасти, сплошь зеленые глаза  размером
с тарелки уставились на человека. Тони всадил ему пулю из  второго  ствола
прямо между удивленными изумрудными глазами.
     Как зачарованный, он подошел к распростертому, замершему телу Скейты,
медленно поднял вывалившийся из ее руки торквес и надел на свою  шею.  Про
себя в тот момент он тихо вымолвил: "Ровена".
     Затем  в  напряженной  телепатической  тишине  он  внезапно   услышал
странные шипящие и булькающие звуки. Грустная истина открылась  ему  -  он
далеко не свободен. За роковые выстрелы придется платить. Как высока будет
цена - еще предстоит узнать.



                                    6

     Ядовитая  пена  с  чавканьем  и  бульканьем,  вздыхая,  словно  живое
существо, клочьями выдавливалась  из  подвалов,  где  хранилось  оружие  и
прочие товары, контрабандой доставленные из будущего.  Запертые  массивные
двери не могли  сдержать  ее  напор.  Потоки  пенистой  массы  стекали  на
мощенную  булыжником  площадь,  расположенную   в   южной   части   Гории,
изжелта-зеленая слизь частично заполнила водоем со ступенчатым дном.
     - Что-то напоминающее дьявольский  пудинг  по  Нессельроде,  -  химик
Этельберт Анкетель Милледж-Векслер обратился  к  стоявшему  рядом  королю.
Защитная сфера, из которой они разглядывали открывшуюся  внизу  зараженную
местность, наконец замерла, перестала покачиваться.
     При посвящении недавно появившегося на Многоцветной Земле беглеца  из
будущего в кавалеры серебряного торквеса  тану  дали  ему  более  короткое
прозвище - Векс-Великан. Тем самым они натолкнули химика на  мысль  вообще
сменить имя и фамилию, чтобы ни у кого из населявших эпоху плиоцена  людей
не возникало никаких ассоциаций  с  прошлым.  Сказано  -  сделано;  теперь
Этельберт Анкетель был известен как Берт  Кандиман.  Так  он  без  всякого
смущения и представился королю.
     - С помощью этой гадости королева Мерси-Розмар запечатала подвалы,  -
объяснил Эйкен. - Она очень не хотела, чтобы я  воспользовался  спрятанным
здесь  оружием  в  сражении  с  Ноданном  и  его  сторонниками,  однако  и
окончательно испортить его она не желала. Королева надеялась, что наступит
день, когда все будет востребовано для настоящего дела. Час пробил, а  где
королева?  Вот  в  стремлении  напакостить   она   несомненно   преуспела.
Взгляните,  клочья   липкой   пены   наполнены   ядовитым   газом.   Стоит
обыкновенному человеку глотнуть порцию этой дряни - и  мгновенная  смерть.
Если то же случится с тану, не защищенным специальным  коконом,  летальный
исход наступает через шесть недель.
     - Надо нам взять пробу пены, - предложил Кандиман, - и поместить  вот
сюда. - Он указал на небольшое устройство, размером и формой  напоминающее
переносной  транзисторный  магнитофон.  -  На  верхней  плоскости  прибора
установлена воронка. Результат анализа будет готов через полсекунды.
     Эйкен кивнул. Маленькая сфера материализовалась над смердящей пеной и
втянула в себя  порцию  отравленной  пены.  Затем  пузырек  проник  внутрь
большого защитного шара, где  находились  люди,  приник  к  жерлу  воронки
аппарата и впрыснул туда колдовское ядовитое варево. Берт тут  же  прикрыл
воронку и с интересом посмотрел на миниатюрный экран.
     - М-да, ее ушедшее от нас величество поработала без  всякой  выдумки.
Она использовала  обыкновенную  молекулу  полиуретана.  Сначала  разложила
исходный  изолирующий  материал  на  составные  компоненты  -  диизоцианат
толуола и полиоксипропилентриол. Потом нагрела эту вонючую смесь и  залила
водой  из  водостока.  В  результате  дальнейшего  разложения   образуется
быстродействующий смертельный яд - цианистый водород.
     - Как же мы можем с ним справиться?
     - Ну, выдающийся метапсихический специалист мог бы  просто  повторить
этот процесс в обратном порядке.
     Король, казалось, не слышал его - он все  так  же  задумчиво  смотрел
вниз.
     - А что можно предпринять еще? - наконец спросил он.
     - Наиболее подходящим растворителем  для  пены  является  ацетон.  Он
эффективен  и  безвреден  для  фторуглеродного  термопластика,  в  который
упаковано оружие. Только я не могу взять в толк,  где  вы  возьмете  сотни
литров ацетона? Или у вас есть свои запасы?
     Эйкен горько рассмеялся.
     - Возможно, там, - он указал на подземные склады, -  есть  установка,
на которой мы за пять минут получили бы столько ацетона, сколько  надо,  -
если, конечно, нам удалось бы отыскать ее. К сожалению, королева разрушила
управляющий складским хозяйством компьютер, так что все это - не более чем
огромная куча высокотехнологического хлама.  Пока  я  сам  не  пойму,  как
получить ацетон, я ничего не могу потребовать от своих людей.
     - А-а! Ну, это совсем нетрудно. Куда проще, чем осуществить мою идею.
Я хочу усовершенствовать процесс маринования таким образом, чтобы  грецкие
орехи,  которые  мы  используем  при  изготовлении  сливочного   шоколада,
приобрели вкус орехов пекан... [дерево семейства ореховых  высотой  до  50
метров; растет с лесах Северной Америки, дает съедобные орехи]
     Эйкен прикрыл глаза, и Берт Кандиман  тут  же  оборвал  свой  веселый
рассказ, застыв с таким видом, словно его хлестнули по лицу.
     - Мы можем получить ацетон из древесных стружек, -  уже  более  сухо,
по-деловому заговорил Берт. - Смешать их с негашеной известью  -  у  ваших
строителей ее должно быть  в  избытке.  Затем  перегоняем  смесь  с  целью
получения  кальциевой  соли  уксусной  кислоты.  Нагреваем   продукт   для
разделения на фракции и получаем ацетон. Вот и все.
     - Сколько времени потребуется для получения  необходимого  количества
ацетона? - спросил Эйкен.
     Они шагнули на ступеньки каменной лестницы. Шар, созданный ментальной
силой, свободно выпустил их и тут же сжался, словно кто-то удалил из  него
невидимый газ.
     - Дайте мне людей, возможность без помех заготовить  все  необходимые
материалы, и растворитель будет готов через три недели. Некоторые операции
могут затянуться, если не снабдить рабочих спецодеждой. Все-таки мы  имеем
дело с ядовитыми веществами. Пену-то мы смоем,  но  в  подвалах  останутся
цианиды...
     - Вы рассуждаете как дилетант, а ведь обладатель серебряного торквеса
считается  опытным,  владеющим  метапсихическим  искусством  человеком,  -
упрекнул  химика  король.  -  Это  неудивительно,  так  как  сфера   ваших
профессиональных интересов лежит скорее в  области  интеллектуальной,  чем
психической.
     Они шагали узким коридором. Король  Эйкен  бросил  беглый  взгляд  на
плиты, образующие его стены.
     - Вы получите все, что вам надо, - продолжил он. - Если  не  обойтись
без  спецснаряжения,  вы  и  его  получите.  Людей  -  заметьте,   опытных
специалистов - тоже. Никакая опасность не должна вас останавливать. Теперь
насчет  кадров.  Сильные  и  умелые   психотворцы   соорудят   необходимую
аппаратуру, доставят все исходные материалы.  Ваша  задача  заключается  в
том, чтобы точно сформулировать, в чем вы нуждаетесь. О своей безопасности
они сами позаботятся, вам надо только  заранее  предупредить  их.  Они  же
будут вытаскивать ящики с оружием, а в случае чего и вас  защитят  так  же
надежно, как и себя. Вот еще что. Психотворцы будут работать день и  ночь,
без сна. Все надо закончить за неделю - времени вполне достаточно, если  у
вас в распоряжении окажутся такие молодцы тану.
     Эйкен распахнул дверь в маленькую приемную. Дюжина рыцарей-великанов,
одетых в светское платье, ожидали появления короля. Как  только  открылась
дверь, они все разом вскочили и приложили руку к золотым торквесам в  знак
верности. Их защитные ментальные барьеры были сняты. Они принадлежали либо
к Гильдии Творцов, либо к  Гильдии  Психокинеза.  Зрелище  было  настолько
величественное, а все общество -  такое  благородное,  что  Берт  Кандиман
невольно в благоговейном страхе  отступил  назад.  По  железным  сословным
обычаям, безраздельно  царящим  на  Многоцветной  Земле,  ему,  обладателю
серебряного торквеса, в присутствии таких господ следовало вести себя тише
воды ниже  травы.  Разве  что  король  поможет  -  снимет  бессознательный
унизительный страх, который охватил ученого.
     Король едва заметно усмехнулся и представил  его  собравшимся.  Потом
назвал рыцарей:
     - Прежде  всего  познакомьтесь  с  Кугалом  -  Сотрясателем  Земли  и
Селадейром из Афалии, - потом он обвел рукой остальных тану, - а  также  с
их соратниками. Кугал и Селадейр станут вашими главными помощниками.  Если
не будет хватать людей, дайте мне знать.
     Берт Кандиман, не в силах  произнести  ни  слова,  молча  поклонился.
Нестройный хор мысленных приветствий долетел до него. Король все с той  же
понимающей усмешкой смотрел на ученого. Вдруг выражение его глаз неуловимо
изменилось. Взгляд Эйкена как бы обрел плоть, проник в душу -  Берт  стоял
ни жив ни мертв. Что-то творилось с его торквесом - он  заметно  потеплел,
изменился, потом до него на волнах психокинетического поля  долетел  тихий
голос, поздравивший его с награждением золотым торквесом.
     - Даю вам семь дней на получение растворителя, - вслух сказал король,
- и на обеззараживание ящиков с оружием и  оборудованием.  Трудитесь  так,
будто судьба Многоцветной Земли зависит только от вас. Впрочем, в каком-то
смысле так оно и есть.
     - Не может быть! -  не  выдержав,  воскликнул  потрясенный  Кандиман.
Следом за  ним  сбитые  с  толку  рыцари  тану  выразили  свое  удивление.
Неслышимые слова, раздробившись,  отразились  от  стен  и  несколько  раз,
путано и угасая, прозвучали в комнате.
     Король  ничего  не  ответил,   настороженно   и   испытующе   оглядел
присутствующих - растерянных, подавшихся  вперед  -  и  в  одно  мгновение
исчез.


     Эйкен: Очал, как идут дела?
     Очал: Пока все хорошо, Ваше Величество. Я  с  авангардом  только  что
переправился через  реку  Гелегаар.  Скоро  мы  достигнем  Каламоска.  Там
пересядем на халиков  и  коротким  броском  доберемся  до  Афалии.  Думаю,
быстрее чем за десять часов.
     Эйкен: Калейдоскоп какой-то!  В  любом  случае  ваш  передовой  отряд
должен попасть в Афалию раньше гостей из Северной Америки. К несчастью, им
благоприятствует устойчивый сильный ветер с юга, и Морна-Йа предвидит, что
они достигнут полуострова Авен еще сегодня до полуночи.
     Очал:  Великая  Тана!  Чтобы  у  них  зубы  повыпадали!   Фургон   со
спецснаряжением и наши главные силы смогут прибыть в Афалию не раньше  чем
через сорок часов после  нас.  Если  их  механические  повозки  на  полной
скорости рванут от побережья по старому авенскому тракту, мы не сможем  их
опередить.
     Эйкен: Да! Тут сложилось мнение, что  нам  не  следует  доверять  Клу
Ремилард, несмотря на то, что она дала слово чести. Что произойдет,  когда
рядом с нею окажется ее брат с компанией вооруженных до зубов  ребят?  Клу
утверждает, что они - наследники революционной  славы  отцов  -  не  имеют
намерения захватить  Многоцветную  Землю.  Но  можно  ли  в  таком  случае
добиться правды - не знаю, пока не  изучу,  что  там  запрятано  у  них  в
мозгах.
     Очал: Что нам делать, Ваше Величество?
     Эйкен:  Ваш   авангард   слишком   малочислен   и   плохо   вооружен,
задерживаться в Афалии вам нельзя. Продолжайте выполнять намеченный  план:
вы являетесь  в  город  как  посольство  королевского  двора,  Клу  должна
устроить вам встречу с Уимборном  и  другими  Бастардами,  заключенными  в
крепости. Вы заявите, что забираете их  с  собой  в  Каламоск,  и  тут  же
оставляете город. Пока ее брат не прибыл в Афалию, пока Кугал находится  в
моих руках, она побоится использовать против вас метапсихическую силу.
     Очал: А вы тем временем подбросите подкрепления в Каламоск?
     Эйкен: Нет, надо немного  выждать.  Совершенно  очевидно,  что  Хаген
Ремилард попытается догнать вас. Не  сомневаюсь,  что  его  отряд  отлично
вооружен. Однако что-то подсказывает мне: эти североамериканские ребята  в
конце концов поймут, что ситуация патовая, и воздержатся от нападения, тем
более от решительного штурма Каламоска. Тогда  настанет  мой  черед  вести
переговоры.
     Очал: Вы собираетесь прибыть в Конейн, Ваше Величество?
     Эйкен: В свое время.  Возможно,  через  два-три  дня  мы  увидимся  в
Каламоске. Помни, я полагаюсь на тебя,  Очал.  НЕ  ДОПУСТИ,  ЧТОБЫ  ЧТО-ТО
СЛУЧИЛОСЬ С БАСТАРДАМИ БЭЗИЛА.


     "ШАРН! Здесь дружок твой Эйкен! Как там у тебя? Долгое время от  тебя
ни ответа ни привета. Что за сукин сын разгромил БАРДЕЛАСК?"
     "Сейчассейчассейчассейчас...  МимиФарелвицекорольнамвопрекинеизвестив
ВысокийЗамокпозволилнапастьналедиАрмидумирпрахуее".
     "К черту вранье!"
     "Эйкен! Дружок!.. Неужели ты всерьез считаешь, что  мы  действительно
поддержали такое беззаконное выступление против тебя, моего самого лучшего
друга? Неужели ты думаешь, что я позволю так легко  нарушить  данное  мной
королевское слово?"
     "Пой, ласточка, пой..."
     "Клянусь! Даю слово как Полноправный Властелин Высот и  Глубин,  Отец
фирвулагов".
     "Заткни фонтан! Я очень  хорошо  знаю  цену  твоему  честному  слову,
даваемому людям. (Цветное непристойное изображение.) Не рассчитывай,  что,
похищая первобытных и аэроплан для Ноданна, ты поступаешь мудро".
     "О сладость моей души, ты разбиваешь мне сердце! Я впал в  искушение,
попался на удочку Ноданна, этого дьявола в обличье тану".
     "Ты считаешь, что подобное объяснение удовлетворит меня?  Значит,  ты
дал задний ход тем договоренностям, что были достигнуты между нами? Имей в
виду, ты плохо начал, король с ядовитым жалом скорпиона. Ты сам вынуждаешь
меня. У меня был план провести Великий Турнир, но теперь..."
     "Нет, ты не должен так поступать. О великая Тэ, провалиться  мне  под
землю, черт побери!"
     "...но теперь я лучше разобью его на части, зажарю с  луком  и  съем.
Вероломные жулики не имеют права владеть священным мечом".
     "Друг...  Король  Эйкен-Луганн...   Брат-властитель...   Между   нами
возникло какое-то чудовищное НЕПОНИМАНИЕ".
     (Ехидный смешок.)
     "В самом деле! Я докажу! Мима сегодня же оставит Барделаск".
     "Черт побери, Шарн, осел в королевской  мантии!  Ты  меня  совсем  за
идиота считаешь? Кому теперь нужно это пепелище? Рыцари Армиды  погибли!!!
Что толку в твоих извинениях!"
     "Ну... мы можем возместить ущерб".
     "Рония!"
     "?"
     "Повторяю еще раз -  Рония!  Хватить  лицемерить!  Отмени  немедленно
нападение на Ронию".
     "??"
     "Откажись от планов захвата Ронии.  Ты  же  наметил  штурм  на  конец
сентября".
     "Пусть великая Тэ будет свидетельницей".
     "Отлично, сегодня же ночью жди налета Летучей Охоты".
     "Не знаю, если только Медор,  Бетуларн  или  Файнор  тайно  замыслили
перехитрить меня. Даже не знаю, как их удержать".
     "Удерживай, как знаешь, спасай свое чертово лицо, но  руки  прочь  от
Ронии!"
     "Ладно! Зря ты так волнуешься. Тебе следует немного отдохнуть".
     (Опять смех.)
     "??? (!)  Эйкен,  в  самом  деле,  Мы  вполне  можем  быть  друзьями.
Многоцветная Земля достаточна обширна для нас  обоих.  И  вот  что  насчет
меча. Тебе известно, что в глазах моих людей нет реликвии  священней,  чем
наш меч. Он принадлежал святому, великому,  величайшему  Шарну  Свирепому.
Верни его, Эйкен. Мы сразу заключим мир. Клянусь!"
     "Ты уже клялся на прошлом турнире. Запомни, сохранность меча  зависит
от твоего поведения".
     "Согласен. Я всегда знал,  что  ты  разумный  человек.  Запомню  твои
слова".
     "Обязательно.  И  расскажи  своим  нетерпеливым  парням.  Пусть   они
сохранят боевой пыл до турнира".
     "Замечательная идея! Подожди, я хочу показать тебе нечто удивительное
- Поющий Камень".
     (Изображение.)
     "Спокойной ночи, Шарн".
     "Спокойной ночи, Эйкен".


     СПОКОЙНОЙ НОЧИ...
     В первый раз за эту неделю король вошел в свои апартаменты.
     Двери, отлитые из золота, бесшумно затворились за ним сами  по  себе,
следуя его мысленному приказу. На  створках  дверей  не  осталось  никаких
следов от той ужасной ночи, когда сюда, в прихожую,  рвались  солдаты.  На
следующий день  он  приказал  вынести  все  вещи,  принадлежащие  королеве
Мерси-Розмар.  Теперь,  минуя  тихую  полутемную  гостиную,  окна  которой
выходили на балкон -  отсюда  открывался  завораживающий  вид  на  залитое
лунным светом море,  -  он  сразу  заметил  отсутствие  некоторых  картин,
скульптур, комнатных растений.  Вот  и  ткацкий  станок,  на  котором  она
вырабатывала прекрасные шерстяные платки, исчез. Станок Мерси  привезла  с
собой из будущего. Не было  и  миски  с  водой,  которую  всегда  с  такой
жадностью лакала ее любимая белая собака. Пес был жутких размеров, где  он
теперь? А вот здесь стоял резной шкаф красного дерева  -  в  нем  королева
хранила настои из трав, необыкновенно полезные, придающие силы...  Вынесли
голубой плед и вышитые подушки, что лежали в тростниковых креслах.
     Наконец Эйкен добрался до комнаты Мерси-Розмар. Пустые шкафы стояли с
открытыми дверцами. Пустые вазы грустили  о  цветах.  И  туалетный  столик
исчез. Вместе с ним коробочки  с  драгоценностями,  баночки  с  кремами  и
флаконы духов. Даже запаха не осталось. Вынесли ее любимое  кресло-качалку
с подсветкой для чтения, привезенное из двадцать первого века; были убраны
книги,  декоративные   фарфоровые   тарелки,   видеокассеты   с   записями
средневековых карнавальных шествий, любимые опер и  музыкальных  пьес;  не
было и видеофильмов с записями лекций, посвященных тем  местам  на  Старой
Земле, где они когда-то путешествовали вдвоем. Тогда он был совсем зеленым
юнцом  с  далекой  планеты,  заселенной  выходцами  с  Земли.  Вспомнилась
прошедшая зима, дожди, без конца поливавшие Стеклянный Замок,  вспомнились
бессонные  ночи.  Вспомнились  и  они  сами,  обсуждавшие  планы   захвата
власти...
     Она ушла. Она осталась. Навечно. Впрочем, как и все  вокруг.  Вокруг?
Король вздрогнул. По затемненным  углам  прятались  невидимые,  бесплотные
насмешники, они пальцами указывали на него, стоявшего посреди  гардеробной
-  хихикающие  соглядатаи.  Его  обожгли  потоки   воспоминаний.   Голова,
казалось, трещала по всем швам. Эйкен вдруг почувствовал себя  обнаженным;
походный костюм из золотистой кожи, который он не снял даже  тогда,  когда
последние клочки летнего тумана унесло прочь, теперь  растворился.  Король
что-то забормотал. Если бы ты любила меня! Если бы я не любил!  Вспомнился
ее голос: "Когда  я  умру,  ты  останешься  один.  Ты  больше  никогда  не
полюбишь. Ты - глупец, пожирающий сам себя. Как будешь жить?"
     Ну вот, он выжил, хотя и не мог  справиться  с  соблазнами,  влекомый
инстинктами, - впрочем, и она тоже. Оба  хороши  -  обезумели  от  ярости,
зависти, жажды власти, оба домогались запретного, готовы были  поклониться
любой запредельной силе, только чтобы выжить.
     Выжить?
     "У меня не было выбора!" - мысленно воскликнул король.
     Он очнулся в королевской ванной комнате. Как  он  там  оказался,  сам
забрел? С удивлением увидел свое отражение в зеркальных стенах - высохший,
съежившийся  манекен  в  золотистом  кожаном  кафтане,  таких  же  штанах,
ботфортах. Обеими руками король зажал уши. Изо всех человеческих  сил!  Он
словно увязал в болоте, в чем-то более жидком  -  прогорклом,  горячем,  -
здесь была живая боль. Он вскрикнул: ты принадлежишь мне!
     Вроде полегчало.
     Маленький человечек жадно всматривался в свое отражение.  Все  та  же
украшенная ониксом и золотом ванная комната. В центре - небольшой бассейн,
где вода на одной стороне била ключом из  притопленной  холодной  трубы  и
соблазнительно парила на  другой.  Корзины  с  огромными  букетами  желтых
орхидей.  Лунный  свет,  украдкой  проникающий  сюда  сквозь   прозрачную,
забранную матовым стеклом крышу.  Пачки  пурпурных  полотенец,  рядом  его
желтый халат. Кувшин с  охлажденным  льдом  медовым  вином  и  хрустальный
стакан; помнится, насчет стакана он сделал особое  распоряжение  -  именно
такой и никакой другой!
     Все складывалось удачно.
     Эйкен внимательно изучал свое усталое и скорбное лицо,  выглядывавшее
из просторного капюшона. Губы плотно сжаты - видимо, как  реакция  на  его
невольно вырвавшийся вопль, исторгнутый во время  битвы.  Нос  заострился.
Возможно, от простуды - последнее время король  неважно  себя  чувствовал.
Ниже шеи не хотелось и смотреть. Он потому и носил все  эти  дни  жесткий,
похожий на корсет кожаный костюм, чтобы скрыть  от  любопытных  глаз  свое
сильно  распухшее  тело.  Король  знал  -  стоило  ему  разоблачиться,   и
последствия злоупотребления едой и женщинами сразу станут явными. Это было
недостойно короля.
     Казалось, все складывается так удачно.
     Он отстегнул и снял капюшон. Его темные, с заметной  рыжинкой  волосы
были почти так же черны, как и глаза. Скинул ботфорты, расстегнул  пояс  и
через голову стащил длинную кожаную рубаху. Тело,  выносливое  и  крепкое,
еще не окончательно обрюзгло, на руках и ногах просматривались выступающие
мускулы...  Кое-где  на  коже  запечатлелись  следы  от  складок  кожаного
костюма:  потертости,  рубцы.  Удивительно,  но  он  вовсе  не  производил
впечатления  сластолюбивого  толстяка.  Видно,  за  последнюю  неделю  ему
удалось вернуть форму.
     Эйкен громко расхохотался и нырнул в бассейн.
     Все складывалось замечательно!


     После купания король, устроившись на  балконе  со  стаканом  медового
вина в руке, с любопытством наблюдал за бесшумным полетом сов. Серебристый
свет луны, осветивший каменные плиты на полу, фигурные балясины  и  резные
деревянные поручни, лениво искрился вдали на спокойной морской глади.
     Позади кресла мягко затрепетала занавеска - кто-то вышел  на  балкон.
Олона! Она была высока и стройна, как молодое деревце, ее  светлые  волосы
развевались   при   дуновении   ветра.   Женщина   приблизилась,   послала
телепатический зайчик, тронула легким перышком мысли эротические центры  в
сознании короля.
     - Не надо, - произнес Эйкен.
     - Простите, Ваше Величество.  -  Женщина  была  одета  в  светящееся,
спадавшее свободными складками платье. - Я решила, что могу помочь вам.
     - Что ты еще решила?  -  поинтересовался  король.  Тем  временем  его
мысленный лучик мягко - так, чтобы гостья не заметила, - открыл  ему  цель
ее посещения.
     - Я очень рада, что ты одержал победу  и  оба  изменника  погибли.  И
Салливан Танн с ними за компанию. Теперь я навсегда твоя.
     Эйкен вежливо засмеялся.
     - У меня будет от тебя ребенок, - сообщила  Олона,  положив  руку  на
живот.
     - Так же как и у других шестидесяти семи женщин тану. Я же король.
     - Я думала, что обрадую тебя такой новостью, - обиделась она.
     - Мне известно, о чем ты думаешь,  Оли,  -  ответил  Эйкен,  пригубив
бокал с вином. - Я знаю  все!  Когда  я  убедился,  что  Мерси  мертва,  и
выплеснул все свои силы на Фелицию,  ты  окружила  меня  заботой,  помогла
преодолеть охватившую меня слабость. Я благодарен тебе за поддержку,  рад,
что ты родишь мне еще одного сына.  Но  оставь  мысль,  что  тебе  удастся
манипулировать мной.
     - Мой король, забудь  о  том,  что  я  сказала,  -  попросила  Олона,
отступая к балконной двери.
     -  Бедная  Оли,  твое   честолюбие   может   причинить   тебе   много
неприятностей, - перебил ее Эйкен. - По нынешним временам королев  у  меня
вполне достаточно.
     - Я вела себя глупо  и  самонадеянно.  Не  надо  меня  наказывать,  -
продолжала упрашивать его Олона.
     - Да, если ты поймешь, что я изменился.
     Олона колебалась. Теперь, когда страх покинул ее, женщине  открылось,
что сказанные королем слова были рождены не гневом, а глубокой печалью.
     - Мне следует покинуть Горию? - спросила она.
     - Конечно, нет. И если сегодня мы не будем делить ложе, не думай, что
моя любовь к тебе исчезла. Ты необыкновенно  очаровательная,  страстная  и
нежная возлюбленная, и скоро мы вновь обнимем друг друга.  Но  не  сейчас.
Можешь поцеловать меня на прощание.
     Она коротко рассмеялась и, бросившись к нему, сначала едва  коснулась
губами его губ, а  потом  наградила  короля  долгим,  исполненным  жгучего
желания поцелуем. Эйкен чуть обнял  ее  -  женщина  обвила  его  тело,  и,
раскрываясь навстречу ее желанию, он как бы начал оттаивать  изнутри.  Она
открылась ему вся - и король забылся.
     Позже Олона устроилась у его ног и долго смотрела на море.
     -  Правду  говорят,  что  ты  впитал  в  себя  сознания   Ноданна   и
Мерси-Розмар? - спросила она, нарушив наконец молчание.  -  Так  поступали
наши легендарные герои, жившие в утерянном мире Дуат. Когда мы разделим  с
тобой ложе, - оживилась она, - я смогу кое-что взять у тебя?
     - Элизабет утверждает: то, что случилось - поверь, все  было  сделано
отнюдь не по моей воле,  -  всего  лишь  перераспределение,  или,  скажем,
упорядочение метапсихических составляющих разумов Ноданна  и  королевы,  -
попытался объяснить король. - Я ничего не слышал о легендах мира Дуат,  но
Однорукого Воителя и Мерси-Розмар я живьем не заглатывал,  не  вынимал  их
души.
     - Хотя сам не раз пугался своих мыслей, не так  ли?  Сколько  раз  ты
спрашивал себя - неужели они во мне, ведь так? - не унималась Олона.
     - Дорогая Оли, твоя глупость неописуема. Неужели в замке  именно  так
объясняют мое недомогание?
     - Все знают, что ты никак  не  можешь  заснуть.  Все  видят,  как  ты
страдаешь.
     - Считаешь, у меня нет для этого причин?  Разве  ты  не  знаешь,  что
устроили в Барделаске фирвулаги под прикрытием перемирия?
     - Значит, война? - Олона невольно прижала руки к своему животу.
     - Если война неизбежна, я разнесу их в пух и прах.
     Она в отчаянии схватила его за руку.
     - Но ведь накопленная энергия сделала тебя во много раз  сильнее.  Ты
теперь настолько могуч, что Шарн и  Айфа  не  осмелятся  выступить  против
тебя! Ведь так?
     Если бы! Если бы он мог использовать украденную психическую  энергию!
Но  в  том-то  и  загвоздка,  причем  не  единственная!  Овладение  чужими
сознаниями нанесло ему неизлечимую рану. Он никогда не отважится в  полной
мере обнаружить бессилие, овладевшее им к концу последней битвы. Никогда и
ни перед кем он не сможет открыть свою тайну.  Кроме  Элизабет.  Ей  одной
известно, что, в сущности, особых способностей к метапсихическим действиям
у него никогда не  было.  Ему  удавались  только  самые  простые  функции.
Кое-как взлетал, да и то не всегда, а что уж говорить о  той  колоссальной
энергии,  которая  необходима  для  поднятия  в  воздух  Летучей  Охоты  -
четырехсот тяжеловооруженных рыцарей! Грозное и страшное оружие. Он больше
не мог создать грозный психокинетический удар или отразить  лазерные  лучи
мысленным экраном. Да, он до предела подпитался от Ноданна и  Мерси-Розмар
метапсихической  энергией,  вытеснившей  и  разрушившей  его   собственные
метафункции. Он не мог совладать с нею -  даже  не  раздвоение  чувствовал
король.  Его  держали  как   свидетеля   -   беспомощного,   безвластного,
наблюдающего за бурными схватками разнородных сил, овладевших его разумом.
Это было удручающее зрелище! Сейчас пришло время  заняться  конструктивной
работой: распределить приобретенную психокинетическую  энергию,  настроить
дополнительные каналы  для  ее  использования.  Ему  следовало  как  можно
быстрее овладеть способностью манипулировать любой повышенной нагрузкой  -
от этого зависит судьба Многоцветной Земли. И в такой момент  он  оказался
бессилен! Ему следовало обеспечить взаимодействие энергии, поступающей  по
метаканалу, с энергией,  создаваемой  новейшей  техникой,  переданной  ему
Аваддоном. На все требовалось  время,  а  его  не  было.  Наполнение  тела
подспудной, запретной  энергией  могло  свести  с  ума.  Кстати,  Элизабет
предупреждала  его  об  этом.  В  то  же  время  обстоятельства  вынуждали
блефовать, постоянно выказывать  силу,  то  и  дело  призывать  к  порядку
своевольных и дерзких подданных. Иной раз приходилось опускаться до мелкой
лести или грубого обмана, свойственного лишь бродячим  иллюзионистам.  Вот
почему не было теперь задач более важных, чем  обеззараживание  складов  с
оружием и поиск  древней  летательной  машины,  которую  Бэзил  Уимборн  с
командой спрятали где-то в Альпах.
     "Мой король, я буду нема как рыба. Доверься мне".
     "Что?!"
     Эйкен мгновенно очнулся. Думы увели его слишком далеко от  замка,  от
Олоны, покорно прижавшейся к его ногам. Неужели он даже  защитным  экраном
не стал  отгораживаться  -  так  и  думал  в  открытую?  Безумец!  Женщина
поднялась, склонилась над ним. Король  лихорадочно  погрузил  в  нее  свой
ментальный зонд, изучил ее мысли. Олона в тот момент обходилась без слов -
любящая, проникшая в его заботы, она была полна сострадания.
     "Я буду молчать".
     Олона правильно поняла  ситуацию  -  лучше  всего  помалкивать.  Если
хочешь спасти жизнь будущего ребенка, сама остаться в  живых  и  сохранить
любовь короля, то надо молчать. У нее  достанет  ума,  нежности,  доброты,
чтобы помочь ему, и лучше всего - без слов. В  него  надо  вдохнуть  веру,
возвратить бодрость.
     "Эйкен, все будет хорошо. Ты найдешь выход. Ты должен его  найти.  Ты
же наш король".
     "Да", - отрешенно ответил он и откинулся в  кресле,  прикрыл  веки  и
замер, ожидая, когда женщина уйдет.


     Потом Эйкен долго разгуливал по крепости. Бродил от здания к  зданию,
поднимался на башни,  по  изящным,  как  бы  летящим  в  воздухе  мостикам
добирался до частично отремонтированных бастионов, осматривал их снаружи и
изнутри. Вокруг было темно, лишь  редкие  огоньки  вспыхивали  за  стенами
крепости. В темном небе при слабом лунном свете тихо позванивали звезды, и
в хоре светил раздавались громкие голоса бдительных  часовых.  Король  мог
гордиться такими добросовестными  служаками.  Он  и  гордился!  Окруженный
невидимой и неслышимой толпой домовых, появляющихся в предрассветные часы,
король поднялся к шпилю главной башни, больше других пострадавшей во время
схватки с Ноданном. Когда-то они с  Мерси  наблюдали  отсюда  за  падением
метеоров. Теперь здесь велись восстановительные работы. Эйкен  приблизился
к пролому, рядом лежали пыльные стеклянные блоки. Надо приказать побыстрее
закончить ремонт, решил он и  окинул  взором  раскинувшийся  вдали  пролив
Редон. Легкий бриз начал поигрывать полой его шелкового халата.
     А чем нанимался он в эти дни?
     Он еще не поднял паруса?
     "Ты  слышишь?  Ответь",  -  спросил  Эйкен.  Вот  чем  он  владел   в
совершенстве,  так  это  умением   устанавливать   телепатическую   связь.
Расстояние в несколько сотен километров его не смущало.  Например,  стоило
пожелать увидеть разрушенный Барделаск, и в  то  же  мгновение  перед  его
взором предстали  еще  дымящиеся  руины,  плавное  течение  реки,  заросли
папируса на противоположном берегу. Телепатическая связь являлась  как  бы
"мускулами" метаспособностей, и успех в дальновидении  зависел  в  большей
степени не от  силы,  а  от  ловкости  посылающего  сигнал.  Это  качество
обслуживалось  особой  базовой  нейронной  цепью,  объединенной  в  единый
комплекс с восприятием  физических  чувств  и  куда  менее  уязвимой,  чем
способности, в которых была задействована голография.
     Почему же нет ответа? Сейчас ночь, скоро рассвет, самые  лучшие  часы
для телепатической связи, тем более что ему известен его личный  мысленный
код. Он должен сразу понять, кто его вызывает.
     Возможно, он решил теперь ограничиться наблюдением и не предпринимать
никаких шагов для установления связи?
     Присев на корточки, король сунул голову в  стенной  проем.  Затем  он
расслабился  и  широким   спектром,   захватывая   почти   весь   диапазон
телепатической связи, послал мысленный сигнал. Метапсихический  луч  летел
по траектории, огибающей Землю, едва касаясь спокойных вод Атлантики.  Все
дальше и дальше... Энергия почти не расходовалась, только в голове  возник
комочек боли.
     Вот и побережье Северной Америки.
     Теперь осторожно приблизимся. Сузим луч. Возьмем южнее. Луч  метнулся
через  теплые,  кишащие  рыбой  лагуны   Джорджии,   потом   пробежал   по
Аппалачскому проливу и уперся в остров Окала. Что это за точки внизу?  Это
же люди, их психические ауры.
     Б_о_л_ь_ в голове усиливалась, однако  Эйкен  сумел  сконцентрировать
луч и метнуть его к южной оконечности острова,  где  располагался  большой
залив, защищенный от ураганов широкой линией  атоллов  -  предшественников
Бермудских островов. Там у причала должно стоять судно.
     Р_е_з_к_а_я _б_о_л_ь_ рассредоточилась, как бы рассыпалась  в  разные
стороны. Вот она, шхуна "Кулликки". Нарядная, добротная,  четырехмачтовая.
Глубоко осела в  воде,  значит,  уже  загружена.  Элизабет  сообщила,  что
островитяне поставили над причалом защитный зонтик из сигма-поля, но он не
почувствовал никакого барьера. Шхуна стояла на якоре метрах  в  сорока  от
берега. Никакой генератор не  мог  выработать  достаточно  энергии,  чтобы
накрыть всю эту площадь.
     М_у_ч_и_т_е_л_ь_н_а_я  _б_о_л_ь_.  Теперь  следует  поискать   самого
Ремиларда.  Все  бывшие  революционеры  собрались  на  палубе  в  ожидании
рассвета. Он в одиночестве сидел на корме, на верхней  палубе  -  звездное
небо шатром нависало над ним.  На  нем  была  черная  майка  и  просторные
рабочие брюки.
     Марк Ремилард улыбнулся  Эйкену  Драму.  Фигура  Марка  была  как  бы
подернута легкой дымкой, однако голос его звучал ясно и громко, словно  он
находился рядом, на продуваемой ветром башне крепости в Гории.
     "Как видишь, мы готовы к отплытию.  Дали  волю  чувствам,  -  грустно
улыбнулся Марк. - После двадцатисемилетнего сидения в этой дыре  некоторые
из нас с большой неохотой покидают остров.  Кое-кто  называет  его  родным
домом".
     "Тогда зачем?"
     "Ах, я совсем забыл, - произнес Марк, широко улыбаясь. - Полагаю,  ты
до  сих  пор  не  имеешь  представления  о  нашей  деятельности?  Что  там
наговорили тебе блудные дети? Не слушай их, нам надо по-прежнему держаться
друг за друга. Пришло время открыть правду, король Эйкен-Луганн.  Мой  сын
Хаген и дочь Клу и их ровесники отправились в Европу с  одной-единственной
целью. Они хотят вернуться назад и для этого открыть "врата  времени",  но
теперь уже со стороны плиоцена".
     "Это невозможно!"
     "Я согласен с тобой, - с печальной улыбкой ответил  Марк.  -  Однако,
боюсь, такая деформация тау-поля вполне возможна, если принять во внимание
конструктивные  характеристики  необычайно  сложной  аппаратуры.  Молодежь
захватила с  собой  полный  комплект  чертежей  генератора,  изобретенного
Гудерианом. Кроме  того,  они  взяли  с  собой  кое-какое  оборудование  и
специальные детали, которые нашли на наших складах. Они попытаются убедить
тебя помочь им людьми и необходимыми материалами. Со своей стороны,  я  бы
посоветовал тебе не спешить принимать их в свои объятия,  пока  хорошенько
не взвесишь всех последствий".
     "Открыть... люк... ВЕРНУТЬСЯ..."
     "Мои  дети  полны  надежды   "вернуться   домой",   в   Галактическое
Содружество, - так они называют  этот  бездумный,  нелепый  поступок.  Они
бросились вслед фантому, ускользающей, обманчивой причуде. Вот что я думаю
по этому поводу!"
     Светало...  Слепящий  край  солнца  показался  над  неровной   линией
горизонта. На холмы  Арморики  пришло  утро.  Оглушительный  рев  заполнил
телепатический  эфир.  Скрежет,  грохот,   завывания   нестерпимой   болью
отозвались в голове Эйкена. Картина залива  и  готовой  к  отплытию  шхуны
затрепетала, поблекла, однако голос, долетавший до короля из другой  части
света, был по-прежнему ясным и громким.
     "Поразмысли над этим, Эйкен. Устроят ли тебя "врата времени", ведущие
назад, в Галактическое Содружество? И как сопутствующий эффект - свободный
доступ из двадцать второго века в  наше  замечательное  время.  Ты  хочешь
этого, король Эйкен-Луганн? Ты хочешь вернуться домой?"
     Поднялся ветерок, засвистал в проломах башни.  Руки  короля  дрожали,
словно по ним пропустили  электрический  ток.  Полуослепший,  не  в  силах
противиться боли, он совсем сполз на каменные плиты и  прислонил  пылающий
лоб к холодному стеклу.
     Очнулся Эйкен, когда солнце уже стояло высоко  и  снизу  на  лестнице
слышались веселые голоса рабочих. Создать вокруг себя скрывающий от  чужих
глаз защитный покров еще было в его силах - невидимый, он  проскользнул  в
королевские покои. Там он направился в свою спальню,  где  хранил  прежний
костюм, в котором явился из будущего,  с  множеством  накладных  карманов.
Расстегнув молнию на одном из карманов - под правым коленом, он вытащил из
него небольшую брошюру, спрятанную ровно год с неделей назад. Книжка  была
озаглавлена:

                      ГЕНЕРАТОР ТАУ-ПОЛЯ ГУДЕРИАНА
                    Теория и практическое применение

     - Хотел бы я вернуться домой? - спросил он себя вслух, потом  сел  на
край огромной круглой постели - солнечные лучи  затрепетали  на  спущенных
парчовых занавесях - и открыл первую страницу.



                                    7

     Собственно,  не  сами  гигантские  пауки,  а   их   манера   питаться
окончательно вывели мистера Бетси из себя.
     Шел девятый день, как в Афалии его вместе  со  спутниками  бросили  в
темницу. Ночью он проснулся оттого, что одна из этих тварей  пробежала  по
его руке, этак легонько пощекотывая. Он взвизгнул от отвращения и, откинув
длинные волосы на лоб, постарался поглубже зарыться  в  солому,  служившую
подстилкой заключенным. Здесь замер, попытался взять  себя  в  руки.  Куда
там! Едва различимый огромный паучина сидел в засаде в полуметре от  него.
Совсем рядом с головой  Дугала,  специалиста  по  истории  средних  веков.
Чудище размером с  персик  в  свою  очередь  с  любопытством  разглядывало
мистера Бетси. Вон как глазки горят! Сидит, сжимает лапки и - экий  нахал!
- помурлыкивает, словно сытый кот. Сам черный как уголь. Жуть!
     - Какая же ты все-таки гнусь! - прошипел Бетси. Он привел  в  порядок
свой собранный в оборки воротник. В камере  было  темно.  Слабый  утренний
свет сочился в прорезанное в стене окно  -  за  окном  открывался  вид  на
глубокую  пропасть.  На  полу,  скрючившись,   спали   люди:   технические
специалисты, пилоты, механики  -  те,  кого  в  плиоцене  обычно  называли
отрядом Бэзила Уимборна, а точнее, его Бастардами.  Именно  они  разыскали
аэроплан древних и с его  помощью  надеялись  надежно  защитить  поселения
свободных людей в верховьях Мозеля от посягательств могущественных врагов,
однако таинственная женщина-маг выдала их воинам  Ноданна.  Самого  Бэзила
Уимборна несколько дней назад вытащили из камеры -  участь  его,  вздохнул
Бетси, должна быть незавидна. Допросы, пытки.
     Не спуская настороженного взгляда с огромного,  шевелящего  мохнатыми
лапами паука, Бетси изогнулся и принялся развязывать шарф, которым  вокруг
лодыжек  был  обвязан  край  широкой  юбки  с  фижмами.   Он   уже   давно
приспособился спать подобным образом - в камере было полно мышей. Они-то и
составляли основу меню  плетущих  паутину  страшилищ.  Бетси  убедился  на
собственном опыте - впрочем, как и десятки поколений  женщин  до  него,  -
какой беды можно ждать от назойливых грызунов, если они начнут  бегать  по
ногам спящего человека. Ему самому не мешало бы пригласить пауков -  пусть
они делают с мышами, что хотят, - однако мистер Бетси  не  мог  преодолеть
своего отвращения к паукам. Стоило только посмотреть,  с  какой  ловкостью
они преследовали несчастных мышек, послушать пронзительный писк испуганных
зверьков, когда плотоядные  пауки  с  неуловимой  быстротой  уносили  свои
жертвы в гнезда под потолком, - сердце разрывалось  от  сострадания.  Мыши
словно молили о помощи. Там, наверху, это  чертово  отродье  пило  из  них
кровь - потом их обезображенные, почти ссохшиеся тельца шлепались об  пол,
падали на спящих внизу заключенных. Кто мог стерпеть подобное обращение!
     Теперь этот плетущий паутину паук  выбрал  его?  Совсем  обнаглел  от
безнаказанности! Напасть на человека, да еще одетого в  изящный,  когда-то
богато  украшенный  костюм  елизаветинской  эпохи.   Мыши   его   уже   не
устраивают!.. Нет, зло и низменные страсти должны  быть  наказаны!  Мистер
Бетси замахнулся на паука пучком соломы, но тот и не подумал обратиться  в
бегство. Так и сидел на полу возле храпящего  рыжеволосого  Дугала.  Бетси
поискал в углу, где еще сохранилась тень, какое-нибудь подходящее  орудие,
но там было пусто. Паук, глядя на человека, насмешливо перебирал  лапками.
Кряхтя, Бетси поднялся на ноги и, к своему ужасу, обнаружил  на  кринолине
длинную дыру, сквозь которую был  виден  каркас  из  китового  уса.  Глухо
выругавшись, он несколько раз встряхнул материю -  три  раздавленные  мыши
вывалились из складок.
     - Ты, дьявольская тварь! - закричал мистер Бетси.  Он  схватил  алую,
обшитую парчой комнатную  туфлю  и  изо  всех  сил  швырнул  ее  в  паука.
Промахнулся, угодил прямо в лицо Дугала. Здоровяк Дугал открыл глаза, в то
же мгновение вскочил, вскричав: "Караул!" - и принялся левой рукой яростно
встряхивать бороду, а правой бить вокруг себя по полу.
     - Прочь! - продолжал бушевать  историк.  -  Кыш  вы,  мерзкие  твари!
А-а-а, вот сукин сын, все-таки успел цапнуть!
     Остальные заключенные - их было около двух десятков -  тоже  вскочили
на ноги и тут  же  принялись  переворачивать  набитые  соломой  тюфяки,  -
перепуганные паукообразные насекомые бросились врассыпную.  Они  помчались
между ногами охваченных страхом  и  отвращением  людей,  один  за  другим,
вереницей  побежали  по  стенам.  Спасающиеся  бегством  пауки  напоминали
протянувшиеся с потолка лапы демонов Тьмы, пытавшихся  обнять  темницу.  В
этом аду особенно жутко раздавались вопли  укушенного  Дугала,  одетого  в
фальшивую кольчугу. Время от времени он начинал высасывать кровь из ранки,
на большом пальце, потом с жалобным стоном упал на пол.
     - Яд! Я чувствую. Он меня укусил, - прошептал он и закрыл глаза.
     - Ну, черти,  берегитесь!  -  заорал  перепуганный  Бетси,  глядя  на
корчившегося от боли Дугала.
     - Все-таки они его достали, - задыхаясь, выговорил  Клиффорд.  Затем,
обернувшись к хирургу Магнусу Беллу, укоризненно добавил: - А ты  говорил,
что они безвредны.
     - Так и есть, - пожал плечами врач и, встав на колени, начал  считать
пульс у затихшего Дугала. - Это истерика, и только!
     Пауки между тем стремительно расползались по полу, по стенам.  Страхи
последних дней, козни неведомой женщины-мага,  захватившей  их  в  плен  и
наградившей  ненавистными  знаками  рабства   -   серыми   торквесами,   -
неизвестность, ожидание пыток - все разом выплеснулось  наружу.  Вот  они,
враги, до которых можно добраться, омерзительные, до отвращения  огромные.
Вот они!
     - Друзья! -  Чистое,  сочное,  волнующее  контральто  Фронси  Джиллис
зазвучало под неровным сводчатым потолком камеры: - Что же вы ждете! Бейте
их!
     Люди Бэзила словно обезумели. Они смахнули насекомых со стен на  пол,
загнали на середину комнаты и  бросились  в  контратаку.  Бетси  увлеченно
работал комнатной туфлей. Фронси, Оокпик, Тэффи Эванс и  Нирупам  колотили
пауков ботинками, деревянными чашками и тарелками. В ход  пошло  все,  что
попало под руку. Фархат бил  их  кулаками,  Понго  Уорбертон  -  ладонями.
Техник Сиско Бриско, словно кнутом, хлестал по месиву ремнем. Люди вопили,
ругались, проклинали пауков, камеру, пытки, колдунов. Они бегали по тесной
камере, натыкаясь друг на друга и спотыкаясь. Только несколько заключенных
не принимали участия в битве: мисс Вонг съежилась в углу, стараясь  никого
и ничего не касаться, Филипп брезгливо  кривил  губы,  а  у  самых  дверей
горько рыдал физик из Тибета Тонгза.
     - Прошу вас,  остановитесь!  Имейте  же  совесть!  -  взывал  Тонгза,
просительно протягивая руки. - Вы  стали  жертвами  предубеждения.  Всякое
существо имеет огромную ценность для экологии окружающей среды.
     - К черту экологов! - ревел  Стэн  Дзиканьский,  который  когда-то  в
прежней жизни командовал космическим линейным кораблем. Он  обеими  ногами
остервенело топтал пауков.
     Димитрий Анастос опустился на колени позади Магнуса и тонкой струйкой
лил воду на большой палец правой руки Дугала - тот распухал  буквально  на
глазах, - а доктор осторожно промывал ранку.
     - Ты уверен, что он не умрет? - с тревогой спросил Димитрий.
     Дугал застонал.
     - Дайте мне спокойно умереть. Зачем мне  этот  мерзкий  мир,  который
ничем не лучше поганого свинарника!
     - Еще чего! - сказал Магнус Белл. - Все будет в порядке, парень.
     - Бейте их! - воскликнул мистер Бетси, по-прежнему отчаянно  сражаясь
с врагами. Он уже вошел в азарт, его фигура  с  комнатной  туфлей  в  руке
излучала вдохновение и мужество. - Бейте!
     В этот момент входная дверь со скрипом отворилась, и шестеро солдат в
золотых торквесах, вооруженные короткоствольными карабинами, шагая в  ногу
попарно, вошли в камеру. За этими людьми через порог переступил излучающий
сияние благородный рыцарь тану. Он принадлежал к высокопоставленным членам
Гильдии Экстрасенсов. Звон его хрустальной кирасы напоминал звуки арфы.  В
коридоре тоже были выстроены рыцари  -  через  раскрытую  дверь  в  камеру
проникало голубое и розовато-золотистое свечение.
     Знатный тану поднял руку. Сразу наступила тишина  -  Бастарды  Бэзила
под воздействием серых торквесов  как  бы  оледенели.  Благородный  рыцарь
приветственно улыбнулся.
     - Я - Очал Арфист, - объявил он. - Я принес вам поздравления и благое
слово короля нашего Эйкена-Луганна. Возрадуйтесь! Ваши муки кончились.  Вы
отправляетесь с нами, и мы вместе как можно быстрее поскачем  в  Каламоск.
Теперь прошу выйти во двор, где ваш начальник Бэзил Уимборн ждет вас. - Он
повернулся и вышел из камеры.
     Спали невидимые оковы, однако узники не  могли  вымолвить  ни  слова,
только переглядывались, не веря в  неожиданное  спасение.  Тогда  один  из
солдат потыкал большим пальцем в сторону двери:
     - Долго вас ждать? Или вы считаете,  что  у  нас  силенок  не  хватит
выкинуть вас отсюда?
     Дружный хохот потряс  стены  мрачной  темницы.  Все  сразу  бросились
обуваться, собирать нехитрые пожитки. Потом построились и некоторое  время
поджидали Бетси, который, так до  конца  и  не  очистив  туфли  от  едкой,
вызывающей тошноту слизи,  наконец  примкнул  к  строю  заключенных.  Двое
стражников впереди строя, четверо сзади двинулись  по  коридору.  Бастарды
Уимборна, переглядываясь, кивали на солдат - перевоплощенных  слуг  доброй
королевы Бесе  Первой,  с  необыкновенной  величавостью  выполнявших  роль
конвоиров.
     Сзади заскрипела закрываемая дверь, потом раздался звонкий щелчок.  В
камере все стихло, и несколько  оставшихся  в  живых  черных,  размером  с
персик пауков осторожно побежали по стенам.
     Пришло еще несколько минут, и по  скользкому  полу  забегали  полчища
мышей, обнаруживших, что сегодня их  ожидает  праздничное  угощение  -  на
редкость обильное и необыкновенно вкусное.
     Все вернулось на круги своя.


     Это был всего лишь сон. Подобная жуть не может быть ничем  иным,  как
только бредовым ночным кошмаром - так  Хаген  Ремилард  уговаривал  самого
себя...
     Скрепленные скобами вездеходы, поставленные на якорь на отмели вблизи
берегов полуострова Авен, ждали своего часа. Скоро наступит день,  взревут
моторы, и они помчат людей дальше - к уже близкой Афалии.
     Хаген добровольно остался на ночное дежурство. Сегодня сон  бежал  от
него. Поговорив со своей  сестрой,  которая  сообщила  ему  о  прибытии  в
крепость отряда всадников, он не мог заснуть. С какой  целью  люди  короля
прибыли в Афалию?  Чтобы  поставить  ему  невыполнимый  ультиматум?  Чтобы
угрозами  заставить  Клу  освободить  захваченных  пилотов  и  технических
специалистов, без которых он не сможет осуществить свои планы?
     Темный лес - эта Многоцветная Земля! Колдун на  колдуне,  загадка  на
загадке.
     Большую  часть  ночи  он  размышлял  над  различными  непредвиденными
обстоятельствами, которые лежали на их пути, и тревога  не  покидала  его.
Ближе к утру в самый мертвый час, между четырьмя и пятью, когда  снижается
уровень  сахара  в  крови  и  ослабляется  жизненная  сила   человека,   а
бессознательное,  переливающееся  в  психокинетические   волны,   начинает
дрожать, дробиться,  когда  мир  теней  становится  реальностью  и  память
обретает плоть, когда страх принимает форму кошмаров и оживают чары, - его
вдруг потянуло на Дрему.
     Труди взяла его за руку; они пошли по незнакомой  тропинке  и  вскоре
очутились на открытом, голом и грязном месте.  Ни  травинки,  ни  деревца,
лишь гигантская, пугающая своей высотой башня, упершаяся в предрассветное,
чуть покачивающееся и дребезжащее небо. Как  только  они  вошли  в  башню,
Хаген захныкал от страха - мальчику всего три  года,  его  метапсихические
рецепторы еще совсем неразвиты. Однако няня строго погрозила ему  пальцем:
тихо,  не  надо  трусить.  Когда  войдет  папа,  мы  должны  сказать  -  с
возвращением, папа!
     Какой-то странный, с обгорелыми стенами, заполняемый все  прибывающей
толпой зал, стены его теряются  в  полумраке.  Откуда-то  веет  прохладным
ветерком. Все говорят о нем,  и  никто  не  обращает  внимания  на  слабые
телепатические вопросы мальчика. Поверх голов, в промежутках между  людьми
-  повсюду  -  мысленные  перешептывания,  ахи,  охи,  восхищенные   немые
возгласы. О чем - мальчик не может понять.
     "Удивительная  звезда...  Не  добраться...  Лилмик...  БЕЗУМИЕ!  Черт
побери, он все-таки добился своего".
     "Тысяча семьсот световых лет. И с первой попытки!"
     "При этом остался жив - даже мозги не сварились".
     "Не могу поверить. Вероятно, он смошенничал".
     "НикогданесможешьповеритьсучийублюдокМарксумасшедшийтысам".
     "Выведите отсюда слабоумного".
     "Но  сколько  времени  потребовалось   для   осуществления   подобной
возможности?"
     "БЕЗУМИЕ! БЕЗУМИЕ!"
     "У нас нет ничего, кроме времени, моя радость".
     "Шесть миллионов чертовых лет".
     "Это работает... мы исследуем звезды...  это  спасет  нас...  великие
возможности... новая эра... надавим  на  них  или  пошлем  человеколюбивый
призыв..."
     "БЕЗУМИЕ!"
     "Ментальный человек... мы еще  сможем  узнать  его...  Какой  славный
мальчик..."
     "О-о..."
     "Пусть Хаген выйдет вперед".
     "Пусть выйдет!"
     "Пусть выйдет!"
     "БЕЗУМИЕ! ПУСТЬ РЕБЕНОК САМ РАЗБЕРЕТСЯ, В ЧЕМ СУТЬ МАНИАКАЛЬНОЙ ИДЕИ,
КОТОРАЯ ДОВЕЛА НАС ДО БЕГСТВА. ПУСТЬ ОН САМ СТРОИТ СВОЕ БУДУЩЕЕ..."


     Это был только сон. Мечта об удивительной, захватывающей  возможности
освободить сознание  от  телесных  оков.  Возрадуйтесь!  Вот  он,  Человек
энергетический, презирающий  все  истины,  ведущие  к  Единению,  блещущий
славой. Он - сам по себе!
     Потом привиделось, что  Труди  подняла  его  на  руки  и  указала  на
какой-то странный аппарат.
     - Это твой папа! - заявила она.
     Трехлетний мальчик вскрикнул, попытался вырваться и убежать.
     Только сон. Шорох. Пониженное содержание сахара в крови. Что остается
делать, когда  мороз  дерет  по  коже?  Шутить,  господа,  только  шутить!
Особенно когда аппарат в образе мужчины, называемый  "папой",  появился  в
кабине вездехода на экране обзорного дисплея. Однако он уже не мальчик, он
повзрослел, набрался мужества и теперь не будет спасаться бегством.  Хаген
не мог понять - образ на экране мерещится  или  он  наяву  видит  странный
объект, похожий на слабо светящееся человеческое тело. Вот оно  отделилось
от экрана, повисло рядом с вентиляционной крыльчаткой, расположенной между
двумя пазами, где, задернутые тканью, спрятаны переговорные устройства.
     Ему мерещится? Он пригляделся - размерами это создание заметно больше
человека. Какие-то трубки, провода или бронированные кабели отходят от его
головы и теряются в стенке аппарата.
     Пусть это будет сон! Хаген не спеша поднялся со штурманского кресла и
через боковую дверь выбрался наружу. Здесь его охватило ощущение,  что  он
как бы всплыл навстречу фантому, парящему над передним фонарем. Как только
он приблизился, видение стало совершенно отчетливым  на  фоне  поблекшего,
наполняющегося светом неба. Неведомое создание, одетое в плотно облегающий
тело комбинезон, широко раскинуло руки и  ласково  улыбнулось  испуганному
трехлетнему мальчику:
     - Это я, твой папа.
     Хаген не рискнул приблизиться к мерцающему существу, броситься в  его
объятия - пусть это происходит во сне. Или  наяву?  В  любом  случае  было
ясно, что материальное тело  человека,  чей  образ  явился  перед  ним,  в
настоящее время было заморожено почти  до  температуры  абсолютного  нуля.
Неужели ему удалось разъединить сознание и биооболочку?
     - Кажется, я начинаю догадываться, -  с  трудом  выговорил  Хаген.  -
Моделью тебе послужил твой брат Джек. В  твоем  возрасте  поздно  пытаться
трансформировать свое собственное тело. Значит, чтобы создать "ментального
человека", ты готов пожертвовать братом? Итак, ты добился своего!
     - Только ради вас. Я бы хотел быть отцом "ментального  человека".  Не
братом, - признался Марк. - Всю жизнь надеялся, что когда-нибудь ты и твои
друзья отправятся к звездам, которые я бы подарил вам.
     - Но уже не как люди?
     - Ты бы и не вспомнил о бренном теле.
     - Исчезни! Уйди! - закричал трехлетний мальчуган. - Не прикасайся  ко
мне. Ты не смеешь даже смотреть на меня!
     Няня схватила его за руку, попыталась удержать. Не в силах вырваться,
не смея и не желая смотреть на человека, который называл себя  его  папой,
он уткнулся лицом в ее юбку. Послышался невнятный мысленный шепот, и стены
мягко сомкнулись, погребая его под собой. Тогда Хаген  взлетел  и  умчался
прочь.
     Очнувшись, он долго стоял возле вездехода.  Легкий  утренний  ветерок
шевелил его волосы.


     Йош  покрепче  приник  к  черному,  из  мягкого  пластика  воротнику,
надетому на видоискатель инфракрасного обзорного устройства, и заметил:
     -  Задание  мы  все-таки  выполнили!  Каша  сварена,  ребята.  Теперь
попробуем ее на вкус.
     Он нажал на клавишу, взревели сервомоторы  азимутального  привода,  и
вся кабина вместе с оператором плавно сделала полный оборот.
     - Отлично. Оси совмещены просто идеально, в  объем  башни  эта  штука
вписалась как влитая. Радиус действия семьдесят - восемьдесят  километров,
если  учесть,  что  Каламоск  расположен  на  холме.  Теперь   под   нашим
наблюдением будет находиться почти половина расстояния  до  Афалии,  видны
даже холмы на той стороне Лаара. Эта малютка незаменима в степях.
     - Как регулировка, шеф? -  спросил  неунывающий  Джим.  Он  и  Вилкас
сидели в прохладной тени и попивали пиво -  умаялись,  пока  устанавливали
солнечные  батареи  на  центральной  башне  крепости  Каламоск.   Работать
пришлось целых два часа, обливаясь потом.
     - Действует, - просто ответил Йош. - Да, здесь мы когда-то проходили.
Пришлось прогуляться по Большой Южной дороге. Сколько же их,  этих  хиппи!
Всю дорогу загородили, чертовы  грызуны!  Радуются,  что  в  плиоцене  все
движется не спеша,  рядком.  Через  каждые  пятьдесят  метров  установлены
предупреждающие знаки для гиппарионов.
     Вилкас, сидевший с огромной  глиняной  кружкой  в  руках,  вытер  усы
тыльной стороной ладони и печально посмотрел на Йоша.
     -   Шеф,   мы   сейчас   начнем   монтировать   наружные   телекамеры
дистанционного пульта управления или займемся этим после обеда?
     -  А  ты  как  думаешь?  -  усмехнулся  японец  и  вновь   приник   к
видоискателю. Вилкас тяжко вздохнул.
     - Вот еще что, - продолжал Йош приглушенным голосом. - Надо связать и
уложить все кабели наверху, за исключением тех, что питают привод, а также
как можно быстрее починить блок,  обеспечивающий  управление  инфракрасным
следящим  устройством  и  орудийной  башней  непосредственно   с   помощью
метапсихической силы. Так что, ребята,  простите.  Этому  хламу,  -  он  с
презрением  указал  на  экран  приборного  устройства,  -  лет  сорок,   а
разрушительным орудиям и того больше. Сами понимаете, контрабандой  ничего
современного не провезешь.
     - Провезти-то можно. - Вилкас мрачно уставился на дно пустой  кружки.
- Только как определить - новая конструкция или тебе старье вручили. Лорды
тану, кто занимается подобным промыслом, держат рот на замке, а  все,  что
им удается купить, так надежно прячут в тайниках, что  никакой  колдун  не
найдет. Ни проверки, ни  настройки  -  хватают  все  подряд!  А  здесь,  в
плиоцене, тоже рынка нет, пусть даже черного. Узнай об этом король Тагдал,
он тут же приказал бы отрубить проказникам головы, насадить их на пики для
всеобщего обозрения. По его указу всякое оборудование, доставленное  через
"врата времени", является собственностью короны. Все оружие,  купленное  в
будущем, считается непригодным, так как его якобы  приводят  в  негодность
сразу после получения. - Вилкас ехидно засмеялся.
     - А у нас ничего такого нет, вот мы и не горюем, - Джим ткнул пальцем
в лазерные орудия среднего калибра. - С другой стороны, выйди мы в поле  в
стеклянных доспехах да с мозгами, излучающими ментальную  силу,  архаровцы
из Северной Америки разделали бы нас под орех. Наши пушечки, - он еще  раз
показал на разрушители, - что надо! Довелось мне в этом  году  на  болотах
полюбоваться, как они действуют.
     - Такое старье? - поморщился Йош. - Стоит только  взглянуть  на  них,
сразу  руки  опускаются.  Предполагают,  что  радиус  их  действия  десять
километров, а они на семь с трудом натягивают. Если бы  кто  знал,  что  я
отдал бы за усовершенствованную модель бластера  в  полезащитном  корпусе!
Или возьмем, например, старые добрые рентгеновские лазеры!
     Джим слушал с раскрытым ртом.
     - Шеф, а где находится Галактическое  Содружество?  В  какую  сторону
ехать?
     Йош и Вилкас переглянулись.
     -  Джим,  твои  родители  путешествовали  во  времени?  -   осторожно
поинтересовался специалист по робототехнике, обладатель золотого торквеса,
странствующий самурай Йошимитсу Ватанабе.
     - Нет, дедушка  и  бабушка,  -  ответил  парень.  -  Нас  уже  третье
поколение живет в Парижской низине.  Значит,  поселились  там  сразу,  как
только фирвулаги оставили Нионель. Даже ревуны  в  этих  топях  выжить  не
смогли! - с гордостью добавил он. - А нам ничего, нравится.
     Вилкас начал пристально разглядывать его ботинки.
     - Ты  бы  вернулся  в  родные  болота,  если  бы  тебе  выпала  такая
возможность? - спросил он.
     - И слопал пару уточек с  корнями  камыша  и  вырезку  из  годовалого
оленя? - фыркнул Джим. - Сам  бы  побывал  в  Парижских  топях,  тогда  не
спрашивал бы! Вот это была жизнь!
     - Матерь Божия! - выдохнул Вилкас.
     Йош  повернулся  на  вращающемся  стуле  и  опять  сунул   голову   в
пластмассовый конус.
     - Последнее испытание, -  не  оборачиваясь,  приказал  он.  -  Ну-ка,
отключите какое-нибудь орудие, мне и одного хватит.  Хочу  проверить,  как
работает система в полуавтоматическом режиме.
     Джим поднялся и принялся травить тонкий кабель, ведущий к  одному  из
стволов сдвоенного орудия. Вилкас подождал,  потом  отсоединил  разъемы  и
включил рубильник.
     - Готово, Йоши-сан!
     Слаженно загудели моторы сервопривода,  Йош  поудобнее  устроился  на
одноместном сиденье. Между тем один из стволов задвигался  в  вертикальной
плоскости, и вся орудийная установка  начала  поворачиваться  по  азимуту.
Короткий ствол точно  срабатывал  на  все  манипуляции,  которые  оператор
производил с видоискателем. Наконец Йош направил камеру в  чистое  небо  -
туда же оказалось наведенным и орудие.
     - Близкое расстояние. Что бы такое найти для проверки наводки? Птичку
какую-нибудь подбить, совсем маленькую птичку.  Члены  общества  охотников
Одобонских скалистых гор вышвырнули бы меня из города, если бы узнали.  Но
должны же мы испытать орудие! Есть вокруг что-либо живое или нет? Ага, вот
он, голубчик... то  есть  сокол.  Ну-ка,  пожалуйте  в  перекрестье!  Черт
побери, он  увернулся!  Вот  это  птица!  Сокол  как  сокол  -  золотистое
оперение, самец. Поди ж ты, какой прыткий. А если еще раз...
     - Шеф, не надо! - закричал Джим. - Не стреляй!
     Йош  оторвался  от  видоискателя,   глянул   на   парня,   недовольно
нахмурился.
     - Это еще почему?
     - Золотые соколы! Их нельзя трогать. Тому, кто  причинит  им  зло,  -
все, конец! Выстрелишь - пуля вернется и свалит тебя.
     - Ради всех святых, замолчишь ты или нет?! - воскликнул самурай.
     - Пожалуйста, шеф! - продолжал умолять Джим.
     Йош состроил недовольную гримасу и  повернулся  к  экрану.  Развернул
следящие датчики на юг и начал изучать узкую болотистую пойму реки Ибаар.
     - Как насчет цесарок - вон они копошатся в грязной протоке?
     - Этих бей - не жалей, - заулыбался Джим.
     Лазер издал короткий шипящий звук. Йош  с  облегчением  откинулся  на
сиденье.
     - Порядок, подключите второе орудие, и пошли вниз...
     Он замер, когда его золотой торквес передал послание:
     "Йоши, ты меня слышишь?"
     "Слышу, Ваше Величество", - ответил  он,  сразу  узнав  голос  Эйкена
Драма.
     "Я в Каламоске. Боевая установка готова?"
     "Только что закончили испытания. Правда,  кое-какие  системы  еще  не
успели проверить".
     "Забудь о них. Пока они не нужны. Оставайся на башне и жди меня. Ни с
кем не общаться, пока я не появлюсь. Понял? Ни с кем!"
     "Хорошо, Ваше Величество!"
     Вилкас  и  Джим  собирали   разложенные   на   полу   инструменты   и
контрольно-измерительные приборы. Никто из них  не  заметил,  что  самурай
как-то странно замер.
     -  Если  мы  собираемся  наладить  телепатическое   управление   этой
штуковиной, - заметил литовец, - нам срочно  надо  отведать  какого-нибудь
ментального блюда. Пусть только его приготовят из  чего-нибудь  ощутимого,
материального.
     - Забудь об этом, - прервал  его  Йош.  -  Король  прибывает.  Что-то
изменилось в его планах. - Озабоченный самурай перевел следящее устройство
к северу от Каламоска. - Эйкен приказал оставаться здесь и не сметь  ни  с
кем заговаривать, пока он не появится на башне, - предупредил Йош.
     - Вот так здорово! - удивился Джим. - Неужели он  пригонит  сюда  всю
чертову Летучую Охоту? Неужели ему  по  силам  оторвать  их  от  столичных
сучек?
     Йош ничего не ответил, он внимательно изучал цифры, высветившиеся  на
экране.
     - Но король не может здесь объявиться! Все находится под наблюдением.
Не понимаю.
     - А по земле? - предположил Вилкас.
     - Разве он в шапке-невидимке разгуливает? - усмехнулся Джим.
     - О Боже! - неожиданно прошептал Йош и приник к экрану.
     Посидев немного,  решительно  поднялся,  отключил  аппаратуру,  потом
прошел в угол, где были аккуратно сложены  его  доспехи.  На  ходу  бросил
телепатический приказ Джиму и  Вилкасу,  и  те  сразу  поспешили  к  Йошу.
Посмотрев на него, они переглянулись - того буквально трясло от страха, на
лбу выступили капли пота. Через свои серые торквесы они уловили,  как  Йош
пытается скрыть волнение.
     Простоватый Джим спросил напрямую:
     - Шеф, с тобой все в порядке?
     - Все  хорошо.  Вот  что,  ребята.  Помните,  Кларти  Джок  поделился
секретом - если какой-нибудь назойливый тану,  прямо  не  снимая  ботинок,
лезет в ваши мозги, есть надежный способ спрятать мысли.
     - Помню, - ответил Вилкас, - но я совсем не просил  его  делиться  со
мной. Я и так знаю.
     - Ага, -  кивнул  Джим,  -  напевай  про  себя  какую-нибудь  веселую
песенку, и дело в шляпе. Например, я всегда пою дедушкину любимую:

                   Мы горцы до корней волос,
                   А грива наша чесана и уши закрывает...

     Йош досадливо махнул рукой.
     - Мне все равно, что вы будете  напевать,  только  _з_а_п_р_я_ч_ь_т_е
п_о_г_л_у_б_ж_е _в_а_ш_и _м_ы_с_л_и_ш_к_и_.
     - Почему, шеф?
     Самурай наконец закрепил на поясе короткий кинжал и метательные ножи.
Вилкас  тем  временем  завязывал  шнурки   на   бронированном   воротнике,
закрывающем плечи. Вырез на нем был глубже, чем следовало, чтобы все могли
видеть его золотой торквес. Джим  поднял  украшенный  гравировкой  шлем  с
рогами, напоминающий молодую луну, потер его и пожал плечами.
     - Не задумывался! - приказал Йош, заметив его недоумение. - Ты понял,
каким образом король очутился здесь? А я понял. А кто по нему стрелял? Так
что помалкивай, Джимми.
     Потом они все трое, повернувшись к востоку, застыли в ожидании. Скоро
в безоблачном небе появилось темное пятнышко,  оно  приближалось.  Джим  и
Вилкас сразу напряглись  и  вытянулись  по  стойке  "смирно".  Крупный,  с
золотистым оперением сокол стремительно приближался к башне. Снижаясь,  он
сделал круг - в лапах у него был зажат пучок соломы.
     - Ну, смотрите у меня! - предупредил Йош.
     Сокол скользнул вниз и,  коснувшись  парапета,  обернулся  человеком.
Перед ними стоял король Эйкен-Луганн, рукой в перчатке сжимавший золоченое
хрустальное копье.
     - Ну, ребята, - сказал король и откинул забрало шлема, -  что  у  вас
тут с инфракрасной следящей системой? Готова?
     Йош отдал честь и молча указал на пульт управления. Джим тем временем
несколько раз пробормотал:

                   Мы горцы до корней волос...

     - Да, такую песню не одолеешь, - произнес Эйкен,  насмешливо  вскинув
брови. Он устроился в кресле оператора, поерзал немного, взялся  за  ручки
управления, потом обратился к  Йошу:  -  Не  беспокойся  насчет  нарушения
инструкции. Я знаком с такими устройствами, приходилось на них работать.
     Король направил камеры следящих датчиков на юг.
     - Ага... Вот и Очал Арфист со своими рыцарями. Сзади у них, вероятно,
освобожденные Бастарды Бэзила. -  Он  легко  ударил  пальцем  по  клавише,
включающей мощности для обзора на предельном расстоянии. Поле  зрения  как
бы провалилось, и  оператор,  словно  взмыв  над  землей,  различил  вдали
голубую ленту реки, холмы и на Большой Южной дороге  вереницу  вездеходов,
на высокой скорости догоняющих отряд Очала.
     - Вот они! - вскричал король. - Хаген и компания!..
     Вилкас и Джим растерянно переглянулись. Им тоже  передалась  тревога,
охватившая короля.
     - Чем мы можем помочь? - спросил Йош, встав по стойке "смирно".
     Эйкен поднялся с кресла и жестом показал  самураю,  чтобы  тот  занял
свое место. Джим быстро выхватил из волос хозяина гребень и отшвырнул  его
подальше.
     -  Слушайте,   ребята.   Я   был   вынужден   доверить   вам   секрет
государственной важности,  -  объявил  король.  Зрачки  его  глаз,  словно
раскаленные уголья, резко выделялись на бледном лице.  -  Я  не  собираюсь
грозить вам, но не вздумайте открыть кому бы то ни было, каким  образом  я
сегодня  прибыл  в  Каламоск!  Если  кто-то  случайно  сболтнет,  огромная
опасность будет грозить моему трону. И вам, естественно.
     - Мы - ваши рабы, - ответил Йош. Не снимая рук с ручек управления, он
отвесил глубокий поклон. Вилкас и Джим дружно засопели и облизнули губы.
     Король задумчиво поглядел на юг.
     - Они их непременно настигнут еще до того, как отряд Очала вступит  в
зону обороны крепости. Это уж как пить дать! Даром, что ли,  я  летал  над
пришельцами. Что теперь прикажете делать?
     - Хей, - подал голос Джим, и Вилкас тут же слегка ударил его ногой по
лодыжке, но тот договорил: - Все думают, что вы с Летучей Охотой прибыли.
     - Я не могу поднять их всех сразу, - тихо ответил Эйкен. - У  меня  и
на себя нечасто хватает сил, вот и  приходится  перевоплощаться  в  птицу.
Ладно, делать-то что будем? Если я налечу на них сверху и атакую с помощью
копья, у меня не останется сил для создания защитного экрана. Правда, есть
портативный генератор сигма-поля, но с ним очень трудно летать. К тому  же
нет полной уверенности, что его мощности хватит, чтобы  отразить  ответный
удар североамериканцев. Они развалят меня, как переспелую  дыню.  Надо  бы
найти какое-нибудь другое решение. В этом деле я рассчитываю на вас  и  на
инфракрасный сканер. Йош, слушай внимательно. Я поднимусь в небо с  копьем
на большую высоту. _О_ч_е_н_ь _в_ы_с_о_к_о_. Ты же установишь прицел точно
в пятидесяти метрах впереди головной машины. - Эйкен моргнул и ответил  на
невысказанный вопрос самурая: - Нет, я не смогу  использовать  собственное
дальновидение и навести копье с высокой точностью. Здесь расстояние  около
шестидесяти километров. Кроме того, мне потребуется энергия,  чтобы  сбить
настройку _и_х_ сканеров. Копье придется использовать несколько  раз,  так
что  в  каждом  случае,  когда  я  отдам  приказ,  ты  должен  быть  готов
прицелиться. Ясно?
     - Да, Ваше  Величество.  Осмелюсь  заметить,  будет  лучше,  если  мы
позволим им приблизиться километров на сорок  пять.  Иначе  на  предельном
расстоянии от сканера необходимой точности не добьешься.
     - Хорошая мысль. Что ж, подождем.
     - Ничего не понимаю! - воскликнул  Джим.  -  Вы  бы  объяснили.  Ваше
Величество,  -  если  силы  оставили  вас,  как  же   мы   разобьем   этих
североамериканских громил? Как мы управимся с _ф_и_р_в_у_л_а_г_а_м_и_?
     Король улыбнулся и расстегнул верхний крючок на своем костюме.
     - Кто может сравниться со мной в хитрости, Джим? Ты  думаешь,  почему
галактические власти выслали меня в плиоцен? Потому что я был опасен,  вот
почему! Есть разум - и разум. Например, мой сегодня, может, не так силен в
использовании метаэнергии, но ты не беспокойся. Придет срок,  и  я  обрету
ту,  настоящую,  мощь.  Осталось  не  так  долго  ждать.  Пока   же   надо
использовать любые возможности, чтобы одержать верх.
     Клу судорожно вцепилась в край пульта управления командирской машины.
     - Вот они! Через одиннадцать-точка-четыре минут мы их настигнем.
     - Может, пора ударить из акустических пушек? - предложил Фил Овертон.
     - Ты просто идиот! - не выдержал Хаген. - Тебе бы только стрелять!  А
куда? - Взяв себя в руки, он объяснил: - Сначала они  должны  оказаться  в
прямой видимости и без всяких помех, например,  деревьев  или  быстроногих
антилоп. Только тогда мы накроем их  сигма-полем.  Прикажем  остановиться.
Если они не послушают, опять же никакой пальбы. Придется осторожно согнать
их с дороги, рассеять по степи и только после этого парализовать. И  опять
же не людей, дурья твоя башка, а халиков.  Потом  следует  приблизиться  и
мягко, как младенцев, спеленать каждого, лишить возможности двигаться. Вот
тогда у нас будет богатый урожай.
     -  Но  мы  можем  вывести  из  строя  животных  на  гораздо   большем
расстоянии. Хотя бы  с  помощью  лазерных  разрушителей  или  акустических
пушек.
     - Ага, и заодно подстрелить какого-нибудь  пилота  или  инженера,  от
которых будет зависеть наша жизнь, когда отец доберется  до  нас.  Никакой
стрельбы на поражение, черт побери! Никаких фотонных пушек! Все это  можно
использовать только в одном-единственном случае - против Каламоска.
     - Однако это тоже не  дело,  -  басом  возразил  Ниал  Кеог.  -  Надо
оставить проходы в сигма-поле, чтобы  иметь  возможность  маневрировать  и
вести стрельбу. Что-то мне не верится,  что  они  сразу  остановятся,  как
только получат приказ. Парни они энергичные и способны постоять  за  себя.
Думаю, лучше использовать психосети.
     - Мы вынуждены идти на риск, - произнес Хаген и отдал распоряжение: -
Ты и остальные операнты будьте  готовы,  только  не  натворите  глупостей.
Свяжись с другими экипажами и  предупреди  их.  Скажи,  чтобы  рассыпались
цепью - местность позволяет - и постарались загнуть фланги уступом вперед.
Я увеличиваю скорость - пусть делают как я. Только не ори в метаэфире.
     Турбины взвыли, и головная машина  рванулась  вперед.  Густое  облако
пыли потянулось за вездеходом.
     - Я их поймал, они на экране  монитора,  -  доложил  командиру  Вейко
Саастамойнен. - Даю крупный план. Они нас заметили, но,  кажется,  их  это
совсем не беспокоит.
     - Слышно что-нибудь? - спросил нахмурившийся Хаген.
     - С воскресенья проверяю эфир по всем шести каналам, - доложил Вейко.
-  Носители  торквесов  словно  плавают  в  густом  дыму,  ничего   нельзя
разобрать. Насчет помех у них дело поставлено.  Чего  бы  я  не  отдал  за
метапрограмму, которой пользуются наши отцы!  Используя  меня  в  качестве
проводника, мы могли бы уловить излучение любого из бронированных  прочным
стеклом  варваров  и  даже  просверлить  ему  дырку  меж  ушей.  Чтобы  он
невнимательнее прислушивался к нашим советам.
     - Не забывай, что у короля есть такая программа, - ответил Хаген.
     Впереди всадники на халике пересекли высохшее русло реки и скрылись в
густых зарослях молодых тополей на противоположном, более высоком  берегу.
Машину вдруг начало швырять из стороны в сторону.
     - Сбавь скорость! - закричала Клу.
     В это мгновение яркая зеленая вспышка озарила  небо.  Взрыв  фонтаном
выбросил гору грязи, вспух  букетом  перед  носом  вездехода.  В  сознание
преследователей с болью ворвалось предупреждение:
     "ОСТАНОВИТЕ МАШИНЫ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ СОЗДАТЬ СИГМА-ПОЛЕ - ИНАЧЕ Я ПОДОБЬЮ
ПЕРЕДНИЙ ВЕЗДЕХОД".
     Вейко вскрикнул и схватился за голову. Хаген  машинально,  до  отказа
нажал на тормоза. Машину резко занесло, и с накатанной проселочной  дороги
она  сорвалась  прямо  в  каменистый  вельд.  Здесь   вездеход,   пропахав
гусеницами и оставляя борозды сломанными отражателями, повалился на  левый
бок и замер, словно опрокинувшаяся черепаха. Покачавшись, машина встала на
гусеницы. В следующее мгновение небо озарила  еще  одна  нестерпимо  яркая
изумрудная вспышка. Снова метрах в пятнадцати  от  переднего  транспортера
полетели комья грязи. Хаген выругался и выключил мотор.
     "НЕ ДВИГАЙТЕСЬ. НЕ ВЗДУМАЙТЕ УСТАНОВИТЬ СИГМА-ПОЛЕ  -  ИНАЧЕ  Я  БУДУ
СТРЕЛЯТЬ НА ПОРАЖЕНИЕ".
     Ниал Кеог  продолжал  что-то  спокойно  говорить  в  микрофон  -  его
самообладание было потрясающим. Видимо, он связывался с другими экипажами,
требовал,   чтобы   они   немедленно   остановились.   Вейко,   получивший
сокрушительный ментальный удар,  лежал  на  полу  кабины,  скрючившись  и,
словно младенец, зажав руками уши. На дисплее  метапсихического  приемного
устройства мельтешили разноцветные снежинки.
     Клу и Хаген посмотрели друг на друга. Все ясно. Первый тайм  окончен,
но теперь впервые не их отец, а другой человек оказался победителем.
     - Ну что встали? - обратилась Клу к  брату  по  внутренней  связи.  -
Может, мне выйти на мостик и начать переговоры?
     "ВЫ ГЛУПЦЫ! Я  ДОЛГО  НАБЛЮДАЮ  ЗА  ВАМИ.  ЕЩЕ  С  ТЕХ  ПОР,  КАК  ВЫ
ВЫСАДИЛИСЬ НА БЕРЕГ МНОГОЦВЕТНОЙ ЗЕМЛИ. Я ДАВНЫМ-ДАВНО МОГ ВАС УНИЧТОЖИТЬ.
ВЫ СЧИТАЕТЕ, ЧТО ТЕПЕРЬ МЫ МОЖЕМ НАЧАТЬ ПЕРЕГОВОРЫ?"
     - Возможно,  вас  заинтересует  цель,  ради  которой  мы  прибыли  на
Многоцветную Землю, - произнесла Клу. - У нас нет намерений причинить  вам
зло.
     "Я ЗНАЮ  ВСЕ  ВАШИ  ЗАМЫСЛЫ.  ВЫ  СОБИРАЕТЕСЬ  ОПЯТЬ  ОТКРЫТЬ  "ВРАТА
ВРЕМЕНИ".
     - Мы могли бы... заплатить за вашу помощь.
     "ЧЕМ?"
     Хаген был озадачен - торопливая работа мысли отразилась на его  лице.
Фил тем временем что-то прикидывал на компьютере,  потом  он  откинулся  в
кресле и связался с командиром.
     - Клу, самое смешное в том, что  это  не  психокинетический  удар,  а
разряд неизвестной фотонной пушки, -  обратился  тот  к  сестре,  выслушав
Фила.
     "ОТВЕЧАЙТЕ! ИЛИ Я С ПОМОЩЬЮ МЕТАПСИХИЧЕСКОЙ СИЛЫ АННИГИЛИРУЮ ВАС".
     - Просто Волшебник Изумрудного города, - восхитился  Фил  Овертон.  -
Правда, вооруженный фантастически мощным оружием. Он не блефует,  мы  даже
увернуться не успеем.
     - Я  -  сын  Марка  Ремиларда,  -  заявил  Хаген.  -  Обещаю,  что  в
благодарность за сотрудничество мы поддержим вас в борьбе с общим  врагом.
Он  вам  хорошо  известен  -  лучше,  чем  нам.  Без  нашей  поддержки  он
расправится с вами точно так же, как вы с нами.
     "ОН ЗАЯВИЛ, ЧТО ВЫ - МОИ ВРАГИ!"
     - А он не сообщил, что освоил d-переход? - поинтересовался Хаген.
     Наступило долгое молчание, потом громовой голос с небес произнес:
     "ОСТАВАЙТЕСЬ НА МЕСТЕ  ТРИ  ЧАСА.  ЗАТЕМ  НАПРАВЛЯЙТЕСЬ  В  КАЛАМОСК.
ДЕМОНТИРУЙТЕ ОРУЖИЕ, ОТКИНЬТЕ ПРОЗРАЧНЫЕ ФОНАРИ - И МЫ ВСЕ  ВМЕСТЕ  ПОПЬЕМ
ЧАЮ".



                                    8

     Спустя  год  Бэзил  Уимборн  со  своей  командой  вновь  оказался   в
Каламоске. Знали бы они в ту пору, какие испытания ожидают их впереди! Все
началось  в  самое  скверное  время  года  -  в  сезон  дождей,  когда   в
незатопленном еще уголке полуострова Авен Уимборн  и  другие  руководители
готовили из  необученных  горластых  беженцев  из  будущего  повстанческую
армию. Из тех людей и  был  создан  отряд,  позднее  названный  Бастардами
Бэзила. Тогда же, в ходе обучения, экспромтом образовался штаб, в  который
вошли Уимборн, Чиф Берк, сестра Амери  и  Элизабет  Орм.  Потом  поклонник
древних  обычаев,  несгибаемый   Селадейр   изгнал   толпы   беженцев   из
окрестностей  Афалии.  Они  двинулись  в  сторону  Каламоска,   где   были
остановлены прибывшим в  эту  небольшую  крепость  человеком  из  местных,
рожденных в плиоцене, - Салливаном Танном. Тот в свою очередь обрушился на
Алутейна - Властелина Ремесел и других рыцарей, отказавшихся присягать  на
верность новому королю  Эйкену-Луганну.  Войска  Салливана  Танна  штурмом
взяли  Каламоск,  однако  оказалось,   что   его   забитые,   по   слухам,
продовольствием склады были опустошены еще во  время  осады.  Если  бы  не
Алутейн, который пожалел беженцев и поделился своими запасами, им пришлось
бы совсем туго. Тот же  Алутейн  посоветовал  людям,  оставившим  будущее,
двигаться далее на север, в более процветающие области Многоцветной Земли.
     Сидя  позади  Очала  Арфиста,  Бэзил  Уимборн  жадно  вглядывался   в
окружающую  местность.  Здесь  многое  изменилось.  Густо  поросли  травой
булыжные  мостовые  в  редких  селениях,   разбросанных   в   окрестностях
Каламоска.  Окрашенные  в   нарядные   цвета   деревянно-кирпичные   дома,
попадающиеся по дороге, были брошены жителями.  Лишь  изредка  над  трубой
вился дымок.  Когда-то  здесь  жили  не  получившие  торквесов  люди;  они
поднимали целину, занимались садоводством. Теперь их усадьбы  были  скрыты
непроходимыми  зарослями  бурьяна  и  крапивы.  Горькое  уныние   вызывали
домашние животные,  попадавшиеся  на  пути.  Печалью  веяло  и  от  густых
лохматых клочьев тумана, лежавших в долинах мелких речушек.
     Бэзил - единственный из всего отряда, обладавший золотым торквесом, -
мог  вести  беседу  по  внутренней  связи  тану.   Он   долго   осматривал
окрестности.
     - Что здесь случилось? - спросил Бэзил Очала. - И  крепость  какая-то
запущенная, совсем не похожая на города тану, которые я видел до потопа.
     - Все из-за рамапитеков, - ответил Очал. - Те, кому удалось спастись,
бежали в леса. Работать стало некому. Вот он,  результат  сражения,  после
которого Алутейн захватил город. Рамапитеки - послушные, мирные существа с
необыкновенно чувствительной и хрупкой структурой первобытного сознания. К
тому же многие из них имели торквесы - вот они, привыкнув к их  поддержке,
и  не  выдержали  психокинетических  ударов.  Те,  кто  выжил,  бежали,  у
остальных появились сильнейшие душевные расстройства. А без них все  здесь
замерло. Видишь, какая разруха. Даже урожай на нолях не собран, да  и  без
полива большая часть  посевов  погибла  от  засухи.  Это  беда  не  только
Каламоска, но и моего родного погибшего Барделаска,  даже  в  Гории  среди
обезьян  были  волнения.  Его  величество  король,  естественно,  тут   же
приказал, чтобы в столицу были доставлены новые партии рамапитеков. Теперь
в Каламоске должна быть разработана новая программа.
     - Представляю, как горевала  местная  аристократия,  лишившись  таких
покорных слуг.
     -  Знаешь,  я  заметил,  что  многие  люди  тоже  испытывают   острую
потребность пойти к кому-нибудь в услужение... Я уж не говорю о  тех,  кто
лишен торквесов.
     - Что ж, те, кто по робости или благоразумию не стремится  слиться  с
толпой, а  предпочитает  первобытную,  но  свободную  жизнь,  всегда  ищут
хозяина. А кто поумнее или обладают  ценными  профессиональными  навыками,
тот отправляется искать счастье в Горию, надеясь получить золотой торквес.
     Очал засмеялся.
     - Что-то их оказалось слишком много. Даже  более  крупные  города  не
смогли  переварить  такого  наплыва  ваших   умников.   Так   что   королю
Эйкену-Луганну пришлось в  чем-то  поступиться  принципами.  Помнится,  он
заявил, что каждый, кто  доберется  до  города  и  потребует  гражданства,
получит его.
     - Он всегда умел держать нос по ветру.
     - Слава великой Тане, что врожденный  прагматизм  помог  ему  принять
решение, призванное сохранить порядок в королевстве. Кажется, мы прибыли.
     Караван прошествовал через внешний двор центральной крепостной  башни
и въехал в крепость. Небольшая площадь была заполнена народом - здесь были
люди, награжденные торквесами разного ранга, и  тану,  как  в  гражданских
одеждах, так и в светящихся стеклянных доспехах. Шум, крики, смех царили в
городе. Казалось, его  жители  либо  не  ведали  о  том,  что  творится  в
окрестностях, либо ничего  не  хотели  знать.  Подоспевшие  слуги  помогли
рыцарям Очала слезть с халиков; куда меньшее внимание досталось  Бэзилу  и
прибывшим с ним Бастардам. Видимо, их  приняли  за  сопровождающих  господ
мелких людишек. Королевские гвардейцы -  все  как  на  подбор  с  золотыми
торквесами - стояли в сторонке, бдительно посматривали на прибывший отряд.
Их карабины, доставленные из Галактического  Содружества,  были  в  полной
боеготовности.
     - Большая честь - сам лорд-правитель вышел приветствовать вашу ораву,
- тихо сказал Бэзилу Очал.
     Вскоре появился величественный тану, принадлежащий к Гильдии Творцов,
в короткой тунике и парадных аквамариновых доспехах.  Уимборн  почтительно
поклонился.
     Правитель с достоинством кивнул в ответ.
     - Партол Скороход, - назвал  он  себя.  Потом  он  со  связкой  серых
торквесов спустился к построившимся Бастардам  и  раздал  пожалованные  им
знаки отличия. Люди были ошеломлены подобными подарками,  ведь  все  вновь
прибывшие совсем не обладали метапсихическими способностями.
     - Примите мои  поздравления,  -  продолжал  Партол.  -  Король  очень
серьезно относится к предстоящей встрече.
     - Мы тоже, - подтвердил Бэзил. - _М_и_р_, - сказал он своим  друзьям.
- Главное - _с_о_х_р_а_н_и_т_ь _м_и_р_.
     - Не желаете ли сначала привести себя в порядок? - предложил  Партол.
- Темница старого Селадейра - далеко не курорт.
     Бэзил сдержанно рассмеялся.
     - Вы очень предупредительны, лорд Партол, - вежливо произнес он.
     - Следуйте за мной, вас ждет приятный сюрприз.
     И  правитель  повел  гостей.  Люди  едва  поспевали  за   более   чем
двухметровым тану,  каждый  шаг  которого  равнялся  примерно  трем  шагам
человека.  По  пути  Партол  показывал  Бастардам  заслуживающие  внимания
усовершенствования, которые были произведены в крепости  под  руководством
его предшественника Алутейна. Он  провел  Бэзила  и  его  спутников  через
крепостные укрепления и внутренний  двор  крепости,  потом  они  вошли  во
дворец и по белой мраморной лестнице поднялись в главную крепостную башню.
     - Значит, это  вы...  были  одним  из  товарищей  Алутейна  во  время
последней битвы? - тихо спросил Бэзил.
     - Имеете в виду, что я приятель закоренелого преступника, - сдавленно
засмеялся Партол. - И будете  совершенно  правы.  Старик  Тагдал  приказал
бросить меня за убийство в Великую Реторту. Во время королевской  охоты  в
Сумрачных горах я обезглавил свою тещу  Ковентон  Петрифактрис.  Никто  не
поверил, что я ошибся и спутал ее с фирвулагом. До сих пор не могу  понять
- почему?
     Они прошли несколько мраморных  лестниц  и  оказались  во  внутренних
покоях  дворца.  Тусклый  дрожащий  свет  факелов,  вставленных  в   литые
серебряные держатели, освещал коридоры, пол которых был выложен розовыми и
черными плитками. Потом путь пошел под уклон, и  на  лицах  Бэзила  и  его
товарищей появилась тревога.
     - На этот раз, - улыбнулся Партол, - не в тюрьму.
     Наконец  они  приблизились  к  огромной  двери  из  черного   дерева,
инкрустированной серебром. По обеим сторонам стояли амазонки, изящные, как
статуэтки, в серебряных, тускло  отсвечивающих  доспехах.  Приветствуя  их
взмахом руки, правитель молча приказал открыть дверь, и вся  группа  вошла
внутрь.
     Переступив порог, люди, изумленные открывшейся перед ними  невиданной
роскошью, начали перешептываться и подталкивать друг друга локтями. Кто-то
присвистнул от удивления.
     За дверью находился огромный зал, как  бы  составленный  из  анфилад.
Каждая комната завершалась сводчатым потолком  и  отделялась  от  соседней
рядом  колонн.  Внутреннее  убранство  напоминало  одновременно  роскошные
турецкие бани и знаменитые публичные дома конца XIX века. В боковых частях
были устроены занавешенные  альковы,  с  хрустальных  светильников  капала
вода. Посреди комнаты располагалась парильня, окруженная колоннадой. Всюду
сверкала позолота, глаз  ласкала  яшмовая  облицовка  краев  бассейна.  На
редких стенных  переборках  были  выложены  мозаичные  картины,  смутившие
Бэзила своим содержанием.
     - Восхитительно, не правда ли, - заметил  Партол.  -  Ваш  несчастный
соотечественник Салливан Танн, на  короткое  время  захвативший  Каламоск,
приказал украсить такими сюжетами банный зал. Посоветовавшись,  мы  решили
сохранить их.  Все-таки  вы,  люди,  довольно  бесхитростная  раса.  Если,
конечно, картины точно представляют взаимоотношения полов на вашей прежней
Земле.
     Бэзил, негромко покашливая, прочистил горло.
     - Большинство мозаик, - наконец произнес он, - несколько оторваны  от
реальности. Выполнены, так сказать, с уклоном в мифологию. Вот,  например,
игры кентавров и русалок... м-да... люди тоже имеют иногда...  героические
пропорции.
     - Неужели? Какая жалость! А я надеялся  каким-либо  образом  получить
через "врата времени" изображенные здесь существа. Вот была бы  потеха!  -
Лорд-правитель  отдал  мысленный  приказ,  и   две   сияющие,   украшенные
гирляндами цветов, с венками на головах полинезийки выбежали  к  гостям  и
принялись  осыпать  их  красными  гвоздиками.  На  шеях   у   них   тускло
поблескивали серые торквесы. Сладким покоем, уютом веяло от радостных лиц.
Бастарды  на  мгновение  застыли  на  месте.  Потом,  словно  окончательно
поверив, что их здесь ждали,  что  дни,  проведенные  в  заключении,  ушли
прочь, они начали громко  переговариваться,  пошучивать  с  гостеприимными
хозяйками.
     - Салот и Малитоа, - представил их  Партол.  -  К  сожалению,  у  нас
большая нехватка обслуживающего персонала,  так  что  спины  вам  придется
тереть друг другу самим. Думаю,  это  не  испортит  впечатления  от  наших
прекрасных бань. Не забудьте принять воздушные ванны! Салливан  утверждал,
что горячий сухой пар очень полезен. Когда помоетесь, вам будет доставлено
чистое белье и одежда.  Горд  сообщить,  что  мы  в  Каламоске  обзавелись
первоклассной пошивочной машиной  "Халстон-2100".  Можете  заказать  любую
фурнитуру и вышивки.
     Мистер Бетси издал вопль восторга. Партол с  удивлением  оглядел  его
смятый истерзанный наряд елизаветинской эпохи.
     - М-да... Конечно, мы  имеем  право  испытывать  гордость,  однако  в
последнее время связь через "врата времени" несколько осложнилась, так что
с небулином, даколитом, непельветом у нас проблемы, зато  хлопчатобумажных
тканей любых расцветок и сортов, как говаривал незабвенный Салливан  Танн,
-  полный  завал!  Нет  проблем  и  с  полотном.  Рекомендую  также   шелк
турмалинового оттенка - есть кусок  чуть  больше  двадцати  метров.  Можно
заказать отличные кружева на воротник... Ну, вот как у вас. - Он указал на
порванный воротник мистера Бетси.
     Фронси Джиллис задохнулась от возмущения.
     - Значит, мистеру Бетси воротник, а  мои  панталоны  будут  сшиты  из
обрезков? Дудки!
     Мистер Бетси не обратил на нее никакого внимания.
     - Я приду за вами через пару часов, - обратился Партол  к  Бэзилу.  -
Только не надо больше побегов, игр в прятки  и  тому  подобных  пошлостей,
ладно? Не вкладывайте в  мои  слова  какой-нибудь  тайный  смысл.  Вы  все
получили в награду серые торквесы, и теперь  мы  легко  сможем  обнаружить
вас. Я призываю не спешить с принятием решения, пока не состоялся разговор
с королем.
     - Договорились, - кивнул Бэзил. - Мы не будем спешить.


     Чай  был  допит,  в  зале  для  приема  гостей  стихли  разговоры,  в
наступившей  тишине  все  взгляды  были  обращены  на  короля.  Невысокий,
сухонький Эйкен-Луганн сидел перед погасшим камином на троне из  покрытого
позолотой  дуба.  Гости  разместились  на  огромных   стеганых   подушках,
разбросанных по полу. Только мистер Бетси стоял у окна. К концу чаепития у
Бэзила развеялись последние сомнения,  исчезли  мысли  о  коварстве  этого
маленького человечка. Обстановка была самая доверительная. Эйкен в кожаном
походном костюме с откинутым капюшоном, полуразвалившись, сидел на  троне.
Простенький обруч из черного стекла охватывал его рыжую  шевелюру.  Король
прихлебывал  холодный  чай  с  мятой  из  высокого  хрустального   стакана
вприкуску с кусочками пиленого сахара.
     - Кто из вас  хотел  бы  вернуться  в  Галактическое  Содружество?  -
спросил король, нарушив общее молчание.
     Все замерли.
     Эйкен улыбнулся и поднял руку. Сильным  мысленным  ударом  он  привел
присутствующих в чувство.
     - Простите за подобную меру, ноу нас совсем нет времени.  Я  жду  еще
гостей - надеюсь, они составят нам  отличную  компанию.  Знаете,  кого  мы
встретим среди них? Небезызвестную вам леди, которая сначала  помогла  вам
украсть аэроплан, а потом упекла вас в подземелья  Афалии.  Ее  зовут  Клу
Ремилард.
     "Ремилард!" - в один голос, единым  мысленным  всплеском  воскликнули
Бастарды.
     - Вижу, это имя вам хорошо известно, - продолжал король. Мрачная,  не
предвещающая ничего доброго ухмылка появилась на его лице. - Да,  она  его
дочь. Марк Ремилард и его  экс-революционеры  двадцать  семь  лет  прожили
здесь, в плиоцене, на одном из островов у побережья Северной Америки. Жили
тихо, мирно, занимались научными  исследованиями.  Но  эти  времена  давно
прошли. Дело в том, что у беглых борцов за свободу появились дети, которые
в конце концов решили, что достаточно походили в  упряжке.  Им  до  смерти
надоели россказни о высоких идеалах, великих целях и  прочей  чепухе.  Они
собрали свои вещички и отправились в Европу, то есть сюда! Клу с небольшой
группой  своих  единомышленников  была  в  первых  рядах.  Позже  в   путь
отправился ее брат Хаген. Они забрали своих детей...
     - Боже мой! -  Бэзил  Уимборн  покачал  головой.  -  Это  невероятно!
Утверждали,  что  Марк  Ремилард  своим   побегом   окончательно   погубил
восставших.
     Эйкен пожал плечами.
     - Ответить на многие вопросы могла бы мадам Гудериан.  Правда,  я  не
знаю, по доброй воле она позволила им пройти через "врата времени" или  ее
заставили  с  помощью  психокинетического  воздействия.  Последнее  вполне
возможно. Они столько оборудования провезли с собой контрабандой!
     - Ваше Величество, стоит ли  ломать  голову  над  этой  проблемой!  -
воскликнула маленькая мисс Вонг. - Расскажите  поподробнее  о  возможности
возвращения. Как можно вернуться через "врата времени"?
     - Этого нельзя сделать, - заявил Димитрий Анастос. - "Врата  времени"
пропускают только  в  одну  сторону  -  из  Галактического  Содружества  в
плиоцен.
     - Нет, - возразил Эйкен.  -  Задача  разрешима,  если  вы  установите
изобретенный  Гудерианом  тау-генератор  _з_д_е_с_ь_.  Именно   это   дети
Ремиларда и хотят совершить.
     - Отправиться домой! - Мисс Вонг прижала руки к  груди.  -  Исправить
чудовищную ошибку! Наконец-то оставить этот ужасный мир  и  опять  жить  в
Галактическом Содружестве.
     - А я бы не хотела, - заявила Фронси Джиллис, и двусмысленная  улыбка
мелькнула на ее лице. - За прошедшие месяцы мы попадали в такие щекотливые
положения. Ты согласен, Бетс?
     - Ты, верно, шутишь? - едва слышно хихикнул мистер Бетси.
     - Галактическое Содружество  -  довольно  великодушная  диктатура.  И
все-таки ну ее к черту! - заявил Пушфейс.
     - Говори только за себя, парень, - оборвал его Чез.  -  Если  объявят
посадку на обратный рейс, я буду первым в очереди за билетом.
     - Так, - спросил Эйкен, - кто хотел бы вернуться?
     Поднялось одиннадцать рук, потом к ним присоединилась и двенадцатая.
     - Меня тоже считайте, король, - сказал  высокий  чернявый  мужчина  с
орлиным носом, проголосовавший последним. - Если вы и  этот  чертов  Ангел
Бездны начнете крошечную войну...
     Фронси Джиллис бросила на него предвещающий грозу взгляд.
     - Назир, о чем ты говоришь! - воскликнула она.  -  Разве  может  быть
крошечной война с верховным магом, несущим  гибель  всему  живому?  Скорее
всего, это сражение будет концом Земли  эпохи  плиоцена,  и  Галактическое
Содружество развалится еще до того, как успеет возникнуть.
     -  Нет,  этого  не  может  быть!  -  Димитрий  педантично   продолжал
настаивать  на  своем.  -  В  противоположность  широко  распространенному
предрассудку, так называемая альтернативная  Вселенная,  или  параллельные
пространственно-временные структуры,  невозможна.  Никому  не  дано  убить
своего собственного дедушку и тут же не исчезнуть.  Ничто  в  плиоцене  не
может изменить вектор развития реальности, который последовательно - как и
все прочие  события  будущего  -  выводят  к  Галактическому  Содружеству.
Согласно универсальной теории поля...
     - Оставь, Димитрий, - попросил его мистер Бетси.
     Эйкен   вновь   использовал   мысленный   нажим,   чтобы   остановить
разгорающуюся перепалку.
     - Есть ли среди тех, кто собирается покинуть плиоцен,  люди,  умеющие
пилотировать аэропланы тану?
     Мисс Вонг, Филипп, Бенгт Сендвик, Фархат, Понго Уорбертон и  Клиффорд
подняли руки.
     - Сколько же пилотов решили остаться здесь?
     Теперь руки подняли мистер Бетси, Тэффи Эванс, Тонгза, Пушфейс и Стэн
Дзиканьский.
     Король долго изучающе смотрел на мистера Бетси.
     - Чем вы занимались до того, как покинули Галактическое  Содружество?
- неожиданно спросил он.
     Брови у мистера Бетси поползли вверх,  на  лице  появилось  надменное
выражение.
     - Кто? Я? - уточнил он.
     - Доктор Хадспет - инженер-исследователь и летчик-испытатель компании
"Боинг", - вступил в разговор Бэзил Уимборн.
     - Что ж, ничего другого не остается, - прошептал король.
     Он перевел взгляд на остальных участников встречи и, подключившись  к
метапсихическому полю, поразился слабости и разорванности  их  психических
экранов,  которые  так  наглядно  проявились  после  вручения   им   серых
торквесов. В таком положении их нельзя было оставлять -  они  могут  стать
жертвами любого негодяя, владеющего способностью внушения.  Король  послал
тончайший, исследующий их мозг луч и заодно принялся  зашивать  ментальные
отверстия в их метапсихических экранах.
     "С  кем  мы  имеем  дело?  Преподаватель  Оксфорда,  любитель  горных
восхождений... третий инженер на грузовом звездолете... хирург, всю  жизнь
занимавшийся  гистологическими  срезами...  -  Он  задумчиво  смотрел   на
присутствующих. -  Конструктор  генераторов  ипсилон-поля  для  корпорации
G-Dyn    Cumberland...    механик     по     обслуживанию     автобусов...
инженер-электронщик из эскимосов... очень плохо,  что  среди  них  нет  ни
одного толкового инженера-металлурга..."
     Когда король отвел взгляд в сторону, Бэзил обратился к нему:
     - Сэр, нас убеждали в том, что вы не испытываете к  нам  вражды.  Ваш
посланник, Очал Арфист, представил вас как справедливого,  заботящегося  о
своих подданных правителя... хотя и  с  неизбежными  для  любого  человека
странностями.
     Эйкен засмеялся, однако Бэзил упрямо продолжил:
     - Тем не менее вы, не задумываясь,  устроили  нам  неуместный  допрос
насчет возвращения в Галактическое Содружество, нагнали страха рассказом о
возможном повторении  метапсихического  восстания.  Далее,  вы  откровенно
просветили наши мозги, правда, галопом по Европам.  Полагаю,  что  впереди
нас ждет еще более серьезное дознание. Где,  например,  спрятаны  летающие
машины этих экзотических пришельцев? Не так ли?
     - Знаю, - ответил Эйкен. - Клу уже поделилась со мной.
     - Тогда и вы поделитесь своими планами относительно нас, - потребовал
Бэзил. - Мы так и останемся рабами? Или пешками в затеянных вами  интригах
с последышами Марка?
     Эйкен развалился на троне -  военном  трофее,  добытом  у  фирвулагов
столетие назад неким охотником тану. Замечательное произведение искусства,
королевский трон  останавливал  взгляд  редкостной  резьбой  по  дереву  и
соразмерностью частей, придающими ему царственную величавость.  Еще  более
впечатляюща  была  рельефная  голова  льва  на   спинке   со   сверкающими
хризоберилловыми  глазами,  охраняющими  хозяина,  который   оставил   без
внимания вопросы Уимборна. Король внимательно приглядывался к  стоящему  в
сторонке рыжебородому крупному человеку с мечтательным выражением лица. Он
был одет в малиновый  сюртук,  из-под  которого  выглядывала  напоминающая
кольчугу рубашка.
     - Вы, кажется, не имеете никакого отношения к Бастардам  Бэзила.  Кто
же вы?
     - Несчастный безумец, - ответил тот, - алчущий узреть спасителя.
     - Дугал совершенно безвреден, - заметил Бэзил.
     - Безумец? -  удивился  король,  потом  задумчиво  почесал  висок.  -
Поэтому мне так и не удалось проникнуть в ваше сознание?
     - Возможно, - согласился Дугал. - А может, есть и другая причина.
     - Вы меня интригуете. - Король поднял бровь. - Значит, вы тоже хотите
отправиться домой, в Галактическое Содружество, сэр Дугал Безумец?
     - Ваше Величество, я так же, как и вы, враждую сам с собой. Я волен и
не волен в этом.
     - Хороший ответ, - кивнул Эйкен. - Главное, ясный.
     Он встал и подошел к столу,  где  было  выставлено  угощение,  подлил
холодного мятного чая из граненого хрустального  графина,  потом  подвигал
тарелки с пирожными, бисквитами и взял бутерброд.
     - Взрослые  дети  бежавших  революционеров,  отправившись  в  Европу,
напрочь отвергли притязания Марка на власть, на руководство их судьбами. В
настоящее время их отцы плывут сюда на парусной  шхуне.  Любой  ценой  они
стремятся помешать детям построить генератор Гудериана.
     - Всему свой черед, - заметил Дугал, -  и  будет  лучше  поспешить  с
исполнением задуманного.
     Эйкен посмотрел в его сторону.
     - Сначала, - подмигнув,  сказал  король,  -  Клу  и  Хаген  собрались
заключить союз с Ноданном, теперь им ничего не остается, как обратить свои
взоры на меня. Им нужны не только летательные аппараты  тану,  но  и  ваши
головы  и  руки,  чтобы  пилотировать  аэропланы,  обслуживать   их.   Без
воздушного флота им не обойтись. Ни оборудование не доставить,  ни  редкие
элементы. В общем, возни много: геологическая разведка, строительство шахт
и обогатительной фабрики, комплекса по изготовлению генератора.
     - Вы согласились на их предложения? - спросил Бэзил.
     Эйкен шумно вздохнул.
     - У  меня  есть  веские  основания  пойти  на  сотрудничество.  Очень
хочется, чтобы вы помогли мне и этим незваным гостям.
     - А у нас есть выбор? - выкрикнул Тэффи. - Когда на  нас  надели  эти
чертовы торквесы?
     Эйкен пригубил чай.
     - Увы, друзья, передо  мной  стоит  нелегкий  выбор.  Войдите  в  мое
положение. Если я  помогу  построить  новые  "врата  времени",  то  лишусь
примерно половины вашей группы. Вы сами заявили о  желании  вернуться.  Но
что получится, если те, кто изъявил желание остаться здесь, вдруг заболеют
и тоже  решат  воспользоваться  "вратами  времени"?  Или,  что  еще  хуже,
разобьют наши летательные аппараты. Это может погубить весь проект. У  нас
слишком мало пилотов  и  наземного  персонала.  Сама  мысль,  что  я  могу
потерять кого-либо из вас, мне противна. - Он улыбнулся.
     - Вы собираетесь так и держать нас  в  торквесах?  -  поинтересовался
Бэзил.
     - Только до окончания работ. Даю  слово,  что  никакого  насилия  или
унизительного обращения не будет допущено. Если, конечно, вы поведете себя
разумно. Теперь самое главное: как вы относитесь ко всему сказанному?
     - Но ведь это безнадежное предприятие - бороться с таким  изворотнем,
Марком Ремилардом! - воскликнул мистер  Бетси.  -  Мы  не  знаем,  сколько
сюрпризов он нам  подготовил,  и  бросать  людей,  пусть  даже  храбрых  и
опытных, против неведомого механического  и  психокинетического  оружия  -
это... - Он развел руками.
     - Не надо преуменьшать наши возможности. У нас тоже есть  аппаратура,
которую мы установим на боевых  кораблях,  -  сказал  Эйкен.  -  Например,
экраны сигма-поля, способные защитить от психокинетических ударов.
     - Простите, король, но я совсем не знаю вас. Мы все ничего не  знаем,
- возразил мистер Бетси.
     - Да, мы мало знакомы, и  это  не  способствует  более  доверительным
отношениям, - усмехнувшись, ответил Эйкен. Он поставил стакан  на  стол  и
вернулся на трон. - Позвольте, я прочитаю  небольшую  лекцию  о  том,  что
значит быть королем на Многоцветной Земле.
     Он на мгновение замолк и закрыл глаза. Затем веки вдруг открылись,  и
всех присутствующих опалил нестерпимо жаркий огонь, рожденный его разумом.
Волосы короля поднялись дыбом, с них посыпались  искры.  Ярко  засветились
парадные доспехи. Паутина ломаных фиолетовых  и  янтарных  молний  окутала
Эйкена с головы до ног - он стал похож на оживший электрод. Сеть  разрядов
неожиданно подтянулась к волосам и  слилась  в  яркий  пульсирующий  нимб,
полыхающий   золотистым   пламенем.   Отблески   играли   на   поверхности
позолоченного трона. В наступившей  тишине,  нарушаемой  потрескиванием  и
шипением гаснущих искр, король  Эйкен-Луганн  начал  расти.  Обе  руки  он
поднял вверх, и в ту же секунду между ладонями затрепетало  маленькое,  но
жаркое и ослепительное солнце. Медленно всплывало оно  перед  изумленными,
охваченными благоговейным страхом людьми. Вот оно заполыхало возле  самого
свода. Зашевелились подвешенные над головами трофейные знамена  фирвулагов
- казалось,  они  вот-вот  вспыхнут.  Волны  сотворенной  разумом  энергии
поплыли по залу, и Бастарды Бэзила, каждый в отдельности, услышали далекий
колокольный звон.
     Никто не мог сдвинуться с места;  только  Дугал,  пошатываясь,  вдруг
сделал несколько шагов вперед и упал на колени. Боль  и  радость  исказили
его лицо, слезы потекли по щекам.
     - Это ты! - воскликнул Дугал. - Ты!
     Короткий   световой    импульс,    излученный    королем,    коснулся
коленопреклоненного человека, и  тот  замер  с  открытым  ртом.  В  то  же
мгновение фигура короля съежилась, сияние угасло - на  троне  опять  сидел
маленький человечек Эйкен.
     - Не хочу хвастаться, - совершенно, спокойно произнес он, -  но  Марк
Ремилард, как только  попытается  высадиться  на  нашем  побережье,  будет
неприятно удивлен. Вспомните, что во время метапсихического восстания  его
мощь явилась результатом сложения разумов всех его соратников, а  их  были
миллионы. Он объединил единичные векторы в  одно  русло  и  таким  образом
создал чудовищный метаканал, всю энергию которого направил  на  разрушение
Галактического Содружества. Здесь, в плиоцене,  совсем  другие  условия  -
заметьте, крайне неблагоприятные для  него.  Одни  соратники  состарились,
другие ненадежны, да и число их невелико. Вполне вероятно,  что  сражаться
со мной ему предстоит  в  одиночку.  Его  соратники,  конечно,  попытаются
помочь ему, но их усилия будут лишь жалким подобием той  неодолимой  мощи,
которая была у них в руках во время  восстания.  Мы  имеем  реальный  шанс
разбить их - вот тогда можно будет и  "вратами  времени"  заняться.  Будет
куда легче, если вы придете нам на помощь.
     Дугал стоял на коленях, прижав ладони к груди,  где  на  рубашке  был
вышит орнамент из львиных голов; слезы еще лились из его глаз.
     - Раньше, когда твоя слава и могущество были  невидимы  за  обыденной
оболочкой бренного тела, я не знал, кто ты, - заговорил он тихим  голосом.
- Теперь, Аслан, мои глаза открылись. Приди и спаси Нарнию, молю тебя.  Ты
не покинешь нас, ты не позволишь погибнуть мечте...
     - Подожди, - прервал его  король,  но,  хотя  он  мысленно  попытался
поднять его, Дугал по-прежнему стоял  на  коленях,  а  теперь  начал  бить
поклоны. Эйкен пожал плечами, обошел его и приблизился к остальным гостям.
     - Итак, вы согласны добровольно помочь мне? - спросил он.  Его  голос
слышался откуда-то издалека.
     Наступило короткое молчание.
     - Да, мы будем работать все  вместе  ради  того,  чтобы  наши  друзья
смогли покинуть этот мир, - согласился с ним Бэзил.
     - Спасибо, - поблагодарил Эйкен, взглянув ему в глаза.
     Парадные двери, ведущие в зал, распахнулись. За порогом стояли Партол
Скороход и Очал Арфист. Оба они с головы до ног были закованы в светящуюся
стеклянную голубовато-зеленую броню.
     "Ты звал нас, государь?" - спросили они мысленно в один голос.
     - Проводите наших друзей в палаты, - вслух приказал Эйкен, - где  они
могли бы отдохнуть. - Потом он вновь повернулся  к  Бэзилу.  -  Завтра  мы
обсудим детали экспедиции в Альпы. Пора заняться аэропланами. Вас  поведет
мой полномочный представитель,  Блейн  Чемпион.  Отправляйтесь  как  можно
скорее.
     - Как прикажете, сэр. - Бэзил поклонился и послал товарищам  короткий
мысленный приказ. Те, кто сидел, поднялись и  всей  толпой  направились  к
дверям.
     Воодушевленный Дугал наконец поднялся с колен. Он  достал  из  рукава
кольчужной рубахи расшитый платок и выбил нос.
     Мечтательным, восхищенным взглядом он окинул короля.
     - Если вы, Аслан, действительно желаете как можно скорее  устроить  в
плиоцене что-то вроде дачки Гудериана, - обратился к нему Дугал, - вот мой
совет: любым способом разыщите моего  старинного  приятеля  и  покровителя
Тони Вейланда. Я вот что имею в виду  -  в  процессе  создания  генератора
тау-поля никак не обойтись без, черт бы ее  побрал,  ниобиевой  проволоки.
Создание такой штуки - изобретение  мирового  класса,  и  оно  принадлежит
Тони. Я уж не говорю о способах извлечения золота из расплавов  и  очистки
металлов - во всем этом Тони большой мастак. Он занимался добычей бария  в
Финии... Старина Тони - отличный металлург.
     - Где он теперь? - нетерпеливо спросил король.
     Дугал возвел очи.
     - Увы! Его похитили злобные карлики в  Вогезских  горах.  Только  мне
удалось уйти.
     Эйкен  тут  же   отдал   подошедшему   Партолу   короткое   мысленное
распоряжение, так же мысленно дружески положил  руку  на  плечо  Дугала  и
предложил:
     - Почему бы нам не найти тихий уголок и не поболтать о  том,  о  сем?
Например, о приключении в Вогезах?
     Дугал, не обратив внимания на просьбу короля, направился к двери,  но
она быстро закрылась перед ним.
     - Ты сам, Аслан, твоя десница исполнены великой силы, -  обернувшись,
произнес он. - Ты  сам  способен  подарить  свободу...  Обмен  опасен,  но
необходим. - С этими словами гость вышел из зала.
     Эйкен потряс головой и,  растерянно  глядя  ему  вслед,  обратился  к
Очалу:
     - Витиевато выражается, но не беда. Я приказал Партолу приветить его,
попытаться понять, что это за птица. Он ведь великий мастер творящей силы,
но, черт  побери,  Окки,  там  какая-то  непреодолимая  сверхъестественная
стена.
     - Я тоже почувствовал, мой король. - Едва заметная тень тревоги легла
на лицо Арфиста, видимое через открытое забрало. - Чем это  может  грозить
нам? Что делать с ними? Мы больше не  можем  заставлять  ждать  парней  из
Северной Америки.
     - Пусть  подождут.  Момент  пока  не  наступил.  Дугал  прав...  надо
поспешить с исполнением задуманного.
     - Они в точности следуют нашим инструкциям, вполне  послушны  и  ждут
вашего повеления. Сэр, вы не поверите  -  они  привезли  с  собой  пятерых
маленьких детей!
     - За эти дни я столько всего навидался, - с грубоватой откровенностью
признался король, - что готов поверить во все что угодно.  Хаген  Ремилард
без всяких осложнений передал тебе большой генератор сигма-поля?
     - Да. Йош уже начал сборку в галерее, мой король.
     - Хорошо. - Эйкен сел на трон. - Мы должны  быть  уверены,  что  наши
разговоры не будут подслушаны.
     - У вас есть еще какие-нибудь приказания?
     Эйкен махнул рукой.
     - Пришли несколько серых торквесов, пусть  приберут  здесь,  поставят
чистые приборы. Потом пригласи Хагена с компанией.
     Очал отдал честь и только было собрался уйти,  как  король  остановил
его.
     - Помнишь ночь, когда я впервые попал в Мюрию? Король Тагдал  закатил
тогда роскошный пир.
     - Помню, мой король. - Уголок рта у Очала дернулся. - Дикие  времена!
Я тогда не мог и предположить, что это были ваши первые шаги к славе.
     Эйкен задумчиво глядел вдаль.
     - На пиру была  маленькая  женщина.  Серебряный  торквес...  она  так
чудесно пела. Помнишь?
     -  Ее  голос  до  сих  пор  звучит  в  моей  памяти.   Блистательная,
единственная.
     - Пригласи ее, пожалуйста.
     Спустя несколько минут, когда  Хагена  с  его  спутниками,  ожидавших
встречи с ужасным королем варваров и всяких экзотических  чудищ,  ввели  в
зал для приемов, они нашли здесь  маленького  человека,  привалившегося  к
одному из подлокотников трона изумительной  красоты,  на  спинке  которого
была вырезана голова льва. У ног его сидел сказочный рыцарь в  хрустальных
аметистовых доспехах. При виде гостей рыцарь, подыгрывая себе на маленькой
арфе, чудесным голосом запел знакомую с детства песенку "Бредем в ночи".


     Дождавшись,  когда  комендант   замка   в   серебряном   торквесе   и
сопровождающие его слуги ушли, Бэзил Уимборн вышел на балкон своей спальни
и, отыскав в небе Полярную звезду плиоцена, сориентировался на  местности.
Между ним и домиком у Черной  Скалы  лежали  горы.  Способность  Бэзила  к
дальней связи,  несмотря  на  золотой  торквес,  была  невелика,  так  что
рассчитывать можно было скорее на удачу и на великое  искусство  Элизабет,
если, конечно, его призыв долетит до нее.
     Он закрыл глаза, положил руки на охвативший  шею  золотой  торквес  и
мысленно изо всех сил воскликнул:
     "ЭЛИЗАБЕТ!.."
     "Бэзил! О мой дорогой, мой дорогой, мы уже решили, что ты погиб".
     "Клу Ремилард и Ноданн захватили Бастардов и аэроплан в Афалии".
     "Ты спасся, а другие?"
     "Все в безопасности теперь с Эйкеном в Каламоске.  Ты  слышала,  сюда
явились дети восставших".
     "Да, я даже знаю, что их отец не так далеко".
     "Эйкен и дети планируют привлечь нас и аэроплан. Мы согласились".
     "Но, Бэзил... Позволю себе предположить, что,  вручив  торквесы,  вас
принудили к  сотрудничеству.  Это  опасный  путь.  Неизбежно  столкновение
Эйкена и детей с Марком. Вас могут втянуть в схватку. Может, потребовать у
Эйкена освободить вас?"
     "Элизабет, ты не знаешь..."
     "?"
     "...почему дети Ремиларда решили пойти на союз с Эйкеном?"
     "...Чтобы избежать встречи с Марком".
     "Чтобы открыть "врата времени" с этой стороны".
     "..."
     "Элизабет?.. Элизабет?"
     "Да, Бэзил, как ты решил поступить?"
     "Строить  генератор  Гудериана.  Это  возможно,  если  Эйкен   окажет
помощь".
     "Марк постарается любым способом предотвратить это".
     "Дети, пять тонн оружия Галактического Содружества  плюс  аэроплан  -
надежда одержать победу. Эйкен уверяет, что Марк слабее его".
     "Боже мой!"
     "Что делать? Что?! Элизабет, помоги, подскажи, что делать?"
     "Не знаю, Бэзил. Мне надо обдумать много  новых  обстоятельств.  Будь
терпелив. Повинуйся Эйкену. Я соединюсь с тобой потом.  Сначала  надо  все
взвесить. Мне необходимо  время  все  взвесить.  О  Боже!  Открыть  "врата
времени"!"
     "Элизабет, исполни одну просьбу".
     "Да, Бэзил".
     "Расскажи о нас Пеопео Моксмоксу Бурке в Скрытых Ручьях".
     "...Хорошо.  Но  захватить  спрятанный  в  Альпах   аэроплан   раньше
экспедиции Эйкена вряд ли удастся".
     "Нет-нет-нет! Не проси его исполнить что-то подобное!  Нет.  Расскажи
ему, что собираются открыть "врата времени".  Помоги  ему  решить  дилемму
"бездействие/страх".
     "Пео боится? Пео?"
     "Элизабет, ты будешь посредником, мы будем ждать  твоего  совета.  Не
теперь. Аэроплан  нужен  только  как  средство  защитить  свободу  жителей
Скрытых Ручьев как от Эйкена, так и от фирвулагов. Пео хочет  использовать
аэроплан, чтобы захватить Ронию и получить  в  свои  руки  хранящееся  там
оружие из Галактического Содружества. Когда появился Ноданн, мы были почти
готовы. А теперь... что теперь? Как поступить? Ты можешь подсказать?"
     "Бэзил, я не знаю планов ни  Марка,  ни  Эйкена.  Фирвулаги,  вопреки
перемирию, продолжают боевые действия. Я не могу  рассказать  Пео  больше,
чем ты. Пока не могу".
     "Расскажи ему о попытке открыть "врата времени".
     "Ты  думаешь,  Пео  устал  и  мечтает   вернуться   в   Галактическое
Содружество?"
     "Может быть. Многие определенно хотят".
     "А ты, Бэзил, дорогой?.."
     "Я еще не взошел на свою гору".
     "А-а, плиоценовый Эверест. Помню".
     "Пеопео должен знать о намерении Эйкена и детей Марка Ремиларда.  Все
люди. Чтобы сделать выбор. И ты тоже..."
     "..."
     "Всего хорошего, Элизабет. Я буду ждать твоего вызова. До свидания".
     "До свидания, Бэзил".



                                    9

     Солнце скрылось, далеко на юге обозначилась горная цепь,  неподвижный
летний воздух как бы прижал к подножию Черной Скалы охотничий домик.
     В  детской  ни  малейшего  дуновения  ветерка  -  хотя  бы  занавеска
шевельнулась или затрепетали листья на комнатной розе. Элизабет замерла  у
распахнутого окна. Уже оборвалась метасвязь с Бэзилом, маленький  Брендан,
лежа в своей кроватке на  резиновом  матрасе,  наполненном  водой,  хныкал
по-прежнему, а великая целительница, забывшись, продолжала стоять у окна с
простертыми руками. Она словно  впитывала  силы  для  дальнейших  лечебных
процедур. На ней был свободный, без пояса,  халат  тану  черного  цвета  с
кокеткой и алыми лентами,  украшенными  драгоценными  камнями,  -  любимые
цвета Бреды.
     Ожидание затянулось. Минанан, погрузившись в  свои  мысли,  терпеливо
ждал в углу. Только брат Анатолий не  мог  найти  себе  места  -  садился,
вскакивал, а когда боль одолевала ребенка и тот начинал громко стонать, он
принимался расхаживать по комнате из угла в угол.  Наконец  Мэри-Дедра  не
выдержала,  вытащила  Брендана  из  кроватки  и,  придерживая  за   плечи,
прижалась к  его  торквесу  своим.  Видимо,  таким  образом  она  пыталась
облегчить  страдания  ребенка.  Мальчик,  прижавшись  к  матери,  тихонько
скулил. Он был очень красив - кудрявый,  золотоволосый,  с  высоким  лбом.
Может, поэтому еще  ужаснее  казались  неестественные  багровые  отеки  на
конечностях и волдыри от ожогов рядом с миниатюрным золотым  торквесом  на
шее. Глянув на  ребенка,  можно  было  сразу  сказать,  что  он  долго  не
протянет.
     Брат Анатолий подбежал к Минанану.
     - Ужасно! Разве можно это вынести? - страстно зашептал он.  -  Вы  же
целитель! Помогите же  несчастному!  Неужели  вас  не  трогают  слезы  его
матери? Хотя бы боль снимите...
     - Я не могу к нему прикасаться. Он  должен  настроиться  на  лечение.
Дедра сама все понимает.
     - Тогда поспешите с лечением! - выпалил монах. - Почему, ради Христа,
Элизабет так долго ждет! Не поторопить ли ее?
     - Она не ответит на мой призыв, - пожал плечами Минанан. - Здесь  нет
ничего срочного. Вы успокойтесь и займитесь своими делами.
     Брат Анатолий сразу отошел от рыцаря тану и  поспешил  к  Мэри-Дедре.
Вот кому требовалось его присутствие, вот  кто  действительно  нуждался  в
помощи, а никак не стоявшая  у  окна  Великий  Магистр  Элизабет  Орм,  за
которую так убедительно просила сестра Амери. Она не замечала его, а  ведь
монах уже больше недели жил в охотничьем домике.  Другое  дело  -  Мерибет
Келли-Дакин, когда-то бывшая под покровительством Мейвар  -  Создательницы
Королей; теперь она  занималась  хозяйством  в  усадьбе  у  Черной  Скалы.
Анатолий Северинович положил руку ребенку на голову, Мэри-Дедра благодарно
улыбнулась ему.
     - Пусть бы подольше они  не  начинали,  брат  Анатолий,  -  вздохнула
Мэри-Дедра.  -  Когда  Элизабет  и  Минанан  займутся  мальчиком,  бедному
Брендану будет еще больнее. Побудьте со мной, прошу вас!
     Анатолий Северинович изменился в лице, словно  ошпарившись,  и  резко
отдернул руку.
     - Если у него эта болезнь - как вы ее называете, "черный торквес",  -
начал он, - Элизабет и другие  опытные  целители  могли  бы  прежде  всего
с_н_я_т_ь  _б_о_л_ь_.  Хотя  бы  не  усугубляли  беду  своими  чудовищными
экспериментами. Дедра, как вы только можете разрешать им!
     - Вы, брат Анатолий, не  совсем  понимаете.  Заболевание  Брендана  -
уникальный случай для Элизабет. В нем есть нечто  предопределенное,  яркая
примета наступления новой эпохи.  Суть  в  том,  что  он  никак  не  может
адаптироваться к  торквесу.  У  других  детей  тоже  встречается  подобный
синдром, но они - чистокровные тану.
     Слезы появились из-под прикрытых век Мэри-Дедры.
     - Вы очень долго живете в плиоцене. Разве вы  никогда  не  слыхали  о
подобном отторжении? - спросила она, утирая слезы.
     - Если бы на детей не надевали  торквесы  с  самого  рождения,  то  и
болезни не было бы, - пояснил он.
     - Но тогда не было бы  и  метапсихических  способностей.  -  Грустная
усмешка появилась на  заплаканном  лице  Мэри-Дедры.  -  Когда  я  жила  в
Галактическом Содружестве, никак не могла понять, какая  радость  обладать
ими. Когда же попала  сюда  и  тану  обнаружили  у  меня  большие  скрытые
метапсихические  способности  и  даже  вручили  мне  торквес,   я   просто
перепугалась. А теперь лучше умереть, чем расстаться с ним.
     - А вот цена за дерзость. - Брат Анатолий кивнул в  сторону  больного
ребенка. - Что дороже, Мэри-Дедра?
     Женщина посмотрела в потолок.
     - В миллионах световых лет от нашей Земли существует  галактика,  где
все носят торквесы. Там уже поняли, что дороже. Почему же ты их не судишь,
брат?
     - Прости меня за грубость, - извинился монах.  -  Я  никогда  не  был
силен в теологии. Кто  я?  -  Он  пожал  плечами.  -  Скудоумный  человек,
скромный аппаратчик из Якутии, безрассудно  решивший  создать  в  плиоцене
свой церковный приход. Объясните мне, почему случай с маленьким  Бренданом
уникален?
     -  Дети-метисы  вообще  не  предрасположены  к  заболеванию   "черным
торквесом". Ни один из отпрысков  Тагдала  не  страдал  от  этой  болезни.
Случай Брендана - какая-то аномалия, -  ответила  она,  обнимая  хнычущего
ребенка. - Никто не может понять - почему. Элизабет, когда жила  в  Мюрии,
пыталась помочь детям тану, страдающим "черным торквесом", но без  особого
успеха. Неудачу объяснили тем, что уже  сами  принципы  и  психологические
схемы, на которых работает подобный экзотический мозг, представляют  собой
серьезную проблему. Как в этом случае говорить о его лечении?  Однако  мой
Брендан - метис, и его разум легче поддается  исследованию.  Элизабет  уже
работала с ним месяц назад, и мой мальчик почувствовал себя гораздо лучше.
     Дедра закрыла глаза, и слезы снова полились  у  нее  по  щекам.  Брат
Анатолий беспомощно опустил  голову,  принялся  внимательно  рассматривать
свои сандалии - на правой ремешок почти перетерся, левую  он  совсем  сбил
набок. Грехи наши тяжкие! Наконец мать успокоилась,  вытерла  глаза  краем
фартука.
     -  Мой  Брендан  совсем  не  похож  на  других.  Большинство   детей,
пораженных этой болезнью, больше двух-трех  недель  не  живут.  Мой  сынок
покрепче. Метисы все такие.
     - Хоть какая-то надежда есть?
     Ребенок громко заплакал, Дедра тут же  начала  его  укачивать,  потом
повернулась к Элизабет, которая  все  так  же  неподвижно,  с  простертыми
руками,  стояла  у  окна.  Вдали,  за  укрытыми  густым  туманом   холмами
Лангедока, на фоне голубого неба виднелись розоватые,  сверкающие  вершины
Пиренеев.
     - Мальчик мой, -  запричитала  Мэри-Дедра,  -  такой  сильный,  такой
крепенький. Такой хорошенький... Мы же ни дня не  болели,  когда  пришлось
бежать из Авена. Уж как мы тогда мерзли и мокли под проливным дождем,  шли
полуголодные,  нас  кусали  комары,  а  мы  защищались  от  них  и  грубых
безжалостных тварей лорда  Селадейра.  Правда,  милый?  Ты  же  был  такой
прелестный,  мой  Брендан.  Целых  семь  месяцев  топали,  а   теперь   мы
разговариваем без слов, где бы  в  домике  я  ни  находилась,  правда?  Ты
одолеешь  эту  чертову  лихорадку.  Потом,  может,  другие  малыши  начнут
выздоравливать, вот так, мой милый. - Она  принялась  целовать  ребенка  в
золотистые кудельки, спадающие ей на плечо. -  Даже  если  Брендану  и  не
суждено выжить, все равно следует попытаться.
     - Но, Дедра, он слишком  мал,  чтобы  _р_е_ш_и_т_ь  _с_а_м_о_м_у_!  -
запротестовал брат Анатолий.
     - Я решаю за него! -  Она  положила  мальчика  обратно  на  резиновый
матрас, наполненный водой, и уголком фартука быстро смахнула слезы.
     Монах замер - все похолодело у него внутри.  Ощущение  того,  что  их
встреча не случайна - та же боль,  те  же  слова  обрушились  на  него,  -
привело в оцепенение. Все тот же  аргумент  -  право  решать  за  другого!
Сколько раз он слышал его, будучи исполнительным  секретарем  в  Сибирском
архиепископстве,  от  своих  братьев-монахов.  Правда,  они  ушли   дальше
несчастной женщины, даже подвели философскую базу, разработали  хитроумные
доказательства, расширили сферу применения тезисов. Однако их убеждение  в
том, что насильственная, ускоренная эволюция  -  благо  для  человечества,
покоилось на той же основе, что  и  вера  Мэри-Дедры  в  право  решать  за
Брендана. Его сибирские друзья приняли сторону братьев Ремилардов, которые
уже тогда фактически начали склоняться к идее, что любое средство  -  даже
потенциально опасное или калечащее не созревшее для подобных экспериментов
сознание - разумно и справедливо, если в  целом  оно  ведет  к  увеличению
метапсихической энергии человека.  Уже  в  те  дни  этот  вопрос  разделил
землян, все  жестче  велись  дискуссии.  Но  представители  Галактического
Содружества, попечители, их мыслители и  моралисты  как  будто  ничего  не
замечали. Спустя три года,  уже  перебравшись  в  плиоцен,  брат  Анатолий
узнал, что теоретические дискуссии завершились метапсихическим восстанием.
Вот как давно произошел разрыв.
     Минанан - огромный и величественный, в небесно-голубой мантии - вышел
из тени и встал над ребенком.
     - Мысли брата Анатолия, -  обратился  он  к  Мэри-Дедре,  -  созвучны
взглядам нашей Партии мира. Как бы трудно ни  было,  мы  должны  полностью
положиться на волю Божью. Покой  можно  найти,  только  склонившись  перед
всемогущей Таной.
     Дедра бросила на него уничтожающий взгляд.
     - Ты думаешь, что я буду сидеть сложа руки и  позволю  умереть  моему
малышу? Чтобы обрести покой? Если ты так считаешь, то уходи!  Тебе  нельзя
быть рядом с Элизабет во время лечения.
     - Она сама просила помочь! - заявил рыцарь. - И я  не  отступлюсь  от
данного мною слова. Я действую сознательно и по доброй воле в надежде, что
нам удастся  облегчить  страдания  ребенка.  Но  я  не  хотел  бы  заранее
обнадеживать.  Успех  лечения  всецело  в  руках   Божьих.   Несправедливо
подвергать невинное создание  таким  испытаниям  ради  его  многочисленных
сверстников и даже ради его самого.
     -  Тебе  бы  в  иезуиты  податься,  -  ответила  Мэри-Дедра.   Потом,
обратившись к монаху, добавила: - А ты, брат Анатолий, лучше бы  помолился
за  нас,  а  не  проповедовал,  не  читал  нам  мораль.   Если,   конечно,
действительно желаешь помочь.
     Малыш, напуганный ее громким голосом, опять начал плакать.
     Анатолий Горчаков  героическим  усилием  сдержал  рвущийся  из  груди
достойный ответ.
     - Боже милосердный, - успокоившись, зашептал он, -  не  поскупись  на
милость Твою, одари ею несчастную  мать  и  страждущее  дитя,  облегчи  их
страдания. Да не введи нас во искушение, отврати от лукавого.
     - Поискал бы, брат, молитву  подейственней,  -  неожиданно  вмешалась
Элизабет. Она подошла к монаху сзади, голос ее был  неприятно  холоден.  -
Припозднился ты с просьбами о милости как по отношению к Дедре, так  и  ко
мне.
     Монах отпрянул от нее, а Элизабет уже мысленно обратилась к Минанану:
     "И может, поздно для всей Многоцветной Земли".
     Минанан: "Что предвещают твои слова?"
     Элизабет: "Я  только  что  беседовала  с  Бэзилом  и  королем,  потом
пришлось мысленно поискать доказательства их  искренности.  Все  сходится.
Эйкен и молодые североамериканцы договорились  вместе  работать  над  тем,
чтобы открыть "врата времени" со стороны плиоцена. Марк Ремилард со своими
соратниками направился в Европу, пытаясь любым способом сорвать их планы".
     "Великая Тана! Это может привести к падению  в  Абсолютный  Мрак",  -
ужаснулся Минанан.
     Между тем старый монах-францисканец во все глаза глядел на  Элизабет.
У него перехватило дыхание - женщина  казалась  необыкновенно  красивой  и
недосягаемой, словно явилась сама Афина  Паллада.  Ее  платье  из  черного
шелка, украшенное крупными рубинами, с широким воротником и алыми лентами,
длинные,  свободно  ниспадающие  на  плечи  волосы,  на  которых  сверкали
капельки росы, придавали ей неземной вид.
     - Ступай, брат, и помолись за нас, -  с  улыбкой  произнесла  она.  -
Прямо сейчас. Подай пример веры в Божье милосердие, а мы  займемся  своими
делами.
     У этой суки холодное сердце, подумал монах.  Теперь  понятно,  почему
бедная Амери отказалась от нее...
     Он уже было совсем собрался  оставить  их  -  пусть  беспрепятственно
занимаются недоступными человеческому разумению манипуляциями. Что ему  до
них,  лишенных  сердца,  а  может,  и  души.  В  этот   момент   ласковое,
успокаивающее дуновение мысли коснулось его разума.  Никогда  не  носивший
торквеса, он тем не менее знал, что Минанан способен проникнуть  в  святая
святых любого человека - в его мысли. У него достаточно для этого  сил.  И
словно горный поток - присмиревший, прохладный, целительный - затопил  его
разум. Не переживай, братец, мы с тобой одной  беды  дети.  Обоим,  видно,
суждено быть всегда рядом с этой ужасной женщиной. Таков  наш  удел.  Будь
что будет. Не трусь, Анатолий Северинович!
     Он потоптался у порога, повздыхал, потом повернулся.
     -  В  воскресном  служебнике  есть  молитва,  которая  больше  других
пришлась мне по душе, - промолвил монах. - Она как будто создана для  нас,
очутившихся в плиоцене.
     Царю небесный, отче наш, иже везде сый и все исполняй, яко Твое  есть
царство, и сила, и слава. Да будет воля Твоя, открой нам  истину,  ибо  то
Душа Твоя. Пришел час узреть красоту Твою вечную, и мощь, и милосердие.
     Сыне  Божий,  завершение  всего,  переступивший  время,  спаси   нас,
грешных, яви чадам Твоим мудрость Господню, открой нам очи правде, пребудь
с нами в красоте своей. Аминь.
     - Теперь можно и уходить. - Он несколько раз перекрестился. -  Вы  же
займитесь, чем собирались, а я, пока совсем  не  стемнело,  пойду  грибков
пособираю. Сентябрь скоро - уже должны грибки пойти. Деньки стоят  теплые.
Я большой охотник до них, еще с Сибири.
     Он приблизился и несколько раз перекрестил ребенка.
     - Брат, можно я пойду с тобой? - обратилась к нему Мэри-Дедра.
     - Конечно, родная, только собирай сама, делиться с тобой я не буду.


