- И то, и другое.
- Ну, тогда сначала рассказывай!
- Мы знаем, куда сбежала от вас овца весной 1936 года.
- Хм-м-м! - и он снова громко прочистил нос. - То есть, вы якобы знаете то, что
я, пустившись во все тяжкие и растеряв в жизни все, что имел, так и не смог
узнать даже за тридцать лет?!
- Но нам действительно это известно.
- Наверняка чушь какая-нибудь!..
Я достал из кармана серебряную зажигалку с овцой на боку и фотографию от Крысы и
положил на край стола. Волосатой рукой Профессор Овца взял оба предмета,
поместил в луч света под самую лампу - и погрузился в изучение. Воздух в
комнате, казалось, до последней молекулы пропитался давящей тишиной. Двойные
стекла не пропускали ни звука с улицы, и странный скрежет, исходивший от старой
лампы, - цурр, цурр, - лишь усиливал тяжесть навалившегося на нас безмолвия.
Наконец старик оторвал взгляд от того, что держал в руках, резким щелчком
выключил лампу и короткими сильными пальцами начал растирать себе веки. С такой
яростью, будто хотел протолкнуть глаза внутрь черепа. Когда он отнял руки от
лица, белки его глаз были красными, как у кролика.
- Простите меня, - тихо проговорил он. - Когда столько лет вокруг одни идиоты -
перестаешь верить в нормальных людей!...
- Ничего! - сказал я.
- Как ты думаешь, во что превратится жизнь человека, если мысли в его голове
напрочь лишить возможности быть сформулированными?
- Н-не знаю... Во что же?
- В преисподнюю. В нескончаемую пытку для разбухшего от мыслей мозга. В
кромешный ад - без лучика света для глаз, без капли воды для пересохшего
горла... Я живу в этом аду вот уже сорок два года.
- И все из-за овцы? - осторожно спросил я.
- Да! Все из-за овцы! Весной тридцать шестого года она сбежала, низвергнув меня
в преисподнюю...
- И вы ушли из Министерства, потому что решили ее разыскать, так?
- Ушел я потому, что все чиновники - форменные ослы! Ни один из этих кретинов не
понимает истинной сути вещей и событий! Никогда этим тупицам не постичь великого
Смысла, который заключает в себе Овца...
В дверь неожиданно постучали. "Еда, господин Профессор!" - послышался женский
голос. "Оставь поднос и проваливай!!!" - рявкнул Профессор Овца. За дверью
что-то с глухим стуком поставили на пол, послышались звуки удаляющихся шагов.
Подруга открыла дверь, подняла с порога поднос, перенесла через комнату и
водрузила на профессорский стол. На подносе стояли тарелки - суп с гренками,
салат и фрикадельки для Профессора Овцы, а также пара чашек кофе для нас.
- А вы уже жрали? - спросил Профессор.
- Только что из-за стола, - закивали мы в ответ.
- И что же вы жрали?
- Телятину в белом вине, - ответил я.
- Жареные креветки, - ответила подруга.
- Хм-м! - промычал Профессор Овца, отхлебнул супа и захрумкал гренками. - Я,
конечно, извиняюсь, но придется мне болтать с вами и жрать одновременно. Уж
очень охота...
- Пожалуйста-пожалуйста! - сказали мы с подругой.
Он принялся за свой суп, мы - за кофе. Профессор Овца уткнулся глазами в тарелку
и не поднял взгляда ни разу, покуда не выхлебал весь суп.
- Вы знаете место на фотографии? - спросил я.
- Знаю. Отлично знаю.
- Вы можете рассказать, где оно находится?
- Э-э, погоди, - сказал Профессор Овца и отодвинул опустевшую тарелку. - Во
всяком деле нужны порядок и последовательность! Давай-ка начнем с тридцать
шестого года. Сперва говорю я, потом ты.
Я кивнул.
- Итак, рассказываю в двух словах, - начал Профессор Овца. - Овца забралась в
меня летом 1935 года. Однажды в Маньчжурии, неподалеку от монгольской границы, я
заблудился в горах. Наступила ночь - делать нечего, я устроился на ночлег в
какой-то пещере и заснул. И тут мне приснилась овца. Овца заглянула мне в глаза
и спросила, можно ли в меня вселиться. "Валяй, - ответил я ей, - я не возражаю".
Откуда мне было знать, что разговор всерьез? Наоборот: помню, ясно осознавал,
что это всего лишь сон! - Профессор саркастически засмеялся. - Такую овцу я
видел впервые в жизни. По профессии мне полагается знать все породы овец на
Земле. И я их знаю - все, кроме этой! Эту я ни с какой мне известной породой
отождествить не могу. Совершенно неповторимый изгиб рогов, на редкость короткие,
сильные ноги. Глаза - громадные и ясные, как вода в горных реках. Шерсть
белоснежная, а на спине - коричневое пятно в форме звезды. Я сразу понял: второй
такой овцы не сыскать на всем белом свете! Вот я и ответил ей, что не буду
возражать, если она в меня вселится. Как ученый, я хотя бы во сне не желал
упускать такой уникальнейший экземпляр!..
- А что вы испытывали, когда в вас вселялась овца?
- Да ничего особенного! Просто начал чувствовать, что во мне завелась овца. С
утра как проснулся - так и чувствовал постоянно: внутри у меня - овца. Очень
естественное ощущение.
- А, скажем, голова у вас никогда не болела?
- За всю жизнь - ни разу!
Профессор Овца набил рот фрикадельками, и его челюсти заработали с удвоенной
энергией. Не прожевав и половины, он с набитым ртом продолжал:
- Вообще, на севере Китая и в Монголии вселение овцы в человека - не такая уж
редкость. Местные жители с незапамятных времен свято верят, что тот, в кого
входит овца, получает особое небесное благословение. Еще в летописях эпохи Юань
(*24) упоминается "звездоносный белый овен", вселявшийся в Чингисхана... Ну,
что? Интересно?
- Интересно!.. - ответил я.
- Считают, что овца, вселяющаяся в людей, - бессмертна. И человек, в котором она
живет, не может умереть. Однако стоит овце уйти из человека, как человек свое
бессмертие теряет. Все решает сама овца. Нравится ей "хозяин" - она может
оставаться в нем десятки лет. Станет ей что-нибудь не по нраву - прыг наружу, и
поминай как звали! Людей, которых бросила овца, называют "обезовеченными". Таких
вот, как я, например...
Чав, чав.
- Сразу после того, как во мне завелась овца, я занялся серьезнейшим изучением
местных верований, обычаев и преданий, связанных с овцами. Опрашивал население,
копался в старых рукописях. Тогда и пополз среди жителей слух, что в меня
вселилась овца. О слухе было доложено начальству. Начальству все это не
понравилось, я получил ярлык "психически неуравновешенного" - и вскоре меня
отправили на родину. Так сказать, очередная "жертва колониального синдрома"...
Профессор Овца умял три последние фрикадельки и принялся за французские булочки.
Судя по всему, аппетит у него был будь здоров.
- Величайшая глупость Японии нового времени, - продолжал он, - заключается в
том, что мы так ничему и не научились у наших азиатских соседей. История с
овцами - лучшее тому подтверждение. Отчего погибло японское овцеводство? Да
оттого, что с самого начала его ориентировали на выполнение узко прагматической
задачи - поскорее завалить общество бараниной и овечьей шерстью. Никому и в
голову не приходило организовать спланированное, постепенное внедрение
овцеводства в повседневную жизнь. Решения принимались, исходя из сиюминутных
нужд, а фактор Времени отбрасывался, как ненужный мусор. И так у нас во всем!
Ногами-то на земле не стоим. Вот и последнюю войну проиграли совсем, совсем не
случайно...
- Значит, овца приехала с вами в Японию? - спросил я, возвращая разговор к
главной теме.
- Ну да! - кивнул Профессор Овца. - Я вернулся судном из Пусана. И овца приехала
вместе со мной.
- И какую же цель преследовала овца?
- Не знаю! - произнес Профессор сквозь зубы. - Скотина мне этого не объяснила.
Но, несомненно, цель у нее была, и огромных масштабов. Что-что, а это я понял
отчетливо... Какой-то глобальный план по преобразованию человека и человечества.
- Силами одной-единственной овцы?!...
Профессор проглотил последний кусочек булки и похлопал себя ладонью по губам,
стряхивая приставшие крошки.
- А чего тут удивляться? Вспомни о Чингисхане!
- Вообще-то да... - сказал я. - Но почему для этого она выбрала именно Японию -
и именно наше время?
- Скорее всего, ничего она не выбирала; я просто ее разбудил. Сотни лет она
спала в своей пещере, и надо же было именно такому безмозглому идиоту, как я,
ввалиться и разбудить ее!
