Командир снова искрился улыбкой, отличное расположение духа вновь
снизошло на него.
-- Нет, почему же, верю, -- пробормотал я, тупо уставившись в
стену. -- Ведь другого мне не остается...
-- Вот и отлично! Верьте! Верьте, Николай Николаевич, дорогой мой!
Вы прекрасно проведете время, ручаюсь вам! А пока мы еще в пути, я
поведаю вам кое-что о нашей планете. Вам это будет интересно.
-- Валяйте. -- Я устало махнул рукой и плюхнулся в кресло. Я
сдался. А что мне еще оставалось делать?..
-- Итак, -- начал командир звездолета, устраиваясь в кресле
напротив меня, -- наша цивилизация расположена на далекой планете,
которая вашей науке еще неизвестна...
Более часа длился рассказ звездолетчика. Сначала рассеянно, а
потом все более и более увлекаясь, внимал я ему. О своей планете,
которую командир называл почему-то Большим Колесом, он говорил с
упоением и чувством нескрываемой гордости. Выяснилось, что обе планеты
-- Земля и Большое Колесо -- практически почти ничем не отличаются друг
от друга. Их радиусы, масса, химический состав -- все было схожим,
различия заключались лишь в незначительных деталях.
-- И нет в этом ничего удивительного, дорогой Николай Николаевич,
-- продолжал командир звездолета. -- Наши звездные системы имеют
одинаковую структуру и похожи друг на друга так, как могут быть похожи
лишь единоутробные близнецы. И это несмотря на огромное расстояние,
отделяющее их. Наше Солнце имеет девять планет, и Большое Колесо, так
же как и ваша Земля, вращается по третьей от центра орбите. Наш год
равен вашему, а сутки -- вашим суткам. Ну а теперь скажите мне, дорогой
Николай Николаевич, почему наши планеты, столь похожие с точки зрения
астрономической науки, должны отличаться по другим параметрам? Не
знаете? Так я вам отвечу. Они не только не должны отличаться, они
обязаны быть одинаковыми. Посудите сами, Николай Николаевич, Вселенная
создала совершенно одинаковые предпосылки, например, для возникновения
жизни на наших планетах, а это значит, что сама жизнь, ее формы, темпы
развития, эволюция, разум, наконец, должны быть если не совсем
идентичными, то близкими к этому. А почему? Да потому, что одни и те же
причины вызывают одинаковые следствия. Это закон природы. А отсутствие
у нас бровей или, скажем, подбородка -- это, так сказать, небольшой
штрих к портрету, вольность художника, коим является Природа. Таких
мелких отличий у нас множество, но в общем мы похожи, это вы должны
себе уяснить, дорогой мой Николай Николаевич...
Дверь бесшумно ушла в стену, и на пороге возник высокий человек в
синем комбинезоне. Он был молод, черноволос и широкоплеч, глаза его
светились лукавством. Отсутствие у него бровей и подбородка делали его
похожим на моего гостеприимного хозяина, будь он неладен...
Командир устремил на вошедшего гневный взгляд и не отрывал его с
полминуты, лишь высокий лоб его порой хмурился, да пальцы рук нервно
выбивали дробь по пластиковой поверхности столика. Молодой
инопланетянин стоял, смущенно потупив взор, и изредка вскидывал на
командира виноватые глаза. Но вот обмен взглядами окончился, командир
кивнул, и молодой человек бесшумно удалился.
-- Вот он, голубчик, -- сказал командир, когда мы вновь остались
вдвоем. -- Это тот самый бортинженер, о котором я вам говорил. Вы не
волнуйтесь, Николай Николаевич, я его пропесочил, долго помнить будет.
-- Да когда же вы успели? -- удивился я.
Командир снисходительно улыбнулся.
-- Николай Николаевич, какой же вы, право, еще ребенок. Вы что же
думаете, две тысячи лет, которые нас разделяют, -- так, пустой звук? Вы
за свои сто лет вон что успели сделать. Ну вспомните, Николай
Николаевич, каков был уровень развития вашей науки в конце прошлого
столетия? Вспомнили? Появился первый паровой двигатель, заявило о своем
существовании электричество, Дарвин создал теорию эволюции. А сейчас?
Вы чувствуете, как далеко шагнула ваша наука? Могли бы вы в прошлом
веке представить себе, например, такие понятия, как генетика,
электроника, кибернетика, компьютер? Космос, в конце концов? А сейчас в
этом каждый школьник разбирается. А ведь научно-технический прогресс не
стоит на месте, он, как вам известно, ускоряется, и чем дальше, тем
быстрее. Ни один ваш писатель-фантаст даже вообразить себе не может,
что будет на Земле через две тысячи лет. Просто не хватит фантазии,
настолько вы еще примитивно мыслите. А ведь мы "обогнали" вас именно на
такой срок. Мы -- это вы через две тысячи лет. Так неужели вы,
уважаемый Николай Николаевич, думаете, что наша наука, на несколько
порядков превосходящая вашу, не в состоянии создать более совершенного
способа общения, нежели обыкновенная человеческая речь? Ведь речь имеет
массу недостатков, затрудняющих и замедляющих обмен информацией. Взять,
к примеру, языковой барьер. Или трудность общения между людьми разного
интеллектуального уровня, словарный запас которых во многом различен.
Ведь что такое человеческая речь? Набор слов. А что такое слова?
Символы, эквиваленты, с помощью которых человек пытается обозначить
весь набор образов, мыслей, чувств и их оттенков, каких-то абстрактных
понятий, заложенных тем или иным способом в его мозг. Но ведь слова не
передают и десятой доли того, что хочешь выразить. Так не лучше ли
исключить их из общения и передавать информацию напрямую, из мозга в
мозг? Ведь тогда гарантируется полная достоверность информации,
передаваемой одним собеседником другому. В вашем мозгу воспроизводится
именно тот образ, который я хотел бы вам передать.
-- Но ведь это же гипноз! -- воскликнул я.
-- Отнюдь. Гипноз предполагает подчинение воли одного человека
воле другого. А в нашем случае -- обыкновенная передача мысли на
расстояние. Мозг -- одновременно приемник и передатчик информации. Он и
у вас, землян, выполняет те же функции, но у вас обмен информацией
происходит посредством ушей и речевого аппарата, мы же осуществляем
этот процесс с помощью специальных рецепторов, которые, кстати, есть у
каждого человека, и у землян в том числе. Другое дело, что вы не
знаете, как ими управлять. Так вот, дорогой Николай Николаевич, люди на
нашей планете уже более восьмисот лет пользуются этим необычным для вас
способом общения. Восемь веков назад наши ученые решили привить
человечеству способность принимать и передавать мысли без слов. И лишь
спустя долгие годы усердных трудов и поисков им, наконец, удалось
добиться успеха. Новому способу общения начинали учить детей чуть ли не
с рождения, и часто случалось так, что говорить и понимать человеческую
речь ребенок начинал позже, нежели напрямую общаться с мозгом
родителей. А через несколько поколений эта способность проникла в
аппарат наследственности, и теперь вместе с генами родителей передается
потомству. Отпала необходимость учить людей новому способу общения (у
вас он, кажется, называется телепатией?), дети рождались, уже владея
им. Значение человеческой речи, а, следовательно, и слов, заметно
уменьшилось. Люди замолчали, количество книг сократилось, театры и
кинематограф опустели, а телевизоры вообще перестали включать. Дело в
том, что нашей науке удалось разработать некое устройство, которое
позволило записывать мысли, ну, скажем, на магнитную ленту, или
передавать их по проводам. Включаешь утром радио, а оттуда бесшумным
потоком льются чьи-то мысли, скажем, того же диктора, и рождаются в
твоем мозгу одна картина за другой, и "видишь" ты все это также
отчетливо и ясно, как если бы сам присутствовал, например, при уборке
урожая или при запуске космического корабля. А не хочешь радио, --
пожалуйста, к твоим услугам магнитофон! Ставишь кассету с записью
любимой книги и все ее содержимое как бы перекачивается в твой мозг,
причем процесс этот протекает без единого звука. Разумеется,
разговаривать мы не перестали, и книги у нас сохранились, кроме того,
слова, являющиеся кирпичиками человеческой речи, совершенно упразднить
нельзя, хотя на первых порах и предпринимались подобные попытки. В
некоторых случаях слова незаменимы, к примеру, в большом городе без
указателей и соответствующих надписей ориентироваться просто
невозможно. Есть множество других примеров, когда слова являются
единственным способом передачи информации. Но из общения между людьми
они почти совершенно исчезли. Новый способ общения резко увеличил
границы возможностей людей. Кроме того... Я вас не утомил, Николай
Николаевич?