     Элизабет и Минанан, объединившись, оказались как  бы  подвешенными  в
огромном сверкающем каркасе спутанных подвижных световых нитей, окружающих
и пронизывающих их.  Это  был  психокинетический  аналог  разума  ребенка,
развернутого  во   многих   невидимых   измерениях,   -   сюрреалистически
подсвеченный и в то же время излучающий свет.  Кое-где  сияние  насыщалось
багровыми, лиловато-отечными тонами - эти области  и  обследовали  великие
целители. Весь остов казался  живым  существом,  разряды  пробегали  вдоль
световых нитей, ветвились, гасли, неожиданно вновь  вспыхивали  в  нервных
узлах.  В  излучающем  свет  пространстве  стремительно,  словно  метеоры,
проносились искры, рассыпаясь дождем.
     "Прижми ЗДЕСЬ, - Элизабет указала Минанану на  нервное  окончание,  -
теперь ТАМ. Хорошо! Приготовься - как только я открою проход,  на  который
воздействую,  постарайся  сдержать  волну  возбуждения.  Нельзя  допустить
эпилептического  припадка,  который  может  нарушить   функцию   некоторых
нейронов..."
     Так работали  два  кудесника  -  расширяли  каналы,  убирали  заторы,
восстанавливали свободное перемещение  энергии,  создавали  новые  нервные
узлы. Одним словом, пытались гармонизировать  метапсихические  способности
ребенка, усиленные золотым торквесом, с  остальными  характеристиками  его
разумной деятельности.
     "Сильнее! Еще сильнее!! Вот так. Кажется, мы добились успеха".
     Когда Элизабет  пыталась  работать  с  Дионкетом  или  Крейном,  тоже
искусными   целителями,   она   постоянно   сталкивалась   с    внутренним
сопротивлением, неподатливостью - может  даже  враждебностью!  -  детского
разума. Ребенок как бы отвергал пытливую чужую мысль, а ведь только в  ней
было его спасение. Его  молодой  мозг  наглухо  закрывался  от  инородного
вторжения. Теперь все было по-другому - вот тоже загадка, но решать ее  не
было времени.  Элизабет,  по-прежнему  уверенная  в  собственной  правоте,
стремилась внедрить, закрепить  в  нервных  узлах  целебную  для  Брендана
программу, которая должна будет функционировать. Только бы удалось  ввести
ее! Так Элизабет и действовала - последовательно,  терпеливо,  создавая  в
мозгу мальчика новую структуру, которая включала бы центры метапсихической
силы. Этим занимался Минанан, жертвуя  изяществом  схемы,  лишь  бы  новая
нервная структура органически слилась с нейронами.
     Они слаженно переливали энергии,  осушали  отдельные  участки  мозга,
сращивали и удаляли  лишнее.  Буквально  на  глазах  внедренная  программа
начала действовать, погнала возбуждение по нервным цепям... как долго  они
мучились над ней, и сколько еще предстоит сделать.
     Элизабет мысленно объявила перерыв - потом можно будет  приступить  к
окончательному вживлению  отдела  переработки  поступающей  информации  во
внутренний церебральный код с  нейронными  цепями,  соединяющими  левое  и
правое полушария. Она подозревала, что  именно  здесь  скрывался  источник
болезни. Если удастся обеспечить  органичное  функционирование  внедренной
программы с обоими полушариями, синхронизировать  их  работу,  то  главная
трудность будет преодолена.
     Они  по-прежнему  словно  парили  в  светящемся  коконе,  пронизанном
разноцветными нитями, волокнами, бегающими всполохами разрядов.  Элизабет,
заканчивая работу, падая с ног от усталости, указывала  Минанану  точки  и
участки, которые ему следовало удерживать в определенном положении.  Потом
можно испытать  новые  цепи,  соединения  и  каналы  передачи  информации.
Посылая по ним  импульсы,  Элизабет  попеременно  выключала  те  или  иные
участки коры головного мозга.
     Неожиданно общая ментально-голографическая проекция  разума  ребенка,
многопространственная решетка вспухла и исторгла  мощный  когерентный  луч
света. На какое-то мгновение ребенок очнулся... Еще раз ударил свет, потом
все возвратилось в начальное положение.
     Элизабет отшатнулась, увлекая за собой Минанана.
     - Смотри! - выдохнула она.
     - Всемогущая Тана, что это было? - Рыцарь тану, не в силах оставаться
на ногах, прилег на кушетку, приставленную к кроватке  Брендана.  Потом  с
трудом поднялся и сел. Пот ручьями стекал по его лицу, капал на мантию.
     - Моя программа сработала, - прошептала Элизабет. Она  взяла  ребенка
на руки - тот сразу захныкал во сне и подергал распухшими пальчиками  свой
торквес. Вдруг он сладко зевнул, притих, дыхание его стало ровным, пропали
хрипы.
     - Она действует? - торопливо спросил Минанан, указывая на ребенка.  -
Мы вылечили его?
     Элизабет  ничего  не  ответила.  Оцепенев  на  мгновение  и  тут   же
очнувшись, она с каменным лицом коснулась небольшой  шишечки,  выступающей
на детском торквесе. Минанан повторил вопрос.
     - Не знаю, - ответила Элизабет, - не уверена. Даже в том - целебно ли
то средство, хотя я совершенно уверена, что мы на правильном пути. Но надо
быть объективной... Мы работаем  вслепую,  очень  медленно.  Такова  дань,
которую  приходится  платить  за  метасиловое   вмешательство.   Сама   же
программа... - Она  подняла  голову  и  встретилась  взглядом  с  тану.  -
Минанан, как раз в эти мгновения ребенок становится могучим оперантом.
     Тот ничего не понял.
     - Вспомни световой импульс, -  объяснила  Элизабет.  -  Мальчик  сам,
помимо нашей воли, нашел обходной канал. Совершенно исключающий те участки
и цепи мозга, которые возбуждаются метафункциональным  золотым  торквесом.
Он уже научился - может быть, подсознательно - использовать  внедренную  в
его мозг программу. Он как бы выскользнул из прежней тесной клетки,  обрел
способность к непосредственному проявлению метафункций.
     Минанан Еретик сидел на кушетке словно  оглушенный,  потом  осторожно
потрогал свой золотой торквес.
     - Но это значит... - произнес он, -  что  его  мозг  может  исторгать
метапсихическую энергию и без стимулирования торквесом?.. Как это  делаешь
ты или король?
     Элизабет кивнула.
     - Создавая программу, подходящую для лечения детей,  я,  естественно,
исходила  из  закономерностей,  свойственных   человеческому   разуму.   Я
ориентировалась на метапсихические образцы  Галактического  Содружества  и
пыталась вживить их местным - вашим в том числе - детям. В любом поколении
людей есть личности - их не много,  всего  несколько  процентов  -  с  уже
врожденной потенцией к метаоперациям. Но этот  дар  необходимо  развивать,
иначе он зачахнет. Сам процесс чем-то напоминает обучение речи.  В  каждом
из нас заложена возможность овладеть устной речью.  Для  этого  необходимо
выполнение двух условий: мозг должен созреть для овладения подобным  видом
общения и, кроме того,  нужна  звуковая  среда,  постоянно  побуждающая  к
разговору. И еще желательно начинать обучение  в  самом  раннем  возрасте,
когда свежо восприятие, когда мозг жаден до нового. Так  и  развитие  всех
метафункций немыслимо без надлежащего обучения, хотя  в  некоторых  особых
условиях процесс может стать самопроизвольным. В этой  области  еще  много
темного, особенно в вопросе внешнего силового давления, которое сдерживает
развитие скрытых возможностей.
     - Как случилось с Фелицией.
     - И с Эйкеном, - согласилась она.  -  Обоим  стали  доступны  вершины
метапсихического искусства, однако пришли  они  к  этому  разными  путями.
Например, Фелиция стала оперантом через  сильнейшее  душевное  потрясение,
через нестерпимую боль - все это похоже на то, что я испытала,  общаясь  с
Супругой Корабля Бредой. А вот Эйкен... Это действительно загадка!  Я  уже
говорила, что порой встречаются личности с исключительно  высоким  скрытым
потенциалом, способные  сами  по  себе,  без  всякой  посторонней  помощи,
сбросить путы обыденности и вознестись в метапсихические выси.  Ясно,  что
до вторжения галактических рас все люди, ярко проявившие  себя  в  области
телепатии  и  телекинеза,  были  самоучками.  Как  только   мы   оказались
вовлеченными в Галактическое Содружество, мы стали зависеть от специальных
программ, методик, которые пришельцы привезли  на  Землю.  Стали  меняться
подходы к обучению - конечно, они стали эффективнее, но это были  не  наши
подходы. Например, в основу воспитания детей и овладения ими метафункциями
было положено телепатическое взаимодействие между матерью и заключенным  в
ее чреве плодом. Подобная связь  характерна  для  одной  из  галактических
цивилизаций, у нас же  она  куда  менее  заметна,  однако  все  инструкции
исходили только из этого положения.
     Минанан коротко рассмеялся:
     -  Обладание  золотым  торквесом  значительно  упрощает   ход   всего
процесса.
     - Проще не значит лучше, - резко возразила  Элизабет.  -  Если  детям
удалить ноги и вживить их тела в самые расчудесные автомобили, то детям не
надо будет учиться ходить.
     - Ты, конечно, права, - произнес тану, опустив голову, - я никогда не
задумывался над этим. - Тыльной стороной ладони он смахнул пот с бровей. -
Однако как я устал. Боюсь, ты не очень-то довольна мной. Силенок у меня не
хватает, сам чувствую. Мы вовремя закончили с этим сегментом, иначе  я  бы
мог сорваться.
     - Ты просто молодец! - похвалила Элизабет Минанана. В то же время она
осторожно проверила узким метазондом  его  разум.  То,  что  она  увидела,
ошеломило ее. Она сама испытывала крайнюю усталость, но рыцарь, не умевший
экономить  энергию,  постепенно  расходовать  психосилу,  находился,   что
называется, при последнем издыхании. Цифры на часах, висевших  в  детской,
показывали, что они уже восьмой час занимались ребенком.
     - Тебе действительно пора отдохнуть, - предложила Элизабет.  -  Мы  и
так многого добились.
     - Не стоит напоминать  мне,  мужчине,  об  отдыхе!  -  Минанан  резко
поднялся с кушетки и поглядел на спящего ребенка. - Откровенно  говоря,  я
чувствую себя так, будто  мне  пришлось  в  одиночку  вступить  в  великое
сражение. А ведь мой маленький противник тоже был один.
     - Разум у детей куда менее уязвим, чем у  взрослых.  Это  необходимое
условие для их выживания.
     - Ладно, я готов продолжить, пусть нам даже  еще  сутки  не  придется
сомкнуть глаз, - заявил Минанан с кривой усмешкой.
     - Минанан... - Элизабет поколебалась, потом положила  ладонь  на  его
руку. - Лучше всего, если мы немного подождем. Хотя бы три дня.
     Его белесые брови поползли вверх, в глазах сверкнула тревога.
     - Что-то не так?
     - Да, но твоей вины здесь нет, - ответила  Элизабет.  -  Ты  один  из
самых лучших целителей, которых  я  знаю.  Но  работа  дьявольски  трудна.
Сконцентрировать на такой долгий срок всю волю, внедриться в  чужой  разум
таким узким лучом...
     - Ах ты, маленький разбойник! Взял и одолел  такого  опытного  вояку,
как я, - обратился к спящему ребенку Минанан. Потом он  спросил,  кинув  в
сторону двери: - Может, позвать Мэри-Дедру?
     - Рано. Я хочу еще раз проверить те отделы мозга Брендана, с  которых
мы начали лечение. Спокойной ночи, Минанан. Спасибо.
     Когда он ушел, Элизабет вернулась  к  маленькой  кроватке,  где  спал
малыш, и мысленно обозрела цепи, передающие возбуждение из центра сбора  и
перекодирования информации. Боль временно прекратилась, но можно  ли  было
считать мальчика здоровым? Температура еще очень  высока,  вот  и  на  шее
около торквеса появились новые волдыри. Слава Богу,  что  Брендан  родился
таким крепким, выносливым, но нависшая над ним смертельная  опасность  еще
не миновала. Средство, которое она использовала, было подобно дубине - она
перекраивала функциональные цепи, невзирая  на  частности.  Встроенная  ею
новая конфигурация каналов, проводящих возбуждение, являлась не более  чем
схемой. Молодой мозг еще  должен  свыкнуться  с  ней,  освоить  -  процесс
трудный и длительный.
     Жаль, что у Минанана силенок не хватило, посетовала  Элизабет.  Можно
было действовать смелее, решительнее...
     Ребенок спал. Крепкий малыш! Как  упорно  он  борется  с  ненавистным
торквесом! Нет чтобы освоиться  с  ним,  подпасть  под  его  власть...  Мы
упрямые, своевольные... Где ты видела других  детей?  Видела!  Сколько  их
было,  не  выдержавших,  уступивших  якобы  полезному  действию  торквеса.
Полезно-то оно полезно - здесь спора нет - но во благо ли? Не прерывает ли
искусственное   вмешательство   развитие   естественных    метапсихических
способностей? Возьмем Эйкена Драма. На  первый  взгляд  -  невинный  юнец,
однако хватка  у  него  оказалась  мужская.  Как  резко  он  отказался  от
торквеса, помнишь? Как быстро освоил все секреты мастерства! Как  ему  это
удалось? Эйкен тогда даже не догадывался о своей  скрытой  силе,  а  когда
потребовали обстоятельства, он очень быстро стал самым могучим оперантом в
Европе. К сожалению, его нельзя было привлечь к лечению  Брендана  -  даже
для короля это  было  бы  трудное  испытание.  Он  до  сих  пор  не  может
оправиться от поединка с Ноданном.
     Элизабет опустилась в кресло, посидела, подумала.  Легкий  прохладный
ветерок обдувал ее обнаженные плечи. Скорей бы кончалась  надоевшая  жара,
все вокруг ждало очистительной  грозы.  На  мгновение  она  отвлеклась  от
ребенка, обвела мысленным  взглядом  окрестности  -  точно,  на  перевалах
сгущаются облака, в наэлектризованном  воздухе  чувствуется  запах  озона.
Гроза вряд ли поможет Брендану, но позволит ей самой обрести  долгожданное
вдохновение. Тогда будет  легче  продолжить  борьбу  с  черным  торквесом,
разобраться в себе, поразмышлять о наследстве, оставленном Бредой.
     Ветерок усилился,  пошевелил  волосы,  от  удовольствия  она  закрыла
глаза.
     - Чудесно, - прошептала Элизабет.
     - Очень рад. Я с большой радостью устроил  здесь  небольшую  грозу  в
твою честь, однако расстояние слишком велико.
     Вздрогнув от неожиданности, Элизабет резко обернулась, посмотрела  по
сторонам  и  замерла.  В  распахнутое  настежь  окно  она  увидела   Марка
Ремиларда,  с  ласковой  улыбкой  наблюдавшего  за  ней.   На   этот   раз
голографический  эффект,   создаваемый   церебральным   генератором,   был
потрясающим. Человек за окном казался совершенно реальным, вплоть до  игры
мускулов под  черным  трико.  Правую  руку  он  поднял  ладонью  вперед  -
характерное приветствие, распространенное в Галактическом Содружестве.
     - Н_е_т_! - с нескрываемым отвращением выкрикнула  она,  вскочила  со
стула и спряталась за его спинкой.
     Свежий ветерок веял со стороны фантома. Улыбка Марка стала печальной,
он медленно опустил руку.
     - Это ты? - скорее утверждая, чем спрашивая, произнесла она.
     - Как видишь, Великий Магистр.
     -  Невероятно!  Какой  замечательный  эффект  присутствия!   Или   ты
осуществил гиперпространственный переход, используя только силу мысли?
     - Церебральный генератор помог мне  в  создании  ипсилон-поля,  но  я
действительно совершил d-переход и обратный переход с помощью  собственных
ментальных усилий.
     - Уж  не  Фелиция  ли  тебя  надоумила?  Кажется,  она  нанесла  тебе
серьезный ущерб? - поинтересовалась Элизабет.
     - Где она? Даже включив церебральный генератор на полную мощность,  я
не могу найти следов ее ауры, - требовательно спросил Марк, не ответив  на
ее вопросы.
     Элизабет показала ему место  на  берегу  Рио-Дженил,  где  находилась
могила Фелиции. Дева-оперант была погребена  в  непроницаемой  сферической
камере без дверей, скрытой глубоко под оползнем.
     - Теперь тебе не достать ее. Придется поискать другого партнера.
     - Ты считаешь себя неуязвимой, Великий Магистр?
     - Что ж, попробуй  проникнуть  в  комнату  и  причинить  мне  зло,  -
предложила Элизабет, встав с кресла. -  За  то  время,  которое  прошло  с
чертова восстания, мы там - в Галактическом Содружестве  -  тоже  кое-чему
научились и освоили технику  защиты  от  ваших  гнусных  психокинетических
поползновений. На крайний случай для  Великих  Магистров  всегда  найдется
надежное убежище. Ты уже познакомился с ним. Если будет нужно, я охотно им
воспользуюсь.
     -  Лучше  я  останусь  здесь,  где  нахожусь.  Ради  нашей   взаимной
безопасности.  Церебральный  генератор  может  функционировать  только   в
определенном  положении.  Переброшенный  через  гиперпространство,  я   не
опаснее  новорожденного  ягненка.  Тем  более  что   стены   вашего   дома
армированы, и, оказавшись внутри, я могу стать очень опасным гостем.
     - Ты имеешь в виду, что  генератор  способен  действовать  только  по
программе  и  для  проникновения  внутрь  тебе  придется  заранее  вводить
поправки? - спросила Элизабет, не в силах отвести взгляд от фантома.
     - Да, она создает эту оболочку. И одежду тоже. Так  что  появиться  в
доме я могу только полностью обнаженным. Мне  бы  хотелось  пощадить  твою
чувствительную душу от лицезрения моих шрамов.
     - Чего же ты хочешь? - спросила она.
     Марк кивнул в сторону спящего ребенка.
     - Меня заинтересовала его болезнь. Какой-то необычный, ни на  что  не
похожий случай. Необходимо тщательно изучить его.
     - Уверена, что брат Анатолий согласится с твоим мнением.
     - Между нами есть какое-то сходство? - рассмеялся он.
     - Да. Еще один кандидат в члены клуба  Франкенштейна.  Конечно,  куда
мне  до  вас  -  теологов,  схоластов,  агитаторов,  бунтарей  -  в   деле
переустройства общества на разумных - кажущихся вам разумными! -  основах.
В  этой  области  я  -  совершенный  дилетант.  Нет  у   меня   ни   вашей
самоуверенности, ни профессиональных качеств, во мне нет задатков главаря,
вдохновенного оратора.  Возьмем,  например,  случай  с  Бренданом.  Да,  я
работаю грубо, топорно, возможно - не дай Бог! - ребенок  погибнет,  но  я
уверена, что даже такая помощь лучше полного  бездействия.  Если  я  найду
способ спасти мальчика и его сверстников, какое будущее  ждет  их  в  этой
проклятой стране? Здесь не требуется обладать  ясновидением  Бреды,  чтобы
понять, что случится, когда ты прибудешь в Европу. Нам не  избежать  войны
за "врата времени".
     - Войны не будет, если Эйкен, вместо того, чтобы заигрывать  за  моей
спиной с беглецами,  постарается  найти  со  мной  общий  язык.  _Т_ы_  бы
подсказала ему, в чем заключаются его же интересы.
     - Ты глуп, если думаешь, что я  могу  каким-то  образом  повлиять  на
него, - с невеселой улыбкой ответила Элизабет. - Эйкен поступает так,  как
считает нужным. Если он решит помочь детям спастись от тебя, что бы  я  ни
говорила, что бы ни делала - все будет бесполезно.
     Мерцающая, висящая в  ночной  мгле  фигура  подплыла  поближе.  Опять
пахнуло освежающим ветерком, в комнате запахло озоном.  Элизабет  поспешно
закрыла ребенка.
     - Твоему возмущению не хватает убежденности, - тихо произнес Марк.  -
Может быть, у тебя есть  личные  мотивы,  чтобы  поддерживать  создание  в
плиоцене "врат времени"?
     - А как насчет твоих личных мотивов? - поинтересовалась  Элизабет.  -
Ты что, действительно боишься, что из Содружества пришлют за тобой  людей?
Или ты считаешь, - пусть лучше дети умрут, чем  вернутся  в  Галактическое
Содружество, куда тебе нет пути?
     - Ты несправедлива ко мне, - возразил Марк. - Я их люблю. Все, что  я
делаю, - только  ради  них.  Ради  всех  наших  детей.  Ради  "ментального
человека", который уже стучится в наши двери.
     - Оставь нас в покое, Марк! - воскликнула Элизабет. - Все в  прошлом!
Все уже было двадцать семь лет назад! Человечество выбрало другой путь. Не
тот, на который ты толкаешь наших детей!
     Силы почти оставили ее. Мощный защитный экран, который она  поставила
между собой и  неожиданно  явившимся  недругом,  заколебался,  истончился.
Элизабет так устала, что с трудом удерживала эту  уязвимую  стену.  Однако
Марк не стал пользоваться моментом. Он терпеливо ждал.
     - Оставь детей в покое, - повторила Элизабет. -  Пусть  они  уйдут  в
свое время - их там ждут. Вернись в Северную Америку. Обещаю приложить все
силы, чтобы "врата времени" со стороны  плиоцена  после  их  отбытия  были
закрыты навсегда. Никто не тронет тебя и твоих сообщников.
     -  Как  ты  это  выполнишь?  -  спросил  Марк.  -  Сама  вернешься  в
Галактическое Содружество?
     Элизабет отвернулась.
     - Оставь нас, Марк. Не пытайся разрушить наш маленький мир.
     - Бедный Великий Магистр, ты выбрала очень тяжелую ношу. Всегда одна,
всегда и тревоге; впрочем, как и я. - Голос его вдруг зазвучал громче. Она
обернулась, вздрогнула - незваный  гость  стоял  на  широком  подоконнике.
Слабое свечение, окружавшее его фигуру, когда он парил  снаружи,  исчезло.
Элизабет, оцепенев, следила, как он спрыгнул на пол, направился к  детской
кроватке. На паркетном  полу  появились  влажные  следы.  Холодный  воздух
больше не исходил от Марка - он материализовался полностью, вышел  из  той
точки пространства, куда доставил его генератор. Подошел, рукой в перчатке
взялся за сетку. Все время он не спускал с женщины  глаз.  Зрачки  у  него
были зеленые, травянистого оттенка, глаза глубоко запали, брови  лохматые,
с проблесками седины.
     - Покажи мне программу, которую ты используешь для  лечения  ребенка!
Быстро! Я могу оставаться в таком положении всего несколько минут.
     Элизабет оледенела  от  страха.  Наконец  она  собралась  с  духом  и
прокрутила программу в памяти.
     - Очень остроумно, - одобрил Ремилард. - Ты сама ее придумала?
     - Нет. Основные принципы  и  целые  куски  я  взяла  из  наставления,
которым пользовалась, когда учила детей в Институте метапсихики на Денали.
     - До момента моего появления медицина прошла  долгий  путь  развития.
Должен отдать справедливость  создателям  программы  -  очень  эффективный
метод лечения.
     - Только действует она слишком медленно. Если  мы  будем  работать  с
Минананом с той же скоростью, каждый  сеанс  займет  не  менее  двенадцати
часов. Ребенок определенно не выдержит и умрет  раньше,  чем  мы  закончим
курс лечения, а ему еще конца не видно.
     - Понятно, ты нуждаешься в повышении интенсивности  воздействия.  Все
то же самое, только быстрее, энергичнее, целенаправленнее.  Действия  надо
спрессовать до нескольких минут - ребенок сможет вынести  и  десятикратную
нагрузку. -  Ремилард  проник  в  разум  Брендана  пристальным,  изучающим
взглядом. Ребенок пошевелился, почмокал и улыбнулся во сне.
     - Беда в том, что в помощниках у меня всего один оперант, - объяснила
Элизабет. - Мы просто не  успеваем  перекрывать  все  каналы,  по  которым
вытекает метапсихическая энергия.
     - Это дело поправимое. Меня сейчас  другое  волнует.  Время!  -  Марк
оставил разум ребенка и сделал два шага к окну. - Придется подождать, пока
наша троица - Манион, Крамер и  я  -  не  разрешит  проблему  стабилизации
объекта в конечной точке d-перехода. Рисковать в середине курса лечения мы
не имеем права. Даже с максимально интенсивным принудительным воздействием
весь курс займет не менее сотни часов. Малышу действительно надо помочь.
     - Помочь малышу? - дрожащим голосом прошептала Элизабет.
     Марк перешел на внутреннюю связь:
     "Общими усилиями мы быстро поставим его  на  ноги.  Кое-что  добавим,
заменим в схеме некоторые детали. Возможно, нам удастся быстро поднять его
до высшего уровня оперантского мастерства".
     "Общими усилиями? Но я никогда..."
     "Ты никогда не сможешь доверять мне,  не  так  ли?  -  Та  же  кривая
усмешка опять появилась на его лице. Он  постучал  себя  по  виску,  и,  к
удивлению женщины, из его мокрых, стоящих дыбом волос на фрамугу  брызнули
зеленоватые капли. - Я не более чем  мозг,  перенесенный  в  другую  точку
пространства. В этом, Элизабет, для тебя нет никакой опасности,  мы  можем
только более полно  и  эффективно  использовать  программу.  Ты  будешь  в
совершенной безопасности от... э-э... моих дьявольских флюидов".
     Казалось,  Марк  Ремилард  прямо  с  подоконника   шагнул   в   ночь.
Полупрозрачная, едва заметная искусственная цереброэнергетическая оболочка
в один миг преобразовала его тело. Он вновь, обдав ее  холодным  ветерком,
повис в воздухе. Ремилард быстро начал удаляться куда-то вверх  и  чуть  в
сторону, однако его мысленный  голос  звучал  в  ее  сознании  по-прежнему
громко и отчетливо.
     "Я бы хотел помочь тебе. Не отвергай мою просьбу".
     "Сколько времени, по-твоему, займут ваши исследования по стабилизации
объекта в конечной точке?" - спросила Элизабет.
     Ее вдруг охватило сумбурное, истеричное негодование.
     "Ты с ума сошла, - обратилась она к самой себе.  -  Ты  действительно
считаешь  возможным  воспользоваться  его   помощью?   Ты   способна   ему
довериться?!"
     После небольшой паузы до нее донесся мысленный голос Марка:
     "Думаю, около недели. Может, чуть больше. Можно поддержать ребенка  в
течение нескольких дней?"
     "Минанан и я продолжим сеансы. Надежда есть,  если  нам  не  помешают
непредвиденные обстоятельства..."
     "В случае чего пусть брат Анатолий призовет на помощь небесную силу",
- донесся до Элизабет затихающий ироничный смешок.
     Небо совсем прояснилось - в окно заглядывали  крупные  яркие  звезды.
Ребенок шевельнулся, захныкал - видно, проголодался или замерз.  А  может,
во время сна улучшилось его состояние.



                                   10

     Каноэ,  спрятанное  в  зарослях  камыша,  чуть  качнулось.   Человек,
сидевший в нем, бывший  судья  Бурке,  торопливо  скинул  мокасины,  потом
лохмотья, которые с большой натяжкой можно  было  назвать  штанами.  Бурке
встал на колени - ноги расставил пошире, поустойчивее, -  натянул  тетиву.
Пусть олень подойдет поближе - ну же, шаг,  еще  один.  На  этот  раз  ему
нельзя промахнуться.
     Низкое огромное солнце, стоящее над  болотистой  низиной,  напоминало
начищенную  бронзовую  крышку  люка,  через  который  можно  проникнуть  в
преисподнюю. Пот струился по лицу Бурке, вытекал из-под охватившей  волосы
повязки, заливал глаза. Антилопу охотник видел смутно -  сказывался  бурно
проведенный вчерашний вечер. С похмелья голова гудела как колокол.  Затаив
дыхание, он постарался забыть об острой  боли  в  желудке,  о  молоточках,
стучавших в висках. Повел луком так, чтобы острие, сделанное из рога, было
направлено под левую лопатку. Лишь в самый последний момент,  уже  спустив
тетиву, Бурке заметил, что древко кривое  и  выстрел  будет  неточный.  Со
злобным  криком  "Гевальт!",  скривившись,  он  изменил  прицел  и  пустил
вдогонку еще одну стрелу.
     Стрела вонзилась в холку антилопы. Заметив охотника, она отскочила  в
сторону и теперь барахталась в глубокой  воде.  Изо  рта  животного  текла
густая жеваная масса. Пеопео Моксмокс Бурке,  вождь  племени  уалла-уалла,
пустил еще одну стрелу и опять промахнулся. Антилопа обдала  его  фонтаном
грязи.  Перепуганные  дикие  утки,  громко  хлопая   по   воде   крыльями,
устремились в небо. Затрубил пестрый лебедь и всколыхнул лужайку, поросшую
острой как бритва осокой. Потом наступила тишина, в которой особенно сочно
прозвучали ругательства незадачливого охотника.
     Бурке наклонился, и его вырвало на дно каноэ. Смыв рвотную массу,  он
взял короткое широкое весло и, с  силой  загребая  воду,  вывел  каноэ  на
чистую протоку, потом направил нос в  сторону  старых  высоких  кипарисов.
Причалив к полузатопленному изогнутому толстому корню, он достал бурдюк  с
водой и глотнул оттуда. Глаза его были полны невыразимой боли.  После  еще
одного  глотка  сознание  немного  прояснилось.  Бурке  что-то  проворчал,
устроился поудобнее и начал рассматривать оставшиеся стрелы. Все они  были
кривые.
     Он вытащил лук. Тисовая дуга была покрыта частыми мелкими  трещинами,
подгнили  жилы,  скрепляющие  дерево.  Тетива,  сплетенная  из  сухожилий,
ослабела, кое-где замахрилась. На колчане заметны пятна плесени.  Горе,  а
не оружие! Неудивительно, что он ни одной антилопы не смог завалить.
     Кто виноват в том, что его боевой лук остался дома? Кто виноват,  что
охотничий лук  несколько  месяцев  провалялся  на  полке  в  его  вигваме?
Вернувшись из опасного путешествия на юг, длившегося несколько месяцев, он
ни разу не удосужился взять его в руки. Правда,  когда  Бурке  вернулся  в
Скрытые Ручьи, у него минутки свободной не было - фирвулаги  наступали  по
всем направлениям. Необходимо было срочно принимать контрмеры.
     Ладно, с этим можно согласиться, а вот в  своем  ли  уме  вы,  Пеопео
Моксмокс, были утром, когда давали такую безрассудную клятву?
     ...Что-то толкнуло  его,  и,  мгновенно  проснувшись,  он  едва  смог
открыть глаза. Выскользнул из постели Мериалены Тореджон. Мысль о том, что
скоро начнется праздничный пир по случаю объявления невероятного известия,
окончательно прогнала сон. Все-таки он, Пеопео,  -  вождь  всех  свободных
людей, живущих в верховьях Мозеля, и кому, как не ему,  добыть  жертвенное
мясо для великой трапезы.
     - Может,  останешься?  -  едва  слышно  спросила  Мериалена,  пытаясь
выбраться из спутанных полотняных простыней. - Куда  ты  пойдешь?  У  меня
после этой вечеринки на плечах не голова, а проснувшийся вулкан.
     Мужчина сморщился - видно, хотел улыбнуться.  Вся  деревня  пришла  в
невероятное возбуждение, когда вчера он объявил, что  Ноданн  повержен,  а
Бэзил и Бастарды живы-здоровы и находятся в безопасности.
     - Я тебе, моя радость, - прочистив  горло,  наконец  смог  выговорить
Пеопео, - не все рассказал. Главную новость приберег на  сегодня.  Вечером
мы устроим грандиозный пир на весь мир. Слышишь? И я добуду мясо антилопы.
Шесть жирных вкусных антилоп! У нас будет жареное мясо.  Потом  я  объявлю
тебе и всем остальным самое потрясающее известие со времен потопа!
     - Не уходи!  -  страстно  прошептала  она  и  потянулась  к  нему.  -
Посмотри, как здесь чудесно! Зачем тебе самому идти  на  охоту?  Люсьен  и
другие парни добудут пищу.
     Мериалена попыталась удержать его, но он уже был возле дверей  -  так
обнаженным и скользнул в наступивший  рассвет.  Голова  все  еще  была  во
хмелю.
     Теперь им овладел более сильный зов, чем половое влечение, - инстинкт
добытчика. Пошатываясь, он направился в свой вигвам, там  оделся  -  не  в
плотные грубые брюки и крепкие башмаки, в которых ходил после  возвращения
из Мюрии, а в лохмотья. Натянул мокасины.  Пеопео  с  раскаянием,  сидя  в
каноэ,  оглядел  себя,  потом  порылся  на  полке  в  поисках  охотничьего
снаряжения. Сдуру  отбросил  в  сторону  боевой,  сделанный  из  пластика,
армированный металлом лук - смертоносный и надежный. Стрелы для лука  были
сделаны из композитного материала, наконечники - из специальной закаленной
стали. Сколько экзотиков испытали на  себе  их  убойную  силу!  Нет,  взял
охотничий! Не проверив, не осмотрев! Сделан он был уже в плиоцене - стрелы
кривые, на колчан стыдно смотреть.
     Пеопео Моксмокс - вождь дикарей, в прошлом  член  Верховного  суда  в
Вашингтоне, соблазненный  мечтой  о  возвращении  в  мир  своих  индейских
предков, в золотой век, как всерьез утверждал он,  -  поерзал  в  каноэ  и
расхохотался. Каноэ-то не из коры сделано, а из декамола  -  удивительного
материала, созданного в Галактическом Содружестве. Когда придет  срок,  он
выпустит из него воздух, свернет и сунет в мешок, притороченный  у  пояса.
Вот бы с такой же легкостью превратить в былое, в  пищу  для  воспоминаний
всю первобытную комедию! Бурке припомнился добрый старый Сол  Мермелстейн,
с которым ему довелось вместе работать  в  Солт-Лейк-Сити.  Был  тогда  он
начинающим судьей, самоуверенным и дерзким. Недаром старина Сол  частенько
подтрунивал над ним: "Послушай, глупый  индеец,  чья  душа  горда  умением
никогда не ошибаться..." То были его последние слова перед отъездом. Он их
хорошо запомнил. Сол оказался прав... Бурке сплюнул в воду. Черт его занес
в плиоцен, будь он трижды проклят!
     Зов предков!
     С ума можно сойти! Каких предков? Где они? Как и  зачем  он  оказался
здесь? Вопросы, вопросы, обращенные в никуда, в белый  свет.  Какой  смысл
причитать! Теперь надо действовать.
     Где-то хлестнул хвостом крокодил, запела птица. Две бабочки в брачном
вдохновении порхали над самой водой. Тончайший аромат  ванили  разлился  в
воздухе, аромат  наполнил  его  сердце  радостью.  Жуткий  и  одновременно
прекрасный мир - к сожалению, они чужды друг другу.  Охотник  обернулся  и
долго любовался орхидеей, проросшей из  трещины  в  коре  кипариса.  Бурке
подобрался поближе, чтобы понюхать цветок. Хорошо, что сегодня  он  никого
не убил.
     Воздух был неподвижен и горяч. Что же дальше? Он взглянул на наручный
хронометр  -  еще  одна  замечательная   вещица,   кстати,   не   местного
происхождения. Вот золотой торквес - здешнее, век бы его не видать. Ладно,
срок, указанный в записке, оставленной Дени Джонсону, приближался.  Пеопео
просил его подогнать к реке халика с кожаными сумами  для  туш  антилоп...
Все не так, как надо. Антилоп не добыл, настроение отвратительное.
     Оскалившись, Бурке отвязал носовой фалинь и сильными гребками  погнал
каноэ на стрежень. Все тот же лебедь проскользнул над  головой  и,  хлопая
крыльями, сел на воду. Бурке через плечо наблюдал за ним. Какой  красавец!
Черно-белый хохолок на голове. Рябь замерла,  лебедь  оказался  как  бы  в
центре вышитой гладью картины, его образ повторился в  темной,  окрашенной
торфом воде. Густая высокая трава, более светлая, чем окружающие  джунгли,
служила естественной рамой живого пейзажа. Охотник  затаил  дыхание  -  он
должен все хорошенько запомнить. Все, до  последнего  лебединого  перышка,
плывущего по воде.
     Каноэ коснулось дном ила. Работая веслом, Бурке снял  его  с  мели  и
начал часто и сильно грести против течения. Дени, наверное, уже ждет  его.
Пора возвращаться в Скрытые  Ручьи.  Надо  объявить,  что  скоро  появится
возможность желающим вернуться в свое время.  Кроме  того,  надо  обсудить
план захвата Надвратного Замка.


     Шестьдесят или семьдесят первобытных из Айрон-Мейден и Хот-Форневилла
были вооружены и заперты в огромной деревянной клетке. Здесь,  на  вершине
холма, впавшие в дикость люди и должны  были  бороться.  Позиция  казалась
удачной - с тыла их прикрывали выходы гранитных  пластов,  с  той  стороны
подобраться к ним было  невозможно.  По  фронту  располагался  открытый  и
довольно крутой подъем, так что ни военные хитрости, ни внезапные удары не
могли помочь нападавшим. Фирвулагам оставалось  только  применить  обычные
для них атаки с привлечением крупных войсковых соединений и уже  привычную
тактику  запугивания.  Чем  можно  было   запугать   шахтеров,   ветеранов
многочисленных схваток, в которых они участвовали,  защищая  свои  дома  в
Айрон-Виллидж? Их и одолели только с помощью психокинетических ударов.
     Король  Шарн,  устроивший  свой  наблюдательный  пункт  на   соседней
высотке, встал, пожевал нижнюю губу и махнул рукой.
     Маневры начались. Первыми на  штурм  двинулись  отряды  самых  верных
короне  карликов,  которыми  командовал  Пингол  Гусиная  Кожа.  В   стане
осажденных раздавались отборные ругательства  и  дикий  вой,  потом  крики
стихли,  но  повторились  с   удвоенной   силой,   когда   второй,   более
малочисленный  отряд  великанш-людоедок,  ведомый  Фулетот  Черная  Грудь,
двинулась по лощине в атаку на правый фланг заключенных. Здесь  склон  был
более крутым, поэтому направление было более безопасным для нападавших.
     Из королевской ставки два наступавших отряда казались похожими на два
черных как  смоль  роя  жучков,  наползавших  на  гигантскую  корзину  для
пикника. Над шевелящейся массой, подобно  усикам,  вздымались  зазубренные
пики и развевающиеся штандарты.
     - Все-таки зря мы вооружили первобытных железным оружием, - посетовал
король. - Любая царапина - и нашему воину крышка.
     -  Ничего,  будут  решительнее  действовать,  с  азартом,  -   жестко
усмехнувшись, возразила королева Айфа. - Ты думаешь, Ронию будут оборонять
с помощью стеклянных мечей и бронзовых боевых  топоров?  Если  честно,  то
этим людишкам в клетке надо было раздать винтовки и лазерные  карабины,  а
впридачу - стрелы с наконечниками из кровавого металла. Когда придет время
настоящих битв, наши войска  неминуемо  столкнутся  с  таким  вооружением.
Вспомни, что случилось с Мими в Барделаске.
     - Черт побери, разве мы там не одержали победу?
     - Только потому, что  защитников  города  было  слишком  мало,  и  их
удалось перебить из луков. Что бы случилось,  если  бы  посланный  Эйкеном
Драмом транспорт с оружием из Галактического Содружества  прибыл  вовремя?
Что  тогда?!  Великая-Богиня-благослови-мой-последний-час?!   -   Королева
нахмурилась. В этот момент оба отряда фирвулагов вползли на вершину холма.
- Наши ребята должны наконец понять, что  единственный  путь  к  победе  -
согласованный удар множества разумов,  а  не  сумасбродные  индивидуальные
попытки. Вот почему Бетуларн Белая Рука, организовывая маневры, решил дать
первобытным тактическое преимущество. Он и командование поручил молодым  -
Фулетот и Пинголу. У них мозги посвежее.
     -  Что  ж,  будем  надеяться,  что   заключенные   окажут   достойное
сопротивление, - сказал Шарн, внимательно наблюдая за притихшим холмом.  -
Жаль, если они струсят.
     Айфа неожиданно хихикнула.
     - Бетуларн дал им честное слово:  если  они  сумеют  продержаться  до
ночи, то получат свободу.
     Король грубо захохотал - видимо, по достоинству оценил шутку.
     - Вот дурни! Кажется, они так  и  не  поняли,  что  фирвулаги  держат
клятву только в том случае, если дали ее фирвулагу или  тану,  а  не  этим
паршивым низкорожденным.
     - Посмотри, они клюнули на приманку! - закричала  Айфа  и  встряхнула
своим черным шлемом. - Даже самые опытные из них!
     Король, нахмурившись, наклонился в кресле.
     - Куда смотрит Пингол! Зачем они к  самой  клетке  лезут!  Почему  не
выставили защитный экран? Эти дьяволы в любую минуту... Великая Тэ! Тьфу!
     Криком ярости король  встретил  град  стрел,  выпущенных  защитниками
клетки и дождем осыпавшихся на плотную толпу карликов. В  ответ  фирвулаги
дико завыли, тут же раздалась телепатическая  команда  поставить  защитный
экран.   Мерцающие,   разбрасывающие   искры,   едва   различимые    пятна
метапсихической энергии заиграли над склоном. Они были редки и  разбросаны
- карлики никак не могли свести отдельные  уплотнения  в  единый  надежный
заслон.  Тем  временем   первобытные,   воспользовавшись   замешательством
противника, методично, залпами посылали стрелы в их сторону.  Теперь  люди
стреляли с колена, чуть ниже наконец вспухшего общего пузырчатого  экрана.
Шарн и Айфа слышали свист и звон попавших в цель стрел.
     "Вперед, в атаку!" - Шарн послал нападавшим мощный мысленный импульс,
вскочил с кресла и для  поддержки  атакующих  превратился  в  гигантского,
наводящего ужас скорпиона. В ответ карлики ликующе завизжали, однако крики
их  были  нестройны  и  робки,  просто  для   видимости.   Правда,   после
королевского порыва защитное поле уплотнилось, замерцало сплошной,  ровной
стеной. И все равно  множество  неподвижных  скрюченных  фигурок  осталось
лежать на склоне. Нападавшие явно опоздали с установкой защитного экрана.
     - Что же они действуют вразнобой! -  возмутилась  Айфа,  обращаясь  к
скорпиону. - И занавес слишком тонкий. Этот дебилоголовый  Пингол!  Почему
он ждал? Почему сразу не отдал команду?
     - Ничего. - Шарн весело помахал хвостом. - Взгляни, в  дело  вступили
наши дюжие девицы.
     Великанши Фулетот упорно карабкались вверх по  склону.  Каждая  несла
впереди себя небольшой метащит. Чуть больше десятка этих чудищ -  примерно
одна пятая от  общего  числа  -  немного  приотстали  от  своих  подруг  и
образовали что-то вроде плотного каре. Мгновением позже язык  голубоватого
пламени ударил из их рядов, словно зажглась  газовая  горелка.  Взлетев  в
небо, пламя, разбрасывая искры, рухнуло  на  крышу  клетки,  где  медленно
истаяло, пробившись сквозь ее прутья. Осажденные  закричали  так,  что  их
вопли перекрыли шум боя. Клубы густого дыма заволокли вершину холма. После
короткой паузы стрелы ливнем посыпались на великанш.
     На  другом   фланге,   готовясь   к   решительному   броску,   спешно
перестраивались воины-карлики. Защитники клетки тоже  поливали  их  градом
стрел,  однако  стрелы  летели  беспорядочно,  и  только  малая  их  часть
прорывалась через уплотнившийся, напоминающий  полусферу  защитный  экран.
Беда была в том, что даже мелкая царапина,  нанесенная  железным  оружием,
была смертельна для фирвулагов. Потери  в  рядах  карликов  росли,  каждая
новая жертва, рухнувшая на  каменистый  склон,  вызывала  радостные  крики
сражающихся людей. Тем не менее передняя линия  отряда  Пингола  вышла  на
позицию, с которой можно  было  решительным  броском  достичь  клетки.  По
команде карлики отбросили алебарды и под защитой экрана быстро и  слаженно
сформировали три ударные колонны. Каждую колонну прикрывал свой  невидимый
щит. Вдруг три огненных шара, ослепляющие даже на фоне  нестерпимо  яркого
солнца, подобно кометам, рассыпая искры, потрескивая  и  шипя,  ударили  в
решетку. Все шары сошлись в одной  точке  -  деревянная  клетка  мгновенно
вспыхнула.  Осажденные  пронзительно  закричали.  Те,  на  ком  загорелась
одежда, начали кататься по полу, другие, не жалея питьевую воду, принялись
поливать загоревшиеся жерди и доски, при этом залпы не прекращались. Через
несколько минут яростные крики людей возобновились с новой силой.
     Воспользовавшись   моментом,   великанши-людоедки   достигли   узкого
гранитного выступа,  прикрывавшего  устье  расщелины.  Отсюда  до  горящей
клетки  было  метров  пятьдесят.  Поскольку   людоедки   -   косматые,   с
болтающимися открытыми грудями и торчащими из пастей клыками  -  оказались
выше обороняющихся людей, они могли атаковать  их,  спускаясь  под  уклон.
Правда,  бежать  пришлось  бы  по  осыпи,  однако  это  не  остановило  их
предводительницу  Фулетот.  Прежде  чем  броситься  в  решительную  атаку,
великанши соорудили защитный экран, затем  по  дальнодействующему  приказу
каждая выхватила меч из черного стекла и проделала щель в защитном экране.
С лезвий стекали яркие голубоватые светящиеся струи. Вдруг чудища  подняли
мечи над головами, и смертоносные струи, слившись, мощным разрядом ударили
в прутья решетки. Удары грома прогремели по окрестностям, достигли Шарна и
Айфы. Королевская чета вздрогнула  от  неожиданности  и  упустила  момент,
когда питомцы Пингола дали еще один залп по  осажденным  в  клетке  людям.
Прикрывшись  огнем,   колонны   карликов   бросились   вперед   и   начали
бомбардировать клетку небольшими психокинетическими снарядами.
     - Превосходно! -  воскликнул  Шарн  и  принялся  победно  размахивать
скорпионьим  хвостом.  С  размаху  он  ударил  по  столику,   где   стояли
прохладительные напитки, фрукты и  закуски.  Айфа  запрыгала  от  радости.
Никто из них не обратил внимания, как посыпались  в  лужу  пролитого  пива
маринованные  грибы,  датские  огурцы,  ломти  дыни,  угри  по-фламандски,
засахаренные ягоды и фрукты.
     "Добейте этих низкорожденных ублюдков! Армия едина, сознания  едины!"
- мысленно взывала Айфа.
     "Добьем врага!" - вскричали в ответ воины-фирвулаги.
     Громовой удар, нанесенный великаншами Фулетот Черная Грудь,  разрушил
ближайший  к  ним  угол  клетки.  Находившиеся  там   защитники   погибли.
Оставшиеся в  живых  начали  выбираться  из  полусожженной,  развалившейся
крепости, чтобы встретить врага лицом к лицу. Они были вооружены  длинными
ножами, короткими томагавками и луками со стрелами. Еще несколько огненных
шаров вырвались из рядов атакующих карликов. Великанши довершили  разгром,
пустив еще одну молнию. Клетка окончательно рухнула. На  склоне  завязался
рукопашный бой. Люди подныривали под защитные  экраны  и  наотмашь  рубили
карликов, лучники начали пускать стрелы круто вверх, чтобы поразить задние
ряды нападавших. Строй был смят, все  экзотики  сбились  в  кучу.  Истошно
вопя, они забыли о дисциплине, и  на  глазах  началось  их  превращение  в
монстров. Привидения, ужасные призраки заполнили склон - так сражались  их
предки, теперь так же бились они.  Карлики  молотили  врагов  зазубренными
обсидиановыми  клинками,  великанши  разили   пиками   -   пронзали   даже
безоружных, отрывали конечности. Звон и лязг битвы эхом отражался от скал.
Когда фирвулаги ощутили вкус  победы,  самые  опытные  бойцы  вспомнили  о
наставлениях и попытались добить оставшихся  в  живых  людей  соединенными
ментальными ударами.
     Шарн и  Айфа,  принявшие  свой  обычный  облик,  молча  наблюдали  за
происходившей  резней.  Солнечный  диск  печально  склонился  за   башнями
Высокого Замка. Поднявшийся  ветер  унес  вдаль  мольбы  о  пощаде,  крики
умирающих и добиваемых раненых людей. Скоро над местом сражения воцарилась
тишина, и в разумах короля и  королевы  одновременно  раздались  радостные
возгласы Пингола и Фулетот:
     "Великий король, великая королева! Завоеванную  победу  мы  посвящаем
всемогущей Тэ!"
     Карлики, великанши-людоедки, все монстры, толпящиеся на склоне, разом
повернулись в сторону холма, где стояли Шарн и Айфа, подняли вверх  оружие
и боевые штандарты и дружно вскричали:
     - Хвала и слава Тэ,  Богине  Битвы!  Хвала  и  слава  Шарну  и  Айфе,
великому королю и великой королеве! Слава знаменитым капитанам  Пинголу  и
Фулетот! Хвала и слава всем нам! Армия едина, сознания едины!
     "Слитсал! Слитсал! Слитсал!"
     Сердца  королевской  четы  были  переполнены  упоительным   восторгом
победы, и, как  того  требовала  традиция,  они  торжественно  объявили  о
триумфальном  успехе  завершившихся  маневров.  Потом  они  долго  стояли,
наблюдая за полем битвы, где кружилось воронье и  уже  появились  огромные
птицы-трупоеды. Они держались в сторонке, пока по полю бродили санитары  с
носилками, солдаты из похоронной команды и спасатели. Шарн  и  Айфа  ждали
подведения итогов. Наконец им сообщили, что учебное сражение стоило  жизни
двадцати двум фирвулагам, трое ранены. Людей в живых  не  осталось  -  все
побиты.
     - Что ж, такие результаты радуют, - подытожил король Шарн.  -  Другим
капитанам тоже будет чему  поучиться.  Мы  обязательно  устроим  детальный
разбор сражения. Следующие маневры уже можно проводить без крови.
     - Теперь, когда почти все поселения  Айрон-Виллидж  покинуты,  у  нас
скоро обнаружится острая нехватка пленных. Может,  пора  спустить  с  цепи
Монолоки Отвратительного? Пусть он нападет на форт Русти.
     - Пока рано. С набегами на низкорожденных,  поселившихся  в  Вогезах,
можно повременить. Не забывай, сейчас перемирие. У  нас  есть  куда  более
важные дела, и все три недели мы должны  полностью  посвятить  им.  Прежде
всего подготовка к турниру как к ступени в войне против Абсолютного Мрака.
И, конечно, Рония.
     Королева подняла с настила золотой кубок, откупорила бочонок  свежего
пива и, наполнив сосуд, удобно устроилась в кресле.
     - Эти операции должны быть хорошо спланированы,  мы  не  имеем  права
допустить ошибку. Насчет Ронии... Ты имеешь в  виду  крупное  наступление?
Всеми силами, с привлечением корпуса Мими?
     В наступающих сумерках Шарн не отрывал взгляда  от  поля  битвы.  Его
огромные, размером со свиные окорока кулаки были уперты в бока,  прикрытые
церемониальными доспехами.
     -  После  боевой  игры  все   убедились   в   эффективности   слияния
метапсихических сил и одновременного  объединенного  удара.  Что  касается
Ронии... Мне кажется, что общий замысел  должен  быть  изменен.  Хитрость,
использованную против Барделаска, можно применить  и  против  Ронии.  Мими
взял городишко и тут же отошел, а мы знать ничего не знаем. Итак,  сначала
мы покажем, что уступили требованиям Эйкена. Тем временем  карлики  начнут
незаметно просачиваться по восточному берегу реки.  Затем,  накопив  силы,
они нанесут сокрушительный удар по крепости через  реку.  Водную  преграду
форсируют на декамолевых лодках. Кандатейру и в голову не придет,  что  мы
можем переправиться через реку на его глазах.  Беспримерный  поступок  для
маленьких людей! Быстро, как ласки, проскользнем к складам,  где  хранится
психокинетическое  и  железное  оружие,  а  также  новейшие   разрушители,
доставленные из Галактического Содружества. Захватим все и быстро отступим
- гарнизон крепости и опомниться не успеет, - произнес Шарн и повернулся к
королеве. - Чем быстрее мы  ударим,  тем  меньше  вероятности,  что  Эйкен
сумеет нанести ответный удар.
     - Не слишком ли хитро задумано - он будет в дерьме с головы до ног  и
ни о чем не догадается?! Считаешь, он так глуп?
     - Он не глуп, однако Высокий  Стол  тану  не  позволит  ему  нарушить
перемирие и начать контрнаступление. Он вынужден подлаживаться под  мораль
тану в том, что  касается  взаимоотношений  с  _н_а_м_и_,  мы  свободны  в
отношении его. Как и других низкорожденных.
     Айфа на мгновение задумалась.
     - Да, замаскировать наших людей под низкорожденных можно. И  накопить
достаточно сил под стенами Ронии тоже. Подобное  колдовство  не  потребует
особых затрат энергии. Обман можно подкрепить, используя железное оружие и
лазерные карабины.  Конечно,  всех  убитых  придется  уносить  с  собой  и
проверять местность, чтобы не осталось никаких следов.
     - Хорошая мысль! - согласился Шарн.
     Он поднял с земли свой золотой кубок и протянул Айфе, чтобы  королева
наполнила его. Когда же кубок вновь оказался  в  руках  короля,  он  долго
всматривался в драгоценные камни, вставленные в глазницы черепа последнего
правителя Финии Велтейна.
     - Этот парень оказался нашей первой добычей, Айфа, - произнес король.
- Наступление Ночи началось с Финии, с той первой победы после долгих  лет
унизительных поражений. Ты знаешь, с каким воодушевлением  мы  вступили  в
последнюю Великую Битву, пусть даже без наших священных  реликвий.  Первый
успех окрылил  нас.  -  Он  с  нежностью  поглядел  на  Айфу,  рыжеволосую
великаншу. - Я уже приказал Мими прислать в столицу череп леди  Армиды  из
Барделаска. Изготовим из него достойную пару моему кубку. Хорош подарок?
     Королева, чувствуя, что слезы радости хлынули из  ее  глаз,  опустила
голову.
     - Прежде чем начнутся дожди, у нас будет полный комплект,  -  тряхнув
рыжими кудрями, вымолвила она.
     Шарн, оценив шутку, расхохотался. Королевская чета  подняла  кубки  с
пивом и выпила за здоровье друг друга.
     - Жаль, что у Эйкена череп маловат. Из него разве что  подставку  для
яиц можно сделать.
     - Кстати, насчет короля-самозванца.  О  чем  ты  разговаривал  с  ним
сегодня утром?
     - Так, какая-то чушь.  Репарации  за  Барделаск,  -  ответил  король,
пренебрежительно махнув свободной рукой. - Потом подвели общий  итог  -  я
согласился на все его просьбы. Почему бы и нет? Мы все вернем после победы
в войне против Мрака. Да, он  интересовался  одним  делом,  о  котором  я,
откровенно говоря, ничего не слышал. Тебе что-нибудь известно  о  человеке
из низкорожденных по имени Тони Вейланд?
     - Вейланд  -  тот  парень,  которого  захватил  Карбри  Червь,  он  и
проболтался насчет аэропланов, спрятанных в Долине Гиен.
     - Теперь вспомнил, - заявил Шарн, стукнув кулаком по столу.  -  Эйкен
требует, чтобы мы вернули его. Он заявил, что Тони - его закадычный  друг.
Даже согласился уменьшить плату за Барделаск на солидную  сумму,  если  мы
доставим его целым и невредимым.
     Королева  нахмурилась,  крутанула  кубок  -   на   поверхности   пива
образовалась глубокая воронка.
     - Это точно  он.  Меня  словно  кольнуло  в  сердце.  Скейта  по  уши
влюбилась в Вейланда. Когда я послала ее и Карбри понаблюдать  за  взятием
Барделаска, они прихватили низкорожденного с собой. Затем пришло известие,
что Скейта и Карбри погибли, причем каким-то странным образом.
     Король кивнул.
     - Что здесь странного - низкорожденные от природы вероломны. Мими был
в угаре от одержанной  победы,  у  него  руки  не  дошли  до  того,  чтобы
посчитаться  с  негодяем.  Город  уже  был   взят,   когда   воины   нашли
полузатопленную лодку, в которой находились Скейта и Карбри. Думаешь, Тони
имеет отношение к их смерти?
     - Кто  знает.  -  Лицо  королевы,  видимое  через  открытое  забрало,
приобрело зловещее выражение. - Пусть Мими  поищет  его.  Пошли  поручения
всем маленьким народам на юге.  Если  моих  друзей  Скейту  и  Червя  убил
низкорожденный, то не следует спешить передавать его Эйкену.
     - Разумно, - согласился король, - тем более что  Эйкен  не  обговорил
условия обмена.
     Айфа наклонилась и поцеловала его в заросшую щетиной, колючую щеку.
     - Ты всегда все понимаешь!
     - Как всегда, - улыбнулся король. Глаза Айфы блеснули. Шарн  поставил
на стол наводящий ужас кубок и погладил ее по руке, потом взял за  пальцы.
Два одетых в броню чудовища поднялись и направились в тень отвесной скалы.
Жуткие, ритмичные, лязгающие звуки эхом  отдавались  в  горах,  освещенных
заходящим солнцем.


     Надежно спрятавшись  среди  мешков  с  земляными  орехами,  забившими
чердак склада, Тони со смутным чувством тревоги  и  страха  наблюдал,  как
фирвулаги грабили город.
     Войска уходили, последние набитые добычей вьюки  были  приторочены  к
спинам животных. Обоз, охраняемый дозором фирвулагов, готов был  тронуться
в  путь.  По  городу  бродили  банды  людей-рабов,  пригнанных  под  стены
Барделаска на земляные работы. Люди тащили все, что бросили фирвулаги.  На
улицах  повсюду  валялись  несметные  богатства,  вытащенные   из   домов,
расположенных вблизи пристани: бочонки с маслом, вином и красителями, тюки
дорогого сафьяна, сахар, шелковый такелаж и рулоны тканей,  зерна  кофе  в
джутовых  мешках,  ящики  с  размолотыми  пряностями  -   все   рассыпано,
развалено, раскидано, пролито. На углу высилась  горка  разбитых  банок  с
клубничным вареньем.
     К счастью, земляные орехи фирвулагов  не  интересовали.  После  шести
дней отчаянной голодухи Вейланд в первый  же  момент  объелся  арахисом  и
теперь мучился желудком.
     С  помощью   золотого   торквеса   он   отчетливо   слышал,   о   чем
переговаривались  на  улице  серые  торквесы.  Все  обладатели  золотых  и
серебряных торквесов были убиты сразу после падения города. С точки зрения
Тони, это была хорошая  новость.  Дальше  -  больше:  вместо  того,  чтобы
превратить  захваченный  Барделаск  в  опорный   пункт   для   дальнейшего
продвижения вниз по Роне,  войско  чудищ  получило  категорический  приказ
немедленно отступить. Командующий корпусом, отвратительный карлик по имени
Мими, принявший образ птицы Рок, взорвался от бессильной ярости. Чувствуя,
что законная добыча уплывает из его рук, в припадке гнева он  снес  головы
двадцати  трем  пленникам  в  серых  торквесах,  прежде  чем   восстановил
спокойствие духа. Немного позднее Тони узнал, что Мими пришлось проглотить
еще одну пилюлю. Король Шарн отменил  отданный  ранее  приказ  и  запретил
хозяину Фаморела участвовать  в  намечаемом  штурме  Ронии.  Выслушав  эту
новость, Тони сразу сообразил, что лучше отправиться на север, а не на юг,
куда он собирался раньше.
     Дни, проведенные на чердаке, Тони  потратил  на  то,  чтобы  детально
ознакомиться со своим торквесом.
     Золотой торквес, доставшийся ему от Скейты, в общем-то действовал так
же, как и серебряный, который он носил в  Финии.  Однако  золотой  торквес
полностью освобождал его от рабской зависимости от тану. Более того, в нем
не было того странного мысленного маячка,  светившего  всегда  и  везде  и
позволявшего  любому  обладателю  золотого   дара   мгновенно   определять
местоположение подчиненного человека. С золотым торквесом Тони  наконец-то
почувствовал себя свободной личностью и даже в какой-то  мере  повелителем
чудесных сил, которые так облегчали жизнь в далекой разгромленной Финии.
     Усиление его  скромных  метапсихических  способностей  позволило  ему
выполнять кое-какие простые, но жизненно необходимые действия.  Теперь  он
мог извлекать воду из воздуха и в мгновение ока  подсушить  одежду,  когда
пристань и склад, где он скрывался, затягивало густым туманом, наплывавшим
с реки. Мог обжаривать орехи  прямо  в  стручках.  Когда  выпадал  удобный
случай, Тони баловал себя маленькой свечкой - точнее, ее огоньком.  Спички
были  не  нужны.  Теперь  он,  не  двигая  руками,  давил  блох  и  прочих
кровососущих насекомых, причинявших ему боль. Когда к полудню крыша склада
накалялась так, что на чердаке нельзя было  дышать,  он  одним  мимолетным
желанием  устраивал  небольшой  сквознячок.  Золотой   торквес   ухитрялся
удовлетворять и сексуальный голод. С его помощью можно  было  снять  боль,
прогнать усталость, залечить  любую  рану.  Обладая  торквесом,  он  легко
погружался в сон. Тот  будил  его,  когда  кто-нибудь  приближался  к  его
убежищу ближе чем на пятнадцать метров, отгонял страх  и  тревогу,  теперь
ему легко думалось. Мысли приобрели небывалую прежде стройность и глубину.
С этим устройством он мог все видеть и слышать, даже  переговариваться  на
расстоянии до трехсот  километров.  Было  бы  с  кем!  (Это  умение  среди
обладателей серебряного торквеса встречалось нечасто, однако у  Тони  было
одиннадцать  лет  практики.)  Все  последние  годы  он   гнил   в   Финии,
довольствовался малым, забавлялся тем, что  "коллекционировал"  ментальные
автографы  знакомых  знатных  особ   тану,   с   которыми   встречался   в
увеселительном  доме.  Потом  он,  уловив  уже   встречавшийся   приметный
мысленный "росчерк", принимался  следить  за  перемещениями  его  хозяина.
Занятно было видеть, как развлекается знать тану. К сожалению, в  ту  пору
он был слишком слаб, чтобы  проникнуть  за  каменную  стену  дальновидящим
взглядом, но и то, что ему перепадало, вызывало восторг. Охота была  самым
милым и простеньким развлечением.
     Поджидая, когда фирвулаги  покинут  Барделаск,  Тони  невольно  начал
припоминать своих товарищей  в  серебряных  торквесах,  которые  могли  бы
выжить после разгрома  Финии.  Где  они  -  старина  Евгений  и  Стендаль,
задиристый  Лайм,  флегматичный  Тини  Тим,  великолепная  Лизет  и  Агнес
Вижин-Мартир? Теперь он легко мог бы вызвать их... и  примерно  в  течение
часа он слал в эфир громкие запросы. Ответа не было. Тони взгрустнулось  -
друзья давным-давно либо погибли, либо лишены торквесов.  Чего  только  не
утратишь в хаосе изменчивого времени. Он не испытывал  желания  налаживать
связь со своими прежними  знакомыми  тану.  Даже  теперь,  когда  он  тоже
вступил в  братство  обладателей  золотых  торквесов,  экзотиков  вряд  ли
озаботит его судьба. Кем он был для них? Диким варваром, одним  из  многих
тысяч других безумцев, в поисках счастья, удачи, приключений, денег, покоя
- чего еще? - ринувшихся в прошлое. У тану самих  хлопот  полон  рот,  это
дьявольское племя не может разобраться со своими  проблемами,  большинство
из которых возникло из общения с его, Тони, сородичами.
     Там, в Финии, жил Дугал. Сумасшедший, но  вполне  порядочный  парень,
его тоже можно было считать другом.  У  Дугала  вообще  не  было  никакого
торквеса. Скорее всего, его давным-давно съели в лесу,  где  Карбри  Червь
захватил их лагерь врасплох. Нет, все-таки была на Многоцветной Земле одна
живая душа, которая могла бы прийти ему на помощь.
     Или она теперь ненавидит его?
     И поделом!
     Глаза Тони затуманились, ему стало  жалко  самого  себя.  Он  прилег,
свернулся клубком, сунул руку под щеку. Снаружи доносились гортанные крики
отдающих  распоряжения  фирвулагов,  пофыркивание  и   рев   халикотериев,
бряцанье доспехов. Глухо перестукивались в  повозках  ящики.  Было  жарко,
душно, скучно - самое время поискать утешения с помощью торквеса.
     Вдруг Тони услышал исполненный ярости рев какого-то экзотика,  следом
донесся пронзительный человеческий крик. Потом все стихло.  Он  настроился
на серые торквесы и услышал:
     "Чертчертчертчерт! Посмотри на бедного Вернера".
     "Бедный педик должен был знать груз закрепить получше не упал бы".
     "И держать язык за зубами!"
     "Его беда в том не стоит целоваться с привидениями".
     "Мать Мария он совсем истек кровью".
     "Значит скоро умрет".
     "Осторожнееосторожнееосторожнее идут сюда трое  кончайте  болтовню  о
Боже с разрушителями..."
     Тони отключился - у него и так было  паршиво  на  душе.  Чем  он  мог
помочь этим несчастным? Снаружи опять  завыли,  посыпалась  ругань,  потом
громкий,  похожий  на  собачий  лай  окрик  на  языке  фирвулагов.   Опять
проклятья. И вдруг шипящее  щебетание  лазерного  карабина.  Потом  второй
выстрел, по длительности точно повторивший первый. Наконец тишина.
     Тони лег  на  спину,  закрыл  глаза  и  отдался  во  власть  золотого
торквеса. С увлечением следил он за картинами, рождавшимися в  его  мозгу:
вот он пересекает Рону на  украденной  лодке,  затем,  соблюдая  все  меры
предосторожности, по Большой Южной дороге направляется в  Ронию.  Все-таки
ему здорово повезло с  торквесом,  да  и  сообразительностью  Бог  его  не
обидел, решил Тони. Пока длится перемирие, дорога на  Ронию  будет  забита
толпами  жаждущих  поглазеть  на  Великий  Турнир,  так  что  можно  будет
двигаться не таясь. Он должен будет  подняться  вверх  по  Соне,  миновать
захваченный  фирвулагами  Бураск  (во  время  мира  они  не   представляют
опасности) и далее спуститься по Нонолу. Единственное надежное убежище - в
Нионели. Там его ждет Ровена.
     Боже мой, Нионель! Город, чьи купола блестят на солнце, словно дворцы
Эльдорадо. Вокруг, насколько хватает глаз,  изумрудные,  сочные  луга.  До
Золотого поля,  где  проводятся  рыцарские  турниры,  можно  добраться  по
радуге. Удивительный город, там много друзей.
     Ровена! Сколько же радости доставила она ему в минуты близости!
     Очнулся Тони поздно. Солнце село, в щели тянуло холодным  сквозняком.
Вдали выли гиены, под ногами попискивали крысы -  больше  никаких  звуков.
Барделаск был полностью разорен.
     Тони вскочил, стряхнул с себя ореховую скорлупу, осторожно двинулся к
лестнице, ведущей с  чердака.  Выбравшись  из  склада,  Тони  почувствовал
сильный озноб - всюду мерещилась  опасность.  Казалось,  за  каждым  углом
притаился фирвулаг с лазерным карабином.
     Вокруг было пусто, тихо, темно. Постепенно Тони успокоился,  порыскал
по  пристани,  пока  не  заметил   ялик,   привязанный   к   разграбленной
полузатопленной барже. Судя по запаху краски и  лака,  это  была  плавучая
лавка. Москательный товар фирвулагам ни к чему - никто из  них  никогда  в
жизни ничего  не  построил.  Что  ж,  ему  придется  завершить  разгром  и
захватить эту лодчонку в  качестве  военной  добычи.  Тут  и  весла  есть!
Замечательно!  Сначала,  во  время  дрейфа  вниз  по  Изару,  они  ему  не
понадобятся, а вот когда он достигнет Роны...
     Течение неспешно  вынесло  ялик  на  стремнину  -  Рона  чуть  слышно
плескала волной. Тони переправился на противоположный берег и там  устроил
ночевку. Завтра, с первыми лучами солнца - в путь!



                                   11

     Эйкен: Приветствую тебя, Элизабет.
     Элизабет: Здравствуй. Я так понимаю, что скоро ты оставишь Каламоск с
отрядом Хагена?  Отправишься  на  его  вездеходах?  Ты,  кажется,  здорово
преуспел, обхаживая этих североамериканцев.
     Эйкен: Они проглотили подсунутую им наживку. Ты это  имеешь  в  виду?
Кстати, они временно признали мою власть. Хаген Ремилард,  правда,  что-то
подозревает, однако ничего не может понять.
     Элизабет: Он пытался проникнуть в твой разум?
     Эйкен: Он - нет, а вот его сестричка пыталась. Дело в том, что они не
виделись до последнего дня. Она до сих пор воротит от меня нос.
     Элизабет: Ты поведешь их в Горию?
     Эйкен: Да, кроме тех,  кто  отправится  в  экспедицию  в  Альпы.  Они
отколются от нашего отряда на развилке возле Амализана. На парусах  одолею
Провансальское озеро, далее по тракту, огибая  Дараск.  Экспедиция  должна
подобраться к вершине горного массива  Монте-Роза  с  южной  стороны.  Так
сказать, через черный ход. Сначала по  Северной  Италии,  потом  резко  на
северо-запад. Клейн уже следует сюда из Гории - он возглавит  поход.  Очал
Арфист назначен его помощником. Они отправятся на вездеходах - им выделено
семь из пятнадцати. Десять человек из  отряда  Хагена  пойдут  водителями.
Бэзил со своими Бастардами тоже включен в  отряд.  Кроме  парня  по  имени
Димитрий Анастос, который, оказывается, что-то  смыслит  в  i-поле.  Хаген
считает, что он сможет пригодиться при осуществлении  проекта.  Я  выделил
для  экспедиции  тридцать  рыцарей  тану  и  надежных  парней  в   золотых
торквесах. Вооружены они до зубов.  Эти  аэропланы,  девочка,  -  семейное
достояние. Будут созданы "врата времени" или нет,  но  без  этих  машин  в
схватках с фирвулагами и Марком мне придется  туго.  Ты  бы  могла  помочь
экспедиции, если бы захотела.
     Элизабет: Наметив маршрут?
     Эйкен: Сначала. Люди из Дараска говорят, что территория к востоку  от
Маритаймса совершенно не исследована. На севере лежит Фаморел.  Экспедиция
любой ценой должна избежать столкновения с воинами Мими. Если бы ты  могла
понаблюдать за этой местностью  и  в  случае  необходимости  предупредить,
когда хозяева зашевелятся.  Конечно,  было  бы  здорово  заранее  наметить
маршрут для колонны. Вездеходы-то они вездеходы...
     Элизабет: Я с радостью выполню твою просьбу.
     Эйкен (с облегчением): Я боялся, что это  может  противоречить  твоим
чертовым принципам.
     Элизабет: Я не  помощница  тебе  в  агрессивных  устремлениях.  Здесь
совсем другое дело. Если у тебя в  руках  окажутся  летательные  аппараты,
тогда появится возможность предотвратить войну.
     Эйкен: Это было бы лучше всего.
     Элизабет: Когда ты собираешься начать работу по  созданию  генератора
Гудериана?
     Эйкен: Я уже поручил Альборану и леди Морне-Йа  разыскать  подходящих
специалистов - инженеров, техников, ученых. Их всех нужно будет  доставить
в Горию. Надеюсь, мне удастся так спрятать  место  проведения  работ,  что
никакой Марк не сможет их отыскать. В то же время я не хочу  выпускать  из
поля зрения Хагена. Среди компании мошенников есть несколько чудаков. В их
окружении он выглядит, ну, как вылитый сэр Галахад - Рыцарь Круглого Стола
короля Артура. Мы, Элизабет, приобретаем популярность.
     Элизабет: Ты  действительно  считаешь  возможным  создать  генератор,
способный деформировать тау-поле с нашей стороны?
     Эйкен:  Североамериканцы,  черт  побери,   навезли   с   собой   горы
оборудования,    контрольно-измерительных    и    научно-исследовательских
приборов.  К  тому  же  на  складах  Гории,  которые   Кугал   заканчивает
обеззараживать, можно будет найти много  полезного.  Они  как  раз  сейчас
занимаются инвентаризацией. Основная  трудность  заключается  в  получении
редкоземельных элементов. Хаген предлагает заложить шахту в  Фенноскандии.
Но все находится под вопросом. Трудность еще и в том, что даже  с  помощью
воздушной  разведки  очень  трудно  отыскать  пригодное   для   разработки
месторождение  редкоземельных  элементов.  Никто  из  тану  не  знаком   с
территориями к северу от Гории.
     Элизабет: Ты мог бы рассчитывать на помощь Суголла.
     Эйкен: ?
     Элизабет: Кое-кто  из  его  людей  жил  в  тех  местах  до  появления
остальных ревунов. Может,  они  что-нибудь  вспомнят?  Мне  известно,  что
некоторые мутанты закладывали там шахты  -  искали  золото  и  драгоценные
камни. Если ты сможешь доступно описать им руды редкоземельных  элементов,
они, возможно, подскажут, в каких районах стоит вести поиск.
     Эйкен:  Превосходная  идея!  Я  свяжусь  с  Суголлом,   наплету   ему
что-нибудь.
     Элизабет: Скажешь ему правду. Всю!
     Эйкен: А ты не думаешь, что он... О мой Бог, не надо! Зачем драться.
     Элизабет: Все добрые и  мирные  люди,  поселившиеся  на  Многоцветной
Земле, должны узнать о проекте Хагена. Они сами должны принять решение.
     Эйкен (смеясь): Ну, ты и баба! Вдумайся, что ты предлагаешь!  Девять,
а то и десять тысяч домовых, ведьм и прочих чудищ хлынут через  эти  двери
во Францию двадцать  второго  века.  Там  такое  начнется!  Галактическому
Содружеству придется подыскивать запасную планету или что-то в этом роде.
     Элизабет: Ты сам можешь выбрать.
     Эйкен: Кто сказал, что я решил вернуться?
     Элизабет: Разве нет? Я считала это само собой разумеющимся.
     Эйкен: Оставь при себе подобное разумение. "Врата  времени"  -  очень
долгое прицеливание в невидимую мишень. У меня масса других  забот,  чтобы
плясать от радости при виде  полубезумного  Хагена  с  компанией,  которым
что-то неслыханное  взбрело  в  голову.  Вот,  например,  проблема  -  мое
окончательное выздоровление и восстановление формы, прежде чем неугомонный
Аваддон достигнет Европы.
     Элизабет:  Эйкен...  Я  считала,  что   ты   знаешь.   Марк   овладел
d-переходом. (Изображение.) Он уже побывал тут, на Черной Скале.  Он  пока
еще неполностью овладел этой способностью, но скоро сможет перемещаться  в
любую точку пространства.
     Эйкен: Значит, Хаген сказал правду.  Я  надеялся,  что  он  врет,  по
крайней мере преувеличивает. Считал, что это какой-то фокус - ну, передает
свой образ, может наблюдать, что творится за тридевять земель. Что такого.
Ан нет!
     Элизабет: Он полностью материализовался внутри моего домика.
     Эйкен: Боже! Он угрожал тебе?
     Элизабет: Нет.
     Эйкен: Я доставлю тебе генератор сигма-поля.  Хаген  утверждает,  что
даже d-переход не может одолеть его.
     Элизабет: Спасибо, не надо. Мои  взаимоотношения  с  Марком  касаются
только нас.
     Эйкен: У тебя есть с ним взаимоотношения?! Чудесно.  Мне  кажется,  я
мог бы заявить то же самое. Мы  здесь  прячемся  под  большим  генератором
SR-35, проводим встречи, договариваемся - и все ради того, чтобы  Марк  не
мог ни подслушать, ни подглядеть за  нами.  Ту  же  самую  аппаратуру  мне
придется использовать в Тории, чтобы скрыть работы  над  проектом  Хагена.
Однако король не может все время находиться под  колпаком.  Значит,  когда
Марк начнет действовать, он прежде всего скрутит меня, посадит в банку, да
еще сверху крышкой закроет. Я действительно  боюсь,  дорогая.  Пронюхав  о
наших разработках, он тут же развалит все дело.
     Элизабет: Марк теперь  куда  слабее,  чем  раньше.  Фелиция  серьезно
повредила не только его тело, но и разум.
     Эйкен: То же самое говорят Хаген и Клу. Но они  не  знают,  насколько
уменьшилась  его  психокинетическая  сила.  Даже  если  он  потерял  около
девяноста процентов,  то  все  равно  для  меня  он  более  чем  достойный
противник... Не говоря о помощи, которую он сможет получить от них!
     Элизабет (озабоченно): От них?  Ты  не  говорил  ничего  подобного  в
отношении  детей  Марка.  Или  ты  имеешь  в  виду  старых  соратников  по
восстанию?
     Эйкен: (Тихий смешок).
     Элизабет: ...Как у тебя обстоят дела с подпиткой  метаэнергией?  Есть
улучшения?
     Эйкен: Если честно, то дела крайне плохи.
     Элизабет: Симптомы?
     Эйкен: После сражения с Поданном я лишился  сна.  Десять  мучительных
суток. Я едва могу летать, не говоря уж о том, чтобы перемещать грузы. Моя
творящая сила ослабла настолько, что  я  теперь  способен  лишь  создавать
иллюзии да показывать фокусы. Дар исцеления почти  совсем  исчез.  Кое-как
еще могу применить психокинетическую силу, включить дальновидение, но  все
через такую боль. В голове словно ад разместился.
     Элизабет: Мне ничего не было известно. Как обманчива  внешность  -  я
имею в виду не только внешний образ, но и твою метапсихическую суть.
     Эйкен (голос совсем ослаб):  Не  забывайте,  почтенная  леди,  что  я
все-таки мошенник. Это мой последний бастион. Если я не получу помощь,  то
сойду с ума еще до конца перемирия.
     Элизабет: Эйкен!
     Эйкен: Что? Я готов. Позови, я приду.
     Элизабет: На Черную Скалу?
     Эйкен: Ты же пока неспособна исцелять на расстоянии. Отряд  оставляет
Каламоск примерно  через  час.  Менее  чем  через  два  дня  мы  достигнем
Амализана,  где  назначена  встреча  с  Блейном.  Там  же  уйдет  в  поход
экспедиция в Альпы. Черная Скала оттуда  в  восьми  километрах  -  это  не
расстояние для королевского сокола.  Я  смогу  прилететь,  скажем,  пятого
сентября.
     Элизабет: Эйкен... Я ожидаю возвращения Марка.  Для  тебя  не  совсем
безопасна встреча с ним в моем домике. Даже с генератором  сигма-поля.  Он
не должен... Я не имею права рисковать...
     Эйкен (гнев плюс страх): Неужели  ты  считаешь,  что  я  шучу  насчет
своего психического состояния? Все сказанное - чистая правда. Днем,  когда
меня отвлекают дела, боль, депрессия отступают, однако каждую ночь  я  все
глубже погружаюсь в бездну. Элизабет, я не  преувеличиваю,  это  последняя
степень отчаяния! У меня нет сил справиться с кошмаром. Дело  может  дойти
до того, что у меня не останется выбора. Мне придется покончить с собой, и
это будет последняя шутка, сыгранная мной. Я не хочу  умирать  сейчас.  Не
имею права. Я мечтаю покончить счеты с жизнью с улыбкой на лице!
     Элизабет: Не могу понять. Ты говоришь, что тебя мучают  галлюцинации,
что все навалилось разом: бред, ослабление метаспособностей и боль.
     Эйкен: Я не  обманываю.  Это  действительно  (изображение)  настоящий
абсурд мне так стыдно случилось (изображение) со мной  они  мертвы  выхода
нет они продолжают терзать (изображение) я пухну тело горячеет  они  тянут
из  меня  жилы   (изображение)   и   опять   (изображение)   вот   так   в
действительности  или  действительность  такова  (изображение)  есть   они
терзают  меня  меня  меня  ЭЛИЗАБЕТ  ПОМОГИ  МНЕ!!   (Калейдоскоп   крайне
непристойных картинок резко оборвался.)
     Элизабет: Да, конечно, я помогу. Я приду к тебе.
     Эйкен: Придешь?
     Элизабет: Успокойся, дорогой. Приду. Минанан доставит меня, Дионкет и
Крейн тоже не откажут. Мы поможем тебе.
     Эйкен: Приди одна! Только одна.  Никто  не  должен  знать!  Никто  не
должен знать!
     Элизабет: Одна я не справлюсь, у меня не хватит сил.  На  Рио-Дженил,
после сражения с Фелицией, мы лечили тебя втроем. Доверься нам.
     Эйкен: Ты действительно придешь?
     Элизабет: Да. Теперь послушай: место нужно выбрать скрытое. Ни в коем
случае нельзя использовать сигма-поле. Эта штука - яркий маяк  для  любого
дальновидца. Марк не должен даже подозревать, что я сотрудничаю с тобой.
     Эйкен: Никто не должен знать! Прежде всего Он! Унизительно и  смешно.
Кто-то ловко подшутил над самым отчаянным шутником!
     Элизабет: Есть еще одна веская причина  для  сохранения  тайны.  Я  в
состоянии исправить только общую схему.  Так  сказать,  ментальную  схему.
Если удастся, подтолкнуть процесс.
     Эйкен: Я неизлечим?
     Элизабет: Я этого не сказала.  Если  все  сложится  успешно,  ты  сам
сможешь освободиться от видений и восстановить  свои  метаспособности.  Ты
должен помочь себе  сам.  Нельзя,  чтобы  твои  враги  пронюхали  о  твоей
нынешней слабости.
     Эйкен: Никто не должен догадываться. Как мне стыдно.
     Элизабет: Я говорила с Минананом. Он подсказал,  где  найти  укромное
местечко.  В  двух  сотнях  километров   к   северо-западу   от   развилки
(изображение). Это брошенная фирвулагами пещера.  "Маленький  народ"  ушел
оттуда примерно столетие назад.
     Эйкен: Я знаю о ней. Ты хочешь, чтобы мы там встретились?
     Элизабет: Постарайся быть в пещере до захода солнца. Пятого сентября.
Кажется, Марк способен совершать d-переход только ночью, когда нет солнца.
     Эйкен: Они тоже приходят ночью. Несмотря на защитное поле.
     Элизабет: Скоро тебе будет легче.
     Эйкен: Ты уверена?
     Элизабет: Нет. То, что происходит с тобой - я имею в виду  накопление
метаэнергии, - не имеет прецедента. Постараюсь сделать  все,  что  в  моих
силах.
     Эйкен: Пожалуйста. Пожалуйста. Сделай хоть что-нибудь.  О,  Элизабет,
они такие прилипчивые,  такие  страшные.  Я  сам  себе  неподвластен.  Они
контролируют меня это больше чем я сам сурово обращаются со мной делают из
меня раба этого заставляют ненавидеть это потому что я использую это я  не
знаю что произойдет не догадываюсь почему как это происходит...
     Элизабет: Убеди себя, что все это - иллюзия, сон, выдумка.
     Эйкен: С моим телом ничего не случилось?
     Элизабет: Не случилось, дорогой. Успокойся. Жди меня  в  пещере.  Все
будет хорошо.
     Эйкен: Хорошо.
     Элизабет: До свидания, Эйкен. До свидания, несчастный полубог, бедный
неистовый Локи, доисторический глупец. Бедный, бедный Амон-Ра,  несчастный
Итифалликос. Теперь-то нам известно, что значит жить среди  мифов.  Мы  же
сами выбрали этот мир.


     Сразу, как только Элизабет, Дионкет и Крейн, подхваченные  Минананом,
пересекли долину Прото-О и направили полет к Большой Южной дороге, впереди
над Пиренеями открылся мощный грозовой фронт. Облака  тесно  скучились  на
северных склонах - гигантская наковальня, где выковывались молнии и громы.
Ослепительной, ангельской белизны шапки, вознесенные в  стратосферу,  ниже
темнели и в лучах угрюмого, уходящего в океан  солнца  медно  подсвечивали
западными боками. В теснинах между тучами царил густой лиловый полумрак  -
там вспыхивали зарницы,  грохотали  тяжелые  раскаты  грома.  Неумолкающий
грохот слился в единый божественный гул.
     - Не беспокойтесь, мы успеем забраться в пещеру до дождя, -  успокоил
Элизабет Минанан.
     - Неужели ужасная жара наконец закончилась? - отозвалась  женщина.  -
Вот и лето прошло.
     - Ты огорчена? - удивился Дионкет. - Я нахожу, что  немного  прохлады
нам не помешает. То ли дело у нас, на Дуат. Мы привыкли к  более  влажному
климату. Может, пора устроить так и на Земле?
     - А-а, ты же  один  из  первых  пришельцев,  -  рассмеялся  Крейн.  -
Ностальгия по могилам предков одолела?
     - Зря смеешься, парень. - Минанан поддержал  Дионкета.  -  Дуат  была
куда более приятным местом, чем эта планета. В атмосфере постоянно  висела
легкая дымка, смягчающая жар нашего светила. Там  никогда  не  было  таких
долгих, изнурительных засух и бесконечных сезонных дождей. На  Дуат  дождь
шел в строго определенное время  -  распорядок  никогда  не  нарушался.  И
температура редко опускалась ниже нуля,  разве  что  в  момент  пребывания
планеты в афелии.
     - Он рассказывает о нашей родине, - объяснил Дионкет  женщине.  -  Мы
жили в основном в экваториальных областях, а фирвулаги - ближе к  полюсам,
в горах. Там много гор. Если  честно,  то  обитель  врагов  была  страшным
местом. Там всегда царила зима.
     - На Дуат нет смены времен года? - удивилась Элизабет.
     - Они были  едва  различимы,  -  ответил  Главный  Целитель.  -  Наша
планетарная ось имела минимальный наклон.
     - Тот мир был на редкость удобен, постоянен, тысячелетиями ничего  не
менялось, все было известно заранее. И питомцы Дуат были спокойны, упрямы,
неторопливы. А вот наши колонисты, осваивая межгалактическое пространство,
расселялись на более бурных, экзотических планетах. В конце концов  они  и
выступили против предложения отцов-основателей Галактического Содружества,
когда жители Дуат выступили с предложением оживить древний  культ  религии
сражений.
     -  Бреда  что-то  рассказывала  мне  из  вашей  истории.  -  Элизабет
внимательно вглядывалась в приближавшийся  грозовой  фронт.  -  Интересно,
жители и выходцы с Дуат были единственной разумной расой в галактике?
     - Нет. Мы были единственными разумными существами, осваивавшими дикие
планеты, - ответил Дионкет, - но кроме нас в галактике существовала другая
форма жизни. Это были Корабли.
     - Корабли? - Голос Элизабет  зазвенел  от  удивления.  -  Невероятно!
Хотя, помню, у Бреды была  стеклянная  модель.  Как  же  в  пустоте  могла
развиться высокоразумная жизнь?
     -  Не  в  пустоте,  -  ответил  Главный   Целитель.   -   Межзвездное
пространство, особенно в пределах  галактического  образования,  заполнено
материей и энергией. Там есть все органические молекулы,  необходимые  для
зарождения жизни, например скопления межзвездного газа,  огромные  облака,
кочующие по Вселенной. Подобные туманности родственны галактикам - одна из
них была родственна нашей, названной по имени планеты - матери Дуат.
     Элизабет  молчала.  Воздух  вокруг  прозрачной  сферы,  мчавшейся   в
поднебесье, был сверхъестественно чист. С высоты птичьего полета  женщина,
не прибегая к дальновидению, ясно  различала  каждый  листик  в  джунглях,
каждую сухую былинку, торчащую  на  обочине  широкого  пыльного  проселка,
именовавшегося Большой Южной дорогой, каждый камешек на частых  суходелах,
каждую каменную розу, пламенеющую  среди  редких  скал-останцев.  Наконец,
насытившись видами родной Земли - время  сейчас  не  имело  значения,  она
сказала:
     - В нашем союзе - Галактическом Содружестве -  насчитывается  семьсот
восемьдесят четыре планеты, населенные разумными  существами.  Сколько  же
было в галактике Дуат?
     - Чуть больше одиннадцати тысяч четырехсот, - ответил Дионкет. - Если
считать с потерями, понесенными  во  время  гражданской  войны,  население
федерации составляло примерно сто пятнадцать миллиардов.
     -  Около  половины  общей  численности  разумных  существ   в   нашем
Галактическом Содружестве, - задумалась Элизабет, - и конечно, куда больше
тех, кто был готов получить помощь от Галактического разума, если бы вы со
своими золотыми торквесами не зашли в тупик.
     - Ты считаешь, что, создав торквесы, мы оказались в тупике? - Минанан
был явно задет за живое. - Например,  меня  вполне  устраивает  мой  образ
мышления, с его помощью я вполне удовлетворительно справляюсь  с  тяготами
бренной жизни. Я больше полагаюсь на  силу,  чем  на  коварные  интриги  и
хитрые уловки. Тем не менее льщу себя надеждой, что наступит  день,  и  ты
объяснишь мне, что такое ваша "помощь", и чего мы, тану, оказались  лишены
после того, как надели наши золотые торквесы. Я и другие члены Партии мира
верят и надеются, что дружба объединяет и возвышает, что между друзьями не
может быть недомолвок. Почему  ваш  Союз  может  быть  крепче  и  надежнее
нашего?
     - Возможно, вскоре вы сами найдете ответы на  все  вопросы,  -  очень
тихо произнесла Элизабет, но ее услышали. Потом она  создала  образ,  и  у
увидевших его рыцарей тану перехватило дыхание.
     - "Врата времени" в Галактическое Содружество? - недоверчиво  спросил
Дионкет.
     - Нам будет позволено пройти через них? - воскликнул Минанан.
     -  Если  генератор  будет  создан  и  заработает  без  опасности  для
Галактического Содружества, - уточнила Элизабет.  -  Если  оказываемое  им
воздействие на жизнь моих современников в будущем  не  окажется  пагубным.
Любой житель Многоцветной Земли будет сам  решать,  пройти  ли  ему  через
"врата времени" или остаться в плиоцене. Все вы помните, как скептически я
относилась к утверждению Бреды, что я - "самое ценное  существо  в  мире".
Только теперь я понимаю, что она имела в  виду,  предсказывая  мне  особую
роль в судьбе нашей многострадальной  Земли.  Мне  выпало  быть  пастухом,
стражем "врат времени". В этом, конечно, больше смысла, чем  считать  себя
хранительницей земель, где бродят орды варваров и  изгнанных  из  будущего
бунтарей.
     - Ты собираешься вернуться? - спросил  Крейн.  -  И  нас  позовешь  с
собой?
     - Если это окажется необходимым...
     - Но как ты сможешь _у_з_н_а_т_ь_? - еще настойчивее  поинтересовался
Крейн.
     - Стоит ли сейчас задумываться об этом? Это  пока  игра  воображения,
именины сердца. "Врата времени", возможно, никогда  не  будут  открыты,  в
конце концов все может кончиться войной с Абсолютным Мраком,  если  мы  не
поможем Эйкену восстановить метапсихические способности.
     Минанан указал на бегущую внизу извилистую дорогу.
     - Мы приближаемся к лагерю, где  остановились  путешественники.  Пора
бы,  Главный  Целитель,  во  избежание  всяких  случайностей  сделать  нас
невидимыми.
     - Уже, - отозвался Дионкет.
     Под  ногами  теперь  расстилалась  первобытная  прерия,  перемежаемая
редкими рощицами серебристых тополей и ясеней.  В  одной  из  таких  рощиц
между двумя извилистыми речками виднелось скопление тупоносых вездеходов с
прозрачными пузырями кабин. Они  стояли  кружком,  с  тыла  их  прикрывали
пестрые шатры тану и привязанные к коновязям халики.
     - Отряд Блейна уже прибыл. - Минанан махнул рукой в сторону  палаток.
Потом он обратился к Элизабет: - Попробуй отыскать короля.
     Женщина бросила мысленный взгляд в сторону лагеря.
     - Он надежно спрятан. Не желаете ли поближе познакомиться с незваными
гостями?
     Все трое тану кивнули, и Элизабет приблизила к ним изображение группы
людей, собравшихся за столами в  большом  шатре,  служившем,  по-видимому,
столовой.  Было  время  ужина.  Два  длинных  стола  отделены  от   других
непроницаемым метапсихическим экраном. Во главе  одного  из  столов  сидел
угрюмый, дородный, крепкий мужчина лет тридцати. Он почти не  слушал,  что
втолковывал ему сосед,  похожий  на  лису.  Разговаривая  с  Хагеном,  тот
пренебрежительно посматривал по сторонам.
     - Хаген Ремилард. - Элизабет кивнула в  сторону  сидевшего  во  главе
стола мужчины. - Если бы не более темные волосы и не иная фигура,  он  был
бы  вылитый  отец.  Марк  повыше,  поизящней.  Однако   с   точки   зрения
метапсихических данных ему далеко до папочки. - Потом она указала на  Клу,
расположившуюся в торце другого стола.
     - Все они молоды! - удивился Крейн. - Неужели их разумы так необычны?
     - Я пока очень мало знаю о Ремилардах - только то,  что  сообщил  мне
Эйкен. Что касается их метаспособностей - все они  потенциально  настоящие
операнты, правда,  совершенно  необученные.  Ими  никто,  в  сущности,  не
занимался.  Если,  конечно,  принять  во  внимание  наследственность,  то,
возможно, они будут хороши в любой области метаоперантского  искусства.  Я
не удивлюсь, если  большинство  из  них  окажется  грозными  творцами.  Не
забывайте, что они  помогли  Фелиции  психокинетическим  ударом  разрушить
Гибралтар.
     - А  заодно  утопить  тысячи  людей,  -  бесцветным  голосом  добавил
Минанан.
     Экзотики внимательно разглядывали каждое блюдо, подаваемое  на  стол.
Молоденький чернокожий  рассказывал  что-то  смешное.  Родители  постоянно
вытирали детям измазанные личики и всякий  раз  учили,  как  следует  себя
вести. К толстому, оплывшему юноше приставал сосед - упрашивал  его  взять
второй кусок каламосского торта.
     Дионкет внимательно изучал столь странных людей.
     - Что за страсть гонит их в Галактическое Содружество? - спросил  он.
- Ведь они готовы пойти на что угодно, только бы вернуться туда.
     - Вопрос очень  сложный,  -  ответила  Элизабет.  -  С  точки  зрения
нравственности их воспитание трудно назвать идеальным.
     - Ладно, мы варвары, - пробормотал Минанан. - Но кто же тогда они?
     - И ваше Галактическое Содружество, - добавил  Дионкет.  -  Стоит  ли
иметь дело с бандой разбойников?
     - Каждый разум имеет право попытаться достичь зрелости. Процесс  этот
всегда крайне болезненный; важно осознать свои недостатки,  не  пропустить
возможность искупить вину. Галактические руководители прекрасно знают, кто
раскаялся искренне, а кто нет. Теперь никто  не  сможет  провести  Союз...
больше никто.
     Они миновали лагерь, последний  вездеход,  последний  шатер  мелькнул
внизу.  Прозрачная  сфера  летела  над  густо  поросшей  лесом  предгорной
равниной. На западе сгустилась  тьма,  частые  зарницы  поигрывали  в  той
стороне, раскатистое громыхание долетало оттуда,  словно  кто-то  могучий,
дерзкий рассыпал над землей  тревожную  барабанную  дробь.  Сильный  ветер
безжалостно гнул верхушки деревьев.
     - Пещера лежит между теми холмами, - указал вперед  Минанан.  -  Вход
тщательно замаскирован, и сколько бы ты ни искал - не найдешь.
     Сфера спустилась пониже. Вот уже на уровне глаз  замелькали  верхушки
деревьев. Замедлив движение, прозрачная сфера спланировала к самой земле и
нырнула в чащу. Путешественники приземлились на узкой полянке  у  подножия
холма, где протекал звонкий ручей. Здесь было тихо, вокруг лежали огромные
сонные мшистые валуны, толстые лианы таинственно свисали с высоких  густых
акаций. Где-то вверху чуть  слышно  посвистывал  ветер.  Вправо  от  ручья
тянулась едва заметная узкая расщелина. Минанан повел туда своих спутников
и первым наткнулся на тончайшую паутину,  закрывавшую  вход.  Сбоку  возле
скальной щеки сидел замечательный, с кулак величиной, расписанный  золотом
паук. Минанан  Еретик  глянул  на  него,  осторожно,  не  касаясь,  поднял
животное, одновременно, мысленно зацепив  край  паутины,  отодвинул  ее  в
сторону и быстро скользнул в темный провал.
     -  Каков  королевский  страж!  -  произнес  с  улыбкой   Минанан   и,
обратившись к спутникам, миновавшим паутину, добавил: - А вы заметили, что
мы добрались сюда до дождя?
     Ему никто не ответил. Через несколько шагов померк  верхний  свет,  и
они оказались в пещере, забитой камнями и сгнившей листвой. Минанан  повел
всех дальше и возле глухой на первый взгляд стены резко свернул вправо,  в
черную узкую щель. Он поднял  вверх  два  пальца  -  яркий  желтый  язычок
пламени заплясал между ними.  По  извилистому  коридору,  где  тану  могли
двигаться только согнувшись в три погибели, целители  добрались  до  устья
расширявшегося туннеля. На стенах блестела просочившаяся влага, в воздухе,
колебавшемся к каком-то зловещем ритме, явственно пахло металлом.
     Пройдя несколько шагов, целители наконец оказались в каменном  мешке.
Стены здесь  были  сплошь  испещрены  многочисленными,  поблескивающими  в
слабом свете красными и оранжевыми прожилками минералов. Впереди виднелась
дверь из трухлявого дерева, на которой где-то на уровне колен рыцарей тану
были вырезаны причудливые идеограммы фирвулагов. Как раз  на  уровне  глаз
карликов.
     Минанан, нагнувшись, перевел:
     - Ртутная пещера. - Вдруг он насторожился, повернул  голову  к  своим
товарищам. - Слышите?
     Элизабет, Крейн и  Дионкет  замерли,  напрягли  свои  метапсихические
способности и прислушались, но за сломанной дверью было тихо. Едва  слышно
капала со стен вода, слабо хрустнул под ногой рыцаря камешек.
     Минанан убавил свет и опасливо тронул щеколду. Откинув ее,  нажал  на
дверь  -  та  отошла  в  сторону,  и  из  щели  просочился  бледный,  чуть
колеблющийся свет.
     - Будь настороже! - предупредил Дионкет.
     Створка двери  беззвучно  отошла  в  сторону,  внутрь  вела  короткая
каменная лестница. Минанан шагнул на  первую  ступеньку,  спустился  вниз.
Целители следовали за ним.
     Перед ними открылся большой зал, свод которого  поддерживали  столбы,
вырубленные из окружающей  горной  породы.  В  центре  зала  металлическим
поблескивающим  зевом  выделялся  квадрат  со  стороной  метров  в   пять,
заполненный  какой-то  жидкостью,  отражающей  даже  во  мраке  сводчатый,
неровный потолок. Справа в вырезанной в стене  нише  горел  тусклый  свет,
шафранно-белесым пятном ложившийся на  противоположную  шероховатую  серую
стену.
     На световом пятне четко рисовалась тень  чудовища.  Она  покачивалась
взад и вперед, и понять, как велико чудовище и что оно собой представляет,
было невозможно. Минанан и его спутники сделали несколько шагов - тень  на
мгновение замерла, и ее можно было разглядеть.
     Туловище  вроде  бы  человеческое,  но  слишком  толстое  -  отвисший
огромный живот, такие же увесистые студенистые ягодицы, а ноги ниже  колен
- на удивление стройные. Чудовище было приметно большими торчащими грудями
с лиловато-багровыми сосками, служившими как бы  подставками  для  гибких,
похожих на трубки рук. На  широких  плечах  извивались  три  длинные  шеи,
переплетенные, словно у сифона. Головы на длинных шеях и в  кошмарном  сне
не привиделись бы: одна - птичья, страшная и зубастая, другая  -  львиная,
обезумевшая, третья напоминала морду динозавра или змеи.  Все  три  головы
были с клыками, с которых капал яд, раздвоенные языки высовывались наружу.
     - Великая Богиня! - прошептал Крейн. - Что это? Это не  фирвулаг,  не
ревун... Мы бы сразу почувствовали их ауру. Кто... кто это?!
     Все три головы чудовища издали тихий, разный по тону рык, сменившийся
ревом.  Ярость  и  гнев  слышались  в  нем.  Что-то  бесформенное   начало
прирастать в нижней  части  тела  чудовища  -  в  паху.  Выпуклость  вдруг
оформилась как древесный ствол толщиной примерно в три ноги. Монстр  начал
терять равновесие,  ствол  потянулся  вверх,  подхваченный  лапами.  Когда
чудовище согнулось, головы расплелись и дико взвыли. Подобного трио никому
из  присутствующих  слышать  еще  никогда  не  доводилось.  Наконец  тень,
заваливаясь на спину, опрокинулась, груди  вздыбились,  почти  уперлись  в
потолок, тут стало ясно, что за выпуклость росла у чудовища из промежности
- гигантский член,  возбужденный,  перевесивший  и  одолевший  собственное
тело, разросшийся до невероятных  размеров,  коснувшийся  потолка.  Монстр
отчаянно заревел, внезапно тень  поглотили  три  вспышки  белого  пламени.
Стоны погибающего монстра еще некоторое время носились по залу, отражались
от стен, дробились о колонны, затихая, - в них теперь слышалась мольба.
     - Все, бред кончился, - тихо произнесла Элизабет. - Пойдемте.
     - Куда!  -  вскричал  Минанан  и  мгновенно  воздвиг  перед  женщиной
защитный экран.
     Целительница повернулась к  нему  и  отрицательно  покачала  головой.
Великан тут же убрал экран. Он и его  товарищи  теснее  сгрудились  вокруг
Элизабет,  готовые  отразить  любую  угрозу.  Медленно  они  прошли   мимо
квадратного углубления-зеркала и  мимо  ниши,  где  только  что  пряталось
чудовище. Вокруг стояло гулкое, нарушаемое лишь звуком шагов безмолвие.
     Элизабет вернулась к нише и вошла туда. На  полу  лежал  метаактивный
кристалл, источающий тусклый свет, словно гаснущие угольки. Свет падал  на
лицо человека, пристроившегося рядом. Это был Эйкен Драм. Тело у него было
человеческое, в лице тоже ничего странного. Глаза открыты, рот полуоткрыт.
Одет он был в свой обычный походный костюм. Куртка горбилась на спине.
     Элизабет встала возле него на  колени,  расстегнула  верхние  крючки,
погладила шею. Эйкен слабо улыбнулся.
     - Вы пришли, - прошептал он. - _Т_е_п_е_р_ь_ все будет хорошо.


     Эйкен Драм спал, и ему снился сон.
     Он стоит на зеркальной поверхности, простирающейся  от  одного  конца
горизонта до  другого.  Над  ним  посвечивает  усыпанный  звездами  ночной
небосвод, на котором мерцает созвездие Стрельца. Точно так оно было  видно
на его родной планете Далриаде.  Глянув  под  ноги,  он  увидел  отражение
звезд, свое собственное обнаженное  тело,  увидел  свое  задумчивое  лицо.
Испуганно вскрикнув,  он  выпрямился,  посмотрел  по  сторонам.  Никого  и
ничего. Тогда кто же там? Он опять опустил голову  и  снова  увидел  их  -
мужчину и женщину. Они стояли за спиной, невысказанное  осуждение  застыло
на их суровых лицах.
     Он никогда не видел их раньше. Мужчина был черноволос, со сверкающими
глазами.  Нос  крупный,  рот  плотно  сжат.  Волосы  женщины  цвета  меди,
вьющиеся. Высокие дуги бровей. Тонкие черты лица, искаженного  презрением,
- его трудно было назвать красивым.
     - Откуда вы явились? - Эйкен принялся  ругать  незваных  гостей.  Они
отвели взгляды, потом опять посмотрели на него. Легкие насмешливые  улыбки
появились на их лицах и сразу исчезли. Теперь они смотрели на него с немым
укором. Тихое попискивание донеслось до Эйкена,  затем  в  скулящие  звуки
вплелась песенка, которую он слышал в детстве, ее сменил его  собственный,
изрыгающий грубую брань голос уже взрослого Драма.
     Зеркальная поверхность под ногами вдруг вздыбилась, заходила ходуном,
потом потекла, как ртуть. Он провалился и внезапно увидел себя на довольно
однообразной и вроде бы знакомой местности -  редкая  травка,  колышущиеся
цветочки, рядом опушка леса, отделенная ровно уложенными камнями.
     Он поднял один из них, на светлой поверхности разобрал слова:

                  Я не был, я пришел, чтоб быть.
                  Я был, теперь не существую - вот и все.
                  И слово лишнее есть ложь.
                  Меня не будет.

     Некоторые камни были скрыты травой. Он поднял еще один -  на  нем  не
оказалось ни слова, ни единой буковки. Поколебавшись, Эйкен положил камень
на место и внимательно оглядел весь ряд камней. Вероятно,  они  очерчивают
границу, которую - так подсказывало чутье - опасно переступать. Эйкен  еще
раз внимательно оглядел камни. Посмотрев на свои ноги,  он  вспомнил,  что
обут в старые желтые ботинки с секретными  отделениями.  Костюм  его  тоже
имел множество потайных карманов, в каждом из которых  ждала  своего  часа
какая-нибудь полезная в дальнем путешествии вещица.
     - Почему бы не вкусить прелестей ада? - дерзко спросил он самого себя
и храбро перешагнул через камни.
     Эйкен изо всех сил боролся за свою жизнь. Соленая вода заполнила рот,
стояла в носу, тянула на дно. Из последних сил он рванулся вверх, к  свету
- зеленоватому и  манящему,  все  более  яркому,  пропитанному  солнечными
лучами. Он с шумом вынырнул на поверхность, закашлялся, с  трудом  глотнул
воздух - сил бороться уже почти не оставалось. Еще мгновение, и он  снова,
уже навсегда, погрузится в пучину.
     Тут Эйкен успел заметить что-то необычное, плывущее к нему, округлое,
вместительное. Боже, это котел. Котел как спасательное средство! То ли  от
истеричного смеха, то ли  от  страстного  желания  спастись,  он  отчаянно
заколотил руками по воде. Как ему удалось одолеть эти несколько метров, он
не знает, только вот она, ручка! Эйкен судорожно вцепился в нее.
     Змеиная голова, показавшаяся над краем котла,  бросилась  на  него  и
вцепилась в руку. Капля яда, капнувшая из змеиного зуба, попала  Эйкену  в
левый глаз. Человек закричал от страшной боли и опять погрузился  в  воду.
Боль мгновенно утихла. Эйкен позволил себе расслабиться,  побултыхаться  в
теплой мутной воде... воде, несущей смерть.
     - Н_е_т_!  -  воскликнул  он.  Ярость  охватила  Драма.  Вынырнув  на
поверхность, он снова ощутил невыносимую боль, но теперь рядом  с  ним  на
воде покачивался Святой Грааль. Он опять ухватился за его край,  и  в  тот
момент, когда Мерси, разинув пасть, бросилась на него, успел схватить змею
за шею и начал молотить мордой о край, пока  чудовище  не  испустило  дух.
Тогда он влез в священный сосуд - обессилевший, но спасенный.
     Ведьма  Мейвар  склонилась  над  ним  и  коснулась  губами  века  его
отекшего, ничего не видящего глаза. Он тут же прозрел. Затем  она,  словно
маленького ребенка, завернула его в подол, согрела,  напоила  и  принялась
укачивать.
     Вот он на ровном и широком плацу, сверкающем выступившими кристаллами
соли. На нем сияющие золотом доспехи. Противника нигде не видно. Трус! Где
ты прячешься? Почему робеешь выйти на поле боя и сразиться?
     Потрясая фотонным  копьем,  он  через  опущенное  забрало  пристально
вглядывался в сверкающую равнину. На шлем пала  тень  -  Эйкен  глянул  на
солнце.
     Золотой орел, выставив перед собой когтистые  лапы,  завис  над  ним.
Забрало вдруг откинулось, и острые когти впились в  его  правый  глаз.  Он
вздрогнул. Хищная птица издала победный крик. Эйкен  тяжело  завалился  на
спину, небо окрасилось в алый цвет, солнце померкло. Эйкен знал,  что  ему
не уйти с поля - наполовину ослепший, страдающий от жары, он будет  лежать
здесь, пока не умрет. Орел теперь кружил высоко-высоко; король, постепенно
изжаривающийся в доспехах, был бессилен.
     А как  же  копье  -  дар  Корабля?  Из  последних  сил  Эйкен  поднял
хрустальное копье, прицелился и выстрелил  прямо  в  солнечное  око.  Свет
затопило  светом.  Древняя  священная   птица,   кувыркаясь,   падала   из
поднебесья. Небо густо окрасилось  синью.  Коснувшись  просоленной  земли,
орел обернулся рыцарем в дымчатых стеклянных доспехах - в руке  он  сжимал
осколок меча!
     Агонизируя, Эйкен подполз к неподвижно лежавшему человеку -  жизнь  с
каждой слезой, вытекающей из раны  в  глазнице,  оставляла  его.  Дрожащей
рукой он сумел дотянуться до  шлема  павшего  с  небес  рыцаря  и  откинул
забрало.
     Это был Стейн Ольсон.
     Земля поплыла перед глазами - король, теряя сознание,  приподнялся  и
всей тяжестью рухнул на панцирь, прикрывавший  грудь  великана.  Солнечные
лучи просвечивали его тело насквозь - там,  в  глубине,  под  ребрами  еще
билось могучее сердце. Изумленный, все еще живой  Эйкен  сумел  встать  на
ноги. Богатырь улыбнулся и, словно давая  клятву  верности,  протянул  ему
сломанный меч. Эйкен принял дар и почувствовал, как жизнь  мощным  потоком
хлынула к нему.  Взгляд  прояснился.  Он  припал  на  колено  и  поцеловал
умирающего в губы.
     Темная ночь по-прежнему отражалась в зеркальной поверхности.
     Над заполненным ртутью бассейном выросла фигура трехглавого чудовища,
поплыла к поблескивающему  гранитному  краю  и  воспарила  над  зеркальной
гладью. На первый взгляд в чудовище не было ничего ужасающего  -  телесные
пропорции  соблюдены,  конечности  стройные...  вот  только  три   головы.
Средняя, львиная голова гордо смотрела вперед,  драконий  и  орлиный  лики
были повернуты к ней и склонились в легком полупоклоне. Созвездие Стрельца
отражалось в зеркальной глади, потом в нем появилось еще чье-то отражение.
Это было его собственное - Эйкена Драма - лицо.
     - Однако что  все  это  _з_н_а_ч_и_т_?!  -  не  скрывая  раздражения,
воскликнул он.
     - Все кончилось, - объяснила Элизабет.
     Эйкен некоторое время задумчиво смотрел на нее.
     - На Далриаде меня считали психопатом, - наконец произнес он.
     - А ты им и был. Страдающая  душа,  разодранная,  ощущающая  нехватку
женской ласки. Урод, калека.  Этим  и  должно  было  кончиться.  Ты  умен,
обаятелен и слишком эгоистичен. Ты не способен любить никого, кроме самого
себя,  хотя,  когда  тебе  выгодно,  у  тебя  достанет  хитрости  проявить
сострадание, жалость, доброту.
     - Они держали меня взаперти и терзали!
     - Ты являлся угрозой для цивилизованного общества,  поэтому  с  тобой
поступали соответствующим образом. Ты еще в долгу перед ними. Тебе удалось
найти убежище в плиоцене. Здесь ты столкнулся с торквесами.  Твой  первый,
серебряный торквес переформировал сеть  каналов,  по  которым  циркулирует
психическая энергия. Твой мозг начал видоизменяться, и  вскоре  ты  понял,
что обладаешь огромной ментальной силой. Процесс шел все быстрее - желания
совпали с твоими потенциальными способностями.
     - В Галактическом Содружестве это было совершенно невозможно.
     - Конечно, а почему? Потому что все дело в  твоих  желаниях.  Что  ты
представлял собой? Болезненно честолюбивую  особь...  Жажда  власти  гнала
тебя. На Многоцветной Земле ты нашел  то,  что  искал.  Мир  здесь  прост,
неустроен.  Тебе  понравилось.  От  радости  ты   дважды,   не   думая   о
последствиях,  поступил  без  оглядки  на  собственную  выгоду.  Здесь  ты
развернулся!  Быстро  достиг  вершин  ментальной   интеграции,   но   тебе
показалось мало! Ты жаждал  королевской  власти.  Ты  считал  глупым  быть
просто сильной, добившейся  успеха  личностью.  Тебе  была  нужна  мишура,
связанная с короной. Но вот она у тебя в руках. Теперь чего ты  хочешь?  Я
могу ответить - всего! Гонимый внутренними бесами, ты вобрал  в  себя  два
сверхмощных разума и попытался с их помощью стать полубогом. А ведь прежде
чем вобрать в себя метапсихическую энергию,  ты  уже  знал,  что  тебе  не
удастся ее переварить. Правда? Твой уровень гораздо ниже, и ты  никого  не
сможешь провести.
     - Нет, я был уверен в своих силах.
     - Возможно, но верится с трудом. Ты же не полный  дурак.  Вспомни  те
иллюзорные тела, в которые ты любишь перевоплощаться:  бабочка,  стрекоза,
ночной коршун,  золотой  сокол.  Каждый  последующий  могущественнее,  чем
предыдущий, но все они крылаты, неуловимы и легкомысленны. Дело в том, что
ты король-самозванец, по крайней мере чувствуешь себя таким.
     - Из грязи да в князи?
     - Амбиции душат тебя. Тебе бы править миром, не так ли?  Вот  почему,
несмотря на  смертельную  опасность,  ты  решил  запастись  дополнительной
метапсихической  энергией.  Все  твои  оправдания  -  лукавство,   попытка
обмануть не только нас, но прежде всего самого себя.  Ты  мне  напоминаешь
человека, который, имея чудесный добротный дом, вдруг возжелал перебраться
во дворец. Любым способом. Однажды ты решил - почему бы и нет,  тем  более
что все необходимые строительные материалы под рукой.
     - При этом разрушив к чертовой матери  прежнее  жилье.  Так?  В  этом
причина болезни?
     - Да. Исцелить себя можешь только  ты  сам.  Дионкет,  Крейн  и  я  в
состоянии помочь тебе - я  провела  их  по  глубинам  твоего  разума.  Они
выдержали путь на Голгофу, но вознестись и возродиться ты должен  сам.  Не
вешай нос, Эйкен, ты способен на это! Каждый человек способен - забытых  и
потерянных нет. Дворец, о котором ты мечтаешь, никогда не будет  закончен,
тебе следует пересмотреть проект и средства. Одно  должно  соответствовать
другому.
     - Когда же ждать окончания работ? - усмехнулся Эйкен.
     - Может, через годы, а может, и через мгновение.
     - Ты, Элизабет, помолись, чтобы это произошло  побыстрее.  Ради  всех
нас!  И  последнее,  чего  я  никак  не   могу   понять:   почему   именно
л_ь_в_и_н_а_я_ голова?
     - Эту тайну можешь раскрыть только ты сам. Какую  символику  в  твоем
бессознательном суперэго несет этот образ?  Очевидно,  лев  -  царственное
животное,  но  у  него  нет  крыльев!  Иногда  он   появляется   в   твоих
воспоминаниях о молодых годах. Иногда  ты  поворачиваешься  к  смертельной
опасности звериной мордой - вот что нам удалось извлечь из твоей памяти.
     - Неужели я когда-нибудь избавлюсь от немыслимых кошмаров?
     - Ты же человек, дорогой, и каждый день стоишь перед выбором.  Вполне
возможно, что ты потерпишь неудачу Архетип трикстера практически неуловим,
его  очень  трудно  идентифицировать  с  тем  или   иным   бессознательным
влечением,  образом.  Понимаешь,   трикстер   -   существо,   которым   мы
одновременно восхищаемся и кого боимся. Мы, люди, бессознательно  ощущаем,
что он неуловим, многолик. Трикстер появляется,  наносит  удар  и  тут  же
скрывается - это вечное непостоянство мучает нас. Но он также спасает нас,
веселя и высмеивая все тяготы жизни, как бы поддерживает равновесие  между
радостью и страданием. Мы как бы постоянно дрейфуем между двумя  полюсами,
приближаясь то к одному, то к другому. Он принимает нашу боль  на  себя  -
так сказал один великий психоаналитик. Это тоже может помочь тебе  понять,
что означает для тебя львиная голова. Если ты с покорностью  примешь  этот
образ - неотъемлемую часть твоей души, то перестанешь стремиться к бегству
от самого себя, от Меркурия.  Возможно,  тебе  следует  оставить  привычку
насмешничать и каким-то другим способом  попытаться  сохранить  свое  "я".
Может, придется отказаться от того образа жизни, который ты ведешь.
     - Ха! От подобных мыслей лучше держаться подальше!
     - Ненаглядный мой! - засмеялась Элизабет. - Пойди,  поймай  за  хвост
мысли, вечный ты мой Гермес Триместигон, тримогущественный властелин.
     - В ловле мыслей за хвост ты вполне  можешь  положиться  на  меня,  -
улыбнулся король.




                  ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПРИБЛИЖЕНИЕ К ЭПИЦЕНТРУ


                                    1

     В течение первых четырех лет, когда боевой дух и вера в окончательную
победу еще не покинули поселившихся на Окале беглецов из  будущего,  когда
они еще отваживались иметь детей, когда оптимизм  и  твердая  убежденность
еще были живы в  их  душах,  на  острове  стали  особо  популярны  древние
ремесла. Все хотелось сделать своими руками, хотя в этом не  было  никакой
необходимости,  имелся   огромный   запас   разнообразного   оборудования,
вывезенного из Галактического Содружества. И  все  равно,  оправившись  от
ран, бывшие бунтари первым делом с азартом бросились осваивать  профессии,
которые когда-то были так важны для древних первопроходцев.
     Например,  Уолтер   Саастамойнен,   первый   заместитель   начальника
генерального штаба  стратегического  космофлота  Ранчара  Гатена,  занялся
постройкой парусника. В их семье это занятие передавалось  по  наследству.
Вместе со своим бывшим помощником Роем Марчаном и  еще  с  дюжиной  друзей
(прибавьте   сюда   прекрасно   подобранную    литературу    по    истории
кораблестроения, заложенную в память библиотечного компьютера) он построил
замечательную четырехмачтовую семидесятиметровую  парусную  шхуну.  Вскоре
эта красавица стала важнейшим  транспортным  средством,  используемым  для
снабжения  колонистов  всем  необходимым  -  от  полезных  ископаемых   до
первобытных лошадей, которых доставляли в Окалу -  поселение  беглецов  из
будущего.
     Судно назвали "Кулликки" - в  честь  могучей  и  грозной  волшебницы,
героини финского эпоса. Его обводы  соответствовали  очертаниям  старинных
тихоокеанских деревянных транспортов, которые, хотя и не отличались особым
изяществом линий, но были добротны  и  вместительны.  Носовая  часть  была
выполнена в  традициях  чайных  клиперов  и  украшена  резной  скульптурой
златовласой красавицы. Бушприт длинный,  устремленный  чуть  вверх,  корма
аккуратно  подрезана...  Мачты  сделаны  из  цельных   сосновых   стволов,
срубленных в первобытных лесах Джорджии; их вершины более чем на  тридцать
метров возвышались над  палубой  из  красного  дерева  и  имели  небольшой
наклон, как у спортивных яхт.
     Когда пришло время заняться  парусным  вооружением,  друзья  Уолтера,
обуреваемые романтическими воспоминаниями о легендарных  клиперах,  хотели
оснастить судно полным набором прямых парусов, однако  Саастамойнен  сразу
охладил их пыл, указав, что прямые паруса требуют многочисленной  команды,
сильных и ловких матросов, умеющих быстро  лазить  по  вантам  и  в  любую
погоду постоянно находиться на палубе - даже во время частых ураганов и  в
мгновение ока налетающих шквалов, которыми так обильны  омывающие  Флориду
воды. Косые паруса, конечно, не столь впечатляющи, и  скорость  у  корабля
будет поменьше, но зато появится возможность поставить на  палубе  лебедки
для подъема груза и автоматизировать поднятие и уборку парусов.
     Убедительность  доводов,  да  и  авторитет  Уолтера  решили  дело,  и
спущенная на воду, готовая  к  отплытию  "Кулликки"  оказалась  прекрасной
грузовой шхуной, управиться с которой мог экипаж из шести человек.
     Когда  мода  на  древние  ремесла  прошла   и   поселенцы   увлеклись
разработкой  самых  современных   и   замысловатых   высоких   технологий,
"Кулликки" оснастили вспомогательным двигателем, работающим  на  солнечной
энергии, который приводил в движение два  убирающихся  в  корпус  роторных
движителя, подобных тем, что были установлены на  вездеходах,  на  которых
бывшие повстанцы прибыли из Галактического Содружества. Шхуна служила  для
доставки на остров редких элементов, некоторое время ее даже  использовали
как морскую буровую платформу, потом как насосную  станцию  для  перекачки
высокоионизированной пульпы, добываемой из морской воды.
     Годы бежали, сливаясь в десятилетия, и мало-помалу бодрость и вера  в
скорую победу сменились разочарованием, неисцеляемой душевной  усталостью.
Опыты Марка оказались бесплодны, да и цель их все более и более утрачивала
смысл. Где найти планету, на которой они смогли бы восстановить свои  силы
и снова ринуться  в  бой?  Да  и  зачем?  Время  безжалостно  к  иллюзиям.
"Кулликки" тоже разделила участь своих хозяев, впавших в отчаяние и тщетно
пытавшихся развлечься. В каких только безумных  предприятиях  не  довелось
поучаствовать судну-работяге, каких только праздников не устраивали на его
борту!.. Любители острых ощущений гонялись на шхуне за  китами  в  заливе,
куда впадала Миссисипи; испытывающие  ностальгию  по  будущему  ходили  на
шхуне к берегам Новой Англии  -  там  со  слезами  на  глазах  осматривали
местность, где им предстояло жить через шесть с половиной  миллионов  лет;
свихнувшиеся на ужасах бездельники транспортировали на судне  всевозможных
первобытных чудищ, отловленных на  Бермудах  и  помещенных  в  зоопарк  на
Окале. Любители острых ощущений едва не потерпели кораблекрушение во время
извержения вулкана на Коста-Рике, за которым они,  разумеется,  непременно
должны были понаблюдать. Потом пошла череда трагедий - и в них несчастному
судну тоже пришлось сыграть свою  роль.  Вот  один  из  наиболее  памятных
эпизодов:  большая  группа  бывших  бунтарей  вместе  с  детьми  совершила
путешествие в Антарктику. И именно здесь, на увенчанном  снеговой  короной
юге, жена Уолтера Соланж  Форестер  решила  покончить  с  жизнью  в  "краю
ледяного безмолвия"...
     Вернувшись во Флориду из похода к Южному полюсу, Уолтер подарил шхуну
своему сыну Вейко, а сам крепко запил. Молодой человек почти не заглядывал
на палубу слишком большой для него игрушки и даже  почувствовал  некоторое
облегчение, когда Хаген распорядился уничтожить  судно.  Как  -  это  дело
Саастамойненов, но только чтобы наверняка. Вейко отвел "Кулликки" к Сан Ки
Хол и здесь решил поискать место глубиной не меньше ста пятидесяти метров.
Однако потом на него нахлынули сентиментальные переживания. Погубить такое
судно, с которым связано столько воспоминаний! Простит ли его отец,  когда
протрезвеет - ведь должен же он  когда-то  бросить  пить!  Настанет  день,
когда голова его снова  будет  светлой,  очи  не  затуманены  алкогольными
парами, - и неужели он не увидит  своей  "Кулликки"?!  Никогда  больше  не
сможет поднять паруса?.. Младший Саастамойнен привел шхуну обратно к Окале
и открыл кингстоны на восточной стороне залива Манчинил. Шхуна так  удачно
легла килем на песчаное дно прибрежной отмели, что при  низком  отливе  из
воды показывались верхушки ее мачт.
     Естественно, что Марку Ремиларду не доставило больших трудов отыскать
место  затопления  шхуны  и   поднять   ее   на   поверхность.   Стареющие
революционеры  подремонтировали  и  переоснастили  судно,  ведь  из   всей
разношерстной компании яхт и мелких парусников, стоявших в  гавани  Окалы,
одна только "Кулликки" по своим габаритам и грузоподъемности подходила для
установки на ней большого церебрального генератора. Вот и  оказалось,  что
без старой красотки обойтись невозможно, как, впрочем,  и  без  ее  вконец
спившегося хозяина.
     Беда  невелика  -  Марк  умел  и   любил   работать.   Судно   быстро
отремонтировали,  Джеф  Стейнбреннер  тут  же  привел  в  чувство  старика
Уолтера... В способах не стеснялся. То-то радостно было  бывшему  адмиралу
космического флота встать к штурвалу своей любимицы, чтобы отправиться  на
охоту за собственным сыном! И  за  детьми  других,  якобы  обрадовавшихся,
ощутив близость желанной цели, поселенцев...  Раздались  слова  команды  -
загрохотала якорная цепь, затрепетали на легком ветру треугольные  паруса,
служившие одновременно мощными солнечными батареями.  Уолтер  сам  стал  у
руля и взял курс на отдельно возвышавшуюся скалу - там проходил  фарватер.
Скоро "Кулликки", послушная,  легкая  на  ходу,  уже  неслась  по  волнам,
поднятым свежим бризом на Гольфстриме. Его товарищи собрались  на  палубе;
тяжесть прощания с островом - с родиной? - передалась всем находившимся на
борту. Никто не услышал стон, вырвавшийся у  Уолтера  и  полетевший  через
океан,  на  восточный  край   Атлантики.   Экстрасенс   Саастамойнен   был
никудышный,  но  он  так  надеялся,  что  его  вопль  долетит  до   детей,
предупредит их. Может, Вейко теперь поймет, что он натворил.
     "Если бы  ты  набрался  мужества  в  тот  день!  Если  бы  понадежнее
похоронил "Кулликки"!.. Почему ж ты, молодой парень, не сделал то, на  что
у меня, старого пьяницы, никогда не хватило бы решимости. Тогда твоя мечта
о возвращении в будущее могла бы  осуществиться...  Знай,  Вейко,  мы  уже
вышли в море. Нам не позволят допустить, чтобы  вы  выполнили  свой  план.
Марк говорит, что хотя  дети,  возможно,  и  исполнены  самых  благородных
чувств, но большинство из наших считает, что мы не имеем права  рисковать.
Скройся, Вейко! Возьми с собой Ирену, возьми  с  собой  кого  пожелаешь  и
поищи надежное убежище. Будь наготове!..  "Кулликки"  уже  взяла  курс  на
Европу, она несет с собой смерть".
     Мысленный мучительный крик ушел в эфир незамеченным. Никто из  сорока
двух человек, находящихся на  борту,  не  стал  прислушиваться  к  жалобам
старого алкоголика. Его товарищи очень деликатны в личных  вопросах.  Дело
есть дело - детей необходимо вернуть любой  ценой,  однако  лезть  в  душу
соседа нельзя.
     Первые дни большинство беглецов отдыхало после суматошных,  бессонных
недель, когда пришлось готовиться к походу. Грусть по  поводу  обрубленных
корней скоро прошла. Ушли прочь страхи, сомнения, все было  зыбко  в  этом
лучшем из миров - пример тому вечная и непостоянная морская стихия.  Члены
экипажа  постепенно  вспоминали  забытые  навыки,  привыкали  к  командам,
несению вахт, пассажиры жарились на  прокаленной  солнцем  палубе,  лениво
наблюдали за стремительным полетом летучих  рыб,  следующих  в  кильватере
корабля. Те же, кому претило безделье и  созерцательность,  взбирались  на
мачты и сверху наблюдали за длиннокрылыми  фрегатами,  кружащими  в  синем
небе. Под ногами время от времени хлопали паруса...  Лицо  обдувал  свежий
морской ветер...
     В эти беззаботные дни  пожилые  усталые  революционеры  приступили  к
тренировкам  нанесения  единого  психокинетического  удара.  Сначала   они
освобождались от всех посторонних мыслей - руководство,  выбор  цели  были
полностью доверены Марку и десяти его наиболее твердым  последователям,  -
затем  надлежало  слиться  в  некое  единое   целое,   в   некую   могучую
метапсихическую единицу... Но ничего не получалось  -  прикасаясь  друг  к
другу душами, они невольно растворялись  в  чем-то  более  широком,  более
сущем, более одухотворенном, чем та цель, которую они собирались поразить.
Злобы  к  родным  детям  не  было,  ментальный  удар   получался   слабым,
размазанным,  даже  парящего  над  палубой  фрегата  бывшие  революционеры
подбить не могли.
     Седьмого сентября, когда "Кулликки"  находилась  по  меньшей  мере  в
четырехстах километрах юго-западней  Бермудских  островов,  около  полудня
посвежел ветер, небо подернулось  свинцово-пепельной  завесой.  "Кулликки"
ходко двигалась вперед. Пассажиры не выходили из своих кают,  несмотря  на
заверения старого Уолтера, что такое волнение и ветерок - обычное  явление
в открытом море,  так,  легкий  штормяга,  один  из  многих,  гуляющих  по
тропическим морям. Чем сильнее бросало шхуну, чем отчаяннее мутило  людей,
тем чаще уныние и  страх  перед  будущим  охватывали  прежних  неукротимых
борцов.  Шхуну  швыряло  из  стороны  в  сторону,  волны  били   в   бока,
прокатывались по палубе. Время от  времени  налетал  шквальный  ветер.  Он
постоянно менял направление - то затихал, то  принимался  дуть  с  прежней
силой. Особенно жутко становилось ночью -  правда,  угрюмый  дневной  свет
тоже не приносил облегчения. Лучи солнца едва  пробивались  сквозь  пелену
рваных, лохматых облаков, стремительно несущихся  по  небу.  Море  бурлило
по-прежнему, огромные, вызывающие тошноту волны вздымались от горизонта до
горизонта, молотили в борт "Кулликки", валили людей с ног.
     Теперь и те члены команды, кто  не  был  подвержен  морской  болезни,
старались не покидать каюты. Рысканья, нырки,  качка,  которые  испытывала
шхуна, треск и  стоны  рангоутного  набора,  визги,  щелчки  включаемых  и
выключаемых моторов, приводящих в  действие  лебедки,  изменяющие  площадь
парусов,  завывания  ветра,  смена  режимов,  задаваемых  вспомогательному
двигателю,  чтобы  удержать  судно   носом   к   волне,   скрип   мачт   и
накладывающаяся на все эти звуки сильная вибрация - привыкнуть к ней  было
невозможно - доводили людей до  отчаяния.  Казалось,  что  они  попали  на
сказочный кораблик, который за измену морю и своему предназначению помещен
в камеру пыток, где его держат уже четвертый  день,  не  давая  ни  минуты
отдыха. Стрелка барометра морального состояния людей на борту указывала на
ноль.
     Когда пассажиры, собравшиеся в салоне, разбрелись  по  своим  каютам,
Патриция Кастелайн осталась одна. Она не могла найти себе  места.  Ужином,
что ли, заняться,  приготовить  что-нибудь  на  скорую  руку?  Оба  лучших
кулинара - Алонзо Джарроу и Чарис Букмейстер, измученные морской болезнью,
ни рукой, ни ногой  пошевелить  не  могли,  не  говоря  уж  о  том,  чтобы
продемонстрировать свое искусство. Подумав, Патриция решила,  что  она  не
голодна...
     Включила   тридивизор   [тридивидение    -    трансляция    объемного
голографического изображения], но, понаблюдав  всего  несколько  минут  на
экране "Летучего голландца" Вагнера, выключила приемник.  Обстановка  явно
не  располагала  к  прослушиванию  оперы.  Зажгла  нижнее   бра,   достала
классический триллер Десмонда Бегли,  глотнула  густого  горячего  рома...
Шхуну в этот момент так сильно накренило на правый борт, что  иллюминаторы
оказались под водой. На противоположной стене в затянутых толстым  стеклом
окнах завертелись клочья пены, подслеповато  заглянуло  в  салон  облачное
небо. Патриция зевнула - зеленоглазые окна с одной стороны, угрюмые небеса
и  пена  с  другой,  утомляющая,  неослабная  смесь  разнообразных  звуков
потянули ко сну, но как только она начала погружаться  в  тягучую  плотную
дрему, кто-то потрепал ее  по  плечу,  и  требовательный  мысленный  голос
позвал:
     "Пэт! Проснись. Нам нужна твоя помощь".
     Это была Корделия Варшава. В  нелепой  штормовке  -  размера  на  три
больше! - промокшая и грязная, она была похожа на подростка. Рядом  с  ней
стоял  Стив  Ванье,  когда-то  служивший  вторым  помощником   у   Уолтера
Саастамойнена. В ту пору он был неплохим специалистом по тактике. Сознание
его было закрыто,  словно  сомкнутые  створки  устрицы,  на  лице  застыло
выражение боли и страха. Сжав запястье правой руки, он держал ее на груди.
Струйка крови бежала по его золотистой непромокаемой  куртке  и  капала  в
только что натекшую на ковер лужицу воды.
     - Это работа Хелейн Стренгфорд, -  сказала  Корделия  и  бросила  Пэт
штормовую куртку и зюйдвестку. - У нее нож.  Она  ворвалась  на  мостик  и
напала на Стива, стоявшего у руля.
     - А потом ускакала, как белка, сучка свихнувшаяся! - в сердцах бросил
Стив. - Уолтер с трудом отбился от нее. Все  бормочет  что-то  о  спасении
детей. Хочет погубить корабль!
     - Боже мой! - выдохнула Пэт.
     - Теперь залезла на мачту,  -  продолжила  Корделия,  -  орет  благим
матом, угрожает прыгнуть вниз. Ты же знаешь, она -  сильный  кинетик.  Мне
кажется, нам ее не  остановить.  Попытайся  собрать  остальных  оперантов,
только не зови Стейнбреннера.
     - Джеф отъявленный подонок!  -  выпалил  Стив.  Подойдя  к  бару,  он
порылся на полках, нашел и  откупорил  бутылку  водки  и,  сделав  большой
глоток, принялся лить жидкость на рану.
     - Видит Бог - это должно помочь!
     - Сообщите Марку! - потребовала Патриция.
     Корделия коротко и зло рассмеялась.
     - Его, как обычно, нет  на  месте.  Раньше  их  величество,  совершая
d-переход, хотя бы тело  свое  оставляли  дома.  Теперь  же  они  пожелали
путешествовать во плоти.
     - Уолтер пытается добраться до Марка, прежде чем  Стренгфорд  угробит
шхуну, - заметил Стив. - Крамер уверяет, что Марка  не  будет  по  крайней
мере еще два часа.
     - Я посмотрю, что можно сделать, - сказала Пэт.
     - А ты, - приказала Корделия  Варшава  Стиву,  -  ступай  в  лазарет.
Разбуди этих чертовых Кеогов, пусть  наконец  вернутся  с  седьмого  неба.
Скажи им, что, по  мнению  Стейнбреннера,  у  тебя,  возможно,  повреждено
сухожилие.
     Еще раз промыв рану, помощник  капитана,  пошатываясь,  направился  к
выходу. Женщины решили пробраться на корму. Все двери в каюты были заперты
- казалось, корабль вымер. Поддерживая друг друга, они все-таки  добрались
до грузового отсека, который после  подъема  шхуны  полностью  переделали,
установив на корме церебральный генератор и вспомогательное  оборудование.
Попасть  сюда  можно  только  через  единственную   бронированную   дверь,
открывавшуюся с  внутренней  стороны.  Патриция  напряглась  и  попыталась
мысленно преодолеть обитую металлом створку.
     "Джорди! Это Пэт. Позволь мне войти. Опасность!"
     Корделия вытащила из кармана ключ от своей каюты  и  постучала  им  в
дверь. Отправив мысленный приказ, женщины некоторое  время  подождали,  и,
видимо, их сигнал был получен - замок звонко щелкнул, и дверь  со  скрипом
отворилась. Джордан Крамер хмуро глянул на  непрошеных  гостей,  лицо  его
было подобно грозовой туче.
     - Какой черт вас принес? Марк ушел в космос, а мы тут бьемся над тем,
как бы стабилизировать судно...
     Патриция телепатически передала ему информацию, потом добавила:
     - Хелейн совсем свихнулась. Нам нужен Марк.
     -  Черт  бы  побрал  эту  бабу!  Если  бы  мы  не  нуждались   в   ее
психокинетическом таланте, я бы сказал - пусть лучше она сигает в море.
     - Ты можешь связаться с Марком? - перебила его Патриция.
     - Нет, не  могу.  Он  теперь  свободная  птица  и  не  сказал,  когда
вернется.  Почему  бы  вам  не  собрать  всех  остальных  оперантов  и  не
попытаться объединиться?..
     - Почти все  либо  страдают  от  морской  болезни,  либо  спят,  либо
отключились от внешнего мира. Мы уже пытались  вызвать  их,  когда  Хелейн
взбесилась... Откликнулись только Стейнбреннер и Бум-Бум Ларош. Кроме  них
там, наверху, на палубе, Уолтер, Рой и Нани Фокс. Теперь вот Патриция...
     Крамер заспешил.
     - Ну, мы с Ван-Виком ничем помочь не можем.  Мы  не  кинетики,  кроме
того, нам надо следить за приборами. - Он попытался закрыть дверь.
     - Тогда отдай Маниона! - потребовала Пэт. -  Чтобы  скрутить  Хелейн,
нам придется воспользоваться усмирителем. Думаю, у него силенок хватит.
     - Сдурели! - не выдержал Крамер.  -  И  освободите  Маниона?  Мы  тут
измучились с этим выродком, держим спеленутым силовыми полями,  пока  Марк
не вернется на судно, а вы собираетесь  его  выпустить?!  Хотите  получить
двух придурков вместо одного?..
     Понимая,  что  уговоры  бесполезны,  Патриция   все   же   попыталась
переубедить его:
     - Возможно, Алекс захочет помочь Хелейн. Ты же знаешь,  они  привыкли
быть вместе...
     - Слишком хорошо знаю!  -  отрезал  Крамер.  -  А  еще  я  знаю,  что
случится, когда усмиритель попадет в  руки  Маниона  и  его  злость  будет
усилена этой штуковиной. Он тут же разделается со  всеми  вами,  разгромит
силовую установку и навечно оставит Марка в подпространстве.
     Дверь со стуком захлопнулась.
     Дальше ждать здесь помощи было бессмысленно, и обе женщины  поспешили
на палубу.
     Дождь прекратился. Лунный серп промелькивал  в  разрывах  туч.  Ветер
стих,  но  все  равно  огромные  волны,  посвечивая   пенистыми   гривами,
разгуливали  по  океанской  шири.  "Кулликки",  управляемая   автопилотом,
двигалась вперед, убрав почти все паруса.  Повизгивали  лебедки  и  блоки,
изменявшие площадь парусов. Уолтер, Рой Марчан и Наномеа Фокс собрались  у
подножия джигер-мачты.  В  стороне,  ухватившись  за  ванты,  стояли  Джеф
Стейнбреннер и Ги Ларош. Наномеа держала фонарь, направленный на  верхушку
мачты. В руках у Роя была винтовка, а Ларош перекинул через плечо лазерный
карабин.
     Корделия, приблизившись, мысленно сказала:
     "Со мной Пэт. Она единственная, кто согласился помочь".
     Уолтер: "Хелейн еще там, в люльке. Спряталась на дне".
     Пэт: "Можно ее захватить врасплох?"
     Рой: "Мачту, несмотря на ее защитный экран, можно опустить. Если  она
начнет сопротивляться, Бум-Бум быстро собьет ее".
     Пэт: Ни в коем случае, ни в коем случае! Хелейн нам НУЖНА. Я  начинаю
слияние, о'кей?"
     Все присутствующие хором: "Правильно".
     Пэт: "Приготовиться... ПОШЛИ!"
     Их  сознания,  ведомые  организатором  метаобъединения,   слились   в
ментальный многоугольник. Плотная  психосиловая  сеть  взметнулась  вверх,
накрыла и спеленала мечущийся безумный разум... В следующее мгновение  все
разом вскрикнули от боли. Мощная  неодолимая  сила  вырвалась  из  гнезда,
укрепленного на верхушке мачты, и ударила по ним резко, наотмашь... Словно
полоснула раскаленным клинком... Цепь  разлетелась  на  отдельные  звенья.
Потом до людей на палубе долетел мысленный хохот.
     Патриция, скрючившись, едва оправившись от боли, все-таки нашла  силы
обратиться к той, которая пряталась на мачте:
     "Мы же только хотели помочь тебе, Хелейн. Пожалуйста, спустись".
     "ПозволитьЕМУскрутитьменяпочемуОНнепришелсюдаОНпогубительдетей".
     Патриция: "Марк вовсе не собирается причинять вред детям".
     "Затодругиесобираются! ТЫсобралагруппу ТЫдобиласьметасогласия ТЫубила
ГранниКорделию ТЫубийцадетей! ТЫхочешьпогубитьдетейаяпогублюТЕБЯ!"
     Патриция: "Хелейн, давай дождемся Марка. Он не  собирается  причинять
вред детям. Он обещал. Ты же знаешь, что Марку можно верить".
     "Верить... оконечно!  Мывсегдаверили.  Ивовремявосстанияипотоминакраю
гибели. ВеритьМаркуследоватьзаМаркомлюбитьМарка. НоОНЛГАЛ".
     Патриция: "Он никогда не лжет".
     "Онлгалонлгалонлгал! Говорил, что никогда не покинет нас. НИКОГДА. НО
ОН УШЕЛ. ИЛИ СБЕЖАЛ".
     Патриция: "Хелейн, он всегда возвращается".
     "Чтобыспастисьонготовпогубитьдетей.   Ноязнаюкакостановитьеговас.   Я
убью ЕГО. Убью ВАС".


     В  луче  фонаря,  вверху,  блеснуло  лезвие  ножа.   Хелейн,   крепко
схватившись за короткую рею, крест-накрест привязанную к мачте, взобралась
на край наблюдательной корзины. Ее цветастая шелковая пижама трепетала  на
ветру подобно вымпелу.


