этих галереях и на платформах стояли группы людей, беседуя, танцуя, ужиная,
а другие группы или отдельные люди плыли по воздуху от одной платформы до
другой. Высоко высоко над ними самые далекие фигурки были настолько
крошечными, что фактически их нельзя было увидеть. Свет искусно обеспечивал
и яркость, и тень, почти неуловимо изменяясь все время, цвета были
насыщенными, любого возможного оттенка и тона, дополняя костюмы гостей,
диапазон которых простирался от самых простейших, до самого гротескного.
Возможно, благодаря какой-то искусной манипуляции акустикой зала, звуки
голосов понижались и повышались волнообразно, но никогда не были настолько
громкими, чтобы заглушить какую-либо отдельную беседу, и миссис Ундервуд
они казались оркестрированными, гармонично сведенными в общий, бесконечно
разнообразный хор. Здесь и там вдоль стен стояли леди, и их тела были
расположены под прямым углом к телам большинства остальных, так как они
использовали кольца власти, чтобы отрегулировать собственное поле тяготения
по своему вкусу, изменив измерение зала таким образом (по крайней мере для
собственного восприятия), что высота его стала длиной.
- Все это напоминает мне средневековую живопись, - сказала она. -
Итальянскую, наверно? О небесах?... хотя перспектива лучше, - она поняла
что лепечет что-то невразумительное и умолкла со вздохом, глядя на Джерека
с выражением удивления собственной растерянностью.
- Значит вам нравится? - он видел, что ей не скучно.
- Это чудесно!
- Ваша мораль не обижена?
- Сегодня мистер Корнелиан, я решила оставить всю свою мораль дома, -
она снова засмеялась над собой.
- Вы красивее чем когда-либо, - сказал он ей. - Вы просто прелестны.
- Тише, мистер Корнелиан. Вы делаете меня самодовольной. Наконец-то я
чувствую себя сама собой. Дайте порадоваться этому. Я разрешу, - улыбнулась
она, - случайный комплимент, но буду благодарна, если вы отложите страстные
выражения на этот вечер.
Он поклонился, разделяя ее веселое настроение.
- Очень хорошо.
Но она стала богиней, и он не мог не удивляться. Она всегда была
прекрасной в его глазах и достойной восхищения. Он обожал ее за ее
мужество, за ее сопротивление влиянию его собственного мира. Сейчас она,
казалось, выступает в единственном числе против общества, которое
несколькими месяцами прежде угрожало проглотить и уничтожить ее личность. В
ее позе была решимость, легкость, чувство уверенности, объявляющее любому
то, что всегда чувствовал в ней - и он гордился, что его мир увидит в ней
женщину, какой он ее знал, в полном командовании собой и ситуацией. И, так
же, между ними существовало взаимное понимание, тайное знание ресурсов
характера, из которых она черпала силы, чтобы достичь этой власти. В первый
раз он осознал силу любви к ней и, хотя он всегда знал, что она любит его,
он был уверен, что ее эмоции так же сильны, как и его собственные. Подобно
ей, ему не требовалось никаких деклараций - ее поза сама по себе была
достаточной декларацией.
Вместе они поднимались вверх.
- Джерек!
Это была госпожа Кристия, Вечная Содержанка, одетая почти в прозрачные
шелка. Она позволила своему телу пополнеть, ее конечности округлились, и
она казалась чуточку, но приятно, пухлой.
- Это наверно Амелия? - с просила она о миссис Ундервуд и посмотрела
на них обоих для подтверждения.
Миссис Ундервуд улыбнулась в знак согласия.
- Я слышала о всех ваших приключениях в девятнадцатом столетии. Я,
конечно, очень завидую вам, так как этот век кажется чудесным и как раз
такой, какой бы я хотела посетить. Этот костюм не мое изобретение. Миледи
Шарлотина собиралась использовать его но подумала, что он больше подходит
мне. Он подлинный, Амелия? - она крутанулась в воздухе как раз над их
головами.
- Греческий?... - заколебалась Амелия Ундервуд, не желая возражать. -
Он превосходно поможет вам. Вы выглядите милой.
- Меня приветствовали бы в вашем мире?
- О, определенно. Во многих слоях общества вы были бы центром
внимания.
Госпожа Кристия просияла и наклонилась, чтобы мягкими губами
поцеловать щечку миссис Ундервуд, бормоча негромко:
- Вы конечно, сами выглядите чудесно. Вы сделали это платье или
перенесли его с собой из Эпохи Рассвета? Это, должно быть, оригинально.
- Оно было сделано здесь.
- Все равно оно прекрасно. У вас есть преимущество перед нами всеми. И
ты, Джерек, тоже выглядишь настоящим Джентльменом, героем Эпохи Рассвета.
Такой мужественный, такой желанный.
Рука миссис Ундервуд чуть сжалась на локте Джерека. Тот пришел почти в
экстаз.
Но госпожа Кристия тоже была чувствительна.
- Я не одна завидую вам, Амелия, сегодня, - она позволила себе
подмигнуть, - Или Джереку, - она взглянула поверх них. Вот наш хозяин!
Герцог Королев был солдатом во время своего короткого пребывания в
1896 году. Но никогда еще не было туники настолько глубоко красной, как та,
которая была надета на него, и пуговицы были самыми золочеными, и эполеты
самыми яркими, и пояс и сапоги настолько зеркально-блестящими. Его перчатки
были белыми, а одна рука покоилась на эфесе шпаги, украшенной шнурком. Он
отдал салют и поклонился.
- Вы оказали мне честь своим присутствием, - сказал он.
Джерек обнял его.
- Дорогой друг, вы выглядите таким красивым!
- Все натуральное, - объяснил Герцог с гордостью. - Созданное с
помощью некоторых путешественников во времени с военными познаниями. Вы
слышали о моей дуэли с лордом Шарком?
- Лорд Шарк? Я считал его мизантропом. Что выманило его из своей серой
крепости?
- Дело чести.
- В самом деле? - сказала Амелия Ундервуд. Оскорбление и пистолеты на
рассвете?
- Я обидел его. Я забыл, как меня мучили угрызения совести. Мы уладили
дело шпагами. Я тренировался целую вечность. Ирония, тем не менее,
заключалась в том...
Его прервал епископ Касл в полной вечерней одежде, скопированной с
мистера Гарриса, без сомнения, его красивое немного аскетическое лицо
обрамлял воротник, возможно, более высокий, чем было принято в 1896 году.
Ему не нравился черный цвет, и поэтому пиджак и брюки были зеленого цвета,
жилет коричневого, рубашка - кремового. Его галстук по цвету соответствовал
пиджаку и преувеличенно высокой шляпе - цилиндру на голове.
- Веселый Джерек, ты прятался слишком долго! - его голос был слегка
приглушен воротником, почти закрывающим рот. - И ваша миссис Ундервуд! Мрак
исчез. Мы все снова вместе!
- Прилично ли похвалить ваш костюм, епископ Касл? - последовало
движение ее зонтика.
- Комплименты это цвет нашей беседы, дорогая миссис Ундервуд. Мы
получаем удовлетворение от лести, мы питаемся похвалой, мы проводим наши
дни в поисках комплимента, который заставит павлина в нас распустить перья
и сказать: "Смотрите, я украшаю мир!" Короче, роскошная бабочка в голубом,
вы можете сказать мне комплимент, вы его уже сказали. Могу я в свою очередь
почтить вашу внешность, она имеет детали, с которыми, к сожалению немногие
из нас могут сравниться. Они не просто привлекают глаз - они не отпускают
его. Вы - самое красивое создание здесь. Следовательно, нет никаких
вопросов, что вы должны просветить нас всех в моде. Джерек свергнут со
своего места.
Она одобрительно приподняла бровь. Его поклон чуть не стоил ему шляпы.
Он выпрямился, увидел знакомого и снова поклонился отплыв прочь.
- Позднее, - сказал он им, - мы поговорим!
Джерек увидел изумление в ее глазах, наблюдавших, как епископ Касл
поднялся к ближайшей галерее.
- Он разговорчивый священник, - сказала она. - У нас в 1896 году, есть
епископы, похожие на него.
- Вы должны были сказать ему это, Амелия. Самый лучший комплимент для
него.
