начнут. Но самое главное - я еще ни разу в жизни не видал такой странной
породы!..
- В мае этого года, когда вы поднимались с овцами в горы, с вами ничего не
случалось?
- А что здесь может случиться? - пожал он плечами. - Тишь да гладь кругом!
- И вы все лето живете там в одиночестве?
- Почему в одиночестве? - сказал овчар. - То заготовители приезжают из города,
то начальство с осмотром наведается. Раз в неделю я и сам в долину спускаюсь, а
мой сменщик приезжает приглядывать за овцами. Надо же запасы пополнять - и еды,
и всякой мелочи по хозяйству.
- Но вы же не сидите там по полгода один, как отшельник, верно?
- В общем, конечно, нет. Пока снег не слежался, дорога есть: полтора часа - и ты
на пастбище. На джипе - вообще пустяки, все равно что прогулка на свежем
воздухе. Но, конечно, когда снега побольше навалит - тут уже никакой джип не
спасет. Вот тогда и зимуешь, отрезанный от всего мира...
- А сейчас на пастбище кто-нибудь есть?
- Ну, разве что хозяин виллы.
- "Хозяин виллы"?!.. Но я слышал, что виллой никто уже очень долго не
пользуется!
Мой собеседник бросил окурок на землю и придавил его сапогом.
- Точнее сказать: "очень долго не пользовался", - поправил он. - А сейчас -
снова пользуется. И может пользоваться всегда, когда захочет. Я там порядок
поддерживаю, за домом слежу. Когда ни понадобится - всегда и газ подключен, и
телефон в порядке, и стекла в окнах все целые...
- Но в мэрии мне сказали, что вилла необитаема!
- Да много они знают в своей мэрии! Я уже давным-давно, помимо городской службы,
работаю на хозяина виллы в частном порядке. И лишнего не болтаю. Велено
помалкивать - я и молчу.
Он собирался опять закурить и полез в карман за куревом - но измятая пачка
оказалась пуста. Я достал свою наполовину скуренную пачку "Ларка", проложил
между пачкой и указательным пальцем сложенную пополам десятку - и протянул ему.
Какое-то время он задумчиво смотрел на мою передачу, затем молча взял, вытянул
из пачки сигарету, закурил - и засунул остальное в нагрудный карман.
- Благодарю.
- Так когда же хозяин появился на вилле?
- Весной. В марте месяце, снег еще таять не начал. До этого сколько уже не
приезжал - лет пять, наверное? Зачем в этот раз прибыл - того не знаю: это дело
хозяйское, не мне обсуждать. Велел только не говорить никому - стало быть,
что-то серьезное. Так или нет - но, в общем, с тех пор так и сидит у себя
наверху. Провизию там, керосин я ему покупаю понемногу да на джипе своем
привожу. Там уже такие запасы - хватит на год вперед!..
- Погодите! Хозяин - мужчина моего возраста, с усами и бородой, так?
- Ага, - кивнул овчар. - Именно так.
- Ч-черт бы меня побрал! - не выдержал я. Фотографию уже можно было не
показывать.
3. НОЧЕВКА В ДЗЮНИТАКИ
Переговоры с овчаром, благодаря еще паре десяток из моего конверта,
завершились успешно. Завтра утром овчар на своем джипе должен был забрать нас из
гостиницы и отвезти на пастбище в горы.
- В конце концов, дезинфекцией можно заняться и после обеда, - рассудил овчар.
Человек этот явно отличался здравомыслием и практическим подходом к любому делу.
- Правда, есть одна сложность, - добавил он. - Вчерашним дождем дорогу размыло;
в одном месте машина может и не пройти. Если что, до этого места я вас довезу, а
дальше пойдете сами. Тут уже моей вины нет, согласитесь...
- Договорились, - сказал я.
Я вышагивал вниз по дороге в город, когда меня осенило: а ведь я знал, что у
отца Крысы была своя усадьба на Хоккайдо! Сам Крыса не раз рассказывал мне об
этом! Двухэтажная вилла в горах, рядом - пастбище... Какого черта я всегда
вспоминаю все самое важное задним числом? Ну почему я не вспомнил об этом сразу?
Вспомни с самого начала - давно нашлась бы тысяча способов, как все проверить и
выяснить...
Злой на самого себя, я спускался по горной дороге ниже и ниже. Все больше
темнело. За полтора часа пути мне встретилось только три средства передвижения:
два грузовика с лесом и один трактор. Все они ехали вниз, но никто не предложил
подбросить меня. Впрочем, я в душе лишь поблагодарил их за это.
