И потому, что мне так нравится ваше тело, я проявлю благодарность и
разрешу надеяться. Когда вы наскучите мне, я уничтожу вас! А сейчас
спрашиваю вас в последний раз: подчинитесь ли вы? Одолжите мне ваше тело
не как раб, а как хозяин всего того, что я обещал вам, дайте мне владеть
им вместе с вами.
- Нет! - твердо сказал Грейдон.
На агатовом троне взметнулся крутящийся вихрь. Трон был пуст. Тень
исчезла, но сеялись все еще сквозь свет на возвышение черные атомы, и хотя
трон казался пустым, Грейдон знал, что это не так, и что темная сила
находится все еще там и наблюдает за Грейдоном, выжидает подходящего
момента ударить.
Грейдон, неподвижный как статуя, сидел на своей скамье. Он не знал,
сколько уже часов прошло с той поры, как исчезла шепчущая Тень. Тело его
онемело, но разум бодрствовал, и был светел. Тела Грейдон своего вообще не
чувствовал, а разум был, как не знающий устали страж на объятой сном
башне, как негасимый свет в охваченном темнотой замке. Грейдон полностью
находился в безмятежной концентрации на собственном сознании. Он не ощущал
ни жажды, ни голода. Он даже не думал.
То, чем он был, полностью ушло вглубь самого себя, терпело, не
сдавалось, оказавшись в мире, где нет времени.
Сперва все было не так. Он погружался в сон и боролся со сном. Он
дремал и чувствовал, как Тень вытягивается вперед, касается его,
испытывает его способность к сопротивлению. Из последних, казалось, сил он
отбрасывал ее.
Грейдон старался абстрагироваться от окружающего, представлял вместо
этого сохранившиеся в памяти картины нормальной жизни. Снова подкрадывался
к нему сон. Он просыпался и обнаруживал, что скамья находится позади, а он
ползет по направлению к черному трону. В панике Грейдон бежал обратно,
падал, хватался за край скамьи, словно потерпевший кораблекрушение моряк -
за обломок мачты.
Грейдон понял, что для Тени существуют ограничения, что она не сможет
овладеть им, пока не принудит его подняться на трон, или он не поднимется
туда по собственной воле. Пока он остается на скамье, он в безопасности.
Поняв это, Грейдон уже не осмеливался смежить глаза.
Ему хотелось знать, не может ли он, мысленно сосредоточившись на
Матери Змей, установить с ней связь. Он бы установил связь, если бы смог
вытащить одетый на руку браслет и сконцентрировать взгляд на фиолетовых
камнях. Рукав кольчуги прилегал к руке слишком плотно, Грейдон не мог
достать браслет.
Предположим, Мать позовет его, как она это делала раньше. Разве не
сможет Тень тут же забраться в оставшееся без охраны тело? Холодный пот
стекал со лба Грейдона. Он с бешеной силой закрывал свой разум от
Женщины-змеи.
Он помнил, что у него подмышкой в кобуре пистолет. Если бы только
Грейдон мог добраться до пистолета, это дало бы ему некоторый шанс. Во
всяком случае, он смог бы помешать Тени заполучить его тело и использовать
его, как ей вздумается. Нимиру не слишком понравится тело с разрушенным
мозгом!
Но в кольчуге не было отверстия, через которое Грейдон смог бы
вытащить пистолет. Он гадал, не сможет ли он придумать какой-нибудь план,
чтобы убедить человекоящеров раздеть его, если они вернуться. У него бы
хватило времени пустить в ход оружие до того, как они смогут отнять его.
Сознание Грейдона медленно отступило в эту неприступную крепость.
Он больше не боялся уснуть, сон остался где-то в другом мире. Когда
страж, то есть его сущность, покинет свой пост, его тело умрет, оно
потеряет свою ценность для Темного в качестве пристанища. Грейдон знал это
точно и был этим доволен.
Ржавый свет над троном начал сгущаться, как это было в первый раз,
когда Тень явилась Грейдону. Вначале бесформенная, колеблющаяся, она
обретала форму, конденсировалась, становилась резко очерченным контуром.
Грейдон смотрел с отвлеченным интересом случайного наблюдателя.
Тень не обращала на него никакого внимания, даже не повернула в его
сторону свою безликую голову. Она восседала на троне, неподвижная, как и
Грейдон, и пристально смотрела на дальнюю стену мрака, сквозь которую ушли
люди-ящеры.
Будто в призыве, Тень подняла руку.
Где-то далеко послышался глухой стук множества мягко шагавших ног,
слабый хор шипящих голосов, быстро делавшийся громче. Грейдон не повернул
головы, чтобы посмотреть, не смог бы, даже если бы хотел. Мягкие шаги
приблизились и остановились, шипение прекратилось.
Грейдона обволокло мускусное зловоние человекоящеров.
На скат большими шагами взошел человек в маске ящера.
Отвратительная голова покоилась на широких плечах, мощное, ловкое
тело облечено в плотно облегавший зеленый костюм. В руке - тяжелый
ременный кнут.
На Грейдона человек не обращал никакого внимания. Он подошел к
подножию агатового трона и низко поклонился Тени.
- Привет тебе, Повелитель Тьмы!
Голос, исходивший из клыкастой пасти, был мелодичным и слегка
насмешливым. За насмешкой явно сквозило высокомерие.
- Я доставил тебе еще один сосуд. Возможно, тебе захочется перелить в
него вино своей души!
Грейдону показалось, что Тень смотрит на человека в маске ящера со
злобой, с более чем ужасающей злобой.
Но если и так, это осталось незамеченным человеком в маске. Когда
Тень ответила, шепот ее был просто пропитан лаской.
- Благодарю тебя, Лантлу!
Лантлу! Спокойствие Грейдона поколебалось. Оно тотчас вернулось, но
недостаточно быстро, поскольку Тень тут же обернула лицо к нему, словно
рыболов, дергающий леску, когда почувствовал, что рыба клюет.
- Благодарю тебя, Лантлу, - повторила Тень, - но, полагаю, мне
удалось найти лучший сосуд. Сейчас он на гончарном круге, надо кое-что в
нем вылепить по-другому, потому что сосуд о себе думает, что предназначен
для других целей.
Лантлу повернул красные глаза своей маски к Грейдону и подошел к
нему.
- Ах, да, - сказал он. - Полный надежд дурак, который пришел извне,
чтобы избавить Ю-Атланчи от меня и от тебя, Повелитель; который, чтобы
потрясти нашу власть, вступил в заговор со слабаком Хуоном; который крался
сквозь ночь, чтобы встретиться со своей любимой. Его любимая! Собака...
Осмелился взглянуть на ту, которая отмечена мною! И Суарра... Отдать свои
губы такому, как ты! Тьфу! Она выйдет замуж за урда! Да, сперва будет
принадлежать мне, а потом - замуж за урда!
Вот теперь сооруженная Грейдоном крепость зашаталась.
Он снова ощутил свое тело и напрягся, чтобы рвануться к глотке
Лантлу. С почти слышным лязганьем сомкнулись открытые врата его мозга.
Стоявшее где-то в стороне сознание вновь уверенно взяло власть в свои
руки. Отразить нападение!
И опять это произошло недостаточно быстро, потому что как раз, когда
врата закрывались, Грейдон почувствовал, как Тень ударила в них. Будто
прочитав фразу, написанную огненными буквами, Грейдон понял: что бы он ни
услышал, ни увидел - он не должен обращать на это внимания, иначе тень
скрутит его.
Лантлу поднял кнут и примерился, чтобы сплеча опустить его на лицо
Грейдона.
- Что? - Он усмехнулся. - Даже это не пробуждает тебя? Ну а это
пробудит!
Кнут свистнул.
- Стой!
Шедший от трона шепот был пропитан угрозой. Рука Лантлу отлетела
назад, и - будто сильная рука сжала тисками его запястье - кнут выпал на
камень.
- Не трогай этого человека! Я, Тень Нимира, говорю тебе это!
В шепоте ясно слышалась злоба.
- Ты осмеливаешься ударить мое тело, смеешь обезобразить мое тело?
Иногда ты раздражаешь меня, Лантлу. Постарайся, чтобы это происходило не
слишком часто!
Лантлу нагнулся, подбирая кнут.
Рука его дрожала, но Грейдон не мог бы сказать - от страха или от
ярости.
Лантлу поднял голову и заговорил. Давно ставшее привычным высокомерие
слышалось в его голосе.
- У каждого свой вкус, Повелитель Тьмы! - отчетливо сказал он. -
Поскольку это тело вызывает у тебя одобрение, полагаю, что это в какой-то
мере оправдывает Суарру. Но это не то, что выбрал бы я.
- Есть в теле и кое-что большее, чем его внешняя форма, Лантлу, -
язвительно прошептала Тень, - точно так же, как есть в голове нечто
большее, нежели ее череп. Вот почему он только что одержал над тобой
победу, хотя ты свободен, а он в цепях. Полагаю, ты и сам это понимаешь.
Лантлу затрепетал от ярости, рука его снова крепко сжала кнут, но он
овладел собой.
- Что ж, - сказал он, - он увидит плоды своей глупости. Сосуд,
который я доставил тебе, Повелитель тьмы, - это тот, кто должен был
предоставить убежище предпочитаемому тобой сосуду.
Лантлу свистнул. Вверх по скату поднялся, спотыкаясь, человек расы
Ю-Атланчи, такой же высокий, как Лантлу, за руки его держали два
человекоящера. От красоты человека и следа не осталось: лицо исказил
страх. С желтых волос каплями стекал пот. С ужасом он уставился на
туманную фигуру на троне.
Человек смотрел, и крошечные пузырьки пены надувались и лопались на
его губах.
- Иди, Кадок, - глумился Лантлу. - Ты нс ценишь честь, оказанную
тебе. Что ж, через мгновение ты уже не будешь больше Кадоком. Ты станешь
Темным! Это обожествление, Кадок, единственно возможное обожествление в
Ю-Атланчи! Улыбайся, дружок, улыбайся!
Грейдону снова показалось, что при этой зловещей насмешке невидимый
пристальный взгляд Тени с мрачной злобой остановился на человеке в маске
ящера, но, как прежде, когда Тень заговорила, никакой угрозы в ее голосе
не было.
- Я уверен, что этот сосуд слишком слаб, чтобы вместить меня.
Тень протянулась вперед, безразлично изучая дрожащего дворянина.
- Да и не будь я уверен, все равно бы я не влил себя в него, Лантлу,
поскольку там, на скамье - тело, которого я жажду, но я войду в него.
Думаю, я немного устал, и это, по крайней мере, освежит меня.
Лантлу жестоко рассмеялся. Он подал знак человекоящерам. Те содрали с
Кадока одежду, оставив его, в чем мать родила.
Тень наклонилась и поманила его.
Лантлу сильным ударом толкнул Кадока вперед.
- Ступай, получи свою высокую награду, Кадок!
Внезапно с лица Кадока исчезло выражение беспредельного ужаса. Лицо
сделалось детским, как у ребенка, оно сморщилось, и крупные слезы
покатились по его щекам. Глаза остановились на подзывавшей к агатовому
трону и взошел на него.
Его окутала Тень.
Мгновение Грейдон ничего не мог разглядеть, кроме Кадока,
корчившегося в страшном тумане. Туман окутал Кадока плотнее, начал
проникать в его тело. По широкой груди человека бежала дрожь, мускулы
дергались в агонии.
Все тело Кадока, казалось распухало так, будто само стремительно
расширялось, стремясь поглотить ту часть липнувшего к нему тумана, которая
еще не впиталась. Очертания голого тела расплылись, сделались мутными,
будто плоть и туман перемешались, образовав нечто менее материальное, чем
плоть, но более материальное, чем алчный туман. Лицо Кадока, казалось,
плавилось, его черты перепутались, затем вновь вернулись на место.
Над напрягшимся в муке телом появилось - Лицо из пропасти!
Уже не каменное, ожившее!
Мечущие искры бледно-голубые глаза оглядывали пещеру и простершихся
ничком, пресмыкающихся на животах, спрятавших головы человекоящеров; и - с
сатаническим весельем - Лантлу; и - с торжеством - Грейдона.
Внезапно тело Кадока затряслось и обрушилось. Оно корчилось,
скатилось с трона на возвышение и лежало там, дергаясь, странным образом
уменьшившись наполовину в размере.
На троне осталась только Тень.