-- Нет, нет! Что вы! -- воскликнул я, чувствуя все возрастающий
интерес к словам инопланетянина. -- Продолжайте, это очень интересно.
Командир улыбнулся.
-- И все же я вас утомил. Вы ведь голодны, не так ли? Можете не
отвечать, я и так знаю, что голодны. Сейчас как раз время обеда, а
посему я предлагаю вам перекусить. Как вы на это смотрите, Николай
Николаевич?
Он был трижды прав: я был голоден, как волк.
-- Да я вообще-то не прочь... Неудобно как-то, -- неуверенно
произнес я.
-- Да вы не стесняйтесь, Николай Николаевич! -- Командир вскочил с
кресла. -- И не бойтесь! Кухня у нас отменная, и ресторан наш не из
последних. Неужели вам не интересно, любезный гость, взглянуть, а
заодно и отведать, кулинарное творение рук представителей иной
цивилизации? По пути в ресторан мы могли бы осмотреть наш звездолет.
Ведь вас как инженера не может это не заинтересовать. Верно? Я, Николай
Николаевич, перед вами в долгу, и теперь позвольте мне быть вашим
гидом.
Дверь бесшумно отворилась, и командир звездолета повел меня по
длинным коридорам, чем-то напоминающим мне мое родное НИИ. Любопытство
взяло верх над всеми остальными чувствами, и я, осознав, наконец, всю
неординарность ситуации, весь превратился в слух и зрение. Новый
знакомый водил меня по звездному кораблю, подробно и обстоятельно
рассказывая об устройстве различных механизмов и приборов, объясняя
принцип их действия и показывая их в работе. Бесконечные коридоры,
повороты, лестницы, лифты, разного рода помещения, многокомнатные каюты
для обслуживающего персонала -- все это создавало у меня впечатление о
совершенно невероятных размерах космического корабля. Меня приятно
поразило то обстоятельство, что большая часть звездолета была отведена
под помещения, обеспечивающие досуг и отдых звездолетчиков. Помимо
персональных кают, имеющих все мыслимые и немыслимые удобства, моим
глазам открылись огромная библиотека, кинозал, оранжерея, служившая
одновременно и парком для отдыха, и даже плавательный бассейн.
-- Вы, верно, заметили, Николай Николаевич, комфорту у нас уделено
особое внимание, -- сказал командир звездолета, отвечая на мои мысли.
-- Но иначе нельзя. Ведь мы иногда годами не покидаем борта звездолета,
и для многих членов экипажа большая часть жизни протекает именно здесь,
в Космосе. В частности, для меня. Здесь мой дом, а дом должен быть
благоустроенным.
Я кивал, соглашаясь со своим проводником. И тут одна мысль вдруг
пришла мне на ум.
-- А как же невесомость? Здесь ее совсем не чувствуется.
-- Искусственная гравитация, -- односложно ответил командир. --
Это вы должны знать.
-- Да, что-то такое слышал, -- неуверенно пробормотал я, понятия
не имея, что это за штука.
Мы двинулись дальше по коридору, освещаемому призрачным
зеленоватым светом. Звук шагов тонул в мягких пластиковых полах, и идти
было легко и приятно. Кондиционированный воздух освежал мое пылающее
лицо, я неустанно вертел головой и уже порядком успел натереть шею о
ворот своей куртки. Пахло фиалками.
Корабль словно вымер.
-- А где же люди? -- спросил я в недоумении.
Командир звездолета улыбнулся -- в который уже раз.
-- Сейчас время обеда, и весь персонал собрался в ресторане.
Кстати, ждут нас. Идемте скорее, Николай Николаевич, я ведь вас еще не
представил.
Через пару минут мы вошли в великолепнейший ресторан. В
канделябрах, вделанных в стены, горели свечи, в дальнем конце зала
ненавязчиво тлел камин, отбрасывая слабые отблески на дубовые панели,