До гостиницы я добрался в восьмом часу; вокруг уже было темно хоть глаз выколи.
Я продрог до самых костей. Щенки колли высунули головы из своей конуры и
заскулили при моем появлении.
Подруга в джинсах и моем свитере с высоким воротником сидела в игровом зале,
поглощенная компьютерной игрой. В зале - судя по всему, переоборудованном из
бывшего фойе, - сохранился великолепный камин. Самый настоящий камин с полкой
для дров. В комнате стояли четыре монитора для телеигр и два стола для
китайского бильярда - безнадежно устаревшие дешевки испанского производства;
просто удивительно, где такие еще откапывают.
- Есть хочу - умираю, - объявила она тоном вконец заждавшегося человека.
Я заказал ужин и принял ванну. После ванны встал на весы. Шестьдесят кило, как и
десять лет назад. Небольшие жировые складки на боках за прошедшую неделю исчезли
начисто.
Когда я вернулся в комнату, ужин стоял на столе. Поедая прямо из кастрюли и
запивая пивом, я рассказал ей про овчарню и овчара - бывшего офицера Сил
Самообороны. Услыхав, что я так и не нашел овцу, она огорченно вздохнула.
- Ну, да ладно. Зато теперь уже до цели рукой подать, правда?
- Хотелось бы верить... - ответил я.
Мы посмотрели по телевизору фильм Хичкока, потом забрались под одеяло, и я
погасил торшер. Стенные часы в коридоре пробили одиннадцать.
- Завтра встанем пораньше, о'кей? - сказал я.
Ответа я не услышал: она уже прилежно посапывала во сне. Я завел дорожный
будильник и при свете луны закурил сигарету. Кроме далекого шума воды в реке, не
было слышно ни звука. Можно не сомневаться: весь городок до последнего жителя
погрузился в глубокий сон.
После целого дня беготни все тело ломило от усталости, но голова оставалась
совершенно ясной и не хотела спать ни в какую. В голове что-то ровно гудело,
отдаваясь неприятным звоном в ушах.
В этом черном безмолвии я затаил дыхание - и город вокруг меня начал медленно
таять. Прогнившие до основания, беззвучно опадали дома; ржавчина без остатка
сжирала рельсы железной дороги; иссохший бурьян на полях оживал и разрастался
все гуще. Жалкий век городка, завершившись, уходил обратно в эту огромную землю.
Время потекло вспять, будто пущенная назад кинопленка. Лоси, медведи и рыси
вернулись в леса, небо застили полчища саранчи, море бамбука заволновалось под
диким ветром, сосны в дремучих лесах закрыли кронами солнце.
Постепенно в этом мире сгинули все признаки существования человека - и остались
одни только овцы. Ослепительно сверкая своими небесно-голубыми глазами, они
смотрели на меня из кромешной тьмы. Ничего не говоря, ни о чем не думая, они
просто смотрели и смотрели на меня. Десятки, сотни тысяч овец. Клац-клац-клац -
стучали их широкие квадратные зубы, и клекот этот разносился над бескрайней
землей, подчиняя себе все и вся.
Часы в коридоре пробили два. Овцы сгинули.
И только тогда я смог наконец уснуть.
4. ПРОКЛЯТЫЙ ПОВОРОТ
Утро выдалось зябким и уныло-пасмурным. Я мысленно пожалел несчастных овец,
которым в такой день предстояло купание в холодной воде с пестицидами. Хотя -
кто знает? - может, овцы и не чувствуют холода так, как мы. Может быть, овцы
вообще ничего не чувствуют.
Осень на Хоккайдо подходила к концу. Набухшие пепельно-серые облака, казалось,
вот-вот разродятся густым снегопадом. Из токийского сентября я перемахнул сразу
в хокайдосский ноябрь, и осень тысяча девятьсот семьдесят восьмого года была в
моей жизни почти целиком упущена. Было начало осени и конец, а самой осени не
было.
Я встал в шесть часов и умылся. Затем сел у окна в пустом коридоре и, ожидая
завтрака, наблюдал, как течет река. За прошедшую ночь вода заметно спала,
обнажив кое-где клочки суши, река очистилась и посветлела. На противоположном
берегу раскинулись залитые водой рисовые поля; бестолковый утренний ветер
колыхал их пышную зелень волнами то в одну, то в другую сторону. По бетонному
мосту к горам полз одинокий трактор; как ни пытался ветер донести до меня его
усердное тарахтенье, я различал лишь какой-то слабое, немощное стрекотанье. Три
огромные вороны взлетели над золотыми кронами березовой рощи, описали круг в
небе и приземлились не парапете набережной. Три вороны, сидевшие на парапете,
казались актерами, изображавшими горстку сторонних наблюдателей в пьесе
постановщика-авангардиста. Очень скоро, впрочем, актерам надоело играть свои
роли - одна за другой птицы вспорхнули с парапета и, устремившись вверх по реке,
быстро скрылись из виду.
Ровно в восемь старенький джип овчара затормозил у ворот гостиницы. Машина была
крытой, своими формами напоминала горку фанерных ящиков, а на ее радиаторе еще
различалась полустершаяся эмблема Сил Самообороны. Старушку явно приобретали на
распродаже списанного госимущества.
- Ну и дела, доложу я вам! - сказал мне овчар вместо приветствия. - Вчера
вечером я решил на всякий случай позвонить туда, в горы, а номер почему-то не
отвечает!
Мы с подругой забрались на заднее сиденье джипа. В машине слабо пахло бензином.
- А когда вы звонили туда в последний раз? - поинтересовался я.
- Когда? Да еще в прошлом месяце. Точно, числа двадцатого. И с тех пор мы не
общались больше ни разу. Обычно он сам звонит, когда ему нужно. То прикупить
чего - целый список диктует, то еще что-нибудь...
- И что, в трубке даже гудков не слышно?
- Ни длинных, ни коротких - тишина, как в могиле! Может, кабель где-нибудь
оборвался... Когда снега много навалит, такое изредка случается...
- Но сейчас-то снега еще нет!
Овчар посмотрел в потолок джипа и обреченно покачал головой:
- Ладно, поедем посмотрим. По-другому все равно ничего не выяснишь...
Я молча кивнул. От запаха бензина в голове стоял странный туман.
Машина миновала бетонный мост и стала подыматься в гору той же дорогой, что я
ехал вчера. Проезжая мимо муниципальной овчарни, мы втроем оглянулись на ворота
с вывеской. Оттуда веяло безмолвием и пустотой. Я представил, как овцы стоят в
своих загонах, уставившись голубыми глазами в эту безмолвную пустоту.
- Дезинфекцией после обеда займетесь?
- Да, наверное. Вообще, спешить-то особо некуда. До снегопадов успею - и ладно.
- А когда в этом году снег пойдет? - спросил я.
- Не удивлюсь, если уже со следующей недели начнется... - ответил овчар. Сказав
так, он положил ладони на руль и долго кашлял, глядя на дорогу перед собой. -
Ну, а ближе к ноябрю заснежит уже по-серьезному. Вы, вообще, представляете, что
такое зима в горах?
- Не-а...
- Стоит снегу пойти - так уж валит, будто небо прорвало, сутками напролет. И
всякая жизнь останавливается. Только и хоронишься в доме, как черепаха в
панцире, носа наружу не высунуть... В общем, что говорить - не для человека те
места, и жить там невозможно.
- Но вы, тем не менее, как-то живете...
- Я овец люблю. У овец хороший характер, и человека они помнят в лицо... А
вообще, за овцами довольно последить один год - и дальше уже все идет по кругу.
Осенью у них случка, потом зимуешь с ними до самой весны, весной они ягнят
рожают, летом пасутся. А там уже молодые барашки подрастают - и снова по осени
случку устраиваешь. И опять все с начала. Овцы в стаде каждый год обновляются,
так что средний возраст у стада всегда один и тот же. И только я все старею
понемногу. А с годами, знаете, все хлопотнее выбираться из города...
- А зимой овцы чем занимаются? - спросила подруга.
Овчар, не выпуская руля, обернулся и посмотрел на нее долгим взглядом - так,
словно впервые осознал факт ее присутствия у себя в машине. На дороге не было ни
единого встречного автомобиля, и лицо его выглядело спокойным, разве что
капельки холодного пота чуть поблескивали на висках.
- Зиму овцы проводят в овчарне, - ответил он наконец, отвернувшись обратно к
рулю.
- Им, наверное, там очень скучно, да?
- А вам в вашей жизни скучно?
- Н-не знаю...
- Вот и овцы так же, - кивнул овчар. - Над вопросами такими не задумываются, а