     "ЯвзлечуиубьютебяВСЕХ!"
     Патриция: "Ты не взлетишь. Если рискнешь,  то  разобьешься  насмерть.
Хрис и Лейла никогда не простят себе твою смерть.  Маленький  Джоэл  будет
плакать и звать бабушку...  Поберегись,  Хелейн,  не  прыгай!  Спустись  и
позволь нам помочь тебе".
     "Дорогой Хрис... Лейла... Джоэл, мой единственный...  Онхочетубитьноя
знаюкакегоостановить.    Разрушучуждыесознания!..     Безнихондьяволстанет
бессилен. Станетслабакам! Ха-ха-ха!.. ЧЕЛОВЕКОМ!..  Иэтояобязательносделаю
чтобтызнала".


     Последний мысленный вопль ее, долетевший до палубы, совершенно сразил
всех собравшихся. В него была вложена такая всесокрушающая решимость, вера
в  свою  правоту,  наконец-то  обретенную,   победную,   звенящую...   Все
примолкли. В этот момент, громко топая, на палубу вылетел Стив Ванье, лицо
его было перекошено от ужаса. Еще не сойдя с последней ступени  трапа,  он
закричал:
     - Кеоги  -  двое  из  них!  Они  там,  в  лазарете...  Закололи  себя
кинжалами. И кто-то заперся в каюте. Я стучал, стучал...
     Как послесловие к его крику, наверху раздался радостный,  сотрясающий
небеса, безумный хохот.
     Наномеа Фокс потверже уперлась лучом  света  в  беснующуюся  на  краю
корзины фигуру в яркой пижаме.  Потом  сверху  донеслись  вполне  разумные
слова - Хелейн снова напевала:
     - Уолтер! Поднимись ко мне, родной. Помоги мне спуститься. Я  обещаю,
что не прыгну, если ты доберешься сюда.
     Голос ее был подобен зову сирены.
     Стареющая сирена в розовой шелковой пижаме и с ножом в руке...
     Патриция закрыла глаза и  потрясла  головой  -  слезы  полились  сами
собой. Уолтер, бледный как смерть, медленно направился к  вантам,  Фокс  и
Марчан стояли недвижимо.
     -  Нет,  Уолтер!  -  громко  вскрикнула  Патриция.  И  вдруг  могучая
невидимая  рука  неторопливо  повлекла  ее  следом  за  Уолтером,   кто-то
невидимый принялся ласково нашептывать - тебе надо тоже влезть сюда,  тоже
подняться вверх... И Рою, и...
     Патриция невольно шагнула за капитаном. И Рой шагнул, и...
     Джеф  Стейнбреннер  выхватил  карабин  из  рук  замершего  Лароша   и
выстрелил навскидку. Тягучий огненный шар швырнуло  вверх,  и  там,  возле
самой  оконечности  мачты,   огонь   рассыпался   на   мелкие   светлячки,
напоминавшие огни Святого Эльма.  В  их  тусклом  свете  нелепая  птица  в
опаленной пижаме словно взмахнула крыльями и  исчезла.  В  сознании  всех,
собравшихся  на  палубе,  запечатлелся  громкий  вскрик,  подобный   крику
буревестника. Кусочки дерева, металла частым дождем посыпались вниз...
     Они долго смотрели на разбитое наблюдательное гнездо - теперь пустое,
одинокое, - затем, подбадривая друг друга, медленно побрели с палубы.


     Как только в  наспех  собранном  сооружении,  напоминающем  колыбель,
обозначилась фигура, с ног до головы укрытая  черными  доспехами,  в  углу
комнаты, где сидел  подвергшийся  действию  усмирителя  человек,  раздался
ликующий возглас:
     - Карета адмирала у трапа, сэр! Боцман, свистать всех наверх!  Мистер
Крамер, поднять вымпел "ласточкин хвост", священный флаг  нашего  любимого
яхт-клуба Ржавой Бухты!..
     - Заткнись, Алекс! - попросила Патриция. - Или, да поможет мне Бог, я
включу усмиритель на максимальную мощность.
     Алекс Манион притих, но ехидная  ухмылка  по-прежнему  оставалась  на
лице. Затем он встал, подошел к Ван-Вику, поднимавшему крышку, и  Джордану
Крамеру, приготовившемуся снимать доспехи.
     Когда металлическое облачение было удалено, Марк Ремилард заметил:
     - D-переход занял ровно три часа тридцать минут. Кажется, на этот раз
я  превзошел  самого  себя.  Что  вы  можете  сказать  о  конечной  стадии
транслокации?
     Крамер махнул рукой.
     -  Отлично.  Если  судить  по  показаниям  приборов.  Никаких  следов
аномальных  искажений  при  двойном  переходе  в   гиперпространство.   Мы
приказали Маниону сделать углубленный математический  анализ.  А  так,  на
первый взгляд, все получилось просто замечательно. Как далеко ты забрался?
     - О, на расстояние восемнадцати тысяч шестисот двадцати семи световых
лет. Чтобы испытать предельную дальность и  удовлетворить  любопытство,  я
побывал на Полтрое.
     - Само перемещение происходило мгновенно? - спросил Ван-Вик.
     - Да, - кивнул Марк, - в лимбо ход времени резко отличался от того, с
чем мы сталкиваемся на Земле. Ничего  похожего  с  субъективным  ощущением
потока, испытываемым пассажирами  сверхсветовых  звездолетов.  Я  оцениваю
продолжительность своего пребывания в гиперпространственной матрице что-то
порядка тридцати субъективно ощущаемых секунд. Это на оба d-перехода. Чуть
больше времени, потраченного на прорыв суперповерхностной границы. С обеих
сторон, естественно.
     Он направился к  миниатюрной  душевой  кабинке,  задернул  прозрачную
пленку и вскоре  выбросил  скомканный  комбинезон-трико.  Струйки  горячей
воды, окутанные паром, побежали по дубовым доскам пола.
     - Итак, ты добрался до Полтроя, что же  было  потом,  светоносный  ты
наш? - спросил Манион.
     - Я как-то совсем забыл, что в  те  времена  на  этой  планете  царил
жуткий холод, - ответил Марк. - К счастью, местные дикари приняли меня  за
Бога и притащили отличные звериные шкуры. Мех, должен я вам  сказать,  что
надо!.. Иначе мне бы пришлось  постоянно  носить  эту  броню.  -  Патриция
подала ему полотенце и халат. - Кажется,  я  полностью  освоил  все  этапы
d-перехода. Теперь следует  подработать  кое-какие  детали.  Что  касается
доспехов, то они не так уж и необходимы: в целях предосторожности  я  могу
находиться в них, но могу оставить  на  границе  гиперматрицы,  могу  даже
отослать домой до той Поры, пока мне не  надо  будет  возвращаться.  -  Он
улыбнулся, завязал пояс на халате. - Чертовски приятно  путешествовать  со
сверхсветовой скоростью без всякого корабля. Быть чем-то вроде привидения,
во плоти посещающего далекие миры.
     - А переход через суперповерхностную границу так же болезнен,  как  и
при прорыве на корабле? - спросил Крамер.
     Марк кивнул.
     - Все дело в ипсилон-поле. Не имеет  значения,  преодолеваешь  ли  ты
границу механическим или метапсихическим путем  -  все  равно  болезненные
ощущения остаются. D-переход совершается по куда более плотному вектору, а
степень мучения, как обычно, зависит от дальности.  Но,  используя  особую
программу, можно довести боль до терпимого уровня.
     Алекс Манион вдруг встрепенулся и запел:

                        Достиг предела ты,
                        Душа полна веселья!
                        Хватило смелости
                        Шагнуть в иную даль.
                        Ты нам махнул рукой,
                        Потом нырнул в забвенье,
                        Там все - и враг и друг,
                        Там прошлого не жаль.
                        Я рад пропеть хвалы,
                        И все же откровенно,
                        Хотел бы так и я,
                        Но мне не суждено
                        Чужих миров причуды,
                        Страсти, пенье
                        Узреть и услыхать...
                        Нет, мне не суждено!..

     Марк удивленно взглянул на него.
     - Послушай, Алекс, не пора ли снять усмиритель и  заняться  серьезной
работой? Я бы хотел получить детальный анализ сегодняшнего опыта.
     Узким целительным лучом он осторожно проник в сознание  единственного
специалиста по динамическим полям, попытался помочь ему - снять внутреннее
раздражение,  а  где  необходимо  -  подлатать  нейронные   цепи.   Манион
вздрогнул, моргнул, потом потер брови... И тут Марк наткнулся  на  слепую,
отточенную ненависть, прижившуюся в сознании Алекса.  Всего  на  мгновение
открылась ему эта тщательно скрываемая тайна, и тут же  бурная  дурашливая
радость затопила мозги Маниона.
     Ремилард был разочарован - он считал, что Алекса можно излечить.  Тем
временем тот неожиданно заявил:
     - У нас есть чем удивить  тебя,  Марк.  Пока  кот  гулял  по  крышам,
разыгрались в доме мыши.
     Патриция сразу перебила его, спеша первой рассказать о  разыгравшейся
на "Кулликки" трагедии. В разговор сразу  вмешались  Крамер  и  Ван-Вик  и
понесли  откровенную  чушь,  заявив,  будто  бы  Хелейн  убила  пятнадцать
человек, включая жену Крамера и прежних членов совета, оперантов Диерде  и
Диомида Кеогов, еще и Питера Даламбера -  только  потом  ее  выстрелом  из
лазерного карабина сбил Стейнбреннер. Некоторых  других  безумная  старуха
ранила. Аркадия О'Малли, например, тяжело.
     - Bon dieu de merde! [Боже мой, какая куча дерьма!  (фр.)]  -  сказал
Марк, казалось, он с трудом держал себя в руках.
     - Ты можешь проделать  такую  же  работу  на  Полтрое,  -  насмешливо
предложил Манион, - но боюсь, что местным  дикарям  вряд  ли  придется  по
нутру то, что случилось  здесь.  Они,  должно  быть,  поостерегутся  твоих
советов, хотя ты и предстал перед ними в образе божества.
     Ремилард ничего не ответил - он неподвижно стоял посреди  аппаратной.
Лицо его стало мертвенно-бледным,  глаза  ввалились...  Глаза  Аваддона!..
Алекс Манион, нелепо взмахнув руками, неожиданно всплыл вверх,  забился  в
конвульсиях. Глаза его выкатились из орбит, из пор  показалась  кровь.  Он
издал животный крик - как раз в этот момент его  сознание  затопило  ясное
ощущение подступающей смерти. Затем, освобожденный,  весь  перемазанный  в
крови, рвоте и собственных экскрементах,  он  рухнул  на  дубовые  половые
доски.
     Марк по-прежнему бесстрастно глядел на него.
     - Tu es un emmerdeur [ну ты и  зануда  (фр.)],  -  наконец  выговорил
Ремилард. - К счастью, я еще не утратил  чувства  юмора.  С  тобой  ничего
серьезного не случилось. На этот раз!  Завтра  анализ  сегодняшнего  опыта
должен быть готов.
     Вонь в комнате стояла невыносимая. Манион что-то бессвязно  бормотал.
Не глядя на Патрицию, Марк подождал, пока  она  пройдет  мимо  замерших  в
напряжении Ван-Вика и Крамера, и следом за ней вышел из аппаратной.
     - Хочу обратить твое внимание на Маниона, -  начала  Патриция,  когда
они поднялись в каюту Марка, расположенную на  корме.  -  С  ним  творится
что-то непонятное. Я не удивлюсь, если окажется, что именно он  подсовывал
наркотики Хелейн в надежде, что  случится  что-нибудь  в  этом  роде.  Его
ядовитая душонка смутила Хелейн, заразила  детей.  А  теперь  мы  потеряли
Кеогов, наших самых сильных целителей.
     - Бедные Кеоги, - задумчиво произнес Марк. - Сигизмунд и Сигнис [брат
и сестра, дети короля  Вольсунга,  отомстившие  мужу  Сигнис  Сиггейру  за
убийство отца; узы крови для них были крепче любого  другого  родства  (из
скандинавского эпоса)]. Они проделали все это на высшем уровне. Но кто  бы
мог подумать, что Питер Даламбер умрет в своей постели.
     - Когда мы нашли Питера, глаза у него были открыты. А лицо...  -  она
передала Марку образ, - совершенно спокойное. Принудитель такой силы,  как
он, мог бы сам защитить себя от Хелейн. Мог, если бы захотел...
     Марк направился к встроенной в нишу кухне, включил печь, потом открыл
шкафчик для одежды.
     - Я рассчитывал, - заговорил он, - что любовь  и  преданность  детям,
Бари  и  Фумико,  маленькой  внучке   Хоуп   убережет   его,   уравновесит
депрессивное состояние, в которое он впадал на глазах. -  Он  выбросил  из
шкафа на узкую застеленную постель нижнее белье,  джинсы,  свитер.  -  Еще
один скафандр. - Марк усмехнулся.  -  Очевидно,  Питер  не  верил,  что  я
способен справиться с детьми, не нанося им ущерба. И Кеоги тоже. Очевидно,
они даже не сопротивлялись, когда обезумевшая Хелейн  врывалась  к  ним  в
каюты. Кто-кто, а Кеоги могли спеленать ее в одну секунду...
     Патриция молчала.
     - Скажи, Пэт, - спросил  Ремилард,  -  ты  никогда  не  задумывалась:
существует ли в принципе более мягкое, человеческое, так сказать,  решение
этой проблемы?
     - Я готова следовать за тобой  куда  угодно.  Какую  бы  цель  ты  ни
поставил. Всегда! И ты знаешь об этом... Зачем задавать лишние вопросы. Ты
когда-нибудь слышал от меня хотя бы слово осуждения? Если тебе дорога идея
"ментального  человека",  значит,  она  дорога  и  мне.  Для  меня,  Марк,
существуешь ты. Только ты!.. Ты - мой ангел, моя нелепая,  не  ко  времени
страсть. Конечно, ты никогда не снизойдешь до  любви  ко  мне,  разве  что
разрешишь свернуться калачиком у твоих ног. Тебе и в  голову  не  приходит
удовлетворить грызущее меня  желание.  Даже  теперь,  когда  на  тебе  под
халатом ничего нет. А почему ни на тебе, ни у тебя ничего нет?  Почему  ты
оказался гол как сокол, в прямом, переносном  и  в  любом  другом  смысле?
Неужели ты веришь в осуществимость своего романтического  плана?  Но  если
да, то и я верю! Зачем нам Клу, Хаген и все остальные,  если  у  нас  есть
ты?.. Есть твои наследственные клетки.
     - Верная, преданная Пэт!..
     Он подошел к  женщине,  взглянул  сверху  вниз  -  Марк  был  высокий
мужчина, - сбросил халат. Черты его лица, поджарое стройное  тело  до  сих
пор были привлекательны - исполнены некоей  внутренней  соразмерности.  Он
все еще - весь! -  был  юношески  порывист  и  способен  увлечь  за  собой
человеческую массу - словом ли, жестом ли, взглядом!..  К  нему  тянулись,
его боялись, его уважали и ненавидели. В нем было все, вздохнула  Пэт,  не
было самой малости. Он не любил ее.
     Женщина,  словно  зачарованная,  смотрела  на  Марка,  но  даже   ей,
околдованной, погибающей от страсти, вдруг  почудился  некий  диссонанс  -
что-то исподволь  раздражающее,  отталкивающее,  нечеловеческое,  зловещей
стрункой вплетенное во внешний образ этого  на  первый  взгляд  гармонично
сложенного человека. Она только теперь обратила  внимание,  что  все  тело
Марка было покрыто частой сеточкой шрамов - дьявольской  татуировкой?  Это
были следы пребывания в  оздоровительном  автоклаве.  Вся  кожа  ниже  шеи
исполосована уже зажившими надрезами. Только на руках и гениталиях не было
этих ужасных ран.
     Он обнял Пэт - женщина забыла обо всем на свете. Их губы  встретились
- ей почудился вкус соли и моря, потом сильное головокружение, она  словно
попала в бурный поток. Он был его источником, началом и  завершением.  Для
них,  искусных  оперантов,  слова  были  не  нужны;  теперь  ничто  -   ни
случившаяся трагедия, ни смутное будущее, ни одежда  -  не  разделяло  их.
Несказанное  удовольствие  бросило  ее  на  край  бесчувственности  -  она
растворилась в сладости, мир исчез, лишь двойная звезда теперь сияла в  ее
маленькой Вселенной - он и она. Ей было хорошо...
     Когда-то, при первой встрече, Марк предупредил ее, что между ними  не
может быть никакой любви, родства душ, невозможности жить друг без  друга,
неясных томлений и тому подобной чепухи... Она согласилась - пусть  только
ему будет хорошо, пусть хотя бы в этом он не будет знать отказа. Решить-то
решила, но на деле все получилось иначе. Он делал свое дело, а ей без всей
этой чепухи было грустно и тоскливо. Она лишь отдавала ему свое тело, сама
же оставалась бесчувственной. Сегодня все было по-другому - они слились  в
решительную минуту, ей тоже стало хорошо, но в самый  исход,  когда  и  он
разнежился, его сознание распахнулось и Пэт вдруг узрела проблеск  чего-то
тайного, жуткого, никогда не упоминаемого, жившего в его сознании.
     Потом она лежала на кровати одна, мысли скользили по поверхности,  но
то пугающее, мрачное, что открылось  ей  в  истекающее  мгновение,  теперь
леденило сердце. Он потерял уверенность  в  себе?  Он  смущен?  Это  из-за
трагедии, разыгравшейся на "Кулликки", или причина лежала глубже? До какой
же степени он зажал свое бессознательное, если даже в такую секунду оно не
всплыло,  не  явилось,  лишь  шевельнулось  под  спудом  запретов,  носило
тревожный отсвет...
     - Марк, - прошептала она, - это правда?
     Он уже был одет, стоял у окна и глядел на море. Волны замедлили  свой
бег, округлились гребни, звездная  тихая  ночь  заглядывала  в  кабину.  С
палубы  доносилось   теперь   уже   спокойное,   более-менее   равномерное
повизгивание  лебедок,  меняющих  парусность.  Шхуна  стремительно,   лишь
изредка кланяясь волнам, мчалась вперед.
     - Ты никому не должна говорить об этом. Иначе  они  пустятся  во  все
тяжкие, последние запреты рухнут.  Дети,  конечно,  тем  более  не  должны
знать. Никто не догадывался об этом, разве что Кеоги... И Манион...  Но  у
Алекса есть собственные резоны помалкивать.
     - И как... как давно это случилось?
     - Может, с восстания, может, после смерти жены я стал скопцом.
     - Боже мой! Но мы полагали, что Кеоги...
     - После смерти Синдии они восстановили меня, и я прошел курс  лечения
в автоклаве. - Марк говорил  спокойно.  -  С  точки  зрения  органики  все
функционирует прекрасно, а вот с наследственным аппаратом что-то  не  так.
Мой брат назвал бы это возмездием, ощущением греха. Никак  не  могу  найти
причину, смелости не хватает... Или это произошло в результате психической
травмы, когда тебя из грязи да в князи?.. - Он подошел к  кровати,  сел  и
принялся долго и внимательно изучать ее лицо. - Лекарство только  одно,  -
наконец выговорил Марк, - и оно в моих руках:  не  давать  себе  поблажек,
побуждать двигаться вперед,  к  победе.  Мы  еще  можем  добиться  успеха.
"Ментальный человек" будет создан, если мы не  дадим  детям  пройти  через
"врата времени". В идеале мы нуждаемся в них во всех. В крайнем случае мне
хватит одного моего сына.
     - Ты только не вздумай заикнуться об этом Хагену. Ты же  связываешься
с ним по дальней связи. Или хотя бы будь осторожен...
     - Теперь - конечно! Когда мы прибыли на Окалу, я  был  слишком  занят
исследованиями звездных миров. Позже,  пытаясь  восстановить  отношения  с
сыном, я был чересчур крут с детьми. Хаген слабоволен. Порочен. И он знает
об этом. Я попытался запугать  его  -  он  меня  возненавидел.  Надо  было
лаской... Если бы не эта чертова путаница, случившаяся в  Европе...  После
того, как  дети  вступили  в  союз  с  Эйкеном  Драмом,  все  окончательно
смешалось. Но мы еще можем добиться успеха. Если "врата времени" не  будут
построены... Если я смогу убедить Хагена и  Клу,  что  люблю  их,  что  их
судьба накрепко связана с моей...
     Патриция медленно встала, откинула русые волосы, стараясь отогнать от
себя дурные предчувствия.
     - Ну и мы еще ого-го!  Есть  еще  порох  в  пороховницах!..  О'Малли,
скорее всего, не выживет, Фитцпатрик и  Шервуд  тоже  совсем  плохи.  Если
исключить их из наших расчетов, то нас останется двадцать два человека, из
которых шестеро - сильные операнты, а это уже кое-что.
     - Мы все станем оперантами. У нас масса самого грозного оружия, чтобы
разделаться с Эйкеном Драмом. И еще освоенный d-переход.
     - Но ты же не в состоянии  переносить  груз.  Скафандр  и  так  очень
тяжел.
     Марк ничего не ответил. Пэт прошла к встроенной  кухоньке  и  достала
еду для Марка, затем налила две чашки чая - себе и ему.
     - Иди поешь, пока ужин не остыл, - сказала  она  и  присела  за  стол
лицом к окну. - Здесь ветчина в апельсиновом соусе  и  даже  твой  любимый
гороховый суп.
     -  Я  заказал  его  с  утра,  решил  отметить  рекордный   прыжок   в
пространстве. - Ремилард взял ложку и принялся изучать поверхность супа. -
Не много радостей осталось у нас  за  эти  двадцать  семь  лет.  Надо  же,
домашний гороховый суп в плиоцене!.. Штришок Нью-Гемпшира на  борту  bateu
ivre! [пьяной от качки шхуны  (фр.)]  -  Он,  словно  отгоняя  наваждение,
потряс головой и начал есть.
     Патриция молча пила чай, потом не выдержала.
     - Теперь я понимаю, почему ты так  резко  выступил  против  тех,  кто
требовал разрушить "врата времени" и силой вернуть детей.  Ты  никогда  не
боялся возможных репрессий со стороны Содружества, не так ли?
     Марк махнул рукой.
     - Это была дымовая завеса. Неизбежная военная хитрость. Прежде  всего
предназначенная  для  детей  и  тех  из  нас,  чья  верность  общему  делу
представлялась сомнительной.
     - Я тоже так подумала. Но как ты мог  спокойно  выслушивать  все  эти
кровожадные разговоры  насчет  допустимости  силовых  методов,  в  крайнем
случае убийства, - даже притворялся,  что  обдумываешь  и  подобную  точку
зрения.
     - Я не  притворялся,  а  внимательно  выслушивал  любые,  даже  самые
бредовые предложения. Существует и другое решение.  Например,  осуществить
деформацию глубинных геологических пластов в том месте, где  располагаются
"врата времени". Это куда проще  и  гуманнее.  Всего-то  навсего  нарушить
гравиметрические  характеристики  -  и  тогда  можете  строить   генератор
Гудериана, сколько захочется!..
     - А Алекс Манион говорит, что это все глупости...
     - Как! - Марк даже ложку бросил. Пэт почувствовала, как  тяжкая  сила
придавила ее сознание. Она добровольно распахнула память,  чтобы  показать
ему  общее  математическое  уравнение,  которое  написал   специалист   по
динамическим полям.
     - Алекс называет это уравнение главным выводом  теории  сопротивления
основных временных узлов-событий. Если кратко, то ты не можешь  эффективно
повлиять на создание "врат времени" в плиоцене, так  как  мы  _з_н_а_е_м_,
что сложившаяся структура геологических пластов существует шесть миллионов
лет и устойчиво дожила до  эпохи  Галактического  Содружества,  откуда  мы
пришли. Следовательно, наши  надежды  нарушить  гравиметрические  и  любые
другие характеристики в этом месте совершенно безосновательны.  Ничего  не
случится. Никаких парадоксов. Только реальность как  таковая,  увязывающая
прошлое с настоящим, а настоящее с будущим...
     - И все в руках Божьих. - Марк закончил фразу.  -  Я  уже  слышал  об
этом.
     - И я слышала! Но на этот раз у меня нет особого желания  снова  быть
обманутой. Однако  Алекс  лучший  специалист  по  этим  вопросам.  Даже  в
Галактическом Содружестве!
     - Пошел бы он к черту!..  Пэт,  ты  не  знаешь,  он  еще  кому-нибудь
рассказывал об этом... об этой теории?
     Она безвольно всплеснула руками.
     - Боюсь, что да. По всей видимости, Алекс использовал  любой  момент,
когда с него снимали усмиритель. Он ошибается?
     - Нет, но он может сознательно лгать. - Марк побледнел. - Я  поговорю
с ним завтра. Но даже если он говорит правду, я все равно не  дам  открыть
"врата"!
     - Каким образом?! - закричала Пэт. - Марк, поделись со мной. Поделись
со всеми нами - ты же всегда так поступал.  Все  эти  годы  мы  ходим  как
потерянные - ты всегда был  занят  делами.  Сначала  бесконечные  звездные
маршруты, теперь этот гадкий d-переход!.. Мы все  верны  тебе,  мы  готовы
следовать за тобой, но у нас нет даже проблеска надежды. Скажи, что  можно
сделать в нашем положении? Почему ты молчишь?! Мы так долго ждали,  теперь
сам посмотри, сколько нас осталось... Помоги нам! Мы же всегда доверяли  и
доверялись тебе. Успокой, сними напряжение. ОБЕЩАЙ,  НАКОНЕЦ,  ЧТО  ТЫ  НЕ
ВОСПОЛЬЗУЕШЬСЯ D-ПЕРЕХОДОМ, ЧТОБЫ ПОКИНУТЬ НАС!
     Марк потянулся через стол и взял ее за руку. Его ладонь была тяжелая,
сухая, пальцы сильные, подвижные, как у юноши; он полностью  слился  с  ее
мыслями, хотя и продолжал говорить вслух:
     - Покинуть вас? Никогда! Я имел в виду совершенно другое. Но  теперь,
так уж сложилось, там, - он указал вверх, - остались срочные дела, которые
я обязан закончить. Вот увидишь, что скоро я вновь стану полезен. Мы будем
проводить  регулярные  консультации  -  начнем  завтра  же.  У  меня  есть
прекрасные новости. Я вошел в доверие к операнту высшего  класса  Элизабет
Орм. Теперь, когда d-переход почти освоен, я могу всерьез заняться Эйкеном
Драмом. Прежде чем он поймет, что к чему, мы бросим  якорь  на  мелководье
напротив его дворца. С нашими генераторами сигма-поля, с нашими  защитными
экранами нам нечего бояться.
     - У детей тоже есть большой генератор - SR-35.
     - Да, но  у  нас  батарея  рентгеновских  лазеров,  которые  способны
разорвать  на  куски  экран  любой   мощности.   Эйкену   Драму   придется
капитулировать - я уверяю тебя! И когда он будет  на  нашей  стороне,  что
смогут предпринять дети? Так что есть - есть! - другой путь  не  допустить
создания "врат времени". Мы разрушим их лаборатории - сначала предупредим,
чтобы люди - и дети тоже! - успели покинуть помещения,  а  потом  со  всей
силы - бах!! Если я лишу их производственной  базы,  исходных  материалов,
фотонных  плавильных  печей,   подчиняющихся   психокинетическим   усилиям
манипуляторов, что тогда они смогут сделать? В конце концов дети  сами  во
всем разберутся!
     - Марк, но они не хотят возвращаться на Окалу.
     Он засмеялся.
     - Пусть поживут несколько лет в этом фарсовом, не  имеющем  права  на
существование сказочном королевстве, пусть  пообщаются  с  Эйкеном  -  вот
тогда посмотрим. Мы сможем навещать их по  праздникам  -  для  чего  же  я
осваивал технологию d-перехода! Пусть удостоверятся, что мы еще здесь,  на
Земле, живем по соседству, потом пригласим их в гости. Если они откажутся,
повторим приглашение.
     Он раскрыл перед ней свое сознание, и Пэт не могла прийти в  себя  от
изумления.
     - Это осуществимо? - вскрикнула она. - Ты можешь переносить _н_а_с_?
     - Раз мне уже удалось создать  ипсилон-поле  такой  мощности,  что  я
запросто перебрасываю через гиперпространство три тонны брони и в  придачу
самого себя, то увеличение переносимой полезной массы - всего лишь  вопрос
времени. Тем более не будет проблем с короткими экскурсиями вокруг Земли.
     - Но ты говорил о межпланетных переходах.
     -  У  нас  есть   запасной   церебральный   генератор,   я   надеялся
задействовать его для Хагена,  потом  мы  можем  построить  еще  один  или
сконструировать особую капсулу.  Пэт,  разве  ты  не  понимаешь,  что  все
задуманное - грандиозно! Нам не следует ждать спасения и помощи от  других
рас - членов Галактического Содружества. Наше спасение в наших руках!
     Он говорил совершенно серьезно - ни тени пафоса, иронии,  неверия,  -
ровно, толково, убедительно.
     - Но это лишь далекая перспектива. Я хочу  объяснить,  что  собираюсь
сделать для всех нас. Завтра и соберемся. Конец нашего изгнания близок,  я
уже вижу его. Скоро все мы сможем  стать  "ментальными  людьми".  Все  мы.
Патриция! И дети тоже, когда они узнают правду.
     - Да, - кивнула Пэт. - Конечно.
     Она взяла его за руку и припала к ней губами. Потом они сидели,  пили
чай, за окном угасал светло-розовый день. Солнце утопало в океане, чистое,
золотое... Марк сказал, что это добрая примета, завтра можно ждать хорошей
погоды.



                                    2

     Мулиан Фрог-Мейд  сделала  последний  стежок,  оглядела  край  узора,
откусила нитку и отпрыгнула в благоговейном восторге...
     Катлинель, леди Нионели, чуть приподняв руки,  с  детски-восторженным
выражением на лице стояла посреди примерочной в новом платье,  сшитом  для
приближающегося Великого  Турнира.  Платье  было  ослепительное,  глаз  не
отвести,  и  все  собравшиеся  в  ателье,  работавшие  над  его  созданием
мутанты-гоблины,  дриады,  нереиды,  щебеча   и   тревожно   перекликаясь,
напряженно следили за  мэтром  Бьюкином.  Дамский  портной,  поджав  губы,
большими шагами все ходил и ходил вокруг будущей  хозяйки  турнира.  Здесь
поправил сбившиеся, на его взгляд, кружева, там чуть сдвинул золотое шитье
- все замерли, когда  он,  вздев  брови,  принялся  рассматривать  нашитый
бисер, но вот он выпрямился, прочистил горло и объявил:
     - Все готово, миледи. Прошу принести смотрительное стекло.
     Гоблины-портные, гоблины-швеи взвизгнули от восторга и захлопали, кто
во  что  сумел:  в  ладоши,  лапками  или  чем-то,   что   можно   назвать
конечностями. Две коренастые плечистые девушки-кобольды [кобольд -  горный
дух, гном, мешающий работать горнякам] втащили трехстворчатое  зеркало,  и
владычица города леди Катлинель впервые увидела себя в новом наряде.
     У нее даже дыхание перехватило - платье было великолепное. Сшитое  из
плотной белоснежной ткани, таинственно переливающейся розовым,  золотистым
и бледно-зеленым цветом, чем-то  напоминающее  вывернутую  наружу  морскую
раковину, оно имело низко посаженную талию и ниспадающие  широкие  рукава.
Юбка была выполнена на каркасе и представляла из себя подобие опрокинутого
бутона перламутровой лилии, собранной из отдельных выпуклых лепестков.  На
юбку нашиты нежные, поблескивающие золотые кружева, спускавшиеся ниже края
платья. Кружева также драпировали  и  образовывали  манжеты  на  свободных
широких рукавах. Фантастически высокий воротник и  декольте  леди  Нионели
удачно сочетались с ее удлиненным очаровательным личиком. И как  последний
штришок, как точка над  "i"  -  весь  ансамбль  украшали  бусы  из  мелких
драгоценных камней.
     Катлинель не спеша повернулась -  нежные  кружева  заиграли  золотыми
бликами с легкой примесью бледно-зеленого цвета.
     - Платье - чудо! - наконец  сказала  она.  -  Я  до  сих  пор  ничего
подобного не видела. Благодарю, дорогие друзья, - и наиогромнейшее спасибо
вам, Бьюкин. - Катлинель наклонилась и чмокнула смуглого мастера  прямо  в
сморщенную лысоватую макушку.  Тот  сразу  зарделся.  Особенно  заполыхали
мочки острых, увенчанных кисточками ушей.
     - Милостивая госпожа, - хрипло сказал портной, - я уже  три  столетия
шью женские платья. Вам, должно быть,  известно,  что  наш,  так  сказать,
незаконнорожденный народец не имеет соперников на  Многоцветной  Земле  по
части всевозможных украшений. Сколько  за  это  время  было  мною  создано
замечательных образцов, но ваше платье - шедевр, причем не только мой,  но
и всех участвовавших в его создании мастеров.
     Рядом тоненьким голоском пропищал эльф:
     - Перламутровые накидки - это что-то уникальное.
     Другой, прозвенев колокольчиком, подхватил:
     - А усеянные блестками золотые кружева просто прелесть...
     Бьюкин шаркнул ногой.
     - Великий Турнир, который мы все ждем с таким нетерпением,  -  первый
за восемьсот пятьдесят шесть лет, в котором  мы,  ревуны,  примем  участие
вместе с нашими не подвергшимися мутациям братьями.  Наша  честь  требует,
чтобы мы во всем выступили достойно, чтобы в  каждой,  на  первый  взгляд,
пустяковине было видно, что мы ни в чем не  уступаем  другим  народам.  Но
сегодня нас переполняет гордость особого свойства - мы  рады  за  _в_а_с_.
Ведь нашей целью было желание прославить повелительницу Нионели, чтобы все
существа, которые соберутся на Золотом поле, с восторгом говорили о  нашей
леди  Катлинель.  Госпожа,  вы  -  прекрасный  цветок,  рожденный  тану  и
человеком; теперь вы блистаете красотой в странном и причудливом саду. Что
поделать, если мы кое-кому кажемся нелепыми,  ненужными  созданиями...  Мы
рады вдвойне, что вы живете среди  нас  и  вдохновляете  наш  народ  своей
красотой и мягкосердечием. Все  видят,  как  вы  преданы  нашему  хозяину,
самому несчастному и перекореженному из нас. Ваши чувства вдохнули в  наши
сердца новую надежду. Вы  изволили  поблагодарить  нас  за  этот  скромный
подарок, так и мы с большой радостью выражаем вам признательность  за  эти
добрые слова.
     "Благодарим, благодарим, спасибо..." - полетело по залу,  и  забавные
уродцы с грустными добрыми глазами зашаркали ножками, лапками  или  чем-то
еще, что служило им конечностями.
     Неожиданно распахнулась дверь ателье, и  зеленоволосый  перекрученный
эльф истошно-мелодично, с достоинством завопил:
     -  Он  идет!  Лорд  Суголл  лично  явился  посмотреть   наряд   нашей
повелительницы.
     Как только  правитель  племени  мутантов  в  сопровождении  человека,
генетика  Грегори  Прентиса  Брауна,  который  сиял,  словно  обнимающийся
любовник, вошел в зал, Катлинель протянула к нему руки.
     Суголл внимательно осмотрел жену.
     - Я считал, что  будет  разумно,  если  мы  отложим  вручение  нашего
подарка  до  открытия  турнира,  но  теперь  вижу  -  этим  надо  заняться
немедленно,  в  присутствии  всех   наших   преданных   друзей.   Грегори,
шкатулку!..
     Гримасничая, с ужимками и поклонами,  Грег-Даннет,  мастер  генетики,
достал довольно объемистый, обитый серебром ящик. Он открыл его, и  в  тот
же миг вся орда гоблинов завизжала, засвистела, заулюлюкала.  Лорд  Суголл
вытащил из шкатулки удивительно красивое ожерелье из редчайших, добываемых
на севере розовых камней. Проворно работая двумя щупальцами, он надел  его
на шею  жены,  чуть  ниже  золотого  торквеса.  Третье  щупальце  взяло  у
четвертого маленькую диадему, украшенную теми же самыми камнями. Катлинель
приняла украшение и передала его своему парикмахеру.
     - Вот теперь вы настоящая королева! - сказал Суголл.
     Толпа уродцев вновь засвистела, зааплодировала,  гротескные  создания
запрыгали, Греги шаркнул  ножкой,  поцеловал  руку  Катлинель  и  страстно
выдохнул:
     - Очаровательно! Просто очаровательно!
     - А теперь, - властелин ревунов обратился к своему народу, - оставьте
нас на время. Я, моя жена и лорд Греги  должны  заняться  государственными
делами.
     - Перерыв на  завтрак  -  все  вон!  -  закричал  Бьюкин.  -  Скорей,
бесенята! Поторопитесь, храбрецы!..
     Мутанты  забегали,  засвистели,  завизжали  -  в   ателье   поднялась
невообразимая суматоха, и через минуту Суголл, его супруга, и  Грег-Даннет
остались одни. Ученый-генетик подтащил поближе два кресла - для  Катлинель
и себя, сам же его отвратительное величество устроился на полу.
     - Творится что-то невообразимое! - заявил Суголл, и в его восклицании
даже послышалась некоторая обида. - Король Эйкен-Луганн потребовал,  чтобы
ревуны предоставили  ему  опытных  проводников  для  похода  на  север,  в
Фенноскандию. Они собираются искать там какие-то необычные руды.
     - Зачем? - спросила Катлинель.
     Старичок генетик хихикнул.
     - Как раз об этом мы и спросили короля,  дорогая  Кати!  Минералы,  о
которых идет речь, - это  гадалинит  и  ксенотайм,  из  них  добывают  так
называемые редкоземельные элементы. Его проказливое величество сперва  был
очень уклончив в ответах - начал что-то  мямлить  о  науке,  о  прогрессе.
Когда же принц Суголл высказал свои сомнения и заявил, что ревуны вряд  ли
смогут ему помочь, он так настаивал, что стало ясно - эти руды  нужны  ему
позарез!
     - А почему я должен помогать ему? - с той же ноткой обиды  воскликнул
Суголл. - Что хорошего мы видели от него в прошлом? До начала турнира семь
недель, а он еще не сделал первый взнос в счет доли расходов, падающих  на
тану. Мошенник всегда останется  мошенником!  Возможно,  он  просадил  всю
королевскую казну, когда без стыда и совести гонялся за красотками  в  эти
майские дни...
     - Редкоземельные элементы?.. - задумчиво переспросила  Катлинель.  До
своего отступничества она являлась членом Гильдии Творцов  тану  и  членом
Высокого Стола, так что  эта  странная  просьба  короля  Эйкена  вовсе  не
вызвала у нее насмешку. - В химии я разбираюсь плохо, однако знаю, что эти
металлы тану в своих технологиях почти не употребляют.
     -  Тану,  может  быть,  и  не  используют,  а  вот  у  Галактического
Содружества они нашли очень широкое применение. - Голос Суголла был  похож
на звуки лязгающей щеколды. - И когда я отказался ему помочь, сказал,  что
втемную не играю, - знаешь, что он заявил! Он собирается построить  машину
и открыть "врата времени" с этой стороны!..
     - Всемогущая Тана! - Катлинель прижала руки к груди. - В самом  деле?
Он намеревается открыть проход в будущее?..
     Грег-Даннет торжественно кивнул.
     - Как  оказалось,  он  собирает  ученых,  техников  -  одним  словом,
специалистов - по всей Многоцветной Земле и планирует  восстановить  шлюз,
взорванный этой отъявленной террористкой, мадам Гудериан. Его  не  страшат
трудности осуществления проекта.
     - Естественно, узнав об этом, я дал согласие помочь  ему,  -  объявил
Суголл.
     Катлинель бросила в его сторону быстрый взгляд, потом отвела глаза.
     Греги мягко пояснил:
     - Если люди народа ревунов смогут пройти через "врата времени" в мир,
из которого я пришел сюда, там,  без  сомнения,  их  быстро  излечат.  Они
станут  обычными  фирвулагами.  Для  ученых  и  инженеров   Галактического
Содружества - это плевое дело. Сколько лет  я  пытался  осуществить  такую
операцию здесь, в плиоцене, - все напрасно. И на что я мог рассчитывать  с
таким скудным оборудованием!.. Ученые будущего разберутся с этой проблемой
за несколько месяцев...
     - Не могу  поверить,  чтобы  Эйкен...  -  Она  запнулась,  встряхнула
украшенной диадемой головой. - Никто не  сомневается,  что  он  дьявольски
умен! Но это предприятие кажется  совершенно  невыполнимым...  Он,  должно
быть, задумал что-то иное... Возможно, хочет вновь заманить Шарна и Айфу в
ловушку или отвлечь их внимание от военных приготовлений?..
     - Если даже так, - перебил ее Суголл, - то пусть  Тана  поможет  ему!
Тем более я на его стороне!.. Я приказал Калипину оказать помощь посланцам
Эйкена - у него есть опыт  общения  с  первобытными,  а  для  поисков  руд
отрядил Илмари и  Красавчика  Коберлейна.  Им  все  известно  о  подземных
залежах в той стороне, за озером Амбер.
     - Но нам ни в коем случае нельзя  возбуждать  в  народе  беспочвенные
надежды, - сказала Катлинель.
     -  Не  беспокойся,  -  ответил  Греги.  -  Я   продолжу   собственные
эксперименты,  мы  объясним,  что  экспедиция  -  один  из   этапов   моих
исследований.  Кстати,  должен  заметить,  что  мой  новый  автоклав   для
оздоровления сулит замечательные перспективы. У меня даже  есть  несколько
добровольцев, чтобы испытать его.
     - Когда намечена экспедиция? - поинтересовалась Катлинель.
     - Первые геологи-разведчики прибудут в Нионель через несколько  дней,
- объяснил Суголл.
     -  Им  потребуются  месяцы,  чтобы  найти  эти  минералы,  -  сказала
Катлинель. - Если они, конечно, найдут их. А что касается  создания  новых
"врат времени" - это кажется просто невероятным!
     - Боюсь,  ты  права,  -  кивнул  генетик.  -  Но  если  это  окажется
правдой... - Он усмехнулся, посмотрел на даму  и  ее  расположившегося  на
полу отвратительного на вид супруга. - Как бы я хотел взять  вас  обоих  в
путешествие в мою родную эпоху. Вам там понравится... Ох, как хочется!..


     Кугал - Сотрясатель Земли устроился на стеклянной  скамейке  в  тихом
уголке дворцового сада. Здесь так приятно было поджидать ее... Посидеть  в
уединении у тихого заросшего  пруда,  прислушаться,  чем  жив  сегодняшний
вечер. Какие новые нотки появились в  мелодичном  поскрипывании  сверчков?
Или все осталось по-прежнему? Сумерки все так же  робки,  и  соловей,  как
всегда, тоскует так томительно, так сладко - ждет,  когда  вновь  наступит
время любви?.. И звон хрустальных колокольчиков, гирляндами развешанных на
деревьях, все так же незамысловат  и  трогателен?  А  это  что  за  звуки,
долетающие со стороны городского рынка, - возгласы, скрип  тележных  осей,
крики  петухов,  мычание,  отрывистое  "ржание"  халиков.   Грубая   смесь
настырности, навозного юмора и бескультурья. Ну, ты не прав,  укорял  себя
Кугал. Все-таки этот звуковой ком докатывается  сюда  заметно  сглаженным,
по-вечернему ясным и даже с печальной, как  и  подобает  тихому  окончанию
дня, горчинкой. В те времена, когда здесь правил брат Ноданн, вечерами вся
торговля была запрещена, но с тех пор, как тут  воцарился  узурпатор,  все
пошло кувырком. Торгуй, буйствуй, ори даже в полночь... По настоянию своих
соплеменников, отдыхающих  во  время  полуденной  жары,  все  дела  теперь
решались по вечерам. Рынок открыт допоздна. А запах острого соуса, которым
люди так обильно поливают жареное мясо!.. Проснуться после сиесты и  сразу
жрать,  пить.  Сейчас  запоют.  Серые  торквесы  и  бывшие  рабы  свободно
разгуливают по улицам.  То-то  теперь  рамапитекам,  убирающим  в  городе,
хлопот прибавилось...
     Нет, Ноданн такого бы не допустил...
     Яркий свет луны всплыл в прогале между деревьями. Небосвод тускнел на
глазах. Светлячки заскользили над гладью засыпающего пруда, лилии  закрыли
бутоны. Вверху радужным  светом  еще  светились  окна  Стеклянного  Замка.
Возвышались над куполами деревьев  отремонтированные  крепостные  башни  и
стены, мягко волшебным светом просвечивающие на закате.  Теперь  их  можно
было  принять  за   приметы   сказочной   страны,   когда-то   так   уютно
обосновавшейся здесь... Опять этот отвратительный запах соуса!..
     Король сегодня в полдень триумфатором явился из  Каламоска  и  -  вот
неуемная натура! - сразу приказал устроить прием,  на  котором  представил
Высокому Столу прибывших с ним североамериканцев. На прием  собрался  цвет
рыцарства Гории. Кугал тоже посетил это мероприятие, но ненадолго,  только
чтобы назначить Клу свидание.
     Теперь он ждал ее в саду, и она пришла.
     Как только Кугал  почувствовал  ее  вопрошающий  призыв,  он  тут  же
поднялся  со  скамейки.  Клу  вышла  из-под  раскидистых   ив   -   чуждая
померкнувшей  зелени,  нарушившая  очарование  вечера  фигура   в   узком,
обтягивающем платье из серого сатина. Ее сознание было наглухо закрыто.
     - Клу, - только и сказал Кугал, бросаясь ей навстречу.
     ...Они стояли, не касаясь друг друга. Ее  испытующий  луч  легко  как
мотылек, обежал его мозг.
     - Ты совершенно здоров. Оба полушария  в  корме,  все  цепи  нейронов
работают как часы... И сила твоя восстановилась. Теперь ты забудешь о том,
что болея. После всех испытаний, после поражения и этой героической работы
по очистке Авгиевых конюшен, ты, кажется, примирился сам с собой. Смотришь
на мир философски... Я бы сказала, что теперь у тебя все в порядке.
     - Только когда ты рядом, - ответил он. - А сейчас  я  боюсь,  что  мы
расстаемся навсегда.
     - Меньше чем через три недели! - Она отвернулась от Кугала.
     Он  потемнел  лицом,  его  светлые  волосы  взъерошились.  Впервые  с
майского  праздника  Великой  Любви  он  надел  розовато-золотые   одежды,
напоминающие, что он является вторым лордом в Гильдии Психокинетиков.
     - Это вряд ли возможно, - заметил он. - Три недели!  Разве  за  такой
срок можно управиться. - Он помолчал, потом добавил: - Клу, сколько  всего
произошло за то время, пока мы не виделись, а я...
     Она перебила его:
     - Ну, теперь ты снова большой человек, заседаешь в  Высоком  Столе  -
это что, за особые  заслуги?  -  Клу  говорила  ровно,  вроде  бы  даже  с
некоторой  ленцой,  и  сознание  ее  было  по-прежнему  прикрыто  защитным
панцирем. - Чем ты теперь намерен заняться?
     - Служить, - Кугал пожал плечами, -  как  я  и  присягал  королю.  Он
посылает меня в Ронию, где мне предстоит организовать  погрузку  оружия  и
доставку его в Горию. Потом мне приказано обеспечить безопасность работ  в
Надвратном Замке, проследить за началом нулевого цикла. Вы же  именно  там
намереваетесь собирать свой деформатор. Это задание очень ответственное.
     - Вне всякого сомнения, - согласилась она,  потом  бросила  взгляд  в
сторону тихого, накрытого сумерками пруда. - Удачи!
     Он смутился.
     - И это все? - спросил он. - Клу, что случилось?  Я  думал,  ты  тоже
мечтала о нашей встрече. Неужели моя покорность воле  короля  тебе  не  по
нраву? В чем дело?
     Клу натянула на плечи шаль из тончайшей шерсти. Ей  стало  зябко?  Но
вечер такой теплый...
     - Ничего не случилось, Кугал, - наконец ответила  она.  -  Что  могло
случиться, если между нами ничего и не было. Разве что банальное увлечение
больного его лечащим врачом... Ну и ответная благодарность. Так это бывает
сплошь и рядом. Ты собираешься покинуть Горию? Когда?
     - Послезавтра. Но мое первое задание не займет много времени, и скоро
мы снова можем быть вместе...
     - Нет, - грубовато ответила она. Казалось, Клу засмотрелась на цаплю,
степенно расхаживающую по заросшему тиной пруду и как бы  демонстрирующую,
с каким хладнокровием и умением  надо  расправляться  с  лягушками.  -  Не
думаю, что мы увидимся еще раз. Я буду работать здесь, в Гории,  приводить
в чувство прибывающих специалистов. Слишком  многие  из  них  относятся  к
нашему проекту без должного энтузиазма, так что мне придется вколачивать в
них вдохновение и жажду творить. Нам необходимо как можно  скорее  собрать
деформатор. У меня просто не хватит времени на личную жизнь. Я тебе больше
не нужна, и, что уж совершенно точно, Кугал,  -  ты  мне  тоже  больше  не
нужен.
     Он тихо и ласково засмеялся и очень осторожно включил свою ментальную
силу. В то же мгновение Клу почувствовала, как ее на несколько сантиметров
приподняло над землей - ноги уже не касались травы, - потом та же незримая
рука медленно повернула ее лицом к рыцарю тану. Кугал встал на одно колено
- так, что их глаза встретились, однако ни тени слабости, надрыва, слезных
увещеваний Клу в его сознании не обнаружила. Он  был,  как  всегда,  полон
достоинства, мысли его были благородны.
     - Ты лукавишь, Клу Ремилард. Ты прячешь свои мысли! Зачем? Я знаю, ты
любишь меня, очень любишь. Ты даже слез не могла скрыть на  приеме,  когда
увидела меня в парадном зале. И ты согласилась прийти сюда!..
     - Отпусти меня! - рассерженно  сказала  женщина.  -  Ты,  неотесанный
дикарь!.. - Она нарочито обидела его - как иначе она могла освободиться от
унизительных мысленных тисков. Ее сила была куда слабее... Через несколько
мгновений Кугал осторожно поставил ее на землю и радостно улыбнулся, глядя
в ее разгневанное лицо.
     - Ты говоришь неправду, - повторил он. - Признайся, ты же обманываешь
меня?
     Защитный экран дрогнул. Гнев как бы разорвал его.
     - 'Возможно, ты мне и не безразличен... чуть-чуть. Но с тех пор,  как
сюда прибыли мои друзья, у меня  хватило  времени  подумать.  Рассматривая
наши отношения в свете того, что должно произойти...
     - Не надо их "рассматривать", и неужели ты имеешь  в  виду  поспешное
бегство в будущее?..
     - Да, да, да! Мы костьми ляжем, но уйдем отсюда. Ты даже  представить
не можешь, как это важно для нас. Как мы мечтаем об этом!..
     - Зачем так много слов.  Вы  хладнокровно  уничтожили  большую  часть
моего народа, когда решили, что мы стоим у вас на пути.
     - Да! - воскликнула она, ее защитный экран истончился до предела.  За
призрачной теперь завесой ясно проглядывалось колкое,  негаснущее  чувство
вины за содеянное. - Ты никогда не сможешь забыть о том, что произошло. Но
это только часть проблемы...
     - Я люблю тебя, невзирая  ни  на  какие  проблемы.  Мы  можем  вместе
отправиться в Галактическое Содружество.
     Она как-то странно всхлипнула. В ее сознании вспыхнул какой-то  образ
- верзила с лицом Кугала в спортивных трусах и майке, с мячом в руках, - и
Клу тут же пригасила картинку.
     - Кто такой "баскетболист?" - с оскорбленным видом спросил Кугал.
     Клу не выдержала и засмеялась,  затем  вытерла  выступившие  слезы  и
обняла его за шею, ведь он до сих пор стоял перед ней склонив колено.
     - Я пошутила, - начала оправдываться  Клу,  -  это  глупая,  жестокая
шутка. Этот чертов Хаген... Он как-то прикинул, какое  будущее  ждет  нас,
если мы с тобой в обнимочку отправимся в Содружество. Ну,  чем  мы  сможем
там заняться?..
     - Не представляю, - признался Кугал и обнял ее.
     - Мы так несхожи! - сказала Клу и освободилась из его рук.  Кугал  на
мгновение словно прозрел, и в том  чувстве,  которое  она,  без  сомнения,
испытывала к нему, в самой  сердцевине  ему  померещилось  что-то  темное,
угловатое, отрицающее его любовь... - Несмотря на его  топорные  шутки,  -
добавила Клу,  -  Хаген  прав  в  самом  главном...  Рано  или  поздно  мы
возненавидим друг друга... или еще хуже...
     - В Афалии, - напомнил он, - физические различия  не  помешали  нашей
близости.
     Она вновь отпрянула от него, отбежала и, опустив голову,  направилась
к замку. Засеменила, потом замерла, обернулась к Кугалу.
     - В Афалии встретились два несчастных существа. Мы нуждались  друг  в
друге, мы оба оказались битыми, оба были одиноки... Естественно, что между
нами возникло влечение. Это было неизбежно. Но  теперь  все  переменилось.
Все кончено, Кугал! Я ухожу.
     Он последовал за ней. Кугалу  хватило  нескольких  гигантских  шагов,
чтобы догнать женщину, а ведь  Клу  изо  всех  сил  помчалась  к  калитке,
ведущей во дворцовые покои. Он остановился перед ней - серебристый  лунный
свет, пробившись сквозь листву, лежал  на  земле  -  и,  словно  сказочный
лесной дух, обнял ее. Клу вздрогнула, вырвалась из объятий.
     - Все, о чем ты говорила, это такие пустяки. Почему ты обижаешь меня,
Клу? _П_о_ч_е_м_у_?
     - Фиан, - с трудом выговорила она.
     -  Ты  решила  не  возвращаться  ко   мне   из-за   моего   погибшего
брата-близнеца?
     - Он был больше чем брат.
     - Да, конечно, его сознание было частью моего... Но он же умер!
     - Я не соглашусь занять его место, - сказала она. - Никогда и  ни  за
что!..
     Клу мысленным толчком на мгновенье помутила его  сознание,  когда  же
Кугал пришел в себя, рядом никого не было, только ее шаль осталась у  него
в руках.


     Бал, устроенный королем в честь гостей из Северной Америки, по правде
говоря, не  удался.  Молодые  американцы  немного  потанцевали,  чуть-чуть
выпили,  отведали  по  кусочку  сладостей,  потом  образовали   кружок   с
прибывшими специалистами, приглашенными на  праздник,  и  устроили  что-то
вроде производственного совещания. В полночь, когда  веселье  должно  было
быть в самом разгаре,  зал  оказался  почти  пуст,  и  оркестр  играл  для
собственного развлечения. Оставшиеся гости,  в  основном  люди,  о  чем-то
долго и нудно спорили.
     - Черт вас возьми! - прошептал Эйкен и побрел в фойе...
     Там постоял, поиграл бровями и  вышел  на  улицу.  Внизу  у  парадной
лестницы Йош Ватанабе и Раймо Хаккинен садились в экипаж.
     - Собираетесь в кабак? - поинтересовался король. - Езжайте,  езжайте,
что тут поделаешь... Кого заманишь такой скукой.
     Вид у Эйкена был мрачный.
     - Хотели людей посмотреть,  себя  показать,  -  словно  оправдываясь,
сказал Йош.  -  Но  прежде  мы  рассчитываем  осмотреть  восстановительные
работы. Я уже давно не был в городе, каменщики,  возможно,  уже  закончили
кладку. Незапланированная проверка не даст людям расслабиться. Кроме того,
там есть такой кабачок, называется "Русалка"...
     Эйкен помахал им рукой.
     - Ну что ж, удачи, ребята.
     Он уже совсем собрался уйти, как Раймо, словно его  что-то  толкнуло,
окликнул короля:
     - Эйк, поехали с нами. Забудь на одну ночь об этом чертовом титуле.
     - Я же вам все удовольствие испорчу!
     - Так ты скинь эти монаршие регалии, - предложил Раймо.
     - Так, что ли? - спросил Эйкен, подчиняясь неосознанному порыву.  Его
роскошное королевское одеяние исчезло. Теперь на ступенях стоял  невысокий
парнишка в потертых шортах цвета хаки,  ношеной  футболке  с  отпечатанной
надписью "Далриада, команда по гонкам виндсерфинг", на ногах  сандалии  на
рифленой подошве с ремешками, продетыми сквозь пальцы  ног.  На  голове  у
короля красовалось драное соломенное сомбреро,  скрывающее  его  приметное
лицо, на шее - серебряное ожерелье.
     - Залезай, паренек, - засмеялся Раймо.  -  Мы  покажем  тебе  большой
город.
     Он ударил кнутом спокойного  халикотерия,  и  они  тронулись.  Колеса
простучали по брусчатке, уложенной на перекидном мосту,  потом  извилистая
дорога повлекла их мимо парка к ближайшим городским кварталам. Уже  издали
из-за деревьев звучным крошевом  долетали  смех,  выкрики  гуляк,  звонкие
голоса  торговцев,  пронзительные  голоса   скрипок   и   флейт   бродячих
музыкантов.
     Огромная овальная площадь была запружена  народом,  так  что  смирный
халикотерий едва переставлял ноги. Большинство в  толпе  составляли  люди,
однако там разгуливали и высоченные тану, среди них Эйкен заметил  и  тех,
кто,  ссылаясь  на  неотложные  дела,  умолял   его   разрешить   покинуть
торжественный прием и бал. Все палатки, киоски  и  даже  средних  размеров
магазины были открыты. Центр площади был занят выстроенными тылами друг  к
другу лавками, где торговали свободные ремесленники и самые богатые купцы.
Чего только не было  -  от  детских,  вырезанных  из  дерева,  игрушек  до
сувениров из эпохи Галактического Содружества.
     - Что-то здесь не так. - Раймо поджал губы и покачал  головой,  затем
щелкнул пальцами и тихо присвистнул. -  Батюшки,  а  фирвулаги  где,  Йош?
Помнишь, когда мы отправлялись с транспортом к Барделаску, их  здесь  было
хоть пруд пруди. Куда ни посмотришь - везде эти чертовы духи!..
     Йош глянул на короля, тот, нахмурившись, кивнул.
     - Мороженое! Малиновое мороженое!.. - завывал кто-то гнусавым голосом
в толпе.
     - Звучит неплохо, - одобрительно заметил Раймо. Он поднялся  с  места
возницы, свистнул и  показал  продавцу  три  пальца.  Мороженщик  радостно
оскалился и поймал брошенную ему поверх  голов  монету.  Раймо  с  помощью
психокинетической силы вознес над толпой три рожка с мороженым и осторожно
- так, чтобы никто не сумел дотянуться, придвинул их к  коляске.  Эйкен  и
Йош на лету поймали свои порции.
     - Пальчики оближешь, - оборонил король,  облизывая  губы.  -  Нам  бы
следовало привлечь этого парня на Великий Турнир. Пусть он снабжает гостей
чем-нибудь свеженьким, только выбор должен быть побогаче. Какой прекрасный
десерт!..
     - Я прослежу за этим, - пообещал Раймо. - Старик  Гуерсио  до  смерти
обрадуется.
     Он направил послушного халикотерия в  боковую  улочку.  Здесь  народу
было поменьше, однако у таверны "Русалка" и возле дверей  других  подобных
заведений было все еще многолюдно.
     - Мастерская  направо,  -  сказал  Йош  и,  перегнувшись  через  борт
коляски, постучал в ворота. Два рамапитека  распахнули  створки,  и  Раймо
загнал экипаж во двор. Ворота захлопнулись, и тут  же  стих  уличный  шум.
Двор был скудно освещен двумя масляными светильниками.
     - Рабочий день кончился,  -  заметил  самурай,  когда  все  вышли  из
экипажа. - Остались только сторожа-обезьяны. -  Потом  он  мысленно  отдал
приказ, и один из рамапитеков откинул щеколду и распахнул дверь, ведущую в
мастерскую, а другой принес большой,  сделанный  в  двадцать  втором  веке
фонарь.
     Они вошли внутрь, и Эйкен не удержался от возгласа изумления,  увидев
огромные бумажные листы, развешанные на стенах и даже на потолке.  На  них
очень живо и  выразительно  были  нарисованы  схватившиеся  в  смертельной
схватке воины.
     - Прямо-таки фабрика бумажных змеев. - Король был явно ошеломлен.
     - Давайте подойдем  поближе,  только  прошу  не  курить,  -  попросил
самурай. - Непута - это  что-то  вроде  гигантского  волшебного  фонарика,
который обычно поднимали в воздух и проносили во время праздника урожая  в
японском городе Хиросаки на Старой Земле. Я  тут  немного  пофантазировал,
теперь эта штука может вращаться в воздухе.  Поверьте,  все  будет  просто
великолепно.
     Он показал готовые рисунки, разложенные на  тщательно  вымытом  полу.
Формой они напоминали лопасти длиной метров в шесть. Тончайшая навощенная,
различных тонов бумага  была  разрисована  цветущими  деревьями,  рыцарями
тану, скачущими на боевых  халиках.  Все  изображения  были  необыкновенно
живые, полны движения, прорисованные до  мельчайших  деталей  витязи  были
запечатлены в момент нанесения ударов... Сама  фактура  основы  напоминала
цветное стекло. Мелкие детали были выполнены  в  технике  заливки  горячим
цветным воском, светящимся при освещении картин особо направленным светом.
     - Очень приличная работа, - заметил Йош. Объясняя тот или иной сюжет,
он расхаживал по мастерской. Здесь  были  изображены  и  схватки  японских
самураев и рыцарей тану. - Мы можем  доставить  эти  гигантские  фонари  в
Нионель по частям и собрать уже на Золотом поле. Когда все будет готово  и
грани волшебного фонаря выстроятся в определенном порядке,  перед  глазами
зрителей откроются две огромные картины - одна спереди, другая сзади  -  и
более мелкие по бокам. Подсветка будет сделана изнутри  сотнями  маленьких
свечек, подвешенных в специальных  стеклянных  чашках.  Когда  развернется
весь строй, из шестидесяти - семидесяти таких фонарей,  да  еще  на  земле
шествие будет сопровождаться флейтами и барабанами, - такое  представление
запомнится надолго. -  Он  подмигнул  королю.  -  И  все  это  очень-очень
недорого.
     - Мне нравится!  -  воскликнул  Эйкен.  -  Но,  ребята,  где  же  нам
пропустить по стаканчику?
     - Что сказать рамапитекам? - спросил Раймо. - Чтобы загнали экипаж во
двор? Дальше отправимся пешком?
     - Звучит неплохо - пешком! - Король явно повеселел и тут же  мысленно
приказал одной из обезьян открыть двери на улицу.
     Они выбрались на свежий воздух.
     - Дорогу! - закричал кто-то  под  самым  ухом  короля.  -  Освободите
дорогу!
     Отряд солдат в серых торквесах, в панцирях и выглядывавших из-под них
ливреях фиолетового цвета, свидетельствующего о принадлежности  хозяина  к
Гильдии Экстрасенсов, начал сталкивать людей с проезжей части. По улице  в
окружении слуг не спеша прошествовал замечательный белый  халикотерий,  на
котором восседала скрывавшая лицо знатная дама.
     - Дорогу их сиятельству! - лающим голосом выкрикнул  распорядитель  и
грубо пихнул Эйкена в сторону. Раймо и Йоша, обладателей золотых ожерелий,
он толкать остерегся, и те незлобиво начали переругиваться с ним.
     - Ты хоть вуаль нацепи, хоть прикройся защитным экраном, от  меня  не
ускользнешь, - ворчливо заметил король. - Это Морна-Йа. Стоит  послать  ей
приглашение посетить дворец, как она  сразу  начинает  жаловаться,  что  в
городе ее одолевает мигрень, что спасу от боли нет, что от  шума  толпы  у
нее а голове начинают звонить двадцать три колокола.
     - Почему двадцать три? - удивился Йош.
     - Спроси у нее сам, - посоветовал король.
     - Послушайте, - озираясь, сказал Раймо, - а ведь все  это  напоминает
сцену из какого-то фильма. Словно здесь какое-то действие разыгрывается.
     - "Мальтийский сокол", - подсказал случайно  подвернувшийся  прохожий
без торквеса. - По классификации - Д-2, черно-белый, но  до  сих  пор  дух
захватывает.
     Метрах в тридцати Эйкен  заметил  в  толпе  знакомого  мороженщика  с
тележкой, рядом покупателя - странного, очень высокого  мужчину  с  седыми
курчавыми волосами, подсказавшего название фильма. На  нем  были  брюки  и
выгоревшая рубашка, плотно обтягивающая плечи, словно бы он  позаимствовал
ее у своего более  субтильного  дружка.  Он  заплатил  за  мороженое  и  с
блаженным видом откусил  небольшой  кусочек;  наслаждаясь,  закрыл  глаза,
потом открыл их, глянул по сторонам и, встретив изумленный взгляд  Эйкена,
по-приятельски кивнул ему, затем растворился в толпе.
     - Боже мои! - прошептал король.
     - Шеф, -  Йош  тронул  его  за  рукав,  -  все  в  порядке?  Кто  вам
повстречался?..
     Эйкен с трудом перевел дух, затем снял сомбреро, бросил  под  ноги  и
принялся топтать ногами.
     - Эйк! Что за черт?! - выпалил Раймо.
     - Так мы идем в "Русалку" или нет? - сквозь  зубы  спросил  Эйкен.  -
Спасу нет, как выпить хочется! - И он, не обращая внимания  на  спутников,
быстро зашагал в  сторону  таверны,  а  те,  недоуменно  переглянувшись  и
покачав головами, поспешили вслед за королем.


     - Как долго, - спросила Элизабет, - вы собираетесь оставаться здесь?
     - Часов пять. Думаю, нам пора бы начинать. - Марк Ремилард подошел  к
кроватке и осмотрел спящего ребенка. - Для начала следует  проверить,  как
он будет реагировать на  резкое  увеличение  интенсивности  психолечебного
воздействия.  В  следующий  раз  я  постараюсь  пробыть  здесь   подольше.
Сегодняшним вечером, - он, словно вспомнив о чем-то, загадочно  улыбнулся,
- мне, прежде чем попасть на  Черную  Скалу,  пришлось  завернуть  в  одно
небезынтересное местечко. Ваша Многоцветная  Земля  -  любопытный,  должен
заметить, уголок. Я бы с радостью поделился с вами своими впечатлениями...
     Элизабет неприязненно оглядела Марка, его мокрый комбинезон в обтяжку
с нашитыми бляхами, потом, заметив у него над  бровями  ровные,  пунктиром
брошенные маленькие ранки, спросила:
     - Вам что, досталось в том небезынтересном местечке? У вас  кровь  на
лбу.
     Он легкомысленно взмахнул рукой.
     - Это от игольчатых зондов  церебрального  генератора,  что-то  вроде
комариных укусов...  Все  заживет  через  несколько  минут.  Вам,  Великий
Магистр, когда-нибудь приходилось в своем  времени  работать  с  подобными
устройствами?
     - Они запрещены. Считается, что их мощь вызывает нездоровый  азарт  у
операторов.
     Марк рассмеялся.
     Элизабет еще раз, искоса взглянув на него, настойчиво предложила:
     -  Может,  вы  хотите  переодеться?  Что  за  радость  разгуливать  в
мокром!..
     - О, вы очень деликатны. Я тоже считаю, что  мне  надо  было  стащить
что-нибудь из одежды во время предыдущей остановки.
     Элизабет небрежно спросила:
     - А что же вы ничего не прихватили с собой из дома?
     - К сожалению, во время d-перехода я  пока  не  могу  нести  с  собой
полезный груз, но мы работаем над этим.
     Не поднимая  на  него  глаз,  Элизабет  подошла  к  двери  детской  и
распахнула ее. В коридоре на скамеечке сидел пожилой монах  и  невозмутимо
читал молитвы.
     - Брат Анатолий, - позвала его женщина, - позвольте, я представлю вам
Марка Ремиларда.
     Анатолий Северинович поднялся, закрыл молитвенник и кивнул гостю. Тот
в ответ слегка поклонился.
     - Нашему посетителю хотелось бы переодеться. Может, вы  поделитесь  с
ним чем-нибудь  из  своего  гардероба.  Мы  здесь...  собираемся  полечить
Брендана более интенсивными методами.
     Все происходящее забавляло Марка. Он улыбнулся.
     - Похвальная предусмотрительность. Великий Магистр.
     Элизабет поджала губы и, ни слова не  говоря,  вернулась  в  детскую.
Мужчины остались одни.
     - Вы ее нервируете, - без тени враждебности заметил брат Анатолий.
     - А вы? Или демоны, как только завидят ваш  нагрудный  крест  и  нимб
святости над головой, тут же разбегаются? Вы их душите, как мух?..
     - Мне бы следовало опасаться вас, - все так же доброжелательно сказал
монах, - но я не  в  силах  скрыть  интерес,  который  испытывал  к  вашей
персоне. Я прибыл в плиоцен за три года до восстания, когда  вы  еще  были
самым блистательным Великим Магистром и тужились помочь землянам ошеломить
ничего не подозревавших экзотикой, членов Консилиума. Да, их  успехи  были
далеки от наших - именно это подвигло вас на замысел, подчинить  Галактику
Земле? - Он не стал ждать ответа и тут же продолжил:  -  Помню,  тогда  вы
считались  настоящим  героем  -  одна  концепция  "ментального   человека"
дорогого стоила.
     -  А  теперь  я  кто,  по-вашему?  -  с  преувеличенной   любезностью
поинтересовался Марк.
     - М-да, фигура у вас, стало быть, моих размеров. Если я предложу  мой
греховный штатский  шелковый  халат  для  купания  и  рабочие  брюки,  вас
устроит? К следующему визиту я приготовлю ассортимент побогаче. Как насчет
фрака и накрахмаленной манишки? Или вы предпочитаете одеяние, напоминающее
колдовской балахон Фауста?
     - Я доверяюсь вашему вкусу... И выбору, брат Анатолий.
     Невидимая рука  остановила  и  сжала  францисканца  -  он  едва  смог
повернуть голову и глянуть через плечо.
     - Мы уже почти пришли. Почему бы вам не провести ментальную  проверку
там, в моей комнате. Хватать человека в коридоре,  ворошить  его  мысли  в
поисках  чего-либо  припрятанного  -  это  не   украшает   цивилизованного
человека.
     - Пусть будет по-вашему, - любезно согласился Ремилард.
     Хватка ослабла, и они двинулись дальше.
     - Чем вы занимаетесь на Черной Скале, уважаемый борец  с  сатаной?  -
спросил гость.
     - Я являюсь исповедником миссис Элизабет Орм, - иронически  улыбнулся
брат Анатолий. - Но, к сожалению, она ни  разу  не  воспользовалась  моими
услугами, правда, и отсюда меня  пока  еще  не  попросили.  Я  уже  две  с
половиной недели сижу у дверей детской с двадцати  одного  до  трех  часов
ночи. По ее, учтите, просьбе... Долго не мог понять, зачем эти бдения.  Уж
не знал, что И думать: молитвами, что ли,  она  собирается  отбиваться  от
вас?..
     Марк от души рассмеялся.
     - Через несколько минут у вас появится отличная возможность  заняться
изгнанием злых духов.
     По узкой лестнице они взобрались под самую крышу.
     - Значит, вы вдвоем собираетесь пользовать маленького  Брендана?  Как
считаете, поможет нашему малышу интенсивный курс?
     - В любом случае надо попытаться.
     Монах, запыхавшись, тронул ручку двери,  потом  повернулся  к  Марку,
следовавшему за ним.
     - Вам-то что за дело?
     Марк не ответил.
     - Решили использовать малыша в качестве подопытного кролика?
     Марк и на этот раз промолчал.
     Они наконец вошли в просторную светлую комнату. Окна располагались  с
одной  стороны  -  они  были  прорублены  в  скате  крыши.   Когда   дверь
захлопнулась, Ремилард коротко мысленно бросил:
     "Пора!"
     Брат Анатолий стиснул зубы и застыл как вкопанный. Глаза закрылись...
     - Только давайте быстрее, черт вас возьми!..
     В следующее  мгновение  он  почувствовал,  как  нежный,  чуть  теплый
мысленный щуп проник в его мозг. Зазвенело в  ушах,  огоньки  побежали  по
обоим полушариям, потом он потерял сознание. Очнувшись,  монах  обнаружил,
что по-прежнему  стоит  посредине  комнаты.  Из  ванной  доносились  звуки
брызжущей  воды,  там   кто-то   с   удовольствием   насвистывал   куплеты
Мефистофеля. Нетвердо ступая, Анатолий Северинович направился к  гардеробу
и вытащил замечательный,  алого  цвета  парчовый  халат,  старые  штаны  и
повесил их на ручку двери ванной. Затем прошел на  балкон  и  обратился  к
Всевышнему с мольбой укрепить его  дух.  Воззвать-то  он  воззвал,  однако
навязчивое видение  не  оставляло  его.  Не  помогла  и  самодисциплина...
Гефсиманский сад... Кровавый пот, выступивший на лбу...  А  что,  если  он
рискнет спросить Марка?.. Ведь все Ремиларды были католиками. Может  быть,
что-нибудь и получится? ЗНАЕТ ЛИ ЭТОТ ЧЕЛОВЕК, ЧТО ТАКОЕ ГРЕХ?
     -  Что  греховного  в  бунте  угнетенных  против  своих  угнетателей,
Анатолий Северинович? - раздался голос за спиной, потом Ремилард  мысленно
сказал:
     "Это не грех, а неудача. Даже если после нашего исчезновения  -  если
хотите, бегства - войска восставших потерпели поражение, все равно попытка
- уже сама по себе награда. Право на дерзость само по себе великая честь".
     Монах  вернулся  в  комнату  и  лицом  к  лицу  столкнулся  с  бывшим
претендентом на мировое господство, причесывающим гребешком сырые волосы.
     - Вот что любопытно, - продолжал Марк. - Сорок два года вы состоите в
святом ордене и на поисках греховного собаку съели. Ну, а  об  ангелах  вы
что-нибудь слышали? Как у вас  насчет  проблемы  ангелизма?..  Они  теперь
чрезвычайная редкость - я имею в виду  специалистов  по  этой  теме.  Вас,
знатоков греха, хоть пруд пруди, а вот кто  может  пролепетать  что-нибудь
внятное об ангелах?
     Брат  Анатолий  посмотрел  на  сеточку  шрамов,  избороздивших  грудь
покорителя Галактики.
     - А это, значит, еще одна награда  за  участие  в  таком  грандиозном
мероприятии, как вселенский бунт?
     -  Нет,  всего  лишь  печальные  следы,  оставшиеся   после   некоего
несчастного  случая.  Через  несколько  месяцев  они  исчезнут.  Мое  тело
самоомолаживается.
     - Значит, никакие нападки врагов вам не страшны.  М-да,  это,  должно
быть, самый ужасный способ обеспечения своей безопасности Впрочем,  как  и
бесконечное одиночество в пути. Тоже несладкая штука, не правда ли?  Одним
словом, если во мне возникнет нужда, я буду поблизости. Я Элизабет  сказал
об этом и вам говорю.
     Марк пожал плечами.
     -  Послушайте,  Анатолий  Северинович.  Я  нашел,  что  вы  добрый  и
порядочный человек. Вот вам мой совет: не суйте нос в чужие дела.
     - Только не говорите, пожалуйста, - повысил голос  монах,  -  что  вы
зашли так далеко, что способны погубить старого больного  человека  только
за то, что он молится о спасении вашей души.
     - Молитесь лучше за  спасение  души  Элизабет.  Я  в  вашем  духовном
наставничестве не нуждаюсь.  А  теперь  пора  в  детскую.  -  Марк  первым
направился к двери, Анатолий Северинович двинулся вслед за ним  и  уже  на
ходу заметил:
     - Не надо трясти яйцами, сынок. Твой брат Джек никогда бы не позволил
себе разговаривать со священником в подобном тоне.
     Марк долго молчал - не спеша спустился по лестнице, свернул в коридор
и уже здесь, в тусклом полумраке, тихо, едва слышно сказал:
     - Для человека, покинувшего наше время еще до того,  как  о  Джеке...
пошла дурная молва, вы слишком хорошо осведомлены, о чем и как он думал.
     - Об этом говорили  и  мои  прихожане,  -  ответил  монах.  -  Вы  бы
удивились, узнав, как похожи люди, решившие бежать в плиоцен. А  может,  и
не удивитесь... Я знаю о тебе куда больше, чем ты мог бы откопать  в  моей
памяти  даже  с  помощью  своей  блядской  силы,  сынок.  -  Он  ободряюще
улыбнулся, заметив, что Марк обернулся и с изумлением посмотрел на него. -
Например, об одиночестве. Не по этой ли причине  ты  зачастил  к  нам,  на
Черную Скалу? Надеешься обрести здесь соратника-метапсиха, который отнесся
бы к тебе как к человеку, а не как к падшему ангелу?
     - Вопрос, конечно, интересный, - сказал Марк Ремилард.  -  Давайте-ка
оба попытаемся отыскать ответ. - Он довольно засмеялся.



                                    3

     Хвала тебе, великая Тэ, лучшего года даже и не припомнить!
     Что за слизни! Ягодки, а не слизни!..  Упитанные,  медового  цвета  с
серыми пятнышками, каждый размером с банан - как раз такие, каких разводят
первобытные в долине  Вар-Меска.  Сочные,  питательные...  Каждое  корытце
битком набито - так и прут  на  пиво.  Да  и  пивко  на  зависть,  хоть  и
выдохлось, а хмельной запах на сто верст разносится. Как тут в  корыто  не
бухнуться, и сколько их ни ставь, все будут полны. Ах вы, мои жирненькие -
напились пивка, теперь бай-бай? И смерть вам легкая досталась, себе  такой
желаю.
     Да-а, смерть... Где-то она ходит, голубушка?..
     Пожилой мирный карлик по  имени  Партсунигали  Спиклбели  выпрямился,
отер пот со лба, глянул в чистое небо. Потом бросил  взгляд  на  сумрачный
влажный лес - в прогалах между деревьями виднелись белоснежные, искрящиеся
шапки гор. Да, повезло  в  этом  году.  Большой  урожай  на  слизней,  все
ловушки-корытца полны. И на засолку, и под  маринад  хватит,  достанет  ли
бочонков? Соленые слизни - это такая вкуснятина!  Нынче  и  на  всю  семью
хватит, и на продажу останется. Когда ударит  зима  да  прометет  снежными
бурями все долины в округе и дальше, в Западном Фамореле, сколько найдется
охотников  отведать  такую  еду.  Только  выложи  товар,  сразу  сбегутся.
Глядишь, и к столу их величеств короля Шарна и королевы Айфы попадут.  Что
тогда скажут их величества? Да ничего не скажут - набросятся на лакомство,
а потом еще и пальчики свои королевские изволят облизать. Хорошо!..
     Партсунигали даже зажмурился от удовольствия. Он-то домосед,  но  как
приятно помечтать о том,  что  засоленные  им  слизни  будут  вращаться  в
высоких правительственных кругах. И учтите - достойно вращаться!..
     Мурлыча под нос веселую песенку, он перебросил  в  заплечный  кожаный
мешок последнего слизненка, потом выплеснул остатки пива, налил свежего  и
осторожно прикрыл установленное на мшистом пеньке корытце крышкой из коры.
Боковых отверстий в ней было достаточно, так что голубчики запросто  могут
забраться внутрь, чтобы отведать пивка. А потом забыться... А  завтра  он,
Партсунигали Спиклбели, будет тут как тут... А пока можно и домой.
     Он улыбнулся, поправил заплечный мешок и зашагал по едва  натоптанной
тропке. Клочья утреннего тумана  висели  над  все  еще  зелеными,  но  уже
погрустневшими деревьями, лежали на обрызганных осенней позолотой  кустах.
Что призадумались, рододендрончики? Из века  в  век  осень  сменяет  лето,
потом приходит зима, за ней весна, и все снова  вернется  на  круги  своя.
Вам-то что, любезным, горевать, ваш срок долог. Брали бы пример с птичек -
ишь, расщебетались. Или с горластых обезьян - сейчас помчатся на водопой.
     Через некоторое время квадратная, с короткими ножками фигура карлика,
мелькнув в чаще, показалась на ровном покатом суходоле, где из-под  грядки
редкой, местами совсем высохшей  травы  торчали  острые  угловатые  скаля.
Туман почти совсем рассеялся, солнце сияло ослепительно и даже  жарко  для
позднего сентябрьского утра. Луга еще стояли совсем зеленые,  густо  цвели
ромашки и васильки - это в разгар  бабьего  лета!..  Партсунигали,  дивясь
чудесам природы, восхищенно покачал головой. Не знаешь, чего и  ждать!  То
ли дело снеговые пики, что так могуче, в блистающем величии  вздымались  с
северной стороны. Фирвулаги из Фаморела испокон называют эти горы -  Божьи
горы, в честь великой Тэ. И не только потому, что большей красоты в  целом
свете нет, а еще за то, что, по  словам  первых  пришельцев,  поселившихся
здесь, эти снеговые вершины  очень  напоминают  забытую  теперь  родину  в
галактике Дуат. На Земле нет хребтов выше и недоступней, чем Божьи горы, а
это такая радость для "маленького народа".
     Усадьба Партсунигали, как и жилища других одиноко живущих фирвулагов,
располагалось  на  пологой  вершине  холма,  чуть  ниже  скалистой  гряды,
служившей водоразделом между долиной Грессон  и  рекой  Айсез,  текущей  к
востоку. Гном взобрался на скальный уступ - вдали показался его похожий на
круглый улей  дом.  Он  подождал  немного  -  все-таки  на  хорошем  месте
обосновался, в дубовой, вперемежку с соснами, роще.  Какой  там  воздух!..
Рядом карстовое озерцо. Постой-ка, а это что такое?
     Он едва сдержал крик ужаса и мгновенно спрятался за каменный  выступ.
Милосердная Тэ, что же там такое!..  Машины!..  Откуда  здесь  могут  быть
машины? Он выглянул из-за скалы, приложил ко лбу руку козырьком.  Ей-богу,
машины, да  какие  огромные,  невиданные.  Скучились  возле  дома...  Гном
осторожно бросил в ту сторону телепатический взгляд и схватился за  голову
- враги! Партсунигали громко застонал и не заметил, как мешок со  слизнями
рухнул на землю.
     - Бедная Хоббино, бедные дети!.. Великая Тэ, защити их!..
     Сердце гулко стучало в груди. Он, прикрываясь  лапами  можжевельника,
прополз немного вперед. Отсюда, с гребня, открывался отличный вид  на  его
подворье. Семь огромных тупоносых,  чем-то  напоминающих  груженые  телеги
машин стояли возле дома. У каждой с  обеих  сторон  по  восемь  гигантских
колес, да еще на крышах какие-то непонятные отростки и прозрачные  пузыри,
заляпанные грязью. В общем-то машины были  невысоки  -  примерно  два  его
роста - и раза в четыре длинней. Возле них рыцари тану, люди с  торквесами
и без оных - чудеса, да и только. Все они уживаются  вместе?  Нет,  каковы
нахалы, шатаются по двору, заходят в дом, выходят из него.  Вот  мерзавцы.
Они на все способны. Ни жены, ни детей не видно...  Партсунигали  едва  не
заплакал... Потом, немного  успокоившись,  решил  вызвать  кого-нибудь  из
своих телепатическим призывом. Без толку! Как  он  и  ожидал,  стены  дома
слишком  толсты,  сам  специально  рубил  бревна  потолще,  собирал  камни
потяжелее, чтобы никто  не  мог  проникнуть  к  ним  мыслью.  Он  еще  раз
попытался окликнуть детей, их у него было пятеро: два сына и  три  дочери,
все  малолетки.  Старшей  десять  лет.  Что  она  понимает  в  оперантском
искусстве?! Они, конечно, перед врагами ни словом не заикнулись об отце.
     Партсунигали  перевернулся  на  спину,  поглядел  на  небо,   немного
успокоился. Где мешок со слизнями? Ага, вот он. И все-таки, что  же  враги
делают здесь? Тану никогда не рисковали появляться в  Фамореле.  Когда-то,
давным-давно, в этих местах странствовал какой-то бродяга-человек - видно,
с законом у него были нелады, но  с  тех  пор  здесь  чужих  не  видывали.
Никогда здесь не бывало и разбойников, вроде Татсола Гневливого  или  Рифы
Ненасытного, скрывающихся в Меритаймовых Альпах. Здесь всегда  было  тихо,
мирно, привольно, потому и гарнизонов  поблизости  не  было.  Единственная
воинская часть размещалась в  столице  вице-королевства,  в  Фаморел-Сити,
отсюда шесть дней пути на юго-запад.
     Партсунигали в тот день размышлял так энергично, как никогда в жизни.
На карту была  поставлена  судьба  его  семьи!  Но  что  он  мог  сделать?
Непрошеных гостей слишком много, он насчитал более пяти десятков,  да  еще
кое-кто  из  них  разгуливал  с  какими-то  штуками,  очень  похожими   на
доставленные из будущего  "самопалы",  слухи  о  которых  распространились
среди  фирвулагов  с  необыкновенной  быстротой.   Следовало   обязательно
сообщить об этом по дальней связи.
     Со всей возможной осторожностью он отполз назад к тропинке.  Цепляясь
за выступы скалы, спустился на траву, пробежал полсотни метров,  пока  дом
окончательно не скрылся из виду. Теперь между ним и  врагами  лег  гребень
холма. Карлик добрался до развилки и повернул на юг.  Здесь  опустился  на
землю, перевел дыхание.  Его  ближайший  сосед  Темлин  Вонючка,  добытчик
мускуса, живет на западе в дне пути. Уж такого рода  занятие  выбрал  себе
Вонючка, что приходилось ему жить одному, может, поэтому он и  прославился
среди окрестных жителей как самый  неисправимый  телепатический  болтун  и
сплетник. Старик Тем обязательно постарается,  чтобы  великий  герой  Мими
Фаморел узнал о  появлении  вооруженных  незнакомцев.  Собрав  все  запасы
психокинетической энергии, Партсунигали послал мысленный импульс в сторону
усадьбы Темлина. Окончив трансляцию, он  перевел  дух,  закинул  за  плечи
мешок со слизнями и решительно зашагал в сторону дома.  Теперь  скрываться
незачем - будь что будет, а он узнает,  что  эти  изверги  сделали  с  его
семьей.
     Возле самой усадьбы, когда спала отчаянная решимость разделить участь
дорогих ему существ, он  вдруг,  словно  очнувшись,  понял,  что  незваных
гостей поблизости нет. Они ушли, остались только следы  их  машин-чудовищ,
которые вели на север, прямо к вершинам Божьих гор.
     Жена и дети - все целехонькие, невредимые - сидели за столом.
     - Что _с_л_у_ч_и_л_о_с_ь_?! - с порога кухни закричал Партсунигали.
     - Они  заявили,  что  собираются  взобраться  на  Большую  Богиню,  -
спокойно ответила жена. - Сказали,  что  не  причинят  нам  вреда.  Хотели
закупить провизию, а потом уже подниматься в горы. -  Хоббино  истерически
рассмеялась, хохотала до упаду, никак не могла остановиться, потом достала
из кармана замшевый мешочек, развязала тесемку и высыпала на стол  большую
горсть драгоценных камней. - Посмотри, сколько они  заплатили.  Нам  и  за
пять лет столько не заработать!
     - Всю кладовку опустошили, - мрачно сообщил старший  сын,  -  забрали
все бочонки.
     Самая младшая дочка добавила с серьезным видом:
     - Папочка, ты не представляешь, какие гадкие слова они говорили -  да
так громко, хоть уши затыкай, - когда открыли бочонки и увидели,  что  там
лежит!..


     Вейко: Хаген!
     Хаген: Я здесь, приятель. Подожди секунду, я только стакан осушу.
     Вейко: Гомик несчастный. Потягиваешь  ликер,  а  мы  тут  медицинские
средства употребляем.
     Хаген: А ты вместо спирта  отведай  цветочного  чаю,  говорят,  очень
полезно. Алкоголь - яд, не смей прикасаться к нему, а то кончишь как  твой
папаша.
     Вейко: Лучше как мой, чем как ТВОЙ, придурок.
     Хаген: Ладно, ладно,  твоя  взяла.  Остынь  и  давай  докладывай.  Вы
слишком долго не выходили на связь.
     Вейко: (Совершенно непечатная реплика).
     Хаген (засмеявшись): Надеюсь, Ирена неплохо себя чувствует?
     Вейко: Слушай, я серьезно! Каждый раз, когда мне приходится выбирать,
что делать - штурмовать проклятую вершину или оставаться в базовом лагере,
у меня мурашки начинают по коже бегать. Ты  бы  посмотрел  на  Монте-Розу.
Просто чудовище! Это не какой-то  один  изолированный  пик,  а  гигантский
хребет  или  массив,  за  которым  мир  словно  кончается.  Ты  не  можешь
представить, сколько там снега. Зачем его столько в  плиоцене?!  Но  самая
главная трудность в другом - стена почти отвесно  обрывается  к  морю.  От
низины реки По, расположенной ниже уровня моря,  сразу  начинается  резкий
подъем; на расстоянии  шестидесяти  километров  перепад  высот  составляет
более девяти тысяч метров.
     Хаген: Дай мне точное месторасположение твоего лагеря.
     Вейко: 45-50-31 северной широты, 7-48-13 восточной  долготы,  отметка
4322,3 метра. Мы располагаемся по прямой в шести  километрах  от  главного
пика - ворона могла бы долететь. Только мы, черт побери, не вороны! Я хожу
здесь с раскрытым ртом, как дельфин, выброшенный на берег.  Андре  сегодня
уже три раза падал в обморок, и некоторые  королевские  служаки  чувствуют
себя не лучше. А тану и Бастардам Бэзила хоть бы что -  никаких  признаков
горной болезни. Ходят, посвистывают, и  кислорода  им,  мерзавцам,  вполне
хватает. Уимборн называет это место лагерь Бетафорка.  Там  кое-где  лежит
снег,  однако  красота  потрясающая,  и  посреди   этой   красоты   уютные
декамолевые палатки. Среди Бастардов есть врачи - шарлатаны,  наверное,  -
они утверждают, что акклиматизация наступит через несколько дней.
     Хаген:  Есть  что-нибудь  новенькое  насчет  дальнейшей  работы?  Как
собираетесь совершать восхождение?
     Вейко: Завтра  большое  совещание.  Общие  наметки  такие.  Создается
группа из опытных альпинистов, которые должны перебраться на другой  склон
Монте-Розы. Как понимаешь, для этого не надо штурмовать вершину.  Там  они
отыскивают аэропланы, и кто-то, один или несколько человек,  летит  в  наш
лагерь. Отсюда отправляется главная группа - там, на месте,  они  опробуют
все машины и те, которые исправны, перегонят в лагерь. Потом из  Бетафорки
мы организуем большой перелет в Горию. Вывезем людей и  все  оборудование.
Уимборн намерен в одиночку штурмовать вершину.
     Хаген: Никто из наших людей, надеюсь,  не  собирается  лезть  с  этим
придурком?
     Вейко:  Как  же,  не  собираются!  Бакмастер  и   Коллинз   вызвались
добровольцами. Ты же их знаешь.
     Хаген: Идиоты! Скажи им, чтобы и думать об этом не  смели!  Никто  из
наших людей не имеет права рисковать жизнью, пока есть выбор.
     Вейко: Аминь!
     Хаген: Кто пойдет в главной группе?
     Вейко: Пока неясно. Но обязательно Бастарды, главный из тану,  Блейн,
и один из подручных-экзотиков. Хотят проследить, чтобы  Бэзиловы  отпрыски
не испортили аппараты  или  не  выкинули  чего-нибудь.  Ты,  должно  быть,
помнишь ботинки одного  из  этих  парней  -  Нирупама,  размер,  наверное,
шестидесятый, если не больше. В каждом из них  можно  по  курице  сварить.
Боже, как я хочу цыпленка!..
     Хаген: Пока  группа  станет  отыскивать  аэропланы,  остальные  будут
сидеть и ждать?
     Вейко: По-видимому, так.
     Хаген (чертыхнувшись): Послушай, Вейк.  У  меня  плохое  предчувствие
насчет того фирвулага, которого вы встретили в предгорьях. Кто-то  из  вас
купил у него слизняков...
     Вейко: Да. Ты считаешь, что они всерьез  заинтересовались  нами?  Но,
как мы договаривались, Элизабет следит за недоростками  и  в  случае  чего
предупредит...
     Хаген: Я не очень-то полагаюсь на эту леди. Она сейчас  занята  более
важными вопросами - привечает моего папочку в охотничьем замке!
     Вейко: ?!
     Хаген: Сама сообщила об этом королю. Такая  невозмутимая...  Сказала,
что сохраняет надежду помирить нас.
     Вейко: Блажен, кто  верует.  Есть  ли  еще  какие-либо  свидетельства
появления Марка в окрестностях Гории?
     Хаген: С тех пор, как неделю назад король встретил его в городе, нет.
Однако мы в полной боевой готовности, и если он  рискнет  нанести  удар...
Исследовательский центр находится в помещениях, вырубленных в  скале,  так
что он не сможет воспользоваться d-переходом; на всех входах устроены КПП,
на них сидят вооруженные солдаты.  Клу  просвечивает  мозги  каждому,  кто
направляется в запретную  зону,  кроме  того,  проверяет  их  личности  по
дворцовому компьютеру. Так что обычное переодевание отцу не  поможет.  Все
свободные от смены работники находятся под надежной охраной, так же как  и
оборудование и запасы материалов.
     Вейко: Как идут геологические изыскания?
     Хаген: В общем-то дело движется. Единственная проблема - проволока из
сплава диспрозия  и  ниобия,  используемая  для  сборки  контактных  узлов
тау-генератора. Маленький король послал поисковый отряд  на  север,  чтобы
найти месторождение редкоземельных  элементов.  Однако  это  может  занять
месяцы. Мы позарез нуждаемся в  аэропланах.  И  не  только  для  воздушной
георазведки... Я пытался убедить короля  совершить  налет  на  "Кулликки",
пока она еще в море, и там уничтожить ее. Сил у него должно хватить, но он
отказался. Я уверен, Эйкен приготовил нам какую-то ловушку.
     Вейко: "Кулликки" все еще болтается в океане?
     Хаген: Идет под парусами и довольно ходко.  Сейчас  находится  где-то
посередине между Бермудами и Азорами. Она будет здесь не раньше чем  через
девятнадцать дней.
     Вейко (со страхом): С готовыми к бою рентгеновскими лазерами? Нам  бы
успеть перегнать летательные аппараты в Торию до ее появления.
     Хаген: Ты, как всегда, прав. Сам подумай - пока отец  разгуливает  на
свободе,  как  без  аэропланов  мы  сможем  перевезти   тау-деформатор   в
Надвратный Замок?
     Вейко: Сказать по  правде,  я  был  удивлен,  почему  ты  не  захотел
собирать устройство Гудериана сразу в замке.
     Хаген:  Я  настаивал  на  этом,  но  король  наотрез  отказался.  Он,
естественно, хочет  держать  нас  под  контролем.  Гория,  конечно,  центр
промышленности и средоточие научной мысли, но она лежит на берегу моря,  а
это опасно. Вся загвоздка в том, что со  времен  потопа  Надвратный  Замок
практически отрезан от метрополии. Этой зимой  фирвулаги  взяли  несколько
городов и теперь явно нацеливаются на Ронию. Замок собираются укрепить под
видом устройства гостиницы для всех  путешественников,  направляющихся  на
Великий Турнир, который состоится в  начале  ноября.  Король  послал  туда
парня Клу - Кугала - для восстановления замка.
     Вейко: То-то для нее радость.
     Хаген: Она утверждает, что у них все кончено. Но я полагаю,  что  все
не так просто...
     Вейко: Как Дайана?
     Хаген: Если бы ты знал, сколько забот она мне доставляет! То  впадает
в панику насчет встречи, которая ждет  нас  в  Галактическом  Содружестве.
Из-за Гибралтара... Потому что... Ну, сам знаешь, кто мы  такие.  Она  без
конца осуждает себя, терзает меня и считает, что нам лучше остаться здесь.
     Вейко: Боже! После стольких испытаний!..
     Хаген: Алекс сам  может  позаботиться  о  себе.  Теперь,  когда  отец
всерьез занялся d-переходом, ему никак не обойтись без  Маниона...  и  вот
еще что... ты не пытался связаться с Уолтером по дальней связи?
     Вейко: Отсюда, из лагеря? Это безнадежное дело, к тому же  весь  эфир
забит разговорами фирвулагов. Вот заберусь на вершину, оттуда и  попытаюсь
связаться с отцом.
     Хаген: Отлично. Обязательно попробуй, только не  надо  взбираться  на
такую верхотуру. Мы тут посчитали - хватит и шести километров над  уровнем
моря.
     Вейко:  Хорошо.  Если  только  нейроны  не  усохнут   от   недостатка
кислорода. Что бы ты хотел узнать?..
     Хаген: Главное - моральный климат на корабле. Собираются ли  родители
применять силу? По-прежнему  ли  Марк  будет  действовать  "в  перчатках"?
Намекни,  что  мы  хотели  бы  знать,  как  он   собирается   использовать
рентгеновские лазеры. О чем он ведет переговоры с  королем  и  Элизабет...
Думаешь, Уолтер откроет мне правду?
     Вейко: Побойся Бога, Хаген. Откуда я могу знать? Он, как и Алекс,  на
нашей стороне, но...
     Хаген: Я бы тоже был склонен доверять ему, если бы он  не  вел  шхуну
наиболее коротким маршрутом.
     Вейко: Я уже пытался связаться с ним сегодня  утром.  Его  бессонница
замучила. Однако больших надежд  возлагать  не  стоит.  Я  далеко  не  тот
могучий дальновидец, каким был Джарроу.
     Хаген: Ты же  совсем  не  похож  на  этого  сучьего  идиота  Джарроу.
Дельфинов ему приспичило стрелять. Нашел забаву!..  Так  что  приложи  все
усилия.
     Вейко: В лагере мы как в доме без стен.  Торчим  у  всех  на  виду...
Хаген, а что, если вместо фирвулагов к нам в гости пожалует Марк? Я  знаю,
что он неспособен пронести с собой оружие, но здесь оно ни  к  чему.  Один
легкий толчок - и целая лавина обрушится на головы альпинистов.
     Хаген:  Боже  мой!  Точно!..  На   завтрашней   летучке   обязательно
предупреди Бэзила и Блейна, чтобы все соблюдали максимальную осторожность.
     Вейко: И?..
     Хаген: Ты правильно понял - если он появится в лагере, стреляйте  без
предупреждения...


     Ирена О'Малли принесла  из  подсобки  стопку  вымытых,  еще  усеянных
каплями воды тарелок, плюхнула всю пирамиду на буфетную стойку,  проверила
электрокофеварку, потом решила сделать небольшой перерыв. Ей так  хотелось
узнать, удалось ли Вейко связаться с родными на "Кулликки". Она размашисто
зашагала вверх по склону к небольшому возвышению, где на плоской  скальной
плите сидел младший Саастамойнен.
     Было раннее утро, солнце только что встало за  восточной  седловиной.
Холм,  где  расположился  Вейко,  круто  обрывался  в  неглубокую  широкую
расселину - над ней окаменевшей волной застыла гигантская ледовая стена  с
кое-где нависшими огромными изумрудными глыбами;  чуть  выше  и  правее  к
восходу искрился и слегка светился огромный  ледник  Грессон,  за  которым
вздымался в небо тупоугольный, затянутый тучами пик Монте-Розы.
     Вейко, ссутулившись, сидел на камне - вокруг него по фирновому  снегу
стежками разбегались человеческие  следы.  Очевидно,  не  только  он  один
поднимался сюда, чтобы  полюбоваться  вершиной...  Сидел  в  позе  лотоса,
погруженный в забытье,  опустив  голову,  и,  словно  медитируя,  созерцал
каменистый неровный откос, палатки,  сосны;  слушал,  о  чем  рассказывало
безмолвие, чем был полон эфир.
     - Голова все еще болит, милый?  -  спросила  Ирена,  приблизившись  к
мужу. Заметив, что завтрак не тронут, она спросила: - Тебе не  понравилась
каша?
     - Все очень вкусно, Рена, просто я не голоден. Может, из-за высоты...
     Она опустилась возле него  на  колени,  прямо  в  низкорослую  чахлую
альпийскую траву - высокая, крепкая женщина с чудесными блестящими черными
волосами, собранными в два смешных хвостика. Положив руку  ему  на  плечо,
она попыталась  проникнуть  целительным  лучом  в  его  сознание  -  очень
хотелось избавить Вейко от боли,  однако  наткнулась  на  защитный  экран,
вернее, на крошево бессмысленных всхлипов и отчаяния.
     - Что с тобой сегодня? - спросила Ирена. - Скажи! Скажи немедленно!..
     Вейко закрыл глаза, но слезы продолжали литься.
     - Хорошо, я скажу,  рано  или  поздно  ты  ведь  все  равно  узнаешь.
Впрочем, все узнают.
     - Да скажешь ты или нет?!
     - Мне удалось связаться с Уолтером  на  "Кулликки".  Отец  сообщил...
Случилось нечто  ужасное.  Хелейн  Стренгфорд  свихнулась  окончательно  и
устроила жуткую резню на корабле. Десять дней назад... Она... Она...  Марк
в то время находился в путешествии, а на шхуне никто не  предполагал,  что
все это может произойти. Что Хелейн взбесится...  Ты  знаешь,  она  всегда
была такая скрытная... Одним словом, она начала убивать людей!..
     Ирена судорожно сжала его плечо.
     - Кого?..
     - Отца Бари Даламбера. И обоих Кеогов - жаль, что  не  эту  свинью  и
негодяя Ниала.
     - Подожди... кого еще?
     Вейко опустил  голову  -  в  его  сознании  с  трудом  всплыл  список
погибших: Фрида Синдер-Даун, мать Мативильды; Одри Труа, мать  Маргарет  и
Ребекки Крамер; Изабель Лейтон и Алонзо Джарроу; Джон Хорват,  отец  Имры;
Абдулкадир Аль-Махмуд и Оливия Уайли, родители Джасмина Уайли; Ева  Сматс,
приемная мать Кан Фокс-Ларош; Рональд Инман, Эверет Гаррисон,  Гэри  Иванс
и...
     Он снова заплакал.
     - Прости, Рена, - Арки тоже... Она его  ранила.  Стейнбреннер  сделал
все, что мог, но ему далеко до Кеогов, те были отличные хирурги. К тому же
на "Кулликки" нет регенерационного автоклава. Арки умер три дня назад.
     Его сознание наконец полностью открылось, и она постаралась наполнить
его целебной силой. Потом Ирена задумчиво сказала:
     - Как странно... Я совсем недавно видела отца во  сне.  Долгий  такой
сон,  яркий,  цветной,  все  очень  подробно,  связно.  Если   так   можно
выразиться, что-то вроде короткого  резюме  из  тех  историй,  которые  он
рассказывал мне, когда я была маленькой; из книг и  тридифильмов,  которые
мы смотрели. Мы  путешествовали  во  сне  по  Галактическому  Содружеству,
посетили колонии на планетах Волхиния и Хиберния,  чтобы  посмотреть,  как
живут наши дальние родственники, как они осваивают  дикую  природу.  Затем
вдруг оказались на Ривьере - планете, где отдыхают все  жители  Галактики.
Оттуда  мы  направились  в   экзотические   миры   -   увидели   маленьких
полтроянчиков и каких-то отвратительных существ, из которых капало  что-то
зеленое, повидали и высоченных гермафродитов с огромными желтыми  глазами.
Все они, несмотря на такие уродливые формы, были отменными оперантами.  Мы
познакомились с  крондаками,  совершенно  такими  же  жуткими  созданиями,
какими их представляют в тридифильмах,  побывали  на  сборище  лилмиков  и
узнали, что эта раса  так  стара,  что  их  прародители  застали  рождение
Вселенной.  В  конце  концов  мы  очутились  дома,  на  Старой  Земле,   в
Нью-Гемпшире. В Америке, где О'Малли  и  Петровичи  работали  когда-то  на
бумагоделательной фабрике. У них  тогда  еще  были  маленькие  фермы...  В
двадцатом столетии...  Мы  осмотрели  -  представляешь,  во  сне!  -  гору
Вашингтон, откуда началось  Великое  Вторжение,  заглянули  в  старый  дом
Ремилардов в Ханновере. Мы всюду побывали с отцом: и в домах наших дедушек
и бабушек, и в школе, и в церкви, магазинах и ресторанчиках -  и  все  так
ярко, живо, волнующе. Даже дух захватило... Он был  замечательный  старик.
Отец тебя очень любил, правда, никогда не говорил об этом. Все  спрашивал,
когда мы заведем маленького.
     - Только не здесь!
     - Я пыталась ему объяснить. Убеждала, что мы не должны больше  верить
Марку и его  звездным  путешествиям.  Откуда  нам  известно,  чем  он  там
занимается? На  дальних  планетах...  Может,  хочет  сбежать  от  нас.  Он
отказывался верить - точнее, не понимал, что я ему  говорю.  А  теперь  он
умер... И все другие...
     Вейко вытер лицо рукавом, потом вытащил расческу и пригладил волосы.
     - А ведь у Марка не слишком  много  их  осталось...  соратников-то?..
Давай-ка подсчитаем. Шестеро, не считая Маниона, сильные операнты.  Именно
их мы и должны опасаться. Только Крамер и  Варшава  имеют  детей,  но  эта
старая леди упряма как ослица в своей преданности Марку. Не  могу  сказать
того же о Крамере. Он на самом деле может заартачиться, если речь пойдет о
судьбе Мардж и  Бекки.  Так,  кто  там  на  вторых  ролях...  Восемнадцать
человек. Квин Фитцпатрик и Элисон Шервуд как операнты никуда  не  годятся,
остальные вполне могут вписаться в объединенный  метапсихический  круг.  И
этот прямолинейный  и  тупой  Бум-Бум  Ларош!..  Он  один  стоит  половины
включенных в список.
     - А Уолтер?
     "Всему  составу  экспедиции  срочно  собраться  под  тентом.   Срочно
собраться под тентом!.."
     - Слышишь, нас зовут, собрание начинается. - Саастамойнен встал.
     Когда они начали спускаться по тропинке к лагерю, где вокруг  палаток
стояли вездеходы, Вейко добавил:
     - Я не хочу никого вводить в заблуждение насчет моего отца. Уолтер из
того же теста, что и все остальные экс-революционеры.  Они  люди  честные,
прямые, но несколько... туповато-несгибаемые. Стоит  оторвать  Уолтера  от
Марка, он начинает жить своим умом, вроде бы даже начинает признавать нашу
правоту - соглашается,  что  да,  так  жить  нельзя.  Однако,  как  только
раздастся звук боевой трубы, как только Марк отдаст  команду,  он  тут  же
вытягивается по стойке "смирно" и руку под козырек. Заметь, никто  его  не
принуждает, не заставляет, а он уже пышет боевым задором.  Жуткое,  должен
сказать,  зрелище!..  О  чем  говорить,  а  разве  мы  были   другие?   Не
вытягивались в струнку, пока Алекс  Манион  не  раскрыл  нам  глаза  и  не
посоветовал бежать куда глаза глядят.
     - Он и поплатился за свое умничанье, - кивнула Ирена, потом, подождав
немного, спросила: - Ты расскажешь ДРУГИМ о трагедии?
     - Нет, пока не получу разрешение от Хагена. Потом, может... Пусть они
переживут эту новость в своем кругу, в Гории. Если доживут...
     Вейко и Ирена заняли места на декамолевых скамьях, расставленных  под
широким навесом, который заодно  прикрывал  и  небольшое  возвышение,  где
сидел Бэзил Уимборн и терпеливо ждал,  когда  рассядутся  опоздавшие.  Вся
экспедиция четко разделилась на три группы: десять североамериканцев,  два
десятка Бастардов  и  примерно  столько  же  тану  и  обладающих  золотыми
ожерельями людей. Только  Бэзил  как  бы  цементировал  это  собрание,  да
неунывающий Нирупам, доверенное лицо Бастардов, свободно общался со  всеми
присутствующими.
     Наконец  бывший  профессор  Оксфорда  постучал  по  столу  и  строгим
взглядом обвел аудиторию. В этом он, по-видимому, знал  толк,  потому  что
все разговоры, мешанина телепатических перепалок сразу погасли.
     - Итак, мы успешно завершили первый этап экспедиции, - начал Бэзил. -
Нам следует  поблагодарить  наших  водителей,  сумевших  в  таких  трудных
условиях выдержать намеченные сроки и не сбиться с пути,  а  также  нашего
доброго гения, Великого Магистра, миссис Элизабет Орм. Именно она наметила
самый выгодный маршрут, вряд  ли  без  ее  помощи  мы  бы  преодолели  эти
четыреста девяносто шесть километров от Дараска до  лагеря  Бетафорка  без
особых приключений. Мы в дороге четырнадцать дней - совершенно невероятная
гонка в подобных условиях! Я получил разрешение от члена  Высокого  Стола,
лорда-психокинетика   Блейна   Чемпиона,   передать   всем   вам   горячие
поздравления от Его Величества  короля  Эйкена-Луганна,  которые  он  шлет
экспедиции. Он всегда помнит о нас и наблюдает  за  нами.  Его  Величество
уверен, что второй этап нашей экспедиции пройдет так  же  успешно,  как  и
первый.
     Эти  риторические   поздравления   были   встречены   присутствующими
шуточками и  ироническими  смешками.  Большинство  Бастардов  заулыбались,
только    Блейн    и    другие    рыцари    тану    хранили    на    лицах
монументально-торжественное выражение.
     - Команда, которая  начнет  штурм  Монте-Розы,  составлена,  как  вам
известно, в основном  из...  э-э...  Бастардов.  Все  остальные  участники
экспедиции, которые  останутся  в  лагере,  займутся  другими  делами,  на
которые тоже потребуется время: Главное -  не  терять  бдительность.  Лорд
Блейн этим утром связался с Элизабет, и она сообщила, что отряд фирвулагов
- числом около двух сотен - вышел  из  Фаморел-Сити  и  ускоренным  маршем
движется в долину  Прото-Августы  и  уже  оттуда  начнет  облаву  с  целью
отыскать и уничтожить нас.
     Удивленные и испуганные возгласы раздались в импровизированном  зале.
Луск Коллинз, молодой водитель вездехода, вскочил со своего места.
     - Я же говорил, что тех фирвулагов нельзя было оставлять в живых!
     - Риск был запланирован, - возразил Бэзил, - и  кроме  того,  я  хочу
напомнить вам, что мы - люди, и гуманистические устремления нам не  чужды.
Если вас не устраивают эти объяснения, сообщу о прямом королевском запрете
- нам следует избегать кровопролития. По возможности... Если и  этого  вам
мало, тогда имейте в виду, что сейчас между тану и  фирвулагами  объявлено
перемирие, и любые  самовольные  поступки  подобного  плана  категорически
запрещены.
     - Вы лучше напомните об этом  фирвулагам,  а  не  нам!  -  выкрикнула
Фронси Джиллис. - Что ж нам теперь, целоваться с ними? Дудки!  Никто  меня
не заставит целоваться с этими выродками!
     В зале раздались смешки, однако Фронси, горячая натура,  не  обратила
на них внимания и возмущенно спросила:
     - Сколько нам ждать появления духов вблизи лагеря?
     - Элизабет считает, что они могут добраться сюда через шесть дней,  -
ответил Бэзил. - Мы хорошо вооружены, у нас достаточно  времени,  чтобы...
э-э... оборудовать надежную оборонительную позицию. Лорд Очал Арфист будет
командовать обороной. Сейчас я бы не хотел вдаваться в детали. Мое дело  -
горы, и я уверен, что именно здесь нас ждут главные трудности. Фирвулаги -
это второй вопрос.
     - Слушайте, слушайте, - подал голос мистер Бетси.
     Бэзил сунул руку в карман и  вытащил  маленький  листок.  Сначала  он
тщательно изучил его содержание, потом обратился к аудитории.
     - Главная цель нашей экспедиции - отыскать  и  подготовить  к  работе
двадцать семь "ропланов", как их называют тану. Находятся  они  на  другой
стороне массива Монте-Роза. Отыскав аппараты, мы  должны  перегнать  их  в
Горию, к королю Эйкену. Я получил инструкцию ни в коем случае не рисковать
жизнью технического персонала, особенно пилотов, насколько  это...  э-э...
возможно в наших обстоятельствах. Чтобы вам была ясна общая картина,  хочу
познакомить  вас  с  положением  дел.  У  нас  мало  опытных  альпинистов,
оборудование и снаряжение состряпано на скорую руку. Ведущую роль  я  беру
на  себя.  Прежде  чем  отправиться  в  плиоцен,  я   усиленно...   э-э...
тренировался, чтобы быть готовым к  испытаниям  такого  рода,  особенно  в
горных  условиях.  Давным-давно  восхождение  на  Монте-Розу  стало   моим
пунктиком, вот почему я и спрятал летательные аппараты в окрестностях этой
величайшей на Земле вершины. К  несчастью,  я  не  пилот  и  не  техник  -
единственное, что мне доступно, это прогреть мотор  перед  запуском,  ведь
аэропланы провели в здешних снегах более двух месяцев. Вы  должны  понять,
что штурм такой вершины, как Монте-Роза, возможен  только  при  совместных
действиях большой группы людей. Одиночкам, бахвалам, легкомысленным  типам
здесь  делать  нечего.  Группа   поддержки   должна   устроить   несколько
промежуточных лагерей, доставить  туда  необходимые  запасы,  без  которых
главной штурмовой группе не добраться до места. Я поведу обе  партии  -  и
группу поддержки, и штурмовую группу.
     - И вволю надышишься воздухом высоты, - растягивая слова,  насмешливо
заметил мистер Бетси. Теперь его костюм представлял уникальное  зрелище  -
на бальный костюм екатерининской эпохи он напялил пуховой жилет, на голове
красовалась вязаная шапочка с помпоном.
     Бэзил невозмутимо продолжал:
     - По моей просьбе лорд Блейн доставил из Гории кое-какое  необходимое
снаряжение: мощные лебедки, веревки, стеклянные молотки,  ледорубы,  запас
медикаментов, рюкзаки, декамолевые палатки и лестницы, приспособления  для
приготовления пищи и обогреватели, а также консервированную  еду.  Нирупам
за  это  время  оснастил  обувь  специальными  шипами,  изготовил  крючья,
карабины и выполнил много... э-э... другой "слесарной" работы.  У  нас,  к
сожалению, нет кислородных приборов, но я верю, что мы успешно справимся и
без них, ведь в восхождении примут участие самые сильные из нас.
     Потом он обернулся и указал на вздымающийся за его спиной  гигантский
пик.
     - Вот она перед вами, Монте-Роза, 9082 метра над уровнем моря. Нам, к
счастью, нет нужды взбираться на самую вершину, хотя я готов продать  душу
дьяволу, только чтобы попытаться покорить ее.
     Бастарды заулыбались, а  другие  участники  совещания  со  страхом  и
изумлением посмотрели на председательствующего.
     - Нам предстоит взобраться на западную седловину - вон там, слева  от
пика.  Отметка  перевала  приблизительно  7800  метров.  Элизабет  изучила
возможные маршруты движения и передала мне информацию по ментальной связи.
Основываясь на этих данных, я наметил план восхождения.  После  выхода  из
лагеря Бетафорка мы прежде всего должны преодолеть ледник прямо над  нами.
Я назвал это место  ледопадом  Грессона.  Лед  старый,  подтаявший,  одним
словом, плохой лед. Здесь мы должны быть предельно осторожны. После  того,
как мы доберемся до скального эскарпа, возвышающегося над  Грессоном,  нам
придется выбрать, как продолжать путь. Мы двинемся налево - думаю,  так...
э-э... вон к тому жандарму [жандарм - отдельно стоящая на  гребне  скала].
Там угол падения склона  не  превышает  пятидесяти  градусов.  Примерно!..
Запомните, это самые опасные  участки  восхождения.  Далее  добираемся  до
среднего - видите, между восточным и западным - гребня  и,  следуя  вверх,
выходим на ледник  Бетафорка.  Лед  здесь  древний,  ископаемый,  упакован
прочно. Потом круто  на  север  и  прямиком  к  западной  седловине.  Хочу
обратить ваше внимание на участок скалистого гребня -  зубья  его  острее,
чем у вилки дьявола. На маршруте должно быть заложено по меньшей мере  три
промежуточных лагеря. Или базы... В команде поддержки девять человек - они
будут служить нам шерпами. В нее зачислены: Нирупам  -  он  и  есть  самый
настоящий шерп, Стэн, Филипп, Дерек, Сиско, Чез, Фронси, Тэффи и Клиффорд.
После того, как  они  оборудуют  временные  стоянки,  носильщики  группами
спускаются вниз и отдыхают в лагере.
     - При этом развлекаются стрельбой по  фирвулагам,  -  с  невозмутимым
видом заметил Стэн Дзиканьский.
     Бэзил опять не обратил внимания на шпильку.
     - Восемь человек штурмовой группы будут разделены на две  независимые
команды, стартующие одна через час  после  другой.  С  собой  они  понесут
только нагреватели и инструменты, а также якоря и  запчасти  для  лебедок,
которые будут тянуть неподъемное оборудование. Конечно, такое  восхождение
трудно назвать спортивным, но  у  нас  здесь  не  соревнования.  Достигнув
восточной седловины, обеим командам предстоит спуск к отметке 5924 метра с
северной стороны, где спрятаны машины.
     Ирена О'Малли спросила:
     - Почему двум командам?
     - Из-за усталости.
     В аудитории наступила мертвая тишина.
     - Можно надеяться, - продолжил Бэзил, -  что  по  крайней  мере  одна
команда доберется до цели. Поэтому в каждой  группе  должен  быть  опытный
альпинист, пилот и техник.
     - И тану, - подал голос Блейн. - Таков  приказ  короля.  Принимая  во
внимание, что лорд Арон и я - психокинетики,  мы  можем  принести  большую
пользу.
     Бэзил объявил состав первой команды:
     - Я сам, доктор Хадспет, Оокпик и лорд Блейн. Вторая команда - доктор
Тонгза, он же пилот, альпинист и врач...
     - А также невыносимая личность, - пробормотала Фронси, поглядывая  на
тибетца, который не обратил никакого внимания на это замечание.
     - ...Назир в качестве техника, - продолжил  Уимборн,  -  и  Бент  как
главный пилот...
     - И главный вышибала! Чуть что, сразу рукам  волю  дает,  -  добавила
Фронси. - Если каким-то недоверчивым людишкам покажется, что кто-то  вновь
хочет украсть аппараты, Бент тут же выбьет из них эту дурь.
     - Лорд Арон включен в число второй команды,  -  невозмутимо  закончил
Бэзил. - При идеальном исходе, если обе группы доберутся до  цели,  у  нас
будет три пилота, в противном случае только один. Ему предстоит  перегнать
аппарат в лагерь Бетафорка. Наши специалисты по наземной технике -  мистер
Коллинз, например, уверили меня, что  все  вездеходы  можно  разобрать  на
части, удобные для транспортировки по воздуху.  Мы  надеемся  эвакуировать
весь транспорт и лагерь на северную сторону. Если даже  судьба  отвернется
от нас и мы получим  в  свое  распоряжение  один-единственный  летательный
аппарат, годный для грузовых перевозок,  все  равно  его  грузоподъемности
хватит, чтобы вывезти всех людей  за  один  раз.  Эти  "ропланы"  способны
ионизировать воздух и вполне пригодны для жилья,  так  что  весь  персонал
пока поживет в аппарате - до той поры, пока мы не подготовимся к  перелету
в Горию. Итак, в лагере остаются водители  вездеходов  и  охрана,  которые
смотрят за машинами. Задача, стоящая перед нами, очень  трудна.  Некоторым
из нас она может стоить жизни, но мы с Блейном уверены,  что  весь  личный
состав в критической обстановке поведет себя достойно  -  и  не  только  в
вопросе возвращения в будущее,  но  и  в  обороне  Многоцветной  Земли.  В
заключение я рискну привести подходящие к этому случаю стихи Киплинга.

                    Что там скрыто? Смелее на поиск,
                    В даль туманную, бездну за краем.
                    Там судьбою утеряна тайна,
                    Ждущая только Тебя...
                    В дорогу!..

     Если есть какие-либо вопросы, я готов ответить.
     - Когда мы, шерпы, выступим из лагеря? - спросил Стан.
     - Завтра я, Нирупам и Оокпик проложим маршрут через ледопад Грессона.
Группа поддержки выйдет двадцать четвертого, в четверг.
     -  Сколько  времени  займет  вся  операция?  До  вылета  в  Горию?  -
поинтересовался один из обладателей золотого торквеса.
     Вейко неожиданно поднялся со своего места.
     - Я отвечу на ваш вопрос. В нашем распоряжении девятнадцать  дней.  К
этому сроку шхуна "Кулликки" подойдет к берегам Бретани. У  нее  на  борту
боевые рентгеновские лазеры. Стоит ли объяснять  присутствующим,  что  это
такое? - И когда стихли удивленные возгласы, он пересказал  присутствующим
разговор с Хагеном.



                                    4

     Мэри-Дедра насухо обтерла разгоряченное тело сына, потом посыпала его
сушеными спорами гриба-дождевика. Ребенок на мгновение вышел из  глубокого
забытья, и в его сознании родилась улыбка. "Хорошо", мысленно сказал он.
     Мать дотронулась до золотого торквеса малыша и  принялась  убаюкивать
его:
     - Скоро ты почувствуешь себя много лучше, скоро Брендан будет здоров.
- Потом она  обратилась  к  Элизабет:  -  Это  брат  Анатолий  посоветовал
посыпать ребенка трухой из дождевика. Он сказал, что это старое  сибирское
средство. Гриб как болеутоляющее куда лучше, чем любая мазь.
     Глаза ребенка округлились, когда в поле его зрения  попала  Элизабет.
Он сразу напрягся.
     "Будет больно? Опять больно?"
     "Да,  Брендан.  Придется  еще  потерпеть,  чтобы  боль   никогда   не
возвращалась к тебе. (И ты должен  -  должен!  -  опасаться  меня,  бедное
дитя!.. Нельзя привыкать к боли, нельзя любить того, кто  заставляет  тебя
страдать. Не дай Бог, если эта страсть собьет тебя с толку, и  ты  примешь
боль за радость, а страдания - за награду.)"
     Дедра полила на ребенка телепатическую струйку любви  и  сострадания,
потом завернула в тонкое одеяло, а когда передала Элизабет, Брендан  снова
расплакался. И Дедра заплакала, не в силах справиться с ощущением  вины  и
жалости.
     - Ты должна быть все время поблизости, - предупредила Элизабет Дедру.
- Это может случиться сегодня ночью.
     - Мне кажется, - робко заметила мать, - ему совсем не  полегчало.  Вы
говорите,  что  лечение  проходит  успешно,  я  же  не  замечаю   никакого
улучшения. Разве что он начал телепатически  связываться  со  мной  -  все
время жалуется, что ему больно.
     - Знаю. Прости,  но  это  неизбежно.  Если  мы  снизим  интенсивность
воздействия ниже болевого порога, Брендан не сможет  нам  помочь,  а  его,
пусть и маленькое, пусть и бессознательное, хотение просто необходимо. Все
идет на лад, поверь, Дедра. К сожалению, изменения в его мозгу пока входят
в противоречие с нервными узлами в теле. Когда же все придет  в  согласие,
улучшение  будет  почти  мгновенным  и  таким  же  сильным...  Мы  активно
воздействуем на гипоталамус,  нервный  центр,  отвечающий  за  гармонию  в
центральной нервной системе. Работа почти закончена.
     - Вы собираетесь сегодня ночью завершить ее?
     - Да.
     Элизабет обняла хнычущего ребенка за  плечи,  затем  волевым  усилием
убрала боль, и мальчик довольно заулыбался - этот его образ Дедра  помнила
потом всю свою жизнь. Она потянулась к малышу, но Элизабет остановила ее.
     - Дедра, опасность еще полностью не устранена. Не  спеши,  веди  себя
как обычно.
     Мать поцеловала горячую кудрявую головку.
     "Люблю Брендана люблю".
     "Брендан любит маму".
     - Я знаю, как усердно вы работаете, - сказала Мэри-Дедра. -  Ты  и...
этот человек. Я испытываю к вам  благодарность,  что  бы  ни  случилось  с
мальчиком. Верьте мне.
     Элизабет положила ребенка в кроватку.
     - Теперь подождем Марка. Ты можешь  посидеть  с  братом  Анатолием  в
коридоре. Если он мне понадобится, я позову.
     Благослови вас Господь.
     - Хорошо.
     Дедра вышла из детской, а  Элизабет  приблизилась  к  окну  и  полной
грудью  вдохнула  прохладный  горный  воздух.  Круглая   луна   серебряным
медальоном повисла над Черной Скалой. Телепатический эфир над всей Европой
был спокоен.
     В этот момент Элизабет неожиданно пришло в голову, что,  может  быть,
действительно жизнь есть сон. Тогда почему эта дрема так тягостна,  почему
я боюсь своих видений? Что породило их? Ведь не какая-то  личная  неудача!
Элизабет пожила на свете и знала, что свое горе забывается, с ним в  конце
концов приходится примириться. Даже с такой бедой, какой судьба  наградила
Мэри-Дедру. Почему я боюсь его, если он  только  плод  моего  воображения?
Более того, я боюсь тех изменений, которые он,  не  дай  Бог,  проведет  в
мозгу ребенка, используя меня как  проводника  ментальных  импульсов.  Мои
страхи напрасны. Он регулярно в течение десяти дней появляется  здесь.  Он
оказался прекрасным помощником... Разве он хотя бы раз попытался взять под
контроль процесс лечения? Он ведет себя в высшей степени деликатно. Тем не
менее я буквально трясусь от страха...
     - Добрый вечер, Элизабет.
     Она отвернулась от окна - Марк  стоял  возле  кроватки,  как  обычно,
одетый в парчовый халат, который одолжил ему брат Анатолий.
     - Постараемся сегодня закончить,  -  торопливо,  по-деловому  сказала
Элизабет. - Как мне кажется, мы уже прошли самый болезненный этап. Ребенок
в какой-то мере пообвыкся. Пора заканчивать.
     - Секунду. - Он протянул в ее сторону сжатый кулак,  повернул  его  и
разжал  пальцы.  На  ладони  лежал  цветок,  похожий  на  маленькую  белую
звездочку. - Вот подарок для тебя.
     Преодолев внутреннее  сопротивление,  Элизабет  взяла  цветок,  потом
растерянно посмотрела на Марка.
     - Эдельвейс, - сказал он. - Так что, начнем?


     "Держи. Быстро зажми тут".
     Так  хорошо   взгляни   на   голограммуоцениреакцииприжгиздесьбыстрее
быстрее... такдостаточно".
     "Теперь этот ввод (СпиБренданспималенькийспидорогой)".
     "Осторожно, освободи... Марк, можешь немного отдохнуть".


     Потом они, умаявшись, сидели по обе стороны детской кроватки.  Дышали
тяжело, головы опущены... Как всегда, он пришел в  себя  первым  -  встал,
подошел к табурету, где стоял графин с фруктовым соком. Наполнил  стаканы,
вдруг наклонился и что-то поднял с пола.
     - Ты потеряла цветок, - сказал он.
     Она взяла  эдельвейс  и  всунула  его  стебелек  в  нагрудный  карман
джемпера; теперь нежная звездочка казалась чем-то вроде украшения.
     - Награда за мужество, - пошутила она. -  Если  сегодня  все  пройдет
успешно, я буду хранить его вечно.
     Он поднял в ее честь свой стакан, потом отпил немного.
     - В Галактическом Содружестве, - выждав, сказала она, - этот цветок -
большая редкость. Он растет только на границе вечных снегов. В Альпах...
     - То же самое в плиоцене. - Марк допил  и  налил  себе  еще.  -  Этот
цветок что-то вроде напоминания о смертельной опасности, которой я  только
что подвергся. Надо поблагодарить молодого  Джасмина  Уайли  за  бездарный
выстрел из карабина.
     - Ты разыскал лагерь экспедиции на Монте-Розе?!
     - Это было нетрудно. Я пытался сохранять  предельную  осторожность  в
своих наблюдениях, но, очевидно,  меня  уже  ждали  и  встретили  довольно
неприветливо. Признаюсь, я был вынужден удирать из лагеря со всех ног. Это
что, Эйкен Драм отдал приказ стрелять в меня без предупреждения?
     - Я... я боюсь, что это распоряжение Хагена. Правда, о мнением короля
оно не  расходится.  Он  в  любом  случае  хочет  добыть  эти  летательные
аппараты.
     - Ну и пусть добывает.
     Элизабет не смогла скрыть удивления.
     - Ты не собираешься мешать экспедиции Уимборна?
     - А почему я должен им мешать? Ты можешь заверить  короля  и  Хагена,
что в обозримом будущем я не появлюсь на Монте-Розе. - Его  глаза  странно
блеснули. - Тем не менее я очень рад, что мне удалось порадовать тебя этим
цветком.
     Неожиданная мысль резанула Элизабет. Она отпрянула от Марка.
     - Ты смог пронести его при выполнении d-перехода?
     - Да, это мой первый опыт. Конечно, я полностью  зажал  его  в  своей
руке. Это что-то вроде фокуса, но лиха беда начало. Так  и  передай  моему
сыну.


     "СильнеесильнеесильнееЕЩЕсильнее... Толкайболеезнергичнодапроталкивай
жетычерттебяпобериЧЕРТ!.."
     "Элизабетсцепипокрепчесоединяйцелительнуюсилуссокрушительнойскорее
скорееперекрывайцентростремительныенейронныецепиСКОРЕЕ... Вижуда теперь...
так   спасибоБожемоймыедванепогубилиеготакрасширяйпроходвмозговомстволе...
Мощностьувеличиваймощностькомуговорят! Такзамечательноподключайбоковыецепи
стройобводнойканал... (Спи мой маленький спи.) Сохрани его Христос  делаем
перерыв".


     Они опять сидели на табуретах по обе стороны кроватки и  смотрели  на
Брендана. Лицо ребенка было смертельно бледно, даже на фоне  белого-белого
одеяла, однако дышал он ровно, без всяких хрипов.
     Дышал  как  здоровый,  одолевший  хворь  ребенок.  У  Элизабет  слезы
выступили на глазах.
     - Ему больше не больно, - прошептала она. - А ведь  мы  его  едва  не
упустили, Марк. Было мгновение - еще немного - и все,  смерть!..  Вот  что
значит усталость, надо было почаще отдыхать.
     - Но это _р_а_б_о_т_а_е_т_?
     - Да, - глухо ответила она.
     Потом они долго сидели молча. Наконец Марк начал разговор.
     - Надо обязательно отсечь цепи, связанные с воздействием ожерелья.  А
затем можно сделать его настоящим, непревзойденным оперантом.
     Элизабет закрыла лицо ладонями, словно занялась  самолечением.  Когда
она убрала руки, на ее лице не осталось  ни  одной  морщинки,  она  словно
помолодела на несколько лет, только глаза по-прежнему смотрели опустошенно
и устало. Голос ее был тих.
     - Марк, я вполне могу разъять эти цепи, но не имею  никакого  желания
увеличивать  его  оперантскую  мощь.   Твои   знания   в   этой   области,
энергетический уровень воздействия значительно превышают  мои.  Ты  понял,
что я имею в виду?
     Марк недоуменно пожал плечами. Элизабет глянула на него и закончила:
     - Я ввела в его сознание новую программу, все  вроде  бы  получилось.
Стоит теперь дать Брендану сильный толчок, и его  скрытые  метапсихические
возможности станут явными.
     - Позволь мне взять это на себя, и мы вместе совершим чудо.
     Элизабет вскочила с табурета. На лице ее отразились ярость и ужас.
     - Вот ты и попался! Я так и _з_н_а_л_а_!.. Вот с какой целью ты столь
долго отсиживался в тени, не так ли? Ты решил, что вот он,  момент,  чтобы
взять меня под контроль?!
     "Тынеможешьнедолженникогданеодолеешьвеликогомагистразапрограммировать
менядажесилойты".
     - Нет, Элизабет. У меня и мысли такой не было. Пожалуйста, поверь!..
     Что-то  в  ее  душе  -  чувство  самосохранения?   -   выплеснуло   -
"неверюневерюневерю!.."
     - Я не имею права рисковать. Брендан и без ожерелья будет  нормальным
ребенком, пусть даже и без явных метапсихических способностей.  Мы  должны
оставить все как есть.
     Марк встал,  склонился  над  кроваткой.  Его  длинные  чуткие  пальцы
ощупали макушку ребенка, начали пальпировать не заросшее еще темечко.
     - Он мог бы стать великолепным оперантом, если бы ты доверилась мне.
     - У Эйкена уже есть опыт в этом отношении, - резко ответила Элизабет.
- Ты передал ему программу для метаобъединения, чтобы  он  использовал  ее
против Фелиции, но ты рассчитывал, что ударная мощь свалит и его.
     - Какая чепуха!
     - Знаешь,  что  расстроило  твои  планы?  Ну-ка,  взгляни!  -  И  она
спроектировала ряд последовательных картинок, на  которых  отразились  все
перипетии сражения на Рио-Дженил. - Понятно? - спросила  Элизабет.  -  Это
Фелиция спасла Эйкена ценой собственной жизни. Она ослабила удар,  приняла
его на себя, так что даже ее "возлюбленный" Куллукет  остался  жив.  Когда
все кончилось и Эйкен начал анализировать присланную тобой  программу,  он
обнаружил в ней незамысловатую ловушку -  как  раз  для  нерадивого,  тупо
исполняющего команды ученика. Ты нас даже за людей не считаешь,  Марк.  Но
ты ошибаешься, мы не так  глупы,  как  тебе  кажется,  и  Эйкен  чуть-чуть
подправил твою программу, и если ты не уймешься, он  обрушит  ее  на  твою
голову, и это будет хороший удар. Вряд ли ты устоишь...
     - Я не могу допустить, чтобы дети ушли в  Галактическое  Содружество.
Они не ведают, что творят.
     -  Если  ты  имеешь  в  виду  свою  персональную   безопасность   или
безопасность своих соратников, мы можем дать самые твердые  гарантии,  при
условии, что ты будешь вести себя спокойно...
     - О каких гарантиях может идти речь, когда мой сын покидает  плиоцен.
Это бессмысленно!..
     - Все не имеет смысла, и наш разговор тоже. Единственное, что  теперь
важно, - это ребенок. Ты будешь помогать мне в лечении или нет?
     Он молча кивнул. На его лице застыла кривая усмешка. Или  сладостная?
Элизабет так и не смогла до конца разобраться в этом человеке. Какая  цель
вела его, во что он верил? Ради чего пожертвовал светом и истиной?
     - Давай продолжим, - сказала женщина.


     "ДаваймилыйдавайБрендан. Помоги нам".
     "БОЮСЬ!"
     "Ничегороднойпопытайсяовладетьэтимновымспособомподумайяхочуитебескоро
станетлегче".
     "НЕТ. ТЕТЯ ЭЛИЗАБЕТ, Я БОЮСЬ".
     ("Давай, Марк, протолкни".)
     "НЕТ! (Боль.) НЕТ!"
     ("СильнееМаркчтотыкаквареныйсильнееондолженвладетьэтимканаломда
проталкивайтывидишьемуБОЛЬНО!) Потерпималенькийпотерпи Воттакещеодноусилие
нукаБрендантыжеунасумница. (ПочтиготоводачтостобойМаркпропихивайжетынажми)
Нупопытайсямиленькийнуже. (Все, готово - ожерельеОТСОЕДИНЕНО".)
     "ОЙ, НЕ БОЛЬНО!"
     "Я же говорила, что все будет хорошо".
     "НЕ БОЛЬНО!.."
     "Да,   родной,   да.    (Маркдержиподконтролемподкоркуагатеперьснимай
ожерелье... Что ты ДЕЛАЕШЬ? Марк, что  ты  ДЕЛАЕШЬ?  -  НЕТ!!  ОСТАНОВИСЬ,
ОСТАНОВИСЬ, ДЬЯВОЛ! ВЫРОДОК! СТОЙ! СТОЙ! СТОЙ!.."
     "Позволь мне закончить. Он в этом нуждается. И..."
     (Экстаз радости.)
     "...все уже готово. Это же так просто!"
     "Ты... ты теперь отпустишь нас?"
     "Бедная Элизабет, о чем ты говоришь. Конечно!"


