наконец, сможет видеть ее каждый вечер. А для этого надо вставать, надо
вставать...
Он встал, умылся. Термос с завтраком уже ожидал его в кают-компании
планетолета, единственным обитателем которого он пока был. Кедрин старался
есть помедленнее, но все равно завтрак прошел очень быстро. Еще минут пять
продолжалось слушание новостей, по радио. Потом Кедрин заставил себя
выключить приемник и подняться.
Скваммер ожидал его, всегда одинаково готовый, самодовольно-бодрый и
неумолимый. Пришлось лезть в проклятую скорлупу и неуклюже ковылять к
выходному люку. Топать, переваливаясь с ноги на ногу, и тем временем
соображать, какой же сюрприз приготовил ему скваммер на сегодня.
Люк угодливо распахнулся, и Кедрин вылетел, словно ленивая рогатка
нехотя, медленно выстрелила им.
Как и всегда, он задержал дыхание, потом с шумом выдохнул воздух. На
сей раз выход прошел совсем гладко, и это неожиданно вселило в Кедрина
бодрость, какой он и не ожидал. Вдруг ему открылась вся конкретность
окружающего мира. Кедрин удивился тому, как велик этот мир и как непохож
он на Землю. Планета была видна вся, и она заслоняла лишь небольшую часть
Вселенной.
На этот раз Кедрину было разрешено самостоятельно проследовать в тот
куб пространства, который назывался "рабочим пространством" и в котором
монтировались корабли.
Именно тут спешно достраивался пузатый планетолет - один из
многочисленного семейства средств передвижения в космосе, который
монтажники даже не называли кораблем: настолько он был непохож на это
стройное слово. Для небольших скоростей планетолетов такая форма была
выгодна; но тот, кто думает, что обводы корабля не играют роли в
космическом пространстве, пусть-ка сам попробует пройти на таком пузыре
сквозь рой частиц хотя бы средней плотности.
Сейчас достраивающийся шар висел в пустоте и вместе со спутником и со
всем остальным, что находилось в прилегающем к спутнику пространстве,
образовывал единую систему. Она медленно обращалась вокруг общего центра
тяжести, который, в свою очередь, исправно обходил вокруг Земли. Кедрин
смотрел и представлял. Нет, здесь, возможно, было даже интересно - когда
работали автоматы и оставалось лишь сидеть в спутнике, наблюдать за
экраном и приборами и думать, хотя бы о том, какие надо создать новые
автоматы. Но теперь автоматов не было, а к работе приступили сами
монтажники.
Они сновали вокруг шара во всех трех измерениях - "бронированные
муравьи", как подумалось Кедрину. Они что-то тащили, устанавливали,
варили, стремительно пролетали или медленно обращались вокруг планетолета
по каким-то своим орбитам. Но чем больше Кедрин смотрел на них, тем менее
подходящим казалось ему сравнение с муравьями. Точность орбит,
подсказывала другое: это были люди-планеты, чьи пути пролегали в
мироздании на равных правах с бесконечной спиралью Земли, трассой Солнца,
дорогой Галактики. Тем же законам Кеплера подчинялись они, плюс еще одному
- закону человеческой воли, которая позволяла им менять свои орбиты, а
когда-нибудь, возможно, позволит менять и орбиты планет.
Сам-то ты вовсе не претендуешь на такую планетную судьбу. Но
приходится и тебе стараться не отстать от них. А монтажники и не думали о
судьбе. Они работали вручную - совсем так же, как работали некогда люди на
Земле. Если чего-то не хватало этой аналогии, то свиста или песни, потому
что люди на Земле любили петь или насвистывать за работой, а скваммеры
молчали - во всяком случае, пока ты не настраивался на их частоту.
Молчал и Кедрин; пока ему нужна была лишь общая волна. Ему предложили
облететь планетолет со всех сторон, чтобы, не торопясь, рассмотреть это
сооружение и наметить самые выгодные трассы, по которым придется
переправлять детали. Выполнить задачу оказалось не так-то просто -
скваммер был велик, а мир - мал, но в конце концов он все-таки облетел
корабль. Кое-где не хватало здоровенных кусков обшивки и, наверное, еще
много чего. Хотя, как разъяснили Кедрину, внутри все было на месте:
корабли в пространстве начинали монтировать изнутри, механизмы постепенно
обрастали разными помещениями и оболочкой.
Потом понадобилось перегнать на другое место одну из массивных
деталей. Кедрин выжал педаль стартера с такой силой, как будто давил
каблуком змею, потому что это была его первая попытка сдвинуть деталь.
Скорость возросла неожиданно быстро. Ему кричали: "Стой!" Он забыл, как
тормозят, и вместо этого еще прибавил ходу.
Стало ясно, что плохо придется монтажнику, который в этот миг
медленно летел перед Кедриным в том же направлении. Вокруг скваммера были
захлестнуты тросы от какой-то сложной и громоздкой детали, которую
монтажник толкал перед собой, неся в четырех руках еще какие-то штуки
поменьше. Кедринская деталь - гамма-отражатель - уже хищно нацеливалась
острым углом между лопаток скваммера, чуть повыше дверцы. Стало до ужаса
ясно, что в точку встречи деталь и передний монтажник придут одновременно.
Затем Кедрин почувствовал удар, в глазах зажглись звезды. Кто-то
сидел на его вытянутых, все еще сжимающих край отражателя руках,
ухитрившись на полном ходу протиснуться между деталью и Кедриным.
Металлический живот упирался в фонарь кедринского скваммера. Удар был
силен, но скваммеры выдержали, и люди тоже.
Кедрин не мог удержать детали, но ее скорость была уже сбита. Она
прошла точку встречи через две секунды после перегруженного монтажника, и
за нею устремился кто-то из находившихся поблизости. Кедрин тяжело дышал.
- Надо ровнее, - невозмутимо произнес стеклянный голос Холодовского.
- Да, - послышался голос Гура. - Погибнуть с гамма-отражателем между
лопатками - в этом, конечно, что-то есть, это даже величественно. Но я
скромен - и не тороплюсь. Спасибо, Слава.
- Не за что, - ответил Холодовский.
Отцепляясь от Кедрина, он неуклюже похлопал виновника происшествия по
косому плечу скваммера.
- Спокойней, - повторил он. - Скорости нужны, особенно сейчас.
Скоростью мы уже выиграли для тех, у Транса, день жизни. Но прежде всего -
уверенность!
Ее-то и не хватало Кедрину. Вечером, ворочаясь в постели (которая,
казалось, была набита метеоритной крошкой), он страдал. Стыд не давал
уснуть, но еще мучительнее был страх: а если вот так завтра или
послезавтра другой новичок налетит на него, острым углом детали вскроет
скваммер, как банку консервов, - и наступит конец? Служба Жизни запрещала
такое скопление людей в этом объеме пространства. И люди знали это. И все
же...
Вот интересно: знает ли сама Служба Жизни, что на ее установления
здесь не обращают внимания? Вряд ли кто-нибудь специально оповестил ее. Но
в таком случае это необходимо сделать! Ведь нарушается один из принципов,
на которых...
Кедрин повернулся в постели и не смог удержать стона: болел локоть,
которым он во время работы ухитрился удариться обо что-то в скваммере - о
какое-то автоматическое устройство, без которого и скваммер не мог
обойтись. Нет, брось о принципах. Служба Жизни гарантирует достижение
биологического рубежа каждому человеку - каждому, кто этого хочет.
Естественно, этого хочет всякий; но иногда это желание приходит в
противоречие с чем-то другим - чувством долга хотя бы - и уступает. Служба
Жизни не может помочь в таких случаях.
Так что не крути. Работать тут никого не заставляют, путь на Землю
открыт. Возвратись в свою лабораторию, и...
Ну, что же: через две недели кончится отпуск, и ты возвратишься.
Будем надеяться, что за эти две недели с тобой не случится ничего...
ничего непоправимого. Зато потом - какие будут воспоминания! А кроме
того...
А кроме того, вскоре он перейдет в спутник, в свою каюту. Тогда он
сразу же разыщет Ирэн и поговорит с ней без помощи рации скваммера.
Поговорит в условиях, где их не услышит никто третий.
Он скажет: да, ты была права - в значительной степени. Меркулин
просто не учел всего. Простим ему это. Но ведь в основном правда на его
стороне: наша работа там, внизу, нужнее. Поэтому я пришел за тобой. Я не
буду спрашивать о том, что произошло за это время. Но ведь тогда у нас
было настоящее... и, значит, оно не прошло. Настоящее не проходит. Его
можно заглушить на время. А сейчас этой необходимости больше нет.
Он скажет: ты помнишь еще, как шумят по ночам сосны у моря? Ты не
могла забыть. Я вижу твои следы; они остаются на мокром песке, маленькие
следы босых ног. Я вижу звезды в твоих глазах; не здешние - пристальные,
немигающие, - но веселые звезды земного неба. Они приближаются, звезды.
Подойди ближе. Я...
Он улыбнулся и уснул.
Он выходил каждый день, и с каждым разом что-то менялось. Управление
скваммером становилось все проще - казалось, кто-то убирал, одну за
другой, разные сложности. Детали тоже начали повиноваться. Темп работы был
стремителен, и Кедрин немного пугался лишь вечерами, вспоминая события
дня.
Наконец, ему сказали, что обучение закончено. Это было, когда Кедрин
еще не перестал уставать. Усталость сама по себе казалась удивительной:
ведь мускулы не воспринимали тяжести, деталей. Работали сервомоторы,
человек лишь управлял ими. Но для того, чтобы управлять, надо было
представить себе, что ты делаешь все сам - и от этого, очевидно, уставала
нервная система. Она-то работала в полную силу!
Теперь он мог возвратиться на спутник, в свою каюту. Его сменой
остается четвертая, с которой он тренировался. По этой смене поставлены
часы в каюте: ведь у смен - свое время, свой день и своя ночь.
У него спросили: нет ли каких-нибудь особых пожеланий. Были; он хотел
узнать, где найти Ирэн. Но промолчал. Это оставалось его личным делом, с
которым он справится сам.
После планетолета в каюте спутника было очень хорошо. Кедрин улегся
на уже выращенный из микротипа удобный диван и постарался ни о чем не
думать. Чтобы это стало возможным, он начал рассчитывать в уме наилучшие
параметры установки, которая помогала бы ни о чем не думать. Голова была
удивительно ясна, и работалось хорошо. Только не было машинной памяти и
нумертаксора для записи данных, так что довести расчеты до конца Кедрин не
смог.
Впрочем, даже будь у него все нужное, Кедрин все равно не успел бы
закончить свое бесполезное дело, потому что на пороге каюты показался
Холодовский.
Монтажник вошел, словно к себе домой - не постучавшись и не спросив
позволения; кажется, он очень высоко ценил каждое сказанное слово и
поэтому старался разговаривать как можно меньше. Усевшись в кресло,
Холодовский обвел каюту взглядом. Затем перевел глаза на Кедрина и молча
смотрел до тех пор, пока объекту столь пристального внимания не стало
неудобно.
- Я отдыхаю, - на всякий случай сказал Кедрин.
Холодовский кивнул:
- Вот, лежу, думаю...
- О чем?
- Да так...
Холодовский поднял брови.
- Вы помните, что был несчастный случай в связи с запахом?
- Конечно. Он появляется непонятно откуда...
- Непонятно, - подтвердил Холодовский. - Да?
- Ну?
- Должно быть понятно. Так?
- Безусловно, но...
- Значит, об этом и надо думать. Работать под угрозой нельзя. Это
изматывает людей. Раньше мы могли бы прекратить монтаж до окончательного
выяснения. Сейчас это невозможно. Но это не значит, что мы согласны
жертвовать собой просто так.
А не просто так - можно?.. И как это - не просто так? Но вслух Кедрин
сказал другое:
