потом весь день ходила и думала, позвонить или не стоит... Как чувствовала, что
буду не ко двору...
- Значит, то, что вас называют Крысой - неправда?
- Ну да, - вздохнула она. - Никто меня никак не называет. У меня вообще никого
нет - ни друзей, ни знакомых. Вот и захотелось взять и кому-нибудь позвонить.
Я вздохнул:
- Ну, что ж... все равно спасибо.
- Извините меня... А вы сами - с Хоккайдо?
- Из Токио.
- И вы приехали сюда аж из Токио на поиски друга?
- Совершенно верно.
- А сколько лет вашему другу?
- Только что тридцать исполнилось.
- А вам сколько лет?
- Тридцать через два месяца.
- Холостой?
- Да.
- А мне - двадцать два... А что, это правда, будто с возрастом ко многому легче
относишься?
- Как сказать, - ответил я. - Не знаю. К чему-то легче, к чему-то наоборот...
- А может, мы лучше поговорили бы спокойно как-нибудь за ужином?
- Вы извините меня, - сказал я, - но мне действительно нужно все время быть
здесь, у телефона...
- Да-да, конечно, - пробормотала она. - Еще раз извините меня...
- Спасибо, что позвонили!
Она сама повесила трубку.
С одной стороны, обычная охота шлюхи за клиентом по телефону. С другой стороны,
может, и правда - просто одинокая женщина... Так или иначе, мне это ничего не
давало. Результат все равно сводился к нулю.
На следующий день позвонили один-единственный раз.
- Насчет крыс вам лучше меня никто не расскажет! - заявил мне в трубку какой-то
ненормальный. После этого добрых пятнадцать минут рассказывал мне, как геройски
сражался с крысами в сибирском плену. Все это звучало забавно - но в моей
ситуации не меняло, увы, ни черта.
Я примостился на откидном стульчике, встроенном в стену у самого окна - и провел
весь день, наблюдая за тем, что происходило в фирме на третьем этаже здания
напротив. За целый день наблюдений я так и не смог понять, чем же занималась эта
фирма. В конторе с десятком служащих появлялись и исчезали посетители, сменяя
друг друга как спортсмены во время баскетбольного матча; один из клерков
принимал какие-то документы, другой ставил на них печать, третий рассовывал их
по конвертам и бегом уносил куда-то из комнаты - и так без конца. Утром одна из
сотрудниц - женщина с огромной грудью - разнесла всем кофе; после обеда желавшие
выпить кофе уже заказывали его доставку по телефону. Мне тоже захотелось кофе. Я
спустился вниз, попросил консьержа принимать телефонные послания на мое имя,
вышел на улицу, выпил кофе в ближайшей забегаловке и, купив по пути пару банок
пива, вернулся в отель. К моему возвращению в конторе напротив осталось только
четыре человека: грудастая сотрудница отчаянно флиртовала с клерками помоложе. Я
открыл пиво и, избрав грудастую основным объектом внимания, продолжил
наблюдения.
Чем дольше я разглядывал ее огромный бюст, тем более огромным он мне казался.
Лифчик для этого бюста, должно быть, напоминал конструкцию из стальных тросов
моста Золотые Ворота в Сан-Франциско. Похоже, сразу несколько молодых клерков
были не прочь затащить хозяйку этого сокровища к себе в постель. Я ощутил это
чуть не с первого взгляда даже через двойные стекла. Вообще, странное это
чувство - наблюдать за проявлениями чьей-то страсти со стороны. Запросто можно
впасть в иллюзию, будто чужая страсть передалась и тебе самому.
В пять часов вернулась подруга, переодевшаяся в красное платье; я к этому
времени уже задернул шторы и смотрел по телевизору американскую мультяшку про
хитроумного кролика Багса Банни. Заканчивался наш восьмой день в отеле
"Дельфин".
- Черт знает что! - сказал я в сердцах. Чертыхаться у меня уже становилось
какой-то вредной привычкой. - Треть месяца позади, а мы все топчемся на одном
месте!
- И не говори!.. - сказала она. - Что-то сейчас, интересно, поделывает твоя
Селедка?
Мы сидели с ней, развалясь на диванах плесневело-рыжей расцветки в фойе отеля.
Трехпалый консьерж, перетаскивая с места на место стремянку, менял в люстрах
лампочки, протирал окна и шуршал газетами, собирая мусор. И хотя в отеле обитало
еще несколько человек - ни звука, ни вздоха не доносилось из-за плотно закрытых
дверей. Ощущение престранное; в затененном зеркале трюмо так и мерещились чьи-то
мистические силуэты.
- Как ваша работа?.. Продвигается?.. - очень осторожно поинтересовался консьерж,
поливая растения в горшках.
- Да пока похвастаться нечем! - ответил я.
- Я смотрю, вы и в газеты объявления даете...
- Даю, - кивнул я. - Ищу одного... наследника.
- Наследника?
- У земельного участка был хозяин, да помер. Остался наследник, а координаты
неизвестны.
- Понятно! - с уважением протянул консьерж. - Интересная, должно быть, у вас
работа...
- Да нет! Ничего особенного, - ?сказал я.
- Ну, все равно... Прямо как охота на Белого Кита.
- На белого кита? - переспросил я.
- Ну да. Всегда интересно куда-то ехать, на что-то охотиться...
- На мамонта, например? - вставила подруга.
- Можно и на мамонта, - согласился консьерж. - Тут уже все равно... Я ведь
почему отель так назвал? Смотрел однажды кино - "Моби Дик", по Мэлвиллу; а там
во время охоты на кита показывали дельфинов. Вот я и решил: назову свой отель
"Дельфин".
- Непонятно, - сказал я. - Так не лучше ли было назвать отель "Кит"?
- У кита неудачный образ! - сокрушенно вздохнул консьерж.
- А по-моему, "Отель Дельфин" - замечательное название! - сказала моя подруга.
- Благодарю вас! - просиял консьерж. - Вообще, должен признаться: в том, что вы
остановились у нас надолго, мне видится перст Судьбы. Надеюсь, вы не откажетесь,
если по этому случаю отель "Дельфин" угостит вас хорошим вином?
- Ой, как славно! - обрадовалась подруга.
- Большое спасибо, - сказал я.
Он скрылся в подсобке и через полминуты появился с охлажденной бутылкой белого
вина и тремя бокалами.
- Сам я, конечно, на работе. Но за перст Судьбы уж пригублю с вами... Как
считаете?
- Конечно-конечно! - воскликнули мы с подругой.
Все подняли бокалы. Вино, пусть и не первоклассное, освежало и отлично поднимало
настроение. Бокалы также были весьма необычными: изысканной формы, с тонким
рисунком виноградной лозы на стекле.
- Значит, вам нравится история про Моби Дика? - спросил я консьержа.
- О, да. Я вообще с детства мечтал стать моряком.
- А теперь сидите за конторкой в отеле? - спросила подруга.
- Это уже после того, как пальцы потерял, - пояснил консьерж. - Я ведь и служил
моряком на сухогрузе, пока однажды при разгрузке пальцы лебедкой не прищемило...
- Ужас какой! - посочувствовала подруга.
- Сперва я, конечно, белого света не взвидел... Ну, да жизнь - непонятная штука;
худо ли бедно, хватило пороху, теперь вот отель свой держу. Не ахти какой отель,
конечно - но делаю, что могу, концы с концами свожу понемногу. Вот уже лет
десять...
Ну и дела, подумал я. Консьерж отеля "Дельфин" был его же владельцем.
- Совершенно первоклассный и симпатичный отель! - подбодрила консьержа подруга.
- Вы очень любезны, - сказал владелец первоклассного отеля и подлил нам вина.
- Хотя внешне он, как бы сказать... выглядит старше своих десяти! - сказал я
словно бы между прочим.
- Да, конечно! Ведь построили-то его сразу после войны. Почему мне и повезло -
целое здание удалось откупить по дешевке!...
- И что же здесь было до того, как открылся отель?
- Вывеска висела - "Музей Мериносоведения Хоккайдо". И располагалась здесь
администрация музея, да архив с бумагами про мериносов.
- Про мериносов?.. - не понял я.
- Ну, про овец, - пояснил консьерж.
- Музей этот был собственностью Союза Овцеводов Хоккайдо. Вплоть до 67-го года.
Когда же овцеводство пришло в окончательный упадок, музей решили закрыть, -
сказал консьерж и отпил вина из бокала. - Директором музея в то время был мой
отец. Он заявил губернаторству, что не может спокойно смотреть, как закрывают
архивы, которые он годами собирал по крупицам. И вот тогда - с условием, что он
самолично займется хранением архивов по овцеводству, - ему и позволили
сравнительно дешево выкупить здание музея со всем содержимым. Поэтому даже
сейчас второй этаж полностью используется для хранения архивов по овцеводству.
Документы эти уже давно никому не нужны, старик дрожит над ними чисто из
старческого каприза. А здание - все, кроме второго этажа, - я переделал в отель
и сам заправляю его делами.
- Ничего себе совпадение!... - только и выдавил я.
- Какое совпадение? - не понял консьерж.
- На самом деле человек, которого я ищу, как раз и связан с овцами! Единственный
ключ к моим поискам - фотография с овцами, которую он прислал...
- О-о! - с любопытством протянул консьерж. - Если не возражаете, я бы, конечно,
взглянул...
Я достал из кармана блокнот, вынул заложенную между страниц фотографию и передал
ему. Он сходил к конторке, принес очки, нацепил их на нос и принялся долго и
внимательно разглядывать фотографию.
- Где-то я уже это видел... - пробормотал он наконец.
- Видели?!
- Точно, видел!
Он вдруг подошел к стремянке, которую оставил под люстрой посреди фойе, поднял
ее и перетащил к противоположной стене. Вскарабкавшись наверх, он снял висевшую
чуть не под самым потолком черно-белую фотографию в деревянной раме и, держа ее
в руке, спустился обратно. Тщательно вытерев тряпкой пыль, он протянул
фотографию нам.
- По-моему, тот же пейзаж, вам не кажется?
Рама выглядела старой и обшарпанной, черно-белая фотография в ней буквально
порыжела от времени. И на ней тоже были овцы. Штук шестьдесят, не меньше.
Какой-то забор, березовая роща, горы. И хотя березы в роще располагались
совершенно не так, как на фотографии Крысы - горный пейзаж на заднем плане был
абсолютно таким же. Мало того - и тот, и другой снимок делали с одного и того же
места.
- Ч-черт бы меня побрал... - сказал я подруге. - И мы каждый день ходили
туда-сюда под этой фотографией?
- Я же говорила, что нужно селиться в отель "Дельфин"! - отвечала она как ни в
чем не бывало.
- Ну-ну, и что? - спросил я консьержа, чуть только перевел дух. - Где же
находится место с этим пейзажем?
- Я не знаю, - развел руками консьерж. - Эта фотография висела здесь еще с
музейных времен...
- Уф-ф-ф!... - только и выдохнул я.
- Но это можно узнать!
- Каким образом?
- Спросите у моего отца. Отец работает в кабинете на втором этаже, там же и
спит. Он все время там - наружу почти не показывается; все читает свои бумажки
про овец. Сам я с ним уже полмесяца не встречался, но когда еду перед дверью
ставлю - забирает; значит, живой пока...
- И что, ваш отец знает место, изображенное на фотографии?
- Я думаю, знает... Я уже говорил вам - отец был директором Музея
Мериносоведения Хоккайдо; что ни говори, а об овцах ему известно практически
все. Не случайно все называли его "Профессор Овца".
- Профессор Овца... - точно эхо, повторил я.
3. ПРОФЕССОР ОВЦА МНОГО ЕСТ И МНОГО РАССКАЗЫВАЕТ
Судя по тому, что поведал нам управляющий отеля "Дельфин", жизнь его родителя
- Профессора Овцы - в целом трудно было назвать неудачной.
- Родился отец в 1905 году в Сэндае в семье потомственного самурая... - начал
сын. - Вы не возражаете, если я буду пользоваться европейским летосчислением?
- Пожалуйста-пожалуйста! - ответил я.
- Семья была не то чтобы очень зажиточной, но усадьбу свою имела. Как-никак,
предки были вассалами-хранителями замка светлейшего князя... А в середине
прошлого века этот род подарил стране еще и знаменитого ученого-агронома.
С раннего детства Профессор Овца невероятно преуспевал в учебе и прослыл на весь
Сэндай вундеркиндом, который знал все на свете. Ребенок не только прекрасно
учился, но и превосходно играл на скрипке. И когда префектуру осчастливил
высочайшим визитом сам Император, мальчик исполнил перед семейством Его
Величества сонату Бетховена и получил в награду золотые часы.
Родители мечтали, чтобы он изучал законы, и уже прочили ему блестящую карьеру
юриста - но сынок наотрез отказался от этой идеи.
- Юриспруденция меня не интересует, - заявил юный Профессор Овца.
- Ну, что ж... Тогда иди в музыканты! - сказал на это его отец. - В конце
концов, можно позволить в роду и одного отпрыска - музыканта.