     Потом, после длительного молчания, он сказал:
     - Я очень  сожалею,  что  был  вынужден  использовать  силу.  Но  для
Брендана это была единственная возможность. Ему улыбнулась судьба. Он  уже
был готов, я чувствовал,  что  будет  справедливо  наградить  его  за  все
мучения. Я знал, что ты  не  совершишь  самоубийственного  поступка,  твое
бессознательное "я" провидело, что в этом нет никакой угрозы,  как  бы  ни
возмущалось твое сознательное "эго".
     - Ты - настоящий дьявол...
     - Я только мужчина, а ты не более чем женщина. -  Он  говорил  ровно,
словно отчитывая ее. - Для любого человека, в сущности, очень важно  знать
свое место. Это прекрасно понимал твой муж  Лоуренс.  Когда  ты  начинаешь
задумываться над своими проблемами,  стараешься  не  терять  из  виду  это
обстоятельство.
     -  Теперь  неудивительно,  что  твои  дети  возненавидели   тебя.   И
Галактическое Содружество...
     Она не договорила. Марк отвернулся, подошел к окну, оттуда бросил:
     - Кстати, ни ты, ни ребенок не понесли никакого ущерба, а  он  теперь
оперант с большой буквы!..
     Элизабет мысленно обежала нейронные цепи в голове ребенка, отвечающие
за  использование  метаспособностей.  Марк  был  прав.   Этот   безмятежно
заснувший ребенок станет  непревзойденным  мастером.  Кожа  его  приобрела
естественный бело-розовый оттенок, румянец выступил на щечках, волдыри  на
шее затягивались на глазах сухой коркой. Сон был глубокий, спокойный, боль
больше не мучила его.
     Женщина тяжело опустилась в  кресло,  закрыла  глаза,  погрузилась  в
самосозерцание.  Только  шаги  Марка,  слабо  отзывавшиеся   в   сознании,
связывали ее с реальностью... Потом  неожиданно  в  детской  зазвучал  его
голос.
     - Дети!.. Только и слышишь - дети, дети!.. Сколько лет ты  и  Лоуренс
считали, что самое важное на свете -  это  ваша  работа,  а  когда  поняли
ошибку, было уже поздно. Я никогда не хотел иметь детей в  обычном  смысле
этого слова. Я ведь как считал - если биоинженерия доказала  невозможность
желательным образом влиять на личность ребенка,  если  случайность  играет
решающую роль в  воспроизведении  характера,  способностей,  темперамента,
если я не в силах создать человека таких достоинств и способностей,  какие
я считаю самыми важными в жизни, - зачем мне тогда ребенок? Не в  качестве
же наследника! И  какую  собственность  я  ему  передам?  Зачем  мне  это?
Собственность, движимость, недвижимость... Смешно!  Моим  ребенком  должен
был  стать  мой  брат  Джек  -  вероятно,  так  и  излагается  теперь,   в
послереволюционную  эпоху  история  нашего  восстания.  Однако   я   очень
сомневаюсь, чтобы вам было дано знать правду о всей нашей семейке. О Люке,
Мари и этой простушке Мадлейн, о мертворожденных и змееподобных уродах,  о
Матье, который  должен  был  убить  меня  еще  во  чреве  матери.  О,  мы,
Ремиларды, по правде говоря, мало походили на ангелов. Один святой -  Джек
- и шеренга грешников! Все мы, за исключением его лучезарного  величества,
были обременены плотью, жизненными проблемами, глубоко страдали от  жутких
химических реакций, свершающихся в наших  душах,  которые  теперь  принято
называть "чюйствами". Мы, как и все  прочее  человечество,  были  обречены
развиваться медленно, через бесконечную смену поколений, по чуть-чуть... И
тут вдруг мне улыбнулась удача. Я вообразил, что нашел щель в этом ужасном
круговороте мучительных страданий. Мне открылось, как разорвать -  вернее,
ускорить - эволюционный процесс. И что же, я должен  был  забыть  о  своем
открытии, уйти в монастырь или,  как  Будда,  стать  учителем?..  Даже  не
попытаться спасти миллионы подобных  себе?..  У  меня  в  руках  оказалось
средство, способное сделать людей свободными, счастливыми и  бессмертными.
Они все были бы мои дети. Понимаешь - все!.. Одна мысль, что мое отцовство
будет распространяться на миллиарды моих соплеменников, была самой  ценной
наградой для меня.
     Голос умолк... Элизабет открыла глаза. Марк стоял перед ней  в  своем
обычном   наряде   путешественников    в    подпространстве    -    черное
трико-комбинезон, на правом запястье золотой  браслет.  Халат,  одолженный
ему братом Анатолием, алой, как бы кровавой лужей лежал на полу у его ног.
     - Но ведь у тебя родились Хаген, Клу...
     - Синдия хотела детей, а я любил ее.
     - Но разве ты не испытывал _к _н_и_м_ никаких чувств?
     - Конечно, испытывал. Я и сейчас их очень люблю. Я привез детей сюда,
прекрасно понимая, что они вырастут в чем-то ущербными людьми  -  кем  они
еще могли стать в нашем гадюшнике экс-бунтарей и  свихнувшихся  оперантов!
Но я верил, что они будут лучше, чем я, умнее, сильнее... У них  была  для
этого основа. Ты представить себе не можешь,  как  я  радовался,  что  они
родились отличными оперантами. Не только Хаген и Клу, но и  все  остальные
дети. Если бы они послушались меня, вся Вселенная была бы у их ног.
     - Так ты до сих пор не понял, почему они решились убежать от тебя!  -
Ее голос задрожал.
     - Они просто щенки!  Слепые  котята,  чей  круг  интересов  сужен  до
размеров животных потребностей. Хочу - не хочу!
     - Марк, они просто хотят быть свободными!..
     Ремилард  не  обиделся,  он  терпеливо,  тщательно  подбирая   слова,
принялся объяснять:
     - Когда дети были помоложе, они охотно шли навстречу своей судьбе, но
вскоре  там,  на  Окале,  начались  трения  между  моими  последователями.
Понимаешь, среди моих сверстников были очень сильные операнты и  люди,  не
способные к метапсихической деятельности. С  годами  они  все  сильнее  не
ладили между собой, и это происходило на глазах  у  детей.  Я  же  слишком
усердно изучал звезды и пропустил решающий момент, когда дети,  каждый  из
которых вначале был на стороне  своих  родителей,  вдруг  объединились,  и
черная кошка пробежала между отцами  и  детьми.  А  тут  как  раз  идеолог
подоспел, Алекс Манион, мой бывший самый закадычный дружок.  Признаюсь,  я
не сразу разобрался в ситуации, это стало началом  всех  бед:  дети  стали
сами по себе, мы - сами по себе.
     - В исторических хрониках Алекс Манион упоминается как один  из  тех,
кто пытался разрушить Единое сообщество всех оперантов Галактики.
     Марк коротко рассмеялся.
     - Тебе было бы полезно знать, что он резко поменял свои взгляды.
     - Он просто познал истину -  узрел  ее  наконец.  Подобное  единство,
единение, Галактический Разум - называй, как хочешь, -  единственный  путь
для человечества, если оно намерено эволюционировать естественным образом.
Без всяких искусственных подпорок, пророков, пытающихся насильно ввергнуть
нас в светлое будущее. Ты и твои последователи глубоко заблуждаетесь, если
считаете, что подобное единение угрожает личности, ее праву быть тем,  кем
она себя  видит.  Эволюция  в  направлении  Галактического  Разума  -  это
неизбежное  следствие  развития  интеллектуальной  жизни.  Содружество  не
накладывает оковы на наше  сознание,  как  раз  оно  и  делает  его  более
свободным.
     - Ага, - кивнул Марк. - В единстве - сила!
     - Конечно! Обязательно!.. - разгорячилась Элизабет. - Такова  природа
нашего сознания, оно постоянно должно вопрошать и получать ответы. Мучение
- когда ответы не совпадают с твоими ожиданиями; и ощущение счастья,  если
совпадают. Это же элементарно! Мы все созданы для любви, для верности, для
добра. И все другие расы, задумывающиеся о вечном, понимают это, даже  те,
что еще только стоят на пороге овладения метапсихической силой. Вот почему
ваши дети интуитивно поняли,  где  правда,  а  где  ложь.  Манион,  видно,
оказался толковым человеком. Он сумел убедить детей отказаться от  участия
в проекте создания "ментального человека".
     - Но ведь это же _р_а_б_о_т_а_е_т_!
     - Да, но с помощью каких методов? Ты что, хочешь загнать их кнутом  в
царство вечной свободы? А с точки  зрения  логики  я  вот  что  хочу  тебе
сказать  -  твой  "ментальный  человек"  неизбежно  и  резко,  a   priori,
обособится от всех иных форм жизни, существующих в Галактике.  Твоя  схема
грандиозна, но ее искусственность, холодный расчет прет  изо  всех  щелей,
впрочем, как и тот тупик, в который загнал себя золотыми ожерельями  народ
тану.
     - Мы можем во много раз увеличить возможности человека,  -  настаивал
Ремилард, - каждый из землян мог бы получить такое же сознание,  как  и  у
Джека.
     Вот, оказывается, в чем дело, неожиданно осознала Элизабет.
     Она в первый раз приблизилась к Марку и тронула его за руку.
     - Как ты не понимаешь. У Джека это  было  совсем  по-другому.  Он  от
рождения был такой и никогда  не  пытался  использовать  свою  способность
перемещаться в пространстве с помощью мысли во вред  другим.  Несмотря  на
то, что эта ужасная мутация превратила его в изгоя, он  всегда  утверждал,
что он -  один  из  нас.  Всех  нас!  Он  -  человек!..  Ты  представляешь
"ментального человека" как идеальное существо, _о_н_ же был мудрее тебя  и
никогда не скатывался в подобную пошлость.  Ментальный  -  не  ментальный,
какая разница! Все то  же  страдающее,  любящее,  ненавидящее,  хохочущее,
плачущее создание, обретающее смысл только в единении  с  подобными  себе.
Вот почему Джек отказался  следовать  твоим  путем.  Он  познал  истину  и
разгромил восстание. Вот за что он и  его  жена  -  твоя  бывшая  жена!  -
положили свои жизни.
     - При этом оставив меня вдовым, бессмертным и  проклятым!  -  пошутил
Марк и слабо пожал пальцы Элизабет, словно хотел  подчеркнуть,  что  он  с
юмором относится к этой ситуации. Потом их  руки  вновь  разъединились.  В
этот момент проснулся Брендан, начал что-то спросонья лепетать.
     - Ну, мне пора, - сказал Марк и кивнул в сторону малыша. - Отнеси его
к матери, видишь, выздоровел, проголодался...
     Элизабет взяла Брендана на руки, направилась к двери.  Марк  двинулся
за ней следом. Дедра и брат Анатолий,  привалившись  друг  к  другу,  едва
слышно посапывали на рейчатой скамейке. Скрип открываемой  двери  разбудил
их, они тут же вскочили на ноги. Мэри-Дедра сразу  заплакала  от  радости,
Анатолий Северинович громоподобным голосом, разбудившим всех в доме, начал
читать молитвы. Когда домочадцы собралась в коридоре и  зазвучали  веселые
возгласы по случаю выздоровления малыша, Марк незаметно скользнул назад  в
детскую.
     Огромного роста фигура, задрапированная в темный  плащ  с  капюшоном,
надвинутым на глаза, высилась у окна.
     - Меня зовут Крейн, - в комнате раздался голос. - Я - друг Элизабет и
ее страж. Вы закончили лечение?
     - Как видишь, - коротко ответил Марк. - И никакого вреда ни  ребенку,
ни женщине. Отойди от окна, мне надо уходить.
     - Ты поднял Брендана до уровня операнта. Теперь сделай то же самое со
мной!
     - Ты это серьезно?! - воскликнул Марк и взлетел в  воздух.  Здесь  он
завис, потом переместился в сторону окна, замер - черный  силуэт  на  фоне
чернильного, усыпанного золотыми и серебряными  блестками  прямоугольника.
Его волосы зашевелились, словно длинные нити водорослей в  быстром  потоке
воды. Над  его  головой  возникло  колечко  из  светящихся  точек  -  оно,
опустившись, опоясало лоб на уровне бровей. Марк содрогнулся.
     - Если маленький  ребенок  смог  вынести  такую  процедуру,  то  я  и
подавно, - настаивал Крейн. - Прошу тебя.
     Из кончиков волос Марка  посыпались  искры,  он  сверкнул  глазами  в
сторону Крейна.
     "Ты глуп! Разве ты не знаешь, кто я?"
     - Ты - Враг, которому предопределено из века  в  век  соблазнять  мой
народ. Я слышал о том погроме, который ты учинил  в  твоем  бывшем  -  или
будущем? - мире, мне известно, что ты помог ребенку.  Я  знаю  все!..  Мне
ведомо даже, чем будет наполнена твоя вечная жизнь. Я провижу твой удел на
протяжении многих эонов. Помоги мне, и я помогу тебе.
     "Я не нуждаюсь в помощи".
     - Тебе скоро понадобится поддержка. Мое преимущество  в  том,  что  я
знаю о тебе все. Ты же обо  мне  не  знаешь  ничего.  Именно  рыцари  моей
гильдии  хранят  митигатор,  который  не  дано  изготовить   даже   ученым
Галактического Содружества. Переделай мое сознание,  подними  меня  до  ее
уровня, и я отдам тебе митигатор. Клянусь Таной!
     За окном посветлело. Из-под руки,  на  запястье  которой  поблескивал
золотой браслет, брызнули лучи солнца, наступил день,  и  с  новым  светом
тело Марка растворилось в воздухе, только  лицо  еще  несколько  мгновений
светилось в окне, недоверчивое выражение появилось на  нем.  Марк  силился
что-то сказать...
     Крейн торопливо добавил:
     - Я не лгу. Нам надо встретиться еще раз.
     Лицо Марка окончательно исчезло из виду.
     Брат  Анатолий,  человек  опытный,  много  повидавший,  заметив,  что
Элизабет, несмотря на радость, охватившую всех живущих в  доме,  находится
на грани нервного срыва, тут же увел ее на кухню, где было  пусто,  жарко;
здесь вкусно пахло только что испеченным хлебом.
     - Выздоровление Брендана - великая радость, - произнес  он,  усаживая
женщину за широкий, сколоченный на козлах стол, -  однако  и  вам  следует
отдохнуть.
     Монах засуетился,  принялся  готовить  ужин  -  завтрак?  -  поджарил
яичницу, разогрел лапшу с уткой, нарезал теплый хрустящий  хлеб,  поставил
банку с клубничным вареньем. Пока Элизабет ела, он без конца восхищался  и
славил подвиг, который совершили они с Марком. Элизабет пыталась  вставить
хоть слово, однако монах мало что понимал в профессиональных вопросах. Тем
не менее такой, не имеющий примера на Многоцветной  Земле  успех  Анатолий
Северинович был в состоянии оценить. И  намекнул,  что  во  время  лечения
жизнь самой Элизабет не раз была под угрозой и  его,  в  общем-то,  больше
радует не целительная сила программы - что, конечно, важно само по себе, -
но в большей степени ее решимость работать не щадя себя.
     - Какое это имеет значение, брат, - ответила Элизабет. - Главное, что
дело сделано и сделано хорошо. Боже мой!.. Я даже передать  не  могу,  как
радостно на душе. Чем  я  занималась,  когда  попала  в  плиоцен?  Всякими
неинтересными мне проблемами, в которых я толком и понять ничего не могла.
То ли дело целительство, меня этому учили, да и  кое-какие  способности  у
меня есть. Вот результат...
     Анатолий Северинович хлопотал у плиты, где стояла кофеварка.
     - Я бы назвал все ухищрения, с помощью которых вы поставили  на  ноги
Эйкена Драма, детским лепетом, - заметил он.
     - Нет, здесь большая разница. В случае с Эйкеном я была не более  чем
консультантом. Ну, наставником... Он сам лечил себя. То есть  я  назначала
процедуры, а он уже сам проводил их. Собственно, этим  я  и  занималась  в
эпоху Галактического Содружества. Здесь я всегда была на высоте. Даже Марк
заметил...  -  Она  вдруг  замолчала,  нахмурилась,   сделала   вид,   что
внимательно изучает содержимое тарелки.
     - Что же он заметил? - спросил брат Анатолий.
     Элизабет не ответила, молча  принялась  за  яичницу,  потом  отложила
вилку и стала намазывать варенье на тонкие ломти свежего хлеба.
     - Марк, - наконец сказала она, - как педагог просто великолепен.
     Брат  Анатолий  вопросительно  взглянул  на  женщину.   Она   сделала
загадочное лицо, усмехнулась.
     - Надо же! Кто  бы  мог  подумать...  Потрясатель  Галактики,  злодей
космического масштаба лечит ребенка!..
     - Это так поразило вас?  -  спросил  монах.  Он  достал  две  большие
глиняные  кружки,  налил  кофе.  Потом  из  рукава  рясы  вытащил  плоскую
серебряную  фляжку  и,  подмигнув  Элизабет,   плеснул   в   кофе   что-то
необыкновенно ароматное.
     -  "Мартель",  отличный  коньяк.  Только,  Бога  ради,  не   говорите
Мэри-Дедре, что я так бесцеремонно  угощаю  вас.  -  Он  подтолкнул  в  ее
сторону кружку. - Пейте.
     Элизабет рассмеялась.
     - Вы такой же, как Марк.  Тоже  с  причудами...  Всегда  знаете,  как
поступить. Вы вообще все знаете, и наше дело  только  подчиняться.  -  Она
глотнула горячий напиток каштанового цвета, и слезы  выступили  у  нее  на
глазах. Потом, уже более рассудительно, женщина добавила: - Как же  еще  я
должна смотреть на человека, взбаламутившего всю Землю? Кто  он,  если  не
фанатик, поднявший руку на Галактический Разум? Сколько  людей  погибло  в
борьбе pro et contra [за и против (лат.)] его навязчивой идеи!
     - Должно быть, вы забыли, что я прибыл  в  плиоцен  за  три  года  до
начала восстания. Лично я не был знаком с Марком, но  в  те  годы  он  был
заметной   фигурой   на   общественном   небосклоне;   лидер,   обладающий
магнетической силой, чьи убеждения разделяли многие вполне разумные  люди,
а не только узколобые шовинисты. Тогда в его словах и  поступках  не  было
ничего дьявольского. Падение началось, когда Марк и верхушка партии -  как
они сами себя называли,  "Освобожденной  Земли"  -  решили  взять  в  руки
оружие. Вот тогда начался кошмар...
     Элизабет выпила кофе и теперь сидела  смирно,  откинувшись  спиной  к
стене. Глаза закрыты.
     - Следует признать, - тихо выговорила она, - что он  оказался  совсем
другим. Я представляла его иначе. После того, как нам довелось  поработать
вместе, я не знаю, чему верить. Моим  прежним  представлениям  о  нем  или
ощущениям, родившимся после этой встречи?..
     Теперь засмеялся монах.
     - Сколько вам было лет, когда началось восстание?
     - Семнадцать.
     - Неудивительно, что вы решили, что Ремилард - воплощение дьявола.
     Элизабет открыла глаза, удивленно вскинула брови.
     - Его сжигает непомерная гордыня - это же  очевидно!  Она  без  конца
понуждает его искать способ проявить свое "я", -  сказала  женщина.  Затем
она рассказала, как Марк в заключительной стадии лечения силой подчинил ее
мысли, создал с ней ментальное единство.
     - Я не то что шелохнуться - подумать ни о чем не могла. Он мог  убить
меня, подчинить своей воле,  но  он  не  сделал  этого.  Что  за  странный
альтруизм? Он поразил  меня  сильнее,  чем  его  желание  помочь  вылечить
Брендана. Брат, что он хочет на самом деле?
     - Бог его знает, - ответил Анатолий  Северинович.  Он  вылил  остатки
коньяку в кружку Элизабет и сказал: - Пейте.
     Она покорно взяла кружку, сделала большой глоток.
     - Марк в течение двадцати семи лет изучал звезды - все пытался  найти
обитаемую планету с таким же метапсихическим  потенциалом,  что  и  Земля.
Когда я спросила, что же  он  собирается  делать,  когда  отыщет  подобную
планету, он только рассмеялся.
     Монах покачал головой.
     - Я всего лишь  старый  бедный  священник.  Вырос  и  жил  в  Сибири.
Метапсихическими способностями не обладаю.  Как  я  могу  определить,  что
замыслил Марк Ремилард... или вы?
     Элизабет бросила на него  мимолетный  испытующий  взгляд.  Словно  бы
изучала... Монах улыбнулся, глядя в кружку.
     - Жаль, - заметила Элизабет, - что вы никогда не встречались  с  моим
старым приятелем Клодом Маевским. Вы бы составили с ним отличную парочку -
слава о вас пошла бы по всему плиоцену. Он на  вид  был  еще  почище  вас,
этакий чудаковатый старикашка...
     - Сестра Роккаро говорила мне о нем. И примерно в том же духе... - Он
потряс пустую фляжку, вздохнул, затем навинтил крышку и  убрал  посуду.  -
Думаю, там, в подвале нашего дома, найдется еще  пара  бутылок  "Мартеля".
Мне без этой лурдской [источник святой воды во Франции,  в  Лурде]  водицы
нелегко. Исповедаться, Элизабет, не хотите?
     - Нет-нет!
     Он всплеснул руками.
     - Мне же легче. -  Монах  поднялся  и  направился  к  двери.  -  Если
надумаете, я готов.
     - Почему бы вам не предложить _е_м_у_?
     - Я предлагал, три или четыре дня назад. После того, как  стащил  его
черный комбинезон. Мне показалось, что именно с его помощью он  летает  по
воздуху.
     - Ну и?..
     Брат Анатолий положил руку на щеколду.
     - Бесполезное дело. Он не нуждается в  комбинезоне,  чтобы  совершить
d-переход. Этот наряд нужен ему только для  того,  чтобы  не  появиться  в
незнакомом месте в неприличном виде, так что пришлось вернуть. Марк сделал
вид, что ничего не заметил.
     Женщина рассмеялась.
     - Так же, как он отреагировал и на ваше предложение исповедать его?..
     Монах хихикнул и вышел из кухни.



                                    5

     - Я прошу вас пересмотреть решение, - сказал старик Каваи.
     Древний, высохший японец стоял  на  ступеньках  крыльца,  ведущего  в
бывшую хижину мадам Гудериан, и держал на руках рыжую кошку.  Та  блаженно
мурлыкала, а три маленьких котенка ползали по ступенькам, тыкались в голые
ноги старика, беспомощно пищали. Два человека на верховых халиках стояли у
хижины - лица их были едва видны в прохладном предутреннем полумраке.
     - Ты единственный, кто все помнит, ты - живая история Скрытых Ручьев,
и ты же решил остаться, Танданори-сан! - Пеопео  Моксмокс  Бурке  -  вождь
Бурке, как его звали свободные люди  из  поселения,  -  сидел  на  халике,
скрестив ноги. - В любой день фирвулаги могут захватить деревню. Не  имеет
значения, предупредил ли нас об этом  Фитхарн  Деревянная  Нога  или  нет.
Он-то настроен по отношению к нам дружески, но что он может один. Вспомни,
как  эти  ублюдки  разнесли  форт  Русти.  Мы  больше  не  можем  доверять
"маленькому народу". Шарн и Айфа столько раз лгали нам.
     - Король и королева фирвулагов хотели бы разрушить  все  поселения  в
долине  Мозеля,  -  согласился  старый  японец.  -  Их  можно  понять,  мы
представляем для них угрозу.
     - Какую угрозу, старик! - в сердцах бросил Дени Джонсон.  -  В  форте
Русти погибли восемьдесят три человека, более двух сотен захвачено в плен.
Их погубили через пару месяцев, с той поры нас постоянно выживают  отсюда,
сжигают поселение за поселением, что расположены в  Вогезах.  Кроме  того,
сколько ранено  и  пропало  без  вести.  Этот  перешеек,  поросший  лесом,
расположен слишком близко от фирвулагов. Болота нас не спасут. Как  только
Шарн отдаст приказ, они навалятся на нас всем скопом. Теперь у  нас  мозги
просветлели, и мы постараемся вовремя удрать от  них.  И  ты  тоже.  Зачем
помирать так бессмысленно? Никто не предлагает тебе участвовать в  захвате
Ронии. Ты можешь  отправиться  с  караваном  в  Нионель.  Там  тоже  живут
свободные люди, они примут тебя.
     - Нет, я не уйду, - ответил Каваи и спустил кошку с рук. -  Я  вполне
понимаю, почему вы решили оставить эти места, но я не могу все бросить.
     Вождь Бурке протянул старику огнестрельный карабин.
     - Возьми хотя бы эту штуку, все-таки какая ни есть оборона.
     Каваи отрицательно покачал головой:
     - У вас и так мало оружия, вряд  ли  его  хватит,  чтобы  напасть  на
Ронию. Если фирвулаги увидят, что я безоружен, они оставят меня  в  покое.
На что им такой ветхий старикашка!  Мне  уже  за  восемьдесят,  наполовину
слепой, а всего богатства - дом, полный кошек. Нет, я  остаюсь,  присмотрю
за хижиной, ведь она когда-то приютила нас. Когда это было?.. Ах, уже и не
вспомнить. А в той стороне садик - я  ухаживал  за  ним.  Дорожки  у  меня
всегда были чистые-чистые. А там мельница  на  протоке.  Как  я  могу  все
бросить, когда сюда придут эти?.. Кто-то должен присмотреть за хозяйством.
У меня тут еще козы остались, и несколько цыплят, и большой гусак - так  и
не захотел, дурак, лезть в корзину. Так что с пищей у меня порядок.  Жалко
гусака - сожрут ведь, поганцы, ему годков, наверное, столько же, сколько и
мне... Ну куда я пойду, ребята? В Нионель?.. А вдруг все обойдется и  сюда
вновь вернутся люди, а я вот он. Тут как тут.
     Наступило молчание, потом Дени Джонсон неожиданно громко прокашлялся,
провел рукой по глазам.
     - Ты, дед, словно песнь родному очагу поешь! Кончай,  дед,  а-а?  Бог
видит, как я хочу остаться. Если бы только можно было поверить в  то,  что
будет мир. Но ты же слышал, о чем говорил Фитхарн?
     Каваи нахмурился.
     - И ты веришь сказкам насчет войны с Мраком?
     - Старик, - ответил Дени, - я уже не знаю, во что еще  можно  верить.
Есть только одна штука, в которой нельзя сомневаться. Я  был  дурак  и  не
знал, как здорово петь себе на здоровье и зарабатывать этим на хлеб. Во-от
с  таким  слоем  масла...  В  Ковент-Гарден  меня   слушали   с   огромным
удовольствием, я знал, что такое успех,  дед!  Сколько  бы  я  дал,  чтобы
вернуться на сцену. Я мечтаю о своем времени.  Я  даже  согласен  намазать
лицо краской и сыграть Яго, лишь бы только попасть туда.
     Каваи поймал кошку за шиворот и взял на руки -  та  покорно  и  ловко
устроилась у него на груди.
     - Ну, умаку ики йо, ну, ребята. Удачи!
     - Ладно, старик, давай сюда своего гусака, как-нибудь  впихну  его  в
корзинку Пепино.
     - Не сходи с ума, Дени, - сказал Бурке, -  нам  еще  караван  догнать
надо.
     - Езжайте с Богом, ребята. Ну их, эти прощания, -  согласился  Каваи.
Ни один мускул не дрогнул у него на лице.
     - Двигай, Желтый Глаз, - обратился Бурке к Дени Джонсону, - а  я  дам
дельный совет этому старому упрямому карасю.
     Когда всадник скрылся в предрассветном тумане, Пеопео слез  с  халика
и, упершись кулаками в бедра, встал  перед  миниатюрным  дряхлым  японцем.
Лицо  индейца,  словно  вырезанное  из  полированного   красного   дерева,
изрезанное шрамами, оставалось бесстрастным,  однако  голос  его  дрогнул,
когда он спросил старика:
     - Может, передумаешь? Пожалуйста...
     Японец посмотрел на вождя.
     - Эта хижина до сих пор хранит ее дух. Он защитит меня.
     - Она бы первая сказала, что надо уходить.  Что  только  идиот  может
добровольно отдаться в руки врагов.
     Кошка вновь спрыгнула с рук Каваи и  поспешила  схватить  за  шиворот
котенка, начавшего охоту за прыгающей у крыльца жабой.
     - Послушай, Пеопео Моксмокс. Я горжусь  теми  десятилетиями,  которые
провел здесь, в плиоцене. Я ни о чем не жалею.  Я  хотел  быть  поближе  к
природе, вот и поселился здесь. Да, вначале было трудно, страшно,  сколько
опасностей  подстерегало  нас,  но  сколько  радостей  я  обрел   в   этом
благодатном краю. Я никогда не рвался  в  вожди,  как  ты,  например;  мне
всегда хотелось овладеть ремеслами, которыми занимались мои предки. Здесь,
в деревне,  я  мастерил  станки  -  ткацкие,  точильные...  Делал  бумагу,
глиняную посуду, сколько обувки сработал!.. Передавал свои навыки  другим.
Все было душевно, просто, по-человечески... Даже смерть мадам  Анжелики  и
сестры Амери я пережил спокойно, понимал, - какой смысл спорить и сожалеть
о тех, кто оказался на пути великого колеса превращений, кто волею  судьбы
сменил лик. Но теперь, Пеопео, я устал. Мы долгие годы  близко  дружили  с
тобой, а ты и не заметил, что я  совсем  обветшал  -  в  чем  только  душа
держится. А ты у нас еще орел, кому, как не тебе, вести племя. Я  останусь
здесь. Буду молить Просветленного, чтобы вам  повезло  и  свободным  людям
удалось немного растрясти забитые  оружием  склады  в  Ронии.  Раз  уж  вы
решили, что оно вам необходимо для переговоров  с  королем,  то  дерзайте.
Только логика  здесь  какая-то  глупая:  сначала  ограбить  его,  а  потом
вступать в переговоры. Вы подумали о том, как он  сможет  сохранить  лицо?
Как ему, не уронив своего достоинства, войти с вами в контакт?..  Впрочем,
теперь это уже не мои заботы. Это не для меня. Мое колесо  жизни  очертило
полный круг. Я старался  жить  в  соответствии  с  благородными  истинами,
теперь пришел мой черед испытать  судьбу.  Забудь  о  старом  Каваи,  если
считаешь, что я глуп, раз испытываю желание окончить свои дни в том месте,
которое так долго радовало меня,  давало  отдых,  приют,  надежду,  дарило
мысли.
     - Ты далеко не глуп, старик. -  Вождь  Бурке  склонил  голову.  -  До
свидания.
     - Я еще не сказал тебе "сэйонара",  Пеопео,  но  будет  достаточно  и
"идти ираши", что означает "теперь  прощай".  Пожалуйста,  передай  людям,
которые пойдут в Нионель, чтобы вспоминали обо мне и, если  смогут,  пусть
как-нибудь навестят старика. Если ты изменишь свое решение насчет ухода  в
будущее, знай - твой  вигвам,  целехонький,  убранный,  будет  ждать  тебя
здесь.  Прежде  чем  начнется  сезон  дождей,  я   положу   новую   крышу,
отремонтирую фрамуги.
     - Спасибо.
     Старик сделал глубокий поклон, и, когда он выпрямился, Бурке уже  был
в седле. Пеопео поднял  на  прощание  руку,  пришпорил  халика  и  галопом
помчался вслед давным-давно ушедшему из деревни каравану.
     Каваи переливчато свистнул,  и  тотчас  рыжая  кошка  Дейя  и  котята
завертелись у него под ногами, ожидая рыбу и блюдечко козьего молока.  Сам
он поел не много, очень бережливо - крошки смахнул в рот,  потом  принялся
убивать время: расхаживал по хижине, выходил во двор, там бродил из угла в
угол. Когда туман окончательно  рассеялся  и  солнечные  лучи  заиграли  в
кронах высоких раскидистых сосен, Каваи занялся уборкой  в  саду.  Сорняки
уже густо испятнали дорожки, и удобренные  навозом  мастодонтов  цветы  на
грядках дружно пошли в  рост.  Кусты  тоже  требовали  ухода  -  подрезки,
прореживания... На них все еще  было  полным-полно  цветочков  -  вот  год
выдался! И урожай и  погода  -  середина  осени,  а  земля  еще  не  может
освободиться от плодов... Три часа  пролетели  в  трудах,  наконец  старый
Каваи присел отдохнуть на грубо сколоченную скамейку, огляделся...  Теперь
чем заняться? "Отнесу-ка я ей цветы", - неожиданно  решил  он.  Сказано  -
сделано! Под навесом на полке  японец  нашел  подходящий  горшок,  нарезал
только-только  начавшие  раскрываться  бутоны  замечательных,  платинового
оттенка роз, добавил к  ним  кроваво-алых  сестричек.  Какой  удивительный
аромат! Благодать!.. "Вот эти, красные - для мучеников, - объяснил  старый
Каваи кошке, явившейся в сад. - Мадам их очень любила. Покуда жива была".
     На мгновение он замер, глянул вдаль - тускло  было  в  глазах,  влага
некстати выступила. Э-э, чему быть, того не миновать! И чтобы не  потерять
лицо, сохранить уважение к самому себе, дома он переоделся во все  чистое,
запер кошку с котятами - что им под ногами у солдат вертеться!  Передавят,
как мышей, а если хижину подожгут - кошка спасет детей, у  нее  есть  свой
ход. Стараясь не сутулиться, не спешить, он  медленно  прошел  по  деревне
мимо сгрудившихся то там, то здесь брошенных вигвамов, по мосткам переспел
через широкий ручей, питаемый множеством горячих  и  холодных  родников  -
отсюда и название поселения, Скрытые Ручьи.  Потом  зашагал  по  широкому,
хорошо утоптанному проселку на кладбище -  все  вниз  и  вниз  по  течению
ручья. С  полкилометра  примерно...  Каваи  впервые  задумался:  какое  же
расстояние занимает этот, столько  раз  хоженный  путь?  Туда  и  обратно.
Друзей своих носил, за могилками присматривал... Да, с полкилометра будет.
А это что? Три недели здесь не появлялся, и сразу  все  начало  зарастать.
Что поделаешь, джунгли!..
     - Вот чем следует заняться в первую очередь, - сказал он вслух самому
себе, и в следующее мгновение  неясный  гул,  что-то  похожее  на  гудение
гигантского пчелиного роя, привлек его внимание. Он замер, прислушался.
     Вроде бы все тихо - птички щебечут, гигантские  белки  пощелкивают  -
вон их сколько на соснах, хвосты в полметра! И снова тот же рокот - теперь
уже стали различимы слагаемые этого неясного,  накатывающегося,  зловещего
шума. Сначала ритмичный топот -  казалось,  будто  в  недрах  земли  вдруг
забилось  могучее  сердце;  потом  донеслось  жутковатое   низкое   пение,
барабанная дробь, что-то похожее на завывание волынки, но главное - пение,
басовитое, сиплое, протяжное. Старик Каваи много раз слышал его. Это  была
походная песнь фирвулагов.
     Он выбрался на проселок, приложил к глазам руку козырьком.  Видел  он
плохо, однако сумел различить в слепящей дали на  востоке  цветные  пятна.
Теперь уже был ясно слышим барабанный бой, отбивающий ритм для марширующей
пехоты, которая двигалась отдельными колоннами по четыре бойца в ряд.  Что
это за солдаты - метр с  кепкой;  правда,  коренастые,  кривоногие,  плечи
несоразмерно широки... Однако скоро насмешливое удивление начало сменяться
сковывающим   члены   страхом.   Стоило   только   посмотреть   на    лица
солдат-фирвулагов - напряженные, с единым туповато-решительным выражением,
на зазубренные пики, на их обсидиановые доспехи,  на  штандарты,  ровно  я
мерно покачивающиеся над рядами, на арбалеты нового типа, которые в  одной
из колонн карлики несли на плечах, - и становилось ясно, что  одолеть  это
войско - работа трудная, нескорая.
     Каваи стоял посреди дороги с кувшином  в  руках,  где  томился  букет
пышных платиновых и багряных роз, а гоблины, словно не замечая старика,  с
теми  же  уродливо-воодушевленными  физиономиями,  обтекали  его  с  обеих
сторон. Старик был весь в пыли, стоял недвижимо, все не мог оправиться  от
удивления - наконечники копий фирвулагов были железные.  Никто  из  солдат
даже взгляда не бросил на него - так и маршировали строем по направлению к
брошенной деревне.
     Наконец пехота прошла, и  отряд  кавалерии  достиг  того  места,  где
оцепенело  стоял  Каваи.  Всадник  гигантского  роста  в  рогатом   шлеме,
восседавший на  таком  же  непомерно  большом  халике,  с  головы  до  ног
закованный в латы из черного  стекла,  украшенные  огромными  драгоценными
камнями, остановился перед Каваи. В ту же секунду к старику с обеих сторон
подъехали телохранители из охраны. Вслед за командующим  придержали  своих
скакунов два великана поменьше, за ними - совсем уж несуразная картина!  -
карлик, сидевший на таком же здоровенном мерине, что и первый фирвулаг.
     Старик с достоинством поклонился офицерам.
     - Доброе утро.  Добро  пожаловать  в  Скрытые  Ручьи.  На  все  время
перемирия, подтвержденного королем Шарном и  королевой  Айфой,  вы  будете
моими почетными гостями. - И  он  протянул  переднему  всаднику  горшок  с
цветами.
     Тот  поднял  забрало  шлема,  за  которым  показалось   необыкновенно
морщинистое лицо. Взгляд у всадника был раздраженный.
     - Я  -  Бетуларн  Белая  Рука,  чемпион  и  великий  капитан,  первым
являющийся на битву, бич для врага! - объявил он скрипучим низким голосом.
- Молись своим ничтожным богам, низкорожденный.
     -  Я  уже  помолился,  спасибо,  -  поблагодарил  старик  и  на   шаг
приблизился к огромному халику. - Я принес вам цветы, лорд Бетуларн.  -  И
он с улыбкой вновь протянул командующему розы. Тут-то и заметил, что левая
боевая перчатка великана была белого цвета, того же молочного оттенка рога
на гребенчатом шлеме, неподъемный, украшенный изумрудами щит был  подвешен
на седле, из-под него выглядывало ложе какого-то ужасного оружия  двадцать
второго века. Впрочем, лазерные  карабины  были  и  у  окружившей  старика
конной стражи. Подчиняясь  мысленной  команде,  они  держали  старика  под
прицелом.
     Когда же японец рискнул приблизиться к Бетуларну,  среди  следовавших
за ним офицеров началась суматоха - они расстроили ряды. Один  из  них,  в
голубой кирасе, посмел приблизиться к военачальнику. На  ходу  благородный
воин  снял  шлем  и  оказался  женщиной-великаншей  с  длинными  вьющимися
волосами. Она широко  улыбалась  и,  указав  пальцем  на  старого  японца,
засмеявшись, сказала:
     -  Ловко  он  смутил  тебя,  Белая  Рука.  Одной  Тэ  известно,   как
низкорожденному удалось загнать тебя в тупик. Да возьми наконец эти  цветы
или убей его...
     Лорд  Бетуларн  наклонился  и  взял  горшок.  Удивительно,  но  разом
схлынуло то тревожное наваждение, заставляющее сжиматься сердце  при  виде
марширующих  колонн,  неподвижных   мрачных   лиц,   зазубренных   пик   и
поставленных  на  предохранители  арбалетов.  Два  офицера,  следующие  за
командующим, подняли забрала - они тоже были  обескуражены.  Один  из  них
махнул рукой,  и  охрана,  оставив  старика,  развернув  халиков,  галопом
поскакала в деревню.
     - Очень рад, что принятые в дар цветы вызывают у вашего народа  такие
же чувства, как и у моего, - вежливо сказал старик Каваи.
     Бетуларн не обратил внимания  на  его  реплику.  Он  вскинул  голову,
прислушался и проворчал:
     - Ушли? Что значит ушли? - Потом долгим взглядом наградил старика.  -
Где все низкорожденные?
     Каваи составил свой ответ в выражениях формального отказа:
     - Гомен нассаи, лорд Бетуларн. Они все ушли. В  последние  месяцы  мы
испытали столько неудач, столько несчастий обрушились  на  наши  головы...
Кругом шныряли толпы мародеров, которые не давали нам житья. Было  решено,
что эти земли стали слишком опасны, и все "низкорожденные", исключая меня,
приняли приглашение лорда Суголла и его супруги Катлинель Темноглазой.
     - Что ж, на одну стычку меньше, наши ребята  и  девицы  сохранят  для
главного события больше сил, - вмешалась в разговор великанша с  вьющимися
волосами.
     - Помолчи, Фулетот, - зарычал  великий  капитан,  потом  обратился  к
Каваи: - Когда они покинули деревню?
     - О, давным-давно. Они уже, наверное, к Пиктолу подходят.
     Бетуларн пожевал длинный ус, дернул себя за бороду.
     - Черт... Надо бы проверить.
     -  Осталась  одна  неделя  до  конца   перемирия,   -   подал   голос
офицер-карлик, сидевший на гигантском мерине, но Бетуларн и его оборвал:
     - Заткнись, Пингол!
     - Вспомни, что нам было приказано, - заговорила еще одна великанша.
     Это  уже  было  слишком,  и  командующий,  повернувшись  к  ней  всем
корпусом, рявкнул:
     - А тебя что, не касается, Монолоки?.. Разрази вас  гром,  вы  дадите
мне подумать?!
     Каваи вежливо предложил:
     - Я, к сожалению, не могу угостить наших добрых  соседей  обильной  и
изысканной пищей, но в доме, что стоит у родника, есть пиво, а  у  меня  в
хижине найдется кувшин отличного клубничного джема.
     Бетуларн скосил глаза в сторону улыбающейся великанши.
     - Ну, старик, если это ловушка... - начал он,  но  Каваи  протестующе
замахал руками.
     - Я живу совсем один. Уверен, ваши следопыты  подтвердят  мои  слова.
Пожалуйста, я вас приглашаю. - Он показал в сторону деревни, повернулся  и
зашагал по дороге.
     "Милая Амери-сан, - начал молиться Каваи, -  твои  розы  помогли  мне
наполовину отвести беду. Доченька, помоги мне довершить начатое".
     Он услышал, как за его спиной кто-то  оглушительно  захохотал,  затем
оттуда донеслись глухие  звуки  -  когтистые  лапы  халика  зашваркали  по
пыльному проселку.
     - Конечно, - проворчал Бетуларн, нагоняя  старика,  -  холодное  пиво
куда лучше, чем теплое.
     - И я о том же. Так что прошу, здесь недалеко.


     - Ты уверена, что это решение - именно то, что тебе надо?  -  спросил
Грег-Даннет.
     Единственный глаз, чуть выкатившийся, серьезный - голубой  зрачок  на
кремовом поле, - расположенный посредине лба  молодой  ревунши,  не  мигая
смотрел на него.
     - Если я буду похожа на человеческих  женщин,  тогда  муж,  возможно,
полюбит меня. Моих способностей оказалось недостаточно. У него  серебряное
ожерелье, поэтому он способен видеть насквозь,  не  то  что  эти  мужланы,
супруги из низкорожденных.
     Она  сняла  последнюю  одежду  -  ее  тут  же  подобрала   и   унесла
лаборантка-женщина -  и,  слегка  дрожа,  приблизилась  к  накрытому  алым
балдахином восстановительному автоклаву. Ее стройное тело сверху, от шеи и
до середины грудной клетки, было покрыто  чешуей,  ниже  поросло  чудесным
голубоватым, похожим на лисий, мехом.
     - Я готова. Что мне теперь делать, Мелина?
     - Теперь в автоклав, - сказала лаборантка. - Для начала  мы  завернем
тебя в целительную кожу.  Потом  доктор  Прентис  Браун  и  я  приладим  к
автоклаву специальные устройства. Ты почувствуешь,  будто  погружаешься  в
сон. Даже не успеешь ничего заметить.
     - Я буду видеть сны?
     - Добрые, веселые сны, -  заверил  доктор.  -  Возможно,  ты  увидишь
его...
     Маленькое существо улыбнулось.
     - Мне хорошо известно, что я могу умереть или выйти из этого бака еще
более уродливой, чем раньше. Все равно - я с радостью иду на это. Если  он
появится до того, как я проснусь, вы ему скажите, чтобы он подождал  меня,
ладно?
     - Обязательно! - кивнул Грег-Даннет. - А теперь  полезай  и  думай  о
чем-нибудь хорошем. Это очень важно, чтобы ты хотела добиться успеха.  Чем
сильнее, тем лучше.
     Доктор и его ассистентка приступили к работе - завернули  мутантку  в
прозрачную мембрану и  поместили  в  объемистый,  заполненный  маслянистой
жидкостью   бак.   Затем   навинтили   крышку,   проверили   окончательное
сканирование ее внутренних органов,  измерили  пульс,  давление  и  прочие
характеристики, затем включили подогрев. Тело женщины свободно  всплыло  и
заняло горизонтальное положение.
     Грег-Даннет внимательно изучил колонки цифр,  появившиеся  на  экране
дисплея, и коснулся своего золотого ожерелья.
     - Овечка, ты уже спишь? Ты слышишь меня?
     Ее ответ медленно всплыл на экране - одно-единственное слово, и,  как
вздох, оно прозвучало в сознании ученого:
     - Т_о_-_о_н_и_...



                                    6

     Восемь новеньких, только что раскрашенных красками золотого и сочного
фиолетового цвета вездеходов вспенили спокойную морскую  гладь  пролива  и
выползли на песчаный пляж острова  Бретань.  На  гибкой  антенне  головной
машины трепетал королевский вымпел.  Эйкен  Драм  сам  сидел  за  рычагами
вездехода. Настроение у него было замечательное - давно не  выпадал  такой
отличный, богатый на добрые события денек. Все новости  были  одна  другой
лучше. Бэзил Уимборн,  начальник  альпийской  экспедиции,  одолел  сложный
участок на леднике Грессона и заложил  первую  промежуточную  базу.  Отряд
фирвулагов, вышедший из Фаморела, на удивление удачно попал под гигантский
оползень. "Маленький народ" потерял в этот день тридцать солдат.  Кугал  -
Сотрясатель Земли передал из Ронии  рапорт,  из  которого  следовало,  что
запасы оружия и другого оборудования, доставленного из будущего, оказались
настолько велики, что теперь вопрос о перевооружении армии  можно  считать
решенным. Высокий Стол на это даже надеяться не мог.  Кугал  сообщил,  что
груз уже упакован, организован транспорт - на днях он высылает караван  по
южному маршруту, пусть более длинному, но  менее  опасному,  чем  западный
путь. Даже несмотря на объявленное перемирие... Тяжеловооруженная  охрана,
состоящая из гвардейцев тану, доставит оружие по Роне в Сейзораск,  оттуда
сухим путем, по ответвлению Большой Южной дороги, в Сазаран,  потом  вновь
по воде до устья Гаронны, далее королевский флот перевезет оружие в Горию.
     Насвистывая что-то  бравурное,  Эйкен,  выехав  на  берег,  нажал  на
клаксон - ревущий сигнал эхом отразился от песчаных дюн.  Птицы  бросились
врассыпную...   Король   засмеялся.   Теперь   впереди    лежала    хорошо
спрофилированная проселочная дорога, ведущая  к  только  что  построенному
секретному железоделательному заводу, который в официальных  документах  -
для сохранения тайны - именовался особым сельскохозяйственным  ведомством.
На сегодня было назначено торжественное открытие  всего  производственного
цикла.  На  церемонию   были   приглашены   также   четырнадцать   молодых
североамериканцев и кое-кто из самых высокопоставленных придворных.
     Какой чудесный сегодня  выдался  денек!  В  синем  небе  праздничными
гирляндами плыли легкие, похожие на кочаны капусты кучевые облака.
     - Слишком много приятных событий в  один  день.  К  чему  бы  это?  -
задумчиво сказал Эйкен, обращаясь к  Дугалу,  сидевшему  рядом,  в  кресле
второго водителя, и, не дождавшись ответа, решительно провозгласил:  -  За
удачу! - Потом добавил: - Ты, вероятно, догадываешься, о чем идет речь.
     -  Зачем  нам  столько  сразу  -  хорошего  и   плохого?   Трудненько
разобраться тому, кто в корень зрит. Благими помыслами вымощена  дорога  в
ад. Потерявший осторожность в пасть дракона угодит.
     - Пояснее не можешь?  -  перебил  король.  -  Давай-ка,  парень,  без
Шекспира...
     Человек, называвший  себя  специалистом  по  истории  средних  веков,
ответил в возвышенном тоне:
     - Если помыслы твои светлы, зачем садиться в  одну  машину  с  детьми
восставших?
     - Вилкас сел туда, куда его послал шеф, -  веско  произнес  Эйкен.  -
Меня об этом еще Йош предупредил - сказал, что в  том  вездеходе  барахлит
автоматический прокладыватель курса.
     - Что можно возразить, всего лишь дурачок я, - вздохнул Дугал,  -  но
вот что довелось услышать мне прекрасным этим утром, когда  разгуливал  по
площади дворцовой. Они вниманья на меня не обратили. Кто  я  -  безвредный
сумасшедший. - Потом Дугал вдруг заговорил просто и  понятно,  без  всяких
декламационных подвываний: - Сир, смысл их разговора был ясен. Они  узнали
о твоей метапсихической слабости, об этом их предупредил негодяй  литовец.
Они что-то замыслили.
     Король долго молчал и вел вездеход уже без прежнего удальства,  глаза
его превратились в щелочки.
     - Да, Вилкас, Йош и еще один парень - конопатый  такой,  -  они  были
тогда в Каламоске, когда я готовил ловушку этим ребятам с Окалы. Но  зачем
Вилкасу предавать меня?
     - Он считает, что причин у него предостаточно. Такие люди хуже гадюк.
Озлобленные, завистливые, они спят и видят,  как  бы  вцепиться  в  глотку
хозяину. Более всего он обижен тем, что до сих  пор  не  получил  золотого
ожерелья.
     Альборан  -  Пожиратель  Умов,  сидевший  со  своей  женой  Эднар  на
штурманских  сиденьях,  расположенных  за  спинами  водителей,  наклонился
вперед и озабоченно произнес:
     - Если готовится измена, нам надо  срочно  вернуться  в  Горию,  Ваше
Величество. У нас здесь слишком мало верных друзей, да и машину, создающую
защитный экран, мы с собой не захватили.
     - Я собью с них  спесь!  -  тихо  и  отчетливо  выговорил  Эйкен.  Он
прибавил газ, турбины взвыли, вездеход рванулся вперед  и  вскоре  обогнал
плотную вереницу машин, ехавших в  сторону  гористого  плато,  занимавшего
центральную часть острова. Король помчался напрямую через безлесые пологие
холмы. От тряски сломался дисплей переднего обзора. Эйкен припал к  щелям,
но скорость не снизил. Когда же вездеход  добрался  до  подвесного  моста,
переброшенного через реку Прото-Оуст, он, как ни в чем  не  бывало,  ловко
притормозил и аккуратно  переехал  на  другой  берег.  Здесь  остановился,
подождал, потом с помощью  дисплея  кругового  обзора  посмотрел  назад  -
других машин еще не было видно, - затем навел камеру вперед. Менее  чем  в
трех  километрах  виднелись  невысокие,  укрытые  в   расщелинах,   хорошо
замаскированные купола.
     - Дугал, - спросил король, - ты совершенно  уверен,  что  они  решили
сварить сегодня нечто дурно пахнущее? Мы не можем позволить себе попасть в
дурацкое положение. Все это выглядит так глупо.
     - Глупость, сир, подобна солнцу - она светит повсюду, - ответил тот и
сразу - с ним так часто бывало  -  сбросил  маску  полусумасшедшего.  -  В
поездку отправились четырнадцать этих молодых смутьянов. Только мисс Клу и
трое наиболее толковых парней остались  дома.  Этой  массы  мозгов  вполне
достаточно, чтобы организовать метаобъединение с преступными  намерениями.
И еще я слышал, как тот, с лисьей мордой, Ниал Кеог сказал, что  посещение
цеха по выплавке железа предоставляет уникальную возможность.
     Альборан и Эднар почти одновременно мысленно вскрикнули:
     "Ваше Величество, кровавый металл резко увеличивает мощность! К  тому
же его можно использовать против охраны тану".
     Отставшие семь вездеходов появились на дороге. Впереди, направляясь к
мосту, двигалась машина Хагена.  Король  с  помощью  дальновидения  проник
взором  в  кабину,  но  ничего  подозрительного   не   обнаружил.   Ремонт
оборудования, очевидно, уже был закончен, и теперь североамериканцы  щедро
угощали Йоша, Вилкаса и Джима дешевым  мускадетом,  пользовавшимся  особой
популярностью среди жителей Гории  -  они  прозвали  это  винцо  "собачьей
радостью".
     Эйкен сосредоточил вызывающий сигнал на сознании  Йоша,  привлек  его
внимание резким коротким импульсом и, предупредив, чтобы тот не  показывал
вида, что разговаривает с королем, прямо в лоб спросил:
     "Очень важно! Не спеши с  ответом...  Можно  ли  умышленно  испортить
робот-автопилот, чтобы посадить тебя с помощниками в вездеход Хагена, а не
в какой-либо другой?"
     "Черт побери, шеф... конечно, можно. Почему ты спрашиваешь?"
     "Все, молчок, Йош. Парень, будь настороже".
     - Я знаю, - вдруг отвлек Эйкена Дугал, - есть небесный  дух  иль  маг
великий, большой недоброжелатель короля, чья измена  может,  откроется,  а
может, и не откроется, когда случится беда.
     - Ты так думаешь, - заинтересовался  Эйкен  и  усмехнулся  в  бороду,
которую  отпустил  не  так  давно  -  объект  колкостей  и  насмешек  всех
придворных зубоскалов. - Твой пророческий взгляд уж очень проворный малый,
раз он хочет разом столкнуть меня и с Хагеном, и с его папашей.  Здесь  ты
переборщил - я не так глуп, чтобы ставить их на одну  доску.  Эти  молодые
наглецы объективно на моей  стороне.  Они  сами  не  ведают,  что  творят.
Считают, что наступил удобный момент, чтобы выйти из-под  моего  контроля.
Они, очевидно, решили, что я полностью утратил свою мощь, после  того  как
Вилкас  рассказал  им,  какой  спектакль  я  разыграл  перед  ними  вблизи
Каламоска.
     - Они будут поражены, - подал голос Альборан,  -  увидев  вашу  мощь,
когда вы возглавите наш метаконцерт.
     - Так-то оно так, - кивнул Эйкен, - только  организатор  метаконцерта
не должен пороть горячку.  Без  психокинетической  энергии,  заложенной  в
башку,  конечно,  не  обойдешься,  но   не   менее   важны   находчивость,
предусмотрительность,  умение  рискнуть,  а  также  способность  создавать
канал,  по  которому  метаэнергия  сможет  разрядиться  самым  эффективным
образом. Все  эти  стороны  взаимосвязаны,  сила  складывается  из  многих
слагаемых. Мне кажется, Хаген испугался, что один на один, без ментального
единения за моей спиной, я не в состоянии противостоять Марку  в  схватке.
Этакий наивный, сверхосторожный и при этом  немного  туповатый  паренек...
Молодо-зелено!.. У него воображения  не  хватает  представить,  что  можно
выйти на  бой  без  тройной  защиты  сигма-поля,  без  металлокерамических
доспехов,  которые  с  головы  до  ног  должны  прикрывать   мое   ослиное
королевское величество от ударов из-за угла. Мальчик беспокоится,  как  бы
его любимый папаша не сгреб меня в охапку и не натравил на них.
     Через несколько  минут  все  вездеходы  собрались  возле  королевской
машины, и Хаген почтительно по мысленному коду спросил:
     "Сэр, вы решили  показать  нам  свое  умение  водить  машину?  Должен
признаться, что более умелого  водителя  я  не  встречал.  Не  желаете  ли
возглавить парадную колонну для въезда на завод? Я могу включить музыку  -
у меня есть записи военных маршей, исполняемых на волынке".
     Эйкен сухо ответил:
     "Следуйте за мной".
     - Эти мерзавцы уже в полной готовности, -  сказал  Дугал,  когда  они
тронулись с места. - Хаген только ради осторожности  показал,  что  вполне
осознает, кто здесь сеньор, а кто - вассал.
     Потом  историк  с  преувеличенным  вниманием  начал  изучать  вышитую
золотом на его сюртуке львиную голову.
     Король скосил глаза в сторону Дугала. Кем он был на самом деле,  этот
тронутый на средневековых обычаях медиевист, который без всякого  торквеса
слишком часто проникает в его  мысли?  Или  ему  так  кажется?  Глянув  на
изображение, он в первый  раз  заметил,  что  над  львиной  головой  сияла
корона, и в следующее мгновение мысли  унеслись  в  прошлое  -  в  далекую
нерастраченную юность, которая прошла на родной планете Далриада.  Он  тут
же взял себя в руки - сейчас не  время  расслабляться,  слишком  серьезное
испытание ждет его впереди. Он снова сосредоточился на управлении машиной,
потом сказал:
     - Прежде всего мы должны быть совершенно уверены, что они решились на
теракт. Хуже не бывает, когда начинаешь дуть  на  холодное  молоко  и  без
толку тратишь энергию. Тем более что стрел в нашем  колчане  действительно
маловато.
     Руководитель нового металлургического производства Аксель ранее жил в
рудном поселке в Вогезах, потом сбежал от свободных  людей  и  прибился  к
королю. Был он человек крупный, грубоватый, с объемистым животом. Ожерелья
не имел, но горлом обладал луженым. Получив от Эйкена  полную  свободу  по
устройству индустриальной базы королевства, Аксель показал  себя  толковым
организатором и в короткий срок создал на острове Бретань целый  комбинат.
При этом особое  внимание  он  уделял  вопросам  безопасности.  Завод  мог
выдержать усиленную бомбардировку ментальными зарядами сверху.  Проникнуть
внутрь производственных помещений тоже было непросто, шахтеры и  рудокопы,
которые подписали контракт, наверх до окончания его срока не  поднимались.
Все процессы были по возможности механизированы -  от  подземных  работ  в
шахте, где были задействованы четыре  врубовые  машины,  которые  нашли  в
подвалах Стеклянного Замка, до  розлива  готового  металла.  Вредные  газы
удалялись специальными вентиляторами, приводимыми  в  движение  с  помощью
силы падающей воды.
     После короткой экскурсии по шахте и осмотра плавильных печей Эйкен  и
сопровождающие его люди и тану  собрались  на  антресолях,  устроенных  на
пятнадцатиметровой высоте над  главным  производственным  помещением,  где
пышущий  жаром,  разбрасывающий   искры   поток   расплавленного   металла
переливался в огромный,  в  три  человеческих  роста,  ковш.  Вокруг  него
суетились рабочие, одетые  в  серебристые  защитные  костюмы.  Когда  ковш
полностью наполнился, его переместили  к  громадной,  имеющей  форму  яйца
плавильной печи с открытым вверху отверстием, куда и залили железо  первой
выплавки.
     - Металл из первой печи мы используем для  изготовления  наконечников
для стрел, копий и  других  не  требующих  высокого  качества  изделий,  -
объяснял Аксель королю. - Или отливаем из него слитки, которые потом  идут
на ковку. Мы тут даже прокаткой занимаемся. Здесь шумно, как в аду,  и  не
так интересно, как в следующем отсеке,  где  Ваше  Величество  окажет  нам
честь запустить в действие первый бессемеровский конвертер.
     - Это, должно быть, интересно, - согласился Эйкен.
     - Я уже хотел построить подобный  аппарат  в  Хаут-Фуневиле,  но  наш
главный специалист Тони Вейланд запретил. -  Аксель  состроил  недовольную
гримасу.  -  Он  все  время  выдумывал   что-то   мудреное,   словно   без
фантастических сплавов или какого-то  необычного  железа  мы  не  разобьем
фирвулагов.  Вейланд  так  и  не  ввел  в  действие  свою  работающую   на
электроэнергии печь. Собственными силами мы не могли  спасти  оборудование
из захваченной Финии.
     Король внимательно выслушал инженера, потом спросил:
     - Этот Вейланд, по вашему мнению, толковый металлург?
     Аксель пожевал губами, потом кивнул в сторону Дугала:
     - Вы лучше его спросите. Они были дружки не разлей вода. Все, что мне
известно, я уже сказал - с помощью конвертера Бессемера мы можем  наварить
в сотню раз больше металла, чем в той духовке, которую выдумал Вейланд.
     Огромный ковш наклонился, и  расплавленный  металл  потек  в  широкое
устье конвертера. Альборан обратился к королю:
     - Думаю, у фирвулагов поджилки затряслись бы от страха, если  бы  они
увидели все эти пышущие жаром машины,  изрыгающие  металл,  который  может
стереть их с лица земли.
     - Они увидят! - громко объявил Эйкен.  -  Я  собираюсь  приурочить  к
началу Великого Турнира открытие  выставки,  где  будут  показаны  готовые
изделия, изготовленные на этом заводе. Тогда, думаю, Шарн и  Айфа  поймут,
что разгром свободных людей, живущих на руднике, им  ничего  не  даст.  Мы
пустим все это в ход, если "маленький народ" будет по-прежнему  стремиться
к так называемой войне с Мраком.
     Аксель внимательно следил за происходящим внизу. Один  из  рабочих  в
комбинезоне из серебристой металлизированной  ткани  поднял  вверх  сжатые
руки в знак того, что все готово. Громадная бадья отъехала  в  сторону,  и
гигантское яйцо начало медленно поворачиваться в цапфах.  Через  некоторое
время открытое устье конвертера оказалось  направленным  прямо  на  группу
людей,  столпившихся  на  антресолях.  Гостей  обдало   жаром   -   что-то
завораживающее,  грозное,  жуткое  чудилось  в  огромной   массе   жидкого
слепяще-белого  металла.  Все  отпрянули...  Яйцо  не  спеша  вернулось  в
вертикальное положение и, не останавливаясь, начало наклоняться  в  другую
сторону. Когда пасть конвертера оказалась прикрытой  специальным  защитным
устройством, он замер.
     - Все поближе! Поближе ко мне!.. - Разгоряченный выпавшей  ему  ролью
Аксель начал покрикивать на гостей. - Сейчас я объясню, что будет дальше.
     Эйкен, окруженный рыцарями тану из его свиты, стоял ближе  других  от
дышащего огнем аппарата. Североамериканцы и другие люди разместились вдоль
перил. Король неожиданно обратился к экзотикам:
     - Братья и сестры по разуму! Где же  ваше  гостеприимство?  А  ну-ка,
освободите место для наших заокеанских друзей. Пусть они встанут  поближе,
тогда им будет лучше слышно, что  Аксель  собирается  нам  рассказать.  Ты
тоже, Йош! Иди сюда да захвати с собой своих ребят. Здесь еще есть над чем
поработать.  В  смысле  автоматизации...  Так  что  тебе   будет   о   чем
поразмышлять  на  досуге.   Необходимо   значительно   повысить   качество
продукции.
     Самурай - обладатель золотого торквеса - почтительно поклонился.
     - Как прикажете, Эйкен-сан.
     Рыжий Джим буквально засветился от радости и сразу начал  пробираться
в первые ряды, только хмурый Вилкас неожиданно попятился. На лице  у  него
появилось ошеломленно-испуганное выражение.
     - Давай-давай, иди сюда! - Эйкен намеренно обратился лично к нему.  -
Сейчас нам покажут нечто необыкновенное. Ты что, не желаешь встать поближе
к королю? Что толкаться там, возле Хагена и Ниала.
     Молодой Ремилард  и  его  тринадцать  товарищей  держались  отдельной
группой.  Вилкас  откровенно  льнул  к  ним,  впрочем,   как   и   Аксель.
Руководитель комбината  буквально  лучился  от  радости  общения  с  этими
молодыми людьми.  Шовинист  до  мозга  костей,  он  испытывал  к  ним,  не
обладающим, как и он,  ментальными  ожерельями,  особую  симпатию.  Вот  и
разболтался - выложил исподтишка, что железо - смертельно  опасный  металл
не только для фирвулагов, но и для тану. Те внимательно слушали его.
     Теперь  Аксель  с  все  более  возрастающим  волнением  обратился   к
собравшимся:
     - Конвертер Бессемера - это только на непросвещенный  взгляд  простое
устройство. На самом деле это нечто замечательное. Вы, надеюсь,  заметили,
что  сама  камера  не  нагревается,  однако  уже  через  несколько   минут
температура расплава начинает резко возрастать. Почему? Дело  в  том,  что
через жидкий металл продувается воздух, который нагнетается во-он через те
мехи, в камере начинается экзотермическая реакция,  то  есть  реакция,  не
только очищающая металл от вредных примесей, но и протекающая с выделением
тепла. Так что плавка сама себя нагревает!.. Во-он те мехи - это не просто
примитивные  воздуходувки,  но  работающие  на  солнечной  энергий   самые
современные компрессоры. Выжигая углерод в расплавленной массе, снижая его
процентное содержание, мы тем самым можем получить сталь, а если при  этом
введем специальные добавки, то и металл с  заранее  заданными  свойствами.
Видите, содержимое конвертера закипело подобно лаве в жерле вулкана? -  Он
вытащил  огромный  цветной  платок  и  отер  вспотевшее   лицо.   -   Есть
какие-нибудь вопросы? - спросил он. - А  то  мы  сейчас  начнем  выпускать
металл.
     -  Послушайте,  а  это  чертово  яйцо  не  сварит   нас   живьем?   -
забеспокоился Дугал. - После всего, что вы рассказали насчет вулканической
лавы, я, словно девушка, трясусь от страха.
     - Никакой опасности, все предусмотрено, - заверил Аксель. -  Господа,
мы стоим в пятидесяти метрах  от  конвертера,  металл  польется  в  другую
сторону.
     - Пусть он закончит рассказ, - сказал Хаген. - Все очень интересно. -
Потом он поднял холодные голубые глаза на Эйкена. - Как вы считаете,  Ваше
Величество?
     - Продолжайте, - коротко бросил король.
     Аксель перегнулся через перила и  махнул  платком.  Один  из  рабочих
поднял руку и направился к большому колесу, с помощью которого  открывался
вентиль, запирающий воздуховоды. Как только вентиль был открыт, послышался
оглушающий свист и из  печи  полыхнуло  пламя.  Искры  брызнули  слепящими
росчерками, ударили в защитный экран, прикрывавший заднюю стену помещения.
Жаркая волна прихлынула и  опалила  всех  стоящих  на  антресолях.  Здание
заходило ходуном. Цветные  дымы  заиграли  в  солнечных  лучах  и  струями
протянулись в вытяжные щели.
     - Это еще что! - закричал Аксель. - Сейчас такое начнется.
     Оператор у вентиля еще больше открыл заслонку -  воздух  под  сильным
давлением  начал  перемешивать  толщу  расплава.  Раздался  громкий   рев,
постепенно переходящий в раздражающий визг, словно  конвертер  громогласно
возвестил о своем триумфе.  Дымные  "лисьи"  хвосты  окрасились  ярким,  с
шоколадным отливом алым цветом, струи удлинились, насытились металлическим
паром, заиграли пурпурными, розовыми и  оранжевыми  тонами.  Расплавленный
шлак очередями брызг подобно метеоритам падал на пол.
     Постепенно язык пламени, бьющий  из  верхнего  отверстия  конвертера,
окрасился позолотой, и чем дальше продолжался процесс выжигания  углерода,
тем прозрачнее становились дымы. Незаметно  Хаген  и  компания  отошли  от
перил влево, Вилкас было потянулся за ними, потом передумал. Одет он был в
роскошный наряд для дворцовых  приемов,  который  не  очень-то  вязался  с
изумленно-испуганным, глуповатым выражением лица и бегающими  глазами.  Он
ежесекундно смотрел то на короля, то на пламя, вырывающееся из конвертера,
потом  все-таки  решился  приблизиться  к  североамериканцам.  Они  стояли
плотной группой, плечом к плечу, метрах в десяти от короля  и  его  свиты.
Удивительно, но глаза у них у всех были закрыты.
     Цвет  пламени,  вырывающегося  из   устья   аппарата,   теперь   стал
снежно-белым. Искры пылающими бриллиантами продолжали разлетаться  во  все
стороны. Неожиданно  конвертер  начал  поворачиваться  в  боковых  цапфах.
Аксель громко воскликнул: "Нет!" - и вскинул  руки.  Следом  мощная  струя
расплавленного  металла  ударила  в  защитный  экран,   прожгла   его   и,
отразившись от стены, выложенной из  огнеупорного  кирпича,  уже  в  форме
нелепой, округлой,  с  узким  длинным  горлышком  бутыли  в  доли  секунды
уничтожила деревянные балки, поддерживающие крышу. Рабочие внизу бросились
врассыпную. Единственный смельчак у воздуховода, пытаясь наглухо перекрыть
вентиль, крутил стальное колесо... Все происходило  в  каком-то  странном,
беззвучном ритме - и  замедленно!..  Словно  время  растянулось  так,  что
мгновения превратились в минуты, секунды в часы...
     Еще  одна  порция  металла   ослепительным   факелом   вырвалась   из
конвертера, плеснула на пол, растекаясь трехметровой, на удивление  ровной
и светлой дорожкой. Последовавший новый взрыв, взметнувший огромный  комок
расплавленной жижи, произошел почти сразу - аппарат  едва  успел  изменить
положение, но и этого хватило, чтобы струя металла ударила в балкон -  как
раз в то место, где стоял король.
     Вилкас заорал от страха и бросился к лестнице. Цех напрочь  заволокло
дымом.  В  этот  момент   в   сознание   присутствующих   ворвался   вопль
перепуганного до смерти литовца, так и не решившегося спуститься вниз:
     - Помогите же. Бога ради, помогите мне кто-нибудь!
     Вдруг рев прекратился, конвертер замолк  -  видно,  рабочему  удалось
перекрыть воздуховод, - и в  наступившей  тишине  стало  отчетливо  слышно
потрескивание  догорающих   балок,   поддерживающих   балкон.   Та   часть
антресолей, на которую обрушилась  струя  расплавленного  металла,  мягко,
ровно осела на пол. Никто из присутствующих не пострадал.  Король  обволок
себя и свою свиту гигантской защитной сферой, которая  у  всех  на  глазах
медленно таяла в дыму.
     Аксель рухнул на колени, слезы текли по его грязному лицу.
     - Что ты, парень, твоей  вины  в  случившемся  нет,  да  и  никто  не
пострадал. - Маленький бородатый человечек в золотистом  походном  кожаном
костюме глянул в сторону оставшихся наверху, на уцелевшей  части  балкона,
североамериканцев. Те во все глаза, со страхом и удивлением,  смотрели  на
короля.
     Эйкен указал на них пальцем.
     - И наших заокеанских  друзей,  кажется,  не  задело.  Вот  это  была
чехарда! У нас столько дел  впереди  -  надо  "врата  времени"  соорудить,
защитить Многоцветную Землю от твоего  папаши,  Хаген...  Хаген?  Ты  меня
слышишь?  Конечно,  если  с  вами  произойдет  несчастный  случай,  мы  уж
как-нибудь управимся сами, однако, работая вместе, нам  как-то  сподручнее
добиться цели. Ты согласен со мной, Хаген Ремилард?
     - Согласен, Ваше Величество.
     - А твои бравые хлопцы?
     - Они согласны, Ваше Величество, - не задумываясь, ответил Хаген.
     Эйкен   посмотрел   на   остывающий   конвертер,   окинул    взглядом
разгромленное  производственное  помещение,  ткнул  ногой   кусок   шлака,
валявшийся  на  цементном  полу,  присвистнул,  покачал   головой,   потом
обратился к присутствующим:
     - Знаете, а с небольшими доработками, прежде всего в области  техники
безопасности, эта штука вполне сгодится. Прежде всего надо защитить людей.
Может, стоит раздать им  серебряные  торквесы?..  Однако  лично  я  против
подобной меры из-за нездорового ажиотажа вокруг ментальных  ожерелий.  Кто
мог подумать, что это станет источником раздоров? Я мог закрывать  на  это
глаза, пока у меня не было выбора и моей жизни не угрожала  опасность,  но
теперь я обязательно займусь разбором этого случая. Ты _п_о_н_я_л_,  Хаген
Ремилард?
     - Понял, Ваше Величество.
     Король махнул рукой разбежавшимся рабочим.  Невидимая  сила  легонько
подталкивала их поближе к Эйкену, и когда все встали в круг, он сказал:
     - Все это пустяки, ребята! Правда? Тьфу на него!.. - Он указал  рукой
на конвертер. - Как говорит мой закадычный друг  Дугал,  все  хорошо,  что
хорошо кончается. - Потом он подозвал поближе тану и людей из свиты. - Тем
не менее, парни и девушки, вот о чем я  хотел  с  вами  поговорить.  Ходит
много слухов, что король, мол, ослаб, что силы у него на исходе,  что  ему
уже нельзя оставаться  главой  Многоцветной  Земли.  Так  вот,  плюньте  и
разотрите. - Он накрыл всех окруживших его метапсихической сетью, плотной,
не позволяющей даже шевельнуться. - Что вы скажете на это?  -  И  он  снял
ментальные тиски.
     - С_л_а_н_ш_л_, Эйкен-Луганн! - закричали все хором.
     Король довольно кивнул и замурлыкал  какую-то  песенку;  единственные
слова, которые можно было разобрать, звучали  примерно  так:  "Хайль,  наш
повелитель!.."
     Потом Эйкен подошел к Вилкасу, сумевшему наконец  осилить  лестничный
пролет. Теперь он стоял на самой последней ступеньке.
     - Вот еще один счастливчик, который даже не подозревает об этом.  Что
ж, сейчас ему все станет ясно.
     Вилкас  издал  какой-то  странный  горловой  звук.  Стены,   остывший
конвертер, толпа людей - все поплыло у него  перед  глазами.  Потом  вдруг
предметы и фигуры обрели необыкновенную четкость, словно засветились...
     Эйкен с симпатией подмигнул ему.
     - Я ненавижу применять жестокие методы при мозговом просвечивании, но
сейчас это просто необходимо. Ага!.. Какой позор!.. Все из-за того, что ты
считал себя достойным золотого торквеса? Ты глуп и завистлив. Получив его,
ты бы придумал  какой-нибудь  другой  повод,  нашел  бы  еще  какую-нибудь
причину  для  измены,  которую  ты  совершил  по  отношению  к   человеку,
доверившемуся тебе.
     - Король, пощади! - успел выкрикнуть Вилкас.
     В следующее мгновение он схватился за свой на глазах раскалившийся до
густо-золотого цвета серый ошейник. Запахло паленым - Вилкас даже  рук  не
успел убрать, как рухнул на грязный, заваленный шлаком пол.
     - Ты мечтал о золотом ожерелье, - сказал король. - Ты получил его.



                                    7

     Отталкиваясь шестом, Тони Вейланд  гнал  свой  ялик  через  обширные,
густо поросшие камышом болота. Направление выдерживал  по  компасу  -  все
дальше и дальше на север; поскорее  бы  миновать  эту  топкую,  почти  без
разводьев, южную оконечность озера Брес и выбраться  наконец  на  открытую
воду. Терпеть  подобные  муки  не  оставалось  сил  -  жара,  бесконечные,
пропитанные влагой туманы, постоянный  запах  гнили  и,  конечно,  пиявки!
Жуткие, с палец длиной!.. Такого количества этих  безжалостных  тварей  он
никогда не видел. Они буквально усыпали каждую  тростинку.  Пробираясь  по
этим зарослям, размышлял Вейланд, можно совсем без крови остаться.  Пиявки
впивались моментально. С трудом отдерешь!..
     Прошло более трех  недель,  как  он  оставил  разрушенный  Барделаск.
Большую часть пути протопал на своих двоих - так и шагал по Большой  Южной
дороге, проложенному по правому берегу Роны. Ему посчастливилось  ни  разу
не встретить фирвулагов, которых здесь, на западной стороне, всегда было в
избытке. Теперь они все попрятались или сбежали. Непонятно... Много хлопот
ему доставляло отсутствие удобных мест для ночлега - каждый раз, когда  он
останавливался на ночь,  поблизости  начинали  рыскать  стаи  хищников;  в
низинах свирепствовали дикие кабаны со своими нахальными семейками. Пугали
банды мародеров и грабителей, погуливавших в этих местах. Однажды  он  уже
было совсем решил позвать на помощь... В тот  день  ему  пришлось  сделать
большой крюк, чтобы обойти укрепленный лагерь, - кто знает, в  чьих  руках
форт? В редком подлеске он и натолкнулся  на  разбойников.  Выстрелил  два
раза, уложил пару негодяев, слава Богу, остальные тут же бросились в чащу.
     Много опасностей подстерегало его  на  пути  к  Ронии.  Прежде  всего
следовало избегать встреч с королевскими вербовщиками, забирающими в армию
всех, кто попадал им в руки. Кого ни спроси, все были уверены, что война с
фирвулагами не за  горами,  даром,  что  ли,  большие  отряды  королевской
гвардии прочесывали буши вдоль  Южной  дороги,  на  каждом  проселке  были
выставлены  заставы.  Сначала  выловленных  мужчин   приманивали   щедрыми
окладами и возможностью вволю пограбить; если те отказывались, им  на  шеи
вешали серые ошейники - и точка!.. Странники рассказывали, что кое-где  на
Многоцветной  Земле  уже  объявили  мобилизацию  среди  обладателей  серых
торквесов. В такое-то время да оказаться в армии! Не дай Бог!.. Тем  более
ему... То-то бы удивились вербовщики - откуда у нищего безродного  путника
золотое ожерелье? Тони быстро сообразил,  чем  мог  грозить  ему  подобный
вопрос, и надежно упрятал торквес под одеждой. При  встречах  с  людьми  -
когда закупал провизию или шагал в толпе - он особенно тщательно следил за
маскировкой.
     Большое количество постов было выставлено в степи -  там,  где  Южная
дорога подымался к теснинам, в которых билась Рона. С  вершин  продуваемых
ветрами  холмов   было   видно   окрест   на   многие   километры;   любой
путешественник, попытавшийся скрыться, был бы сразу  обнаружен.  Потом  бы
его допросили... Конец известный - серый хомут на шею, пику в руки -  и  в
строй. Если не хуже!..
     Смутное подозрение шевельнулось в душе Вейланда, когда  он  наткнулся
на вывеску:

                        ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ПУТНИК!
                         ГОЛОДЕН? АЛЧЕШЬ ПИТЬЯ?
                         ОТЛИЧНАЯ ЕДА И НАПИТКИ
                           ЖДУТ ТЕБЯ ВПЕРЕДИ.
                           ХИЛТОН ХАУС - 6 КМ!

     Сначала,  прочитав   объявление,   оттопав   к   полудню   порядочное
расстояние, он воспрянул духом. Что значили шесть  километров!  Тем  более
что скоро его догнал обоз, везущий фураж для армейских  халиков  в  Ронии.
Один из возниц, по имени Виги, пожалел прохожего, подсадил на телегу. Он и
объяснил чужаку истинное назначение трактира.
     - Дьявольски опасное  место,  вот  что  там  такое.  Береги  задницу,
парень, если не хочешь получить  в  награду  серый  хомут  и  загреметь  в
ударную королевскую бригаду. - Он свистнул и  хлестнул  кнутом  послушного
халикотерия.
     Погонщики, хорошо знакомые с отрядом солдат, пьющих в  трактире,  тем
не менее в их присутствии чувствовали  себя  бедными  родственниками.  Они
сгрудились в уголке, Тони попал в самую середку. Теперь он ничего поделать
не мог, однако любую опасность решил встретить лицом к  лицу.  Легко  было
так сказать, а вот когда к  нему,  пристроившемуся  за  длинным  столом  и
попивающему холодное пиво, обратился один из  офицеров,  у  Вейланда  душа
ушла в пятки. Офицер был вроде бы настроен  дружелюбно  -  поинтересовался
"за жизнь" - как она, ничего? -  посетовал,  что  Виги  так  худо  угощает
нового приятеля. Тони, прежде чем ответить, попытался справиться с  дрожью
в коленках.
     - Спасибо, хреново, - ответил Вейланд. - Со  здоровьем  неладно.  Еле
хожу... Зря вы ко мне, начальник, присматриваетесь, я вам вряд ли подойду.
Вам нужны бравые ребята. - Карабин Карбри он вместе  с  другими  пожитками
успел спрятать во дворе.
     Глаза начальника команды вербовщиков сверкнули.
     - Сколько всякой чепухи болтают о  королевской  армии!  И  что,  мол,
загоняют силой, кандалы на шею вешают. Не верь ты этим сказкам.  Если  ты,
парень, человек образованный, не чета этим навозным  жукам,  -  погонщики,
спешившие поскорее поесть и утолить жажду, захохотали и начали подмигивать
друг другу, - если у тебя есть специальность, мы  можем  послать  тебя  во
вновь образованное научное  ведомство.  Оно  создано  под  эгидой  Гильдии
Творцов. Направим к лорду Селадейру, он  настоящий  джентльмен.  Тем,  кто
подходящий, у него сразу серебряное ожерелье вручают, и жизнь как  у  царя
за пазухой.
     - Да я...  понимаете...  больше  по  гуманитарной  части,  -  скромно
ответил Вейланд.
     - Мозги всегда мозги, - добродушно заметил начальник. - Тебе нужно  в
Горию. Там красота! Бабы такие - пальчики оближешь, и столько, что успевай
поворачиваться. М-да, ночная жизнь... Сам бы пошел, - он тряхнул  головой,
- если б взяли.
     Он вытащил свернутый трубкой пергамент, отогнутый край  которого  был
украшен огромной круглой печатью, шариковую ручку  и  красивую  спортивную
сумку из голубого вельвета - там лежало что-то комковатое, выпуклое.
     - Только взгляни,  парень!  Кто  может  отказаться  от  этого?  Давай
подписывай, и завтра же караваном в столицу. А  сегодня  вечером  в  Ронии
игры, пляски, век не забудешь. Что скажешь?
     Погонщики и офицер захихикали,  словно  лунатики,  и  заставили  Тони
посмотреть на то,  что  лежит  в  сумке.  Начальник  расстегнул  молнию  и
театральным жестом достал оттуда серое ожерелье. Смешки  и  шуточки  сразу
стихли.
     Офицер толкнул ошейник в сторону Тони. Застежка была открыта - этакая
выпуклость, две шишечки, вставлявшиеся одна в другую и  сцеплявшиеся  так,
что самому снять  ожерелье  было  невозможно.  Если  только  с  головой...
Ожерелье представляло из себя витую,  с  резным  рисунком  на  поверхности
трубку,  внутри  которой  помещались  особые   компоненты,   увеличивающие
метапсихические  возможности  человека.  По  всей  длине  были   проделаны
маленькие вентиляционные отверстия.
     - Сними шарф, - предложил офицер, - и надень эту штуку. - Он коснулся
рукой серого ожерелья  на  своей  шее.  -  Должен  сказать,  приятель,  ты
испытаешь незабываемые  ощущения.  Сможешь  такое  проделывать!..  Никаких
головных болей, болячек, язв! Всегда будешь здоров как бык. И  это  только
полдела. Если твой хозяин носит серебряное или золотое ожерелье, он сможет
напрограммировать тебе такие развлечения, каких ты за всю  свою  жизнь  не
испытывал и не испытаешь. Что там секс, наркотики, водка... В один миг  ты
забудешь о всех  своих  несчастьях,  и  все  с  помощью  этого  волшебного
ожерелья. Подпиши здесь. - Он положил перед Вейландом пергамент.
     Четверо солдат - крепкие, крупные ребята - встали у Тони  за  спиной.
Его мгновенно бросило в пот, он попытался привстать, но тут же был  усажен
на место.
     - Я... я пока не готов, - хрипло сказал Вейланд.
     Погонщики уставились в свои кружки - что там они увидели  на  дне?  -
энергичнее, не глядя на Тони,  заработали  челюстями,  защелкали  орехами,
потом по одному не спеша потянулись к дверям. Только  Виги  робко,  словно
извиняясь, посмотрел в его сторону.
     -  Подпиши,  -  приказал  офицер.  Теперь  он  не   сводил   с   него
требовательного взгляда.
     - Подпиши! - хором подхватили солдаты. Их ухмылки более  походили  на
волчий оскал.
     Тони попытался отодвинуть свой стул назад.  Не  тут-то  было!  Офицер
поднялся, взял ожерелье и двинулся вокруг стола к  попавшемуся  в  ловушку
посетителю. Он уже совсем было собрался надеть ожерелье на  шею  Вейланда,
как тот неожиданно выкрикнул:
     - Нет, _ч_е_р_т _в_а_с _п_о_б_е_р_и_!
     Словно курок спустили в его голове  -  все  остальное  он  уже  делал
машинально. Увидел только оцепеневшие лица солдат и офицера  (сидя  к  ним
спиной), холодно, мгновенно проник  в  их  мозговые  центры  удовольствий,
разом, спрессовав, вложил туда нечто сокрушительно приятное - они  тут  же
повалились на пол, задергались в оргазматических конвульсиях...
     - Веселенькое дерьмо... - едва слышно выдохнул Виги. Другие погонщики
теперь с изумлением смотрели на Тони.
     Оттолкнув стол, Вейланд поднялся, перешагнул через неподвижно лежащие
тела, повернулся к товарищам Виги и снял шарф.
     - Что сделано - то сделано! - сказал он. - Теперь я бы хотел поскорее
убраться отсюда. Эти ребята, когда очнутся, ничего не будут  помнить...  я
надеюсь. Но чем черт не шутит. - Тони сурово посмотрел на погонщиков. - Вы
отвезете меня в Ронию или нет?
     Виги, коснувшись ладонью лба, ухмыльнулся.
     - Повозка ждет вас, ваше экзотическое сиятельство.
     Тони взял серый ошейник и протянул его Виги.
     - Я, конечно, тебе доверяю, но на  всякий  случай.  Чтобы  тебе  было
легче сдержать слово...
     - Нет! - испугался тот. - Ни за что!..
     Инженер-металлург отвратительно хихикнул.
     - Что ж, приятель, тебе, видно, хорошо известно, что  злоупотребление
удовольствиями народа тану может свести с ума. Мы поняли друг друга? Тогда
в дорогу.
     Он было собрался разломать ожерелье,  потом,  подумав,  сунул  его  в
вельветовую сумку и взял с собой.
     Тем же вечером на черном рынке он за приличную  сумму  "толкнул"  его
какому-то спекулянту. На эти деньги купил полностью  снаряженного  халика,
новую одежду, декамолевую надувную лодку и палатку,  припасы  и,  наконец,
подозрительно крупные, но очень чистые и красивые рубины для Ровены.  Этот
подарок должен был помочь ему  помириться  с  женушкой.  У  него  осталось
достаточно монет, чтобы не тревожиться насчет  долгого  пути  до  Нионели,
куда он следующим утром и отправился.
     Однако переменчивая фортуна и на этот раз сыграла с ним  злую  шутку.
Километров через сорок  к  северу  от  Ронии  пришлось  бросить  халика  -
оказалось, что ему подсунули хромого скакуна. Возвращаться  в  город  было
рискованно - мало ли, вдруг  его  там  уже  ждут  и  тут  же  арестуют  за
нанесение  ментальных  увечий  солдатам  Его  Величества.  К  тому  же  он
находился  в  самом  сердце  территории,   кишмя   кишевшей   ненавистными
фирвулагами. Их не было видно, они прятались в схоронах,  но  Тони  нутром
чуял их присутствие, да и телепатический эфир подтверждал его  подозрения.
К северу тянулись редкие обозы с военными грузами да отдельные  странники,
направляющиеся, как и он сам, в землю обетованную - в Нионель. Прибиться к
обозу шансов почти не было, а шагать в одиночку значило непременно попасть
в руки разбойников или фирвулагов. Кроме того, тащить такой груз было  ему
не по силам.
     Тогда, после долгих прикидок, он решил двигаться по воде. Сона в  тех
местах разлилась широко, течение было  медленным,  поставив  парус,  можно
скорехонько добраться до северного побережья озера. Если он боится сбиться
с курса, то можно двигаться вдоль болотистых сонных лагун  до  той  точки,
откуда  начинается  Западный  Тракт.  В  любом  случае  так  он  наверняка
доберется до места. Правда, на  этом  маршруте  особенно  не  разгонишься,
однако безопасность почти гарантирована. Кто по доброй воле сунется в  эти
топи?..
     Второй день он работал шестом, продираясь сквозь девственные  заросли
тростника. Было 27 сентября, жара, вонь...  Гигантские  пиявки  липли  как
бешеные. Его дальновидение в этих топких чащобах совсем отказало,  он  мог
ориентироваться только  по  наручному  компасу.  Тони  проклинал  себя  за
жадность  -  за  то,  что  пожалел  несколько  монет   на   автоматический
прокладыватель  курса,   оборудованный   вставляющимся   в   ухо   пищащим
устройством, который можно было купить на черном рынке в Ронии. Кто бы мог
подумать, что в нем появится нужда? То-то он обрадовался, когда  к  вечеру
второго дня выбрался на открытую воду, - даже закричал от радости! Неужели
он больше никогда не увидит  эти  отвратительные,  работающие  без  отдыха
живые насосы? Выдумает же природа себе забаву!.. Тем временем солнце легло
на купы дальних деревьев. С  приходом  ночной  тьмы  угомонятся  комары  и
оводы, а пока следует натереться репеллентом - и в путь.
     Скоро он наткнулся на череду едва выступающих из воды островов. Вот и
место для ночлега нашлось. Душа у Тони запела. Утром он  поспал  подольше,
потом  приготовил  легкий  завтрак,  за  несколько  минут  надул  походные
декамолевые  стол  и  стул,  заварил  кофе,  разложил  на  столе  булочки,
купленные еще в  Ронии.  Они  хранились  в  целлофане  и  оказались  почти
свежими...
     Пара красно-белых попугаев внимательно следила за  ним  с  ближайшего
дерева. Небольшая водяная крыса неторопливо  переплыла  заливчик,  где  на
берегу лежала декамолевая лодка. Только теперь Тони обратил внимание,  что
в заливчике цвели крупные белые лилии. Ласково светило солнце, даже оводов
не было, ветром их, что ли, сдуло?.. Только откуда ветер? Да Бог с ним,  с
этим ветром.
     Ровена...
     Он закрыл глаза, мысленно позвал ее.  Ровена  была  не  более  чем  в
трехстах километрах отсюда. Может быть, его призыв,  исполненный  страсти,
долетит до нее?
     "Я возвращаюсь к тебе, моя маленькая женушка. Твой Тони теперь  имеет
золотое ожерелье, его дух непобедим. Теперь меня ничто не  остановит.  Жди
меня. Жди..."
     Он забылся и сквозь дрему услышал, как плеснула вода.
     "Кто там?" - мысль сорвалась сама собой. Он открыл  глаза,  встал  со
стула, спугнул маленькую упитанную мышку, собиравшую крошки на столе.
     Мыс, прикрывавший залив, густо порос тростником, с той стороны сквозь
заросли бесшумно выскользнуло выкрашенное шаровой краской пятнистое каноэ.
В  нем  находились  пятеро  мужчин  и  одна  женщина,  все  очень  крепкие
физически, вооруженные до зубов. Следом из-за  мыса  показалась  еще  одна
лодка, точь-в-точь такая же, как и первая. Там сидела одна женщина и  трое
мужчин, на корме - упакованный груз, возвышавшийся над  бортами.  Сидевший
на носу головного каноэ  -  чистокровный  индеец  из  Северной  Америки  -
вскинул бластер и повел стволом, указывая бросившемуся к своей лодке Тони,
чтобы он вернулся на место.
     Вейланд зло глянул на него. Поднял руки вверх. Оба каноэ причалили, и
бандиты выскочили на берег. Одна из женщин сразу принялась  рыться  в  его
вещах, другие обшаривали окрестности. Их фигуры  то  и  дело  мелькали  за
кустами - двигались они совершенно беззвучно.
     Женщина, перебиравшая его пожитки, была родом из Латинской Америки  -
глаза накрашены, веки намазаны чем-то грязно-голубым. Тони даже сплюнул от
отвращения, однако та не обратила на него никакого внимания.  Покопавшись,
она вскрикнула от радости  и,  выхватив  из  чехла  карабин,  торжествующе
подняла его над головой.
     - Мадре, ты только взгляни на эту штуку! Два ствола - стреляй хоть из
того, хоть из другого. Все равно, такой кого угодно надвое перешибет.
     Пеопео Бурке спросил погрузившегося в мрачные раздумья пленника:
     - Что-то я тебя не знаю. Как тебя зовут?
     - Билл, - ответил Тони и отвел глаза в сторону. - Билл Джонсон.
     Огромный негр, стоявший за индейцами, весело расхохотался.
     - Смотри-ка! Послушай, парень, может, ты  мой  похищенный  в  детстве
младший братишка? Знаешь, у него был неплохой тенор.
     - Его не Билл зовут, - из-за спины Тони крикнула латиноамериканка.  -
Если, конечно, он не спер шелковые боксерские  трусы...  Нет,  не  спер!..
Здесь носовые платки, и всюду вышито "Тони".
     - Можешь взять трусы на память, черт тебя побери! - закричал Тони. Он
возблагодарил небеса за то, что спрятал рубины и деньги в нательном поясе.
     - А это что? - удивленно воскликнула женщина и вытащила  обернутую  в
металлическую обложку тонкую записную книжку. - Все  это  нам  пригодится,
правда, Пео? Парень-то на вид кажется знакомым. - Она  подошла  поближе  и
протянула записную книжку Дени Джонсону. Тот изучил обложку, потом  открыл
ее и прочитал вслух:

                             МЕТАЛЛОВЕДЕНИЕ
                   Незабвенному Энтони Брайсу Вейланду
                          от Общества алхимиков
                        Университет в Манчестере.

     Джонсон легко выпрыгнул из лодки и направился к пленнику.
     - Ба! Кого я вижу!.. Наш незабвенный сбежавший начальничек.  Как  же,
как же, мы все тебя помним, Тони Вейланд.  Помним,  как  ты  предал  наших
ребят в Долине Шакалов. Сейчас мы тебя,  негодяя,  подвесим  за  шейку,  а
может, подождем немного, чтобы не портить себе аппетит перед завтраком.
     Вейланд исступленно рванул шарф, обнажил горло, грудь - там  блеснуло
золотое ожерелье.
     - Прочь, мерзавец! Не сметь ко мне прикасаться!.. Я  одним  движением
могу выжечь твои мозги. - Он  протянул  руку,  и  сгусток  метапсихической
энергии - шарик плазмы - вылетел из его пальцев и упал в мокрый мох у  ног
Пеопео. Пламя  зашипело,  пошел  легкий  дымок...  -  Это  только  начало,
Редскин. Теперь брось мне оружие, что у тебя в руках. Пусть остальные тоже
ведут себя умненько, иначе...
     "Тони Тони Тони"
     Колечко огня запрыгало возле ног Вейланда. Бурке  расстегнул  верхнюю
пуговицу на своей блузе, потом мысленно сказал:
     "Как видишь, я тоже обладатель золотого торквеса, а это  значит,  что
тебе не скрыть радиус твоей ауры. Он очень мал. Я бы сказал  так  -  жидко
писаешь, Тони... Совсем как я. Но нас больше, так что если не хочешь  быть
поджаренным, кончай блефовать".
     - Ну вас всех к дьяволу! - отчаянно выкрикнул Тони. - Повесьте меня -
и дело с концом!..
     Бурке спокойно покачал головой.
     - Ты нам нужен живой  и  невредимый.  Последние  недели  я  постоянно
слушаю телепатический эфир  -  разговорами  о  тебе  все  уши  прожужжали.
Кажется, король Эйкен-Луганн  спит  и  видит,  как  бы  с  тобой  поскорее
познакомиться.
     -  Чем  я  перед  ним-то  провинился?  -  простонал  Тони.  -   Такое
впечатление, будто вся Многоцветная Земля ополчилась против меня.
     - Просто ты, парень, являешься очень  ценным  товаром,  -  коротко  и
непонятно объяснил вождь. - Это все,  что  тебе  следует  знать,  -  потом
подошел к Дени Джонсону и вручил ему фотонное ружье. - Запомни, теперь  он
твой пленник, Желтый Глаз. Ты уж позаботься о нем, черт его  побери,  если
хочешь когда-нибудь исполнить партию барона Скарпио в Ковент-Гарден.
     - Это что ж выходит! - возмутился Дени.  -  Он  с  нами  и  на  Ронию
пойдет? Ты в своем уме, Пеопео?
     - Никакого нападения на Ронию не будет, - ответил Бурке. - Теперь это
совершенно ни к чему. Теперь они сами  будут  стремиться  договориться  со
свободными людьми. Мы теперь можем открыто явиться в Ронию, и  полномочный
представитель Высокого Стола Кугал - Сотрясатель Земли сам пригласит нас и
тут же согласится на все наши условия.
     - Из-за этого, что ли? - крикнул кто-то из свободных людей.
     Бурке кивнул.
     - Вейланд - перебежчик и прожженный негодяй, но в то же время он  наш
пропуск в двадцать второй век.
     Свободные люди начали перешептываться, покачивать  головами,  кое-кто
недоуменно поджал губы.
     Латиноамериканка, шарившая в его вещах, возмущенно закричала:
     - Очион Блу, Каролина и еще два хороших  парня  погибли  из-за  этого
мерзавца! Он и ребят Бэзила предал. Я говорю - его надо повесить.
     - Помолчи, Мериалена, - сказал Бурке. - Тони Вейланду вышла  отсрочка
от военного Верховного суда.
     Женщина с ненавистью посмотрела на инженера.
     - Все равно, и не думай, что  я  верну  тебе  эти  трусы,  -  шипящим
шепотом сказала она, потом повернулась к своим товарищам и объявила:  -  Я
хочу есть.


     Марк: Клу, девочка моя.
     Клу: Папа! Ты не должен появляться здесь - это опасно...
     Марк: Это только проекция. Похожая на те, что  посылает  твой  дружок
Кугал. Садик, конечно,  место  уединенное,  но  Эйкен  Драм  сообщил  всем
системам слежения  мой  телепатический  отпечаток,  так  что  d-переход  в
Стеклянный Замок для меня небезопасен.
     Клу: Ты следил за мной в садике?
     Марк: Наблюдал, но не подслушивал. Верь мне...
     Клу: ...Что ты хочешь?
     Марк: Хочу, чтобы вы помогли мне. Ты и Хаген.
     Клу: Слишком поздно.
     Марк: Я достаточно наказан тем, что мои дети отвернулись от  меня.  Я
был слишком увлечен своей работой,  слишком  нетерпим  к  обычным  детским
слабостям. Груб!.. Случай с тарпаном  -  непростительная  ошибка,  я  хочу
попросить прощения у Хагена за тот прискорбный инцидент. Такой, каким о  -
вырос, он, конечно, не может помочь мне, но я  страстно  желаю,  чтобы  он
понял,  что  я  был  жесток  не  по  капризу,  не   из-за   оскорбительной
самонадеянности. Я был всего-навсего скверным педагогом,  не  мог  понять,
что можно, а чего нельзя было делать, даже из самых лучших побуждений...
     Клу: Нет, это был сознательный акт насилия. Ты хотел, чтобы он  потом
всю жизнь боялся тебя. Ты хотел  сломать  его,  лишить  собственной  воли,
вместо этого он сбежал от тебя.
     Марк: Не надо, Клу... Я хочу объяснить ему лично - увидеться с тобой,
с ним... Объяснить, что вам не следовало покидать меня.
     Клу:  Мы  никогда  не  позволим  властям  Галактического  Содружества
проникнуть в плиоцен.
     Марк:  Я  знаю.  Меня  эта  угроза  никогда  всерьез  не   волновала.
Существует куда более важная причина, по которой вам нельзя возвращаться в
эпоху Галактического Содружества.
     Клу: Какая?
     Марк: Давайте встретимся втроем, и я все объясню.
     Клу: Я могла бы поверить тебе, но боюсь,  что  Хаген  ни  за  что  не
согласится. Скажи, что ты хочешь сообщить ему. Я передам.
     Марк: Нет, так не получится. Я должен встретиться с вами лично.
     Клу: Чтобы захватить нас? Так, папа?
     Марк: Клу, девочка моя. Того, о чем я  хотел  попросить  вас,  нельзя
добиться силой. Это последнее дело, если приходится  применять  ментальное
принуждение. Я мечтаю о добровольном и свободном сотрудничестве.
     Клу: Папа, слишком поздно. Мы уже сделали выбор. Мы будем свободными.
     Марк: Вы ошибаетесь. Вы не сможете  быть  свободными  в  будущем.  Не
питайте иллюзий. Вами там займутся так же, как занялись мною. Вы  пока  не
готовы в полной мере осознать тот факт, что вы мои дети, что у  вас  такая
же наследственность... Я имел в виду рассказать  вам  все,  когда  закончу
обследование звезд, когда у меня на руках будут какие-то результаты, иначе
правда  могла   бы   раздавить   вас.   Теперь   вы   решили   действовать
самостоятельно. Это самоубийственный путь.
     Клу: Папа, Бога ради, о чем ты говоришь?
     Марк: Я должен с вами встретиться. Лицом к лицу...  Должен!  Все  мои
мысли, надежды, все, над чем я работал, - для вас! Доверьтесь мне...
     Клу: Я... Все, что могу обещать, это  поговорить  с  Хагеном.  Но  он
боится, папа. Если честно... я тоже.
     Марк: И для этого есть причины. Но не  меня  вам  следует  опасаться.
Если только у вас хватит мужества, ваше будущее может быть  ослепительным.
Нам надо встретиться!
     Клу: Я передам Хагену. Мы посоветуемся.
     Марк: Спасибо, Клу. Я люблю тебя.
     Клу: Я тоже, папа, но...
     Марк: Пожалуйста.
     ...
     Марк: Клу?
     ...



                                    8

     Уже падая в глубокую, прикрытую настом трещину, Бэзил  Уимборн  успел
мысленно и лаконично распорядиться:
     "Провал. Всем стоять на месте".
     Чеза, второго в связке, сразу сбило с ног, потащило вперед  лицом  по
зернистому  колкому  снегу,  ледоруб  вырвало  из  рук.  Он  успел  громко
выругаться и тут же застрял на краю трещины, потому что  Дереку,  третьему
номеру, - так же, как и Нирупаму, четвертому,  -  уже  хватило  мгновения,
чтобы с размаху вонзить ледорубы в  молочно-белый  хрустнувший  лед.  Туго
натянувшаяся веревка приглушенно зазвенела...
     Нирупам: "Как ты, Бэз?"
     Бэзил: "Качаюсь вверх  ногами,  словно  пойманный  заяц.  Секундочку,
сейчас сниму рюкзак... ага! Страхуйте, только очень осторожно. Слава Богу,
что я не ударился о выступ. Все произошло как при замедленной съемке.  Чез
тоже провалился?"
     Чез: "Лежу на самом краю, этакая ласковая материнская губа".
     Нирупам: "Пожалуйста, никаких  лишних  движений.  Дерек,  ты  сможешь
быстро завести конец?"
     Дерек: "Не поручусь".
     В этот момент Чез громко выругался - поминания черта эхом  отозвались
в нависающих над ледником скалах.
     "Край трещины режет веревку, как нож ломоть сыра. Я перехвачу..."
     Бэзил все так же спокойно мысленно сказал:
     "Я сейчас обрежу веревку, чтобы натяжение было поменьше".
     - Ты что, Бэзил, не надо! - закричал человек на краю расщелины, и тут
же у всех остальных  членов  связки  возникла  картинка  -  висящее  вверх
ногами, перегнувшееся тело Уимборна  рухнуло  с  подвеса,  вздымая  легкое
снеговое облачко, потом взгляд Дерека, наблюдавшего  за  падением  Бэзила,
скользнул по стенкам трещины - дна разглядеть было невозможно.
     Бэзил: "Полегче, парень.  Я  же  сказал,  что  подо  мной  достаточно
широкий балкон. Я уже стою на нем".
     Нирупам: "Что вы там творите?! Успокойтесь, ребята! Я сейчас закреплю
якорь. Подождите немного, мы тут устроим замечательное представление.  Вот
только рюкзак  сниму...  Главные  герои  -  бесстрашный  Бэз,  презирающий
смерть, и храбрый умелец Чез, не щадя жизни спасающий товарища".
     ...Глубоко,  в  самых  недрах  трещины,  прорезавшей  ледник,  Бэзил,
наконец смиривший удары сердца, не торопясь огляделся. Таинственно мерцала
голубая толща льда, сверху нависал снежный козырек. Уимборн решил отойти в
сторону по выдававшемуся в стене балкону. Груз  крутился  над  головой  на
веревке. Чез пошевелился вверху, и снежный козырек рухнул как  раз  на  то
место, где только что стоял Бэзил. Вовремя он отошел - кусок был  размером
с вездеход, так бы и снесло в пропасть...
     Бэзил: "Не волнуйтесь. Кажется, я смогу выбраться сам".
     Все хором: "Что?"
     Бэзил: "Балкон уходит вверх и вбок - там расщелина сужается, так  что
до  скорой  встречи.  Обращаю  ваше  внимание  на  то,  что  лед  испещрен
трещинами, наст тонок... Ждите меня..."
     Уимборн двинулся по ледяной полке до узкого места, где уже едва можно
было пошевелиться. Бэзил потыкал кулаком в нависающий над головой  козырек
-  снег  обрушился,  вверху  заголубело  небо.  Он  собрался  с  духом   и
неторопливо  вылез  на  поверхность  ледника,  помахал  друзьям  рукой   и
засмеялся, увидев их вытянувшиеся лица. Потом, огибая  трещину,  осторожно
зашагал к тому месту, где они крепили лебедку.
     - Вы только посмотрите на него! - объявил Дерек. - Идет как ни в  чем
не бывало. Боже мой, когда я увидел, как ты провалился и Чез поехал  вслед
за тобой, я уже решил, что вы вскоре встретитесь в Валгалле [дворец  Одина
в Асгарде, в котором живут храбрые воины, павшие  в  битве  с  врагами]  с
Филиппом.
     Рюкзак  Бэзила   перекатился   на   поверхность   ледника,   лебедка,
сматывающая веревку и работающая от солнечных  батарей,  подтащила  его  к
ногам хозяина. Университетский профессор и  трое  инженеров  на  корточках
попили горячего чаю, съели по кусочку шоколада.
     - Падение в трещины в ледниках в связке редко приводит к смертельному
исходу, - рассказывал Бэзил. - Это во много раз безопасней, чем падение со
скалы или - как в случае с Филиппом - в подледный поток. Ему, бедняге,  не
повезло - он попал в так называемую мельницу: кашу  из  подтаявшего  льда,
снега и воды. Бывают такие расщелины, где вода  хлещет  понизу,  подмывает
ледник. Тут уж ничто не поможет, даже психокинетическая сила лорда Блейна.
     - Я до сих пор помню предсмертные  телепатические  крики  Филиппа,  -
поежился Нирупам.
     - В этом есть какая-то зловещая ирония - погибнуть в первый  же  день
восхождения.
     Чез смазал свое сильно ободранное лицо.
     - Убейте меня, но и ты, Бэзил, мог бы повнимательнее следить за  тем,
что делается под настом... - заметил он.
     - Мы же случайно просчитались, - ответил Бэзил. - Кто  знал,  что  та
расщелина полна воды.
     Потом он достал из кармана пуховика складную подзорную трубу и  начал
осматривать средний гребень, тянущийся  вниз  от  южной  щеки  Монте-Розы.
Именно туда они и направлялись.
     - Отыскиваешь короткий путь? - поинтересовался Нирупам. -  Времени  у
нас в обрез. Когда солнце прогреет камни вон на  том  склоне,  они  вполне
могут посыпаться нам на голову, а с этой стороны - видишь  снежные  доски?
Оттуда можно ждать лавину как раз к обеду.
     - Вижу, Нирупам, - откликнулся Бэзил, - но на этом  леднике  особенно
не разгонишься. Тут трещина на трещине. Итак, нам надо выйти на  срединный
кряж. И где же подходящий кулуар для подъема? А что, если вон тот, лежащий
в тени второго жандарма? Он вроде  бы  полегче,  чем  остальные.  Взгляни,
Нирупам.
     Нирупам  посмотрел  в  трубу  в  сторону  срединного  хребта  -  цепь
скалистых вершин, тянувшихся вниз от вершины Монте-Розы.
     - Выглядит не очень-то привлекательно. Похоже, в эту расщелину солнце
не заглядывало со времен миоцена. Что  еще  можно  сказать?  Лед  плотный,
почерневший от времени, по всей длине кулуара хорошо слежавшийся.  Крепкий
как бетон. Наши ледорубы будут отскакивать от него, как от стены. Если  мы
с помощью бластеров начнем выжигать ступени, эта работа  займет  не  менее
пяти часов. Я предлагаю другой маршрут - во-он в тот  распадок,  третий  к
северу от того, что ты предложил. Да-да,  третий  кулуар  к  северу...  Он
достаточно крут, чтобы по нему сходили лавины,  -  значит,  снега  там  не
много. Думаю, в ту сторону и надо держать курс.
     Бэзил принялся изучать предложенный Нирупамом кулуар.
     - Как считаешь? - спросил тот.
     - Весьма интересно.
     Члены группы допили чай и вновь зашагали вверх по склону. Ночевку они
устроили рано, чтобы на следующий день затемно выйти в путь.  Их  трудовой
день начался в три часа ночи. В это время  ледник  Грессона  был  наиболее
безопасен,  его  еще   прихватило   морозцем.   Они   вышли   из   заранее
подготовленного промежуточного лагеря и двинулись к среднему  гребню  -  к
тому месту, где следовало  разбить  очередную  промежуточную  базу.  Яркий
убывающий лунный серп весело сиял в небе. Вокруг было очень светло,  тихо,
снег поскрипывал под ногами, длинные чернильные  тени  молча  тянулись  за
людьми. Альпинистов горбатили рюкзаки - Бэзил и Нирупам тащили за  плечами
по сорок восемь килограммов, Чез и Дерек  -  по  двадцать  восемь,  причем
часть груза была оставлена в первом промежуточном лагере  на  высоте  5585
метров. В предрассветных  сумерках  они  перевалили  за  шестикилометровую
отметку и  заложили  вторую  промежуточную  станцию.  Подобрав  подходящее
место, сложили там декамолевые палатки, запасы пищи,  лебедку  и  огромную
бухту веревки. Далее предстояло добраться по  распадку  до  гребня  и  там
закрепить еще одну лебедку.  В  9  часов  30  минут  они  одолели  ледник,
лежавший в ложбине между кряжами - поспели вовремя, так как в  полдень  им
не удалось бы пройти его из-за потока талых  вод.  Теперь  же  перед  ними
лежало нечто подобное гигантской лестнице с  широкими  -  словно  для  ног
великана - ступенями. Пока лед  был  скован  ночным  морозцем,  они  легко
добрались до основания желоба Дарджилинг.  Здесь  им  пришлось  преодолеть
снежные  завалы,  служившие  перемычкой,  соединявшей  главный  ледник   с
боковыми ответвлениями.  И  вот  наконец  ослепительно  белый,  искрящийся
склон... Маршрут Бэзил, насколько это было возможно, сместил влево,  чтобы
не попасть под  лавину  или  камнепад.  Кулуар  тянулся  вверх  метров  на
девятьсот - большую часть этого расстояния альпинисты двигались по  хорошо
спрессованному снегу, перемежаемому участками темного и хрупкого льда.
     Сначала они шли ходко, однако уже  через  час  Чез  и  Дерек  устали.
Альпинистами им пришлось стать только в силу  необходимости.  Теоретически
освоить технику хождения в ботинках с прикрепленными к носкам кошками куда
легче, чем применить ее на деле. Теперь  они  едва  передвигали  ноги,  на
каждом  шагу  помогая  себе  ледорубами.  Бэзилу  и  Нирупаму   все   чаще
приходилось травить веревку и даже останавливаться.  А  ведь  шли  они  по
подвижному льду, и, хотя он не показывал вида, тревога ни  на  секунду  не
оставляла Уимборна.
     Вскоре  солнце  поднялось  над  головами,  и  ложбина  с  обрывистыми
оледенелыми склонами стала похожа на адскую печку.  Участники  восхождения
накинули капюшоны, однако это не  принесло  облегчения.  На  такой  высоте
солнечная радиация была нестерпима. От блеска рябило в глазах. Оглянуться,
окинуть взором окрестности, пройденный  путь  -  забудь  об  этом!  Сверху
беспрестанно сыпались комки льда.  Капюшоны  пока  выдерживали  игольчатые
обломки, но сам факт бесконечного ледяного града, где каждая градина  была
с  детский  кулачок,  производил  угнетающее  впечатление.  Бэзил  Уимборн
прекрасно все понимал, и, когда они добрались до выступающего из  лежалого
снега  скального  ножа  -  где-то  на  середине  подъема,  -  он  приказал
остановиться  на  короткий  привал.  Они  попили  чаю.  Дальнейший  подъем
показался им более легким. И на самом деле, пласт под  ногами  уплотнился,
нога вставала прочно.
     Скоро нагрянула новая беда - ободранное во время падения Бэзила  лицо
Чеза совсем распухло, ссадины кровоточили. Можно было  бы  для  защиты  от
прямых солнечных лучей надеть шелковую маску, однако в желобе стояла такая
жара, что даже мысль  об  этом  была  нестерпима,  поэтому  Чез  постоянно
протирал лицо мазью из какого-то антибиотика.
     Они двигались  не  менее  получаса,  как  вдруг  Бэзил  телепатически
просигнализировал, что на ближайшем снеговом  балконе  необходимо  сделать
остановку.
     Бэзил: "Ниру, старик, тебе этот склон ни о  чем  не  говорит?"  -  Он
указал ледорубом на нависающую часть склона.
     Нирупам: "Если судить по цвету льда, то  вполне  возможен  сход.  Лед
весьма неприятный".
     Бэзил: "И я так же считаю".
     Нирупам: "Альтернативный траверс, черт побери, вдвое длиннее. Мы и  к
двум часам не доберемся до вершины кряжа".
     Бэзил: "Рискнем?"
     Нирупам: "Ты - начальник, тебе и решать. Однако каждый лишний час  на
солнце может окончательно доконать Чеза. Парень может ослепнуть".
     Бэзил: "Послушай, Чез, старик. А что, если мы втащим  тебя  в  третий
промежуточный лагерь на тросе? Для нас  всех  будет  безопасней,  если  мы
упакуем тебя и втащим на седло с помощью лебедки".
     Чез: "Ребята, простите, что стал для вас обузой".
     Дерек: "Не говори глупостей, парень. Давай-ка мы с тобой поменяемся в
связке. Если порвется репшнур?.. Ну что же, вам будет легче.  Вы  навсегда
запомните мои ботинки с кошками, а те внизу, в  Бетафорке,  послушают  мои
вопли".
     Бэзил: "Успокойтесь, ребята. Не надо нервничать..."


     ...Бэзил постоянно оглядывался, старался не спускать глаз с неопытных
товарищей, двигавшихся сзади. Пока они оба бодро  переставляли  ноги.  Чез
для безопасности был связан  с  Дереком  тонким  репшнуром,  тот,  в  свою
очередь, был готов при необходимости мгновенно закрепить  всю  связку.  На
душе стало полегче - ребята не сдаются. Или точнее - не сдадутся!  Что  бы
ни произошло. От  этой  мысли  потеплело  на  душе.  Тем  временем  нудное
попискивание все больше и больше тревожило Бэзила.
     Первым опасность заметил  Нирупам,  постоянно  следивший  за  идущими
впереди товарищами. Он и хруст услыхал первым, интуитивно глянул  вверх...
Там что-то ярко блеснуло - в следующее мгновение обнажилось нечто подобное
пасти с острыми клыками, а чуть ниже сбегал вал снега.
     - Она пошла! - закричал Нирупам. - Держись! Держись!
     Его крики потонули в  нараставшем  грохоте,  словно  кто-то  придавил
педаль органа, и звонкий шум перерос в неумолимый рокот. Лавина промчалась
как раз перед ними.  Альпинисты  прижались  к  склону,  втянули  головы  в
плечи... Бэзил машинально выхватил из чехла молоток и с силой левой  рукой
вогнал его в лед, тут же схватился за ледоруб и  молоток.  В  этот  момент
вторая лавина пошла прямо на них.
     Он едва успел вскрикнуть:
     - Держись, ребята! _Д_е_р_ж_и_с_ь_!
     Чез ответил первым - ответил криком ужаса. Его  закрутило  колесом  в
массе снега и битого льда. Дерека сбил с ног огромный пласт снега - только
ледоруб  его  мелькнул  в  воздухе.  В  отчаянной  попытке  зацепиться  он
перерубил трос, соединявший Бэзила и Нирупама.  Индийцу  досталось  больше
других. Сбитого с ног рывком от падения Дерека,  его  мгновенно  поволокло
вниз... Остановиться он уже не мог - шея у него была сломана.
     Обрушившаяся лавина пролетела в метре от Бэзила. Когда основная масса
льда и снега пронеслась мимо, он отважился  оторвать  голову  от  наста  и
невольно глянул вниз. Как раз  в  этот  момент  лавина  достигла  подножия
кулуара и, вздымая снежные брызги, рухнула на камни,  погребая  под  собой
еще живых людей. Чез успел напоследок  выругаться,  Дерек  просто  сказал:
"Прощайте!" Нирупам спокойным телепатическим голосом начал читать молитвы.
Он обращался к Шакья-Муни. Голос его  был  тих,  безмятежен.  Позвоночнику
него был сломан в нескольких местах, и он  быстро,  спокойно  умер.  Бэзил
долго окликал друзей, выкрикивал в  эфир  их  имена,  потом  не  выдержал,
уткнулся лицом в снег и беззвучно заплакал. Снег,  скалы  не  услышали  ни
стона, ни всхлипа, только слезы, обильные, горькие, текли по его лицу.  Он
перевернулся на спину  -  солнце  светило  ярко,  торжественно,  бездонным
куполом маячило над головой голубое небо, было тихо...
     Успокоившись, Уимборн вызвал по дальней связи лорда Елейна.
     "Нет,  -  ответил  Бэзил,  когда  тану-психокинетик   предложил   ему
возвращаться в базовый лагерь, - я не поверну  назад.  У  меня  лебедка  и
тросы, склон теперь сбросил лишний снег, да, я  попытаюсь...  Я  установлю
лебедку, я сделаю это. Для чего мы  шли?  Зато  второй  команде  поддержки
будет легче одолеть эти чертовы ледники и скалы. Нет, я вернусь  в  первый
промежуточный лагерь до темноты".
     Блейн неохотно согласился. Чем  он  мог  помочь  ему?  Тану  сидел  и
слушал, как этот человек, вновь отправившийся  вверх,  бормочет  стихи  на
каком-то неизвестном земном языке. Они вроде бы называют его латынью.
     Тану внимательно вслушивался в звучание  непонятной  речи.  Помнится,
перед выходом на маршрут Бэзил цитировал какого-то Киплинга, но эти стихи,
кажется, рождались сами по себе... Неожиданно цепочка слов продолжилась на
английском:

             Иди, безумец, поспеши одолеть грозные Альпы.
             Теперь они восхищаются отважными первопроходцами,
             Но кому теперь нужна ваша коварная лесть.
             Иди, человек, и добудь победу!

     Все-таки люди, покачал головой Блейн, странные существа.



                                    9

     Эйкен в одиночестве  стоял  на  балконе  и  с  помощью  дальновидения
наблюдал за происходившим на "Кулликки". В Гории уж совсем стемнело, но на
просторах Атлантики еще стояли  закатные  сумерки.  Свежий  бриз  наполнял
отливающие темной бронзой паруса,  одновременно  служившие  и  гигантскими
солнечными батареями... Море на  западе  пламенело,  тяжкое  багровое  око
солнца почти лежало на океанской глади... Эйкен перевел взгляд на восток -
туда, где в горных  долинах  уже  царила  непроглядная  ночь,  где  звезды
разбежались по угольно-черному, парящему над землей лужку...
     Над ее плечом тоже сияла яркая  белая  звезда,  она  тоже  стояла  на
балконе.
     Эйкен позвал: "ЭЛИЗАБЕТ!"
     "Как у тебя дела, дорогой?"
     "Лелею в  себе  львиное  начало.  Издалека  рассматриваю  "Кулликки",
попиваю пиво и обжираюсь вареными яйцами. Меня охраняют три слоя защитного
поля, никак не могу заснуть, все  думаю  о  том,  что  луч  рентгеновского
лазера прошьет эти силовые  поля,  как  иголка  ткань.  Ты,  случайно,  не
знаешь, где сейчас Марк?"
     "Нет. Когда он покинул нас в четверг, после  того,  как  мы  вылечили
Брендана, он ни слова не сказал насчет возвращения  в  наш  дом  у  Черной
Скалы. Если ты настаиваешь, я могу проверить Горию..."
     "Пожалуйста".
     "...Все  чисто,  если  только  он   не   пользуется   метапсихическим
зонтиком".
     "Ты уверена?"
     "Эйкен, я не могу вот так запросто отыскать  его,  как  обыкновенного
человека. Когда он проходит через суперповерхность - с хлопком, с треском,
- любой, даже невыдающийся оперант может определить его местонахождение. Я
точно знаю, что пока он неспособен проносить с собой какие-либо объемистые
или тяжелые предметы. Только  что-нибудь  маленькое,  незначительное,  что
можно спрятать под доспехи. Ни о каком рентгеновском лазере и речи быть не
может. Ты в полной безопасности. Кроме того, я не думаю, что  он  поставил
своей целью убить тебя. Пока..."
     "Что же это он так! Вот его любимый сынишка даже не поморщился... Раз
- и покушение  готово!  Хорошо,  что  нам  удалось  остудить  его  пыл.  В
стратегическом смысле пока статус-кво, если не считать, что  Бэзил  и  его
ребята скоро пригонят сюда летательные аппараты. Я держу Хагена и  Клу  на
коротком поводке. Пусть вместе со старым Село  работают  над  деформатором
тау-поля".
     "Как продвигается проект?"
     "Пока все идет хорошо. Они почти наполовину  опустошили  мои  склады,
где хранилась контрабанда из будущего".
     "Ты еще  не  задумывался  над  вопросом:  будешь  ли  возвращаться  в
Галактическое Содружество?"
     "Все, о чем я сейчас размышляю, - это  о  неизбежном  столкновении  с
Марком. Как же мне одолеть его?"
     "Он выберет место и время по  собственному  усмотрению.  Если  ты  не
поступишь так, как я тебе предлагала".
     "Встретить его во всеоружии в твоем доме? Нет, вашими  жизнями  я  не
могу рисковать. Он и там сумеет выскользнуть... Элизабет,  он  и  с  тобой
встретился тогда и там, где хотел".
     "Он уже имел шанс  взять  власть  надо  мной.  Это  случилось,  когда
лечение Брендана было  почти  закончено.  Но  он  не  воспользовался  этой
возможностью. Мне кажется, ты не до конца понимаешь Марка".
     "А ты понимаешь? ТЫ ДУМАЕШЬ, ЧТО ТВОРИШЬ?.."
     "Куда лучше, чем ты. За то время, что я работала  с  ним,  я  изучила
груду материалов, относящихся к истории восстания.  У  Марка,  безусловно,
есть  собственный  кодекс  чести.  Правда,  довольно  странный.  Если   он
предложит встретиться с тобой на нейтральной почве и я буду присутствовать
там в качестве наблюдателя, он не ударит исподтишка".
     "Ха! В подобных ситуациях я бы начал лупить его в хвост  и  в  гриву,
невзирая ни на какие условности".
     "Нет, ты бы не стал... Если, конечно, дашь мне слово. Уж кого-кого, а
тебя я знаю как облупленного".
     "Чертова баба! Попробуй только заикнись об  этом!  Вся  суета  вокруг
Марка гроша  медного  не  стоила  бы,  если  бы  не  d-переход.  Когда  он
усовершенствует  и  полностью  овладеет  специальной  программой  переноса
полезного груза, что может  помешать  ему  взять  и  водрузить  "Кулликки"
посреди двора в Стеклянном Замке?"
     "Послушай, Эйкен. Попытайся понять...  Стоит  ему  овладеть  подобной
программой - и У НЕГО НЕ БУДЕТ ПОВОДА ДЛЯ ПРОТИВОДЕЙСТВИЯ  СОЗДАНИЮ  "ВРАТ
ВРЕМЕНИ". Я хочу, чтобы в этом вопросе у нас было полное взаимопонимание".
     "?.. Ты имеешь в виду, что полиция уже ничего не  сможет  поделать  с
Марком, если он в любой момент будет готов  перепрыгнуть  на  какую-нибудь
планету? Вместе с его дряхлеющими бойцами и со всеми их причиндалами?"
     "Точно".
     (Бурная радость.)
     "Женщина, возможно, ты и права (уныние, резкий  провал  в  отчаяние).
ДА-А, А ОБ ЭТИХ ЧЕРТОВЫХ ДЕТЯХ МЫ ЗАБЫЛИ. ЭТО ЗДОРОВО  УСЛОЖНЯЕТ  ДЕЛО.  Я
ВЕДЬ СТАРАЮСЬ ПОДДЕРЖИВАТЬ В НИХ БОЕВОЙ НАСТРОИ".
     "Любое решение должно включать и судьбу детей. Марк ни в коем  случае
не хочет с ними расставаться".
     (Растерянность. Гнев. Расщепление чувств. Усталость.)
     "Знаю, дорогой. Ничто  не  дается  даром.  У  меня  тоже  ни  минутки
свободной -  последние  дни  я  отслеживала  ситуацию,  складывающуюся  на
Монте-Розе. Пришлось кое-что посоветовать Бэзилу".
     "Ты считаешь, что фирвулаги из Фаморела атакуют их завтра? У них  две
штурмовые  колонны?  Они  намереваются  любой   ценой   помешать   ребятам
перебраться на другой склон горы?"
     "Да, однако следует учитывать,  что  осталось  два  дня  до  Великого
Перемирия  -  и  "маленький  народ"  из  Фаморела  настроен   куда   более
консервативно, чем Шарн и Айфа. Традиция для них - непреложный закон. Они,
безусловно, попытаются атаковать, но, как только наступит первое  октября,
сразу откажутся от своих попыток".
     "Я сегодня наблюдал за их маневрами  вблизи  лагеря  Бетафорка.  Черт
побери!.. Если бы я мог что-нибудь сделать! К сожалению, я едва  справился
с постановкой защитной сферы, когда сошел с ума конвертер Бессемера. Хаген
и его ребята  не  догадываются,  что  это  испытание  обошлось  мне  очень
дорого".
     "Ты теперь быстро наберешь силу, я в этом не сомневаюсь, ведь слияние
трех личностей в тебе  завершилось.  Ты  скоро  ощутишь  себя  куда  более
могучим, чем прежде".
     "Не  сомневаюсь.  Если   останусь   жив.   Однако   пока   я   грубый
ремесленник...  Ты  знаешь,  нас  только  двое  из  всей  Зеленой   Группы
осталось".
     "? Зеленой Группы?"
     "Все остальные ушли от нас. Я как-то подумал: кто же теперь  окружает
меня?  Чокнутый  Дугал,  который  без  конца  несет   вздор   о   каком-то
таинственном Аслане, мои  тану  из  Высокого  Стола,  решившие,  что  Марк
Ремилард и есть Враг, с чьим появлением начнется приход  Мрака.  Так  что,
Элизабет, только ты да я да мы с тобой".
     "Эйкен, родной. Не слишком ли много ты выпил пива? Может, еще и виски
глотнул? Ты же никогда не отличался слезливой сентиментальностью.  К  тому
же ты не прав. Жив Стейн".
     "Я искал его. От него  ничего  не  осталось  -  ни  кучки  пепла,  ни
рогатого шлема".
     "...Да, ты немного перебрал. Я обещаю показать тебе и его, и Сьюки, и
даже маленького Тхора, если ты пообещаешь мне не встречаться с  ним  и  не
впутывать его в свои делишки".
     "У них появился ребенок? Здорово!.. Я  обещаю!..  Конечно,  обещаю...
Клянусь честью короля-узурпатора. Зачем я буду вмешиваться в их судьбу? Но
подожди... они счастливы?"
     "Как только могут быть счастливы любящие друг друга создания".
     (Удовлетворение. Слезы на глазах.)
     "Ты покажи их мне. Ну пожалуйста..."
     "Минутку. Вот, смотри".  (Образ:  остров  на  реке,  половинка  луны,
брызжущая светом  в  окно  домика  и  отражающаяся  в  стекле;  черная,  с
серебристыми блестками, вода. Кипарисы, дубы, коричные деревья,  колода...
Издали - кирпичный  дом,  на  берегу  лодка-плоскодонка,  в  реке  плеснул
крокодил, живая изгородь, за ней залитый серебряным сиянием садик;  потом,
как  бы  сверху,  план  участка  -  тростниковая  крыша,   труба.   Теперь
отодвинутая занавесь из бусинок,  летняя  спальня.  МУЖЧИНА  И  ЖЕНЩИНА  С
РЕБЕНКОМ НА РУКАХ.)
     "Ты сказала, малыша зовут Тхор? Сколько ему?"
     "Около двух месяцев. Чудесный, здоровый ребенок..."
     "Сьюки выглядит просто замечательно, а  Стейн...  постарел.  Чем  они
живут?"
     "Он охотится, ловит рыбу, ставит сети на птиц, силки... Иногда, очень
редко, спускается вниз по Гаронне в  Росилан,  чтобы  продать  или  купить
что-нибудь. Сьюки упрашивает взять  ее  с  собой,  но  он  отказывается  -
боится, что ей захочется переселиться поближе к людям, тану..."
     "Помнишь, как Стейн помог Фелиции?  Тогда,  на  Гибралтаре?  Это  его
беспокоит?.."
     "Он не может забыть, считает, что так было необходимо, но случившееся
по-прежнему мучает его. Тебе не следует появляться в его жизни.  Пусть  он
излечится от ран". (Образ: ребенок заплакал, отец осторожно взял  его  под
мышки, малыш зачмокал, отец улыбнулся. Улыбка  у  светлобородого  великана
вышла просто зверская.)
     "Он стал примерным отцом".
     "Ты так считаешь?  Значит,  такова  его  судьба,  и  никому  не  дано
изменить ее".
     "Да, конечно. Этим можно все объяснить. Тогда почему  второй  матерью
мне стала Мейвар, а не ты?"
     "Потому что она - это она. Ты подсознательно  поверил  ей  и  полюбил
плюс твоя ранимость. Ты выбрал себе родителей и возродился вновь".
     "Но тебя я тоже люблю!"
     "Как сестру. Я же ледяная женщина, не забывай об этом".
     (Тихий смех. Созерцание медленно гаснущей картинки.)
     "Смешно, но раньше меня никогда не волновали подобные вещи".
     "Ты всегда испытывал интерес, только раньше не  мог  понять,  к  чему
именно. Так что не беспокойся насчет этого".
     "Возроди мою мощь! У меня столько неотложных дел!.. Сейчас  не  время
философствовать. А вот и неожиданная хорошая новость: мы  наконец  засекли
следы  Тони  Вейланда,  инженера-металлурга,   крайне   необходимого   для
осуществления проекта Гудериана. Кто бы мог поверить! Пеопео Бурке  и  его
свободный разбойный сброд захватили Тони и предлагают нам сделку. Все  они
хотят вернуться в Галактическое Содружество. Конечно, я согласился.  Бурке
завтра прибудет в Ронию и договорится с Кугалом насчет обмена".
     "Хм. Я не беседовала с Пеопео с того момента, как  начала  заниматься
Бренданом. Странно, что он решил использовать человека как товар".
     "Тони когда-то предал их. И, очевидно, ему было  предоставлено  право
выбирать: болтаться на веревке или добровольно работать на меня".
     "Легких тебе забот, Эйкен".
     "Спокойной ночи, Элизабет".


     Ровно в полночь Уолтер Саастамойнен поднялся на мостик, чтобы сменить
на вахте Патрицию Кастелайн.
     - Надеюсь, все спокойно? - спросил он  и  большим  пальцем  нажал  на
кнопку   включения   автоматического   прокладывателя   курса.    Проверив
соответствие пройденного пути рассчитанному -  две  линии  высветились  на
экране дисплея, - он, не дожидаясь  ответа,  заметил:  -  Для  новичка  ты
просто отлично держишь курс, Пэт. За четырехчасовую  вахту  машинка  всего
один раз подправила тебя.
     - Для меня это удовольствие, а не дополнительная нагрузка. Если бы ты
знал, как мне надоели наши совместные метапсихические учения. Вряд ли  мои
ментальные мускулы станут  намного  сильнее  от  этих  упражнений.  Скорее
наоборот... С моим складом ума мне претит всякая обязаловка.  Но  попробуй
только заикнись Джефу об этом! - Она поджала губы от негодования.
     Уолтер занял место  у  штурвала,  отключил  автопилот  и,  постепенно
расслабляясь,  всем  существом  слился  с  душой  своего  доброго  верного
корабля.  Они  были  давними  друзьями,  им  всегда  было  хорошо  вместе,
достаточно намека, чтобы понять друг друга.
     "Здравствуй,  моя  красавица!  Здравствуй,  "Кулликки"!"  -  неслышно
сказал он, потом обратился к Пэт:
     - Только шхуна и осталась у меня. Я бы хотел всегда быть рядом с ней,
плыть долго-долго... На юг, например. Вон туда, - он махнул рукой, - вдоль
побережья Африки... Вокруг мыса Доброй Надежды... Мы бы вошли в  Индийский
океан, повидали бы плиоценовую Азию... Хорошо!.. Только  Марк  никогда  не
разрешит. После антарктической трагедии...  Но  сейчас-то  нам  что  может
помешать?
     Патриция, сварившая кофе для капитана и стоявшая рядом  с  кружкой  в
руках, нахмурилась.
     - Что-то я тебя не понимаю.
     - Если у Марка получится что-нибудь стоящее с d-переходом, "фараонам"
из Галактического Содружества не будет до  нас  никакого  дела.  -  Уолтер
глянул в обзорное устройство, заменившее древние бинокли. - Я так понимаю,
что когда он освоит новую программу, то заберет  _в_с_е_х_  нас  на  новую
планету.   Пока   он   занимается   этой   проблемой,    мы    могли    бы
попутешествовать... Забыть наконец  о  ссоре  с  детьми  по  поводу  "врат
времени". Уверен, что  они  бы  приостановили  работы,  если  бы  мы  ушли
далеко-далеко.
     - С чего это? - Голос Пэт был ровен,  спокоен.  -  Какие-то  странные
мысли посещают тебя, Уолтер.
     Саастамойнен  словно  не   слышал   ее.   Он   посмотрел   на   экран
метеорологического дисплея, выдававшего метеообстановку и рядом - цифровые
данные распределения давлений и температур.
     - Не очень-то я доверяю этой штуковине. - Капитан постучал пальцем по
стеклу. - В ее схемы попала вода, когда шхуна лежала на дне. Однако  взять
на себя ответственность за изменение курса я не могу. Пусть Марк  проверит
систему. Если мы опять попадем в шторм, то могут  повториться  те  ужасные
два дня, помнишь? Если мы изменим курс, то легко уйдем от беды.
     Патриция не поддалась на такую уловку. Она сказала:
     - Ты же сам знаешь, что Хаген ненавидит отца. Парень буквально рвется
в будущее, чтобы донести Магистрату на  Марка.  Вот  почему  мы  вынуждены
применить силу, чтобы предотвратить создание деформатора тау-поля. Другого
решения просто  не  существует.  Если  _т_ы_  не  сумеешь  убедить  детей,
Уолтер... Ты же их любишь...
     - Я люблю идти под парусом ночью по лунной дорожке. Вот что я  люблю!
Мне не так уж часто выпадает такая возможность. Когда я в такую ночь  стою
у штурвала - это просто чудо...
     Она резко поставила  кружку  на  экран,  где  высвечивалась  карта  с
нанесенным маршрутом.
     - Тогда сунь  голову  в  песок,  -  Пэт  повысила  голос,  -  сиди  и
дожидайся. Что  за  глупые  бредни!  Разве  мы  можем  разрешить  конфликт
уговорами? Соберемся в кружок, поплачемся друг дружке в жилетки... Поверь,
мы с Корделией Варшавой лучше знаем - скоро и Марк будет вынужден  с  нами
согласиться.
     Капитан сжал губы. Он глядел  прямо  вперед,  чуть-чуть  подворачивая
рулевое колесо.
     Патриция начала доказывать:
     - Я разговаривала с Джорди  насчет  телепортации  больших  масс.  Для
того, чтобы Марк мог перемещать объемные материальные объекты,  он  должен
распространять  на  них  создаваемое  его  разумом  ипсилон-поле.  Значит,
подводимая к  его  скафандру  энергия  будет  распределена  по  некоторому
объему,  и  напряженность  поля  в  каждой  точке  заметно  упадет.  Чтобы
поддерживать ее на должном уровне, он будет вынужден напрягаться так,  что
может надорваться. Тем более  что  недопустимы  резкие  движения,  скачки,
иначе одна часть объекта полетит  туда,  другая  сюда.  Пространство,  где
возникает ипсилон-поле, должно быть единым целым. Крамер  не  уверен,  что
Марк в принципе обладает  возможностью  создать  такой  эффект  в  объеме,
превышающем его тело. Таким уж он уродился, силенок не  хватает...  Теперь
насчет  пассажиров  -  все  они  нуждаются  в   специальных   устройствах,
позволяющих выжить при d-переходах. Я имею в виду бронированные скафандры.
Они у нас есть? Тот, который носит на себе Марк, весит  три  тонны.  Кроме
того, испытания займут много времени... А я не думаю, что  Хаген  и  Эйкен
Драм отложат открытие "врат времени", даже если Марк разрешит все проблемы
с d-переходом.
     - Мы можем договориться с ними, - коротко заметил Уолтер.
     Патриция, стоявшая у двери, обернулась.
     - Да, можем! С наведенными на них рентгеновскими  лазерами,  со  всей
мощью объединенного разума. - Она вышла и хлопнула дверью.
     Уолтер мысленно проследил за ней до того самого  момента,  когда  Пэт
вошла в свою каюту и закрыла дверь на ключ. Потом капитан так же осторожно
обежал  мысленным  взором  все  остальные  помещения  на  "Кулликки".  Его
товарищи в большинстве  своем  мирно  спали,  кое-кто  читал.  Только  два
человека бодрствовали: Марк Ремилард, бродивший где-то в  чужих  краях,  и
Алекс Манион, который неожиданно оказался на свободе и, будучи выпущен  на
палубу,  с  веселым  остервенением  драил  доски  шваброй.  Работал  он  с
неразлучным усмирителем на голове. Никто бы не додумался до мысли отослать
его в постель - только полноправные  операнты  имели  право  отдавать  ему
приказания, всем  остальным  запрещено  общаться  с  потенциально  опасным
дурачком.
     - Бедняга! - прошептал Уолтер. Вот  смутно  вырисовывающаяся  в  ночи
фигура Маниона скрылась из виду. Некоторое время Саастамойнен размышлял  о
несчастной судьбе человека, вся вина которого заключалась в  том,  что  он
сказал детям правду об отцах.
     Отцы и  дети...  Уолтер  вздохнул,  потом  подтянулся,  настроился  -
подошло время связи с Вейко, и он  забыл  о  специалисте  по  динамическим
полям.


     Уолтер: Привет, мой мальчик.
     Вейко: Здравствуй, отец.
     Уолтер: Как дела?
     Вейко:  Один  из  альпинистов  заболел  воспалением  легких,   другой
отморозил ноги. Это в добавление ко всем  остальным  несчастьям...  Но  мы
движемся  вперед.   Движемся!   Сегодня   полностью   оборудовали   третью
промежуточную базу. Основная группа завтра отправится в решительный штурм.
Бэзил  все  еще  наверху,   он   отослал   вниз,   в   лагерь   Бетафорка,
вспомогательную группу, которая заложила третью точку. По  всем  правилам,
мы должны ждать, пока они не вернутся  в  лагерь.  Но  фирвулаги  не  дают
покоя, они недавно обстреляли нас, поэтому Бэзил  приказал  тибетцу-медику
Тонгзе вести  главную  группу.  В  ней  шесть  человек.  До  соединения  с
Бэзилом... На третьей  стоянке  они  разобьются  на  две  команды,  как  и
планировалось  раньше,  и  с  промежутком  в  два   часа   отправятся   за
аэропланами.
     Уолтер: Выходит, что за последнюю неделю Бэзил вообще не отдыхал?
     Вейко: Он просто дьявол какой-то. Ведет все группы. Не могу поверить,
что ему уже семьдесят два стукнуло. Конечно, он омолаживался...
     Уолтер: Марк всего на год старше его, я - на два.
     Вейко: Ну, о том, что этот чертов  Марк  бессмертен,  мы  все  хорошо
наслышаны. Но ты выглядишь... я думал...
     Уолтер: Регенерационный автоклав на Окале, которым мы все пользуемся,
немного барахлит. Да я и нечасто в него  влезал.  Думаю,  Бэзил,  если  он
такой супермен, продукт  более  высокой  технологии  эпохи  Галактического
Содружества.
     Вейко: Для той эпохи это обычное дело... я так думаю...
     Уолтер: Сам увидишь.
     Вейко: Отец, ты уверен, что без этого нельзя обойтись?
     Уолтер: У вас, у детей, должен  быть  выбор.  Вы  имеете  право  сами
решать, что делать.
     Вейко: О Боже! Но Марк может убить тебя!
     Уолтер:  Вполне.  Но  прежде  он  хорошенько  подумает.  Предположим,
сломался навигационный автопилот.  Предположим,  что  начался  шторм.  Кто
тогда сможет удержать вручную эту четырехмачтовую рыскающую сучку?
     Вейко: Я помню штормягу в Море Росса! Считаешь, что  если  ты...  Что
Марк не отважится?..
     Уолтер: Мальчик, я исполню задуманное, чего бы  мне  это  ни  стоило.
Буду надеяться, что Марк пощадит меня. А впрочем, что будет, то  будет.  Я
не знаю, когда мне подвернется  удобный  случай,  но  когда  такой  момент
наступит, я разобью их вдребезги. Они хорошо  защищены,  но  я  как-нибудь
доберусь до них.
     Вейко: Отец!..
     Уолтер: Смотри, чтобы тебя и Ирену не погубили эти черти-гоблины  или
кто там еще. Если с вами что-нибудь случится, боюсь, я не переживу этого.
     Вейко: Мы хорошо защищены, у нас полно оружия. Все  замечательно.  Но
вот ты... Когда ты собираешься?..
     Уолтер: Когда выпадет удобный  случай.  Не  беспокойся.  Вызови  меня
завтра, если получится. Если нет, то во вторник.
     Вейко: Тану, которые находятся с нами, утверждают, что в среду, сразу
после восхода, фирвулаги, возможно, прекратят наступление. Вступит в  силу
перемирие, а это для них святое дело.
     Уолтер: Ну вот и все.  Береги  себя,  сынок.  Кто-то  тут  рвется  на
мостик, я должен его пустить...
     Вейко: Удачи.


     Уолтер включил автопилот, потом повернулся к двери.
     - Привет, Алекс, давай, заходи.
     - Я - звонкий  менестрель,  -  пропел  Манион,  -  мой  плащ  судьбой
залатан... - Он тут же принялся протирать тряпкой иллюминатор.
     Уолтер тихо и отчетливо произнес:
     - Алекс, прекрати. Иди сюда, выслушай, что я скажу.
     Человек с усмирителем на голове  одернул  одежду  и  вытянулся  перед
капитаном.
     - Среди нас ты, Алекс, самый  сильный  психокинетик.  Думаю,  у  тебя
хватает силенок преодолеть тиски  усмирителя,  только  ты  не  показываешь
вида. И не показывай, не показывай... Послушай, Алекс: Я ЗНАЮ,  КАК  МОЖНО
ПОМОЧЬ ДЕТЯМ! Но я нуждаюсь в поддержке. Ты понял?
     Манион широко улыбнулся - его морщинистое, с  небритой  щетиной  лицо
буквально засияло. Он тихо пропел:

           Но буду ли я тот, кого никто не видит?
           Обман подделке рознь - пусть будет все по-прежнему.

     Уолтер сжал его руки.
     - Ты хочешь помочь? Сможешь  прожечь  кожухи  изнутри?  Понимаешь,  я
неспособен справиться с усмирителем.
     Алекс снова запел:

           И внешний вид его был прост, но не обман ли это?
           Улыбка добрая ужель уловка зла?
           Одежда чистая, но что под ней таится?

     - Послушай, добрый человек! Нам надо незаметно прокрасться на  нос  и
попытаться сломать хитрый замок, который навесил Марк.
     Алекс прошептал:

           Неслышной поступью к добыче подкрадемся;
           И в тишине дыханье затаим...

     Уолтер посмотрел ему в глаза.
     - Я собираюсь испортить  рентгеновские  лазеры,  чтобы  Марк  не  мог
использовать их против детей. Конечно, у него есть и другое оружие, однако
средства защиты, находящиеся в распоряжении детей, способны отразить  его.
Но на эти рентгеновские пушки управы нет. Кроме  того,  со  временем  наше
метаобъединение будет слабеть, а мощь коротышки короля  будет  возрастать.
Когда Марк обнаружит, что мы натворили, он, возможно, прихлопнет  нас  как
мух. Но в тебе он нуждается, да и без меня никто не  сможет  управиться  с
этой парусной посудиной. Так  что  у  нас  есть  шанс.  Если  мы  исполним
задуманное до прибытия в Европу, кто знает,  как  повернется  дело.  Марк,
глядишь,  совсем  откажется  от  использования  силы.  Чем  он  сможет  их
запугать? Ну, парень, решай.
     Алекс подумал и затянул тоненьким голоском:

                 Злодей на отдыхе, вдали от грязных дел,
                 Когда в покое его коварство пребывает,
                 Бесхитростно способен веселиться,
                 Как самый честный и достойный человек.

     Подрагивая, правое веко Маниона опустилось, поднялось... Уолтер готов
был поклясться, что дурачок подмигнул ему.
     - Марк только Бог знает где, остальные - кто спит, кто  занят  своими
делами, - хрипло произнес Саастамойнен. - Сейчас самое время.  -  Он  взял
Алекса за  руку  и  повел  к  выходу,  как  маленького.  Манион  счастливо
улыбался.



                                   10

     "Бетс, просыпайся! Подъем, парень!.."
     Мистер Бетси пошевелился. Рука с наманикюренными ногтями  вылезла  из
обшитого шелком  спального  мешка  и,  зацепив  пальцем  вязаную  шапочку,
надвинутую почти до шеи, принялась стаскивать ее с  головы.  Все  движения
совершались медленно,  во  тьме  белела  и  перемещалась  только  кисть  -
неведомый неторопливый зверек, сдирающий шапку с человеческой головы.  Вот
обнажился подбородок, увесистый прямой нос,  наконец  открылось  око  -  и
сразу все как бы совместилось - мистер Бетси сел в  спальнике.  Потянулся,
разводя руки, зевнул, глянул на  наручные  часы  -  2:16.  Серый  торквес,
зазвенев, снова дал о себе знать, разогнал остатки сна.
     Мистер Бетси зевнул еще раз и сердито спросил:
     - Чтоб ты лопнул, Оокпик! Что ты суетишься в такую рань?  Не  спится,
что ли?
     "Плохие новости, Бетс.  Элизабет  только  что  подняла  дежурного  по
дальней связи тану - фирвулаги сейчас  полезут  на  Бетафорку.  Бэзил  еще
сообщил,  что  погода  наверху  начинает  портиться.  Мы  не  можем  ждать
рассвета, выступаем сейчас же, через десять минут".
     - Кучу дерьма бы им на голову! - вслух заявил мистер Бетси.
     "Кому им?"
     - Да всем! Фирвулагам, погоде!..
     Оокпик не обратил на эти слова никакого внимания, только добавил:
     "Оружие не забудь".
     Что-то проворчав в ответ, мистер  Бетси  выполз  из  спальника  и  на
карачках двинулся в сторону стола, где стоял фонарь - тусклый  свет  залил
небольшую декамолевую надувную палатку. Так же в полусогнутом положении он
дополз до обогревательной печки и блока для приготовления  пищи.  Здесь  с
вечера сушились его ботинки и  верхняя  одежда.  Он  посмотрел  на  датчик
температуры - за  окном  чуть  больше  нуля.  Дожили...  Скоро  зима.  Что
поделаешь... Главное - не  забыть  надеть  теплые  подштанники  и  вязаную
безрукавку. Теперь можно и штаны натянуть, свитер,  непромокаемую  куртку.
Он застегнул застежки на ботинках, потом надел поверх штанов пестрые гетры
и прочее альпинистское снаряжение. Чтобы просушить спальник,  он  вывернул
его наизнанку и засунул в духовку микроволновой печи, на  несколько  минут
включил ее, потом вытащил мешок и нижнее белье, аккуратно свернул и уложил
в  рюкзак.  Вроде  бы  все...  Так,  ледоруб,  теперь  "Ведерви   Магнум",
бластер...
     Что ж, пора  в  дорогу...  Шесть  минут...  Мистер  Бетси  улыбнулся,
похвалил себя и, откинув полог, шагнул в чернильную альпийскую ночь.
     С запада  тянуло  легким  теплым  ветерком.  Вчера  в  лагере  прошел
обильный снегопад, сегодня к полудню все растаяло,  и  теперь  под  ногами
чавкала мокрая земля. Все-таки вездеходы здесь крепко попортили природу...
Ничего,  за  шесть  миллионов  лет  все  восстановится,  зарастет  травой,
одичает... В лагере стояла  совершенная  тьма.  В  целях  предосторожности
мистер Бетси очень медленно двинулся вперед; как только глаза  привыкли  к
мраку, он различил между палаток фигуры часовых. Это были золотые торквесы
из отряда Блейна. Хорошо, что не спят на посту.  Как  тут  заснешь,  когда
фирвулаги в двух шагах. Половинка  лунного  диска  выплыла  из-за  вершины
Монте-Розы. Свет ее был бледен,  изжелта-зелен,  окружен  густой  туманной
дымкой. Склоны горного массива были увенчаны как бы двойным облаком  -  на
самой вершине что-то вроде плоской кепки,  чей  оторванный  козырек  висел
дальше к востоку.
     Мистер Бетси вошел в просторную палатку, где обычно проводились общие
собрания. Оокпик сидел  один-одинешенек  -  сгорбился  на  скамейке  возле
шкафчика, где хранились съестные припасы, пил  чай  и  закусывал  солеными
слизнями.
     - Очень рад, что во  всей  этой  гоп-компании  нашелся  хоть  кто-то,
сумевший прийти вовремя, - сухо ответил эскимос на кивок мистера Бетси,  -
остальные все еще  ползают  по  полу  в  поисках  носков,  включая  нашего
уважаемого атамана доктора Тонгзу. Садись, Бетс, попей горячего  чаю.  Чай
не пьешь - откуда сила? Чай попил - вот  это  сила!..  А  ты  знаешь,  эти
французские извращенцы не так уж не правы. Слизни -  такая  вкуснятина.  -
Заметив гримасу отвращения на лице мистера Бетси, он вздохнул: - Дикий  ты
человек, Бетс... Видал облачко над вершиной? Наверное, лукавый ту  кепочку
надвинул.
     -  Точно,  -  коротко  ответил  Бетси.  Он  снял  вязаные   рукавицы,
альпинистское снаряжение - веревки, карабины, отстегнул ледоруб и чехол  с
молотком, связку крючьев, потом добавил: - Лорд Блейн делает хорошую  мину
при плохой игре. Могу поклясться, что из этой переделки нам так просто  не
выбраться. Как эти фирвулаги смогли так замаскироваться,  что  подобрались
почти вплотную, а Элизабет только теперь  всполошилась.  Куда  она  раньше
смотрела? Никто и предположить не мог, что они  сумеют  добраться  до  нас
раньше завтрашнего утра. Ночной переход через грязный  ледник,  да  еще  в
теплую погоду - все равно что сломя голову  мчаться  по  стройплощадке.  В
полной темноте.
     Оокпик поднял  еще  одного  брюхоногого,  похожего  на  рыжую  оладью
слизня, критически осмотрел его и отправил в рот.
     - Ты не единственный, -  сказал  эскимос,  проглотив  кусок,  -  кого
подняли в такую рань. Я только что разговаривал с Бэзилом  -  они  наверху
тоже не спят.
     Бетси положил в кружку с  горячим  чаем  огромный  ломоть  застывшего
меда.
     - Я всегда считал,  что  ты  можешь  телепатически  разговаривать  на
расстоянии не более нескольких сотен метров.
     - Тренируюсь, - просто ответил Оокпик. - Ты бы удивился,  узнав,  что
хороший,  полновесный  испуг  увеличивает  производительность  этих  серых
клеточек. - Он постучал себя по голове. - Кстати, Стэну стало хуже.
     - Бог мой!..
     - Он - крепкий старый морж, однако воспаление легких на такой  высоте
- это не шуточки. Его надо  срочно  переправить  во  второй  промежуточный
лагерь, где пониже и условия получше. Там ему станет легче.  К  сожалению,
его придется транспортировать. Бэзилу  и  Тэффи  придется  тащить  его  на
декамолевых санях.
     - Как дела у маленькой Фронси?
     -  Ноги  у  нее  уже  обрели  чувствительность,   если   погреть   их
телепатически. И кровь вроде  бегает...  Она  даже  может  ходить,  но  не
быстро. Фронси уговаривает Бэзила оставить ее и  поскорее  позаботиться  о
Стэне. Она заявляет, что сама  сможет  вернуться  во  второй  лагерь,  вот
только  пару  дней  отдохнет.  Или  подождет,  пока  мы  сможем  отправить
спасательную команду.
     - Ага! - кивнул мистер Бетси. - Если  только  фирвулаги  не  захватят
Бетафорку. Спасательная команда!.. Единственные альпинисты после  стольких
потерь  -  это  Клиф  и  Сиско  Бриско.  Они,  кстати,  тоже  не  очень-то
разбираются в горах. И силенок у них маловато осталось.
     Он настороженно оглядел разложенных на блюде слизняков и отодвинул от
себя наполовину обгрызенное яство.
     - Усталость - вот главная беда, она уменьшает наши ряды с неимоверной
быстротой. Тут еще новая забота - фирвулаги очумели! Кто их гонит в  атаку
на ночь глядя! Не дай Бог, наверху разразится буря...
     Дверь в палатку отворилась, и через порог переступили три тану и Канг
Ли - человек,  обладающий  золотым  ожерельем,  начальник  караула.  Блейн
Чемпион и Арон, готовые к восхождению, выглядели  в  альпинистской  одежде
совсем  как  люди.   Только   у   Очала   Арфиста   вид   был   совершенно
сверхъестественный. Чем-то жутким, фантасмагорическим веяло от его фигуры,
закованной  в  аметистовые  доспехи,  поверх  которых  надеты  пуховик   с
капюшоном и ватные брюки. Капюшон накинут на роскошный рыцарский шлем.
     - Сейчас все соберутся, -  вместо  приветствия  сказал  Блейн.  -  Мы
решили, что показать все на карте лучше, чем  использовать  телепатические
картины. - Он развернул на столе пленку с нанесенным на нее  изображением.
В этот момент в хижину вошли все те, кто составлял основную группу,  целью
которой было добраться до аэропланов. Последним вошел руководитель  группы
доктор Тонгза. Он  невозмутимо  улыбался,  его  узкоглазое  лицо  излучало
спокойствие.
     - Пора открывать совещание,  -  объявил  он.  Кто-то,  не  стесняясь,
заржал.
     Объяснения давал Очал. Он ткнул в карту пальцем - на руке у него была
надета бронированная перчатка, - повел заостренным концом  по  пленке,  на
которую была нанесена топографическая карта. След от острия  горел  ровным
малиновым светом.
     - Противник, чего мы никак  не  ожидали,  совершил  непредусмотренный
маневр, - начал он. - Они потерпели значительный ущерб от оползня. Кто  бы
мог подумать, что, несмотря на это, они разделят свои силы. Тем  не  менее
этот  факт  не  вызывает  сомнения.  Большая  часть  "маленького   народа"
преодолела  перевал  Святого  Бернарда  и,  двигаясь  по  речной   долине,
добралась вот до этого места. Как вы  видите,  здесь  отличный  рубеж  для
развертывания. Их - около сотни...
     - А остальные? - спросил Оокпик.
     - Вот с ними-то как раз и неувязка.  Элизабет  не  может  засечь  их.
Удалось установить, что в отряде около семидесяти бойцов, наиболее сильных
в метапсихическом смысле воинов. После того,  как  они  разделились,  этот
отряд двинулся в сторону ущелья Вальпель. Стены там отвесные, так что даже
Великий Магистр не смогла определить направление  их  движения.  Известно,
что сначала они шли на северо-восток, потом свернули  на  восток.  Смущает
вот что: местность там почти  непроходима,  но  если  они  преодолеют  эти
осыпи, куда же они выйдут? - Он  ткнул  пальцем.  -  Сюда?  Сюда?  А  если
сюда?.. Да-да, мы склоняемся к мнению, что они постараются перехватить нас
во время подъема.
     - С той стороны на нас движется  атмосферный  фронт,  -  засомневался
Оокпик. - Может, буря усмирит их на время?
     - Нам следует немедленно отправляться по маршруту, - заявил Тонгза. -
Как  только  мы  поднимемся  на  ледник,  фирвулаги   не   осмелятся   нас
преследовать. Тогда мы будем в безопасности.
     В палатке установилась мертвая тишина.
     Очал мягко возразил:
     - Вы не совсем верно понимаете ситуацию. Противник  вряд  ли  решится
штурмовать Бетафорку. Им прекрасно известно, что мы  их  здесь  ждем,  что
оружия у нас достаточно.  Неужели  вы  не  видите,  что,  с  точки  зрения
фирвулагов,  у  них  есть  куда  более  выгодные  возможности.  Если   они
преодолеют трудно проходимый  участок,  то  у  них  появится  шанс  просто
подождать нас на маршруте во время восхождения. Такова суровая реальность.
Фирвулаги - народ древний, их родина в галактике Дуат сродни  этим  горным
местам. Они тысячу лет прожили на Многоцветной Земле, но и за этот срок не
растеряли те качества, которые издревле присущи горным народам. "Маленький
народ" Фаморела куда  более  других  фирвулагов  приспособился  к  здешним
местам. Они преодолеют все трудности. Кроме  того,  они  искусные  мастера
дальновидения, поэтому для них нет никакой тайны в наших усилиях.
     - Этого не может быть! - заявил Тонгза, физик из Тибета.
     - Может, - кивнул Очал. - Они  стремятся  любой  ценой  сорвать  наши
попытки овладеть  аэропланами.  Какой  смысл  в  таком  случае  штурмовать
Бетафорку? Не выгоднее ли перехватить нас во время подъема: ведь у отряда,
собирающегося атаковать Бетафорку, тоже появятся шансы.
     Глаза Тонгзы блеснули, на плоском лице застыло тревожное выражение.
     - Тогда нам следует отложить подъем, пока враги не будут уничтожены.
     Блейн нахмурился.
     - Кем они будут уничтожены?  Бэзилом?  Стэном  с  Фронси?..  Если  мы
потеряем время, мы потеряем все! Король приказывает выступать  немедленно.
Мы сможем их опередить, если не будем  слишком  осторожны.  Сейчас  каждая
секунда дорога. Фирвулаги тоже при последнем издыхании, не многие  из  них
смогут вовремя добраться до ледника. Если же мы промедлим,  они  отдохнут,
займут и оборудуют позицию. Тогда нам крышка.
     - Но мы же не можем одновременно штурмовать перевал и  вести  бой!  -
закричал Тонгза.
     - Что поделаешь, придется, - заметил мистер Бетси. Он вскинул  рюкзак
на спину, щелкнул застежками, накинул капюшон на вязаную шапочку - розовый
помпон сдвинулся набок. Мистер Бетси не торопясь поправил его.
     - Подожди! -  зло  приказал  Тонгза.  Его  окрик  и  других  принудил
прекратить подготовку.
     - Чувствуется, что вас сегодня поведет новичок, - сказал Магнус Белл.
     - Это безумие! -  воскликнул  Тонгза.  -  Когда  я  соглашался  вести
основную группу, я не мог ожидать, что на пути нам еще придется  стрелять.
Я решительно отказываюсь!..
     - Ты пойдешь впереди, - подал голос мрачный Арон. Его лошадиное  лицо
всегда как бы носило маску недовольства,  ожидания  худшего,  однако  этот
рыцарь тану являлся редким исключением среди собратьев  -  он  никогда  не
использовал свои телепатические способности при  игре  в  кости.  Это  был
огромного роста, буйволиной силы экзотик.  -  Ты,  низкорожденный,  можешь
скинуть со своих плеч бремя ответственности, если таков твой выбор. Но  ты
пойдешь впереди. Как бы то ни было, но ты  альпинист  и  умеешь  управлять
аппаратом. Ты пойдешь с нами в любом случае, даже если мне придется тащить
тебя на спине.
     - Это невыносимо! - простонал Тонгза.
     - Почему же? - вздыбил брови мистер Бетси. Он сжал Тонгзу, и в то  же
время чьи-то чужие руки - их было  много  -  надели  ему  на  плечи  лямки
рюкзака, защелкнули пряжки, сунули за ремень ледоруб. От бластера  тибетец
отказался.
     - Сам подумай, - продолжил мистер Бетси, -  как  аэропланы  без  тебя
обойдутся? Подумай, как без них можно соорудить "врата времени".  Прикинь,
может, ты сам воспользуешься ими, чтобы вернуться в будущее? Разве  ты  не
хочешь вернуться в Галактическое Содружество?
     Слезы навернулись Тонгзе на глаза.
     - Раньше я не хотел возвращаться. Но теперь... да. Да! ДА!!


     ...Они  переползли  через  трухлявый,   подпорченный   водой   ледник
Грессона, потом разделились на партии, по  четыре  человека  в  каждой,  и
организовали связки с полной подстраховкой, несмотря на то, что  путь  был
обвешан флажками. Где-то  громко  журчала  вода,  пористый  лед  трещал  и
ломался. Через некоторое время они услышали громоподобный грохот -  видно,
огромный кусок оторвался от  ледопада  и  рухнул  вниз.  Луна,  окруженная
радужным ореолом, сияла в небе, такое же многоцветное свечение полыхало  и
над вершиной Монте-Розы.
     Оба тану поддерживали непрерывную связь с промежуточным лагерем. В то
же время они не забывали ежеминутно обегать мысленным взором  окрестности.
Фирвулаги могли в любом месте устроить засаду. Пока вокруг было тихо.  Два
часа, пока вверху, вдоль правого ската Монте-Розы, не  забрезжил  рассвет,
они шли по леднику. Тонгза двигался первым, с помощью ледоруба  с  длинной
ручкой ощупывал наст под ногами - он вел Назира, Бенгта и Арона.  За  ними
поднимались: Оокпик впереди, потом Бетси, Магнус и Блейн Чемпион. Пока все
складывалось удачно - никто не  провалился  в  трещину,  не  сломал  ногу.
Торквесы помогали видеть в темноте. Тонгза двигался по им самим выбранному
маршруту - в ситуации-то он разбирался, но шагал страшно медленно.
     Мести начало, когда они добрались  до  верхней  оконечности  ледника.
Вокруг лежали горы битого  льда  и  снега.  Неожиданно  Блейн  объявил  по
мысленной связи:
     "...Элизабет сожалеет, но ухудшение  метеоусловий  и  мощные  экраны,
поставленные фирвулагами  из  северной  группы,  не  дают  ей  возможности
следить за  их  передвижениями.  Она  их  потеряла.  Южная  группа  сейчас
находится в восьми километрах от Бетафорки..."
     Дождь со  снегом  приглушил  его  последние  слова.  Эфир  наполнился
руганью - все проклинали погоду, из-за которой им пришлось плотно  закрыть
чехлы с оружием. Арон помогал Тонгзе не сбиться с пути и  обойти  наиболее
продуваемые участки. Местами они были вынуждены ползти на карачках,  прямо
по воде, и оба рыцаря тану не жалели усилий,  чтобы,  используя  торквесы,
мгновенно просушивать носки, обувь и одежду альпинистов, так что пока  они
не испытывали холода.
     Во время подъема Магнус предупредил тану:
     "Если вы будете сушить с такой быстротой, мы  себе  в  момент  мозоли
набьем".
     Блейн: "Потерпи, менее чем в половине лиги я вижу палатки".
     Оокпик: "Это сколько же метров будет?"
     Арон: "Не знаю, но вам с вашими хилыми ногами потребуется  два  часа,
чтобы доползти туда. Если, конечно, вы их по дороге не переломаете".
     Назир: "Аллах акбар! Ребята, мне кажется, что я куда-то проваливаюсь.
Точно!!"
     Тонгза: "Бенгт, ты как? Заводи конец".
     Назир: "Черт, а глубоко здесь... Противно болтаться..."
     Тонгза: "Лорд Арон, сможешь его вытащить?"
     Арон: "Упси-пупси, коротышка".
     Словно в лифте, араба потащило вверх из  узкой,  извилистой  трещины,
угрожавшей навсегда поглотить его.  Оба  психокинетика  поставили  его  на
ноги, мысленно просушили одежду.
     Блейн: "Шторм разыгрался, Назир, так что погладить твою рубашку мы не
сумеем. Походишь в помятой. Подожди до привала, согласен?"
     Назир: "Поверить не могу. Здорово!.."


     С рассветом буран прекратился, ветер утих.
     - Алое небо на восходе, - сказал Магнус,  -  предвестник  тепла.  Так
говорят матросы. Не знаю, справедливо это для гор или нет?
     - Возможно, - согласился мистер Бетси. В его голосе не было особенной
радости. - Глянь вперед, видишь, туман рассеялся, а там палатки.
     Все повеселели. Сами декамолевые серебристые хижины были невидимы  на
фоне голубовато-серого  льда,  только  оранжевые  флажки,  трепетавшие  на
ветру, указывали, что до промежуточной базы оставалось не  более  полутора
сотен метров.
     - Вот сейчас отдохнем, обсушимся, приготовим настоящую еду, -  весело
затараторил Тонгза. - Видно, фирвулаги оказались  благоразумнее,  чем  мы.
Наверное, ночуют где-нибудь в теплом  укрытии.  Шагайте,  ребята,  немного
осталось!
     На последнем слове он споткнулся - тонкий фиолетовый луч, пущенный из
фотонного ружья, ударил его в грудь. Тибетец повалился на лед. В следующее
мгновение из-за темных глыб залпом ударили лазерные  карабины  фирвулагов.
Это  была  их  ошибка  -  видно,  нервы  не  выдержали.  Может  быть,  они
поторопились  из-за  усталости...  Им  следовало  подпустить   альпинистов
поближе и бить наверняка. Теперь же все выстрелы  ушли  в  молоко  тумана.
Кроме того первого, рокового...
     - Ложись! - закричал Блейн.
     Все бросились на лед, начали отползать за льдистый гребень, в сторону
от помеченной флажками трассы. Буря, словно из  последних  сил,  хлестнула
снежным зарядом. В следующее мгновение местность прояснилась.
     За  гранитным  гребнем,  который  оказался  надежным  укрытием,   они
устроили  небольшое  совещание.  Уже  совсем  рассвело  -  сумерки  стояли
прозрачные, тихие... Они  лежали  в  трех  сотнях  метров  от  лагеря.  До
укрывшихся на орографическом краю [правый по ходу движения  ледника  край]
ледника, в моренных грудах, фирвулагов было чуть больше.  Сидя  в  засаде,
они напрочь перекрыли путь к вершине.
     - Бедный Тонгза, - выдохнул Оокпик.  -  Кто-то  использовал  его  для
пристрелки. М-да, могло быть много хуже.
     - Еще будет, - мрачно проворчал мистер Бетси.  -  Если  какому-нибудь
духу приспичит нажать на курок...
     - Сколько их там? - задумчиво спросил Назир. - Очал  Арфист  насчитал
семь десятков в северной группе.
     - Сейчас посмотрю, - коротко отозвался Блейн. - На  таком  расстоянии
им и защитный экран не поможет.
     - Жаль, что вы не сделали этого раньше, - зло прошептал мистер Бетси.
     - Я  был  непростительно  беспечен,  -  кивнул  Чемпион.  -  Подобные
обстоятельства требуют полной концентрации, а мое сознание было занято  то
тем, то этим. Даже члены Высокого Стола могут допустить  промашку.  Прости
меня, Тана!..
     - Все могло быть много хуже, - упрямо  повторил  Оокпик.  Он  казался
каким-то возбужденным - вытащил складную подзорную трубу,  лег  поудобнее,
принялся изучать противоположный скат.
     - Ну, что там? - спросил Бенгт.
     - А то, что ледник над нами - вот тот, боковой, - движется, -  сказал
эскимос.
     Арон усмехнулся.
     - Он с места не сдвинется, пока мы не ступим на его подножие.
     - Смазка  нужна...  -  задумчиво,  не  обращая  внимания  на  мрачное
предсказание Арона, произнес Оокпик. - Хороший толчок...
     - Как здесь найти точку напряжения, по  которой  следует  ударить?  -
засомневался Назир. - Тут можно лежать часами, сутками, пока кто-нибудь из
нас так громко испортит воздух - или мы все разом займемся этим,  -  чтобы
вызвать обвал. Слушай, может, подбросить эту идею духам?
     - Ты бы заткнул хайло, - обиделся Оокпик. - Когда у меня тявкают  над
ухом, я теряю способность к логическому мышлению.
     Все притихли - гнев северянина был справедлив. Через некоторое  время
эскимос спросил:
     - Слушайте, тану-герои, кто-нибудь из вас умеет летать?
     - Нет, - ответил Блейн. - У меня блокировка в сознании - от рождения,
что ли. Арон тоже никогда не мог осилить эту программу.
     - Но предметы на расстоянии вы можете двигать?
     - Я, конечно, не Кугал - Сотрясатель Земли, но мне по силам  груз,  в
восемь раз превышающий мой собственный вес. Арон перемещает половину.
     Оокпик что-то быстро подсчитал в уме.
     -  Получается  больше  тонны.  Это  уже  кое-что.  Способны   ли   вы
переместить небольшой груз через ледник?
     Блейн поколебался.
     - Можем попытаться. Ты имеешь в виду перебросить? Только разом. Кроме
того, мы должны видеть направление движения.
     Глаза эскимоса заблестели.
     - Ну-ка, дайте мне еще несколько минут.
     Пока они лежали за гранитной грядой, Арон успел всем просушить обувь.
Бетси помог Назиру переодеться. Магнус без конца жевал шоколад.  Фирвулаги
несколько раз  открывали  по  ним  огонь  -  в  результате  каменные  щеки
гранитного кряжа совершенно обнажились.
     - Этих ублюдков сорок восемь. Все кучно лежат вон  за  теми  ледяными
глыбами, - неожиданно сказал Блейн.
     - М-да, - задумчиво  произнес  мистер  Бетси.  -  Я  смотрю,  у  этих
недоростков в  основном  карабины  фирмы  Мицубиси.  Только  два  или  три
бластера с другими цветами. Один, возможно, маузер на солнечных  батареях.
С нашими, "Уэдерби" и "Бош", не сравнить.
     - Я нашел точку, -  тихо  объявил  Оокпик.  -  Немного  выше,  чем  я
предполагал. А что, если мы  сначала  с  помощью  дальновидения  разведаем
новый маршрут?  Может,  мы  найдем  возможность  помочь  Бэзилу  побыстрее
спустить Стэна?
     - Не спеши, парень, - усмехнулся мистер Бетси. - Еще неизвестно,  как
сработает твоя затея. Никогда не загадывай наперед.
     Оокпик вскинул подзорную трубу.
     - Все следите за направлением визирной линии, - сказал он.  -  Видите
тот выступ, формой напоминающий бутылку?
     Когда все отыскали взглядами искомое место, инженер-эскимос объяснил,
что надо делать:
     - Ваши сиятельства, теперь вся надежда на вас. Как только мы разрушим
перемычку, связывающую выступ с материнской  скалой,  _п_о_д_н_и_м_а_й_т_е
глыбу... Причем так, чтобы при падении она начала кувыркаться. Ни  в  коем
случае нельзя допустить, чтобы  она  просто  сползла.  Понятно?  Готовы?..
О_г_о_н_ь_!..
     Три  изумрудных  и  четыре  ослепительной  белизны  луча  ударили   в
основание нависающей над противоположным склоном удлиненной ледяной глыбы.
Пар окутал  место  удара,  осколки  льда  полетели  во  все  стороны.  Оба
психокинетика  напрягли  свои  умственные  силы.  Глыба  покачнулась,   но
осталась стоять на месте.
     - Раскачивайте ее! - закричал Оокпик. - Еще залп!..
     Тонко, со свистом зазвучали  фотонные  ружья.  Блейн  и  Арон  встали
плечом к плечу, их лица исказились от боли и напряжения. Облако пара вновь
закрыло ледяную глыбу. Потом какой-то  лениво-протяжный  хруст  достиг  их
ушей. Арон  воскликнул:  "Она  пошла!  Пошла!.."  -  и  тут  же,  рассекая
угловатым боком редеющий туман,  над  краем  ледопада  выплыла  гигантская
глыба. Вся поверхность льдистого языка  вдруг  заколебалась,  повернулась,
сеть мелких  трещин  пробежала  по  его  поверхности.  На  верхней  бровке
неожиданно начали взрываться громадные  ледяные  обломки  -  от  давления?
Огромные куски полетели в разные стороны. Глухой рев наполнил окрестности.
Снежная пыль поднялась над массой льда. Вот ледник  тронулся  с  места  и,
разламываясь на ходу, всесокрушающей лавиной помчался вниз.
     В эфире раздались нечеловеческие вопли.
     Когда все было кончено, когда улеглась  снежная  пыль  и  прекратился
душераздирающий гул, можно было видеть, что ледник почти не  изменил  свой
внешний вид. Произошла всего лишь небольшая подвижка льда, огромные  глыбы
на  краю  чуть  переместились  к  его  центру.  Только  цвет  передника  -
массивного ледового языка, сползшего к боковым моренным грядам,  изменился
- из голубовато-серого он превратился в  таинственный  бутылочно-темный...
Фирвулаги  оказались  погребенными  под  шестнадцатиметровым  слоем  льда.
Палатки промежуточной базы тоже попали под оползень.
     - Я же говорил, - обратился Оокпик к товарищам, -  в  чем-то  немного
проиграем, в чем-то немного выиграем... Ну что, пошли? Нам еще ох  сколько
шагать до промежуточного лагеря.
     Вид у эскимоса  был  мирный,  скромный  -  он  уже  был  готов  вновь
штурмовать вершину. Без шума, без крика, вперед и вверх, а там!.. Глядя на
него, все остальные участники восхождения тоже задвигались побыстрее,  без
обычных шуточек и колкостей, без поминаний  Бога  и  черта  -  сноровисто,
по-деловому и без суеты...



                                   11

     Закованный в стеклянные кандалы Тони Вейланд с угрюмым  видом  смирно
стоял рядом с Кугалом - Сотрясателем Земли  на  балконе  дворца  правителя
Ронии. В нескольких метрах от них, чуть повыше фигурной балюстрады, висело
изображение короля Эйкена-Луганна. Он сидел в  кресле,  нога  закинута  за
ногу, все в том же походном кожаном костюме.
     - Ваше Величество, - продолжал объяснять Вейланд, -  с  ниобием  надо
работать в аргоновой атмосфере. В этом главная трудность. Что касается его
сплава  с  диспрозием  [диспрозий  -  химический  элемент   из   семейства
лантаноидов, порядковый номер 66;  диспрозий  и  его  соединения  наиболее
парамагнитны из всех веществ;  добывают  из  руд,  содержащих  иттрий],  к
сожалению, ничем не могу помочь.
     - Вы можете поискать решение, провести  необходимые  исследования.  -
Эйкен наклонился вперед и обхватил ладонями колено.
     -  Исследования  провести  можно,  даже  опыты  поставить.   -   Тони
разговаривал вежливо.  -  Если  у  вас  достаточное  количество  исходного
вещества. Но, как вы только что сказали, у вас как раз заминка с очисткой.
Вы, вероятно,  даже  не  представляете  всей  сложности  задачи  выделения
диспрозия из руд редкоземельных элементов. Даже если вам удастся  получить
сырой иттрий, это только часть дела - самая  легкая!  Выделить  из  такого
сырья диспрозий - дьявольски трудная задача. Я так понимаю, что из-за  его
парамагнитных свойств диспрозию нет замены?
     - Точно, - кивнул Эйкен. -  У  нас  есть  ионный  экстрактор,  с  его
помощью мы надеемся решить проблему очистки.
     - Вполне вероятно. - Тони щелкнул пальцами. - Но это ваши проблемы, а
не мои.
     Кугал Сотрясатель мысленно пихнул его, и инженер повалился на колени.
     - Не забывай, с кем говоришь, низкорожденный.  Твоя  жизнь  висит  на
волоске, а ты дерзишь!
     Тони засмеялся. По собственному опыту, еще со времен Финии, он  знал,
что золотое ожерелье и присущая ему ментальная тупость надежно защитят его
от самых  изощренных  метапсихических  приемов  воздействия.  Сломать  его
можно, заставить нельзя.
     - Ну так прибейте меня, - глумливо засмеялся он. - Я вам буду  только
благодарен, если вы превратите меня в бесчувственное животное.
     Эйкен понимающе кивнул.
     - Это было всего лишь  дружеское  напоминание,  чтобы  заставить  вас
отвлечься от профессиональных забот, Тони.
     - Вы чертовски проницательны. Ваше Величество.  Я,  конечно,  сплю  и
вижу, как бы поскорее заняться плавкой металла.
     - Надеюсь,  мы  станем  друзьями,  -  словно  и  не  заметив  иронии,
доброжелательно сказал король. - Мне было бы крайне неприятно узнать,  что
лорд Кугал поменял ваше золотое ожерелье на серебряное, а то  и  на  серый
ошейник. Ладно, хватит словесных баталий, взаимных упреков... Дайте  слово
чести, что будете работать по доброй воле...  Боюсь,  что  все  то  время,
которое потребуется потратить на исследования, вам придется  провести  под
домашним арестом. Это только  для  вашей  же  безопасности.  У  вас  будет
определенная свобода передвижения. Как только проект  будет  завершен,  вы
получите право требовать любую награду, какую пожелаете.
     - Единственное, о чем я мечтаю, -  сказал  Тони,  -  это  отправиться
домой в Нионель и встретиться с женой.
     Король потянулся в кресле, поднялся, расправил плечи.
     - Как только мы получим необходимое количество  способной  изгибаться
проволоки из этих чертовых редкоземельных  элементов,  вы  тут  же  будете
отправлены в Нионель, где сможете взглянуть в глаза своей любимой женушке.
     - В глаз, - поправил Тони короля. - У  нее  всего...  Ну  ладно.  Даю
слово, что я еще могу сказать!
     - Думаю, в глаза, - задумчиво  ответил  Эйкен.  -  Это  вам  за  вашу
строптивость... Ну, ладно... Сегодня же вечером отошли  его  с  конвоем  в
Ронию, - приказал он Кугалу, и его изображение тут же растаяло в воздухе.
     Кугал потянул Тони к лестнице.
     - Кандалы мы пока не снимем. Ради вашей безопасности. Они не очень-то
обременительны. В свое время мне тоже довелось их поносить.
     - Ну и как? - вяло спросил Тони.
     Оковы охватывали его запястья и тонкими звенящими цепочками  тянулись
к золотому ожерелью. Стеклянные цепи были скорее символом, чем наказанием,
тем не менее положение оставалось  унизительным.  Тони  подумал  об  этом,
когда они спустились в нижние покои дворца. Потом Кугал вывел его во двор,
где уже ждали халики, которые должны были доставить их на пристань Ронии.
     - В любом случае я теперь освободился от  этих  головорезов,  которые
захватили меня в болотах, - сказал Вейланд,  когда  они  взгромоздились  в
седла. - Надеюсь, им теперь известна  воля  короля?  От  них  всего  можно
ожидать.
     - Эйкен-Луганн без всяких возражений принял  их  требования.  Правда,
единственное  серьезное  условие  -  позволить  им  пройти  через   "врата
времени", а также взять своих друзей. Все остальное несущественно.
     - Ха! - взмахнул рукой Тони. - Тем лучше.
     Кугал, улыбнувшись, глянул на него.
     - Думаю, Его Величество разделяет ваши чувства, брат-творец.
     Теплая волна омыла  сердце  Тони  Вейланда.  Брат-творец!..  Так  его
называли знакомые тану в Финии, теперь здесь,  после  стольких  испытаний,
член Высокого Стола так же уважительно  обратился  к  нему.  Запросто,  не
вкладывая никакого иного смысла в эти слова, кроме обычного обращения...
     - Если бы кто знал, из  какой  ямы  мне  удалось  выбраться  живым  и
невредимым!.. Теперь впереди такие возможности...  -  У  Тони  перехватило
дыхание.
     Душа пела. Брат-творец!..
     - Я уж постараюсь, не пожалею сил, - неожиданно вырвалось у него.
     - Я знаю, - кивнул Кугал и дружелюбно подмигнул ему. - Я,  по  правде
говоря, сам очень обрадовался, когда нам удалось  вас  разыскать.  Я  ведь
тоже  собираюсь  пройти  через  "врата  времени"  в  эпоху  Галактического
Содружества.
     - Вы!! - Тони не поверил Кугалу.
     - Если вам удастся создать эту чертову проволоку для обмоток,  многие
тысячи  людей  будут  благодарить  вас.  Неудача  обернется   катастрофой,
сломанными судьбами для очень многих, для  тех,  кто  желал  бы  исправить
ошибки.
     Тони онемел от неожиданности. Они выехали из ворот  дворца  и  теперь
следовали через кварталы, где жили тану. С тех пор, как во время  Великого
Потопа погиб Бормол, городом  управлял  Кандатейр  Громовержец.  Население
заметно убыло, однако  Ронии,  в  общем-то,  не  коснулись  те  несчастья,
которые обрушились на остальные области королевства. Жизнь  здесь  кипела.
По улицам спешили носильщики-рамапитеки, обезьяны тщательно мели  булыжные
мостовые, ухаживали за клумбами.  На  широких  многолюдных  площадях  были
открыты рынки. И зелень... Море зелени и цветов!..  Купы  могучих  вековых
тополей опекали нарядные кроны молодого крепкого подроста. Конечно,  Ронии
недоставало того великолепия и блеска, каким славился "город огней" -  его
Финия. Однако и  здесь  глаза  радовало  барочное  изобилие  архитектурных
украшений: ажурные арки из покрытого резьбой камня, нарядные фасады домов,
общественных зданий, украшенных холодно-матовым  белым  мрамором;  цветные
стекла в  стрельчатых  окнах;  покрытые  золотистой  и  небесного  оттенка
черепицей крыши и обрамленные каменными кружевными воротниками шпили.
     Кугал и Тони спустились к эспланаде - открытой пустоши между  городом
и пристанью. Время было полуденное, жаркое, дремотное, тем не менее  людей
вокруг было много. Толпы грузчиков, купцов, пришедших за покупками горожан
заполнили причалы.
     - Я уже забыл, как хороши могут быть города тану, - сказал инженер. -
После того, как пала Финия и первобытные увели меня  на  север,  в  рудный
поселок, я совсем одичал. Боже, вот где я натерпелся...  Потом  сбежал  от
них...
     - И отправился в Нионель? - поинтересовался Кугал.
     Вейланд усмехнулся.
     - Да, поспел в аккурат к великим любовным игрищам. Мне и в голову  не
приходила мысль о женитьбе. После всего, что случилось,  я  не  мог  этого
вынести: просыпаешься утром, а на тебя смотрит один глаз. Эти  бандиты  из
свободных деревень сорвали  с  меня  серебряное  ожерелье,  и  я  не  смог
разобраться сразу. В общем, все одно к одному! А Ровена мне понравилась  -
она добрая, тихая... Я себя с ней человеком почувствовал. Ну и дурак же  я
был... Должен заметить,  говорю  по  собственному  опыту,  -  человек,  по
преимуществу, глупейшее создание. Отправиться в бега!.. Вот тут и начались
мои приключения. Теперь, после стольких  испытаний,  у  меня  только  одно
желание - снова встретиться с Ровеной. Я просто обязан  увидеться  с  ней.
Должен узнать - простила она меня за безрассудство  или  нет?  Если  и  не
простила, все равно... Я хочу к ней.  И  заметьте,  между  нами  так  мало
общего. Ровена - ревунша. - Он воспроизвел ее образ в сознании  и,  словно
фотокарточку, предъявил Кугалу. - Странная вещь - любовь. Она не выбирает,
и ничего уже нельзя изменить.
     - Сочувствую, брат, - вздохнул Кугал. - И понимаю куда лучше, чем  ты
можешь представить.
     - Не сомневаюсь, - поколебавшись, согласился Тони. - Как ты  думаешь,
не мог бы король позволить Ровене приехать в Ронию? Если, конечно, она  не
забыла меня.
     Красавец тану отрицательно покачал головой.
     - Вряд ли. Король должен  иметь  для  тебя  хорошую  дубину,  а  твое
страстное желание повидаться с ней - что может быть лучше. Она - жизнь - и
для людей, и для тану - одним боком поворачивается. Горьким... Но я верю -
чувствую! - что ты  повидаешься  с  ней.  Ты  бы  мог  связаться  с  женой
посредством золотого торквеса...
     - Я пытался, - жалко улыбнулся Тони. - К  сожалению,  когда  мы  были
вместе, я разгуливал без ожерелья. К тому же я не  умею  настраиваться  на
внутренние частоты фирвулагов. Но самое главное - на больших расстояниях я
испытываю сложности даже в общении с людьми.
     - Тогда тебе следует обратиться к леди Катлинель.
     Тони встрепенулся:
     - Ты можешь научить меня, дать ее позывные?
     - Охотно. - И рыцарь тану обрисовал в сознании  образ  повелительницы
ревунов и, пока Тони добросовестно записывал в памяти необходимые  данные,
попытался вызвать ее. Ничего не получалось, тогда Кугал  дал  себе  слово,
что ближайшей ночью свяжется с ней.
     Испытывая друг к другу трогательное дружеское расположение, они ехали
вдоль реки. Местность вокруг была приятна для глаз: могучие ивы по берегу,
заросли колючего кустарника, плавные,  навевающие  думы  извивы  проселка,
женщины  -  люди  и  экзотики  -  с  детьми,  столпившиеся  возле  старика
шарманщика. Рядом на цепочке бегала одетая в карнавальный наряд обезьянка.
У Тони задрожали губы, когда  он  увидел  плененного  зверька.  Обезьянка,
гримасничая и  печально  поглядывая  на  публику,  выпрашивала  у  детишек
сладости. Вейланд смахнул слезу... В  этот  момент  мягкий  телепатический
голос Кугала остудил его горячо забившееся сердце:
     "Единственный смысл свободы - в возможности быть рядом с дорогими для
тебя людьми. Успокойся, Тони, скоро эти оковы, - он указал  на  стеклянные
цепи, - спадут. Судьба улыбнется тебе, и все изменится к  лучшему.  Только
помоги построить "врата времени".
     "Неужели ты так страстно желаешь уйти в будущее?"
     "Она стремится вернуться, я вынужден последовать за ней".
     "Ну, Галактическое Содружество - это  самое  замечательное  место  во
Вселенной! Удачи тебе, Кугал".
     Они подъехали к главному причалу, заполненному грузчиками,  моряками,
торговцами. Тут  же  сгрудились  повозки  с  наваленными  горой  товарами,
караваны вьючных халикотериев подходили и отходили от сходен  стоявших  на
якорях кораблей.
     - Видишь, сколько грузов привезли, -  заметил  Кугал,  -  и  все  для
Великого Турнира. К счастью, фирвулаги пока обходят поселения  на  Верхней
Роне. Возможно, "маленький народ"  куда  более  практичен,  чем  мы  можем
судить; какой смысл расходовать силы до большой  игры,  тем  более  что  в
случае победы все богатства этого края достанутся им.
     - Неужели король действительно запретил сражение?
     - Все равно схватки будут  такими  горячими,  что  кое-кому  придется
расстаться с жизнью. Но счет будет вестись не по разбитым  головам.  -  Он
помолчал, потом добавил: - Особую радость  по  поводу  этого  нововведения
выказали сторонники Партии мира. Они  даже  обязались  принять  участие  в
турнире.  Не  думаю,  что  соревнования  пройдут  гладко.  Как  утверждают
скептически настроенные традиционалисты, когда на  поле  появится  Минанан
Еретик, обязательно что-нибудь произойдет. Мол, Мрак  уже  совсем  близко,
ему только надо распахнуть двери.
     Они приблизились к пирсу, далеко выступающему в воду и отделенному от
других особым барьером и стражей, выставленной у  шлагбаума.  Два  десятка
больших судов стояли здесь под погрузкой - носильщики, в основном люди без
торквесов и немногочисленные рамапитеки, бегали по сходням.  Рыцари  тану,
полностью закованные в  стеклянные  доспехи,  с  лазерными  карабинами  на
плечах, охраняли корабли  и  уложенные  в  огромные  штабели  запечатанные
ящики, еще ожидавшие погрузки. Цепь стражей в серых торквесах и  бронзовых
панцирях отгоняла любопытствующих от причала.
     - По реке  вы  спуститесь  до  Сейзораска,  оттуда  посуху  с  обозом
попадете в Сазаран, потом снова на корабли и по Баару доберетесь до  моря,
- объяснил Кугал. - Хочу обратить твое  внимание,  что  этот  транспорт  с
нетерпением ждет  король.  Груз  очень  ценный.  -  Тану  многозначительно
вскинул брови. - Недаром  экспедицией  командует  правитель  Сазарана.  Он
лично отвечает за вашу безопасность.
     - Что же в ящиках? - наивно поинтересовался Тони.
     Кугал отрицательно покачал золотоволосой головой.
     - Для тебя же будет лучше, если ты не  будешь  знать  об  этом.  Будь
уверен, ценность груза не уступает твоей.
     Кугал  направил  халика  к  начальнику  караула  и  отсалютовал  ему,
приложив сжатую в кулак правую руку  к  груди,  где  на  розово-золотистой
тунике было вышито изображение неподвластного ходу времени Януса. Два лика
его с презрением взирали - один в прошлое, другой в будущее.
     - Мои поздравления достопочтенному лорду Нейлу Младшему, -  обратился
Кугал к начальнику караула. - Пригласите его, он должен принять пассажира.
     - Весь к вашим  услугам,  высокородный  господин,  -  ответил  тот  и
склонил голову, покрытую высоким, с синим гребешком, шлемом. -  Багаж  уже
прибыл и погружен.  -  Начальник  караула  помог  Тони  слезть  с  халика.
Инженер, спустившись на доски причала, нерешительно развел руками.
     - Хочу поблагодарить... - начал он, не зная, как прощаться с  Кугалом
- официально или по-дружески, но  в  следующее  мгновение  громкий  оклик,
телепатический и словесный одновременно,  отвлек  его.  С  корабля  сбежал
необыкновенно долговязый и худой, словно смерть, высокопоставленный  тану,
уже  заранее  посылающий  волны  радости  и  доброжелательности  при  виде
долгожданных гостей. Голова его была непокрыта, волосы цвета спелой соломы
развевались на ветру - точнее, на бегу. Он мчался,  торопливо  переставляя
ноги, подпрыгивая на каждом шагу, - необыкновенно длинный, узкоплечий...
     - Сотрясатель!  Наконец-то!..  Я  хотел  повидать  тебя,  как  только
караван прибудет в Ронию, но, как видишь, - мне и часа отдохнуть не  дали.
Сразу в обратный путь.
     Нейл обменялся рукопожатием со своим  товарищем  по  Высокому  Столу,
бросил осторожно-любопытный взгляд на Вейланда и тоже протянул ему руку  в
бронированной перчатке. Тони с опаской протянул кисть гиганту, но  пожатие
тану оказалось очень бережным.
     - Разреши представить тебе нашего брата-творца Тони Вейланда-Велкона.
Символы принадлежности к братству великой Таны он получил совсем  недавно,
из рук самого короля.
     Прошлое невольно всколыхнуло душу  Тони.  С  ним  уже  такое  бывало?
Конечно! Велконом - а это было очень почетное прозвище -  его  называли  в
лучезарной  Финии.  Когда  это  было?  Когда  исчез  в   пламени   пожарищ
прекраснейший на земле город? Да и было ли это? Тони даже вздрогнул.
     - Сегодня как раз исполнился год, - понимающе улыбнулся  Нейл.  -  И,
как думают некоторые, то была прелюдия к приходу Мрака.
     Темные глаза Кугала настороженно блеснули.
     - Тем, кто так думает, следует держать подобные мысли при себе.
     Нейл пожал плечами, потом предложил:
     - Что мы здесь  стоим,  давайте  поднимемся  на  борт,  пропустим  по
бокалу.
     Кугал, однако, решительно отказался - заявил, что у него много дел  в
Надвратном Замке.
     - ...Я ведь прибыл  в  Ронию  по  приказу  короля,  чтобы  обеспечить
безопасность лорда Вейланда-Велкона, - добавил он. - Во время перемирия мы
должны закончить все подготовительные работы и смонтировать платформу  для
установки деформатора в стороне от прежнего места  до  того  момента,  как
поток зрителей хлынет в Нионель на Великий  Турнир.  Тогда  здесь  столько
шпионов объявится!.. Король требует сохранить все приготовления в глубокой
тайне.
     Тони не удивился.
     - Я тоже считаю, что новые "врата времени" надо строить за  пределами
замка. Если  смотреть  отсюда,  то  выходной  шлюз  в  будущем,  наверное,
запечатан Содружеством. Значит, необходимо сдвинуть устройство в  сторону,
чтобы не попасть на ограничительные барьеры.
     - Точно, - кивнул Кугал. - Король прислал сюда  Димитрия  Анастоса  -
одного из последних беглецов... Он в  конце  концов  прибился  к  компании
Бэзила. По-видимому, этот чернявый парень  простить  себе  не  может,  что
рискнул отправиться в плиоцен, и теперь страстно мечтает вернуться в  свое
время. Он занимался там конструированием различных приборов  по  измерению
характеристик ипсилон-поля. Так вот, как  специалист  в  этой  области  он
пытался объяснить мне что-то относительно распределения темпоральных слоев
в потоке тау-поля. Я, правда, мало что понял, но в любом случае ясно,  что
деформатор  Гудериана  не  заработает,  пока  со  стороны   Галактического
Содружества не будут устранены все помехи. По их воле или против их  воли.
Наши ворота могут распахнуться только в воздушном пространстве будущего.
     - Правильно, - согласился Тони. - Точно так же, как на этом конце все
объекты материализовывались в полуметре от стены замка.  Гудериану  просто
повезло, что он не  угодил  в  каменную  кладку  или  какое-нибудь  другое
препятствие.
     - Вот-вот, - добавил Кугал, - теперь конечная точка  -  мы  знаем  об
этом - окажется в пределах города, в  долине  Роны.  Анастос  заявил,  что
нашел подходящее место в пределах замка. Там мы и сооружаем платформу. Там
будет  размещен  входной  шлюз  для  путешествия  на  расстояние  в  шесть
миллионов лет.
     - Сотрясатель, - спросил Нейл, - ты будешь присутствовать на турнире?
Наши ребята из  Сазарана  готовы  устроить  отличное  побоище,  однако  мы
нуждаемся в поддержке.
     - Постараюсь быть,  -  ответил  Кугал,  -  если  наши  друзья  успеют
закончить деформатор. В любом случае предварительное  согласие  короля  на
участие в соревновании колесниц я получил.
     Нейл странно засмеялся.
     - Что ж, сразу навещу тебя.  Пошли,  Велкон,  скоро  отплытие.  -  Он
приложил руку в бронированной перчатке к нагрудному панцирю - на нем  были
изображены девять маленьких звездочек. Кугал тоже прижатием кулака к груди
попрощался с ними.
     - Я... я сделаю _в_с_е_ в лучшем виде, - не удержался Тони.  -  Желаю
счастья тебе и твоей даме.
     Он повернулся и побрел, проталкиваясь сквозь толпу  грузчиков.  Через
некоторое время, словно опомнившись - куда он идет? зачем? -  остановился,
глянул назад. Лорд Нейл  отчаянно  ругался  с  десятником,  отвечавшим  за
погрузку. Это был крепкий мужик с обвязанной  платком  головой,  постоянно
святотатственно поминавший Деву Марию и все ее  прелести.  Тони  вздохнул,
присел на один из ящиков, в которых  хранился  таинственный  груз,  подпер
голову ладонью... Начальнику каравана было явно не до гостя.  Минут  через
десять его разыскал начальник охраны и сообщил, что багаж  Тони  доставлен
на самый дальний отсюда корабль, там и  место  ему  приготовлено.  Вейланд
торопливо засеменил в указанном направлении.  В  каюте,  расположенной  на
корме,  тесной  и  грязной,  он  нашел  свой  мешок.  Сидеть  здесь   было
невыносимо, и Тони вышел на палубу. Корабль был довольно вместительный,  с
высоко поднятым полубаком, нависающей над стремниной кормой. Казалось, что
эта посудина не поплывет по реке, а  попросту  начнет  раскачиваться,  как
поплавок, - вверх-вниз, вверх-вниз... На корме вдоль бортов были  устроены
мягкие скамьи, обитые плюшем с набивкой. Тони, всеми  брошенный,  забытый,
прикорнул на сиденье, глянул на закатное солнышко - приятно было погреться
в его лучах, - потом стал наблюдать за проплывающими судами.  Слова  лорда
Нейла о скором отплытии так и остались словами. Как всегда и везде -  хоть
бы раз, в прошлом ли, в будущем, был точно выдержан назначенный срок!  Шли
часы, солнце прилегло на вершины деревьев за рекой. Тони  невольно  смежил
веки и уже в полудреме услышал насмешливый зов:
     "Что, кемаришь?"
     Это было так неожиданно, что Вейланд вздрогнул,  быстро  огляделся  -
вокруг было пусто. Все те  же  шлепающие  о  днище  волны,  водовороты  на
стремнине, шум и гам  на  пристани,  разве  что  теперь  поверхность  Роны
окрасилась охряными и багровыми бликами. Может, из города пришел оклик?  В
той стороне, на эспланаде, уже горели светильники,  в  конце  мола  зажгли
сигнальный бакен.
     "Эй, слепота! Поближе к  воде  нагнись.  Вперед  по  течению,  метров
семьдесят".
     Нет, ему не померещилось... Тони прошел немного вперед,  сфокусировав
дальновидящий взгляд, и только теперь обнаружил на  реке  какой-то  темный
движущийся предмет. Это же боевое каноэ!.. Точно, и через борт  наклонился
полуголый верзила с  рельефно  выступающими  мускулами.  Он  приветственно
помахал Тони рукой. Это же Пеопео, разрази его гром!..
     Тони: "Здорово, Бурке".
     Бурке: "Взаимно. Я думал, тебя  уже  продали  на  плантации  ниже  по
течению, а ты еще торчишь здесь".
     Тони: "Уже который час.  Эта  компашка  по  разгильдяйству  ничем  не
уступит вам, низкорожденным".
     Бурке: "Ишь как заговорил - низкорожденным... Ну да, ты теперь у  нас
лорд. Рисковый мальчик... Шустрый... Ты не беспокойся, все будет хорошо. Я
еще тогда, в болотах, был уверен, что вы с  Эйкеном  Драмам  договоритесь.
Своим ребятам я, конечно, об этом и заикнуться не посмел..."
     Тони: "Я думал, ты получишь за меня что-то более весомое, чем  шнурки
для ожерелий из раковин и обратный билет из утопии".
     Бурке: "А эта лодка? Да в придачу со всем вооружением, что мы  добыли
в Финии. Да вечный мир и  союз...  Припасы...  Не-ет,  мы  взяли  за  тебя
хорошую добычу. Теперь держим путь в Нионель, там нас ждет наш народ - все
те, кто уцелел после набега фирвулагов".
     Тони: "В Нионель?.."
     Бурке: "В Вогезах остались единицы. Нионель - самое лучшее место  для
поселения... пока "врата времени" не будут построены".
     Тони: "Тогда покеда, писем от тебя не жду".
     Бурке: "Не очень-то и хотел писать. Что это  ты  затосковал,  услыхав
про Нионель?"
     Тони: "Ты, как всегда, попал в самую десятку, Бурке... у меня жена  в
Нионели. Я бросил ее. Ну, был глуп как осел. Пытался связаться с ней, но с
моими возможностями - глухой номер. Если тебе доведется  встретить  ее,  -
Тони передал вождю изображение Ровены, - скажи, что я обязательно вернусь.
Скажи, чтоб ждала... Ее зовут Ровена".
     Бурке: "Передам. Она выглядит очень соблазнительной  маленькой  леди.
Шолом, малыш. Держи хвост пистолетом".
     Тони не ответил. Его опять неудержимо потянуло в тоску. Он погрузился
в воспоминания, невеселые, долгие... Подручные лорда Нейла теперь  рыскали
по прибрежным тавернам и пивнушкам и пинками сгоняли к пирсу пьяных членов
судовых команд. Гвардейцы из гарнизона Ронии усердно помогали им.


     ...Тони встрепенулся - что-то острое кольнуло его в  грудь.  Он  даже
вскрикнул от боли, потом открыл  глаза  и  изумленно  глянул  на  широкий,
наточенный наконечник копья, упершийся ему в ребро. Повел  взглядом  вдоль
древка и увидел одетого в лохмотья бандита.
     - Если ты, низкорожденный, еще раз пикнешь, - прошептал  тот  хриплым
голосом, - или позовешь  кого  по  дальней  связи,  я  проткну  тебя,  как
вареного цыпленка.
     Нечто  напоминающее  сколоченные  из  неотесанных   бревен   лестницы
вздыбилось над бортом, и негодяи, одетые в неописуемое тряпье, полезли  на
палубу.  Набралось  их  около  десятка,  двое  были  вооружены   лазерными
карабинами, остальные оружием, изготовленным из стали.
     - Сколько человек на корабле? - спросил вожак, приставивший  копье  к
груди Тони.
     - Я никого не видел, только у сходней стоит на часах рыцарь.
     Копье переместилось вверх, и  острие  кольнуло  его  в  горло  пониже
адамова яблока.
     - Ради Бога, я говорю  правду.  Я  сам  заключенный.  -  Тони  потряс
кандалами. - Большая часть солдат была на пристани, когда  я  поднялся  на
борт.
     - Обыщите корабль, - приказал вожак.
     Легкий плеск донесся и от других стоявших на якорях судов.  Луна  еще
не встала,  и  в  густой  темноте  поверхность  реки  отсвечивала,  словно
огромное черное туловище. Над Роной уже поплыл туман. Со стороны гавани  и
города долетали звуки музыки. Рония была разукрашена  огнями,  янтарным  и
ярко-голубым цветом светились  окна  домов.  Город,  казалось,  праздновал
наступающее перемирие - вот почему, вопреки строжайшему приказанию короля,
отправка конвоя была отложена.
     Большинство грабителей принялись  обыскивать  корабль.  Тони  оглядел
бандитов и попытался обратиться к голосу их разума:
     - Вы, наверное, не слыхали, что свободные  люди  вступили  в  союз  с
королем Эйкеном. Он всех амнистировал...
     Никто не обратил на его слова никакого внимания.
     - Смотри,  Пингол,  какая  отличная  штучка.  -  Бандит,  вооруженный
лазерным карабином, с откровенным  простодушием  продемонстрировал  оружие
вожаку.
     Тот довольно ухмыльнулся.
     - Еще бы! - Стальное острие  описало  круг  возле  самых  глаз  Тони,
чиркнуло по золотому ожерелью. - Вот ты скажи, каким образом  ему  удалось
нацепить  торквес,  если  он  полный  слабак  в   психокинетике?   Это   и
невооруженным глазом видно,  а  он  красуется!  Зачем  такого  заковали  в
кандалы?
     Высокий негодяй с карабином в руках склонился вперед, лицо  его  было
завешено шапкой густых волос. Зловонное дыхание ударило инженеру в нос.
     - Как тебя зовут, начальничек?
     - Я - лорд Велкон.
     Острие копья зависло возле левого  зрачка  -  Тони  даже  зажмуриться
побоялся - и вожак спросил с легкой угрозой:
     - Как твое _ч_е_л_о_в_е_ч_е_с_к_о_е_ имя?
     Имя само собой скользнуло с его губ:
     - Тони Вейланд. Но я повторяю, вы не имеете права  нападать  на  суда
Его Величества. Я уже говорил вам, что Пеопео Бурке  получил  в  обмен  на
меня гору оружия. Он отправился в Нионель, где соберется весь  ваш  народ.
Если вы не прекратите, король может отменить амнистию. Что касается  меня,
то они без моего участия не построят  деформатор  времени.  Если  вы  меня
убьете,  ваши  товарищи  из  свободных  людей  никогда   не   вернутся   в
Галактическое Содружество. Не знаю, как вы с ними будете разбираться...
     Высокий бандит  с  карабином  даже  отпрянул  от  Тони,  услышав  его
страстную речь.
     - Ты - Тони Вейланд?
     - Ну, парень, - обратился к нему другой бандит с копьем  в  руках,  -
можешь отбить чечетку в честь великой Тэ. - Потом он помолчал и добавил: -
Надо же, без всяких потерь!..
     Один из  разбойников,  обыскивающих  корабль,  прибежал  на  корму  и
радостно доложил:
     - Капитан Пингол! Капитан Фулетот! Замечательные новости!.. На  судне
был только один часовой -  рыцарь-женщина  тану.  Она  погибла  от  нашего
смертельного  оружия.  Остальные  корабли  даже  не  охранялись,  хотя  по
эспланаде проходят патрули серых ошейников. Пора давать сигнал к отплытию.
     -  Передашь  команду  лично,   -   сказал   копьеносец.   -   Никаких
телепатических  переговоров,  чтоб  не  услышал   враг.   -   Его   фигура
засветилась, с ней творилось что-то непонятное, контур заколебался...
     Тони с ужасом смотрел на превращение бандита  в  странное,  но  такое
знакомое существо.
     - Вы же не низкорожденные! - воскликнул он.
     Пара, стоявшая напротив него, весело заржала.
     Негодяй, доложивший о захвате  корабля,  преобразился  на  глазах,  и
перед Тони предстал отвратительный карлик. Еще один примчался с полубака.
     - Мы вскрыли несколько ящиков! - взволнованно  доложил  он.  -  Слава
великой Тэ, наши шпионы оказались правы. Во всех  -  оружие  из  будущего.
Горы оружия из будущего!..
     -  Немедленно  сообщите  лорду  Бетуларну  Белой   Руке,   -   сказал
копьеносец. Теперь, правда, перед Вейландом стоял фирвулаг  в  аметистовых
доспехах.   Чистопородный    карлик!..    Рядом    с    ним    возвышалась
великанша-людоедка. Оба они принадлежали  к  ближайшему  окружению  короля
Шарна и королевы Айфы.
     - Еще сообщи, что  мы  захватили  небезызвестного  Тони  Вейланда,  -
добавила Фулетот. - Того самого, который погубил  Скейту  Устрашительницу,
мою храбрую подругу, и героя Карбри Червя.
     Посыльный отсалютовал и побежал исполнять приказание.
     - Что же со мной будет? - спросил Тони.
     - Тебя, голубчик, обменяют на наш священный  меч  Шарна,  -  ответила
Фулетот и злобно глянула на Тони. - Возможно.



                                   12

     - Поздравляем с днем рождения, поздравляем,  поздравляем!..  Слитсал,
юный Смаджер! Славься, славься!..
     Парадный   зал   подземного   дворца   Высокой   Цитадели   взорвался
аплодисментами, когда старший сын королевской  четы,  семилетний  Смаджер,
ступил на тронный помост. Вел его воспитатель, герой ритуальных  сражений,
великий Медор. Праздник был посвящен одному из самых значительных  событий
в жизни любого фирвулага - наречению боевым именем. Этот день был  освящен
дланью великой Тэ, помогающей и направляющей каждого юного воина  на  путь
славы, который предначертан ему судьбой.
     По случаю вступления в  когорту  юных  бойцов  принц  был  облачен  в
миниатюрные, отливающие угольным блеском хрустальные  доспехи,  украшенные
симметрично расположенными шипами  и  выпуклостями.  Шлем  того  же  цвета
рассекал посередине гребень из  крупных  ограненных  изумрудов,  по  бокам
напаяны хищно вскинутые крылышки. Мальчик горделиво и смущенно  поглядывал
на толпу через прорезь, которую в бою должно было прикрыть поднятое теперь
решетчатое забрало.
     - Разве он не чудненький! - прошептала Айфа и прижала огромные лапищи
к  груди.  Потом  королева   промокнула   платочком   выступившие   слезы.
Королевская пара стояла в тени, за огромной колонной-сталагмитом  -  пусть
ничто не смущает сыночка в праздничный для него  день,  пусть  королевские
регалии отца и матери не станут  преградой  для  его  общения  с  будущими
подданными.
     - Благодарю тебя за драгоценный подарок, который поднесла  ты  нашему
мальчику!..
     - Тише! - также шепотом прервал  возбужденно  молящуюся  великаншу  в
королевском обличий ее супруг. - Медор взял слово...
     - Боевые друзья, соратники! И вы, молодые  воины!  -  объявил  старый
герой. - Сегодня мы собрались здесь,  чтобы  поздравить  выдержавшего  все
суровые испытания бойца. Да-да, вчера еще  мальчика,  а  сегодня  славного
воина из когорты юных!.. Сегодня он вступает в героическую,  захватывающую
жизнь, сегодня он делает первый шаг к  славе,  прильнет  к  груди  Великой
Богини сражений и, напитавшись мужеством, отправится в  долгое  странствие
от победы к победе. Как и все выдержавшие испытания претенденты, дальше он
пойдет самостоятельно. Ему еще многому  надо  научиться,  многое  познать,
овладеть искусством единоборства. Да и силенок неплохо поднакопить... И  я
верю, что он преданно, с любовью и чистым сердцем, будет служить  старшим.
Он с радостью будет исполнять свой долг, не жалея сил и самой жизни в деле
укрепления мощи нашего славного боевого братства. Хвала  великой  Тэ  -  в
наших рядах появился еще один будущий герой!
     Толпа воинов взвыла в ритуальном восторге.
     - Кто он? Кто он?! - вопили собравшиеся в парадном зале облаченные  в
доспехи фирвулаги.
     Медор - огромного роста, в черном балахоне с нашитыми блестками  -  и
маленький Смаджер в доспехах стояли рядом. Воспитатель держал мальчика  за
руку.
     - Я знал его с колыбели, так же как и его отца и деда. Он рос  у  нас
на глазах, мы с умилением следили за его детскими играми и шалостями.  Они
- Смаджер, его братья и сестры - принесли в  Высокую  Цитадель  радость  и
надежду.  Некоторые  из  присутствующих  являлись  его  учителями,  другие
делились с ним рассказами о былых сражениях, поддерживали  его,  когда  он
слабел духом от бесконечных занятий, от исполнения  обязанностей,  которые
накладывал на него его сан.
     Другие дети, стоявшие сбоку, захихикали, а взрослые дружно завопили:
     - Кто он?
     - Шесть лет мы знали его как ребенка, ласково  называли  Смаджер.  Но
сегодня наступил великий день - сегодня он простится с детством и  получит
право на другое, более подходящее имя. - Медор сделал шаг назад и встал за
спиной принца, положив тяжелые руки на  его  узкие  плечи.  -  С  верой  в
великое предназначение, с любовью и радостью я  объявляю  его:  ШАРН-АДОР!
ВЫЙДИ ВПЕРЕД И СКАЖИ СЛОВО!..
     - Ох, сейчас ему держать  речь!  -  выдохнула  королева,  прячась  за
сталагмитом. - Только бы он не забыл текст, не запнулся...
     Медор отступил, ушел в  тень,  и  маленький  принц  остался  один  на
возвышении. Шарн-Адор поднял руки и вдруг засветился пульсирующим  зеленым
светом.  Контуры  его  тела   затрепетали,   потеряли   четкость,   начали
расползаться, потом как-то изогнулись - и перед  присутствующими  предстал
гигантский кузнечик. Только не то  милое,  живущее  в  траве  существо,  а
изумрудно-мертвенное,   внушающее   ужас   членистоногое...    Кузнечик-то
кузнечик,  но  более  он  смахивал  на  исполинскую  прожорливую  саранчу.
Уродливое создание залязгало нижней челюстью, почесало зазубренные фаланги
на ногах - скрежет металла о металл пронесся по залу. Саранча крупнела  на
глазах, набирала вес - вот она стала чуть повыше  Медора,  вытянулась  под
потолок и, наконец, извергла скрипучие звуки:
     - Я стою перед вами, я еще молод...
     Дикие крики восторга и ликования сотрясли своды обширной пещеры.
     - Шарн-Адор! Шарн-Адор, слитсал! Слитсал! Слитсал!..
     Но вот наступила мгновенная  тишина,  и  затем  на  мысленном  канале
зазвучала речь наследника престола:
     "...И чтобы отблагодарить вас за теплые слова и добрые  пожелания,  я
имею честь объявить  о  великой  победе  наших  доблестных  воинов.  Герой
Бетуларн Белая Рука и его  помощники  -  Фулетот  Черная  Грудь  и  Пингол
Гусиная Кожа, а также Монолоки Отвратительный - разгромили врага у  города
Ронии".
     Все затаили дыхание  -  и  мгновение  спустя  своды  пещеры  едва  не
обрушились от громких криков радости. Гигантское  насекомое  запрыгало  на
одном месте - вверх-вниз, вверх-вниз. При  этом  нижняя  челюсть  существа
опять раскатисто залязгала. При каждом прыжке  кузнечик  едва  не  касался
головой развешанных над тронным возвышением захваченных у врагов знамен  и
длинных гирлянд разукрашенных позолотой черепов.
     - Мы разбили их! Мы разбили их! - принялись скандировать  придворные,
и юный принц, открыв громадную пасть, тоже подхватил:
     - Мы разбили их!.. - Потом он замер - челюсть вернулась на место -  и
объявил: - Менее часа назад наши  храбрые  воины  атаковали  превосходящие
силы кровожадных тану и разгромили их наголову. Наша добыча  -  я  имею  в
виду взятые в бою трофеи - умопомрачительно велика! Мы захватили транспорт
самого разрушительного оружия, доставленного из будущего.
     Эти слова снова были встречены  возгласами  ликования,  однако  принц
взмахом сухой, зеленоватой, покрытой пупырышками конечности заставил  всех
примолкнуть.
     - Подождите, это не все! Мы также  захватили  в  плен  этого  жуткого
мясника Тони Вейланда. Как раз  в  эту  минуту  Фулетот  и  Пингол  готовы
оторвать его мерзкие конечности.  Они  зажарят  их  и  заставят  коварного
убийцу съесть собственную плоть.
     - Аааааах! - мстительно, в едином порыве выдохнула толпа  благородных
фирвулагов.
     Ребенок принял свой прежний облик, поклонился и звонко выкрикнул:
     - Благодарю всех за службу! Благодарю за добрые чувства! Вряд ли кому
справляли более торжественные именины, чем мне... Благодарю великую Тэ  за
великолепный подарок!..
     - Слитсал, Шарн-Адор! Слитсал! Слитсал!..
     - Какой ребенок! - Айфа за колонной опять вытерла  слезы,  теперь  от
радости.
     Вдруг король неожиданно сжал ее руку.
     - Смотри туда!.. - отрывисто, лающим голосом обронил он и  указал  на
сдвоенный трон, стоявший в глубине возвышения.
     Аплодисменты, гремевшие в зале,  неожиданно  стихли,  два-три  робких
последних  хлопка  раздались  в  углах,  потом   в   высокой,   украшенной
изумительными панно из драгоценных камней и  благородных  металлов  пещере
наступила мертвая тишина. Юный Шарн-Адор  замер,  глаза  его  были  широко
открыты - он со страхом вглядывался в просвечивающее золотистыми блестками
облачко, сгустившееся в середине возвышения.  Сверкающее  зыбкое  существо
постепенно обрело плоть, формы - вот  стали  проявляться  детали  костюма:
многочисленные карманы, нашитые  на  кожаной  желтой  куртке  и  таких  же
брюках; алая перевязь,  надетая  поверх  хрустальной  кирасы  с  тончайшей
гравировкой - в центре ее была  изображена  коронованная  львиная  голова;
пустые ножны, подвешенные к перевязи.  Наконец  прояснилось  лицо,  легкая
улыбка, смешинка в глазах...
     Толпа ахнула - король Эйкен-Луганн, Враг, посланец Мрака  собственной
персоной!..
     Исчадие ада пальцем поманило к себе маленького мальчика, и  тот,  как
завороженный, шагнул в его сторону.
     - У меня, малыш, тоже есть для тебя замечательный подарок,  -  сказал
король, и в то же мгновение Шарн, Айфа, Медор, выхватив оружие,  бросились
на него. Зазубренные клинки сверкнули в воздухе. Удары, яростные, быстрые,
посыпались  на  короля,  но  ничего,  кроме  звона   обсидиановых   мечей,
ударявшихся о гранитные плиты пола, не случилось. Эйкен удивленно  вскинул
брови.
     - Идиоты! - в сердцах бросил он. - Я же только ментальная проекция.
     Оба монарха  и  их  великий  капитан  смутились,  еще  несколько  раз
потыкали мечами в изображение и отошли  в  тень.  Зрители  отшатнулись  от
помоста,  замерли,  безмолвные,  опешившие.  Маленький  Шарн-Адор  спросил
тоненьким голоском:
     - Какой подарок?
     Эйкен взмахнул длинным мечом, который он держал в руке.
     - Ооооох! - выдохнула орда монстров.
     Эйкен добавил:
     - Вы испытываете нестерпимую тоску по мечу Шарна Свирепого, я же хочу
получить Тони Вейланда. Мы можем договориться,  если  только  Тони  цел  и
невредим. - Потом он обратился к королю Шарну: - Вы бы,  Ваше  Величество,
прикрыли рот и  отдали  вашим  приспешникам  приказание...  Чтоб  ни  один
волосок не упал с его головы.
     Король Шарн сердито глянул на непрошеного гостя, закрыл рот и  ничего
не ответил - лишь телепатический  эфир  колыхнулся  от  короткой  команды,
посланной в леса на левом берегу Роны.
     Королева Айфа вышла из-за сталагмита и язвительно заметила:
     - Вполне возможно, что этот гнусный убийца Тони Вейланд находится  на
подвластной нам территории. Если так, то мы можем проявить добрую  волю  и
обменять его на священный меч.
     - И десять кораблей,  груженных  оружием,  которые  вы  захватили,  в
придачу, - добавил Эйкен. - Лучше вернуть их по собственной воле, до того,
как мои солдаты  нагонят  караван  и  перебьют  всю  эту  банду  трусливых
негодяев. Они ж с таким грузом не могут далеко уйти.
     - Мы ничего не знаем ни о каких кораблях с оружием. Ведать не ведаем!
- неожиданно взъярилась Айфа. - Да, мы слышали, что кто-то атаковал Ронию.
Слышали,  что  этими  "кем-то"   оказались   низкорожденные.   Мы,   народ
фирвулагов, честно соблюдаем перемирие. Извечно!
     - Ага, так, значит, вот  какой  линии  вы  решили  придерживаться!  -
воскликнул король и завертел в воздухе священным мечом. Оружие  засверкало
в тусклом свете горящих факелов.
     - Вот что, Эйк, - сказал  Шарн,  -  тебе  нужен  Вейланд,  -  ты  его
получишь. Ты лично доставишь меч - перенесешь в  то  место,  где  Бетуларн
Белая Рука будет ждать тебя. В двух лигах от Ронии,  на  Северном  Тракте.
Наш капитан возглавляет находящуюся в тех местах исследовательскую партию,
и Тони Вейланд случайно попал к нему в плен.
     - Тони рассказал Катлинель Темноглазой совершенно другую историю.
     - Низкорожденные такие лгуны! - пожал плечами король фирвулагов.
     - Мы будем иметь с тобой дело, - вступила в разговор королева Айфа, -
если ты перестанешь задавать лишние  вопросы.  Вейланд  в  обмен  на  меч.
Соглашайся или оставь нас.
     - Согласен, - кивнул маленький человечек. - Завтра. На заходе солнца.
И никаких подвохов, или вы пожалеете об этом.
     Айфа громко рассмеялась и, недоверчиво вскинув бровь, спросила:
     - Ты уверен, что у тебя хватит сил совершить перелет из Гории, да еще
с таким тяжелым оружием? Нам бы очень не хотелось, чтобы наш любимый  друг
надорвался... Пупок не развяжется? - грубо добавила она.
     - Айфа, твоя забота о моем  здоровье  очень  трогательна,  -  ответил
король. - Пупок не развяжется... Вот ты, соседушка, воочию любуешься мной.
Изображение хорошее?  Ну  вот,  а  ты  беспокоишься.  Лучше  бы  вы.  Ваше
Величество, прикинули, как  мне  удалось  преодолеть  полуторакилометровую
гранитную толщу и явиться к вам в полном облачении. Как-нибудь доберусь  и
до Ронии. Ладно, до встречи на турнире. - Фигура в золотом  обмундировании
заколебалась, рябь пробежала по изображению - оно  начало  угасать,  вдруг
резко  воссияло  вновь,  еще  более  зримое  и   плотское,   чем   раньше.
Эйкен-Луганн шагнул к молодому Шарну и плашмя коснулся оружием обоих  плеч
юного принца.
     - Совсем забыл! - махнул  левой  рукой  Эйкен,  потом  посерьезнел  и
громко, на весь зал  объявил:  -  Сим  посвящаю  тебя,  Шарн-Адор,  в  сан
доблестного рыцаря тану. Будь дерзок и смел, шагай прямо,  не  сворачивай,
лорд Адор Пупырчатый! Как-нибудь загляни ко мне,  посидим,  попьем  чайку,
малыш. Теперь все - счастливых именин!
     И он исчез.
     Все собравшиеся знатные фирвулаги  разразились  громкими  негодующими
криками. Как он посмел! Это недостойно Врага! Какая наглость!..
     Ребенок повернул к родителям сияющее от радости лицо.
     - Папочка! Мамочка! Вы видели? Вы все видели?..
     Айфа и Шарн переглянулись, потом король подошел к сыну, наклонился и,
крепко сжав его руками, поднял вверх.
     - Видели, видели... - с недовольным видом  кивнул  король.  -  Ты  не
должен  придавать  значения  этому  посвящению.   Глупый,   бессмысленный,
вызывающий жест. Он наш враг, ему судьбой  уготовано  погибнуть  от  моего
священного меча в поединке в момент прихода Мрака. Не позволяй сбить  себя
с толку, мой мальчик. Твой жребий известен, и такие не имеющие силы обряды
не должны отвратить тебя от пути славы. Ты понял? Скажи, вслух скажи,  что
отрекаешься от этого титула.
     - Да, - заплакал ребенок. - Да! - Потом он вырвался из отцовских  рук
и, опустив  забрало,  чтобы  скрыть  обильно  хлынувшие  слезы,  убежал  в
темноту.


     Вейко: Уолтер! Уолтер!
     Уолтер: ...Это ты,  сынок?  Как  там  у  вас?  Я  все  время  пытался
связаться с тобой, но не получал ответа. Я так волнуюсь, не  случилось  ли
чего?..
     Вейко: У  нас  тут  такое  творилось  -  ни  на  минуту  нельзя  было
оторваться. Фирвулаги из Фаморела атаковали  Бетафорку  около  семи  часов
вечера. Другая группа устроила засаду на маршруте, по  которому  двигалась
основная группа. Один альпинист погиб, другие спаслись. Они встретились  с
Бэзилом в промежуточном лагере, теперь планируют с первыми  лучами  солнца
отправиться к перевалу.
     Уолтер: Навсегда запомни. Это - настоящие люди, сынок.  Как  ты,  как
Ирена? Твой мысленный голос очень слаб.
     Вейко: Здесь уже светает, и солнце гасит волны. У нас все хорошо.
     Уолтер: Слава Богу! Расскажи поподробнее.
     Вейко  (моментальный  ответ):  Сначала  нам  пришлось   туго,   когда
фирвулаги  организовали  тесное,  без  единой  щели,  метаобъединение.  Им
удалось не только надежно  прикрыться,  но  и  нанести  несколько  сильных
психокинетических ударов. Погибло четверо гвардейцев с золотыми торквесами
и один рыцарь тану. Затем фирвулаги ослабили метасвязь - с  дисциплиной  у
них явные нелады - в защитном экране появились щели, и  наши  люди  начали
щелкать их из бластеров, как куропаток. Никто из детей не пострадал  -  ни
единой царапины. Бой закончился два часа тому назад,  но  мне  было  очень
плохо - вероятно, реакция на пролитую кровь, на  смерть.  Поэтому  не  мог
выйти на связь. Прости, что заставил тебя поволноваться.
     Уолтер: Все хорошо. Теперь вы в безопасности?
     Вейко:  Мы  положили  их  шесть   или   семь   десятков,   остальные,
по-видимому, разбежались.
     Уолтер: Как насчет дальнейших атак?
     Вейко: Начальник отряда Очал Арфист сказал, что, как только  наступит
утро, фирвулаги откажутся от боя. Перемирие - это для  них  свято.  Думаю,
так оно и есть.
     Уолтер: Замечательно.
     Вейко: Папа, ты уже?..
     Уолтер: Да. Вместе с Алексом Манионом. Мы использовали ментальный нож
Бум-Бума и сожгли кристаллы,  рождающие  импульсы.  Потом  расплавили  все
запасные камни. Так что можешь сообщить маленькому королю, что  этих  штук
теперь можно не  опасаться.  Я  бы  хотел  и  со  всем  остальным  оружием
поступить так же, но оно  складировано  слишком  близко  от  кубрика,  где
смонтирован церебральный генератор.  Слишком  много  следящих  датчиков...
Увидят.
     Вейко: Марк... уже знает?
     Уолтер:  Не  беспокойся  об  этом,  сынок.  Я  еще  разбил  автопилот
"Кулликки", ему теперь не обойтись без меня. Кроме того,  погода  портится
на глазах, и нас опять начинает швырять из стороны в сторону.
     Вейко: Марк может устроить что-нибудь похуже,  чем  смерть.  Вспомни,
как он превратил Хагена в рыбу, а потом ловил на удочку.
     Уолтер: Ну, это была всего лишь иллюзия!..
     Вейко: Хороша иллюзия! У Хага до сих пор остался на верхней губе след
от крючка. Психосоматические метаморфозы - это куда хуже смерти.
     Уолтер: Ты сказал, что основная  группа  готова  выступить  на  штурм
седловины? Сколько времени им понадобится, чтобы добраться до  летательных
аппаратов?
     Вейко: Если все пойдет хорошо - три дня. Я буду связываться с  тобой.
Теперь... прекрасные новости... риск... о нас... стоит...
     Уолтер: Помехи, помехи, сынок. Кончаю связь. До скоро...


     Уолтер  Саастамойнен  на  мгновение  перевел  взгляд   на   указатель
направления ветра, щелкнул по стеклу пальцем,  затем  вновь  посмотрел  на
обзорный сканер. Утро было чистое, ясное.  Солнце  вставало  над  Северной
Атлантикой. Лишь на юге по-над самым горизонтом неслись лохматые тучи.
     - Очень рад, что Вейко жив. Прими мои  поздравления,  -  сказал  Марк
Ремилард.
     Уолтер с достоинством кивнул, потом заметил:
     - Я не знал, что ты посещаешь Европу и помогаешь детям.
     - Зачем им помогать. Их лагерь отлично защищен. Они  не  нуждаются  в
моей поддержке. Конечно, несколько дней назад мне пришлось подсобить им, -
обрушить  лавину  на  головы  фирвулагов,  которые  устроили   засаду   на
леднике...
     - Это очень благородно с твоей стороны. Только непонятно,  почему  ты
так хлопочешь?
     - Мне нравится их ослиное упрямство - лезут на гору, невзирая  ни  на
что! Ты бы видел Монте-Розу! Голова кругом пойдет, а  они  как  муравьи  -
карабкаются, зубами цепляются... Нахальные ребята!..
     Саастамойнен усмехнулся, оглядел сквозь окна рубки океан.
     - По той же причине ты и мне сохранил жизнь?
     Марк не ответил.
     - Или ты решил использовать меня как  пример  для  других?..  Я  даже
заинтригован... Или прагматические  соображения  взяли  верх?  Но  главный
вопрос - почему ты избрал именно такую форму наказания?
     - Мы же на корабле, - наконец ответил Марк. - А  насчет  тебя?..  Мне
припомнилась сказка о маленькой русалочке. Она  упорно  пыталась  изменить
свою внешность - ну, ты знаешь... Наконец ее желание осуществилось - у нее
появились человеческие ноги, но при этом каждый шаг отзывался  нестерпимой
болью. Казалось, что острые ножи впивались в ее тело...
     Дверь распахнулась, и на мостик вошел Стив Ванье.
     - Восемь склянок, слыхали? И я уже здесь. Как дела? Капитан, давай-ка
я сменю тебя у руля. Марк, привет! Ну что, ты уже готов взять  кого-нибудь
из нас в напарники для d-перехода?
     - Пока нет, Стив. Я хочу до минимума снизить риск.
     Ванье изучил показания приборов и нахмурился.
     - Джорджия на экране опять уползла вниз?
     - Боюсь, что ты прав, Стив,  -  ответил  Саастамойнен.  -  Ничего  не
попишешь - приходится вести корабль по показаниям компаса. Вручную...
     - Так точно, сэр.
     Марк посмотрел на капитана.
     - Уолтер, я с удовольствием помогу тебе спуститься в каюту.
     - Ценю твою доброту, Марк, - ответил Уолтер и, опершись на его плечо,
заковылял к двери. Он был  полностью  обнажен,  только  на  ногах  толстые
шерстяные носки. После каждого шага за капитаном оставался кровавый  след.
Ванье с ужасом наблюдал за ним. Уолтер, заметив его взгляд, усмехнулся.  -
Ну что, Стив? Похож я на русалочку? Разбуди меня, если ветер усилится.  На
автопилот не  обращай  внимания  -  все,  что  я  ломаю,  уже  никогда  не
восстановить.



                                   13

     На  третий  день  восхождения  основной  группы,  чьей   целью   были
аэропланы, спрятанные на северном скате Монте-Розы, разразилась  еще  одна
буря. К счастью, путешественники были предупреждены заранее -  в  эти  дни
Элизабет не спускала глаз с наивысшей точки планеты, что позволило  Бэзилу
и его спутникам еще до рассвета надежно укрыться в третьем вспомогательном
лагере. Со второй базы они  вышли  глубокой  ночью  и  без  особых  хлопот
преодолели обширный цирк, из которого брал начало  ледник  Бетафорка.  Шли
ходко, можно было бы еще прибавить, однако оба тану двигались  на  пределе
сил.
     Картина вокруг была завораживающая. Легкое полукружье луны  сказочным
корабликом висело в чистом звездном небе, лишь над вершиной  Блейтхорна  -
соседа Монте-Розы с запада - курчавились серебристые  кучевые  облачка.  В
воздухе  слышалось  потрескивание  статического  электричества,   странное
жужжание сотрясало черепную коробку и нашейные ожерелья. Это  были  верные
предвестники скорой грозы.
     ...Они уже сидели в декамолевых  палатках  на  третьей  промежуточной
базе, когда невиданных  размеров  молния  -  что-то  подобное  чудовищному
огненному столбу - ударила в вершину  Монте-Розы.  Россыпь  более  мелких,
извилистых разрядов пробежала по  ближайшим  к  наивысшей  точке  склонам.
Удары грома слились в один протяжный рев, но люди уже не слышали  его.  Не
слышали и себя - странная беззвучная пустота возникла вокруг них, общались
они теперь только мысленно, да и то короткими фразами - благодарили судьбу
за то, что  декамоль  с  его  ячеистой  молекулярной  структурой  оказался
отличным диэлектриком.  Они  практически  потеряли  способность  различать
звуки. Казалось, горный массив сотрясался до самого основания.  Неожиданно
грохот бури утих - сразу повалили крупные хлопья снега, потом на мгновение
наступило затишье, и сразу же снова завыл набравший ураганную силу ветер.
     В палатках третьего лагеря, спрятанного  за  гранитной  стеной,  было
тепло и уютно. Ошалев от  открывшейся  им  картины  буйства  разыгравшейся
природы, люди не высовывали носа наружу. Бэзил  телепатически  связался  с
Очалом Арфистом, который сообщил, что  Тэффи  Эванс  и  Магнус  наконец-то
доставили в базовый лагерь Стэна и Фронси. Спуск благотворно отразился  на
здоровье Стэна - он чувствует себя значительно лучше, и  Магнус  надеется,
что в скором  времени  бывший  офицер  межзвездного  флота  превратится  в
отважного летчика. Он поведет воздушную  флотилию  в  Горию.  Обмороженные
ноги Фронси окончательно обрели чувствительность.  Она  теперь  без  конца
расхаживает по палатке и безостановочно матерится. Как сапожник!..  Язычок
у бабенки еще тот!.. Вмиг вмешалась в дела обороны Бетафорки, хотя что тут
теперь хлопотать - враги разбежались кто  куда,  даже  с  помощью  дальней
связи их невозможно обнаружить. Тело  доктора  Тонгзы  тоже  доставлено  в
лагерь, его захоронили на каменистом холме (изображение  могилы).  Видишь,
насыпали курган из камней.
     Блейн, так же, как и Бэзил, принял  отчет,  одобрил  принятые  Очалом
меры. Всех троих беспокоил большой перерасход съестных припасов -  соленых
слизней даже при самой умеренной норме выдачи оставалось на пару дней.
     Позже, когда шторм начал стихать, Элизабет связалась с Елейном.


     Элизабет: Блейн, ты меня слышишь?
     Блейн: Да, Элизабет. Мы не спим - ни я, ни Арон. А вот люди во второй
палатке храпят так, что заглушают рев бури.
     Элизабет (мысленный смешок): Как они?
     Блейн: Бэзил - он словно мифологический герой. Поразительно вынослив.
Как его звали - Герукл?
     Элизабет: Геракл.
     Блейн: Вот-вот... Оокпик, Бенгт и Назир очень ослабели, но... как это
говорится... держат хвосты  пистолетами.  Бодрости  духа  не  теряют.  Так
называемый мистер Бетси  без  конца  жалуется,  ноет,  взывает  к  чувству
милосердия. Не знаю, к кому он обращается - Богу, дьяволу,  маме,  папе...
Вы, люди, насчет поплакаться в жилетку необыкновенно изобретательны. То ли
дело мы! Есть у нас Тана - родная, единственная, - к ней и взываем...  Так
вот, что касается мистера Бетси... Ныть-то он ноет, но по  силам  едва  ли
уступает самому Бэзилу. Никогда не отказывается взять лишний груз,  всегда
готов помочь товарищу. Парень он неплохой, к нему только привыкнуть надо.
     Элизабет: Как вы, тану?
     Блейн (слабым голосом): Мы с Ароном очень страдаем от головной боли и
нехватки кислорода. Сильно ослабли. Бэзил считает, что наши организмы хуже
приспосабливаются   к   высоте,   чем   у   людей.   Мы   помогаем    себе
психокинетическими усилиями, а по ночам лечим друг друга.
     Элизабет (озабоченно): Разве сон не более действенное лекарство?
     Блейн: Ты же знаешь, что мы спим куда  меньше,  чем  ваша  раса.  При
нехватке кислорода для нас полезнее бодрствование, чем  тяжелый  кошмарный
сон.
     Элизабет:  Хорошо...  Будьте  осторожны.  Понимаю,  какие   страдания
приносит вам горная болезнь.
     Блейн: Завтра мы достигнем высшей точки. Потерпим... Ну  и  маршрутик
ты подобрала для нас! Ладно, я готов принять твою информацию.
     Элизабет: (Изображение.) Как  мне  видится  отсюда,  по  снежнику  вы
быстрее и безопаснее всего доберетесь до седловины. После бури по  свежему
снегу идти значительно труднее, но на этом пути вас не будут  подстерегать
непредвиденные случайности. Передай  Бэзилу,  что  на  подступах  к  седлу
образовался опасный карниз, так что пусть он на месте  прикинет,  как  его
обойти. Потом вам придется подняться по хребту -  еще  примерно  четыреста
метров вверх, иначе вам не спуститься по восточному склону Монте-Розы.
     Блейн: Спаси нас, Тана! Это же 8210 метров. Боюсь, что мои легкие  не
выдержат.
     Элизабет: К  сожалению,  иного  пути  нет  -  там  начинается  ровная
снеговая доска. Продержись, Блейн! Лишь бы стояла хорошая погода. По  моим
прогнозам, в ближайшие три дня небо будет чистое.
     Блейн: Тану беру в свидетели, что у нас есть шанс завтра добраться до
ропланов. Как они? Буря их не повредила?
     Элизабет: Я их прекрасно вижу.  Внешне  все  вроде  бы  целы,  только
снегом занесло и чуть развернуло.
     Блейн: Что там  скрыто?..  Смелее  на  поиск...  Ага,  тайна  судьбою
утеряна...
     Элизабет (озабоченно): ?!
     Блейн: Нет-нет, не волнуйся, со мной все в  порядке,  это  стихи.  Их
читал Бэзил перед штурмом. Неужели тяга к приключениям так сильна у людей?
Неужели вас неотвратимо манит любая возможность сунуть нос туда, куда  вас
не просят? В нашей группе пять  человек.  Только  мистер  Бетси  постоянно
шутит - и я знаю, что он действительно спокоен,  фаталист  необыкновенный;
но все остальные буквально  трясутся  от  страха  в  ожидании  завтрашнего
решительного броска. Даже  Бэзила  мучит  какая-то  мелкая,  неостановимая
дрожь. Он, конечно, вида не подает, но  от  нас-то  не  скроешь...  Скажи,
Элизабет, - это правда, что на вашей будущей  Земле  люди  карабкаются  на
подобные заоблачные вершины исключительно ради удовольствия? Из спортивных
побуждений?
     Элизабет: Точно.
     Блейн: Тогда как понять этот страх?
     Элизабет: Если я попытаюсь объяснять, Блейн,  ты  все  равно  мне  не
поверишь. Сходи, тогда сам узнаешь.


     Утром Блейн Чемпион и Арон  почувствовали  себя  лучше.  Перед  самым
восхождением Бэзил решил вернуться к прежнему плану и разделил  группу  на
две команды. Он, Бетси и Блейн будут прокладывать  путь,  следом  двинутся
Оокпик, Назир, Бенгт и Арон. Разрыв должен составлять не менее  пятнадцати
минут. Снег очень мягкий, нападало его по колено, небо  чистое  -  значит,
следует особенно тщательно поберечь глаза. Команда Бэзила будет лидировать
в течение трех часов, потом их сменит Оокпик с товарищами.
     Они вышли поздним утром.  Снега  действительно  намело  столько,  что
местами люди шли по пояс в этом  блистающем  пуховом  покрове.  Однако  не
люди, а тану, длинноногие, как журавли, вызывали наибольшую  озабоченность
Бэзила. Спустя час после того как они вышли из лагеря, лица их помертвели,
приобрели землистый  оттенок.  Арон  не  воспринимал  команды,  отдаваемые
Оокпиком, поддерживать даже замедленный темп передвижения он уже не мог.
     К полудню  альпинисты  почти  добрались  до  седловины.  Здесь  Бэзил
объявил небольшой привал. Устроились они в снежной норе.
     - Видите снеговую завесу? Вон там - правее и  выше.  -  Бэзил  указал
товарищам на искрящуюся  серебристую  круговерть,  облачком  висевшую  над
гребнем. - Это ветер наддувает с  восточной  стороны.  Доберемся  до  того
места и вниз. К сожалению, нам придется  сделать  небольшой  крюк.  Можно,
конечно, пойти напрямую через снежное поле - так маршрут короче, но  тогда
мы попадаем под крутые удары ветра. Да-а, ребята, в чем мы  сейчас  больше
всего нуждаемся, так это в горячей пище. Чтобы ее было много,  кусками,  и
чтобы  горячего  чаю  было  хоть  залейся.  Супчика  бы  горячего.   М-да,
обезвоживание - наш  самый  опасный  враг.  Из-за  него  и  все  остальные
несчастья - и слабость, и переохлаждение организма, и  горная  болезнь,  и
всякие стрессы.
     - Самый сильный стресс я  испытываю,  когда  смотрюсь  в  зеркало,  -
пожаловался мистер Бетси. - О, мой бедный нос, мои обожженные  щеки!  Вряд
ли когда-нибудь мне  удастся  восстановить  изысканный  легкий  румянец  и
интригующий багровый цвет моего благородного нюхательного аппарата.
     Оокпик вытащил из рюкзака складной нагреватель, потом достал  большой
декамолевый мешок и протянул его мистеру Бетси.
     - Избавь нас от своих стенаний, пойди набери снега. Тогда,  возможно,
я отрежу тебе маленький кусочек носорожьего  сала.  Оно,  правда,  немного
протухло...
     - Это ничего! - обрадовался мистер Бетси и резво, на карачках, выполз
из норы.
     Бэзил кивком подозвал к себе Блейна и шепнул ему на ухо:
     - Меня очень беспокоит Арон. Кажется, он теряет сознание.
     - Я уже заметил, - ответил Блейн и взглянул  на  брата-психокинетика,
который апатично грелся у  переносного  обогревателя.  В  руке  он  держал
кусочек шоколада.
     - Послушай, Чемпион, - обратился к Блейну Бэзил,  -  сомневаюсь,  что
Арону следует идти в хвосте связки Оокпика. Под снегом могут быть трещины.
Откровенно говоря, о том, чтобы Арон тащился сзади, теперь и речи быть  не
может! Если он провалится, то его вес утянет  всех  троих.  Склон  крутой,
скользкий - они так и покатятся, как с горки.
     - Вполне возможно, - согласился рыцарь тану.
     - И вот еще что. В горах мне уже доводилось встречаться  с  подобными
случаями. Хочу предупредить: есть вероятность того, что у Арона ум  зайдет
за разум. Он вполне может потерять ориентацию, утратить логику,  удариться
в панику или наоборот - так развеселиться, что его не удержишь. Случалось,
кое-кто пускался в пляс прямо на крутизне. Откуда только силы брались.  Ты
сможешь контролировать его поведение?
     - В принципе, конечно, могу, но Арон -  сильный  психокинетик.  Начав
чудить, он обязательно выставит защиту от моего вмешательства. Когда  тану
впадают в  безумство,  их  лечат,  а  не  принуждают.  Здесь  есть  другая
проблема. В обычных условиях я значительно превосхожу Арона  в  ментальной
мощи, но  если  он  потеряет  рассудок,  то  может  на  каком-то  всплеске
превзойти меня и подчинить своей воле. Тем более что моя сила  в  основном
расходуется на поддержание организма в рабочем состоянии.
     - Мы не можем оставить Арона  здесь  одного,  не  можем  и  вернуться
обратно. Как только перевалим через гребень, мы положим его на декамолевые
салазки. Но через снежную доску он должен пройти сам. Я предлагаю  связать
Бетси с Оокпиком. Ты и я пойдем в одной  связке  -  Арон  между  нами.  Мы
начнем пробивать тропу, я  обвяжусь  так,  что  меня  никакая  трещина  не
возьмет.
     - Вес  Арона  около  ста  восьмидесяти  ваших  килограммов.  Что  же,
по-твоему, если он свихнется, то не сможет утащить тебя? В два счета! Я же
совсем ослаб и вряд ли способен помочь. Это можно сделать, только  обладая
физической силой.
     - Он же будет между нами!..
     - И мы все трое рухнем в пропасть или начнем кувыркаться  по  склону.
Кто тогда поведет группу к аэропланам? Позволь напомнить,  что  Оокпик  не
так опытен в горах, как ты.  Или  как  Тонгза.  Мне  был  отдан  приказ  -
доставить летательные аппараты любой ценой. И я выполню его.
     - Мы не можем бросить Арона. - Голос Бэзила был тверд.
     - Мы его не бросим, - мягко возразил Блейн. - Но ты  поведешь  другую
команду, состоящую из пятерых людей, а я и мой брат по  гильдии  последуем
за вами. У нас будет своя связка. Мы верим, что Тана поможет нам. Если нам
не повезет - значит, такова ее воля.
     - Если вы погибнете, то мы, люди, доберемся до аппаратов без тану,  а
ведь вам приказано контролировать наши действия. Откуда  ты  знаешь,  что,
завладев "ропланами", мы не сбежим? Ни тебе, ни королю не удастся помешать
нам на таком расстоянии.
     - Думаю, контролировать вас нет никакой необходимости. Я уже говорил,
что понять людей иногда бывает невозможно. Но в данном  случае...  Как  ты
можешь, Бэзил! Я достаточно хорошо изучил тебя и верю - нет, знаю!  -  что
ты все сделаешь как должно. С нами или без нас.
     Бэзил тяжело вздохнул.
     - Тогда в дорогу.
     Пронзительно завывал ветер. Конечно, неприятно, решил Бэзил,  но  все
же лучше, чем минус шестьдесят по Цельсию. Утешение было слабое -  Уимборн
чувствовал, как стынет лицо. Не спасала и  меховая  накладка  капюшона.  С
каждым шагом пальцы на ногах все больше немели. Он вбил в лед опорный крюк
и приказал:
     "Отпускай конец".
     Оокпик: "Давай".
     Затем эскимос быстро перебрался на новую опору,  сразу  зацепил  свой
страховочный трос. Теперь Бэзил, страхуемый Оокпиком, с размаху  вогнал  в
слежавшийся  снег  ботинки,  начал  вбивать  новый  крюк.  Закрепил   его,
опробовал, медленно продолжил подъем. Скоро линия была провешена до самого
гребня, и вверх двинулся Бенгт, за ним Назир, следующим мистер Бетси.  Оба
тану между тем все больше отставали.
     ...Бэзил вновь вогнал ледоруб в  слежавшийся  до  каменной  плотности
снег и в такт с гулкими ударами сердца принялся  раскачивать  его.  Легкие
усиленно вытягивали из  разреженного  воздуха  остатки  кислорода,  голова
раскалывалась от боли. Надо быстрее! Еще быстрее!.. Он старался  изо  всех
сил - снизу его строп страховал Оокпик.  Торопись!  Достань  крюк...  Так,
вбивай... Скорость - единственное спасение от ревущего ветра,  от  высоты,
от усталости. Если он не поспешит, товарищи замерзнут окончательно.  Никто
не  сможет  помочь...  Ты  же  хотел   этого...   Она   совсем   близко...
Монте-Роза... Только голову не поднимай... Бей крепче...
     Бэзил: "Блейн, как Арон?"
     Блейн:  "Слабеет  слабеет  наполовину  отупел   однако   слава   Тане
воспринимает мои команды".
     Бэзил:  "Скоро  перевал.  Шагай  шагай  дружище  в  двухстах   метрах
скалистая полка там не будет ветра. Ты все слышал? Уже близко".
     Несколько мысленных всплесков, бессмысленных, отчаянных, долетели  до
Уимборна.
     Ветер крепчал.
     Бэзил начал считать шаги.
     Цепочка из пяти маленьких -  и  двух  побольше  -  пятнышек  медленно
перемещалась вверх по склону. Воздух был изумительно чист  и  свеж,  видно
было далеко-далеко, но никто не поднял голову, чтобы полюбоваться открытым
видом.  В  небе  ни  облачка.  Обнаженный  монолит,  составляющий  вершину
Монте-Розы, грелся на солнышке. Искрился восточный скат... Ровное, покатое
снежное покрывало, никем никогда не тронутое...  Девственно  чистая  гора.
Непокорная королева гор. Самая величественная и  высокая  вершина  за  всю
историю Земли. Геологическую историю... Возможно...  Бэзил  нашел  в  себе
силы проявить здоровый скептицизм. Теперь ты будешь моя. Будешь!..
     Он помимо воли считал шаги...
     Неожиданный снеговой заряд ударил ему в  лицо.  Он  поднял  голову  -
долгожданная скальная грива седловины с  нависшим  снежным  карнизом  была
совсем близко. Ветер выл, всхлипывал,  стонал  на  все  лады...  Последние
метры Бэзил прошел наискосок, вдоль по  опасному  вроде  бы  склону.  Фирн
хрустел  под  ногами,  карниз  выглядел   прочным,   словно   слеплен   из
пластбетона... Вот и  голые  скалы,  лишь  местами  присыпанные  зернистым
снежком, кое-где поблескивали наледи... Так, здесь уступ, там... А  вот  и
лощинка. Еще два шага...
     Сначала  его  голова,  потом  плечи,  потом  полкорпуса  всплыли  над
извилистым гребнем, соединяющим Монте-Розу с Блейтхорном.  Да  что  там  с
Блейтхорном! Вся горная цепь, великая зазубренная стена, по дуге убегающая
к северу, открылась перед ним. Еще немного, последний  рывок  -  не  теряй
бдительность, прочнее ставь ногу, проконтролируй - и он  остался  один  на
один с небом.
     Плиоценовые Альпы лежали под ногами. Насколько  хватало  глаз,  перед
ним как бы опрокинулась, заходила ходуном великая горная  страна.  Наконец
взгляд обрел устойчивость, ясность - слезы моментально высыхали  на  такой
высоте. Бэзил, сосредоточившись,  прикинул  дальнейший  маршрут.  Всего-то
мгновение  и  потешился,  усмехнулся  он.   Только   без   всхлипов,   без
перечисления  имен  погибших,   без   пошлых   эпитетов,   без   "героев",
"доблестей", "крепости духа"!.. Без воплей... Об этом  пусть  рассказывает
ветер. К его удивлению, ветер сразу ослаб, словно присмирел. Чудеса!  А  у
меня за спиной двое едва переставляющих ноги тану.
     Итак, спуск!..
     Сзади послышался  слабый  мысленный  вскрик  -  Оокпик  взобрался  на
седловину. Замер,  завороженный...  Пугалом  всплыла  над  бровкой  голова
Назира - он все время поминал Аллаха... Что здесь смешного - значит, помог
ему Аллах, довел, поддержал под локоток. Вот и Бетси. Ишь,  как  притопнул
ногой на последнем шаге, да еще и ледоруб в снег вонзил.
     Бэзил: "Блейн?"
     Блейн: "Я здесь".
     Бэзил: "Двигай, рыцарь. Осталось меньше десятка метров".
     Блейн:  "Сожалею,  но  вынужден  проститься  с  вами.  Идите  дальше,
ребята..."
     Бэзил  моментально  с  помощью  золотого  торквеса  увидел,  в  каком
положении очутились два экзотика.
     ...Огромное  тело  -  гигант  стоит  на  коленях,  пытается  удержать
равновесие. Обеими руками он схватился за вбитые в снег молоток и ледоруб.
Вокруг  ослепительная  белизна...  К  его  поясу  привязана   страховочная
веревка, на которой подвешено другое большое тело, безвольно повисшее  над
бездной. Исполин лежит на спине,  его  закрытые  глаза  обращены  к  небу.
Сантиметр за сантиметром Арон сползает вниз, увлекая за собой находящегося
выше товарища.
     Бэзил (вопль): "Все вместе, мыслью! ДЕРЖИСЬ БЛЕЙН ДЕРЖИСЬ!"
     Люди, все разом: "Держись Блейн держись!.."
     Колени Блейна подогнулись, поехали вниз, ботинок с шипами соскользнул
с упора. Сантиметр за сантиметром Арон сползает вниз.  Блейн  борется,  он
еще в сознании, усилием мысли прижимает себя к склону.
     "ДЕРЖИСЬ БЛЕЙН ДЕРЖИСЬ!"
     Со звоном ледоруб вырвало  из  снега.  КЛАНК!  Блейн  пытается  вновь
воткнуть его в снег.
     Бэзил: "Оокпик, заякори страховочный трос за скалу. ДЕРЖИСЬ  БЛЕЙН  Я
ИДУ".
     Все другие, на пределе сил: "ДЕРЖИСЬ БЛЕЙН!.."
     Оокпик: "Готово. Дииидииди..."
     Блейн: "Сожалею, ребята, но сил больше нет..."
     Оокпик: "Хватай его, Бэзил. Схватил? Держи! Держи! Я иду..."


     ...Три тела полетели вниз, потом  разом  дернулись  и  закачались  на
страховочном тросе. Уимборн поднял голову и сказал высунувшемуся Оокпику -
сказал спокойно, рассудительно:
     - Они, кажется, оба без сознания. Но я их зацепил надежно.
     -  Ты  сам  взобраться  сможешь?  -  Испуганное  лицо  мистера  Бетси
появилось на фоне яркого голубого неба, потом он широко улыбнулся: - Я уже
лебедку приладил. Могу прокатить на лифте, дорогуша.
     - О Боже! - простонал Уимборн. - Какой же ты идиот!..
     - Какой? - заинтересовался  мистер  Бетси  и,  словно  кот,  наклонил
голову набок.
     - Неисправимый!!!


     Спуск они  начали  после  короткого  отдыха.  Сначала  осторожничали,
концы, на которых были привязаны  декамолевые  салазки  с  бесчувственными
телами обоих экзотиков, травили медленно, по чуть-чуть; потом, когда нашли
ровный, покатый участок, по которому прошла  лавина,  Бэзил  взмахом  руки
остановил группу.
     - Будем спускаться здесь. Слушайте, что надо делать...
     Согласно его указаниям они по одному  начали  съезжать  вниз.  Летели
так, что снежная пыль стояла столбом.  Оставшись  наверху  в  одиночестве,
Уимборн устроился на пятой точке и  с  диким  мысленным  радостным  воплем
помчался  к  стоявшим  на  плоской  снежной   доске,   засыпанным   снегом
аэропланам. Его крик достиг не только домика в горах, где  Элизабет,  стоя
на балконе, с тревогой поглядывала на восток, но и, одолев  еще  несколько
сотен километров  на  запад,  долетел  до  Гории,  заставил  Эйкена  Драма
вздрогнуть, насторожиться...
     Король сосредоточился, послал вызов в эфир:
     "С прибытием?"
     Ответа пришлось ждать долго, наконец Бэзил откликнулся (на этот раз с
помощью Элизабет):
     "Так точно, сэр". - И следом пришла картинка.
     Эйкен: "Блейна и Арона следует как можно быстрее доставить вниз".
     Бэзил:  "Мы  уже  погрузили  их  в  аппарат,  находящийся  в  рабочем
состоянии. Здесь, Ваше  Величество,  есть  кислородные  баллоны  и  маски.
Опасности для  их  жизней  нет,  через  день-другой  оба  будут  в  полном
порядке".
     Эйкен: "Рад слышать. Сколько времени вам понадобится,  чтобы  поднять
аппараты в воздух?"
     Бэзил:  "Некоторые  почти  сразу   -   их   только   надо   заправить
дистиллированной водой. Кроме того, предстоит очистить от снега  фюзеляжи.
Это касается тех "ропланов", которые  мы  успели  детально  осмотреть;  но
проверили мы уже более двух десятков, так что каких-то серьезных проблем я
не вижу".
     Эйкен: "Потрясающе!.. Однако..."
     Бэзил: "Да?"
     Эйкен: "Что бы вы лично хотели получить в награду?"
     Бэзил: "День отдыха. Затем, пока ребята  займутся  расконсервацией  и
подготовкой аппаратов к полету, я бы хотел взойти на вершину Монте-Розы. В
одиночку. Если через три дня не вернусь,  можете  считать  меня  погибшим.
Обязательное условие: никто не должен рисковать жизнью или пытаться спасти
меня на летательном аппарате. Вот, собственно, и все".
     Эйкен: "Я согласен".


     Фронси Джиллис отложила книгу и задумчиво  посмотрела  в  иллюминатор
"роплана". За овальным прозрачным пластиком бушевала метель.
     - Непроглядная круговерть, -  вздохнула  она.  -  Видимость  -  ноль.
Сыплет и сыплет... Если у нас в Бетафорке такое творится, что же  там,  на
вершине? Бедный Бэзил, он, должно быть, совсем замерз. Он  же  не  китаец,
которому все нипочем.
     Мисс Вонг подняла глаза от вышивки и холодно заметила:
     - У меня к тебе просьба,  Фронси.  В  следующий  раз  подбирай  менее
резкие сравнения.
     - Радость моя, - вздохнула Фронси. -  Я  вовсе  не  хотела  оскорбить
какую-либо расу, народ, приверженцев той или иной  религии  и  сексуальной
ориентации. Никого персонально. Это просто идиома. Выражение такое...
     Мисс Вонг фыркнула, потом, помолчав, сказала тонким голоском:
     - Бэзил  -  прирожденный  руководитель.  Мне  без  него  будет  очень
тяжело...
     - Нам всем будет тяжело, - ответил Стэн Дзиканьский и разложил  карты
на кожухе, под которым размещался навигационный гироскоп. - Джин! [одно из
положений популярной карточной игры "джин рами"] - объявил он.
     Трое других игроков  изучили  его  комбинации  и  с  угрюмыми  лицами
бросили свои карты на кожух.
     -  Неужели  ты  даже  с  помощью  дальновидения  ничего   не   можешь
разглядеть? - спросил раздраженно Оокпик.
     Чемпион отрицательно покачал золотоволосой головой.
     - Видишь, какой буран. Если даже Элизабет  не  удалось  отыскать  его
следы, что с меня требовать... Он и на телепатические вызовы не отвечает.
     - Уже прошли все назначенные сроки, - тихо сказал Очал Арфист. -  Нам
надо улетать.
     - Черт побери  твои  сроки!  -  всплеснула  руками  Фронси,  потом  с
ненавистью стала бить кулачком по консоли. - Лорд Очал, вы, и Стэн, и Ооки
улетайте на втором аэроплане, а мы еще  денек  подождем.  Блейн  не  будет
возражать, не так ли, Чамп?
     - Фронси, - Блейн опустил голову, - вылететь должны оба  корабля.  Мы
последние, кроме того, Бэзил сам назначил время возвращения.  Таково  было
его условие.
     Мисс Вонг шмыгнула носом, отерла его рукавом, села на место пилота  и
начала предполетную подготовку.
     - Фронси, пожалуйста, включи ро-двигатель, - попросила она.
     Все как-то разом тяжко вздохнули.
     - Ладно. - Стэн собрал карты. - Я, лорд Очал и Ооки полетим на второй
машине.
     Блейн кивнул.
     - Увидимся в Гории.
     Все трое накинули на головы капюшоны - Очал Арфист наконец снял шлем,
- застегнули молнии на  куртках,  надели  шерстяные  перчатки.  Мисс  Вонг
нажала на клавишу, и в полу открылся люк. Дикий рев снежной бури  ворвался
в салон. Грустные погребальные нотки слышались в завывании ветра.
     - Генераторы ро-поля в норме, - доложила Фронси, - энергия пошла.
     Люк закрылся.
     Мисс Вонг всхлипнула, сделала паузу,  потом  сказала  в  переговорное
устройство:
     - Готова к полету.
     Фронси глянула в иллюминатор, удивленно вскинула брови.
     - Они что, возвращаются?
     Лорд Блейн потянулся к окну, пожал плечами.
     - Нет, это не Очал, у него застежка другая. А эта, помнится, была  на
куртке Бэзила... Но это не он... Эх,  Бэзил,  -  вот  ты  и  получил,  что
хотел...
     - Какой дурак прокладывал курс!  -  раздраженно  воскликнула  Фронси,
осмотрев высветившуюся полетную карту. - И этот!..  Шатаются  тут  всякие.
Ему давным-давно надо быть в аэроплане... Боже мой!.. Да он весь черный...
Вонг, взгляни, кто это?


     Как только буря начала стихать и  ветер  завыл  скорее  жалобно,  чем
злобно, Бэзил Уимборн  с  помощью  стеклянной  саперной  лопатки  принялся
прокапывать ход наружу. На поверхность он выбрался глубокой  ночью,  когда
яркие звезды полновластно  засветились  на  темном  небе.  Плотная  пелена
серебристых облаков лежала под ногами - чуть пониже восьми  тысяч  метров,
прикинул  Бэзил.  Два   ярких   росчерка   сверкнули   над   самым   рогом
Прото-Матерхорна. Вечные автографы сгоревших метеоритов... Так  было,  так
будет...
     Он присел на плотный  ком  снега,  с  трудом  вытянул  ноги.  Сначала
хрустнуло в левом бедре, потом  в  лодыжке.  Бэзил  застонал.  Штаны  были
порваны, нижнее белье тоже - лохмотья,  пропитанные  кровью,  задубели  на
морозе... Он сполна  расплатился  за  те  две-три  сотни  метров,  которые
прокатился после падения со скалы. Упал вроде мягко, однако снег на склоне
оказался сродни битому стеклу - в  клочья  растерзал  одежду,  раскровянил
сломанные ноги. А ведь до начала бурана  еще  надо  было  успеть  выкопать
пещерку.
     Бэзил сидел, осматривая мир, распахнувшиеся перед ним  завораживающие
дали. Было удивительно светло, тихо... Он навсегда запомнит чистое  ночное
небо, звезды, облачную  подстилку...  Падающие  метеориты,  пики  соседних
вершин... Дыхание его участилось - легкие облачка пара  таяли  в  морозном
воздухе. Холод жег глаза - Бэзил прикрыл веки. Он был счастлив.
     - Vulgo enim dicitur: lucundi acti labores, - вымолвил он.
     "Цицерон, не так ли?"
     - Совершенно верно. "О пределах добра и зла". Философский трактат...
     "Наши добрые отцы в Нью-Гемпшире с таким усердием вколачивали  в  нас
латынь, что я и сейчас смогу управиться с переводом: "Общее мнение гласит,
что завершение трудов приносит радость". Вроде бы так,  однако  настаивать
не буду".
     Бэзил наконец открыл глаза и  заметил  в  нескольких  шагах  от  себя
плотную чернильную массу, контуры которой  напоминали  человеческое  тело,
правда, необыкновенно большое и высокое.
     - Приветствую вас, - сказал профессор. - Я так и думал, что  это  вы.
Так сказать, свежее издание моих бредовых галлюцинаций.
     Пропитанное тьмой существо приблизилось.
     "Вы должны меня извинить, я не могу освободиться от доспехов".
     - Я не в претензии. Мне приятно, что  вы  оказались  свидетелем  моих
усилий.
     "Ваш опыт очень ценен для меня. Я многое понял..."
     Бэзил кивнул в ответ, потом указал в сторону Монте-Розы.
     - Все-таки она меня достала.
     "Вы считаете, что смерть близка?"
     - Какая же иная перспектива?
     "Я бы мог предложить вам помощь".
     - Это любопытно, - прошептал Бэзил. - Ну и?..
     "Я как раз экспериментирую с оборудованием для d-перехода.  Теперь  я
могу  перевозить  до  семидесяти  пяти  килограммов   груза.   Мощи   моих
генераторов ипсилон-поля на это хватает".
     - Что-то вроде кораблей, летающих со сверхсветовыми скоростями?
     "Да, теперь я собираюсь проверить возможность переноса живой материи.
Конечно, я мог бы использовать животное..."
     Бэзил понимающе кивнул.
     - Или меня...
     "Риск безусловно существует. Я  еще  ни  разу  не  проводил  подобных
опытов. Вы полетите как бы снаружи космического корабля. Согласно  теории,
никакой опасности нет. Телепортация уже  столько  раз  была  проверена  на
живой ткани, что..."
     - Что я должен делать?
     "Следует встать как можно ближе ко  мне,  но  ни  в  коем  случае  не
касаться брони".
     - Встать? Вот с этим сложно...
     Бэзил вонзил лопатку в снег и, громко вскрикнув от нестерпимой  боли,
поднялся.
     - Боюсь, мне не сохранить равновесие, у меня ноги сломаны. Вы  только
не спешите, я сейчас... Вот так, вот так... Я готов! - объявил он, и в  то
же мгновение они провалились в подпространство.




                       ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. ПРИХОД МРАКА


                                    1

     Небеса  разверзлись  -  небывало  сильный  дождь  хлынул  на   долины
Арморики.  Непрерывно  сверкали  молнии,  по  горизонту  пробегали  частые
зарницы, только в северо-западной стороне в редкие минуты  полной  темноты
призрачным тусклым пятном - словно маяк в ночи -  светилась  Гория.  Туда,
сквозь шквальный ветер и  дождь,  защищенные  прозрачной  силовой  сферой,
мчались Элизабет и Минанан.
     - Просто не верится, что сейчас октябрь, - сказала женщина. -  Погода
совершенно январская.
     - Четыре сильнейшие бури, одна за другой, - покачал головой  Минанан.
- Совсем в духе времени. В Пиренеях, где  стоит  моя  крепость,  снег  уже
завалил все перевалы. За пятьсот шестьдесят лет моей ссылки такого еще  не
случалось.   Столько   исполняется   примет,   что   любой,   даже   самый
трезвомыслящий человек поверит в скорый приход Мрака.  В  наших  преданиях
говорится,  что  наступлению  Тьмы  будет   предшествовать   необыкновенно
жестокая зима.
     - Значит, мы должны сделать все возможное и невозможное, чтоб до зимы
войны не было.
     - Если бы ты знала, как я хочу того же, но ты  не  совсем  понимаешь,
что я имею в виду. Дело в том, что на Дуат зима - самое неустойчивое время
года. Ось вращения нашей планеты почти не имела наклона, поэтому  погодные
сезоны и климатические пояса имели строго очерченные границы. Для нас зима
- это любой период, когда портится погода.
     Элизабет ничего не ответила, долго молчала, потом наконец спросила:
     - Минанан, обилие снега  в  горах  не  помешает  членам  Партии  мира
принять участие в Великом Турнире?
     - Те, кто поддался  соблазну  провозглашенной  Эйкеном  идеи,  неделю
назад спустились на равнину. В первый же день перемирия...  Боюсь,  что  в
ближайшие полгода им уже не удастся вернуться домой.  Я  чувствую  себя  в
какой-то степени  виноватым  за  те  трудности,  с  которыми  им  придется
столкнуться. Если бы я не получил приглашение короля и не  сообщил  о  нем
своим подданным,  наш  мирный  народ  не  кинулся  бы  поглазеть  на  этот
спектакль.
     Элизабет грубовато-дружески спросила:
     - Что же на тебя нашло?
     Еретик коротко хохотнул.
     -  Я  бы  мог  объяснить  свое  решение  тем,  что  решил  поддержать
стремление  Эйкена-Луганна  исключить  обильное  кровопускание  во   время
Великих Битв, но буду честным. В душе я до сих пор  не  могу  совладать  с
желанием встать в первую шеренгу атакующих,  выхватить  меч.  Причем  хочу
этого до зуда в ладонях. Разумом я понимаю, что путь  насилия,  жестокости
никуда не ведет -  точнее,  ведет  к  самоистреблению,  но  петушиный  дух
слишком глубоко упрятан во мне. Хочу я того или нет, но звук боевой  трубы
- моя любимая песня. Лязг мечей - это такая музыка!.. -  Он  вздрогнул.  -
Иногда я просто впадаю в отчаяние, у меня начинается страшная депрессия. В
другие дни, когда меня охватывает философское настроение,  я  обращаюсь  с
мольбой к Тане - пусть она позволит мне познать самого себя, пусть научит,
как  справляться  с  агрессивными  импульсами,  ведь  Великой  Богине  все
известно обо мне. Я для нее открытая книга. Пока ее любовь и  благоволение
удерживают меня от дерзких и безрассудных поступков.
     - Не стоит упрекать себя за слабость. Я  не  верю,  что  ты  способен
совершить что-либо плохое.
     Вспышки молнии освещали лицо рыцаря то с одной стороны, то с  другой,
и оно таинственно мерцало во мраке. Впечатление  было  жуткое  -  Элизабет
даже поежилась - казалось, в смене масок и состояла тайна любого разумного
существа,  именно  в  этом  мыслящие  твари  сродни  друг  другу.  Что  же
испытывает великий воин, глядя на мое лицо, неожиданно  подумала  женщина.
Ужас, любопытство, восторг, отвращение?..
     Еретик неожиданно нарушил молчание.
     -  Не  через  победу  над  плотью,  не  через  овладение   страстями,
раздирающими душу, даже не через силу - так утверждают наши теологи - Тана
ведет нас к совершенству. Не ради индивидуума единичного, всеобщего,  даже
не  ради  галактического,  всеобъемлющего  Разума  создан  мир.  Это   все
средства, необходимые кирпичики духовного мироздания. Смысл его в другом -
в сострадании, в единении любви друг к другу, как бы банально  ни  звучала
эта истина. В совершенном мире каждый отдает по возможностям и получает по
своим желаниям. Так учит Тана.
     -  Я  давным-давно  постигла  эту  истину,  -  ответила  Элизабет.  -
Давным-давно... Суть человеческого понимания Божества - в том же!  Как  ни
истолковывай - будь  то  верховенство  материи  над  духом  или  наоборот.
Трудность, Минапаи, в другом -  сколь  бы  ослепительна  ни  была  истина,
человек, прикасалось  к  ней,  не  может  до  конца  избавиться  от  своих
слабостей. Он, даже  беспредельно  уверовав,  в  правду,  берется  за  нее
нечистыми руками. Его сжигает нетерпение, он рвется  поскорее  осуществить
рай на земле - тогда начинается цепочка компромиссов, вынужденных решений.
В результате неофит превращается в дьявола. С истиной,  как  и  с  тайной,
следует обращаться осторожно...
     - Значит, мы бредем в никуда? Наши мечты изначально бесплодны?
     - Нет, - возразила Элизабет, - трудно  избавиться  от  ощущения,  что
прогресс объективен. Он бытийно существует - мы же  теперь  не  едим  друг
друга.  Всегда  находятся  мудрые  люди,  которые  утверждают,  доказывают
примером, что истину прежде всего надо приложить к себе, самому жить по ее
заветам. И в этом никакого компромисса быть не может...
     Шар вдруг резко нырнул вниз, прямо  в  светящееся  крошево  городских
огней. Элизабет чуть пошатнулась, и Минанан бережно  поддержал  ее,  потом
вдруг рассмеялся:
     - И все-таки я решил принять участие в Великом Турнире.


     Как  только  защитная  сфера   приземлилась   на   внутреннем   дворе
Стеклянного Замка, король сам вышел встретить гостей. Скудный свет сочился
из редких масляных светильников, пара факелов горела у портика. Было тихо,
сверху  не  капало,  дальше,  в  глубине  двора,  у  самых   казарм,   где
разместилась охрана замка, стояло около двух  десятков  укрытых  брезентом
летательных аппаратов.
     - Рад, очень рад вновь увидеть  тебя  живой  и  невредимой.  -  Эйкен
раскрыл объятия и поцеловал Элизабет в щеку.  В  сторону  Минанана  король
слегка приподнял шляпу. - Давайте-ка в покои, а то я  уже  устал  отводить
дождь.
     - Конечно, - кивнул Минанан, -  мы  не  хотим,  чтобы  ты  понапрасну
расходовал психоэнергию. Ты должен поберечь  силы  для  Великого  Турнира.
Хорошо, если буря обошла стороной Нионель, а если зарядят дожди?.. Золотое
поле придется осушать. В прежние дни в Мюрии этим занимались Кугал  и  его
брат-близнец Фиан - Разрыватель Небес. Теперь,  думаю,  одному  Кугалу  не
справиться. Придется вам, Ваше Величество, помочь ему.
     - Или тебе, брат Еретик, - ответил Эйкен. - Кугала пока нет в списках
участвующих в турнире. Если ты  составишь  ему  компанию,  то  пара  таких
бойцов, как вы,  вполне  способна  раскрыть  над  полем  психокинетический
зонтик. Вам никакой циклон не страшен. Что скажешь? Самый удобный для тебя
способ продемонстрировать свою силу. Без всякого кровопролития...
     - Я подумаю. - Минанан помрачнел.
     Они прошли вдоль портика,  где  с  обеих  сторон  возвышались  витые,
украшенные бронзой и цветным стеклом  колонны  -  на  них  были  подвешены
вытянутые в длину, поблескивающие позолотой светильники.
     Элизабет,  еще  стоя  на  пороге,  кивнула  в   сторону   летательных
аппаратов:
     - Это все, что удалось спасти? Двадцать один "роплан"?..
     - Уже сосчитали? - улыбнулся Эйкен. - Нет, в Горию пригнали  двадцать
семь штук. Шесть аэропланов я уже отправил в Фенноскандию  в  распоряжение
геологоразведочной партии. - Он лукаво глянул на гостью. - Я думал, ты уже
знаешь об этом, Всевидящая!
     Она укоризненно посмотрела на короля.
     - С того момента, как начался штурм Монте-Розы,  у  меня  не  было  и
минуты для отдыха.
     - Прости, прости. - Король начал шутливо извиняться. - Ведь ты у  нас
Берегиня плиоцена.
     - Никакая я не Берегиня, - возмутилась Элизабет. - Никто не  назначал
меня на эту должность. Ни Бреда и уж конечно не ты!
     Эйкен вскинул правую бровь:
     - Дорогая, большинство живущих в  плиоцене  именно  так  относятся  к
тебе.  Зачем  же  кокетничать,  возмущаться?  Заявлять,  что  никогда   не
собиралась участвовать в подобной игре?
     - Я... Я никогда не заявляла, что отказываю вам в помощи. Но  себя  я
считаю не более чем наблюдателем. Ну,  советником...  Это  не  каприз,  не
кокетство. Это - принципиальный вопрос. Я не умею управлять ни  событиями,
ни людьми разных рас - нет у меня таких способностей. Тем более сил.  И  я
бы не хотела...
     - Ну-ну, девочка, - веско заметил Эйкен. -  Ты  -  птица  куда  более
высокого полета, чем все мы, не так ли? Оттуда, с высоты,  ты  невозмутимо
взираешь на суетящихся внизу  людишек  и  прочих  экзотических  существ...
Теперь ты нашла себе подходящую компанию. Непонятую гордую душу, способную
оценить и разделить твою заоблачную меланхолию.
     - Ты дурак, Эйкен! - воскликнула Элизабет. Затем короля обдала  волна
страха, сомнений, слабости, тревоги, невольно вырвавшаяся из ее сознания.
     - Где же он витает? - в прежнем тоне продолжал король. - В  последние
дни мне никак не удается обнаружить его логово. Где же он скрывается?  Тут
еще эти ураганы, черт их побери! Шхуна теперь тоже не  просматривается.  Я
подумывал, а не послать ли аэроплан на  разведку?  Невзирая  на  опасность
быть сбитым дружками Марка. Или Мрака? Как ты считаешь?.. Но теперь, когда
ты здесь, какой смысл рисковать человеческими жизнями? Ты же не откажешься
подняться  со  мной  на  центральную  башню   и   осмотреть   пространство
дальновидящим взглядом.
     - В этом нет нужды, - ответила Элизабет. - Я знаю, где Марк.  Поэтому
и прилетела в Горию, чтобы обсудить очень важный вопрос. С тобой,  Хагеном
и Клу.
     - Ага, - кивнул Эйкен. -  Теперь  понятно,  каким  ветром  тебя  сюда
занесло.
     Они вошли в огромный парадный холл. В этот ранний вечерний час  здесь
было  на  удивление  малолюдно,  а  вот  солдат  из   дворцовой   гвардии,
понатыканных и тут и там, был явный перебор. Они стояли  словно  статуи  -
недвижимые, с  серыми  ошейниками,  тупо  взирающие  в  никуда,  одетые  в
фиолетовые мундиры и отсвечивающие бронзовые кирасы. Каждый нес  дежурство
с лазерным карабином в  руках.  Никого,  кто  -  хотя  бы  из  уважения  к
традициям - был бы облачен в стеклянные доспехи и вооружен  по  рыцарскому
обряду. Времена менялись на глазах.
     - Марк в домике у Черной Скалы, - сказала Элизабет. - Я здесь по  его
просьбе.
     - Отлично. - Эйкен негромко хлопнул в ладоши. - Надеюсь,  он  теперь,
после разрушения рентгеновских лазеров, настроен более миролюбиво?
     - Эйкен, это Марк спас Бэзила Уимборна. С помощью d-перехода...
     - Господи помилуй!
     Прежняя шутливая беззаботность, с какой встретил ее король, исчезла.
     -  Ты  прилетела  сюда,  чтобы  сообщить  эту   новость?   -   угрюмо
поинтересовался он. - Не густо!  Марк  по-прежнему  настаивает,  чтобы  мы
свернули Гудерианов проект?
     - Нет.
     - Тогда зачем...
     - Марк намерен кое-что предложить тебе, Хагену и  Клу.  Я  бы  хотела
обсудить это предложение со всеми троими.
     В разговор вступил Минанан, шедший чуть сзади:
     - Элизабет, думаю, рядом с королем ты будешь в  полной  безопасности.
Если позволишь, я удалюсь. Мне  бы  хотелось  нанести  визит  леди  Сибель
Длинная Коса.  Когда-то  мы  проводили  вместе  чудные  часы  -  обсуждали
достоинства мирного сосуществования. - Он тут же повернулся  и  скрылся  в
одном из боковых коридоров.
     Элизабет улыбнулась.
     - Лучшего защитника и не придумаешь? - с кислым видом спросил Эйкен.
     - Ты же сам выбрал его.
     -  Да-да...  Ура-ура!..  -  словно  вспомнив  что-то,   протяжно,   с
сожалением произнес король. - Жаль только, что он не желает  с  оружием  в
руках отстаивать свои высокие принципы. У меня сейчас каждый  психокинетик
на вес золота. Ты, вероятно, знаешь, что я  решил  вернуть  Шарну  и  Айфе
священный меч. Сама понимаешь, чем это может грозить нам.
     Элизабет кивнула.
     - Фирвулаги не могут  начать  войну  с  Мраком,  не  владея  подобным
символом. Теперь он у них в руках. Ты ведешь рискованную игру.
     Глаза короля жестко блеснули.
     - А может, и нет.
     Они добрались до внутренних помещений, свернули в коридор в  западном
крыле дворца, перекрытый у входа  прочной  бронзовой  решеткой.  Рядом  на
часах стояли два солдата из элитной части с золотыми ожерельями.
     - Я мог бы вызвать Хагена и Клу в комнату для аудиенций, но  если  ты
желаешь спуститься к ним... Я возьму с тебя пятьдесят пенсов за  экскурсию
по лабораториям, где осуществляется изобретение Гудериана,  -  тебе  будет
что потом рассказать Марку. Запомни хорошенько каждую мелочь.
     - Я бы с удовольствием. Знаешь, Эйкен, я страшно любопытна.
     С надменным видом Эйкен приказал солдатам открыть  дверь.  Затем,  по
мере продвижения вперед,  он  показывал  Элизабет  всевозможные  секретные
устройства,  предназначенные  для  защиты  исследовательского  центра   от
непрошеных гостей.  Сенсорные  системы  сплошным  кольцом  окружали  крыло
здания,  где  жили  североамериканцы  и  технические  специалисты.  Внутри
помещения  повсюду  стояли  часовые  из  элитной  гвардии.  Снаружи  стены
охранялись солдатами в серебряных  и  серых  торквесах,  которые  получили
строжайший приказ докладывать своим начальникам - рыцарям тану - обо  всех
входящих  и  выходящих  людях.  Они  миновали   перегороженный   барьерами
небольшой внутренний дворик с круглым бассейном посередине, через  который
по  дорожке  прошли  в  подземелье,  где  раньше  хранилось   доставленное
контрабандой  из   будущего   оборудование   и   оружие.   Теперь,   после
обеззараживания, здесь  были  лаборатории  и  производственные  помещения,
которые  охранялись  исключительно  рыцарями  тану  под  командой   самого
Селадейра из Афалии. Спустившись по ступенькам, они  попали  в  проходную,
перегороженную металлическими  трубчатыми  поручнями  с  запиравшими  путь
вертушками, которые стопорились метапсихически  и  механически.  Сразу  за
вертушками был оборудован электромагнитный барьер - сила тока, с какой  он
мог бы ударить  непрошеного  посетителя,  была  вполне  достаточна,  чтобы
сразить насмерть любого злоумышленника. Наконец - если бы кому-то  все  же
удалось одолеть все препятствия, в конце  подземного  коридора  его  ждала
зеркальная поверхность защитного сигма-поля,  вырабатываемого  генератором
SR-35. За ней находился воздушный шлюз, в  котором  тщательно  проверялась
личная ментальная характеристика каждого входящего. Все  данные  мгновенно
поступали  в  королевский  компьютер,  который  или  разрешал  войти,  или
поднимал тревогу.
     - Теперь, дорогая, и твоя характеристика занесена  в  его  память,  -
улыбнулся Эйкен. - Правда, - он поднял палец, - только на сегодня.
     Передняя стенка шлюза словно  лопнула,  и  Элизабет  в  сопровождении
короля шагнула во внутренние помещения. Сзади с хлопком снова  возродилась
преграда, совершенно прозрачная, как  и  передняя  стена  шлюза,  так  что
сидевший  внутри  тану  мог  загодя  видеть  человека,  прошедшего   через
проходную.
     - Это и  есть  тот  самый  неуязвимый  силовой  экран,  который  Марк
намеревался разрушить рентгеновскими лазерами?
     - Да. Детишки из Северной Америки прихватили его со склада на острове
Окала. До тех пор, пока проект защищен  этим  устройством,  ему  ничто  не
угрожает. Хаген уверяет, что экран может выдержать психокинетический  удар
мощностью в пятьсот единиц. Разве только Фелиция могла прошибить этот щит,
но Аваддон -  никогда.  Однако,  если  ему  удастся  создать  многоголосый
метаконцерт, он может попытаться.
     - Но ты же не сможешь использовать  изобретение  Гудериана  здесь,  в
Гории?
     - Конечно, нет, - согласился  Эйкен.  -  В  этом  и  состоит  главная
трудность. Нам следовало бы построить  деформатор  тау-поля  в  Надвратном
Замке, но это дьявольски неудобно. Что теперь сожалеть о разлитом  молоке!
SR-35 не приспособлен для  перевозки  по  воздуху.  Ничего,  придет  срок,
что-нибудь придумаем. Ты и об этом сообщи Марку, так же, как и  обо  всем,
что увидела здесь.
     Они шли через кажущуюся  бесконечной  анфиладу,  где  изготавливались
отдельные части тау-генератора.  Здесь  же  проходили  испытания  исходные
материалы,   полученные   искусственно   сплавы   и    металлокерамические
соединения. Эйкен знал всех, здоровался за руку  с  каждым,  обращался  по
именам не только к североамериканцам и специалистам, но и к обслуживающему
персоналу. Лаборатории оказались маленькими тесными комнатушками, забитыми
людьми.  Помещение  переоборудовали  в  спешке,  об  особом  комфорте   не
заботились... Тут было много наглухо загерметизированных камер, где работы
производились   с   помощью   манипуляторов,   приводимых    в    действие
сервомоторами,  а  также  метапсихически.  В  комнатах,  которые  занимали
инженеры-химики, повернуться вообще было невозможно.
     В одной из самых больших лабораторий короля и Элизабет встретил  Тони
Вейланд. К делу он приступил сразу, без всяких предисловий.
     - Мне нужны три алмаза,  каждый  не  менее  двенадцати  каратов.  Или
больше...   Лучше   больше...   Кроме   того,   промышленный   лазер   для
просверливания   отверстий   диаметром   от   пяти   до   сорока   микрон,
металлокерамический кристалл  с  усиками,  канадский  бальзам  -  немного,
баночку - или какая-либо аналогичная клеящая  смола,  еще  один  баллон  с
аргоном, а также прошу заменить соседа по комнате - этот Хевит храпит, как
лесопилка.
     - Что-нибудь еще? - любезно поинтересовался Эйкен.
     - Что слышно о моей жене?
     - Леди Катлинель наводит справки. Ваша родня со стороны жены впала  в
легкое раздражение, узнав, что вы дали деру от их доченьки,  и  теперь  не
очень-то желают привечать вас  в  своем  кругу.  Леди  Катлинель  советует
проявить терпение. Она постарается уладить конфликт.
     Тони досадливо ударил кулаком по ладони  и  вернулся  за  свой  стол.
Когда король и Элизабет отошли подальше, гостья тихо сообщила:
     - Я незаметно обследовала этого одержимого - у него  явные  нелады  с
психикой, причем на двух уровнях. Он слишком много  пережил,  и  на  твоем
месте я бы позаботилась, чтобы ему больше не пришлось испытывать стрессов.
Его нельзя волновать...
     - Он буквально жаждет трудиться, - ответил король, - эта страсть  для
него сейчас самое лучшее лекарство.
     - Я,  в  общем-то,  могу  попросить  Минанана  завернуть  в  Нионель.
Возможно, мне удастся успокоить его родню со стороны жены.
     Эйкен нахмурился.
     - Спасибо, но  насчет  родни  я  соврал.  Частично  исходя  из  своих
интересов, частично из его. Помнишь лорда  Грега-Даннета,  который  служил
главным генетиком у короля Тагдала?
     - Это тот, которого все звали Чокнутый Греги?..
     - Он самый. Когда Катлинель вышла замуж  за  Суголла,  он  отправился
вместе с ней в Нионель. Теперь  Греги  работает  над  генной  технологией,
способной исправить  деформации,  какие  встречаются  у  мутирующих  живых
существ. Несмотря на легкий заскок, этот Греги - талантливый  человек.  Он
разработал  нечто  среднее  между  излечивающей  оболочкой  тану   -   так
называемой  целительной  кожей  -  и  оздоровительным   автоклавом   эпохи
Галактического  Содружества.   Он   верит,   что   его   прибор   способен
преобразовывать искаженные формы ревунов в здоровые тела фирвулагов. Греги
кинул клич - угадай, кто оказался первым добровольцем?
     - О Боже! - охнула Элизабет.
     - Вот именно, - кивнул король. -  Его  жена  Ровена  решила,  что  он
бросил ее из-за этого уродства, и не раздумывая, отпихнув всех соперников,
полезла в бак. Ей еще по крайней мере четыре недели плавать  в  автоклаве.
Результат неизвестен. Она может сохранить свою внешность, может стать  еще
уродливее - у нее всего один глаз, ну и  прочее,  мягко  говоря,  вызывает
удивление. А может, ей  крупно  повезет.  Правда,  Греги  рьяно  возражает
против слова "повезет" - он уверен в успехе. Как знать, может, он и  прав,
но в любом случае мудрее пока помалкивать.
     - Это все так романтично...
     - Прошу. - Король пригласил гостью идти дальше.
     Они вошли в просторный зал, оказавшийся сборочным  цехом.  Посередине
на  невысоком  помосте  возвышался  каркас  из   какого-то   стекловидного
материала; к прозрачным  уголкам  крепились  цветные  панели,  похожие  на
витражи, сквозь которые легко просматривалось внутреннее устройство  этого
сооружения,  напоминающего  перевернутую  букву  "Т"  с  едва  выступающей
поперечной  палочкой.  Пучки  проводов   опутывали   скелет   деформатора,
кое-какие силовые кабели уже были уложены в кабельросты. Несколько рабочих
трудились  внутри  остова,  другие  копошились  у  размещенных  поблизости
испытательных стендов и сборочных столов. Все они  разом  испытали  легкое
замешательство, когда король вместе с Элизабет  вошли  в  производственное
помещение.
     - Вот он сам! - объявил Эйкен и указал на Т-образную  конструкцию.  -
Деформатор Гудериана в черновом виде.
     - Он такой большой? - удивилась Элизабет.
     - Мы немного подкорректировали размеры. Наш  доморощенный  специалист
по динамическим полям Анастос утверждает, что пропорциональное  увеличение
габаритов не принесет никакого  ущерба,  наоборот  -  увеличит  пропускную
способность, то есть  производительность  аппарата.  Во-он  он  отчитывает
какого-то монтажника. Такой чернявый, костлявый, без ожерелья.
     - Я, помнится, видела его в компании  Бэзила.  Эйкен,  неужели  здесь
самое удобное место для конфиденциального разговора?
     Он, ни слова не говоря, проводил ее к  одному  из  пустующих  боксов,
расположенных вдоль дальней стены. Одна  из  перегородок  была  совершенно
прозрачна, внутри - стол, несколько удобных  кресел,  на  тумбочке  цветы.
Условия самые подходящие - по-видимому, этот бокс служил комнатой отдыха.
     Когда Элизабет расположилась в кресле, Эйкен телепатическим  сигналом
вызвал Хагена и Клу Ремилард. Брат и сестра появились  вместе  -  вошли  в
комнату  отдыха,  плотно  притворили  за  собой  дверь.  Увидев   странную
посетительницу, не  имевшую  ожерелья,  они  тем  не  менее  умело  скрыли
удивление.  Оба  были  одеты  в  светлые  рабочие  комбинезоны,  мало  чем
отличающиеся от тех, что носили монтажники. Брат и сестра были рыжеволосы,
но на этом сходство кончалось. У Клу высокий, открытый - кельтский! - лоб,
очень тонкие,  почти  бесцветные  ниточки  бровей.  В  глубоко  посаженных
глазницах  посверкивали  голубые  с  зеленоватым  отливом  глаза.  Ресницы
длинные - как Клу сама их называла  -  пушистые!..  Очень  нежная,  словно
светящаяся кожа, небольшой прямой нос... Деликатный... Не обольстительный,
а именно в меру... В ней, безусловно, было много от Марка и еще больше  от
давным-давно  погибшей  женщины,  которая,  по  слухам,   была   настоящей
красавицей. Если это так, то дочь мало чем уступит матери... А  вот  Хаген
весь в отца - тот же орлиный профиль, так же широк в кости... Однако  есть
в    нем    какая-то    червоточина...    Недоговоренность     какая-то...
Недосказанность. Вот и аура его являла решительный напор... Только вперед,
лбом об стену. Элизабет  тайком  усмехнулась.  Ему  не  хватало  отцовской
гармоничной  завершенности.   Обертонов!..   Не   хватало   удивительного,
неожиданного обаяния,  которым  так  щедро  наделен  отец.  Обаяния  силы?
Возможно, мудрости...  Коротко,  едва  ощутимо  коснувшись  его  сознания,
Элизабет ощутила только  жалость  к  этому  вечно  обиженному  ребенку,  и
почему-то от мрачного предчувствия  сжалось  сердце.  В  противоположность
брату Клу была яркая, открытая натура.
     Неизбежные  церемониально-лукавые  телепатические  пасы  закончились,
брат и сестра неожиданно одновременно улыбнулись.
     - Разрешите представить вам, - сказал повеселевший Эйкен,  -  великую
целительницу и дальновидца миссис Элизабет Орм. Она почетный член Высокого
Стола и de facto является  хранительницей  нашей  земли.  Берегиней  эпохи
плиоцена.
     Хаген и Клу поздоровались. Король предложил всем сесть,  лично  налил
чаю, поставил на стол блюдо с пирожными - за это время он успел  выяснить,
как идут дела с осуществлением проекта. Молодой Ремилард  сжато  обрисовал
ситуацию, посетовав на плохую связь и нехватку редкоземельных элементов, и
они  оба  -  король  и  руководитель  проекта  -  выразили  надежду,   что
геологоразведочная экспедиция в конце концов добьется успеха.
     - Завтра к ним отправляется "роплан", - сказал король. -  День  уйдет
на монтаж оборудования, день на пробный полет. Значит, на третий день  они
начнут вести воздушную гравиметрическую и магнитную съемку. Не надо  будет
совершать длительных наземных переходов, да и от троллей они уже не  будут
так зависимы.
     - Точно, - подхватил Хаген. - Вся трудность именно в пеших маршрутах.
Чем большую площадь можно охватить геофизической съемкой,  тем  лучше.  Мы
уже использовали все наши запасы, выбрали ниобий откуда только можно,  так
что без разработки рудного месторождения проект просто  встанет.  Половина
из этих чертовых кабелей имеют центральные жилы  из  ниобиево-диспрозиевой
проволоки.
     - После того, как вы получите эту проволоку в достаточном количестве,
сколько времени вам понадобится, чтобы закончить все  работы?  -  спросила
Элизабет.
     Хаген бросил в ее сторону проницательный взгляд.
     - Размышляете о скором отъезде, Великий Магистр?
     Элизабет   вспыхнула,   однако   ответила   спокойно,   без   всякого
раздражения:
     - Да, я думала об этом.
     Хаген засмеялся.
     - Тогда, учитывая ваши дружеские отношения с моим отцом, боюсь,  наши
шансы на возвращение в родное время весьма невелики.
     Элизабет помолчала, внимательно оглядела Хагена.
     - Я совсем забыла, - наконец произнесла она, - что вы  родились  там.
Но для всех остальных детей родиной является плиоцен.
     - Все остальные всего лишь на  три  года  моложе  Хагена  и  меня,  -
заявила Клу и укоризненно посмотрела на брата. - Отвечая  на  ваш  вопрос,
хочу заверить, что при наличии проволоки  мы  сможем  закончить  монтаж  и
отладку за месяц или около того. Здесь собраны  самые  талантливые  ученые
Многоцветной Земли. У нас самое  разнообразное  оборудование.  Это  просто
невероятно - путешественники  во  времени  чего  только  не  понатащили  в
плиоцен. И конечно, мы  потрясли  папины  закрома...  В  поисках  исходных
материалов, которых здесь днем с огнем не отыскать.
     Хаген прервал ее:
     - Великий Магистр знает об этом, Клу. Она знает о нас все.
     Наступило молчание. Затем Хаген поставил вопрос ребром:
     - Как вы считаете, Содружество пустит нас в  свое  время?  Зная,  кто
мы?..
     - Да.
     - Зная, что мы помогли Фелиции устроить этот потоп?
     - Если вы хотите, чтобы Галактическое Содружество приняло вас в  свои
объятия, вам следует сначала рассчитаться с долгами.  Обстоятельства  были
экстраординарные, тем не менее ваш поступок граничит с преступлением.
     - Мы не посягали на жизнь свободных людей, -  возразил  Хаген.  -  Мы
выступили против угнетателей-экзотиков и продавшихся им пособников.
     - Около пятисот человек погибли во время потопа. Многие из  них  были
ни в чем не виноваты.
     - Мы собирались погубить только экзотиков. Ведь они же не люди!..
     - Да-а? Оба народа - тану и фирвулаги - со временем внесут свой вклад
в появление рода homo sapiens, - сказала Элизабет. - С какой бы антипатией
мы ни относились к подобной точке зрения,  нам  придется  в  конце  концов
признать, что реликты обеих рас сохранились на нашей Земле до исторических
времен. Все эти тысячелетия они вступали в браки с  людьми,  так  же,  как
вступают в них сейчас. С пришельцами в плиоцен... Память о них сохранилась
в  нашем  коллективном  бессознательном,  именно  на  этой  базе  возникли
многочисленные мифы и предания. Именно их наследие, по существу,  очертило
круг архетипов, мыслительных алгоритмов и строй чувственных восприятий,  а
также набор эмоциональных переживаний и их структуру.
     - Этого не может быть! - воскликнула Клу. -  Нет  никаких  конкретных
свидетельств, кроме окаменелых остатков растительного мира.
     Элизабет,  казалось,  совсем  не  удивила  бурная   реакция   молодых
Ремилардов на такой вроде бы сугубо научный вопрос.
     - Обратите внимание, - сказала  великая  целительница,  -  что  и  от
прямых предков человеческого рода, известных нам человекообразных  обезьян
и первобытных людей, тоже осталось  очень  мало  следов.  От  рамапитеков,
например...  От  хомо  эректус...  От  неандертальцев,   наконец.   Горсть
трогательных фрагментов от первых, разбитые черепа  и  обломки  костей  от
вторых... Наукой  описано  всего  около  восьми  десятков  частей  скелета
неандертальцев,  а  ведь  только  в  Европе  времен  плейстоцена  их  жили
миллионы.
     - Вы хотите сказать, что кое-какие останки  тану  и  фирвулагов  тоже
найдены? Но этого не может быть!.. - запротестовал Хаген.
     -  Почему?  Знаете  ли  вы,  что  уже  найдены   аномальные   образцы
человекоподобных существ нашей эпохи? И  не  только  останки  скелетов.  Я
несколько   месяцев   просидела   в   компьютерной    библиотеке    короля
Эйкена-Луганна и  отыскала  там  поразительные  свидетельства.  Таково  уж
свойство нашей психологии - я имею в виду научное  творчество,  -  что  те
находки, которые не вписываются в ту или иную научную концепцию, гипотезу,
просто отбрасываются. Объяснения их существованию обычно подбираются таким
образом, чтобы, не дай Бог, не обидеть научный истеблишмент.  Естественно,
все подобные находки объявляются случайными отклонениями от нормы. -  Лицо
Элизабет приобрело какое-то хищное выражение. - По одной этой  причине,  я
думаю,  кто-то  страстно   желает   вернуться   в   эпоху   Галактического
Содружества.  Как  приятно   погулять   учуявшей   добычу   кошкой   среди
самодовольных, ничего не подозревающих голубков.
     Клу  сидела  с  мрачным  видом  -  вероятно,  мысль  о   последствиях
предстоящего возвращения в будущее давно не давала ей покоя.
     - Итак, вы считаете, что  мы  непременно  будем  наказаны  за  помощь
Фелиции?
     - Мир, в который вы решили вернуться, совсем не похож на  тот,  каким
он был во времена Марка. Да, там до сих пор  совершаются  преступления  и,
следовательно, существуют и наказания. Но для тех, кто искренне раскаялся,
оно заключается в переобучении и участии в общественных работах.
     Брат и сестра подозрительно посмотрели на Элизабет. Эйкен добавил:
     - В тех случаях, когда преступники не признают свою вину, для них  не
существует ни срока давности, ни смягчающих обстоятельств.
     - Путем ментального обследования они определяют степень вины  каждого
конкретного правонарушителя, и злой умысел,  упорство  в  ненависти,  ложь
являются куда более серьезным преступлением, чем, например, соучастие.
     - Они пойдут на это... и в нашем случае? - спросил Хаген.
     - Обязательно, - ответила Элизабет.
     - Когда они определят, что мы раскаиваемся... готовы искупить или уже
искупили вину, нас освободят?
     - Я в этом уверена.
     - Вы туда обязательно попадете, ребята, - улыбнулся Эйкен. - Если  мы
сохраним темп, вы там будете. Не знаю, правда, через сколько лет окажетесь
на свободе. Так что есть еще время подумать.
     - А вы, Ваше Величество?
     - Кто знает, что ждет меня впереди.  -  Король  легкомысленно  махнул
рукой. - Вдруг вам не удастся построить  деформатор  или,  например,  Мрак
задержится в пути и не покроет нашу Землю.
     - Папа тоже может найти какой-нибудь способ  протащить  в  Стеклянный
Замок церебральный генератор и нанести удар, - добавил Хаген.
     Телепатическая волна, посланная Элизабет, окутала всех присутствующих
в комнате отдыха. Эйкен и Ремиларды замолчали, взглянули на нее.
     - Как раз по этой причине я и прибыла в Горию. Марк  теперь  приобрел
способность переносить во время прыжка через подпространство физические  и
биологические объекты. Он уже  испытал  свои  возможности  на  человеке  -
получилось удачно. Более того, метод, с помощью которого он осуществил это
перемещение, открывает широкие перспективы. В  скором  времени  он  сможет
значительно увеличить массу полезного груза... -  Хаген  попытался  что-то
сказать, но Элизабет движением руки остановила его. - Вам хорошо известно,
Марк всегда это подчеркивал, что он любит  вас.  Он  также  не  испытывает
никаких враждебных чувств  по  отношению  к  королю  Эйкену-Луганну.  Марк
Ремилард просил меня быть посредницей и его доверенным лицом с тем,  чтобы
мирно разрешить разгорающийся конфликт. Он хотел бы встретиться с  вами  в
моем домике у Черной Скалы.
     - Низа что на свете! - заявил Хаген. - Мы уже имели с ним разговор на
эту тему. Все, что он хочет нам сообщить, можно передать с помощью дальней
связи. Я ближе чем на три километра, и только под  охраной  сигма-поля,  к
нему не подойду. Уж кого-кого, но своего дорогого папочку я знаю хорошо.
     - Марк дал слово, что никому не причинит вреда, - сказала Элизабет. -
Он позволил мне проверить все уровни  его  сознания,  и  я  уверена  -  он
говорит правду. В любом случае, если король  согласится  на  встречу,  его
психической мощи будет достаточно, чтобы нейтрализовать попытки Марка.
     Хаген пожевал губами и кивнул:
     - С этим можно согласиться...
     - Но встреча ничего не изменит, - горячо начала Клу.  -  Папа  и  его
друзья никогда не согласятся на открытие "врат времени".
     Элизабет повернулась к ней.
     - Марк просил меня  сообщить,  что  по  этому  вопросу  у  него  есть
кое-какие новые соображения. Ему есть - он так сказал  -  что  обсудить  с
вами. Я ему верю, хотя что именно он имел в виду, сказать не могу.  Просто
не знаю... Он заявил, что это касается  давнишнего  вопроса  насчет  ваших
наследственных признаков.
     - Боже! Он так и сказал? - Хаген как-то мгновенно охрип. Он  мысленно
метнул к сестре  панический  импульс,  та  ответила  с  той  же  суетливой
поспешностью. Их диалог был горяч, короток и непонятен. Было очевидно, что
Клу и Хаген отчаянно боятся, в то же время возможность встретиться с отцом
лицом к лицу очень их  заинтересовала.  На  мгновение  они  как  бы  вновь
превратились в детей,  нашаливших,  опасающихся  наказания,  но  обожающих
своего папочку.
     - Элизабет, - озабоченно спросил король, - может ли Марк использовать
церебральный генератор - ЦГ - одновременно по нескольким направлениям? Ну,
способен ли он  одновременно  совершать  d-переход,  поддерживать  дальнюю
связь и, скажем, нанести метапсихический удар? Или все эти действия  можно
выполнять только по очереди?
     - Я могу ответить, - вмешался Хаген.  -  Боже  мой!  -  Он  удивленно
развел руками. - Я еще могу ответить!.. Перед  самым  нашим  побегом  отец
инструктировал меня, как осуществлять d-переход. Я должен  был  стать  его
дублером, поэтому он подгонял под меня бронированный скафандр, проводил со
мной предполетную подготовку.
     - Значит, ты освоил всю методику? - спросил король. - Это  же  крайне
важно!
     Хаген глотнул - видно было, что он очень волнуется.
     - Это устройство - ЦГ - может работать только по заданной программе и
способно  увеличивать  мощность  всего  лишь   одной   метаоперации.   При
выполнении d-перехода  церебральный  генератор  замкнут  исключительно  на
создание и поддержание необходимой напряженности ипсилон-поля. Когда  отец
занимался исследованиями далеких звезд,  генератор  работал  по  программе
увеличения дальности визуального проникновения.
     - А когда вошел в ваше ментальное объединение с Фелицией, ЦГ увеличил
силу сокрушающего удара?
     - Точно, - кивнул Хаген. - Скажем, он настраивается на выполнение той
или иной задачи. В этот момент вживленные в его тело электроды  накаляются
добела  -  то  есть  мощность   увеличивается   многократно.   Другие   же
метаспособности  в  этот  момент  как  бы  уходят  в  тень.  Он  может  их
подключить,  но  только  на  уровне  своих  собственных  метавозможностей.
Дополнительная энергия идет только по одному каналу.
     - Очень  хорошо,  -  задумчиво  произнес  Эйкен.  -  Я  больше  всего
опасался, как бы он не воспользовался генератором и не зажал нас у  Черной
Скалы в психокинетические тиски.
     - Это исключено. - Хаген слегка  улыбнулся.  -  Он  не  сможет  этого
сделать, пока не  научится  транспортировать  через  подпространство  весь
церебральный генератор. Целиком, - а он весит около десяти тонн.
     - Значит, у нас есть время, - пожевал губами Эйкен. - Что  ж,  думаю,
есть смысл встретиться с Марком и послушать, что он скажет. Если у него не
будет подпитки дополнительной энергией, у меня появится шанс.
     - И вы сможете его _у_г_р_о_б_и_т_ь_? - тихо спросил Хаген.
     - Нет! - вскрикнула Клу.
     Элизабет вступила в разговор:
     - Все присутствующие должны дать слово, что  не  будут  предпринимать
никаких агрессивных действий. При этом вы должны позволить мне исследовать
ваши мозги. На всякий случай. Я должна быть уверена, что  никакая  шальная
мысль не закрепилась в вашем сознании.
     Клу согласилась сразу. Хаген поколебался, потом кивнул.
     Элизабет вопросительно взглянула на Эйкена. Тот  сидел  нахохлившись,
смешно вздернув брови. На взгляд великой  целительницы  он  не  ответил  -
сказал в пространство, как бы размышляя вслух:
     - Стоило бы захватить его в ментальные тиски - это  вполне  возможно.
Сколько проблем было бы сразу решено!..
     - Я жду твоего ответа, - потребовала Элизабет. - Открой сознание...
     Эйкен зло посмотрел на гостью.
     - Я могу пообещать, я могу даже повернуть дело таким образом, что  ты
и с помощью телепатического зонда не обнаружишь ничего подозрительного,  а
потом переменю решение... Что ты знаешь обо мне?
     - Все! - коротко ответила Элизабет.
     Коротышка пожал плечами.
     - Когда мы отправимся на Черную Скалу? - ворчливо поинтересовался он.
- Завтра? Ты можешь попросить Минанана отнести нас туда?  Я  не  испытываю
никакого желания тратить свои силы на это предприятие. У меня их и так  не
много.


     На другой оконечности Франции времен плиоцена  -  буря  прошла  здесь
много часов назад - на балконе второго этажа уютного  охотничьего  домика,
приткнувшегося в огромной  темной  базальтовой  глыбе,  называемой  Черная
Скала, сидели Марк Ремилард и брат Анатолий. Пили "Мартель" и рассуждали о
телеологических  проблемах   вменяемости   и   бессознательных   мотиваций
человеческой деятельности. Разговор был настолько захватывающим, что Марк,
улучив момент, лишь  на  секунду  отвлекся,  чтобы  осмотреть  "Кулликки",
проверил курс, проложенный Уолтером  Саастамойненом,  и  тут  же  вернулся
назад.  Проблема  взаимоотношений  вменяемости  и   внутренних   мотиваций
являлась ядром, по их общему  мнению,  основополагающего  для  индивидуума
противоречия   между   актуализацией   свободы   воли   и   онтологической
необходимостью. В данном  споре  Марка  увлекла  возможность  выступить  в
качестве адвоката дьявола...



                                    2

     Король фирвулагов и его номинальный вассал Суголл без свиты,  слуг  и
сопровождающих выехали на Золотое поле, куда с докладом должен был прибыть
Бетуларн Белая Рука.
     День выдался солнечный, жаркий. На утреннем небе ни облачка.
     Бок о бок два белоснежных халика  мелкой  рысцой  трусили  по  новому
Радужному мосту, переброшенному через реку Нонол. Теперь в этом сооружении
- нарядном, поражающем великолепием отделки - нельзя было  даже  отдаленно
признать прежний обветшавший, небезопасный для прохожих переход. Легкая на
вид  арка,  соединившая  два  берега,  была  спроектирована  первобытными,
прижившимися в Нионели. Мост был украшен бронзовыми перилами,  удивительно
красивыми светильниками. Проезжая часть была достаточно широка для проезда
в ряд двадцати всадников на халиках.
     - Замечательный мост! -  Шарн  был  поражен  увиденным.  Лорд  Суголл
встретил его восклицание с обычной  для  него  невозмутимостью  и  вежливо
ответил полупоклоном. На солнце  блеснула  его  лысая  макушка.  Правитель
Нионели был одет в длиннополый, расписной, с серебряным тиснением  кафтан,
натянутый прямо на призрачное,  воссозданное  усилием  мысли  человеческое
тело. На Шарне красовались великолепные лайковые жокейские бриджи зеленого
цвета, ботфорты выше колен с  украшенными  драгоценными  камнями  высокими
каблуками и  длинными  шпорами.  Шелковая  рубашка  с  рукавами-фонариками
расстегнута на груди.  Король  фирвулагов  был  в  прекрасном  настроении.
Легкий ветерок шевелил шерсть на груди, охлаждал кожу.
     Августейшие особы достигли середины широкой равнины, раскинувшейся на
правом берегу Нонола. Позади высились сказочные, как  бы  невесомые  башни
Нионели - города, называемого легендарным Эльдорадо; его покрытые  золотом
крыши таяли в жарком струящемся воздухе.  На  этой  стороне  вдоль  берега
тянулись редкие дубравы и липовые рощи, среди которых просматривались купы
коричных деревьев, у самой воды росли плакучие ивы...
     Дальше на север лежала степь. Изобильный, цветистый луговой  ковер...
До самого горизонта... По холмам, увалам, между редкими  перелесками...  В
разнотравье особенно выделялись золотые головки лютиков. То там, то  здесь
были разбросаны отдельные строения,  огороженные  участки  для  проведения
схваток,  засыпанные  песком  дорожки  и  площадки  -  все   подновленные,
отремонтированные, покрашенные.
     - Удивительно - вся округа в цвету! - заметил Шарн.  -  И  это  в  то
время, когда области, расположенные южнее, буквально опустошены ураганами.
     - Леса, конечно, пострадали, - ответил Суголл. - С полем у  нас  тоже
было много хлопот. Сколько сил пришлось  потратить  на  заклинания,  чтобы
вызвать мелкий сеющий дождик. Теперь, как видишь, условия  для  проведения
турнира просто отличные. К самому  началу  игр  земля  еще  подсохнет,  мы
повсюду посадим розы,  а  в  рощах  будут  устроены  места  для  временных
стоянок.
     - На заклинания? - вскинул брови Шарн. - Ты хочешь  сказать,  что  вы
научились управлять погодой?
     Мутант Суголл кивнул с невинным видом.
     -  В  этом  нет  ничего  странного,  если  собрать  побольше  народа,
объединиться в некий общий разум. Силенок хватает, чтобы  нагнать  облака.
Разве ты не слышал о единой воле? О том, какие чудеса она творит?
     - Угу, - неопределенно промычал Шарн.
     - Мы были бы плохими хозяевами, если бы не смогли подготовить Золотое
поле для достойного проведения первого Великого Турнира.
     Шарн попытался сдержать удивление.
     - Кузен, как часто ваши люди собираются вместе и объединяют сознания?
Эта операция у  первобытных  называется  метасогласие,  метапредставление,
метаконцерт и, черт побери, как там еще?..
     Суголл задумался.
     - Не буду утверждать, что  мы  постоянно  применяем  этот  прием.  По
крайней мере, не чаще, чем другие народы. Кроме того, это не такое простое
дело. Мы управляем погодой лишь тогда,  когда  необходимо.  При  постройке
моста, при уборке города, покрытии позолотой городских куполов  и  крыш...
Опять же, когда мы собирались  подравнять  Цветущую  гору,  тоже  пришлось
нанести  совместный   психокинетический   удар.   Мы   не   привлекаем   к
метаобъединению  более  пятидесяти  человек  сразу,  и  я  руковожу   этой
компанией.
     - Когда ты направляешь их отдельные усилия в  единый  метаканал,  они
безоговорочно признают твое лидерство?
     Суголл удивился.
     - Без пререканий. Разве у тебя по-другому?
     Шарн помолчал, потом уклончиво ответил:
     - Мы поговорим об этом попозже. Твоя долгая отстраненность от главных
событий, которые свершались на Многоцветной  Земле,  привела  к  некоторой
аберрации зрения, этакому местничеству. Но, думаю, милосердная Тэ наставит
тебя на путь истинный.
     - Обязательно, - согласился Суголл, - лишь благодаря  ее  милости  мы
стали богаты.
     У Шарна  на  скулах  заиграли  желваки,  тем  не  менее  он  спокойно
подтвердил:
     - И это тоже.  Но  я  имею  в  виду  ваше  умение  -  или  врожденные
способности? - организовываться в  метасогласие.  Должен  признаться,  что
ваши  немутировавшие  сородичи  только-только  начинают  осваивать   такое
искусство.
     - Вы же воины. - Суголл тупо посмотрел на короля. - Мы - нет. Нам без
этого не выжить.
     Шарн горячо воскликнул:
     - Теперь я приглашаю вас войти в полное согласие со всеми нами!..  Мы
должны  осуществить  самое  грандиозное   мероприятие   за   всю   историю
Многоцветной Земли. Суголл, я пригласил тебя в якобы инспекционную поездку
только для того, чтобы открыть правду.  Тебе  и  твоему  народу  предстоят
великие дела. - Театральным жестом  король  указал  на  оставшуюся  позади
реку. - Взгляни туда! Скоро в той стороне появится Бетуларн Белая Рука,  и
ты за миллион лет не догадаешься, с чем он появится перед  нами.  Знал  бы
ты, что он везет мне в дар!..
     Правитель ревунов усмехнулся.
     -  Может,  пока  герой  еще  не  появился,  мы   осмотрим   кое-какие
сооружения? Там много нового... Я бы сказал, любопытного.
     Они бок о бок поскакали по посыпанной песком дорожке к  двум  высоким
обширным трибунам, выстроенным из украшенного резьбой известняка. За сорок
лет, припомнил Шарн, прежние постройки превратились в руины, теперь  здесь
было полно рабочих, все заняты делом - кто-то укладывал плитки  из  белого
камня, кто-то подкрашивал деревянные детали, кто-то устанавливал бронзовые
светильники. Работы на обеих трибунах были почти закончены, уже можно было
составить  впечатление  о   грандиозной,   величественной   красоте   этих
сооружений. Вокруг преобладал зеленый цвет всевозможных оттенков,  отлично
гармонировавший с медового тона колоннами  и  балюстрадами.  Как  объяснил
Суголл, на трибунах еще будут уложены набитые соломой  подушки,  а  поверх
стоячих  мест  натянуты  полосатые  тенты.  Между   трибунами   находились
королевские ложи, отделенные от других секторов рядами витых  колонн.  Две
нарядные лестницы вели к арене  -  по  ним  будут  подниматься  победители
состязаний. Шарн и Суголл выехали на арену,  развернулись,  и  перед  ними
открылись две остроконечные крыши, покрытые золотистой черепицей. На обоих
шпилях, соединявшихся вогнутым гребнем, были  повешены  гербы.  На  правом
изображены символ Шарна - хрустальный скорпион и символ  Айфы  -  двурогая
луна; на левом - кулак с указующим перстом короля Эйкена-Луганна.
     Воспоминания нахлынули на Шарна - он вздохнул.
     - Я уже забыл, каким  прекрасным  было  Золотое  поле  в  те  далекие
времена. Здесь все вроде было построено на века - солидно, в едином ключе,
не то что павильоны-однодневки на Серебристо-Белой равнине. Вот уж где был
холодильник!.. Я там никогда не мог  согреться.  Да,  кузен,  ты  проделал
колоссальную работу. А что там за баррикады?
     Суголл объяснил, что некоторые новые  игры,  включенные  в  программу
Великого Турнира,  требуют  особых  мер  безопасности,  что  соответствует
требованиям времени, духу дружбы и сотрудничества.
     Шарн усмехнулся, обнажив крупные блестящие клыки.
     - На этот раз мы их побьем, кузен, как пить дать побьем!.. Не так  уж
безопасны эти новые причуды-скачки с препятствиями, рыцарские поединки. И,
конечно,  так  называемый  "футбол".  Что  бы  могло  значить  это  слово?
Представляю, какая свалка начнется на поле... Мой  отец  рассказывал  мне,
что на Дуат они вместо мячей использовали головы врагов.
     - Тану называют эту игру "шинти",  -  объяснил  Суголл.  -  Череп  мы
предполагаем заменить большим кожаным мячом - белым, с черными отметинами.
Он будет хорошо различим в траве.  -  Потом  правитель  Нионели  глянул  в
сторону реки. - Кажется, великий герой Бетуларн подплывает к пристани.  Не
пора ли нам встретить его?
     Они  поскакали  к  реке,  к  длинным,  в  несколько  рядов  трибунам,
построенным для зрителей, которые соберутся посмотреть  гонки  на  лодках.
Здесь же была устроена временная пристань, где стояло два десятка  больших
торговых судов, по самый планшир забитых  солдатами  и  грузами.  Бетуларн
Белая Рука, с ног до головы закованный в обсидиановую броню, возвышался на
мостике переднего корабля и держал в поднятых руках длинный - в его рост -
обитый  пурпурной  кожей  ящик.  Завидев  короля,  он,   чеканя   шаг,   в
сопровождении почетного эскорта отправился к  королю.  Сошел  по  сходням,
поднялся на невысокий  берег  и,  остановившись  в  нескольких  метрах  от
монарха, опустился на колено. Слезы текли по его морщинистому лицу.
     - Полноправный Властитель Высот  и  Глубин!  -  проревел  благородный
фирвулаг. - Монарх Адской Бесконечности, Отец всех фирвулагов,  Незыблемый
Страж всем Известного Мира, в твои руки передаю я наш священный меч!
     Шарн  соскочил  с  седла,  взял  ящик,  откинул  крышку.   Гигантский
голубовато-стальной стеклянный стержень блеснул на солнце. На  рукоятке  -
массивной,  под  могучую  хваткую  руку  -   посверкивали   сделанные   из
драгоценных камней разноцветные головки кнопок и  переключателей.  Кабель,
выполненный  в   виде   перевязи,   был   аккуратно   свернут   бухтой   в
предназначенном  для  него  углублении.  Изогнутый  магазин  был   заряжен
энергией по самую золотистую черточку.
     - Великая Тэ! - воскликнул Шарн. - Наконец-то... - Он с благоговением
взял в руки меч - древнее фотонное оружие.
     Бетуларн и все воины-фирвулаги на  кораблях  вытянулись,  замерли  по
стойке "смирно", приложив сжатые кулаки к сердцу. Суголл не спеша  слез  с
халика, в мгновение ока принял свой подлинный облик и припал к земле - вид
этого  невообразимого,  похожего  на   спрута   с   гигантской   уродливой
человеческой головой существа вызывал неодолимое отвращение, однако  никто
из фирвулагов даже глазом не моргнул. Они дружно, хором  запели  священный
гимн.
     Когда  последние  звуки  торжественной  песни,  эхом  отозвавшиеся  в
заречных лесах, окончательно стихли, король Шарн повелел:
     - Ты, - указал он на Бетуларна, - опояшешь меня!
     Благородный фирвулаг щелкнул  застежкой,  поднял  овеянное  легендами
оружие и, зацепив перевязь за  запястье  повелителя,  застегнул  ее.  Лицо
Шарна, взявшего в руки меч, приобрело восторженно-загадочное выражение.
     - Слитсал! Слитсал! Слитсал!.. - грянули солдаты на кораблях.
     - Пусть люди отдохнут,  а  ты,  Белая  Рука,  прогуляйся  с  нами,  -
приказал король.
     Шарн продел стеклянный стержень в специально сделанную петлю на поясе
и зашагал по посыпанной свежим золотистым песком дорожке к трибунам.
     Легкий ветерок пахнул зноем, смешанным с густым ароматом разнотравья.
     Бетуларн сумрачно глянул на повелителя ревунов.
     - Кузен Суголл, твое  долгое  отсутствие  при  высоком  дворе  короля
фирвулагов плохо сказалось на уважении к  традициям.  Я  не  вижу  в  тебе
прежнего благочестия. Кое-кого могут посетить сомнения - верен ли ты,  как
прежде, заветам предков?
     - Я всегда  был  преданным  слугой  нашей  Богини,  честным  вассалом
короля.
     - Подожди, Белая Рука, - миролюбиво сказал Шарн. -  Сейчас  не  время
вспоминать былые обиды.
     - Я всего лишь забочусь о вашей чести, Ваше  Величество,  -  прорычал
великан. - Будьте уверены, что  я  останусь  навеки  верным  вам  и  трону
фирвулагов. До  той  самой  поры,  пока  земля  и  небо  не  провалятся  в
преисподнюю и вслед за всепоглощающим пламенем на землю не спустится Мрак.
     Король,  казалось,  не  слышал  верноподданного   рыка   благородного
фирвулага. Шарн шагал опустив голову, и трудно было понять,  -  то  ли  он
вслушивался в звонкие трели жаворонка, голосисто заливавшегося над степью,
то ли, придавливая  огромными  сапожищами  головки  лютиков,  следил,  как
луговые травы поднимали соцветия.
     Теперь они - все трое - шли по луговине. Суголл не спеша  переставлял
щупальца -  ставил  их  осторожно,  бережно,  стараясь  не  помять  траву.
Бетуларн громко топал сзади,  его  шумное,  хриплое  дыхание  удивительным
образом вплеталось в пение птиц, шорох ветра - словно корова всхрапывала и
отдувалась, набив до отказа брюхо пахучим обильным кормом...
     Первым нарушил молчание Суголл.
     - Я утверждаю, что  всегда  был  верным  вассалом  королевского  дома
фирвулагов.
     - Знаю, - ответил Шарн. - Кузен, стоит ли  обращать  внимание  на  те
окололитературные реминисценции  наших  старых  традиционалистов,  которые
имеет в виду Бетуларн.
     - Что-то я не совсем понял, - откликнулся Суголл.
     - Я тоже, - взревел (промычал?) Бетуларн. - Что за  около...  Что  за
реминисценции?.. О чем, собственно, идет речь? Разве мироздание не  рухнет
в  бездну  в  результате  последней  войны?  Рухнет  или  не  рухнет?..  -
требовательно спросил он.
     Шарн успокаивающе помахал  рукой,  затем  вытащил  священный  меч  и,
улыбнувшись, любовно провел рукавом по ложу, по кнопкам и  переключателям,
вмонтированным в рукоять. Вставил в гнездо магазин...
     - Давайте я объясню вам то, что в конце концов буду вынужден поведать
всем фирвулагам. Еще до того, как меня и Айфу короновали, мы долго изучали
исторические  источники,  свидетельства,  апокалипсисы,  оставленные   нам
предками. Наши изыскания привели нас к однозначному выводу,  что  война  с
Мраком  совсем  не  обязательно  явится  всеобщим  истреблением  и  концом
мироздания. Все  источники  содержат  указания  на  более  оптимистическое
истолкование: после великого сражения Добра со Злом  мир  возродится!..  В
новом сиянии, великой славе!.. И возродится он для тех, кто победит  Мрак,
то есть для нас - фирвулагов!
     - Что вы, молодые, знаете  о  таинственном  Славном  Пути!  -  Теперь
Бетуларн взревел, как разъяренный бык. Даже жаворонок примолк... Гигант  с
головой размером с пивной котел никак не мог  успокоиться.  -  Это  просто
карикатура на заветы великой Тэ! Шарн, позволь быть откровенным  -  твоего
предтечу,   твоего   легендарного   предка,    великого-великого    воина,
обессмертившего себя во время битвы на Могите Корабля,  наверное,  вырвало
бы от подобных кощунственных речей. Разве можно в такую трудную  пору  так
богохульствовать?! Приход Мрака - это завершение всего и во всем.
     - Не совсем так, - возразил  Шарн.  -  Ведь  в  результате  сражения,
которое  произойдет  на  Многоцветной  Земле,  галактика  Дуат   останется
невредима. И другие миры. Все зависит от того, произойдет ли битва на краю
Бездны или нет...
     -  Что  за  ересь!  -  проворчал  Бетуларн.  -  Нет,  еще  хуже.  Это
казуистика, подмена понятий.
     Суголл,  не   обращая   внимания   на   возмущенный   рев   великана,
поинтересовался:
     - Значит, сиятельный кузен,  ты  утверждаешь,  что  ожидаемый  приход
Мрака на Многоцветную Землю явится  тем  зерном,  из  которого  возродится
новый мир, новое небо, новые пространство и время? Что мироздание,  описав
спираль, поднимется на новую ступень развития?
     - Именно, - подтвердил Шарн. - И  мы,  фирвулаги,  должны  стать  его
новыми жителями. Враг в  нынешний  момент  фатально  слаб,  и  численно  и
морально. Дух его поколеблен. Их правитель - чужак-узурпатор,  откровенный
словоблуд,   погрязший   во   внутренних   распрях   с   окружающими   его
низкорожденными, которые ждут не дождутся, как бы поскорее  сбежать  через
"врата времени" в их поганый, обесцвеченный мир будущего! Мы были  сильнее
их даже в те дни, когда в наши руки  еще  не  попали  огромные  запасы  их
страшного оружия. Теперь же, если  мы  умело  организуем  наше  ментальное
объединение, да с бластерами в руках, - кто сможет  противостоять  нам?  И
священный меч, он тоже теперь у нас... - Король сделал паузу и снял его  с
предохранителя. - Ночь поглотит Врага, мы же  с  благодарностью  в  сердце
встретим новый рассвет.
     Шарн вскинул стержень, повел им в сторону шатровых крыш,  возведенных
над королевскими ложами, и нажал на кнопку. Широкий огненный рукав  ударил
в нагло выставленный палец - символ Эйкена-Луганна. Грохот  прокатился  по
Золотому полю, посыпалась черепица, эмблема  короля  мгновенно  исчезла  в
адском пламени.
     - Великая Тэ! - Бетуларн был  обескуражен.  На  его  лице  отразилось
смятение, бушевавшее в душе. - Я всегда был готов достойно встретить  свой
конец, всегда  испытывал  благоговение  перед  пророчеством.  А  теперь?..
Друзья, не надо смеяться над старым солдатом. Как мне теперь поступать,  в
какую сторону идти, с чем?
     - Доверься мне, - произнес Шарн, потом король повернулся к Суголлу. -
Ну а ты как, кузен-ревун? Ты тоже весь в смущении?
     - Думаю, что нет.
     Шарн подмигнул.
     - Ох, хитрюга! Будешь тянуть с принятием решения,  сколько  возможно,
не так ли?
     Ужасная гребенчатая голова слегка качнулась в знак подтверждения.
     - Хотите, я продемонстрирую вам обоим, какая замечательная вещь - наш
священный  меч?  Мошенник  в   золотом   кафтане,   овладев   летательными
аппаратами, решил, что они дадут ему  важное  преимущество.  Он  не  знает
нашего меча - это оружие предназначено не только для ритуальных церемоний.
С его помощью мы успешно отбивали атаки врагов в нашей прежней галактике.
     Клин пестрых лебедей тянулся к реке, к  западу.  Шарн,  сжав  губы  в
презрительной усмешке, выбрал цель.
     - Сейчас вы увидите, как эффективно оно действует по воздушным целям.
     Он нажал на квадратную кнопку - и ничего не случилось!
     Гримаса  удивления  исказила  лицо  короля.  Он   грубо,   богохульно
выругался, помянул недобрым словом мать Великой Богини. Торопливо пробежал
по  остальным  кнопкам,  пару  раз   щелкнул   переключателем   регистров,
попробовал поставить ружье в каждое из  возможных  положений...  Все  было
напрасно - оружие не действовало!
     - Ну,  мерзкий  ублюдок!  -  зарычал  он  и,  обернувшись  гигантским
скорпионом, принялся бить хвостом о землю. - Ну, безбожный аферист! - Шарн
вновь нажал на нижнюю кнопку  -  зеленая  вспышка  полыхнула  над  степью,
задела одного лебедя, другие испуганно бросились в разные стороны.
     - Священный меч  вполне  пригоден  для  поединка,  -  сурово  заметил
Бетуларн. - Я лично опробовал его  перед  обменом.  Никем  не  может  быть
поставлена под сомнение его ценность как символа нашей мощи и славы.  Враг
и должен быть отчаянно сообразителен.
     Шарн принял свой обычный образ.
     - Думаю, ты прав. - Он уже взял себя в руки и внешне  был  совершенно
спокоен. - И все-таки жаль - смошенничать таким вопиющим  образом.  Это...
это...
     - Символ нашего времени. - Мерзкий, умный лорд  Суголл  рассудительно
закончил за  него  фразу.  Он  принял  человеческий  облик.  -  Становится
жарковато, Ваше Величество. Не вернуться ли  нам  в  нашу  мирную,  уютную
Нионель? - Потом правитель города обратился к  Бетуларну:  -  Я  приглашаю
вас, генерал, и ваших воинов воспользоваться нашим гостеприимством.
     Белая Рука слегка поклонился.
     - Благодарю, но нам будет удобнее разбить лагерь  здесь,  на  Золотом
поле.  Здесь  мы  подождем  открытия  игр.  Когда  мои  парни   и   девицы
разместятся, я посещу вас.
     Суголл кивнул.
     - В городе пока пусто, всего-то несколько гостей, однако, если вы так
желаете... Мы можем прислать все необходимое для устройства лагеря.
     - Не стоит беспокоиться. У нас есть  все,  что  нужно  по  уставу,  -
ответил Бетуларн. - И даже немного больше.


     Уолтер: Ты меня слышишь, сынок?
     Вейко: Папа! Наконец-то!.. Черт побери, слышно  отлично.  Вы,  должно
быть, уже совсем близко.
     Уолтер: Менее чем в трехстах километрах от Тории. Чуть повыше  залива
Арморики.
     Вейко: Как так?
     Уолтер: Все из-за этих чертовых  штормов.  Мы  попытались  обойти  их
стороной.
     Вейко: Вы? На "Кулликки"? Вы что, с ума сошли?! Нашей  шхуне  никакие
бури не страшны.
     Уолтер: Ты так думаешь?
     Вейко: А если Марк раскусит твою уловку?
     Уолтер: Как? Он давно  не  появляется  на  борту.  Кроме  того,  Марк
никогда раньше не плавал на "Кулликки". Помнишь нашу  гавань,  яхт-клуб?..
Самая большая посудина, на  которой  он  выходил  в  открытое  море,  была
двадцатиметровая яхта. Отличный кораблик, но не идет ни в какое  сравнение
с "Кулликки". Так что  я  менял  курс  с  его  молчаливого  согласия.  Что
поделать, сынок, если вступаешь в игру, надо идти до конца.
     Вейко: Никто в Гории не имеет никакого понятия,  где  вы  находитесь.
Хаген выходит из себя, на глазах мрачнеет. Он даже разрешил мне  связаться
с тобой (хихиканье), как будто мне нужно его  разрешение.  Он  тут  никому
покоя не дает - собрался послать на  поиски  один  из  этих  "ропланов"  и
разбомбить вас к чертовой бабушке, но король оказался  начеку.  Сразу  дал
ему по рукам... Одним словом, творится что-то невообразимое, Уолтер.  Этим
утром  Клу,  Хаген,  король  вместе  с  Элизабет  вылетели  в  неизвестном
направлении. Понес их в защитной сфере  какой-то  отчаянный  рыцарь  тану,
подручный  Элизабет.  И  это  в  то  время,  когда  у  нас  есть  отличные
летательные аппараты. Никто не знает, куда они отправились.
     Уолтер: Это дело рук Марка.
     Вейко: ?
     Уолтер: Его последний разговор с детьми.
     Вейко: Ты имеешь в виду, что, если  Хаген  не  согласится  остановить
работы, Марк нанесет решительный удар?
     Уолтер: Что-то в этом роде. Марк до сих  пор  поддерживает  умеренную
точку зрения. Мы пока едины в том, что надо использовать любую возможность
для улаживания конфликта мирным путем. Правда, большинство  самых  сильных
оперантов - Кастелайн, Варшава - настаивают  на  том,  чтобы  ударить  при
первом же удобном случае.
     Вейко: Ты один стоишь всех этих ублюдков. Ты и  Манион.  Я  рассказал
Дайане, что натворил ее отец. Она не  удивилась,  а  вот  Хаген  даже  рот
разинул...
     Уолтер: Манион не мог поступить иначе.
     Вейко: ...что мне делать? Я не могу видеть в тебе мишень,  даже  ради
короля, папа. Я не могу.
     Уолтер: Теперь, с приближением к материку,  мне  будет  очень  трудно
связаться с тобой. Ранчар Гатен и Арнерольф Лильстрем  за  время  плавания
смонтировали психоэлектронный  глушитель.  Сработано  грубо,  но  способно
защитить шхуну  от  проникновения  любого  дальнодействующего  взгляда.  У
короля есть какой-нибудь электронный сканер?
     Вейко:  Есть.  Дальность  около  семидесяти  километров,  с   помощью
аэроплана ее можно значительно увеличить. Значит, ты больше не сможешь  со
мной разговаривать?
     Уолтер: Не беспокойся об этом.
     Вейко: Но как же... Ты знаешь, что я буду беспокоиться...
     Уолтер: Если Марк собирается сообщить им кое-что из области  генетики
- а я догадываюсь, что именно, - то все наши проблемы  можно  будет  легко
разрешить.
     Вейко: ?!! Чем бы Марк  ни  заманивал  нас,  мы  все  равно  построим
деформатор времени.
     Уолтер: Возможно.
     Вейко: Мы все пришли к единому мнению... большинство из  нас.  Король
тоже на нашей стороне.
     Уолтер: Подождите немного, скоро вы услышите о новых предложениях.
     Вейко: Уолтер! Ты же никогда не становился на его сторону!..
     Уолтер: Я и  сейчас  на  вашей  стороне,  Вейк,  как  всегда.  Теперь
послушай - не пытайся вызвать меня, пока ты не согласишься на  предложение
Марка. Это будет слишком опасно для нас обоих. Ты  уже  почти  в  пределах
досягаемости Патриции Кастелайн, и если  она  скажет  Марку,  чем  мы  тут
занимаемся...  Не  унывай,  я  еще  смогу  быть  полезным...  если  возьму
"Кулликки" с собой.
     Вейко: Но мне-то что...
     Уолтер: Все, больше нельзя. До свидания, мой мальчик.
     Вейко: До свидания.



                                    3

     Бэзил Уимборн открыл глаза - мерцающая тьма  заиграла  перед  ним.  В
центре алели какие-то непонятные округлые пятна - их  было  два.  Одно  на
фоне другого... Вокруг сложная сеть каких-то ветвистых отростков.  По  ним
струилась жидкость... Прорезался слух - в то же  мгновение  уши  заполнили
приглушенные удары, что-то напоминающее рокот прибоя: дум-дум  (оба  пятна
замерли),  дум-дум  (опять  затишье)...  Его  память  тут   же   подыскала
подходящую знакомую мелодию - "Два сердца"... Бэзил подумал:  "Нет,  здесь
всего одно сердце,  но  вижу  я  его  с  двух  точек.  Мое  собственное...
Упакованное в некое лоно. Так?"
     - Совершенно верно, дружище.
     Теперь перед глазами всплыл слабо расцвеченный пузырь. Туманная  даль
вдруг резко прояснилась, что-то хрустнуло - от его лица осторожно отлепили
какую-то - похоже, из пластика? - мембрану. Бэзил обнаружил перед  глазами
эль-грековского ангела в свободной хламиде и с золотым ожерельем на шее.
     - Привет, Крейн, - сказал Уимборн. - Как долго я пробыл в оболочке?
     - Два дня.
     - Чувствую себя замечательно.
     Теперь он заметил других тану, стоявших поодаль,  в  затененном  углу
комнаты. Или палаты? Куда его поместили? Стены оштукатурены, кругом резьба
по дереву. Стиль барочный... Ставни на окнах - он определенно в  домике  у
Черной Скалы.
     - Значит, он принес меня сюда? Восхитительно!..  Однако  неужели  мои
кости успели срастись?
     - Сейчас посмотрим. - Крейн продолжал поворачивать его из  стороны  в
сторону - снимал использованную целительную оболочку. Остатки складывал  в
мешок. Добравшись до бедер, он  через  плечо  сказал  кому-то  в  углу:  -
Лорд-целитель, сделайте-ка микросканирование.
     Высоченный  тану,  одетый,  как  и  Крейн,  в   бело-розовый   халат,
приблизился к Бэзилу. Его глаза с необыкновенно маленькими  зрачками  были
подернуты  голубоватой  пеленой,  которая  при  повороте  головы   радужно
посверкивала. На вид он очень молод, разве что глубокие складки возле  рта
старили его. Волосы были тускло-платинового цвета.
     -   Поразительно,   -   растягивая   слова,   произнес   гигант.    -
Восстановительная программа  Врага,  сработала  на  удивление  эффективно.
Лодыжка теперь как новенькая... В бедре... Да, там еще не все ткани вокруг
мозговых полостей срослись, однако ходить можно. Даже нужно.
     Пятеро тану торжественно провозгласили:
     - Хвала тебе, Тана!
     Бэзил пылко подхватил:
     - In saecula saeculorum [во веки веков (лат.)].
     Он почувствовал, что его тело наполняется прежней силой. Руки и  ноги
свободно повиновались  ему.  Это  было  так  необычно,  если  учесть,  что
последними его воспоминаниями были невыносимая боль, невозможность двинуть
ногами; каждое перемещение в ту пору давалось  огромным  волевым  усилием,
однако и душа тогда уже была заражена апатией и отчаянием. Потом провал  в
памяти - и вдруг неожиданная легкость  во  всем  теле,  полное  отсутствие
боли. Он стоял на ногах, ему не требовалась опора. Он вполне  мог  шагнуть
вперед, но  не  стал  этого  делать.  Бэзилу  было  не  по  себе  -  перед
врачами-тану он стоял голый, как младенец.
     Перед  врачами  же!  -  укорил  он  себя  и  решительно  спустился  с
невысокого подобия пьедестала.
     Крейн улыбнулся.
     - Слабость чувствуешь?
     - Так, немного... Ты здорово потрудился, приятель, вы тоже,  сеньоры.
-  Он  раскланялся  с  другими  целителями.  Те  совершенно  серьезно,   с
достоинством кивнули в ответ. Бэзил засмеялся  и  добавил:  -  Есть  хочу,
терпения нет.
     Крейн помог ему накинуть белое одеяние, напоминавшее просторную  рясу
с вырезом наверху и широкими рукавами, положил на пол домашние тапочки.
     - Так всегда бывает после лечения, - ответил он и,  легонько  хлопнув
Уимборна по плечу, развернул его  в  сторону  остальных  тану.  -  Позволь
представить  тебе  наших  целителей.  Это  они  помогли  тебе...  Дионкет,
нынешний президент нашей Гильдии Целителей,  лорд  Перадейр  -  Приходящий
Первым, Мейн Недремлющее Око и леди Бринтил.
     -  Я  горячо  благодарю  вас  за...  э-э...  участие,  за  умение   и
душевность. Я поражен, как быстро вы поставили  меня  на  ноги.  Я  всегда
считал, что лечение в исцеляющей оболочке занимает куда больше времени.
     - Обычно  так  и  есть,  -  ответил  Дионкет,  -  когда  используются
традиционные подходы. Но в вашем  случае  мы  применили  экспериментальную
методику - объединенную интенсивную программу. Мы  работали  в  связке,  а
это, естественно, более эффективно, чем лечить в одиночку.
     - Хм, - покачал головой Бэзил,  -  рад,  что  оказался  первым  вашим
подопытным кроликом.
     Дионкет  и  трое  других  тану,  воспользовавшись   серым   торквесом
Уимборна,  на  мгновение  коснулись  его  сознания  и  тут  же   деликатно
отхлынули.
     Дон  [обычное  наименование  преподавателя  университета  или   главы
колледжа; в данном случае -  Бэзил  Уимборн,  бывший  профессор  Оксфорда]
обратился к Крейну.
     - Мне бы хотелось  засвидетельствовать  мое  почтение  спасшему  меня
человеку, который принес меня сюда  с  вершины  Монте-Розы.  К  сожалению,
Ремиларда, наверное, уже нет?
     Крейн помолчал - лицо его оставалось бесстрастным.
     - Он все еще здесь. Это он предложил методику, с помощью  которой  мы
лечили тебя.
     - Бог мой! - не удержался  Бэзил.  -  Тогда  я  должен  выразить  ему
двойную благодарность...
     С этими словами Крейн  и  Бэзил  вышли  из  изолятора  и  по  широкой
лестнице спустились на первый этаж.
     - Не помню, - сказал Уимборн, - рассказывал я тебе, каким потрясением
стала для меня встреча с Ремилардом на вершине Монте-Розы. Он явился, весь
закованный в броню, словно этакий deus ex machina [бог  из  машины].  Лица
его  я  не  видел.  Меня,  признаюсь,  немного   нервировала   перспектива
встретиться с ним лицом к лицу; я  опасался,  что  за  стальным  щитком  -
пустота, непроглядный мрак, или, что еще тревожней, я увижу ужасающий  лик
человека, бросившего вызов Вселенной,  потрясателя  метапсихических  основ
мироздания, того, чье имя стало символом самого жестокого злодея в истории
Земли. При подобных сопутствующих обстоятельствах и эпитетах, сам  знаешь,
Крейн, всегда ждешь черт знает чего!..
     - Я знаю только, что в настоящую минуту он уплетает омлет с  грибами,
приготовленный братом Анатолием, берет пальцами жареные хлопья кукурузы  -
кстати, они у него какие-то изжелта-травленые, видно, оттого, что он  сует
их куда не следует: в шестеренки мироздания, человеческие души,  -  сказал
Крейн. - Я знаю, он  -  любитель  класть  ноги  на  каминную  решетку,  не
заботясь о том, нравится это присутствующим или нет. Но  самое  главное  -
забывает после себя закрывать крышку на унитазе.
     Уимборн рассмеялся.
     - Смысл понял. Один из нас, не так ли?..
     - Нет, - отрицательно покачал головой Крейн.  -  Ему  только  хочется
казаться таким...
     Бэзил задумчиво посмотрел прямо в глаза своего  старинного  друга,  с
которым он вместе выбирался во время потопа из Мюрии.  Им  пришлось  много
пережить, и теперь он почувствовал, что тану-целитель что-то скрывает.  Он
был явно встревожен.
     - До меня дошли кое-какие слухи, - сказал  Бэзил,  -  мол,  в  лагере
Бетафорка Ремилард вместе  с  Элизабет  работают  над  каким-то  вопросом.
Единым сознанием. Это правда?
     - Да, они вдвоем довели до конца лечение сына нашей  экономки.  Малыш
страдал от "черного торквеса". Более того - они подняли ребенка до  уровня
полноценного операнта. Ему не нужно никаких торквесов.
     - Бог мой! И когда врач принес меня сюда...
     - Ага, Аваддон был заинтригован нашей целительной оболочкой. До этого
он  никогда  не  видел  психоактивную  субстанцию  в  действии.  Когда  же
лорд-целитель  Дионкет  продемонстрировал  ему   наши   обычные   лечебные
методики, он на удивление быстро разобрался в них и предложил использовать
его программу, которую он применил к  ребенку.  Естественно,  с  некоторой
модификацией. Самое интересное дальше. Элизабет попросила нас не возражать
и следовать его советам на том основании,  что  там,  в  будущем,  он  был
великолепным  составителем  объединенных  метапрограмм.   Результаты   его
вмешательства ты испытываешь на себе.
     Они вошли в маленькую гостиную, где горел камин.
     - Послушай, - Бэзил обратился к Крейну,  -  это  что  за  новая  мода
называть Ремиларда Врагом, Аваддоном...  надо  же  -  Аваддон!  Ты-то  что
знаешь об Ангеле Бездны?  Не  объяснишь,  откуда  взялось  столь  странное
обозначение? До меня доходят какие-то непонятные ментальные намеки, что-то
недосказанное, тревожное... Насколько тесно Элизабет входила в единение  с
этим ублюдком?
     - Я расскажу тебе все, что знаю, о чем догадываюсь,  что  не  следует
предавать гласности... Никому, Бэзил!.. Мы оба почувствовали драматическую
нерешительность,  бездну  сомнений  и  отчаяния,  в  которых  она  бьется.
Элизабет никак не может определить, не может понять, куда гонит ее судьба.
Сейчас она опасается, как бы Враг не втянул ее в свои грязные  делишки,  а
это уже случилось! Бэзил, мы с тобой оба безнадежно влюблены в нее, нам бы
следовало помочь ей...
     - Ради Бога, как?
     Крейн помог Уимборну устроиться в  кресле,  подставил  скамеечку  под
ноги.
     - Отдохни здесь пока. Я организую что-нибудь поесть и насчет золотого
торквеса позабочусь.
     Сильный дождь заливал окна в большой гостиной. В камине горел  огонь,
его тепла хватало, чтобы разогнать сырость, согреть воздух.
     Марк вскинул голову, поднял палец.
     - Они прилетели.
     Долговязый старик монах поднялся с места, стряхнул крошки  кукурузных
хлопьев с наплечника, вздохнул.
     - Ну, мне пора бай-бай. Вы же не  хотите,  чтобы  я  мельтешил  перед
глазами во время трогательной семейной сцены. Удачи и  счастья  я  вам  не
желаю...
     - Как раз напротив, - возразил Марк. - Я бы хотел, чтобы вы остались,
тогда, быть может, вам станет более понятной моя  точка  зрения.  -  Он  с
оханьем опустился на колени, перебрал сосновые поленья. -  Впрочем,  детям
тоже. Никто из вас не владеет всей информацией. Когда  же  я  все  выложу,
возможно, вам ничего другого не останется, как согласиться со мной. Клу  и
Хаген не могут постичь, насколько важна идея  "ментального  человека"  для
них, а также и для большинства моих соратников, которые бежали со  мной  в
эпоху плиоцена. Если бы детей не было, если бы они никогда  не  появлялись
на свет, я бы не стал сопротивляться  и  принял  смерть,  когда  восстание
потерпело неудачу, - и это было бы концом всего. Но беда в том, что и  Клу
и Хаген уже существовали - были, так сказать, в  наличии,  что  решительно
меняет дело. Можете назвать это провидением, совпадением во  времени,  чем
угодно... У них нет выбора, как только исполнить свое предназначение.
     - Выбора, видите ли, нет?! - громко возмутился Анатолий  Северинович.
- Не надо крутить мне яйца, хрен моржовый, - сказал он  по-русски.  -  Вот
он, выбор! И они его сделали!..
     - Как же ты выражаешься, святой отец. Разве так можно?..
     - Сам знаю. Что поделаешь, если эта зараза  пристала  ко  мне  еще  в
Якутске. Недостаток благоговения и милосердия - мои главные пороки...  Они
могут стать и твоими, если ты, блистательный Великий Магистр,  поющий  так
сладко... если ты будешь настаивать  в  разговоре  с  детьми  на  каких-то
мифических наследственных обязательствах.
     - Монах, ты даже понять не можешь всей важности  идеи  о  "ментальном
человеке".
     - Может быть. Но я хорошо разбираюсь в вопросах  чести  и  всегда  на
стороне тех, кто отстаивает свое человеческое достоинство. Твои дети имеют
право сделать собственный выбор.
     - Создание трансцендентного человека -  бестелесного,  пойми  это!  -
куда важнее, чем права двух индивидуумов. При этом не имеет значения,  кто
они! Пойми и сравни грандиозность, космический масштаб задачи  и  желания,
хотения двух людишек, которым выпала такая удача. Клу  и  Хаген  не  могут
позволить себе отступить. Тем более теперь, когда у меня наконец появилось
средство добиться окончательной победы.
     - Тогда ты  должен  добиться,  чтобы  они  поверили  тебе,  -  заявил
Анатолий. - Убедить их. Убедить себя! Доказать, что  приговор  Содружества
был трагической ошибкой.
     Марк подложил в камин сухие поленья,  и  огонь,  помедлив  мгновение,
лизнув желтоватую древесину, полыхнул с прежней силой.  В  нише  загудело,
густо-золотистые блики заиграли по покрытым сажей кирпичам.
     -  Человеческая  раса  должна  в  полной  мере   овладеть   бездонным
потенциалом, заложенным в подобной форме жизни. Это ни в  коем  случае  не
является происками дьявола.
     - Так, - тихо и торжественно  провозгласил  Анатолий  Северинович,  -
вместо того, чтобы согласиться с моими доводами и избежать греха,  ты  сам
пытаешься перетянуть меня в свою веру. Любая, самая грязная залупа конская
скажет тебе: разве это не великий грех - лишать человека его  прав.  И  не
передо мной тебе следует оправдываться, Марк, а перед Хагеном и Клу.
     Отблески пламени играли у Аваддона в глазах.
     - Тебе бы лучше помолиться, брат Анатолий, чтобы удача не отвернулась
от  меня.  Ведь  мое  единственное  требование  -  получить  от  детей  их
зародышевую плазму.
     В этот момент в дверь постучали.
     Марк вскочил на ноги, повернулся спиной к огню - высокий,  сухощавый,
длинноногий, неширокий в плечах, но,  чувствовалось,  жилистый,  по-мужски
крепкий... Одет он был в черный свитер с воротником,  закрывающим  шею,  и
немного выцветшие, тоже черные, брюки. Дверь распахнулась - четыре  фигуры
появились в коридоре,  все  в  мокрых  плащах,  с  откинутыми  капюшонами.
Элизабет обтерла руками мокрое лицо, пригладила волосы и отошла в сторону;
за ней, плечом к плечу, не скрывая  тревоги,  настороженно  стояли  Клу  и
Хаген - оба в светлых рабочих комбинезонах; за  ними  в  высоких  сапогах,
полусогнувшись, ковылял невысокий, ростом с двенадцатилетнего  мальчугана,
король Эйкен.
     Клу вскрикнула: "Папа!" - и через  порог  бросилась  к  распахнувшему
объятия отцу. Их сознания ласково коснулись друг  друга,  дочь  поцеловала
Марка в  щеку.  Тот  прижал  ее  ярко-рыжую  голову  к  своей  груди.  Клу
всхлипнула... Затем она  еще  раз  взглянула  на  отца  -  с  нескрываемым
обожанием и радостью, потом отошла в сторону и принялась ждать Хагена.
     Молодой человек стоял метрах в четырех от отца, бок о бок  с  Эйкеном
Драмом. Он словно не заметил бурных чувств, проявленных отцом и сестрой, -
сознание свое заблокировал напрочь, даже щелки не оставил. Так и  стоял  -
руки в перчатках уперты в бока...
     - Я слышал, - громко и чуть возбужденно  объявил  Хаген,  -  что  ты,
папа, хотел поговорить с нами. Мы пришли.
     При этих словах тяжелые капли дождя горестно застучали в окна.
     - Может, мы присядем? - мягко предложил Марк. - Это не  займет  много
времени.
     Старший Ремилард отвернулся от гостей и кочергой поворошил поленья  в
камине.
     ...Еще раз дождь дробью ударил в окно.
     Три больших удобных кресла стояли возле низкого стола. Брат  Анатолий
подозвал к себе Хагена.
     - Иди сюда, сынок. Здесь ты будешь в  безопасности.  Если  кто-нибудь
желает кукурузных хлопьев и разбавленного вина,  я  сейчас  принесу.  Одну
минутку... - Он поднялся из кресла и направился к выходу.
     - Сядь на место, - сурово потребовал Марк, не поворачиваясь к гостям.
     Монах словно споткнулся на ходу, замер, потом пристроился  в  дальнем
затененном углу.
     На столике, стоявшем возле камина, вдруг появились глиняный кувшин  и
блюдо с горячими, только что зажаренными кукурузными хлопьями,  в  воздухе
необыкновенно ароматно и дразняще запахло чудесным вином. Эйкен,  в  своем
обычном золотистом наряде, заметил:
     - Ремилард, я не собираюсь делить с вами хлеб-соль. У меня  у  самого
есть все, в чем я нуждаюсь. Даже больше  того.  -  Потом  он  огляделся  и
по-хозяйски устроился на широкой, покрытой кожей кушетке,  стоявшей  вдали
от  огня,  развалился,  закинул  ногу  на   ногу.   Поколебавшись,   Хаген
пристроился рядом с ним. Элизабет села на лавочку.
     - Я бы хотел  -  как  и  предупреждал  -  рассказать  своим  детям  о
некоторых особых свойствах наших наследственных аппаратов.  -  Марк  сразу
перешел  к  делу.  -  Все  вы  знаете,  что  мое  тело  имеет  способность
самовосстанавливаться. Исключая разве что  волосы...  За  тридцать  лет  я
практически не изменился. Да, я - мутант, как и все дети Поля Ремиларда  и
Терезы  Кендалл.  Способность  восстанавливать  клетки  -   наша   главная
генетическая особенность, как, впрочем, и у большинства мутантов. Вы  оба,
Клу и Хаген, по существу бессмертны.
     - Я давным-давно знал об этом! - Хаген вскочил. - Но не от тебя!  Ты,
папа, никогда не говорил нам всю правду. Никогда! Потому что  считал,  что
это ослабит тиски, в которые ты нас зажал;  потому  что  считал,  что  это
ослабит твой авторитет единственного, неповторимого!..  Только  ты  имеешь
право быть уникумом!.. Ты просто пытался надуть нас,  когда  предостерегал
от попыток иметь собственных детей. Мы, мол, носим в себе страшные гены...
Есть вероятность, что у нас может появиться нечто похожее на дядю Джека.
     - Вопрос о том, - прервал его Марк, - что можно  и  чего  нельзя  вам
говорить, я решал исключительно исходя из заботы о вашей  безопасности.  Я
молчал ради мира в ваших душах... Вы получили  от  природы  необыкновенный
дар - способность к выживанию в любых условиях. К  тому  же  вы  уродились
сильными  оперантами...  Но  на  вашу  долю  выпало  кое-что  еще.  Это  -
постыдная, таинственная наследственность Ремилардов!
     - Все равно, ты должен был сообщить нам  о  бессмертии!  -  выкрикнул
Хаген.
     - Как же насчет этого самого  _к_о_е_-_ч_е_г_о  _е_щ_е_?  -  спросила
совершенно сбитая с толку Клу. - Неужели ты всерьез  опасался,  что  мы  -
взрослые люди! - не справились бы со _в_с_е_й_ правдой?
     - Ты бы смогла! - ответил Марк. Он по-прежнему сидел лицом к огню.
     Наступило молчание. Хаген, растерянно поглядев по  сторонам,  сел  на
прежнее место. Наконец Элизабет подала голос:
     - Марк, ты  должен  внятно  объяснить,  почему  твоим  детям  следует
остаться в плиоцене.
     - Потому что они являются базой для создания "ментального человека"!
     Хаген и Клу остолбенели. Затем брат, прокашлявшись  и,  видимо,  взяв
себя в руки, начал:
     - Ты, папа, хорошо поработал в библиотеке на  Окале,  тщательно  стер
все лишние, по твоему мнению, сведения,  относящиеся  к  восстанию.  Скрыл
основные  причины,  приведшие  к  подобному  развитию  событий.   Все   мы
довольствовались   неясными   намеками,    поверхностными    объяснениями,
процеженными и отредактированными, ссылками на исчезнувшие документы. Даже
тот факт, что мама пыталась убить тебя, чтобы, не дай Бог, вы не победили,
ты утаил от нас.  Папа,  скажи  наконец  всю  правду  о  проекте  создания
"ментального человека"!
     С этими словами он широко распахнул свое сознание. Все присутствующие
тоже невольно сняли психокинетические барьеры.
     Элизабет: "Эйкен, будь наготове. Не теряй бдительность".
     Эйкен: "Великая целительница, он не сможет применить мысленную  силу,
пока не повернется к нам лицом".
     Марк, все так же сидевший спиной к собравшимся, едва заметно  кивнул.
Редкие языки  пламени  изредка  взлетали  над  его  седой  головой.  Потом
послышался глухой голос:
     - Я задумал этот проект задолго до того дня, как познакомился с вашей
матерью. Сначала  я  относился  к  своей  способности  к  омолаживанию,  к
практическому бессмертию, не иначе как к злой шутке, капризу ее величества
эволюции.  Кто  может  ответить  на  вопрос:  что  есть  бессмертие?   Как
совместить могучее, способное к оперантскому искусству сознание  с  хилым,
тщедушным телом, да  еще  подвластным  любой,  даже  самой  незначительной
эмоции. Любая страстишка оставляет в наших клетках  свой  след.  С  другой
стороны, бессмертие скорее  проклятье,  чем  награда  в  мире  неразумных,
озабоченных сегодняшним днем людишек и самоутвердивших свои права на Землю
экзотиков. Пришельцы к тому моменту уже начали понимать, с какой расой они
столкнулись, каков наш психокинетический потенциал... - Марк сделал паузу.
- Вся семейка Ремилард, - продолжал он, - была с отклонениями,  каждый  ее
член был наособицу - кто больше, кто меньше. Для нас  эта  непохожесть  на
других была источником гордости. И вот появился Джек. Все мы были поражены
той необычной комбинацией генов, которая позволила ему  вести  бестелесную
жизнь. Это было потрясающе - страх и надежда поразили всех нас. Уже  тогда
я задумался - неужели то, что случилось с Джеком, и есть истинный ответ на
те проклятые вопросы, которые не  давали  мне  покоя?  Неужели  бессмертие
желательно и возможно только в  такой  форме?  Джек  мог  принимать  любой
облик, его сознание обладало способностью внедряться в  любую  оболочку  -
более того, воссоздавать ее. Или быть _н_и_ч_е_м_! Все мы  решили,  что  в
нем-то и воплотился телеологический  вектор  эволюции.  Но,  к  сожалению,
природа оказалась  куда  как  горазда  на  выдумки!  Куда  нам  до  нее!..
Рожденный Богом не мог жить вечно. Его удивительный мозг  был  обречен  на
медленное умирание. Хотя что значит медленное?.. По  моим  подсчетам,  ему
оставалось  жить  не  более  восьми  лет.  Хорошенький  получился  фарс!..
Всемогущий на какие-то несколько десятков лет!
     Тогда меня осенило. К идее "ментального человека" я пришел, отыскивая
способ спасти брата. Его не оказалось  -  в  своих  расчетах  я  постоянно
наталкивался на принципиальные трудности. Что было делать? Как решить  эту
проблему? - Он замолчал.
     Примолкли и все находившиеся  в  гостиной.  Не  дождавшись  вопросов,
реплик, возражений - не желая слышать их? - Марк продолжал:
     - Ответ напрашивался сам собой - создать существо, обладающее  обоими
подобными качествами, следовало искусственно... Теоретических запретов  на
осуществление столь дерзкой идеи не было, и я решился... Кое-кто из членов
нашего  семейства,  из  высших   оперантов   Галактического   Содружества,
способных оценить величие и грандиозность  проекта,  начал  оказывать  мне
помощь. В первых экспериментах я использовал собственную сперму  -  с  той
поры меня и посчитали олицетворением вершины  эволюции  хомо  сапиенс.  Мы
оплодотворяли моим семенем яйцеклетки специально  отобранных  женщин,  чьи
гены удовлетворяли определенным условиям. Добровольно. - Марк поднял руку.
Он по-прежнему сидел лицом к огню. - Вполне добровольно...  Все  мы  тогда
были горячими энтузиастами. Трудились день и ночь -  понедельник  для  нас
начинался в субботу. Работали  в  секретной  лаборатории,  чтобы  избежать
ненужных и вредных дискуссий. Казалось, успех  был  близок,  однако  затем
начались трудности. Неприятности стали расти как снежный ком.  Среди  моих
сотрудников началось брожение, участились случаи саботажа, даже  открытого
неповиновения.  Естественно,  вскоре  все  выплеснулось  наружу.   Научная
дискуссия после публикации первых же статей съехала на моральные рельсы  -
явится ли "ментальный человек" идеалом нравственного самосознания  или  он
тоже будет греховен?  В  конце  концов  межа  пролегла  между  трусливыми,
пугающимися любого шороха профессорами и теми, кто без  страха  заглядывал
вперед. Все было бы ничего - в сущности, эта дискуссия была даже полезна -
если бы в спор не вступили представители чуждых  нам  цивилизаций,  прежде
всего вся пятерка основателей  Галактического  Содружества.  В  итоге  был
сформулирован политический вопрос: если эволюция человеческого рода  будет
ускорена  подобным  радикальным  образом,  то   какие   последствия   ждут
Галактическое Содружество? Все экзотики как один ответили, что не  ожидают
ничего хорошего от нашего проекта.  Еще  бы!  Мнения  же  мыслителей-людей
разделились...
     - И мама выступила против? - спросила Клу.
     - И Синдия, - кивнул Марк. - В мои планы никогда не входила женитьба,
я не собирался заводить детей. С меня  было  вполне  достаточно  оказаться
отцом "ментального человека", выращенного in vitro [в пробирке (лат.)]. Но
вот появилась Синдия. В первое время  казалось,  что  она  увлеклась  моим
проектом. Занимаясь ментальными гомункулусами, она хотела каким-то образом
решить задачу сохранения их базовых тел и,  следовательно,  найти  ключ  к
личному бессмертию. Она настояла  на  том,  чтобы  мы  родили  собственных
детей, хотя я все время предупреждал ее о наших  семейных  проблемах.  Кто
мог предугадать, какими свойствами вы окажетесь наделены? Одним словом,  я
не мог ей отказать.
     И вот появились вы, такие хорошенькие, крепенькие, просто  ангелочки.
На первый взгляд само совершенство... Но я-то знал, в какую  переделку  вы
попали с самого  дня  рождения.  Вместе  с  набором  генов  Ремилардов  вы
получили необыкновенные способности, однако реализовать их сможете, только
участвуя в  создании  "ментального  человека".  На  вас  изначально  стоит
клеймо. Перед вами альтернатива - либо до конца самовыразиться, стать тем,
кем вы можете стать, либо влачить жалкое существование под бдительным оком
доброжелателей.
     - Значит, ты... с самого начала - так скажем - включил нас в  работы,
связанные с этим проектом? - воскликнула Клу.
     - Именно за это она и пыталась убить тебя? - закричал Хаген  и  вновь
вскочил с кушетки. Эйкен едва успел схватить его за руку и  силой  усадить
на место. Тем не менее Хаген выкрикнул: - Когда мама стала мешать тебе, ты
у_б_и_л_ ее!
     Марк резко, вместе с креслом, повернулся к нему.  Лицо  его  было  на
удивление спокойно.
     - Синдия сначала вовсе не хотела  лишать  меня  жизни.  Она  все-таки
любила меня... После того трагического дня, когда в самом начале восстания
толпы фанатиков разрушили  мою  лабораторию,  Синдия  решила,  что  лучший
способ  покончить  с  проектом  -  это  стерилизовать  меня.  Тогда  бы  и
"ментальный человек"  стал  бы  не  более  чем  сказкой  для  взрослых,  и
восстание затихло бы само по себе. В общем, все  проблемы  были  бы  сразу
решены... Был у нее  такой  маленький,  очень  эффективный  ультразвуковой
разрушитель... С ним  она  и  подступила  ко  мне,  когда  я  спал.  Но  с
прибором-то  надо  уметь  обращаться!..  Синдия  едва  не  убила  меня.  Я
инстинктивно, совершенно неосознанно - даже не  знаю,  как  получилось,  -
нанес  ответный  удар.  Его  мощь  была   неподвластна   мне.   Я   только
оборонялся...
     - Значит, - тихо спросил Эйкен, - все, что  у  вас  осталось,  -  это
дети?
     - Папочка, - воскликнула Клу, - поэтому ты вывез нас в плиоцен, когда
восстание было разгромлено? Поэтому ты настаиваешь, чтобы и теперь мы были
рядом?
     - Содружество, - ответил Марк, - все равно не допустит восстановления
нашего рода. Вы родились с такими достоинствами и недостатками, которые  и
не снились простым  людям.  В  мое  время  на  Земле  тем,  кто  занимался
евгеникой, жилось куда свободнее. Существующие запреты можно было  обойти,
ведь даже Джек, как вы знаете, по закону не имел права появиться на  свет.
С тем набором хромосом, с такой комбинацией генов, какие были у него, наша
мать была обязана избавиться от плода.
     - Если бы такое произошло, -  заметила  Элизабет,  -  ты  бы  одержал
победу.
     Марк только улыбнулся в ответ.
     Хаген по-прежнему испытывал сильное душевное волнение - он то  ставил
защитный экран, то снимал его. Он  и  на  этот  раз  спросил  громче,  чем
следовало:
     - Ты же мог использовать оздоровительный автоклав. Чтобы восстановить
способность к деторождению... Сколько раз ты  пользовался  этим  способом.
Вспомни,  когда  Фелиция  нанесла  психокинетический  удар...  Только   не
рассказывай, что ты не использовал такую возможность.
     - Я не собираюсь убеждать тебя в том, что известно каждому школьнику,
- ответил отец. - В  автоклаве  восстанавливается  только  тело,  а  образ
мышления, эмоциональный аппарат и кое-что еще - нет.
     Хаген удивленно повторил:
     - И образ мышления?..
     Марк взглянул на Элизабет.
     - Если не веришь, то спроси у  великой  целительницы,  Хаген.  С  ней
произошла подобная история -  она  потеряла  свои  ментальные  способности
после автокатастрофы, в которой погиб ее муж. В таких случаях  не  поможет
никакой автоклав.
     Элизабет кивнула, подтверждая его слова.
     - Оперантские способности - это такая хрупкая штука... Наше  тело  на
клеточном уровне восстанавливается полностью, вне зависимости  от  способа
воздействия - будь то обычная или необычная  методика.  Например,  кожа  -
оздоровительная оболочка тану...  При  восстановлении  клетки  обязательно
организуются в единый организм. Не  то  происходит  с  функциями  мозга  и
половыми клетками. Однако даже с сознанием не все так безнадежно  -  после
обучения  оно  со  временем  приходит  в  норму.  Это   касается   обычных
мыслительных процессов. Что же касается оперантского искусства  -  вершины
разумной деятельности, - то здесь мы можем только полагаться на случай.
     -  Значит,  -  Клу  вопросительно  взглянула  на  отца,  -  ты  не  в
состоянии?..
     - Нет, - ответил Марк.
     - Но _п_о_ч_е_м_у _б_ы_...
     - Возможно, брат Анатолий  более  компетентен  в  данной  области,  -
указал Марк на сидящего в углу священника. - Мы долго размышляли с ним над
этим парадоксом и пришли к выводу, что таким образом интеллект платит дань
душе... Ладно, оставим богоискательство и софистику. Одним словом, то, что
я должен был сотворить, я уже сделать  не  в  состоянии.  Что  ты,  Хаген,
смотришь на меня такими безумными глазами? Да, я оказался скопцом... Так я
угодил в бездну...
     Теперь вы, дети, должны довести до  конечной  точки  проект  создания
"ментального человека". Вы не можете отказаться, иначе жизнь вам будет  не
в  радость.  Вы  исчахнете  от  тоски  или  сгниете  заживо  под  надзором
доблестных членов Содружества, которые начнут  указывать  вам,  что  можно
делать, а чего нельзя. Ради вас я облазил всю Галактику в  поисках  места,
где нам не смогут  помешать  ни  завистливые  экзотики,  ни  скудные  умом
всезнайки  из  племени  homo  sapiens.  Теперь  уж  нет  необходимости   в
дальнейшем изучении звезд. Спасение близко. Еще немного, и  я  смогу  всех
вас с помощью d-перехода  перенести  в  любое  место  Млечного  Пути.  Мне
известны по  крайней  мере  три  подходящих  мира  с  достаточно  развитой
цивилизацией, где мы смогли бы выпестовать  своего  ментального  первенца.
Там - в этих звездных системах - оперантское искусство пока  в  зачаточном
состоянии, сверхсветовые полеты не освоены, так что для  нас  не  составит
труда установить контроль над планетами. - Марк  по  очереди  воссоздал  в
сознании изображения этих небесных тел.
     - Для нас? - спросил Хаген. - Ты имеешь в виду, что и  наши  товарищи
каким-то образом могут быть вовлечены в осуществление этого проекта?
     -  Всем,  кто  разделяет  идеологию  "ментального  человека",   дверь
открыта. Нам будет  крайне  необходим  запас  человеческих  генов  хороших
оперантов,  чтобы  воспитать  достойных  соратников   и   помощников   для
Ремилардов. Мои старые  коллеги  в  курсе  дела.  Но  вот  о  чем  они  не
догадываются  -  только  вы  двое  являетесь  носителями  бессмертия   как
наследственной  черты.  Они  уверены,  что  в  конце  концов  мои  скрытые
возможности восстановятся в полном объеме. Ко мне вернется  способность  к
деторождению, и в этом смысле я стану  полноценным,  прежним  Марком.  Это
иллюзия,  я  не  хочу  их  разочаровывать,   лишать   последней   надежды.
Бессмысленность попыток добиться того, ради чего они пошли на  смерть,  на
изгнание, на море крови, добьет их.
     -  Удивительно,  -  едко  заметил  Хаген,  -   как   же   ты,   такой
предусмотрительный  и  мудрый,  заранее  не   запасся   нашей   детородной
субстанцией?
     - Я запасся. Кеог, наш главный экспериментатор, был полностью в курсе
дела. Он взял у вас одну яйцеклетку и некоторое количество  спермы,  когда
вы были детьми. А другой мой ближайший друг - человек, которому я  доверял
беспредельно, - уничтожил их как раз в то время, когда начал вливать вам в
души отраву.
     - Манион? - вскрикнул Хаген и залился громким смехом.
     - Но, папа, зачем Алексу потребовалось, чтобы мы  вернулись  в  эпоху
Галактического Содружества? Каково твое мнение?.. -  спросила  Клу.  Хаген
тут же перестал смеяться.
     - Значит, вы ничего не поняли из моего рассказа. Клу,  Хаген,  вы  же
сообразительные ребята!  Неужели  так  трудно  догадаться?  -  Марк  опять
улыбнулся  своей  знаменитой  всепрощающей  и  одновременно   укоризненной
улыбкой, которая одно время  не  сходила  с  экранов  тридивизоров,  потом
вздохнул. - Он считает, что "ментального человека" следует  поставить  под
контроль Галактического Разума, всех оперантов Галактики.  Он  откровенный
осел или провокатор!.. Тоже непонятно почему?
     Клу, сидевшая с чуть приоткрытым ртом, отрицательно покачала головой.
     - Да потому что раз вы существуете на свете, значит,  все,  о  чем  я
говорил, потенциально возможно. Значит, Галактическое Содружество в  любом
случае попытается само создать подобное существо, и когда  вы  попадете  к
ним в руки, вы станете подопытными кроликами, точнее, коровами, из которых
начнут качать сперму  и  яйцеклетки!  Как  я,  отец,  должен  отнестись  к
подобной перспективе?
     - Ага, - заметил  Хаген,  -  значит,  ты,  ну  ладно  -  мы!  -  сами
организуем подобную  ферму  и  начнем  заниматься  тем  же  самым.  Велика
разница!
     - Очень велика! Жизнь сама по  себе  есть  удивительное  переплетение
свободы воли и  причинно-следственной  необходимости.  Вдумайся:  если  вы
останетесь в плиоцене, вы станете главными  распорядителями  проекта.  Это
все будет вашим. Я подчиню вам целую планету  -  разумеется,  без  всякого
насилия, крови, на договорных началах. Вас  примут  как  почетных  гостей,
будут оказывать посильную помощь. Но вся  ответственность  ляжет  на  ваши
плечи. Ну а то, что вас  ждет  в  Содружестве,  я  хочу  обрисовать  более
подробно.  -  И  он  в  картинках  изобразил  то,  с  чем  детям  придется
столкнуться в недалеком будущем. Клу и Хаген  открыли  рты  от  удивления,
потом недоверчиво, словно вопрошая, взглянули на Элизабет.
     Она покачала головой.
     - Не могу сказать ни да, ни нет, -  призналась  она.  -  Я  не  знаю.
Конечно, это крайний вариант. Содружество всегда поступало справедливо,  в
интересах большинства... В любом случае ваша судьба будет зависеть  только
от  вас.   Ваше   оперантское   мастерство,   уважительное   отношение   к
Галактическому Содружеству...
     - По-твоему, нам придется  поклясться,  что  мы  станем  пай-детками,
этакими маленькими добропорядочными нейрончиками в галактическом единении?
     - Это слишком! - запротестовала Элизабет.  -  Единение  есть  любовь,
завершение гуманизма, конец  отчаянию  и  одиночеству.  Манион  был  прав,
говоря, что в будущем вы найдете мир, который придется вам по сердцу.
     - Только учтите, - добавил Марк, - это далеко не  райское  место  для
тех, кто мечтает о странном. Кого нельзя подогнать под общий аршин. Вы  на
своей  шкуре  почувствуете,  что  значит  относиться   к   незначительному
меньшинству,  чьи  способности  превосходят  те   узкие   рамки,   которые
установили для землян экзотические расы. Вы - Ремиларды, этим все сказано.
Вы несете в себе потенциальную угрозу, и до той поры, пока не  подчинитесь
доминирующей  в  галактическом  объединении  идеологии,   с   вами   будут
поступать... ну, как со мной.
     - А про меня забыли? - подал голос Эйкен.
     - Я бы никогда не простил себе этого, - отозвался  Марк.  -  Элизабет
поведала мне вашу историю. Несмотря  на  ваши  громадные  метавозможности,
Магистрат без колебаний распорядился вашей судьбой. Разве  надо  объяснять
вам, побывавшему в заключении, что ждет моих детей в будущем? Я специально
пригласил вас участвовать в этой встрече, потому что вижу в вас союзника -
человека, который подтвердит мои  доводы,  ибо  вы  знаете  правду.  Вы  -
беспристрастный  свидетель.  Я  совершенно   не   опасаюсь,   что   ищейки
Содружества  ворвутся  в  плиоцен  сквозь  "врата  времени".  О   чем   им
беспокоиться? Прошлое есть прошлое, да еще такое отдаленное. Они  уверены,
что я никогда не вернусь. Меня изгнали - и дело с концом.  А  вот  на  что
рассчитываете вы,  Ваше  Величество?..  Какой  прием  ждет  вас,  если  вы
решитесь  вернуться  в  будущее?  Не  тюремная  ли  решетка?..  Вы  готовы
подчинить  свое  сознание  воле  всех  этих  слабаков,  составляющих   так
называемое Галактическое Содружество? Вам с ними по пути?.. А если нет, то
с чем вы останетесь здесь? Будете сидеть и ждать, пока по дороге времени с
двухсторонним движением к вам не примчатся толпы суетливых, сующих носы во
все дырки реформаторов из эпохи Содружества, за которыми потянутся  свиные
рыла начальников  от  Магистрата?..  Ваше  правление  едва  ли  напоминает
просвещенную демократию, которую они тщатся установить  в  пространстве  и
времени! И вот еще непредвиденное обстоятельство - сможете ли вы управлять
потоком людей, который хлынет от вас в будущее и наоборот?  Это  будет  не
плиоцен,  а  вокзал  какой-то   или,   точнее,   -   ночлежка.   О   каком
государственном строительстве может идти речь в  подобных  условиях?  Чуть
что не так - сразу деру! Это, на мой взгляд, самая большая опасность.
     Эйкен усмехнулся.
     - А если добавить  расшалившихся  фирвулагов,  уверовавших  в  скорый
приход Мрака... - Король неожиданно вскочил, схватил Хагена  за  левое,  а
Клу за правое запястье. Тут же все трое оказались в защитной,  сотворенной
мыслью, сфере.
     Марк  напрягся.  Встал,  шагнул  вперед,  в  глазах   его   полыхнуло
бешенство.
     - Я надеюсь, это не окончательное решение?
     Эйкен чуть улыбнулся.
     - Вы желаете обсудить все еще раз? Есть ли в этом смысл?..
     Аваддон остыл так же быстро, как и вспыхнул. Он  вернулся  на  место,
равнодушно посмотрел на короля.
     Эйкен оторвал Клу и Хагена  от  пола,  и  все  вместе  они  не  спеша
подлетели к  окну.  Косые  струи  дождя  били  в  окно.  Внезапно  створки
распахнулись - ветер со свистом ворвался в комнату. На  полу  сразу  стала
набухать лужа.
     - Мы тщательно  обдумаем  все,  что  вы  здесь  рассказали.  -  Эйкен
обратился к Ремиларду из поблескивающего, всплывшего до высоты подоконника
шара. - Потом сообщим вам свое решение. Нам нужно время.
     - Два дня, не больше, - холодно объявил Марк.
     - Вы будете ждать здесь, на Черной Скале? - спросил король.
     - Если меня здесь не будет, Элизабет сообщит, как меня найти. - Марку
наконец удалось добраться до сознания сына и дочери.
     "Я знаю - то, что я вам рассказал, явилось для вас сильным ударом. Вы
сейчас напуганы... Но  это  правда.  Вы  все  поймете  в  свое  время.  Не
позволяйте Эйкену давить на вас. Вы не  имеете  права  растратить  попусту
этот  бесценный  дар.  На  вас  лежит  тяжелая  ответственность.   Давайте
попробуем вместе  осуществить  задуманное.  Не  отворачивайтесь  от  меня.
Простите мои ошибки. Забудьте обиды. Я желаю вам счастья, потому что люблю
вас. Верьте мне..."
     Маленький человек в золотой одежде, держащий за руки своих  спутников
в белом, растворился во тьме.
     Закрылись створки окна, захлопнулись ставни...
     Марк и Элизабет долго сидели молча. Они  совершенно  забыли  о  брате
Анатолии. Тот наконец вышел из своего угла - было слышно, как тяжело дышал
страдающий астмой монах. Вот  он  перешагнул  через  лужу,  приблизился  к
столу,  стоявшему  у  камина.  Вино  все  еще  пахло   так   завораживающе
ароматно... Анатолий Северинович разлил рубиновую  влагу  по  бокалам.  До
краев. Поставил кувшин на стол.
     - Вы оба сейчас нуждаетесь в отдыхе.  Ваш  дух  ослаб,  вы  близки  к
отчаянию. Я могу помочь вам. Выпейте -  станет  легче.  За  здоровье  всех
присутствующих и отсутствующих.
     Глаза у Элизабет стали круглыми.
     - Вы соображаете, что говорите? Как можно?.. В такой момент!..
     - Сможете, - ласково сказал монах. - Взгляните на него.  Видите,  ему
сразу полегчало. Выпейте, иначе вы совсем раскиснете.
     - Амери, видно, совсем свихнулась, когда решила направить  вас  сюда.
Это что, новейший способ отпущения грехов? - возмутилась  Элизабет,  потом
резко поднялась и широкими шагами вышла из комнаты.
     Марк ошеломленно поднял брови. Брат Анатолий выпил свой бокал,  потом
взял тот, что был предназначен великой целительнице.
     - Вот скандальная баба! - доверительно поделился он с  Марком.  -  Та
еще штучка! С перчиком... Совсем заплутала... Трудно с такими,  погрязшими
в отчаянии, иметь дело. Вот уж кого гордыня поедом ест, куда вам до нее. К
несчастью, никогда нельзя угадать, кого Бог наградит проклятьем.
     - Я ни в коем случае не считаю себя в чем-то виноватым.
     - Вы, Марк, всего лишь невежда. Возомнивший о  себе  типчик...  Слава
Богу, что ваше бессознательное куда  умнее  вашего  разума.  Оно  признает
вину, поэтому te absolvo [отпускаю тебе грехи (лат.)]. - Он  допил  второй
бокал и поставил его на стол. - Вот еще что. Не надо наворачивать  на  всю
эту историю высоконаучное, заумное дерьмо. Все просто и ясно -  вы  давили
на детей, давите и теперь, и тем  самым  успешно  строите  для  себя  свой
собственный уютный садик. Вам в нем будет тошно, Ремилард.
     - Знаю, - ответил Марк. - Я как раз сейчас и  размышляю  -  стоит  ли
цель подобных средств?



                                    4

     Дождь хлестал вовсю, потоки воды заливали поверхность сферы, делая ее
видимой. Прежде чем Хаген и Клу, так до конца и не освоившиеся с  подобным
способом  передвижения,  попытались   обменяться   впечатлениями,   король
заговорил с неотразимой мысленной силой:
     "Спите. Отбросьте в сторону страхи,  сомнения,  необходимость  что-то
решать... Спите. Вокруг только тьма, дождь и ветер. Мир исчез, растворился
там, внизу, а вы в поднебесье, под надежной защитой..."
     Они проснулись во дворцовом  саду  в  Гории  -  сидели  на  скамейке,
привалившись плечом друг к  другу.  Хаген  первым  открыл  глаза,  откинул
капюшон, огляделся, посмотрел на  наручные  часы.  Шел  второй  час  ночи,
светлой, шумной, беспокойной, как  всегда  бывало  в  столице...  Какая-то
бодрость, живая энергия разливалась по  телу.  Нежный  звон  колокольчиков
разносился по саду, сквозь частую листву, в мелькании золотых и фиолетовых
огоньков угадывался контур центральной башни Стеклянного Замка.
     Потянувшись, очнулась Клу. Хаген удивленно сказал:
     - Подумать только, у этого  тану  Минанана  весь  полет  занял  около
четырех часов, а король доставил нас в Горию менее чем за девяносто минут.
     - С залетом в Ронию, - из тени  до  брата  и  сестры  долетел  мягкий
баритон.
     Клу вскочила на ноги,  бросила  в  ту  сторону  испытующий  мысленный
взгляд.
     - Это ты, Кугал?
     Второй лорд-психокинетик вышел на серебристую лужайку. Следом за  ним
из тьмы появилась женщина.
     Хаген удивленно вгляделся в силуэт и почти вскрикнул:
     - Дайана?
     - Король прислал нас сюда, - быстро заговорила  дочь  Маниона.  -  Он
сказал - цитирую: "Вы совсем замотались, пора и отдохнуть. Отправляйтесь в
город, развлекитесь. Завтра вернетесь в замок, и мы все подробно обсудим".
     - Он рассказал, где мы были? - спросил Хаген.
     - Король от нас ничего не утаил, - ответил Кугал. - Добавил, что  для
решения предоставить вам выходной у него есть особые причины.
     Клу кивнула и, словно обращаясь к самой себе, заметила:
     - Нам не следовало держать переговоры в секрете.
     Легкий ветерок  принес  с  городского  рынка  веселые  возгласы  и  -
отчетливо -  разухабистое  завывание  электронной  волынки.  Кугал  и  Клу
двинулись по обсаженной цветущим  кустарником  аллее.  Рыцарь  тану  начал
рассказывать...
     - Король, устраивая это свидание, не мог знать, что между нами стена.
Он, вероятно, засек наши разговоры по дальней связи и  решил  помочь  нам.
Посчитал, раз мы так близки...
     - То, следовательно,  наша  дружба  больше  смахивает  на  любовь,  -
усмехнулась Клу.
     - Со своей стороны должен заметить, что так оно  и  есть,  -  грустно
добавил Кугал.
     Клу тотчас же отодвинулась от него.
     - С этой целью он перенес тебя в Горию, чтобы  совместными  усилиями,
так сказать, повлиять на мое решение? А к Хагену подослали Дайану?
     - Мне кажется, ты несправедлива к Эйкену. В данном случае он как  раз
проявил  добрые  чувства,  а  никак  не  расчет.  Малейшую  корысть  я  бы
почувствовал.
     Вторая пара теперь изредка  мелькала  между  деревьев  где-то  далеко
сбоку. Хаген и Дайана остались у  пруда,  где  цвели  лилии.  Светильники,
похожие на свежие аппетитные боровички, мягко опутывали золотистым сиянием
аллеи  сада.  В  конце  дорожки,  в  неясном  мерцающем  полумраке,  слабо
очерчивались  распахнутые  ворота  города.  Клу  вуалью  защитного  экрана
прикрыла свои мысли. Она по-прежнему была в дождевике -  капюшон  надвинут
на голову - и рядом со  светловолосым,  роскошно  одетым  членом  Высокого
Стола казалась бесформенной тенью.
     - Значит, ты отсюда, из дворцового сада,  связывалась  со  мной  весь
этот месяц? -  спросил  Кугал.  -  Суматошные  вам,  должно  быть,  выпали
денечки...
     - Папа признался, что  в  тот  день  -  помнишь,  когда  мы  с  тобой
встретились здесь в первый раз, -  он  тоже  был  в  саду.  Правда,  стоял
поодаль и не слышал, о чем мы говорили.
     - А если бы и слышал... Его  вина  в  том,  что  случилось  во  время
потопа, не менее велика, чем ваша. Он тоже внес свой посильный вклад.
     Клу печально рассмеялась.
     - У папы и  без  Гибралтара  достаточно  грехов.  Не  думаю,  что  он
оценивал эту катастрофу с моральной точки зрения. Мы, дети, попросили  его
помочь - он согласился. Так что во всем виноваты одни мы.
     - Такое впечатление, будто ты начинаешь сожалеть о случившемся?
     - Как и большинство из нас. Теперь  мы  воспринимаем  вас  как  живых
людей, а не просто как некую абстрактную злую силу, осмелившуюся  помешать
нам в нашем предприятии. Да, мы все переживаем... Но ведь одних  угрызений
совести недостаточно, не так ли? С другой стороны, стерилизовать весь  наш
табор - меня и Хагена - за совершенное преступление -  это  тоже  слишком.
Этим дела не поправишь!
     Кугал мысленно попытался успокоить ее, однако натолкнулся на защитный
экран.
     - Когда мы летели к Черной  Скале,  -  заговорила  Клу,  -  я  успела
телепатически переговорить с Минананом Еретиком. Меня интересовало,  каким
предстал перед ним мир, когда ему открылась  вся  нищета  и  беспомощность
веры  в  религию  сражений.  Он  ответил,  что   прозрения   и   раскаяния
недостаточно. Осознание вины должно быть подтверждено поступками, но  даже
и  в  этом  случае  невозможно  полностью  избавиться  от  ощущения  своей
греховности. Главное, что  в  подобном  случае  обретает  человек,  -  это
спокойствие и готовность с легким сердцем предстать перед судом Божьим.  И
вера в справедливость его приговора. Это уже немало!.. Тот же, кто отринул
небесный суд, сам  загоняет  себя  в  безысходность,  потому  что  вопреки
желанию - и намерению - душа такого грешника сама  начинает  искать  кару.
Бессознательно, ощупью... Например, мой отец... Тогда не жди мира в  душе,
готовься к пыткам. Хаген, я и все мы готовы возместить ущерб, но  как  это
сделать, чем мы можем помочь тану?..
     Кугал перевел разговор на другую тему.
     - На мой взгляд, отец предложил вам достойный выход, - сказал  он.  -
"Ментальный  человек"  может  явиться  воплощением  истины  и  добра.  Его
создание - достойный акт искупления.
     Клу чуть расслабилась, утончила психокинетический занавес, повеселела
- позволила себе поиронизировать:
     - Ага, если бы в его создании не принимали участия папочка  и  Хаген.
Кого-кого, а своего родителя я изучила прекрасно. Чтобы он выпустил из-под
своего контроля подобный проект, его родное детище  -  да  ни  за  что  на
свете!.. По крайней мере до тех пор, пока жив... Если он будет по-прежнему
давить на нас, то Хаген в конце концов убьет  его.  Подобный  ход  событий
вполне вероятен. Хороша будет родословная у этого  рукотворного  божества,
не так ли, Кугал? С момента рождения он будет  помечен  каиновой  печатью,
впрочем, как и все остальные представители рода, именуемого  человеческим.
Может, поэтому мы и бесимся, не знаем покоя -  хлопочем,  мчимся  куда-то,
льем реки крови. Ради чего, Кугал? Ради всеобщего счастья. Неужели  только
ради него? Это же страшно - постоянно  навязывать  другим  свое  понимание
рая.
     - Мы, - тихо ответил рыцарь тану,  -  из  того  же  теста.  Иной  раз
создается впечатление, что два полюса - грех  и  искупление  -  неизбежные
составляющие любого разумного  создания.  Что  без  подобного  расщепления
восприятия мира в принципе  невозможна  ни  рассудочная  деятельность,  ни
чувственная жизнь...
     - Ты все  понял.  -  В  ее  сознании  родилась  улыбка,  но  на  лице
оставалась все та же маска суровой неприступности.
     - Мы понимаем и всегда будем понимать  друг  друга,  Клу.  Тебе  было
просто необходимо поговорить  со  мной,  почувствовать  родство  с  другой
душой. Ведь ты отлично знаешь, как поступить - ты  уже  знала  об  этом  в
домике у Черной Скалы. Тебе еще предстоит трудная работа - убедить  брата,
но  это  потом,  а  сейчас  надо  расслабиться,  отдохнуть,  повеселиться,
наконец.
     Некоторое время они шли молча, потом Клу неожиданно заговорила:
     - Знаешь, Кугал, Хаген такой трус. Еще на Окале, когда  Алекс  Манион
только-только  завел  разговор   о   галактическом   метаобъединении   как
альтернативе плану Марка, Хаген первый обо всем догадался, и его  чуть  не
парализовало от одной только мысли, что придется сделать выбор. Он как  бы
клубок из двух сцепившихся собак - с одной стороны, он ужасно боится папу,
с другой - смысл жизни видит в том, чтобы быть от него как  можно  дальше.
Желательно на расстоянии в шесть миллионов земных  лет.  Папа  читает  его
мысли, как открытую книгу, поэтому  он  и  подбросил  эту  дурно  пахнущую
идейку насчет судьбы, которая ожидает нас в Содружестве. Ударил он метко -
любое  посягательство  на  индивидуальность,  на  ту   странность,   какой
отличаемся мы, Ремиларды, даже намек  на  это  доведет  Хагена  до  белого
каления. Наша личная свобода, право выбора - это нечто святое...
     - Если бы я только знал об этом! - Кугал невольно мысленно вскрикнул.
- Вот в чем разгадка!.. Значит, ты считаешь любовь попыткой покуситься  на
часть твоего "я"? Что угодно, только не подчинение. Никогда и ни в чем  не
склонять головы?.. Клу, разве можно так жить? Ты только вдумайся - у  тебя
перед глазами  наглядный  пример.  Твой  папочка!  Что  он  несет  в  мир?
Мудрость, прощение?.. Нет, исключительно меч.  Обрати  внимание,  как  при
одном его имени вздрагивают люди и тану, как  мрачнеет  Эйкен.  Ладно,  он
Потрясатель Вселенной, но сколько можно трясти  ее,  Вселенную-то?..  Нет,
это не мой путь. И не твой, Клу, - я уверен в этом. Знаешь, мне тоже не по
душе галактическое единство, о котором так  долго  и  скучно  рассказывала
Элизабет. Не по сердцу мне эта милая компашка распахнутых  навстречу  друг
другу разумов. А насчет твоего отца... Мне  ясен  диагноз  -  когда-то  он
отказался от любви и выбрал силу. С того момента все и пошло-поехало...
     - Ты не прав. Папа способен любить... нас, по крайней мере. Он и маму
любил. Он и людей любит...
     - Ох, Клу, абстрактно - может быть. Это не  требует  больших  усилий.
Вот каждого в отдельности, грязного, в поту и крови; пусть даже  не  всех,
пусть одного-единственного... Ох-хо-хо...
     Клу промолчала.
     - Теперь я очень хорошо понимаю, -  Кугал  снова  нарушил  тишину,  -
почему его называют Ангелом Бездны. Наша Богиня направляет  и  учит  своих
питомцев,  помогает  им  повзрослеть,  глубоко   страдает,   наблюдая   их
жестокость, тупость, греховность. Она ведет нас Славным Путем, а твой отец
решил разом, скопом, всех без разбора  -  и  прямо  в  рай.  Вот  таких  -
сопливых, блудливых, гневливых, горделивых - каких еще? Всех в "ментальные
человеки". Вот когда на всю Вселенную воссияют их совершенства!..
     - Ты даже не представляешь, Кугал,  как  вы,  тану,  счастливы,  если
способны ощущать и тем более общаться со  своей  Богиней.  Кстати,  именно
самые  любящие  матери  чаще  всего  склонны  доверять  своим  детям.  Они
позволяют им самим выбрать жизненную тропу.
     Клу и Кугал подошли к распахнутым воротам.  Городские  огни  россыпью
сверкали,  снизу,  через  широкий  зеленый  пояс  на  вершине  крепостного
пологого холма доносились громкие выкрики и - в такой поздний час!  -  хор
торговцев, предлагавших свои товары, звуки музыки. Волынки  изо  всех  сил
наяривали на базарной площади. Там было весело, там никто  не  задумывался
об ангелах бездны, о свободе выбора, о причинах и  следствиях...  Хотелось
туда...
     - Считаешь, тебе  будет  трудно  убедить  Хагена?  -  оторвавшись  от
разухабистых мелодий, спросил Кугал.
     -  Большинство  на  моей  стороне,  исключая  разве  что   маленького
пронырливого негодяя Ниала Кеога и тех, кто - например,  Дайана  Манион  -
просто робеет.  Переход  в  будущее  пугает  их  сам  по  себе;  некоторые
склоняются к мысли, что лучше иметь дело с чертом, который нам знаком, чем
попасть в лапы к чему-то незнакомому, но большинство настроено решительно.
Надеюсь, что я смогу убедить Хагена, и ты мне поможешь, не так ли? Спасибо
за совет, который дал после того идиотского покушения на жизнь  короля  на
металлургическом заводе - мне, хотя и с трудом, но удалось унять  страсти.
Не сомневаюсь, что и на этот раз ты заготовил несколько удачных идей,  раз
сам догадался, что к чему. Ведь ты же у меня умница...
     - Матерый политикан, - с некоторой игривостью поправил он Клу. -  Как
же мне не знать правил игры, если я занимаюсь ею уже почти четыреста  лет!
Да-да, четыре столетия при дворе... Брат наследника...  Тут  надо  держать
ухо востро.
     Она удивленно посмотрела на него, потом расхохоталась.
     - Вот  так  да!  Ты,  оказывается,  большая  шишка,  Кугал.  И  такой
старый... Сколько же тебе лет?
     - Говорят, что  мы  редко  дотягиваем  до  трех  тысячелетий.  Тут  и
опасности, связанные с  культовыми  битвами,  и  нехватка  оздоровительных
оболочек. Я был очень рад, когда ты стала моим целителем в Афалии.
     - И для начала влюбился в своего лечащего врача.  Конечно,  сближение
делает лечение более  эффективным,  это  заметил  еще  кто-то  из  древних
мудрецов.
     - Ну, это общее правило.
     - Вовсе нет! Просто наши ментальные структуры сходны. Нам хорошо друг
с другом, но это далеко не любовь.
     - Конечно, это ее преддверие...
     - Кугал, ты всегда будешь моим самым близким другом, но...
     - Ты не желаешь, чтобы я последовал за тобой через  "врата  времени"?
Мое присутствие будет раздражать тебя?.. Хорошо, я останусь здесь.
     - Нет! - вскрикнула она. Впервые ее защитный экран исчез.  -  Я  ведь
действительно не люблю тебя...  но  как  мне  жить,  если  тебя  не  будет
рядом?..
     Он ответил ей страстным душевным вскриком, потом взял ее за  руки,  и
Клу почувствовала, как через их соприкоснувшиеся пальцы  в  нее  вливается
его тепло, проникает в каждый нерв, в каждую клеточку. Ее тело наполнилось
огненной силой. Они соединились в единой мысленной ауре. Темная фигурка  в
плаще и светловолосый гигант в тунике вдруг засветились  розово-золотистым
светом. Всего на  мгновение...  Казалось,  в  дворцовых  воротах  вспыхнул
чудесный факел  и  тут  же  угас.  Кугал  взял  женщину  за  руку,  и  они
направились в город.


     - Это позволит решить все вопросы,  разве  ты  сам  не  понимаешь?  -
Дайана Манион яростно пыталась убедить Хагена. - В таком случае, мы  можем
не беспокоиться, что Содружество начнет  судебное  преследование.  Нам  не
надо бояться каких-либо унижающих нашу честь  действий  или  общественного
остракизма, потому что кто мы есть?.. Ты утверждаешь, что Марк солгал.  Но
только по второстепенным, не относящимся к делу пустякам. В  главном  -  в
том, что нам, детям, необходимо принять участие в создании  новой  великой
гуманоидной расы - он прав! Он об этом всегда  говорил.  Вспомни,  что  мы
заучивали в школе? Теперь мечта твоего отца уже не безнадежная фантастика,
а реальное будущее, постучавшее в нашу дверь. Разве разумно отдавать его в
руки  экзотиков,  пусть  даже  самых  гуманных,  следующих  самым  высоким
идеалам. Ведь это наше детище. Уже сейчас мы можем покинуть замок и начать
работу там, на Окале. Мы можем нарожать армию супердетей! Мне нет дела  до
других, я ни о чем ином теперь и думать не  в  состоянии.  Да,  они  будут
выращены в пробирках в искусственной среде, подобно тем зародышам, которые
в эпоху Содружества вывозятся на другие планеты для колонизации. Все равно
я буду гордиться ими! Дорогой, ты -  ключ  к  осуществлению  величайшей  в
истории дерзновенной мечты! И ты сомневаешься!.. Клу здесь  совершенно  ни
при чем. Если то, что  ты  рассказал  мне,  правда,  значит,  твоя  сестра
всего-навсего является носительницей  яйцеклеток.  Ну,  сколько  их  можно
будет взять у нее? Какую-то жалкую сотню тысяч, да и то не все  они  будут
годны. Но ты...
     -  Вот  уж  великая  награда,  -  тихо  рассмеялся  Хаген,   -   быть
самцом-производителем и поставлять миллионы и миллионы сперматозоидов  для
выведения расы суперменов. При умелом хранении  "ментальные  люди"  смогут
плодиться, даже когда меня уже и на свете не  будет.  Если  случайно,  так
сказать, погибну...
     Он стоял на берегу пруда, смотрел на темную  маслянистую  поверхность
воды, где плавали закрывшиеся бутоны  огромных  первобытных  лилий.  Запах
ананасов  над  прудом  был  густ  и  томителен.  От  возбужденной  Дайаны,
потрясенной  перспективой   создания   новой   расы,   Хаген   отгородился
непробиваемым защитным экраном. А она все говорила,  говорила...  Сомнений
больше не было - Эйкен рассказал ей о встрече с Марком, спросил,  что  она
думает по этому поводу. Одним словом, провел с  ней  определенную  работу.
Она, как дурочка, загорелась этой идеей...
     - Это вовсе не значит, что мы не сможем иметь  собственных  детей,  -
испуганно сказала она.
     - Интересно, какие чувства проснутся в твоей душе, когда придет  срок
лишать ребятишек их телесной оболочки?
     - Их телесной... оболочки?
     Хаген повернулся к  ней,  схватил  за  руки,  с  силой  сжал.  Дайана
вскрикнула.
     - Как ты не понимаешь, что наши собственные дети тоже  станут  частью
программы. Ты, глупая  женщина!..  Не  только  искусственно  выведенные  в
пробирке особи - все! И твоя  кровинушка  тоже!..  Они  все  должны  стать
бестелесными, подобно моему возведенному в  чин  святого  дяде  Джеку.  Их
принудят - силой заставят полностью раскрыть  свой  ментальный  потенциал.
Духи,   привидения,   которым   сначала    придется    маскировать    свою
античеловеческую сущность. А может, и не придется!.. Они будут куда  более
совершенны, чем Джек, - и я должен _в _э_т_о_м_ помогать Марку! Это  будут
бессмертные создания. Всякий раз, когда  им  потребуется  пополнить  запас
сил,  они  будут  подсоединяться  к  церебральному   генератору.   Им   не
потребуются такие примитивные  приспособления,  как  руки,  ноги,  сердце,
внутренние органы. Им не нужны лица! Они будут обходиться без губ -  зачем
целоваться, без рук -  зачем  касаться  друг  друга.  Чистые  рациональные
сознания, сеть  электродов,  раскалившихся  добела,  когда  их  обладатель
р_а_з_м_ы_ш_л_я_е_т_. О чем они будут размышлять, Дайана? О  чем  мечтать?
Над чем смеяться? Смогут ли они любить? Как они будут  относиться  к  нам,
чем возблагодарят за то, что мы их породили?  Ты  задумывалась  над  этим,
Дайана?
     Его  сознание  распахнулось...  Черное   пятнышко,   смахивающее   на
маленькую человеческую фигурку, явилось  перед  мысленным  взором  Дайаны.
Фигурка обрела знакомые черты существа, броней  отгородившегося  от  мира,
замкнутого, лишенного тела, сверхусилием воли  посылающего  свою  мысль  в
Галактику на поиски подобного себе  -  и  никого  не  нашедшего,  тогда  в
безумном отчаянии решившего  изготовить  похожих  на  себя  монстров.  "Не
кричи, Хаген. Не бойся. Это я, твой папа".
     - Ты  знаешь,  что  он  везет  на  "Кулликки"?  Второй  бронированный
скафандр. Для меня...
     Дайана ойкнула. Хаген обнял ее, прижал к груди, прикрыл полами плаща.
Выделанная кожа белой антилопы, из которой тану шили плащи-дождевики, была
удивительно мягкой,  а  внутри  еще  и  теплой.  То  было  тепло  любимого
человека. Дайана подняла голову - лицо, нависшее над  ней,  было  небрито,
глаза полны слез, подбородок  подрагивал.  Лицо,  удивительно  похожее  на
отцовское...
     - Он не позволит нам уйти, - со страхом прошептала она.
     - Если Эйкен Драм будет на нашей стороне, мы устроим Марку за его  же
деньги хорошенькую трепку, - сказал Хаген и погладил ее по волосам. - Если
же старый волк подберется к нам слишком близко, у меня в запасе  есть  еще
один крючок, на который он непременно клюнет. Я преподнесу ему  в  подарок
кое-что заветное - пусть тогда он возится со своим "ментальным человеком",
сколько его душе угодно.
     Дайана всхлипнула, потом рассмеялась. Захохотал и Хаген, и тут же они
слились в поцелуе.
     - Ну-ка, девочка, - шепнул он и потянул ее в заросли, где  на  кустах
висели маленькие круглые плоды. В народе их называют "волчьими ягодами".
     ...Потом они долго лежали, тесно обнявшись. Сухой торф  был  мягок  и
податлив, легкий ветерок рябил воду, от лилий струился  густой  ананасовый
аромат. Чудно!
     - Вот мы и сотворили "ментального  человека",  -  улыбнулся  Хаген  и
провел рукой по волосам  дочери  Маниона.  -  И  без  всяких  наставников,
помощников, Содружества.
     - Завтра же попрошу Бекки Крамер выскрести из меня всю эту гадость!
     - Зачем, Дайана?  Ребенок  родится  уже  в  будущем.  Или  мы  сбежим
куда-нибудь еще. Правильно, девочка? Втроем...
     - Конечно, милый.
     Они лежали,  тесно  прижавшись  друг  к  другу  и  не  сопротивлялись
мысленным образам, дрейфующим из одного  сознания  в  другое.  Каждый  раз
мысли обрастали подробностями,  приобретали  глубину,  историю.  Например,
страхи...  Уверения  Элизабет...  Опасность,   обернувшаяся   раскаленным,
давящим шаром... Возможная неудача с  созданием  деформатора  Гудериана...
Рассуждения Алекса Маниона, которые им довелось выслушать прошлой зимой на
Окале... Он уверял, что полное счастье можно обрести только в  единении  с
Галактическим Разумом.
     - Он тоже будет бессмертный, как и ты? - спросила Дайана.
     - Не бессмертный, а самоомолаживающийся, - поправил ее Хаген. -  Если
ты начнешь стареть, если решишь, что  обаяние  молодости  оставляет  тебя,
вспомни, что некоторые из папиных соратников, сбежавших в  прошлое  уже  в
солидном возрасте, по четыре раза сидели в оздоровительных автоклавах там,
в  Содружестве,  а  еще  и  теперь,  видишь,  выглядят  как  огурчики.   И
работоспособность не снизилась, энергии  тоже  хватает.  Рискнули  бы  они
отправиться в плиоцен, если бы у них были проблемы со здоровьем.
     Дайана хихикнула.
     - Воображаю, как вытянутся физиономии у этих чувствительных неженок -
жителей будущего, когда мы через "врата времени" свалимся им на  голову  и
объявим, что я ношу в себе внука "ментального человека".
     - Для них это будет ударом! - воскликнул  Хаген.  -  Если  деформатор
сработает, нам придется что-нибудь предпринять, чтобы  вместе  с  нами  не
отправилась толпа одичавших в первобытных  лесах  ребят.  Волшебный  принц
Клу, конечно, к ним не относится.
     Дайана сразу напряглась, примолкла.
     - Хаген, - шепнула она, - она  же  не  собирается  оставаться  здесь,
правда? Она говорит, что ничего  не  испытывает  к  Кугалу.  А  вдруг  она
согласится принести себя в жертву, чтобы спасти всех нас? Такого  быть  не
может?
     - Ты имеешь в виду, что она останется с  папой?  Ты  же  не  ребенок,
Дайана. Ты была совершенно  права,  когда  утверждала,  что  при  создании
"ментального человека" мужская особь имеет куда более важное значение, чем
женская. Папе нужен я! Почему, как ты считаешь,  он  позволил  Клу  первой
отправиться в экспедицию в Европу, а мне даже думать запретил об отъезде с
Окалы? Я должен был занять его место поставщика половых клеток.
     - У Клу тот же набор хромосом, он мог бы ее использовать.
     - Она отчаяннее других рвется в объятия  Галактического  Содружества.
Клу и Элаби оказались единственными,  кто  до  конца  уверовал  в  истины,
проповедуемые твоим отцом. Помнишь, с каким восторгом  Алекс  вспоминал  о
днях восстания? Ясно, на что он намекал? Какой идеей хотел  зажечь  сердца
этих двух фанатиков?
     - Но Элаби мертв, и  Клу  теперь  заявляет,  что  никогда  больше  не
влюбится, не рискнет вновь испытать боль разлуки.
     - Моя разумная сестра вообще неспособна  испытывать  нежные  чувства,
если это не касается ее самой. Себя она обожает страстно. Ты ее не  слушай
- она отправится в будущее, и обязательно вместе с Кугалом, лелея  надежду
на  то,  что  потомки  Ремилардов  когда-нибудь  до   основания   потрясут
Галактическое Содружество. Ясно, что это  будут  за  отпрыски?  Конечно  -
гибриды тану и Ремилардов. И наши с тобой дети...
     - Хаген, у нас, Манионов, тоже есть одно редчайшее качество.  Хочешь,
докажу?
     Они вновь обнялись, и Дайана крепко поцеловала Хагена. Но на этот раз
миг счастья был недолог. Небо затянуло облаками, померкли звезды, и первые
капли дождя зашелестели в купах высоких деревьев. Они вскочили с земли  и,
смеясь, принялись одеваться.  Хаген  раскрыл  маленький  психокинетический
зонтик, и влюбленные бросились в  Стеклянный  Замок.  Хаген  хотел  тотчас
поговорить с королем, однако Эйкена не оказалось во дворце. Не было его ни
в подземных лабораториях, ни в общежитии для персонала. Укрытые  брезентом
"ропланы" тоже все стояли на своих местах...


     Сначала  он  почувствовал  резкую  боль  и  в  следующее  "мгновение"
погрузился в серую безмолвную муть  -  не  на  какую-то  долю  субъективно
отсчитываемого времени, как было в его последних d-переходах, а  на  целых
пятнадцать мучительных "минут". За это время ему надо было  доставить  три
тонны экспериментального балласта в  отдаленную  точку  Галактики.  Это  в
добавление к его обычному многотонному скафандру. Он терпел, стиснув зубы,
пока росное, измеримое материальное пространство не  изогнулось,  и  Марк,
прорвав суперграницу, не провалился в не имеющее ни измерений, ни  времени
серое крошево.
     Заключенный в тесной, охлаждаемой бронированной коробке, которая сама
по себе являлась церебральным генератором, он не был подвержен физическому
или  психологическому  воздействию.  Его  разум  находился   в   состоянии
величайшего напряжения.
     Гиперпространство не является пространством в обычном  смысле  слова,
то есть протяженностью, дающей пищу ощущениям.  Скорее  эта  область  есть
нечто бесформенное, не обладающее свойством  воздействовать  на  рецепторы
человека, и тот цвет его, который наблюдал Марк, - клочковатая серость без
всякого  стереоскопического  эффекта,  -  являлся  лишь  его   собственным
ощущением или, точнее, реакцией на окружающее, на только  что  оставленное
привычное трехмерное пространство. Например, закройте глаза - то,  что  вы
увидите за опущенными веками, есть плод работы зрительных нервов, моторные
реакции, но никак не образ внешнего мира. Теперь представьте,  что  вы  не
прикрыли веки, а мир померк, - эффект будет тот же, поэтому ощущения Марка
описать можно, но это будут только его личные ощущения. Ремилард находился
в полном сознании, мог совершать какие-то движения в пределах, допускаемых
его  скафандром,  словно  он  находился  на  борту  космического  корабля,
летящего со  сверхсветовой  скоростью.  Но  на  этом  сходство  кончалось.
Пассажиры суперлайнера во время d-перехода могли спать, читать,  принимать
пищу, развлекаться, полностью доверившись экипажу и машинам, влекущим  его
через небытие на расстояние в четырнадцать тысяч парсеков.
     Что же касается Ремиларда, то он сам являлся таким лайнером. У  него,
правда, не было ни сложных навигационных систем, ни искусственно-разумного
прокладывателя вектора через подпространство, или, как его  еще  называли,
лимбо;  ни  могучих  двигательных  установок,   извлекающих   энергию   из
расщепления элементарных частиц. Оборудование, которое  он  нес  на  своих
плечах, служило только одной цели - прорвать суперповерхностную пленку.  В
подпространстве поводырем и опорой ему служила  исключительно  специальная
ментальная  программа  и   запасы   собственной   психоэнергии.   Алгоритм
перемещения  в  лимбо  -  величайшее  достижение  человеческой  мысли,  но
овладение и использование его было суровым и тяжким испытанием. Не каждому
оно было по плечу, не каждый человек мог применить  его  на  практике.  Во
время перелета ни на мгновение нельзя отвлекаться  от  точного  следования
параграфам программы, основным требованием которой оказывалось  постоянное
мысленное наблюдение цели. Ни  одна  посторонняя  мысль  или  какая-нибудь
другая  помеха  не   должны   помешать   метапсихическому   управлению   и
отслеживанию конечной точки, иначе путешественник мог оказаться  совсем  в
другом месте.
     На  этот  раз   целью   d-перехода   служила   периферийная   звезда,
классифицированная  в  личном  каталоге  Марка  Ремиларда   как   G3-1668.
Неприметное солнышко, никогда не носившее в мире Содружества  собственного
имени. Он высмотрел эту звездную  систему  еще  семь  лет  назад  и  после
недолгого  изучения  пришел  к  выводу,  что  особого  интереса   она   не
представляет. Обитатели ее четвертой планеты еще  не  освоили  оперантское
искусство.  Стало  очевидно,  что  для  его  замысла  эта  цивилизация  не
подходит.  Однако  спустя  несколько  лет  он  пересмотрел  первоначальное
решение и из трех потенциально пригодных  миров  окончательно  остановился
именно на этом. Здесь он  собирался  устроить  колыбель  для  "ментального
человека". Марк и звезду  назвал  Goal  [Цель  (англ.)].  Туда  он  сейчас
стремился.


     В расчетный срок Марк достиг конечного  пункта,  где  ему  предстояло
вновь прорвать разделительную энергетическую оболочку и выйти в трехмерное
пространство. Подготовка заняла несколько мгновений - сначала он  проткнул
через поверхностную плевру экспериментальный балласт,  потом  нырнул  сам.
Нестерпимая боль заставила его  вскрикнуть.  От  этого  крика  содрогнулся
космос.
     ...Бело-голубой, с  мраморным  отливом  полудиск,  освещаемый  резким
шафрановым светом местной звезды, висел в свободном пространстве. Вот она,
четвертая  планета,  родина  гуманоидной  цивилизации...  Несколько  часов
Ремилард кружил на орбите вокруг небесного тела  и,  невзирая  на  тяжесть
балласта,  особенно  неподъемного  в   мире,   где   существует   тяжесть,
преодолевая боль, проверил  показания  всех  приборов,  обежал  внутренним
взглядом каждую молекулу захваченного в  полет  экспериментального  груза.
Все в норме, можно опускаться на поверхность  terra  incognita  [неведомая
страна (лат.)].  Здесь,  на  берегу  какой-то  звонкой  речушки,  Ремилард
ослабил тиски. Булыжники, собранные в устье Сены, раскатились  по  берегу,
смешались со своими собратьями из далекого мира... Так и остались лежать -
неотличимые, невзрачные камни, рожденные на планете, отстоящей от Goal  на
четырнадцать тысяч световых лет.
     Марк сразу же забыл  о  них.  Он  вылез  из  скафандра,  обратился  в
невидимку,  позаботился  об  оборудовании  и  по  воздуху   отправился   в
расположенное поблизости поселение.
     Два дня он провел среди аборигенов. Двуногие, двурукие,  формой  тела
напоминающие землян, они происходили от ящеров. Были трудолюбивы, умны, но
малочисленны, размножались медленно, так  что  набрать  необходимое  число
особей,  чтобы  достичь  так  называемого  "магического  числа"  в  десять
миллиардов,  которое  позволило  бы  им  войти   в   круг   Галактического
Содружества, им явно не под силу.  Планетная  цивилизация  обладала  целым
набором   высоких   технологий,   которые   позволяли   коренным   жителям
существовать безбедно и в полном здравии. Их достижения в области биологии
и  особенно  медицины  достаточно  весомы,  чтобы   освоить   производство
зародышей  "ментального  человека".  Это  была   замечательная   культура,
гармонично  вписывающаяся  в  местные   природные   условия.   Индекс   их
психического развития позволял надеяться, что  они  без  особых  эксцессов
примут диктатуру,  если  только  все  будет  организовано  на  договорных,
уважающих права личности началах.
     Эта планета, решил Марк, как будто специально предназначена для меня.
Здесь под его покровительством будет создан "ментальный человек", здесь он
наберется  сил,  отсюда   распространит   свое   влияние   на   окружающее
пространство.  Начнет  шагать  от  звезды  к  звезде!..  Его  путь   будет
бесконечен...
     Блажен, кто верует, усмехнулся Ремилард. Но  вопрос  -  почему  через
шесть миллионов лет никто слыхом не слыхивал о "ментальном человеке"?  Где
он, желанный итог? Неужели все  его  усилия  тщетны?  Если  в  будущем  не
отыскалось никаких следов его детища, значит, он никогда  не  существовал?
Значит, он в принципе не  может  быть  создан?  Тогда  почему  расчеты  не
подтверждают этого?..  Впору  обратиться  с  мольбой  к  Богу  -  дозволь,
Всевышний! Пикантная ситуация, усмехнулся Марк,  но  на  сердце  легче  не
стало.


     Через два дня Ремилард вернулся на "Кулликки". Отсюда он  связался  с
Элизабет.
     Марк: Рассказывай.
     Элизабет: Дети дали ответ, просили сообщить тебе.
     Марк: Хорошо.
     (Изображение:  дочь  и  сын  стоят  на  вершине  холма,  на   котором
возвышается древний замок, идет дождь, обильно  заросшая  травой  тропинка
огибает огромную плиту из белого камня, на плите вырублен квадрат.)
     Хаген: Папа, мы находимся в окрестностях  Надвратного  Замка.  Видишь
эту плиту? Посмотри на  нее  внимательней  -  перед  тобой  фундамент,  на
котором располагался  выходной  шлюз  "врат  времени",  ведущих  из  эпохи
Галактического Содружества в плиоцен. Мы все когда-то прошли через них. Мы
хорошенько обдумали твое предложение. Мы оба... Конечно,  обсудили  все  с
нашими  товарищами,  посоветовались  с  королем,  но   решение   принимали
самостоятельно.
     Мы возвращаемся в будущее. Возвращаемся в мир, который когда-то -  не
по своей воле - покинули. Возвращаемся в единую семью  оперантов,  которые
помогут нам обрести душевный покой. "Ментальный человек", как ты его  себе
представляешь, каким намереваешься создать, - личность трагическая.  Я  не
шучу! Более того, это существо по  определению  и  происхождению  вряд  ли
будет тем нравственным образцом, каким был дядя Джек. Святость  -  это  не
совсем обычное состояние, папа. Никому из нас не  дано  единолично  решать
подобные вопросы, никто не вправе назвать свое детище существом идеальным.
Ни ты, ни я, ни Клу - никто! Потому что святость - или созидание добра - и
есть жизнь. И устройство ее на  добрых  началах,  на  основаниях  счастья,
красоты и разума - причем не только для нас, современников, но и для наших
детей,  внуков  -  возможно  только  общими  усилиями  всех  людей.  Можно
отколоться от общества и объявить войну всем  и  вся,  но  нельзя  спасать
человечество  в  одиночку.  Знаешь,  кто   воистину   станет   "ментальным
человеком"? Наши дети. Теперь мы разобрались,  что  такое  внематериальное
мыслящее сознание. Это духовное сознание. "Ментальный человек" -  духовный
человек, источник добра, а не средство отмщения, каким  ты  его  замыслил.
Наши дети будут обладать  совершенным  разумом,  способным  обрести  любую
форму, но никогда не расстанутся со своими телами. Они не будут  ангелами.
Им тоже придется вступить в вечное ритуальное сражение - да-да, как тану и
фирвулагам - со своими страстями. Как всем нам... Как  и  тебе...  Но  они
смогут найти поддержку среди миллиардов других  сознаний,  которые  всегда
будут готовы  выслушать,  почувствовать  их  боль,  дать  полезный  совет;
которые будут добры к ним. А это, папа, уже немало.
     Клу: Мы не можем стать твоими помощниками, папочка. В твоей душе  нет
мира, и нам кажется, что ты сам догадываешься об этом. Сколько раз ты  уже
мог остановить нас, принудить вернуться, даже погубить и  овладеть  нашими
хромосомами. Но ты этого не сделал. Поищи объяснение подобной деликатности
в самом себе, загляни в душу, и, может быть, ты  позволишь  нам  поступить
так, как мы желаем. Спроси себя,  зачем  ты  приготовил  для  "ментального
человека" такую необычную, бесчеловечную форму,  зачем  пытаешься  убедить
себя и нас, что другого пути нет. Кажется,  мы  наконец  нашли  ответ.  Со
временем мы отыщем в себе силы забыть тебя, и ты тоже постарайся больше не
тревожить нас. Мы решили пойти за мечтой и посмотреть,  что  это  такое  -
великое единение разумных существ. Это самое верное решение...
     (Изображение: сын и дочь медленно поднимаются по  тропинке  к  замку,
каменные бастионы в сеточке дождя, ворота замка распахнуты, во  внутреннем
дворе скопление машин, повсюду люди, много  людей,  здесь  и  тану,  везде
оружие, вспыхнула гигантская прозрачная защитная сфера, за ней  человек  в
золотистом кожаном костюме со множеством накладных карманов.)
     Эйкен: Я перевел работы над проектом сюда, в Надвратный  Замок.  Один
из моих специалистов сумел  подсоединить  к  генератору  сигма-поля  SR-35
парочку SR-15-fx, которые мне удалось  припрятать  от  твоего  бдительного
ока, так что теперь, надеюсь,  Клу  и  Хаген,  а  также  все  специалисты,
защищены  надежно.   Психокинетический   эквивалент   напряженности   поля
составляет теперь около девятисот единиц. Тебе не удастся пробить его ни с
помощью церебрального  генератора,  ни  объединенной  мощью  метаконцерта.
Вообще   в   плиоцене   нет   оружия,   способного   преодолеть   подобный
оборонительный пояс, Марк. Даже мое фотонное копье... Даже  Фелиция  с  ее
ударной  мощью...  Ты  проиграл,  Марк.  Твои  дети  заявили,  что  скорее
погибнут, чем вернутся к тебе. Но погибать они не собираются... Теперь они
официально под моей защитой, и если ты  начнешь  враждебные  действия,  то
тебе придется воевать со  всей  Многоцветной  Землей.  Закончив  постройку
деформатора,  дети   уйдут   в   будущее.   Машина   времени   обязательно
заработает... Если не веришь, спроси Алекса Маниона. Я не хочу сражаться с
тобой, Марк. У меня и так хлопот хватает.  Я  бы  предпочел  уладить  дело
полюбовно. Но если ты рискнешь применить силу, я и все те,  кто  рядом  со
мной,  будем   сражаться.   Поднимется   вся   Многоцветная   Земля,   все
королевство... наше метаобъединение будет состоять из  тысяч  человек,  из
самых могучих оперантов тану и представителей человеческого рода. Напомню,
что у меня есть твоя программа организации совместного  психокинетического
удара, которую ты передал мне на Рио-Дженил. Мне известно,  что  на  борту
"Кулликки"  установлен  мощный  церебральный   генератор.   Шхуна   сейчас
находится в заливе Арморики или вблизи устья Сены. Твои  ребята  поставили
защитный экран, не пропускающий дальний телепатический луч, но  я  потоплю
шхуну в любом случае...  У  меня  для  этого  есть  средства.  Разумен  ли
подобный  путь?  Разве  мир  не  выгоден  нам  обоим?  Предлагаю  -  пусть
"Кулликки" под белым флагом, с опущенным экраном, следует вверх по течению
Сены к Золотому полю. Я приглашаю тебя и твоих людей на Великий Турнир. Вы
- мои почетные гости. Посмотрите состязания, поцелуйте на прощание детей и
вернитесь во Флориду. Подумай над этим, Марк...
     (Изображение погасло.)
     Элизабет: Это все. Эйкен сказал правду насчет Надвратного  Замка.  Он
уже перевел туда все оборудование и весь персонал  -  за  один  вечер.  Он
восстановил свою прежнюю силу и органично впитал  мощь  Ноданна  и  Мерси.
Тебе не одолеть его, Марк. Ты только  бессмысленно  погубишь  Многоцветную
Землю. Пожалуйста!
     Марк: Они сделали свой выбор. Теперь моя очередь. Но мой ответ займет
некоторое время.
     Он замолчал,  его  голос  угас,  теперь  в  эфире  было  слышно,  как
потрескивали разряды далеких молний и легкий фоновый шум.
     Элизабет бросила дальний взор туда, где широкая река  многочисленными
протоками вливалась в море, но там было пусто. Хлестал  дождь,  и  тяжелые
валы накатывались на каменистый берег.


     Расположившись на корме, Джордан Крамер  и  Ван-Вик  подняли  тяжелый
шлем - открылась всклокоченная голова Марка; потом помощники  помогли  ему
освободиться от брони. Все оставшиеся операнты  были  здесь,  толпились  у
поручней - Корделия Варшава, Ранчар  Гатен,  Джеф  Стейнбреннер.  Патриция
Кастелайн. В уголке, странно поблескивая глазами - очевидно, и  усмиритель
уже не был для него помехой, - пристроился Алекс Манион.
     Все ждали...
     - Дети, - сказал Марк, - отказались менять решение.  Как  вы  знаете,
"ментального человека" без их  участия  создать  невозможно.  Клу,  Хаген,
остальные дети сейчас находятся где-то в среднем  течении  Роны  -  в  том
месте, где располагались "врата времени".  Эйкен  Драм  перенес  туда  все
оборудование и персонал, защитил их экраном мощностью в девятьсот  единиц.
Мои сын и дочь заявили, что  лучше  умрут,  чем  примут  участие  в  наших
разработках. Они считают, что существо, подобное  "ментальному  человеку",
должно обязательно находиться под контролем Галактического Содружества.
     Алекс Манион улыбнулся.
     Патриция исступленно закричала:
     - Ты должен был взять у них наследственную плазму!!
     - Я пока сам не знаю, что я должен, а что нет,  -  ответил  Марк.  Он
стоял  одетый  в  черный  облегающий  комбинезон-трико,  кровь  от  ранок,
сделанных электродами, тонкими струйками стекала  по  лбу  и  щекам.  -  В
настоящий момент я не вижу способа пробить  их  защитный  экран.  Не  буду
уверять, что я вообще когда-нибудь смогу его преодолеть. - Он  усмехнулся.
- Более того, я уже не верю, что в нашем деле силой можно добиться успеха.
     - Если они уйдут - это же конец всему! - воскликнула Патриция.
     Алекс Манион раздельно произнес:

             Mon fron est rouge encore du baiser de la reine
             J'ai reve dans la grotte ou nage la sirene...
                     [Запекся королевы поцелуй на лбу моем;
                      В том гроте, где обитель сирены сладкогласной...
                                       Жерар де Нервам. El Desdichado]

     Марк согласно кивнул и добавил:
     - Сирена распевает и манит обещаниями, и я  не  могу  устоять  против
поцелуев королевы вампиров.
     - Ты очень устал, тебе надо поспать, - сказала Патриция. -  Позже  мы
обсудим, что можно предпринять.
     Другие операнты, до той  поры  без  конца  перешептывавшиеся  друг  с
другом, сразу притихли, укрылись за метаэкранами.
     Марк обратился к Ранчару Гатену:
     - Поставьте паруса, мы двинемся вверх  по  реке.  Сена  судоходна  на
несколько сот километров вверх по течению. Как работают двигатели? Энергии
хватает?
     - Как часы, - ответил бывший командующий космическим флотом.
     - Пусть Уолтер держит среднюю скорость, мы не  будем  спешить.  Экран
поставьте так, чтобы он защищал судно не только от чужих взглядов, но и от
бомбардировки сверху.
     -  Заслон-то  мы  выставим,  -  сказал  Гатен,  -  только  кто-то  из
соглядатаев короля уже приметил нас с берега.
     - Нам следует принять надлежащие меры, - потребовала Патриция,  глядя
на Маниона, - и против предателей в наших собственных рядах.
     - В этом вопросе я всецело полагаюсь на тебя, - ответил Марк.
     - Будут еще какие-нибудь  приказания?  -  с  воодушевлением  спросила
Корделия Варшава.
     - Всем отдыхать! - в том же повышенном тоне ответил Ремилард. -  А  я
отправляюсь на рыбалку.



                                    5

     В первую неделю перемирия вся Многоцветная Земля, казалось, пришла  в
движение.
     В былые годы только тану с семьями, всегда в полном составе, являлись
к началу ритуальных битв. На  этот  раз  по  всем  городам  и  весям  были
развешаны  официальные  манифесты,   в   которых   объявлялось,   что   по
распоряжению короля Эйкена-Луганна все жители Многоцветной  Земли  -  даже
те, кто обычно оставался дома  для  охраны  жилищ  и  сельскохозяйственных
угодий, - обязаны были  явиться  в  Нионель  на  Великий  Турнир.  Дома  и
собственность, государственные  учреждения,  постройки,  дороги  надлежало
оставлять под опекой честных и исполнительных рамапитеков.
     Нежданные  каникулы  пришлись  по  душе  и   обладателям   ментальных
ожерелий,  и  людям,  лишенным  этих  отличий.  Более  того,   приглашение
распространялось даже на тех, кто был не в ладах с законом. И вот из диких
пустошей Испании, со склонов древних Альп, с Юрского  нагорья  на  великую
северную равнину потекли ручейки человеческих потоков. Поднимались  жители
из болот Бордо и Парижской впадины, с  полуострова  Авен  и  из  сумрачных
лесов туманного Альбиона, куда тоже долетел призыв короля. Все  спешили  в
Нионель,  привлеченные  ожиданием  невиданных  доселе  зрелищ,  бесплатных
угощений и питья... На Золотом поле только людей зарегистрировалось  более
сорока пяти тысяч - фактически  все,  кто  когда-то  перебрался  в  Европу
времен плиоцена. Полторы тысячи из них  были  полноправными  оперантами  и
отмечены золотыми ожерельями. Примерно раза в два больше прибыло тех,  кто
получил эту  высокую  награду  не  за  метаспособности,  а  за  исполнение
королевских  поручений  или  за   высокое   профессиональное   мастерство.
Носителей серебряных ожерелий было четыре  тысячи  двести  человек,  около
восьми с половиной тысяч серых ошейников и почти двадцать  тысяч  лишенных
ожерелий. Эти люди добровольно пошли в услужение  тану.  Свободных  людей,
или, как они еще себя называли, первобытных, явилось около  восьми  тысяч,
причем половина из них уже месяц назад перебралась поближе к Нионели.
     Старый Танданори Каваи тоже услышал о приглашении короля  и,  немного
поразмыслив, остался в родной деревне Скрытые Ручьи. Силы убывали с каждым
днем, расходовать их следовало экономно. Сколько  ему  еще  надо  сделать,
чтобы подготовиться к сезону дождей! Какие тут праздники!..
     Стейн  Ольсон,  прослышав  о  предстоящем  турнире,  тоже   отказался
покинуть родной дом. Скверные предчувствия одолевали  его,  он  интуитивно
чувствовал опасность и в конце концов решил, что  Золотое  поле  во  время
великого сражения - не самое лучшее место для него и его семьи.
     Голда на далеком острове Керсик так ничего и не узнала о  королевском
приказе. Никто не сообщил ей о Великом Турнире. Она уже  была  на  восьмом
месяце, и ее ребенок, плод слияния трех рас, уже бурно шевелился в животе.
     Кроме объявленного повсеместного призыва собраться на  Золотом  поле,
король  как  верховный  оперант  Многоцветной  Земли  отправил  но   эфиру
шифрованный приказ: всем обладающим метаспособностями собраться в  Нионели
и быть готовыми  вступить  в  небывало  мощное  объединение,  иначе  Враг,
говорилось дальше в приказе, сможет завоевать всю нашу землю.
     Это было повеление короля, и все рыцари тану и метисы, кроме тех, кто
принадлежал  к  сторонникам  Минанана  или  находился  в   оздоровительной
оболочке,  отправились  в  Нионель.  Чистокровных  тану  было  две  тысячи
четыреста  рыцарей   и   почти   пять   тысяч   полукровок...   Вместе   с
оперантами-людьми будущее  метаобъединение  насчитывало  более  тринадцати
тысяч бойцов.
     Хозяев-ревунов  никто  сосчитать  не  удосужился,  а  вот  фирвулагов
явилось на турнир свыше восьми десятков тысяч.


     Где-то в середине  октября,  когда  ярмарка  в  Ронии  была  в  самом
разгаре, когда неожиданно вновь  наступила  жара  и  воздух  прогрелся  до
тридцати пяти градусов по Цельсию, когда грозовые тучи отогнало далеко  на
юг и они скрылись за сахарной  головой  курящегося  вулкана  Монт-Доре,  в
небесах над Многоцветной  Землей  появилось  нечто  невиданное,  наводящее
ужас.
     Толпы путников, следовавших  по  Большой  Южной  дороге,  соединявшей
Ронию с Афалией и Горией, сначала оторопело замирали, потом, вывернув шеи,
продолжали идти, вглядываясь в ясную полуденную голубую высь.  При  первом
взгляде на чудо,  появившееся  в  небесах,  никто  не  мог  удержаться  от
возгласа  -  изумленного,  радостного,  словно  довелось   узреть   что-то
долгожданное,  -  либо  вскрика  ужаса,  панического  вопля.  Халикотерии,
пестрые первобытные гиппарионы, наполовину прирученные антилопы, завидев в
поднебесье этот предмет, срывались с места и с диким ревом разбегались  по
степи.  Повсюду  -  на  базарной  площади  Ронии,  в   лагерях,   разбитых
странниками, на главном тракте - слышались  крики  перепуганных  животных,
приветственные возгласы людей и ошарашенных тану,  ужасный  визг  и  вопли
пораженных фирвулагов.
     На первый взгляд Божье - или дьявольское? - наваждение было похоже на
темную гигантскую рыбу: коротко обрубленные  плавники,  игольчатый  нос...
Существо, продвигаясь  вперед,  словно  принюхивалось,  и  чем  ближе  оно
прижималось к земле, тем все больше  и  больше  становились  его  размеры.
Пурпурное пламя внезапно объяло невиданную рыбу, в которой бывшие граждане
эпохи Галактического Содружества быстро опознали аэроплан, только какой-то
необычной, экзотической конструкции. Когда  машина  зависла  над  дорогой,
ведущей из Ронии в Нионель, карлики-жители  подземных  пещер  -  принялись
обстреливать невиданное чудище психокинетическими зарядами, а их  наземные
собратья в степях, опасаясь ответных ударов, истошно завыли...
     Обо всем, что случилось, люди потом  рассказывали  легенды.  Весть  о
происшедшем передавалась от отца к сыну, от сына  к  внуку.  Невысоко  над
землей в брюхе чудесной птицы вдруг  открылся  люк,  и  оттуда  порция  за
порцией посыпались тысячи золотых яиц - впечатление было такое, что чудище
вдруг принялось метать икру. Аэроплан неожиданно заскользил боком в  одну,
потом в другую сторону, при этом  щедро  осыпая  собравшихся  внизу  людей
удивительными  подарками.  Яйца,  не  долетая  до  земли,  вдруг  начинали
лопаться - вниз посыпались сладости, сочные  фрукты,  бутылочки  холодного
пива,  даже  печеные  раковины  с  ликерной   начинкой.   Некоторые   тану
благоговейно шептали: "Мерси-Розмар!" - невольно вспоминая  представление,
которое королева устроила на Серебристо-Белой равнине во  время  последней
Великой Битвы. Другие - если не все - как мальчишки гонялись за  падающими
с небес подарками.  Даже  фирвулаги  выказали  неожиданную  прыть,  словно
забыв, что еще минуту назад обмирали от страха.
     Аэроплан вдруг начал  набирать  высоту,  все  взоры  устремились  ему
вслед. Наконец, взмыв над землей на  полтораста  метров,  машина  замерла,
зависла в зените. Теперь ее можно было хорошо рассмотреть. Сам аппарат был
черного цвета, низ - фиолетовый...  Из  грузового  люка  начали  выплывать
гроздья огромных блестящих шаров, одни из них,  сталкиваясь  между  собой,
опускались вниз, другие, наоборот, всплывали в поднебесье...
     Аэроплан нырнул к земле и принялся расстреливать шары  снизу.  Тонкий
белый луч ударил  из  носа  аппарата,  потом  зеленые,  красные  и  желтые
световые потоки под различными углами заструились  из  тупых  оконечностей
горизонтальных плавников, которые, в  свою  очередь,  тоже  начали  менять
форму. Люди завопили от восторга... Лопающиеся  под  ударами  разноцветных
лучей гроздья обрушили на прохожих дождь конфетти. Плавники  тем  временем
удлинились - теперь аппарат  стал  почти  во  всем  похож  на  современные
самолеты. На  плоскостях  неожиданно  засветилась  королевская  эмблема  -
ладонь Эйкена-Луганна, сжатая в кулак, указательный палец вытянут. Затем и
эмблема начала видоизменяться. Пальцы разогнулись, прижались друг к другу,
и зрителям - большинству! - эта картинка  напомнила  приветственный  жест,
который был принят среди оперантов, входивших в Галактическое Содружество.
     Аэроплан  начал  плавно   набирать   высоту.   Толпа   внизу   дружно
зааплодировала, послышались возгласы:  "Слитсал!"  -  потом  все  впали  в
столбнячное  состояние,  когда  воздушный  корабль  с  вновь  появившимися
королевскими знаками отличия занял место ведущего в V-образном строю целой
эскадрильи "ропланов", появившихся с южной стороны на высоте  в  несколько
сотен метров. Это был настоящий воздушный флот - аппаратов было около трех
десятков. Набирая скорость, широкий клин развернулся и устремился  к  югу.
Затем до слуха  жителей  Ронии  донесся  громовой  удар  -  это  "ропланы"
преодолели звуковой барьер.