- Но вы же ни в чем не виноваты...
- Виноват! - сказал Профессор Овца. - Виноват. Надо было быстрее соображать, что
происходит. Пойми я вовремя, что получил "право на выстрел", - уж я бы знал,
куда целиться! Но я, недоумок, потерял слишком много времени, соображая, что к
чему. А когда сообразил, было поздно: овца не дождалась и сбежала...
Он замолчал, закрыл глаза под бровями-сосульками и потер пальцами веки.
Казалось, тяжесть сорока двух лет давила на каждую клеточку его тела.
- И вот однажды утром я просыпаюсь - а овцы и след простыл... Вот когда я
испытал на собственной шкуре, что значит быть "обезовеченным"! Самый настоящий
ад! Овца уходит, оставляя в голове человека голую Идею. Однако выразить эту Идею
без самой овцы нет никакой возможности! В этом и состоит весь ужас
"обезовеченности"...
Профессор Овца еще раз высморкался в обрывок туалетной бумаги и изрек:
- В общем, я все рассказал. Теперь твоя очередь.
Я рассказал Профессору о похождениях овцы после того, как она его бросила. О
том, как она вселилась в сидевшего за решеткой юнца - фанатика ультраправых. Как
тот, выйдя из тюрьмы, чуть ли не сразу сделался лидером целой фракции правых
сил. Как новоявленный политик подался в Китай, где создал мощнейший
осведомительский синдикат и сколотил капитал. Как был признан военным
преступником категории "А" - но освобожден за то, что выдал своих осведомителей
с потрохами. Как, пустив в ход сокровища, награбленные еще на Большой Земле,
создал свой "Особый отдел" и взял за горло политику, экономику и рекламу всей
страны. Ну, и так далее.
- Я кое-что слышал об этом типе! - сказал Профессор Овца. - Судя по всему, овца
нашла-таки подходящую кандидатуру, а?
- В том и дело, что нет! Весной этого года овца сбежала и от него. Сам он сейчас
лежит при смерти и в сознание не приходит. Ведь до этого овца просто замещала
собой его пораженный мозг...
- Счастливчик! - вздохнул Профессор Овца. - В такое сознание, как у
"обезовеченного", пожалуй, действительно лучше не приходить...
- И все-таки - почему она ушла от него? После всех этих лет, когда уже была
создана громаднейшая Организация...
Профессор Овца глубоко вздохнул.
- Неужели ты до сих пор не понял? Он сел в ту же лужу, что и я: просто-напросто
отслужил свое! У каждого человека есть свой предел возможностей. С теми, кто
исчерпал себя до предела, овце делать нечего. Стало быть, и он не был человеком,
способным на все сто процентов понять Идею овцы. Его роль сводилась лишь к тому,
чтобы создать Организацию. Как только работу закончили, он оказался на свалке,
списанный "за дальнейшую непригодность". Точно так же и меня овца использовала
как перевалочное средство - лишь бы в Японию перебраться...
- Ну, и чем она, по-вашему, теперь занимается?
Профессор Овца взял со стола фотографию с овцами и постучал по ней пальцем:
- Скитается по Японии. В поисках нового хозяина. Видимо, чтобы каким-то образом
поставить его у руля уже созданной Организации...
- Так чего же все-таки хочет овца?
- Я же сказал - как ни печально, описать это словами я не в состоянии. Это -
Идея овцы, и выражается она в овечьих образах и формулировках.
- А эта Идея... Она, вообще говоря, гуманная?
- Гуманная. В понимании овцы.
- А в вашем понимании?
- Не знаю... - сказал Профессор Овца. - Право, не знаю. С тех пор, как она
исчезла, мне даже трудно понять, насколько я сам по себе, насколько - тень от
овцы...
- Вот вы говорили, распознай вы свое "право на выстрел" - знали бы, куда
целиться... Что вы имели в виду? - спросил я.
Профессор Овца покачал головой:
- А вот об этом я тебе рассказывать не собираюсь.
И комнату вновь затопила тишина. По стеклу забарабанил внезапно хлынувший дождь.
Первый дождь с тех пор, как мы приехали в Саппоро.
- Последний вопрос. Что за место изображено на фотографии?
- Пастбище, где я провел девять лет своей жизни. Овец там разводил. После войны
американцы пастбище реквизировали. А когда вернули - я и продал его вместе с