- Мне не пришло в голову, - она поколебалась, ее самоуверенность
исчезла на секунду. - Вы не находите меня развязной?
- Ха! Вы уже правите здесь. Ваше доброе мнение ждут все. у вас есть
власть и по рождению и по воспитанию. Епископ Касл сказал только правду.
Ваша похвала согрела его.
Он приготовился сопровождать ее выше, когда Герцог Королев,
беседовавший с госпожой Кристией, повернулся к ним.
- Вы давно вернулись в Конец Времени, Джерек и Амелия?
- Всего несколько часов назад, - ответила она.
- Итак вы остались в 1896 году. Вы можете рассказать нам, что
случилось с Джеггетом?
- Значит он еще не вернулся? - Она посмотрела на Джерека с некоторой
тревогой. - Мы слышали...
- Вы не встретили его еще раз в 1896 году? Я полагал, что он
направляется туда, - нахмурился герцог Королев.
- Он может быть там, - сказал Джерек - так как мы находимся совсем в
другом месте. В самом начале Времени.
- Лорд Джеггет Канарии скрывается все чаще и чаще, - пожаловался
Герцог Королев. - Его загадки перестают развлекать, потому что он их сильно
запутывает.
- Возможно, - сказала Амелия Ундервуд, - что он затерялся во времени,
что он не планировал это исчезновение. Если бы нам не повезло, мы бы до сих
пор были бы там.
Герцог Королев сочувственно воскликнул:
- Конечно, о, дорогая. Время стало такой обычной темой разговора, но,
я боюсь, которая не очень сильно интересует меня. Я никогда не имел
пристрастия Лорда Джеггета к абстрактному. Вы знаете, каким скучным я могу
быть.
- Никогда, - сказал дружелюбно Джерек. - Даже ваша грубоватость
превосходна.
- Надеюсь, - ответил он со скромностью, - тебе понравилось здание,
Джерек?
- Это произведение искусства.
- Более сдержанное, чем обычно.
- Намного.
Глаза Герцога засияли.
- Какого арбитра мы сделали из тебя Джерек! Это из-за твоих последних
нововведений или потому, что мы уважаем и твой опыт тоже.
Джерек пожал плечами.
- Я не думал над этим. Но Епископ Касл заявляет, что искусство имеет
своего лидера, - он поклонился миссис Ундервуд.
- Вам понравился мой Скотланд-Ярд, миссис Ундервуд? - серьезно спросил
Герцог.
- Я сильно впечатлена, Герцог Королев, - казалось ей доставляет
удовольствие ее новое положение.
Он был удовлетворен.
- Но что тут говорилось о Начале Времени? Вы принесли нам новые идеи,
хотя мы только усвоили старые?
- Возможно, - сказал Джерек. - Знаете, моллюски, и папоротники, скалы,
водяные скорпионы. Центры Времени. Да, здесь хватит для скромного
развлечения.
- У вас тоже есть история для нас! - вернулась госпожа Кристия. -
Приключения, да?
Сейчас другие гости заметили их и начали двигаться ближе.
- Я думаю, по крайней мере, несколько развлекут вас, сказала Амелия
Ундервуд. Джерек заметил более твердой тон в ее голосе, когда она
приготовилась встретить приближающуюся толпу, но тон исчез при ее следующих
словах. - Мы обнаружили там много сюрпризов.
- О, это восхитительно! - закричала госпожа Кристия. Какая вы завидная
пара!
- И храбрая к тому же, чтобы не испугаться ловушек и мести времени, -
сказал Герцог Королев.
Гэф Лошадь в Слезах наклонился вперед.
- Браннарт сказал нам, что вы были обречены. Пропали навечно. Даже
уничтожены.
Худощавый доктор Велоспион в черном колышущемся плаще и черной
широкополой шляпе с глазами, мерцаю ими в тени, сказал мягко:
- Конечно, мы не верили ему.
- Хотя путешественники во Времени исчезли, пропали из нашего зверинца
с удивительной быстротой. Совсем недавно я потерял четырех Адольфов
Гитлеров, - Сладкое Мускатное Око был великолепен в рубашке и панталонах и
высоких, узорчатых сапогах. - И один из них, я уверен, был настоящий.