     Дугал, сидевший в кресле второго пилота, наконец дал волю чувствам.
     - Если бы я не видел представление собственными глазами или доверился
слухам,  я  бы  решил,  что  это  -  беспардонное  вранье.  Как  вы,  сир,
ухитрились, черт побери, устроить все эти фокусы?
     Эйкен засмеялся.
     - Сила психотворения, парень. Ловкость рук и немного метапсихического
нахальства. Здесь иллюзия, там  умелое  манипулирование  телекинетическими
возможностями разума... Главная  заслуга  принадлежит  металлокерамической
птичке - она сама по себе чудо. Прибавь сюда бессознательный  страх  перед
любой властью. Если она  устраивает  праздник,  волей-неволей  надо  бурно
радоваться, тем более -  волей;  ну  и  в  финале  обязательно  что-нибудь
наукообразное,  дидактическое  -  мол,  это  вам  не  фуфры-муфры!  Этакий
прозрачный намек!..
     - Все под стать ярмарочному балагану! - вмешался  в  разговор  мистер
Бетси. На лице у него застыло брезгливое  выражение.  Он  сидел  на  месте
штурмана, как всегда разряженный словно пугало. Его летная форма - кожаная
куртка - была исполосована рубцами застежек-молний. Голову украшал пышный,
свекольного цвета завитой парик, на нем  красовалась  диадема  с  огромным
аметистом.
     - Громадный мыльный пузырь, более ничего! - закончил он.
     - Попробуй взглянуть на этот спектакль как на  демонстрацию  силы,  -
возразил король. Он улыбнулся и через плечо  взглянул  на  своего  личного
пилота-инструктора.
     Бетси горячо заспорил:
     - Восемнадцать человек, набранных в  качестве  пилотов,  если  что  и
умеют, так только держаться за ручку управления. Ну разве что  выдерживать
высоту и курс... Вы что, не знаете об этом?.. Нам бы  успеть  до  Великого
Турнира поднатаскать их в пилотировании. О приемах воздушного боя я  и  не
говорю. Что толку от этих демонстрационных полетов?..
     - Да, - кивнул Эйкен, - времени маловато, но у нас есть очень хорошие
специалисты. Как, например, вы, мистер  Бетси.  Смотрите,  как  быстро  вы
натаскали меня, я теперь чувствую себя за ручкой управления  этой  рыбиной
вполне уверенно. - Он включил радиосвязь и обратился ко  всем  пилотам:  -
Спасибо, дамы и господа. Наше воздушное  представление  имело  грандиозный
успех. Надеюсь, воздушная мощь короля тану вдохновила друзей и  привела  в
замешательство   врагов.   Возвращайтесь   в   Горию.    Каждый    получит
увольнительную на сутки. Отдохните, ребята!
     Вопреки мнению мистера Бетси, все сопровождающие  королевскую  машину
аэропланы - в  строю!  -  сбросили  скорость  и  умело  совершили  сложный
разворот.
     - Что поделать, - вздохнул король, с удовлетворением  наблюдавший  за
маневрами своей эскадрильи, - если у человека такой характер. Сейчас опять
к чему-нибудь прицепится... Слишком мало времени прошло после восхождения,
у детишек Бэзила почти не было отдыха.
     Мистер  Бетси,  следивший  за  аэропланами  в  окуляры  инопланетного
сканирующего устройства, неожиданно проворчал:
     - Какой неровный строй! Словно коровы на лугу...  -  Потом  он  начал
критиковать особенности конструкции экзотических летательных аппаратов.  -
Зачем, скажите на  милость,  эти  обрубки,  называемые  крыльями?  Что  за
извращенная  техническая  мысль!  Какому  чудаку  пришла  в  голову   идея
вооружить крыльями аппарат, снабженный безынерционным двигателем?..
     - Нам ли судить о технических принципах, на которых были созданы  эти
удивительные аппараты! - возмутился Дугал. - Кстати, на концах  плоскостей
вполне можно разместить лучевые разрушители.
     Мистер Бетси ехидно фыркнул.
     - Да будет тебе  известно,  уважаемый  придурок,  что  оружие  бывает
полезным тогда, когда им умеют пользоваться. Хочу  напомнить,  что  у  нас
только Стэна и Тэффи Эванса можно, и  то  с  некоторой  натяжкой,  назвать
настоящими боевыми летчиками, в то время как остальные шестеро Бастардов -
в том числе и я - всего лишь  желторотые  птенцы.  Сомневаюсь,  сможет  ли
кто-нибудь из нас забраться на Монт-Доре, а мисс Вонг забьется в истерике,
стоит лишь намекнуть ей насчет воздушного боя.
     - Если фирвулаги встанут на пути к "вратам  времени",  -  вмешался  в
разговор король, - она быстро забудет о деликатности и дамских капризах. -
Он дожал рычаг газа, и небо за иллюминаторами  сменило  яркий  кобальтовый
цвет на глубокую черноту. В ней засветились звезды. - Мы  успеем  подучить
летчиков, тем более что Йош Ватанабе собрал несколько отличных электронных
прицелов. Они сами находят цель, сами наводят разрушители... Пока духи  не
обзавелись Летучей Охотой, аэропланы вполне могут атаковать наземные цели.
Проблема в другом...
     - Ясно, ясно. Надо вот как поступить, - разгорячился мистер Бетси.  -
Следует оборудовать "ропланы" генераторами сигма-поля, тогда  нам  никакие
фирвулаги страшны не будут.
     - Это не выход, - отозвался король. - Все, чем мы теперь располагаем,
- это малюсенькие приборчики, они никак не подходят для нашей цели.  Перед
залпом генератор сигма-поля должен убрать  защитный  экран  и  моментально
включить его снова, но, к сожалению, их конструкция этого не позволяет.  Я
уже подумывал о включении в состав экипажа сильного психокинетика.  Боюсь,
если война разразится, каждый оператор будет на вес золота. Иначе о  каком
метаобъединении может идти речь.  Так  что  во  время  решительной  атаки,
вероятно, Летучая Охота окажется более полезной.
     - Вейте, ветры! Рушьте смело! - продекламировал Дугал. - Мы  в  броне
идем на дело!..
     - Заткнулся бы, дурачок, - посоветовал историку мистер  Бетси.  Потом
он начал удивленно озираться вокруг, словно только теперь до  него  дошло,
что они летят в ионосфере. Внизу мелкомасштабной  картой  мелькали  отроги
гор, расположенные  на  западе  Великой  Северной  равнины,  окрашенные  в
коричневато-оранжевые тона сухие степи, зеленые плоскости лугов, темнеющие
русла рек.
     - У меня нет ни малейшего желания совершать экскурсии, - заявил он.
     -  Это  не  экскурсия,  -  пробормотал  король.  -  Теперь,  когда  я
наловчился управлять машиной, нам следует внимательно изучить долину  реки
Сены. Прошло уже четыре дня, как Марк получил наш ответ, переданный  через
Элизабет, а от него ни слуху ни духу... Так что самое время взглянуть, что
там на "Кулликки".
     - Господи помилуй, - перекрестился мистер Бетси. - А  что,  если  они
влепят нам заряд из разрушителей?
     - Мы находимся на таком расстоянии, что из бластера нас  не  достать.
Хаген к тому же сообщил, что теперь, когда рентгеновские  лазеры  выведены
из строя, на борту шхуны нет тяжелого оружия.
     - А если Ремилард через подпространство явится к нам в аэроплан?
     - Если бы кабы... Он и не подозревает, что мы поблизости. С земли нас
не  видно,  а  попусту  пользоваться  дальновидением,  чтобы   шарить   по
окрестностям,  он  не  станет.  Все,   отставить   разговорчики,   ребята!
Приступаем к работе. Начнем, пожалуй, с устья...
     Выругавшись, мистер Бетси припал к окулярам электронного визира.
     Король расслабился, откинулся  в  кресле,  печально  оглядел  дневные
звезды, выступившие на угольно-черном небосводе. После короткого  молчания
он рассудительно, обращаясь к Дугалу, сказал:
     - Разведка, конечно, дело важное, но еще  важнее  предугадать,  каким
будет ответный ход Ремиларда. Думаю, наше приглашение посетить  турнир  он
проигнорирует. Едва ли после стольких трудов, после многолетней подготовки
Марк расстанется со своей мечтой только потому, что  его  дети  отказались
сотрудничать с ним. Психологически это невыносимо! Элизабет  предупредила,
что даже если он и смирится, то не сразу. Ему нужно  время...  Что  значит
н_е _с_р_а_з_у_? Что значит _н_у_ж_н_о _в_р_е_м_я_? Я  вынужден  признать,
что  этот  парень  на  самом  деле  любит   своих   детей.   Просто   так,
по-человечески...
     - Любовь и нелюбовь! - страстно прошептал  Дугал.  -  Так  сплетаются
обожание и отвращение... Как ты догадался об этом?
     - Мне не по нраву противники, которых можно подвести  под  какую-либо
категорию. Суть и внутренние  побуждения  которых  ясны  как  дважды  два.
Например, Шарн, Айфа, Ноданн... Гомнол, наконец, -  вот  уж  у  кого  были
мертвящие глазищи!.. Марк из другой породы. Он,  понимаешь  ли,  чертовски
обаятелен... Он необычен, неординарен, непредсказуем, и  множество  всяких
других "не"...
     - Любой способен сладко улыбаться и черный умысел хранить в душе.
     Король, казалось, не услышал возражения  Дугала.  Теперь  он  как  бы
разговаривал сам с собой, пытаясь что-то доказать. Или уяснить?..
     - Ни в коем случае нельзя поддаваться страху. Нельзя допустить, чтобы
он сумел застать меня врасплох.  Выбора  нет  -  я  вынужден  тянуть  груз
королевских  обязанностей,  даже  если  это  будет  грозить  мне  гибелью.
Идиотское положение!..  Всю  жизнь  гонялись  за  мной,  теперь  охотником
являюсь я. И как ни странно, эта работа оказалась не  такой  простой,  как
можно было предположить. Только бы нам найти  его  логово!  -  Он  крикнул
Бетси: - Ну, что там?
     -  Ничего,  -  громко  ответил  штурман,  чья  голова  была  украшена
свекольного цвета париком елизаветинской эпохи.
     - Воля короля, - заметил присмиревший Дугал, - никогда не может  быть
только его собственной волей... Он не вправе,  как  обыкновенный  человек,
отделить себя от государства, потому что от  его  решений  зависит  судьба
всей  страны.  Так  что,  сир,  вам  надлежит  быть  грозным,  сильным   и
непоколебимым!.. Вы должны быть подобием льва в человеческом обличье,  вам
не следует обращать внимание на тех, кто потерял рассудок от страха.  Если
конец света действительно близок, надо достойно принять смерть. Без паники
и проклятий...
     Проговорив это, он  положил  обе  руки  на  изображение  коронованной
львиной головы, вышитой на груди его рыцарской одежды.  Эйкен  внимательно
вгляделся в вышитый рисунок.
     - Может, мне изменить герб и поместить на золотое поле голову льва, а
не указующую длань? - Неожиданно брови Эйкена поползли вверх.  -  Дуги,  -
прошептал он, - я видел  _э_т_о_  раньше.  Там,  на  Далриаде,  когда  был
зачислен в малолетние преступники, которые нарушали покой честных граждан.
Что значит эта эмблема?
     - Прежде всего - это Аслан, - ответил безумец, специалист по  истории
средних земных веков. - Древний знак, отмечающий  принадлежность  к  родне
короля. Вот и девиз говорит о том же. Он написан по-кельтски:  "S  Rioghal
Mo Dhream'", что значит: "Я - из рода короля". Таков девиз клана Грегора.
     Эйкен резко спросил:
     - Это твое родовое имя?
     - Нет, я родился под фамилией  Флетчер  -  это  известный  ирландский
клан, но моя настоящая фамилия действительно Мак-Грегор. Мой  отец  должен
был носить его, но он вырос без отца. Его усыновили.
     Эйкен поерзал на сиденье и неожиданно расхохотался.
     - Сначала рождается, потом пускает корни. Замечательно! -  Он  открыл
один из левых карманов на своей куртке, вытащил платок  и  вытер  лицо.  -
Спасибо, Дугал, все это очень важно для меня.
     Историк почтительно склонил голову.
     - Сир, примите поздравления от вашего преданного  вассала.  Ночь  так
длинна, что веры нет в рассвет.
     - Если вы наконец возьмете себя в руки, - с кислой миной  прервал  их
беседу мистер Бетси, - и перестанете таращить  друг  на  друга  изумленные
глаза, то я позволю себе обратить внимание Вашего Величества вот на что...
Я просмотрел все русло от залива Арморики до слияния  ее  с  Нонолом  чуть
ниже Нионели. Единственный аномальный объект  расположен  примерно  в  ста
километрах от устья. Вот и все, что я смог разглядеть  в  этот  варварский
аппарат.
     Король сразу посерьезнел.
     - Ну-ка, добавь увеличение... М-м, все равно ничего  не  видно.  Хотя
нет... Ты обратил внимание, что он странно движется?.. Туда-сюда... Словно
блуждающий огонек... или покачивающаяся отражательная сфера.
     - Я же говорю, что мы наблюдаем аномальное явление, - ответил  Бетси.
- Возможно, следствие какого-нибудь гравиметрического эффекта или  блестка
на экране, ведь этой несчастной штуковине, - он щелкнул пальцем по кожуху,
- по меньшей мере тысяча лет. С другой стороны след не теряется.
     - Ты бы попробовал послать гремлина обследовать другие части русла, -
предложил Дугал.
     - Мы, конечно, можем спуститься пониже, но пока рисковать не будем, -
решил Эйкен. - Если это "Кулликки", то они вполне могут засечь нас.
     - Благоразумие - вот доблести основа, - продекламировал Дугал.
     Король кивнул и добавил:
     - К тому же через час в Надвратном Замке назначено заседание Высокого
Стола. Если Марк решил исполнить роль невидимки, пускай. Пока!..


     Кроме тех, кто спешил поглазеть на Великий  Турнир,  на  Многоцветной
Земле были и другие путешественники. Об одной из  таких  групп  странников
Мэри-Дедра, ведущая хозяйство в домике у  Черной  Скалы,  пришла  доложить
Элизабет.
     - После ленча еще шестеро явились. Пришли без груза  -  сказали,  что
следом за ними идут носильщики. Всего  собралось  двадцать  два  человека.
Девятеро люди, остальные тану.
     - Ты объяснила, что мы ничем не можем им помочь? - спросила Элизабет.
     - Они заявили, что не уйдут, не поговорив с вами.
     - Что поделать,  дорогая.  Видно,  придется  выйти.  -  Она,  пытаясь
успокоиться, помассировала кончиками пальцев виски. Силы, однако, были  на
исходе - слишком долго она пыталась  с  помощью  дальновидения  обнаружить
убежище, в котором спрятался Марк. Все усилия оказались напрасными, и  эта
неизвестность мучила ее больше всего. Потом  обратилась  к  Мэри-Дедре:  -
Лучше было бы пригласить их всех сюда - только без  детей.  Я  поговорю  с
ними.
     Дедра  кивнула  и  вышла.  Элизабет  села  в   кресло,   стоявшее   у
распахнутого окна. Легкий ветерок коснулся лица.  Снова  наступили  жаркие
дни, и сразу зазеленели ели, поблекшие  было  ближние  склоны  подернулись
прозрачной розовой дымкой. Вот и бабье лето  пришло,  вздохнула  Элизабет.
Внизу,  на  огороде,  копошился  брат  Анатолий,  голуби   ворковали   под
стрехой... Было тихо...
     Крейн вошел бесшумно и так  же  осторожно  прикрыл  за  собой  дверь.
Подчиняясь мысленному призыву, он приблизился к креслу, вытянул обе руки -
как бы обнял ими голову женщины. Стихли удары молоточков в висках.
     - Спасибо. - Элизабет  закрыла  глаза.  Ладони  Крейна  коснулись  ее
волос. Он стоял за спинкой кресла.
     - Отыскался? - спросил Крейн.
     - Никаких следов. Марк, очевидно,  использовал  какой-то  неизвестный
мне  вид  психокинетического  экрана.  Ничего  похожего  на  сигма-поле  -
подобная защитная сфера светила бы в телепатическом эфире как маяк в ночи.
Здесь что-то вязкое,  поглощающее  мой  сигнал.  Никакого  отражения...  Я
никогда не встречалась с таким экраном в  Галактическом  Содружестве,  так
что моя программа дала сбой. Подавляющее большинство прежних  собеседников
было очень общительно, никто ничего не пытался скрыть от  друзей  -  обмен
информацией у нас был правилом. Ведь  кто-то  сведущ  в  одной,  кто-то  в
другой области... - Оборвав разговор, она неожиданно замолчала. - По  всей
видимости,  после  случившегося  Марк  собирается  выкинуть   какой-нибудь
фортель. Например, захватить своих соратников и бежать на другую планету.
     - Сомневаюсь, чтобы он так легко отказался от идеи, которой  посвятил
жизнь! Чтобы позволить детям уйти свободно?  Он  не  удовлетворится,  пока
какой-нибудь новый грандиозный  замысел  не  поманит  его.  Причем  именно
грандиозный. Космического масштаба, на меньшее он не согласится... Я  ведь
хотел ему кое-что рассказать - собирался даже  подарить  ему  митигатор  с
набором алгоритмов, с помощью которого он  мог  бы...  Однако  я  оказался
полным ослом, Элизабет. Я затеял с ним торговлю!..
     Женщина, пораженная до глубины души, сначала никак не могла понять, о
чем говорит Крейн. Тогда  целитель,  как  обычно,  широко  распахнул  свое
сознание, и она все узрела... Последний их разговор...  Условие  Крейна...
Отказ Марка...
     Женщина задумалась.
     - Вот, значит, какую точку приложения сил ты приготовил для Марка?
     Крейн кивнул.
     -  Великая  Богиня  натолкнула  меня  на  эту   мысль.   Ее   милость
безгранична... Но я оказался никудышным  торговцем.  Меня  может  извинить
только отчаяние, в которое меня вверг твой отказ.
     -  Ты  просил  Марка,  чтобы  он  использовал  программу,  излечившую
Брендана, и сделал тебя полноценным оперантом?! - недоверчиво переспросила
Элизабет. - Но это невозможно! Ты же взрослый  человек,  Крейн,  годами  -
веками!  -  отрабатывавший  присущий  только  тебе   способ   оперантского
искусства.  Бедный,  бедный  Крейн,  мне  очень  жаль...  Ты   надеялся...
Послушай, дорогой мой друг, даже если это было бы возможно и ты  бы  обрел
полноценную метапсихическую силу - без всяких ожерелий  -  это  ничего  не
изменило бы!
     - Теперь я это понял. - Он  слабо  -  жалко?  -  улыбнулся.  -  Хвала
Тане!.. Хотя мне и тяжело смириться с подобным открытием, однако великая и
милосердная Богиня подсказала мне, что на весь этот запутанный калейдоскоп
можно посмотреть и под другим углом зрения. Правда, тогда я не представлял
себе твоей роли во вновь открывшихся обстоятельствах, не мог в полной мере
ощутить неизбежную двусмысленность ситуации. Я посчитал, что  опять  попал
под власть эмоций.
     Элизабет нахмурилась.
     -  Ты  говоришь  загадками,   Крейн.   Что   за   вновь   открывшиеся
обстоятельства?
     Он нарисовал ей картину.
     - Боже мой! - вскрикнула она. Ужас и отвращение отразились на ее лице
еще до того, как она успела овладеть собой и поставить защитный  экран.  -
Ты с ума сошел?! Вижу, что печаль и  разочарование  задели  твой  рассудок
куда глубже, чем я могла предположить. Надеюсь,  ты  понимаешь,  что  твое
предложение... за гранью допустимого? Я требую, чтобы ты  дал  мне  слово,
что никому и никогда ни намеком, ни обрывком мысли не обмолвишься о  своем
бредовом замысле. Особенно Марку! Ни под каким видом!.. Будь так  любезен,
Крейн. Если я тебе дорога, ты должен поклясться.
     Он склонил голову.
     - Даю слово. Мне достаточно того, что ты знаешь.
     - По моему мнению, это совершенно бесполезная  трата  времени.  Учти,
Марк не юнец, у него,  как  говорится,  есть  путеводная  звезда.  Что  же
касается остального... - Она отрицательно покачала головой. - Ты  поддался
бредовым предсказаниям Супруги Корабля, это не имеет никакого отношения  к
тану.
     - Возможно. Если я причинил тебе боль, забудь обо мне. Но согласись -
как решение подобный исход обладает  завершенностью.  Он  красив,  значит,
неизбежен.
     - Ты опять за свое... Бог знает, сколько у меня хлопот и  без  твоего
сумасшедшего предложения.
     В дверь  постучали,  и  Дедра  ввела  в  комнату  большую  делегацию.
Элизабет собралась с силами, решительно поднялась и направилась к матерям,
которые пришли к Черной Скале со своими детьми,  страдающими  от  болезни,
называемой в народе "черным торквесом".



                                    6

     Эйкен стремительно вошел в темный прохладный зал,  служивший  рабочим
кабинетом лорда-правителя Ронии. Члены Высокого Стола  уже  собрались.  Из
тех, кто еще при  Тагдале  заседал  в  Совете,  остались  только  Кугал  -
Сотрясатель Земли, Блейн Чемпион, Альборан -  Пожиратель  Умов.  Селадейр,
который был возведен в сан советника еще на поле ритуальной битвы и  затем
лишен этого звания  во  время  мятежа  Ноданна,  теперь  должен  был  быть
окончательно утвержден в качестве полноправного члена Высокого  Стола.  Он
стоял  рядом  с  семью  другими  кандидатами,  которым   тоже   предстояло
произнести клятву верности.


     Эйкен: Считаю  необходимым,  чтобы  во  время  празднования  открытия
Великого Турнира наш королевский двор предстал перед врагом в полной силе.
Желаю, чтобы весь цвет рыцарства  был  представлен  в  высшем  королевском
совете.
     Все присутствующие (удивленное перешептывание): Но два почетных места
пустуют!..
     Эйкен: Я сказал, что хочу видеть Высокий Стол в  полном  составе.  Но
прежде чем приступить к церемонии приведения к присяге, я призываю почтить
память ушедших от нас доблестных соратников - тех,  кто  уже  находится  в
объятиях Таны:  Алутейн  -  Властелин  Ремесел,  лорд-творец;  Артигон  из
Амализана, второй лорд-сокрушитель; Армида - Внушающая Ужас из Барделаска.
     Все: Тана, прими их с любовью.
     Эйкен: Из чувства сострадания и примирения позвольте  помянуть  имена
тех, кто отверг  мое  благорасположение  и  впал  в  грех  государственной
измены: Туфан из Тарасии, Диармет из Геронии, Морейн из Вар-Меска.
     Все: Тана, прими их с любовью.
     Эйкен (боль, мучительная, непроходящая):  Помянем  и  нашу  последнюю
королеву Мерси-Розмар.
     Все: Пусть да успокоится ее дух в царстве Таны.
     Эйкен: Вспомним и  нашего  великого  благородного  соперника  Ноданна
Стратега.
     Все: Прими его, Тана.
     (Пауза.)
     Эйкен: В заключение позвольте напомнить о том, кто  лишился  милостей
великой Таны, чья душа живет надеждой на милость Божию, на мир и  покой  в
ее высоком царстве: Куллукет Дознаватель, лорд-целитель.
     Все (ужас): Великая Тана, прости ему его грехи.
     (Поминальная песня.)
     (Пауза.)
     Эйкен:  Теперь  пришло  время  кандидатам  на  звание  действительных
советников,  полноправных  членов  Высокого  Стола,  подтвердить  верность
королевскому дому тану.
     МОРНА-ЙА - СОЗДАТЕЛЬНИЦА  КОРОЛЕЙ,  СИБЕЛЬ  ДЛИННАЯ  КОСА,  КАНДАТЕЙР
СВЕРКАЮЩИЙ,  БЛЕЙН  ЧЕМПИОН,  КУГАЛ  -  СОТРЯСАТЕЛЬ  ЗЕМЛИ,   АЛЬБОРАН   -
ПОЖИРАТЕЛЬ УМОВ, ЛЕДИ ЭДНАР ИЗ РОСИЛАНА, НЕЙЯЛ  ИЗ  САЗОРАНА,  ЛАМНОВЕЛ  -
СЖИГАТЕЛЬ МОЗГОВ, ЭСТЕЛА СИРОН ИЗ ДАРАСКА: СЛАНШЛ ЭЙКЕНУ ЛУГАННУ, ВЕЛИКОМУ
КОРОЛЮ НАШЕЙ МНОГОЦВЕТНОЙ ЗЕМЛИ.
     Эйкен: Сланшл и вам, доблестные лорды...  Теперь  позвольте  объявить
имена тех, кому оказана высокая честь произнести клятву верности: Селадейр
из Афалии, второй лорд-творец.
     Селадейр: Клянусь священным торквесом.
     Эйкен: Бодуругал из Афалии, лорд-целитель, и  леди  Крадейла,  вторая
целительница.
     Бодуругал+Крадейла: Клянемся священными торквесами.
     Эйкен: Правители городов: Очал Арфист из Барделаска, Партол  Скороход
из Каламоска, Фурдейт Добрый из Тарасии, Хаймдал Могучие Щеки из  Геронии,
Донал из Амализана.
     Очал+Партол+Фурдейт+Хаймдал+Донал: Клянемся священными торквесами.
     Эйкен: Теперь позвольте мне представить  вам  кандидатов,  отобранных
мною на оставшиеся два места.
     (Общее замешательство, удивление.)
     Эйкен: Мы  живем  в  смутное,  зловещее  время.  Наши  древние  враги
значительно превосходят нас числом. Нам угрожают пришельцы из-за моря.  Мы
не можем обойтись без верных и надежных друзей, даже таких,  которые  пока
не могут открыто высказать свои симпатии. Эти властители не раз давали мне
полезные советы и вполне достойны находиться в этом зале не как  гости,  а
как полноправные члены нашего совета. Они вполне заслужили эту честь -  их
любовь к нашей земле не вызывает сомнений.  Добрые  чувства,  которые  они
испытывают  к  королю,  проверены   временем,   и   эти   лорды   являются
полновластными властителями в собственных краях.  В  наши  суматошные  дни
желательно, чтобы они тайно заняли  свои  места  в  нашем  Высоком  Столе.
Позвольте им предстать перед вами в виде изображений и дать  торжественную
клятву.
     (Картинки появились. Остолбенение.)
     Катлинель Темноглазая и Суголл: Мы  клянемся  нашей  любовью  друг  к
другу, клянемся благоговением, которое испытываем  перед  землей,  ставшей
нам родиной, и людьми, ее заселившими. Клянемся,  что  будем  вечно  верны
королю Эйкену-Луганну во всех его благородных устремлениях. Даем священную
клятву, что теперь мы являемся союзниками в битве,  которой  не  избежать,
если Мрак все-таки спустится на нашу землю. Мы отрекаемся  от  чести  быть
вассалами трона фирвулагов. Тебя, великая Тэ, призываем в  свидетели,  что
помыслы наши чисты.
     Эйкен:  Сланшл   и   слитсал   вновь   принятым   господам   и   всем
присутствующим.
     (Буйные радостные выкрики.)
     Эйкен: Будет ли кто-нибудь из членов Высокого  Стола  оспаривать  мое
право одарить этих избранников высокой честью?
     (Молчание.)
     Эйкен: Братья и  сестры!  Безумное  время  требует  дерзких  решений.
Суголл и Кати рассказали мне, что король Шарн открыто бахвалится тем,  что
он уже разработал план превращения нашего турнира в большую резню  тану  и
людей, которую он называет войной с Мраком.
     Селадейр: Я знал об этом! Я предупреждал!.. А  кое-кто  называл  меня
старомодным поклонником смерти. И еще употребил такие хамские слова!..
     Эйкен (не обращая внимания на старика): Шарн  уже  несколько  месяцев
тренирует   своих   солдат,   пытаясь   организовать   из    них    мощное
метаобъединение. И Айфа постоянно сотрясает  эфир  призывами  к  тем,  кто
цепляется за прежние верования, кто упрямо твердит, что нет другого  пути,
кроме  как  славная  гибель.  Теперь  "маленький  народ"   освоил   новую,
современную тактику боя, оснастил армию оружием из будущего. Мало того, по
моим сведениям, они неплохо его освоили и даже обзавелись холодным оружием
из железа, невзирая на то, что оно для них, как и  для  тану,  смертельный
яд.
     Донал из Амализана: Но это же безумие!  Шарн  и  Айфа,  должно  быть,
свихнулись на мысли о предстоящем сражении с Мраком. Ведь они еще довольно
молоды, у них есть дети, и все равно они с  упорством,  достойным  лучшего
применения, стремятся к гибели...
     Селадейр: Это мы так считаем, сынок. На самом деле фирвулаги впали  в
неслыханную ересь - они вдруг уверили  себя,  что  в  предстоящей  роковой
битве могут выйти победителями.  Да  разве  в  этом  Армагеддоне  возможен
победитель! Это даже не ересь...  Это  дичь  какая-то!..  Хотя,  с  другой
стороны, в наших древнейших летописях есть  темные  места,  которые  можно
трактовать подобным образом, но для этого... Надо совсем из ума выжить.
     Кугал: Интерпретациями пусть занимаются фирвулаги. У нас много других
забот.
     Очал Арфист:  Я  уверен,  что  Сиятельный  предусмотрел  всевозможные
варианты прихода Мрака.
     Эйкен: Я, черт побери, только об этом и размышляю!.. Нас мало, но  мы
в состоянии устроить такой концерт, с которым не сможет  сравниться  ничто
на свете. У меня есть программа, которая повысит нашу мощь во много раз. У
нас также есть копье великого Луганна и королевский воздушный флот.
     (Восхищение.)
     Суголл: Но все ли машины вооружены так же, как флагманский "роплан"?
     Эйкен: Мы работаем над этим. Переоборудовать машины очень непросто  -
они покрыты каким-то составом, просверлить который нам удается  с  большим
трудом. Однако мы считаем, что  к  началу  турнира  большинство  аппаратов
будут вооружены лучевыми разрушителями.
     Морна-Йа: Горе мне! Милосердная Тана!.. Неужели я,  первой  ступившая
на эту землю, должна вновь увидеть возрождение этих  кровавых  битв,  этой
звериной жестокости, отринуть которые нас призывала Супруга Корабля.
     Селадейр: Жаль, что у нас осталась только Элизабет...
     Эйкен: У вас остался _я_!
     Все: Храни тебя Великая Богиня!
     Суголл: А также "врата времени"...
     (Ужас. Оцепенение.)
     Селадейр: Не бывать тому, чтобы храбрые рыцари тану показывали  спины
врагу.
     Эйкен:  Существует  куда  более  серьезная   опасность,   чем   козни
"маленького народа". (Образ.)
     Катлинель Темноглазая: В моих жилах течет кровь тану и человека,  мое
сердце отдано также и расе фирвулагов, к которой принадлежит  мой  муж.  Я
вспоминаю запавшие мне в душу слова  представителя  Партии  мира  Дионкета
Целителя, когда он предложил Суголлу и мне служить  мостом  для  сближения
всех народов. Мы добровольно готовы взять на  себя  посредническую  миссию
уже во время Великого Турнира. Если Тана  благословит,  нам,  быть  может,
удастся склонить сердца фирвулагов к миру. Мрак может и не прийти.
     Суголл: Если же неизбежное произойдет, то наш народ готов дать клятву
на  верность  королю  Эйкену-Луганну.  Если   Мрак   опустится   на   нашу
благословенную землю, то ревуны вместе с людьми будут  искать  спасения  в
эпохе Галактического Содружества.
     Селадейр: Неудержимая Тана - а что случится, если эти чертовы  ворота
начнут работать еще _д_о_ начала турнира?
     Эйкен: Это исключено. Слишком много надо  сделать.  Сегодня  я  лично
проверю, что там у них происходит.
     Кугал - Сотрясатель Земли: Братья и сестры! Позвольте от вашего имени
сердечно поблагодарить леди и лорда Нионели  за  их  готовность  послужить
делу мира. В то же время нам надо быть готовыми к любому варианту развития
событий и, как ни горько об этом говорить, - к самому худшему  из  них.  В
связи  с  этим  мы  должны  ускорить   организацию   метаобъединения   под
руководством Его Величества короля Эйкена-Луганна. Мы должны без колебаний
последовать за ним.  В  прошлом  у  нас  был  свой  путь,  теперь  времена
изменились. Уже в новых условиях нам  надо  доказать,  что  мы  храбрый  и
гордый народ, приверженный справедливости. Мы  ни  перед  кем  не  склоним
головы.  Теперь  перед  нами  стоит  роковой  выбор  -  объединиться   или
погибнуть. Я по праву рождения обязан напомнить всем благородным тану, что
если  Мрак  наступит,  это  будет  вернейший  признак   появления   Врага,
вознамерившегося погубить и тану и фирвулагов. Он и есть настоящий Враг!
     (Молчание.)
     Эйкен: Слово сказано! Благодарю всех! Увидимся в Нионели на играх!


     Разбухнув от сильных дождей, поливавших джунгли  в  верховьях,  Нонол
стремительно нес свои  воды,  чуть  притопив  наземные  баки,  на  которые
опирался Радужный мост. Выше по течению поверхность  реки  была  запружена
огромным  количеством  лодок,  мелких   суденышек,   купеческих   барж   и
плоскодонок, на которых  представители  всех  трех  народов  прибывали  на
открывающийся Великий Турнир. Только в небольшой гавани,  приткнувшейся  к
правому  берегу  и  отделенной  от  реки  дамбой,   было   свободно.   Два
декамолевых, осевших под грузом, связанных фалинем каноэ стояли у причала.
Рядом, в тени моста, беседовали два человека.
     Ближе к рее располагалась  ослепительно  красивая  женщина,  по  виду
чистокровная   тану,   только   прекрасные   карие   глаза   выдавали   ее
принадлежность и к человеческому роду. Рядом  с  ней  возвышался  типичный
североамериканский  индеец  с  хорошо  развитой   мускулатурой   и   седой
всклокоченной головой. Одет он  был  в  короткие  холщовые  штаны,  мягкие
мокасины, на запястье - хитроумный  прибор,  позволявший  везде  и  всегда
определять   положение   частей   света.   Что-то    вроде    миниатюрного
кибернетического компаса...
     Мужчина и женщина о чем-то весело переговаривались, однако за внешней
беззаботностью скрывалось тревожное напряжение.
     Катлинель Темноглазая сказала:
     - Я бы хотела снабдить твое каноэ маленьким  генератором  сигма-поля,
Пеопео. Вдобавок к оружию, которое у тебя есть.
     Индеец улыбнулся - ни следа волнения в его ауре, только спокойствие и
легкая самоирония.
     - Если на этой  шхуне,  которую  я  заметил  на  Сене,  действительно
находится Ремилард, то от защитного экрана будет столько же толку,  как  и
от фигового листа. Не беспокойтесь, леди  Катлинель.  Мы,  краснокожие,  с
молоком матери впитываем умение выслеживать и  подкрадываться,  а  уж  моя
практика судебного крючкотвора в полной мере отшлифовала эти  качества.  Я
постараюсь, чтобы бандиты с "Кулликки" не заметили  меня.  Ишь,  придумали
маскировку - этакая воскресная прогулка под парусами.
     - Король считает, что именно так они и поступили. Он  засек  шхуну  с
"роплана". Правда, полной уверенности нет.
     - Значит, такова моя планида, - пошутил Пеопео Бурке. -  Видишь,  как
получается,  леди  Катлинель:  даже  обладая  огромной  ментальной  силой,
накопив гору оружия  и  оборудования,  привезенного  из  будущего,  король
все-таки не может обойтись без пары обычных человеческих глаз.
     - Тем не менее дело опасное. Мне ужасно не по  душе,  что  приходится
посылать тебя в такую рискованную разведку. Да еще на пороге долгожданного
события, когда вот-вот распахнутся "врата времени".
     Бурке пожал плечами.
     - Если Ремилард добьется своего, то не будет никаких "врат  времени".
Нет, король был прав, когда настаивал,  что  лучшего  исполнителя  на  эту
роль, чем я, не найти. Мне придется прочесать  реку  на  расстоянии  почти
полтыщи километров, что займет неделю или  десять  дней.  С  королем  буду
связываться по дальней связи. Если шхуна не имеет отношения к Ремиларду, я
напоследок совершу замечательную экскурсию по дикому плиоцену.
     - А если тебя обнаружат?
     - Я же  не  слепая  лошадка.  Все,  что  от  меня  требуется,  -  это
определить ее месторасположение, потом полным  ходом  в  Горию.  Там  тоже
около недели пути. Я бы ни в  коем  случае  не  хотел  пропустить  Великий
Турнир.
     Он отвязал линь, устроился на каноэ и поднял  руку,  как  бы  отдавая
честь леди Нионели.
     - Да сохранит тебя Тана!
     - Как наши дела? - обратился король к Тони Вейланду.
     Инженер-металлург  вытащил  из-за  спины  бутыль,  содержащую  внутри
стержень из какого-то серебристого металла, и ткнул ею прямо Эйкену в нос.
     - Это что, диспрозий? Я вас спрашиваю? Это все, что поисковая  партия
могла  выдать  за  это  время?  Это  называется  диспрозий?  Чем  они  там
занимаются, эти мошенники ревуны и посланные вами тунеядцы?!
     - Что случилось? - спросил король у Хагена.
     - Никак не удается добиться необходимой чистоты продукта,  -  ответил
тот.
     - Надо же, как вы  сглаживаете  углы  -  "не  удается"!  Если  начать
вытягивать  проволоку  из  этого  дерьма,  результаты   будут   совершенно
непредсказуемы. Конечные, господа, конечные результаты!..
     - В чем причина? В  оборудовании,  методике,  халатности?  -  спросил
король.
     - Оборудование,  которым  располагает  геологическая  партия,  вполне
подходит, - заявил Тони. - У них есть и высокоэффективный экстрактор, есть
и замечательный портативный  электролизер  для  производства  полноценного
полуфабриката. Просто все приборы в руках недобросовестных  людей.  Скорее
всего, вся проблема в начальной стадии очистки.
     -  Я  послал  туда  Кандимана,  нашего  главного  химика,   -   начал
оправдываться Хаген, - но он оказался не в  состоянии  наладить  дело.  Он
специалист по органической химии, но все другие вроде  бы  опытные  горные
инженеры, металлурги, им и карты в руки...
     Тони не выдержал.
     - Я и ранее неоднократно высказывал свое  мнение  по  поводу  Иобо  и
Тревартена. Мне уже приходилось иметь с ними дело. Им еще тогда, на шахтах
Амализана, было наплевать на  чистоту  золота.  Теперь  и  здесь  работают
спустя рукава.
     - Проволока из сплава диспрозия  и  ниобия  жизненно  необходима  для
нашего проекта, - вздохнул Хаген. - В лучшем случае ее отсутствие задержит
создание деформатора, в худшем, если использовать металл плохой очистки, -
может произойти катастрофа.
     Король долго изучал  подсунутую  ему  бутылку,  в  которой  находился
серебристый стержень размером с карандаш.
     - Здесь, в лаборатории, нельзя получить металл необходимой чистоты?
     - Тогда мы должны забрать у них  ионный  экстрактор  -  он  у  нас  в
единственном экземпляре. Трудность в другом...  Содержание  редкоземельных
элементов в руде настолько мало, что не  хватит  железнодорожного  состава
перевезти необходимое количество руды в Надвратный Замок. Там она прямо из
шахты транспортером подается на обогащение...
     - М-да, дерьмовое положение. - Король уже начал  терять  терпение.  -
Неужели вы сами, - обратился он к Хагену, - не  видите,  что  есть  только
один выход: развязать этот узел на месте. Любым  способом!..  Не  рано  ли
начинаете подстраховываться?
     - Дело в том, - стал оправдываться Хаген, -  что  я  не  мог  принять
необходимое решение без вас. Слишком велик риск.  Там,  на  севере,  живут
гигантские  ревуны,  которые  не  признают  власти  Суголла.  Мы  уже  при
перевозке руды потеряли Стоша Новака и  Джона-Генри  Кинга,  так  что  без
вашего разрешения отправлять туда Тони...
     - Боже мой! - воскликнул Вейланд. - Ты все-таки дождался  подходящего
момента!..
     Король холодно взглянул на него.
     - Сможете наладить предварительную очистку,  если  мы  пошлем  вас  в
Фенноскандию?
     - Не поеду! - решительно отказался Вейланд. Испарина выступила у него
на лбу. - Без меня здесь не обойтись!  Мы  заканчиваем  монтаж  и  отладку
оборудования. Глаз да глаз нужен...
     - Ответьте на мой вопрос... - потребовал  Эйкен.  -  Вы  в  состоянии
наладить очистку на месте?
     - Возможно, - пробурчал Тони, - однако...
     - Отлично! - прервал его король. - Собирайтесь!.. - Он повернулся и в
упор спросил у Хагена: - Есть кем его заменить?
     - Один из моих людей, Чиву Чан.
     - Хорошо, - кивнул  король,  -  раз  уж  я  заглянул  сюда,  проведем
короткую инспекцию. Хочу посмотреть, как вы разместились...
     Как только дверь за ними закрылась, Тони всплеснул руками.
     - Черт бы вас всех  побрал!  -  простонал  он.  -  Опять  я  попал  в
переделку.


     Тихий прохладный вечер...  К  корме  "Кулликки"  привязана  резиновая
лодка, в ней - рыбак, удящий  первобытных  лососей  на  блесну...  Осенний
нерест - великий поход обремененных  икрой  могучих  рыб  к  месту  своего
рождения: в мелкие теплые протоки, на песчаные плесы и заливные  низины  -
был в самом разгаре. Громадные лососи чем-то напоминали  крупных  радужных
тарпанов, которых Марку Ремиларду приходилось ловить  у  берегов  Флориды,
однако в отличие от океанских  собратьев,  бешено  сражавшихся  за  жизнь,
здешние рыбины вели себя смирно. Тех, кто выметал икру, течением сносило к
морю, мясо на них висело лохмотьями. Идущие  вверх,  ослепленные  страстью
четырехметровые и весом до двухсот килограммов гиганты  не  глядя  хватали
наживку и сразу покорялись направляющей их леске.
     Рыбалка была любимым  развлечением  Ремиларда.  Он  не  знал  другого
досуга, способного снять  усталость,  дававшего  время  пофилософствовать,
оценить сделанное, попытаться заглянуть в будущее.  Забросив  удочку,  он,
находясь под защитой экрана, прикрывавшего шхуну, успел обежать  мысленным
взором всю заселенную часть Евразийского  континента.  Многоцветная  Земля
гудела как улей... В воздухе чувствовалось тревожное ожидание.
     В его душе тоже  нет  покоя.  Положение  незавидное,  дела  шли  хуже
некуда. Решимость старых друзей осуществить мечту о "ментальном  человеке"
совсем угасла. Чем можно подогреть ее, если и его пыл  угасал  на  глазах.
Неуместные сомнения все  чаще  посещали  Марка.  Неуместные  ли?  Ремилард
вздохнул. Его соратники в большинстве своем не  верят,  что  вовлечение  в
дело Хагена и Клу изменит ситуацию. Действительно, как  их  вовлечь,  если
они и слышать о сотрудничестве не хотят! Как все хорошо  начиналось  -  он
вспомнил первые годы работы над проектом. Тогда рядом с ним  были  десятки
умнейших людей своего времени, их вела твердая убежденность в  возможность
силового  прорыва  к  итогу  эволюции,  к  ее   вершине.   Сколько   может
человечество оставаться  под  гнетом  мертвящей,  неповоротливой  природы!
Подчинить себе ход мировой истории - вот наша задача!..
     Что  в  результате?  Вера,  убежденность   незаметно   для   неофитов
превратилась  в  религию  самого  худшего  языческого  пошиба.  Скоро   не
замедлило явиться наказание -  скепсис,  отчуждение  детей,  необходимость
прибегать к недозволенным приемам. Неужели одни лишь Патриция Кастелайн  и
Корделия  Варшава  -  тот  круг,  в  котором  ему  суждено  пребывать  всю
оставшуюся жизнь?..
     От отчаяния и ненависти к себе у него затряслись руки -  он  едва  не
выронил удочку. О  какой  оставшейся  жизни  может  идти  речь,  когда  он
бессмертен! Неужели старый монах прав? Он, не  обладающий  ни  ментальными
способностями, ни профессиональными навыками; он - говорун, матерщинник  и
алкоголик - прав?! Неужели разлад в моей душе так очевиден? Неужели трудно
понять, что отказ от создания "ментального  человека"  означает  для  него
окончательную потерю смысла жизни. Точнее, бессмертия!.. В таком случае на
кой ляд оно ему?
     Ему запрещено судьбой  жить  возле  своего  огородика,  сеять,  жать,
растить детей... Вот, вырастил ублюдков  на  свою  голову!..  Он  невольно
метнул взгляд в сторону  Надвратного  Замка,  уткнулся  в  защитное  поле,
попробовал так и эдак... Оборонительный пояс преодолеть было невозможно.
     Зачем ему бессмертие? Кто  наградил  его  источающим  смертельный  яд
отчуждения даром?.. Он, несмотря ни на что, не смог убедить детей. Ничего,
плевок в лицо родителю им тоже будет засчитан. И они когда-нибудь  взвоют,
ощутив, что неспособны умереть! И  они,  человекобоги,  взмолятся,  начнут
лить слезы, каяться...
     Мягко натянулась леска. Марк проник взором  в  толщу  мутной  воды  и
обнаружил, что  крючок  зацепился  за  топляк.  Чуть  напрягшись,  поводив
удилищем, он освободил его, смотал катушку, насадил свежую наживку.  Потом
чуть изменил спуск и метнул лесу вниз по течению.
     Уже  совсем  стемнело.  Лес  на  дальнем   берегу   Сены   слился   в
серовато-сизую стену, отделявшую сумеречное, с пробудившимися  от  дневной
спячки звездами  небо,  от  маслянистой  шоколадной  поверхности  реки.  В
воздухе звучала нескончаемая  нудная  комариная  хоровая  песнь,  обезьяны
благостно, томно вскрикивали в джунглях. Позевывали, что ли,  перед  сном?
Вдалеке затрубили слоны - видно, где-то на  болотах  есть  твердая  земля.
Трубили долго, победно...
     Хорошо!.. - подумал  Марк,  потом  положил  удочку,  потянулся.  Если
уговоры не помогают, пора применять силу. Альтернативы нет... Он потянулся
еще раз.
     Голос, прилетевший издалека, тихо позвал:
     "Марк".
     "Элизабет?" (Мгновенный выброс защитного экрана - так, чтобы  она  не
смогла проникнуть в его мысли.)
     "Ради Бога, ты дашь наконец ответ? Я... Мы нуждаемся в твоей  помощи.
В наш  домик  пришли  матери  с  детьми,  все  они  страдают  от  "черного
торквеса". Я по своей наивности предполагала, что никто ничего  не  знает,
однако у меня в гостиной  уже  более  двух  десятков  женщин.  Я  пыталась
объяснить, что исцеление Брендана - это, так сказать, эксперимент,  особый
случай. Что ты... работал, исходя из собственных побуждений. Марк, они  не
уходят. Они сказали, что будут ждать столько, сколько надо.  До  тех  пор,
пока дети не умрут..."
     "Элизабет, у меня своих забот достаточно. Я очень занят. Сожалею, что
поставил тебя в затруднительное положение, но у меня  нет  времени,  чтобы
заниматься... подобными делами".
     "Я знаю. Я же сама не могла предположить... Теперь насчет Бэзила.  Ты
каким-то  образом  изменил  нашу  программу,  что  позволило   значительно
ускорить выздоровление с помощью целительной оболочки.  Нельзя  ли  то  же
самое  сделать  и  с  программой  излечения  "черного  торквеса"?  Скажем,
метаобъединение целителей и принудителей сможет заменить нас двоих?"
     "...Это интересная проблема".
     "В эпохе Содружества никто не мог сравниться с  тобой  в  организации
подобных метаконцертов".
     "Ты ошибаешься".
     "...Может  быть.  Но  ты  не  считаешь,  что  с  этим   надо   как-то
разобраться?"
     "Конечно, но я сейчас ничего обещать не могу...  Думаю,  что  Дионкет
обладает самым мощным целительным воздействием из всех тану".
     "Так и есть. А Минанан -  самый  могучий  из  принудителей.  Конечно,
исключая Эйкена".
     "Согласен".
     "Благодарю тебя за  то,  что  сразу  не  отказался.  Может,  выберешь
время?.. Дети плачут, матери сидят как каменные... Ну, до свидания".
     "Адью, Элизабет".


     Теперь он неподвижно сидел в лодке, тупо смотрел на совершенно черную
воду, мысленно опять бродил возле холма, на котором возвышался  Надвратный
Замок. Потыкал в экран, попробовал его на прочность. Если бы он только мог
преодолеть его!..
     В пору восстания под его началом находились миллионы сознаний. Теперь
же он может распоряжаться всего  двадцатью  четырьмя  головами.  Какой  он
теперь  Аваддон?  Так,  мелкий  бес,  ловящий  рыбу  в  Сене  и  с   мукой
наблюдающий,  как  его  последние  надежды  тают  за  кормой   "Кулликки".
Дальновидящим взором он  засек  в  вышине  аэроплан.  По-видимому,  король
возвращается домой после полного хлопот дня. Личность членов  экипажа  ему
определить  не  удалось.   Они   прикрылись   полем,   создаваемым   малым
сигма-генератором. Марк заинтересовался курсом, которым следовал  аппарат.
Высота двенадцать тысяч метров, направление на север... Странно.  На  этот
раз Эйкен, кажется, не собирается  шпионить  за  ним,  тогда  куда  же  он
направился? Что там у них на севере? Ах,  вот  что.  Да,  какой-то  лагерь
разбит в сумрачной горной долине на юге Швеции. Он там  ни  разу  не  был.
Любопытно, чем они там занимаются?
     Вот аэроплан приземлился. Через пять минут опять взлетел,  взял  курс
на Горию, при этом пилот решил по широкой  дуге  обогнуть  "Кулликки",  но
Марк уже  не  обращал  на  него  внимания.  Он  сосредоточился  на  мыслях
человека, которого король доставил по воздуху в поселок,  где  добывали...
Что же здесь добывали? Ах, руду! А что в руде? Так-так, повышенный процент
редкоземельных  элементов...  Интересно.  Что  же  так   возмутило   вновь
прибывшего специалиста? Гнев, страх, мольбы, обращенные к какой-то Ровене,
вперемежку с проклятиями, изрыгаемыми по  поводу  диспрозия.  Вдруг  мысли
резко оборвались...
     Огромный лосось схватил наживку и ушел  в  глубину.  Неспешно  начала
раскручиваться катушка...



                                    7

     Брат Анатолий, охая и покряхтывая, собирал последние  стручки  гороха
на маленьком огороде возле домика у Черной Скалы. Около стены на  скамейке
из розового  известняка  сидела  Элизабет  и  штопала  дыру  в  монашеской
нагрудной накидке. Они поджидали Марка,  который  по  неизвестной  причине
попросил, чтобы его встречали на дворе, и спорили  насчет  возмутительного
всепрощения, с которым монах говорил о Ремиларде.
     - Только сентиментальный  осел  может  поверить,  что  Марк  Ремилард
раскаивается в содеянном, -  заявила  целительница.  -  Он  не  раздумывая
начнет все сначала, даже если надежды на успех будет еще меньше.
     - Слушая вас, как-то забываешь, что вы представляете самую гуманную в
мире профессию.
     - Вы считаете возможным отпустить ему грехи, хотя в его  душе  нет  и
тени раскаяния?
     - Тогда почему же он настоял на  моем  присутствии  при  разговоре  с
детьми? Вы кого ожидали встретить? Издерганного неврастеника, проливающего
слезы слабака, который подползет ко мне на коленях и  с  дрожью  в  голосе
вымолвит: "Прощения, святой отец!" Так, что ли? Он, в конце концов,  сумел
переступить через гордыню, хрен моржовый;  и  если  бы  вы  были  хотя  бы
чуточку проницательнее, вы тотчас почувствовали, что  он  раскаивается  за
все эти двадцать семь лет, пусть даже сам не догадывается об этом.
     - Полная чушь! -  воскликнула  Элизабет  и  от  раздражения  едва  не
уколола себе палец. - С помощью такой логики  можно  оправдать  и  Адольфа
Гитлера, и любого другого подобного монстра.
     - Вы только взгляните, кто встал на защиту  милосердия!  -  всплеснул
руками брат Анатолий. - Сама мисс Честность, которая всегда была  глуха  к
советам сестры Амери. Которая не доверяет  никому  на  свете,  кроме  себя
самой. - Монах шумно выдохнул, потом расщепил желтоватым ногтем  подсохший
стручок, ссыпал горошины на ладонь и отправил их в рот.  Жевал  он  долго,
тщательно, с его лица не сходило выражение крайнего возмущения. Брови были
высоко вздернуты.
     - Не надо уходить от темы, - огрызнулась  Элизабет.  -  Я-то  вся  на
виду, уж какая есть.  Мы  спорили  по  поводу  этого  субчика,  затеявшего
межзвездную бойню, виновного в гибели миллиардов  ни  в  чем  не  повинных
людей. Вот кого следует помянуть недобрым словом.  Разве  не  гордыня,  не
страсть к самовластию  подстегивали  его?  Он  что,  изменился,  смягчился
душой?.. Как  вы  всерьез  можете  говорить  об  этом!  Простить  все  его
преступления?..
     - Ну-у, вы  же  сами  впадаете  в  необъяснимое  волнение,  когда  он
появляется в доме.
     - Это не смешно!
     -  А  разве  не   смешно,   когда   какая-то   высокопоставленная   и
могущественная... берет на себя смелость ограничить милосердие Божие!..
     - Если вы считаете, - холодно начала Элизабет,  -  что  имеете  право
обзывать меня разными грязными русскими словами, то  хочу  напомнить,  что
любой уважающий себя оперант вполне способен воткнуть то, что вы имеете  в
виду, вам в глот...
     Окончание слова застряло у нее в горле. Брат  Анатолий  с  удивлением
оглянулся - на дальнем конце огорода - там, где двор  был  посыпан  мелким
гравием, - в воздухе образовалось нечто громоздкое,  угловатое,  с  черным
отливом. Тяжесть была так велика,  что  камешки  захрустели  под  опорными
лыжами. Ящиков оказалось  два,  за  ними  обрел  форму  компьютерный  блок
управления с дисплеем, клавиатурой, широкой, как у рояля, рядом  появились
аппаратные металлические  шкафы.  Впечатление  было  такое,  что  все  это
механическое изобилие собиралось атаковать охотничий домик.
     - Боже мой! - прошептал пораженный монах.
     Неожиданно в правом углу двора,  рядом  с  тяжелыми  шкафами,  воздух
засветился, сияние плавно  сгустилось  в  человеческую  фигуру,  одетую  в
темный облегающий комбинезон.
     - Доброе утро, Элизабет. Привет, брат Анатолий.
     Монах едва смог раздвинуть губы  для  улыбки.  Элизабет  хладнокровно
кивнула.
     - Как вам мой прогресс  в  телепортации?  -  спросил  Марк.  -  Есть,
правда, кое-какие трудности с силовыми модулями.
     - Это демонстрация?.. Она и послужила причиной, по которой мы  должны
были встретить тебя около дома?
     - Конечно, нет, - улыбнулся Марк. - Я привез вам упрощенную программу
для лечения "черного торквеса".
     Элизабет радостно вскрикнула, уронила шитье и бросилась к облаченному
в черное Марку. Потом вдруг, словно споткнувшись, застыла, убрала руки  за
спину. Марк сразу помрачнел.
     Брат  Анатолий  взял  корзину  с  горохом,  поднял   с   земли   свой
недоштопанный  нагрудник,  обернувшись  в  сторону   Элизабет,   вздохнул,
процедил: "Ну и зануда!" - и отправился на кухню.
     Элизабет вспыхнула.
     - Прошу простить; я не успела поблагодарить тебя.
     -  Не  беспокойся,  я  все  понимаю.   Все   из-за   этого   Анатолия
Севериновича, грубого мужлана, не так ли? Если он позволил  себе  пройтись
по твоему адресу, то утешьтесь тем, что  мне  на  голову  он,  по  его  же
выражению, вылил "ушат дерьма". Создается впечатление, что это его обычная
пасторская практика. Поверх толстая корка - кажется, не разжевать,  а  под
ней нечто весьма вкусное и питательное...  наводящее  на  размышления.  Он
обидел тебя, Элизабет?
     Она  промолчала,  вернулась  и  села  на  скамью,  расположенную  под
высокой, начинающей желтеть рябиной. Марк, ни слова не говоря, пристроился
рядом. Снял перчатки. Костюм на нем был на удивление сух, возле  бровей  и
на лбу никаких следов крови,  даже  ссадин  от  вживляемых  электродов  не
осталось. Он был явно взволнован.
     - Когда в течение недели от тебя не было вестей, я решила, что ты  на
самом  деле  не  придал  значения  моей  просьбе.  Я  подумала,  что  тебе
действительно некогда заниматься такими пустяками, как  исцеление  больных
детей.
     Марк тихо ответил:
     - Элизабет, говори спокойнее, я сам почему-то очень  волнуюсь.  -  Он
перевел дух и начал объяснять: -  Кто  знал,  что  монтаж  оборудования  и
перелицовка программы займет столько времени? Кроме того, у  меня  были  и
другие заботы. Знаешь, с программой получилось очень  удачно,  мне  самому
понравилось. Участники метаобъединения, квалифицированные целители, быстро
разберутся, что к чему. - Он продемонстрировал результаты своей работы.
     - Действительно, проще некуда! -  заметно  успокоившись,  воскликнула
Элизабет. - Я бы никогда не догадалась, что к цели  можно  добраться  куда
короче. Конечно, каждое открытие, если смотреть постфактум, кажется  очень
простым. Марк, спасибо! Это замечательно!..
     Казалось, Элизабет и Марку, как старым друзьям, не  нужны  слова  или
мысли, чтобы понять друг друга. Им хорошо и просто вдвоем. Марк  посмотрел
вдаль -  по  склонам  отцветали  луга,  буйно,  обильно;  ниже  золотились
дубравы, сразу за оградой из  последних  сил  топорщили  нарядные  головки
лютики и васильки.
     - Надеюсь, ты обратила внимание, - сказал  Ремилард,  -  что  в  этом
метасогласии тебя нет?
     Она тоже взглянула вдаль.
     - Наверное, так лучше.
     - Ты всерьез настроена вернуться в Галактическое Содружество?
     Она почувствовала в вопросе настороженность, страх, и  у  нее  сердце
сжалось.
     - А ты, значит, решил сражаться  до  конца?  Нашел  способ  разрушить
входной шлюз?
     Он усилием мысли повернул женщину лицом к себе.
     - Я обязан!
     Элизабет невольно мысленно вскрикнула:
     "Анатолий, я же говорила тебе!.."
     Он взял ее за руку, и Элизабет, не сразу  сообразив,  что  случилось,
обнаружила себя идущей в дальний уголок сада, разбитого за огородом.
     Марк: "Поверь,  ты  тоже  нуждаешься  в  перспективе.  Сколько  можно
киснуть на этой дикой Земле. Я мог бы показать тебе иной мир,  необъятный,
удивительный. Он ждет нас..."
     Элизабет: "Нет, Марк!" (Она вырвала руку.)
     Марк (уже вслух): Я выиграю - не так, так  эдак.  Ты  можешь  сказать
Анатолию, что я не в силах бороться с искушением.
     Элизабет: Я так и знала.
     Еще шаг, и Ремилард  неожиданно  исчез  -  шагнул  вперед  и  тут  же
растворился в воздухе.


     В прекрасном настроении Джордан Крамер поднялся на мостик,  осторожно
прикрыл за собой дверь, однако, увидев  у  стола  с  разложенными  картами
Алекса Маниона, чертыхнулся и помрачнел.
     - Уолтер, что он здесь делает?
     - Мы оба хотели поговорить с тобой, Джорди, - ответил Саастамойнен.
     - У меня в аппаратной полно дел. Гэри один не справится. Марк  должен
скоро вернуться с Черной Скалы.
     - Как раз об этом мы и хотели с тобой побеседовать. Время  уходит.  -
Уолтер нажал какие-то кнопки на пульте  управления  компьютером.  -  Ветер
поднимается, надо бросить якорь. Переждем немного...
     Усмиритель по-прежнему находился на  голове  Маниона,  однако  взгляд
его, к удивлению Крамера, был осмыслен - более того,  проницателен.  Алекс
смотрел на него в упор, потом с трудом выговорил:
     -  Марк...  приказал...   максимально...   зарядить...   солнечные...
батареи... он... что-то... задумал...
     - Святая Мария, ему и усмиритель нипочем! - воскликнул Крамер.
     - Однако он давит на него, - пояснил Уолтер. -  Пусть  он  договорит,
Джорди. Сейчас ты поймешь, что к чему.
     - Ты что, с ума сошел? - Физик был явно обескуражен.
     -  Ты...  тоже...  если...  считаешь...   что...   Марк...   решил...
оставить... детей... в... покое... - Манион  тяжело  дышал,  обильный  пот
выступил у него на лице, потом капли начали падать на  светлую  рубашку  с
короткими рукавами. - Любишь... ли... ты...  Маржи...  Бекки...  больше...
чем... Марка... или... нет...
     - При чем здесь  мои  дети?  -  Крамер  побелел.  -  Уолтер,  что  вы
задумали?
     - Подожди немного,  Джорди,  -  сказал  капитан.  -  Здесь  собралась
хорошая компания. Мы нуждаемся в тебе и Гэри. У Ван-Вика нет детей, но  ты
можешь надавить на него, воззвать к чувству профессиональной солидарности.
Если не получится - пригрозить! Освободи Алекса - он  не  будет  применять
психокинетическую силу.
     - Это что, бунт? - тихо спросил Крамер.
     - Ты сегодня  на  удивление  проницателен.  Только  непонятно  почему
бросился сломя голову выполнять распоряжение Марка - да-да, насчет зарядки
батарей под полную завязку. Тебе что, разум  отказал?  Или  крыша  поехала
окончательно? Ремилард готовится к решительным  действиям.  Он  уже  готов
пойти на убийство Клу и Хагена, если это будет необходимо, и силой вернуть
тех из  детей,  кто  останется  жив.  Ему  надо  только  семь  или  восемь
человеческих особей, чтобы устроить генетический банк  для  наследственных
клеток, которые он добудет из мертвых тел своих  детей.  Ты  что,  хочешь,
чтобы Бекки и Марж оказались в числе мертвых? Или живых?..
     - Вам-то откуда знать, что он планирует!
     - Марк приготовился снять с "Кулликки" весь  комплекс,  обслуживающий
большой церебральный  генератор.  В  целях  безопасности  он  спрячет  его
где-нибудь в укромном месте. Как ты считаешь, зачем ему генератор?  Ну-ка,
прояви свою знаменитую проницательность! Ответ, Джорди, может быть  только
один - он не доверяет нам. Ты думаешь, он слепой и не видит, что  творится
на шхуне. Только Кастелайн, Варшава и Стейнбреннер поддерживают его...  Ну
и ваша компашка  из  аппаратной.  Кстати,  оставшихся  в  живых  детей  он
собирается перенести в мир, который  он  назвал  Goal.  Там  он  продолжит
опыты...
     - Вам не удастся склонить меня к предательству! -  взорвался  Крамер,
потом неожиданно успокоился, посерьезнел и спросил: - Вы намекаете, что  и
Ранчар Гатен участвует в заговоре?
     - Он... был... первый... кто... пришел... к... нам...
     - Да, Джорди, Ранчар с нами, ради памяти своего погибшего сына,  ради
Клу, - сказал Уолтер. - Ты тоже присоединишься к нам ради  Бекки  и  Марж.
Марк придумал какой-то новый план, вот что мы хотели сказать тебе. Бум-Бум
Ларош  застал  его  в  библиотеке  -  Марк  изучал  принципиальную   схему
деформатора  Гудериана.  Два  дня  назад  он  многозначительно  обмолвился
Ранчару, что побывал в лагере фирвулагов на Золотом поле. По-видимому,  он
пытается  организовать  карликов  в  некоторое  подобие   метаобъединения.
Надеюсь, тебе не надо объяснять, что бы это могло значить?
     - Восемь... десятков... тысяч... фирвулагов...
     Крамер посмотрел на Алекса, потом на Уолтера.
     - Все это не более чем откровенная чепуха.
     Уолтер наклонился к нему, лицо его исказилось от гнева.
     -  Послушай,  Джорди.   Как   только   Марк   телепортирует   большой
церебральный генератор, мы уже будем не в силах остановить его.  Нам  надо
действовать немедленно! Тотчас!..  Нашей  психокинетической  мощи  хватит,
чтобы усмирить Кастелайн и тех двоих. Тогда мы сможем повредить генератор.
     - Ловушка... Марк... пусть... останется... в... сером... лимбо...
     Уолтер и Алекс выжидающе смотрели на  инженера.  Крамер  не  торопясь
положил руку на ручку двери... Потом, видимо,  раздумал  бежать,  прикусил
нижнюю губу, уже более осмысленно взглянул на  Уолтера.  Вид  у  него  был
растерянный, в глазах - немой вопрос.
     - Я не могу... так сразу! Я должен подумать. Вы не  смеете  требовать
от меня моментального ответа, так можно и голову потерять.
     Он нажал на ручку, но та не поддалась.
     Алекс Манион, как всегда не к месту, неожиданно запел:

                 О чем мы грезим в тишине ночной?
                 Что день наступит, к нам придет покой.

     - Мы в тебе очень нуждаемся, Джорди, - сказал Уолтер. - Ты -  сильный
оперант. Ты тот необходимый винтик,  без  которого  наше  метасогласие  не
заработает. Мы не можем без тебя спасти детей, а мы добьемся  этого,  чего
бы нам это ни стоило.
     Издалека до всех троих долетел  вызов,  посланный  Гэри  Ван-Виком  с
кормы. Тот, как всегда, даже на телепатической волне  не  мог  изъясняться
просто - говорил веско, с выражением, не разговаривал, а декламировал.
     "Джорди,   приятель,   тебя    ждут    внизу.    Марк    преодолевает
суперповерхностный барьер".
     - Ну? - спросил Уолтер, глядя Крамеру в глаза.  -  В  следующий  раз,
когда он подготовится к  d-переходу,  мы  начинаем  действовать.  Если  ты
будешь с нами...
     Крамер  глубоко  вздохнул,  потом   бросил   ручку,   чертыхнулся   и
приблизился к Маниону. Послал импульс в усмиритель и отключил его.
     - Спасибо, Джорди, - сказал Уолтер.
     - Давайте начинать, - буркнул Крамер и торопливо вышел из рубки.
     Манион потер виски, вдруг мигнул, потом снова  зажмурился,  когда  же
поднял веки, взгляд его, как и прежде, был  стеклянистым,  пустым,  как  у
идиота.
     - Так спокойней, -  разумно  заметил  он.  -  Когда  Марк  спланирует
следующий d-прыжок, разыщи Джорди. Я пока подготовлю остальных.
     Контраст между его речью и выражением лица был столь  разителен,  что
Уолтера,  немало,  в  общем-то,  повидавшего  на  свете,  передернуло   от
отвращения. Вот довели человека!..


     В связи с тем, что выход из  помещения,  где  был  установлен  ионный
экстрактор,  располагался  за   пределами   сферы   действия   переносного
генератора сигма-поля. Тони Вейланд с двумя коллегами - ревуном  Калипином
и Алисой Креторекс, инженером-химиком средних лет, - вынуждены были сидеть
под силовым колпаком. Выйти наружу они не могли, да и не очень-то хотелось
-  за  невидимой  преградой  бродила  толпа  диких  мутантов-великанов,  в
бессильной ярости скрежетавших клыками, царапавших когтями силовой  экран.
Орали они что-то явно обидное для пленников.  Оно  и  понятно  -  великаны
принадлежали к племени людоедов. Кровь капала с их шерстистых рыл.
     - В конце концов им  надоест,  и  они  уберутся  отсюда,  -  успокоил
товарищей Калипин. Он повторял эту фразу уже третий час подряд.
     - Неужели нам придется сидеть здесь все сто восемьдесят часов? Король
же обещал прислать помощь, - вздохнула Алиса.
     - Если раньше не откажут  батареи  генератора  сигма-поля,  -  махнул
рукой Тони. - А они непременно откажут, такой уж я невезучий человек.
     Загудел таймер, и Тони  длинными  щипцами  вытащил  из  раскрывшегося
маленького люка блестящий металлический цилиндр размером с карандаш. Алиса
подставила  откупоренную  колбу,  Вейланд  сунул  туда  слиток  очищенного
металла, потом закрыл сосуд пробкой и захлопнул люк.
     Алиса упаковала колбочку в прозрачный пакет и поместила на полку, где
уже лежали четыре таких же пакета.
     - Ребята, вы понимаете, что это наш двести пятьдесят  восьмой  слиток
диспрозия! Еще шесть десятков  карандашей  -  и  мы  сможем  покинуть  эту
замечательную страну Фенноскандию и ее милых и гостеприимных обитателей.
     В окно был виден разоренный громадными чудищами  шахтерский  поселок.
Новые толпы звероподобных гигантов неуклюже топали в направлении  рудника,
присоединялись  к  орде  своих  соплеменников,  которые  кусками   гранита
испытывали на прочность защитный экран.
     - Упорные ребята, - заметил Тони. - Как  вы  считаете,  они  в  конце
концов доберутся до Аматона и других тану? Кто бы мог подумать,  что  этот
подземный туннель окажется настоящей ловушкой!
     Калипин скривился.
     - Мы - народец упорный и никогда не  останавливаемся  на  полпути,  -
сказал он и, выкинув отработанный шлак из электролизера, всыпал туда новую
порцию сырья. Резкий  запах  хлора  распространился  по  находящемуся  под
защитным колпаком  помещению.  Постепенно  зловонный  едкий  душок  исчез,
просочившись через поверхность сигма-экрана.
     Неожиданно Калипин указал отростком-пальцем на одного  из  великанов,
на голове которого красовались роскошные перья.
     - Это же гребень со шлема лорда  Аматона.  Ну,  ребята,  если  с  ним
что-нибудь случилось, дела рыцарей, что остались в  шахте,  плохи.  Точно,
глядите, у вновь прибывших на молотах свежие пятна крови.
     - Да, - покачал головой Тони, - не хотел бы я оказаться в шахте.
     Через несколько минут погас пульт управления экстрактором.
     - Черт  побери!  -  воскликнул  Тони.  -  Неужели  они  добрались  до
подстанции?
     - Надеюсь, теперь ты  рад,  что  генераторы  сигма-поля  работают  на
батареях, - заметила Алиса.
     - Значит, мы будем в безопасности? - сразу уловил суть дела Калипин.
     - Как у твоей мамочки на ручках, маленький друг, - ответила Алиса.  -
Особенно когда загорится  пол  в  лаборатории.  Видишь,  как  в  углу  уже
полыхает. Тогда нам будет совсем хорошо. Тепло, уютно...
     Словно подслушав ее слова, несколько  великанов  выхватили  из  огня,
охватившего угол лаборатории, пылающие бревна и,  как  тараном,  принялись
крушить сигма-поле. Ничего не вышло.
     - Погань неумытая! - Нервы у Тони Вейланда не выдержали. -  Ведь  они
же нас не видят под колпаком! Какого черта они лезут сюда?
     - Они нащупали нас с  помощью  дальновидения.  Защитное  поле  хилое,
годится только против горящих бревен и каменных топоров.
     Алиса,  не  потерявшая  чувства  юмора,  коснулась  пальцами   своего
золотого ожерелья и сказала:
     - И то хорошо. Ребятки, не интересуетесь, сколько времени  еще  будут
работать батареи?
     - Нет! - огрызнулся Тони.
     - Огонь способствует утечке энергии. Так что  мы  можем  рассчитывать
только на несколько дней... Мне так  хотелось  вернуться  в  Галактическое
Содружество. А тебе, Вейланд?
     Тони мрачно ответил:
     - Я решил остаться здесь. У меня жена в Нионели.
     -  Держись!..  -  закричала  Алиса.  -  Пол   поехал!   Хватайся   за
оборудование.
     Пламя уже охватило всю лабораторию - стены ее неожиданно затрещали  и
рухнули, открывая засевшим возле экстрактора людям  всю  картину  погрома,
устроенного великанами в лагере  шахтеров.  Пламя,  пожрав  большую  часть
деревянных  стен,  добралось  до  половых  досок,  однако  защитный  купол
сдерживал огонь, и тот постепенно начал стихать. Невдалеке у опушки лежали
обгорелые обломки  "роплана".  Там  же  лежало  несколько  трупов,  но,  к
удивлению Тони и его товарищей, среди них не было ни одного  человеческого
или тану.
     Алиса подобралась к самому кожуху аппарата и, как ребенка, держала на
руках генератор сигма-поля.  В  это  время  начали  трескаться  слеги,  на
которых  были  уложены  доски.  Тони  стал  быстро  привязывать   себя   к
экстрактору,  установленному  на  отдельном  фундаменте,  потом   подтащил
поближе электрический обогреватель. Калипин, приняв  свой  настоящий  вид,
стаскивал  щупальцами  в  одну  кучу  ящики  с  упакованными   колбами   с
диспрозием.  Вдруг  опрокинулись  стулья,  кресла  и   стол   поехали   по
вздыбившемуся   полууперлись   в   защитную   стену.   Людоеды    снаружи,
почувствовав, что люди попали в безвыходное положение,  дико  закричали  и
завыли и еще отчаяннее заколотили в невидимую преграду каменными топорами.
Неожиданно пол резко просел и застыл на месте - видно, лег на сырую землю,
к тому же мощности генератора пока хватало, чтобы удержать доски в прежнем
положении. Огонь совсем угас, только густой дым валил из-под  пола,  да  и
тот начал ослабевать.
     - Они что, совсем не боятся огня? - спросила Алиса у Калипина.
     Ревун пожал плечами.
     - Ноги у них почти каменные, так уж они устроены.  Рассказывают,  что
великаны нередко поджигают леса ради забавы. Они наиболее свирепые из всех
наших собратьев. Даже ревуны в Богемии и Карпатах по сравнению  с  ними  -
дети! Этих  вообще  ни  вразумить,  ни  приручить  нельзя.  Одно  слово  -
головоеды!..  Они  высмеяли  посланцев  лорда  Суголла,  предложившего  им
перебраться  в  Нионель.  Они  даже  пригрозили  съесть  послов,  если  те
немедленно не уберутся с их территории. Примеров  тому  сколько  угодно  -
поисковики, пытающиеся пересечь их земли, исчезают бесследно.
     - Неужели и такие храбрецы находятся? - изумилась Алиса.
     - Находятся, - горестно вздохнул Калипин. - Поисковики - это те,  кто
ищет драгоценные камни и золотоносные руды. Места здесь ой какие  богатые!
Великаны совсем порченные... Можете в этом не сомневаться. И настолько  же
хитры,  насколько  ужасны.  Придумали  атаковать  лагерь,  обратившись   в
невидимок. Могу заверить, что нам, ревунам, стать невидимыми очень трудно,
не каждому такое умение по плечу. А тут, поди ж  ты,  толпами  проникли  в
лагерь.
     - Почему они напали на нас?! - возмутился  Тони.  -  Ведь  мы  же  не
причинили им никакого вреда!
     Калипин остановился - в щупальцах он держал целую гроздь пузырьков  с
диспрозием.
     - Мы считаем, что нас породила земля - вот таких, какие мы есть. А  у
великанов эта привязанность к земле доведена до крайности. Может,  потому,
что больше у них  ничего  и  не  осталось  святого.  Родная  земля...  Они
относятся к ней как к живому существу. Илмари, Коберлейн пытались  -  и  я
пытался! - объяснить Тревартену,  их  предводителю,  что  мы  заплатим  за
добытую землю, заплатим драгоценными  камнями  -  они  в  большой  цене  у
местных людоедов. Он даже слушать нас  не  стал  -  вы,  мол,  захватчики,
непрошеные гости, вон с нашей земли. Таков же был его ответ и на обращение
короля Эйкена. Тот, конечно, не отнесся всерьез к словам  Тревартена  -  и
вот вам результат.
     - Да, он позаботился,  -  согласился  Тони,  -  чтобы  его  слова  не
расходились с делами. Смотри, как  усердствуют,  -  кивнул  он  в  сторону
долбящих защитный экран гориллоподобных великанов.
     Алиса посмотрела на генератор сигма-поля и добавила:
     - Им недолго осталось мучиться, минут десять, не более того,  батареи
совсем сели...
     Между тем великаны пришли  в  совершенное  исступление.  Они  скакали
вокруг кострища, словно исполняли ритуальный танец,  в  котором  одним  из
основных па был удар каменным рубилом или толстенным  копьем  с  бронзовым
наконечником в невидимую  преграду.  Зрелище  было  жуткое...  Наконечники
копий были размером  с  небольшую  подушку.  Неистовое  ликование  вызвало
появление отряда чудовищ, нагруженных набитыми кожаными мешками.  Ранее  в
эти мешки насыпали руду, теперь, по-видимому, их использовали для доставки
припасов. Что это были за припасы, люди поняли,  когда  людоеды  принялись
швырять обглоданные кости в защитный экран. Тони  и  Алиса  позеленели  от
отвращения, Калипин начал молиться великой Тэ.
     Вдруг женщина встрепенулась, указала пальцем в сторону поселка.
     - Эй, поглядите туда!
     Между опушкой и бывшим поселком что-то ярко вспыхнуло. Два гигантских
тролля, взревев, бросились в ту сторону и в ту же секунду  были  отброшены
назад ударом лазера - вернее, отброшены были их обгорелые тела.
     - Приятно поглядеть на  это  дерьмецо,  -  согласно  кивнул  Тони.  -
Кто-то, видно, шибанул их из "Боша-414" или какого-нибудь другого тяжелого
бластера. Только не говорите мне,  что  это  морская  пехота  явилась  нас
спасать...
     Остальные монстры все разом бросились на так  неожиданно  появившуюся
сияющую добычу, некоторые из них прямо  на  бегу  становились  невидимыми.
Однако этот наскок лишь вызвал новый залп. Вспышка  оказалась  куда  более
мощной, чем первый выстрел. Нестерпимое сияние ослепило на миг  пленников,
заключенных под силовым куполом.
     - Посмотрите! - радостно завопил Калипин. - Выстрелы  даже  невидимок
поражают. - Он вдруг рухнул на колени. - Благодарю тебя. Великая Богиня!..
     Действительно, на поляне творилось что-то невообразимое. Некоторые из
гигантских тварей были сразу поражены насмерть, другие - ставшие незримыми
-  вспыхнули  яркими  факелами.  Великанов  вообще  тихими  существами  не
назовешь, но сейчас  они  вопили  так,  что  едва  выдерживали  барабанные
перепонки. Еще не до конца осознав, что случилось, они  по-прежнему  лезли
вперед,  пытаясь  ударами  камней,  тычками  пик  поразить  бледно-сияющее
туманное облако, поливавшее их огнем. Живые факелы  вертелись  на  поляне,
наконечники  пик  плавились  на  глазах,   трескались   гранитные   глыбы,
обвязанные кожаными ремнями. Через несколько  минут  пальба  прекратилась.
Вот  последнее  завывание  последнего  умирающего  монстра  прозвучало   в
воздухе, и все стихло.
     Напоследок раздался булькающий звук  -  словно  пробку  выдернули  из
бутылки, - и защитное поле, прикрывавшее Тони Вейланда  и  его  товарищей,
исчезло. Батареи сели окончательно.
     Высокий мужчина вынырнул из сияющего  облака  и,  неторопливо  обходя
сгоревшие останки погибших  фирвулагов,  направился  к  пепелищу,  которое
совсем недавно  было  лабораторией  по  окончательной  очистке  диспрозия.
Вскинув на плечо бластер - видно, поставил его  на  предохранитель,  -  он
издали  доброжелательно  помахал  людям  рукой.  Тони,  Алиса  и   Калипин
выбрались наконец  из-за  наваленной  кучи  сгоревших  бревен  и,  источая
мысленные крики радости и благодарности, бросились к своему спасителю.
     - Не стоит, не стоит... - вслух сказал мужчина. Он поднял забрало  на
шлеме - оттуда глянули умные, глубоко посаженные глаза, потом совсем  снял
шлем и свободной рукой пригладил короткие, слипшиеся от пота седые волосы.
- Мерзавцы совершенно вывели меня из себя.  Мне  следовало  повнимательнее
следить за тем, что творится в этих местах. Все-таки крайне отвратительные
создания!.. - Он как бы приглашал спасенных им  людей  принять  участие  в
дискуссии по поводу людоедских замашек тварей.
     - Матерь Божия!  -  Алиса  словно  на  стену  наткнулась,  замерла  и
прикрыла рот ладошкой. - Это же Ремилард!..
     Тони мысленно пронзительно взвизгнул, и они оба, на  пару  с  Алисой,
бросились наутек. Только маленький Калипин бесстрашно подполз и вызывающе,
тоненьким голоском спросил космического бродягу:
     - Итак, вы спасли нас от врагов только для того, чтобы разрушить  наш
разум?
     Марк засмеялся, потом сразу посуровел.
     - У меня  мало  времени.  Скоро  ваш  король  выйдет  на  связь.  Где
диспрозий?
     Тони, остановленный легким метапсихическим усилием,  теперь  стоял  в
нескольких шагах от Ремиларда,  лицом  к  нему  -  поникший,  с  опущенной
головой, неспособный сопротивляться.
     - Пять слитков - все, что нам удалось получить сегодня. У Калипина  в
рюкзаке...
     Карлик тут же передал Марку заплечный мешок.
     - Концентрат? Ионный экстрактор?
     - Осталась последняя канистра с хлоридом диспрозия,  мы  спрятали  ее
под лавкой - там, где установлен  сигма-генератор.  Весь  запас  исходного
сырья вон в том сохранившемся сарае.
     Марк обратился к Алисе и Калипину:
     - Ступайте, принесите прибор и весь остаток концентрата.
     Их словно подтолкнули, они быстро побежали исполнять приказание.
     - У короля есть еще какие-нибудь высокопроизводительные  экстракторы?
Способные работать на Гудерианов проект? - спросил Марк у Тони.
     - Насколько мне известно, нет, - вяло  ответил  инженер,  -  если  вы
разрушите прибор, проект встанет на мертвый якорь.  Мне,  собственно,  все
равно.
     Марк удивленно вскинул брови.
     Вейланд облизнул губы, бросил косой взгляд на своих товарищей,  чтобы
убедиться, что они не слышат, и прибавил:
     - Послушайте, я не имею никакого отношения ни к  королю,  ни  к  этой
банде фанатиков из Северной Америки.  Меня  принудили  принять  участие  в
создании деформатора. Если не верите, можете просветить мое сознание. Все,
о чем я мечтаю, - это вернуться к своей жене в Нионель.  Я  надеюсь...  вы
сохраните мне жизнь?
     - С точки зрения логики, мне следовало прихлопнуть вас как муху.  Это
был бы оптимальный вариант.  Без  ваших  уникальных  мозгов  все,  как  вы
выразились, встанет на мертвый якорь. Однако существуют и  другие  способы
добывания лантаноидов.
     Вейланд усмехнулся.
     - С помощью классических  методов  для  получения  чистого  диспрозия
потребуются  месяцы,  а  если  учесть,  какое  количество  необходимо  для
проекта, - то год-два. Зачем же покушаться на мою  жизнь,  когда  проще  и
надежней уничтожить экстрактор и запас концентрата?
     - Я  подумаю.  -  Марк  улыбнулся,  заметив,  что  Алиса  и  Калипин,
добравшись до сарая, вприпрыжку бросились к лесу. Ревун катил перед  собой
тачку, на которой подпрыгивал экстрактор, а женщина тащила канистры.
     - Вы напрасно беспокоитесь, - сказал Марк, - я не собираюсь марать  о
вас руки. Я просто прихвачу вас, оборудование и готовые слитки с собой  на
шхуну... Вы же слышали о моей шхуне.
     У Тони мир поплыл перед глазами.
     Между  тем  за  спиной  Ремиларда  начало   вырисовываться   какое-то
массивное,  громоздкое  сооружение.  Формы  еще  были  неясны,  вокруг   -
мерцающее сияние цвета морских глубин. Как во сне Тони услышал,  что  Марк
приказал Алисе и Калипину подтащить поближе экстрактор и  канистры.  Затем
четкий размеренный голос зазвучал в голове Вейланда:
     "Стой спокойно. Будет лучше, если ты ненадолго  задержишь  дыхание  и
закроешь глаза. Все наше путешествие  через  лимбо  займет  какие-то  доли
секунды".
     Тони вскрикнул:
     - Нет! Нет!.. Я не желаю погибать  в  подпространстве.  Святая  Дева,
помоги мнеоБожеРовена...
     Ц_а_н_г_...
     Тони почувствовал острейшую  боль,  знакомую  всем,  кому  доводилось
совершать   межзвездные   перелеты.   Значит,   они   начали   прокалывать
суперпространственную границу. Его бросило в холод, он начал задыхаться  -
казалось,  что  каждая  клеточка  тела   вот-вот   взорвется.   Внутреннее
напряжение было нестерпимо.
     Ц_а_н_г_...
     Неожиданно он потерял равновесие и рухнул  на  четвереньки,  невольно
открыл  глаза  и  в   нескольких   метрах   от   себя   увидел   чуть-чуть
расфокусированные фигуры разинувших от удивления рты Алисы и Калипина. Все
те  же  подернутые  туманной  дымкой  холмы  Фенноскандии...  Невдалеке  -
пепелище, обглоданные  кости,  покрытые  сажей  валуны...  Огромная  груда
одетого в броню оборудования очертилась сзади, и рядом человек в  шлеме  и
бластером в руках.
     Все вернулось в исходную точку.
     Ц_а_н_г_!..
     "БожеБожеБоженетне-е-е-етААА-А-А-АХ!.. ООО-О-О-О-ОХ!.."
     Ц_а_н_г_!..
     Земля дрожала, плыло изображение. Части человеческого тела (не  его),
невдалеке мухи, ползающие по окровавленной плоти. Он  услышал  недоступные
слуху вопли Алисы и Калипина - они, словно к божеству, взывали к королю. И
совсем  рядом,  почти  возле  уха  -  звероподобный   рев.   Кто-то   орал
по-французски:
     - Quel putain de gachis [что за шлюха там орудует  (фр.)],  совсем  с
ума сошли?! Эффект "резинки"... На этот раз без внешнего груза...
     Фигура в бронированном скафандре исчезла.
     Тони, озираясь, выпрямился. Зубы у него стучали. Он все еще стоял  на
карачках, вжав голову в плечи, каждую секунду  ожидая,  когда  же  могучая
рука снова схватит  его  и  швырнет  туда,  где  боль  нестерпима.  Бежали
мгновения, но все оставалось по-прежнему. Робея, он  поднялся  на  ноги  -
рядом в прежней позе, немые от изумления, стояли Алиса и Калипин. Сознания
их уже не взывали, а вопили от ужаса и  радости.  Тони  был  с  ними.  Все
произошло так быстро...
     Женщина первая пришла в себя.
     - Я уже решила, что тебе каюк, - с трудом выговорила она, обращаясь к
Тони. Тот с удивлением обнаружил, что Алиса держит в руках бластер. - Если
он  посмеет  вернуться,  я  изжарю  это  чудовище  в  его  же  собственном
скафандре. Я связалась с королем, он уже выслал аэроплан на подмогу.
     Тони опустил голову, чтобы скрыть краску стыда, залившую его лицо.


     Снова оказавшись в лимбо, Марк собрал волю в кулак и еще раз мысленно
запроектировал траекторию к точке выхода из подпространства - при этом  он
с тревогой ощущал, как его сносит из начальной точки  d-перехода.  Формула
цепной линии всплыла в сознании,  вот  уже  подставлены  исходные  данные,
результат готов. "Никаких посторонних  мыслей,  даже  примеси  сомнения!..
Ошибки в вычислениях не должно быть. Итак... Есть конечная  точка.  Теперь
концентрируем энергию для прорыва суперповерхностной границы... Почему нет
притока энергии? Что с церебральным генератором? Ну-ка, сконцентрируем всю
мощь!.. Моих сил не хватает!.."
     "...О-о, опять в исходную точку... Эффект "резинки"... в который раз!
I-поле, i-поле, i-поле?"
     "Ответа нет. Притока энергии нет. Ресурс собственной  энергии  иссяк.
Что случилось? Авария с церебральным... генера... Он  разбит?  Он  не  мог
разрядиться за эти несколько дней".
     "Еще одна попытка. Вот точка выхода. Суперповерхностная  пленка  даже
не шелохнулась. Чем ее пробить? Нечем!"
     "Я в ловушке? Навеки заключен в серой темнице?.."


     Пеопео Бурке, используя весло как руль, изо всех сил пытался удержать
каноэ у правого, высокого, скудно поросшего берега Сены. Левый  берег  был
низок - за ним расстилались неоглядные сухие степи.
     Вокруг светло как днем - полная,  непривычно  большая  луна  заливала
окрестности пронзительным багровым светом. Поверхность реки подрагивала  в
этом  сиянии  -  крутая  излучина  казалась  залитой  кровью.  Бурке  едва
справлялся с течением, его неумолимо тянуло на стремнину -  там  время  от
времени рождались гигантские водовороты. Попадешь в такой - и  неизвестно,
куда внесет, а то еще в пучину затянет... Пора было  подумать  о  ночевке,
однако вид  пустынного  степного  левого  берега  не  внушал  доверия.  Ни
зверька, ни стайки антилоп, только огромные крокодилы на илистых  отмелях,
зевая, раздвигали челюсти  и  со  стуком  чемоданных  крышек  смыкали  их.
Летучие мыши посвистывали в вышине. Надо выгребать к правому берегу.
     Бурке изо всех сил уперся веслом в воду, с трудом развернул  каноэ  и
принялся со всей возможной скоростью грести. Что подтолкнуло  его  бросить
взгляд вперед, он  не  мог  сказать.  Просто  поднял  голову  и  метрах  в
двухстах, на самом стрежне, увидел ее...
     Несомненно, это была "Кулликки" - огромная, с поднятыми  парусами,  с
натянутыми цепями обоих брошенных в воду якорей.
     Проклиная все на свете, он еще энергичнее принялся  работать  веслом.
Скорее в сторону спасительного полумрака!..  Скорее  укрыться  под  купами
склонившихся  к  воде  ив...  Уже  из  укрытия  он  внимательно   осмотрел
знаменитый корабль.
     Никаких следов метапсихического барьера,  и  на  палубе  пусто  -  ни
часовых, ни вахты...
     Бурке коснулся рукой золотого торквеса на шее и мысленно произнес:
     "Эйкен, я нашел ее".
     "...Спасибо, вождь. Я уже в пути".


     Голос Патриции Кастелайн набрал невероятную силу.
     - Они отрезали его от генератора! Он в ловушке!.. Помогите мне, Джеф,
Корделия, - отдайте мне всю энергию. Им  пока  еще  не  удалось  повредить
генератор, они только перекрыли канал подвода энергии. Я смогу одолеть их,
только наполните меня под завязку, черт вас возьми, - все, что у вас есть!
"Марк, попытайся еще раз. Марк!"
     Перегороженный баррикадой коридор, ведущий  на  корму  -  здесь  была
полная темнота, - внезапно  осветился  вспышкой  метакинетической  молнии,
ударившей в завал. Тройной мысленный вопль прорезал  эфир.  Неожиданно  во
мраке аппаратной засветился экран дисплея, по нему побежали колонки  цифр,
помещение наполнилось гудением,  и  в  деревянной  клетке  наметился  едва
заметный угольно-черный абрис человеческой фигуры. Он тускло  светился.  В
тот же момент раздался голос,  долетевший  из  коридора,  -  механический,
невыразительный...
     -  ВЫ,  В  АППАРАТНОЙ.  СДАВАЙТЕСЬ  ИЛИ  УМРЕТЕ.  ТЕПЕРЬ  Я  УПРАВЛЯЮ
ЦЕРЕБРАЛЬНЫМ ГЕНЕРАТОРОМ. НЕ ПЫТАЙТЕСЬ ВКЛЮЧИТЬ ЕГО.
     Еще один метакинетический удар... Обессиленные Стейнбреннер и Варшава
рухнули на пол. Патриция  с  трудом  устояла  на  ногах  -  ухватилась  за
приборную консоль.
     - Все будет хорошо, - прошептала она. -  Еще  немного,  и  ты  будешь
спасен, Марк.
     Абрис наполнился плотью, проступили черты лица - Марк улыбался.
     - Спасибо, Пэт. Дорогая Пэт...
     Женщина вытянула к нему руку.
     - Не теряй времени. Беги, захвати с собой  оборудование.  Теперь  все
против нас. Беги, Марк.
     Еще один удар ментальной молнии, грохочущий, яркий.  Пэт  рухнула  на
пол рядом со своими товарищами.
     Могучий голос Марка разнесся по всему кораблю:
     - ПЕРЕСТАНЬТЕ ШТУРМОВАТЬ АППАРАТНУЮ!
     "Кулликки" вздрогнула, тяжкий гул прокатился над рекой.
     Марк жадно впитывал энергию - он уже не думал  об  опасности.  Открыл
все входы и  взахлеб  поглощал  животворящую  силу.  Больше,  больше,  еще
больше. Никогда за все время пребывания в плиоцене он не  был  так  могуч.
Достаточно! Теперь легким мысленным усилием  он  возбудил  ипсилон-поле  и
резко, скачком, повысил его  напряженность,  тут  же  включил  алгоритм  -
команды  помчались  одна  за  другой,  и  вот  суперповерхностная   плевра
дрогнула, в ней образовалась  щель,  которая  моментально  расширилась  до
широкого отверстия. В тот  же  миг  он  другой  частью  сознания  разобрал
оборудование  на  транспортабельные  части:  церебральный   генератор   со
вспомогательными устройствами и  источником  питания,  несколько  образцов
оружия, ящики с запчастями, кое-что из необходимейших исходных материалов,
как-то: платиновые контакты, бухты кабелей разного  сечения,  штампованные
металлокерамические платы, радиотехнические детали россыпью,  изоляционные
ленты, набор КИП, инструментов, кое-что из  литературы,  -  одним  словом,
набралось более одиннадцати тонн груза. На упаковку Марк потратил не более
пяти секунд - он спрессовал время. Теперь, заправившись энергией, он легко
манипулировал весом. Быстро просунул весь комплект в брешь, открывшую вход
в матрицу, последним нырнул туда сам. Суперповерхностная  граница  раздела
тут же с чмоканьем сомкнулась за его спиной.
     Ц_а_н_г_!..
     ...Местечко, где можно  спрятать  всю  эту  гору  оборудования,  было
найдено им несколько недель назад. Он  мгновенно  решил  уравнение  цепной
линии и прибыл в конечную точку.
     Ц_а_н_г_!..
     Ремилард  материализовался  в  узкой  глубокой  расщелине  -  точнее,
высохшем  каньоне,  когда-то  служившем  руслом  реки.   Быстро   принялся
укладывать в определенном порядке выскакивающие из  лимбо  ящики.  Работал
быстро,  взглядом  на  ходу  собирая  из  отдельных  частей   церебральный
генератор. Вот подключено  питание...  Закончив  монтаж  и  укладку,  Марк
извлек из груды материалов специальный прибор, способный оборудовать любую
площадку и замаскировать любой предмет. Ввел программу - машина  принялась
за работу, и уже через несколько часов  маленькая  пещерка,  где  когда-то
перед нападением на Надвратный  Замок  прятались  мадам  Гудериан  и  Клод
Маевский, была расширена. Теперь новый хозяин мог свободно разместиться  в
ней со всеми своими причиндалами.  Камуфлятор  быстро  соорудил  фальшивую
гранитную глыбу и прикрыл ею вход,  затем  накинул  силовую  маскировочную
сеть, и теперь никто не  смог  бы  отыскать  пещеру,  упрятанную  в  стене
каньона. Когда все было готово, Ремилард перевел аппарат на автоматический
режим, выбрался наверх и сел на нависший над обрывом ствол старой  акации.
Глянул на луну, посветлевшую к полуночи, - ее диск ярко золотился в чистом
темном небе. Вдали, на вершине холма, полыхало синевато-серебристое сияние
- это был Надвратный Замок, укрытый защитным куполом.
     Он  сидел  долго,  наблюдал  за  цитаделью...  Несколько  раз  зайцы,
шныряющие в сухой траве, удивленно застывали на бегу, вставали  на  задние
лапки и таращили глаза на человека, пристроившегося на  трухлявом  стволе.
Марк отгонял их мысленными щелчками - зайцы кубарем катились  по  траве  и
тут же улепетывали со всех ног.



                                    8

     Минанан  Еретик  открыл  дверь  в  бывшую  гостиную,  превращенную  в
лазарет, где разместили детей, страдающих "черным  торквесом".  В  комнате
царил розовый полумрак -  единственный  светильник  на  стене  был  забран
красным стеклом. Двойной ряд маленьких кроватей,  возле  каждой  на  стуле
сидел целитель тану... Матери стояли у изголовий - наблюдали за детьми.  В
стороне, весь облитый красноватым светом, возвышался Дионкет, руководивший
работой оперантов. Бэзил Уимборн в уголке тихо наигрывал на флейте.
     Алгоритм несомненно работает, подумал Минанан. Усилиями Элизабет,  не
дожидаясь организации полноценного метаобъединения, программа  была  сразу
пущена в ход. Великая целительница  разложила  ее  на  составные  части  -
результат был налицо. Несколько детишек не только избавились от боли, но и
стали полноценными оперантами, которым не  нужны  никакие  вспомогательные
устройства. Минанан невольно вспомнил пророчество Бреды, Супруги  Корабля,
предрекавшей появление нового поколения, новой расы.
     Нельзя допустить, чтобы эти первые ласточки погибли во время  прихода
Мрака. Король предложил верное решение.
     Минанан остался у порога. Он заметил, что Элизабет, сидевшая в темном
углу, бросила на него мимолетный взгляд, следом - на  мысленный  вопрос  -
долетел короткий ответ: не нужен. Предваряющий лечение сеанс заканчивался.
Минанан пробежал мыслью по детским головкам  -  практически  у  всех  боль
исчезла. Временно, конечно,  но  это  только  начало.  Бэзил  по-прежнему,
погрузившись в забытье, наигрывал человеческую колыбельную.

                      Украсится надеждой утро,
                      Уйдут с рассветом страхи прочь.
                      Пусть тьма сгущается - мы смело
                      Бредем сквозь ночь!..

     Затихли последние звуки песни. Целители взглянули  на  Дионкета,  тот
ответил им улыбкой. Операнты поднялись и гуськом  потянулись  из  комнаты.
Минанан  получил  сигнал  от  Элизабет  и  лорда-целителя,   которые,   не
сговариваясь, направились к боковой двери. Еретик пошел в ту же сторону и,
переступив порог, оказался в залитом лунным  светом  садике.  Полная  луна
висела над дальним хребтом.
     - Я гляжу, дело у вас пошло на лад, - сказал Минанан. - Не хотел  вам
мешать... Но полчаса назад я получил от короля послание, с которым  обязан
вас ознакомить. Случилось невероятное...  -  И  он  развернул  перед  ними
последовательный ряд изображений,  повествующих  о  событиях,  только  что
случившихся на "Кулликки".
     Элизабет отпрянула.
     - Значит, Марк теперь на свободе и у него  в  руках  все  необходимое
оборудование?
     - Однако он лишился базы для атаки на Надвратный Замок и  всех  своих
соратников, - заметил Дионкет. - Это радостное  известие.  Даже  вкупе  со
своей адской машиной Враг не сможет разрушить крепость. К тому  же  король
принял  дополнительные  меры,  чтобы  больше  не   повторилась   трагедия,
случившаяся в лагере шахтеров.
     Элизабет нахмурилась.
     - Надеюсь, что  наш  проект  надежно  огражден  от  всяких  косвенных
поползновений?
     - Король заявил, что он держит этот вопрос под контролем,  -  ответил
Минанан. - Загвоздка только с диспрозием, все остальное в полном комплекте
уже находится на монтажной площадке. Через несколько дней будут  закончены
работы в Фенноскандии.  По  мнению  короля,  деформатор  будет  запущен  в
течение недели, как раз во время Великого Турнира.
     - Это было бы замечательно.  -  Элизабет  вновь  прикрылась  защитным
экраном. - Золотое поле, как мне кажется, расположено  слишком  далеко  от
Надвратного Замка, хотя, конечно, есть аэроплан...
     Втроем они зашли в грот  -  неглубокую  пещеру,  где  в  углу  журчал
маленький родничок. Перед самым входом густо росли папоротники, воздух был
наполнен благоуханием резеды. Масляный светильник, подвешенный на  дереве,
тускло освещал заросли, выступающие  из  мрака  скалы,  и  две  украшенные
резьбой каменные скамьи.
     - Брат Еретик, - подал голос Дионкет, - ты что-то скрываешь  от  нас.
Что там еще в королевском послании?
     Минанан не смог утаить от друзей всколыхнувшей его  тревоги.  Могучие
плечи опустились, он тяжко и громко вздохнул.
     - Король захватил "Кулликки". В живых остались двадцать два человека.
Все они подняли бунт  против  Ремиларда,  однако  Ангелу  Бездны,  как  вы
знаете,  удалось  ускользнуть.  Бывший  революционер   по   имени   Манион
утверждает, что следующим ходом, который сделает Враг, будет соглашение  с
фирвулагами. Они попытаются организовать грандиозное  метаобъединение,  во
главе его встанет сам Ремилард.
     Дионкет взорвался от смеха.
     - Это же нелепица!  Фирвулаги  никогда  не  позволят  низкорожденному
командовать собой. Тем более такому!..
     - Я вижу, ты не избавился от некоторых  древних  иллюзий,  -  ответил
Минанан. - Ангел Бездны не может оказаться простым наблюдателем  во  время
прихода Мрака.
     Лорд-целитель воскликнул:
     - Но ведь "маленький народ" не  идиоты!  Стоить  разрешить  Ремиларду
овладеть сознанием целого народа, и они рискуют навеки попасть  к  нему  в
рабство.  Айфа  и  Шарн  обладают  метапсихическими  способностями  -   их
достаточно, чтобы успешно противостоять мощи Эйкена. Им не  нужна  подмога
от галактического разбойника.
     - Да, в том случае, если фирвулаги  обладают  программой  организации
грандиозного,  космических  масштабов  метаобъединения,  -  тихо   сказала
Элизабет. - Если они в состоянии  структурировать  его  в  систему,  умеют
складывать не только единичные сознания, но и группы,  и,  самое  главное,
умеют эффективно управлять подобным организмом... У нас есть  убедительные
свидетельства, что фирвулаги уже делали попытки создать подобное согласие,
но воспроизвести нечто исполинское, мне кажется, им не под силу.  Самим!..
Они от природы крайние индивидуалисты, и стоит их загнать в  угол,  каждый
начинает спасаться в одиночку. Вот почему Суголл  и  Катлинель  так  рьяно
выступают за мир - они не верят, что  в  обозримом  будущем  Шарн  и  Айфа
смогут   на   равных   бороться   с   королем,   с    его    вышколенными,
дисциплинированными солдатами. Бороться пока не готовы, но  если  случится
большая война, от Нионели камня на камне не останется. Ладно, Бог с  ними,
ревунами... Теперь ситуация меняется - если Марк предложит свои  услуги  в
налаживании метасогласия в обмен на помощь в сокрушении Надвратного Замка,
то...
     - Именно этого и боится король, -  кивнул  Минанан.  -  Врагам  нужно
только время, и оно  у  них  есть.  Королевская  парочка  хорошо  обдумает
предложение Ремиларда - свобода выбора у них есть. И все-таки Эйкен уверен
- они примут его предложение.
     - Непременно, - задумчиво заметила Элизабет.  Она  разглядывала  свои
руки  -  вот  обручальное  колечко,  священный  символ,   запрещающий   ей
возвращаться в эпоху Галактического  Содружества.  Точно  такое  же  носил
Лоуренс. Теперь оно тускло поблескивало в дрожащем свете лампадки...
     - Что же делать? - Дионкет развел руками.
     - Бежать, - коротко отозвался Минанан.
     - В Галактическое Содружество? - засмеялась  Элизабет.  -  Если  Марк
сговорится с фирвулагами, то объединенной мощи восьмидесяти тысяч духов  и
церебрального  генератора  будет  вполне  достаточно,  чтобы  по   камешку
разнести Надвратный Замок. Ему даже не надо окружать его - вспомните,  как
он разрушил Гибралтарский  перешеек  и  расправился  с  Фелицией:  создаст
психокинетический канал и прямо из Нионели нанесет удар...
     - Элизабет, я не имел в виду "врата времени", - возразил Еретик. -  Я
от  имени  Партии  мира  попросил  короля  передать  "Кулликки"  нам.   Он
согласился, более того, обещал  дать  столько  оружия,  сколько  пожелаем.
Отборная команда из рыцарей тану и людей обеспечит нашу безопасность - они
уже отправлены на Сену. Сначала мы доберемся до Гории, оттуда на запад,  в
обратный путь. Через океан к островам Блаженства. Все оставшиеся  в  живых
североамериканцы заявили, что поддерживают эту  идею  и  полностью  отдают
себя в распоряжение нашей партии.
     Элизабет ничего не ответила. Дионкет, словно взывая  к  небу,  поднял
руки.
     -  Счастливые  острова!..  Манящий   заповедный   край,   о   котором
рассказывают  наши  древние  легенды.  Земля  вечной  молодости...  Мы  за
оставшуюся до турнира неделю вполне можем вылечить больных  детей  -  и  в
дорогу!
     Минанан добавил:
     - Наш миролюбивый народ успеет за это время добраться из  Нионели  до
Гории. Сначала Западным трактом, затем на баржах вниз по Лаару. Я  испрошу
разрешения у короля использовать "ропланы" для эвакуации тех, кто  остался
в Пиренеях. И отсюда, от Черной Скалы...
     Элизабет иронически добавила:
     - Скоренько дадим деру, пока Эйкен будет сражаться с  фирвулагами,  а
Ремилард начнет расстреливать детей поодиночке.
     - Король согласился, что наш план - отличный  выход  из  сложившегося
положения, - запротестовал Минанан. - Он  заявил,  что  будет  чувствовать
себя куда более уверенно, когда будет знать, что ты, дети и весь наш народ
сохранят свои жизни во время войны с Мраком. Еще добавил, что если  кто-то
в состоянии защитить Многоцветную Землю, то это только он. И сказал, что в
любом случае отыщет возможность вознаградить нас  троих  за  все,  что  мы
сделали для блага королевства. Он всегда будет помнить, что мы спасли  его
после сражения на Рио-Дженил и вылечили.
     - Я не поплыву с вами на "Кулликки", - сказала Элизабет.
     - Это твой долг! - воскликнул  Дионкет.  -  Без  тебя  мы  не  сможем
поднять этих детишек к вершинам оперантского искусства.
     - Лорд-целитель. - Элизабет поставила мысленную защиту и сразу как бы
отгородилась от товарищей. - У меня недостанет мужества начать все сначала
на ваших благословенных островах. Я  уже  достаточно  набегалась  за  свою
жизнь. Я выучила тебя и Крейна всему,  что  знала  сама.  Разумеется,  это
сокращенный курс - дети, конечно,  не  станут  полноценными  оперантами  с
точки зрения требований эпохи Галактического  Содружества,  но  они  будут
вполне работоспособны. Используя  модифицированную  программу,  подаренную
Марком, вы можете перестроить разум любого ребенка так, что он никогда  не
будет нуждаться ни в каком торквесе.
     - Но мы нуждаемся в тебе! - Дионкет был явно обескуражен.
     - Нет, - возразила она. - Почему вы не  стараетесь  понять?  Наверно,
потому, что просто не хотите этого сделать. Я открою сознание -  все,  без
утайки - тогда вы, может быть, поймете и не станете противиться.
     - Элизабет, мы все любим тебя и желаем,  чтобы  ты  была  с  нами,  -
сказал Минанан.
     - Так же, как и Эйкен. Я решила остаться с ним.  Я  попытаюсь  помочь
ему всем, чем могу, в предстоящей войне.
     - Он даже не заикался об этом, -  заявил  Минанан.  -  Тебя  отчаяние
толкает к подобному решению. Вовсе не любовь!..
     - Ну и что из того. - Она вновь закрылась. - Такова моя судьба. Видит
Бог, я не жалела сил,  чтобы  всем  вам  было  хорошо.  Мне  надоело  быть
добренькой, заботливой, сюсюкающей нянечкой. Хочу помочь  Эйкену  хотя  бы
потому, что  он  никогда  не  попросит  меня  об  этом.  Ему-то  прекрасно
известно, что я никакая не святоша, не духовная  абстракция,  нечто  вроде
земного воплощения вашей  премудрой  Богини,  посланной  на  землю,  чтобы
дарить светом, оберегать своих чад, наставлять  их  и  вести  по  Славному
Пути. Я, - она потыкала себя пальцем в грудь, -  обыкновенная  женщина.  Я
просто посижу рядом с Эйкеном, займусь сама собой...
     - Элизабет, опомнись! - воззвал Минанан. - Ты должна быть с нами. Нам
предстоит великое деяние!..
     - Неужели? - спросила она. Прежде чем они поняли, что случилось,  она
нараспашку открыла свое сознание, и они узрели негасимое пламя. - Я устала
от этого, друзья. Я больше не могу быть святой, всезнающей... Я  выполнила
обещание, данное вам в доме целителей в Мюрии во время Великого Потопа. На
какой-то срок я сумела притушить огонь, полыхающий во  мне...  Вы  считали
меня духовной наследницей и последовательницей Бреды, но я плохо подхожу к
этой роли. Меня совсем  не  устраивает  роль  Марка  Ремиларда,  какую  он
исполнял в эпохе Галактического Содружества.
     "Подобно мне он мог бы сделать много  доброго  его  мечты  о  силе  о
бессмертии оказались ненужными все отвернулись от него почему  он  не  был
Джеком таким же блаженным почему судьба разлучила нас с Лоуренсом почему я
слишком слаба почему он  слишком  силен  если  Бог  существует  почему  он
допустил чтобы страдающее сознание мучилось  от  непонимания  самого  себя
почему он отказал мне в  любви  почему  я  так  боюсь  его  почему  вы  не
позволяете бросить все..."
     - Не надо! - в один голос вскрикнули Минанан и Дионкет.
     Женщина бросилась прочь из грота, побежала по тропинке к дому.
     - Значит, Крейн был прав, - совладав с  болью,  успокоившись,  сказал
Минанан. - Это так удивительно...
     Дионкет взглянул на него.
     - У меня сегодня выдался тяжелый  день.  Завтра  будет  еще  труднее.
Сплошная напряженка!.. Когда мне можно связаться с тобой насчет  эвакуации
детей и целителей с Черной  Скалы?  Не  беспокойся  за  Элизабет.  Она  не
совершит  опрометчивых  поступков.  Пойду  посплю.  Когда  наступит  срок,
свяжешься со мной...
     Они   не   спеша   направились   к    домику.    Издалека    долетали
пронзительно-волнующие звуки флейты.



                                    9

     Светало...
     Впереди был день Великого Турнира.
     - Я не могу! - испугалась она. - Я недостойна подобной чести.
     - Не глупи, малышка, - ответил мастер генетики Грег-Даннет.  -  Ты  -
моя гостья, мое самое замечательное достижение. Ты займешь место рядом  со
мной. Тебе понравится...
     Что поделаешь - маленькая  обаятельная  женщина  вздохнула,  потом  с
помощью слуг села на покорного гнедого халика и  в  составе  торжественной
процессии двинулась к западным, украшенным цветастым балдахином с вышитыми
гербами воротам города.
     В предрассветных сумерках ослепительное многолюдное шествие выступило
из Нионели. Во главе его  на  белоснежном  халике,  в  таких  же  светлых,
молочного  цвета,  украшенных  серебристой  чеканкой  доспехах  ехал  лорд
Суголл. Он - хозяин великого праздника. Следом за ним слуги вели под уздцы
черного как смоль жеребца-халика, на котором восседала  леди  Катлинель  в
роскошном,  отливающем  перламутром  платье.  По  правую   руку   от   нее
располагались Шарн и Айфа, облаченные  в  богато  украшенные  драгоценными
камнями обсидиановые кольчуги; слева  от  благородной  дамы  ехали  король
Эйкен-Луганн и миссис Элизабет Орм, которая по такому случаю была одета  в
подаренный Бредой розоватый с черным наряд, на лице - темная вуаль. Следом
за королевскими особами двигались высшие должностные лица славного  города
Нионели, где Грег-Даннет и его спутница занимали почетное срединное место.
За  ними,  выстроенные  в  отдельные  каре,  бок  о  бок,  но  с  заметным
промежутком, ехали члены Высокого Стола - слева и члены Карликового Совета
- справа. Потом смешанной толпой тянулась  знать  обеих  ветвей  диморфной
расы, рыцари тану и следом - прочее,  не  принимающее  участия  в  турнире
население. Жители Нионели замыкали шествие - у каждого из них в руках была
зеленая  ветвь,  на  шляпах  -  букетики  полевых  цветов.   Все   мутанты
позаботились принять самый привлекательный вид.
     В прохладном утреннем, как бы посвечивающем золотистом воздухе  стоял
ровный гул. Это  простолюдины-фирвулаги,  заполнившие  трибуны  за  рекой,
мысленно возносили хвалы Тэ по случаю Рождения дня. В прежние годы,  когда
ритуальные сражения разворачивались вблизи столицы тану  Мюрии,  где  соль
выступала из земли, сотрясавший слышимый и неслышимый эфир  гул  был  куда
мрачнее, заунывнее, пронзительнее  -  в  нем  чувствовалась  неразделенная
мука, тоска по оставленной  родине.  Здесь  же,  на  Золотом  поле,  среди
цветущих лугов и частых липовых рощиц, под сопровождение множества  певчих
птиц, тем же благоговейным пением встречавших  рассвет,  что  и  экзотики,
рассветный хор фирвулагов звучал веселее, энергичнее и  более  походил  на
бодрое жужжание добродушной исполинской пчелы.
     Услышав знакомый гул своих сородичей, заулыбалась даже суровая  знать
фирвулагов - так,  под  дружное  мычание  "маленького  народа",  процессия
наконец вступила на славное Золотое поле.  Трибуны,  отданные  фирвулагам,
были набиты битком, в то время как секторы, отведенные для людей  и  тану,
были наполнены едва ли на треть.
     - Какая прелесть! Все  вокруг  блестит!..  -  восхищенно  воскликнула
соседка мастера-генетика. - Погода как по заказу - утро свежее, ветра нет.
И облака!.. Как по заказу... Великая Тэ, что  же  это  такое  -  я  каждый
барашек на тучах различаю! Великий мастер, что со мной? Я все вижу: каждый
цветок в букетах на шляпах  наших  горожан,  каждый  камешек  на  доспехах
благородных сеньоров. Добрый Греги, что со  мной?..  Я  вижу  знамена  над
трибунами. Каждую кисточку...
     - Стереоскопическое зрение,  моя  милая,  -  замечательная  штука,  -
ответил крайне довольный Грег-Даннет. - Это тебе не скудное одноглазие. Ты
теперь можешь видеть глубину  пространства.  Оценить  расстояние...  Одним
словом, двигаться ловчее, смелее. Ты счастлива?
     Девушка чуть зарумянилась и кивнула.
     Монархи, разместившиеся каждый в своем отделении, встали, повернулись
к востоку, к холмам за Нионелью.
     - Передать не могу, как я счастлива, как благодарна  тебе,  Греги,  -
сказала спутница мастера-генетика.  Она  скосила  взгляд,  чтобы  еще  раз
убедиться, что все вокруг обращают на нее внимание. На голове  у  нее  был
приколот флердоранж с частой  серебристой  вуалью.  -  А  я  действительно
красивая?
     Грег-Даннет, в  былые  годы  известный  дамский  угодник,  со  смаком
поцеловал кончики пальцев.
     - Более чем. Ты - _о_с_л_е_п_и_т_е_л_ь_н_а_.
     Девушка все еще робела, старалась скрыть клокочущую в душе радость.
     - О Греги, если бы только мой Тони мог видеть меня! Дождусь ли я  его
когда-нибудь!
     - Через несколько дней, - успокоил ее мастер. -  Король  шепнул  мне,
что порученная ему работа близится к завершению. Думаю, вы встретитесь еще
до окончания турнира... Теперь будь внимательна - Короли очистят  небо  от
туч... Говорят, задумано оригинально, некий символ Великого  Перемирия.  -
Он хихикнул. - В любом случае прошибает до слез.
     Невысокая фигурка в золоченых доспехах и массивный коренастый великан
в черной броне на миг замерли, потом каждый поднял и потряс своим  оружием
- король Эйкен-Луганн копьем,  Шарн  -  священным  мечом.  Фотонные  ружья
яркими  лучами  ударили  в  низкую  полупрозрачную  облачность.   Разрывы,
образовавшиеся в тучах, начали стремительно разрастаться. Небо очистилось,
и первые лучи солнца осветили Золотое поле... Так  было  миллионы  лет  на
древней земле Дуат, тысячу лет  этот  торжественный  обряд  повторялся  на
первобытной Земле. В полном согласии с традицией туман,  затянувший  даль,
начал быстро таять. Общий хор фирвулагов, тану и людей затянул праздничный
гимн:

             Сквозь мрак, через столетья сверкает та земля,
             Возникшая в тот день, когда родился мир.
             Здесь разноцветье трав, обилие цветов,
             Здесь птиц веселый хор поет среди дубрав.
             Душа полна восторга. Вон радуги изгиб.
             Здесь песня прозвучит среди могучих лип.

             На поле Золотом, в стране, где всякий цвет,
             Вплетаясь в общий строй, творит весны букет.
             Здоровы все в том мире, где сини небеса,
             Здесь с горем незнакомы, со смертью встречи нет.
             Чего душе желать? Всего здесь через край.
             Взгляни окрест, приятель, и тоже подпевай.
             Несутся колесницы... Кто будет впереди?
             Еще одно мгновенье, и сомкнуты ряды.

             На поле Золотом, в стране цветов и трав.
             Сражаются герои, извечен наш устав.
             Свет от звезды приходит на Землю по утрам.
             Она плывет над миром, и многоцветен день.
             А к вечеру кровавой умоется зарей
             И канет в водах алых, послав героев в бой.
             Поющий Камень вскрикнет, раздастся гимна звон,
             И все подхватят песню - и ты, и я, и он.

             На поле Золотом, в стране лесов и рек...
             Земля родная наша, бессмертной будь вовек.

     - Слова были другие, - заметила Элизабет, обращаясь к Эйкену.
     - Морна-Йа настояла, чтобы именно эту песню мы исполнили  в  нынешнем
году. - Он загадочно  улыбнулся.  -  Взгляни-ка,  сюда  идут  фирвулагские
мастера с Поющим Камнем, только что изготовленным новым призом. Вырезан из
цельного куска аквамарина. Молва утверждает,  что  это  чудо  уже  заранее
создано так, чтобы подчиняться мысленно выраженной воле Шарна и Айфы.  Как
тебе нравится подобная наглость? Они до такой  степени  уверены  в  исходе
турнира?
     Элизабет и Эйкен сидели в секторе, отведенном королю  тану.  Выше,  у
самого входа, был устроен буфет с богатым выбором закусок  и  напитков,  и
члены Высокого Стола и их гости с удовольствием пользовались его услугами.
Его Величество тоже изволил отведать слоеное пирожное. Элизабет, чье  лицо
было спрятано под густой, украшенной поверху драгоценными  камнями  вуалью
Бреды, отказалась от угощения.
     - Знаешь, строки насчет  "света  от  звезды,  приходящего  по  утрам"
пробирают меня до костей, - заметила она. - Если для нас  наше  светило  -
Солнце, то для бежавших из Дуат народов - пригревшая их в  бездне  космоса
звезда...
     Эйкен пожал плечами.
     - Меня сейчас куда более занимает Марк. Наверное, где-то  прячется  в
толпе, изучает Поющий Камень. Подобной диковинки у них во Флориде не было.
     - Тебе не кажется, что он попытается встретиться с тобой?
     - Зачем? - пожал плечами Эйкен. - Я многое  могу  ему  позволить,  но
только не тайное наблюдение за мной. И  не  приемлю  никаких  ультиматумов
насчет проекта Гудериана.
     - Он знает, что раз ты взял детей под  свою  опеку,  то  не  нарушишь
данного слова. У него тоже есть своеобразное чувство гордости. Он  никогда
не унизится до просьбы.
     - М-да, нам будет очень непросто разобраться с этой кучей  дерьма!  -
жестко сказал Эйкен. Некоторое  время  он  молчал,  пережевывал  пирожное,
потом произнес: -  Единственное,  на  что  я  могу  рассчитывать,  это  на
успешное - и быстрое - окончание работ в замке.  Причем  все  должно  быть
завершено до того, как Ремилард  договорится  с  фирвулагами.  Когда  дети
проследуют в эпоху Галактического Содружества,  наш  доморощенный  Люцифер
окажется не у дел. Я,  в  общем-то,  способен  разгромить  фирвулагов,  но
только если Марк не возглавит их  метаобъединение.  Иначе  нам  крышка!  С
такой метапсихической дубиной мне не совладать.
     - Что бы ни случилось, я буду рядом с тобой. Ты знаешь, я  неспособна
участвовать в боевых действиях - у меня блокировка против  насилия,  но  я
могу далеко заглянуть, могу исцелять...
     Она едва не заплакала, судорожно, двумя пальцами потерла  переносицу.
Маленький человек в золотых доспехах взял ее руки в свои.
     - Почему ты не захотела отправиться на "Кулликки"?
     Она взглянула на  поле,  попыталась  освободить  руки  -  король  еще
сильнее сжал их.
     - Я не хочу, чтобы ты участвовала в здешней заварушке. Я хочу,  чтобы
ты была в безопасности. "Кулликки" отплывает из Гории  завтра  вечером.  Я
мог бы перенести тебя, чтобы ты присоединилась к остальным миролюбцам.
     - Нет, я останусь здесь, с тобой!..  Если  появится  шанс  распахнуть
"врата времени"...
     - Ты вернешься в будущее?
     - А ты? - требовательно спросила она и в упор взглянула на короля.
     Он выпустил ее руки, Элизабет устроилась поудобнее в кресле.
     В этот момент толпа на трибунах заревела, над Золотым полем  пронесся
шквал аплодисментов.  Хохот  пробежал  по  рядам.  Мимо  выставленного  на
невысоком постаменте Поющего Камня, с ужимками и  прыжками,  кувыркаясь  и
раскатывая  колесом,  прошла   труппа   скоморохов-фирвулагов.   Все   как
завороженные следили за пестрой, разряженной толпой размалеванных уродцев,
гоблинов, карликов, великанов - никто вокруг не обращал внимания на короля
и хранительницу Многоцветной Земли.
     Эйкен ответил, всматриваясь в происходящее на поле:
     - Я - король! Божией ли милостью, собственными ли усилиями -  не  так
важно. Это моя земля, и я останусь на ней до самой смерти.
     - Позволь мне быть с тобой, Эйкен. Я не очень многого прошу?..
     - Ладно. - Он согласился сразу и тут же потребовал:  -  Если  снимешь
вуаль.
     - Ни в коем случае!  -  возразила  она.  -  Эти  люди  видят  во  мне
продолжательницу дела Бреды, они хотят  верить  в  сочиняемые  ими  самими
сказки. Это их право, и я должна соответствовать их мечтам.
     - Сними немедленно. - В черных глазах  Эйкена  внезапно  обнаружилась
неодолимая сила. - Ты думаешь, я не знаю твоих тайных мыслей?  Ты  никогда
не хотела быть Бредой, никогда не хотела занять  ее  место.  Ты  надеешься
стать святой великомученицей! До меня долго не доходило почему, но  теперь
я, кажется, догадался.  Тебе  никогда  не  удастся  такая  роль,  девочка!
Метапсихическая игра в жмурки не  для  тебя.  Не  надо  нагонять  на  себя
вселенскую тоску, и, если мы с тобой в одном строю,  ты  должна  поступать
так, как требует командир. Ты меня поняла?
     - Да, - ответила она и  неторопливо  отстегнула  вуаль  от  небольшой
"джульетки", приколотой к волосам. - Что-то жарко стало, - сказала она.  -
Я вся потом изошла под этой маской. Так куда лучше, ты не находишь, Эйкен?
     - Конечно, лучше, - согласился король. Он налил в  хрустальный  кубок
холодного легкого вина и подал Элизабет. - Выпей и  улыбнись.  Я  вынужден
удалиться - необходимо проверить готовность тану и людей - сейчас начнется
шествие. Увидимся позже.


     Девятьсот рыцарей  тану,  построенные  по  гильдиям,  к  которым  они
принадлежали, торжественно выехали на Золотое  поле.  Впереди  на  вороном
скакуне - король Эйкен-Луганн. Халики, на которых восседали  рыцари,  были
украшены  богатой  сбруей,  покрыты  тонкими  просвечивающими  золотыми  и
серебряными попонами, сочетающимися с флажками на копьях всадников. На лбу
первобытных животных красовались длинные витые бивни, что подчеркивало  их
сходство с легендарными единорогами.
     Первыми за королем сомкнутым каре последовали рыцари в  фиолетовых  с
золотом доспехах - все они принадлежали к Гильдии Экстрасенсов. Их было не
много. Затем куда более внушительным строем  двигались  рыцари-целители  в
защитном стекле рубинового  с  серебром  тона.  Далее  самое  внушительное
воинство  психокинетиков  в  розово-золотых  доспехах;  за  ними   Гильдия
Принудителей в полном составе - в их рядах торжествовал  сапфировый  цвет.
Замыкали шествие рыцари-творцы, одетые в поблескивающую  и  переливающуюся
бирюзовую броню. Король выехал на середину расположенного перед  трибунами
поля, и весь  строй  под  звон  доспехов  развернулся  шеренгами  лицом  к
трибунам. Сначала было показано  искусство  выездки  -  огромные  звери  с
ужасающими челюстями строем прошли перед трибунами; у крайних секторов они
разом развернулись и двинулись в обратную сторону. Король неподвижно сидел
на своем халике и наблюдал, как рыцари то пускали своих рысаков вскачь, то
переходили на шаг, то понуждали танцевать, то галопировать, то  гарцевать,
высоко поднимая передние ноги.
     По всему полю в мгновение ока вырастали и распускались цветы, в  небе
вспыхивали разноцветные искры, вертелись сияющие спирали...
     На трибунах раздался гром аплодисментов.
     - Очень впечатляюще, - кивнул король Шарн, - однако в боевых условиях
такие  фокусы  бесполезны.  -  Он  сделал  огромный   глоток   из   своего
изготовленного из черепа кубка  и  жестом  приказал  слуге-карлику  долить
пива. - Освежись, кузен, - предложил он лорду Суголлу.
     - Спасибо, не хочу...
     - Приглядись к  халикам,  кузен,  -  указал  Шарн,  -  красить  морды
животным приучили тану низкорожденные. Еще в Мюрии,  тридцать  лет  назад,
когда они начали постепенно  прибирать  к  рукам  королевство  тану.  Твой
народ, как я погляжу, никогда не интересовался ритуальными сражениями.
     -   По   этой   причине   мы   когда-то   и   отделились   от   наших
сородичей-фирвулагов и ушли в дальние края. До ритуальных ли сражений  нам
было!.. С такими телами...
     - Ты только смотри не заикнись  об  этом  перед  членами  Карликового
Совета, - сказал Шарн. - Мы с Айфой понимаем тебя, но  эти,  заседающие  в
государственном совете, - милитаристы до мозга костей. Война хороша только
тогда, когда одерживаешь победу.
     - В прошлом году, - вздохнул Суголл, - мне пришлось побывать в  Мюрии
во время Великой Битвы. Инкогнито... Тогда я от кого-то  впервые  услыхал,
что находящиеся  в  рабстве  у  тану  люди-ученые  обладают  технологиями,
способными исправить наши генные недостатки. Спасибо  милостивой  Тэ,  эти
слухи оказались верными.
     Шарн подмигнул правителю Нионели.
     - Если ты имеешь в виду малышку Ровену, то хочу тебя  предупредить  -
на следующих любовных играх у вас в Нионели отбоя  не  будет  от  женихов.
Теперь в оздоровительный автоклав полезешь ты?
     - Если дойдет до этого, я буду последним из ревунов.
     Шарн задумчиво рассматривал пену в кубке.
     - Тоже верно. Знаешь, после победы в  войне  с  Мраком  мы  завладеем
множеством целительных оболочек. Все они будут твои. К тому же мы  оставим
в живых всех целителей, которые не примут участия в битве. Если они  дадут
слово служить вам.
     Суголл, принявший иллюзорный облик, с одобрением посмотрел на короля.
     - На то воля Божья!
     - Мы нуждаемся в твоей поддержке, кузен. Ты с нами?
     - Для меня превыше всего - повеление великой Тэ.
     Шарн наклонился вперед. В его глазах,  выглядывавших  из-под  нижнего
края украшенного плюмажем из перьев шлема  из  черного  стекла,  появилось
зловещее выражение.
     - Ее воля достаточно ясна. Она требует нашей  победы.  Кузен,  ты  же
умный человек. О, мне прекрасно известно, откуда родом твоя жена.  Видишь,
как усердно она обрабатывает Айфу. Я даже догадываюсь, о чем она говорит -
мол, перспективы на победу у фирвулагов самые ничтожные, что мы  утонем  в
куче дерьма, когда этот мошенник в кожаном  пиджаке  выставит  против  нас
свое метаобъединение. Мне наплевать на ее нашептывания, я - добрый человек
и готов сделать для Катлинель исключение. Я знаю, что она  гибрид  тану  и
человека  и,  возможно,  тайный  приверженец  Партии  мира.   Но   ты   же
чистокровный фирвулаг, кузен, в тебе душа фирвулага, в какую оболочку  она
ни была бы заключена. Ты - один из нас.
     - Все мы принадлежим Великой Богине, все  мы  из  одного  теста,  что
народ Дуат, что низкорожденные. У нас одна судьба!
     - Вздор! - взревел Шарн. - Дешевый  мистицизм!..  Пока  ты  со  своим
народом  скрывался  в  пустыне,  тану  с   помощью   своих   подпевал   из
низкорожденных били нас, как  хотели.  Теперь  пришел  наш  черед!  У  нас
появилось решающее преимущество, и на этот раз мы победу не упустим.
     - Взгляни-ка. -  Суголл  повел  рукой  в  сторону  Золотого  поля.  -
Эйкен-Луганн заканчивает парад.
     - Что?! - рыкнул пораженный Шарн. - Летучая Охота?..
     Король фирвулагов и повелитель ревунов, сидевшие  рядышком,  замерли,
наблюдая за происходящим на поле.
     Маленький человек в золотых доспехах, восседающий на вороном  халике,
оказался  в  центре  образованного   рядами   всадников   круга.   Рыцари,
разгоняясь, скакали вокруг короля и  на  одном  из  витков  оказывались  в
воздухе и почти мгновенно набирали высоту. В синеющем поднебесье раздались
звуки боевых труб, некоторые рыцари били в барабаны...
     - Девять сотен рыцарей, - с горечью промолвил Шарн. -  Он  поднял  их
всех, даже не воспользовался метаобъединением.
     - Приближаются аэропланы, - подсказал Суголл.
     Двадцать шесть черных летающих рыб, украшенных королевскими эмблемами
- указующей вперед рукой с сомкнутыми пальцами, только указательный  перст
был вытянут вперед, - широким  клином  проплыли  над  Золотым  полем,  над
выстроенными в небе и устремившимися на восток левитирующими рыцарями. Вот
"ропланы" сделали круг, потом, вернувшись, резко вертикально снизились  до
высоты в пару сотен метров - теперь вокруг каждой машины было видно сияние
ро-поля, поддерживающего их в воздухе.
     Неожиданно стихла музыка.
     Маленький человечек спрыгнул со  своего  халика  и,  словно  манекен,
застыл с поднятыми вверх руками. Плывущие по  спирали  ввысь  рыцари  тоже
замерли, их доспехи  ярко  сверкали  в  солнечных  лучах.  Гул  восхищения
прокатился по трибунам, потом опять установилась тишина.
     Ро-поле, с помощью которого создавалась подъемная сила и  чье  сияние
окружало каждый аппарат, помигало ипогасло.
     - Великая Богиня, - едва слышно выдохнул Шарн.
     Высоко в  поднебесье  рога  протрубили  песнь  Поющего  Камня.  Затем
аэропланы  вновь  окрасились  фиолетовым  сиянием  и  устремились   вдаль.
Круговращение летучих рыцарей теперь было направлено вниз,  и  по  той  же
широкой спирали воины начали опускаться на Золотое поле. Здесь, на  земле,
они выправили ряды, сомкнули шеренги  и  под  грохот  барабанов  не  спеша
удалились в сторону Нионели.
     - Ты еще веришь в победу, Полноправный  Властелин?  -  мягко  спросил
Суголл.
     Великан схватил кубок, глотнул пива. Карлик-слуга бросился  к  столу,
чтобы долить кубок.
     - Ваше Величество, я бы не осмелился побеспокоить вас... - начал  он,
- но он не желает уходить.
     - Кто не желает? - прорычал Шарн. - Что за чушь ты несешь, Хофгарн?!
     - Низкорожденный требует встречи с вами, - ответил слуга. -  По  виду
настоящий  разбойник,  наглый  беспредельно,  с  развязными  манерами.  Он
назвался Утренней Звездой и утверждает, что вы ждете его.
     - Да, - очень  медленно,  сразу  посерьезнев,  выговорил  Шарн.  -  Я
сейчас. - Потом король обратился к Суголлу: - Очень рад, кузен, что ты  не
отказался от моего предложения. Именно так я  интерпретирую  итоги  нашего
разговора. Надеюсь, увидимся  после  ленча,  во  время  скачек,  а  может,
вечером на  Празднике  Гоблинов  -  приходи  вместе  со  своей  прелестной
супругой. У тебя будет время подумать.
     Мутант встал, низко поклонился и  вышел  из  королевской  ложи.  Шарн
жестом приказал долить пива, потом снял тяжелый стеклянный шлем,  расчесал
крючковатой пятерней гриву на  голове  и  тихо  шепнул  карлику:  "Проведи
низкорожденного  ко  мне,  Хофгарн.  Позаботься,  чтобы   нас   никто   не
побеспокоил".


     Этим же  вечером  Минанан  связался  с  начальником  гарнизона  Гории
Конгривом и сообщил, что лечение  детей,  страдающих  "черным  торквесом",
успешно завершено и можно высылать аэроплан для эвакуации всех  обитателей
домика у Черной Скалы.
     Аппарат приземлился возле  ограды  садика,  летчик  выдвинул  трап  -
первыми на борт поднялись матери с детьми, за ними целители и принудители,
принадлежащие к Партии мира, - смертельно уставшие, но гордые  достигнутым
успехом; потом персонал, живший в домике, и несколько других  постояльцев,
которые поселились здесь после того, как Элизабет отправилась в Нионель.
     Напоследок Минанан обошел покинутый дом  -  проверил,  не  забыли  ли
чего. Когда он вернулся в сад, то застал  там  Крейна,  брата  Анатолия  и
Бэзила, ожидавших его у аппарата. Мистер Бетси, стоявший у  трапа,  потряс
украшенной огромным париком головой и сказал:
     - Нельзя ли побыстрее? Что мне, всю  ночь  здесь  торчать?  Я  и  так
пропустил половину представления, пока вы здесь глупостями занимались.  Не
можете распрощаться с домовыми? - спросил он у Минанана.
     Тот ничего не ответил.
     После короткого молчания Крейн поинтересовался у главы Партии мира:
     - Ты не изменил своего решения? Сначала отправишься на Великий Турнир
и только потом на "Кулликки"? Когда она  будет  в  открытом  море?..  Брат
Анатолий, Бэзил и я хотели бы сопровождать тебя в полете на Золотое поле.
     - Я просил эту упрямую дурочку взять меня с собой, - обиженно заметил
Анатолий Северинович. - Объяснил, что не  буду  ей  мешать,  на  глаза  не
покажусь. И вот она улетела, даже  не  предупредив  меня.  -  Монах  слабо
улыбнулся. - Словно можно обмануть судьбу...
     Бетси еще раз подал голос:
     - Так мы летим или нет?
     Минанан наконец поднял правую руку.
     - Вы, - обратился он к  летчику,  -  отправляйтесь,  а  нам  четверым
придется задержаться.
     - Ну, будьте здоровы. - Бетси сразу полез  в  аэроплан.  Тут  же  был
втянут трап. Два человека и оба  рыцаря  тану  отошли  в  сторону.  Легкое
мерцающее свечение возникло вокруг аппарата.  Едкие  клубы  дыма  повалили
из-под  опорных  подушек  на  концах  длинных  ног,  на  которые  опирался
аэроплан. Еще мгновение - и нос его  задрался  в  черное  ночное  небо,  и
черная птица скользнула во тьму. Из глаз она исчезла сразу, как оторвалась
от земли.
     В садике безмятежно трещали  цикады,  ветер  разогнал  отвратительный
запах и принес густой сосновый аромат.
     Минанан заметил:
     - Я лечу на игры,  потому  что  с  детства  отличался  необыкновенным
любопытством.  Все-то  мне  было  интересно.  Ваши  побудительные  мотивы,
конечно, являются вашим делом, но все же?..
     Крейн ответил сразу и просто.
     - Мы, - кивнул он в сторону Бэзила, - любим Элизабет и  хотим  спасти
ее от нее же самой. Возможно, нам удастся предотвратить войну.
     Хорошее настроение, которое было у Минанана, тут же испортилось.
     - Брат-целитель, я бы не хотел, чтобы Элизабет  загоняли  в  угол,  -
даже если вы будете руководствоваться самыми благородными намерениями.
     - Мы ей слова не скажем! - заявил монах. - Все дело в  Ремиларде.  Мы
рассчитываем отыскать его след. А где он  может  объявиться,  если  не  на
турнире. Мы хотим в последний раз обратиться к нему с призывом, воззвать к
его разуму. - Глаза Анатолия Севериновича остановились на Крейне. - У  нас
есть что сказать ему... Что предложить...
     - Вы что, рехнулись? Чуть-чуть?.. - спросил Минанан.
     Крейн спокойно отнесся к этому вопросу.
     - Мы трое  лучше,  чем  кто-либо,  знаем  Марка  Ремиларда.  Исключая
Элизабет. Мы его не боимся.
     - То, что мы собираемся сказать  ему,  -  продолжил  Бэзил,  -  может
вызвать у него возмущение и ярость. Или наоборот - смягчит  его  душу.  Он
откажется от своих планов.
     - Из любви к великой Тэ, так, что ли? - сыронизировал Минанан.
     Анатолий Северинович, как истинный славянин, развел руками. Затем  он
еще раз взглянул на Крейна. Тот помалкивал, и монах сказал:
     - Пока мы не можем поделиться с тобой нашей идеей. До той поры,  пока
Элизабет не избавится  от  дурмана  лжи,  пока  мы  не  получим  ответ  на
предложение, которое сделаем Марку.
     - Очевидно, - отозвался Минанан, обращаясь к Бэзилу и монаху,  -  вам
известен секрет, как открыть ей глаза?
     Анатолий Северинович наложил на себя крестное знамение.
     - Видит Бог, Крейн обсудил все с Бэзилом еще до того,  как  отважился
на разговор с Элизабет. Что касается меня...
     - Я сам, - перебил его лорд Крейн, - пришел к нему,  чтобы  облегчить
совесть. Мне тогда было  очень  плохо,  совсем  одолели  тяжкие  думы.  Он
рассудил - и мы оба, - он указал на Бэзила, - согласились с ним. Теперь  я
имею право передать эту информацию Врагу.
     - В любви и на войне  все  должно  быть  по-честному,  -  пробормотал
старый францисканец, - тогда, даст Бог, и плодов обильных можно ждать.
     Минанан смотрел то на монаха, то на  лорда-целителя,  то  на  бывшего
преподавателя Оксфорда с возраставшим раздражением.
     - Если б я не принадлежал  к  воинству  миролюбцев,  я  бы  в  момент
выпотрошил вас и докопался до истины. Тоже мне, конспираторы!..
     - Вот и доставь нас на Золотое поле, - сказал Бэзил. -  Там  мы  сами
отыщем Ремиларда.
     - И Крейн и Бэзил знакомы с его ментальным почерком, а я воспользуюсь
проверенным сибирским способом. Мы загоним зверя, будь уверен.
     - Он же расправится с вами одним щелчком.
     - Он же не демон из ваших легенд, - ответил Анатолий  Северинович.  -
Марк всего лишь человек. Он разгуливал в моем халате, мы с ним бок  о  бок
работали в саду. Беседовали... О чем мы только с ним  не  беседовали!..  Я
повторяю, наше дело не безнадежно. Мы должны попытаться изменить строй его
мыслей, мы можем обратить его к добру. Почему же нам не попробовать?..
     Еретик с сожалением оглядел троицу.
     - Вы, ребята, лунатики? Спятили окончательно? Ладно, это ваше дело. Я
обещал  и  доставлю  вас  на  Золотое  поле.  Приготовьтесь.   И-э-э-эх!..
Запевай!.. Долог путь до Нионели...



                                   10

     На второй день накал борьбы между тану и  фирвулагами  достиг  такого
напряжения, что люди-болельщики готовы были заплатить любые деньги, только
бы добыть заветный билет  на  Великий  Турнир.  Каких  только  нарядов  не
встречалось  в  многолюдной  толпе,  но  даже  в  этом  изобилии   красок,
немыслимых  фасонов,  сверкающих  доспехов  этот  человек  в   парусиновых
обтрепанных брюках и черной ношеной-переношеной  рубахе  казался  нелепым,
случайно забредшим на игры бродягой. Он с невозмутимым и  в  то  же  время
несколько растерянным видом чужака бродил от одной спортивной  площадки  к
другой: сначала понаблюдал за соревнованиями по  гребле  (победу  одержали
фирвулаги), потом откочевал к тому месту, где вели сражение воздушные змеи
(ничья), поприсутствовал на заездах тяжелых боевых колесниц (здесь  первым
был Кугал - Сотрясатель Земли). Что-то живое мелькнуло в его глазах, когда
после заезда он увидел в королевской ложе Клу  Ремилард.  Доспехи  на  ней
были цвета  Гильдии  Принудителей.  Женщина  бурно,  не  скрывая  радости,
приветствовала успех своего героя.
     В полдень начались соревнования по метанию молота - здесь верх  взяли
более  мускулистые  фирвулаги,  -  и  захватывающая  дух   схватка   между
великаншами и женщинами тану, приписанными к рыцарскому  сословию.  Теперь
борьба велась по более жестким правилам,  чем  на  первом  турнире,  когда
отдельные поединки заканчивались смертельным исходом.
     Затем  долговязый  незнакомец  вновь  отправился   На   реку,   чтобы
понаблюдать за состязаниями по серфингу. Их трудно было  отнести  к  числу
наиболее популярных, однако на  этот  раз,  к  удивлению  незнакомца,  они
привлекли очень много благородных  дам  тану,  которые  осыпали  розами  и
воздушными - а кое-кто и страстными - поцелуями победителя.  Тот  выступал
под именем Николо Мак-Грегор. Маленький, с хорошо  развитой  мускулатурой,
он стоял на пьедестале в позе задиристого петуха.
     - Сам король...  -  обмолвился  кто-то  позади  странника  в  ношеных
штанах. Он обернулся и увидел на сиденье в следующем ряду пожилого  монаха
в  новенькой,  шоколадного  цвета  рясе.  Монах  с  аппетитом  ел  розовое
мороженое.
     - Наверное, вкуснотища?.. - спросил Марк, глотая слюнки.
     -  Не  то  слово,  -  отозвался  францисканец  и  пересел  поближе  к
Ремиларду. - Продавец стоит возле трибуны.  Он  будет  счастлив,  если  вы
купите  у  него  порцию.  -  Брат  Анатолий  потряс  потертым   кошельком,
подвешенным к поясу. Послышался звон монет.  -  Видите,  я  теперь  богач.
Удачно поставил на вашего будущего зятя.
     - Спасибо, не надо.
     Монах, закатив глаза, облизнул губы.
     -  Послушайте,  мой   друг.   Пойдите-ка   купите   себе   что-нибудь
вкусненькое, и мы расположимся где-нибудь  на  травке.  Устроим  небольшой
приятный пикничок. Уверен, вы не сможете отказаться.
     -  Не  откажусь.  -  Марк  согласился  сразу.  Усмехнувшись,  он  еще
понаблюдал, как  лже-Николо  продолжает  раскланиваться  во  все  стороны,
принимая  бурные  поздравления  благородных  поклонниц   его   спортивного
таланта. Женщины были разодеты в шифоновые платья пастельных тонов.
     - Король лично участвует в соревнованиях? - спросил он.
     - Неофициально, и не применяя свои  метапсихические  способности.  До
четвертого  дня  всем  участникам   запрещено   использовать   оперантское
искусство. Вот начнутся соревнования по особого рода хоккею  или  футболу,
не знаю точно, где по правилам можно мобилизовать все свои ресурсы,  тогда
- пожалуйста. Это будет вершина турнира.
     - И даже в рыцарских поединках?
     - Особенно в поединках, если это не вызвано условиями их проведения.
     - Завтра король примет участие в каком-нибудь соревновании?
     - Ходят слухи, что он собирается прыгать с  шестом.  Чтобы  доказать,
что железо можно использовать в мирных целях.
     - Он занесен в списки спортсменов анонимно?
     Глаза брата Анатолия блеснули.
     - Завтра придем и посмотрим. Завтра же будет торжественное шествие  с
японским волшебным фонарем, а вечером обещают зажечь звезду на земле.
     - К сожалению, завтра я буду очень занят.
     Анатолий Северинович доел мороженое и напоследок облизал пальцы.  Тем
временем обслуживающий персонал развернул на реке огромное  белое  кольцо,
плавающее на  поверхности,  и  главный  распорядитель  объявил  новый  тур
состязаний,  названных  как-то  необычно   для   человеческого   слуха   -
"подгулявший водяной". Монах внимательно выслушал объявление и вроде бы не
к месту заметил:
     - Итак, король фирвулагов отверг твое предложение?
     Тонкий лучик психокинетического зонда проник в сознание старика.
     - Это Элизабет послала тебя шпионить за мной? - тихо спросил Аваддон.
     -  Она  даже  не  знает,  что  я  нахожусь  на  турнире,  дубина   ты
стоеросовая! Смотришь дьявольским оком и не видишь!..  Перестань  сверлить
мне мозги! Я только посланец. Говорить с тобой будет другой человек, ты  с
ним знаком. Это Крейн. Он и Бэзил ждут нас во-он на той трибуне.  Помнишь,
Крейн просил тебя сделать его  полноценным  оперантом?  У  него  есть  что
сообщить тебе. Нечто важное.
     Исследующий зонд почти совсем ослаб. В это  время  толпа  болельщиков
взревела -  карикатурно  выглядящие  ревуны  выстроились  против  команды,
собранной из элитной гвардии короля.
     "Подгулявший водяной"  оказался  разновидностью  водного  поло.  Марк
поднялся, подтолкнул Анатолия Севериновича к лестнице, ведущей к выходу.
     - Брат, кажется, ты говоришь правду. Я выслушаю Крейна. А на обратном
пути ты угостишь меня мороженым. Две порции, Анатолий Северинович... Лады?


     Королевский аэроплан совершил посадку возле поблескивающей полусферы,
воздвигнутой над стенами Надвратного Замка.
     Было время заката, яркие солнечные лучи косо  освещали  землю,  хищно
выгнувшийся клюв летучей машины, Блейна, Альборана, с бластерами  в  руках
вставших у трапа - оружие было снято с предохранителей.
     Бывшие революционеры по очереди спускались по лестнице, на земле  вся
толпа замерла в  ожидании  короля,  который  быстро  сбежал  вниз,  бросил
какую-то  не  поддающуюся  расшифровке  команду,  и  в  куполе  сигма-поля
открылось овальное отверстие.
     Все прибывшие быстро, по  одному  проскочили  сквозь  купол  -  Эйкен
последним. Поле за ними сомкнулось.
     Дети революционеров собрались на откидном мостике у ворот замка и  со
слезами на глазах бросились  к  родителям.  Оставалось  сказать  последнее
"прощай"!..


     Уолтер: Вейко, сынок!.. Ты замечательно выглядишь. Ирена тоже. Святая
Дева, я не мог дождаться... Неужели это случилось?..
     Вейко: Ты сильно хромаешь.
     Уолтер: Ничего. Целители тану сказали, что в два счета поставят  меня
на ноги. Как ты? Неужели, детишки, вы совершили это чудо?
     Ирена: Он еще не совсем закончен, Уолтер. Может, завтра.
     Вейко: Вся проблема с оплеткой. Надо так  заэкранировать  центральную
жилу из ниобиево-диспрозиевого  сплава  -  удивительная,  должен  сказать,
штука,  -  чтобы  полностью  избавиться  от  помех.  Как  только   техники
придумают,  как  накручивать  оплетку,  мы  сразу   подсоединим   питание,
несколько контрольных измерений - и можно отправляться...
     Ирена: Хаген и Клу будут первыми. Им надо  побыстрее  ускользнуть  от
Марка. Как только они пройдут  через  "врата  времени",  все  мы  будем  в
безопасности.
     Вейко: Клу сегодня устроила спектакль с переодеванием. Вкупе со своим
любовником тану. Он заявил королю, что не примет участия  в  соревнованиях
на больших колесницах, если Клу не сможет присутствовать на них. Видели бы
вы, в какую ярость пришел король! Однако в конце концов  он  вынужден  был
согласиться. Он  взял  ее  в  королевскую  ложу.  Клу  напялила  рыцарские
доспехи! Эйкен охранял ее как коршун.
     Ирена: И Кугал выиграл скачки!
     Уолтер: Я смотрю, вы хорошо осведомлены о всех местных делах. С какой
целью члены Партии мира переселяются на Окалу? Почему покидают Европу?
     Вейко: На всякий случай. Вся загвоздка  в  фирвулагах.  Приход  Мрака
может и не произойти. Клу получила последние известия от Кугала. Король  и
королева фирвулагов не рискнули доверить  Марку  руководство  их  всеобщим
объединением. Они считают, что и сами способны победить Эйкена. Может, они
и правы.
     Ирена: Мы все так рады, что вы наконец в безопасности. Что бы с  нами
ни случилось, хотя бы за родителей сердце болеть не будет.
     Уолтер: Вы уйдете, Ирена! Я знаю, все будет хорошо.
     Вейко: Мы тоже не теряем уверенности. Хорошие ребята одерживают верх.
Мне кажется, что мы - хорошие парни... (Тень сомнения.)
     Ирена: Нам бы только добраться до  будущего,  там  мы  уж  как-нибудь
устроимся. Некоторые из наших уже что-то обдумывают. Планируют!..
     Уолтер:  Вот  и  хорошо.  И  вы  что-нибудь  напланируйте.  Например,
ребеночка...
     Вейко: Мы суеверны, отец.
     Уолтер: Я тоже, сынок.
     Вейко: Когда мы явимся к ним, мы постараемся, чтобы они узнали правду
о плиоцене. Особенно о тебе и Манионе.
     Эйкен: Пора!
     Уолтер: Нас зовут... "Кулликки" сегодня поднимет паруса. В ночь...  И
в обратный путь... Удачи вам. Удачи вам обоим...
     Вейко: Счастливого пути, папочка. Куда бы он ни привел.


     Элизабет танцевала с королем. Музыки она не слышала - позволяла вести
себя. Мысли ее были далеко.
     Мягко  посвечивали  ограждавшие  танцплощадку  развернутые  листы   с
изображениями рыцарей, составлявшими огромный волшебный фонарь  -  непуту,
чей торжественный вынос должен состояться завтра. Рыцари  своими  чертами,
вооружением,  доспехами  напоминали   воинов   Многоцветной   Земли,   но,
исполненные  в  традициях  средневековой   японской   живописи,   казались
фантастическими  и  в  то  же  время   необыкновенно   милыми,   домашними
существами. Ярость  на  их  лицах  была  подобна  гневу  ребенка,  радость
неподдельна и непосредственна, печаль  светла...  Сразу  за  удивительными
светящимися  картинами  начинался  припойменный  лес   -   площадка,   где
проводился бал Земной Звезды, была окружена старыми деревьями,  на  ветках
которых  сверкали  мириады  золотых,  зеленоватых,   розовых   светлячков.
Искусники-ревуны заранее наловили их и приклеили к ветвям, листьям, сучьям
древних лип. Зрелище необыкновенное... В купах  деревьев  точно  в  зените
оставлен просвет, и было видно, как на темном участке ночного неба, словно
на дне колодца, светили далекие вечные  звезды,  светили  слабо,  грустно,
маняще, ведь в самом центре небесного лужка ясно читалось созвездие Трубы,
за которым на расстоянии многих тысяч световых лет таилась  недоступная  и
зовущая вернуться галактика Дуат.
     Эйкен шепнул Элизабет:
     - Наконец-то ты повеселела. Я рад.
     - Мне приятно быть с тобой, дорогой.
     - Взаимно, - кивнул король. - Я испытываю  те  же  чувства.  Нет-нет,
ничего похотливого... Правда, братской привязанности  я  к  тебе  тоже  не
испытываю. Не знаю, как назвать состояние, которое овладевает мною в твоем
присутствии. Ты хочешь, чтобы мы слились сознаниями?  Я  буду  счастлив...
Элизабет, я, кажется, нашел слова: я испытываю  к  тебе  то,  что  ощущает
отец, наблюдая за любимой маленькой дочкой.
     - Гермес щедрый, - тихо прошептала она. - Тебя ведет зов души.  Очень
редкий архетип.  Человек,  слышащий  и  спешащий  на  призыв...  Невольно,
инстинктивно. Я всегда была уверена, что смогла проникнуть в  суть  твоего
бессознательного и, главное, познать особенности твоего  характера!..  Это
две разные вещи...
     - Нет, я не совсем то, о чем ты думаешь. Знаешь, чего бы мне хотелось
больше всего на свете? Чтобы ты стала моей королевой. Я буду  любить  тебя
всегда.
     - Ты еще найдешь себе пару. Ты так молод.
     - Но очень быстро расту, - засмеялся он.
     Их сознания отделились, и они  прислушались  к  музыке.  Удивительная
мысль пришла к Элизабет -  их  недавнее  метаединство  предвещало  прочный
метасоюз...
     Затем раздался голос:
     "Я надеюсь, ты доверишься мне. Я так страстно хочу этого! Позволь мне
заглянуть туда, где скрыто  твое  сокровенное,  сними  маску,  которую  ты
носишь уже который год. Позволь..."
     Элизабет замерла, дрожь пробежала по ее телу.
     "Зачем?"
     Чья-то мысль, проникшая в ее сознание, стиснувшая душу -  неодолимая,
знакомая, - отлилась в слова:
     "Доверься мне. Я только взгляну... Ради нас двоих. Пожалуйста..."
     "Я не могу..."
     "Пожалуйста. Я должен знать правду".
     "Там бушует огонь".
     "Знаю. Бедная Элизабет. Ты так горда  и  так  напугана.  Если  бы  ты
только доверилась мне".
     "Брат Анатолий настаивает, чтобы я доверялась только Богу".
     "Доверься мне. Позволь мне войти. Там..."
     На некоторое время Элизабет оказалась погруженной в  безмолвие.  Тьма
вокруг нее сгустилась, но это был  искусственный,  созданный  силой  мысли
Мрак. Он пришел. Каким-то образом она _в_д_р_у_г_ догадалась  об  этом.  И
очутилась в космическом пространстве, в самой пустынной части Вселенной, в
межгалактическом просторе.
     Вокруг расстилался почти полный вакуум. Даже ее обострившиеся чувства
не  могли  обнаружить   следов   межзвездного   газа,   только   редчайшие
столкновения  квантов  энергии  с  ядрами  атомов  водорода.  Здесь   была
сердцевина Мрака, его сущность,  и  в  ней,  совсем  близко,  она  ощутила
присутствие некоего материального объекта. У нее  вдруг  нашелся  спутник.
Или поводырь?..
     Что он представляет собой? Едва заметно светящееся  облачко,  скопище
вращающихся спиралей, звездных  блесток,  прозрачного  невесомого  тумана,
сквозь который просвечивали раздувшиеся в экваториальной  плоскости  шары,
двух- и трехрогие спирали, диски, уплотнившиеся до сияющего ядра в центре,
провалы  в  небытие,  заполненные  космической  пылью...   Элизабет   сама
кружилась в каком-то странном ритме. Это вальс? Женщина  открыла  глаза  и
увидела, что танцует с Марком Ремилардом.
     - Крейн нарушил обещание. - Она грустно покачала головой. - И  ничего
мне не сказал. Это ты выбрал. Не я... Это невозможно...
     -  Я  согласен.  Меня  зовут,  Элизабет.  Или  зовет...  Я  не  хотел
употреблять это слово, дорогая.  Что  есть  судьба?  Что  есть  истина,  я
знаю!.. Но что  есть  судьба?..  Дорога,  которую  мы  выбираем?..  Но  на
жизненном пути ты волен сделать только  первый  шаг,  ступить  на  нее  ты
волен... Второй шаг ты  уже  делаешь  по  необходимости.  Что  говорить  о
последующих. Так вот, я  даже  в  первом  шаге  был  несвободен.  Я  таким
уродился!.. При чем здесь судьба? Скорее жребий.  И  против  него  я  буду
бунтовать!  Если  мне  когда-нибудь   выпадет   единственная   возможность
избавления и я смогу покончить с собой - я никогда не воспользуюсь ею.  Но
трудиться понапрасну я устал. Крутить вхолостую... Любая  цель  ограничена
во времени, а я буду жить вечно. Что мне делать? Чем занять себя?..
     Она больше не отваживалась смотреть на него. На  Марке  не  было  тех
роскошных одеяний, в которых танцевал король, обычный поношенный  вечерний
туалет  для  тропиков:  черный  пиджак,  накрахмаленная  белая  рубашка  с
рифленым нагрудником. Женщина чувствовала его дыхание, но сдаваться на его
милость она не собиралась.
     - У тебя есть трое настойчивых и очень храбрых  друзей,  Элизабет,  -
сказал Марк.
     - Я их предупредила, чтобы они не  смели  появляться  здесь.  Они  не
имеют права вмешиваться. Крейн дал слово...
     - Крейн сказал мне куда больше того, о чем ты  можешь  догадаться.  У
него еще та, дуатовская проницательность.  Крейн  сказал,  что  ты  любишь
меня. И Эйкена тоже. Это правда?
     - Этого не может быть!
     - Я тоже так считаю, но твои друзья - такие упрямцы. И ведь каждый из
них чего-то добился в этой стране. Бэзил покорил самую высокую  вершину  в
истории  Земли,  Крейн  научился  лечить  детей,  страдающих  от  "черного
торквеса", и делать их полноценными оперантами. Даже брат  Анатолий!..  Он
считает, что ему на время удалось отвратить меня от греха. Вот я и говорю,
они  такие  упрямые...  Почему-то  уверены,  что  на  свете   нет   ничего
невозможного.
     - Мы-то лучше знаем, Марк.
     - Еще бы, - ответил он.
     Черная пустота вокруг растаяла. Вокруг - на  картинах  -  размахивали
мечами, кололи копьями рыцари тану и герои-фирвулаги с раскосыми глазами и
плоскими, с желтоватым отливом лицами.  С  ней  в  танце  кружился  Эйкен.
Ветви,  странно  поблескивающие  разноцветными  огоньками,  нависали   над
головой. Музыка, как  будто  бы  вздохнув,  на  мгновение  замерла,  потом
скрипки стремительно пробежались в пассаже - звуки слились в аккорд, и все
стихло.



                                   11

     Сразу  после  рассвета,   в   присутствии   Его   Величества   короля
Эйкена-Луганна, членов Высокого Стола в полном  составе,  миссис  Элизабет
Орм, начались испытания собранного и подготовленного к пробному  включению
деформатора  Гудериана.  Аппарат  был  установлен  на   внутреннем   дворе
Надвратного Замка. Изможденные, с усталыми лицами  монтажники  заканчивали
последние приготовления.  Здесь  же  находились  пятеро  малолетних  детей
североамериканцев,  сонные  и   куда   больше   интересующиеся   костюмами
экзотических рыцарей тану. Устройство, с помощью  которого  их  собирались
перебросить в чудесную страну будущего, совсем не занимало их.
     Сам аппарат был значительно больше того, что построил  Тео  Гудериан.
Чтобы компенсировать подъем почвы, который неизбежно должен  произойти  за
шесть миллионов лет, деформатор воздвигли  на  постаменте  высотой  в  два
метра. Был он похож на крытую  садовую  беседку,  украшенную  колоннами  с
резьбой и как бы драпированную виноградными лозами. Каждая плоскость этого
многоугольного,  вытянутого  вверх  сооружения  была  забрана   прозрачной
переборкой  из  стекловидного  вещества  -  внутри  в  тусклом   освещении
просматривались какие-то соединения, панели, патрубки... "Лоза",  обвившая
деформатор, была  не  чем  иным,  как  разноцветными  кабелями,  толстыми,
тонкими, собранными в жгуты и висящими отдельно. Самое интересное, что  на
расстоянии пятнадцати сантиметров над крышей "беседки" все провода - а  их
было множество - внезапно исчезали и появлялись только  с  другой  стороны
аппарата, и эта щетина  ведущих  в  никуда  кабелей  вызывала  странное  и
неприятное ощущение тайны, словно некая мистическая сила наложила лапу  на
все сооружение.
     - Что вы собираетесь отослать в будущее в первую очередь? - обратился
король к Хагену.
     Молодой  человек  протянул  ему  маленькую   шкатулку   из   цельного
кристалла, поднял крышку, и Эйкен  увидел  металлическую  голубовато-синюю
пластинку, лежащую на дне.
     - Пластинка из калия. После того, как она совершит путешествие туда и
обратно, мы подвергнем ее испытанию, чтобы определить -  действительно  ли
она проделала путь в двенадцать миллионов лет. Согласно  теории,  конечная
точка, на которую направлена машина времени,  фокусируется  заранее.  Если
все сработает штатно, то наша посылка попадет во Францию двадцать  второго
века.  День  этот,   согласно   календарю,   принятому   в   Галактическом
Содружестве, будет соответствовать 2 ноября  2111  года.  Затем  пластинка
вновь переместится сюда.
     - Хорошо, - кивнул король. - Заканчивайте подготовку.
     Он взял стоявшую рядом Элизабет  под  руку.  Она  выглядела  усталой,
сознание прочно прикрыто защитным барьером  -  казалось,  происходящее  ей
глубоко безразлично.
     Хаген по  приставной  лестнице  взобрался  на  постамент,  кто-то  из
помощников передал ему стул, который он установил в центре  "беседки".  На
него он положил шкатулку, потом спустился вниз и занял место в первом ряду
зрителей рядом с  Дайаной  Манион,  Клу  и  Кугалом.  Потом  махнул  рукой
женщине, сидевшей в стеклянной будке, где располагалась панель  управления
машиной, и крикнул: - Давай, Мативильда!
     Деформатор  Гудериана  включился  беззвучно.   Расход   энергии   был
минимальный, даже лампы, висевшие на стенах  замка,  не  ослабили  блеска.
"Беседка", казалось, попала в полосу  вибрации,  стенки  ее  задрожали,  и
вслед за тем внутренности напрочь исчезли из поля зрения.
     - Я слышал, временной переход совершается мгновенно, - сказал король,
- но мы можем подождать минуту-другую...
     Две сотни человек и тану затаили дыхание.
     - Ну-ка, выключи машину, - приказал король.
     Мативильда нажала на кнопку, внутри деформатора что-то мигнуло. Эйкен
с быстротой молнии взлетел на постамент и перед самым входом  в  "беседку"
присел на корточки. Внутри лежали две ровно обрезанные половинки стула и -
на полу - посыпанная пеплом шкатулка из камня.
     - Взгляни-ка, Хаген, - позвал король. -  Тау-поле,  как  ни  странно,
преобразовалось в широкий луч. Или сектор, вырезавший дыру в пространстве.
     Выругавшись, Хаген влез на основание. Уже наверху он  начал  изрыгать
проклятия на весь телепатический эфир. Потом  спрыгнул  и,  обратившись  к
молодому смуглому человеку, шагнувшему к нему из толпы, указал пальцем  на
машину времени.
     - Анастос, поднимись и посмотри сам!
     Тот тяжело  вздохнул  и  полез  по  лестнице,  присел  возле  короля,
потрогал остатки стула,  потом  слез  и  подошел  к  Мативильде.  В  толпе
раздался удивленный детский голосок:
     - Папочка, значит, мы не поедем в будущее?
     Эйкен, слетев вниз, передал шкатулку Берту Кандиману, который  держал
в руках специальный анализатор, определяющий время радиоактивного  распада
ядер. Дрожащими руками он принял шкатулку,  ушел  в  соседнюю  будку,  там
провел необходимые измерения и вдруг радостно закричал:
     - Она _т_а_м_ побывала, Ваше Величество!
     Тут же на платформу полезли инженеры, техники,  рабочие  -  подтащили
различную контрольно-измерительную аппаратуру, начали  вскрывать  блоки  и
шкафы с оборудованием. Затем между королем, Димитрием Анастосом и  Хагеном
разгорелся горячий спор. Клу и Кугал приблизились к Кандиману.  Король  по
мысленному коду распорядился, чтобы Тони Вейланда немедленно доставили  на
монтажную площадку. Инженер-металлург появился во  дворе  через  несколько
секунд и присоединился к спорящим.
     Ругались они около  четверти  часа,  пока  наконец  не  было  принято
окончательное решение. Все  технические  специалисты  покинули  платформу,
рядом с машиной остался только король. В одной - поднятой - руке он держал
обломки стула, в другой заветную шкатулку. Он стоял,  словно  на  трибуне,
обратившись лицом к присутствующим.
     "Тихо!"
     Кто-то из детей захныкал. В толпе кашлянули, послышался всхлип.
     - Это обычная накладка, которая всегда случается  при  испытаниях,  -
объявил король. - У меня хорошие новости - Берт утверждает,  что  калиевая
пластинка, находившаяся в этой шкатулке, постарела на одиннадцать,  точка,
семьдесят восемь, плюс-минус ноль, точка, два миллиона лет.  Это  как  раз
соответствует предварительным расчетам, так что теперь у нас есть ворота в
эпоху Галактического Содружества.
     Все открыли рты от изумления, потом толпа взорвалась бурными  криками
восторга.
     Король продемонстрировал собравшимся разрезанный стул.
     - Однако это очень _у_з_к_и_е_ ворота.  Вместо  полнообъемного  шлюза
тау-поле генерирует в тонком слое шириной в пядь. - Он  показал  ладонь  с
раздвинутыми пальцами. - Обстоятельство, конечно, неприятное, но мы  вроде
бы нащупали возможную причину подобного сужения. Все дело, по-видимому,  в
одном из кабелей, у которого оказалась бракованной центральная  жила.  Его
уже ищут и, без сомнения,  быстро  найдут.  -  Он  обратился  к  застывшим
техникам, побуждая их действовать: - Что  вы  рты  пооткрывали?  Начинайте
прозванивать кабели, отыскивайте негодный...
     В этот момент прежний громкий детский голосочек спросил:
     - Король, мы теперь сможем попасть в завтра?
     Громкий хохот прокатился по рядам людей и  тану.  Напряжение  тут  же
спало. Техники забегали,  начали  раскручивать  головки  разъемов,  кто-то
принялся тыкать и в "папу" и в "маму" пробником.
     - Надеюсь, что это так, Рики, - ответил малышу Эйкен. Он глянул через
плечо на стоявшую за спиной  машину,  потом  отбросил  в  сторону  остатки
исторического стула - деревяшки тут же подобрали, - сунул в карман  куртки
шкатулку с калиевой пластинкой и слетел на  плиты,  которыми  был  вымощен
внутренний двор крепости. Здесь он ткнул пальцем в Тони Вейланда,  который
оказался  в  нескольких  шагах  от  короля.  Тот  побледнел   от   страха,
непроизвольно зевнул, когда король мысленно спросил его:
     "Восемьдесят тысяч фирвулагов, Тони, плюс Ангел  Бездны?..  Ты  решил
подстраховаться с этим сердечником, не так ли?"
     Схватившись за свое ожерелье, Тони чуть заметно кивнул.


     Он совершил d-переход прямо во внутренние  покои,  расположенные  под
трибунами на Золотом поле. Угодил прямо  в  детскую  спальню.  Первым  его
обнаружил наследник престола, как всегда, в полуденную жару и после  обеда
уложенный спать.
     - Мама! Папа! Смотрите, Враг!.. - закричал мальчик.
     Он выскочил из кроватки и  принялся  напяливать  на  себя  игрушечные
парадные доспехи, схватил маленький священный меч.
     Шарн  и  Айфа  бросились  на  голос  ребенка,  их  сознания   метнули
воображаемые языки пламени, в комнатах запахло серой. Однако, разглядев, с
кем собирается сражаться юный Шарн-Адор, они громко расхохотались.
     Королева прижала сына к груди.
     - Не бойся, малыш. Это наш  знакомый  низкорожденный,  он  наш  друг,
Смаджер. Он-то как раз не враг. Ложись-ка спать...
     Мальчик смотрел на нежданного  гостя  широко  открытыми  глазами.  Он
выбросил ментальный зонд и с подозрением ощупал незнакомца.
     - Но он явился из ничего! Прямо из воздуха!.. То ничего не было, а то
появился _э_т_о_т_...
     Марк Ремилард засмеялся.
     - Он просто умеет так делать,  -  объяснил  сыну  Шарн.  -  А  теперь
слушайся маму,  а  не  то  я  запрещу  тебе  присутствовать  на  рыцарских
поединках.
     Королевская пара предложила Марку пройти  в  ложу,  из  которой  было
видно все происходящее на Золотом поле. Там же в креслах сидели  Суголл  и
почтенные мастера-карлики,  замечательные  искусники  по  части  обработки
камней. К тому же они происходили из очень  родовитых  фамилий.  Оба  -  и
Финодари, и леди Мабино - Прядильщица Снов - являлись членами  Карликового
Совета, правда, принадлежали к той части верховного органа,  представители
которой не участвовали в  ритуальных  битвах.  Все  же  остальные  знатные
фирвулаги были внесены в списки участвующих в соревнованиях.
     - Жаль, что вы  не  появились  раньше,  Ремилард.  -  Казалось,  Шарн
искренне огорчен этим обстоятельством. Он указал Марку на свободное кресло
и жестом  приказал  Хофгарну  подать  ему  прибор  и  угостить  закусками,
предложить холодного пива. -  Вы  пропустили  несколько  очень  интересных
поединков.
     - Семнадцать врагов сильно покалечены,  двенадцать  разбиты  по  всем
статьям. - Старая леди Мабино довольно захихикала. - Счет  теперь  явно  в
нашу пользу.
     Марк отказался от пива, и  Айфа  сама  наполнила  его  кубок  шипучим
вином. Со стороны Золотого  поля  донеслись  звуки  боевых  труб.  Звонкий
мысленный  голос  распорядителя  игр  Хаймдала  Могучие  Щеки  объявил   о
начинающихся соревнованиях и о том, как будут подсчитываться очки.
     - Это должно быть занятно, - сказала королева. - Участникам предстоит
срубить гребень из перьев  со  шлемов  противников,  за  что  им  и  будут
начисляться очки. Я не удивлюсь, если кто-то промахнется и попадет ниже.
     Леди Мабино опять захихикала.
     Суголл, принявший иллюзорный облик бравого молодца с гладко  выбритой
головой, заметил:
     - Возможно, наш гость, как и многие люди,  находит  нанесение  увечий
отвратительным зрелищем?
     -  Нас  этим  не  испугать,  -  ответил  Ремилард.  -  Даже  в  эпоху
Галактического  Содружества   зверств   достаточно.   Инопланетные   расы,
случается,  с  ужасом  смотрят  на  нас.  -  Он  поднял  кубок   в   честь
присутствующих и пригубил.  -  Кстати,  я  должен  сказать,  что  как  раз
вернулся из подобного  райского,  не  знающего,  что  такое  боль,  мирка.
Испытывал некий прибор, подаренный мне вчера.
     Шарн и  Айфа  сумели  скрыть  удивление,  но  два  знатных  фирвулага
откровенно раскрыли рты.
     - Всемогущая Тэ! Ты имеешь в виду, что способен перелетать на  другие
планеты, низкорожденный?
     Марк выстроил подробный и доступный образ - или смену изображений?  -
объясняющих принцип d-перехода.
     -  Теперь  у  меня  есть   митигатор   и   программа   обезболивания,
принадлежавшая когда-то Кораблю. Вот я и испытал ее на дальнее расстояние.
Я побывал в  мире,  который  назвал  Goal,  расположенном  в  четырнадцати
тысячах парсеков от Земли.
     - Великая Богиня! - Королева прижала руки к огромной груди.
     - Митигатор работает как часы. Я получил  его  от  тану.  В  качестве
взятки. Рыцарь, передавший мне прибор,  сообщил,  что  он  является  также
частью наследства фирвулагов. Оно должно было перейти  к  ним  от  Супруга
Бреды - Корабля, доставившего вас на Землю тысячу лет назад.
     - Это было давным-давно, - задумчиво сказал Шарн.
     Мудрый Финодари вскинул голову, лицо его было печально.
     - Но мы _в_с_е_ помним, не правда ли, мать? - обратился он к Мабино.
     Губы старой леди задрожали.
     Ремилард принялся объяснять:
     - Система эта - как раз то  место,  куда  я  хочу  перебросить  своих
детей... после того, как мы совместно разгромим общего врага. Я больше  не
могу видеть, как Хаген и Клу томятся в рабстве у короля.
     Шарн сдвинул брови, поджал губы,  сложил  огромные  кривые  пальцы  с
когтями крышей. Направленного на него в упор взгляда Марка он избегал.
     - Я пока изучаю этот вопрос, Ремилард. Должен признаться, ты произвел
на нас впечатление.  Может,  слишком  сильное  для  первого  знакомства  -
ха-ха-ха! Мы, фирвулаги - "маленький  народ",  -  для  вас  не  более  чем
варвары, хотя с нашей точки зрения все ваши высокие технологии всего  лишь
болеутоляющие пилюли.
     - Мы живем традицией! - заявила Айфа. - Самая дерзкая идея, рожденная
нами, - это использование домашних животных для перевозки грузов.
     - А захваченное оружие из  будущего...  для  самообороны,  -  вежливо
подхватил Суголл.
     Марк остался невозмутим.
     - Наш союз может  оказаться  очень  выгодным  для  вас.  В  обмен  на
поддержку  -  один-единственный  раз!  -  я  передам  вам  -   подарю!   -
высокоэффективную программу организации мощного метаобъединения, которая в
пять раз увеличит мощность метапсихического удара. А при  сужении  сектора
обстрела пробивная сила увеличивается на тысячу порядков.
     Старый Финодари издал звуки, похожие на собачий лай,  -  оказывается,
он расхохотался.
     - Восемьдесят тысяч фирвулагов, соединенные в прочную цепь,  в  любом
случае сделают из Эйкена Драма котлету. И он знает об этом.
     - Мы всесторонне рассматриваем ваше предложение, - признался Шарн.  -
Мы не имеем права спешить, но общее мнение уже  складывается...  Пойти  на
ваше предложение - значит превысить допустимую меру риска.
     Марк вымученно улыбнулся.
     - У  нас  совсем  нет  времени.  Если  ученым  Эйкена  удастся  вновь
распахнуть "врата времени", люди потоком  хлынут  сюда  из  будущего.  Они
доставят Эйкену такое вооружение, которое вам и  не  снилось.  Но  главная
беда в том, что в плиоцене могут  появиться  настоящие  операнты,  которые
будут успешно противостоять вам.
     - Да, проблема серьезная, - согласился Шарн. - У меня  нет  оснований
вам не верить. Но ходят слухи, что "золотой  пиджак"  так  упорно  занялся
проектом только потому, что решил сам ускользнуть через  "врата  времени".
Пусть даст деру - это будет лучшим выходом из положения.
     - Открытые "врата времени", - твердо заявил Аваддон, - для вас  будут
означать неминуемый крах.
     - И для вас, - напомнил Суголл.
     Он перегнулся через перила и  засмотрелся  на  melee  [стычка,  драка
(фр.)], которая разворачивалась на поле.
     - Кажется, тану берут верх, последний удар, который нанесли люди  под
предводительством рыцаря Бутылки, буквально потряс карликов Пингола.
     - Что еще за рыцарь Бутылки? - недоверчиво оттопырил нижнюю губу Марк
Ремилард.
     Суголл указал на причудливо наряженного воина, восседавшего на сером,
в полоску, как зебра, гиппарионе. Вместо обычных  стеклянных  доспехов  он
был наряжен в чешуйчатую кольчугу, составленную из донышек разбитых пивных
бутылок, нашитых острыми  краями  вперед.  Конечности  его  были  прикрыты
обрезками  стеклянных  труб,  соединенных   проволочными   петлями.   Шлем
представлял не что иное, как отпиленный верх бутыли в  оплетке  с  пучками
соломы вокруг шеи, так что создавалось впечатление, будто горлышко  торчит
из корзины. Гребень на шлеме сделан в виде пробки от  четверти  и  украшен
таким же пучком соломы. Лицо скрыто за забралом. В  руках  рыцарь  Бутылки
держал  необыкновенно  длинное  копье  с  наконечником  странной  формы  и
блестящий, с нанесенной гравировкой щит. В щите было просверлено отверстие
для  наблюдения,  а  в  центре  -  специальное  отверстие,  через  которое
просунуто древко и  удерживающая  копье  рука.  Рыцарь  Бутылки,  объяснил
Суголл, занесен в списки как  обладатель  серебряного  ожерелья.  Его  имя
ничего не говорило присутствующим, однако в четырех  предыдущих  поединках
он легко победил своих соперников. Согласно  правилам,  он  мог  сражаться
только  с  карликами  и  человекообразными  фирвулагами,  и  с   ними   он
разделывался в два счета.
     - Это сам король, - пояснила Айфа, потом добавила: - Мы так думаем...
Взгляните, какого он роста. И кто еще наберется нахальства выйти на бой  в
таком скоморошьем наряде?!
     - Ах! - простонал Финодари. - Он сбил Шопитли Кровопийцу!..
     - Он сражается нечестно! - жалобно взвыла леди Мабино. - Против  тех,
кто пеший, он должен биться мечом.
     - В правилах насчет этого ничего не сказано, - сквозь  зубы  процедил
Шарн.
     - Посмотрите на табло! - воскликнула  Айфа.  -  Мы  были  впереди,  а
теперь этот коротышка расправляется с нами как с  трусливыми  зайцами.  До
сих пор мы уже дважды побеждали в поединках...
     - Йа-а-а-а! - Финодари  плеснул  отчаянием.  -  ОН  ПОБЕДИЛ  МИМА  ИЗ
ФАМОРЕЛА!
     - Да поможет нам всемогущая Тэ! - Шарна даже передернуло.  Стеклянный
панцирь издал музыкальный звук. На  огромном  электронном  табло,  которым
заведовал Йош Ватанабе, вспыхнули цифры - в  полуфинале  тану  значительно
опередили своих противников.
     - На сегодня все, - прошептала Айфа.  -  Черт  бы  побрал  коротышку!
Схватил куш и бежать!.. Посмотрим, как  они  начнут  драпать,  когда  дело
дойдет до финала.
     - Что тогда случится? - поинтересовался Марк. -  Что  это  вообще  за
штука такая - финал?
     - Прежде всего великолепное зрелище. Будут выстроены победители  всех
Предыдущих  поединков,  и  каждый  получит  право  выбрать   противника...
примерно своей комплекции и мастерства...
     - Они уносят Мими, - зарычала королева. - Этот гнусный низкорожденный
фигляр сломал фаморельцу  ключицу.  Никто  из  наших  карликов  теперь  не
отважится выйти на схватку с рыцарем Бутылки.
     -  Только  чистокровный  фирвулаг  может   быть   внесен   в   списки
соревнующихся под вашим флагом? - спросил Марк.
     Король и королева переглянулись. Вместо них ответил Суголл:
     - Формально любой житель Нионели - в том  числе  и  люди  -  являются
подданными Их Величеств короля Шарна и королевы Айфы. Однако мы  -  мирный
народ, как фирвулаги, так и ревуны. Мы лишь хозяева турнира. У нас  и  так
хлопот полон рот.
     Марк долго смотрел на трибуну,  потом  похлопал  себя  по  коленям  и
сказал:
     - Я не ошибаюсь насчет слухов?.. Говорят, вы  решили  наградить  меня
званием почетного гражданина Нионели, лорд Суголл?
     - Черт побери, а он прав! - воскликнул Шарн, и тут же  его  энтузиазм
сменился откровенным недоверием. - Вы считаете, что сможете его  победить?
Не используя метапсихическую силу?.. Вообще-то, на вид  сложены  вы  очень
хорошо...
     - Я обожаю ловить крупную рыбу. А насчет этого поединка?.. Я не  вижу
особых сложностей... Подсчитать вектор удара и его примерную  силу  -  что
тут хитрого?  Я  полагаю,  противники  имеют  право  контролировать  своих
скакунов посредством мысли?
     - О да! - кивнул Суголл. - Это разрешается. - Потом он указал на свои
светящиеся доспехи - свет их напоминал сияние  золотистой  луны,  на  этом
фоне особенно впечатляюще выглядела гравировка. -  Если  желаете,  я  могу
уступить вам мои доспехи и скакуна.
     Улыбнувшись, Марк поклонился Суголлу.
     - A la bonne heure! [В добрый час (фр.)]
     - А я буду вашим оруженосцем! - Глаза Шарна  разгорелись.  -  Давайте
побыстрее выполним все формальности, занесем  вас  списки.  Вам  еще  надо
подобрать звучное имя.
     - Джек Алмазный, думаю, вполне сгодится, - ответил Марк.
     Марк спрыгнул со взмыленного скакуна, отшвырнул копье и щит и  сорвал
сделанный якобы из соломы хохолок со  шлема  рухнувшего  на  землю  рыцаря
Бутылки. На трибунах, где сидели фирвулаги,  раздался  дикий  восторженный
рев.
     Эйкен лежа скинул шлем, совершенно по-клоунски отдал честь и заявил:
     - Хорошо сработано, рыцарь в белом. Боже, какой  удар!  У  меня  было
такое впечатление, что я столкнулся с астероидом.
     Марк поднял забрало.
     - Ничего удивительного,  -  сказал  он.  -  Обыкновенная  арифметика.
Расчет  векторов  сил.  -  Он  поднял  руку  и  помог   подняться   своему
побежденному  противнику.  -  Искушение  одолеть  вас  в   поединке   было
неодолимо. Просто руки чесались дать вам хорошую взбучку.
     - Я бы тоже не устоял, - согласился король.  -  Все  равно  рано  или
поздно мне следовало обязательно проиграть.
     Марк едва заметно поднял брови.
     - Я вынужден сражаться на поединках,  -  объяснил  король.  -  Давать
пример  подданным...  Однако  во  всяком  деле  самое  главное   -   точно
рассчитать, кому и когда надо проигрывать. Важно не  то,  чтобы  противник
был силен и искусен. Надо позаботиться о  чем-то  более  важном.  -  Глаза
короля хитро блеснули.
     В душе, решил Марк, он навсегда останется мошенником,  правда,  очень
высокого - королевского - пошиба.
     Видно, коронованный плут уловил его мысли и,  довольно  заулыбавшись,
указал на трибуны, где бесновались фирвулаги.
     - Смотрите, как они счастливы,  как  в  один  миг  набрались  наглого
бахвальства. Недоростки  заранее  ощущают  себя  победителями.  Нам,  мол,
равных нет!.. Мы можем наголову разбить тану без каких-либо дополнительных
усилий. Или предложений, которые им делают  пусть  даже  талантливые,  но,
скорее всего, вероломные низкорожденные.
     Аваддон скривил губы в усмешке:
     - Очень умно, приятель!
     Ремилард поднял оружие. Они сели на скакунов и вместе  направились  к
королевским ложам.
     - "Врата времени" еще на замке, не так ли? - спросил Ремилард.
     - Вам не терпится узнать новости?
     Марк перевел разговор на другую тему.
     - Что нас ждет завтра на турнире?
     - Гвоздь программы - перетягивание змеи.  Используя  ментальную  силу
тоже. Тут уж схитрить не удастся, придется выложиться полностью.  Мне,  по
крайней мере.
     - С этой целью и изволили смошенничать в схватке со мной? - засмеялся
Марк. - Ладно, до завтра.
     С этими словами он высоко вскинул копье и потряс  им.  К  наконечнику
был прикреплен пучок соломы со шлема короля.



                                   12

     С самого начала Великого Турнира две большие  новости  не  сходили  с
языков собравшегося на состязания простонародья - серых торквесов и людей,
лишенных психокинетических отличий. Мельница слухов  постоянно  намалывала
самые невероятные россказни, самые дикие  предположения  обретали  видимую
убедительность,  страхи  вроде   бы   подтверждались   твердыми   фактами,
заверениями  надежных  "свидетелей"  и,  что  куда   важнее,   прозрачными
намеками. Нельзя сказать,  что  все,  о  чем  болтали  в  толпе,  являлось
откровенной ложью. К четвертому дню турнира  ни  у  кого  из  зрителей  не
вызывало сомнения, что открытие "врат времени" - дело нескольких  часов  и
что предполагаемая война между тану и фирвулагами теперь неизбежна.
     ГЛАВНАЯ НОВОСТЬ. Двадцать четыре "роплана" королевских воздушных  сил
заняли позицию над Золотым полем на высоте 4000 метров. (ПОСЛЕДНИЙ  СЛУШОК
гласил, что отчаянные головы из числа королевских специалистов  установили
на аэропланах орудия, наведенные на трибуны, занятые фирвулагами.)
     ГЛАВНАЯ НОВОСТЬ. Большой лагерь, разбитый  фирвулагами  к  северу  от
Золотого поля в обширных липовых рощах, до последнего момента открытый для
посещения любого визитера, прибывшего на Великий Турнир, к исходу третьего
дня оказался закрыт для гостей. По всему его периметру выставлены  часовые
-    доброжелательные,    улыбчивые,     но     решительно     настроенные
великанши-людоедки. (ЕЩЕ ОДИН ШТРИШОК. В посещении лагеря отказывалось  не
только людям, но и ревунам. Фирвулаги откровенно говорили, что не верят их
приверженности общему делу "маленького народа".)
     ГЛАВНАЯ НОВОСТЬ. Король Эйкен-Луганн исчез из своей ложи сразу  после
первой серии дуэлей "великих и могучих бойцов". Его отсутствие не помешало
Блейну, Альборану и Селадейру из Афалии победить Галбора Красного Колпака,
Тетрола Костоправа и Бетуларна Белую Руку, так что теперь  тану  по  очкам
резко оторвались  от  фирвулагов.  (ПОСЛЕДНЯЯ  СПЛЕТНЯ.  Какой-то  шустрый
бывший штурман из  тех,  кто  был  лишен  ожерелья,  утверждает,  что  ему
довелось побывать на флагманском аэроплане и он собственными глазами видел
полетную карту. Курс проложен к Надвратному  Замку!  Шлюз  почти  готов  к
открытию, деформатор уже прошел последние испытания. Король  собирается  с
минуты на минуту сбежать в эпоху Галактического Содружества. Врата за  ним
захлопнутся, и больше никто не сможет уйти от страшной  бойни,  затеваемой
фирвулагами.)
     ГЛАВНАЯ  НОВОСТЬ.   Ревуны   с   "величайшей   неохотой   отказались"
участвовать в соревнованиях по перетягиванию змеи, назначенных на  полдень
четвертого дня. Они объясняют свое решение тем, что, к сожалению, являются
хозяевами турнира и их долг наблюдать, чтобы  какая-нибудь  из  сторон  не
использовала  нечестные  приемы.  (ПОСЛЕДНЯЯ  СПЛЕТНЯ.  Королевская   пара
фирвулагов, узнав об этом, пришла в  дикую  ярость!  Люди,  проживающие  в
Нионели,  намекают,  что  между  Суголлом  и  Эйкеном-Луганном  существует
секретное соглашение, согласно которому  единое  сознание  мутантов,  всех
граждан Нионели, передается в полное подчинение  короля  тану.  Спортивная
игра, назначенная на пятый - последний - день турнира, была не  чем  иным,
как разновидностью ирландского  футбола.  Любой  более-менее  образованный
житель Многоцветной Земли имел представление, что это была за игра! В  ней
существовало одно-единственное правило - загнать мяч в ворота  противника.
Больше никаких запретов не было. Что это, как не начало войны с Мраком?!)
     ПОСЛЕДНЯЯ ГЛАВНАЯ НОВОСТЬ. Таинственная миссис Элизабет Орм,  живущая
отшельницей,  некоторое  время  провела  в  королевской  ложе  в  обществе
мужчины, которого никто не знал. (САМЫЙ СВЕЖИЙ СЛУШОК. Этот парень был  не
кто иной, как Марк  Ремилард,  поджигатель  Вселенной,  вождь  мятежников,
легендарный Аваддон во плоти.)


     Утром поединки "великих и могучих бойцов" достигли  кульминации.  Как
всегда, они начались с демонстрации "великого умения и искусства". Ревуны,
обслуживающие Великий Турнир, с рассветом принялись устанавливать на  поле
огромные кузнечные мехи. Перед началом поединка на турнирной  площадке,  в
самой ее середине, разложили  гигантский  костер.  Наконец  в  ясное  небо
полыхнуло  исполинское  пламя,  и  низкорослые  служители  тут  же  начали
раздувать огонь. По углам широкого ринга запылали костры помельче, и скоро
над Золотым полем поднялись клубы черного и розового дыма. Запели трубы, и
главный распорядитель восторженным голосом объявил:
     - Герой тану, Кугал - Сотрясатель Земли, вызвавший на бой знаменитого
Медора, воителя и благородного фирвулага,  отказывается  от  поединка.  По
собственной воле.
     Вздох разочарования пронесся по трибунам, где сидели тану и  люди.  В
свою  очередь  фирвулаги  издали  победный  рев.  После  небольшой   паузы
распорядитель торжественно продолжил:
     - По решению главного судейского комитета  в  поединке  вместо  лорда
Кугала примет участие Минанан Гордый, известный также как Еретик,  прежний
Великий Стратег тану.
     Надо было слышать, какими радостными криками встретили  тану  и  люди
это  сообщение,  как  разочарованно  загудели  фирвулаги.  Огромная  часть
зрителей-недоростков  от  злости  и  бессильного  гнева  принялась  менять
обличья. Их надежды опередить тану в счете оказались разбитыми, потому что
в схватке с едва подлечившимся Кугалом Медор безусловно имел  фору,  но  в
сражении  с   самим   Минананом,   на   протяжении   сотен   лет   ведущим
метасокрушителем тану, он не имел шансов.
     ...Затихли  фанфары,  изменился  цвет  дыма,  столбом  встающего   из
обширного срединного костра - теперь в небо  с  гудением  уносились  клубы
голубые и зеленые, вперемежку с  ало-черными  и  розовыми.  Оба  соперника
вышли на поле. Медор был  закован  в  латы  из  черного  янтаря,  броневые
пластины усыпаны радужными блестками бриллиантов и вырезанными из  крупных
топазов шипами. Цвета доспехов Минанана - удивительного,  что  было  видно
даже издали, произведения искусных мастеров  тану  -  символизировали  его
принадлежность  сразу   к   трем   Гильдиям:   Творцов,   Принудителей   и
Психокинетиков.  На  его  массивной  кирасе   золотом   был   выгравирован
трилистник, шлем украшала фигурка крылатого дракона.
     Герои встали друг  напротив  друга  -  их  разделял  расположенный  в
центре, все ярче и ярче  разгоравшийся  костер.  Ревуны  из  обслуживающей
команды подали  каждому  участнику  конец  длинной  цепи  из  огнеупорного
стекли, протянутой через бушевавшее в центре пламя. В середине ее, в самом
жару, в бушующем пламени висел ощетинившийся острыми иглами железный шар.
     Распорядитель махнул рукой, толпа взвыла, и соревнования начались.
     В королевской ложе тану, не слыша и не  видя  ничего  вокруг,  сидели
двое - мужчина и женщина, оба - люди.


     Она: "Что-то подобное происходило между мною и Лоуренсом".
     Он: "Точно так же, как между мною и Синдией".
     Они согласились друг с другом.  Это  может  случиться  только  раз  в
жизни. Стоит ли пытаться вернуть утраченное  чувство,  искать  его  вновь?
Бессмысленная затея!.. Напрасная... Если это правило обязательно  в  среде
людей обычных, то сколько страданий, бесплодных  надежд  ожидание  счастья
может принести полновластным оперантам. Еще  смехотворней  пытаться  людям
гордым, недоверчивым, склонным к одиночеству.


     Минанан и Медор старались сдвинуть друг друга с места.  В  ход  пошло
все - сила  рук  и  ног,  крепость  тела,  метапсихическая  мощь.  Сначала
раскаленный железный шар все так же висел  в  середке  беснующихся  языков
пламени, потом мало-помалу утыканный иглами кусок железа начал смещаться к
Минанану. Медор шаг за шагом начал приближаться к  адскому  огню.  Тану  и
люди привстали со своих мест в ожидании близкой победы,  однако  Медор,  в
тот самый момент, когда его противник должен был  сменить  положение  ног,
вдруг впрыгнул  в  костер!..  И  тут  же  выскочил  из  огня,  как  только
потерявший равновесие Минанан рухнул на землю.  Песок  под  рыцарем  тану,
мгновенно сплавленный ментальной силой Медора, стал глаже ледяного  катка.
Изо всех сил Минанан пытался остановить скольжение.  Медор  не  давал  ему
передышки - рывками тащил цепь на себя, стараясь вырвать  последнее  звено
из рук Еретика, что, по правилам, означало  полное  поражение.  Неодолимая
сила влекла Минанана в костер -  еще  чуть-чуть,  и  он  бы  напоролся  на
смертельно ядовитые шипы. Силы его убывали, часть метапсихической  энергии
ему приходилось тратить на борьбу с огнем.


     ...Двое на трибуне ничего этого не видели.
     Она: "Мы все жили и творили  в  едином  космическом  пространстве.  В
едином строю работали  над  созданием  фундамента,  на  котором  могли  бы
взрастать зрелые, нравственно совершенные умы. Это была прекрасная цель, я
была полна ею".
     Он: "Я презирал  окружавшую  меня  орду  двуногих  -  великий  проект
овладел всеми моими мыслями и желаниями. И, казалось, не только моими;  мы
все считали - вот тот единственный философский камень,  способный  одарить
людей. Наградить их счастьем. Не  ложью  поманить  за  собой,  не  пустыми
обещаниями, а делом! Практикой!.. Общественной практикой!.. Этот  замысел,
верили мы, создаст детей, которые покончат с гнильем человеческих  эмоций,
тел, с тлением рукотворных предметов. Чистый разум! Да-а, это была великая
идея!.."
     Они согласились друг с  другом:  наше  прошлое,  воспоминания  -  все
настолько несхоже... Разве  нам  когда-нибудь  удастся  перешагнуть  через
былое?


     Медор перешагнул через пограничную черту - Минанан уже весь был объят
пламенем. В руках он держал последнее звено стеклянной цепи - тогда  он  и
нашел в себе силы дернуть за него во всю мощь. Медора  бросило  на  землю.
Еретик, получив мгновенную передышку, сразу начал перехватывать звенья  и,
несмотря на все усилия извивающегося Медора,  сумел  втянуть  соперника  в
обезумевшее  от  ярости  пламя.  Костер,  раздуваемый  кузнечными  мехами,
разгорался вовсю, языки пламени взлетали в  поднебесье.  Трибуны  замерли,
затаились... В этот момент Медор издал душераздирающий, неслышимый крик  -
жалостным   погребальным   воем    беззвучно    откликнулись    на    него
соплеменники-фирвулаги.
     Минанан уже сумел подняться на ноги - медленно,  без  видимых  усилий
перебирал он цепь звено за звеном,  и  Медор,  отчаянно  вскинувший  вверх
уродливую  голову,  с  тоскливым  ментальным  придыхом   мелкими   шажками
приближался к искромечущему железному шару.


     Мужчина и женщина словно впали в беспробудное беспамятство.
     Она: "Мы испытывали  страх  даже  на  гребне  счастья,  нас  страшила
разлука, мы боялись навсегда потерять любимого, тем самым  утратить  смысл
жизни. Как ни благородны эти чувства, но страх  всегда  и  везде  остается
страхом. Он порождает чудовищ. Одним из них было убеждение, что  всеблагой
Господь, лишая жизни одного из любящих, обязан прибрать к себе и  другого.
Мы верили в это.  Если  бы  я  только  посмела  обмолвиться  при  Анатолии
Севериновиче о  подобном  извращенном  понимании  милости  Божией,  он  бы
"обматерил" меня за кощунственную гордыню. И был бы прав. Я только  теперь
поняла это, но тогда, после гибели Лоуренса, я ведь на самом деле потеряла
способности к оперантскому искусству. Я была выброшена из союза оперантов,
вернее, ушла по своей воле. Это было хуже смерти".
     Он: "Даже в любви, где я верил ей  безраздельно,  она  предала  меня.
Совершив покушение на "ментального человека", Синдия дерзнула заявить, что
сделала это из любви ко мне, ко всем людям. Он уже тогда был  погублен  во
мне, только дети могли помочь возродить его к жизни".
     Они не поняли друг друга.


     Медор все понимал - Минанан, перебравший почти всю цепь, был готов  к
решительному рывку. В эту секунду его зычный бас  прогремел  открыто  и  в
телепатическом эфире:
     - Сдавайся, Медор Воитель! Сдавайся или ты напорешься на  раскаленный
кровавый металл. Не ввергай в горе "маленький народ",  лишая  их  великого
воина. Обретем мир в лице Великой Богини!..
     Медор выпустил из рук последнее звено цепи.
     Пламя тут же  угасло.  Минанан  стоял  посреди  пепелища,  держа  над
головой почерневшую, словно бы обуглившуюся цепь. Зрители  тану  принялись
скандировать его имя, возгласы "Сланшл! Сланшл!" - покатились по  Золотому
полю.


     Двое в королевской ложе были так же далеки от происходящего.
     Она: "Твое видение мира сродни тому, каким  сатана  зрит  окружающее.
Это не просто мое мнение или мнение брата Анатолия. Это  мнение  всех  тех
миллионов сознаний, которые слились в Галактическом Разуме. Этот  приговор
прошел проверку временем. Если ты до сих пор  считаешь,  что  ты  прав,  а
Синдия  ошиблась,  значит,  оценка  монаха  верна  -   ты   самонадеян   и
непробиваемо невежествен, духовно слеп и даже хуже, хуже, хуже..."
     Он: "Как насчет тебя? Что у тебя за душой, кроме патетики?  Ты  любым
способом уклоняешься от ответственности, отказываешься от обязательств. По
малодушию?  Или  из  великой  гордыни?  Она,  видите  ли,  погрузилась   в
совершенное отчаяние, которое есть не  более  чем  нытье  и  обывательское
хныканье. Ты осуждаешь меня за слепоту и самонадеянность, в то  время  как
сама... Когда ты говоришь,  что  неспособна  полюбить,  ты  лжешь,  лжешь,
лжешь..."
     Она: "Что подобное тебе бессердечное чудовище может знать о любви?"
     Он: "Позволь мне взглянуть в твое сознание. Тогда я буду уверен,  что
ты меня не любишь".
     Она: "Никогда! Ни под каким видом!.."
     Он: "В таком случае нам ничего не остается, как восстановить духовное
здоровье пришельцев с Дуат".
     Они оба согласились с этим.


     - Ну что, Медор? - прорычал Шарн.
     Помощники  полководца  фирвулагов,  тренеры,   прихлебатели   гурьбой
посыпались из раздевалки, как только  услышали  голос  короля.  Никому  не
хотелось испытать на своей шкуре гнев Повелителя Глубин  и  Небес!  Однако
когда Шарн и Медор остались в комнате одни, король скинул свое облачение и
деловито принялся распылять  из  баллончика,  доставленного  из  будущего,
целебное средство. Он не спеша  обработал  аэрозолем  волдыри  и  ссадины,
выступившие на теле богатыря.
     - Я сделал все, что мог, - развел руками Медор. - Что тут говорить...
Когда я услышал, как Геймдол объявил, что вместо  Кугала  моим  соперником
будет Еретик, мне сразу стало ясно, что песенка спета. Кто способен с  ним
справиться? Даже Пейлол  Одноглазый  по  сравнению  с  ним  слабак.  -  Он
помолчал, потом дипломатично добавил: - Конечно, кроме вас, мой король.
     Шарн выругался, не разжимая зубов.
     - Мы пока не открыли свои карты. Я подал  протест  на  решение  жюри,
однако, согласно правилам, никто не может  запретить  членам  Партии  мира
участие в играх. Считается, что это не более чем спортивные состязания,  а
не ритуальная война. Появление Мини - это  политический  ход.  Если  Эйкен
включил его  в  состав  команды  тану,  значит,  он  хочет  показать,  что
приверженцы мира на его стороне.
     - Выходит, Минанан примет участие и в перетягивании змеи?  Сегодня  в
полдень?
     - Боюсь, что это неизбежно.
     Король помог Медору надеть чистое белье, снова облачиться в доспехи.
     - Выше нос, приятель, - сказал Шарн, щелкая задними застежками.  -  В
перетягивании главное  мозги,  а  не  мускулы.  Это  большая  разница.  Не
забывай, что на тридцать тысяч врагов приходится восемьдесят  тысяч  наших
полных решимости воинов.


     Элизабет  и  Марк  одновременно  увидали   резко   спланировавший   к
посадочной площадке, отгороженной натянутыми бечевками и расположенной  за
трибуной тану, флагманский "роплан" короля. Через  несколько  минут  Эйкен
вбежал в королевскую ложу,  глазами  отыскал  Элизабет.  Его  сопровождали
Крейн, Бэзил Уимборн, Пеопео Моксмокс Бурке и брат Анатолий.
     - Боюсь, что тебе придется покинуть Золотое поле, - с ходу  обратился
он к Элизабет, - приглашаю в недалекое путешествие.
     Женщина вскочила со своего места.
     - Это... это правда? Она работает?..
     Король коротко ответил:
     - Пошли.
     Марк сидел, развалившись  в  кресле,  вошедших  в  ложу  он  встретил
неопределенной улыбкой. Наконец-то  он  был  одет  в  тон  с  праздничными
нарядами окружающей толпы.  На  нем  был  лилово-охряный  парадный  мундир
стрелка отборной королевской гвардии, на шее  -  золотое  ожерелье.  Знаки
отличия говорили о его высоком ранге.
     - "Врата времени" еще не  открыты.  Король  просто  предвкушает  этот
момент. Или надеется, что они  вот-вот  распахнутся.  Если  бы  деформатор
Гудериана заработал, вся Многоцветная Земля уже знала бы об этом.
     Король не обратил никакого внимания на его замечание.
     Он, нахмурившись, повторил:
     - Пошли.
     - Надеюсь, вы скоренько? Одна нога  там,  другая  здесь?  Иначе  ваши
подданные не увидят вас во время представления участников.
     - Все равно победа будет за нами, - огрызнулся Эйкен. -  Мы  ведем  в
счете.
     - До тех пор, пока  не  началось  перетягивание  змеи.  Я  понимаю...
стратегические соображения. Ваши подчиненные никогда не осилят  фирвулагов
без  вас.  Мне  очень  хочется  посмотреть,  как   вы   организуете   ваше
метаобъединение и сможете ли вы устоять против Шарна и Айфы?
     - Рассчитываете в подходящий момент  ввязаться  в  драку  на  стороне
фирвулагов? - приятно улыбнулся Эйкен.
     - Я даже не мечтаю об этом. Вы прекрасно усвоили мой урок.
     Король повлек Элизабет и остальных своих спутников к выходу  и  через
плечо бросил:
     - Я не испытываю к вам личной неприязни, Марк, но, вернувшись, мне бы
не   хотелось   застать   вас   в   своей   ложе.   В   этой   запутанной,
дружеско-вражеской   заварушке   мы   приблизились   к   финалу.    Говорю
откровенно...
     Ремилард кивнул.
     - Всегда  на  страже,  маленький  король!  -  Потом  он  обратился  к
Элизабет: - Au revoir [до свидания (фр.)].


     Очевидное неравенство в численности между тану  и  фирвулагами  стало
особенно заметно во время подготовки к перетягиванию змеи.  Трибуна  тану,
освобожденная от всех людей, не имеющих скрытых метаспособностей,  заметно
обезлюдела, в свою очередь на местах  фирвулагов  творилась  невообразимая
давка.
     Греги и Ровена были изгнаны из королевской ложи фирвулагов вместе  со
всеми остальными ревунами, не желающими  принимать  чью-либо  сторону.  Но
мастеру-генетику и молодой женщине было достаточно  и  того,  что  удалось
тайком  присоединиться  к  лорду  Суголлу  и   леди   Катлинель,   которые
разместились  в  особом  помещении  между  трибунами,   где   располагался
обслуживающий Золотое поле персонал.
     -  Служебное  положение  тоже  имеет  свои  преимущества,  -   шепнул
Грег-Даннет своей  перепуганной  протеже.  -  Сидя  здесь,  мы  не  только
драконов сможем увидеть,  но  также  узнаем,  чье  метаобъединение  начнет
рассыпаться первым. Надо только следить за приборами.
     Ровена, робея, вскинула брови.
     Тем временем удивительное сооружение  появилось  на  том  месте,  где
утром  полыхали   костры.   Это   был   искусственно   сотворенный   холм,
протянувшийся на всю длину трибун. Высота его достигала метров пятнадцати,
формой он напоминал  усеченный  конус.  Слева  и  справа  были  видны  две
глубокие выемки, на самой вершине холма вырезан кратер.
     Фальшивая  гора  служила  логовом  двух  гигантских  змей.  Та,   что
располагалась справа, со стороны фирвулагов,  отливала  угольным  блеском,
клыки и зрачки ее были густо-кровавого цвета. Ее противница  была  покрыта
золотой чешуей, глаза и зубы - аметистовые. Головы  змей  высовывались  из
своих логовищ -  они  разевали  пасти,  с  клыков  капал  яд.  Создавалось
впечатление, что в глубине холма их тела сплетались, и из кратера  в  небо
уходил исполинский жгут, свитый из черного и золотого чешуйчатых  туловищ.
Вот он гигантским клубком обвил вершину холма, и  из  этого  извивающегося
трепещущего скопища  высовывались  змеиные  хвосты,  сбегали  к  подножию,
причем сверкающий золотом хвост был накрепко  схвачен  черным  аспидом,  а
отливающий ночным мраком - его собратом. Издали  эта  картина  производила
потрясающее    впечатление     -     чудовищное     колесо,     наполовину
ослепляюще-шафранное, наполовину гибельно-черное,  казалось,  было  готово
вот-вот прийти в движение.
     - Я назвал змей двойным Оуробурсом, - объяснил Грегу и Ровене старший
из двух людей, обслуживающих электронное  табло.  -  А  вот  старик  Ларс,
наблюдающий за расположенными на трибунах мониторами, утверждает, что  это
мировая змея Митгард [мировая змея из скандинавского эпоса], воплощенная в
двух похожих, как сиамские близнецы, чудовищах.
     -  Вы  бы  не  могли  объяснить,  мистер  Багхданиан,  для  чего  они
предназначены?  -  робко  поинтересовалась  Ровена.  -  Уж  простите   мою
необразованность, но я никак не возьму в толк, как с помощью таких  зверюг
можно потягаться метапсихической силой?
     - Я тоже, должен признаться, ни бум-бум, - хихикнул Греги, -  хотя  и
награжден золотым ожерельем. Весь этот антураж _б_е_з_у_м_н_о захватывающ.
     - Подождите, вот когда дело довести до электростатического разряда, -
с загадочной ухмылкой сказал  Ларс.  -  Только  напряженность  поля  такая
величина, чтобы зажарить мозги эти метасуки, чтобы им больно стало.
     Багхданиан укоризненно  посмотрел  на  товарища,  потом  обратился  к
гостям:
     - Вы, ребята, не обращайте внимания на ксенофобию, в которую ударился
Ларс. Лучше не на эти экраны смотрите, а вон на  тот  монитор,  что  перед
Ларсом. Красные лампочки относятся к "маленькому народу", янтарного  цвета
-  к  тану  и  окольцованным  людям.  Интенсивность  свечения   показывает
напряженность метапсихического поля.
     - Вот этот маленький лампочка, желтенький такой - на тану  стороне...
Вот! - Ларс ткнул в густой желток тускло отливающей стеклянной головки.  -
Это сам Его Величество Эйкен-Луганн.
     Старший оператор принял несколько донесений, пришедших через головные
телефоны, затем нажал на кнопки на пульте и произнес в микрофон:
     - Ребята, все делайте побыстрее. Как насчет  готовности?  Ага...  Все
участники соревнований, оставшиеся  на  трибунах,  подключились  к  единой
электрической цепи? Да-да, прямо на своих местах!.. Сейчас начинаем.  Ваше
дело следить:  как  только  какая-нибудь  из  команд  встанет,  это  будет
означать, что она отказывается от продолжения игры. Понятно?
     -  М-м.  -  Греги   придавил   вырвавшийся   смешок.   -   Вселенское
противостояние!..
     - Ой-ой-ой!  -  сыронизировал  Ларс.  -  Да  вы  хотя  бы  что-нибудь
понимаете в организации  метаобъединения,  метафункциях,  связанных  сними
электромагнитных эффектах?
     - Я, к вашему сведению, - обиделся Грег-Даннет, - в те моменты, когда
становлюсь обыкновенным человеком, сразу вспоминаю, что  являюсь  доктором
медицины, генетики, философии и литературы. Почетным...
     - Что - почетным? - переспросил ошарашенный Ларс.
     - Почетным доктором литературы.
     - А-а, - кивнул тот, а Багхданиан сказал:
     - Ну и отлично! Надо же - литературы! Это  звучит...  Хорошо,  теперь
следите за положением змей. Что мы действительно имеем, так это гигантское
кольцо - что-то похожее на виток из железной проволоки. Хвосты, оказавшись
в пастях,  образуют  единый  контур,  частью  упрятанный  в  горе,  частью
пробегающий  по  переплетенным  туловищам.   Они-то   и   служат   несущей
конструкцией, на которой крепится электрическая цепь.
     -  Значит,  не  весь  контур  сделан   из   проводника?   -   спросил
мастер-генетик.
     - Как я уже намекал, цепь включает участки из непроводящих материалов
- точнее, из стекла. В двух местах... Как раз пониже клубка  -  это  место
видно - и внутри пасти каждой гадюки. Итак, центральная секция, скрытая  в
горе, в данный момент проводником не является. _Н_о_!  Как  только  контур
начнет вращаться...  Глядите,  глядите  -  направо!  -  похоже,  что  змей
фирвулагов выпустил из пасти змея тану. Это означает, что  золотая  гадина
все больше и больше заглатывает свою противницу.
     - И все происходит в горе, - глубокомысленно заметил Греги.
     Глаза Багхданиана блеснули странным светом.
     - В толще холма мы  в  определенном  порядке  установили  портативные
генераторы электростатического поля Ван де Граафа, похожие на те,  которые
использовались раньше в  фильмах  ужасов.  Помните  Франкенштейна?..  Если
хвост какой-нибудь змеи будет заглочен немного дальше, чем рассчитано, вы,
руководящий ее борьбой, получите легкий метапсихический удар. Чем  дальше,
тем сильнее вас будет бить.
     - Спасти меня, Пресвятая Дева Мария! - перекрестился Греги.
     - Обратите внимание  на  манжеты,  украшенные  драгоценными  камнями,
охватывающие хвост каждой  гадюки.  Да-да,  на  расстоянии  примерно  трех
метров от зубов соперницы... Мы называем их браслетами. Как раз  до  этого
места чудища могут заглотить друг друга, тогда  тело  врага  будет  зажато
электростатическими тисками, и победительница может вытащить ее наружу.
     Греги поежился.
     - Какая зверская изобретательность!
     Багхданиан пожал плечами.
     - Что вы  хотите,  за  моими  плечами  двадцать  два  года  работы  в
Департаменте производства развлечений и магии.
     - Как же вы определите победителя? - робко спросила Ровена.
     - Те ребята, чей змей заглотит браслет, - ответил Ларс.  -  Но  этого
мало, надо еще погибающий змеюга перестал сопротивляться.
     Багхданиан рассеяно слушал товарища,  а  сам  внимательно  следил  за
происходящим на поле. Бросил быстрый взгляд на светящиеся цифровые часы.
     - Две минуты, - объявил он и поднял руку.
     - Просят начинать, с трибуны ребята сообщают, все готово, -  объяснил
Ларс. - Если фирвулаги проиграть,  то  будем  верить,  что  они  откажутся
начать война. Тогда все люди  спокойно  возвращаться  домой  в  будущее  и
забыть эти сумасшедший мир.
     - Не все же люди мечтают вернуться!  -  воскликнула  Ровена.  -  Есть
другие, кто ненавидит будущий  мир  и  искренне  привязан  к  Многоцветной
Земле.
     - Глупость!  -  издевательски  расхохотался  Ларс.  -  Скажите  самый
больной человек, который совсем смерть видит, что  "ворота  времени"  иди,
пожалуйста, он припрыжка побежит в замок. Сам король в "золотом  пиджаке"!
- Он ткнул пальцем в мастера-генетика. - Ты разве останешься?
     - Ну... - замялся Греги.
     - Мой Тони не желает возвращаться! - закричала Ровена. - Слышите, вы!
Мой Тони останется здесь!..
     Главный специалист глубоко вздохнул и с шумом выдохнул.
     - Готовность номер один, - сказал он в микрофон. - Тану -  на  старт.
Фирвулаги - на старт. Включаю музыку... С Богом!.. Начали!..


     Холм на поле вдруг покрылся частой сеткой ежевичного цвета молний.  В
этом сверкающем, искрящемся месиве оба чудовища  пыхнули  клубами  густого
ядовито-зеленого дыма, потом  еще  раз  и  еще...  Плотное  облако  быстро
всплыло вверх и окутало весь холм. Змея тану, сделав усилие,  глотнула,  и
еще небольшой отрезок хвоста,  покрытого  блестящей  чешуей,  исчез  в  ее
пасти.
     - Давай, тану, давай! Держись!..  -  кричали  в  толпе,  стоявшей  за
ограждением в стороне от трибун. Там скопились люди без ожерелий и ревуны,
которые уже не скрывали своей поддержки объединению тану.
     Над  королевской  трибуной,  где  располагался  король  Эйкен-Луганн,
полыхало сверкающее марево, блеском своим затмевающее солнце.  Вскоре  все
подчиненные ему сознания рыцарей тану и людей с  золотыми,  серебряными  и
серыми торквесами тоже засветились. Рой золотистых  пчел  загудел  над  их
трибуной, вдруг все сияющие облачка, включая могучее пламя, полыхающее над
королевской  ложей,  слились  в  одну  мощную  астральную   лапу,   крепко
схватившую змею фирвулагов и принявшуюся тащить ее назад,  прямо  в  пасть
золотого чудовища. Черный дракон на мгновение  разжал  челюсти  и  тут  же
вновь накрепко ухватил хвост соперника.
     В толпе раздались ликующие крики.
     Места, где сидели Шарн и Айфа, тоже погрузились в густое алое  сияние
- неровное, комковатое, пухнущее и пухнущее под напором  психокинетической
силы, вбираемой от всей огромной  массы  фирвулагов.  Свечение  на  глазах
трансформировалось в гигантскую гроздь ментальных, светящихся яйцеобразных
образований. Гроздь, набирая  скорость,  начала  пульсировать,  причем  не
только сжималась  и  разжималась,  но  и  непредсказуемо  меняла  цвет  от
гнойного   светлого   тона   с   яркими    кровавыми    вкраплениями    до
плотно-карминового, непрозрачного, бросающего  тусклый  отсвет  на  траву,
песок, на королевскую ложу тану.  Внезапно  из  светящейся  гущи  выползла
темно-вишневая суховатая когтистая пасть и, судорожно метнувшись к  холму,
ухватила гадину фирвулагов за браслет, надетый  на  беснующийся,  покрытый
черной чешуей хвост.


     - "Маленький народ" дрогнул? - в раздумье спросила леди Катлинель.  В
отличие от скачущих от радости окружавших чету  правителей  Нионели  слуг,
она с хмурым видом наблюдала за разгоравшейся схваткой.
     - Все как мы и ожидали, - заговорил Суголл. - Уступив вначале  Эйкену
- тот очень быстро и ловко воспользовался своими скрытыми возможностями, -
они теперь ударились в панику. Он же колотит их болевыми ударами, чтобы не
допустить структурного преобразования  их  метасогласия  в  единое  мощное
объединение.  У  фирвулагов  это  первый  опыт,  вот  они   и   не   могут
воспользоваться своим численным превосходством... Слышишь, как они вопят в
телепатическом  эфире.  Ага,  королева  Айфа  предложила  другой  план   -
разделить фирвулагов на две части, организовать второй захват и  вцепиться
в браслет, надетый на змею тану...
     -  Женщина-генерал  -  это  нечто  за  гранью  здравого   смысла!   -
воскликнула Катлинель. - Сомневаюсь, чтобы  Шарн  послушался  ее.  Смотри,
смотри!..
     Ментальная  рука  фирвулагов  неожиданно  разделилась  надвое  -  две
гигантские лапищи темно-вишневого цвета протянулись к  сражающимся  змеям.
Тану тут же в ответ сотворили  нечто  напоминающее  фиолетовый  искрящийся
ремень. Свернув его, они набросили петлю на хвост покрытого золотой чешуей
гада. Кто-то невидимый, могучий  дернул  за  ремень,  и  аспид  фирвулагов
втиснулся еще на полметра в  пасть  змей  тану.  Вторая  лапа  "маленького
народа" вдруг соскользнула с браслета, надетого на хвост золотого змея.
     - Роковая ошибка! - в азарте закричал Суголл. - Нельзя было разделять
силы.  Теперь  Эйкен  получил  возможность  усилить  болевое  воздействие!
Слышишь, как они заорали!.. Видно, те, кто попал под начало Айфы, получили
по заслугам! Теперь  Шарну  нечего  на  них  рассчитывать.  План  королевы
полностью провалился. Она отступает!
     Вторая ручища метаобъединения фирвулагов, разбрасывая искры,  усыхала
прямо на глазах. Королева изо всех сил пыталась включить  своих  воинов  в
общую цепь, но это оказалось трудно сделать. Все фирвулаги на трибуне были
вовлечены в сражение и постоянно  подвергались  неистовым  болевым  ударам
метаобъединения  тану.   Вспухший   над   королевской   ложей   пузырь   с
невообразимой скоростью запульсировал алым светом.
     Внезапно  над  ложей  Эйкена  рвануло  ослепительное   пламя.   Рука,
сотворенная  мысленными  усилиями  тану,   в   последнем   рывке   одолела
сопротивление черного чудовища. Блистающий браслет мелькнул между  клыками
и исчез в разинутой пасти золотого змея. Молнии  сплошным  ковром  покрыли
поверхность холма, клубок  содрогающихся  чешуйчатых  тел.  Черный  собрат
сопротивлялся все более и более апатично. Адское пламя охватило  его.  Вот
голова  исчезла  в  глубине  пещеры,  и  вдруг  туловище,   сплетенное   с
золотистым, извивающимся, ужасающей толщины жгутом,  рассыпалось  в  прах.
Столбом поднялся над холмом  зеленый  дым.  Из  кратера  на  вершине  горы
выдвинулась торжествующая голова золотого дракона.


     - Ваши бойцы нуждаются в отдыхе. Хотя бы на несколько часов, - сказал
Марк, обращаясь к Айфе и Шарну. - Мы должны как  можно  более  продуктивно
использовать это время. Моя программа по  организации  метаобъединения  не
так уж сложна. Конечно, в том  случае,  если  вы  оба  подчинитесь  мне  и
сообщите всю необходимую информацию.
     - Подчиниться вам? - недоверчиво  переспросил  Шарн.  -  Так,  так...
потом мы уже никогда не скинем ярмо с наших шей...
     - Какой смысл в победе в войне с Мраком, -  плача,  сказала  Айфа,  -
если в результате мы попадем под власть Врага.
     - Оставьте эти глупости, - спокойно возразил Аваддон.  -  Кажется,  я
уже говорил, что этот  презренный  мир  меня  не  интересует.  Без  вашего
метаобъединения мне не взломать защитное поле Надвратного Замка.  Когда  я
добьюсь того, что задумал, мы сделаем друг другу ручкой - и адью!.. Вот  в
чем смысл нашей сделки.  Вы  получите  программу,  я...  ради  собственной
безопасности удалюсь в мир, расположенный на расстоянии четырнадцати тысяч
парсеков от Земли. Ну, решайте!
     Король  и  королева  долго   смотрели   на   Врага,   облаченного   в
бронированный скафандр, поблескивающий  в  сумраке  безлюдной  королевской
ложи. Бездонная пропасть неожиданно разверзлась перед их мысленным взором,
она неодолимо тянула их, и после короткого  сопротивления  они  рухнули  в
бездну.



                                   13

     Пробило четыре часа утра. Теперь только Клу с помощью своей  целебной
силы была способна поддерживать Тони Вейланда в рабочем состоянии. Тот уже
вторые сутки не отходил  от  волочильного  станка.  Нить  вытягивалась  из
расплава и через ряд отверстий доводилась  до  нужной  толщины,  потом  ее
укутывали в пластмассовую рубашку, оплетали экранирующей плетью...  Хлопот
было много, тем  более  что  разброд,  связанный  с  устранением  дефекта,
особенно ощущался на монтажной площадке. Нервы у всех  были  напряжены  до
предела.
     Тони валился с ног от усталости - сначала он работал спокойно, но  не
за совесть, а за страх, который нагнал на него король, сумевший  заглянуть
в отчаявшуюся, готовую на все - даже на подобное безумие, как изготовление
бракованного кабеля, - душу человека, каждую секунду с  ужасом  ожидавшего
сокрушительного удара по замку. Тони  хребтом  чувствовал  опасность,  без
конца ждал, когда же ему на голову посыплются обломки стен и завалят его в
арочном переходе, окружающем двор, где в одном из углов была устроена  его
лаборатория. Однако крепость стояла цела и  невредима,  а  угроза  короля,
высказанная в таком доброжелательном тоне, по-прежнему висела над ним  как
топор. По этой причине он работал усердно и быстро, пока глаза  не  начали
слипаться от усталости. Тогда к изготовлению проволоки подключилась Клу.
     - Все хорошо, Тони. - Она сама уже с большим  трудом  поддерживала  в
нем рабочий настрой. - Осталось не более пятисот  метров.  Ты  сможешь  их
осилить.
     В ответ Вейланд прохрипел:
     - Только не сейчас...
     И тут же он начал двигаться быстрее.
     ...В   гнездо   вставлена   новая   катушка.    Какова    температура
расплавленного металла? Химический состав?.. Порядок.  Он  в  который  раз
прочистил отверстия в  волочильной  доске,  установив  допуск  полмикрона.
Смазал сальники... Нажал на кнопку... Сам при этом не переставал ворчать:
     -  Работай,  черт  вас  побери,  работай!..  Только  и   знают,   что
давай-давай...
     Бормотал он тихо, себе под нос, так, чтобы наблюдавшие за ним Кугал и
вождь Бурке не разобрали  его  слов.  Надсмотрщики!..  Стоят  с  каменными
лицами... Экзотик-то дубиноголовый только делает вид, что разглядывает,  -
чуть что, сразу бросится защищать свою ненаглядную Клу. Прост, как все эти
чудики... Вот Пеопео... Вождя Бурке Тони боялся больше всего  -  чтобы  ни
случилось, он всегда успеет раскроить ему череп, потом уже  начнет  думать
об обороне. У судейского рука не дрогнет, он знает его  как  облупленного.
Инженерша-китаянка Чи Вучан откровенно зевает.  В  ее  обязанности  входит
вмонтировать намотанную катушку в испорченный  по  милости  Тони  Вейланда
блок, прозвонить, замерить индуктивность, сопротивление, пропаять концы. С
каким  бы  удовольствием  он,  несчастнейший  на  свете  человек,  зевнул,
потянулся, прикорнул где-нибудь - прямо здесь,  в  лаборатории,  на  полу.
Только заикнись об этом, и Клу тут же всадит очередную порцию живительного
ментального бальзама - и вновь давай-давай... Боже, пятый час утра...  Еще
и развидняться не собирается. Работай, работай!.. А  зачем?  Этот  Аваддон
уже вышел с большой дубиной на дорогу.
     Неожиданно в окно лаборатории просунулась голова Хагена Ремиларда, он
отрывисто сказал сестре:
     - Эйкен обнаружил некоторую аномальную область рядом с  замком,  если
смотреть в сторону места  предыдущего  размещения  шлюза...  Непроницаемый
экран, повышенный радиационный фон - двести, точка, тридцать  миллирентген
в час. Очень похоже на  большой  церебральный  генератор  с  сопутствующим
оборудованием.
     - Пошли кого-нибудь проверить это место, -  тусклым  голосом  сказала
Клу. - Видишь, мы заняты.
     -  Есть  предложение  собрать  единую  цепь   из   всех   портативных
генераторов сигма-поля, которые Эйкен  привез  с  собой,  и  дополнительно
накрыть "беседку". Весь  персонал  решено  собрать  во  дворе,  разместить
внутри купола. Вы тоже переберетесь туда, как только закончите с последней
катушкой. Удачи, у нас еще есть время...
     Тони захихикал, как сумасшедший.
     - Вы еще на что-то надеетесь? У вас, ребята, есть я, а это  значит  -
никаких надежд! Несчастья гонятся за Тони  Вейландом,  как  стая  гиен  за
раненым буйволом. Там, где Тони, там даже теоретически не жди удачи.  Куда
вы спрячетесь от своего безумного папаши? Он ка-ак явится  сюда  с  толпой
демонов, ка-ак шарахнет по крепости парой мегатонн...
     - Уймите этого ублюдка! - попросил Хаген.
     Бурке молча шагнул вперед. Вейланд прикусил язык,  чуть  присел  -  в
этот  момент  из  станка  в  приемный  короб  вылетела  последняя  катушка
ниобиево-диспрозиевой проволоки.
     - Хватайте Тони, - тут же приказал Хаген. - Тащите его  во  двор  под
защиту сигма-поля.


     - Итак, - обратился Эйкен к толпе, собравшейся возле "беседки", -  вы
тут распределитесь, и  свободные  от  дел  операнты  пусть  объединятся  и
поставят еще один дополнительный экран. Это поможет нам выиграть  решающие
секунды после того, как он сомнет большой купол и  прорвется  в  замок.  К
сожалению, я не могу участвовать в обороне - война неумолимо  надвигается,
и это теперь моя главная забота. Понятно?
     Хаген и Клу ответили моментальным мысленным согласием. Они  вместе  с
Кугалом и Дайаной Манион стояли внутри "беседки" -  входного  шлюза  "врат
времени". Каждый из присутствующих во дворе отдавал себе  отчет,  что  как
только дети Ремиларда окажутся вне  пределов  досягаемости  Марка,  всякое
противостояние сразу прекратится. Но если Хаген и Клу не смогут бежать...
     Элизабет: "Вы хорошо подготовились к обороне?"
     Клу: "Да. Мы готовы на все. Живыми нас папа не получит".
     Хаген: "Мы владеем способом, с помощью которого сможем распылить наши
тела до атомов. Ему ничего не достанется!"
     Эйкен: "Не будь таким самоуверенным. Он  вполне  способен  остановить
процесс распада. Если дело дойдет до этого...  Простите...  Ваш  последний
бастион, ребята, - Элизабет".
     Кугал и Дайана: "И мы!"
     Элизабет:  "Вы  -  счастливые  люди.  Но   в   эпоху   Галактического
Содружества  подобная  жертва  не  может  быть  принята,  так   как   этим
ослабляется могущество Галактического Разума".
     Брат Анатолий: "Не мели чепухи! Не слушайте ее! Не в  ее  рукотворном
Разуме утешение, но в Боге. Он всегда поймет тех, кто любит друг друга.  И
простит. Только смерть - это не выход. У нас в Сибири говорят  -  на  Бога
надейся, а сам не плошай. Но это  касается  только  тех,  кто  верит,  что
любовь - святое чувство. Те же, кто предал ее..."
     Элизабет (крик): "Как он оказался здесь?  Как  ты  посмел  пробраться
сюда?"
     - Он все слышит через меня, - объяснил король  и  затем  продолжил  в
телепатическом эфире: - "Последней  линией  обороны  детей  являешься  ты,
Элизабет. Только ты!.."


     Невдалеке от Надвратного Замка в ночной мгле  -  на  небе  ни  единой
звездочки! - в полной боевой готовности высилась громада черного  металла.
Рядом - тело, покрытое темным комбинезоном-трико, который уже был охлажден
до  необходимой  температуры;  мозг,  пронзенный  точечными   электродами,
мегаваттами впитывал энергию. Хозяин мозга шел на предельный риск -  живая
плоть едва ли могла выдержать подобную нагрузку, но  существо  по-прежнему
насыщалось энергией. Теперь оно владело несокрушимой мощью, к тому же  под
его  начало  перешли  сознания  восьмидесяти  тысяч   фирвулагов,   только
ожидавших команды начать охоту.
     ...Одним ударом оно сокрушило  силовой  купол,  охранявший  крепость.
Могучее поле стекло  в  подстилающую  скалу  через  сотни  метапсихических
каналов, проделанных в камне. Следом послышался нарастающий гул,  и  земля
вздыбилась. Стены замка качнулись, центральная башня, слабо посверкивающая
в ночи, покосилась и рухнула. Тяжелые толчки сотрясали плато - стены почти
беззвучно осели, рассыпались в прах. В сердце развалин  блеснул  еще  один
защитный купол, куда меньшего размера.
     Гора брони совершила d-переход в том направлении,  следом  за  ней  к
подножию защитной полусферы переместилось  живое  существо.  Оказавшись  у
цели, существо содрогнулось от победного хохота. Аваддон с  необыкновенной
легкостью одолел руины. Здесь, отдав приказ самодвижущейся броне, он нанес
еще один удар, дробя экран и метапсихическое  защитное  поле,  создаваемое
королем. Купол дрогнул и, словно оконное стекло, рассыпался  на  множество
осколков.
     Существо услышало крик двух ужаснувшихся сознаний и  успело  мысленно
перехватить их, решившихся на гибель. Они ему были нужны живыми.
     "Нет! - Жалобный вскрик. - Нет!"
     Бронированный скафандр пробил путь разумному  существу.  Отключившись
от церебрального генератора и от  подпитывающей  энергии,  поступавшей  от
фирвулагов,  оно  легко  вспрыгнуло  на  платформу,  вгляделось   в   лица
парализованных сына и дочери. Уголок рта пополз вверх,  довольная  ухмылка
появилась на передней части головы существа, облаченного  в  трико.  Затем
оно повернулось к Элизабет. Она стояла  на  коленях  на  разбитых  плитах,
когда-то ровно устилавших двор, - рядом с будкой, где  располагался  пульт
управления  машиной  времени.  Вокруг  были  разбросаны  неподвижные  тела
поверженных людей. Возле Элизабет без сознания лежал Эйкен.
     - Как видишь, - сказало существо,  в  миру  называемое  Марком,  -  я
победил. Я всегда побеждаю.
     Элизабет ничего не ответила, положила голову короля к себе на колени,
погладила волосы. Потом тихо сказала:
     - Еще бы десять - пятнадцать секунд, и они бы ушли. Машина  работает.
Если бы только Эйкен позволил мне взять контроль на себя... - Она говорила
очень спокойно. - Я умоляю тебя, Марк.
     - Открой мне сознание.
     Ее глаза расширились. Он утвердительно  кивнул.  Голова  Эйкена,  как
шар, глухо стукнулась  о  каменные  плиты,  женщина  вдруг  погрузилась  в
глубокий сон - тут же очнулась, расцеловала короля. В  брови,  щеки,  нос,
лоб... Встала лицом к существу.
     - Я согласна.
     Ее мысленная защита рухнула. Она не  испытывала  страха,  не  было  и
следа раболепия перед грубой силой...
     - Ага. - Существо  кивнуло  еще  раз  и,  спустившись  с  постамента,
перешагнув через тело Эйкена, нырнуло в будку и включило  деформатор.  Оно
послало четверых пассажиров, стоявших в "беседке",  через  лимбо  прямо  в
заброшенный, наглухо  забитый  сорняками  розовый  садик  мадам  Гудериан,
расположенный вблизи Лиона. В эпоху Галактического Содружества...


     С рассветом большая группа судей из племени ревунов с трудом выкатила
на Золотое поле огромный кожаный мяч, набитый песком. Мяч  был  разукрашен
белыми и черными пятиугольниками и в тусклом свете наступающего дня -  еще
не вставшее солнце багровым сиянием пропитало  на  востоке  край  сплошной
облачности - казался брошенным на лугу гигантским черепом, залитым кровью.
     Когда  все  приготовления  были  закончены,   главный   распорядитель
объявил:
     -  Всем  участникам   Великого   Турнира!   Предстоящее   состязание,
называемое по-разному, являет собой вершину  состязания  этого  года.  Как
было  объявлено  заранее,  выигравшая  сегодня  сторона  будет   считаться
победителем игр. Ей будет вручен победный приз -  Поющий  Камень.  Началом
игры будет считаться восход солнца. Боевым полем -  вся  территория  общей
площадью шестнадцать квадратных километров.  Фирвулаги  занимают  северную
сторону, тану - южную. Разрешается  использовать  как  физическую,  так  и
метапсихическую силу. Запрещено применять любое оружие. Команда,  забившая
большее количество голов, считается выигравшей. Никаких других правил  или
ограничений  не  существует...  Капитанам  команд  предоставляется   право
поприветствовать своих уважаемых соперников.
     Гром  аплодисментов,  радостных  возгласов  встретил  Шарна  и  Айфу,
марширующих во главе воинов-фирвулагов.
     Потом плотные ряды тану и людей двинулись вперед, однако  впереди  не
было предводителя.
     Распорядитель Геймдол объявил:
     - Ввиду того, что в настоящий момент  король  Эйкен-Луганн  не  может
выйти на поле, команду тану возглавит лорд Блейн Чемпион.
     Глухой стон послышался в рядах зрителей  -  людей  и  ревунов.  Дикие
торжествующие завывания донеслись из стана "маленького народа".  Фирвулаги
уже были готовы неисчислимым роем  блестящих  черных  жуков  броситься  на
возвышавшийся на поле мяч - в эту секунду ослепительная вспышка  молнии  и
грохочущий раскат грома потряс окрестности.  Земля  ходуном  заходила  под
ногами. Аэроплан с нарисованной  указующей  рукой  пролетел  над  Радужным
мостом. Из бомбового люка с шипением выскочила маленькая золотая комета.
     Блейн голосом, усиленным тысячами сознаний, объявил:
     -  Имею   честь   представить   капитана   объединенной   команды   и
главнокомандующего армией тану и людей: Его Величество король и повелитель
Эйкен-Луганн Сиятельный.
     Теперь в лагере  болельщиков  тану  загрохотало  так,  что  хоть  уши
затыкай, в ответ фирвулаги заулюлюкали, завыли...
     Приземлившись, король занял свое место в строю, поднял забрало  шлема
и подмигнул королевской чете фирвулагов:
     - Привет, Шарн. С добрым утром, Айфа. Готовы  начать  нашу  небольшую
потасовку?
     - Сегодня ты умрешь! - в один голос зарычали король и королева.
     Эйкен безнадежно махнул рукой в бронированной перчатке.
     - Вы зря рассчитываете на  помощь  Врага.  Он  теперь  занят  другими
играми. Готовы ли вы сражаться в одиночку?
     Великан и великанша оскалили клыки.
     - Значит, ты утверждаешь, что Ремилард сбежал, так, что  ли?  Ничего,
он оставил нам замечательный подарочек, его действие ты  сейчас  испытаешь
на своей шкуре.
     - Этот сувенир - стратегия победы, - в тон супругу завопила Айфа. - А
уж  то,  что  случится  после  игр,  произведет   на   тебя   неизгладимое
впечатление.
     Эйкен кивнул и заметил:
     - Позвольте мне напоследок сделать одно маленькое  сообщение.  У  нас
еще есть несколько минут... - И тут  же  его  голос  набрал  громоподобную
силу. Он перекрыл ропот толпы, усмирил завывающих фирвулагов. - Я ОБЪЯВЛЯЮ
ВСЕМ ЛЮДЯМ, ВСЕМ  СУЩЕСТВАМ  ДОБРОЙ  ВОЛИ,  КОТОРЫЕ  НУЖДАЮТСЯ  В  МИРЕ  И
СПОКОЙСТВИИ... "ВРАТА ВРЕМЕНИ", ВЕДУЩИЕ В БУДУЩЕЕ, СЕГОДНЯ НА ИСХОДЕ  НОЧИ
РАСПАХНУЛИСЬ!..
     Шарн и Айфа изумленно переглянулись.
     И вновь грохочущий раскатистый голос:
     - С ЭТОГО МОМЕНТА ВСЕ ЖЕЛАЮЩИЕ МОГУТ  УЛЕТЕТЬ  НА  МОЕМ  АЭРОПЛАНЕ  В
НАДВРАТНЫЙ ЗАМОК. АЭРОПЛАН СЕЙЧАС ЖЕ  НАЧНЕТ  СОВЕРШАТЬ  ЧЕЛНОЧНЫЕ  РЕЙСЫ.
НИКАКИХ ОГРАНИЧЕНИЙ НЕ БУДЕТ. ЛЮБОЙ ЖЕЛАЮЩИЙ, НЕЗАВИСИМО  ОТ  РАСЫ,  МОЖЕТ
УЙТИ В БУДУЩЕЕ. С СОБОЙ МОЖНО БРАТЬ ТОЛЬКО ТО, ЧТО ВЫ  СПОСОБНЫ  УНЕСТИ  В
ОДНОЙ РУКЕ, И НИЧЕГО, ЧТО ЯВЛЯЕТСЯ СОБСТВЕННОСТЬЮ КОРОЛЯ. Я  ЗАЯВЛЯЮ,  ЧТО
ОСТАЮСЬ ЗДЕСЬ, НА МНОГОЦВЕТНОЙ ЗЕМЛЕ,  И  ПРОДОЛЖАЮ  БЕЗРАЗДЕЛЬНО  ВЛАДЕТЬ
ВСЕМИ УГОДЬЯМИ, ЛЕСАМИ, СТЕПЯМИ, ГОРАМИ  И  БОЛОТАМИ.  Я  НАМЕРЕН  ПРИНЯТЬ
УЧАСТИЕ В ИГРЕ КАК САМОДЕРЖАВНЫЙ МОНАРХ И ПОБЕДИТЬ В  НЕЙ.  ПОЮЩИЙ  КАМЕНЬ
БУДЕТ НАШ! Я ПРИГЛАШАЮ ВСЕХ, КОМУ ЭТА ЗЕМЛЯ  СТАЛА  РОДНОЙ,  РАЗДЕЛИТЬ  СО
МНОЙ СУДЬБУ НАШЕЙ ДРЕВНЕЙ ЗЕМЛИ.
     - Ах ты, грязный низкорожденный!.. - яростно заревел Шарн.
     - Дерзкий выскочка! - завопила Айфа.
     Гигантский, диаметром метра в два,  мяч  всплыл  в  воздух,  поднятый
метапсихической силой Суголла, Катлинель и всех ревунов. На высоте  сорока
метров он замер, и, как только первый луч солнца коснулся его  черно-белой
поверхности, главный распорядитель выкрикнул:
     - Мяч в игру!
     Огромный шар рухнул на поле. Первые шеренги  обеих  команд  бросились
вперед, телепатический эфир взорвался от оглушительных криков -  последнее
испытание, выпавшее на долю участников турнира, началось.


     Десять человек за один раз, двадцать прогонов в час...
     После того, как были отправлены в будущее молодые североамериканцы  и
специалисты,  принимавшие  участие  в  реализации  проекта   Гудериана   и
собиравшиеся  вернуться,  экзотики  под  командой  Пеопео  Бурке,   Бэзила
Уимборна и тех Бастардов,  которые  не  были  заняты  перевозкой  желающих
попасть  в  будущее,  быстро  установили  порядок,  сформировали  очередь.
Солдаты -  серые  торквесы  из  гарнизона  Ронии,  кто  сохранил  верность
Многоцветной Земле, - под началом коменданта по имени  Лекок  в  мгновение
ока охладили пыл  некоторых  буйных  путешественников.  Решивших  остаться
солдат было не много, и  долг  свой  они  исполняли  с  каменными  лицами.
Сначала, наблюдая, как прибывает поток людей, стремящихся в  будущее,  они
отводили глаза в сторону, потом пообвыкли.
     Тони Вейланд был схвачен в последний момент - он  пытался  спрятаться
на возвращающемся в Нионель аэроплане. Бурке за  шиворот  притащил  его  к
самой "беседке" и приставил к нему часового. Серый ошейник получил  приказ
глаз с него не  спускать  -  пусть  ждет  вместе  с  другими  техническими
специалистами, добровольно согласившимися до последнего  часа  следить  за
работой деформатора.
     Тони едва не заплакал.
     - Но ведь король обещал, что я смогу повидать свою жену!..
     Бурке поднял его за ворот комбинезона, и, когда нос Тони оказался  на
одном уровне с носом бывшего судьи, Бурке, вдруг озлобясь, прошептал:
     - Ты наконец заткнешься или нет?  Я  хорошо  помню  случай  в  Долине
Шакалов. Была бы моя воля, я бы с радостью сунул тебя  в  машину  времени,
как подопытного кролика, а потом с удовольствием отполировал свой томагавк
твоим пеплом. Понял, Белые Глаза?! Теперь сиди здесь вместе с другими и не
рыпайся, черт тебя побери!..
     Что оставалось делать? Тони сел  прямо  на  землю,  на  раздробленные
плиты, подпер голову кулаком. Часовой пристроился  чуть  поодаль,  положил
бластер стволом в его сторону...
     На следующий день аэропланы, прибывающие из Нионели,  были  загружены
только наполовину - все меньше и меньше становилось желающих вернуться  на
Старую Землю. Серые торквесы, следящие за  порядком,  заметно  повеселели,
тем не менее повсюду ощущалось  тревожное  ожидание.  До  той  поры,  пока
король Эйкен-Луганн и рыцари  тану  продолжали  смертельно  опасную  игру,
большинство людей колебалось.
     К полудню напряжение усилилось. К этому времени Шарн и  Айфа  наконец
освоили программу, переданную им  Марком  Ремилардом.  Их  действия  сразу
обрели   последовательность   и   основательность,    стало    сказываться
преимущество в численности. Они не только повели в счете, но по ходу  игры
принялись выводить из строя бойцов команды короля Эйкена, при этом  нанося
им серьезные увечья. Ряды сражающихся покинул Селадейр из Афалии, Ламновел
и Партол Скороход - именно с  их  помощью  тану  вначале  резко  вырвались
вперед. Всех троих тут же поместили в исцеляющие оболочки.
     Зрители, наблюдающие за поединком, почувствовали,  что  удача  начала
поворачиваться  лицом  к  фирвулагам.  Стихли  ликующие  возгласы,   крики
поддержки. Скоро в их тающих рядах наступила зловещая тишина. Дикие  слухи
о неизбежном приходе  Мрака,  казалось,  на  глазах  обретали  реальность.
Стоило только взглянуть на неистовый людской водоворот, образовавшийся  на
поле в результате кружения гигантской  многотысячной  воинской  массы,  на
внушающих ужас ночных  призраков,  в  которых  в  пылу  борьбы  обращались
фирвулаги, на искаженные  злобой  морды  разъярившихся  великанш-людоедок,
прислушаться к диким воплям троллей и гоблинов,  понаблюдать,  держась  за
сердце, за шараханьем орды визжащих карликов, насмерть затаптывающих своих
противников, - как  невольная  мысль  о  том,  что  погромы  в  Бураске  и
Барделаске всего лишь ребячьи шалости  или  репетиции,  начинала  буравить
сознание.
     Игра  в  мяч,  набитый  песком,  выходила  из-под  контроля,  правда,
некоторое  успокоение  в  ряды  зрителей  вносило  то,  что  раненым  пока
оставляли жизнь, и медперсонал тану и фирвулагов с наивозможной  быстротой
старался вынести поверженных бойцов с поля.
     Не верилось, что подобное милосердие продлится  слишком  долго.  День
угасал.  Облака  спустились  к  самой  земле,  вспышки  молний,   которыми
обменивались противники, колыхали и подсвечивали кровавым отблеском  стену
туч, опрокидывавшуюся на поле. Отрыв фирвулагов увеличивался все быстрее и
быстрее. К двум часам пополудни "маленький народ"  вел  со  счетом  50:33.
Часом позже счет стал 87:36.
     В сумерках явственно стало  ощущаться  приближение  грозы  -  запахло
свежестью, затем густо и терпко потянуло серным смрадом.  Тучи  опустились
еще ниже. В толпе зрителей  начали  распространяться  слухи  один  мрачнее
другого. Кто-то, накладывая на  себя  святое  знамение,  уверял,  что  сам
видел, как пробудился гигантский вулкан Монт-Доре! Его тут же поправили  -
гора, мол, только начала куриться... А подземные толчки?  -  запротестовал
очевидец. Да, сотрясение почвы  ощущали  все.  И  еще  какая-то  странная,
гнетущая вибрация в воздухе, словно гудение басовой перетянутой  струны...
От подобного гула люди невольно втягивали головы в плечи. Другой  странник
утверждал, что на западе молниями подожгло сухую  степь.  В  той  стороне,
километрах в тридцати к закату... Третий доказывал, что деформатор времени
исчерпал свой ресурс и испортился окончательно, теперь  они  здесь,  возле
Нионели,  как  в  ловушке.  (Враки!  Деформатор  времени   -   конструкция
надежнейшая, энергию черпает из магнитного поля Земли.) Кто-то  утверждал,
что король Эйкен-Луганн готов выбросить белый  флаг.  (Ну  да!  До  захода
солнца  осталось  три  четверти  часа,   за   это   время   многое   может
перемениться.)


     Эйкен: Элизабет.
     Элизабет: Да, дорогой.
     Эйкен: Вот так так! Ты все еще  здесь,  девочка?..  Решила  дождаться
конца представления? Ждать осталось недолго...
     Элизабет: Мы тут с Марком улаживали кое-какие вопросы...
     Эйкен: Девочка, что за программу этот дьявол передал фирвулагам?  Они
бьют нас и в хвост и в гриву. Это не смешно!  Они  буквально  растаптывают
нас. Для того, чтобы победить в этом сумасшедшем футбольном матче, им даже
не надо подключать весь свой  метапсихический  потенциал.  Кроме  того,  я
думаю, они держат за пазухой увесистый булыжник. Они явно вошли  в  раж  и
только ждут сигнала начать войну с Мраком.
     Элизабет: Эйкен, Эйкен. Если у тебя  есть  свидетельство,  что  в  их
намерения  входит  уничтожение  противника,  ты  вправе  использовать  все
находящиеся под рукой средства, вплоть до аэропланов...
     Эйкен: Поздно, мы на грани поражения. Можешь считать, что  проигрываю
я. Я бы на месте Шарна и Айфы уже ударил изо всех сил. Зачем ждать,  когда
Геймдол объявит, кому достался Поющий Камень?!
     Элизабет: Марк, сделай же что-нибудь!
     Марк: Я дал слово фирвулагам, что не выступлю против них.
     Элизабет: Тогда дай Эйкену эффективную оборонительную программу!
     Марк: Я не могу пойти на это, не могу  потворствовать  тану  в  любой
форме. Я должен соблюдать обязательства.
     Эйкен: Слава Богу! А то я боялся, как  бы  ты  невзначай  не  лишился
чести. Ладно, ребята... Я все понял. Понял, что к чему... Вспоминайте  обо
мне, о Многоцветной Земле. Слышишь, Марк, не забывай  меня,  когда  будешь
потихоньку исправляться под надзором Элизабет. Времени у вас достаточно  -
шесть миллионов лет!
     Марк: Подожди. Какие-нибудь ограничения на форму  у  вас  в  правилах
есть?
     Эйкен: ? Форма обычная, полевая... Ты  мне  советуешь  надеть  чистое
белье? Это все, что ты можешь предложить, Марк? Спасибо, но у меня нет  на
это времени. Они загнали нас на Радужный мост.  Ого!  Теперь  взгромоздили
этот набитый песком мяч на вершину моей защитной сферы.
     Марк: Жди меня.


     В сумерках озверевшая толпа карликов  и  великанш,  растоптав  легкие
трибуны у реки и летние павильоны,  где  можно  было  отдохнуть,  устроить
пикник, помечтать о будущем, загнали противника на  мост  через  Нонол.  В
этот момент в разрыв туч со страхом заглянуло уходящее в  ночь  солнце,  в
его лучах  чудо  архитектуры  и  точного  инженерного  расчета  засверкало
сверхъестественным  прощальным   блеском.   Великанши,   быстро   выстроив
атакующее метаобъединение, шибанули по защитникам моста плазменным ударом.
Запылали деревянные колонны, украшавшие мост  со  стороны  Золотого  поля.
Солнце тут же скрылось в клубах черного дыма. В последний раз ослепительно
вспыхнули золотые купола и луковицы на ажурных башнях Нионели.
     Тем временем  неподъемный  кожаный  мяч,  набитый  песком,  продолжал
утюжить защитную сферу, в которой находился король Эйкен.  Он  неторопливо
вздымался вверх и с грохотом  обрушивался  на  невидимый  защитный  экран.
Однако, к удивлению Шарна и Айфы, прозрачная оболочка  не  поддавалась  и,
как ни призывали они своих разъяренных  воинов  удвоить,  утроить  усилия,
Эйкен, казалось, легко справлялся со смертельно опасным грузом.
     - Сколько с ним можно возиться! -  не  выдержала  Айфа  и  закричала,
обращаясь к королю: -  Что  же  ты  ждешь?  Почему  этот  негодяй  еще  не
раздавлен?
     - Он получает помощь! - сквозь зубы  процедил  Шарн.  -  Откуда-то  с
другой стороны реки, Великая Тэ -  будь  они  прокляты,  эти  ревуны.  Они
подсоединились к его метаединству!..
     - Вероломные ублюдки!.. - закричала королева. - Черт с ними!..  Шарн,
мы должны бросить в дело все, что у нас есть. Прямо сейчас.  Не  дожидаясь
объявления победителя.
     - Мы сожжем мяч - это грубейшее нарушение правил...
     - Черт с ними, с правилами! Зато выиграем войну с Мраком, ты, болван!
Прикажи немедленно организовать единое  наступательное  метасогласие.  Все
силы в бой! До предела загрузи программу, переданную нам Врагом. Ну же!..
     - Жена, жена, это запрещено всемогущей Тэ...  Нельзя  сворачивать  со
священного Пути...
     - ТЫ ЧТО, СОГЛАСЕН НА ПОРАЖЕНИЕ?! Если мы не придавим их  сейчас,  то
после объявления победителя они обрушат на нас бомбовый груз с аэропланов,
прочешут наши ряды разрушителями из будущего. Мы должны  раздавить  Эйкена
Драма! Отдай приказ!.. Я требую - отдай приказ!..
     Шарн глубоко вздохнул и прорычал пароль: "Наступление!"


     Эйкен  сразу  ощутил,  как  стремительно  перестраивались   атакующие
ментальные цепи фирвулагов. Смысл их маневра был  ясен  без  слов.  Вот  и
пробил его последний час!
     Мысленно он обратился к соратникам:
     "Да здравствуем мы, парни! Все-таки это была великолепная игра. Мы им
тоже хорошо врезали!.."
     В этот момент две черные, обшитые листами брони массы возникли по обе
стороны его защитной сферы. По правую руку появился  Марк  Ремилард  -  он
сразу откинул щиток шлема, король тут  же  понял,  что  это  всего-навсего
голографическое трехмерное изображение. Слева же скафандр из почерневшего,
обожженного светом звезд металла  громоздился  въявь,  во  всей  ужасающей
мощи. Щель в боку раскрылась - внутри он оказался пуст.
     - Быстрее, - поторопил его Марк. - Полезай  внутрь.  Сбрось  доспехи,
одежду - они тебе не понадобятся.  Я  не  могу  открыто  выступить  против
"маленького  народа",  но  никто  не  запрещал  мне  обучать  других,  как
пользоваться церебральным генератором. Слушай, Эйкен, будет очень  больно,
но ты терпи. А теперь быстрее внутрь...
     Подчиняясь окрику, король, не  задумываясь,  влез  в  скафандр.  Щель
сомкнулась. Он остался один в жуткой металлической коробке.  Скафандр  был
необыкновенно велик для него - пришлось всплыть до тех пор, пока голова не
оказалась в шлеме. В следующее мгновение что-то глубоко и больно вонзилось
в паховую область с обеих сторон - тут же онемели ноги,  все  тело  начало
наливаться холодом.
     "Это мы зашунтировали поток крови,  теперь  приступим  к  охлаждению.
Терпи, у нас нет времени, фирвулаги уже сдвоили каре. Еще несколько минут,
и они выстроятся шестиугольником. Ты уже убрал свою защитную сферу?"
     "Да. ОН! Она уколола меня в шею!.. А-а-а..."
     "Не ори. Не в шею, а в сонную артерию. Еще  один  шунт.  Без  паники.
Прикажи своим людям держаться изо всех  сил.  Пусть  выложат  все  и  даже
больше. Ты несколько секунд не сможешь участвовать в битве. Запомни,  игра
окончилась - фирвулаги начали битву!"
     В скафандре стало совсем темно. Или это в глазах почернело?
     Ц_а_н_г_!..
     Какая-то противная жидкость заполнила рот, хлынула через нос.
     "Это же блевотина. Я  задыхаюсь...  Тону!  Тону!..  Не  желаю!..  Нет
дыхания, не чувствую тела. Святая  Дева  Мария,  спаси,  она  буравит  мне
череп!  Что  же  это  такое?!  Тысячи  маленьких  иголочек...  Больно  же!
Выпустите меня... Я... наполняюсь энергией... Марк, останови свою  чертову
машину! Остановиостановиостанови... Сто-о-о-о-о-п! ??? Иисусе Христе..."
     "Теперь видишь? Как с дальновидением?"
     "Да. О да. ДА!.."
     "Ищи исполнителя, через которого метнут удар,  при  этом  не  забывай
готовить  ответный  заряд.  Дыши  глубже.  Эйкен,  они  уже   построились!
Быстрее!..  Их  надо  опередить.  Так,  нормально.  Ты  работаешь  в  фазе
психокинетического  сокрушения,   твой   метавзгляд   обеспечивает   линию
прицеливания.  Что  ты  копаешься,  педик  несчастный!  Дыши  глубже.   Ну
представь, что заводишь часы, так  же  готовится  удар.  Взгляд,  заводишь
будильник - до отказа, черт тебя  побери!  Нашел  Шарна  и  Айфу?  Круши!!
Будильник звенит... Бога ради, круши их,  Эйкензабудьосвоемметаобъединении
крушиихпареньбейбейбейвсеймощью!.."
     Он так и поступил.
     Ударил!
     Здорово! В рядах фирвулагов что-то вспыхнуло - рвануло  такое  пламя,
что подкравшаяся ночь на мгновение опешила, отступила. Он перенес прицел и
ударил еще раз. Теперь что, конец игре?  Это  звучит  горн?  Солнце  село.
Больше он ничего не помнил. Он даже не понял, что Радужный мост просел под
ним, багровым заревом вспыхнули купола и башни Нионели. Он вдруг  каким-то
внутренним замедленным взором углядел в бушующем вокруг  кошмаре  гибнущие
сознания, мечущиеся сознания, разумы, вспыхивающие как солома, -  ураганом
по всему Золотому полю разносило искры мыслей.
     Эйкен уставился в центр распадающегося вражеского шестиугольника и  -
вновь удар молнии. Чему быть, того не миновать. Вот он, мой путь к победе.
Я одолел их! - Он ударил еще раз по левому крылу  фирвулагов.  Его  словно
слизнуло языком... Я одолел их, я проглотил их!..
     Теперь это никогда не кончится.
     "И все кончилось. Куда быстрее, чем я мог предположить..."
     Эйкен очнулся.  Он  лежал  на  дымящейся  земле  в  каком-то  грязном
намокшем ватнике, в рваных брюках. Дугал сидел рядом с ним.  Заметив,  что
король открыл глаза, он поднял  голову  и  поднес  к  его  губам  чашку  с
тепловатой мутной водой. Было уже совсем темно, только горизонт  к  северу
освещался заревом пожаров.
     - Это степь горит, - объяснил Дугал. - Пал пошел мимо.  Как  вы,  мой
повелитель?
     Эйкен попытался сесть. Острая боль внезапно пронзила череп, в  глазах
рассыпались искры. С трудом, с помощью Дугала, но  он  все-таки  поднялся,
бросил окрест дальновидящий лучик. Казалось, они с Дугалом - единственные,
кто выжил после сражения. Вокруг были только мертвые тела...
     - Нет, - прошептал он. - Нет, нет и нет!..
     - Возьмите себя в руки, Аслан. Многие наши люди  живы.  Они  там,  за
разрушенным  мостом.  Им  оказывают  первую  помощь,  тяжелораненых  сразу
помещают в оболочки.  Кто-то  пустил  слух,  что  вы  пропали  без  вести,
сгорели, говорят, в адском пламени, но я-то знал, что этого не может быть.
Переплыл реку, принялся отыскивать -  вот  и  нашел.  Теперь  мы  тихонько
поковыляем к маленькой лодочке -  я  тут  припрятал  в  кустах,  потом  на
аэропланчик - и домушки...
     - Шарн... Айфа...
     - Тю-тю... Сгинули! И больше половины этих  пугал.  Остальные  бежали
еще до того, как вы подожгли степь. На север, на запад, на юг, в  джунгли.
Никто не осмелился пересечь Нонол, и  никто  не  осмелился  слова  поперек
сказать, когда сбежавший Враг звал вас - Ваше Величество.
     - Сбежавший? Марк исчез? - Эйкен вдруг успокоился, усмехнулся. -  Да,
мы были на волосок от гибели. Если бы не этот железный ящик,  давным-давно
запрещенный в эпохе Галактического Содружества!..
     Возле Дугала на земле стоял почти угасший масляный светильник. Эйкен,
почувствовав, что силы  постепенно  возвращаются  к  нему,  усилием  мысли
раздул огонек. Так, с фонарем в руках, они побрели к реке.  Шли  медленно,
спотыкаясь, поддерживая друг друга.  В  ночи  темной  бесформенной  массой
прорезались разрушенные трибуны, совершенно черные - видно обуглившиеся  -
стволы деревьев. Вдали блеснула поверхность реки. Тонкие струйки дыма  тут
и там тянулись в заштрихованное углем  небо.  Казалось,  это  души  павших
воинов отлетали в заповедное царство Таны...
     Наконец они добрались до того места поля битвы, где стояли фирвулаги.
Здесь тела были навалены кучами -  даже  горами,  что  неприятно  поразило
Эйкена. Сколько же их полегло? Он не испытывал большой радости  -  как  ни
крути, а население Многоцветной Земли еще больше уменьшилось... В сторонке
что-то блеснуло нежным зеленым светом. Они подошли поближе - перед ними на
земле ровно и прямо стоял Поющий Камень.  Как  он  сохранился  в  бушующем
адском огне?
     Дугал повыше поднял светильник, заглянул королю в  лицо  и  испуганно
спросил:
     - Может, отдохнете на нем, мой повелитель?
     Эйкен издал слабый смешок.
     - В другой раз.
     Он отвернулся от камня,  выпрямился  и  зарыдал.  В  третий  раз  все
приходилось начинать сначала!  Сколько  загублено  жизней,  сколько  добра
сожжено!.. Опять восстанавливать!.. Хватит ли сил? Руки опускаются,  когда
подумаешь о тщете человеческих усилий. Не лучше ли  сразу  на  аэроплан  и
прямиком на Старую Землю?
     На востоке тоненькой риской обозначился рассвет.
     - Кто знает, что ждет нас впереди?  -  спросил  он  у  Дугала  и,  не
дождавшись  ответа,  продолжил:  -  М-да,  неширок  оказался  шаг   Мрака.
Давай-ка, парень, поищем твою лодчонку и взглянем, что  творится  там,  на
другом берегу реки.
     В тот час, когда до  разрушенного  Надвратного  Замка  дошли  ужасные
новости о начавшемся сражении  на  Золотом  поле,  Тони  Вейланду  удалось
улизнуть от бдительного ока Пеопео  Бурке.  Охваченный  страхом  за  жизнь
Ровены,  он  проявил  изрядную  смелость  и  изобретательность   и   сумел
пробраться на "роплан", возвращавшийся в Нионель. Оставшееся  до  рассвета
время он провел в тщетных поисках жены.  Город  опустел  еще  с  вечера  -
жители мелкими группами, обходя пепелище, двигались на восток,  в  медовые
луга. Утром Тони наткнулся на мастера-генетика Греги. Тот сидел на  стволе
поваленной ивы, грязный, измотанный до предела; рядом с ним спала  молодая
женщина, голова ее покоилась на коленях старика.
     Грегори Прентис Браун, заметив вышагивающего по  берегу  Нонола  Тони
Вейланда, ткнул в него пальцем и захихикал.
     - Ну-ну! Вернулся наконец! Веришь ли, мы за час  добрались  до  этого
места. Вот как драпали... Бедная Ровена совсем притомилась  -  всю  дорогу
плакала, а теперь вот заснула.
     Тони поджал губы - он не собирался шутить.
     - Где моя жена? Что вы с ней сделали?
     - Ты, Тони, как в сказке, бродишь по белу свету, жену ищешь.  Сколько
железных башмаков стоптал, сколько посохов сбил, а жена твоя здесь.  -  Он
указал на спящую у его ног красавицу.
     Ровена открыла глаза, увидела Тони. Он стоял как столб, не мог  слова
вымолвить. Женщина порозовела, губы  ее  задрожали,  она  прижала  руки  к
груди.
     - Она это,  она!  -  ухмыльнулся  Греги.  -  Прошла  через  автоклав,
полежала в целительной оболочке. Это мой первый опыт. Как находишь?
     Она тихо сказала:
     - Я так хотела понравиться тебе, Тони. Может, теперь ты останешься со
мной?.. - робко спросила она.
     Голос был такой родной, такой знакомый, что Вейланд горячо заговорил:
     - Я люблю тебя, какая бы ты ни  была.  -  Он  коснулся  рукой  своего
золотого ожерелья.  -  Если  бы  ты  знала,  как  я  люблю  тебя!  Я  даже
представить не мог. Теперь у  меня  золотое  ожерелье.  Теперь  все  будет
хорошо.
     - Скажи, ты  сможешь  полюбить  меня  такую?  -  настойчиво  спросила
Ровена.
     - Глупенькая, конечно. Ты  теперь  сказочная  красавица,  я  подобной
женщины никогда и не видывал. Но даже если бы ты осталась  прежней,  я  бы
любил тебя так же.
     - Верь, не все  во  мне  изменилось,  -  прошептала  она  и  стыдливо
рассмеялась.
     Тони невольно привлек ее к себе, обнял. Она  положила  руку  на  свой
живот.
     - Я все думаю, ребенок будет больше похож на тебя или на меня?
     Вейланд, ошеломленный, глянул на мастера-генетика. Тот подмигнул ему.
     - Не мучай себя  понапрасну.  Какая  разница,  на  кого  будет  похож
крошка.


     Мальчик проснулся от плеска весел и  шороха  камыша,  сквозь  заросли
которого медленно продиралась  лодка.  Чистое  небо  клочками  синело  над
головой, густо пахло болотным газом, сыростью, тлением. Вокруг  на  многие
десятки верст лежали непролазные топи.
     Парижская низина!..
     Мальчик поднял голову - рядом сидела леди Мабино - Прядильщица  Снов.
Ее доброе, родное лицо склонилось над ним. Мальчик повернулся на бок -  за
Мабино на банке расположился  старый  Финодари,  за  ним  два  вооруженных
карлика в обсидиановых доспехах и сетках против комаров.
     - Мама? Папа? Где они?.. - спросил  мальчик.  В  этот  момент  память
вернулась к нему, и он сжался от страха, заплакал: - Где папа и мама?  Где
братья, сестры? Что случилось?
     - Веди себя достойно, Шарн-Адор, - сказала старая леди. -  Ты  же  не
ребенок, а молодой воин. Сестры твои, по-видимому,  тоже  спаслись  -  они
теперь у жены Галбора - Хабертот.  Она  пока  не  разрешает  связаться  по
дальней связи.
     - Где папа и мама? - повысил голос принц.
     - Они обрели  покой  в  мире  могучей  Тэ.  Твои  родители  до  конца
исполнили свой долг. Мы все гордимся  ими.  Теперь  ты  можешь  поплакать.
Помяни их добрым словом, сынок.
     Позже,  когда  солнце  поднялось  высоко,  мальчик  устроился   возле
пневматического планшира [брус, установленный как ограждение на лодках  по
верхнему краю борта] и принялся внимательно изучать открывающиеся на  носу
лодки редкие островки, разводья,  плотную  стену  трехметровых  камышей...
Утренний свет придавал его лицу красноватый оттенок - мальчик  по-прежнему
едва слышно скулил, потом затих, зачарованный вечной суетой живых существ,
которая овладевает ими с началом дня. Справа на широкое блюдце чистой воды
из тростниковой чащи выплыли на кормежку  выводки  диких  уток.  Невдалеке
озорно хлопали крыльями молодые, нынешнего года, гуси. Не обращая внимания
на  приближающуюся  лодку,  царственно  проплыл  крупный   лебедь.   Слезы
мгновенно высохли на темно-рыжих щеках Шарна-Адора - он указал на птицу  и
громко объявил:
     - Это - король здешних мест. Когда я вырасту, тоже стану королем.  Вы
сберегли мое оружие и доспехи? - спросил он старого Финодари.
     Карлики-охранники, сидевшие на корме, оглушительно  захохотали.  Леди
Мабино поджала губы, Финодари  широко  раскрыл  глаза,  только  лебедь  не
обратил никакого внимания на этот  шум.  Чуть  склонил  голову  в  сторону
проплывающего суденышка и презрительно отвернулся.
     - Все лежит на корме, малыш, -  наконец  ответил  Финодари.  -  Но  я
надеюсь, ты не станешь перелезать через меня  сейчас,  я  так  умаялся  за
ночь. И вот еще что... Будет лучше, если ты будешь называть меня папой,  а
Мабино мамой... Ты меня понял, малыш?
     - Да, господин, - тихо ответил Шарн-Адор.
     Он повернулся в сторону заводи и долго следил за лебедем, пока тот не
скрылся из глаз.


     Минанан Еретик, казалось, выплыл из самой  сердцевины  расплавленного
солнечного шара,  только  что  выкатившего  на  небо  из  морских  глубин.
Защитная сфера  беззвучно  коснулась  палубы,  мгновенно  растаяла.  Алекс
Манион,  стоявший  у  борта,  спокойно,  даже  с  некоторым   безразличием
поприветствовал его.
     - Я слежу за вами уже в  течение  трех  часов.  Добро  пожаловать  на
"Кулликки".
     - Следили за мной против солнца? - Светловолосый  гигант  недоверчиво
поиграл белесыми бровями. - Это более чем чудо. Скорее подвиг...  М-да,  с
вашим оперантским искусством, видимо, придется считаться.
     - Какое искусство! Было когда-то!.. Но это долгая история.
     - Смешно, но то же самое можно сказать и обо мне.
     Человек,  который  некогда  являлся  вторым   лицом   в   руководстве
восстания,  считавшийся  другом   Марка   Ремиларда,   долго   и   пытливо
всматривался в бывшего Главного Стратега народа тану. Потом  прищурился  и
спросил:
     - Ты кофе любишь, длинноногий?
     - А что, если люблю, коротышка? Вы, низкорожденные, всегда  оказывали
на нас самое скверное влияние. Ввергаете в искушение, прививаете  порочные
наклонности...
     - Кажется, подобные песни я слыхал задолго  до  сегодняшнего  дня.  -
Алекс обернулся и кивком  подозвал  рыцаря  тану.  -  Давай-ка,  приятель,
спустимся в камбуз, выпьем чашку-другую кофе, поболтаем...  Господи,  пока
можно, насладимся покоем и тишиной. Как только проснутся женщины  и  дети,
тут такое начнется... Эта чертова шхуна станет напоминать плавающий цирк.


     Бэзил Уимборн посмотрел на Бурке, тот в свою очередь  перевел  взгляд
на Лекока. Начальник охраны пожал плечами.
     - Это что, последняя партия? - недоверчиво спросил  вождь.  -  Больше
никого нет?
     - Выходит, так, - ответил офицер.
     - И какое же общее количество?  -  поинтересовался  Бэзил.  -  Я  уже
третий день как потерял счет.
     - Всего-навсего  одиннадцать  тысяч  триста  тридцать  два  человека,
вернее, существа, - сказал Лекок. - Куда меньше, чем  ожидали.  А  тану  и
ревунов можно по пальцам пересчитать. - Он  позволил  себе  снисходительно
улыбнуться. - Подавляющее число возвратившихся были без ожерелий.
     - Ну? - Бурке взглянул на Бэзила. - Кто первый? - Потом он  посмотрел
на машину времени, прикрытую сверху широким полотняным тентом.
     Бэзил глянул в ту же сторону, задумчиво прищурился.
     - Я бы мог написать замечательную книгу. Если вернусь...
     Бурке почесал затылок.
     - И молодой Мермелстейн в Солт-Лейк-Сити не откажется от моих  услуг,
если я захочу вернуться в свою старую юридическую контору...
     Бэзил пожевал губами, кивнул в сторону начальника охраны.
     - Вот Лекок рассказывает, что  во  внутренних  Пиренеях  есть  просто
удивительные вершины. Две, говорят, точно переваливают за восемь тысяч...
     Бурке согласно кивнул.
     - Мне тоже кажется, что вряд ли богатой юридической фирме придется ко
двору вождь диких индейцев Пеопео  Моксмокс,  одетый  в  потертые  кожаные
штаны и рассказывающий невероятные истории, в которые невозможно поверить.
К тому же этот индеец ни слова не понимает на идиш.
     - Слушай, Фронси, - обратился Бэзил к девушке, сидевшей в аппаратной.
- Закрывай-ка ты эту штуковину. Выходит так, что мы остаемся...
     Лекок не мог скрыть своей радости.
     - Сейчас сюда прибудет мистер Бетси - интересно, какой парик будет  у
него на этот раз? Мы все отправимся  в  Ронию,  попьем  чайку...  Или  еще
чего-нибудь...
     Фронси тут же выскочила из будки, торопливо замкнула дверь стеклянным
ключом - теперь  добраться  до  пульта  управления,  не  зная  кода,  было
невозможно - и протянула ключ офицеру.
     - Думаю, старик Бетси очень обрадуется, услышав подобное приглашение,
-  сказала  она  и  невозмутимо  прибавила:   -   Просто   порозовеет   от
удовольствия.


     Он:  Еще  один  прорыв  суперповерхностной  границы.  На   этот   раз
последний!
     Она: Слава Богу! Семь гигантских шагов, и каждый  все  мучительней  и
мучительней.  Уже  и  митигатор  не  помогает...  Как  Супруг  Бреды   мог
преодолеть это расстояние за один присест - это выше моего разумения!..
     Он: Все просто. Корабль пошел на риск, потому что спасался  бегством.
В подобных обстоятельствах,  если  тебе  грозит  плен  или  гибель,  любой
решится...
     Она: Вот-вот, насчет Корабля. Все ли мы знаем о нем? О  выбранном  им
курсе? Конечно, можно считать, что он случайно натолкнулся на планету, где
аборигены обладали схожим метапсихическим  рисунком  сознания  и  души,  и
главное, их наследственная плазма была  совместима  с  генетическим  кодом
пришельцев. А что, если он знал, куда направлялся?..
     Он: Анатолий Северинович утверждает,  что  его  вело  провидение.  Но
подобный философский взгляд просто поражает наивностью. Хотя в чем-то -  в
своей простоте,  наверное,  -  может  привлечь  внимание,  дать  пищу  для
размышлений. Я говорю это без иронии. Простота -  величайшая  ценность!  И
если в рассуждениях удивительного монаха-матерщинника есть здравое зерно -
а оно есть! - то нам следует всерьез заняться распутыванием этой тайны.
     Она: Заняться? Нам?!
     Он: Особенно мне! Как заметил  твой  дружок  Крейн,  предложенная  им
альтернатива "ментальному человеку" - задание куда более трудное. Вспомни,
к чему он нас призывал: разобраться в причинах, заведших галактику Дуат  в
тупик и  поставивших  ее  на  грань  самоуничтожения.  Загадка  в  золотых
ожерельях - кто, когда и почему прервал естественный ход эволюции?  Задача
трудная, она займет много времени.
     Она: Времени?
     Он: Конечно. Нам с тобой придется много потрудиться.
     Она: Ты же только что ратовал за простоту решений.
     Он: Но не упрощение... Мы еще так молоды, но нам уже  хватает  опыта,
чтобы понять: принуждение не лучший способ достижения цели. Нам  предстоит
многому научиться, Элизабет. Меня об этом еще Джек предупреждал.
     Она: Конечно, Марк.
     Он: Тогда вперед!  Обними  меня  покрепче,  сейчас  начнем  прорывать
суперповерхностную  плевру.  Смелее,  Элизабет!  Остался   только   шаг...
Последни-и-и-и-й!..
     Она: Я... Я ду-у-у-маю... первы-ы-ы-ы-й...


     Они вынырнули в нашем трехмерном континууме и замерли от восхищения -
галактика Дуат лежала  совсем  рядом.  Размерами  она  значительно  меньше
Млечного Пути, но так  же  прекрасна  и  таинственна.  Полнились  сияющими
крупными звездами спиралевидные отростки. Всего в Дуат насчитывалось около
одиннадцати тысяч населенных миров. По другую сторону от Дуат, справа,  за
спинами пришельцев лежала обширная туманность.  В  центре  ее  разгоралась
двойная  звезда  -  голубое  и  тускло-оранжевое   светила   уже   которое
миллионолетие заглатывали космическую пыль, уплотнялись, наливались жаром.
Им еще некуда было направить свои животворящие лучи - комковатые  зародыши
планет были едва заметны в темном облаке пыли, но за ними - в  полнеба!  -
полыхали тысячи других звезд, мириады других,  уже  наполненных  светом  и
жизнью миров. Их сонм был неисчислим...
     - Слушай! - выкрикнула упрятанная в бронированный скафандр  Элизабет.
- В эфире нет никаких признаков  Галактического  Разума.  Так,  отрывочные
мысли,  сообщения...  Но  они  очень  близки  к  организации  межзвездного
единства. Возможно, это им удастся куда легче, чем нам?
     - Нет, легче не будет, но мы поможем им справиться с трудностями.
     Марк вдруг вскрикнул.
     На усыпанном звездами шаросводе, почти у их ног, на  фоне  гигантской
закрученной   ветви,   плясали   громадные    кристаллические    существа,
напоминающие корабли. В телепатическом эфире вдруг грянула Песня...



      НЕКОТОРЫЕ АСПЕКТЫ ПЕРЕДВИЖЕНИЯ В ГИПЕРПРОСТРАНСТВЕ И D-ПЕРЕХОДА

     В Галактическом Содружестве  перелеты  со  сверхсветовыми  скоростями
осуществлялись       посредством        "деформирования"        привычного
пространственно-временного  континуума  ипсилон-полем.   Этот   физический
феномен  -  одно  из  краеугольных  явлений,  на  котором  строится   весь
окружающий мир. Такое поле  может  быть  создано  искусственно  с  помощью
специального  устройства,   называемого   сверхсветовым   преобразователем
(генератором i-поля), или - в редчайших случаях! - метапсихическим усилием
разумного существа, владеющего способностью к телепортации.
     В обычном путешествии со сверхсветовой  скоростью  генератор  i-поля,
увеличивая его напряженность, прорывает -  утончает  и  сводит  на  нет  -
суперповерхностную    границу    между     привычным     континуумом     и
гиперпространственной матрицей. Позже так стали называть  и  саму  область
гиперпространства, или "гипер", "подпространство", "серая темница".  Опыты
с обладающими ощущениями  существами  показали,  что  в  процессе  прорыва
суперповерхностного барьера наблюдаются некоторые болевые ощущения. По  их
степени можно судить об интенсивности (а значит, дальности) перемещения.
     Как  только  корабль  попадает   в   гиперпространственную   матрицу,
навигационные ЭВМ начинают вычислять так называемую  гиперпространственную
цепочку, или вектор в подпространстве  (в  разговоре  его  часто  называют
"серый след", "гиперразрез" и т.д.). Вот об  этом  промежутке  субъективно
ощущаемого времени можно сказать, что корабль столько-то секунд,  минут  и
т.п. двигался вдоль вектора в подпространстве. Их положение в любой данный
момент определяется как  псевдоместоположение.  В  матрице  корабль  может
остановиться и изменить направление. Когда вектор описан  с  исчерпывающей
полнотой, корабль выходит точно в  заданный  район,  где  вновь  прорывает
суперповерхностную границу и выходит в обычное пространство. Любая авария,
связанная с потерей  энергии  во  время  гиперпространственного  перелета,
грозит  выбросить  корабль  из  матрицы.  Человек,  пытающийся   совершить
d-переход, должен четко и последовательно представить себе желанную  цель.
В противном случае любая нерешительность, колебания приведут к  тому,  что
объект окажется в обычной реальности. Проще  говоря,  вектор  должен  быть
осознан и прочувствован до мельчайших деталей.  Эффект  "резиновой  ленты"
("резинки") возникает тогда, когда кораблю или существу не хватает энергии
полностью преодолеть межпространственную границу.  В  этом  случае  объект
размазывается по всей длине вектора и мгновенно  возвращается  в  исходную
точку.  Для  борьбы  с  "резинкой"   применяются   особые   физические   и
метапсихические программы.
     На  космических  кораблях  используются   преобразователи   различной
мощности. Для полетов со скоростью, чуть большей, чем скорость света (или,
как их  называют,  сверхсветовые  перевозки),  а  также  в  околопланетном
пространстве  обитаемых   планет,   например   в   атмосфере,   на   борту
устанавливается безынерционный двигатель, работающий на энергии генератора
ро-поля.
     Ро-поле - еще одна базовая составляющая, определяющая характер  нашей
Вселенной. Согласно воззрениям теоретиков Галактического Содружества,  оно
состоит  из  двадцати  одного  наложенного  друг  на  друга  "поля",   или
измерения. Построенное в виде всеобщей решетки, ро-поле способно порождать
пространство, время, материю, энергию,  жизнь,  сознание.  Считается,  что
столь "громкие" в некотором смысле понятия  являются  вариациями  структур
ро-поля. Однако бытие как таковое определяется не только  характеристиками
ро-поля.
     Генераторы   i-поля   в   атмосфере   планеты   обычно   выключаются.
Необходимость  создания   "большого   отверстия"   для   проникновения   в
гиперпространство, огромный  расход  энергии  вызывают  побочные  эффекты.
Атмосфера чудовищно ионизируется, что может доставить много неприятностей,
а то и явиться серьезной угрозой хрупким  инфраструктурам,  поддерживающим
жизнедеятельность  развитых  цивилизованных  обществ.  Значительно  меньше
энергии требуется для индивидуального d-перехода.  При  его  осуществлении
окружающая среда практически не подвергается вредным воздействиям. Правда,
эта психофизическая способность пока крайне редка, но когда число подобных
оперантов увеличится, тогда и придет время поставить этот  вопрос  на  суд
общественности.
     Капитан космического корабля, отправляющегося в полет,  прежде  всего
должен четко уяснить для себя: как далеко расположен пункт  прибытия;  как
быстро он собирается добраться  туда;  какова  степень  болевых  ощущений,
которую согласны выдержать пассажиры, команда и он сам.
     "Медленное" перемещение, или  "долгий"  вектор,  занимает  наибольшее
количество субъективного времени, однако при  этом  люди  при  пересечении
границ матрицы испытывают наименьшие страдания. "Быстрое" перемещение, или
"плотный" вектор ("быстрый след", "короткий поводок"  и  т.д.),  позволяет
значительно ускорить ход, но такое путешествие обходится людям  и  кораблю
дороже: резко возрастает нагрузка на оборудование и человеческую  психику.
Нетерпеливые космонавты вынуждены принимать специальные  препараты,  чтобы
превозмочь боль. Подобные неуемные бродяги относятся к медленно шествующим
пассажирам как к трусливым кроликам - так их и называют.
     Если расстояние очень велико, рейсовый  пассажирский  корабль  обычно
добирается до цели с  несколькими  пересадками.  Фактор  перемещения  (df)
[displacement  factor  -  единица  измерения   субъективного   времени   в
гиперпространстве] не позволяет неподготовленному человеку за один переход
получить более 40 df. Это расстояние равно примерно сорока световым годам,
что  соответствует  одному  субъективному  дню,  проведенному  в  матрице.
Например, космическому лайнеру "Куин Элизабет  III",  чтобы  добраться  до
звездной системы, расположенной в восьмидесяти световых  годах  от  Земли,
надо потратить два субъективных дня в гиперпространстве (что соответствует
двум реальным  земным  дням).  Следует  учитывать,  что  каждый  прорыв  в
матрицу, естественно, связан с болевыми ощущениями.
     Впрочем, все люди по-разному  переносят  прорыв  в  "серую  темницу".
Некоторые экзотики  обладают  гораздо  большей  устойчивостью,  чем  люди,
например обладающие каменными телами крондаки - (370 df), живущие на самом
краю Галактического Содружества. Ричард Вурхид как-то принял 250 df за 136
суток при полете к Кисти  Геркулеса  (M13,  или  NGC6205  по  современному
каталогу). Позже, под тем же девизом направляясь к Ориссе, он выдержал  10
df за 17 суток.
     Очевидно, что эти два обстоятельства - биологическое и энергетическое
-  ограничивают  возможности  сверхсветовых  перелетов.  Тем  не  менее  к
моменту, когда разворачиваются действия "Саги об изгнанниках  в  плиоцен",
пять экзотических рас - основателей Галактического Содружества уже  успели
картографировать и описать практически всю нашу галактику Млечный Путь (за
исключением центральных областей ядра, куда вообще невозможно проникнуть).
Всего в  объеме  радиусом  10.000  световых  лет  оказалось  около  тысячи
пригодных  для  освоения  планет,  так  что  для  путешествий  за  пределы
галактики особых побудительных социально-экономических причин  как  бы  не
существовало, и в конце концов  межгалактические  перелеты  были  негласно
запрещены.  Например,  чтобы  добраться  до  наших  ближайших  соседей   в
Туманности Андромеды (2,2 млн. световых лет), корабль с  людьми  на  борту
должен был затратить двадцать четыре года и столько же на  обратный  путь.
Даже если все члены экспедиции отправятся туда в самом юном возрасте,  все
равно расстояние столь велико,  что  ни  один  здравомыслящий  человек  не
согласится принять участие в столь рискованном перелете.  Правда,  попытки
тайно отправиться к Туманности Андромеды  были,  но  все  они  закончились
плачевно.
     Известные по рассказам экзотиков такие формы  жизни,  как  Корабли  -
один из которых, Супруг Бреды, доставил тану и  фирвулагов  из  отдаленной
галактики  Дуат  на  Землю   эпохи   плиоцена,   -   обладали   уникальной
выносливостью к болевым ощущениям, "плотность вектора" для  них  не  имела
особого  значения.  Корабли  в  своих  сезонных  переходах  по   просторам
Вселенной использовали  так  называемые  митигаторы  -  особые  ментальные
программы, которые понижали  невыносимую  боль  до  терпимого  уровня  при
наборе большого числа df. Корабли учили своих пассажиров, размещавшихся  в
полостях размерами со средний звездолет, как составить  и  запустить  свою
личную программу. В пределах галактики Дуат и ее окрестностей это средство
действовало безотказно, поэтому Корабли любой точки в Дуат  могли  достичь
за считанные минуты или в  крайнем  случае  часы.  D-переход  -  это  один
прыжок, при котором не может быть  никаких  остановок,  как  при  движении
"медленного" транспортного судна.  По-видимому,  Супруг  Бреды  не  совсем
точно рассчитал свои силы, совершая d-переход к  Земле.  Расстояние  между
Дуат и  Млечным  Путем  составляет  270  млн.  световых  лет.  Его  гибель
доказывает, что даже самые выносливые и приспособленные к условиям космоса
существа имеют свой предел.
     Марк Ремилард осуществлял d-переходы почти по тому же принципу, что и
Корабль. Его первоначальные короткие экскурсии в околоземном  пространстве
совершались мгновенно. Когда же Марк начал осваивать  области  в  пределах
Млечного Пути, то отправлялся в полет в  особых  доспехах  и  подпитывался
энергией от церебрального генератора, с помощью которого поддерживал  свое
тело, за исключением мозга, в стабильном состоянии. Ремилард усилием  воли
перемещал только свой разум - этот небольшой материальный объект; тело  же
двигалось "вслед" за ним по очень сложной уникальной программе.  При  этом
резко  снижались   порог   болевых   ощущений   и   количество   потребной
метапсихической энергии. После длительных опытов Марк смог установить свой
предел - около 18 тысяч парсеков.
     Митигатор  теоретически  можно  было  использовать   и   на   обычном
звездолете, если только пассажиры обладали определенными  метапсихическими
навыками и могли работать с ментальными  программами.  Поэтому  абсолютных
теоретических  запретов  на   создание   ультрасверхсветового   звездолета
фактически не было, и модели,  построенные  в  Галактическом  Содружестве,
имели ограничения по дальности не  из-за  несовершенства  конструкций  или
неясности  теоретических  расчетов,   а   вследствие   хрупкости   разума,
управляющего подобным звездолетом.


Ваша оценка:	Подпишусь под каждым словом (+3) Понравилось (+2) Нормально (+1) Посредственно (-1) Ерунда какая-то (-2) Чушь собачья (-3)
Комментарий:
Подпись:	(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
Сайт: